Серебро на крови

В последний раз вынырнула из объятия прошлого, чувствуя, как всё внутри меня расслабляется, как ком вопросов рассасывается, оставляя меня полной внутри. Теперь знаю о себе всё. Прошлое раскрылось передо мной яркостью моментов, от которых теперь могла отталкиваться в принятии решений. Теперь могла испытывать желания. Ведь кажется знаю, чего хочу больше всего на свете.

Убить Маркуса.

***

— Ты правда этого хочешь? После всего, через что прошла? Это?.. Это твоё первое желание? — Тай безостановочно задавал одни и те же вопросы, наталкиваясь на мою стену холода и отчуждённости.

— Да. Теперь, когда знаю всё, что он сделал. Знаю, что он сделал со мной…

Мой голос предательски взлетел и чтобы не сорваться, замолчала. Потребовалось несколько секунд и парочка глубоких вздохов, прежде чем продолжила.

— После всего, я не могу позволить ему остаться в живых. Не могу так рисковать, ведь он знает, что я жива. Знает, что я была рядом с Алистером и не думаю, что ему потребуется много времени, чтобы узнать, где я сейчас нахожусь. Все эти годы Алистер можно сказать силой держал меня возле себя и всё ради того, чтобы насолить вампиру, который не оправдал надежд… или я не права? Я знаю, ты Кронос и вместе мы планировали уничтожить Маркуса ещё когда я была Фридой. Что изменилось? Я потеряла память, но что случилось с тобой? Что было на той дороге? Почему ты ушёл от Алистера, заставив его поверить в наш побег? Я не понимаю, почему ты вернулся и не пытался помочь мне вспомнить, когда я была Марой, ведь Холли была в городе. Почему ты так долго ждал? Как ты мог потерять меня, ведь ты видел, что я опять теряю цвет волосы, чтобы потом потерять память… у меня столько вопросов, — замолчала, а когда он не ответил, продолжила. — И ты опять молчишь! Почему? Ты же обещал всё рассказать, когда ко мне вернётся память!

— Все эти годы я пытался вернуть тебя, Лея, — тихо сказал Тай, когда у меня закончились слова. — Я так сильно тебя любил и так ненавидел себя за то, что позволил уйти в ночь в том городке. Помнишь его? Стонтон? Город, с которого началось заражение. Я там был в ту ночь. Видел, что с тобой стало и не пошёл следом, потому что знал, что нельзя. Ты знала, что моя мать позволила умереть отцу, когда могла спасти его? Он не хотел отдавать меня в приёмную семью, поэтому она сделала это. Позволила ему умереть. И она знала, что тоже умрёт вместе с сёстрами и моими приёмными родителями. Знала, что это сделают оборотни, и что вампир Константин спасёт меня. В те дни, когда она приезжала навестить меня, всегда говорила: « Знание будущего накладывает на нас великую ответственность в настоящем. От будущего нельзя уйти, но его можно изменить.» Она делала всё, чтобы изменить проклятие Корнелии. Это была священная обязанность жриц нашего клана — исправить ошибки прошлого. И когда моя мать умерла — я поклялся, что сделаю всё, чтобы её смерть была ненапрасной, — он замолчал, а затем встал из-за барной стойки и подошёл ко мне. — Ты помнишь это место…

— Мэл, зови меня Мэл, — подсказала, заметив в его глазах горькую усмешку на судьбу.

— Я спас тебя, когда ты ещё была ребёнком. Мне помог вампир Один. Он знал о проклятье и знал о том, кто я такой. Только я ещё не знал, что он задумал. И до сих пор не знаю, что с ним случилось после обрыва связи с тем континентом. Мэл, я был рядом всю твою жизнь, — чётко выговаривая слова, он выделил моё имя и говорил так, будто бы это была ноша, которую он только сейчас смог сказать. — Я должен был позаботиться о тебе, чтобы ты не стала ставленницей Маркуса, чтобы в тебе сохранился свет. Чтобы ты сама была как свет, через который в мир явилась ламия. Я знал, что он сделает с тобой. Знал, что будет дальше. Мэл, я всё знал. И я должен был позволить этому случиться.

— Что?!

— Пойми, Мэл, если бы он не сделал тебя ключевым элементом вируса, пандемия уничтожила бы всех. Понимаешь? Всех! Проклятье было рассчитано на то, что ты умрёшь в той автомобильной аварии вместе с родителями. На то, что у Маркуса не будет ламии и ему придётся придумать что-нибудь другое. Это было бы концом. Но Корнелия не была бы великой ведьмой, если бы не предусмотрела несколько вариантов. Я спас тебя от гибели в тот день, но не смог сохранить твоих родителей, которые не позволили бы тебе участвовать в той программе, где Маркус узнал о твоём существовании. Я похитил тебя, чтобы ты не росла среди вампиров. Чтобы ты сохранила свет. Потому что если бы ты полюбила его… То ламия внутри тебя была бы тёмной и тогда ты вместе с Маркусом правила бы этим миром, уничтожая саму идею равенства между людьми и вампирами. Белые упыри появились бы на свет, это неизбежно, но тогда ты стала бы их частью и убивала бы сначала людей, потом вампиров и других сверхов. Маркус погиб бы одним из первых. Это цена тьмы, ведь справедливость слепа. Поэтому я похитил тебя и лишил памяти. Господи, сколько же я сделал, — прошептал он, касаясь моих рук. — Я просчитывал вариант за вариантом, выискивая шанс спасти всех. Вот он, Мэл, этот шанс. Всё, что я делал — я делал ради этого момента.

— О чём ты? — спросила, облизнув вмиг пересохшие губы.

— У Маркуса есть лекарство против белых упырей.

— Да, я знаю об этом. Моим последним заданием в качестве Мары было добыть лекарство у Маркуса. Алистер всё знал, — проговорила быстро. — Боже, сколько потерянного времени! Почему ты искал меня, а не пытался забрать лекарство у Маркуса? Прошло больше полгода с того дня, а никто ничего не сделал, почему?!

— Он отдаст лекарство только тебе, Мэл, — чуть наклонив голову вперёд, сказал Тай, отчего мне показалось, что он в чём-то виноват.

— Значит я его убью после того, как он отдаст лекарство, вот и всё, — сказала смеясь. — Тай, что ты не договариваешь? Я же вижу по твоим глазам, что всё не так просто.

— Извини, — и он обезоруживающие развёл руки в стороны. — Не могу сказать.

— Теперь я понимаю, почему никто не любит ведьм, — заявила уязвлённо. — Ты хочешь, чтобы я бросилась в пекло и не даёшь мне страховочного троса, чтобы оттуда выбраться. Здорово, Тай, просто здорово!

Вместо ответа, он обхватил меня за плечи и попытался прижать к себе, чтобы успокоить, но я вырвалась из рук и отошла в сторону.

— Нет, — сказала просто. — Тай, ты должен был догадаться, что после всего, через что я прошла из-за тебя, этого не будет. Я не могу принять тебя, как это сделала Лея, Фрида, Мэл… чёрт, да даже Мара была готова полюбить тебя, но я… нет. Не могу. Просто не могу.

— Мэл…

— Уйди, мне нужно подумать.

Я вскинула руки в защитном жесте, чтобы он понял — я не шучу. Пришлось опустить взгляд, чтобы не видеть его выражения лица, ведь я знала, что глубоко в душе люблю его. И значит не смогу сказать ему нет, если он попробует вновь ко мне приблизиться. Он увидит это в моём взгляде, но чёрт возьми, я не готова! Из-за него прошла через все круги ада и боже мой, да, я знаю — без него, я не была бы собой. Вероятно, со мной случилось бы нечто худшее, но я не могу. Когда вижу его, то вспоминаю, что сделал со мной Маркус. Вспоминаю, что сделал Алистер. Что ясделала. И что собираюсь делать. Лея внутри меня чувствует себя раздавленной, убитой, изрезанной сотней ран. Фрида истерзана, её слёзы омывают мне сердце и из-за соли щиплют осколочные раны, которые получила Мара. Мы калеки судьбы, невольные жертвы молотилки времени. И сейчас не готова слепо доверять кому-то кроме себя. Нет. Я даже себе верить не могу, ведь теперь знаю, что я такое. Не ламия, а белый упырь. Ведь вместе с воспоминаниями предыдущих личностей ко мне вернулась память о том, что делала, когда блуждала в белом тумане.

***

Я собиралась навестить Клео, чтобы узнать, что сейчас происходит в городе. Достав разбросанные по городу заначки, готовилась отправиться в путь. Также мне нужно было связаться с Хином, чтобы узнать, кто его связной. Это была единственная ниточка, благодаря которой могла добраться до Маркуса. К несчастью, у меня были препятствия, обойти которых было достаточно трудно.

Алистер. Я ушла от него не по своей воли, но судя по всему, он отдал приказ меня убить. Мара негодует, она хочет впиться когтями ему в шею, но я не она. Здесь нужно поступить умнее. С ним разберусь после того, как закончу с Маркусом. Не знаю, чем он руководствовался, когда взял меня к себе и не сказал, кто я такая. О чём он думал, когда я легла к нему в постель? Должна быть веская причина, чтобы он так поступил, ведь Маркус ни за что не простил бы ему такого. И я не понимаю, почему он не попытался убить Ала за предательство. Здесь была сокрыта очередная тайна и мне жизненно необходимо в ней разобраться. И для этого должна попасть к Алу.

Поэтому собиралась навестить Клео, но перед этим зашла в небольшой бар, в котором раньше неоднократно веселилась со своими ухажёрами. Самый быстрый способ попасть на приём к Алистеру — стать той самой красной тряпкой, которая так не нравится быку.

***

Я с наслаждением затянулась крепкой самокруткой, запила горький дым самогонкой и впервые почувствовала себя лучше. Серьёзно, за последние недели моя жизнь перевернулась несколько раз как то авто, из которого вылезла без памяти. Вид той дороги преследовал меня не единожды. Сейчас даже начинаю думать, что я что-то вроде призрака в белом. Женщины, что соблазняет неверных мужей, а затем убивает их. Красивая легенда. А главное в чём-то созвучная с моими планами.

— Мара, — раздался требовательный голос.

Обернувшись, встретилась взглядами с Натаном и Кэт. Суровые вампиры окутанные в ореол презрения и ненависти ко мне. Из-за этих двух посетители клуба быстро выметаются вон, предчувствуя неприятности. Многие ушли ещё тогда, когда вошла в клуб, но теперь здесь и музыка смолкла, и голоса.

Широко улыбнулась и сделав последнюю затяжку, затушила её о край стола, а затем залпом осушила стакан с самогонкой, чуть повела плечами от крепости и только потом заговорила.

— Седьмой, Пятая! Какая встреча! Мы так давно не виделись! Ребята, я по вам всем очень скучала! — сказала растягивая слова, чтобы точно разозлить их.

— Шестой, — обрубил Натан. — После твоего побега, я стал Шестым.

— О! — качнула головой, скривив губы. — Тебя поздравить с повышением? Так поздравляю, хотя не знаю, что здесь хорошего.

— Ты арестована за предательство и дезертирство, — командным голосом заявила Кэт. — Тебя доставят к Алистеру, после чего казнят.

— Да неужели? — рассмеялась, а затем демонстративно выставила перед ним руку, которая превратилась в костяную пику. — Вы так уверенны в своих силах?

— Зачем ты пришла, Мара? Убьёшь нас, за тобой придут другие. Что тебе нужно?

Натан оказался быстрее Кэт, которая была готова сорваться в бой. Видимо многих разозлило моё исчезновение. Что же им такое наплела Хэл, из-за чего её сослали в Яму, но при этом меня считают дезертиром?

— Мне нужно встретиться с Алистером, — заявила спокойно. — Вы — самый быстрый способ это сделать.

— Значит мы все получим то, что хотим, — удовлетворённо резюмировал Натан. — Идём, он уже знает, что ты вернулась.

— Нет, — протянула я. — Он ничего ещё не знает.

***

Удивительно, но Алистер находился в своём кабинете. Сколько себя помню, он не любил это место, поскольку там его любой мог найти, а значит легко можно нагрузить какими-то проблемами, которые его не интересовали. Не могу сказать, что не одобряю такое поведение. В конце концов, я сама была такой. Поэтому то, что происходило сейчас, откровенно напрягало. Я путешествовала по волнам памяти шесть дней и не думала, что за это время всё может так сильно измениться. Однако суматоха в этом холодном и неприветливом здании откровенно пугала.

Проходя по коридор под конвоем бывших сокланников, ловила на себе изумлённые, напуганные, вызывающие — самые разные взгляды. Раньше многие видели во мне соперника, они считали, что я не заслуживаю быть рядом с Алистером. Злые языки говорили, что это из-за наших отношений я так высоко взлетела. Другим просто не нравилась моя политика. Я старалась самоустраниться от внутренних дрязг, зная, что не сильна в них, поэтому могу наделать много ошибок. Это тоже не нравилось.

В приёмной на месте секретаря сидела невозмутимая Клео в вызывающем красном кожаном платье. Она смерила меня ничем не выражающим взглядом, затем кивнула Натану, встала и открыла перед нами двери.

За массивным дубовым столом никого не было. Двери закрылись и обернувшись, поняла, что остальные ушли. Ал стоял возле окна, задумчиво гладя подбородок. Он не изменился. Всё те же длинные черные с проседью волосы, забранные в низких хвост, янтарные острые глаза, высокие скулы, худое телосложение. Одет по-военному и никакие регалии были не способны убить в нём пристрастие к такой удобной одежде. На секунду стала Марой, которая когда-то думала, что любит его. Почувствовала робость от того, что стою перед ним как провинившийся щенок, сбежавший из дома. Всё не так и всё не то. Отбросив чувства, окунулась в воспоминания, заполняя себя истиной по самое горло. Он лжец. Интриган. Обманщик. Ничуть не лучше Маркуса.

— Ты хотел меня видеть, Алистер? — с фальшивой заинтересованностью тяну от порога, желая, чтобы он обернулся. — Что ты хочешь, дорогой?

— Что случилось на той дороге, Мара?

Он говорит достаточно холодно, чтобы по спине прошёлся ветерок страха, но я быстро отбросила его, становясь Марой — женщиной, который приходилось убивать. Такую не напугаешь излишне суровым голосом.

— О, ничего страшного. Просто Хэл пыталась меня убить, — ответила ничтоже сумняшеся. — Такое случается — она решила, что без меня вам будет лучше.

— Она сказала, что ты напала на неё. Ты стала как бешеной, пыталась убить, но ей удалось уйти.

