Сердце Крона

Глава 13. Стрелы, Харибда и немного дайвинга

− И что же было на этой чертовой стене?

− Веслав, отстань, пожалуйста. Я спать хочу.

− И я хочу, и все, кстати, хотят тоже, но, поскольку в этом мире завелась своего рода бессмертная маньячка, – скажешь, что я задал нелогичный вопрос?

− Нет, ты задал его в нелогичное время!

Даже в нецензурное, и, хотя часы мои я так и не поставила по местному временному поясу (просто не знала, какой пояс), время уже заполночь. А если припомнить, что день выдался совершенно безумным, а предыдущий день был почти таким же, – понятно, почему я отключилась сразу, как мы отошли от Врат Эйда на безопасное по меркам Йехара расстояние. И понятно, почему мне сейчас очень хочется пнуть заразу, которая поставила в ночной дозор алхимика.

− Ну, почему я-то?!

− Потому что ты – типичный обыватель по умственному развитию, а разговаривать с теми, кто ниже среднего уровня, бесполезно заведомо.

− Поговори с Йехаром, − я все же нашла способ мести за такого дозорного.

− Я бы с удовольствием, да он занят – обнимается во сне со своим мечом так, что того и гляди…

Огненная полоса прочертила ночь. Алхимик безмолвно шарахнулся в темноту. Йехар, стоя на жидкой травке в полной боевой готовности, с пылающим Глэрионом, спокойно огляделся по сторонам.

− Кто-то что-то сказал о моем клинке? – осведомился он, зевая.

− Надо же, − прошипел алхимик из мрака. – Ты со сна двоиться перестал. Еще немного – и на людей кидаться перестанешь.

− Не припомню, чтобы я когда-нибудь кидался на людей, − выделив последнее слово, ответил странник. Меч погас, Йехар спрятал его в ножны. – Если не можешь спокойно стоять в дозоре, – разбуди кого-нибудь и попроси тебя сменить, а не…

− А? Что? Кого сменить, я готов прямо сейчас! – в двух метрах от меня из высокой травы выскочила растрепанная голова шута. – Смотреть сны обещаю сплошь одним глазком, правда, тогда они мне будут сниться половинчатые, вот кошмары-то получатся. Но чего не сделаешь ради компании!

Веслав почувствовал себя в какой-то мере виноватым.

− Ладно, спите себе! Могу дать снотворного и расшаркаться, что разбудил, – сойдет?

− Не сойдет, − мрачно отозвался Йехар, у которого сна уже тоже не было ни в одном глазу, − ты лучше сам его выпей. Говоря откровенно, нам так будет гораздо спокойнее.

− Ха, − сказал алхимик и уселся на свое место, − я сейчас половину своих ядов могу вылакать – и глаз не сомкну. Темница эта проклятая из головы не лезет, да и… вообще.

К моему удивлению, Йехар медленно кивнул и принял такое положение, чтобы разговаривать было удобнее. Покосился на почти затухший костер, но разжигать его вновь страннику было лень, так что он просто опять достал Глэрион. По мечу побежало теплое оранжевое пламя. Йехар задумчиво погладил лезвие, не обращая внимания на то, что его рука при этом проходит сквозь огонь.

− Возможно, ты прав и нам стоит поторопиться со своими суждениями, − заговорил рыцарь. − Я чувствую, что времени с каждым часом остается все меньше. Что-то надвигается…

− Очень драматично, − фыркнул Веслав. – Так что было на стенах темницы?

− Я спать хочу! – вставила я жалобно.

− А я нет, − бодро отозвался Эдмус. – А на той стене было много всего: рисунки всяких женщин и письмена, и я еще помню, что мы из этого ничего не поняли, так что завтра придется лететь и проверять, и, если мы не поймем все это во второй раз – вот это будет по-настоящему весело, потому что…

Все скривились, но заставить шута примолкнуть у нас не было никакой возможности: он осмотрительно выбрал себе место так, чтобы до него нельзя было дотянуться. Разве что добросить тяжелым подручным средством, так он же и сандалии Герема с собой забрал, а другим чем-нибудь – жалко.

