Сказочница

Чувствую, настроение оперативно улучшается. Вообще, здешняя мода как-то удивительно подняла мою самооценку. Или, может, это Тамма постаралась? Не знаю. Но раньше, в прежней моей жизни, я перед зеркалами особо не крутилась. Теперь же я временами замирала просто, поймав свой взгляд в отражении. И все спрашивала себя: это я? Присматривалась внимательнее: глаза карие, желтые почти, раскосые, точно мои. Меня за эти глаза Сашка Рыболов японкой обзывал. Дергал за маленький черный хвостик и говорил:

— Японка, а японка?

Я три дня терпела, а потом разбила ему нос до крови. А когда Сашка собрался пожаловаться воспитателю, поведала между делом, что один мальчик, давно, тоже все дергал меня за хвост, а потом мой папа японский император отрубил ему руки. Сашка возразил, что мой папа, мол, давно умер. А я сказала, что руки я и без папы отрубить могу, или ноги, или воды в кровать налить, так как отлично знаю, где собственно Сашкина кровать находится.

А Сашка все равно нажаловался, за что и был отлуплен Каем. Но за маленькие мои хвостики меня больше никто никогда не дергал. Да и маленькими хвостики оставались недолго. Потому что Кай пригрозил, что, если я еще раз волосы обстригу, он мне больше, чем Рыболову, всыплет. А Кая я почему-то слушалась, хотя и не боялась совсем.

Поэтому и не стриглась последние лет 20, не больше, чем на 2 см за раз. И ненавидела эти космы ужасно. Ибо тяжелые жутко, до головной боли, и мыть их сложно, и расчесывать… А летом-то как с ними жарко! Но вопреки всему не стриглась, даже когда Кая не стало…

Здесь же мои волосы, в кои-то веки, смотрелись органично. Правильно, я бы сказала. И все эти ленты и средневековые наряды с квадратными декольте и юбками в пол выглядели бы на мне далеко не так хорошо, будь у меня стрижка.

Сегодняшнее платье, кстати, выбранное исключительно из-за длины рукавов неожиданно сообщило мне, что у меня есть грудь. Причем, такая слишком заметная в этом вырезе нескромном… Не моя, короче, грудь. Точно не моя…

Наклонив голову к левому плечу и прикрыв декольте раскрытой ладонью, я соображала, как бы весь этот эротический пир спрятать получше, когда услышала за спиной:

— А что ты делаешь?

Черт! И двумя руками декольте закрываю.

— Стучать надо!

— Стучат пусть неудачники, — Кир стоит, облокотившись о косяк, и взгляд… заинтересованный. Почему я не слышала, как он вошел? — Что ты там прячешь?

— Ничего… выйди вон!

— Это твое «ничего» выглядит весьма… — и шаг в мою сторону делает.

— Кир! Мы с тобой, кажется, договорились!.. — я не злюсь, я его боюсь уже, честное слово. Он как наркотик. У меня от него мозги плавятся.

— Договорились, — соглашается красавчик и еще один шаг делает. — Но ты меня спровоцировала своей… своим «ничего»… Ты в этом платье…

— Да я его из-за рукавов вообще одела! — кричу я зло и тут же губы раздраженно поджимаю, потому что Кир, все еще продолжая улыбаться, спрашивает:

— А что не так с твоими рукавами? — и сам себе отвечает. — Они длинные… — и добавляет задумчиво:

— Скажи-ка, сказочница, ты же не пыталась снять браслет?

Вот ведь… нехороший человек!

— Не пыталась! — вру нагло и нос гордо задираю, а он только хохочет.

— Ай-ай-ай! Как не стыдно!

— Отстань!

Демонстративно его игнорирую и пытаюсь выйти из комнаты. Пытаюсь, потому что на самом-то деле сложно выйти, когда тебе проход перегораживают.

— Кир!

— Мира!

Приняла решение не таять, не улыбаться и вообще, держать себя в руках. Буду силу воли вырабатывать и думать только о работе. Красавчик вздохнул тяжело и отступил в сторону:

— Проходи уже, горе луковое…

— Сам ты…

— Ты его все равно не снимешь, — сообщает он моему затылку. — Так что можешь даже не пытаться.

Я только хмыкаю презрительно.

— И злишься совершенно зря… Почему ты вообще злишься, не понимаю!?

Молчу.

— Я думал, что сегодня мы уже забудем об этом маленьком инциденте?

Маленьком инциденте!?

— Если ты сейчас не заткнешься, — говорю чуть слышным шепотом, — то клянусь, я отпилю себе руку, но сниму этот чертов браслет!!!

— Не отпилишь, — губы сжал в тонкую линию и хмурится.

— Поспорим?

Остановилась и повернулась к нему резко. А он руки в бока упер и ядовито так:

— Мне вообще уже начинает надоедать этот цирк… И я думаю, будет правильно, если ты…

И к лицу моему наклонился близко. Глазюки зеленые свои сощурил, ну, чувствую, сейчас гадость скажет. Нет, не мой день сегодня. Вообще не надо было из-под одеяла выбираться…

И что красавчик хотел сказать, я не узнала. Потому что двери в столовую распахнулись изнутри, и на пороге появилась улыбающаяся Тамма:

— Ссоритесь, голубки?

Мы ничего не ответили, но зарычали в унисон, да.

А потом мы завтракали и Кир рассказывал о наших вчерашних приключениях. Про браслет не сказал ни слова. И пусть даже не надеется, благодарить его за проявленное понимание и такт не буду.

После радостных визгов Кристины и притворно-ворчливого бурчания Таммы мы, наконец, выдвинулись в кабинет Кира, чтобы я им там открыла дверь в другой мир. Господи! Слова о магии и других мирах по-прежнему оставляли у меня во рту устойчивый привкус шизофрении. Я к этому никогда не привыкну.

За золотистой дверью нас ждали. Все та же толпа. Я болезненно поморщилась, на что Кир только рассмеялся:

— Хочешь, спасу?

— Каким образом?

— Провожу в библиотеку. Позанимаешься там пока одна…

Одна? В тишине? Без этого навязчивого сервиса? Хочу! Хочу! Хочу! Хочется запрыгать на месте от радости, но я только сдержанно киваю, а красавчик еще шире улыбается.

— Идем.

Кир протянул мне руку, но я только головой покачала.

— Вредничаешь, — вздохнул и насупился. — С тобой нелегко.

Нелегко, кто спорит. Кай любил говорить, что, в принципе, я конечно, себе на уме, но по сути, ослица упертая…

Красавчик только рукой махнул, мол, что с тебя взять. Бегу за ним по коридорам нового замка. Бегу, потому что Кир злится, шагает широко. Ну, и я тоже же гордая. И точно просить снизить скорость не буду. Промчались по трем коридорам, через один зал с огромным камином, два лестничных пролета остались позади… В длинном платье, если честно, бегать не очень-то и удобно, но я упрямо молчу. Берегу дыхание, конечно. Но если честно, то боюсь уже с Киром разговаривать. Как-то я на него неадекватно реагирую.

Перед очередным поворотом красавчик останавливается и резко оборачивается ко мне. Ну, и я со всего разгона врезаюсь в его грудь. От удара он не покачнулся, а руки свои немедленно мне на талию положил.

— Ты… — я все-таки запыхалась.

— Я… Мира, я… мне надо? Ты на меня очень сильно злишься?

— Злюсь, наверное. Мне неприятно. Я не умею проигрывать.

— Никто не умеет… — разумно соглашается он.

— И я не люблю, когда с моим мнением не считаются…

Кир погрустнел сильно и вздохнул:

— Не любишь…

— И мне не нравится, когда мне навязывают чужие решения.

Еще один вздох.

— И уж точно я никому не позволю вмешиваться в мою жизнь. Она и так летит ко всем чертям. Все встало с ног на голову…Магия, двери, ты еще… Неужели так сложно было?! Я же не просила достать мне луну!

— А ты хочешь луну?! — и взгляд такой решительный.

— Кир!

— Прости…

— Я просто не хочу носить… это… — поднимаю рукав и брезгливо на синий браслетик показываю. — Это унижает мое достоинство. Я же не собака, чтобы мне на ошейник вешать имя и адрес хозяина!

Кир скривился раздраженно:

— Не понимаю, почему ты так странно к этому относишься…

— А как я должна к этому относиться?

— Я объяснял же тебе…

— А я ответила, что думаю по этому поводу. Почему ты вообще вернулся к этой теме? Позлорадствовать? Потому что проклятый браслет не снимается?

— Не поэтому.

— Так почему?

Молчит и только смотрит на меня недовольно. А у меня предчувствие нехорошее такое… Я же не умею по-человечески обижаться. То есть, обижаюсь я, как раз на «отлично», а вот прощать не научена. И уговариваю себя забыть и выбросить из головы, и объясняю, что все прошло и извинения принесены, но осадок остается. Навсегда.

А Кир вздохнул решительно, руки с талии моей убрал и голову покаянно склонил.

Но сказать ничего не успел, потому что сначала послышались быстрые шаги, а потом в поле нашего зрения появился улыбающийся мужчина. И я даже не узнала его сразу. Нет, глаза узнала, волосы непослушные, фигуру, походку, и плечи широкие… Все по отдельности узнала, но… И улыбка. Удивленная. Недоверчивая. Радостная. Восторженная. Такая родная!

— Кай!

Чувствую, что во рту все пересохло, дышать тяжело, делаю навстречу шаг, другой, а перед глазами мушки черные, серые, блестящие и серебристые. И круги, почему-то зеленые. Словно я на солнце долго смотрела. Еще один шаг и проваливаюсь куда-то. И слышу только два отчаянных синхронных крика:

— Мира!!

Глава шестая, в которой я потерялась и нашлась

«Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес!»

Зима в Простоквашино

Я даже не сразу поняла, что произошло. И куда Кай пропал? Оглядываюсь по сторонам. Дорога глиняная, разбитая. Вдалеке виднеются три покосившихся избушки. Дождь мелкий, пакостный. Состояние придорожных кустов классифицирую как сентябрьское. Поздний сентябрь. Холод собачий, а я в шелковом платье на обочине по колено в грязной жиже.

— Оч-чаровательно! И что теперь делать?

Думать логически. Если я попала в один из этих проходов идиотских, будь они прокляты, то Кир немедленно же за мной придет. Правда ведь? Или нет? Он же говорил, что вот так вот провалиться нельзя… Черт, но что там делал Кай? Хотя, какая разница!? Главное, что он жив!

— Черт! Что ж так холодно.

Кир все не появлялся, а я, как ни старалась, так и не смогла нащупать дверь назад. Слабо представляю себе, как можно в таком холоде найти дверь по излучаемому холоду, или как там красавчик говорил? О том же, чтобы увидеть чертову дверь, даже и не мечтаю. Ибо расслабиться все равно не получится. В конце концов, я плюнула и даже пытаться перестала. Задрала подол некогда белого платья выше колен и побрела в сторону видневшихся вдалеке домиков.

Минут через десять я за резиновые сапоги и теплую одежду готова была душу продать, если бы только покупатель нашелся. А еще хотелось встретить, хотя бы кого-нибудь. Потому что тишина вокруг стояла пугающая. Из всех звуков был лишь шелест дождя, да еще чавканье моих ног по дороге. Наверное, только поэтому мне удалось услышать звук открывающейся двери. Легкий скрип — и шагах в тридцати от меня появляется высокая фигура в плаще. И мне бы обрадоваться и попросить помощи, но нет! Я замерла на мгновение, словно заяц испуганный, потом еще выше подняла в конец испорченное платье и нырнула в кювет, в кусты.

Лежу в кустах, думаю о том, что неизвестный заметит мое белое платье. Бросаю на себя испуганный взгляд и еле сдерживаю облегченный вздох. Нет, все нормально. Платье давно не белое. Коричневое? Серое? Все равно. Главное, что незаметное.

Лежу дальше, слушаю шлепанье дождя по листьям, дрожу, пытаюсь определить, в какую сторону двинулся неизвестный, мог ли он меня заметить, и почему я вообще от него прячусь. Прикидываю, долго ли еще тут валяться. Если долго, то так и коньки отбросить можно. Решаю высунуться и посмотреть, свободен ли путь и неожиданно слышу испуганный шепот:

— Совсем сдурела, чучело?! Тебя увидит — и нас найдет, лежи тихо!

Поворачиваю голову и не вижу никого.

— Кто здесь?

— Мы здесь… тихо лежи, говорю… я скажу, когда он уйдет, мне видно…

Ну, если видно, то, конечно, ладно… Лежим, молчим, я трясусь, думаю тяжкую думу в стиле «что ж я невезучая-то такая». Еще думаю о том, что заболею я в результате этого вояжа, однозначно. Бронхитом. Или воспалением легких. У Маринки Бабыдовой воспаление легких было, я помню. У нее вся задница в следах от инъекций была, когда она из больницы вернулась. Она Светке после отбоя за жвачку «Love is» показывала, а я лежала, забравшись с головой под одеяло, и в дырочку подсматривала. Сегодня бы то одеяло очень бы в тему пришлось…

— Эй! Ты там не уснула? — раздалось у меня за спиной и я от неожиданности подпрыгнула.

Как выяснилось, в кустах нас пряталось много. Я, коротко стриженная мрачная девица в шерстяном платье и жилетке на меху — везет же некоторым — и два чумазых малыша непонятного пола и примерно четырехлетнего возраста.

— Ты тут откуда? — спросил первый, а второй задумчиво достал из носа козявку и немедленно ее съел.

— Я не знаю… я тут случайно…

— Понятно, что не нарочно, — прокомментировала хмурая девица и отвесила подзатыльник второму из малышей. — В чарусу специально никто не полезет…

Мелкий на подзатыльник не обиделся, только язык показал и опять палец в нос засунул.

— Выбираться надо… — вздохнула девица и скептически на мое платье посмотрела.

— У нас вообще-то лето было, вот я и… — поднимаю подол двумя пальцами и реверанс изображаю. — Я подумала, может, вон в той деревне можно будет одежду попросить…

— Нельзя, — девица вздохнула тяжело и спросила недовольно:

— Тебе сколько лет вообще?

— Двадцать шесть, а какое это имеет…

— Двадцать шесть! — передразнила она. — А ведешь себя хуже Лютика с Ромашкой! В деревню нельзя соваться. Это же чаруса…

— А что делать? Я замерзла ужасно…

Если она еще раз вздохнет, я ее ударю, честное слово!

— Будем из тебя мужика делать.

— В смысле?

— В смысле, переодеваться и волосы стричь. У меня мужской костюм есть. Для себя сперла, но тебе нужнее…

Волос было жалко. Но волосы же не зубы, отрастут. Сдираю с себя свое некогда шикарное платье с глубоким декольте. Никаких больше вырезов и разрезов! Сапоги зимние, штаны ватные и свитер норвежский. И телогрейку. Пока же стою в одном белье, тоже не очень-то и сухом, кстати, и руку за одеждой тяну. А девица меня за руку эту мою хватает и произносит:

— О! Мой! Бог! — и влюбленных глаз с моего браслетика не сводит.

