Сильная кровь

Глава 16

Утром они собрали еду и припасы и вышли во двор, где их встретила Ула с большим походным мешком сзади и непривычно тепло и много одетая. Она стояла и мрачно ковыряла сырую землю ножнами.

— Я так понимаю, что помощи больше не будет, — Зэсс насмешливо поднял в знак приветствия руку.

— Не будет. Но я иду с вами. Еще один меч вам точно не помешает.

Втроем они покидали деревню под снова начавший моросить дождь. Это была последняя граница перед пустошами. А позади, ближе к противоположному краю деревеньки, оставались догнивать и на растерзание воронью множество трупов: больших и маленьких, толстых и худых, лежащих в разнообразных позах, объединяемых только одним — у всех были искаженные ужасом лица и белые как снег волосы, прибитые дождем.

«Куда она запропастилась?»

Дэя обошла уже весь сад в поисках Илты, а до этого — весь дворец. Точнее те места, в которых она могла быть. Но женщина словно под землю провалилась.

За последнее время Дэя очень привязалась к ней. Дэя заместила ею ту пустоту, которая осталась после смерти матери, а потом преобразовала это замещение под себя. Она уже просто ощущала потребность увидеть спокойную размеренную Илту, поговорить, прикоснуться к ее худой руке. Рассказать все, что накопилось.

А накапливалось с каждым днем все больше и больше: кроме обрюхаченной тринадцатилетней девчонки дар постарался еще и над пузом безумицы, живущей в дальней башне, чтобы ее крики не мешали остальным. Перспектива стать королевой все меньше и меньше казалась Дэе привлекательной. Она понимала, что у короля свои цели, и он следует только им. На остальных ему наплевать. Как наплевать было на ее чувства, когда она убивала ради него, как будет наплевать всегда. Наивная Дэя думала, что имеет некую власть над ним, но как же она ошибалась. В красивых книжках и легендах пишут о том, чтобы забрать чье-то сердце. Но разве можно взять то, чего нет?

Она была слаба, когда просила Илту убить себя и покончить со всем. Дару нужна ее помощь, и она не собирается больше помогать, но что исправит ее смерть? Она была расстроена. Предана. Унижена и уничтожена как женщина. Но прошло три дня, проплаканные у Илты на груди и списанные для короля на лунные. Убивать себя глупо. Даже Илта не сделала этого. Нужно жить, чтобы мстить. А чтобы мстить — нужны мозги и сила. С мозгами Дэе повезло не очень. Все те козни, которые она обдумывала в качестве мести королю, разбивались при тщательном рассмотрении со стороны. Нужны были спокойствие и мозги Илты, у которой пока она не могла попросить помощи. Но знала, что когда она заикнется об этом, та обязательно поможет. Вместе они придумают безупречный план, который уничтожит дара, сотрет в порошок все его старания.

Мимо пробежала хохотушка-толстушка повариха, что раньше все время носила Илте еду. Дэя попыталась вспомнить ее имя, но так и не вспомнила.

— Эй, ты! Ты не видела Илту? Я весь день ее ищу.

Толстушка остановилась и низко присела в поклоне: хоть кто-то еще признает в ней власть.

— Она утром была у короля. Я видела, как она входила. Его Величество сегодня не в духе.

«Утром? Они до сих пор беседуют?»

Обычно разговоры дара с Илтой не длились так долго. Дэя подхватила подол платья и поспешила к дверям королевских покоев. Дара она видеть не хотела. Но если Илта до сих пор там, значит произошло что-то важное. Она приложила ухо к двери — ничего не было слышно, потом тихонько постучала, и, наконец, решилась войти.

Внутри никого не было.

Дэя растерянно встала посреди комнаты. Почему — то ей показалось, что мимо нее прошли события, в которых она должна была принять непосредственное участие.

С подоконника вниз спрыгнул рыжий кот, напугав девушку. Она вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

«Где же она? Если с королем они закончили, наверное, у себя.»

Дэя вошла к Илте в комнату и застыла: сундук с немногочисленными вещами был перерыт, платья ее валялись на кровати, а маленькая пухлая служанка ковырялась на столике перед зеркалом. Заметив Дэю, она густо покраснела и отпрыгнула от открытого ящика стола, словно обожглась.

