Схватка за Европу

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

11 октября 2067 года.

Близ системы Юпитера;

космический корабль США «Франклин Делано Рузвельт»;

14:17 по времени гринвичского меридиана.

Осторожно подтягиваясь, майор Джефф Уорхерст продвигался в невесомости по узкому тоннелю-лазу, пока не достиг входа в жилой модуль, который, вращаясь с периодом в двадцать секунд, терся о стены туннеля и издавал каскад скрипучих звуков. Джефф выбрал цель (медленно движущийся вход в жилой модуль «Си»), а потом, держась за правые и левые поручни, стремительно нырнул ногами в дверной проем. Это было проделано с почти изящной непринужденностью, приобретенной в результате трехнедельной практики.

По мере продвижения вперед Джефф чувствовал, как постепенно возвращается вес. С каждым метром он становился все тяжелее. Наконец Уорхерст появился на верхней палубе модуля «Си». Это тесное помещение с серыми стенами было до отказа набито морскими пехотинцами. Вот уже три недели модуль «Си» был жилищем роты «Браво». Он состоял из трех тесных отсеков. В двух из них спали офицеры и рядовые морпехи (в общей сложности восемьдесят один человек), а также военврач ВМФ. Третий отсек использовался для дневного пребывания команды. В насыщенном густыми парами воздухе стояла вонь, возникающая, когда слишком много людей набивается в слишком маленькое помещенье.

— Рота, смирно! — крикнул кто-то, и сидевшие морские пехотинцы начали вставать.

Небрежно махнув рукой, Джефф разрешил им сесть.

— Вольно! — рявкнул он. — Возвращайтесь к прерванным занятиям! На таком близком расстоянии от центра корабля гравитация вращения равнялась всего лишь 0,21 g; при перемещении всегда приходилось сохранять равновесие и помнить об инерции, к тому же особенно неприятен был эффект Кориолиса. Помимо спальных и дневных отсеков тут имелась комната отдыха, которая одновременно служила кают-компанией и камбузом.

Только в этой части жилого модуля можно было увидеть, что происходит за бортом корабля. Двухметровый стенной экран на передней переборке позволял демонстрировать изображения с телекамер, размещенных на корпусе «Рузвельта».

В данный момент транслировалось изображение, снятое камерой, установленной в носовой части корабля. Юпитер находился в самом центре экрана. Планета представляла собой слегка сплюснутый оранжевый диск; даже невооруженным глазом можно было разглядеть на нем горизонтальные полосы. Если верить изображению на экране, Юпитер был лишь чуть-чуть крупнее полной Луны, наблюдаемой с Земли. Были видны все четыре Галилеевых спутника, три с одной стороны планеты, а один — с другой. Какая-то из этих ярко светящихся точек (Джефф не знал, которая именно) являлась Европой — конечной остановкой для «Рузвельта».

Корабль находился в одиннадцати миллионах километров от гигантской планеты, хоть уже и успел долететь до орбит самых отдаленных спутников Юпитера, только что миновав орбиту Леды, являющейся вечно блуждающим в ночи крошечным куском камня и льда.

Главный сержант Камински стоял у экрана, держа в руке пластиковую емкость с кофе. Фрэнк поприветствовал Джеффа кивком головы:

— Как прошло заседание, сэр?

— Как и ожидалось, главный сержант, — ответил Уорхерст. — К шестнадцати тридцати нам нужно все привести в порядок; инспектирование назначено на семнадцать ноль-ноль. В двадцать планируется начать замедление вращения, разворот на сто восемьдесят градусов и торможение. Придется позаботиться о том, чтобы к этому времени все подкрепились, а в столовой был наведен порядок.

— Есть, сэр! Все будет тип-топ, не беспокойтесь.

— Хорошо. — На мгновение взгляд Джеффа задержался на экране. — Которая из них Европа? Не знаешь?

Камински указал на среднюю из трех звезд, расположенных справа от Юпитера:

— Вон та, самая яркая, сэр. — Палец Фрэнка переместился на самый близкий к Юпитеру спутник. — Эта небольшая красная звездочка — Ио. У меня такое впечатление, что даже здесь чувствуется запах серных вулканов. — Камински указал на одинокий спутник слева. — А это — Ганимед. Самый большой спутник в Солнечной системе. Он даже больше, чем Меркурий. Ганимед занимает второе место по удаленности от Юпитера. — Палец снова скользнул вправо. — Ну и Каллисто, наиболее удаленный из Галилеевых спутников. Он так похож на нашу Луну, что человек начинает тосковать по холодному пиву и горячей подружке.

