Сильная кровь

Глава 8

Утром она проснулась от звука голосов. Над ней стояли трое мужчин, по виду крестьяне. Они забрали лошадь и все, что на ней было, сняли с испуганного мальчишки плащ и сапоги, пнули на прощание и удалились, довольные добычей. Так начался новый день.

А ближе к вечеру, уставшая и голодная она брела, сама не понимая куда. Она разучилась заботиться о себе. И пусть она мешалась Зэссу, но с ним было гораздо комфортнее. Выжил ли он? С двумя ранами против отряда воинов… Даже если выжил, сейчас его тащат обратно в город, чтобы лорд Смурт потешил свое самолюбие. Нет, она правильно сделала, что убежала. Кто знает, оставили бы в живых мальчишку, путешествующего с врагом государства? Выдал бы ее Зэсс? Ему на всех наплевать. Кто знает…

Впереди, в сгущавшейся тьме забрезжил огонек. Тáйга остановилась.

Больше у нее ничего нет, если только очередные грабители не пожелают снять с нее штаны. Да и дорогу спросить не помешает. Она осторожно стала приближаться, прячась за кустами и деревьями.

Кампания подобралась у костра разномастная. Кто в чем и кто с чем. Бродяги и вольные стрелки. Такие отряды после войны стали не редкостью. Разоренные крестьяне, искатели наживы, да и просто жаждущие приключений объединялись и рыскали по дорогам и заброшенным хозяйствам, собирая свою дань с каждого встречного путника, если только встречные не превосходили их числом или сноровкой. Убийства не являлись их целью, но и смертями они не брезговали. Отловом таких парней никто не занимался и они творили, что хотели, порой разрастаясь до приличных бандитских шаек, способных напасть на небольшую деревню.

Не лучший вариант для расспросов.

Тáйга аккуратно развернулась и поползла было назад, когда сверху ее по спине огрели плашмя мечом. Заскулив от боли, она свернулась в клубок, защищая голову руками, но ее уже схватили за шиворот и тащили прочь из кустов, прямо к разведенному огню.

— Смотрите, какого зверя я поймал! — вытащивший ее из укрытия кинул свою жертву перед остальными. — Съедим?

— Сам жри эту падаль! — Кто — то захохотал сбоку. — Лучше бы ты кабанов так из кустов вытаскивал.

Первый грязным сапогом пнул Тайгу в живот и перевернул на спину.

— Что с ним делать то?

— Шею сверни или обратно в кусты пни. На кой нам пацан?

— Погоди ка, я его знаю. — Знакомый голос заставил Тайгу съежиться еще сильнее. — Это сопляк, с которым я до этого шел. — И Скур нарисовался в свете пламени, разглядывая Тайгу. — А дядя твой где?

— Нет его. Солдаты убили. — девушка еле зубы разжала для ответа.

— Ну и поделом, хрен собачий. Жаль, тебя не пристукнули заодно.

— Если тут солдаты поблизости, нам бы уходить надо, — заговорил щербатый парень, сидящий ближе всех к огню и затачивающий стрелы над костром.

Протяжный стон донесся от лежащей неподалеку груды, которую Тáйга поначалу приняла за кучу барахла.

— Далеко солдаты твои?

— В той таверне остались, где мы виделись последний раз.

— Ну, это далеко. Как же ты сам сюда добрался? Пешком?

— Я на лошади ехал. Потом лошадь у меня отобрали. Дальше пешком иду. — Тáйга робко попыталась сесть, чтобы не отвечать из положения лежа.

От лежащего человека снова донесся мучительный стон.

— Что с ним делать? — один из бродяг, лицо которого было сильно обожжено с одной стороны, подошел ближе к Тайге. — Отпускать нельзя? Он солдат приведет быстрее, чем я опорожнюсь.

— Да ты только и делаешь, что посрать убегаешь. — Щербатый продолжал строгать. — Где в тебе столько дерьма хранится?

— Могу тебе отсыпать, раз зависть берет.

— Морду себе замажь! — Щербатый оскалился гнилыми зубами. — Краше будет.

Остальные заржали, перебивая стоны раненного товарища.

— Я даже не знаю, в какой стороне таверна осталась. — Тáйга попыталась выторговать себе шанс.

— Шею надо свернуть, — раздался голос. — И проблем не будет.

— Я сам займусь. — Скур подхватил Тайгу под мышки и потащил прочь от костра.