— Что ты тут делаешь? — глаза Дэи метали молнии.

— Я-я, меня послали принести чистое платье, — служанка закрылась от напрыгнувшей на нее девушки, — я ничего не взяла.

— Зачем чистое платье? Илта разучилась ходить?

— Как бы… да, она… — служанка запиналась.

— Где она? — у Дэи внутри все оборвалось от плохого предчувствия.

— Я покажу, — служанка засуетилась, подобрала верхнее платье и поспешила из комнаты. — Пойдемте, леди.

Дэя неуверенно пошла за пухлым проводником, с каждым шагом ощущая все большую и большую тяжесть.

Илта лежала в одной из соседних комнат, окруженная двумя служанками, стягивающими с непослушного худого тела одежду. Такая тихая… Такая тихая, что Дэя сползла вниз по стене. Она смотрела на таз с водой, приготовленный для омовения, смотрела на худые тонкие руки, на огромный разрез, что шел рассекая подбородок, нос и горло. На ее одежде и лице было столько крови, что сначала Дэя ее не узнала. Наверное, так же выглядела ее мать, когда они нашли ее с куском стекла в руке.

Она кинулась к безжизненному телу, расталкивая служанок и прижалась к нему рыдая. Ее мать взяла кусок стекла и распилила себе горло от уха до уха. Но тут был не кусок стекла. Ровные края раны. Ровные сильные разрезы. Дэя водила пальцами по ее лицу, всегда такому спокойному и ласковому к ней. Такие разрезы может оставить только меч. Кто мог поднять меч на королевскую ведьму? Кто разговаривал с ней утром…

Дэя сжала руки в кулаки и пламя с силой вырвалось наружу. Служанки закричали и разбежались по углам, закрывая лица от пышущего жара. Девушка дышала как загнанный зверь и мало что видела перед собой.

«Сначала отец, потом мать, моя гордость и честь, потом Илта. Он всех забрал. Он забрал у меня все!»

Дэя рванула вниз по лестнице, пугая слуг и стражу дворца. У тронного зала она остановилась.

«Нужно успокоиться. Понадобятся все силы.»

Не в ту руку она вложила нож. Илта была права. Что может сделать слабая подкошенная горем женщина против короля?

Внутри находилось еще человек пять, которые поклонились, когда она вошла. Его дауры. Дэя обворожительно улыбнулась присутствующим и быстро пошла к королю.

— Ваше Величество, я заберу у вас совсем немного времени.

«Не в ту руку ты вложила нож…»

Дэя прижалась всем телом к дару и вспыхнула огромным ярким факелом, направляя весь свой гнев, всю свою боль и ненависть в его сторону. Она слышала крики вокруг и почувствовала, как дрогнул король. Почувствовала даже запах его горелой плоти, такой приятный и тошнотворный. Больше никогда он не будет пахнуть как прежде!

«Спалить! Все спалить!»

Ликование ее достигло предела, когда внезапно дар отбросил ее назад, выворачивая руку и с легкостью ломая тонкое запястье. Дэя закричала, смешивая свой крик с ругательствами дауров и яростными словами короля.

— Тебе всегда не хватало мозгов! Кто же лезет на того, чья сила растет вместе с твоей?! Неужели ты и есть мое «изысканное блюдо»?

— Талокс, прошу тебя! — Дэя рыдала от боли, стоя на коленях.

— Заприте ее! — он швырнул девушку к ногам своих дауров.

— Нам нужен отдых, — взмыленная Ула вложила меч в ножны, оглядывая землю вокруг, усыпанную пеплом.

— Согласна, — Тáйга готова была рухнеть прямо здесь.

— До холма, — Зэсс кивнул на возвышение впереди, — там отдохнем.

Сейчас они больше всего сами походили на сказочных чудовищ, с головы до ног усыпанные темными хлопьями.

Вот уже три дня они толком не спали, карауля поочереди свои жизни.