— В чем дело?

— Планы меняются! Мужика из меня делать будем… Мелкие, нам нереально повезло!

Я ничего не понимаю, а девица раздевается и говорит быстро-быстро:

— Во имя Изначального! Мы третью неделю по чарусам мыкаемся, устали, намерзлись… — протянула мне свои чулки и продолжила:

— А с детьми, знаешь, как сложно. Продвигаемся медленно, от полыньи до полыньи один раз четыре дня шли. И страшно все-таки! С детьми-то! Чарусники детей чуют…

Чулки одеваю и нижнюю юбку беру рассеянно, а она все продолжает:

— А тут ты. Я тебя, как на дороге увидела, сразу поняла, что ты не из Ищеек. Ни одна Ищейка в таком виде в полынью не сунется, конечно! Значит, либо как мы, беглая, либо случайно провалилась…. Случайно?

— Уж не нарочно, — бормочу я, платье натягивая.

— Мы теперь в столицу по прямой рванем! И никто нам слова не скажет! И главное, тебя-то Ищейки точно ни в чем не заподозрят! — и смеется радостно.

И так мне жаль ее расстраивать, ну, просто язык не поворачивается сказать, что я ни черта не понимаю. Поэтому я жилетку застегиваю аккуратно, жду, пока девица полностью оденется, а потом вздыхаю и грустно спрашиваю:

— Тебя как зовут?

— Вишня.

— Так вот, Вишенка. Я во всей этой белиберде ничего не понимаю. Я… я как бы… — тут я на шепот перехожу, — из другого мира…

— А чего шепчешь-то? Мы тоже, слава Изначальному, не из этого…

— Я про то, что миров много только неделю назад узнала, — уже нормальным голосом уточняю я.

Вишня даже не погрустнела и жизнерадостно произнесла:

— Да какая разница! Научишься! Главное, что ты замуж за эту неделю выйти успела. А остальное все — ерунда!

Что, простите?

— А?

— Браслет, говорю, из рукава достань, а то не видно…

Я. Красавчика. Убью.

***

Ночь. Лес. Костер. Сижу — реву. Потому что, во-первых, обидно, а во-вторых, злость на себя. Рыдаю тут из-за этого… когда рыдать надо, потому что… и всхлипнуть даже не могу, как следует. Спят же все, разбужу…

Сижу. Соплю рукавом вытираю и на огонь смотрю. Мелкий дождь все еще моросит, но мы из еловых веток навес устроили, так что жить можно. Размазываю слезы по щекам и итоги дня подвожу.

Первое. Кир сволочь и врун. Но об этом потом.

Второе. Кай жив. И тут все тоже непонятно. Но об этом тоже потом.

Третье. Я попала в чарусу. Попасть сюда несложно, потому что чарусники свои силки по всем мирам раскидывают. И, да. Кир сволочь. Ничего мне не объяснил толком про эти миры чудовищные, а здесь все так непонятно…

— Ты что же, даже не знаешь, что такое чаруса? — Вишня, когда поняла степень моей неосведомленности, впала в состояние критическое. — А что ты знаешь вообще?

— Про двери между мирами вот знаю…

Я на Вишню старалась не смотреть, потому что она явно ждала продолжения, а я… я всё… я, стараниями красавчика, вообще ничего не знаю, как выясняется.

— Что, это все? — она заорала так, что с соседнего дерева недовольно взлетели две галки, а малышня оторвалась от лепки блинчиков из грязи и осуждающе на нас посмотрела.

Ну, что тут сказать? Я только плечами пожала.

— Я бы твоему мужу голову оторвала…

Мужу… Моему мужу… как-то я оказалась неожиданно не готова к этому словосочетанию.

— Не ты одна…

— Чаруса — это такая подреальность, понимаешь? — объясняла Вишня, пока мы чавкали через поле к лесу. — Она как бы есть, но словно бы и нет. Потому что время тут не движется. И вообще, все, что здесь есть — иллюзия. Иллюзия дождя, леса, деревни… Ничего этого нет на самом деле. Есть только чарусники и их вечный магический голод. Ну, и физический тоже… Так что мы тут типа сбежавший обед…

— Они что, людей жрут?

Как-то мне поплохело вдруг.

— Они всё жлут… — прокомментировал Ромашка — Ромуил — он был старшим из близнецов и ужасно этим гордился.

— Жрут, — согласилась Лютик — Лютиция — и двумя ногами прыгнула в лужу. — Шначала магию вшю шожрут, а потом и шамого шеловека на кушочки порежут и пожарят. Или шварят… А мы шегодня ешть еще будем?

Вишня им только пальцем грозила все время и велела взрослых не перебивать. Но разве они послушают?!

— Чарусники — существа целиком магические и почти бестелесные. Им магия как воздух нужна. Поэтому они и устраивают ловушки для неопытных носителей. Опытный-то полынью сразу почувствует… А еще чарусу можно как тайный ход использовать.

— Это как?

— Ну… смотри, это же не совсем другой мир. Это как бы подреальность. Пиявка, которая присосалась к мирозданию и тянет из него соки. Или, даже не пиявка, а дождевой червяк. Червяки интересные, мы в школе учили. Они внутрь себя землю всасывают…

— Фу!!! — тут мы с Лютицей были солидарны, но Вишня нашего недовольства не заметила даже.

— И вот мы попадаем внутрь чарусы вместе с куском реальности, точно так же, как земля попадает внутрь червяка. Он нас через себя пропускает…

Трижды фу! Я себе эту мерзость даже представить не могу.

— … а потом мы выходим с другой стороны, в другой точке реальности, но в то же мгновение.

Нет, как рассказчик Кир все-таки был лучше. От его сказок хотя бы не тянуло расстаться с завтраком.

— Что значит, в то же мгновение?

— Просто время здесь не движется. Я же говорила. Вот мы с мелкими по чарусам уже третью неделю выход к столице ищем. А в реальности прошло около суток…

Обалдеть!

— Но ты особо не восхищайся! — поспешила добавить ложку дегтя Вишня. — В чарусу не спроста никто соваться лишний раз не хочет… Чарусники очень опасные. У нас просто выхода не было. Либо сюда, либо…

Девушка нахмурилась и замолчала. И я даже уже представляла себе примерное развитие событий. Одно из двух: либо она сейчас откажется что-то объяснять, сославшись на недостаток времени, либо наврет что-нибудь. Почему-то в последнее время я, кажется, поменялась со всеми остальными людьми ролями: мне все врут, а я даже лапшу с ушей не снимаю. Тогда как должно быть все с точностью до наоборот.

— …либо в королевскую темницу, полагаю, — грустно продолжила Вишня, нарушив выстроенную мною систему. — Я видишь ли совершила два преступления сразу: укрыла от властей двух наделенных магической энергией детей и… и еще человека одного убила. Нехорошего…

— Ну, если нехорошего… — даже не представляю, что в таких случаях говорят…

— А еще я нарушила Договор Предков, но на фоне всего остального это такая ерунда, что об этом можно, наверное, даже и не упоминать…

— Ну-ка, ну-ка! — оживилась я и даже про чарусников на какое-то время забыла, хотя избавиться от мысли, что мы теперь как бы какашки огромного земляного червяка было очень сложно. — Договор Предков, говоришь? Это что такое?

— Ты на самом деле ничего не знаешь… — Вишня головой покачала, а Лютик вздохнула громко и укоризненно на меня посмотрела.

— Что? — И без того настроение на букву «Х». И это не значит, «хорошее», а тут еще и четырехлетний ребенок знает о мироустройстве больше меня. Так можно вообще окончательно расклеиться и утратить веру в себя.

— Договол Пледков — это наше законное плаво на женщину, — важно заявил Ромашка и тут же получил подзатыльник.

— Молчи, мелочь, — Вишня нахмурилась. — Но в целом засранец, примерно, прав… Если в двух словах, то, да. «Договор Предков — это право мужчины на свободную женщину».

— …!

— Ну, я как бы тоже так думаю, но при детях озвучиваю это немного другими словами…

— Извини. Я просто в шоке…

Не клеймо, значит. И не ошейник с именем хозяина. Не кандалы. И ничего такого. А все только мне на благо и для моей безопасности… Ну, красавчик…

— В двух словах я поняла. А подробнее?

— Если мужчина, обладающий магическим даром, встретил женщину с энергетическим потенциалом, и если эта женщина не находится под чье-либо опекой, то мужчина должен предоставить женщине охрану своего дома, — Вишня посмотрела на меня виновато. — Понимаешь, по сути, это хороший закон, направленный на то, чтобы защитить женщину, в первую очередь. Ну, и во вторую, конечно, обеспечить себя потомством, восприимчивым к магии. На практике же не все так романтично… Это либо свадьба сразу, либо свадьба потом, когда тебе подходящего жениха найдут… И мнение женщины тут уже давно никого не интересуют, кому интересно мнение мебели…

— …! То есть, я хотела сказать, фу! Вот же ж свинство!. Это… Меня, кажется, сейчас стошнит…

Стоим втроем: я, Вишня и Лютик — и на Ромашку недовольно смотрим. А Вишня, младшего брата задумчиво рассматривая, произносит:

— Вот гляжу я на него, такого маленького, такого хорошенького, такого любимого и понимаю, что где-то же растет мученица, которая с ним потом всю жизнь мучиться будет…

Нет, я с такой позиции эту ситуацию не оценивала никогда, конечно, но вообще-то рациональное зерно в этих словах есть…

— И что ж ты тогда радовалась так, когда браслет на моей руке увидела? — с неудовольствием вспомнила я.

— Ну, как же! — Вишня радостно улыбнулась. — Теперь нам не надо бояться, что кто-то заявит на нас свои права! Скажем всем, что мы под опекой твоего мужа… И это, — она с трудом убрала с лица веселье и добавила:

— Сочувствую…

Сочувствует она…

Сижу реву у костра. Думаю думу горькую. Кир сволочь такая, а я в него… То есть я совсем не это подумать хотела! И не думала я в него… Что ж я невезучая-то такая… Так хотелось романтики и цветов! Вечерних прогулок вдоль набережной, слов ласковых, признаний, поцелуев под звездами… Клише и патока? И пусть, мне все равно. Хочу! А вместо этого… Громко хлюпаю носом и судорожно вздыхаю.

— Слушай, хватит реветь, а?

Вишня подползла к огню и хмуро протянула мне платок.

— Утрись.

— Обойдусь…

Вздохнули.

— Он хоть симпатичный?

— Симпати-ичный… — и слезы тройным потоком из глаз.

— Ну, я не знаю… Хочешь выпить?

— А у тебя есть?

Достает из холщового мешка флягу и протягивает мне. Отвинчиваю крышечку и с опаской нюхаю.

— Это самогон что ли? Фу!

— А ты хотела шампанского? Давай сюда, если не хочешь…

Набираю полную грудь воздуха, задерживаю дыхание и делаю глоток.

— Мать моя женщина! — слезы сначала высохли, а потом снова покатились и по горлу словно наждачкой изнутри прошлись. И это я не говорю про аромат и послевкусие. — Боги! Где ты взяла это… эту амброзию?

— Где взяла, там уже нет…

Хорошо, что нет… Потому что это не самогон. Это дизельное топливо… авиабензин… или что там в самолеты заливают? Жуть жуткая… Но после второго глотка в голове наступило резкое просветление. А чего я реву, вообще? Подумаешь, замуж вышла и не заметила! В жизни случаются вещи и пострашнее… Вот прямо сейчас я так сразу не скажу, какие именно, но точно знаю, что случаются. И вообще, я же теперь Каю могу нажаловаться! Нет, Каю нельзя… Он красавчику голову оторвет… а мне его голова самой нужна. Я лучше сама ему жизнь испорчу… Вздыхаю, делаю третий глоток, поднимаю голову вверх, вижу огненные тени на еловых лапах и падаю навзничь. Хороший все-таки у Вишни самогон. Главное — экономный очень…

А отмечали ли вы день студента в общежитии Радио-технического института, когда на шестнадцать человек двадцать две бутылки водки и одно десятилитровое ведерко салатика 'Оливье'? Я — да. И это был самый… удивительный день студента в моей жизни. Потому что утро следующего дня принесло много удивительных открытий.

Помню застолье. И «Мафию». И песни под гитару. «Как здорово, что все мы здесь», «Гаудеамус», «В каморке, что за актовым залом»… Потом Наутилус, Земфира… И неожиданно уже Ленка Маневич танцует на тумбочке и орет на весь двенадцатый этаж: «А девочка созрела, созрела, созрела!..» Потом провал. И нахожу себя на балконе. Все курят, я грущу в углу, а Кай целуется с Ленкой… Еще помню мысль о том, что не зря она танцевала… Потом Наташка кричит: «Чего киснем? У нас там водка греется!..» Следующее воспоминание — неизвестный мальчик, который, стоя на обломках тумбочки, декламирует неизвестные стихи неизвестного автора. (Самое болезненное воспоминание в моей жизни, потому что и по сей день никто мне так и не ответил на вопрос, а был ли мальчик.) Потом помню Аленку на коленях у Кая. Потом туман. И уж совершенно неожиданное: Ленка стоит в углу, двумя руками держится за батарею и кричит: «Змеи!!! Змеи, блин!!! Держите их! Они шевелятся…»

А потом темнота, которая заканчивается солнечным утром, пахнущим чем-то безумным: перегаром, прошлогодним «Оливье» и носками тракториста. Причем, судя по ощущениям, свои носки тракторист хранил у меня во рту. И еще этот человек говорил небритым голосом Кая: «Господи! Что это вчера было?» И где-то на фоне плакала Ленка и хохотала Аленка. И очень хотелось пить. И голова болела зверски.

Пробуждение после трех глотков Вишниного самогона было… неожиданным. Во-первых, мозгу в голове было удивительно мало места. И он из-за этого болел нечеловечески просто, невыносимо. И вместе с ним болела печень, почки, желудок и зубы. Во-вторых, я неожиданно осознала, что жизнь не удалась, ну, или, по меньшей мере, утратила смысл. Потом подумалось, что смысла-то и не было никакого…

Короче, это были самые неприятные семь секунд в моей жизни, а потом я открыла глаза и пробормотала в никуда:

— Вишня! Твоя амброзия… — и задумалась в поисках приличного эпитета.

— А Висня усла…

Опухшему в маленькой голове мозгу понадобилась минута, чтобы обработать информацию и сделать выводы:

— Куда ушла? Давно?

— Утлом…

— Утром? Пардон, а сейчас что? — и по сторонам оглядываюсь. Дождь, небо серое, с еловых лап капает… В общем, вчерашнее гадство, ага.