Алистер так и не обернулся, что начало меня немного напрягать, поэтому я обошла стол и заняла его тяжёлое, обитое кожей, кресло, надеясь, что хотя бы это вызовет его эмоции.

— Если бы я пыталась её убить — я бы сделала это, — ответила, как само собой разумеющееся. — Нет, она и её «команда» из тринадцать сверхов напали на меня в лесу под лозунгом — иначе всем нам будет хуже.

— Тогда как ты выжила? — он всё ещё не обернулся и то, что я барабанила по его столу, его не привлекло.

— Я стала белым упырём, — ответила, улыбаясь, почти на распев. — Наверное, не знаешь, как это бывает? Теряешь память, теряешь человеческий облик и убиваешь всё на своём пути. Интересное чувство. Особенно потом, когда ты просыпаешься бредущим по асфальтовой дороге ничего о себе не зная. Стоп. Так ведь уже было! И не раз, — заговорила с наигранными яркими интонациями, язвительно и злобно.

Он обернулся.

Алистер был вампиров, но то, как он выглядел… словом, чтобы стать таким, нужно очень постараться. Он осунулся, побледнел, под глазами проступили синие и фиолетовые сосуды, а глаза наполнились кровью. Не видя его лица, не знала, что ему так больно. Не знала, что вампиры способны быть такими.

— Что случилось? — вмиг посерьёзнела и подскочила из кресла. — Ал?

Подошла к нему с намерением прикоснуться, но он отшатнулся, как будто бы я прокажённая.

— Алистер?

Вампир продолжал молчать.

— Их десятки тысяч, — просто сказал он, когда я уже собиралась разразиться длинной тирадой. — Нужно было всё взорвать, нужно было зачищать территорию страны, как мы и планировали. Нужно было сразу начать это делать, а не ждать, когда ситуация выйдет из-под контроля. Теперь уже поздно. Теперь даже лекарство Маркуса нас не спасёт. Мара…

— Меня так больше не зовут, — качнула головой, отстраняясь от его слов. — Как никогда и не звали. У меня было столько фальшивых имён. Лея, Фрида, Мара… имя, которое мне дали при рождении — Майя, но ты и так это знаешь. Теперь меня зовут Мэл.

— Ты пришла узнать, зачем я сделал это с тобой? — спросил он тихо, обходя меня по дуге и приближаясь к бару, скрытому за одной из висящих картин, которые когда-то висели в музее современного искусства. — Хочешь?

— Воздержусь, — хмель сошёл и я не нуждалась в затуманенном сознании. — И да, я пришла, чтобы узнать, зачем ты взял меня на той дороге и сделал вид, что мы незнакомы. Зачем столько лет не отпускал, зачем водил по всем знахарям, когда Холли была под боком. Зачем ты лгал мне, Алистер? Ведь мы были более, чем близки друг другу. Зачем, Алистер?

Я всё повторяла и повторяла, постепенно чувствуя, как внутри меня рождается зверь гнева. Мне пришлось умолкнуть, чтобы не наброситься на раздавленного вампира и не убить его.

— Я думал, что буду сильнее их всех, — спокойно ответил вампир, не обращая внимания на мою эскападу. — Тогда я не знал всех обстоятельств твоего побега с Кроносом. Их узнал только когда он вернулся. Всё, что знал — он знает, как лишить тебя памяти, поэтому решил, что он сделал это с тобой. Зачем? Не знаю, меня это не волновало. Я лишь хотел отомстить им всем. И Маркусу, и Кроносу. А потом… как я мог сказать тебе, что обманывал, когда мы стали так близки? Ты всегда хотела уйти. Всегда. Я видел это в твоих глазах. И если бы сказал правду — ты сбежала бы. Но я не хотел тебя отпускать, а потом уже месяцы превратились в годы. И всё ушло в далёкое прошлое, о котором я не мог думать.

— А потом мы расстались и ты всё равно молчал, потому что боялся, что я захочу отомстить за ложь?

Не знаю, думал ли он об этом или осознавал, но это было правдой. Алистер боялся моей мести и вот теперь, когда его страна рушилась на части, моя месть стала бесполезной. Он и так умирал вместе с тем, во что вложил столько сил.

— Не стоит меня обвинять в этом, ты убила тринадцать сверхов за несколько минут. Признаться честно, были времена, когда я начинал думать, а не было бы проще убить тебя, — проговорил он, делая глубокий глоток своего пойла, после чего рассмеялся. — А ты даже не догадывалась, насколько опасна, не так ли? Я видел, что случилось в поместье, видел, что от него осталось… Мара — ты чудовище.

— Лестно слышать такое от вампира, — протянула язвительно. — Ладно, отставим лирику в сторону. Я пришла сюда не за этим.

— Да? — мои слова действительно удивили его и впервые за всю беседу в нём появился интерес. — Я думал, ты пришла убить меня. Когда узнал, что ты в городе и что Кронос вернулся в тоже время, что и ты, то сразу понял — вы вместе, а значит вы вернулись за твоей памятью. Навестив Холли, получил подтверждение.

— И да, и нет, — ответила, покачав головой, будто бы раздумывая. — На самом деле, я не так уж сильно хочу твоей смерти. В смысле, ты и так умрёшь, просто не от моей руки. Я не хочу ссориться с тем, кто больше заслуживает права убить тебя. Ничего личного, но у каждого своя месть. Вот у меня Маркус, а у кого-то — ты. Я пришла к тебе, чтобы ты сказал мне, где он. Мне всего лишь нужен проводник. Мне нужен Хин, а без твоего позволения он не заговорит. Я больше не Вторая, теперь предатель, беглец. Хэл постаралась с этим. Так что либо ты дашь мне то, что я хочу, либо мне придётся взять это самостоятельно.

— Я когда-нибудь отказывал тебе, Мара? — почти с облегчением сказал Алистер. — Я помогу тебе, если ты скажешь мне, кто же будет моим убийцей, раз ты отказалась от этой несомненно почётной должности.

— Догадайся с трёх раз, — протянула иронично, чуть изогнув брови. — У тебя не так много врагов осталось, чтобы ты этого не понял.

Он посмотрел на меня, ожидая, что я всё-таки назову имя. Когда это не случилось, он тяжело вздохнул, а затем сказал:

— Ладно, будь по-твоему.

— И Алистер, — сказала, когда он подошёл к дверям, дождалась, пока он отвернётся и продолжила, — не называй меня Марой. Моё имя Мэл.

***

Разумеется, Тай отказался меня покинуть, поэтому в поезде мы ехали вдвоём. Помимо нас здесь было несколько дюжин человек и сверхов, все билеты были проданы и только приказ Алистера позволил нам оказаться внутри.

У нас было не так много времени — Тай ещё верил, что лекарство Маркуса может всех спасти. Встреча с Хином и его доклад о скорости распространения белых упырей и истинное число павших городов, говорили об обратном.

Я не знала, в каком виде будет это лекарство. Аэрозоль? Вакцина? Что это будет? Упырей слишком много, чтобы вколоть её в каждого, здесь нужно производство в промышленных масштабах, а это просто физически невозможно сделать. Мы долго проговорили об этом с Хином и в результате сошлись на том, что лекарство — это фантом, выдумка и на самом деле его нет. Ему понравилась идея мести, поэтому он придумал план, как мне попасть сразу к Маркусу. Ведь здесь важно, чтобы мы остались один на один, дальше уже сама справлюсь. И вот теперь мы с Таем ехали в поезде навстречу будущему.

— Мэл, ты же понимаешь, месть — это не выход. Не стоит делать её смыслом своей жизни, — Тай опять завёл свою волынку и я раздражённо поморщилась.

Мы находились в отдельном купе, где Тай мог спокойно разглагольствовать на тему, что мне стоит делать, а что нет. Он мог бы делать это и во время дороги до станции, но нам выделили мотоциклы, а на скорости довольно сложно поддерживать разговор. Поэтому он продолжил здесь.

— Не начинай. А то я выброшу тебя из поезда, — почти зло обрубила его слова. — Ты невыносим, Тай. Сейчас я просто хочу отдохнуть от всего и не думать о будущем, которого у нас нет! Ты же знаешь, что сейчас происходит. После того, как покончу с Маркусом, мы отправимся в Канаду к вечной мерзлоте и ещё дальше, потому что там белых упырей почти нет. Понимаешь? Я не собираюсь ставить месть во главе своей жизни, я просто хочу убить его, вот и всё!

— Это то единственное, что может погубить тебя, Мэл, — Тай гнул свою линию и дождался того, что я была готова разорвать его на части прямо здесь. — Боже, Мэл.

— Что ещё? — воскликнула раздражённо.

— Твои глаза, — он перевёл взгляд ниже. — И твои руки!

Только тогда заметила, что кости срастаются, превращаясь в пики и не сложно было догадаться, что радужка запылала белым. Негромко выругавшись, прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и расслабиться. Сейчас почему-то было сложнее управлять своей второй половиной. Как будто бы моё перерождение не помогло и меня не отбросило в начальную стадию контроля. Как Мара, помнила, что первые годы было сложно управлять собой. Сложно было вызывать ламию внутри себя и потребовалось время на то, чтобы научиться частично обращаться. И что в конце мне наоборот было сложнее выйти из состояния ламии. Помнила, что это как-то связано с белыми упырями. Но пока не понимала, как именно.

В моей памяти сохранились воспоминания о том, как охотилась вместе с ними. Я была упырём. Ела человеческое и звериное мясо. Нападала на города, была вожаком стаи. Это было и в первый раз, после того как перестала быть Леей. И во второй раз. И в третий тоже. Кажется, именно это случилось со мной на той арене, когда упырь приблизился ко мне. Словно я единственная, кому не грозит опасность умереть из-за этих монстров. Но тогда останусь абсолютно одна…

— Что случилось с Бертом и Бетани? — попыталась отвлечься, когда поняла, что мысли о будущем лишь сильнее вызывают боль в груди. — Я видела Берта, он постарел.

— С ними всё хорошо, — Тай с радостью переменил тему. — Помнишь, когда ты как Фрида приехала на байке в город и попала ко мне… в коммуну? Они были там, просто я попросил их не показываться тебе на глаза. Не хотел напугать тебя, ведь я догадывался, что наговорил тебе Маркус. Спустя год они переехали на север, когда поняли, к чему всё идёт здесь. Они прожили в Канаде почти тридцать лет, приличный срок. Потом у Бетани обнаружили рак и они решили вернуться в Йорк, зная, что здесь им могут помочь. Так и случилось. После этого они решили не возвращаться назад. Обосновались неподалёку от клуба, ведь ты знаешь, что вашу улицу давно затопило. Они ухаживают за клубом, потому что он напоминает им о прошлом. Так они чувствуют с ним связь. Когда я вернулся, то сначала хотел организовать новый клуб именно там, но после того, как увидел с какой заботой они хранят прошлое, отказался от этой идеи. Иногда навещал их, давал денег, помогал, если им нужна помощь. Они быстро постарели, Мэл. Им не нравится тот мир, в котором они оказались, — грустно закончил Тай.

— Нужно было сказать им, что Йорк больше не безопасен, — сказала тихо, смотря в зарешёченное окно на мелькающие за ним деревья. Время сумерек, значит скоро придётся погасить свет и закрыть окна плотными ставням ради безопасности.

— Я предупреждал их. Ещё когда ты была Мара, знал, к чему всё идёт. Но они не послушали меня. Сказали, что здесь их дом и они не намерены его покидать. Мэл, здесь ничего уже не сделаешь. Прошло слишком много времени, они постарели, постарели их души. Они хотят умереть в прошлом, и только силой можно забрать у них это желание, — мягко заговорил он.

— Да, это было бы неправильно, — согласилась я. — Жаль, что мы так спешим. Я так и не повидалась с ними перед отъездом.

— Не стоит, — сказал он. — Они помнят тебя молодой девчонкой по имени Лея. Помнят, что ты не разбираешься в искусстве и любишь кашу по утрам. Помнят тебя с чёрными волосами и человеческой внешностью. Не стоит спустя сорок лет появляться перед ними такой. Жаль, что Берт пришёл в клуб именно в тот день, когда мы там были. Это плохо для него.

— Наверное ты прав. Некоторые вещи лучше оставить в прошлом, — протянула задумчиво. — А что случилось с Генри? Последний раз я его видела, когда меня похитили люди Алистера и Маркуса.

— Он исчез, — Тай покачал головой. — Сама понимаешь, после твоего исчезновения у меня не было времени думать, куда он пропал, я пытался вернуть тебя. Знаю, что его увезли на скорой в больницу, туда же отправились твои друзья. Когда они приехали — его там не было. Думаю, что это как-то связано с его семьёй, но не могу быть уверенным на все сто процентов.

— Жаль, — склонила голову вперёд. — Он говорил правду, а я не поверила ему. Решила, что он спятил. Теперь поздно думать, чтобы было бы, если бы… и так далее.

— Мэл…

— Неважно, — махнула рукой и отвернулась к окну. — Теперь уже многое стало неважным.

***

Я проснулась ночью как от толчка. Что-то было не в порядке. В кровати напротив крепко спал Тай и я уж было решила, что мне померещилось, когда вновь услышала далёкий тихий крик.

Выбравшись из постели, быстро натянула штаны и майку, зашнуровала ботинки и вышла в коридор. Поезд сильно качало. Вообще это было рискованно так гнать по ночам, но иного выхода не было. Если мы будем ехать слишком медленно, упыри точно смогу запрыгнуть на крышу и тогда быть беде.

Здесь было тихо. Люди и не люди спали в своих купе за закрытыми дверями. Наверняка, спали и проводники, поэтому сразу пошла на пост охраны, находящийся в тамбуре вагона. Там никого не было. Это должно было сразу насторожить, но я и подумать не могла, что здесь что-то не так, поэтому перешла в другой вагон и прошла его насквозь. Опять нет охраны. Только теперь заволновалась и дойдя до конца третьего и не обнаружив охрану, постучала в дверь проводника.

— Что? — в проёме показалась заспанная голова. — Что вам нужно в такой час?

— Послушайте, я из первого вагона. Я прошла половину поезда и не встретила ни одного охранника. Вы знаете, куда они делись? — говорила спокойно, поэтому проводник какое-то время молчал, будучи наполовину погружённым в сон.

— Что вы такое говорите, охрана ночью всегда находится на своих местах, — сонно пробурчал он, а затем широко зевнул. — Идите спать, вам померещилось.