— Я не просил читать мне лекцию, главный сержант.

— Нет, сэр! Конечно, нет, сэр!

«Ну и дерьмо же ты, Уорхерст!» — беспощадно отругал себя Джефф. А вслух сказал:

— Прости, Камински. Кажется, у меня немного расшалились нервы.

— Это сказывается влияние территории, сэр.

Черт побери, Камински всегда так дипломатичен!.. Всегда точно знает, что нужно говорить. Что ж, влияние территории сказывается и таким образом. Фрэнк Камински уже давно служит в морской пехоте… почти тридцать лет. Он был на войне с ООН, являлся ветераном Марша Гарроуэя, сражался в кратере Циолковский, участвовал в полудюжине грязных мелких стычек, происходивших во время ликвидации ООН и начала формирования ВКГ. Камински был в высшей степени компетентен во всем, что делал. Образцовый морской пехотинец, идеальный помощник своего командира. Небольшое разглагольствование о Галилеевых спутниках было вполне типичным для него. Этот человек всегда интересовался следующим местом службы или размещения и, казалось, имел в своем распоряжении неистощимый запас фактов, касающихся этого места. А факты всегда гармонично сочетались с огромным личным опытом…

Джефф коснулся одной из клавиш на пульте, и в центре экрана появилось созданное компьютером изображение «Рузвельта». Двухсотметровый крейсер производил впечатление. Его тупоконечная носовая часть была оснащена водяным баком, далее следовали величественно вращающиеся жилые модули, а на безопасном расстоянии от них, в кормовой части, находились массивные уродливые аннигиляционные двигатели. Однако сейчас плывущий по бескрайней пустоте «Рузвельт» выглядел чертовски маленьким.

В середине двадцать первого столетия самым революционным достижением в области усовершенствования космических кораблей стал аннигиляционый двигатель с устойчивой тягой, или АМ-двигатель, который разрабатывался параллельно Американо-Японским Альянсом и Европейским космическим агентством во время войны с ООН. Аннигиляционные двигатели кардинально изменили космические путешествия в пределах Солнечной системы. Вместо долгих, в режиме малого газа, энергосберегающих перемещений по переходным орбитам Холмана стали использоваться относительно простые полеты по прямой, действующие по принципу «нацель и запусти». Антиматерия с энтузиазмом преобразовывала себя и эквивалентное собственной массе обычное вещество в энергию и плазму с очень высоким удельным импульсом. Если смешать вещество и антивещество в соотношении один к одному, нескольких тонн топлива было бы достаточно, чтобы доставить корабль к Юпитеру всего лишь за несколько дней. Первую половину расстояния крейсер преодолевал при стабильном ускорении, равном 1 g, затем поворачивался на 180 градусов и всю вторую часть полета тормозился в том же режиме.

К сожалению, производство антиматерии было крайне дорогостоящим делом. Огромные станции, находящиеся в точках Лагранжа и на Луне, использовались для того, чтобы преобразовывать солнечный свет в энергию, которая в свою очередь применялась для того, чтобы создавать и копить антивещество — микрограмм за микрограммом — с помощью методов, почти не претерпевших изменений с конца двадцатого столетия. Из-за огромных затрат большинство АМ-кораблей применяло обычное топливо, «разогретое» добавлением очень маленького количества антивещества, чтобы увеличить начальный удельный импульс, или использовало плазменные двигатели, получавшие немного антивещества, чтобы превратить много реактивной массы, в качестве которой обычно использовалась вода, в плазму. Космический корабль, подобный «Франклину Делано Рузвельту» и другим большим АМ-крейсерам, мог с ускорением 1 g достичь района Юпитера через неделю, но для этого понадобилось бы все антивещество, полученное на американском объекте «Лагранж-3» в течение тридцати месяцев. Поэтому, из соображений экономии, использовался более консервативный подход.

Вместо того чтобы быстро проделать весь путь с ускорением 1 g, «Рузвельт» потратил на разгон при 1 g только двенадцать часов, достигнув скорости, превышающей 420 километров в секунду. Далее он летел по инерции, постепенно замедляясь под воздействием гравитации Солнца. Тем не менее «Рузвельту» понадобилось на преодоление 900 миллионов километров вакуума, двадцать четыре дня, а не несколько лет.