— Пожалуйста, не надо меня… — у нее в горле пересохло. — Я, я уйду…

— Заткнись. — Скур поставил ее перед собой, когда они отошли достаточно далеко. Осмотрел дрожащего парнишку. — Да не трясись ты. Кому ты нужен убивать тебя? Никому. Мы обычно таких засранцев не трогаем. Но тут такое дело: Глата видел — того, что воняет похлеще моей задницы? Так вот ему пока никуда быстро двинуть не получится. А если ты приведешь за собой солдат, как думаешь, много у них времени уйдет, чтобы нас найти?

— Я не приведу, обещаю.

— Так вот дело выходит, — Скур словно не слышал ее, — что проще и безопаснее тебе шею свернуть. Убедишь меня в обратном?

Тáйга не знала, что говорить. Только тряслась.

— Придурок ты бестолковый. — Скур ткнул ей в нос кулаком. Не сильно, но ощутимо. — Что там твой хрен трепался про семейку? Твоя матушка прилично богата, чтобы заплатить за тебя хорошую цену? Или так тебя продать? На утеху кому?

— Заплатит. Мать заплатит. — Тáйга с трудом выговорила слова.

— Да… — протянул тот задумчиво. — Наверное заплатит. Только тащить тебя далековато. Куда ты там направлялся, в Гунхал?

Она кивнула.

— Да смотреть еще за тобой… — Скур явно колебался между пинком под зад и проблемной добычей. — Смазливый ты, молокосос. Проще тебя кому из торговцев сдать. Там и задница твоя пригодится.

Она сглотнула.

— Мать заплатит. У меня богатая семья. Тебе дадут все, что причитается. — Тáйга выставила одну ладонь перед собой, останавливая Скура, а другой рукой полезла в штаны.

— Корешок свой отдельно упаковываешь? — Скур подхватил протянутый мешочек.

Два темных маленьких камешка легли в его здоровенной ладони, совершенно теряясь во мраке. Не ловя ни одного отблеска огня.

— Что это?

— Изумруды. Ты получишь еще. За один можно хорошего коня купить. Оружие. Если бы светло было, ты бы увидел.

— Ты думаешь, я стекляшку не отличу? — Скур прищурился, стараясь в тусклом свете от далекого костра получше разглядеть добычу. — Говоришь, у матушки твоей таких еще наберется?

— Наберется. Она заплатит. Я — единственный сын.

— Снимай штаны! — Скур засунул мешочек себе за пазуху и требовательно выпятил подбородок.

— У меня больше нет ничего. — Тáйга замерла. — Остальное от матери. Ты не сомневайся.

— Снимай штаны. — Тот потянулся к короткому мечу на поясе.

Тáйга быстро стянула с себя одежду, сжимаясь под пристальным взглядом здоровяка.

Тот обошел ее, шлепнув мечом по ягодицам.

— Посмотрим, — Скур подтолкнул ее перед собой обратно к свету. — Куда денежнее будет. С нами пойдешь. Попробуешь сбежать — шею сверну. Понял?

— Понял. — Тáйга на ходу натягивала штаны.

Он огляделся по сторонам, отпуская последнего солдата: пятеро точно выживут, остальным повезло меньше. Да и те, кто выживет надолго его запомнят.

Он с трудом приподнял левую руку. Меч раскроил мясо до кости. Раны на груди и спине тоже давали о себе знать.

Среди пространства таверны, подальше от места схватки, среди груды стульев и столов затаились неудачливые посетители. Слева, с открытым ртом и перекошенным лицом так и застыл хозяин, подпирая собой стену.

Не обращая на них никакого внимания, Зэсс тяжело направился к одному из столов, стоявшему возле разбитого окна. Выглянул во двор, где рвали привязь встревоженные лошади. Одного коня не хватало.

— Одной проблемой меньше, — пробормотал он сквозь зубы, подымая оброненный Тайгой кошель. Прикинул его на ладони и зарычал от новой волны боли.

— Колдун! — хозяин таверны сделал охранный жест рукой, и попятился вдоль стены подальше от израненного Зэсса.

— Ага, колдун. — Зэсс сделал шаг по направлению к выходу и свалился мешком на пол, посреди разгромленного отряда.

Он видел лица. Множество лиц. Они проносились мимо него толпой, не задерживаясь. Не останавливаясь. Оставляя легкий шлейф непонятных воспоминаний, за которые и рад бы уцепиться, да понять не можешь о чем они. Лица мелькали, водили хороводы, появлялись из ниоткуда и возвращались в никуда. Пока среди них не возникла фигура. Темная фигура на фоне бледного строя призраков. Он пошел к ней, приближаясь, плывя сквозь всю эту призрачную белесую толпу, что — то шепчущую бледными губами.

