Сержант. Назад в СССР. Книга 4

Глава 17 Награждение

Виктор Викторович Кикоть сидел у себя на кухне и читал копию отчета. Читал и не верил своим глазам.

Само собой выносить служебные документы из конторы, было запрещено, но он сделал это тайно. Все равно никто проверять не будет, да и копия была незарегистрированной.

Исходя из этого, стало ясно, что советской контрразведкой был перехвачен кодированный телефонный разговор между неким Томом и Джоном. Из чего аналитиком был сделан вывод, что американская разведка говорила о младшем сержанте советской армии, Громове Максиме Сергеевиче. Достоверно понять, что именно имелось в виду, не представлялось возможным, ввиду того, что была перехвачена только часть разговора.

— О, как! — удивленно хмыкнул Кикоть, подняв глаза к потолку.

Следующие несколько часов он провел в раздумьях. Сидел, пил кофе, иногда курил, накидывал схемы, варианты… Исчеркал несколько листов бумаги, бросал их в мусорное ведро. И никак не мог прийти к выводу — на кой-черт им сдался младший сержант? Да, Громов был странным парнем, но не мог знать ничего важного. Просто не мог. Или все-таки мог?

Сделать правильный вывод было нельзя, все по той же причине. Из этого, теоретически можно было допустить, что Громов может быть их агентом, который «потерялся» и перестал выходить на связь. Тогда все сходилось. И его прошлое и всевозможные навыки и достижения. Конечно, версия отчасти притянута за уши, но не сложно догадаться, что для Виктора Викторовича такая «правда» была чем-то вроде красной тряпки для быка. Он мигом вцепился в это дело, пошел на нарушения — хотя полковник Афанасьев ему таких полномочий не давал.

Более того, новый, 1986 год у майора начался не очень. Еще в конце декабря он заболел двусторонней пневмонией — лег в госпиталь на целых полтора месяца. По конец, у него неожиданно воспалился аппендицит, который успешно удалили. Соответственно, еще две недели он провел в лечебном учреждении. Никто из коллег ни разу не справился о том, как у него здоровье. Семьи и Виктора не было, а с родственниками он связь не поддерживал. Неприятно, но он привык быть в одиночестве.

Когда же Кикоть наконец-то вышел из госпиталя, то с удивлением обнаружил, что его уже заменили другим офицером и тот показывал кое-какие результаты. Вопреки ожиданиям, восстанавливать майора никто не стал, его мягко спихнули на нижестоящую должность. Это он уже потом узнал, что его место занял генеральский сынок.

Потом майора сместили ниже еще раз. Все, что ему теперь поручали, было мелким, не заслуживало внимания и больше подходило под категорию «всякий мусор». Само собой офицера это нисколько не радовало — он считал, что он гораздо выше этого. И это действительно было так, заслуг у него было достаточно. Тем не менее, Виктор Викторович знал, что многие коллеги смотрят на него косо. Его просто терпели, потому что человеком он был хоть и целеустремленным, но неприятным. Даже по меркам КГБ. Да он и сам ни с кем особо не общался, считал все нюансы временным явлением.

Но время шло, а ничего не менялось. Зато то рвение, с которым он вцепился в уже прикрытое дело Громова, продолжало нарастать. Он еще дважды пробовал поговорить с начальником, но тщетно. Во второй раз получил выговор от полковника Афанасьева за необоснованное упорство. Как выяснилось, младший сержант Громов комитет больше не интересовал. Вообще. Потому что так коллеги из ГРУ сказали. И только сам Кикоть все еще был полон решимости «разбить» этот крепкий орешек.

За март месяц несколько важных, с точки зрения командования, дел, так и пылились на столе у Виктора Викторовича, практически без продвижений. Постепенно картина служебных взаимоотношений становилась все хуже. Майор и так был не самым приятным собеседником, а теперь все реже находил общий язык с коллегами. У него портились отношения со всеми, кто его окружал…

Когда чуткий и внимательный Кикоть узнал о том, что американцы интересуются Громовым, он сразу же направился «наверх». Постучал в кабинет начальника.

— Товарищ полковник, разрешите? Кикоть!

— Входи! — угрюмо произнес Афанасьев, смерив майора колючим взглядом. — Что у тебя, Витя?

— Товарищ полковник, я тут по своим каналам пробил информацию. Про Громова помните?

— Твою мать, Витя! — нахмурился начальник, посмотрев на подчиненного с раздражением. — Ты опять за старое?