Они дошли до пустошей, и сначала теней было немного. Редкие исключения попадались и порой даже проплывали мимо, не обращая никакого внимания на путников. Даже на Тайгу. Но чем ближе подходили они к пустошам, тем чаще видели сгустки темного воздуха у себя на пути. Стычки переросли в каждодневные сражения, а с приходом в пустоши — теней стало так много, что нормально заснуть уже не получалось. Теперь они осмелели, освоились, как говорил Зэсс, и Тáйга интересовала их куда как сильно.

Три дня редкого отдыха. Они вымотались, и даже Зэсс, которого, казалось, ничего не могло сломить, устал быть все время начеку. На открытой местности он легко убивал теней, если их было немного. Нового шрама у него не прибавилось ни одного. В отличие от Улы.

Ее глаза улавливали больше оттенков цвета. И для нее тени отличались одна от другой. Некоторых она просто не видела. Они могли проплыть совсем рядом, имея в своей гамме какой-то особенный оттенок, сливавшийся для нее с оттенком всего, что находилось вокруг. Этого Ула боялась больше всего. Тех теней, что выскакивали для нее из ниоткуда, появляясь прямо перед носом. Она стала нервной и вздрагивала при каждом звуке и движении воздуха.

Даже Тайге, толком не в состоянии удержать меч в руке, пришлось махать им. Такого как тогда в доме, больше не случалось, но еще два раза на них нападала толпа темных вихрей, вытягивая к ней свои щупальца и тут, волей-неволей, приходилось отмахиваться.

Один раз она чуть не убила Улу. Но та отбила маленький меч с легкостью и дала Тайге оплеуху. Без обид.

А Зэсс с маниакальной решимостью шел вперед, подгоняя попутчиков, кромсая направо и налево. Можно было подумать, что все происходящее ему даже нравилось. Пока не начались сами пустоши. Тут и ему пришлось не сладко.

Взобравшись, наконец, на холм, они застыли.

— Да-а-а, — уныло протянула Ула, с тоской глядя на равнину, расстилавшуюся внизу перед ними.

Она вся была заполнена колышащимся темным воздухом. Настолько плотно, что казалось, это одно большое озеро с маленькими островами то тут то там. И только далеко впереди маячила какая-то возвышенность, среди этой тьмы вздымаясь как скала.

— Это там, — она указала рукой вперед, — там проход.

— Нам туда не добраться, — Тáйга невольно перешла на шепот, боясь что вся эта масса сейчас дернется и устремится прямо к ним, — это же самоубийство.

— Но, назад я точно не пойду, — Зэсс обнажил свой меч, упрямо поджав губы, — а чтобы поднять твой геройский дух представь, как вся эта муть поплывет навстречу лакомству из людских тел.

— Как ты собираешься пройти сквозь них? Они сметут нас. — Ула оглядывала местность, пытаясь хоть за что-то уцепиться.

— А если оттащить часть?

— Всех? С равнины? Оставить одного на съедение? Дай угадаю, кто это будет, — она облокотилась о меч, — я не настолько быстро бегаю.

— Но ты можешь исчезать.

— И появиться как раз среди толпы этих тварей. О чем мы спорим, вы все равно не пройдете остальных.

— Значит, будем пробовать, — Зэсс шагнул вперед, — рано или поздно они нас заметят.

— Дхаарх каар! Да вы еще даже не начинали! — позади раздался недовольный голос, и все трое обернулись.

Недалеко от них появилось еще около тридцати фигур, вооруженных мечами, среди которых, улыбаясь широкой улыбкой зверя, стоял Ксааркаас.

— Брат! — Ула радостно приветствовала его. — Отец все же дал воинов!

— Отец скорее отгрызет себе правую руку, чем даст тебе воинов. Я собрал тех, кто не желает отказывать себе в удовольствиях, — Ксааркаас обвел своих тхаров рукой, — им не все равно.

— Тогда пусть Боги удовольствий и войны помогут нам! — захохотал Зэсс громким искренним смехом.

И они ринулись вперед, окружив Тайгу плотным кольцом.

