Серебряная Снежинка

Глава 12

Направляясь на северо-запад, навстречу своему будущему повелителю и народу, Серебряная Снежинка ехала из лета в осень. За собой она оставила двор в трауре; но сама она не горевала, по мере того как караван из стражников, женщин, музыкантов, слуг и воинов шунг-ню приближался к степям. Постепенно трава блекла, кусты, покрывавшие землю, стали оранжевыми, потом бронзовыми, точно как помнила Серебряная Снежинка с самого раннего детства. Они не могла не сравнивать это путешествие с предыдущим. Когда они с Ивой покинули дом ее отца и направились в Шаньань, она считала, что им повезло, если у них были чистые, нелатаные одеяла и подходящая еда. Огонь был роскошью.

Теперь она ехала в императорской карете. По сравнению с ней карета ее бывшего сопровождающего казалась бы такой же жалкой, как повозка с быками. На ней шелковые платья, а когда необходимо, верхнее сатиновое платье и капюшон, подбитые таким мягким мехом, что в нем тонут руки. Стоит ей высказать желание остановиться в пути на час или день, ее немедленно окружают всем необходимым. Не желает ли госпожа рисового вина или литчи? Может, позвать служанок или музыкантов?

Так много вопросов; так много мелких утомительных обсуждений; так часто ей выражают восхищение, приглашают, когда ей хочется просто смотреть вокруг, на землю, которая с каждым днем становится все более знакомой. Родная земля севера! Но девушка словно по-прежнему заключена во внутреннем дворе: ее женщины ведут себя так, будто и не покидали дворец. Она поняла, что вздохнет с облегчением, расставшись с ними.

Разглядывая шунг-ню, своих предполагаемых будущих подданных, она испытывала большее удовлетворение. Не обращая внимания на вопли и стоны своих женщин (когда они просто не плакали и не восклицали испуганно при виде чего-нибудь незнакомого; а незнакомым им было почти все), девушка расспрашивала своих стражников, и просто людей Чины, и кочевников. С каждым днем она все больше овладевала языком своего нового народа. Она настояла также на том, чтобы ежедневно, пусть недолго, ехать верхом. Вначале она ездила на ослике, которого шунг-ню считали подходящим для изнеженной принцессы. Позже, убедившись, что она не падает с седла и не жалуется, ей доверили лошадь. Возгласы шунг-ню убедили девушку, что те одобряют ее умение ездить верхом.

День за днем становилось все холодней, ветер с огромной чаши небес ерошил меха ее одежды, он становился все сильней и суше. В нем чувствовался запах высыхающих трав и жестких равнин севера.

В тот вечер с заката до поздней ночи играла музыка. Звучали флейты и цитры, пели девушки. Ива разносила вино и сладости на маленьких тарелочках, и на этот раз никто от нее не отшатывался и не морщился. Сидя в палатке, купаясь в свете множества ламп. Серебряная Снежинка и ее девушки сблизились, музыка связала их. Все чувствовали, что путешествие приближается к концу.

Наконец, когда лампы начали догорать, их низкие огоньки отбрасывали тени на стены палатки. Серебряная Снежинка позволила уговорить себя спеть.

— Это песня севера, — объяснила она и запела. Ветер снаружи и барабаны поддержали ее сладкий звучный голос.

Неожиданно одна из женщин ахнула, прижав ладонь ко рту. Вырванная из музыкального транса. Серебряная Снежинка вздрогнула и замолчала.

— Прости ничтожную и глупую, госпожа, — заплакала женщина. — Но снаружи, снаружи я увидела тень и.., она испугала меня!

На этом вечерняя музыка кончилась. Серебряной Снежинке пришлось приложить немало усилий, чтобы страх и слезы этой женщины не охватили, словно огнем сухую траву, остальных. Когда у нее нашлось время, чтобы выглянуть наружу, тень, о которой говорила женщина, исчезла, конечно, если считать, что она вообще была. На стены палатки от костра постоянно падают дрожащие тени.

Вскоре девушка отпустила всех своих прислужниц, сняла тяжелые одеяния и вздохнула в мире и одиночестве.

— Доброй охоты, старшая сестра, — прошептала Ива, ложась на мат в ногах постели Серебряной Снежинки.

В свете крошечной нефритовой лампадки, оставленной гореть на ночь, девушка приподнялась на локте и посмотрела на служанку. Глаза Ивы, отражая свет лампады, блеснули зеленью; в них горело желание бегать на свободе, охотиться. Может, она захочет насовсем убежать от меня, с болью подумала Серебряная Снежинка.

