Шиш вам, а не Землю!

19

— Никаких но! — оборвал Придуркина майор. — Да, вы правы, агент, коррупция у нас на Земле не меньшая. А может быть, даже и большая. Но, ведь, чешуйники, то есть, чешуйчатники — я хотел сказать, этого не знают! Вот в чем дело, агент-13-13! Или — знают? — вдруг, спросил он непонятно у кого.

Может быть у самого себя.

— Не знают, — неожиданно для самого себя предположил Придуркин, в неслабой степени зараженный воодушевлением Середы.

— Вот видите, — поднял вверх палец майор. — Какие времена настали. Что даже вы, простой супераент можете выдвигать свои версии происходящего и никто вам этого не запрещает. А прежде? — Тут Придуркин, аж затаил дыхание, так ему захотелось услышать, что же было прежде. — А прежде… — Тут майор сбился с мысли и перешел на следующую идею. — Эти жабьемордые крысы со своими мышиными мозгами и неуемным свинячим гавканьем в сторону прекрасных землян, еще земного пороху не нюхали. А как понюхают, — поделился своими сокровенными мыслями майор, — им станет места мало и земли… Ха-ха-ха! — возбужденно потер он ладони друг о дружку. — Вот им! — И он без зазрения совести показал кукиш в сторону дверного окошка, которое предназначалось для подачи пищи фомальдегаусцами. — Вот им, нашим дорогим! Мы вытянем из них все деньги. А потом прихлопнем, как цыплят. Они прилетят на Землю устанавливать там коррупцию и попадут в сети такой коррупции, какая им и не снилась. Мы перекупим их армии с помощью их же денег и их агентов, а потом направим эти армии против них самих. А? Каково?

— Ловко, — согласился Придуркин. — теоретически — безукоризненно. Но не могли бы вы, уважаемый товарищ майор, объяснить мне, что мы здесь делаем и для чего здесь торчим, в этой раздолбанной тюрьме, жертвуем лучшие свои дни проклятой неволе, если с фомальдегаусцами разобраться ничего не стоит?

— Видите ли, ефрейтор, — задумчиво задумался Середа. — Не все так просто, как это явствует из моей болтовни… Я сейчас объясню вам свою тонкую мысль ума.

И, возможно, майор Середа и объяснил бы Придуркину свою мысль, чем черт не шутит. Но тут разгорячившийся Придуркин перебил его.

— Вы меня извините, товарищ майор. Может, я неправильно изъясняюсь или неправильно понял вас. Но позвольте взглянуть на ситуацию моими глазами. То есть — глазами агента-13-13. Вот как все было. Меня послали в погоню за инопланетным кораблем чешуйчатых. Они взяли меня на абордаж и притащили на эту планету. Засадили в тюрьму. И тут является какой-то хлыщ и заявляет, что он майор КГР и все тут должны подчиняться ему. Но почему я должен ему верить, этому хлыщу, то есть, вам господин мною уважаемый майор? Покажите ваши документы и инцидент можно будет считать исчерпанным. Во всяком случае, я его буду считать исчерпанным.

Лицо майора побагровело.

— Какие документы, идиот! Я же работник секретной организации, выполняющий, к тому же, секретное задание! Меня зовут — майор. Майорушка или майорчик — ласкательно. В конце концов, у нас все в роду были майорами. И никто из окружающих даже не подозревал об этом! Ведь, даже звание это у нас у всех секретное. Я офицер в двенадцатом поколении! В нашем роду теперь даже рождаются майорами и не ниже. Так как звание это от частой повторяемости из поколения в поколение записалось в ДНК нашего майорского рода. А вы мне тут претензии предъявляете, господин ефрейтор! Стыдно, коллега! Не на базаре торгуемся, чтобы так, извиняюсь, не по делу базарить.

— Стыдно, не стыдно, а покажите ваши документы, майорчик, — упорствовал Придуркин, снова беря миску со смертоносной едой в руки.