— Обед? — Ромашка задумчиво рылся в холщовом Вишнином мешке. — Или ужин… Очень кушать хочется…

— Висня велела тебя не будить, — сообщила Лютик, — и мы не будили. Мы здали, здали и здали, а ты не просыпалась и не просыпалась…

И как-то сразу забылось о том, что мне плохо, а мозг уменьшился в размерах и перестал давить на черепную коробку.

— Так… значит надо что-то… надо же что-то делать… искать ее, что ли, мало ли что случилось…

— Это плотив плавил, — заявил Ромашка. — По плавилам надо искать полынью.

Чтоб я еще знала, что такое полынья и как ее искать… Я даже мозг свой приструнила от возмущения и заставила работать. И уже даже было открыла рот, чтобы высказать свое мнение по поводу правил Ромашки. Но потом передумала. Я что, на самом деле собираюсь спорить с детьми? Нет, с малышней я спорить не буду. Я просто знаю, что не могу уйти отсюда одна, без этой почти незнакомой мне Вишни, которая честно отвечала на все мои вопросы, не врала мне, не скрывала от меня ничего, поделилась со мной волшебным самогоном и… и заботливо велела меня не будить. Боги! Кто же обо мне заботился-то в последний раз? Точно не Кай. У мужиков вообще, как показывает практика, на заботу иммунитет. В смысле, не умеют они заботится.

Отбрасываю в сторону постпохмельные грустные мысли и объявляю:

— Мы своих не бросаем!

— Тогда точно сожлут всех… — недовольно пробормотал Ромашка.

Как-нибудь не сожрут… Смотрю на свою команду растерянно. С чего начать? У меня один рюкзак, два голодных ребенка и один слишком взрослый подросток восемнадцати лет, который пропал неизвестно куда. Что делать?

— А в какую сторону Вишня ушла?

Как выяснилось, Вишня ушла на поиски родника, так как вода у нас подходила к концу. Я лично не понимала, чем дождевая хуже родниковой, в нашей-то ситуации, но возмущаться при детях не стала. Кто ее знает, эту чарусу, может, здесь дождь ядовитый и пить его никак нельзя… А спрашивать совета у малышни как-то не хотелось.

Вещи были собраны, костер потушен. Вишнин рюкзак удобно разместился у меня за плечами, а план дальнейших действий все еще не сформировался.

— Давайте попробуем пройти в ту сторону, куда ушла Вишня, наверное… — уверенности в правильности своих действий у меня не было никакой, но дети почему-то послушались. И мы побрели по мокрому лесу.

Не знаю, что мною двигало, когда я выбирала направление движения. То есть сразу мы, конечно, пошли туда, куда мелкие указали, это понятно. Потом брели долго, перелезали через поваленные деревья, спустились в один овраг и дважды пересекли какую-то речушку. Но я почему-то была уверенна, что мы идем по следу Вишни.

Идем и спорим о том, что у нас на ужин будет. Ну, надо же о чем-то говорить, потому что, если молчать, то начинают одолевать нехорошие мысли..

— А на ужин у нас, навелное, будет сыл… — это Ромашка картавит.

— Не шыл, а шыр… — делает замечание Лютик.

— Зато я говолю сыл, а ты шыл… — возмущается Ромашка и требует моего внимания:

— Мила, скажи ей!

А я ржу реально, потому что с этими детьми либо с ума сойдешь, либо подохнешь от смеха, точно. И уж точно забудешь об опасностях, подстерегающих глупых путешественников в заколдованном лесу…

Тварь я увидела первой. У нее была хищная курносая морда, огромные водянисто-желтые глаза и жуткая пасть. Существо сидело на краю поляны и повернулось на шум, который мы сотворили, с трудом выдираясь из малинника. Заметив нас, тварь зубасто ухмыльнулась, облизала морду противным черным языком и наклонила голову вниз. Наверное, это была собака. Огромная помесь английского дога с химерой из кошмарного детского ужастика. Массивная голова была непропорционально большой, и я подумала, что во время движения животное, по-видимому, должно заваливаться вперед, потому что тонкие длинные лапы, узкие плечи и не очень крупное туловище, по всей логике, не способны удержать такую огромную башку.

Чудище громко взревело, задрав морду кверху и, словно смеясь над моей логикой, с ленивой грацией огромного хищника двинулось вперед. Оно не торопилось, зная, что на побег у нас нет ни шанса.

— Боги! Что это такое!? — выдохнула я и испуганно вздрогнула, когда за моей спиной завизжали дети и откуда сверху раздалось недовольное:

— Идиотка! Зачем ты их сюда притащила?!

Вишня сидела на дереве и выглядела… жалко. Куртка изодрана, правый рукав отсутствует полностью, а от левого осталась только половина, измазанное кровью лицо грустно расчерчивают дорожки слез, волосы всклокочены, а глаза… в глазах обреченность, тоска и надежда.

Ох! Про надежду нам всем стоило забыть. Потому что Ромашка, Лютик и я с коротким ножом наперевес — плохая команда спасателей. Черт! Надо было послушать Ромашку и попытаться найти эту проклятую полынью. Тогда, возможно, у нас троих осталась хотя бы надежда на то, что мы выберемся из чарусы. Сейчас же шансы на жизнь исчезали пропорционально скорости, с которой двигалась тварь в нашу сторону. Она рычала и булькала, а я глаз не могла оторвать от ее треугольных акульих зубов. Наверное, поэтому я не заметила, когда существо прыгнуло. Вот только что оно стояло метрах в пяти от меня, а в следующую секунду я уже лежу на земле, а оскаленная рычащая хищная пасть тянется к моему лицу. Что-то кричит Вишня и оглушительно верещат Лютик с Ромашкой, но это все происходит где-то там, а здесь я заворожено смотрю на острые зубы и черный язык.

Из пасти твари омерзительно воняет, обильная вязкая слюна заливает мне глаза, я выставляю вперед левую руку, и мощные челюсти смыкаются чуть ниже моего локтя. Черт! Как же больно! Я, кажется, заорала, пытаясь криком выгнать себя из мучительного шока. А тварь только заворчала утробно и активней задвигала челюстями.

— Че-р-р-р-р-т!!!!!

Я взвыла и со всей силы всадила свой короткий нож хищнику в ухо. И еще раз, и снова… Я молотила по отвратительной курносой морде изо всех сил и с совершенно несвойственной мне яростью. Я извивалась и пыталась ударить зверя ногой. Я, кажется, что-то рычала, перекрикивая чудовищный рев, переходящий в болезненный скулеж, и захлебывалась в горячей соленой крови, хлещущей из раненой твари. Челюсти разжались, и я вцепилась левой рукой в окровавленную скользкую шкуру, а правой продолжала бить: по шее, по глазам, вслепую и яростно… В какой-то момент тварь пронзительно взвизгнула и из последних сил рванулась к моему горлу. Я задохнулась и не заметила, как моя рука с зажатым в ней ножом оказалась прямо в пасти существа. Ничего не соображая, совершенно ослепшая от боли и крови, я отчаянно всадила нож по самую рукоятку твари прямо в нёбо. Она конвульсивно дернулась, замычала и затихла на мне.

— Черт! Черт! Черт! — орала я, придавленная мертвым телом. — Снимите это с меня!..

Ромашка и Лютик, зареванные и перепуганные, бросились мне на помощь. И почти сразу к ним присоединилась хромая, бледная и не менее зареванно-напуганная Вишня.

— Я не понимаю… — бормотала она, пока я, отвернувшись от тела твари и согнувшись в три погибели, последовательно прощалась с обедом, завтраком, самогоном, ужином и, кажется, даже с куском своего желудка.

— Как у тебя получилось? Я не понимаю…

Я только отмахнулась от нее и вытерла рот рукавом. Рукавом, который побывал в вонючей пасти… Эта мысль заставила судорожно сжаться опустошенный желудок, а рот наполнился горькой слюной.

— Дай… дай мне… что-нибудь, — простонала я, вздрагивая всем телом.

— Водички? Платок? А может… — Вишня жестом фокусника достала из-за пазухи флягу, и я взвыла.

Все! Пьянству бой! Больше никогда…

— Прости! Мирочка, солнышко, извини, я не подумала, я…

Вишня плакала, размазывая слезы по засохшей крови, дети всхлипывали, а я стояла, упершись руками в колени, пыталась отдышаться и одновременно произнести:

— Никогда не… называй… меня… Мирочкой!

После чего Лютик сообразила протянуть мне условно чистую тряпку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась рукавом моего некогда шикарного платья. Вот что значит грамотно подойти к выбору одежды. Одна вещь, а сколько пользы…

Я с остервенением терла лицо и руки, пытаясь избавиться от крови и, главное, от невыносимого смрада.

— Покажи мне руку, — велела Вишня, немного успокоившись. — Сильно порвал?

Я даже не сразу поняла, о чем она говорит, потому что на адреналине боль вообще не чувствовалась, а когда поняла только охнула и испуганно закатала разодранный рукав. Откровенно говоря, я ожидала худшего.

И вспомнилась передача «В мире животных» или может быть «Клуб путешественников». Ну, та самая серия про акул, в которой на аквалангистов напала акула и откусила одному из них ногу. И вот они вытаскивают его на борт корабля из воды, а у него ниже колена красное пятно и кровь хлещет. Жуть. Мне было лет восемь и я потом месяц спать нормально не могла. А плавать в открытых водоемах, откровенно говоря, боюсь до сих пор. Даже в озере. Поэтому и теперь я ожидала чего-то из ряда вон выходящего. Ну, не знаю, висящей кожи, торчащих из раны костей, реки крови и все такое. Крови было много, это да. И локоть выглядел так, словно его пожевали, что, впрочем, было недалеко от истины. Но я почему-то выдохнула с облегчением. А Вишня в это время дотронулась пальцем до моего локтя и произнесла:

— Я лечить не умею, прости. Но боль попробую снять.

Я почувствовала в районе раны теплое покалывание и удивленно покосилась на Вишню, а она пожала плечами, мол, подумаешь, ерунда какая, и пробормотала:

— Во имя Изначального, я даже представить себе не могла, что человек может двигаться с такой скоростью! Мира, как тебе удалось!? Я даже на королевском турнире такого никогда не видела… Ты двигалась почти так же быстро, как Хат… я… я не понимаю…

— Значит это называется Хат?

Вишня истово закивала и прикусила костяшки пальцев.

— И что оно такое?

— Это загонщики … и… и нам надо двигать отсюда очень-очень-очень быстро… Потому что чарусники уже наверное почувствовали, что тварь мертва и скоро будут тут?

— Как найдут?

Как-то я стала страдать односложностью, но девушка меня легко понимала:

— На них следящая магия замкнута…

— Снять?

— Не получится… я… я не умею.

Я тяжело выдохнула и выпрямилась…

— Ну, что ж, тогда валим отсюда, мелюзга… Куда только?

Вишня шмыгнула носом и проворчала:

— Туда, куда вы должны были свалить, когда я не вернулась… Это главное правило: если один попался, остальные спасаются.

Нет, ну, вот же нахалка! Я тут своей жизнью рисковала… А она…

— Это вместо «спасибо»?

— Это констатация факта!

— Так вот тебе моя констатация, — я вытерла ладони об изрядно измазанное платье и посмотрела на нее зло. — Теперь у нас новое правило. И оно звучит так: «Мы своих не бросаем!»

Вишня фыркнула и отвернулась. А Ромашка с Лютиком подвинулись ближе ко мне. Ну, хоть они понимают, что я-то права…

— Глупое правило…

— Хату своему об этом скажи, который тебя на дерево загнал, — проворчала я.

Нет, ну вот же молодежь пошла неблагодарная.

— И вообще! Достало все! Выберусь отсюда, плюну Киру в глаза и сбегу домой немедленно! Плевать я хотела на ваши проблемы, на вашу магию и на королей с драконами. Мы так не договаривались… Чтобы на меня разные сволочи зубастые кидались… Да в гробу я ваши артефакты видела в белых тапочках!..

Во взгляде Вишни были намешаны жалость, насмешка и превосходство, когда она припечатала в ответ на мой монолог:

— Ты не сможешь сбежать, тебе браслет не позволит.

— Что?

— В брачном браслете магический маяк находится. Тебя твой муж всегда и везде сможет найти… Так что… — и тон, главное, такой, словно она с младенцем разговаривает.

Чувствую, что окружающий мир окрашивается в красное. Так вот как, оказывается, выглядит пелена ярости!

— Так какого черта!? — заорала я, и мои спутники испуганно вздрогнули.

— Поздравляю, — процедила Вишня, оглядываясь по сторонам. — Если до этого момента чарусники вдруг не знали, где мы находимся, то теперь-то знают точно…

— Какого черта, — прошипела я сквозь зубы. — Какого черта эта сволочь не нашла меня до того, как я замерзла, извалялась в грязи, напилась самогоном до потери пульса и, главное, чуть не погибла в зубах омерзительной твари!!!

Вишня только вздохнула тяжело.

— Я же объясняла тебе, здесь время движется по-другому… Возможно, он просто пока еще не сообразил, куда ты пропала. У них там минут пять прошло с того момента, как ты в полынью провалилась…

Громко дышу носом и мысленно считаю до десяти. Ладно, все равно я с Киром разберусь… Дайте только вернуться.

— Хорошо… что там с полыньей?

— О теперь вообще никуда идти не надо! — Вишня улыбнулась довольно. — После смерти Хата произошел мощный выброс магии, и теперь мы полынью сами сделаем. Надо только магические нити замкнуть в условный круг…

Тьфу! Абракадабра какая-то.

Вишня провела по воздуху руками, сделала несколько замысловатых пассов, раза три скрутила банальную фигу и в результате всех этих не вполне разумных с точки зрения здорового человека действий, сообщила:

— Ну, все, беремся за руки и думаем про столицу!

— Ну, уж нет! — возмущаюсь я. — Я про вашу столицу не могу думать, я не знаю, что это такое…

Вишня только хмыкает:

— Ну, ты не про столицу думай, ты думай про своего мужа, этого будет достаточно.

— Почему?

— Как будто я не знаю, кому принадлежит серебряный дракон на синем фоне!? Я не полная идиотка, чтобы не знать, как выглядит герб Главного Артефактора! Он же Главный Артефактор?

Скрежещу зубами. Я, значит, полная идиотка получается, да?

— Главный…

— Ну, видишь, как все просто. Мы думаем про столицу, ты про своего артефактора, а в результате мы оказываемся в одном и том же месте. Все просто.

Он не мой артефактор! Но, впрочем, это неважно в данном контексте. Беремся за руки, я закрываю глаза и представляю себе красивое лицо Кира. И в следующий момент слышу возмущенное:

— Идиотка!!! Куда ты нас притащила?!