Но морские пехотинцы, как и следовало ожидать, ворчали. Все знали, что на полет можно было затратить всего лишь семь дней. А они болтаются на борту тесного корабля уже более трех недель. В течение двадцати четырех дней полета по инерции «Рузи» обеспечивал экипажу и пассажирам подобие гравитации, используя вращение жилых модулей вокруг оси корабля. Модули делали три оборота в минуту, что создавало на самых нижних палубах центробежную силу, равную 0,3 земной силы тяжести. По мере приближения к оси псевдогравитация на палубах уменьшалась. Идея заключалась в том, чтобы приучить морских пехотинцев к силе тяжести на Европе (0,13 от земной) и вместе с этим дать возможность поддержки мышечного тонуса и общей физической подготовленности.

По правде говоря, Джефф Уорхерст считал, что трех недель при 0,3 g было вполне достаточно, чтобы полет по инерции превратился в сущий кошмар. Каждый чувствовал неприятное воздействие силы Кориолиса на внутреннее ухо. А половина личного состава находилась под влиянием синдрома космического полета, который непрофессионалы называли «космической болезнью». Пассажирские помещения, получившие название «шкафчики для хранения морпехов», были до отказа набиты людьми, спящими на полках, расположенных друг над другом в шесть рядов. Пришлось составить график, чтобы по очереди пользоваться комнатами отдыха. На трех палубах каждого из четырех жилых модулей «Рузвельта» можно было с грехом пополам разместить тридцать человек, но в этот раз «Рузи» нес на борту полностью укомплектованное десантное подразделение Корпуса морской пехоты: две роты («Браво» и «Чарли»), взвод рекогносцировки, штаб и медицинский персонал, а также взвод десантно-диверсионной группы военно-морского флота «Котики», двенадцать бойцов которого отправились на Европу, чтобы пилотировать подводные лодки «Манта». Итого двести восемьдесят мужчин и женщин, плюс экипаж корабля, обычно состоявший из пятнадцати служащих ВМФ.

Наводящая тоску давка, невозможность побыть одному, зловоние — все было просто невыносимым.

Тем не менее морские пехотинцы терпели эти неудобства. Терпение, а также постоянное нытье и жалобы, вошли у них в привычку.

Джефф отвернулся от экрана и уставился на расположенную у него за спиной переполненную комнату отдыха. Громкий хохот смешивался с лязгом собираемого оружия. Шумящие над головой вентиляторы боролись со смешанными запахами пота, продовольствия и масла. Повсюду виднелись обнаженные тела. Шестеро парней и четыре девушки сидели за обеденным столом, занимаясь разборкой, чисткой и сборкой лазерных винтовок М-580. На всех десятерых не приходилось и трех футболок. Когда столько народа набивается в крошечное загерметизированное помещение, становится очень трудно избавиться от лишнего тепла, хотя Солнце давно оставалось позади, а «Рузи» все глубже нырял в пустоту и холод Солнечной системы. Температура в любом жилом модуле редко опускалась ниже тридцатипятиградусной отметки, а в воздухе накапливалась влага, выделяемая большим количеством тел. Бортовые влагопоглотители не могли справиться с нагрузкой. В данных климатических условиях морским пехотинцам полагалось носить тропические шорты и футболки, но офицеры и сержанты игнорировали тот факт, что почти все находящиеся на борту преспокойно ходили раздетыми до пояса, в коротких трусах, а то и вовсе без них. Любая одежда, прикрывающая любую часть тела, быстро пропитывалась потом. Как раз сейчас Джефф чувствовал, что его шорты, футболка и носки прилипли к коже подобно влажному купальнику. Уорхерсту казалось, что ему никогда в жизни не удастся избавиться от опрелостей.

Гораздо лучше ходить нагишом. К тому же, обстановка на борту никак не способствует пробуждению сексуального аппетита… да и уединиться парочкам абсолютно негде.

Морские пехотинцы, находящиеся на корабле, ежедневно занимались строевой подготовкой, чисткой, изучением, сборкой и разборкой. Уход за снаряжением тоже отнимал много времени. Большую часть полета все пассажиры «Рузвельта» были слишком заняты, им было слишком тесно и чертовски жарко, чтобы они обращали внимание на одежду других морских пехотинцев… или на отсутствие оной.

