ΣΚΟΤΟΣ

ГЛАВА 3

На следующий день Калиандра уже могла вставать, на третий обошла дом, на четвертый стала помогать на кухне гориллам, которые готовили еду. Гориллы были немы и бестолковы, умели только рубить овощи заученными движениями, Калиандру старались не замечать, но и не трогали. Калиандра исследовала кухню, отогнала горилл от очага и сварила настоящую бобовую похлебку, как делала мама. Хозяева были в восторге. Геогор, человек добродушный, даже позвал Калиандру за семейный стол чтобы она оценила кулинарное искусство настоящих атлантов и впредь рассказывала о нем в диких землях. Узнав, что похлебку она и приготовила, был изумлен. Калиандра объяснила, что в кухне нашлись только бобы и перец, а если раздобыть хороших специй и самому выбрать правильное мясо ягненка, она могла бы приготовить настоящие царские блюда. Геогор заинтересовался. Наутро он велел Калиандре седлать пегаса, отправляться на рынок и купить все, чтобы приготовить знатный ужин.

Но возникла неожиданная проблема — Калиандра понятия не имела, как седлать пегаса. Она стояла на балконе, гладила это существо, похожее на пони с огромными крыльями, сложенными над спиной в сложную кожистую гармонь.

— Ты просто прикажи ему, — объяснял Геогор удивленно. — Просто мысленно скажи, что ему делать, он почует и выполнит. Даже младенцы это умеют, просто прикажи мыслью. Вот я приказываю развернуть оба крыла…

Пегас осторожно расправил обе крыла, и пошатнулся — порыв ветра чуть не сдул его с балкона.

— Не трать на нее время, отец, она полукровка, — сказал за спиной Тео. — Звери не приказывают зверям.

— И то верно, — согласился Геогор. — Правильно, полукровка не сможет повелевать ничем в Атлантиде. А летающих машин у меня в доме нет, мы атланты, а не гиперборейцы. Так что… — он обернулся к сыну и ткнул в него пальцем: — Ты свозишь ее на рынок! Сама она едва ходит, а ко мне приедут обсуждать металлы владелец южного порта и промышленники из Гипербореи, я хочу угостить их на славу!

— Да ты с ума сошел, отец! Пусть ее несут на рынок гориллы, как носят корзины с фруктами!

— Как смеешь говорить такое отцу! — Геогор не на шутку разозлился и дал сыну легкую пощечину. — Делай, как я велел!

— Я не возничий зверинца! — ответил Тео, побледнев.

Вытер бил в лицо, а внизу расстилалась волшебная Атлантида. Пегасу было нелегко нести двоих, да еще и полные корзины с провизией, но он был вышколен и вида не подавал — старался больше парить и меньше взмахивать гигантскими крыльями. По пути на рынок Тео не произнес ни слова, лишь разрешил Калиандре держаться за его пояс чтобы не упасть. А вот на обратном пути уже сам усадил Калиандру перед собой и держал рукой за талию — небрежно, как вещь, но все равно невыразимо приятно. И теперь он болтал без умолку — высокомерно, но всё же. Калиандра так и не поняла, когда с ним произошла эта перемена — то ли когда она выбирала специи и удивила продавцов познаниями, то ли когда они смотрели безобразный рыночный скандал торговок с их безумной дракой, Тео было неловко, и он объяснял, что такого в Атлантиде раньше не бывало. То ли когда они встретили Ильмара, и тот говорил с ней как с равной и справлялся о здоровье.

— Видишь, в центре острый шпиль выше всех зданий, — указывал Тео, — это не скала, это храм Посейдона. Он огромен и сделан из металла богов, но внутри тебе не побывать никогда. Храм держит над водой всю землю Атлантиды своей подземной силой. В нем есть говорящий алтарь, он позволяет родить любого зверя для обслуги по твоему желанию, и меня однажды водила в алтарь друг семьи Зеномаха, и мои теплые плащи оттуда. А ученый старик Мнемархон ходит к алтарю каждый день и все пытается сделать говорящую птицу. Считается, в храме Посейдона на Землю когда-то спустились боги с неба, чтобы родить нас — детей богов. К тебе это не относится, ты смешана со звериными племенами. Дети богов построили вокруг храма Атлантиду — вот они, видишь, три кольца воды и суши. А те, кому не хватало руды для машин, ушли за северными ветрами в далекие горы и построили Гиперборею. Я летал в Гиперборею с отцом когда-то, там живут добрые атланты, только вместо зверья они используют железные машины. Но там очень холодно и вода превращается в белую твердь. Тебе туда никогда не попасть, они не ведут дел с племенами зверей…

Калиандра слушала вежливо и не перебивала, хотя все это знала от отца. Ей просто нравился голос Тео. Но нужно было действовать. А для этого придется немножко лукавить, как это делают в людских племенах.