Испуганно озираюсь по сторонам. Наполненный светом коридор, из которого я вчера исчезла. Прижавшаяся к стене Вишня, Лютик и Ромашка прячутся за мои юбки, на полу, на ковровой дорожке лежит Кай, а Кир сидит сверху и со злобной ухмылкой его душит. На осознание происходящего уходит секунда, затем я сжимаю правую руку в кулак, размахиваюсь и со всей силы въезжаю красавчику в ухо. Кир возмущенно охает и тут же получает от Кая в челюсть снизу. И от меня подзатыльник. И Кай от Вишни злобный пинок по ребрам.

Одно из трех: либо это стихийная драка, либо мы все сошли с ума, либо я опять не понимаю, что здесь происходит.

Мужчины вскакивают на ноги и ошалело на нас смотрят.

— Я тебя ненавижу!!! — кричим мы с Вишней в один голос, испуганно переглядываемся и снова синхронно:

— Сволочь!

И уже друг на друга:

— Ты-то чего его ненавидишь?

— Какого черта ты не сказала, что ты не из столицы провалилась, чучело?!

Вишня, кажется, меня ненавидит. Лютик плачет мне в юбку, а Ромашка испуганно сопит за спиной.

— Ты вся в крови… — бормочет красавчик.

Наблюдательный, блин.

— Мирка, ты лучше всех! — смеется Кай и даже не замечает злобного взгляда, который в него Кир мечет, он смотрит на меня удивленно и на Вишню неверяще. — Где ты ее нашла?

Боги, он в самом деле жив! Делаю шаг ему навстречу, спотыкаюсь о перекрученный в процессе потасовки ковер, потом резкая боль в голове — и темнота…

Глава седьмая, в которой я узнаю о себе много нового

Я вот все думала: как это носы целоваться не мешают?

А теперь вижу — не мешают.

«Девчата».

На этот раз обошлось без глубоких обмороков и потери сознания. Мы с моим невезением ограничились потемнением в глазах, разбитым носом и обидной шишкой на лбу. Правда, как говорится, нет худа без добра. Моя неуклюжесть по крайней мере успокоила всю нашу честную компанию. И на какое-то время прекратились слезы, крики и драка. И только Кай о чем-то яростно шептался с Вишней, прервавшись только на то, чтобы процедить в адрес Кира, приобнявшего меня за плечи:

— Руки свои от нее убрал!!

— Разбирайся со своей женщиной, а к моей не лезь! — и еще крепче обнял меня, нахал и зашептал заботливо в ушко:

— Солнышко, ты вся в крови… где болит?

В конец обнаглел.

— Так! — смотрю на него презрительно. Надеюсь, что именно так, потому что сложно излучать презрение, когда ты вся в грязи, в крови, в разодранном платье и с неприличной шишкой на лбу. Ну, и про смрад не забываем, ага.

— Так! — повторяю решительно и наглые руки от себя отдираю, а они отдираться отказываются. Еще один злобный взгляд, а в ответ сплошное сочувствие и брови так удивленно еще изогнул. Мол, вообще не понимаю, почему ты злишься…

— Ты… сволочь ты, вот ты кто!

— Мира!

— Даже разговаривать с тобой не хочу! — все-таки вырываюсь из объятий, на ноги поднимаюсь и спиной поворачиваюсь. И тут же ловлю сдавленный смешок со стороны Кая, поэтому моментально переключаюсь на него:

— И ты, Кай! Свинья ты! Ты знаешь, что со мной было?

— Прости…

— Я думала, что ты умер!

— Я не умер, — он заискивающе смотрит мне в глаза, а потом неожиданно делает резкий выпад в сторону и Вишню за руку хватает:

— Стоять! — и снова мне. — Мирка, прости, я правда жив…

Вишня шипит и пинается, как-то мне начинает не нравиться эта ситуация.

— Если ты мне немедленно не объяснишь, что происходит, то не надолго! — предупреждаю и пальцем грожу.

— Ничего не происходит! — Кай неожиданно громко смеется, и я вдруг четко понимаю, всё. Вот оно, счастье, абсолютное, безграничное. И мир сразу теряет четкость границ и расплывается сквозь призму досадных слез. Больно прикусываю губу, чтобы не разреветься в голос, и одновременно понимаю: теперь все будет хорошо.

— Все просто замечательно, — Кай словно мысли мои читает снова, как в давние времена. И от этого еще больше хочется плакать, а он улыбается и руку ко мне тянет:

— Я все объясню, пойдем…

— Она никуда с тобой не пойдет! — Кир заключает меня в объятия, нагло задирает мой левый рукав и Каю браслет демонстрирует. И главное, физиономия такая злорадная… Ой, чувствую, сейчас я ему настроение-то подпорчу.

— А почему это мне нельзя с Каем? — корчу наивную рожицу, — У него, что, нет такого пропуска?

— Какого пропуска? — Кир смотрит на меня рассеянно, а Кай брови приподнял, рот открыл и, кажется, слов не находит.

— Вот такого вот! — и браслет синий красавчику под нос подсовываю. — Ты же говорил, что браслет, как пропуск работает… Если нет, так давай ему тоже сварганим… Это же такая полезная вещь, ходить везде можно, опять-таки защита… А Кай мне человек не чужой, я за него переживаю… Ну, что тебе стоит, а? Не думаю, что он будет возражать… Кай, ты как, согласен?

— А?

Вишня хихикает тихонько, Кай по-прежнему недоумевает, а Кир… Боги! Это восхитительно! Кир медленно краской заливается. Я зачарованно слежу за тем, как краснота разливается с его шеи на щеки и до корней волос. Потрясающее зрелище!

— Кир тебе предложение делает, — уточняю я, с трудом оторвав взгляд от покрасневшего красавчика. — Он его всем делает. Предложение.

— Мир-р-ра! — это Кир рычит. Ага, порычи-порычи, плевать я хотела на твое возмущение. Фыркаю презрительно, и в наступившей на мгновение тишине мы все отчетливо слышим детский шепот:

— Это котолый гад бессовестный?

— Не, гад бешшовештный тот, а этот шволочь шимпатичная.

Черт! Кир бросает на Лютика благодарный взгляд и расплывается в довольной улыбке:

— Мы это все наедине обсудим, в семейной, так сказать, обстановке, — и на слове «семейной» он выразительно брови приподнял и замолчал на мгновение. Мерзавец. — А пока, думаю, нам всем надо успокоиться, привести себя в порядок, поговорить. Детей…

— Дети мои! — восклицает Вишня и Ромашку за руку хватает.

— Никто не претендует! — Кир примирительно руки вверх поднимает. — Разбирайтесь сами с вашими детьми… Мира, мы уходим.

— Я никуда с тобой не пойду!

Он вздыхает и в сторону Кая предостерегающий жест делает:

— Мы все обсудим позже, — а потом просто перекидывает меня через плечо, как мешок с мукой. Меня. Через. Плечо.

Я в первую секунду растерялась и только недоуменно смотрела на застывшего столбом Кая, на замерших в восхищении Лютика с Ромашкой и на Вишню, которая пыталась взглядом прожечь в Кае дырку.

— Отпусти меня немедленно! — я яростно молотила красавчика по спине и кричала, что есть мочи.

— От-пус-ти-и-и-и-и-и-и!!!!!!!

Перевела дыхание и снова:

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!

А Кир только хмыкнул и пятую точку мою любовно так погладил, что я, честно говоря, перепугалась немного.

— Киррррр!

— Ммм?

Он просто пропускает мимо ушей мое возмущение и куда-то меня тащит. Целенаправленно. И смеется при этом. И все люди, которых мы по пути встречаем, тоже смеются. Надулась и глаза закрыла, чтобы не видеть никого и в попытке сдержать обидные слезы.

А красавчик тем временем добрался до точки назначения.

— Я ужасно испугался… — признался он тихонько, и мои ноги, наконец, коснулись земли, а я глаза полные слез открыла и обнаружила ванну.

— Я заметила, — вырываюсь из объятий и кран включаю. — Ты очень яростно переживал и активно на мои поиски собирался, когда мы с Вишенкой вернулись…

— Я… — Кир в одну секунду побагровел и воровато глаза отвел. — Он первый начал…

— Конечно, первый, — соглашаюсь устало. — Будто бы я Кая не знаю…

— Мира…

— Кир, выйди вон, пожалуйста. Я грязная… и запах этот… и вообще, ситуация отвратительная просто… Можно мне одной остаться?

Он голову упрямо наклонил, и я подумала, что не уйдет, что надо будет спорить, и доказывать, и говорить что-то, а слов подходящих не было. И сил тоже. И я поняла, что еще секунда и я самым безобразным образом зареву. Кир вздохнул и выходя, припечатал:

— Я стою сразу за дверью, имей в виду… И как только ты приведешь себя в порядок и успокоишься, мы… поговорим.

Не реагирую никак на его слова. Гори оно все гаром, а я сейчас просто хочу в горячую ванну! Одна проблема: снять платье самостоятельно, если у тебя левая рука разодрана омерзительной тварью, практически невозможно, а фактически очень больно. И рукав к ране прилип намертво.

Становлюсь на колени возле наполнившейся ванны и руку в воду опускаю, надеясь, что ткань отлипнет, когда намокнет. Черт! Болезненный стон сдержать не удается, и в тот же миг распахиваются двери и влетает Кир.

— Ты что делаешь?

— А на что похоже? — откидываю волосы за спину и смотрю на него через плечо. — Платье пытаюсь снять.

— А почему таким нетрадиционным способом?

— Традиционным не получается. Рукав к ране прилип.

— К ране? Иди сюда!

Кир усаживает меня на край ванны и начинает бессовестно расстегивать пуговицы на лифе.

— Ты что делаешь, — возмутилась слегка прифигевшая я.

— А на что похоже?

Сосредоточенно выпутывает мои руки из рукавов и опускает платье до пояса. Нет, я-то в сорочке, если это прозрачное недоразумение можно так назвать. И даже, кажется, понимаю, что красавчик просто хочет помочь. Но все равно стыдно и от смущения глаза не знаю куда деть. И, ну да, чувствую как загорелись уши.

— Не дергайся! — Кир осторожно дотрагивается до моей руки и растерянно произносит:

— Тебя что, собака покусала?

— Вишня сказала, что это был Хат.

Красавчик со свистом втягивает в себя воздух, бледнеет и хрипло бомочет:

— И как тебе удалось от него убежать?

Иронично улыбаюсь.

— Нет, я конечно понимаю, что нет такой большой и сложной проблемы, от которой нельзя было бы убежать… Но не научена. Да и как ты себе представляешь, я могла удрать от этой скотины?

Кир, едва касаясь, провел пальцами по ране, и боль неожиданно прошла. Я удивленно пошевелила рукой, согнула в локте, оттеснила Кира в сторону и, склонившись над ванной, смыла грязь и кровь.

Это был шок.

— Ну, ты, блин, Кашпировский! Даже шрама не осталось.

Оборачиваюсь к нему, вся такая восторженная, а он голову к левому плечу так задумчиво наклонил и смотрит на меня странно, а затем раздается хриплое:

— Раздевайся!

Спешу и падаю.

— Мира, если ты на самом деле пережила нападение Хата, то мне надо… я просто хочу быть уверен, что других ран нет, и моя помощь не нужна.

— Не нужна, — бормочу я, но из платья все-таки выбираюсь осторожно, волнуется же человек. — Хат, если честно пострадал гораздо больше. Вообще-то, откровенно говоря, я его как бы убила.

Кир кивает. И с таким видом, главное, равнодушным, что ли… Мол, подумаешь, Хата замочила… Что такого? Или я все-таки Вишню поняла неправильно? Хотя нет. Я же там сама была… я все прекрасно помню… зубы его треугольные, язык черный… и, главное, смрад…

И я вдруг просто захлебнулась от эмоций. Все вперемешку: страх, облегчение, злость, радость, обида. А еще меня начало колотить мелкой дрожью. Не вижу ничего, кроме омерзительной курносой морды, не ничего — только жуткое рычание… И понимаю не сразу, что воспоминания выплескиваются из меня отрывистыми предложениями, что голос мой дрожит на грани запоздалой истерики… Нет, я, кажется, уже давно за этой гранью…

Кир заботливо усадил меня в горячую ванну, а я говорю, говорю, и все не могу заставить себя замолчать. Рассказываю про то, как я испугалась, про Кая, про детский дом, про одиночество свое невыносимое, про треугольные зубы, про обиды бесконечные и характер дурацкий… А Кир молчит, не останавливает мой словопоток неистощимый и осторожно меня намыливает, и волосы цветочной водой ополаскивает, а я уже не говорю ничего, а только всхлипываю судорожно и за руки его хватаюсь.

— Ну, все, моя хорошая, все прошло… Хватит… — шепчет успокаивающе, а меня кажется заклинило. Сижу, трясусь, слезы катятся градом.

— Ну, я не знаю, — Кир растерянный и такой трогательный, что сердце сладко замирает в груди. — Ну, что мне сделать?

Ответила я, совершенно точно, раньше, чем подумала, потому что, если бы я соизволила озадачить мозг мыслительным процессом, мой ответ звучал бы как-то иначе.

— Поцелуй меня!

И Кир замирает на мгновение, а потом обнимает мое лицо и шепчет прямо в губы:

— Я не так великодушен, чтобы отказываться от таких предложений.

И целует меня. Как он меня целует! Отчетливо понимаю, что вот те несколько поцелуев, которые были у нас до ЭТОГО, поцелуями назвать совершенно точно нельзя. Это страсть. Истерика забыта. Я снова задыхаюсь. Я теряюсь в жадных прикосновениях рук. И губы… у него совершенно бесстыжие губы… И то, что он делает со мной этими губами, — это… невыносимо?.. Невозможно?.. Восхитительно… Это живой источник. И я не могу напиться, прижимаюсь к нему, подаюсь навстречу, растворяюсь полностью и отвечаю бездумно и страстно.

Мир кружится в бешеном танце страсти, и я неожиданно осознаю, что Кир дышит тяжело, и мокрый, и растрепанный, и сидит на бортике ванны. И я тоже. Но не на бортике, а верхом на красавчике. И абсолютно голая. И двумя руками в плечи его вцепилась, а он целует мою шею, одной рукой придерживает меня за талию, а второй совершает совсем уж недопустимые в приличном обществе действия.

— Кир!

— Я. Чего ты испугалась?

И снова рот мне поцелуем обжигает, а пальцы второй руки, той самой, которая там, поглаживают, и проникают, и двигаются… и, кажется, я тоже двигаюсь вместе с ними. Синхронно и требовательно. Кир стонет что-то неразборчиво сквозь сжатые зубы и прерывистое дыхание, и последняя связная мысль: если так дальше пойдет, то… И время раздумий закончилось, остаются только желания и потребности. Мы в центре безумного мира, где есть только наслаждение и жадные губы. И руки жаркие, которые заставляют вздрагивать и выгибаться… И Боги! Пусть только он не останавливается!