Правда, полковник Ричард Норден был офицером, который строго придерживался устава и требовал, чтобы его подчиненные выглядели безукоризненно, отличались бодростью и высоким боевым духом… но полковник редко покидал жилой модуль «А» (по этой причине некоторые морские пехотинцы начали называть его «Дик-Хандра»). Впрочем, время от времени Норден устраивал неожиданные проверки. Тогда морские пехотинцы, расквартированные в его модуле, предупреждали своих товарищей, и ребята успевали сделать так, чтобы, заглянув в очередной «шкафчик», полковник мог полюбоваться одетыми по всей форме морпехами.

Джефф Уорхерст был заместителем Нордена, а также командиром роты «Браво». Он понимал, что, в силу занимаемых должностей, тоже должен требовать строгого соблюдения правил. Однако майор знал: если он станет бессмысленно настаивать на внешнем соблюдении формальностей, его появление в жилых модулях будет вызывать тревогу, а это приведет к снижению боевого духа. Джефф не возражал против того, чтобы весь личный состав Космических экспедиционных войск морской пехоты разгуливал нагишом, если в помещении жарко и высокая влажность. Главное, чтобы не нарушалась дисциплина, работа выполнялась, а находящиеся под его командованием парни и девушки не боялись приходить к нему со своими проблемами.

— Что новенького, майор? — поинтересовался Камински.

Джефф тщательно обдумал ответ. Людям каждый день передавали новости, но они носили слишком официальный характер, и от них слегка попахивало пропагандой. Через несколько минут Камински передаст его слова каждому встречному. Стрелковая рота морской пехоты распространяла информацию эффективнее, а часто быстрее, чем Глобальная Сеть. Иногда Уорхерст мог поклясться, что сплетни путешествуют быстрее света.

— Похоже, нам все-таки придется принимать гостей, — сказал он. — Пятнадцать часов назад «Звездная Гора» оставила околоземную орбиту. Крейсер использует высокоэнергетическое топливо и развивает ускорение, равное двум «же».

— Вот срань! И долго нам их ждать?

— Пять дней, если они не уменьшат ускорение, а в середине пути начнут торможение.

Камински нахмурился:

— Увеличение ускорения в два раза сокращает время полета всего лишь на два дня? По-моему, тут что-то не так.

— Уравнения неумолимы, — сказал Джефф. — Чтобы в два раза сократить время, нужно увеличить ускорение вчетверо. Чтобы сократить время в четыре раза, ускорение придется увеличить в шестнадцать раз. Чем энергичнее вы стремитесь вперед, тем меньше времени у вас остается, чтобы пользоваться преимуществом высокой скорости.

— Вам лучше знать, сэр, хотя от всего этого складывается впечатление, что два плюс два будет пять.

— Так оно и есть, — сказал Джефф, усмехаясь, — для двух больших значений.

— Ну, как бы то ни было, преследующий нас китайский транспорт уже в пути. Но миротворцы наверняка его остановят. По-моему, в этом месяце нашу задницу защищает «Кеннеди»?

АМ-крейсер «Джон Фитцджеральд Кеннеди» в настоящее время находился в Поясе астероидов, приблизительно в четырех астрономических единицах от Солнца.

— Да, вроде бы «Кеннеди» следит за «Горой». Вот только боюсь, ему будет чертовски трудно вовремя развить нужную скорость, чтобы настигнуть удравшего из пекла китайского дьявола. Мы должны быть готовы к тому, что «Гора» уйдет от наших миротворцев.

— А что с другим китайским кораблем?

— С «Молнией»?.. Она все еще находится на ретроградной солнечной орбите. Никаких новых действий с тех пор, как три недели назад они произвели ядерные взрывы. В штабе уверены, что «Молния» попросту испытывает оружие. Никакой прямой угрозы для нас нет. Вероятно, китайцы считают, что эти взрывы должны насторожить Вашингтон и стать своего рода сообщением.

— Мне кажется, «Звездная Гора» тоже является сообщением. Можно подумать, вышла из строя электронная почта!

— Если ты прав, то «Кеннеди» должен перехватить это сообщение. Тем не менее я хочу, чтобы на всякий случай наши люди ознакомились с новейшими данными, касающимися Китайской народной армии.

Существовали специальные компьютерные модели, позволяющие получить сведения по любому вопросу. В данном случае речь шла о самой последней информации относительно Китайской народной армии, ее снаряжения, материального обеспечения, оружия, бронированного транспорта и технологий. Эти компьютерные модели использовались и для боевой подготовки в полевых условиях. Они позволяли солдатам на собственном опыте ознакомиться с оружием и тактикой потенциального врага.