Середа покосился на миску в руке Придуркина и сдался.

Злобно сверкнув на Кондратия глазами и в сердцах сплюнув на пол, он повернулся к Кондратию спиной. И тут Придуркин увидел на широкой спине своего предполагаемого непосредственного начальства некую странную татуировку, выполненную специальным, явно не фомальдегауским шрифтом — Мандат, выданный на имя Елизара Семеновича Середы, майора КГР, уполномоченного от КОВПСРОА, имеющего к тому же 75 благодарностей, копии которых тут же прилагались микрошрифтом, двадцать почетных грамот и орден Почетного Мужества малой Степени.

К документу, запечатленному на спине геройского майора, прилагалась тоже татуированная, весьма неплохого качества, фотография, на которой Придуркин без труда опознал майора, печать штаба КГР и подпись самого Березина, сделанная вкривь и вкось, но, тем не менее — разборчиво.

Все было верно. Тут подделки быть не могло. Слишком хорошо Кондратий знал подпись своего генерала.

— Вот блинище! — воскликнул потрясенно Кондратий и отставил миску с химреактивом. При всем своем оптимизме, такого поворота событий Придуркин не ожидал. До последней минуты славный разведчик думал, что перед ним подлый фомальдегауский оборотень. — С прибытием на Фомальдегаус, товарищ майор. Будьте, как у себя на Земле дома.

— Спасибо за гостеприимство, — язвительно прошипел майор, одновременно с этим прислушиваясь к шагам за дверью

Придуркин вскочил на ноги, нечаянно зацепив локтем миску с бараклидской баландой и та выплеснулась на пол, последовательно и быстро прожигая доски. -

Но как вам удалось напялить шкуру чешуйчатника и ходить в ней полдня, так, что я даже и не заметил, что вы это не вы, а кто-то другой?

— Полдня-я-я-я! — взъярился Середа. — Да я в ней уже семь лет хожу! Ты понял меня? Семь лет! Семь! Целых семь лет и ни годом меньше!

И он поскреб ногтями волосатую грудь, расчесав ее до красноватых борозд, которая невыносимо чесалась, так как Елизар Семеныч давно уже не парился в жарко натопленной русской баньке.

— Да-а, — только и смог протянуть сочувственно Придуркин. — Нелегкая вам досталась…

— Доля! — живо подхватил Середа.

— Легенда, — поправил Придуркин, который заметно нахватался знаний по части службы в КОВПСРОА еще в месяцы учебы в классах КГР.

— Чего уж легкого, — согласился Середа, натягивая рубашку и брюки Кондратия. — Другие вон по отпускам все. Да с любовницами. На худой конец — с женами… А — я? А-а!.. — махнул он досадливо рукой и застегнул пуговицу на ширинке.

Придуркин же стоял перед Середой совершенно раздетым, если не считать больших семейных, в цветочек и потому далеко не форменных, трусов на бедрах.

Зато у Придуркина была грудь волосатее, чем у Середы. И Середа это заметил не без зависти.

— Вот блинище! — сказал он, недобро глядя на грудь Придуркина. — Это ж надо — семь лет!..

— Да бросьте вы расстраиваться, товарищ майор, — попробовал утешить майора Придуркин, в то же время понимая, что из-за совершенства своей груди попал в опалу. — Мы им еще покажем. Отольются фомальдегауским поросятам наши слезки!

— Чьим поросятам, агент? — не понял Середа. — При чем здесь фомальдегауские поросята? Они-то в чем виноваты?

— Да это фразеологизм, товарищ майор. Это я так фомальдегаусцев назвал, гы-гы, — объяснил Кондратий старшему по званию товарищу. -

А-а. Ну, так бы и сказал, — облегченно вздохнул майор. — А то я сразу и не понял при чем здесь поросята. Но ты ловко их обозвал!