Тáйга слышала лишь вопли, полные боли и ярости, сменявшиеся боевыми выкриками, толкаясь между высокими телами воинов — тхаров. Она старалась не выпускать из глаз Зэсса, мелькавшего то в одной трещине между телами, то в другой. Плотный круг позволял им медленно, но эффективно двигаться вперед, прорубая себе дорогу сквозь стену пепла. Один раз кто-то оступился и тут же исчез в темной пелене, сгущавшейся вокруг них. Больше такого себе не позволял никто.

За завесой из темного воздуха и поднятого пепла не было видно неба. И Тáйга совсем потерялась во времени, сколько длится этот бесконечный бой. Уже пятеро из них остались где-то в этой пелене. Тáйга представляла себе их тела, черные от бесконечных шрамов, словно обугленные. А еще думала, что будет когда они дойдут до истока этой гадости. Она чувствовала последнее время как ее сопротивление растет. Силы ее прибывали с каждым днем. С каждой убитой тенью, которую она почувствовала. Тáйга стала сильнее. Она уже без труда могла поднять меч Улы. Она чувствовала даже сейчас, как она изменяется. Может, скоро она станет настоящим дауром, зверем в обличье человека, способным противостоять десяти? А если все кончится перед этой дыркой в земле? Если она ничего не сможет сделать? Что вообще она может сделать? Встать внутри, развести руки и сказать этой нечисти стоп?

Она часто думала об этом. Спрашивала Зэсса.

— Ты поймешь, когда попадешь на место. Как сухая тряпка, ты впитаешь в себя все, что нужно.

Неудачное сравнение. Аллегория, как говорит Зэсс. Тряпка. Что если, она как тряпка ляжет здесь вместе со всеми? Если у нее не получится, назад не вернется никто. Тхары смогут исчезнуть, вернуться к себе, а Зэсс… Если у нее не получится, их с Зэссом поглотит это темное море.

— Уже близко, — Зэсс повернул к ней свое перемазанное лицо и сверкнул темными глазами.

Еще один упал…

— Держись! — Зэсс с силой вытолкнул ее вперед и Тáйга заметила два полуразрушенных свода, уходящих немного вверх. Как будто остатки двери. А внизу под ней разверзлась пропасть, черпая черноту.

Она ухватилась руками за Зэсса, отшатываясь назад, и он поставил ее на ноги, прямо над этой черной пропастью, под остатками свода, на остатках некогда каменного пола.

Все завертелось перед глазами, дикая слабость кинула ее вниз и прижала к изъеденным временем плитам.

«Как же тяжело.»

Словно одна из этих колонн упала вниз и придавила ее своим весом.

— Тáйга! — из темноты вынырнуло такое родное лицо, — Тáйга! Только не отключайся! Слышишь! Не смей отключаться, смотри на меня! Держись!

Она тонула в его темных глазах, не отражающих сейчас никакого света, смотрела на тонкий шрам через левую половину лица.

«Я хочу держаться, но так тяжело. Я хочу быть с тобой. Я даже не могу ничего сказать.»

Из глаз потекли слезы.

— Прости меня, Зэсс. Мне так тяжело… я не могу…

Он, единственный и четкий, встал перед ее туманящимся взором. Больше никого. Темные глаза вдруг поймали какой-то отблеск и отразили его, заиграв. По измазанному лицу пробежала улыбка.

— Не бойся, я помогу.

Он притянул ее к себе и прижался губами к немеющим губам.

Их оставалось девятнадцать из тридцати, когда Ула мельком кинула взгляд на происходящее в проеме. Все ее тело было покрыто темными шрамами, не желающими затягиваться, и она давно потеряла из вида Ксааркааса. Но ЭТО заставило ее остановиться на месте.

Зэсс с Тайгой в руках словно парили над темным проемом, почти не касаясь каменной плиты под ними. Слившись в единое целое, они превратились в один струящийся вверх поток, мимо которого, огибая, опаливая, но не сжигая своей смертью, просачивались наружу все новые и новые тени. Потом от потока отделилась маленькая фигурка и рухнула вниз, унося за собой темень и смерть.

Тхары расчистили пространство вокруг и убивали уже тени, сочащиеся к ним по одиночке. Толпы поредели, рассыпаясь по равнине, легкий ветер уносил пепел сражения, расчищая небо над головами воинов, а Зэсс все стоял, глядя в ставшую обычной дыру в земле.