Но вот Ива мигнула, глаза ее стали обычными глазами молодой женщины, усталыми и покрасневшими от ветра и пыли.

— Нет, — прошептала служанка. — Я говорю не о себе, а о тебе. Ты вышла на королевскую охоту. Ты преследуешь свое будущее, а я — я иду за тобой по пятам.

Она улыбнулась, показав белые зубы, такие неуместные на простом, непримечательном лице.

На следующий день они увидели Желтую реку — этого огромного непокорного дракона, который пересекает всю Чину, принося окружающим землям жизнь — и разрушительные наводнения. Теперь они двинутся вдоль реки дальше на север, пока не доберутся до горного перехода, в котором Желтая река прорывает Пурпурный барьер Великой Стены. Здесь кончается Чина и начинаются травянистые степи шунг-ню.

В этом месте река спокойна, это огромное широкое волнующееся пространство, которое тянется до самого горизонта.

Внимание Серебряной Снежинки привлекло движение на берегу. Очевидно, и шунг-ню заметили его, они переглядывались, доставая луки и стрелы.

— Речные птицы, — сказала Ива. Она подъехала к лошади Серебряной Снежинки на ослике, который потел и упирался, но все же нес ее. — Разве я не говорила тебе, госпожа, что нас ждет добрая охота?

— Быстрей, Ива, поезжай назад и принеси мой лук, — приказала Серебряная Снежинка. Как ни неприлично и недостойно хвастать, но ей хочется сбить хотя бы одну из этих водных птиц перед шунг-ню, особенно перед этим молчаливым Вугтуроем. Они убедятся, что их новая королева может не только есть, но и добывать пищу. И что она может защитить себя.

К тому же она вспомнила, что в тот день, когда ее вызвали в Шаньань, она тоже охотилась на дичь. Подбить сегодня птицу — это, несомненно, предвестник удачи.

Ива озорно рассмеялась, передала девушке сверток, который был привязан к ее седлу, и отъехала. Серебряная Снежинка развернула его: в нем был колчан со стрелами и лук, из которого девушка стреляла на севере и из которого убила разбойника на пути в столицу. Серебряная Снежинка проверила тетиву, кивнула, услышав легкий знакомый щелчок. Она не обращала внимания на шунг-ню, которые все заулыбались, увидев у нее в руках лук.

На берегу залаяла лиса, вспугнув птиц; они с криками поднялись в воздух. Шунг-ню, как один, натянули луки, и Серебряная Снежинка с ними. Она стреляла и стреляла, так же быстро, как они.

Птицы падали — одни на землю, другие с плеском в воду; шунг-ню поскакали вперед, чтобы подобрать их. Послышались их торжествующие крики, потом они смолкли. Принц Вугтурой быстро отъехал от берега и сделал жест, словно просил — если вообще шунг-ню могут просить — разрешения приблизиться к ней. К его седлу были подвешены две жирные птицы. В одной две стрелы, так близко, что их оперение касается друг друга. Вторая птица убита одной стрелой, пробившей ей шею.

— Госпожа, — сказал принц, указывая на птицу, убитую двумя стрелами. Выглядел он удивленным. Как будто недоумевал, почему принцесса не падает в обморок при виде крови и смерти. — Эта стрела мне известна. Она обычна в наших степях. Но это — и еще вот эта, отличный выстрел — их я совсем не знаю. Может, с нами среди солдат Чины есть меткий стрелок?

Серебряная Снежинка протянула маленькую руку и коснулась стрелы. Оперение ей знакомо, это работа лучника ее отца. Она раскрыла колчан и достала точно такую же стрелу. Потом улыбнулась и сразу отвела взгляд.

Наконец они достигли прохода, в котором встречаются великая река и Великая Стена. Как ни странно, но здесь, в защищенном месте, ветер был слабее, а трава оставалась зеленой. Так как шунг-ню, которых принц Вугтурой выслал вперед, еще не вернулись, солдаты и слуги поставили палатки и распаковали вещи. Возможно, придется простоять здесь долго.

Серебряная Снежинка спешилась без посторонней помощи. После нескольких дней, проведенных в седле, к ней вернулись выносливость и жесткость. Она опасалась, что навсегда их потеряла за время заточения во дворце. Земля здесь, думала она, расправляя плащ, прекрасна, хоть и мрачна. Она воспользуется передышкой, чтобы написать своим отцам. Всем троим, с легкой усмешкой подумала она: Чао Куану, который зачал ее; Ли Лину, другу, который спас ее от отчаяния и многому научил; и Юан Ти, Сыну Неба, который ее удочерил, чтобы отослать, но в конце концов пожалел о своем решении. Это ее долг; но в этом и ее удовольствие. Благодаря Ли Лину, у нее достаточно писчего шелка.