— Так я еще и не так могу! — расхрабрился Кондратий. — Вы, товарищ майор, еще не слышали, как я их хорьками называю!

— И не надо, Придуркин, — повел рукой Семеныч. — Фразеология вещь, конечно стоящая, но нельзя недооценивать противника. Чтобы, это, значит, не попасть впросак. Вот. Ты все уразумел, ефрейтор?

— Все, что только возможно! — посмотрел влюбленными глазами на майора Кондратий, которому, ох как надоело ошиваться среди фомальдегаусцев в одиночку.

«Пусть теперь и эта напыщенная обезьяна в моей одежде понюхает со мной пороху!» — подумал, не без злорадства, Кондратий.

Между тем «Скользкий», находящийся в двухстах километрах от самой мрачной и самой зловещей фомальдегауской тюрьмы, имеющей удручающе кровавую репутацию, усиленно разрабатывал план освободительной операции. И как бы ни складывались дела у Середы и Кондратия, целью «Скользкого» было спасение агента-13-13, вызволение его из тюремной крепости.

«Скользкий» вполне был способен разнести всю эту цитадель, примету тоталитарного режима одним залпом своих бортовых пушек, но в таком случае пострадал бы агент-13-13, жизнь которого и должен был охранять корабль-робот.

Да и майор Середа, как теперь знал «Скользкий» из секретных файлов бортового Компа, находился рядом с Кондратием, на пожизненном заключении и полуголодном пайке.

План все не составлялся. При любом раскладе, что-то да мешало. Всегда создавалась какая-то помеха, какую бы схему действий «Скользкий» не разработал. И потому он решил действовать наобум, наугад, напропалую, что в подобных ситуациях иногда приводило к положительному результату.

Корабль решил приблизиться к зданию тюрьмы, а там будь, что будет.

И он бы приступил к осуществлению этого мини-плана немедленно, если бы не инопланетник. Стальная тварь уже успела очухаться от той взбучки, что задал ей «Скользкий» и теперь, укрывшись за скалами, ждала своего часа.

«Скользкий» видел химероподобные перископы, торчащие из-за скалы. А камеры слежения, ползали неподалеку от «Скользкого» на паучьих, уродливых ножках, ослепительно сверкая никелем. И «Скользкий» думал о том, что орудия инопланетника так же, скорее всего, готовы давно к феерическому все сметающему и всесжигающему, опаляющему землю бою.

«Скользкий» видел нечто себе родственное в инопланетнике. Родственное в силу того, что корабль фомальдегаусцев управлялся точно так же как и «Скользкий», посредством бортового компьютера. Но в родстве таком «Скользкоий» видел больше уродливого, чем приятного. Инопланетник-робот отнюдь не собирался завершать свое противостояние земному кораблю на основе того, что оба они были изначально похожи, и оба управлялись электронным мозгом, каждый своим. Инопланетник собирался уничтожить «Скользкого», этим утверждая свое превосходство, превосходство фомальдегауской военной мысли над аналогичной формой разума Земли. И «Скользкий» хорошо это понимал, ибо его аэрокамеры давно следили за фомальдегаусцем, как следили «паучьи» камеры инопланетника за «Скользким».

Разум обоих кораблей — военных кораблей, заметим — был направлен не на установление мирных, соседских отношений между двумя цивилизациями, а — на подавление друг друга, на уничтожение как живой, так и не живой силы противника. Будь эта сила кораблем или теми, кто сидел в корабле.

Без сомнений корабль чешуйчатых собирался реваншировать в этой затянувшейся, по его мнению, дуэли. И потому «Скользкий», желая занять более выгодную для себя позицию до того, как фомальдегаусец начнет атаковать, попытался обойти скалы возвышающиеся красновато-бурыми столпами слева от него, однако очень скоро заметил за этими скалами, замершую в боевой готовности целую дюжину боевых торпед и отменил свое решение.