Когда он попытался закрыть дверь, вставила ногу в проём и дёрнула дверь на себя.

— Вы не поняли, в вагонах нет охраны, — процедила более громко. — Либо вы сейчас же пойдёте разбираться, куда они делись, либо я начну будить людей. Думаю, им тоже будет интересно, куда ушли охранники.

Только после этого проводник соизволил выйти из комнаты. Он был одет в рабочую форму, видимо лёг спать не раздеваясь. Помятый, сонный, он был единственным, кто мог дать мне ответ — что происходит.

Мы прошли все пассажирские вагоны и везде было пусто. Ни одного охранника. Этого было достаточно, чтобы даже такой флегматичный человек, как проводник, заволновался. Он постучал в двери других проводников и вот теперь нас стало четверо недоумевающих.

— Может они ушли в грузовой вагон? — предположила проводница, поправляя взъерошенные волосы. — Мало ли что там перевозят.

— Телли, сходи к машинисту, он должен знать, где они, — спокойно сказал самый старый из них. — А мы пока пройдём поезд из начала до конца.

— Хорошая идея, — согласился тот, кого я разбудила. — Мисс, вы можете вернуться обратно в купе, мы оповестим вас, если что-нибудь узнаем.

— Не в этом случае, — отрицательно мотнула головой. — Вы люди, я нет. Если что-то не так, будет лучше, если я буду рядом.

От моих слов, некоторые с сомнением оглядели меня, другие с опаской сделали шаг назад.

— Извините, но в правилах… — начала было говорить проводница, но я перебила её, достав из-под воротника медальон на цепочке с символом ястреба и сунув его ей под носом.

— На этом поезде главная я, — заявила спокойно в гробовой тишине. — И вы будете делать то, что я говорю. Я пойду с вами.

— Как прикажете, — хрипло сказал старый проводник. — Но тогда вы и пойдёте первой.

— Разумно, — согласилась, отмечая храбрость мужчины. — Так и поступим.

Мы ещё раз прошли все пассажирские вагоны, и где-то в середине к нам присоединилась проводница, ходившая к машинисту поезда. Она сказала, что он не в курсе, куда все делись. Сказал, что мы уже проехали самые опасные районы и теперь до рассвета всё будет спокойно. Это должно было удовлетворить нас, но я помнила, что проснулась от крика. Пока не пойму, в чём дело — не успокоюсь.

Теперь мы стояли напротив входа в грузовые вагоны. Их было три. Все проводники заметно нервничали, потому что никто не мог понять, куда могли деться сразу десять охранников. Они все были в поезде с момента последней посадки и не могли никуда деться, разве только спрыгнуть с поезда на скорости больше ста километров в час. Это было странно и неприятно.

Как и договаривались, в вагон вошла первой. Много квадратных деревянных коробок, сложенных одна над другой и скреплённых металлическими цепями, вот и всё, что было в вагоне. Что в коробках знают только владельцы. У них и ключи от тяжёлых крепких замков, сковывающих коробки помимо цепей. Здесь было всё в порядке, но я уже знала, что было не так. На такой скорости поезд очень громкий для сверхслуха. Всё, что слышала в предыдущих вагонах — храп пассажиров и постукивание колёс, биение всяких железок. Дух поезда одним словом. Но здесь, в грузовом вагоне, услышала кое-что ещё.

Резко обернувшись, знаками приказала остальным не приближаться. Пошла вперёд в полном одиночестве. И чем ближе приближалась к полуоткрытой двери, ведущей во второй вагон, тем отчётливее чувствовала резкий запах крови, разлитый в воздухе. И слышала их дыхание. Слышала, как они чавкают, погружая острые как у акулы клыки в нежную человеческую плоть. Белые упыри были в грузовых вагонах. Насчитала больше пятидесяти особей и эта цифра была смертельной для нашего поезда. На ночь вагоны закрывались от внешнего мира, чтобы как можно меньше привлекать внимания. Днём ставни снимались и в поезде царил дневной свет. Белые упыри смогут прорваться в пассажирские вагоны и тогда завтра здесь воцарятся сумерки, благодаря которым они смогут перебить нас всех. Если только не закрою эту дверь, а затем мы не отсоединим вагоны.

— Что там такое? — раздался горячий шёпот за спиной молодого проводника.

Раздался резкий почти птичий крик и дверь передо мной слетела с петель, сбивая с ног и отбрасывая за коробки. Боль была настолько сильной, что я потеряла сознание. Последнее, что увидела — отвратительный лик белой твари.

***

Открыть глаза — вот что трудно сделать. Мне не было больно, не было страшно. Память возвращалась кусками, но была полной, без обрывов в никуда. Я была живой и целой. И мне было хорошо. Сложно представить, что произошло между потерей сознанием и пробуждением. С закрытыми глазами чувствовала себя в полной безопасности и мне было всё равно, где нахожусь.

Только одна мысль билась птицей в голове, мешая вновь погрузиться в блаженную сонную пустоту. Мысль непокорная, своенравная, живая. Не слишком сложная, не наполненная вычурными подоплёками и логическими последовательностями.

Я больше не слышала мерного биения колёс поезда и это было плохо.

Мне пришлось открыть глаза и быстро в панике закрыть их снова.

Гнездо белых упырей.

Глубокий вдох, медленный выдох и я вновь открываю глаза.

Явно нахожусь под землёй. Сюда проникают слабые лучи солнца, пробивающие тьму столбиками света, внутри которых кружатся песчинки пыли. Завораживающее зрелище их светлого танца успокоило, отчего смогла более чётко вспомнить, что со мной случилось.

Поезд, исчезновение охраны, белые упыри, выбитая дверь. Как же так произошло? Что не так сделала? Поздно теперь гадать, нужно выбираться отсюда.

Приподнявшись на локтях, огляделась. Я находилась в самом центре изрытого лабиринта неглубоких туннелей, окружённая белыми упырями. Было страшно двинуться с места, на моём теле покоились руки, ноги этих существ и всё вместе напоминало дневное лежбище стаи. Так и было, вот только моё присутствие пугало до жути. Да, я могу признать, что в определённые периоды становилась монстром. Но что произошло прошлой ночью? Почему они не убили меня? Зачем забрали?

Аккуратно высвободившись из-под нагромождения спящих тел, отползла в сторону, внимательно оглядываясь по сторонам. Мне нужен выход. Эта нора настолько мала, что не могу даже встать! Приходится передвигаться на четвереньках, а это не слишком удобно, учитывая, как много здесь тел. Они чуть ли не мурлыкают от такой близости друг к другу.

Это место было мне чуждым. Но почему-то страх ушёл. Я знала, что упыри никогда не утаскивают своих жертв в логово. Они мобильны и предпочитают есть на месте убийства. От скорости передвижения зависит впадут ли они в спячку, поэтому неспящие являются самыми быстрыми и умными представителями своего вида. Остальные дремлют в глубоких норах под землёй, ожидая, когда еда сама придёт к ним. Иногда так и происходит. Вот только я не еда. И пока они думают, что я часть стаи — они не убьют меня.

Сейчас день, мне лучше выбраться отсюда до того, как солнце сядет.

Эти норы были вырыты в лесу, если судить по сложной корневой системе, прорывающейся то здесь, то там. Пол, вперемешку со спящими, был усеян обглоданными трупами мелких животных, в основном кроты, мыши и землеройки. Грызуны и насекомоядные, подвернувшиеся под руку.

В голове промелькнули кадры-воспоминания о прошлом. Я тоже это ела. Сразу пришла тошнота и я приложила руку ко рту, пытаясь успокоиться. Главное унять буйное воображение. Отведя взгляд в сторону, отвернулась к стене и прислонилась лбом к сырой земле. Стало легче.

Выбравшись из норы по узкому коридору, поползла на свет. Это было сложно и чертовски неудобно. Коридор ветвился, несколько раз забредала в похожие «спящие» норы, приходилось возвращаться и начинать сначала. Но в конечном счёте нашла выход.

Тот липкий нервный страх, захвативший меня с первых секунд пробуждения, полностью отпустил и я облегчённо повалилась на свежую траву в стороне от образовавшейся ямы, ведущей в нору.

Здесь много света. Тепла. Зелени. Наслаждаюсь солнечными лучиками, бьющими по лицу сквозь светящуюся салатовым цветом листву.

«Тай», — мелькнула непрошеная мысль в голове. «Где же ты? Что с тобой? Выжил ли ты в том поезде? Ты же видишь будущее, почему не уберёг себя? Не предупредил…»

«Я обладаю сильным даром, могу видеть самые разные варианты событий, но только если не участвую в них. Моё присутствие мешает карты…» —вспомнились его слова. Может он не знал?..

Значит он может быть мёртвым.

Эта мысль была странной. Как нечто невозможное, из другой реальности. Как будто ветер или что-то в этом роде. Бессмысленная, но бьющая по нервам интересом. Можно подумать, что мне интересно думать об этом. Словно нет эмоций, нет боли. Нет любви…

— Тай может быть мёртвым, — едва-едва прошептала небу. — Нет… Рональд может быть мёртвым. Кронос может быть мёртвым.

Пробовала имена на вкус и фраза каждый раз звучала по иному. Она трепыхалась пойманной птицей в моей голове, но я никак не могла вернуть её в реальность, как будто бы всё происходящее — лишь сон в моём воспалённом разуме и скоро проснусь и поезд по-прежнему будет покачиваться, стуча колёсами и фыркая от скорости.

— Всё это нереально, — чуть громче прошептала, впиваясь пальцами в ладонь.

«Но почему чувствую боль?»

Сердце гулко застучало. Только не опять, нет-нет. Deja Vu. По кругу, снова и снова. Но почему так рано? Неужели действительно теряю память? И всё, что происходит — не сон. Не случайность, а та действительность, которую уготовила мне судьба.

Был один эпизод, прямо перед тем, как вышла из теплицы к Таю. Ведьма кое-что сказал мне перед тем, как отдать бутылку:

— Мэл, прежде чем ты выпьешь это зелье, ты должна кое-что узнать. То, что с тобой происходило… это как гормональный сброс. Ты «сбрасывалась до заводских настроек». И в этом есть кое-что хорошее.

— Не понимаю. Сбрасывалась?

— Потом поймёшь, здесь главное не это. Если ты перестанешь терять память, перестанешь и возвращаться в исходную точку. Перестанешь становиться зановорождённой. И всё, что с тобой происходило к концу срока… это не остановится, — женщина вновь протянула мне чёрную бутылку и я несмело коснувшись, отдёрнула руку, прежде чем забрать её из рук ведьмы.

— Помни об этом и удачи девочка. Надеюсь, ты получишь то, за чем пришла, — сказала она на прощание.

Это и происходит? Я продолжаю трансформацию, возвращающуюся в исходную точку каждые двадцать лет? Почему так рано?

— Мэлоу! — раздался мужской голос.

Сердце вновь забилось чаще и я моментально вскочила на ноги. Перед глазами появилась коричневое марево с жёлтыми вспышками. Сказывалась усталость и резкий подъём, но всё быстро сошло на нет. Передо мной стоял Тай.

— Тай, — прошептала тихо.

Он выглядел очень и очень плохо. Под глазами чёрные круги, короткие волосы всклокочены, одежда в грязи и крови, порванная, а в глазах маниакальный блеск, как у тех, кто потерялся во времени и пространстве. Для кого грохот минувших событий всё ещё раздаётся в ушах, мешая произошедшее с настоящим. Он искал меня, когда самому нужна помощь.

— Боже, что с тобой случилось?! — испуганно воскликнула, намереваясь приблизиться, когда солнце скрылось.

Подняв голову, увидела плотные тучи, наступающие со стороны, откуда пришёл Тай. Грозовые раскаты, раньше казавшиеся биением сердца, отдававшее в ушах, оказались настоящими предвестниками бури, готовой обрушиться на изнывающий от жажды лес. Вид того, как стремительно бледнеет лицо Тая, пугал больше грома.

— В чём дело? — он знаком остановил меня, не давая подойти.

— Мэл, сзади, — едва-едва слышно сказал он.

Резко обернувшись, поняла причину его страха.

— Может они адаптировались? — предположила Изобет. — Вампирам тоже солнце раньше было не по нраву, но сейчас они спокойно гуляют днём. Да, немного неприятно, кожу жжёт, но не смертельно. Может и у белых упырей также?..

Упыри боятся солнечных лучей. Вопрос теперь имеет ответ — скрытое за тучами солнце не мешает им и они могут выходить днём.

Из земли, оттуда, откуда выбиралась ползком, вылезали одна за другой белоснежная тварь. Их морды злы, полны ярости, несмолкающего голода, они готовы наброситься на нас, разрывая на части.

— Мэл, нужно бежать, — тихо шепчет за спиной Тай.

Сжимаю кулаки, понимая, что далеко мы не убежим. В голове вертится одна-единственная мысль — мне со всеми не справиться. Пытаюсь вызвать в себе ламию — не получается. Как не вовремя сломалась! Следом приходит понимание — они меня не тронут. Они принесли меня вниз, уложили в центр, укрыли телами для сохранения тепла. Для них — я часть стаи, а не жертва. Они пришли за Таем.

Вперёд выступает крупный самец с широким торсом, вороша воспоминания, вижу его перед собой. Тот самый, с кем охотилась после потери памяти Мары. Первый месяц в белом обличии провела с ним. Потом ушла дальше, следуя внутреннему зову. Я забрала у него власть, теперь она вернулась к нему и он не чувствует во мне ту силу, что была раньше, а значит не смогу его контролировать.

— Тай, ты должен уйти, — сказала медленно, не сводя взгляда с упыря. — Меня они не тронут, они пришли за тобой.

— Мэл…

— Уходи! — закричала громко и в тот же миг они сорвались с места.

«Я не могу его потерять. Не могу его потерять! Не могу, не могу, нет!» — мысли секундной вспышкой, ударом сердца отразились в голове и я потерялась в этом безмолвном крике.

— Тай! — закричала, смешивая свой крик с раскатами грома.

В сверкнувшей вспышке лицо окрасилось белым сверкающим огнём.

— Нет!

Не помню, как оказалась здесь. Не помню, как опередила монстров и возникла прямо перед Таем, загораживая его от них. Знаю, что изменилась, что прошла полную трансформацию. Знаю, что моего гнева и крика недостаточно, чтобы остановить их, лишь задержать.

Монстр передо мной рычит гневно, он ненавидит меня за остановку и хочет оттолкнуть в сторону, но пока ещё власть памяти сильна и он выжидает секундной слабости.