Но ей не позволили спокойно заняться этим делом. Как только поставили палатку и женщины смогли в нее войти, они разразились слезами горя и страха.

Серебряная Снежинка вздохнула. Ива поморщилась. Шунг-ню и солдаты Чины, которым теперь не нужно было особенно следить за собой, заулыбались. Серебряная Снежинка нагнулась к самым горюющим женщинам.

— Что вас пугает? — спросила она голосом, который женщины называли сладким, как литчи. (Однако когда ее называли Тенью, говорили, что и голос у нее неприятный и пронзительный; но об этом лучше не вспоминать). — Вы не больны; мы здесь отдохнем; и скоро вы вернетесь домой.

Упоминание о доме вызвало новый приступ плача. Вот оно что. Женщины шунг-ню еще не появились, и эта стайка испуганных дворцовых неженок боится, что они и не появятся. В таком случае их обязанностью будет сопровождать Серебряную Снежинку ко двору шунг-ню, откуда, они уверены, им домой не вернуться.

— Я умру! — закричала одна из женщин.

— Вы видели эту траву? — завывала другая. — Зеленая, вечно зеленая, как могилы изгнанников, политые слезами.

— Мы никогда больше не увидим свой дом!

— Нас увезут на запад, и мы никогда не увидим дворец, сады, мой маленький дворик с золотым карпом в пруду. Нас заставят есть сырое мясо!

Если бы страх их не был так реален, что мог довести до безумия, Серебряная Снежинка позабавилась бы этой сцене. Она и сама устала и испытывала опасения; ей хотелось только отдохнуть и собраться с мыслями, прежде чем писать отчет о прошедших днях для людей, которых она почитает больше всего в мире.

— Это мое дело, старшая сестра. — Благословенная Ива искала в багаже травы, которые ей дал Ли Лин. Она заторопилась к костру и начала готовить успокоительную настойку. Взглядом она встретилась с хозяйкой, и Серебряная Снежинка кивнула.

Лагерь окружали немногие деревья, чахлые, низкорослые и тонкие; они не выдержали бы тяжести женщины, которая попыталась бы спастись от бесчестья, повесившись на них на своем поясе.

Мы здесь слишком близко к реке, к скалам, — подумала девушка. Она удвоила бы охрану вокруг женских палаток, пока женщины не отправятся назад, в Шаньань.

Наконец Серебряная Снежинка вышла из палатки. По крайней мере ужас мешает женщинам осуждать ее за то, что она ходит среди мужчин без присмотра. Поискала командира своей охраны и нашла его разговаривающим с принцем Вугтуроем. Принц что-то говорил, показывая на запад, но замолчал, как только увидел девушку. Серебряная Снежинка кивнула ему, потом объяснила свое желание.

Командир охраны поклонился и побежал исполнять ее приказ. Принц, однако, остался на месте. Он смотрел на нее своим лишенным выражения взглядом.

— Никто не заболел? — спросил он.

— Никто. Это просто страх, — объяснила она. — Я хочу помешать страху довести слабых до безумия.

Она посмотрела в том направлении, куда указывал принц.

— Наши люди приближаются, — снизошел он до объяснения.

Какое у него должно быть острое зрение! Она ничего не видела. Кажется, вот оно! Облачко пыли на фоне безмерности земли и неба, крошечное, как муравей. Серебряная Снежинка вздохнула. Пусть женщины шунг-ню грубы, но они привыкли к этой земле.

— Я буду рада их прибытию, — решилась сказать девушка. Впервые принц улыбнулся, у него лишь слегка дрогнул угол рта. Серебряная Снежинка ушла, чувствуя, что одержала большую победу.

Она вернулась в свою палатку, где бушевала куда более недостойная и громкая битва, и постаралась успокоить нервничающих женщин. Им с Ивой пришлось работать допоздна; только когда они уложили последнюю дрожащую и рыдающую женщину и спрятали все ножи, какие смогли найти, у них с Ивой появилась возможность выпить самим немного подогретого рисового вина, поесть и наконец попытаться уснуть.

Все же женский плач так подействовал Серебряной Снежинке на нервы, что спала она плохо. И снились ей лошади и тучи пыли, дикий свист и кровь, капающая на землю, а где-то далеко звучал грубый жестокий смех. Проснулась она в поту и дышала в дрожащие ладони, прижав их к губам, произнося негромкие благодарности.