— Ну… Теперь все иначе. Есть информация, что Громовым заинтересовалась иностранная разведка. Понимаете, что это означает?

— Откуда у тебя такие сведения? — поднял бровь тот.

— Ну, у меня свои каналы… Тут вот, что интересно…

— Каналы⁈ — перебил его полковник. — Майор, у тебя есть работа, но почему-то за месяц я не увидел от тебя ни одного отчета, ни одного рапорта. Какого черта, чем ты занимаешься на рабочем месте?

— Я делаю свою работу! — сдержанно ответил тот. — Делаю то, что у меня лучше всего получается! Мое чутье никогда меня не подводило… Я подозреваю, что Громов все-таки является американским шпионом, который просто не выходит на связь. Вероятно, они между собой пытаются понять, где он и что с ним. Тем более, с декабря месяца он действительно пропал с радаров. Вот и ответ. Есть неполный текст расшифровки перехвата телефонного звонка, из него ясно, что они его ищут. Наводят справки. Контрразведка пресекла утечку информации. Это же очевидно. Разрешите мне…

— Громов проходит обучение в специальном учебном центре ГРУ! — отрезал Афанасьев. — Никаких чудес тут нет!

— На разведчика? — поднял бровь майор.

— Да тебе-то какая разница⁈ — вскричал Афанасьев, ударив кулаком по крышке стола. От такого вся мелкая канцелярия, что лежала на столе, подскочила вверх, ручки и карандаши соскочили со своих мест и покатились по сторонам. — Витя! Я запретил тебе этим заниматься! Сколько раз тебе об этом нужно говорить⁈

— Это в не служебное время! — быстро добавил Кикоть.

— Врешь! Я прекрасно осведомлен о том, что твои нынешние показатели ниже плинтуса! Где твоя прежняя хватка? Где результаты? Ты скатился, майор!

В кабинете повисла звенящая тишина. Кикоть посмотрел на полковника со смесью страха и раздражения.

— Товарищ полковник! Я что-то не пойму, к чему мы идем⁈

— Ты хочешь здесь работать?

— Так точно!

— Так вот, я тебе официально и в последний раз приказываю, забыть всю эту ерунду про Громова и начать заниматься тем, чем ты должен! Почему я должен выслушивать кучу говна в свой адрес, из-за тебя? А?

— Не должны.

— А, тем не менее, это так. Думаешь, самый умный тут? Не порти мне репутацию!

Кикоть не ответил. Молча смотрел на Афанасьева и постепенно понимал, что все в этом кабинете вдруг начало его раздражать… В том числе и сам начальник!

— Разрешите идти? — сухо процедил он.

— Иди и если я еще хоть раз услышу про Громова, ты у меня вылетишь с отдела, как пробка из бутылки! Ты понял? Поедешь на Северную землю, с пингвинами знакомиться!

— Так точно! Я вас понял!

— Свободен!

Когда Виктор Викторович шел по коридору в свой кабинет, располагающийся на цокольном этаже, слышал, как другие, офицеры, причем и старшие и младшие, тихо посмеиваются над ним. Да и на курилке косятся, перемывают кости.

Он внезапно ощутил в себе некую злость по отношению ко всему, что касалось комитета. Службы, которой он посвятил свою серую жизнь. По всему получалось, что некогда ценный сотрудник, постепенно превратился в белую ворону, а все его заслуги были забыты. И вот сейчас, начальник, с которым всегда были нормальные рабочие отношения, в грубой форме указал на его место, мол сиди и не вякай, пока не спросят. Такой расклад его совершенно не устраивал…

В тот же вечер он выяснил у сокурсника из ГРУ, куда именно пропал капитан Игнатьев… Узнал про специальный учебный центр ГРУ СССР. Там же был и сам Громов.

Звонок майору Кареву прошел нормально, вот только ничего нового чекист так и не узнал…

В семь часов утра появился рядовой Самарин, весь уставший и потрепанный. Рука на свежей перевязи — видно было, что он только из медсанчасти. Вроде ничего серьезного, просто сильный ушиб, но тем не менее. Задание, кстати, он тоже выполнил.

Вообще, мы заранее условились, что далее обсуждать индивидуальные задания больше не будем. Хотя, в целом, половина из нас и так уже все друг про друга знала. Это нормально, но при таком характере службы совершенно ни к чему.

С другой стороны, возраст-то у всех молодой. Самому старшему, помимо командира, было двадцать четыре — почему бы и не потрещать?

А полноценно вся группа собралась лишь к вечеру.