Сверкающие и на первый взгляд довольно симпатичные ящички стояли за скалой в ряд и их управляемые сервоприводами хромированные колесики нетерпеливо прокручивались, тихонько жужжа и подвывая. В то время как усики приемных антенн, ожидающих решительного приказа, нервно подрагивали в раскаленном до бела воздухе пустыни Гири-Гири.

«Скользкий» затаился в раздумье. Он знал, что попытка прорыва к Бараклиде, пока он не выведет из строя инопланетный корабль, невозможна. Инопланетник вполне оправился после первого нанесенного ему «Скользким» удара и теперь фактор внезапности землянин применить не мог. Второй раз инопланетник «Скользкого» к себе не подпустит. Не подпустит по той простой причине, что блокировка и дезактивация чужака, которым и являлся для Системы Фэт «Скользкий», была прямой обязанностью фомальдегаусца.

Орудия обоих кораблей давно были изготовлены к бою. И «Скользкий», исследовав позиции врага через мощную оптику, пришел к заключению, что следует обойти вражескую машину по кривой.

В общем, он включил двигатели и на малом форсаже сполз в пересохшее русло, некогда протекавшей здесь бурной и многоводной реки. К этому времени на фомальдегауском небе появилась пятая планета фэтской системы, прибавив к четырем, уже имеющимся на грунте Фомальдегауса теням, еще одну. И Комп «Скользкого» внес в навигационные системы корабля поправки.

Благодаря рассеянному свету фомальдегауского солнца, отраженного этими разнокалиберными, хотя и довольно крупными планетами, тени Фомальдегауса не были столь резкими и насыщенными, как, например, на Земле. Но и жиденькие до полупрозрачности, они надежно укрывали «Скользкого» между высоких, обрывистых берегов.

Чтобы преодолеть пять километров петляющего среди скал русла при включенных на 12 процентов мощности нейтрализаторах инерции массы, «Скользкому» понадобилось лишь три секунды.

Однако и этого времени инопланетнику хватило, чтобы обстрелять, форсируемый «Скользким», участок. В результате обстрела на всей протяженности пути «Скользкого» в воздух поднялось свыше двухсот тонн грунта. Песок, камни, пыль… Вся эта огромная масса едва успевала падать обратно, как на смену ей поднималась следующая волна, состоящая из земли и обломков скал.

Снова и снова поднимала целые горы земли неодолимая сила разрывающихся снарядов, снарядов, вылетающих непрерывным и не иссякающим потоком из жерл фомальдегауской артиллерии.

Сотни, тысячи, нет, десятки тысяч осколков рубили и крошили податливый воздух.

В этом хаосе, этой мясорубке, казалось, ничто не может уцелеть. Но «Скользкий» был уже далеко. И несколько вмятин на коконе силового поля не причиняли «Скользкому» сколь нибудь заметного неудобства или беспокойства.

При первой же возможности он устранит повреждения, ну а сейчас энергия использовалась для особых нужд.

Торпеды инопланетника погнались, было за «Скользким», но «Скользкий» расстрелял их все до единой из своих зенитных батарей.

Тем временем фомальдегаусец поднялся в небо и ринулся наперерез землянину. «Скользкий» прижал врага к земле огнем аннигилятора, и вскоре инопланетнику вообще пришлось сесть, чтобы не провалиться в схлопнувшийся в результате применения «Скользким» аннигилятора, вакуумный мешок.

Закрученный потоками ледяного воздуха, весь в вихрях снежинок и крупного, как валуны, града, фомальдегаусец шлепнулся на землю в шести километрах от того места, с какого взлетел. И его еще долго тащило по щебнистой поверхности плато в тучах, вздымаемых им мелких камешков и песка. Его разворачивало то так то этак, пока он не зацепился за одну из скал и не застыл, косо и нелепо, выставляя дюзы в сторону одной из планет проклятого фэтского мира, называемой аборигенами Хэнджеликс.