— Ваш приказ будет выполнен, сэр! Но мы скоро идем на посадку, поэтому у нас слишком мало времени на то, чтобы каждый солдат ознакомился с компьютерной моделью. Особенно, если учесть, что нам предстоит генеральная проверка.

— Я знаю. Если китайцы и прибудут сюда, то только через неделю. Составьте график с таким расчетом, чтобы личный состав мог ознакомиться с компьютерной моделью и после посадки. Командиры отделений и старшие по званию должны пройти инструктаж первыми.

— Есть, сэр!

— Перед завершением полета все должны заново просмотреть еще и виртмодели экстремальных арктических условий.

Камински усмехнулся:

— Это предусмотрено графиком, майор. Не знаю, правда, хорошо ли усвоен материал, потому что в помещениях слишком жарко и влажно. В отсеках постоянно ходят шутки о том, что, используя учебные модели экстремальных арктических условий, мы экономим на кондиционерах. А еще говорят, что они прикольней порнухи и поэтому командиры отделений ловят кайф при их просмотре.

Джефф схватился за низ футболки и помахал промокшей тканью цвета хаки. Бесполезно!.. Когда воздух так влажен, вещи просто не могут высохнуть. С тем же успехом морских пехотинцев могли отправить на задание в джунгли.

— Ну, это понятно… По-моему, нужно сильно тронуться рассудком, чтобы, находясь на борту этой лохани, захотеть «погреться». — Заправляя футболку в шорты, Джефф добавил: — Все ли «жуки» проверены?

— Так точно, майор. Остались только заключительные технологические карты запуска «годен — не годен». Статистические сведения загружены в базу данных подразделения.

— Что ж, тогда, я полагаю, у нас все идет своим чередом.

Однако Уорхерсту казалось, что он о чем-то забыл, что-то упустил из виду.

— С вашего разрешения, майор, я бы хотел предупредить ребят об инспектировании. Вы позволите, сэр?

— Выполняйте, главный сержант.

— Есть, сэр!

Джефф взглянул на часы и решил, что успеет ненадолго подключиться к интересующей его компьютерной модели. Уорхерст взял из шкафчика ВР-шлем, отправился в одну из маленьких кабинок, расположенных неподалеку от главного отсека, и сел там во вращающееся кресло.

Шлем, внутренняя поверхность которого была оборудована дюжиной подпружиненных электродов, устроился на голове майора, однако оказался слегка великоват. Джефф коснулся корректирующей клавиши, и шлем аккуратно сжался до нужного размера. Достав из футляра ПАД и подключив его к шлему, Уорхерст опустил на глаза непрозрачный щиток, сложил руки и откинулся на спинку кресла. Пошла настройка. Череп Джеффа наполнился тихим гуденьем и разноголосыми трелями. Старомодные способы связи требовали имплантированных разъемов, но в новых разработках низкочастотные импульсы могли проникать прямо сквозь кость и стимулировали соответствующие части коры головного мозга.

Когда завершилась начальная загрузка ВР, произошла вспышка, после чего Уорхерст оказался в полной темноте. Ощущение того, что он лежит в кресле, постепенно исчезло, сменившись иллюзиями, созданными программным обеспечением. Перед Джеффом стоял генерал морской пехоты, одетый в давно устаревшую форму цвета хаки. Его уродливое квадратное лицо с широким ртом искажала свойственная лишь ему гримаса, а взгляд был недружелюбным и сердитым.

— Привет, морпех! — хрипло рявкнул генерал. — Чего надо?

— Хочу посоветоваться с тобой, Пуллер. Как обычно.

Большие пальцы генерала Льюиса Б. Пуллера, прозванного Чести [7], вцепились в офицерский походный ремень.

— Валяй, советуйся, — кивнуло изображение генерала. — Возражать не стану.

Искусственный интеллект, которому Джефф Уорхерст придал облик Чести Пуллера, размещался в ПАДе майора. Кроме того, отдельные части ИскИна странствовали по компьютерной системе корабля и по сети базы Ванденберг. Реальный Пуллер (легендарный герой Корпуса морской пехоты, пятикратно награжденный «Военно-Морским Крестом») никогда не стал бы так грубо разговаривать с майором.