Приближаясь, фигура все четче принимала очертания. Он мог не смотреть на нее, он просто знал. Это женщина. Ближе, ближе, он отчетливо видел невысокий силуэт, темные распущенные волосы. Он почти слышал ее голос. Она что-то говорила. И он, зная и помня тысячи лиц, он не мог сейчас вспомнить ее лица. Не мог его увидеть, представить, не мог понять. Он не знал самого важного лица!

Женщина подняла руку, и все остальные лица вокруг него исчезли, окрашивая мир в ярко красный цвет, а потом разверзлась боль. И все погрузилось во тьму.

Реальность возвращалась тяжело, отдавая то острой то тупой болью во всем теле. Казалось, раны расползались по телу, превращая плоть в один болевой комок. «Такое уже было», — пронеслось в голове.

Еще там крутилось что-то очень важное, над чем непременно нужно было подумать, но мысли веселым вихрем гуляли туда — сюда, не останавливаясь ни на мгновение на чем-то конкретном, от чего еще сильнее напрягалась голова. В конце-концов, он вынырнул из своего неудачного бреда и осмотрелся вокруг.

Он лежал на небольшой деревянной кровати в чистой и светлой комнате. Лежал на боку, так как руки были крепко спеленуты у него за спиной, а ноги скручены, пониже голени. Кровать под ним была частично розовой от крови, но на повязках, опоясывающих тело крови почти не было. Значит, его несколько раз перебинтовывали. А это значит, что он тут довольно долго валяется. Кроме кровати в комнате стоял единственный стул. Стоял перед кроватью. На котором, пристально глядя Зэссу в глаза, сидел полный мужчина в годах, переплетая пальцы и нервно дергая правым глазом. Больше в комнате никого не было, но за закрытой дверью раздавались шорохи, выдавая тех, кто там выжидал.

— Долго я здесь? — Зэсс вернулся взглядом к мужчине.

— Сегодня третий день. Люди тебя сжечь хотели как колдуна, но я настоял, чтобы все было по правилам. После суда.

— А ты местный владыка? — Зэсс попробовал руками веревки. Больно. Но терпимо. Вполне. А вот веревки тугие.

— Ты одиннадцать человек убил в таверне. Люди видели как.

— Шестерых. Пятеро были живы. Если только люди их не добили.

— Живы. Но все еще не на этом свете. Иначе они до тебя первыми бы добрались. Ты знаешь, что с элитой короля сцепился?

— Догадываюсь.

— И когда они очнутся, они потребуют твоей смерти.

— Они собирались взять меня живым. Иначе ты бы со мной не разговаривал.

— Вот как… — мужчина задумался. — И зачем ты им?

— Государственный преступник. — Зэсс криво усмехнулся, давя гримасу боли.

— Мои люди требуют твоего сожжения.

— Ты повторяешься.

— Но… я могу поспособствовать, — он придвинулся ближе к кровати, — скажем… твоему внезапному побегу.

— И что ты хочешь взамен? Одарить тебя вечной жизнью или осыпать золотом?

— А ты можешь? — глаза у местного царька загорелись, а руки стали влажными. Он стал нервно потирать их друг о дружку.

— Нет. — Зэссу жутко неудобно было сбоку смотреть на его розовую поросячью рожицу.

— А что ты можешь сделать для меня за свою свободу?

— Ничего.

— Совсем ничего? — уголки рта у мужчины забавно вытянулись вниз.

— Могу выразить благодарность за то, что перевязал и дал очнуться.

— Ты знаешь, — мужик сгреб его лицо в охапку перед своим, — там, на улице тебя ждет толпа, чтобы сжечь живьем. Как колдуна. Так что предлагай варианты, если они у тебя есть. Иначе я, как милостивый правитель, прямо сейчас выдам тебя им. Что ты можешь? Что ты можешь мне предложить?

— Из того, что тебя заинтересует — ничего. Я не джинн из сказки и желания не исполняю. Разве ты еще не понял?

— Тогда тебя сожгут, колдун. И я прослежу, чтобы это было как можно медленнее и мучительнее.

— Мои вещи у тебя? — у мужика из рта неприятно разило кислятиной, и Зэсс старался не дышать.

— У меня твои вещи. Нашел о чем беспокоиться, — он в сердцах кинул его обратно на кровать, — счастливо тебе зажариться. — И направился к двери.

— Ты их далеко не убирай. Я за ними приду.

Дверь с силой захлопнулась, но не прошло и минуты, как в нее вошли четверо дюжих молодцов, вооруженных кто чем попало. Стащили его с кровати и потащили к выходу.

— Тяжелый, собака, — один из парней выругался и перерезал веревки на ногах. — Топай сам!

Зэсс получил увесистый тычок в больную спину.