− Мы думали над этим, − заметил Йехар. – За время скитаний по мирам мы повидали множество странных символов и надписей… Многое там можно было прочесть – и уверяем, ничего о Сердце Крона не было. А уж о том, как его уничтожить…

− Плохо, значит, смотрели.

− Всеми глазами, что были у нас в наличии.

− А двери? А если там будет что-нибудь внутри?

Пришлось вмешаться, потому как я всей душой желала, чтобы этот спор поскорее закончился.

− Но ведь та тень… помнишь, сказала – «на ее темнице», а не внутри. Так что…

Алхимик нахмурился, но не ответил и пробежал взглядом мимо меня. Пытался, как и мы, связать сказанное Тиресием с тем, что мы услышали от чьей-то души.

− Кто она такая, вообще? – наконец вспылил он. – И какого черта лысого перед ней тени расступались?! Достала, что называется, и у Врат Эйда…

− Умершая прорицательница, − мне это не казалось таким интересным. – Вроде Тиресия, только женского пола… ну, что ты, в самом деле! Вернемся завтра утром, рассмотрим темницу заново, хочешь – ты и внутрь залезешь…

− И будешь лазить себе и по стенам, и по потолку, − сообщил Эдмус и на всякий случай отполз по траве от алхимика на пару метров, − а потом поймешь, что единственным сердцем, какое было вообще у этой самой темницы, было живое и человечье, на пороге. Ну, которое мы видели, помните? В нем еще стрела торчала – такая длин…

Веслав вскочил на ноги с видом Архимеда, который сейчас выдаст свое «Эврика!» Но выдал, конечно, другое:

− Я болван! Вот же он, символ и объяснение, под носом у нас и на пороге! Да не о рисунках же говорила эта старая… кто она там, готов себе дать на отсечение… − тут алхимик с сомнением посмотрел на свои тонкие пальцы и закончил: − …карман.

− А его нужно казнить с церемониями или просто отгрызать? − уточнил спирит, но шута никто не слушал.

− Что-то я не поняла…

− Что-то я не удивлен! – огрызнулся алхимик нетерпеливо. – Слова Тиресия вспомните! Когда Крон вспомнит своих детей и всякое такое… ну, словом, чтобы он резко подобрел, раскаялся и полюбил весь мир разом, а детишек и разом, и по отдельности. Значит, есть еще одна стрела, кроме Зевеевой, которая подействует на Сердце Крона, он и про стрелы-то во множественном числе говорил…

− Про Аполлона вспомнил или про Эрота? – поинтересовалась я, потому что эти двое богов были прославленными стрелками. – Раз про то, чтобы полюбить – это Эрот, как его по-местному? Эроот.

− Папа Крон влюбится в Гээру… − хихикнул Эдмус. Алхимик метнул на него яростный взгляд, и шут тут же плюхнулся в траву, прикидываясь невинно убиенным.

− Стрелы Эроота могут вызывать не только любовь как влечение, им доступно это чувство в самом широком диапазоне понимания. К примеру…

− Знаешь, лучше кричи, − попросила я. – Когда ты начинаешь занудствовать, меня с души воротит. Ясно. Нам нужна стрела Эроота, которой мы должны пронзить Сердце Крона. Которое неизвестно где, и мы не совсем понимаем, как оно выглядит. Так?

Йехар коротко склонил голову. Соглашаться с мнением алхимика громко ему не хотелось.

− Возможно.

− Тогда у меня простой вопрос: а если мы все-таки найдем Атею, – она нам сразу отдаст Сердце?

− Конечно, нет, − отозвался из травы спирит. – Она его спрячет за спину и попросит угадать, в какой оно руке.

− Мы полагаем, что добровольно дочь Аты нам не отдаст ничего, − мягко заметил Йехар. − Едва ли это в ее характере. Однако едва ли она способна причинить нам большое зло: опасаться следует не ее лично, а ее способностей. Вспомните рассказ Тано…

Он примолк, чтобы мы успели вспомнить. Слова бога смерти я передала им еще на пути в Эйд, кроме пары фраз, которые показались мне непонятными.

− Атея, − заговорил Поводырь опять, − читает в душах людей и привлекает их на свою сторону тем, что предлагает выполнить их заветные желания. И смена обличий только помогает ей в этом. Посему нам следует бояться при этой встрече лишь своих слабостей.