— Уходи Тай, — говорю с напряжением, заводя руку за спину и чувствуя, как сжимаются его пальцы вокруг моих. — Мне придётся кое-что сделать, чтобы ты выжил. После этого… не знаю, что будет. Ты должен уйти, понимаешь?!

— Если я уйду, что будет с тобой? — как будто не слыша мои слова, спрашивает он, сильнее сжимая пальцы. — Я пришёл за тобой. Я не могу тебя бросить здесь!

— Ты знал, что со мной происходит. Помнишь? Фрида превратилась на твоих глазах. Я чуть не убила тебя тогда! Если ты сейчас не уйдёшь, это может повториться!

— Я верну тебя, Мэл. Я всегда возвращал тебя и верну вновь, — он наклоняется вперёд и касается губами моего уха, из-за чего по телу прошла волна дрожи. — Не потеряйся, милая, дождись меня!

— Я постараюсь, — шепчу хрипло, вырывая руку.

Чувствую, как он срывается с места. Белые упыри хотят последовать за ним и тогда вырываю из себя последние барьеры перед срывом. Перед тем, как уйти в молочную пустоту. Как стать той, кто способна одним движением руки остановить армию упырей.

Белая смерть — это я.

***

Передо мной сырая земля. Она такая же холодная, как и я внутри своей кожи. Всё покрыто белым пеплом, занесено сугробами, укутано пронзительными ветрами с перезвоном диких колокольчиков. Душа звенит и бредит летом, но здесь так холодно, так пусто. Касаюсь пальцами этой мягкости, погружая пальцы в стылую землю, чувствуя прикосновение земляных червей.

За спиной слышны хрипы, вздохи, порыкивания. Птичий гомон — белые упыри не привыкли долго оставаться на одном месте.

Это так тяжело!

Запрокидываю голову, смотрю наверх. Земля. Сверху, снизу, со всех сторон окружённая толстым слоем ледяной земли. Погребла себя заживо вместе с этими тварями — нельзя их отпустить, нельзя дать волю, ведь знаю, что будет, если они уйдут. Связана с ними нерушимыми нитями и знаю — только моё желание не даёт им уйти и присоединиться к волне, идущей к Йорку. Но я так слаба… слишком разбита личностями, всё ещё раздроблена, всё ещё сломлена жестокостью их жизней. Это всё происходило со мной и происходит сейчас. Не могу стать той, кто управляет белыми упырями, для этого мне не хватает сил. Не хватает ненависти, не хватает жажды, что питает каждую тварь. У меня нет такого дара.

Да, я создала их, да, моя кровь течёт по их венам, да, их яд остался в моей крови, но этого недостаточно, чтобы я стала такой, как они. Для этого слишком слаба… И всё, что остаётся — удерживать их здесь столько, сколько потребуется. Главное, чтобы Тай оказался как можно дальше отсюда и боже, надеюсь он не будет пытаться меня спасти, ведь знаю — в этих лесах их сотни. Теперь знаю, что они преследовали поезд с самого начала пути. Знаю, что всё это была подстава и в контейнерах последнего вагона были не продукты и предметы быта, а спящие упыри. Это сделал Алистер в надежде, что я погибну вместе с пассажирами. Он так боялся моей мести, что пожертвовал обычными людьми ради этого. Когда-нибудь он заплатит за содеянное.

Сзади раздались громкие резкие звуки, заставившие обернуться.

— Что вы делаете? — недоумение сменилось волной паники.

Два крупных упыря окружили более мелкую самку, отчаянно пытавшуюся вырваться. К ним направился тот самый вожак, что отдал власть мне. Он прыгнул на самку, отчего она заверещала как резаная. Тела других возбуждённых упырей скрыли происходящее и всё, что смогла разглядеть — это брызги крови, летящие во все стороны. Всё, что услышала — крики боли той самки.

— Что вы делаете?! — закричала громко, бросаясь вперёд и замирая, словно напоровшись на невидимую стену.

— Нет, нет, вы не можете, — беззвучно зашептала, мотая головой.

Твари расступились и в центре оказался вожак. Под его ногами лежала мёртвая самка, а в руках он держал извивающегося, пульсирующего быстрыми вспышками, почти метрового червя. Он смотрел мне в глаза и хищно скалился, не оставляя сомнений в том, что задумал.

— Нет! — закричала громко, отражая внутренний гнев. — Нет! — повторила вновь, видя, что никто не обращает внимание на мой протест.

Я знала, чем грозит этот червь. Помнила, что было со мной в прошлый раз.

Они оттащили труп самки в гущу тел, откуда сразу донеслись довольный чавкающие звуки, от которых передёрнула плечами. Это было по-настоящему омерзительно. Каннибализм во всей своей красе.

Понимала, что если ничего не сделаю — он попытается заразить меня через укус червя, это было очевидно, как дважды два. Но что делать — не знала, ведь помнила, насколько быстр этот червь. В прошлый раз мелькнула доля секунды и он уже оплёл мне руку, высасывая кровь. Тогда это был вампирский паразит, а кто он теперь одному богу известно. И Маркусу. Вороша воспоминания Фриды, видела его восхищённое лицо, когда он изучал строение червя на экране монитора. Он был сражён его грацией и силой, и того, что скрывалось под тонкой кожей. Маркус называл червя произведением искусства. Сильный, обладающий подобием интеллекта, почти не убиваемый монстр, порабощающий своего хозяина подобно тому, как гипно-грибы или мухи-горбатки порабощают и превращают в зомби муравьёв.

— У тебя не получится! — закричала, с ненавистью глядя на него. — Я не такая, как они! Меня нельзя заразить!

Хотела наброситься на него, когда мои руки захватили другие упыри. Меня держали как в клещах, не давая двинуться с места, только крики отражались от стен, моё отчаяние захватывало каждый сантиметр кожи, погружая всё глубже и глубже в пучины безнадёжности.

Рывок из последних сил и я на свободе, но уже поздно. Червь извиваясь, набрасывается на меня, оплетая грудь. Падаю на колени, руками пытаясь убрать его со спины, но пальцы скользят, а выступающие когти только рвут кожу, окрашивая её в багровый цвет. Чувствую его на себе, эти кольцеобразные присоски, эти щупальца, ползающие по коже — всё, что могла делать — кричать. Перевернулась на спину, желая раздавить мразь, но было поздно — он уже внутри, под кожей. Чувствую всеми фибрами души его слизь, его мерзостное влияние. То, как он устраивается внутри меня, взрывает мозг чередой вспышек боли.

Моя персональная антология её оттенков. Всё возвращается на круги своя. Крик сорван, горло набито доверху осколками невыносимости звука. Мне трудно дышать, трудно думать, понимать, кто я такая. Всея жизнь покидает тело, уступая место паразиту, агония длится мгновения, становящиеся дольше часов, дней, лет…

Я как огонь, пламя вечное, бесконечное, обжигающее, вырывающее с корнем воспоминания. Мне бы за что-нибудь уцепиться, не дать исчезнуть в раскалённом космосе пустоты, только бы не сдаться, не проиграть эту битву, ведь предчувствую — всё решается прямо сейчас.

« Тай», — шепчет угасающий рассудок и я с безумной надеждой пытаюсь пробудить воспоминания о нас. Первая встреча, первая ссора, поцелуй, объятия, заново первый разговор, и опять, опять… Всё не то, всё слишком слабо, далеко, слишком доброе, слишком родное. Невыносимо близкое, не могу броситься с таким теплом на амбразуру.

«Не сдавайся», — как будто бы его голос шелестом доносит слова поддержки в голове, но этого мало, безумно, бесконечно мало и я падаю всё ниже и ниже, глубже и глубже зарываясь в подводный мир оглушающей боли. Она царапает мне спину, клешнями вырывая из тела разум, она как холодные нити в извилинах мозга, словно чувствую, как паразит копошится в моих воспоминаниях, пытаясь найти что-то, что поможет ему уничтожить меня. Что-то такое, что раздавит во мне и намёк на личность и позволит ему победить.

Боль повсюду, острая, колючая, злая боль пронзает изнутри. И вновь, по кругу, опять и опять. Она задыхается от этих объятий, от хищных поцелуев-ожогов, хоть немного свободы, прохлады, тишины, хоть крупицы, оставь её, не тронь!

— Нет! — рождается последний крик и волна ярости обрушивается на поверхность из глубин пустоты.

«Не позволю!» — всё возвращается, и ярость, и гнев. Память словно получила второй шанс и я переступаю через прошлое, отравляя себя ядом случившегося. «Тебе не победить!» — паразит не сможет отнять у меня эту боль. Не сможет отобрать мою цель, не сможет сломить таким воспоминанием. В этом он просчитался. Эта боль только сделала меня сильнее. С каждым ударом сердца, чувствую, как раскаляется моё тело от волны ненависти, злобы, самое тёмное пробуждается в груди, затопляя меня океаном слепого бешенства, неистовости, новой пустоты, окрашенной в кроваво-алый цвет.

Я победила.

Медленно поднимаюсь на ноги. Моё тело совершенно. Я совершила переход и теперь могу звать себя полноценной ламией. Глаза светятся в полутьме, по телу бегут блестящие, как серебро, пульсары, наполняющие меня свирепой яростью, направленной против него. Всегда против него.

Бывший вожак стоит на коленях, подставляя мне шею для удара. Он проиграл. Они все проиграли. И сейчас буду праздновать свою победу. Хватаю его за шею и поднимаю над собой, а затем впечатываю в стену, клыками прогрызая шею, орошая себя фонтаном сладкой, как газировка, крови. Всё занимает считанные секунды и вот тело уже падает к ногам других упырей, моментально утаскивающих его в глубь тел, откуда моментально доносятся чавкающие звуки наслаждения. Пир будет недолгим. Вскоре они вновь проголодаются, а значит пришло время покинуть это место.

Вылетаю из ямы, как камень из пращи и приземлившись, быстро осматриваюсь по сторонам. Сейчас поздняя ночь, а значит все белые упыри на континенте не спят. Их охота давно началась, и теперь пришло время указать им новый путь.

Упыри могут только кричать, как птицы. Их крик тонок и высок, как будто когтём по стеклу, он режет виски, оглушая невыносимой головной болью. Я не такая.

Призыв стаи подобен медвежьему вою, наполняющем округу своей плотной мощью. И весь мир замолкает, попадая под власть этого зова.

***

По дороге, укутанной в белый туман, как в одеяло, медленно бредёт молодая девушка. Босая, в разорванной в клочья одежде, уставшая с длинными белоснежными волосами, испачканными до такой степени, что кажется, будто бы они серые. Взгляд бесцелен, движения неточные, а плавающие, как будто бы она не идёт, а плывёт по воздуху. Видно, что она не здесь, а где-то очень и очень далеко.

В тумане неподалёку раздаются сначала тихие, а затем по мере приближения всё громче и громче человеческие голоса. Они горланят песни, улюлюкают, наслаждаются скоростью машин и шершавостью дорог, от которых «рвёт» подвеску и они взлетают то вверх, то вниз. Машины останавливаются в считанных метрах от девушки, вынуждая ту замереть и прикрыть глаза от ослепительного света фар. Предрассветный туман, всё стало как молоко, ей было больно видеть столь яркий и непривычный свет.

— Глянь, какая девка! — крикнул кто-то.

Из машин вылезают молодые и не очень мужчины и женщины. Это были вампиры, оборотни, несколько юных демонов, ещё не отучившихся иметь дела с другими видами. Среди них даже затесалось несколько ведьм. Главные в этом караване окружили девушку, придирчиво её изучая.

— Ты кто такая? — громко спросил один из них, этакий ковбой в широкой с дырками шляпе. Он ухмылялся, глядя на порезы в одежде девушки, обнажающие её нижнее бельё, тоже порванное. — Откуда здесь взялась?

Она беспомощно уставилась на него и только было хотела что-то сказать, как резко закрыла рот и нахмурилась. Глаза забегали, девушку охватил страх. Помотав головой, она тяжело задышала, оглядываясь по сторонам.

— Ты чего? — спросил другой мужчина. — Память что ли отшибло?

— Я не знаю, — почти плаксиво и по-детски ответила девушка, глядя на него широко открытыми почти белыми глазами. — Я шла по дороге и… Всё как в тумане… Будто ничего и не было.

Подошедшая ведьма быстро пересекла границу личного пространства девушки и схватила ту за подбородок, чтобы разглядеть её глаза. Она придирчиво изучила лицо девушки, стараясь открыть на полную мощь дар прорицания.

— Она не под наркотой, — резюмировала женщины, почти отталкивая девушку. — И не под заклятием. Судя по одежде и запаху, она скорее выжила в одном из павших городов. Ну, знаете, те, которые пали из-за белых упырей. Вероятно, насмотрелась всяких ужасов, вот и память потеряла.

— Так значит у нас здесь молодая красивая девушка, беспомощная, да к тому же и без памяти, — плотоядно улыбнулся один из мужчин, обнажая длинные белые клыки. — Да это просто праздник какой-то!

— Не так быстро, — осадил его ковбой. — У неё белые волосы.

Ведьма, стоявшая к девушке спиной, резко обернулась и внимательно изучила её внешность. Затем широко улыбнулась и перевела взгляд на ковбоя.

— Я знаю, о чём ты подумал, — радостно заявила она. — Если мы отдадим её ему, мы за это получим гораздо больше, чем если продадим на рынке.

— Он будет рад получить такую красавицу, — кивнул ковбой, а затем приказал остальным. — Взять её.

— Что? О чём вы говорите?! — вперемешку с беспомощностью, в глазах девушки зародился страх, который быстро перерос в панику, а затем и в ужас, когда несколько мужчин приблизились к ней и ради издёвки стали издавать почти воющие звуки, демонстрируя нечеловеческий облик.

— Нет! — закричала девушка, когда её схватили. Она отчаянно вырывалась, но силы явно были не равны и когда пришёл удар по затылку, несчастная быстро погрузилась в блаженную пустоту…

***

Предзакатное солнце окрашивало вершины зданий в ярко-рыжий цвет, плавно переходящий в золото. Оно слепило глаза, но мужчина, стоящий возле окна и наблюдающий за буйством красок, разразившееся на небе, не отводил взгляд.

Когда открылись двери с небольшим вежливым стуком, он даже не обернулся, продолжая наблюдать за ярким и насыщенным осенним закатом.

— Сэр, разрешите доложить, — раздался уверенный мужской голос, принадлежащий невысокому парню, явно принадлежавшему к племени оборотней.

— Разрешаю.