— Ни за что на свете! — жаркий шепот в ухо, и строй испуганных мурашек разбегается от точки прикосновения губ к моей коже по всему телу. Я кажется, думаю вслух…

— Какая ты… какая… приподнимись немного… да, вот так…

Я хныкаю нетерпеливо и прижимаюсь к нему грудью, и посасываю мочку уха, а Кир пытается одной рукой расстегнуть брюки и совсем уже невыдержанно чертыхается. И стонет громко, когда я, забыв о скромности и приличиях, бросаюсь ему на помощь. Дыхание хриплое и пальцы дрожат. Скорее!

— Кир, ты тут?

И замираем оба на долю секунды.

— Кир!?

Он прижимает меня к себе сильно и обреченно зажмуривается. И тихо шепчет:

— Прости…

И громко и уже не мне:

— Крис, убирайся!

— Тебя там ждут все… А где Мира?

А на меня осознание ситуации ведром холодной воды опрокинулось. Она что, прямо под дверью стоит? И как давно? И что она слышала? Боги! Как стыдно! Пытаюсь бессмысленно и бесшумно вырваться из предусмотрительно удерживающих меня на месте рук. Бессмысленно, потому что красавчик не выпускает же! Резко вскидываю голову и смотрю на него недовольно.

— Скажи, что мы придем через минуту! — произносит он громко и легко сжимает мою грудь.

Я зажмуриваюсь и щеку изнутри прикусываю, чтобы не застонать, а Кир добавляет хрипло:

— Нет, через пять… скажи, что мы будем через пять минут… — приподнимает меня выше, так что моя грудь находится ровно напротив его рта. И я слабовольно прогибаюсь ему навстречу, а он даже не думает отказываться. Он… как он там сказал? 'Я не так великодушен'? О! Он более, чем великодушен, когда прикасается к моей груди жаркими губами. И втягивает. И прикусывает легонько. Полный аут! Что я творю?

— Вы это… — недовольно из-за двери бурчит Кристина. — Заканчивайте там быстрее!

Беру себя в руки и решительно вырываюсь из объятий.

— Я тут Мире платье принесла…

— Спасибо, — я все-таки справилась с голосом и, схватив огромное полотенце, завернулась в него полностью. — Я… я быстро…

— Угу… — и пред тем, как хлопнуть входной дверью, Крис проворчала еще что-то, кажется, но я не особо вслушивалась. Кровь все еще стучала барабанным боем в ушах и… и в общем, я не могла определиться, злиться мне на сестру Кира или благодарить за то, что она появилась так вовремя. И вовремя ли…

Кошусь на причину своего сумасшедшего состояния, а он с меня глаз не сводит, совершенно черных и решительных. Растрепанный, губы опухшие, без рубашки и… и такой красивый, мамочки! И да, в полной боевой готовности. Блин! Вот я попала!

— Я… — и голос снова неприлично охрип, сглатываю судорожно. — Я пойду оденусь…

И позорно сбегаю от него. Откуда только прыть взялась в дрожащих коленках, непонятно.

Одеваться стараюсь быстро, но не получается же ничего, потому что руки дрожат, сердце колотится, а мозг паникует. Что это было вообще? Это точно была не я! Я так себя не веду, совершенно однозначно… Но как же это было хорошо! Боги, я не знала, что я такая развратная…

Кир появляется в тот момент, когда следы преступления уже почти все уничтожены. Ну, то есть я уже натянула на себя нижнее белье и платье, упрятав все то, что так неадекватно реагировало на его прикосновения. Стою возле зеркала и дрожащими пальцами влажные волосы в косу заплетаю. Ловлю в отражении взгляд красавчика, он улыбается, а я… нет, я не краснею, я бордовею, блин, свеклею вся… Я даже представить себе не могла, что моя кожа может без помощи косметических средств порадовать меня таким интригующим оттенком. Проклятье! А все он виноват со своими поцелуями! Смотрю на улыбающиеся губы и не могу поверить, что буквально пять минут назад Кир этим ртом…

Это невыносимо! — бормочет красавчик недовольно, разворачивается и в ванной скрывается.

— Что я сделала-то?!

Я уже оделась, причесалась, сижу на краю маленького диванчика и накручиваю себя. Вот он там заперся в ванной, не думает о том, что если Крис что-то слышала, если она поняла, что мы там делали, если она кому-то об этом рассказала, то все они там посмеиваются и думают, что знают, чем мы тут с Киром занимаемся. Нет я, конечно, не монашка и не стыдливая девственница… Но все равно неприятно. И стыдно, что уж там… А Кир все не возвращается. Слышу только, что вода перестала шуметь, а спустя минуту появились и Их Медлительность Красавчик.

— Слушай, тебе только в зоопарке за черепахами смотреть… — бурчу я, но на всякий случай стараюсь взглядом с Киром не встречаться.

— В смысле?

— Анекдот такой есть, бородатый, знаешь?

— Почему бородатый?

— Потому что старый!.. Рассказать?

— Ну, рассказывай…

— Приходит мужик в зоопарк — на работу устраиваться. Там смотрят в трудовую книжку и глазам своим не верят: мест работы — до ф-ф-фигища! Говорят: «Hу, как же вы так?» А он отвечает: «Вы знаете, я такой медлительный, ничего не успеваю…». «Хорошо, будете за черепахами смотреть». Утром приходят в зоопарк, видят: клетки открыты, черепах нет, в клетке сидит мужик. «Что вы наделали!!!!» «Я утром клетку открыл, а они как ломанутся…»

Смотрю на Кира. Он на меня. Я жду реакции. Он, видимо, продолжения.

— И к чему ты это рассказала?

Вздыхаю обреченно:

— Тормоз ты, Кир. К тому, что полчаса тебя тут жду, а ты собираешься, как девица красная на свидание.

— Нахалка! — Кир, наконец, смеется. — Сама виновата.

— Я?.. — нет, ну, вы это слышали?!

— Ну, не я же… не надо было меня соблазнять.

— Я?

— Мира, ты… Только ты… — обнимает меня жарко и шепчет в ключицу:

— Там нас все ждут с серьезным разговором, а у меня все мысли о том, как ты сидишь у меня на коленях, голая, розовая и влажная. И стонешь… А я…

— Прекрати немедленно!!!

Смеется, зараза! А я… я теперь тоже об этом думаю… Не то что бы я об ЭТОМ забыла, хоть на мгновение, но теперь ощущения стали как-то ярче. И коленки снова задрожали. И сердце пустилось в пляс. И мучительно заныла грудь. Блин, я развратная женщина, сказал бы кто — не поверила!

— Лучше… пойдем, а? А то там все решили, что мы тут… — вздыхаю в попытке предотвратить неминуемое покраснение ушей и успокоиться. А Кир только улыбается понимающей такой улыбкой… Блин!

— Стесняешься?

— Ужасно! Я не веду себя так обычно, что бы ты там ни думал…

— Я ничего не думаю, не сочиняй… И не волнуйся, все будет хорошо. Никто тебе ничего не скажет.

Оно, конечно, так. Может, и не скажет. Но подумает-то уж точно… Вздыхаю еще раз. А красавчик целует меня легко и спрашивает:

— Готова? Идем?

Киваю, и мы выходим. Кир шагает бодро, а я, как на плаху, честное слово. Как теперь Кристине в глаза смотреть — непонятно. Ушла вся в мысли и строю коварные планы побега. Может сказать, что у меня голова заболела и в спальне закрыться?.. Не поверит же, детектор лжи этот… Черт, как же все-таки неловко с Кристиной получилось!

— Не думай об этом, — красавчик, смотрю, очень быстро научился мысли мои читать.

— Я не об этом.

— А о чем тогда?

— А из-за чего вы с Каем подрались.

Нахмурился и ладонь мою сжал крепче.

— Из-за того… А тебе про браслет Вишня рассказала?

— Кир, я первая спросила!

— А я отвечу вторым… — распахивает передо мной дверь и отступает, пропуская.

А дальше — рывок! И кто-то втягивает меня в комнату. И дверь за спиной захлопывается резко, прямо перед носом красавчика. Собираюсь основательно поорать, даже рот предусмотрительно открываю, но тут вижу взбешенные глаза Кая и возмущаюсь:

— Ты спятил? Что за цирк?!

— Мира, быстро, пока этот идиот не начал ломать дверь! Он тебя заставил?

Краснею чудовищно просто! Мое лицо теперь можно использовать вместо стоп-сигнала в час пик.

— Я его убью! — Кай приходит к неожиданному умозаключению, но я не успеваю ничего сказать, потому что из-за двери раздается приглушенное:

— Убью!!!

Что ж они кровожадные такие? Может, мне пора начинать бояться?

— Кай, прекрати! — это я справилась со смущением немного и решила играть в несознанку. — Открой дверь… И… и я вообще не понимаю, о чем ты говоришь!

Кай держит дверь руками и ногами, а та недовольно трещит от ударов некоторых возмущенных красавчиков. Оглядываюсь по сторонам. Черт! Черт! В Зале полно народу! Тамма, Крис, Вишня, дедок с седой бородой, два важных господина в одинаковых костюмах, какой-то военный… Это позор! Я запрусь в комнате и не буду выходить до конца жизни!!! Я уйду в монастырь!!!

— Мира! — кричат и ругаются они совершенно синхронно.

— Он ни к чему меня не принуждал! — зло ору я, смирившись с тем, что я окончательно упала в глазах всех присутствующих. Убила бы этих идиотов! — Немедленно отойди от этой чертовой двери!!!

Кай скрипит зубами, смотрит на меня недоверчиво, но от двери все-таки отходит. Ну, и далее закономерное: Кир влетает с разгона, пролетает по инерции до середины зала, затем разворачивается, красный и злой, и я понимаю, что могу потерять Кая во второй раз и уже навсегда. Но тут, к счастью, подоспели мужики в одинаковых костюмах и тот военный, и казнь была отложена на какое-то время. И комедия положений превратилась в оперетту. В «Трембиту», блин!

— Что за детский сад!? — моя ария.

— Кир, что происходит? — это дедок вступает синхронно с баритоном Таммы.

— Вы спятили? — ну, без Крис же нельзя было обойтись.

— Какая муха тебя укусила?! — двое из ларца, которые пытаются оттащить Кая от Кира и наоборот.

— Успокоились, я сказал! — по-военному четко и по-граждански не результативно.

И на фоне всего этого гомерически-злорадное «Бу-га-га-га!» от Вишни.

Кир тяжело дышит и вырывается из удерживающих его рук.

— Да, пусти ты, — это военному. — Я в порядке! Но если он еще раз… еще раз, хотя бы посмотрит в ее сторону… я…я…

И тут я понимаю, что в этой комнате только одна тупица. И это я. Меня, судя по всему, ревнуют. Блин, меня никогда не ревновали. Тем более, чтобы ТАК! И я начинаю ржать. Реально ржать, как лошадь Прживальского, до икоты.

— Кииииир… не могу… ты… мммм…

У Кира глаза перепуганные, он, по всей вероятности, решил, что у меня снова истерика. Интересно, как он будет меня спасать? Как в последний раз?

— Уй, не могу… — представила лица окружающих, если бы он вдруг начал меня целовать сейчас так, как в ванной…

— Мира… — Кай, кажется, решил, что я тронулась умом.

— Кииир… ты дурак… — стенаю шепотом. Ну, живот болит, честное слово. Видимо, все-таки истерика.

Красавчик ворчит недовольно:

— Хватит уже… Не смешно…

— Уй! Дай насладиться!.. Я давно так не смеялась… — перевожу дыхание и оглядываюсь по сторонам. Ну, само собой, я в центре внимания. Ай, хуже уже не будет. — Ты что, ревнуешь?

Кир не отвечает ничего, да и не надо. Потому что мимика у него красноречивая очень.

— К Каю?.. — я хватаюсь за живот и вижу, что Кай тоже начал хохотать.

Кир все так же молчит и только сопит выразительно.

— Он мой брат, Кир!! Мы близнецы, неужели не заметно? Ааааа… я сейчас умру.

А кто бы не умер? Потому что лицо у красавчика вытягивается, он переводит взгляд с меня на брата, назад на меня, снова на Кая и выдыхает:

— Черт! Вот же я кретин!..

Занавес! И нереальный хохот. Спектакль удался на славу. И по закону жанра, конечно же, нельзя было обойтись без моего окончательного морального падения в глазах окружающих.

— И все равно! — объявил Кир, который и не думал считать себя смущенным или виноватым. — Это не оправдывает тебя, Кай.

— Меня? — братец искренне удивился. И не он один, если честно. — Я еще и должен оправдываться?

— А что это были за вопросы, про то, что я Миру заставил.

Мамочки! Зачем он снова?!

— А что? — Кай демонстративно сложил на груди руки и уточнил:

— Я свою сестру хорошо знаю. Она не любит бабников. А ты бабник. Это всем известно. Поэтому мне слабо верится в то, что Мира согласилась на брачный браслет без какого-то давления с твоей стороны.

Он про браслет?! Не про то, чем мы занимались в ванной? Какое облегчение!

— Она согласилась! — нагло заявил Кир и за талию меня к себе притянул.

Что? Когда это я соглашалась? Что он врет, врун несчастный! Возмутиться вслух не успеваю, потому что Кир шепчет на ушко:

— Как спорили, помнишь?

Киваю рассеянно. Ну, да спорили, когда я от браслета отказывалась.

— И ты согласилась, — и ухо целует улыбающимися губами.

Еще один кивок. Подождите, это что получается? А если бы я уперлась до конца и не сказала бы этого своего «я согласна», он бы не одел мне браслет? Красавчик улыбается и отвечает моим мыслям:

— Не думай о том, что бы было. По факту — ты моя жена.

Черт! Я с ним разведусь, хотя бы только для того, чтобы стереть с его лица эту усмешечку наглую.

— И разводов у нас не бывает…

Вот же нехороший человек!

Глава восьмая, в которой у меня появляется друг и защитник

— Эй, ты, тайна цвета апельсина — это тыква, что-ли?

— Тыква — это у некоторых на плечах!

«Рыжий, честный, влюбленный»

Военный совет — не то мероприятие, на которое каждый стремится попасть. Уж точно не я. И до сих пор все военные советы, в которых я принимала участие, ограничивались игрой 'Казаки-Разбойники'.

Я больше любила играть за казаков. И вовсе не потому, что с младых ногтей была ярым борцом с преступностью. А потому что я со второго по шестой класс была влюблена в Андрюшку Кукушкина. А уж он-то всегда играл за разбойников. У него были синие-синие глаза, черная длинная челка и россыпь едва заметных веснушек. Я от него млела!

Нет, я реально развратная женщина, если уже в двенадцать лет я с ума сходила от синих глаз и серого растянутого свитера. Особый восторг в «Казаках-Разбойниках» вызывали моменты допроса на предмет выяснения вражеского пароля. И восторг этот был совершенно ясно эротического характера.