Впрочем, если как следует подумать… Возможно, Пуллер и не стал бы разводить церемонии. Он славился внимательным отношением к подчиненным и сильным нежеланием миндальничать с вышестоящими идиотами. Согласно легенде, именно непочтительность к большому начальству мешала Пуллеру продвигаться по службе, и именно из-за этого ему понадобилось тридцати три года, чтобы стать генералом.

— В двадцать четыре часа мы прибываем на Европу, генерал, — сказал Джефф. — Мне нужно знать, что, черт возьми, я забыл сделать!

Широкий рот генерала слегка дернулся. На лице возникло подобие кривой улыбки.

— Ох уж эти вечные сомнения! Черт возьми, ты же позаботился о технологической карте.

Это было утверждение, а не вопрос. Операционная система ПАДа позволяла программному обеспечению ИскИна работать в многозадачном режиме; Чести был подключен к бортовой системе и незримо присутствовал на совещании, поэтому он знал обо всем, что говорил и делал Джефф.

Такие электронные советники на гражданке обычно назывались секретарями, а в вооруженных силах их именовали адъютантами. Они, как и положено, имели облик. Товарищи Джеффа были несколько огорчены, узнав, что он решил придать своему электронному адъютанту облик генерала прежних времен и выбрал для этой цели не кого иного как самого Чести Пуллера.

Однако Джефф настоял на своем решении, хотя другие офицеры, программируя своих помощников, обычно выбирали для них самую разнообразную внешность. Иногда это были дворецкие, похожие на Дживза [8], а временами — молодые и энергичные младшие офицеры или сержанты в безупречно отглаженных мундирах. Многие предпочитали сексапильных красоток, хотя Джефф Уорхерст знал одного офицера морской пехоты, электронный адъютант которого имел облик потрясающе красивого молодого человека. Впрочем, такой выбор не был вполне традиционным… Майор Уорхерст, однако, выбирая внешность электронного помощника, постоянно помнил, что ему необходимо пользоваться командирским опытом человека, долгое время служившего в Корпусе морской пехоты и лучше всех знакомого с его обычаями, традициями и наследием.

— Перво-наперво ты должен разговаривать с подчиненными, — наставляло Джеффа изображение Пуллера. — Работай с ними. Дай им возможность видеть тебя.

— Я обсудил текущие вопросы с Камински…

— Я не говорю о твоих старшинах, сынок. Понятное дело, ты их выслушиваешь. У них больше опыта, чем у остальных твоих подчиненных. Они сообщают тебе все, что ты должен знать. Но сейчас я веду речь о том, что тебе нужно гораздо чаще бывать на людях. Пусть ребята видят тебя вблизи с золотыми дубовыми листьями на воротнике.

Джефф Уорхерст не носил знаков различия, но он хорошо понимал, что имеет в виду Пуллер. Рота обычно находилась под командованием капитана, но в таком малочисленном и изолированном подразделении старшим офицерам приходилось совмещать несколько должностей, и объем их работы соответственно увеличивался. Заместителем командира роты «Браво», которую возглавлял майор Уорхерст, был капитан по имени Пол Мелендес. Но кроме этого, он еще занимал должность в штате оперативного персонала Космических экспедиционных войск морской пехоты.

Однако чем выше ранг офицера, тем меньше он общался с рядовыми бойцами. Поэтому для многих бойцов майор, командующий, как правило, целым батальоном, был недосягаем, словно Господь Бог.

— Полковник Норден не любит, когда его офицеры вступают в слишком тесные дружеские отношения с рядовыми, — напомнил Джефф Пуллеру.

— К черту полковника, с его тесными дружескими отношениями! Кому предстоит идти в бой, сынок, Дику-Хандре или твоим людям? Само собой, ты не должен валять дурака. Тебе ведь необходимо сохранять уважение подчиненных. — Изображение Пуллера укрупнилось. — Черт побери, большинство офицеров не желают заводить дружбу с солдатами, потому что боятся выглядеть идиотами. Но твои люди достойны лучшего. Пусть они знают, что вы находитесь в одном и том же окопе. И, черт побери, не вздумай удирать из этого окопа, когда начнется стрельба!

— Я понимаю, — сказал Джефф. — Но… Видишь ли, на Европе нам придется столкнуться с особенными проблемами. Радиация. Холод и лед. А в довершение нам, похоже, предстоит воевать с китайцами. Я должен знать, что я упустил из виду. О чем я забыл?

