Шиш вам, а не Землю!

13

«Скользкий» достиг лунного терминатора и нырнул в спасительную тень.

Второй выстрел инопланетника тоже не имел успеха. Ведь он был произведен уже после тог, как Кондратий завел свой корабль за линию горизонта.

Здесь следует сказать, что во время боя, практически все маневры «Скользкого» осуществлялись в автоматическом режиме и, естественно, в полном соответствии с вложенной в бортовой Комп программой стратегии и тактики ближнего, дальнего боя и боя средней дистанции.

И лишь в ключевых моментах, требующих не столько ума, сколько алогичной отчаянности, столь присущей всем землянам в общем и Придуркину в частности, включался в процесс сам пилот корабля, то есть Придуркин.

По большей части, конечно, Кондратий предпочитал отсиживаться, так как еще толком не разобрался в боевой оснастке детища Кулибина-Загибина.

Но такое время, время вмешательства когда-то должно было наступить. И пришло оно, когда Кондратий обнаружил вынырнувший из-за горизонта и устремившийся к «Скользкому» инопланетник.

Суперагент быстро догадался, что пришла пора действовать. Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, он извлек из памяти Компа перекресте прицела, наложил его на инопланетник мерцающий в центре экрана монитора и, сведя вместе эти два изображения, собирался уже нажать клавишу «выбор оружия», но не успел этого сделать.

Он вообще ничего не успел. Потому что ни с того ни с сего «Скользкий» перестал его слушаться.

В какой-то момент корабль, вздрогнул и замер, а затем самовольно вошел в боевой разворот.

Теперь «Скользкий» сам выбирал оружие. В носовой части корабля и в обеих его бортах с тихим щелчком отошли в стороны заслонки и в открывшихся узких щелях замерцали жерла далеко, очень далеко, не маленьких пушек.

С этого момента «Скользкий» словно взбесился. А Кондратий, уразумев, что дела его при таком раскладе никакие, обреченно вздохнул и мысленно переложил всю ответственность за происходящее на плечи Загибина.

В общем, он ушел в комнату отдыха и психической разгрузки и, усевшись там в кресло-унитаз, пододвинул к себе поближе ящик с крем-содовой.

Открыв зубами бутылку, как это он делал всегда, Кондратий присосался к горлышку бутылки и переключил видеоизображение инопланетника на ближайший к нему монитор.

Собственная участь теперь не очень волновала Кондратия. Какого хрена он будет волноваться, если от него с некоторых пор ничего не зависело и весь он был во власти электронного мозга?

Конечно, жалко было, что Кондратий не мог видеть весь бой со стороны, как это показывают в фильмах. Удовольствие он бы получил не малое, обладай он такой возможностью. Но такова была Придуркина се ля ви.

Но события продолжали развиваться, следуя своей, непонятной Кондратию логике. В какой-то момент «Скользкий», замедлив ход, остановился. Он неподвижно завис у самой поверхности Луны, едва не цепляя брюхом лунный грунт, а для радаров противника почти слившись с поверхностью планеты.

И потому инопланетник, потеряв «Скользкого» из виду, описывал неподалеку концентрические круги, как коршун, выискивающий добычу.

Но так продолжалось недолго и «коршун» отыскал свою добычу! Видимо поисковые сенсоры вражьего корабля сумели настроиться, на кажущуюся им до того безтелесной, массу «Скользкого».

Однако и «Скользкий» не собирался отсиживаться. Включив самым нахальным образом все габаритные, какие только у него имелись, огни, он совершил пол-оборота вокруг продольной оси и двинулся к преследователю. И, если вначале шел он медленно, то по мере приближения к противнику, скорость его нарастала и вскоре увеличилась настолько, что уже через пару секунд после начала движения корабль мчался на второй космической и проскользнул мимо фомальдегаусцев до того, как те успели применить свои пушки.

Но сразу вслед за этим «Скользкий» выполнил разворот и снова помчался к противнику.

Тем временем носовая пушка инопланетника выплюнула сгусток плазмы и Кондратий увидел как к нему несется, пульсирующая энергетическими прожилками, уже видимая им раньше, фиолетовая дыня. Заряд летел с непостижимой быстротой, а Комп «Скользкого» словно и не хотел замечать стремительно надвигающейся опасности.

Так Кондратию казалось. Но, когда расстояние отделяющее «дыню» от «Скользкого» сократилось вдвое, «Скользкий» вильнул в сторону с такой резвостью, что Придуркин даже выронил из рук бутылку с недопитой крем-содовой и та укатилась куда-то в угол.