— Отвратительное отношение к тому, кого собираешься зажарить. — он пошел вперед, к двери, продолжая старательно ощупывать веревки на руках. Парни постарались на славу, скручивая колдуна. Слабины не было.

Снизу, у дома их ждала небольшая толпа, поднявшая крик как только процессия показалась из дверей.

— Вот и зрители. Хотел бы я наколдовать что-нибудь этакое… — Зэсс с удивлением заметил, что вспотел. Умирать на костре, да и умирать вообще, не входило в его планы.

Из толпы полетели гнилые овощи и тухлые яйца.

— Шевелись! — его снова толкнули в спину.

Они шли мимо домов и грязных маленьких улиц. Он выкручивал себе руки, стараясь ослабить веревки, но все безуспешно. Его взгляд, ставший быстрым и нервным, рыскал вдоль дороги, по улюлюкающим лицам и его немногословным стражам. Они шли к той рыночной площади, где не так давно он сидел и слушал людской гомон, слушал этот небольшой городок. Только сегодня на площади устраивалось представление с ним в главной роли.

Его глаза на мгновение задержались на остановившейся телеге с парой кляч, ожидающих когда пройдет толпа.

Он сорвался с места ровно в тот миг, когда люди рассыпались в сторону от сбесившихся ни с того ни с сего лошадей. Сбил с ног здоровым плечом одного из своих охранников и, пользуясь всеобщим замешательством, рванул в образовавшийся проем в толпе.

Зэсс пробежал несколько домов, ввалился в приоткрытую дверь одного из них, снес со стола всю утварь и затих в углу, осыпаемый ударами настигшей его толпы, прежде чем до него добрались его стражи.

Они растолкали людей, оттащив особо ретивых и подняли избитого «колдуна» на ноги. От них он тоже получил хорошую затрещину, но для израненного тела уже все было равно.

Зэсс шел, нервно улыбаясь разбитыми губами. Его взгляд уперся в приготовленный костер: деревянный столб и куча хвороста, разложенная под ним, и уже не в силах был отпустить эту картину. Казалось, на площади собрался весь город посмотреть на казнь. Люди встретили его воем.

Маленький, не очень острый глинянный черепок, подобранный им в доме, плохо справлялся с отведенной ему ролью. Изрезанные пальцы не хотели слушаться. Веревка поддавалась с трудом. И только когда его стали привязывать к столбу, он разрезал одну из петель.

Парень, привязывающий его, так и опустился вниз с удивлением на глупом лице. Зэсс выхватил его меч и застыл перед толпой в угрожающей позе, истекая кровью и потом.

— Вы представить себе не можете, какая ирония в моей смерти на костре. — он шагнул вперед и толпа отхлынула, ощетинившись несколькими стражниками с оружием.

— Мне не хочется больше убивать. Я просто хочу уйти.

Лорд Вильм застегнул парадную пряжку на груди и повернулся перед зеркалом.

— Все готово на площади?

— Да, лорд, все ждут только вас. — Слуга подал ему шляпу.

Лорд скривился, увидев, что ее цвет не подходит к парадному костюму.

— Болван, подай мне синюю! — он швырнул шляпу слуге. — Идиот!

Лорд пребывал в плохом настроении. Не столько от разговора с «колдуном», сколько от своих мыслей. Его горожане требовали казни, и он дает им то, чего они хотят. С другой стороны, если королевская гвардия ищет этого человека, то правильно бы было оставить его в живых до разбирательств с королем. А это автоматически подрывает его авторитет в глазах горожан, над которыми он поставлен не так давно.

Лорд знал, какие шутки ходят про него и про его пристрастия в городе. Тут он чужой. И своим стать ему ой как нелегко. Особенно, если выполнять указы нового короля и поднимать налоги. А теперь он снова оказывается между двух огней. Но лучше покончить с неугодным королю и сделать вид, что не понял намерений стражи, тем более, что она вся находится в невменяемом состоянии, чем убегать из полыхающего огнем дома, став неугодным своему городу и не спалив появившегося колдуна прилюдно.

— Ну где ты там возишься?! — заорал он в проем двери на слугу и застыл, глядя на появившуюся фигуру.

Перед ним стоял недавний пленник, весь перемазанный кровью, с бурым мечом в руке. Глаза его горели безумным темно-красным огнем.

— Не ожидал? — Он тяжело прислонился к стене, оставляя кровавые разводы.

Вильм сглотнул.

— Я… я могу…

— Да ничего ты не можешь. Вещи мне мои верни. — Зэсс устало сполз по стенке чуть ниже. — И давай поживее, мне еще отсюда выбираться и выбираться.