Сердце Крона

Глава 10. Сфинксы и оракулы

Алхимик дулся на меня все утро. Жалобы на то, что после вчерашнего у меня перед глазами почему-то несколько рек, а в голове будто разошлись с десяток коней Громовержца – пропускал мимо ушей. Если спрашивала о чем-то – ответы цедил сквозь зубы. След на щеке у него почти пропал, видно, нашлось какое-то снадобье, но Веслав из чистой вредности не желал сменять гнев на милость и волокся за нами вдоль берега реки, отравляя чудесное греческое утро мрачным молчанием.

Бо, напротив, была оживленна и весела. Пир она пропустила, последствий избежала, поэтому была самой бодрой из группы и то и дело восклицала что-нибудь наподобие:

− Ой, речка! Опс, цветочек! Оу, тут птички, а у вас лица перекошенные…

Радость объяснялась свободой, свобода – исчезновением Нефоса от объекта поклонения, то есть, от Бо. Исчезновение объяснялось тем, что ночью блондинка простая перекинулась в блондинку зубастую. Отчасти этим же, а не только вчерашним пиром, объяснялись наши дегенеративные физиономии. Просто когда посреди пира врываются стражники с криками, что во дворе − огромная пантера… и когда вместе с остальными дружинниками ты эту зверюгу пытаешься препроводить из двора и вдруг обнаруживаешь, что действие «Эффекта Медеи» решило закончиться в самый подходящий момент… ну, какое у меня могло быть сегодня лицо? Стресс, классический стресс!

Спасибо еще, когда пантера посмотрела на нас четверых после, извиняюсь, восьми часов пиршества, ей подумалось, что лучше будет выбрать отступление. После того, как четверть часа она гонялась за нами по двору, а потом столько же – мы за ней, стороны расстались полюбовно. Третья сущность Виолы слопала кабанью ногу, которой ее пытался приманить Эдмус, и потрусила куда-то в кусты отдыхать, оставив при этом охрану в полном недоумении: а почему это ее не берут стрелы и мечи? Вернулась триаморфиня уже под утро и в прежнем образе, то есть, как Бо. Первый ее вопрос был про Нефоса, вот тут-то мы и заметили, что коня Громовержца нет. Наверное, не вынес конкуренции с пантерой.

Мы не прощались, оставляя за спиной спящий дворец. Провожала нас только Арсинойя, да и та довела только до реки, вдоль течения которой мы сейчас и тащились.

− С этой странной девушкой все же что-то не так, − сипло заметил Йехар, разрывая двухчасовое молчание. Потом подумал и прибавил непонятно: − А может, и так. Я не совсем понял, может, она чего-то недоговорила обэтом сфинксе? Она говорила: что, он кровожаден или нет?

− Не очень помню… − печально призналась я росистой траве. – Кажется, они его опасаются и считают чуть ли не чудовищем. Он никого не пускает через эту самую развилку, на которой живет. Но я так поняла, что туда вообще очень давно никто не забредал. Сотни лет… вроде, все знают, где он, и не заходят.

А нам… не страшно, − вмешался Эдмус. Он говорил невнятно, потому что летел над водой, время от времени складывая крылья и механически плюхаясь в реку, набирая при этом полный рот воды. Мою фляжку спирит опустошил полтора часа назад. – И если он не убежит… как посмотрит на наши рожи…

Плюх. Плюх. Никто не ответил, и я возобновила попытки наладить контакт с Веславом. Иметь за спиной враждебно настроенного магистра алхимии почему-то отчаянно не хотелось. Я даже пару раз попросила у него прощения (и дождалась такого же количества презрительных хмыков в ответ), но еще через пару часиков у меня все же лопнуло терпение

− Может, мне тебе «польку-бабочку» сплясать посредине реки?!

Алхимик скосился на меня иронически.

− А уровень позволит? – потом нервно махнул рукой и заявил отрывисто: − Всё, проехали.

Само собой, тут же поднялась из анабиоза совесть. Осмотрелась и с энтузиазмом запустила в меня пильчатые зубы.