Алхимик фыркнул в кулак, но уточнять свой фырк под гневным взглядом Поводыря не решился. Йехар продолжал:

− И поэтому нас волнует прежде всего не столкновение с самой Атеей, а то, что пока мы не видим возможности раздобыть стрелу Эроота.

На сей раз странник не сказал ничего нового. Просто выразил вслух то, что дошло уже до всех: если бог любви стал человеком, его стрелы пропали вместе с его сущностью. Если же он заперся с остальными в Эйде… ну, тогда нам предстоит еще один увлекательный вояж, только теперь в обратном направлении. Будем надеяться, что Одиссей с Тиресием соскучиться не успели. И что нам вообще кто-нибудь ответит, иначе и подземное царство, и богов, которые там укрылись, ждет потрясение. Во всех смыслах. Терпение у Веслава короткое, а взрывчатка, кажется, все-таки есть.

− Между прочим, я уже полчаса умираю, а меня никто не спасает! – возмутился Эдмус, опять высовывая голову из травы. – Значит, завтра мы вернемся перемолвиться словечком с Хсинией? Или, может, постучим и позовем Тано?

− Чего тебя спасать, тебя добить легче, − проворчал алхимик, подкладывая веточки в тлеющий костер. – Легче было бы сперва слетать к Алгене. С царицей поговорим об освобождении Атеи, да заодно уж Зевея спросим, вдруг он точно знает, что случилось с Эроотом. А тащиться опять в Эйд без надобности…

Я смотрела на Йехара: тот явственно колебался, но не потому, что трудно было принять решение. Ему, как и мне, больше импонировал второй вариант, но что же, прикажете с этим алхимиком до бесконечности соглашаться? Да ведь он и так уже наглее некуда, а скоро его унять совсем невозможно станет!

− Мы решим утром, − в порядке компромисса заявил Йехар наконец. Посидел еще немного молчаливо и признался, уже от первого лица: − Я ощущаю нечто странное в этой истории с Атеей. Нечто невольное, словно не все здесь зависит от нашей противницы. Да, она причинила много зла, и все же у меня такое чувство, словно иногда ее что-то просто толкало вперед. Или она не могла остановиться…

− Счастливы те, кто может бороться против своей сущности, − пробормотала я. Светлый странник бросил на меня заинтересованный взгляд.

− Кто сказал тебе это?

− Тано, конечно, − Веслав нервно передернулся, сунул руки поближе к огню – и тут же с проклятием отдернул, когда митенки начали тлеть. – Известная такая песенка о том, что легче вечно разрываться надвое, чем быть окончательно обреченным и эту свою обреченность оплакивать.

− М-м… − неопределенно заметил Йехар, глядя на свой клинок. Я невольно вспомнила слова Тано о том, что Глэрион – в какой-то мере проклятие нашего рыцаря.

− Ты не согласен? – я обращалась к Веславу, потому что Йехар явно ушел в себя и на вопросы бы не среагировал.

− Я? Я – иду спать, − алхимик решительно завернулся в плащ, сунул под голову сумку и улегся неподалеку от костра. Его своеобразное пожелание спокойной ночи донеслось до меня уже невнятно:

− Философию разводите сами, если хотите!

Вот и понимай его как знаешь. Правда, еще для размышлений имелся Эдмус, который уже третий раз тихонько спрашивал со своего места, не хочет ли кто-нибудь услышать его мнение… но если бы я поддалась на эту провокацию – не уснуть бы мне до утра.

Дежурить остался Йехар. Причем он сам этого даже не заметил: открытыми глазами смотрел то ли в ночь, то ли в прошлое. Очевидно было, что спать он не будет.

− Так будете вы у меня мое мнение спрашивать?!

Шут с легкостью увернулся от удара локальной заморозки и обиженно заметил, что я могла и просто пожелать спокойной ночи.