— Я знаю, — произнесла она, — в храме Посейдона живет правитель Атлантиды, старик Архарис!

— Ты не можешь ничего знать! — обиделся Тео. — Он живет в своем доме!

— Нет-нет, ты ошибаешься! У него нет своего дома!

— Я тебе сейчас покажу, какую ты несешь чушь! — Тео насупился, и пегас заложил крутой вираж.

Некоторое время они летели молча вдоль кольца третьего круга, все удаляясь от дома — Калиандра почему-то была уверена, что Архарис живет на первом круге. Наконец Тео указал пальцем вниз на высокую белую башню:

— Вот дом Архариса! А вот и он сам в кресле на балконе! Понимаешь, как ты неумна?

— Пусть я не умна, — засмеялась Калиандра, — но знаю правило: лететь над головой и чужим балконом считается оскорблением, так что поворачивай обратно!

— Что за чушь! — возмутился Тео и направил пегаса вниз. — Нет таких правил! Низко кланяться при встрече и не сметь заводить разговор первым — вот единственное правило! Твоя дурацкая шапка — и то умнее тебя!

— Ой, шапка, упала… — ахнула Калиандра, провожая взглядом шапку: бросок вышел точный — шапка упала прямо в руки старика.

— Да ты же сама ее уронила, идиотка!

Не зная, что теперь делать, Тео снова заложил круг над домом.

— Приветствую тебя, мудрейший Архарис! — закричала Калиандра, взмахнув рукой. — Доброго тебе здоровья и сил!

Старик некоторое время разглядывал предмет, оказавшийся у него в руках, а затем махнул рукой, приказывая спуститься.

— Ну всё! — прошипел Тео. — Теперь он тебя убьет. А заодно и мне влетит!

Архарис выглядел слабым, руки его в синих венах были немощны и дрожали, но взгляд сохранял силу, и голос оказался тоже сильным.

— Кто вы? — спросил он, когда они спешились и встали перед ним.

— Я Тео, сын Геогора, владельца рудного дела, вы знаете его. А это… — Он смутился. — Это пегас из конюшни нашей семьи, это корзины с рынка, это зверь-химера, я везу этот скарб по просьбе отца…

— Это ты сделал надпись? — старик указал на гравировку шапки.

— Это я сделала, — сказала Калиандра.

Тео отодвинул ее плечом:

— Прости, мудрейший Архарис, я все объясню…

Но Архарис словно его не видел, он теперь смотрел только на Калиандру:

— Зачем ты сделала надпись?

— Потому что скотос грядет.

— Кто это тебе сказал?

— Мой отец. Он хотел передать тебе, Архарис, что больше не держит на тебя зла, и ты был прав: тьма грядет. Но грядет не оттуда, где ты ее видел. Вы оба правы, и оба неправы.

Тео не выдержал:

— Мудрейший Архарис! Химера тяжело ранена, она бредит и…

— Ступай к коню, юноша, здесь не твоего ума разговор! Так ты дочь Софариса… — усмехнулся старик. — Присядь. — Архарис щелкнул пальцами — из-за занавески вышла горилла, поставила рядом кресло и бесшумно исчезла. — Значит, Софарис остался верен своим идеям. Я надеюсь, он жив и увлечен небесными науками все-таки больше, чем рождением полукровок?

— Жив. Но стар, немощен и печален.

— Я тоже немощен и печален. Дни мои давно закончились, лишь снадобья Зеномахи дарят новый день, но и она не знает, в какой из дней они окажутся бессильны. Я никогда не держал зла на твоего отца. Буду рад, если он вернется в Атлантиду.

— Он не вернется. Атлантида погибнет до конца года. Может, раньше. И он не верит, что ее можно спасти. А я верю.