Ула подошла ближе и положила руку ему на плечо.

— Она сделала свой выбор…

— Она? — Зэсс в недоумении повернулся к ней. — Ты действительно думаешь, что она здесь что-то когда-либо решала?

Увиденное в его глазах заставило Улу отшатнуться.

— Все еще хочешь взять меня с собой? — Зэсс с усмешкой наклонил голову вбок.

Ула сделала шаг назад, потом еще один. Она отвернулась и побрела к остальным.

Зэсс присел на край ямы, сгреб пальцами немного земли и кинул вниз.

— Все-таки, я получил свою месть.

Он огляделся вокруг. Тхары исчезли. Кое-где по равнине все еще метались легкие тени. Он поднял свой меч и неспеша пошел прочь от ямы. Потом остановился и оглянулся. Одна из теней двигалась прямо к нему. Он вынул было меч из ножен, но что-то заставило его убрать оружие. Тень приближалась, протягивая к нему свои щупальца, и он пошел ей навстречу, разводя руки, точно для объятий.

— Ну, здравствуй! — тень и человек сошлись, секунду оставаясь чужими, а потом переплелись и соединились в единое целое.

Он повел головой из стороны в сторону. Так, что хрустнули суставы. Потянулся. И захохотал.

Далеко на холме, одинокая покрытая темным пеплом фигура наблюдала за человеком.

— Ты больше не хочешь его? — израненный, с покрытым темными язвами лицом, тяжело хромая, Ксааркаас поцеловал сестру в грязную щеку.

— Он нашел свою сущность, — Ула не отрывала взгляда от равнины, — теперь он знает, кто он.

Огромная, с точки зрения Дэи, и противная тварь уже несколько дней сидела на одном месте. Или один день, а может быть, несколько часов. Время давно уже потеряло значение в этом подземелье.

Сначала она пыталась считать дни, но очень быстро сбилась. Свет не проникал в подземную темницу и солнцем ей служил факел, воткнутый в стену около решетки. Иногда он гас. И она сидела долго в полной темноте, прислушиваясь к разным шорохам, пока охранник не приходил и не приносил новый.

Впрочем, к шорохам она давно уже научилась прислушиваться: больше тут слушать было нечего. Каждый звук под землей, среди немых толстых стен, повторялся гулким эхом и раскатывался словно гром. Вот, где-то упала капля воды, прошуршала под гнилой соломой мышь или крыса. Нет, скорее мышь. Звук слабый. Крыса наделала бы чуть больше шума. Вот ползет по стене еще одна огромная мокрица, шелестя своим панцирем о камень. А эта стоит на месте. На свету. Но стоит на месте. Не желает никуда двигаться, словно именно тут, под носом у Дэи ей удобнее всего.

Она подняла руку и ткнула прочный панцирь. Мокрица издала слабый звук и упала куда-то в солому, пропадая из поля зрения.

— Так тебе!

Дэя повернулась на спину, уставившись в темный бесконечный потолок. Свод кончался где-то недалеко вверху, но он тонул в темноте и казалось, что верх находился почти там же, где звезды.

Сколько она уже тут? Этот вопрос она задавала себе почти все время. Наверное не так долго. Может, месяц, два.

Ее притащили и бросили здесь, а потом забыли. Король готовился к своей войне. Или уже давно отправился на нее. Дар ни разу не появился в темнице своей несостоявшейся королевы.

Королева! Наверное, только Дэя считала, что она может стать королевой. Видели бы ее сейчас служанки. В лохмотьях, грязную и вонючую, на охапке гнилой соломы, кишащую насекомыми, с копной свалявшихся тускло-серых волос. Бледную и побитую.

Запястье срослось неправильно и причиняло до сих пор боль при каждом движении рукой.

Так она и сгниет здесь. Одна. Брошенная всеми, преданная тем, кого любила. Глупая семнадцатилетняя девчонка, посмевшая пойти против короля.