— Какой пароль? — грозно выспрашивала я.

А он улыбался и отвечал:

— Поцелуй, тогда скажу…

И сердце сладко трепыхалось в груди, а глаз от розовых губ и едва заметных веснушек просто невозможно было оторвать… К несчастью, Кай всегда был на страже. И в двенадцать лет я получила подзатыльник, а Кукушкин по зубам. А в двадцать шесть… Нет, про двадцать шесть я точно не буду думать, а то снова поржать потянет. А тут же все-таки военный совет пробегает. Серьезное дело, хоть и занудное очень.

Вначале все разговоры крутились вокруг того, как сплоховала охрана, если посередине одного из центральных коридоров появилась блуждающая полынья. Тут Кир с Каем опять немного поцапались, на этот раз только на словах. Потому что Кай заявил дословно: — Нет, ну, правда! Нет худа без добра. Конечно жаль, что Мирке пришлось пройти через весь этот ужас, но зато она Вишню назад притащила. А это, согласитесь, бонус.

После этих слов почти все присутствующие согласно закивали, мы с Вишней возмутились, а Кир вспылил. Впрочем, пылил он недолго, потому что следующим вопросом на повестке дня был вопрос о том, стоит ли возвращаться в Замок. И тут мнения разделились.

— Я считаю, что возвращаться надо обязательно! — требовал Кир. — Я понимаю, что теперь мы рискуем большим. На кону теперь не только наши с Кристиной жизни. На кону будущее. Потому что Мира — сказочница.

— А ты подумал о том, что будет, если о ней узнает Король? Ты понимаешь, что он с ней сделает? — возмущался Кай.

— Король узнает о ней гораздо быстрее, если мы не вернемся. Не забывай, что она открыла запертую дверь. Что, ты думаешь, решит Король, когда не обнаружит нас в столице? Думаешь, не найдется желающих проследить наш путь в зеркальном коридоре?

— Найдутся…

— Или ты полагаешь, что у Короля нет человека, умеющего создавать двери? Сомневаюсь, что с построением коридора из столицы к нам могут возникнуть проблемы. И знаешь, что тогда будет?

— Знаю… — Кай морщится и недовольно ворчит.

— К нам в мир ввалятся королевские войска и Ищейки. А мы к этому совершенно не готовы, как ты понимаешь.

— Кстати об Ищейках! — вспоминает Вишня. — Я, конечно, вас всех ненавижу, но это сейчас не главное. Вы знаете, что по чарусам шастают Ищейки? Мы с Мирой встретили одного…

— Он вас видел?! — ужаснулся Кай.

— Думаешь, где бы была я с детьми, если бы он нас видел?

— Мутит что-то Король, — пробормотал генерал Мрак. Реально, Мрак. Удивляюсь, как удалось смешок сдержать, когда военный представлялся. И даже не представляю, чем руководствовались его родители, когда ему имя давали.

— Мутит… — Кир хмурится.

— В старых книгах мне встречались рассказы о людях, которым подчинялись чарусники, — мэтр Лин задумчиво поглаживал седую бороду. — Я не уделял этим историям должного внимания, принимая их за сказки… Но чем черт не шутит! Проштудирую этот вопрос…

— Да-да! Вне всяких сомнений, это было в «Скитаниях Флавия». Или, может… Я должен сейчас же… Положительно, этому стоит уделить… — мэтр, не прекращая задумчивого бормотания, встал и торопливо вышел из зала. Не прощаясь.

— Так, что у нас там дальше по плану? — Кай вопросительно посмотрел на одинаково одетых мужчин, которые, как выяснилось, были советниками Наследника. Кстати, о Наследнике. Почему это он, интересно знать, не присутствует на собрании? Корона свалится?

Наклоняюсь к Вишне и тихонько спрашиваю:

— Слушай, а где этот ваш Наследник хваленый?

— Ой! Хоть ты-то надо мной не издевайся, пожалуйста! — она двумя руками лохматит и без того не идеальную прическу и добавляет:

— Я в такой жо… в смысле, в ситуации такой неприятной! Кошмар просто! Напиться бы…

— А у тебя?.. — я бы, если честно, тоже не отказалась от пары глотков Вишниного самогона. Нет, я конечно клялась, что больше ни-ни, но все-таки же стрессовая ситуация…

— Не с собой… — и вздыхает грустно очень.

Мужчины активно обсуждают построение каких-то зеркальных лабиринтов. Для меня же это звучало как совершенная абракадабра. Непонятно, зачем вообще меня сюда позвали. Толку от меня — ноль. Сижу и только ушами хлопаю. Чувствую, в последнее время чувство собственной неполноценности активно прогрессирует… И Вишня этому только способствует. Сидит, молчит, надулась, как мышь на крупу. И чуть не плачет.

— Ты прости меня, — реально себя виноватой чувствую, хоть и не специально же я ее сюда притащила. Кстати, да. Вот еще вопрос.

— Вишенка, а как вышло так, что мы очутились тут, а не в столице?

— Просто ты более сильный маг, видимо. Вот и перетянула нас в свое отражение…

Я маг?

— А вообще, все одно к одному, — Вишня на руку голову положила и Кая сверлит колючим взглядом. А чем, простите, ей мой идеальный братец не угодил? Нет, я-то знаю, что характер у него не сахар, но он же парень хороший. Заботливый, порядочный опять-таки… И реакция у девушек на моего Кая обычно отличается от Вишниной. Диаметрально отличается, я бы сказала.

— А что у тебя с Каем? — спрашиваю шепотом, предварительно по сторонам оглядевшись.

Мы у камина устроились. И слышать нас из мужчин никто не мог, но вот Крис косила в нашу сторону любопытным глазом. И Тамма, кстати, тоже подозрительно блестела зубами.

— Ох! — Вишня снова вздохнула, горестно так, — Опекун он мой, чтоб ему пусто было…

Ну, ни фига себе! Горжусь своим братом! Реально горжусь. Заботливый, ответственный, как я и говорила. Немного напрягает реакция девушки, но тут, думаю, помогут разобраться пояснения от брата. Вот я его после совета обязательно расспрошу на предмет…

Додумать я не успела, потому что камин неожиданно начал издавать странные звуки: шорох, скрежет, покашливание и чиханье. А следом за очередным, довольно громким чихом прямо из огня высунулась огромная, перепачканная сажей драконья голова. И собственно, и весь дракон целиком. И он был великолепен! Большой, мощный, цвета самого синего неба.

На шорох и скрежет внимание обратила только я, а вот сам дракон вызвал у присутствующих совершенно неожиданную реакцию: Кир раздраженно поморщился, а Кай устало глядя в отливающие золотом глаза спросил:

— И кто у нас тут?

А я как-то, глядя на Кая, думала не о драконе. Но меня лично в тот момент больше волновала реакция братца. Когда это он стал таким драконоведом? Где, спрашивается ожидаемое удивление и неимоверный восторг? Кай вообще выглядел так, словно столкнулся с чем-то совершенно обыденным.

И тут меня неожиданно накрыло. Боги! Кай жив! Все эти шесть лет, что я считала его мертвым, он жил тут. Так получается? Вместе с драконами, дверями, чарусами и остальной ерундой. И почему он, интересно знать, не пытался меня найти? Теперь-то, когда я знаю про то, что путешествие между мирами не является чем-то невыполнимым, возникает правомерный вопрос: какого черта?

Дракон презрительно фыркнул и, выдохнув в лицо Каю облачко белого пара, заявил бархатным, грудным, мурлыкающим женским голосом:

— Хамишь, парниша!

Мы с братом синхронно хохотнули, ибо Эллочка Людоедочка в исполнении огромного ящера была неподражаема, а все остальные замерли испуганными изваяниями.

— Народ безмолвствует, — констатировала факт дракониха и подмигнула мне левым глазом. — И знаешь, почему?

Я только головой отрицательно покачала, абсолютно покоренная прекрасным существом.

— Они пока еще не видели дракона-девочку… — и хихикнула игриво, и даже язык Киру показала.

— И теперь они оценивают всех присутствующих женщин и гадают, чья я… Хотя, нет, — она перешла на шепот и приблизила к моему лицу свою голову. — Один точно знает, чья.

Боги, бред какой! Разве может эта мощная красота кому-то принадлежать?! Невероятная чушь! Как не может никому принадлежать ветер или океан. Это же стихия!

Дракониха только стукнула хвостом по полу и спросила:

— А ты знаешь?

— Знаю, что?

— Чья я… — и в голосе улыбка.

— Моя?

Почему я вдруг решила, что она моя? Что заставило меня произнести это короткое слово?

— Твоя. Моя. Наша. Что это? Слова. Притяжательные местоимения, за которыми не стоит ничего. Мы с тобой связаны кровью.

И снова, черт возьми, дежавю. В смысле, что все всё, кажется, понимают, для всех слова о кровной связи — очевидные вещи, одна я стою, как дура, и активированный стоп-кран из себя изображаю, в смысле, торможу. И опять не в теме, ага. Дракониха бросила на Кира задумчивый взгляд и продолжила:

— А что ты знаешь о традициях своей новой семьи?

И тут отмер Кир. Он резко вскочил и почти побежал ко мне, выкрикнув в сторону дракона:

— Не смей!

— У тебя хватает наглости мне приказывать?

— Нет… я … я только хотел сказать, что я сам. Могу я сам рассказать своей жене о моих предках?

— У тебя было достаточно времени для разговоров.

Кир сделал еще один шаг в мою сторону. Дракониха едва слышно рыкнула и недовольно шевельнула хвостом.

— Пожалуйста! — красавчик замер в трех шагах от меня с просящим выражением лица.

А в ответ только кокетливый взмах ресниц. Кстати, ресниц длинных и пушистых. Обзавидоваться просто.

— Мира! — теперь Кир беспомощно на меня смотрит. А я-то здесь при чем? Я на него не рычу. И хвоста у меня нет.

— Что?

— Скажи ей!

Сказать ей? Сказать, чтобы она мне ничего не рассказывала? Хочу ли я, чтобы Кир поведал мне о том, о чем, по словам драконихи, давно должен был сообщить? Хочу ли я, чтобы он снова недоговаривал, умалчивал и кормил меня потомками и завтраками? Почему он не поговорил со мной раньше, если считает, что это так важно? И почему он вдруг так испугался?

— Нет.

И решительно от умоляющих зеленых глаз отворачиваюсь. Главное, не смотреть на него, а то под этим взглядом я теряю силу воли и мозги вместе с ней. Кладу драконихе на голову руки и шепчу в теплое острое ухо:

— Да. Расскажи мне. Я хочу знать.

Кир издал протестующий стон и замер. А вместе с ним замер весь мир. Недоумевающие советники Наследника, удивленный Кай, испуганная Крис, спокойная Тамма и недоверчивая Вишня. Все словно превратились в статуи. Что происходит?

— Не пугайся. Просто для хорошей беседы иногда удобно остановить время.

Ну, ни фига себе!

— И да, вслух тебе говорить необязательно. Я прекрасно слышу твои мысли.

Пытаюсь взять себя в руки и не думать. В первую очередь не думать про Колю Герасимова и про то, что «Миелофон у меня!» А дракониха смеется только, блин. И уточняет:

— И не называй меня драконихой, пожалуйста. Мне больше нравится Драконесса. Или Несса.

Несса красивое имя. У имени мощное чешуйчатое тело цвета летней лазури и кошачьи желтые глаза.

— Ты что-то знаешь о Сером Драконе?.. Ничего, конечно. Правда, зачем говорить тебе о том, что в твоих жилах течет кровь дракона. Это же никому не интересная информация…

Вот каждый раз думаю, что удивить меня уже ничто не сможет, и все равно удивляюсь. Странный я человек. А Кир знал и молчал. Зараза.

— Не злись и слушай.

Все-таки чудовищно удобно, когда ничего не надо говорить.

— Серый Дракон — прародитель всех драконов и драконесс. Он сказочно прекрасен, во всех языках мира не хватит слов, чтобы описать его красоту. Его крылья огромны, как небо целого мира, его глаза зачаровывают, а голос пленит. Он даст тебе самый мудрый совет, если ты решишь подняться к нему на гору, он рассудит спорщиков, он самый беспристрастный судья во Вселенной. Когда-то давно, когда звезды светили ярче, а реки текли в другую сторону, Серый спустился в один из миров и полюбил простую женщину. Женщина родила двух дочерей, прекрасных, как Утро и Вечер. А потом… никто не знает, что случилось потом, но Серый больше не умеет любить, он сидит на своей одинокой горе и в груди у него вместо сердца пылающий рубин, холодный, как льды полюсов всех миров.

Дракон ушел из мира, но его дети остались. Они обладали выдающимися способностями и прекрасной внешностью. И все это порождало зависть других людей, обычный. Закономерно, что однажды потомков Серого назвали детьми дьявола. И началась охота, костры, виселицы и камень на шее… После этого Серый спустился на землю во второй раз и наделил своих сыновей особенностью видеть свою драконью сущность. В определенный момент происходит разделения и вместо одного дракона-человека появляется два существа: мужчина и дракон. Они созданы отдельно друг от друга в разное время и в разных мирах, но они единое целое: смертный человек и вечный дракон… И, как ты понимаешь, такой союзник, как дракон, хороший помощник в борьбе за жизнь.

Хорошо. И какое отношение это все имеет ко мне?

— В тебе течет кровь Серого Дракона. Ты тоже один из его…

Если она сейчас скажет, что я один из его сыновей, то я пойду и немедленно повешусь!

— Потомков! — возмущенно рявкнула Несса и люстра в Малом Зале задрожала. — Ты невыносимое существо! Почему в твоей голове так много странных и глупых мыслей?

Ох, знала бы ты, прекрасная Несса, сколько раз я задавала себе этот же вопрос!

— Ты один из потомков Серого Дракона. В тебе его крови только капля. Но ты первая женщина, чья кровь проснулась. Я твой дракон. Я очнулась ото сна в тот миг, когда ты пересекла границу этого мира.

Офигеть! Нет, не так, вот так: О-ФИ-ГЕТЬ!.. И нет слов… И не хочу показаться неблагодарной, но какое отношение ко всему этому имеет Кир?

— Они прямые потомки Серого Дракона…

Чувствую, «в зобу дыханье сперло». Индийское кино, блин! Мы с Киром брат и сестра! А я едва не допустила…

— Нет, вы не родственники!. Какое кровосмешение, чудовище? Отключи мыслительный процесс и просто слушай!.. Скажи мне, ты же видела Ужасного?.. В смысле, дракона Кира ты видела?.. Конечно видела… А Киру ты говорила об этом?..

Как я могла ему об этом не сказать? Меня же не предупреждали, что это тайна…

— Тебя обманули, когда сказали, что ты умная женщина! Некоторые вещи надо уметь держать при себе… Нет, я передумала. Я не буду рассказывать тебе о традициях семьи твоего мужа. Ну, пусть мальчик немножко порадуется. Он сам тебе все расскажет, уверена.