Утром все встали в таком настроении, что знак высшей индульгенции на руке мог бы прийтись весьма кстати. Лично мне попросту хотелось кого-нибудь убить, а конкретно: сперва Веслава, который разбудил посреди ночи, потом Эдмуса – за просто так, и наконец − Бо, которая не только не проснулась во время ночного разговора, но и сейчас спала как ни в чем не бывало и всей безмятежностью своего вида являла гибкий контраст с нашими хмурыми физиономиями.

Да и утро еще выдалось не по-гречески сырым. У меня создалось не самое лучшее впечатление, что я вернулась в Питер, и не у меня одной.

− Как домой вернулся! – вздохнул Эдмус, отряхивая крылья от росы. – Вот сейчас, кажется, на тебя из кустов крякодуглы и полетят, − он потрогал клыки, − в такую погодку мне хочется прокусить кому-нибудь горло.

− Мне тоже, − я со значением посмотрела на алхимика.

− Не стесняйтесь, Дружина не обеднеет, − огрызнулся тот от костра. – Можете друг другу хоть головы поотрывать, я от радости пару раз пройду вприсядку.

Если мы просто были в плохом настроении – Веслав определенно пребывал в настроении необъяснимого взвода.

− Темный, − морщась, заговорил Йехар. – Мы хотели бы тебе сообщить, что ты производишь шума больше, чем шут. И мы хотели спросить тебя: куда это делся наш походный котелок?

− Ваш походный котелок кипит на огне в полутора метрах от вашего носа, и, если вы с Глэрионом его не видите, – можете в этот котелок носы и сунуть, правда, это, скорее всего, вызовет такую реакцию, после которой ваши носы окажутся в одном месте, вы – в другом, а котелок – в третьем!

− Предупреждаем тебя в таком случае: если ты впредь попробуешь использовать наше имущество для проведения своих злодейских обрядов…

Моя хмурость при виде этой сцены начала потихоньку уходить.

− Что это с ними…

− Это ты о чем? Вроде, все как всегда, − Эдмус уже успел отловить какую-то лягушку, и теперь неторопливо ей закусывал. − Ну, может, это на них так погода влияет, или то, что ты про борьбу со своей сущностью сказала вчера, я не знаю. Я-то со своей сущностью не борюсь: я цельный, как кусок…

На этом речевом обороте он понял, что зашел в тупик, поискал среди своего языкового запаса и неуверенно договорил:

− …камня.

На самом деле я была уверена, что знаю причины всеобщей нервозности получше спирита. Если нам придется возвращаться в Эйд... Да и путешествие к царице Алгене нельзя назвать туристической прогулкой: непонятно, как она нас встретит, если мы обратимся к ней с вопросом, а не освобождала ли она дочь Аты из темницы.

Неподалеку села Бо. Встряхнула головкой, поморгала голубущими глазами, деликатно зевнула и поинтересовалась:

− А я успею причесаться, пока мы пойдем к Герему?

Йехар отвлекся от свары с Веславом и посмотрел на меня глазами, которые были менее голубыми, чем у Бо, зато наполненными бесконечной печалью. Вот, говорилось в его взгляде. Я, заслуженный светлый странник… а меня… а теперь вот… ну, что это за кадры, скажите мне, пожалуйста?!

− Бо, − я старалась, чтобы мой голос прозвучал терпеливо, но у меня получилось нечто вроде тона командующего расстрелом: «Раз, два, три – пли!!!». – При чем тут вообще Герем?!

− Ну, как при чем, мы же к нему собирались за этой стрелой… Эро, как там его… У него же была стрела, он же ее еще Веслу хотел продать, да? А Весл говорил, что сам может его в рог влюбить, если надо. Только меня тогда не было, а была эта дурында, которая теперь баиньки.

Это она про Виолу, отметило подсознание мимоходом. Две натуры друг друга не очень-то любят, могу поспорить, что пантера недолюбливает обеих. Сознание тем временем находилось в ступоре от услышанного. Йехар уставился на блондинку с приоткрытым ртом. Веслав тоже, веко у него дергалось, а рука в такт умудрялась машинально помешивать то, что варилось в котелке.

− Ой, − расстроилась Бо тем временем. – У меня курточка вымокла, и погода сегодня плохая. А поесть мы успеем? Если не успеем – я никуда не поеду.