Она с тоской и тихим удовольствием вспоминала его обожженное красное лицо со слезающей на глазах кожей, без бровей и ресниц, без волос на красном гладком черепе. С тоской, потому что жалела о сделанном. Будь у нее возможность повернуть время вспять, она бы сбежала из дворца. Далеко-далеко. Чтобы ни один даур не нашел ее. Бежала бы до тех пор, пока не была бы в этом уверена. Тогда она была сильной, могла бы за себя постоять и обеспечить себе приличную жизнь где угодно. А удовольствие примешивалось от того, что она все-таки смогла противостоять ему хоть немного. Она сожгла короля! И теперь, каждый раз дотрагиваясь до своего лица, глядя на свои руки, смотрясь в зеркало и даже видя свое отражение в воде, он будет вспоминать об этом. Она смогла!

Когда ее бросили на вонючую солому, она была уверена, что стены не удержат ее. Вот только боль пройдет и она накопит сил, чтобы выйти отсюда. Но каждый раз развивая в себе лишь умение создавать огонь, Дэя ни разу не потрудилась узнать о том, что же еще она способна сделать? Она не сочла нужным поискать древние свитки, почитать книги. Если когда-то мир населяла магия, кто-то писал о том, как ею управлять. Только теперь она понимала, насколько же она была глупой, идя на поводу у своего хозяина. Что может сделать костер в мокрой, пропитанной соломой и насекомыми темнице? Камни не горят. А подожги она хоть всю солому вокруг, она скорее задохнется от дыма или может сгореть сама на этом костре. Ведь вреда ей не причинит только ее огонь. А костер, пусть даже созданный ею из соломы, вполне способен поджарить заживо.

Дар не приходил ни разу. Да и зачем она теперь ему нужна? Опасная и неуправляемая? Он нашел себе еще двух магов. А в животах его личных пташек сидит по новому яйцу. Пусть ни одна из них не может сравниться по силе с Дэей, но четыре никудышных мага все-таки могут навести переполох во вражеских рядах. Да и какая теперь у нее сила? Без света и нормальной еды, борясь с вечной болью и жалея себя, она сама вскоре лишила себя сил. Сможет ли она вспыхнуть когда-нибудь снова?

Дэя в сотый раз подняла здоровую руку и попыталась зажечь в себе огонь. Рука наполнилась слабым голубым свечением и все. Этого света не хватит даже, чтобы осветить расстояние до своего локтя. Она опустила руку и снова заплакала. В который раз. Какая никчемная жизнь.

«Королевская шлюха.»

Она хотела легкой и красивой жизни, она ее получила. Так куда же она полезла? Укусила руку, которая ее кормит. Стала задумываться?

Где-то в отдалении раздались шаги. Дэя прислушалась. Пищу ей уже приносили, факел меняли совсем недавно. Неужели у нее посетитель? Или заполнится соседняя камера?

Она привстала на четвереньки, опираясь на здоровую руку и поджав больную, словно собака, берегущая раненную лапу.

Человек был один и нес факел. Он дошел до камеры Дэи и замер, разглядывая существо внутри, некогда претендовавшее на роль королевы.

— Дэя! — он протянул руку внутрь решетки и дотронулся до ее лица.

— Лорд Смурт? — девушка не знала, что ждать от подобного визита. Может, Рай Смурт снова стал королевским фаворитом? Дар сменил гнев на милость?

— Я вытащу тебя отсюда и увезу. В свой замок. Там сейчас мои жена и сын. Мой брат. Оттуда ты отправишься куда захочешь. Я помогу добраться куда бы то ни было.

Дэя не верила своим ушам. Что за подвох? Чего еще от нее хотят?

— Не бойся. Мне от тебя ничего не нужно. Король лишил меня статуса советника, лишил всех земель, оставив лишь один замок, и всех привилегий. Пусть это будет моя маленькая месть. Дар не убивает тебя, потому что ты ему еще нужна. А я хочу, чтобы не все его желания осуществлялись так быстро.

«Даже если он мне врет, какая разница.»

— Я хочу выйти отсюда!

Он накинул на нее плащ и повел по длинным коридорам. Дэя ликовала и боялась одновременно. Боялась, что все это окажется просто приятным сном, что так легко учуять вонь, исходящую от нее. Их остановят и вернут обратно. Боялась, что все это обман: вот сейчас она выйдет наружу, вдохнет воздух, увидит свет и тут же перед ней появится дар и запихнет еще глубже… но куда уж глубже?