— Разведка прошла успешно, не было найдено никаких свидетельств о том, что белые упыри направляются в нашу сторону. Ближайшие города, а именно Рододендрон, Маунт Худ, Стейблер и города вдоль реки не тронуты. Только Говермент Кэмп, но мы выяснили, что это случилось по вине самих жителей города — они допустили заразу за пределы городских стен, она быстро распространилась, а затем случился пожар. Этот случай резко отличается от того, что происходит с городами, если к их стенам подходит волна.

— Куда же в таком случае делись упыри?

Это был даже не вопрос, а скорее размышления вслух.

Докладчик перевёл взгляд на карту, висевшую над рабочим столом, заполненную красными булавками, количество которых напоминало волну, идущую сначала в сторону города, который когда-то назывался Нью-Йорк, а теперь просто Йорк, а затем резко сменившую направление к западному побережью континента. Но затем волна остановилась и теперь разведчики всех ближайших городов ищут следы исчезнувших упырей, попутно уничтожая местные небольшие гнёзда.

— Пока мы не можем дать ответ на ваш вопрос, сэр, — негромко кашлянув, сказал докладчик.

— В таком случае — свободен. Когда будут новости, плохие или хорошие, приходи. Но не смей впустую тратить моё время, — холодно сказал мужчина у окна.

— Да. Как прикажете! — чётко проговорил парень. — И последнее, по дороге домой мы наткнулись на молодую девушку. Судя по всему, она выжившая из Говермент Кэмпа… — когда начальник никак не прокомментировал его слова, парень вновь кашлянул и добавил. — Она светловолосая и ничего о себе не помнит. Мы решили, что вам… будет…

Только после этих слов мужчина у окна обернулся.

Он был полностью седым. Длинные волосы, словно покрытые тонкой серебристой пыльцой, свободно лежали на плечах мужчины, добираясь до талии, закрытой лёгким шёлковым пиджаком синего цвета. Под стать волос, был и цвет глаз — льдистый, вымораживающий, такой, что каждый, кто смотрит, не может оторвать взгляд. Красивый, но очень холодный мужчина. Как внешне, так и внутренне, он походил на айсберг, показывавший лишь свою малую часть на поверхности океана. И на самом деле он гораздо опаснее, чем можно представить.

Когда-то он выглядел совсем по-другому. Волосы были каштановые, а цвет глаз салатовый. Он словно был моложе, но не постарел ни на день, ведь вампиры не стареют. В его внешности и манере поведения мелькала искра яркости, силы, стремления идти вперёд. А сейчас под этим холодом скрывалась жадная, смертоносная пустота.

— Что ты сказал? — очень медленно, сравнимо со змеиной холодностью, спросил он.

— Мы нашли девушку… — запинаясь, ответил оборотень, явно сбитый с толку сменой настроения своего хозяина.

— Ты сказал, что она ничего не помнит? — повторил свой вопрос мужчина.

— Да. Она так сказала, — чуть более уверенно ответил оборотень.

— Она шла в сторону нашего города?

— Д-да…

— Это меняет дело, — на лице вампира мелькнул проблеск улыбки. — Приведи её сюда.

— Как прикажете!

Дождавшись, когда парень покинет комнату, улыбка на лице Маркуса засияла гораздо шире. Он подошёл к окну и теперь уже с настоящим наслаждением стал вглядываться в разгорающийся на небе закат. Красные всполохи отражались в засветившихся глазах вампира, обещая бурю, готовую вырваться из его души и обрушиться на ту единственную, что превратила его жизнь в ад.

***

Воспоминания, воспоминания. Они шуршат в голове подобно фантикам от конфет. Бесконечно, забегая то далеко назад, то всего на пару дней. Всё путается, меняется, становится иным другим, как будто бы вся моя жизнь — это длинные-длинные горки, где скорость то запредельная, то предельно низкая. Вверх и вниз, скачет моя жизнь, устремляясь к неизбежной развязке.

Здесь, в этой сырой и холодной, как будто уже наступила зима, камере, отчаянно пытаюсь соединить в себе прошлое и настоящее. Так трудно удержаться от злости. Так трудно держать в себе это подобие личности. Слышу крики, слышу звериный вой, он так далёк, но и близок ко мне. Всё происходит не во сне, а наяву. Соединилась с ними в одно касание, приняла обличие упыря и теперь чувствую, как паразит шевелится во мне, напоминая о боли, что может преодолеть только ненависть. Злоба, гнев, агрессия, жестокость в чистом виде и ни намёка на свет. Только так можно чувствовать себя живой и при этом держать в голове свои воспоминания.

Я знаю — скоро за мной придут. Маркус для меня — как открытая книга и на каждой его странице — кровь. Так было всегда. Мне вспоминается наша поездка, попытка преодолеть его страх потерять меня, попытка понять, так уж ли мы похожи, как он мечтал… После всей той крови и боли, и после его слов… Нет. Мы два полюса одной земли. Он никогда не понимал сути наших отношений. Никогда не понимал, что если я стану такой же, как и он, то в живых останется только один. Моя человечность держала меня на крепкой, стальной цепи, но теперь все оковы пали.

Теперь сдаюсь и в тоже время оказываюсь на вершине. Это единственный путь и мне нужно пройти его до конца. Должна выдержать это испытание, должна позволить злу полностью овладеть мной, ведь только так смогу победить. И если для моей битвы потребуется уничтожить мир — я это сделаю.

***

— Виновна!

Звонкий женский голос раздаётся в чернильной тьме так высоко и гневно, что девушка, лежащая на алтаре вздрагивает и просыпается. Здесь кругом — мрак. Этот бесконечный зал с высокими каменными колоннами, уходящими в чёрную пустоту, так тёмен и грозен, массивен, безграничен, что сама мысль о нахождении здесь — внушает страх.

В его центре на белоснежном, покрытом тонким слоем серебристых, ветвящихся узоров, лежит молодая девушка в простом белом платье, доходящем до икр. У неё длинные волосы по цвету сливающиеся с поверхностью алтаря, серые, выцветшие глаза, кожа, молочная, с проступающей паутиной светящихся вен. Она похожа на призрака, бесконечно одинокого, бескровного, заблудшего… В ней видится надлом и боль, как будто она тянет на себе всю тяжесть мира.

Босая, сползая с алтаря на холодный, кутающийся в серый туман, она смотрит вперёд на маленькую серьёзную девочку, неотрывно смотревшую на неё.

В них есть несомненное сходство. Девочка также бледна, стройна, с такой же длиной волос, но в ней видится больше жизни, румянец на щеках, глаза глубже, в них более тёмный, насыщенный серый цвет. Она одета в серое кружевное платье с толстой тёмно-серой шёлковой лентой, опоясывающей худенькую талию. Такая же по цвету лента вплетена в волосы, образуя посередине небольшую косичку. Девочка не по годам серьёзна, в её глазах виднеется мудрость старости, она кажется усталой, но в тоже время крайне недовольной, почти злой.

— Виновна! — вновь звенит это слово, вылетая из уст маленькой девочки, голос которой далеко не детский.

— И в чём же я виновна? — девушка встаёт напротив девочки, щурится, пытаясь понять, что происходит.

— Ты поддалась тьме! — девочка задирает подбородок, презрительно цедя слова. — Ты отказалась от света и обрекла нас на забвение и пустоту!

Из серых теней выходят девушки, вставая полукругом позади девочки. Они такие разные, но словно под копирку — все на одно лицо.

Девушка с короткими чёрными волосами, подведёнными чёрным ресницами, с алой помадой на губах. Она одета как панк, в узкие чёрные джинсы и кеды с металлическими заострёнными заклёпками, рваную белую футболку с почти стёртой эмблемой неизвестной группы. У неё в ушах вставлены серёжки с черепами, а брови нарисованы карандашом. Она зажигает сигарету и прислоняется к одной из колон, равнодушно смотря на девушку в центре — своего близнеца.

Другая как зеркало, волосы цвета выбеленного льна, глаза светло-серые, губы почти прозрачны. На ней длинное белое платье с глубоким вырезом и тугим корсетом под грудь телесного цвета. Она больше всех похожа на девушку в центре, и если бы не её взгляд, то, как она смотрит на своё отражение — с лёгким недоумением и почти жалостью.

Она смущена, пальцами теребит платье, поминутно оглядываясь по сторонам, как будто бы не зная, как здесь очутилась. Но также в ней виднеется тот самый надлом, что и в девушке в центре, которая напротив теперь стоит спокойно, с вызовом осматривая прибывших копий.

Ещё одна девушка — самая яркая из всех. Её огненные рыжие волосы — как краской мазнули по холсту, она притягивает взгляд. Кожа темнее, чем у остальных, в ней жизнь бьёт ключом. Одета по-военному, чёрные свободные штаны и длинный топ в тон, тяжёлые высокие ботинки на шнуровке, пояс с заклёпками, перчатки без пальцев на руках. Она держит их скрещенными на груди и с прищуром, прямой осанкой, глядит на своего «близнеца» в центре. В ней горит огонь похлеще, она сама — вызов, в ней пламя горит, готовое сжечь всё вокруг.

Чуть поодаль от всех стоит последняя, самая скромная из всех. У неё соломенные волосы, простое, почти деревенское платье невзрачного голубого цвета. Она не улыбается, хмурится, чувствует себя здесь лишней. В ней аршинными буквами сияет нераздельное страшное горе, которое она проецирует вокруг себя, отторгаясь от остальных. Единственная из всех, кто не смотрит на виновную, единственная, кто настолько сильно погружён в себя, что ничего не видит, поглощённая своим горем.

— Я вижу здесь все в сборе, — фыркнув, громко ответила обвинённая. — Все пришли, чтобы устроить суд надо мной. Ха, да кто вы такие, чтобы меня судить? С чего вы взяли, что я стала тьмой?!

— Ты решила посвятить свою жизнь мести, — процедили сквозь зубы маленькая девочка. — Впустила в себя паразита и позволила ненависти утопить всё то доброе, что есть в нас! Ты уничтожаешь нас! Стираешь память…

— Неправда! — гневно перебила ответчица. — Это ложь! Я сделала то единственное, что помогло мне спастись. Когда паразит поглощал меня, он пытался забрать память, а я помешала ему сделать это! Я единственная, кто дала отпор и мне удалось это сделать только благодаря мести! Что в этом плохого?!

— Тебя предупреждали! — упрямо возразила девочка, качая головой и указывая пальцем на девушку. — Ты впустила тьму ламии в своё сердце. Уж лучше бы ты стала обычным упырём! Но теперь ты будешь вершить суд, а ведь об этом говорил Кронос — такой путь приведёт весь мир во тьму.

— Нет, — смеётся девушка, глядя на остальных, доказывая свою правоту в первую очередь им. — Я просто хочу отомстить за всех нас. После того, как сделаю это, смогу отдать приказ самоуничтожиться всем упырям. Знаю — я могу это сделать! Я очищу этот мир от скверны. Что в этом плохого, что вы обвиняете меня во зле?

— Твои помыслы полны злобы, ненависти и алчности… — тихо сказала девочка, а затем обхватила горло руками. На её лице проступило непонимание, она попыталась сказать что-то ещё, но у неё не вышло и тогда она обернулась и с вопросом посмотрела на остальных.

— Довольно слов, — сказала рыжая. — Мы вынесли приговор, Мэлоу. Мы заключим тебя в темницу подсознания и не позволим тебе отдать нас во тьму…

— А может вы просто держитесь за свои личности? — с иронией сказала Мэлоу. — Я последняя! Никто не сможет меня изменить, я больше не потеряю память, а значит и вы останетесь во мне. Почему же вы сопротивляетесь? Я хочу объединить всех нас под одним именем, одной личиной, почему…

— Потому что каждая из нас считает свою личность единственной достойной на жизнь, — скучающе ответила черноволосая. — Каждая хочет перетянуть одеяло на себя и никто не хочет становиться тьмой, кроме тебя.

— И это говоришь мне ты, Лея? — Мэл закатила глаза. — После всего, что ты делала…

— Ты виновна, Мэлоу, не увиливай от наказания, — грозно и звонко сказала рыжая. — Сейчас тебе придёт конец!

— И что будет дальше, кто-нибудь из вас подумал? — разозлилась Мэлоу. — Как вы собираетесь бороться с Маркусом? Вы забыли, где я нахожусь? Каждая из вас сталкивалась с ним… почти каждая, — девушка по очереди посмотрела сначала на девочку, затем на ушедшую в себя, — и мы все знаем, что из этого получилось. Вы готовы к повторению? А в будущем? Вы готовы жить, зная, что он где-то рядом, поблизости… Готовы терпеть всё, что он будет с вами делать? Сколько вам нужно жизней, чтобы понять, что Маркус — квинтэссенция чистого зла?

Девушки молча смотрели на Мэлоу, их лица безмолвны, в глазах читалось понимание. Тогда Мэлоу решила увеличить напор.

— Майя, — обратилась она к девочке. — Из нас всех — ты самая настоящая. Наш путь начался с тебя. Тебе досталось наше короткое невинное детство с родными родителями. Ты помнишь их, помнишь, как они любили нас? А ещё ты стала первой жертвой Маркуса. Кронос спас тебя от него, но, защищая, лишил памяти и ты потеряла свою личность. Потеряла свою жизнь! Разве справедливо, что после всего через что ты прошла, он останется в живых? Он хотел забрать тебя, ставить опыты на такой малютке, прививая ту самую тьму, в которой обвиняешь меня! Если бы не Кронос, ты уже была бы тьмой и мир закончился бы много лет назад. Разве ты не хочешь отомстить?

В Мэлоу появилось терпение, она говорила горячо и уверенно, готовясь напомнить каждой, почему Маркус должен умереть.

Майя Крон молчит. Она смотрит на Мэлоу полными слёз глазами. В каждой девушке вспыхнули воспоминания о родителях. Каждая почувствовала горечь на губах от этих печальных кадров.

— А ты Лея, как ты можешь пытаться загнать меня на глубину, после всего, что он сделал с тобой? — переключилась на черноволосую Мэлоу.

Та прямо посмотрела на неё, туша сигарету о колону и выпрямляясь.

— Он командовал тобой, забирал частички тебя без твоего ведома, соблазнял на тьму, а когда не получилось, изнасиловал и не дал возможности стать полноценной ламией, как было уготовано тебе судьбой. Он — создатель нашей антологии боли. Он сделал нас такими и ты помнишь, как это было. Ты — первая, кому он причинил физическую боль, первая, кого он подверг своей лжи и обману. Разве ты не хочешь отомстить за всё, что он сделал? Он лишил тебя семьи, лишил дома, он уничтожил мир, используя тебя и под конец стёр память, чтобы полностью поработить. Тебе не кажется, что всего этого хватит и не на одну месть? Разве он не заслуживает смерти?