Завтракали мы молча. Подавать реплики не осмеливался даже Эдмус, он косился на Бо с тайным ужасом, как будто опасался, что она тут же преобразится в Атею, дочь Аты. Единственным нарушением тишины был щебет самой Бо: ей было невдомек, как она нас озадачила. Да еще Веслав, когда завтрак был закончен, кивнул на котелок и высказался лаконично:

− Всем по порции, − и, не давая нам задать вопрос: − Энергетический тоник. Иначе загнемся мы тут с таким графиком.

Учитывая напряжение предыдущих дней, его можно было понять. От питья не стал отказываться даже рыцарь. Не таким уж оно было противным, просто приторным и слегка отдающим шоколадом и какими-то травами. А серость утра вдруг отступила на второй план, и в жилы будто влили чистую энергию. Я сжала и разжала кулак – ого, да теперь я бы смогла выполнить и «Ледяное Лезвие», хоть по уровню я до него еще не дошла!

− А теперь мы к Герему, да? – допытывалась Бо, не понимая, почему все молчат, отводят от нее взгляды и выглядят чрезвычайно смущенными.

− К Герему, − пробормотал Йехар и первым сунул ноги в сандалии, которым на сей раз нужно было перенести нас к предыдущему владельцу. Через полминуты, когда сетования на отдавленные ноги и нечаянные толчки смолкли и все устроились, рыцарь повторил уже в полный голос и уверенно: − К Герему!

И мы взлетели…

И после перемещения с трудом устояли на ногах. Я бы и не устояла, если бы в меня мертвой хваткой не вцепился Йехар и не прислонил к краю обрыва.

Потому что мы стояли на узкой тропке на обрыве над бездной.

И бездна эта была неспокойной.

Метрах в пятидесяти под нашими ногами бушевало и клокотало море. Как будто кто-то подогревал его на очень большом Глэрионе. И, только присмотревшись, можно было увидеть какую-то жуткую систему в этом клокоте: моря как будто становилось больше, оно подступало все ближе к обрыву, облизывало скалы, словно там, на дне, прорвало невидимую трубу.

− Это, по-твоему, лавка Герема? – немедленно взъярился Веслав за нашими спинами, но ответ был понятен и без него: мы ведь не в лавку хотели переместиться. К самому Герему, так что спасибо еще, что на Олиму нас не забросило!

− Мои сандалии! – умиленно послышалось впереди, и из сплошной пелены водной пыли выступила фигура.

Бог торговли смотрел все так же подкупающе, а улыбался все так же мило. Борода его на этот раз благородно серебрилась.

− Так значит, они еще действуют? Странное открытие. Последний герой, которому я их одолжил… ну, словом, вернулись они без него. И раз уж…

Последние его слова перекрыл жуткий плеск внизу. Волны взлетели так, что обдали брызгами нас всех. Море ощутимо прибывало, пенилось, зажатое в узком проливе, оглушало ревом.

− Что? Что? – переспросил Йехар.

− Ничего! – громко и радостно просветил его Гермес. – Подождите, она сейчас утихнет, и мы сможем говорить спокойно!

Она? Никто ничего не спросил, и все разом посмотрели вниз. Я сглотнула и прижалась к мокрой каменной стеночке плотнее. Ощущение, что ты стоишь над одним из главных кошмаров этого мира, знаменитой Харибдой, которая, к тому же, действует еще и в твоей стихии, повышению уровня хороших предчувствий не способствовало.

− Мы искали тебя! – прокричал Йехар, решив не ждать затишья. – Мы знаем, что за беда стряслась с остальными богами и знаем, чем это может грозить вашему миру. И ты можешь помочь.

И все тут же приготовились торговаться. И подумалось как-то: зря все же Йехар сделал ставку на благородство этого типа, зря сам завысил цену, пойдя напрямик. Герем − бог, конечно, но в первую очередь – торговец. А когда этой кастой правили благородные помыслы, скажите мне?

Правда, скрыть наши мысли и намерения от божества у нас все равно бы не хватило сил. Невольно приходилось играть в открытую, да так и лучше. По крайней мере, мы сами себя не чувствовали торговцами.