Отвратительно. Так нельзя!

— Мне можно, я единственная в этом мире драконесса…

Кстати, а вот интересно, вообще у драконов бывают самки?

— Вообще?.. Глупый вопрос, конечно есть другие женщины и среди нашей рассы! Как мы по-твоему размножаемся?..

Вспоминаю пятый класс и первый урок биологии. И тут же яростное возмущение:

— Нет, все, забудь, что я спросила, не хочу ничего знать про инфузорию-туфельку!.. Я с тобой так с ума сойду!

Легко сказать, забудь и не думай. Я сейчас в таком раздрае, что вообще не знаю, о чем думать. Страшно сказать, я человек-дракон. А вот интересно знать, Кай, он…

— Кай? Конечно, у него есть дракон. Какой бы из него вышел Наследник без дракона…

Твою же… Кажется я сейчас заплачу. Вокруг меня все врут и недоговаривают. Даже собственный брат, который уж точно не может быть Наследником, потому что наши мама с папой…

— Про это тебе тоже Кир расскажет. Или Кай… И вообще, проголодалась я с тобой тут. Не грусти и ничего не бойся. Я рядом.

Несса подмигнула и полезла в камин, а окружающий мир отмер. Киру хватило мгновения, чтобы оценить расстановку сил и сделать выводы.

— То есть она умеет останавливать время? — ох, как же мы недовольны…

Я только пренебрежительно плечиком пожала, мол, подумаешь, время, 'я еще и на машинке, и вышивать умею'. А красавчик рассматривал меня оценивающе и… выжидающе? Явно, чего-то от меня ждет. Реакции на рассказ драконессы? Возможно. И возможно, эта реакция была бы, если бы мне соизволили рассказать все. А так… Откровенно говоря, меня больше поразило известие о том, что Кай, мой Кай, с которым было столько пережито вместе и порознь, которого я потеряла надолго и только-только нашла, уже больше не просто мой брат, а Наследник. Избранный, блин. Чувствую, что начинаю закипать. Наклоняю голову к плечу и задумчиво:

— Кай, братик мой любимый, а не хочешь ли ты мне что-то рассказать.

Кай вздрогнул всем телом и скривился. Кир облегченно вздохнул и расслабился.

— Я тут совершенно ни при чем! Я о традициях его предков, — пренебрежительный жест в сторону красавчика, — ничего не знаю… А остальное… — тяжелый вздох, — это просто не приоритетно…

Кай неспешно подошел к моему кресло и, опустившись на корточки, взял меня за руки:

— Очень хочу удрать с тобой на рыбалку на целый день, а лучше на год. Правда.

И перед глазами сразу яркая картина: июль, жара, песок, голубые воды Двины и нам по десять лет. Мы лежим и орем:

Ты, да я, да мы с тобой,

Ты, да я, да мы с тобой…

Именно орем, потому что пением это назвать никак нельзя, потому что хочется, чтобы слова нашей песни взлетели до самого солнца. И они взлетают, подхваченные ветром, и отражаются от леса, и звучат, звучат, и так хорошо… Чувствую, что слезы наворачиваются на глаза, пытаюсь улыбнуться и напеваю шепотом, прижав его руки к своим губам:

— Может, у оранжевой речки

Там уже грустят человечки,

Потому что слишком долго нету нас..

Кай большим пальцем ловит мою слезу и бормочет:

— Я тоже соскучился. И люблю тебя. Не надо плакать. И срочно сделай счастливое лицо, а то меня, кажется, снова будут бить…

Одновременно косимся в сторону недовольно хмурящегося Кира. Кай тихонько хрюкает и шепчет:

— Улыбаемся и машем!

И правда, не время грустить. И злиться не время. По крайней мере, не на Кая точно. Права была Несса. Глупая я женщина. Разве было у Кая время рассказать мне, хоть что-то? Мы шесть лет не виделись. Тут не знаешь, с какой стороны броситься обнимать любимого человека, эмоции зашкаливают. Не до обиды, точно.

Поэтому улыбаюсь, хоть и расстроена немного. Чувствую, не дадут мне сегодня с братом пообщаться.

Мужчины возвращаются к обсуждению стратегии построения отражательных коридоров… или как их там? А я перевожу взгляд на Вишню, которая с Кристиной о чем-то разговаривает. У Кристины вид одухотворенный, а у Вишни трагично-удрученный.

Прислушиваюсь к яростному шепоту Крис:

— … и теперь, когда двери между нашими мирами снова открыты, я же могу видеть его каждый день! Каждый день! Он такой красивый! Он самый лучший! А еще у него ямочки на щеках, когда он улыбается, — после слов о ямочках понимаю, что речь идет о Кае. — Он на меня в зале та-а-а-ак посмотрел! Я чуть не умерла! Везет тебе, ты с ним живешь… Ох, как бы мне хотелось поменяться с тобой местами, не представляешь даже!.. Может, они еще передумают, и мы останемся здесь…

— Не останетесь! — решительно перебивает Вишня, и я не я буду, если в ее голосе не звучат злорадные нотки.

Крис сбилась на полуслове и посмотрела на нее обиженно. А потом заявила совершенно нелогично:

— Просто ты мне завидуешь!

— Ох, было бы чему завидовать… — отмахнулась Вишня, но порозовела слегка. Интересненько… Умру от любопытства, но что же происходит в этом забавном треугольнике?..

— О чем спор? — это я свои пять копеек вставила.

— Вишня мне завидует, — категорически заявляет Кристина. — Потому что я выйду замуж за Кая, а она нет.

— Ну, логично, что обе вы не можете выйти за него замуж…

— Больно надо! — пламенно возмущается юная любительница ужасающего самогона.

— … но с чего ты взяла, что он женится на тебе?

— Потому что мы обручены, — гордо заявляет глупый ребенок, а затем мне неприличный жест показывает. Ну, тот самый, когда средний палец поднимается вверх, а остальные четыре прижимаются к ладони.

— Фигасе!

— А что?

— Ты что мне показываешь, мелочь!? — а я ее приличной девочкой считала.

— Кольцо. Обручальное, — бормочет растерянно и снова мне средним пальцем в лицо тычет.

Приглядываюсь повнимательнее. Действительно, кольцо.

Событийный у меня сегодня день, однако. Прикидываю, что с момента нашей стычки с Киром из-за моего декольте прошло примерно три часа, а я за это время успела провалиться к черту на кулички, подраться с малоприятным псом, в ванной с Киром… Нет, это мы опустим… Встретиться с драконом, узнать, что это мой собственный дракон, что в моих жилах течет драконья кровь, что мой брат доморощенный Нео, блин, Избранный и Наследник. И этот наследник, в придачу ко всему, обручен с младшей сестрой моего мужа. Кстати да, за эти три часа я еще и замуж выйти успела.

Обхохочешься. Зажимаю рот рукой и потихоньку начинаю ржать. Крис надулась и руку за спину спрятала.

— Прости! Прости, Крис, я не из-за тебя… я не над тобой… боги!

В глазах Вишни мелькает понимание и через секунду мы хохочем на пару. И остановиться уже невозможно, потому что над нашим смехом звучит трагичный шепот генерала Мрака — дал же Бог имечко:

— Нервное истощение у бедняжек…

Ох, ты ж мой понятливый!

— Пожалуй, действительно, надо заканчивать с вашими совещаниями, мальчики, — авторитетно басит Тамма, которая дремала в кресле и предшествующего хохоту разговора не слышала. — Надо уже позволить Мире отдохнуть. Совсем замучили девочку…

Действительно, замучили меня. Я тут так подохну скоро. Как на американских горках настроение скачет, от слез до смеха в пять минут. И все на грани истерики.

Когда мы насмеялись в волю, Кир скомандовал отход. Я тяжело вздохнула и поплелась в главный зал открывать двери в Замок. Кажется, я нашла свое призвание. Переводчик? Литературный критик? Не смешите меня! Я теперь не очень квалифицированный, весьма неудачливый и совершенно запутавшийся в себе швейцар. На большее в этом мире, где мои знания языков сто лет никому не нужны, я все равно не способна. Обидно, но факт.

А еще, в этой не самой дружелюбной реальности я катастрофически быстро настраиваю людей против себя. Сначала Вишня обиделась из-за того, что я случайно переместила нас всех сюда, а не в столицу. Кстати, зачем ей вообще надо было в столицу, если она опасалась попасть в королевскую темницу? Надо будет у нее это выяснить, а заодно попытаться убедить, что обижаться на меня глупо.

Потом Кристина. По дороге в главный зал убедить ее в том, что я смеялась над собой, а не над ней, не удалось. Еще и Кир встрял в наш разговор и этим окончательно все испортил.

— Из-за чего спорите? — спросил он, мило улыбаясь.

— Не из-за чего, — буркнула Крис, а я честно призналась:

— Крис думает, что мы с Вишней над ней смеялись, а это не так.

— А над чем вы смеялись? Я было подумал, что у тебя истерика начнется… Даже пожалел немного, когда понял, что ошибся… А то я знаю один действенный метод борьбы с такого рода проблемой, — последнюю фразу он произнес, слегка понизив голос, и руку мне чуть крепче сжал, наглец бесстыжий.

— О! — глубокомысленно выдала я и осторожный взгляд на Тамму бросила. — Кхм… Нет, истерики не было… просто Крис показала мне средний палец, а у нас этот жест…ммм… не очень приличный… Совсем неприличный, если честно.

— И? — Кир не понимает, а Кристина краснеет. Непонятно, от смущения или от злости.

— Ну, и потом Крис сказала, что они с Каем обручены, а я подумала, что капец у меня насыщенное утро получилось. Информативное и все такое… Это ж у вас после завтрака только пара часов прошло, а у меня в это время целая жизнь уместилась. Вот крышу слегка и сорвало…

Кир понимающе и кивает и неожиданно неприятным голосом произносит:

— Крис, мне кажется, мы с тобой уже много раз поднимали тему обручения.

Сопит недовольно.

— Ты же знаешь, зачем мы это сделали…

— И что? — она шипит недовольно. — Ну, и что, что оно было не взаправду! Может быть, Кай передумал! И вообще… это вы там с ним о чем-то договаривались. Меня это не касается. Он мне слово дал, так что пусть теперь женится. Вот.

Кир только руками развел и произнес:

— Ну, я не знаю, как с тобой еще разговаривать. Ты меня ставишь в безвыходное положение. Тем более теперь, когда есть возможность непосредственного общения… В общем, я вынужден отправить тебя в пансион.

— Что?! Ты этого не сделаешь!!! — заорала маленькая интриганка яростно.

— Кир! — просительно добавила Тамма.

Но красавчик на это ничего не ответил и потребовал тишины, потому что мы уже дошли до двери, и мне надо было сосредоточиться. Когда же мы оказались в кабинете Кира в Замке, ссора продолжила набирать обороты.

— Ты же ведь не отправишь меня туда на самом деле? — возмущалась Крис.

— Я жалею, что не сделал этого раньше. Мы с Таммой тебя совершенно разбаловали.

— Кир, ну, пожалуйста, я больше не буду… — молитвенно сложенные руки и глаза полные слез. Какое счастье, что она не на меня так смотрит. Я бы этому взгляду позволила бы все на свете!

— Не будешь, конечно. В пансионе будет не до того.

— Кир!!! — ого!. Как мы кричать, однако, умеем. И ножками топаем… И лицо некрасивыми пятнами пошло… Все-таки, она совсем ребенок, а туда же: не хочу учиться, а хочу жениться.

— Можете идти паковать вещи.

Кристина резко разворачивается в мою сторону и зло произносит:

— Это все из-за тебя! Лучше бы тебя не было! Ненавижу!!!!

На последнем слове она горестно всплеснула руками и попыталась удержаться от слез. Но поздно, губы поползли вниз, искривились в трогательной гримасе и Кристина залилась слезами и выбежала из кабинета, громко и шумно, а ей в спину мчался утешающий бас Таммы и ее же быстрые шаги.

Ощущения тошнотворные. Вот, кто меня за язык тянул!

— Не переживай, — Кир вздыхает и устало в кресло опускается. — Она на самом деле так не думает.

Конечно, она так не думает. Она думает еще хуже. Я бы на ее месте простым 'ненавижу' точно не ограничилась. И снова себя виноватой чувствую. Что ж такое, почему от меня одни неприятности?

— Зачем ты так?

— Мира, только, пожалуйста, не накручивай себя и не придумывай ничего. То, что сейчас произошло назревало давно и, наконец, нашло выход. Это давняя война. И уж раз это имеет отношение к твоему брату, я объясню. Мы были вынуждены заключить эту помолвку, чтобы спасти Крис от насильственного брака в Замке. Брачные браслеты, обручальные кольца — это не только дань традиции, это мощные артефакты. Кольцо на пальце Кристины защищает ее от… от… эээ… — Кир как-то вдруг растерял слова, и я, кажется, знаю, почему.

— Я поняла, — недовольно ворчу. — От того, что ты провернул со мной.

— Все совсем не так!

— Ага! И я даже тебе верю…. так что там с кольцом?

— Кай заберет его. Он не брал обязательств. Только предоставил имя. И Кристине это известно… Нет, она вбила себе в голову, что женит на себе твоего брата. Видишь ли, помолвку можно расторгнуть только при обоюдном согласии. Иначе кольцо не снять… Не то что бы я был против, но и мнение Кая надо учитывать…

— А моё?

— Мира!

Нет, не буду отворачиваться и прятать глаза. И плакать не буду. Разве я не права? Права по всем статьям. Он не спрашивал, не объяснял, врал еще все время, а теперь смотрит умоляюще.

— Слушай, мое согласие ты получил нечестно. Мнения моего ты не спрашивал. Так какой реакции ты от меня ждешь?

— А если бы спросил, что бы ты ответила?

Молчу, потому что ответить нечего. Потому что реально не знаю, что бы я сделала, расскажи он мне правду про брачные браслеты сразу.

— Зачем вообще надо было это враньё?!

Теперь он молчит. Нет, я допускаю, что у него были свои веские причины. И главная мне известна: он просто боялся, что я отвечу отказом. А ему ведь так нужна сказочница! Блин.

— Мира…

— Ты даже не представляешь, как я себя теперь чувствую.

— Как?

Хочешь, чтобы я тебе все разжевала? Сам не понимаешь, так значит? Ну, ладно!

— Несчастной! Вот как!

Кир вскакивает из кресла и зло произносит:

— Хорошо же. Давай руку, я его сниму!

Вот так просто? А сам говорил, что разводов у них не бывает… Что вообще движет этими мужчинами, вообще не понимаю. И главное, себя понимаю еще меньше, потому что после его слов пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать. Вот же я дура!! Протягиваю красавчику руку и глаза прячу. Пусть. Пусть снимает. А я потом пойду и утоплюсь, вот.