Мэлоу говорила страстно, со скрытой злостью, находившей отражение в глазах Леи. Девушка кивала каждому её слову, то сжимая, то разжимая кулаки. В ней пробуждалась злость и ненависть. Видя это, Мэлоу торжественно улыбнулась и переключилась на следующую.

— Фрида, — резко сказала она имя следующей девушки, заставляя ту полностью на себе сосредоточиться. — Ты молчишь… почему ты не поддерживаешь меня? — нахмурив брови, с вызовом спрашивает она и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Может ты забыла своюжизнь? Свои испытания и горести… То, через что тыпрошла! С первых моментов ты была окружена завесой лжи. Тебе лгали, вновь и вновь, полностью искажая правду. Тебя заставили отвернуться от Тая, пристыдив чувством долга. Он сказал тебе, что если ты уйдёшь — мир погрузиться в пучину тьмы. Он сказал, что ты являешься частью этого и ты поверила. Сложно не поверить, когда он единственный, кто знает тебя. Лжец! — выплёвывая злые слова, кричит Мэлоу. — Он обманул тебя! Заставил спать с собой, утверждая, что вы близки! Запер тебя в том чёртовом поместье, окружив своими верными прихлебателями! Двадцать лет ты провела в заточении, и большую часть жизни даже не зная, что есть правда, а что ложь. Это справедливо? Нет! Через тебя он вновь пытался столкнуть нас во тьму, думая, что это единственный способ быть по-настоящему вместе… Он чуть не погубил нас всех в том путешествии и теперь ты молчишь, позволяя другим не дать мне отомстить за тебя? Из-за него ты совершила убийства в том поместье! Ты первая из нас, кто убил невиновных и в этом виноват он. Он сделал из нас прародительницу упырей и вот, к чему это привело! — жёстко резюмировала Мэлоу. — Думаешь он не стоит мести? Думаешь он не заслуживает смерти?

Фрида чуть склонила голову, едва-едва, показывая, что поддерживает слова Мэлоу. Та удовлетворённо кивнула в ответ и перевела взгляд на рыжеволосую, хитро улыбающуюся девушку.

— А что ты скажешь мне? — требовательно и с язвительной иронией, спросила она. — За всю свою жизнь я ни разу не видела Маркуса. Ни разу. Что такого он сделал мне, чтобы я загорелась местью?

— Как ты думаешь, почему Алистер взял тебя к себе, Мара? — осторожно, почти со змеиной грацией, заговорила Мэлоу, принимая очередной вызов. — После того, как Маркус отвернулся от него, Алистер решил всё у него забрать. И когда ты оказалась на его пути, он решил взять тебя. Уложить в свою постель, наслаждаясь твоей добровольной любовью — тем, что так и не получил Маркус. Он использовал тебя, держал подле себя, ни слова не говоря о тебе настоящей. Да, Маркус не присутствовал в твоей жизни. Но незримо он был всегда рядом. Стоял между тобой и Алистером, и ты видела это в глазах своего возлюбленного. Именно поэтому твоя любовь стала угасать, оставляя после себя выжженную пустыню. Никогда не спрашивала себя, почему стала убивать своих любовников? Эта боль, что поселилась в сердце от недосказанного. И финалом всей твоей жизни стала ссылка прямо в лапы к Маркусу. Алистер и не думал сказать тебе, что тебя ждёт. Вся твоя жизнь оказалась ложью, — почти нараспев протянула Мэлоу, с довольной улыбкой наблюдая за яростью, проступающей на лице Мары. — Разве ты не хочешь за это отомстить?

Девушка замолчала, поочерёдно смотря на каждую из уже убеждённых девушек. Единственная, кто всё также недоверчиво смотрела на неё — Майя. Мэлоу так и не удалось убедить девочку, но она не отчаивалась — перевес уже был на её стороне, а значит она почти победила! Единственное, что мучило её сердце — желание получить подтверждение от каждой и поэтому она уставилась на последнюю.

— Мэлоу, — тихо сказала она, взывая к своей последней личности. — Посмотри на меня, Мэлоу.

Печальная девушка подняла глаза и по ней сразу стало видно — её не нужно ни в чём убеждать. Эта личность была последней. Эта девушка сохранила для всех свой стремительный бег почти через всю страну, который она совершила с Таем. Она сохранила воспоминания о своей единственной подруге, ставшей упырём. Она сохранила свою боль и растворившись в зелье, ушла далеко вглубь, позволив родиться своей копии — Мэлоу. Новой личности, той, что помнит всё. Она породила её, породила ту, что решила посвятить свою жизнь мести.

— Ты столько страдала, дорогая, — грустно заговорила Мэлоу, стоящая в центре. — Разве ты не хочешь, чтобы твоё сердце успокоилось? Разве ты не хочешь, чтобы все наши муки прекратились? Только если мы покончим с прошлым, мы сможем шагнуть в будущее, где нам будет лучше. Где не будет боли, не будет печали, не будет страха. Где мы обретём покой. Первый шаг свершится сегодня. Ты хочешь этого?

— Да, — почти как шелест ветра, голос второй Мэлоу отразился от высоких колон, завертелся в поднявшемся ветре и опустился в густую пелену тумана возле ног. — Я хочу этого.

— Господи, какие же вы дуры! — к девочке вернулся голос и она сразу этим воспользовалась, вновь поворачиваясь к девушкам лицом. — Она уже тьма! Всё, что она говорит — это лишь попытка соблазнить вас местью. Попытка сделать и вас тьмой! Не поддавайтесь, этот путь приведёт нас к гибели, как и предсказывала старая ведьма! Месть — это не выход, месть — это разложение, это боль, отчаяние, вечная пустота, которая образуется на месте сердца, когда месть свершится. Пустоту займут они. Вы хотите потеряться в рое белых упырей? Хотите стать песчинками среди миллионов злобных демонов, которые будут терзать землю, пока не сожрут всё живое? Так и случится, когда она потеряет свою цель! Это всё, что она готова вам предложить! Смерть! — распалялась девчонка на злобу обвиняемой.

Не выдержав, Мэлоу подлетела к ней и как будто бы схватила призрака, отчего Майя пронзительно закричала. Мэлоу потянула руки в разные стороны и разорвала девочку на серые сгустки дыма, быстро растворившиеся вместе с криком в пустоте. Отряхнув руки, Мэлоу посмотрела на остальных и улыбнулась.

— Все согласны, что она слишком много воображает? Я отправила её на глубину, пусть там подумает над своим поведением.

Девушки быстро превращались в каменные статуи. Их тела серели, лишаясь и намёка на цвет. Они подчинялись Мэлоу, растворяясь в мыслях, лишаясь плотности, способности мыслить самостоятельно и говорить тем самым внутренним голосом, которым обычно говорит в людях совесть или соблазн. Они принимали Мэлоу, уходя вслед за Майей на глубину, готовые безмолвно взирать на действия своего лидера.

Они не видели, как платье Мэлоу быстро меняет цвет на угольно-чёрный. Не видели её злую ухмылку на пол-лица. Не видели, как глаза девушки наливаются белым, пальцы-кости срастаются и вместо человека у алтаря возникает королева белых упырей. Хищница, взывающая к своей могучей стае. И конечно, они не видели, как из тьмы к ней выходят они — её подданные, готовые убивать ради неё. Готовые умереть за неё.

Дикий неистовый смех проносится по бесконечному, утопающему в тумане, залу, отражаясь, меняясь, превращаясь в звериный, почти медвежий, рык.

***

Пробуждение было грубым и громким.

— Вот и пришло время спеть твою песенку!

Девушку схватили за плечо и силой вытащили из камеры два амбала. Она подслеповато щурится после тьмы сырой комнаты, мысли с трудом ворочаются в её голове после такого бурного пробуждения, но смысл происходящего до неё доходит быстро. С неистовыми криками она попыталась вырваться из рук мужчин, но те лишь посмеялись над ней. А когда плюнула самому противному в лицо, то тот в миг рассвирепел и залепил ей звонкую пощёчину. Только их руки не дали ей упасть, силы несчастной были на исходе и они быстро потащили её наверх.

— Ничего-ничего, — мерзким голосом заговорил один из них. — Хозяин тебя быстро приструнит. Вряд ли после его ласк от тебя хоть что-то останется!

В глазах девушки плескался страх и ужас перед будущем, но она молчала, не просила о помощи, не просила о милости и не проклинала своих похитителей. Казалось, что после пощёчины девушка смирилась со судьбой и сейчас покорно брела навстречу злой участи.

Мужчины смеялись, шутили, не забывали напоминать всем и каждому, куда ведут заплаканную девушку. И каждый смеялся над ней, отмачивал скабрёзные шутки, норовил ущипнут да пребольно.

Никто не вступился. Никто не видел в происходящем плохого. Наоборот, каждый представлял себя на месте господина. Ведь это была Яма. В таких местах добрых людей нет. Только сверхи, не нашедшие себя места в человеческом обществе. Убийцы, насильники, маньяки, извращенцы, самое зло собралось здесь, в самой крупной Яме на западном побережье. Горе тому, кто попадёт сюда. Отсюда выхода нет.

Руки девушки нещадно ныли и болели от стальной хватки, но, наверное, она была бы готова часами терпеть эту боль, ведь то, что ждало её впереди было гораздо страшнее.

Они поднимались всё выше и выше, вверх по круговой лестнице, где в финале оказались перед двумя закрытыми дверями. Один из мужчин постучался и, не дожидаясь ответа, распахнул двери, вталкивая девицу внутрь, да с такой силой, что от неожиданности девушка пошатнулась и упала на пол, больно ударившись лбом.

Двери за спиной с грохотом закрыли и она осталась один на один с пресловутым господином. Не сразу девушка решилась оторваться от пола. А когда встала, то в ужасе вскрикнула и пятившись, упёрлась в закрытые двери, обернувшись спиной, принялась молотить изо всех сил, плача и зовя на помощь. За её спиной стоял истинный монстр.

— Да ты искусная актриса, дорогая, — негромко проговорил Маркус, сидевший за столом. — Такая страсть, игра, трагедия! Браво! Но меня это не удивляет. Ты всегда была превосходной лгуньей. Меня таким не проведёшь.

Девушка ещё пару раз, скорее по инерции, ударила кулаками по дверям, затем прислонилась лбом, скрывая лицо за густыми длинными волосами. Спустя секунду, перевернулась, не отрывая головы от двери. Теперь перед Маркусом как будто был совсем другой человек.

Она улыбалась. В её глазах всё ярче и ярче разгоралось пламя ненависти. Всё изменилось за ту секунду. Слёзы ушли в небытие, страх, что сковывал движения, пропал, появилась горделивая осанка, лицо заострилось, кожа побелела.

— Эта был кратчайший путь попасть сюда, — холодно отозвалась девушка. — Чтобы не было недопониманий — я пришла тебя убить.

— Как оригинально, — съязвил вампир. — Думаешь силёнок хватит? Ты знаешь меня лучше других, а значит знаешь, насколько я опасен. На что ты надеялась, притворяясь слабой девчонкой, потерявшей память? Думала, не распознаю подвоха? Думала, я всё ещё питаю слабость к тебе? Всё давным-давно в прошлом. Сегодня покончу с ламией раз и навсегда. Придя сюда, ты упростила мне задачу.

Девушка медленно картинно захлопала в ладоши, дьявольская улыбка озарила её гневный лик, наполнив истинной тьмой.

— Всегда есть кто-то сильнее, ты сам мне об этом говорил!

— Ты забываешь — таких как я, здесь сотни! — вскакивая на ноги и ударяя кулаками об стол, закричал Маркус. — Не надейся покинуть это место живой! Фри…

— Это не моё имя! И никогда им не было! — перебивая, закричала она в ответ. — Я пришла сюда уничтожить всё, что ты знаешь и любишь. Пришла стереть с лица земли саму расу вампиров! Я не успокоюсь, пока не уничтожу всех вас!

Выпалив самые искренние слова на свете, она запрокинула голову и зарычала, да так сильно, что вампиру пришлось закрыть уши руками, настолько сильным был этот крик.

— Ты говоришь, что таких как ты — сотни? — лик девушки поплыл, изменяясь на нечто более жуткое, чем разгневанная женщина. — Таких, как я — миллионы! И все они уже здесь.

По лицу вампира проскользила гримаса ужаса. Он быстро вышел из-за стола и подошёл к окну, открывавшему вид на его город. Над улицами пронёсся вой сирены тревоги. И он услышал те самые крики, которые знает каждый на этой земле. Сотни, тысячи ответов на зов девушки, стоящей позади. Белые упыри пришли в город по приказу своей госпожи. И как бы ни были крепки стены, как бы ни были прочны заклятия ведьм, против тысяч и тысяч упырей — всё это ничто!

Дверь за спиной девушки открылась и в комнату вбежал тот самый амбал, что посмел ударить её. Он прошёл мимо девушки, не удостоив и взгляда, всё его внимание было сосредоточено на господине.

— Хозяин, у стен города — тысячи этих тварей! — с тревогой, переходящей в панику, заговорил он. — Они вырастают как из-под земли! Нам некуда идти! Они окру…

Из груди мужчины появился костяной клинок. Он прошил грудь от сердца до горла, заставив его запрокинуть голову, а затем раскрылся на несколько клинков-пальцев, из-за чего голова мертвеца упала с плеч.

— Продолжим? — окрашенная в алый цвет, ламия почти промурлыкала свой вопрос, отталкивая тело в сторону. — Теперь ты уже не так уверен в своих силах, не правда ли? Где же твоё волшебное оружие, благодаря которому ты отчистишь земли от таких, как я? Что теперь ты будешь делать, Маркус?

— Ты сумасшедшая! — лицо вампира исказил суеверный страх. — Это связь с упырями так на тебя влияет?! В тебе не осталось ничего человечьего!

— Но ты же об этом всегда мечтал! — вновь закричала она. — Ты пытался заставить меня есть человеческую плоть, чтобы пробудить во мне тьму! Пытался скормить мне младенца, потому что был уверен, что так я стану такой же, как и ты! Полюбуйся на меня, мой милый — я стала именно такой, как ты и хотел!