Водная поверхность успокоилась, но только на несколько секунд. Вслед за ними вода начала исчезать с неприятным чавкающим звуком, как будто прочищали замусоренную раковину. Мне показалось, что я вижу за воронкой огромную жадную пасть и бездонное горло.

− Помочь? Чем? – удивился Герем. – Пойти с вами и драться на кулаках? Против ее наемников? Против той, кто владеет сердцем моего дедули?

− Нет, − Йехару все еще приходилось ощутимо напрягать голос. – Сражаться тебя никто не заставит, нам просто нужно…

− Всем что-то нужно, − философски отозвался Герем. Сегодня он не пытался менять сущности и беседовал с нами в одном-единственном, благодушном состоянии. – Нужны кусочки от пояса Аротмиды или ногти муз, или слюна Кербера, ах, друзья мои, до чего же я устал торговать артефактами. Я избавился от большей части, правда-правда, что-то побросал в жерло вулкана, что-то сейчас на дне пропасти, осталось… ну, вот…

В руках его появилась тонкая, незаметная с первого взгляда, как солнечный лучик, стрелка. Она могла бы согнуться от одного движения пальцев бога торговли, а он еще держал ее в руках нарочито небрежно. Ее так легко было бы стереть в порошок, и казалось невероятным, как может такая мелочишка сокрушить сердце Крона…

Речи были излишни – раз уж он и без того все знает. Йехар шагнул вперед и протянул руку. Герем не отступил, только брови удивленно поднял, а улыбка его начала просто бить рекорды по приветливости.

− Только и всего? Дать ее тебе? Просто так?

− Что ты хочешь за нее? – тяжело выговорил наш предводитель.

−А что ты дашь? Может статься, снова свой меч?

− Если он нужен тебе, − без колебаний ответил Йехар. Никто его не останавливал, а Виола (Виола? Ну, ладно, потом разберемся, когда она появилась) даже как следует приложила Веслава, который препятствовать – не препятствовал, но вставил таки фразу насчет идиотизма некоторых здесь присутствующих.

Рыцарь знал цену этой стрелке. Мы все знали. Неизвестно, перевешивала ли она наши жизни, но наше возвращение в свои миры перевешивала точно. А насчет жизни самого Йехара – тут мы ему указывать не вправе, сам не маленький.

− Да, я был бы не против его получить, − согласился Герем задумчиво, и Йехар уже начал отстегивать клинок от ножен, когда бог торговли продолжил: − Но знаешь, дочь Аты мне родня. А моей кровной привязанности нет предела. Так что…

Йехар понял все еще до того, как это случилось, и рванулся вперед он тоже до того, но золотая стрелка уже летела вниз, туда, где в безразмерной утробе античного чудовища пропадала морская вода. Эдмус дернулся следом, но ясно было, что и ему не успеть. Спирит рисковал быть просто пришибленным какой-нибудь волной, да и среди водяной пыли ничего не видно, только золотая искра…

А потом я совершила поступок, который по глупости мог войти в книгу Гиннеса за всю историю Дружин. Я прыгнула. И уже в полете – кстати, недолгом − успела осознать свою непроходимую дурость и, надо полагать, я намертво убила всех остальных своим воплем. Кто еще, совершая форменное самоубийство, будет орать тоном, напоминающим отдаленно веселый:

− Эдмус, поймай меня-а-а-а!!

Наверное, из-за этого вопля спирит меня и не поймал. То есть, он честно попытался, но к тому времени, как он отмер от удивления, я уже была почти у воды, а еще через секунду – в воде, а через две – в Харибде.

В уши ворвался шум водного потока. В рот и нос хлынула вода, глаза ничего видеть не могли, − весело будет умереть в своей же стихии. Стихийник воды – и утонула… ну, ладно, без паники. Сначала простейший призыв – подчинение. Остановить водоворот, заставить воду работать на себя…

Тут мне не повезло. В каком-то смысле Харибда тоже оказалась магической тварью, так что вода успокоилась только отчасти. Все, чего я добилась – перестала захлебываться и смогла приглядеться. И это было плохо.

Не то, что смогла, а то, что увидела.