Потом она села. Тело затекло, словно после годичного бездействия она целый день провела в седле. Костер догорел; придется звать слугу, чтобы разжечь его, или сделать это самой. Ива крепко спала, только шевелилась время от времени — единственное свидетельство, что она жива. Но если разжечь костер, это, вероятно, только разбудит самых отчаявшихся женщин, которые также спят в ее палатке.

В палатке должно быть темно, но светит яркая луна, и при ее свете Серебряная Снежинка различила теплое платье в ногах своей постели, свою спящую служанку — и маленькую, согнутую фигуру, тенью метнувшуюся от палатки к реке. Серебряная Снежинка быстро встала, надела платье, потом плащ. Сунула ноги в отороченные мехом сапожки, схватила лук и направилась вслед за тенью.

За ее спиной во сне что-то забормотала Ива. Когда она просыпалась, то быстро приходила в себя и настораживалась. Однако Серебряная Снежинка ничем не могла успокоить ее. С осторожностью охотника кралась она за тенью. Ноги ее в меховой обуви не производили ни звука, даже на хрустких ветвях кустарника; а скоро она добралась до зеленой травы, которую ее женщины считали дурным предзнаменованием.

Она приближалась к фигуре. В лунном свете фигура казалась серебристо-серой, но девушка узнала вышивку платья, наброшенного на плечи женщины. Платье тащилось за ней по траве. Это та женщина, которая боялась, что их заставят есть мясо сырым. Серебряная Снежинка сдержала стон. Из всех женщин эта самая чувствительная. Стоит птичке повредить крыло, и она разражается слезами; заболеет подруга, и женщина сама заболевает.

Что заставило ее ходить во сне? Серебряная Снежинка подняла руки. Она собралась резко хлопнуть в ладоши и тем привести женщину в себя. Но потом передумала. Кто знает, в какие странные царства улетел ее дух? И что произойдет, если ее разбудят так бесцеремонно?

Девушка ускорила шаг, чтобы перехватить женщину, прежде чем та доберется до реки. И тут она услышала ее слова:

— Ветер на равнинах.., ни отдыха.., ни мира.., ни друзей. Я умру, и никто не отметит мою могилу, не поставит памятную табличку.., горе, горе.., быть проклятой так далеко от дома.

Быть проклятой? Серебряная Снежинка остановилась и перевела дыхание. Словно сама стала диким зверем, принюхалась к воздуху. Он сладкий и незагрязненный; откуда тогда эти слова о проклятиях и изгнании?

Серебряная Снежинка почувствовала, что ее платье зацепилось за ветку. Она освободила его, разорвав с шумом, и еще быстрее пошла за женщиной, которой грозила опасность. Длинная юбка зацепилась опять, и еще раз. Серебряной Снежинке захотелось сбросить ее и бежать в нижней одежде. Над головой небо как будто завертелось; девушка подняла, защищаясь, руку. Земля дрожала и тряслась; нигде нет опоры, нет прочности и постоянства.., она сейчас упадет в реку, которая так глубоко и широко раскинулась перед ней, и река унесет ее далеко, туда, где ее никто не знает…

И тут ее протянутой руки коснулся холодный нос, зазвенел металл.

Серебряная Снежинка ахнула и посмотрела вниз. Пальцев ее руки коснулась морда лисы. Крупнее обычного и с роскошной шкурой. Лиса хромает; в пасти на цепи она держит свисающий амулет.

— Не могу дотянуться, — сказала девушка. Она все еще не пришла в себя от действия силы, которая едва не швырнула ее на землю. Лиса прижала свою заостренную морду к ее ладони и выпустила амулет.

Серебряная Снежинка повесила амулет на шею, а лиса побежала вперед. Как и с Серебряной Снежинкой, она прижалась мордой к ладони спящей женщины, потом взяла ее пальцы в рот и осторожно потащила в сторону от реки, назад, к Серебряной Снежинке.

Последний яростный рывок — и юбка свободна. Мгновение спустя — но все равно было бы слишком поздно для спящей женщины, которую сейчас ведет лиса, — она схватила женщину за руку и потащила к палатке. И тут на дорогу упала тень, лунный свет блеснул на лезвии оружия.

Серебряная Снежинка ахнула и остановилась. Лиса растаяла в ночной тени, а Вугтурой вложил лезвие в ножны.

— В Чине есть обычай бродить в такие ночи? — спросил он, и в его глубоком голосе не было улыбки.

Она принцесса Чины, она королева его орд, и она дочь своего отца; у нее есть право приказать ему уйти. Но она не понимала, почему ответила абсолютную правду.