Она соскользнула с места, ускоряясь к вампиру, намереваясь уничтожить то единственное, что держало в ней память. То единственное, что мешало паразиту подчинить её. Маркус был её связью с реальностью, с памятью, личностью, поэтому её ненависть и была столь яркой, столь острой, столь смертельной для них обоих.

Он увернулся, отскочил за стол, обнажая клыки и когти. Вампир зарычал на ламию, готовясь отразить следующий неминуемый удар. Девушка вновь устремилась к нему, но в результате оказалась по другую сторону стола. Зарычав, ламия запрыгнула на него, намереваясь оборвать жизнь вампира, но ему опять удалось увернуться. На лице ламии появились первые нотки сомнения. Неуверенность заставила её остановиться, чтобы изменить тактику. В её памяти сохранилась дуэль с Аннет, поэтому она не понимала, почему Маркус не уступает ей в скорости. Это было невозможно, но он двигался наравне с ней!

— Сюрприз, дорогая? — видя её колебания, злобно заговорил вампир. — Я подготовился к такому повороту уже очень давно. Мысль стать таким же быстрым и сильным, как и ты, родилась в тот момент, когда увидел, что ты сделала с несчастной Аннет. А потом были двадцать лет бок о бок с Фридой, анализы, эксперименты. Потом ещё почти двадцать уже без неё, но с Марой, стоящей подле Алистера. Думаешь, я не знал, кто ты такая? Потребовалось очень много времени, чтобы сделать нас совместимыми. Ведь твоя кровь для меня яд. К тому же ты другого пола, это тоже осложняло дело. Но у меня получилось! Смотри — я даже побелел, как и ты!

— Это омерзительно, — на лице девушки появилась гримаса отвращения. — Ты стал уродцем!

— Гибридом. Зато теперь получил твою скорость и силу. Теперь ты не сможешь убить меня. Как я уже говорил — силёнок не хватит!

Вместо ответа девушка зарычала и бросилась вперёд в отчаянном порыве мести, а через секунду отлетела в карту, висящую над столом. Рухнув вниз, она приземлилась на руки и ноги, запрокинула голову и зашипела как змея.

Маркус теперь стоял возле окна.

— Догони, мой милый монстр! Пришла пора изменить правила игры!

И он выпрыгнул из окна прямо в гущу событий — упыри за считанные секунды прорвали оборону города и теперь сражались с обитателями Ямы, упиваясь их страхом и гневом.

Выбравшись из-за стола, ламия устремилась следом за вампиром прямо в пламя разворачивающейся битвы. Крики, много крови, боли, внутренностей, горящих белым глаз… Всё смешалось, переплелось в кучу, закрыло собой вечерний свет, уступая место кровавым мёртвым сумеркам.

Ламия идёт по следу. Ей не нужно видеть цель перед собой, она нутром и тысячью глаз видит её далеко впереди и неуклонно настигает, рубя как чужих, так и своих — всех, кто вставал у неё на пути к финальной цели. Она горела белым пламенем, яркой звездой, спустившейся с небес на землю. Притягивала к себе взгляды и вот уже упыри защищают её от обитателей Ямы, учуявших в ламии их предводительницу. Секунда ударяясь о другую, бежит вперёд, и вот девушка уже перед входом в церковь, оставив позади себя разорванные на части тела, все те крики, всю ту боль. Здесь она одна. И никого нет рядом, чтобы предупредить, предостеречь, остановить, заставить задуматься! Ламия пришла убивать.

Она заходит в эту почти могильную тьму, освещённую только тусклым красным светом заходящего солнца. Девушка оказывается в пустой зале — все скамейки давным-давно вынесены, здесь царит запустение и холод — не осталось больше молитв, не осталось верующих в этом городе. Только битые витражи, да ржавеющий, покрытый пылью, орган позади сломанного алтаря. Здесь больше нет Бога.

— Выходи! — закричала она, осматривая балконы верхнего этажа, откуда в старину слушали мессу богачи. — Давай покончим с этим, хватит глупых игр!

Девушка мечется по залу, но причудливая игра теней мешает ей увидеть цель своей мести. То здесь, то там, мелькает тень, край зрения — виднеется движение. Гнев затопляет ламию, нетерпение прорывается, движения всё резче и резче. Она крутится, пытаясь увидеть и вот, что-то виднеется впереди. Белое во тьме, светящееся. Девушка издаёт победный крик и бросается вперёд, чтобы замереть в нескольких сантиметрах от отражения своего лица. Белое, как мел, сквозь кожу проступают светящиеся ветви сосудов, пульсирующие, доходящие до горящих белым глаз. Безумие на дне зрачков. Безумие и смерть в каждом движении чистой ослепительно белой ярости. От разочарования она бьёт зеркало и оно разлетается на мелкие кусочки. Вдруг, что-то мелькнуло позади и отразилось в разбитом стекле. Обернувшись, она вернулась в центр зала, цепко осматривая пространство церкви.

— Маркус, ты же говорил, что я слишком слаба для тебя! — она попыталась вызвать его на диалог, чтобы спровоцировать, чтобы он вышел из темноты. — Говорил, что расправишься со мной играючи! Так что же ты прячешься от меня, как какой-то жалкий слабак? Может ты наконец понял, что это у тебя силёнок на меня не хватит?

Ламия услышала биение, идущее от дверей и резко обернулась, обнажая хитрую улыбку на устах, но там никого не было.

Боль.

Крик исторгся из её груди, отражаясь воем поражённого паразита. Колючие иголки побежали вдоль позвоночника, уничтожая, стирая всё на своём пути.

Девушку обхватили за плечи и талию и плавно опустили на землю. Сквозь белую пелену неожиданной боли, она увидела торжествующее лицо Маркуса, прежде чем боль стала сверкать столь сильно, что зрение оставило её, полностью сменившись белым туманом искрящейся агонии гибели.

— Ты — венец всего моего творения. Самое изумительное и уникальное создание в этом проклятом мире. И тебя создал я. Ясделал тебя такой! Сделал сильной и мощной, великой, беспощадной. Ядал тебе всё, что ты имеешь! И теперь забираю обратно, — шипящий голос вампира проникал в самую глубь раскалённого добела сознания.

Ламия попыталась ответить, но из горла донёсся лишь хрип, а затем на губах возникла светящаяся кровь. Существо ломало, оно корчилось, распростёртое на холодном камне церкви, ломаясь, извиваясь от боли. К земле её прижимал вампир, наслаждавшийся процессом. Он внимательно следил за ней, изучая реакцию девушки на введённый препарат. Вампир потратил сорок лет на его создание и теперь с гордостью оценивал то, что получилось.

— Ты станешь человеком, — громко сказал он, проводя рукой по её мокрому от пота лбу. — Станешь слабой и уязвимой, какой и была всегда. И тогда вновь изменю тебя, но уже по-другому. Ты будешь жить вечно, но без меня обречённой на гибель. Я сделаю всё, чтобы кроме меня у тебя никого не было! Чтобы я был единственным, кто тебе нужен, единственным, кого ты любишь!

— Маркус! — раздался впереди женский голос.

Вампир поднял взгляд и увидел Хэл.

— Что ты здесь делаешь? — нахмурился он, поднимаясь и обходя лежащую на полу девушку, загораживая её от Хэл. — У нас был уговор!

— И я пришла его нарушить, — с обезоруживающей улыбкой на устах, сказала она, разводя руки в стороны.

Вампир обхватил себя за голову как будто бы его сразила острая мигрень.

— Что ты делаешь, тварь? — закричал он из последних сил, падая на колени. — Ты не сможешь…

— Я смогу.

За его спиной как из-под земли вырос колдун Кронос. Он подмигнул скрестившей руки на груди Хэл, а затем одним ударом длинного меча срубил голову вампира.

И наступила тишина.

— Теперь мы квиты, колдун, — сказала Хэл. — У меня больше нет долгов перед тобой и Мэл.

— Да, — кивнул он, опускаясь на колени рядом с метущейся от боли возлюбленной. — Всё закончилось.

— Если в ней проснётся жажда мести к Алистеру, передай ей — он мой, — бесстрастно заявила она, растворяясь во тьме.

***

Вновь и вновь открываю для себя границы боли. Они ширятся, множатся, становятся острее и сильнее. Но так и я становлюсь крепче. Говорят — именно так закаляется сталь.

Мои вселенные бесконечны, я терпелива, готова очень долго ждать, срывая глотку криком. Мне ничего не остаётся, кроме как ждать… Всё имеет свой конец и я предчувствую его — он настанет скоро.

Белоснежная боль раздвигает свои шторы, подставляя моё лицо ослепительному солнечному свету. Щурюсь, смотрю вверх с недоумением. Надо мной обычный потолок, лежу в постели, укутанная тёплым одеялом. Боже, давно мне не было так хорошо. Купаюсь в этой непревзойдённой нежности, просто давая себе возможность быть.

— Ты проснулась, — раздался мягкий голос с правой стороны.

Поворачиваю голову, вижу его светлые, салатовые глаза, с такой теплотой и любовью на меня смотрящие. Он рядом, сидит на стуле, смотрит неотрывно. А под глазами тяжёлые синяки, на щеках порезы и ссадины. Выглядит очень усталым, почти больным. Хмурюсь, пытаясь припомнить, что произошло.

— Тай, — шепчу едва слышно, с тревогой глядя по сторонам. — Маркус, он…

— Всё кончено, — мужчина берёт меня за руку и осторожно гладит, успокаивая. — Всё закончилось, моя милая. Теперь всё будет, как надо.

Но тревога всё равно не отпускает. Прикладываю левую руку к груди, пытаясь успокоить разволновавшееся сердце, дыша неровно, нервно.

— Тшш, — прошептал он. — Тебе придётся через многое пройти, дорогая. Теперь ты человек.

— Мне было больно, — приподнимаюсь над постелью, облокачиваясь головой о невысокую спинку. — В спине вдруг появилась такая резкая боль, а затем всё слилось в одну бесконечную агонию… Что он со мной сделал, Тай?

— Он дал тебе самый драгоценный дар, о котором ты всегда мечтала, — грустно улыбаясь, ответил он. — Им руководствовались отнюдь не добрые мысли, но в результате ты стала живой. В тебе больше нет ни тьмы, ни сверкающей крови, нет той половины, что тянула на дно. Теперь ты полностью себе принадлежишь.

Вновь прижимаю руки к груди, пытаясь понять, что изменилось.

Стало чуть тяжелее дышать. Каждый вдох был таким тусклым, но в тоже время менее тревожным. Всегда чувствовала в груди невыносимую тяжесть, силу, которую приходилось тащить на себе, как будто бы я тот самый Сизиф, который тащит камень в бесконечную гору. Теперь этой тяжести не было. Освободилась от неё, освободилась от внутреннего постоянного присутствия второй половины. Она всегда была под кожей, готовая сорваться, воплотить мои помыслы и страхи. Если бы Маркус не изменил меня, то была бы цельной, была бы настоящей ламией, а не жалким её огрызком. Теперь осталась одна. Слабая и беззащитная, как и любой другой человек. Смертная. Эта мысль напугала, но в тоже время успокоила. Мне больше не нужно страдать. И рано или поздно, но все печали пройдут и я получу в своё распоряжение нечто более ценное, чем «бесплотное» бессмертие.

Тай мне всё рассказал. И о том, как умер Маркус, и о том, кто ему в этом помог. Объяснил, почему Хэл помогла ему убить Маркуса. Оказывается, в тот день, когда девушка устроила засаду, он был в том лесу и оставил магнитофон, чтобы вовремя увести Хэл от меня. Когда пришло время, Тай потребовал расчёта и девушка его выполнила.

В больнице провела несколько дней, во мне происходили слишком сложные процессы, чтобы меня можно было перевести, поэтому мы остались в Яме. Здесь мы были не одни.

— Все эти люди были когда-то упырями?!

С балкона наблюдала за заполненной улицей, когда Тай объяснял, где мы и кто теперь обитает в бывшей Яме. Я сидела в инвалидном кресле, а он стоял рядом со мной и улыбался.

— Да. Вы всегда были связаны, поэтому, когда ты лишилась сил, и они потеряли свой жуткий облик. Не могу сказать, что так случилось со всеми. Многие, особенно вампиры и прочие сверхи, погибли, так как для них изменения были необратимы. Думаю, что и те упыри, что находятся в разных частях света, тоже не выжили. Слишком далеко от тебя, связь слишком слаба. Но все, кто пошёл за тобой — они все живы. О, что творится в городе последние дни! Сама понимаешь, они проходили примерно через тоже самое, что и ты. К тому же, многие были обращены ещё в первые дни пандемии, им несладко осознать, что прошло почти сорок лет. Сейчас все пытаются примириться с новым миром. С новой жизнью, ведь свой дом есть далеко не у всех. Тем лучше, что от Ямы ничего не осталось — у них есть возможность создать здесь собственный дом.

— Тай, ты знал об этом? Знал, что так произойдёт? — ошеломлённо переводила взгляд с одного прохожего на другого.

Это было странное зрелище, ведь найти одежду по форме удалось далеко не всем, поэтому они выглядели весьма занятно, особенно с тем испуганно-запутанным выражением лиц.

— Я не знал всего, но предполагал, что так может случиться, — Тай положил руку мне на плечо. — Это был единственный способ уничтожить заразу. Единственный способ спасти всех.

— Лекарство Маркуса. А он сам знал об этом?

— Я бы спросил, да он теперь настоящий мертвец, — Тай негромко рассмеялся. — Прости, я очень устал за эти дни. Мне пришлось обратиться за помощью в ближайшие города. Доказать им, что это не обман и здесь действительно лежат люди, которым нужна помощь. Организовать питание, временные больницы, было очень много дел и совсем мало времени на сон. В первые двадцать четыре часа бывшие упыри ещё могли находится без одежды и при этом не пострадать, но потом они уже были больше люди, чем нежить, поэтому ноябрьский холод — не самое лучшее время, чтобы лежать на улице обнажёнными.

— Поэтому мы так торопились летом, да? Если бы на поезд не напали…

— Нет, Мэл, всё не так просто, — Тай покачал головой. — На твой вопрос — ответ и да, и нет. Я знал, что как только войду в твою жизнь, то уже не смогу видеть будущее, потому что оно станет нашим. Поэтому видел, что он превратит тебя в человека и вместе с тобой превратятся остальные, но не знал, как это случится. Да, я торопился, потому что думал о холоде, который может убить всех выживших, но и предположить не мог, через что тебе придётся пройти, чтобы возглавить их. Если бы я знал…

— То всё могло сложится гораздо хуже, — оборвала его тревогу на корню. — Тай, чёрт побери, мы живы! Посмотри — мы всеживы! Боже, даже представить не могу, что должна чувствовать! Облегчение? Радость? Я готова танцевать, если бы не эта проклятая слабость! — и я засмеялась.