Если снаружи Харибда была похожа на мощный пылесос с режимом турбовыдува, то внутри начинались функции кухонного комбайна. Сначала вода проходила через какое-то подобие сита, в котором задерживалось все съедобное. Так, вроде, еще у китов… или не совсем так? Затем, все, что задерживалось, шестью огромными щупальцами (языками?!) тянулось в переработку, то есть, перемалывалось и усваивалось, для чего в утробе монстра было установлено что-то вроде жерновов.

И меня, конечно же, водным потоком несло к сетке.

Ну уж нет. Стандартный пасс, только сил побольше вложить – заклятие «Якорь». Первый курс обучения, помогает закрепиться при работах на воде. Правда, не рассчитано на то, что ты окажешься в миниатюрном подобии унитаза с беспрерывным смывом, но на первое время сойдет. Теперь искать стрелку, не думая пока о возвращении. Но что тут в этой круговерти усмотришь?

А все же эта круговерть и я – в чем-то едины.

Вспомнилось без малейшего напряжения: мирное журчание ручейка, моя опущенная в него рука, здравствуй, дружок, я ведь твоя родня, так? Прикосновение дождя, ручеек впадает в реку, сколько раз она выручала меня, река впадает в море, вот это самое море…

Ты знаешь меня, ты помнишь мое касание, я помню твое. Помоги мне!

В этот момент я даже не могла поднять руку для пасса, почти все силы уходили на то, чтобы держать «Якорь», но я почувствовала: водоворот стал меньше. Что-то золотистое пронеслось и остановилось у моего лица, и тогда я подняла руку и схватила это.

И поток прибывающей воды остановился. Вот и славно, а то в легких уже колет, сил держаться на одном месте нет, пора бы и обратно, пока меня не перемололи этими желудочными камнями. Ну, что ж она там копается, почему не разевает пасть и не выплевывает меня и воду?

А Харибда, видно, и не собиралась. Пасть у нее теперь была закрыта, и гадина собралась сделать перерыв на обед. Наверное, ей казалось, что, раз кораблей Одиссея на горизонте не видать, – сойдет какая-никакая, а стихийница.

Самое смешное, тут она меня сделала по полной. Легкие отчаянно просили воздуха, в голове мутилось, стрелу Эроота я сжимала из последних сил, а что толку, если мне с ней не выбраться? Как, интересно, можно заставить распахнуть пасть тварь, у которой сама пасть размером со средний пятиэтажный домик? Что – стрелу ей эту в язык засадить, чтобы в кого-нибудь влюбилась? Ждать, пока Веслав сунет ей под нос ложечку «Ниагары» и умильным голосом попросит: «За папу-мутанта, за маму-монстра…»

Тут я не выдержала и, практически идя уже в ласковые объятия Тано, хихикнула. Мне вдруг как в тумане представился ответ Эдмуса на такой вопрос: «Сунь ей два пальца в горло, авось, и получится!»

На секунду легкие перестало колоть, в голове вдруг стало ясно, а в груди отозвался подозрительный холодок. Вот оно. Не зря я на втором году обучения начала увлекаться ледяными скульптурами…

Призыв холода не помеха, и силы хватит, вокруг вода, а вот чтобы правильно ее распределить – нужно попыхтеть, а пыхтеть почти нечем, а второй попытки не будет, ладно…

Я собрала холод в груди и заставила его выплеснуться наружу. Из окружавшей меня воды быстро свернулась гигантская ледяная рогулька. Повинуясь моему взгляду, с силой ударила в сетку, пропускавшую воду, еще раз, в щупальца-языки…

Вода вокруг меня заколебалась: Харибда затряслась от пасти до хвоста, если, конечно, таковой имелся. Потом раздался самый омерзительный звук, который я слышала в жизни. Как будто кто-то собирался блевать в рупор.

Очень-очень мощный рупор.

А потом меня выкинуло наружу с такой скоростью, что я не успела ни сориентироваться, ни понять, куда меня несет, а успела только подумать: «Ого, небо!» − а потом сразу: «Ого, какая-то твердая дрянь!»

Потом наступил такой мрак, будто легендарный Повелитель Тени вдруг решил пожать мне руку.

Наверное, это типично мое везение. Но я была вроде как без сознания, а голова болела все равно…