Архарис глядел на нее внимательно и спокойно. Калиандра поежилась, а затем тактично вынула из его рук свою шапку и надела. Сразу стало прохладней, и мысли сосредоточились.

— И откуда же грядет скотос? — усмехнулся старик. — От тебя что ли? Пройдут еще тысячи и тысячи лет, пока атланты, забывшие стыд, перемешаются со звериными племенами, цивилизация рухнет перед зверинцем, и придет скотос — так гласит пророчество.

— Тьма придет не с земли, а с неба, — ответила Калиандра. — Отец говорил, наш род спустился когда-то на Землю, спасаясь от небесного гнева богов, но гнев вылетел следом, и когда-нибудь догонит. Отец говорил, разум — это дар богов, но мы им не пользовались, поэтому боги забирают свой дар обратно. Спасутся от безумия лишь те, кто носит шапку, которая делает тебя невидимым для гнева богов. Отец говорил, это красивое и понятное объяснение. Но есть некрасивое и непонятное.

— Расскажи и его.

— Отец говорил, из созвездия Кита летят невидимые песчинки меньше самого мелкого песка, прозрачны как солнечный луч, но каждая весом с гору, и летят быстрее всех ветров. Они так малы, что проходят сквозь любые материи, не раня ничего, кроме материи души. Потому что душа не материя, а лишь расцветает поверх, как мох на камне. И эти песчинки пробивают такие раны в душе, что те не успевают затянуться. И от этих ран наступает безумие — гаснут искры мыслей там, где им положено гореть, и зажигаются вдруг там, где гореть не положено. Есть только одно средство, которое может спасти — это шапка из серебра и войлока. Именно из серебра, именно из войлока, именно этой формы.

— Почему?

— Отец сказал, что так говорит математика, но мудрейший Архарис не поймет объяснений, а прочие атланты и подавно.

Архарис не обиделся.

— Я поговорю об этом с нашими учеными, с Зеномахой и Мнемархоном. Хотя он уже оставил науки и увлекся говорящими птицами… А ты сама понимаешь?

— Немножко. Достаточно, чтобы начертать формулусы и объяснить их суть каждому, кто хочет понять. Но недостаточно, чтобы понять самой. Отец говорит, так у всех, кто обучает наукам других.

Архарис погрузился в размышления.

— Доказать свои слова ты ничем не можешь, — произнес он наконец. — Но это не великая беда. Сила наук не в том, что они спорят и доказывают свою правоту — такое умеет любая базарная торговка. Сила наук в том, что их правоту доказывает жизнь, верно?

— Ты воистину мудрейший, Архарис. — Она склонила голову. — Теперь послушай, как всё это будет доказывать жизнь. На небе станут появляться знаки — радуги и гало, будто солнце обвели циркулем, ночные небесные сияния, зеленые и красные, особенно в местах, где такого никогда не видели. Многие атланты, люди и звери потеряют сон, и станут желать сна в ненужное время. Многие начнут впадать в грусть, но особую — грусть их будет длиться много лун, тяжелая и беспричинная. Звери дикие и домашние всё чаще будут бесноваться и выть, дельфины и киты выбрасываться на берега, птицы летать кругами, а стаи сбиваться с пути. С каждым днем все больше станет вокруг безумцев, которые начнут творить непотребства, носиться с безумными идеями и произносить дичь. И станет понятно, что дичь их от ран в разуме, поскольку не зависит от их прежних заслуг, учености, воспитания и былых добродетелей. И так будет продолжаться все сильней, пока мир не погрязнет в полном безумии и братоубийствах, и тогда придет скотос. Но если заставить атлантов носить серебряные шапки с войлоком, особенно в ночные часы, когда созвездие Кита смотрит на нас, то у тех, что носят шапки, разум сохранится, и это будет заметно. Вот и всё, что я могу рассказать.

— Ты сможешь рассказать это Совету послезавтра в Храме Посейдона?

— Только ради этого я и прибыла в Атлантиду через все дикие земли. Меня пытались убить семь раз.

Архарис взял ее за руку.

— Если ты химера, то смешение детей богов со звериными племенами и впрямь не так страшно, как я полагал в спорах с твоим отцом.

— Благодарю, мудрейший. А сейчас мне пора лететь, я обещала готовить угощение для стола.