Их остановили всего раз: когда один из проходивших мимо стражников поклонился и сказал:

— Лорд Смурт, король искал вас.

— Я скоро буду.

И лишь на улице, вдыхая свежий морозный воздух, Дэя повернулась к Смурту.

— Король не лишал тебя привелегий. Во всяком случае, сегодня.

Тот покачал головой.

— Карета отвезет тебя в мой замок. Это довольно далеко отсюда. Если захочешь двигаться дальше — мой брат поможет. Плыви через море. Беги. И он не найдет тебя.

Небольшая скромная карета подъехала, а Дэя все еще стояла, вопросительно глядя на Смурта.

— Сегодня он выступает. И хочет взять тебя с собой. Подчинишься ты и сделаешь, как он хочет, или будешь сопротивляться. Назад ты не вернешься. В любом случае.

— Но почему? — она дотронулась до его руки.

— Сколько сыновей было у Илты? — он ответил вопросом на вопрос.

Илта. Окровавленная куча тряпья, лежащая на деревянном ложе с огромным разрезом поперек лица и горла. Как давно это было. Как странно.

— Двое. Они погибли вместе с отцом.

Смурт смотрел мимо нее на открытую дверь кареты.

— Илта сказала, что это только начало. То, что выпустил король… дальше будет кое-что пострашнее. Она сказала, что ты должна жить дальше.

— И ты поверил ей?

— У меня не было причин сомневаться. Когда я увидел ее первый раз, она выглядела совсем по другому. Она — единственная, кто вышел тогда из храма с ребенком на руках перед тем, как его подожгли. Пошла одна к солдатам. Она знала, что делает. Кто был тот ребенок?

— Не знаю, она никогда не говорила об этом.

Глаза Смурта были полны уверенности.

— Уезжай.

Дэя тяжело залезла на приступку и опустилась на показавшееся необычайно мягким сиденье.

Скар быстро остался позади. Или ей так показалось, высматривающей в окне все, казавшееся новым для нее. А за городом открылись поля. Укрытые тонким слоем снега, они превратили окрестности в бескрайнюю белую пустыню с черными пятнами воронья и дорожных проплешин.

Дэя вдыхала морозный воздух и улыбалась измученной улыбкой. Не все ли равно, какая жизнь ждет там. Главное, что она выбралась отсюда. Она накопит сил, сможет постоять за себя и скрыться. И, если только не сам опаленный король явится за ней, она убьет каждого, кто попробует вернуть ее обратно.

Она задумалась над словами Смурта. Что общего могло быть у сумасшедшей старой женщины, рассказывающей о своих якобы пророчествах королю и его советника. Дара забавляло то, что она говорила ему. Забавляли их разговоры. Так он рассказывал Дэе. Или он и тут ее обманывал и в пророчествах Илты была правда? Что же она наговорила королю, заставив сделать себе такую улыбку? И что сказала его советнику, что он решил спасти жизнь королевской шлюхе, вытащив ее из тюрьмы?

Зима в этом году была очень холодной и бесснежной. Почти два месяца стояли морозы, но не упало ни одной снежинки. Только мертвая изморозь поутру. Снежный покров, который видела Дэя, проезжая мимо полей, был первым снегом за всю зиму. Но она об этом не знала.

Она не закрывала занавески на окнах, стараясь впитать в себя этот дневной свет. Ей казалось, что он придает ей силы. Дорога была пустынной и некому было разглядывать изможденную женщину с глубоко запавшими глазами в глубине неказистой кареты, кутавшуюся в теплый плащ.

Только один человек встретился им на пути до того, как Дэя погрузилась в неровный сон. Молодой привлекательный воин в богатом подбитом дорогим мехом плаще на вороном танцующем жеребце. Наверняка он заставил многие сердца биться сильнее. И заставил бы еще больше, если бы не холодный тяжелый взгляд темных глаз из-под взлохмаченных густых темных волос, да кривой тонкий шрам, пересекающий лицо с левой стороны.