А еще через полчаса в наше спальное помещение вошел капитан Игнатьев, в комнате повисла звенящая тишина. Мы смотрели на него, он на нас. Никто не решался что-либо сказать.

— Ну что, воины? — наконец пробормотал он, окинув нас уставшим взглядом. — Поздравляю! Все вы с задачами справились. Кураторы отметили, что цели достигнуты и даже более — нестандартный подход проявляется у всех, без исключения. Они посчитали это крайне полезным. В общем, очередной этап пройден, остался последний месяц обучения и в начале мая у нас будет итоговое испытание, но не индивидуальное, а командное. После этого нас, скорее всего, отправят в Афганистан. Куда и в каком составе не знаю, пока что информация только такая.

— Кэп, а что будет на итоговом задании? — поинтересовался Урду.

— Классика, скорее всего. Первые «скачки» помните? Вот будет что-то в этом роде, только теперь нас будут намеренно гнать по сложному маршруту, не давая ни есть, ни спать. При этом, в нас будут стрелять, будут догонять. На пути будут встречаться заранее подготовленные проблемы и препятствия. Задача протянуть так пятеро суток. Те, кто выдохнется, экзамен не пройдет. Само собой, это означает, что испытание не пройдено, а обучение будет закончено. Но об этом пока рано думать, у нас и без этого есть, над чем подумать.

Он еще что-то говорил, парни задавали вопросы.

Но меня волновали не контрольные испытания, я сосредоточился на словах майора Карева об иностранной разведке. Кто и почему мог пытаться получить информацию о моей личности⁈ Зачем? Почему?

В голову ничего дельного не приходило, кроме, пожалуй, одного момента… А что если тот агент, которого я повязал в душманском кишлаке, жив? Как его там звали? Джон Вильямс? Что если, получив тогда несколько ранений, выпав из коляски мотоцикла, он выжил? Душманы вполне могли его доставить куда нужно и оказать срочную медицинскую помощь. Еще неизвестно, что он там за ранения получил… Если все они легкие, то вполне возможно, что восстановив здоровье, агент ЦРУ захотел выяснить, кто же пытался его скрутить… И ведь мне это практически удалось!

Чисто теоретически допустим, что американский агент выжил… Тогда становится логичным тот факт, что обо мне пытаются разузнать какими-то тайными каналами. К сожалению, дыр в армии, а тем более в самом Афгане, хватало и утечки случались достаточно часто. Были и двойные агенты, были кроты, были подсадные люди. Мол, типа и вашим, и нашим. Таких хлопали, но некоторые умудрялись крысятничать годами, а когда им наступали на хвост, либо бежали за границу, либо заканчивали жизнь самоубийством.

Такого в годы Холодной войны было много.

Что же, если Вильямс действительно жив и это он наводит про меня справки, значит, он хочет меня найти. Пожалуй, после всего этого, я бы тоже начал его искать — ведь я дважды его переиграл. Первый раз там, в кишлаке у Иззатуллы, во время короткой стычки просто сломал ему руку, а заодно и физиономию слегка подправил, а во второй раз последствия для америкоса стали куда печальнее.

Я не знал, какими сведениями он уже располагал — скорее всего, ничего особенного узнать не удалось. Тот факт, что я прохожу специальное обучение, вряд ли где-то мог быть известен. Если, только нет крота непосредственно здесь, в самом центре. В любом случае, нужно держать ухо востро и подмечать такие моменты.

Тот факт, что Кикоть вновь начал наводить обо мне справки, говорит о том, что у него появилась какая-то новая информация… Чертов чекист, когда его уже уволят к чертям?

Вместе с тем я анализировал все произошедшее от начала и до конца. И нашел один слабый момент — те двое сверхсрочников, что были с нами во время разведывательной операции в ущелье. Они видели и знали все. И если Кикоть сообразит, он вполне сможет до них добраться и раскусить их. Местных, он скорее всего, уже и не найдет. Впрочем, Игнатьев ведь предупреждал, что чекист упрямый и дотошный, так просто не отступится.

В любом случае, нужно обсудить этот момент с самим Игнатьевым, но не при всех.

— Так, ладно! Теперь о приятном! — Игнатьев вдруг сменил тему, чем вернул меня к реальности. — Помните тот случай с заключенными, которых мы обезвредили во время первых «скачек»?

— Ну?

— Наконец-то дело закрыто. Расследование проведено, виновные наказаны. А всю нашу группу представили к награждению. Более того, некоторым из вас даже звание перепало. А вот Громову повезло больше всех… За его прежние заслуги, еще до обучения в учебном центре, полагается что-то крупное.