Кир возится с замком на браслете минут пять, а потом удивленно произносит:

— Он не снимается…

— Конечно не снимается, умник, — за ехидным тоном пытаюсь скрыть облегчение. — Я это и без тебя знаю!

— Ты не понимаешь. Ты не могла снять браслет, потому что его, по определению, может снять исключительно муж… Если только…

Большим пальцем приподнимает мою голову за подбородок и, пристально глядя мне в глаза, шепчет:

— А ты ничего не хочешь мне сказать?

Это он сейчас о чем? Смотрю на него недоуменно, а он… он совершенно счастливый. И губы дрожат в попытке сдержать улыбку.

— Знаешь почему он не снимается?

Понимаю, что голос вдруг отказал, и отрицательно качаю головой. Не знаю, но кажется, догадываюсь.

— Тут, как и с обручальным кольцом…

Черт! Черт! Черт!

— На самом деле, ты просто не хочешь, чтобы я его снял… врушка… моя…

Я пропала. Потому что красавчик прав. Не хочу. Что со мной случилось за эти несколько дней? Куда ичезла рациональная я, умеющая трезво оценивать ситуацию? Когда происходящее перестало меня злить? Почему я стою и таращусь на Кира, как влюбленная корова, и думаю только о том, как мне хочется, чтобы он меня поцеловал? Что происходит? Где вы, мои гордость и стыд, вернитесь, я все прощу, и разбудите мой мозг, наконец!

А Кир наклонился к моим губам и я уже готова сложить лапки и окончательно капитулировать, потому что звенящую голову посетила гениальная идея: «Черт с ним, с тем, что будет завтра! Главное, что сейчас мне хорошо…»

Привстаю на цыпочки, обнимаю красавчика за шею и замираю на миг, отвлеченная неожиданным звуком: в кабинете кто-то рычит, глухо и возмущенно.

— Что это было? — шепчу Киру в губы.

— Подозреваю, что твой желудок…

Прислушиваюсь к своему организму. Нет, я не хочу есть. Я хочу ЖРАТЬ!!! Мясо, и борщ, и картошку с котлетами и отбивными, и жареный лук, и соленый огурец, и… И Кир смеется и легко целует меня, а затем говорит:

— Пойдем покормим тебя чем-нибудь, а то ты так смотришь, что я начинаю опасаться за целостность своих конечностей…

Глава девятая, в которой события продолжают развиваться

Суровые годы уходят

Борьбы за свободу страны.

За ними другие приходят —

Они будут тоже трудны…

«Собачье сердце»

Проснулась я от ощущения счастья. У меня так бывает. В голове раздается щелчок, и ты понимаешь, что за окном солнечный выходной, на работу не надо, можно устроить диванный день и валяться до вечера, смотреть телек и грызть семечки, а можно собраться быстро и рвануть на пляж, пока не все места у воды заняты. Или засесть за комп и до глубокой ночи резаться по сети в «Героев». И вот ты такая отдохнувшая, выспавшаяся, потягиваешься томно… Потягиваешься и понимаешь, что что-то не так.

Мысль первая. Я не помню, как я ложилась спать. Последнее воспоминание: желудок приятно полон, голова легка, а руки и ноги наоборот тяжелы. Тамма басит про то, как Крис несчастна и про то, сколько им еще надо сделать, чтобы успеть собраться в те сроки, которые Кир им установил. Я размышляю на тему «Съесть ли еще одну конфетку», откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза. Я просто посижу немного с закрытыми глазами, пока Тамма бубнит о том, как «космические корабли бороздят просторы Вселенной»…

Мысль вторая. Я заснула за столом.

Мысль третья. Это не столовая и не моя спальня.

Мысль четвертая. Я лежу под одеялом и…

…сразу же мысль пятая и последняя. НЕ ОДНА!!!!

А дальше хриплый со сна голос:

— Обожаю, когда ты просыпаешься рядом со мной. Вся такая розовая, теплая… И да, целиком моя…

И этот голос не способствует мыслительному процессу, а последующий за ним поцелуй этот зарождающийся процесс уничтожает на корню. Кир целует настойчиво, жадно и торопливо, не давая мне ни малейшего шанса опомниться, словно боится, что я снова остановлю его. Не остановлю. Потому что время остановок и раздумий прошло. Одеяло улетает куда-то вместе с моей пижамой, кто и когда надел ее на меня подумать не успеваю… И умоляющий шепот:

— Хочу тебя… Мира, пожалуйста…

Да! Я притягиваю его ближе, обвиваю руками, пальцы путаются в жестких на затылке волосах. Да! Целую в ответ и задыхаюсь от нежности рук, от плавности движений, которые вдруг утратили резкость, обернувшись неторопливыми, невозможными и совершенно мучительными ласками. Мне вдруг становится мало. Всего мало. Рук, чтобы обнимать его, времени, чтобы успеть прикоснуться к каждому участку кожи, вздрагивающей под моими пальцами, воздуха, который вырывается из груди рваным дыханием.

Грудь вдруг стала болезненно чувствительной, а в животе поселились щекотные бабочки. Кир словно читает мои мысли, словно слышит желания моего тела. Его руки медленно скользят по моим бокам вверх, до подмышек, на мой жаждущий сжиманий и прикосновений второй размер и, задержавшись на миг — невыносимо короткий — двигаются вниз, останавливаясь на дрожащем животе. И снова медленно вверх. А потом назад. И долгая работа над сложным узором в миллиметре от восторга. Я не выдерживаю и выгибаюсь навстречу.

— Пожалуйста! — моя очередь умолять.

— Пожалуйста, что?.. Вот так?..

И пальцы двигаются чуть ниже. Превосходно. Идеально. Требовательно.

— Или так?

— Дааа… Кир, я…

Я проваливаюсь в абсолютную страсть. Это вакуум, где мы движемся в одном направлении, в поисках счастья. Вперед. Сильнее. Еще немного. Почти. В какой-то миг понимаю, что отстаю от него всего лишь на шаг, но цена этому шагу — наслаждение. И пусть, пусть так… Но Кир шепчет сквозь зубы и сбитое дыхание:

— Нет, так не пойдет…

Он опускает руку вниз, находит нужную точку… И все. Это взрыв. Я догоняю его и обгоняю, кажется, и стон блаженства уходит в твердое напряженное плечо… Это что-то невероятное. На самом деле так не бывает. И я еще успеваю подумать о том, что никто и никогда… а потом перед глазами расцветает разноцветными вспышками новогодний фейерверк, и я сдаюсь на милость победителя, взрываюсь, теряюсь в совершенстве экстаза.

— Ты все подстроил, коварный тип! — когда дыхание выровнялось, в голову вернулись мысли всякие, в большинстве своем, довольно стыдные и требующие немедленно переложить вину со своих хрупких плеч на чьи-то другие.

— Ммм? — Кир улыбнулся и упал на подушку рядом, не сводя с меня счастливых глаз.

— Ты меня специально сюда заманил…

Он рассмеялся.

— Не заманил, а принес. Потому что ты наглым образом задрыхла за обеденным столом, разрушив все мои планы на интересный вечер.

— Интересный вечер?

— О да! — он блаженно зажмурился. — Запланированы были легкая беседа, шампанское, ряд действий по заманиваю тебя на брачное ложе и бессонная ночь…

Наглец! У меня слов нет, а он вдруг посмотрел на меня обиженно и продолжил:

— Но ты просто вырубилась. И разбудить тебя было совершенно невозможно! — он так искренне возмущался, что мне даже смешно стало, а еще интересно, какие он там меры предпринимал по моей побудке.

— И тогда я решил… подождать, пока ты проснешься. И да, коварно затащил в свою спальню, потому что у меня кровать лучше. И потому что я хочу, чтобы ты все время спала здесь.

И посмотрел на меня вызывающе, мол, что скажешь. А мне сказать нечего. Молчу, чего уж там… Если честно, красавчику и уговаривать-то меня не пришлось. Крепость выбросила белый флаг после смехотворно короткой осады. Чувствую, что эйфория окончательно растворяется в смущении. Неприятное ощущение.

— Но ты меня опять обманула!

Тут я уже не выдерживаю и возмущаюсь:

— Я спала!

— Я в курсе!! — и смотрит недовольно. — Вообще-то я надеялся, что ты проснешься раньше и не придется ждать до утра.

Самоуверенный нахал! Пытаюсь подняться с кровати, но Кир не пускает, конечно, целует нежно и снова в мысли мои лезет:

— Ты сейчас напридумываешь себе, закроешься опять… Не надо, пожалуйста. Не смущайся. Мы не сделали ничего плохого. Я счастлив, что ты моя жена… — и смотрит на меня выжидательно и умоляюще.

Безоговорочная победа. Тянусь к его губам с поцелуем и неуверенно произношу:

— Я, кажется, тоже…

Будь что будет, но сейчас я счастлива. Впрочем, как показала практика, безоговорочное счастье дольше получаса, как правило, не длится. Вот и в этот раз моим мечтам проваляться с красавчиком в кровати до вечера следующего понедельника, как минимум, не суждено было сбыться. Потому что, не скажу, что в самый ответственный, но в один из весьма приятных моментов точно, я сквозь барабанный бой крови в ушах услышала сначала скрип двери, а потом яростное негодование Кира:

— Стучаться надо, скотина!!

И в сторону двери полетела моя подушка. А я, уже успевшая испугаться, но пока еще не сообразившая, что самое время спрятаться под кровать от стыда, успела заметить полосатый рыжий хвост.

— Кто-то говорил, что стучаться неудачники… — хохочу.

— Так то я, а то…

— Тигр? — нет, ну смешно же.

— Тигр… — проворчал Кир и, не озаботившись своей восхитительной наготой, двинулся к выходу, выглянул наружу и рявкнул на весь коридор, а, может быть, и на весь Замок тоже:

— Ты опупел!?

В ответ послышалось недовольное ворчание и красавчик, хлопнув дверью, вернулся ко мне.

— Оригинальный у тебя метод дрессуры, — едва сдерживаю смех, глядя на праведное возмущение Кира. — Ты что и вправду научил его стучаться?

А он с расстроенным видом натягивает на меня простыню и бормочет:

— Мама не научила, а кто я такой, чтобы мучиться…

Представила себе картину «Мама-тигрица учит маленького тигренка правилам хорошего тона» и просто заливаюсь от хохота. У меня так бывает. Начну смеяться и все — остановиться невозможно.

— Мама-тигр… — выдыхаю между приступами смеха и замолкаю, глядя на то, как красавчик глаза прячет.

— Что еще?

— Он не тигр… Ну, то есть, сейчас он выглядит, как тигр, а вообще это Тай…

— Кто?

— Мой лучший друг Тайгер Слай. Я тебя с ним знакомил, — вздохнул виновато. — Два раза.

Перевариваю информацию, вспоминаю попутно свою первую встречу с тигром, который не тигр, и только головой качаю. Нет, по хорошему, я, конечно, должна удивиться. Но как-то, после всего, оборотни уже не очень впечатляют. Нет, мозг немного взрывается и отказывается спокойно мириться с фактом существования оборотней в реальности, но справляется с этим вполне сносно. И попутно создает ряд интересных вопросов, которые я красавчику не собираюсь задавать. Нет ему веры. Тем более, что у меня есть свой проверенный источник информации, а именно: обладатель счастливой фляжки с интересным содержимым, ага.

— Мне кажется, Кир, что у тебя патологическая склонность к вранью… Я не имею морального права настаивать, потому что у самой рыльце в пушку… Но знаешь, я тебе буду весьма признательна, если в нашей дальнейшей совместной жизни…

Договорить мне помешал поцелуй, совершенно дикий, даже в сравнении со всем тем, что случилось вчера во второй половине дня и сегодня с утра.

— Что это было?

— Прости… у меня немного темнеет в голове, когда ты говоришь про нашу совместную жизнь… Не удивляйся, пожалуйста. Но ты постоянно сокрушалась о том, как хочешь вернуться домой и все такое, а теперь вдруг…

— Балда ты! — целую его в нос и, поднявшись с кровати, предварительно тщательно завернувшись в простыню, гордо двигаюсь в сторону ванной комнаты. И уже оттуда продолжаю:

— И что он такого важного тебе сообщил?

Кир открывает дверь, заходит в комнату, открывает рот, закрывает рот, смотрит на меня тяжело, вздыхает, выходит из комнаты, закрывает дверь и отвечает уже оттуда:

— Там что-то случилось. Меня требуют к королю.

А я улыбаюсь счастливой идиотской улыбкой и пытаюсь приструнить сердце, которое пляшет джигу в груди и отказывается успокаиваться. Смотрю на себя в зеркало удивленно. Я себя такой еще не видела. Волосы всклокочены, губы зацелованные, ярко-розовые, глаза пьяные и светятся, над грудью легкая царапина, оставленная щетиной мужа… Моего мужа! Издаю безмолвно радостный клич ирокезов и подпрыгиваю на месте. Потом все-таки нахожу в себе силы вернуться к реальности, чищу зубы, привожу себя в порядок и даже начинаю накручивать себя по поводу предстоящего визита… моего мужа — аллилуйя!!! — к королю.

Библиотечная пыль испуганно взметнулась в луче солнечного света, потревоженная резкими движениями человека, ворвавшегося в это царство тишины и книг. Человек был стар и сед. И он торопился, бормоча себе под нос:

— Нет-нет, не в 'Секретах'. И не в 'Скитаниях', конечно, тоже. Это все сказки… Но ведь было же что-то… я точно помню… Старость! Старость! Совсем же недавно. Нет, третьего дня что-то было… что-то…

Морщинистые руки привычно скользили по книжным полкам, а губы, помимо воли хозяина, продолжали озвучивать мысли:

— Где же я мог это читать?.. Не в 'Записках', не у 'Верховного', не в 'Легендах Изначального мира' точно. Точно не там…

Узловатые пальцы легко касались корешков книг, а мысли мэтра бежали впереди его — Читал… читал… Нет! Не читал! Во имя Изначального! Я старый дурак! Это же было… как же… в минувшую пятницу… нет еще раньше, два дня назад. Да. У Южных Ворот. Успеть бы! Успеть!

И со скоростью, позволительной, скорее, юному отроку, нежели убеленному сединами старцу, мэтр Лин помчался в сторону караулки у Южных Ворот.

Да, именно в караулку. Потому что не в книгах, не в записках и не в магических атласах он наткнулся на информацию о чарусах, которая вот уже несколько часов отказывалась извлекаться из лабиринтов памяти. Эта информация пришла неожиданно от одного из стражей. Он пришел к мэтру вечером, был смущен, долго мялся и не решался признаться в слабости. В конце концов, набравшись смелости, мужчина попросил мэтра взглянуть на одного из Прыгунов, которого утром поймали у спорадической полыньи.