Ужин вышел прекрасно — кажется, все были довольны, особенно Геогор. Калиандра лишь прислуживала в начале и не слышала деловых разговоров, но кажется, они заключили выгодную сделку. Когда все деловые вопросы решились, гости вышли на балкон любоваться закатом, к ним присоединился Тео. Калиандра вынесла поднос с фруктами и тоже осталась.

Гиперборейцев было двое, и с ними Ильмар. Теперь Калиандра видела, что атланты и гиперборейцы заметно отличаются. Лица гиперборейцев были резче — прямые носы без намёка на горбинку, высокие скулы, и волосы, не вьющиеся, как у атлантов, а прямые, тяжёлые, пепельно-серые, будто покрытые вечным инеем. Но в главном они были едины: ростом — выше любого из смертных, телом — мускулисты, и в облике их чувствовалась та первородная красота, которая досталась в наследство от богов своим детям.

Ильмар давно жил в Атлантиде, а промышленники прилетели по деловым вопросам и завтра улетали обратно — их огромную летающую машину можно было видеть с балкона: она стояла во дворе, растопырив металлические ноги, похожая на большую крылатую черепаху.

Владелец порта, толстый рослый атлант с суровым лицом, вскоре распрощался, спустился вниз и уехал на своем слоне — с балкона было видно, как неспешно удаляется, покачиваясь, шатер на могучей спине. Как поняла Калиандра, прямо во время ужина в зал влетела белая горлица и принесла ему записку: на берег у порта выбросились два кита, теперь бедняге предстояло решать, как и куда убрать туши, пока не распространилось зловоние.

Оставшиеся гости смеялись, пили вина, любовались закатом, а когда стемнело — небесными всполохами. Обсуждали дурака Глорифанта — похоже, тот успел обойти все дома, рассказывая в каждом, что мечтает стать главой атлантов после Архариса.

— Да продлят боги дни мудрейшего Архариса, но неужели среди восьми сотен атлантов не найдется достойного? — сокрушался Геогор.

— А ты предложи себя! — шутил Ильмар.

— Клянусь, я бы так и сделал! Но я не столь знатного рода, меня Храм Посейдона не пускает в алтарь!

— У нас, в Гиперборее, эти мелочи давно никого не волнуют, уже не те времена. А Глорифант что, знатного?

— Его храм в алтарь пускает, я видел.

Калиандра в разговоры не лезла, сидела в уголке. К ней подсел Ильмар, угостил вином и принялся расспрашивать о диких землях. Его почему-то интересовало, как лечатся песком. Калиандра никогда не слышала про лечение песком, отец не рассказывал ничего про это. Она решила, что речь про согревание, но Ильмар рассказывал, будто читал в древнем манускрипте, что песок надо пить с водой натощак, и тогда организм атланта сможет жить не пятьсот лет, а тысячу, и любые болезни отступят. Калиандра в ответ принялась рассказывала Ильмару про шапку, которая делает невидимым для гнева небесных богов, и Ильмар очень заинтересовался, хотя, похоже, не поверил.

Потом она расспрашивала Ильмара о Гиперборее, а он смешно рассказывал про Глорифанта — оказывается, в Гиперборее его тоже знали, когда-то он пытался купить там летающую машину чтобы возить фрукты из Атлантиды, но обманул продавца — не заплатил в срок и предлагал заплатить не так, как уговаривались. Машину отобрали, а Глорифанту запретили приезжать. Ильмар рассказывал это так смешно, что Калиандра звонко смеялась.

Несколько раз мимо проходил Тео, бросая на них желчные взгляды. Калиандра всякий раз улыбалась ему и звала присоединиться к разговору, но тот надменно отворачивался и уходил прочь.

В конце вечера Ильмар предложил Калиандре пожить у него чтобы продолжить интересные разговоры. Он встал, чтобы поговорить об этом с хозяином, но ту же секунду перед ним откуда ни возьмись появился Тео, бледный и взволнованный.

— Она никуда не поедет! — заявил он. — Это моя женщина, и у нее в нашем доме много дел!

Ильмар недоуменно посмотрел на него, потом на Калиандру.

— Тео прав, я его женщина. И у меня здесь действительно много дел — улыбнулась Калиандра и обняла Тео за талию.

Эту ночь они впервые провели вместе.