— А вот за все это, сынок, должны нести ответственность твои старшие сержанты и младший офицерский состав. Ты же позаботься о том, чтобы твои солдаты могли видеть тебя. Труднее всего даются последние сутки перед началом боевых действий. Ожидание… — Чести Пуллер, кажется, о чем-то задумался, почти полностью погрузился в какие-то размышления. — Китайцы и лед?.. Хм-м, похоже, Чосинская ситуация повторяется снова и снова.

Джефф напряг память и в следующий момент уже отлично понимал, на что намекает генерал. Пуллер, настоящий Чести Пуллер, был награжден пятым «Военно-морским крестом» и крестом «За выдающиеся боевые заслуги» во время войны в Северной Корее, когда ему пришлось вести сражение неподалеку от Чосинского водохранилища. Это был сущий ад. Американцы отступали, околевая от жуткого холода и постоянно подвергаясь атакам китайских войск. Когда генералу сообщили о том, что его полк попал в окружение, он сказал: «Несчастные ублюдки! Они приперли нас к стенке, но именно это нам и нужно. Теперь мы можем стрелять во всех направлениях». Возглавляемые Пуллером американские солдаты прошли шестьдесят миль по покрытой льдом горной дороге и с боем вырвались из ловушки. В Корпусе морской пехоты всегда с гордостью вспоминали об этом подвиге.

— Да у нас все просто замечательно по сравнению с Чосином, генерал, — ответил Джефф. — Температура будет минус сто сорок градусов по Фаренгейту, но, черт побери, мы гораздо лучше экипированы и припасов у нас больше. А с китайцами, вероятно, воевать и не придется, потому что «Кеннеди» постоянно держит их на прицеле.

— Если удача на твоей стороне, ты прав, — ответил Пуллер. — Если у тебя есть мозги, ты будешь готов. К чему угодно.

Майор мысленно дал команду отключиться от виртуальной реальности. Для этого он трижды повторил в уме пять выученных наизусть цифр и произнес слово «отключить». Потом поморгал глазами, и его взгляд обнаружил неподалеку серый потолок отсека. Постепенно Уорхерст снова стал отличать реальность от иллюзий. Мгновение спустя он снял ВР-шлем, убрал его в шкафчик и отправился в комнату отдыха.

По дороге майор Уорхерст разыскал в одном из арсеналов лазерную установку «Санбим М-228» мощностью 10 мегаватт и захватил оружие с собой.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — спросил он, собираясь занять место рядом с десятью парнями и девушками, чистившими винтовки М-580.

— Конечно, не возражаем, сэр, — ответил тощий парень с заостренными чертами лица. Это был капрал из Нью-Йорка, которого звали Джордж Лаки. — Хватайте какой-нибудь стул!

— Готовитесь к походу, сэр? — с усмешкой поинтересовался сержант Том Поуп.

— Сержант, после четырех часов штабных совещаний разборка и чистка оружия мне покажется отдыхом и развлечением.

— Роджер вас, сэр!

Мускулистая девушка с блестевшей от пота голой грудью сказала что-то сидящей рядом блондинке. Обе рассмеялись.

— Что вы сказали, Кампанелли? Я не расслышал.

— Хм… ничего, сэр! — Чувствуя на себе пристальный взгляд майора, Бэжэ неловко повертелась на стуле и смущенно добавила: — Я только сказала, что у вас чертовски большая пушка, майор. И мне стало любопытно, умеете ли вы… хм-м… умеете ли вы ею пользоваться, сэр.

Грудь и плечи девушки запылали прежде, чем она произнесла эти слова. Морские пехотинцы использовали термин «пушка» только в том случае, когда говорили об артиллерии (особенно о корабельных пушках) или о пенисе. Лазерную установку они именовали огневым средством М-228 или «Солнечным зайчиком». Но никак не пушкой!..

— Честно говоря, я уже несколько лет не практиковался, — ответил Джефф как ни в чем не бывало. — Может, вы дадите мне урок.

Остальные рассмеялись двусмысленности диалога. Тут же замолкли, но, увидев улыбку майора, расхохотались еще громче.

Вот уже несколько лет Уорхерсту не доводилось разбирать и чистить лазерную установку, но его руки помнили все движения.

Выключить питание… Отсоединить провод… Оттянуть стопорный рычаг ствола… Взять ствол другой рукой и потянуть вперед и вверх…

Все он помнил. И вскоре уже ничем не отличался от своих солдат.