Корабль Кондратия впритирочку прошел рядом с «дыней» и, пока на вражьем судне в казенник магазина подавался следующий заряд, выпроставшаяся из левой бойницы землянина молния расколола черное космическое пространство, а вместе с ним и снаряд противника надвое.

Ефрейтор даже поморщился глядя на всю эту картину. Ведь он не знал хорошо то или плохо, что «Скользкий» выстрелил не в инопланетник, а в бомбу фомальдегауских шпионов. Но потом он вытащил из ящика вторую бутылку и веселье продолжилось.

Краешком сознания Кондратий понимал, что остался не удел. Что со взбесившимся «Скользким» сейчас не справился бы и сам Загибин, а потому интерес его к баталии несколько поугас, хотя та только еще начиналась и впереди Кондратия, как зрителя, ожидало много чего интересного. Нет, Кондратий решил пока просто поболтать с начальством. Излить, так сказать, накипевшее.

— Взлет произошел нормально, — доложил он, ведя разговор издалека. Но уже в следующую минуту переключился на самое главное: — Веду бой с противником.

И уж, конечно, разговор с начальством Придуркин вел не посредством точек и тире доктора Морзе. Ведь, вся эта помпа — рация и телеграфный ключ к ней вместе с длинной проволокой первобытной антенны, закидываемой, как правило в доисторические времена перед передачей сообщения на крышу или дерево — вся эта древняя, давно вышедшая из употребления амуниция, была лишь символом. Традицией, ритуалом, если хотите, сложившимся очень давно и ставшее частью разведывательного юмора, который с некоторых пор стал неотъемлемой частью быта КОВПСРОА и КГР.

Нет, на «Скользком» стояли, довольно современные средства связи и Кондратий, естественно, разговаривал в данное время с начальством по обычному коротковолновому передатчику, внесенному в реестр технических коммуникативных средств «Скользкого» еще на Земле-матушке.

— Мать твою перемать, — донеслось сквозь разряды космических помех земное и такое родное и привычное. — Ты что же, мать твою подмать, не связался с нами, сучий ты сын, еще раньше, еще три месяца назад? Мы уже думали, что ты копыта откинул, — вырывалось из возмущенно шипящих динамиков.

Обвинение, выдвинутое против Кондратия, Кондратий посчитал необъективным.

— Так три месяца назад я стоял у заводского конвейера и выдавал на гора план, выполняя свою нехитрую рабочую норму, — не растерялся Придуркин. — Помнишь, гад, я еще работал в бригаде Сидоркина! Именно тогда ты подошел ко мне и хитренько завербовал в КГР.

— А, это ты, 13–13? — прошкворчало в динамиках. — Что там у тебя? Жду доклада, мать твою перемать. Где доклад? Мы же должны, просто обязаны быть в курсе всех событий, происходящих с тобой!

— Как я могу докладывать, когда вы и слова мне вставить не даете? — возмутился суперагент. Но потом принялся докладывать по уставному. — Сижу в комнате Отдыха и Перекура. Пью лимонад. «Скользкий» не подчиняется. Он ведет бой с противником и все больше разъяряется. В нашу со «Скользким» сторону движутся две бомбы противника. «Скользкий» с перепугу находится в ступоре. Ведь он никогда не видал сразу две неприятельских бомбы. Что делать?..

Бомбы, а точнее снаряды фомальдегаусцев, те самые. Что и вправду были очень похожи на дыни, действительно приближались к Кондратию. И «Скользкий» действительно казался негодным для маневра.

От чего-то корабль землян не мог сдвинуться с места. В недрах многотонной махины что-то жужжало, пощелкивало, время от времени взрыкивало, да и сам «Скользкий» дергался, как паралитик и вздрагивал агонистически, но сдвинуться с места и на сантиметр у него не получалось.

И Придуркин, в связи с последним обстоятельством, всерьез заопасался за свою жизнь, небезосновательно полагая, что ему, Придуркину в этом смысле наступил конец.

Перед глазами героя, как водится в таких случаях, промелькнула вся его жизнь. И в частности — все его конвейерное производство. Он с теплотой вспоминал сладковатый запах пригоревшего металла и богатырский окрик бригадира и ему стало щемяще жаль себя и потерянного заводского рая и он даже впервые за месяцы службы в разведке пожалел о том, что подался в КГР, вместо того, чтобы сделать карьеру по заводской линии.

Впрочем, жалел Кондратий о прошлом недолго. Потому что «Скользкий», вдруг, дернулся, содрогнулся, загудел всеми фибрами своей железной души и трансформаторами в придачу, а потом неуклюже, боком принялся уходить от торпед.