— Мне? — удивился я. — Зачем? Я не просил!

— Да, знаю я, знаю, что ты не за награды все это делаешь! — усмехнулся Игнатьев. — Но, командованию виднее. Раз сверху решили поощрить, значит, нужно поощряться!

— Не дают служить спокойно… — демонстративно пробурчал я. — И когда это будет?

— Вообще, приказы были подписаны еще в феврале, на двадцать третье число, но тогда не довели. А вот сейчас погода позволяет, да и повод есть. К тому же в центр прилетает кто-то из Министерства обороны… Но по этому поводу у меня пока никакой информации нет. Скорее всего, через два дня, на выходные.

Так и оказалось, в субботу, двадцать девятого марта в Таджикскую ССР специальным бортом прилетел генерал-лейтенант Захаров. Какая у него была цель, неизвестно, но из этого сделали торжественное мероприятие.

Не буду описывать подготовку и сам процесс — это скучно. Все это происходило в отдельной воинской части, в Кулябе. Но, когда прозвучала моя фамилия, я вышел из строя, бегом пересек строевой плац. К генералу подошел строевым шагом, представился, как того требовал устав.

— Товарищ генерал-лейтенант, младший сержант Громов по вашему приказанию прибыл!

Захаров выслушал доклад. И замер, глядя на меня внимательным взглядом.

А затем шумно вздохнул и придвинул к себе микрофон.

— Товарищи солдаты и офицеры! Признаюсь, ранее я не знал, кто такой младший сержант Громов. Но когда мне показали список достижений этого молодого бойца, я приятно удивился. Летом восемьдесят пятого года он лично задержал двоих душманов, которые собирались взорвать склад боеприпасов. Затем младший сержант Громов спас выживших с упавшего на севере вертолета, вывел их под шквальным огнем. В результате его действий, были спасены гражданские и военный советник. Затем этот солдат смог вывести из афганского плена группу пленных советских солдат. Участвовал в разведывательной операции и смог собственноручно уничтожить большой склад боеприпасов… Затем, в составе учебно-боевой группы, они его товарищи смогли задержать и обезвредить группу сбежавших из исправительной колонии преступников. Я глубоко уверен, что на его пути еще много достижений! Такие солдаты как младший сержант Громов, нужны стране. Нужны, как воздух.

Он выдержал небольшую паузу, затем продолжил.

— За проявленный героизм, беспрецедентную смелость и отвагу, за верность Родине и священному воинскому долгу, младшему сержанту Громову вручается Орден Красного Знамени! Помимо этого, за блестящие результаты, проявленные во время безупречного несения службы, младшему сержанту Громову присваивается очередное воинское звание — сержант!

Я все делал в соответствии с уставом, но без эмоций. Не первый раз стою на плацу. Хотя, наверное, не совру, но таких наград у меня еще не было. Не звезда, конечно, но и без того очень круто.

— Служу Советскому Союзу! — громко отчеканил я, когда генерал вручил мне коробочку с орденом и погоны. Затем вернулся в строй.

Поочередно нас вызывали к трибуне.

Рядовые Самарин и Смирнов получили звание младших сержантов. Ефрейтор Артемов также получил звание младшего сержанта. Сержант Хорев и прапорщики Иванов и Корнеев званий не получили, зато обоим вручили медаль за отвагу. Капитан Игнатьев получил Орден за службу Родине в Вооруженных силах второй степени.

А помимо этого, все мы получили личную благодарность от самого генерала. Так же награждали и других парней, солдат и сержантов, прапорщиков и офицеров. Все они смогли отличиться, все были представлены к наградам.

Напоследок он произнес крайнюю фразу:

— Сынки! У нас в строю… В армии… В стране, много героев но, к сожалению, всех их наградить сейчас невозможно. Но я не сомневаюсь, награда всегда найдет своего героя!

Собственно, так мероприятие и закончилось.

Я запомнил лишь отдельные куски, все было как в тумане. Как такового пафоса не было, пыль в глаза не пускали. Генерал был старой закалки, всех победить, обогнать Америку и все в таком духе… Это хорошо, наверное…

Обратно в центр мы вернулись уже с новыми погонами, с орденами и медалями. И сразу к обеду!

Нас встретил вечно суровый майор Карев.

— Ну что, проветрились? — громко спросил он, после того, как мы вышли из столовой. — Расслабляться не рекомендую! Последний месяц хоть и будет самым простым, но впереди итоговые испытания, которые и определят дальнейшую судьбу вашей группы!