— Мне приснился дурной сон, — сказала она, опустив голову, неожиданно осознав, что на ней тонкое платье, а волосы спутались на голове и падают на спину. Даже если в лунном свете будет видно, как она покраснела, все равно не время для девичьей скромности.

— Проснувшись, я увидела, что Нефритовая Бабочка вышла из палатки, — продолжала Серебряная Снежинка. — Она шла во сне, плакала и говорила о проклятье, которого боится и которое унесет ее, если она ему поддастся. У нас в Чине нет таких проклятий, — гневно добавила она. — Нужен острый язык, чтобы произнести такое проклятие.

— Да, — согласился Вугтурой; он словно откусил гнилой фрукт. — Действительно острый язык. Проводить тебя в твою палатку, госпожа?

Серебряная Снежинка покачала головой.

— А что если она проснется и увидит тебя? У нас будет еще больше плача и криков. Благодарю тебя, принц, но не нужно. — Чем быстрее она вернется в палатку, тем быстрее Ива сможет принять человеческий облик. Ей казалось, что она и сейчас слышит лай служанки-лисы. Та трижды — со своей хромотой! — оббежала лагерь.

Вугтурой с умением, которое говорило о том, что он искусный охотник и воин, растаял в тени. Серебряная Снежинка потащила Нефритовую Бабочку к палатке и безопасности спальных матов.

Долго не могла она уснуть, а когда наконец глаза ее закрылись, последним она увидела яркие настороженные глаза Ивы и неподвижные очертания верхового стражника у входа.

Назавтра к полудню прибыл караван шунг-ню.

— Теперь все в порядке, госпожа, — сказала Ива. — Новизна отвлечет твоих спутниц, и мы сможем уехать раньше, чем проснется эта твоя Бабочка и расскажет, что ею овладела лиса.

Серебряная Снежинка кивнула и знаком велела Иве занять ее обычное место в тени. Сама она очень заинтересовалась приближающимся отрядом. Всадники в коже были вооружены гибкими, усиленными костью лукам, какими пользуются в орде; музыканты сразу заиграли, но такой музыки девушка никогда не слышала. Две женщины, которые казались массивней и сильней половины чинских стражников; повозки; огромный табун вьючных и запасных верховых лошадей; и карета, которая явно предназначалась для Серебряной Снежинки.

Девушку особенно поразило, что в карету были впряжены не лошади и не быки, а верблюды. Она впервые увидела их, двух животных с ровной, слегка покачивающейся походкой, которые так же беззаботно несли на спинах горбы, как тащили карету. Приехавшие криком и шумом приветствовали Вугтуроя и трижды объехали лагерь под самой Стеной.

Именно вид верблюдов убедил Серебряную Снежинку, что они добрались до места, где Чина встречается с дикостью. Она глубоко вдохнула от страха, удивления и — да — радости и повернулась к своим женщинам. С отсутствующим видом протянула старшей пакет писем, старательно написанных на шелке, препоручила своих сопровождающих Сыну Неба и попрощалась с ними. Больше она их никогда не увидит, и это вполне ее устраивало. Ее удивило, что они, по-видимому, относились к ней иначе. Столпились вокруг и в слезах плакали от расставания.

Их слезы — всего лишь ритуал, они плачут из страха перед Сыном Неба. Да, я осталась для них Тенью, — думала девушка. — Но когда они успели полюбить меня? И почему?

— До того места, где находится зимний двор моего отца шан-ю, три месяца пути, — заметил Вугтурой, когда Серебряная Снежинка села на лошадь и готова была выехать за Стену, покинуть единственную страну, которую она знает с детства.

— Правда? — Она подняла брови, не утратившие изящества, хотя девушка больше не выщипывала их и не придавала при помощи карандаша форму крыльев мотылька. Там, куда она едет, о таких вещах не думают. — В таком случае не лучше ли выступить немедленно, господин принц?

Они направились к Стене, и чинские стражники преподнесли прощальные дары. Ворота, которые Сын Неба приказал отныне именовать Вратами Слез, со скрипом открылись. Вопреки своему желанию, Серебряная Снежинка оглянулась на суматоху свертываемого лагеря у Желтой реки. Ее удивило, как безразлична ей вся эта суета. Подняла прощально руку, и ветер донес до нее вопль женщин, собравшихся проводить ее. Девушка поморщилась и сжала коленями бока лошади.

Серебряная Снежинка миновала ворота, и копыта ее лошади застучали по песку и сухим веткам пустыни. Все это нанесено здесь ветром. Она въехала в земли шунг-ню, и ветер, пропитанный песком и пылью, ударил ей в защищенное шарфом лицо.