— И всё это — твоя заслуга, Тай! Я лишь следовала по твоим указателям!

Он провёл рукой по моим волосам и мягко улыбнулся.

— Ничего не вышло бы, если бы ты не была той, кто ты есть. Милая, ты столкнулась с настоящей тьмой внутри своего сердца из-за меня. Если бы ты мне так не доверяла, то может всё это было бы не таким опасным для тебя.

— Мы ходили по грани, Тай. Боюсь, но так и должно было случиться, — попыталась вселить в Тая надежду. — Оставь прошлое в прошлом. Всё закончилось и для тебя, и для меня.

— Всё, но не все, — сказал Тай, хватаясь за ручки инвалидного кресла. — К тебе кое-кто пришёл.

— Что? — с недоумение посмотрела на загадочно улыбающегося Тая, но он так и не признался.

Мы покинули пределы моей палаты, вышли в коридор с множеством открытых дверей, за которым находились крупные комнаты, заставленные койками — на них лежали те, кто ещё не поправился после возвращения. Тай довёз меня до лестницы, а затем подхватил на руки и мы спустились на первый этаж.

— Мэл! — раздался громкий радостный возглас.

Тай опустил меня в одно из кресел, я даже не успел обернутся на звук женского голоса, как в меня будто бы врезались, сильно-сильно сжав в объятиях. Я оказалась под пеленой густых светлых волос.

— Анастасия!

Не могу поверить, но это и правда была она. Немного осунувшаяся, похудевшая, но всё такая же привлекательная и открытая. Смотрит счастливыми голубыми глазами, смеётся и улыбается.

— Боже, подруга, я так по тебе соскучилась! — защебетала она, сжимая в объятиях. — Поверить не могу, что мы снова стали людьми! Просто не могу в это поверить! Да ещё и оказались так далеко от дома!

Поймала предостерегающий взгляд Тая и сразу поняла — то, что случилось в церкви, останется в тайне. Не знаю, какую легенду он придумал, но понятно, почему меня в ней нет. Если люди узнают, что из-за меня стали такими… Скажем так, мне будет не очень весело.

Натянув вымученную улыбку, обхватила подругу за плечи, стараясь получше её рассмотреть.

— Какая же ты красивая, моя милая, — проговорила мягко. — Я так счастлива, что ты жива!

— А ты пока ещё не поправилась, — с сочувствием сказала она. — Но видно, что изменения проходят, твои волосы уже не такие белоснежные, как раньше. И глаза теперь серые.

— Всё меняется, — кивнула в ответ.

— Мэл, думаю тебе пора обратно в палату. Тебе нужно поспать, — влез в разговор Тай, стоявший поодаль.

— Он всё-таки позаботился о тебе, не смотря на все мои опасения, — с шутливой улыбкой проговорила она. — Ладно, раз уж здесь все такие строгие — я пойду. Но завтра обязательно вернусь. Не скучай, милая!

Поцеловав подругу на прощание, позволила Таю поднять меня на руки и донести обратно до палаты.

— Спасибо, — сказала тихо, оказавшись в постели. — Это самый замечательный сюрприз, который только может быть.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хотел тебе всё рассказать, когда мы оставили её в Яме, — Тай тяжело вздохнул, присаживаясь на стул возле кровати. — Но если бы я это сделал, всё могло пойти по другому пути.

— Ты не мог так рисковать, — согласилась спокойно. — Тай, я всё понимаю. Чтобы там ни было, чтобы ты ни видел… всё закончилось. Прошлое не вернуть, я это поняла ещё, когда выпила то зелье. Я просто хотела помнить его. И не забывать.

Тай наклонился вперёд, отчего моё сердце замерло, и поцеловал в лоб.

— Отдыхай, сероглазка, тебе нужно восстановиться, — сказал он.

И я заснула. Впервые без тревоги и страха. Без напряжения, сковывающего рёбра. Без томления души. Без этой невыносимой тяжести на сердце. Спокойно, как будто бы ничего и не было.

***

Выздоровление после первого нормального пробуждения шло семимильными шагами и уже спустя две недели вышла из больницы. Тай занял один из пустующих квартир с прекрасным видом на лес, за пределами стен, туда я и перебралась.

Не могу сказать, что всё было гладко. В городе то здесь, то там вспыхивали ссоры, драки, многие нервничали, переживали за своё будущее. И перебарщивали с эмоциями, с яркостью быть живыми. Гуляя по улицам, обратила внимание на интересный остаточный эффект — в моём присутствии те, кто были когда-то упырями, становились добрее и приветливее. Они неосознанно тянулись ко мне и поначалу меня это пугало, но потом привыкла, когда поняла, что ничего за этим не следует.

В один из дней забрела в новообразованную мэрию, где устроилась на работу секретаря Стася. Она здорово справлялась со своими обязанностями, знаю — её мама гордилась бы ею.

И как-то уж совсем неожиданно присоединилась к ней. Воспоминания о жизни Мары помогли в работе, ведь оказывается я неплохо знала, как и что делать. Это сильно повлияло на меня. Очень быстро от былой безмятежности не осталось и следа — теперь была полностью сосредоточена на столь привычном деле.

А работы действительно много. Нужно было с нуля создать все органы управления, на ходу решая очень важные спорные вопросы. Сначала нам помогали соседи, но постепенно мы и сами стали неплохо справляться.

Зима пролетела как один очень долгий и трудный день. Нехватки продовольствия, медикаментов, тёплой одежды и тепла… Это были сложные времена, но мы справились. И первое весеннее солнце встретили с улыбкой и новообразованным праздником — «Первый день Весны». Людям нужно было что-то хорошее, после всего, через что мы все прошли.

Спустя несколько лет стала мэром. И работы прибавилось, а время на всё остальное — сократилось. Признаюсь — я так и хотела. Не смотря на то, что мы жили вместе, я всячески останавливала Тая, когда он пытался вернуть то, что между нами было. Не могу сказать, что разлюбила его, но… Кто я такая, чтобы быть его возлюбленной? Что у меня есть? Воспоминания той или иной жизни? Эти личности в моей голове, которые никуда не исчезли? Мне нужно было создать новые воспоминания. Память истинного человека, у которого есть настоящее прошлое. Поэтому первым шагом вернула себе имя, которое мне дали мои родители — Майя.

Моя работа подарила мне новых друзей, она открыла передо мной нечто настоящее, но пока ещё было слишком рано, чтобы торопиться любить. Я хотела действительно любитьТая, а не довольствоваться воспоминаниями о наших чувствах. Мне не хотелось в наших отношениях быть Леей, или Фридой, или Марой, или Мэл. Хотела быть живой и настоящей для него. Хотела, чтобы он полюбил меня, а не то, кем была раньше, поэтому постепенно мы стали выстраивать новые отношения — как друзья, у которых есть общее, очень близкое прошлое. Не могу заглядывать в будущее, как он, поэтому не знаю, что из этого выйдет и выйдет ли что-нибудь. Быть может мы расстанемся друзьями, а может и нет. В любом случае это всё, чего хотела — создать своё прошлое, настоящее и будущее.

61 год спустя…

— Поздравляем, поздравляем, поздравляем! С днём рождения, дорогая Майя, с днём рождения тебя!

По просторной комнате разносилось громкое, стройное пение улыбающихся людей. Я стояла напротив, качая головой в такт песни, смущаясь, прикладывая руки к щекам. Сегодня мне исполняется 117 лет. Это не круглая дата, но всё равно для меня это невероятно много. Я прожила на этом свете столько лет! И сейчас меня окружают мои дети и близкие друзья, многие из которых приехали издалека только, чтобы поздравить с очередным прожитым годом.

— Милая, пришла пора задувать свечи! — рядом со мной стоит весёлый Тай, обнимающий за плечи, а тем временем в комнату вносят огромный белоснежный торт, полностью заставленный свечами.

— Здесь, конечно, не 117 свечей, но тоже много! — говорит Клео, подмигивая. — Мне пришлось постараться, чтобы его раздобыть.

— Пришлось задействовать свои связи? Ах ты негодница, используешь своё положение не по назначению! И что на это скажет Хелена? — с весёлой укоризной, мягко пожурила старую подругу.

— Свечи задувай! — раздаётся с другой стороны комнаты и народ дружно прыснул со смеху.

Закрыла глаза, пытаясь представить, что же хочу. Три, два, один. И резко задуваю свечи под дружные аплодисменты присутствующих. Вот уже давно ничего не загадываю. Всё, что мне было нужно — у меня есть.

Мой собственный домик на берегу реки, любимый муж, счастливые дети, внуки и скоро будут даже правнуки. Я самая счастливая бабушка на свете! А по внешнему виду не дашь и пятидесяти, остаточный эффект после ламии.

Меня окружают самые замечательные люди на свете. Сегодня они все пришли, чтобы увидеть меня. Я много работала, выстраивая Портленд заново. После выздоровления миллионов людей по всему континенту освободились ранее закрытые на карантин города. Новые территории, новые возможности, новые задачи. Работа, работа и работа.

Я была мэром своего города больше пятнадцати лет, прежде чем сказала, что хватит — дальше эта лодка поплывёт без меня. Разумеется, никто не хотел отпускать, но подросшая Стася оказалась достойной заменой, а для меня пришло время немного отдохнуть. Пока работала в мэрии, Тай занимался продовольствием, сельским хозяйством, помогал засаживать поля зерном, восстанавливал культуру фермерства. Это тоже очень непростая работа, но он никогда не жаловался, мы оба понимали — ещё одну голодную зиму этот город не переживёт, поэтому после первого года, пошёл и второй, и третий, а на пятнадцатый мы сдали все дела и уехали путешествовать. Прекрасное было время. Мы объездили весь континент, побывали и на Севере, и на Юге, а завершили своё путешествие, разумеется, в Йорке, где встретилась с Королевой Объединённых Городов Америки — Хеленой. Когда-то она носила совсем другое имя и была совсем иным человеком. Не смотря на то, что проклятие может снять только та ведьма, которая его наложила, Холли смогли помочь Хэл и та вернула себе человеческую память.

Алистер сбежал ещё до её возвращения в город, поэтому она заняла его место и стала править новым миром. Из-за исчезновения упырей, изменилась и форма правления. Всё изменилось!

Путешествия стали безопаснее, а значит открылись новые пути торговли и помощи. Мир стал развиваться стремительно, но уже по другому вектору. Теперь на первом месте стояли люди и их возможности, а не техника. С каждым годом всё больше и больше рождалось детей с паранормальными способностями, поэтому будущее было за ними. Никакой больше химии, никакой нефти, электричества, газа и всего того, что так отравляло нашу несчастную планету. Дети вырастали и меняли подход ко многим вещам. Теперь проще было выбрать, чем ты будешь заниматься — твои способности есть продолжения тебя самого, поэтому если ты умеешь исцелять — становишься медиком, если способен обезопасить поля от насекомых — в сельскохозяйственный институт, а если способен видеть будущее — в школу предсказаний, откуда выйдешь специалистом, контролирующим глобальные применения способностей других — ведь теперь главное не нанести непоправимый ущерб природе.

Конечно, в мире далеко не всё идеально. Есть и насилие, и убийства, и недопонимания между видами. Такова природа человеческого разума, однако то, каким был мир раньше и то, каким он стал — это две большие разницы. Сверхи учат людей помнить прошлое, хоть и скрывают, кто же на самом деле устроил ту пандемию. Время для таких знаний никогда не придёт.

А я плыву по течению новой жизни. С каждым годом из памяти всё больше и больше уходят мои прежние личности. Теперь они всего лишь тени на периферии, их память слилась с моей, образовав новую личность.

С Таем мы поженились на шестой год после моего превращения обратно в человека. Ещё через три года у нас родился сын — Рональд. Не смогла удержаться! А потом ещё две дочки — Молли и Бетани. Рон пошёл в своего деда — он оказался огнедышащим мальчиком, не сладко нам пришлось в первые годы. Девочки попроще: Молли предсказывала недалёкое будущее, а Бетани была обычным ребёнком, правда белой, как снег, заставив меня изрядно переживать в первые годы, пока не узнала, что с ней всё в порядке и она не станет ламией.

Кто-то может сказать, что это небезопасно отправляться в путешествие со столь маленькими детьми — Рону было девять, Молли шесть, а Бетани четыре с половиной, однако мир уже достаточно изменился, чтобы это путешествие было абсолютно безопасным. Мы отправились на «био-машине», одной из первых в своём роде — подарок от города Портленд. И как уже говорила — это было самое замечательное время в моей жизни.

Я и Тай, мы заново открыли себя друг другу, полностью погружаясь в любовь, познавая новые границы своих чувств. Это было так хорошо, что походило на сон! Боже, и я до сих пор в нём живу…

После путешествия, мы вернулись в Портленд, но в этот раз остановились на берегу озера, где занялись строительством собственного просторного дома. С тех пор мы и живём здесь. У нас есть корова, несколько лошадей, кур и свиней, поля, на которых мы выращиваем овощи на продажу, небольшой сад, домик на воде, лодка. Всё самое простое — то, о чём мечтала ещё будучи Леей. Простая земная жизнь. Без монстров, без чудищ, без жутких смертей. Жизнь человека. И я получила это как дар.

***

— Ты счастлива?

Глубокой ночью, когда празднество закончилось и многие наши друзья отправились в город на ночлег, а наши дети разбрелись по своим комнатам, я и Тай устроились возле камина, наслаждаясь теплом и вкусной настойкой смородины и рябины. Огонь отбрасывал жёлтые и оранжевые отблески, завораживая своей причудливой игрой и успокаиваясь негромким потрескиванием поленьев. За окном холодная зима, идёт мягкий, самый лучший снег, укутывающий деревья в пушистые накидки, а здесь так тепло и уютно, что глаза закрываются, тело наполняется приятной усталостью, и ты уже представляешь себе, как заберёшься в мягкую-мягкую постель под собственноручно сшитым одеялом, чтобы погрузиться в сладкие сказочные сны, которые могут сниться только в такую поистине волшебную ночь.

Мой настоящий день рождения оказался зимним праздником и пускай в первые годы отказывалась праздновать это событие, теперь полюбила зиму всем сердцем!

— Да, — ответила просто. — Я самая счастливая женщина на свете и всё благодаря самому прекрасному мужчине во всей вселенной!