− Насчет эликсира, − заговорила я немного потише и почти скороговоркой, − не думай, что я не понимаю, что если бы не ты…

Алхимик содрогнулся всем телом, тут же споткнулся и едва не свалился в реку. Какая-то наяда с надеждой высунулась из воды, ожидая получить в свои объятия прекрасного принца, но получила только худой кулак в митенке прямо себе под нос и короткое: «Попробуй!» Обиженная наяда развернулась к кулаку спиной – и с тоскливым воплем нырнула в реку, а на ее место плюхнулся Эдмус.

− Предупреждаю всех и сразу, − заговорил алхимик, поднимая палец вверх, − когда меня пытаются убить банальностью, я начинаю принимать ответные меры. Своими способами. Доступно?

На этом слове отмерла и фантазия. Я с тихой мстительностью вообразила алхимика героем одного из нынешних сериалов. Финал точно был бы нетипичный: «и тут умерли все».

И так мы брели, молча или обмениваясь не блещущими остроумием фразами, время от времени останавливаясь и пытаясь перекусить. Ела в основном Бо, остальные напряженно отворачивались от припасов (они представляли собой остатки вчерашнего пиршества, которые под шумок стянул Эдмус). Потом поднимались и шли опять, и мне казалось, что мы будем так брести еще неделю или две, и меня это вполне устраивало, да и остальных тоже, так что развилку дорог мы не прозевали только благодаря Эдмусу. Тот уже отошел настолько, что поднялся на приличную высоту и смог сообщить, что видит нечто похожее.

Не у реки, конечно, а довольно далеко от нее. И спирит не ошибся: развилка действительно была, это было засвидетельствовано сразу всеми, когда мы на нее вышли. Когда мы на нее вышли и увидели его. Ее.

Сфинкс лежал, или лежала, чуть в стороне от дороги. Размеры – чуть больше крупного льва. Умное женское лицо – все-таки она – аккуратно уложенные в высокую прическу каштановые волосы. Мне показалось, я даже шпильки вижу, честное слово… Вид у сфинкса был не то чтобы мрачный, а скорее донельзя скучающий. При виде нас она не пошевелилась, только устало львиной лапой перевернула то ли страницу в книге, то ли какую-то табличку.

− Чужестранцы, − голос был до боли похож на глас диктора, объявляющего расписание поездов на Витебском вокзале, − эта дорога закрыта для вас. Если вы хотите пройти – вы должны будете…

− Ой, а она ничего, − в этот самый момент громко прошептала Бо. – И не выглядит на свой возраст, хотя косметики ноль, а интересно, кто ей прическу делает?

Сфинкс прервала фразу, подняла на Бо карие глаза, две секунды ее осматривала, а потом глаза возвела к небу, как бы говоря: «О, Олимп! Блондинки-и!»

− Кхм… госпожа, − выступил вперед Йехар. – Говоря откровенно, мы пришли сюда с надеждой спросить совета. Не откажешься ли ты поделиться с нами своей мудростью?

На сей раз в возведенных глазах магической твари отразилось: «О, Аид! Блондины-ы!!»

После чего сфинкс вновь уставилась в свои таблички, решительно не желая тратить на нас свое драгоценное время.

Боже, как она мне сейчас нашу вахтерную Галку со своим ноутбуком напомнила…

− Госпожа! – попытался Йехар еще раз. – Мы готовы выполнить твои условия, если таковые будут… мы постараемся оказать любые услуги…

Тихо захихикал Эдмус, который наверняка продолжил мысль нашего странника в ненужном направлении. Похоже, мысль Йехара свернула примерно туда же, поскольку он побагровел и закончил:

− …если то будет в наших силах.

− Не хотите проходить – разворачивайтесь в обратном направлении, − монотонно пробубнила сфинкс, переворачивая лапой еще табличку. – Иначе вы познакомитесь с Тано…

− А… мы знакомы, − не в тему пискнула я, но тоже не удостоилась взгляда или слова вельможной кошки.

− Госпожа! – уже хмуря брови, в третий раз начал Йехар. – Мы пришли, чтобы спросить тебя о судьбе твоего мира, и мы не уйдем без ответа! Даже если придется…

Тут он взялся за меч, но тут же его и отпустил, сраженный наповал унылым вздохом сфинкса.

По-моему, все одновременно почувствовали себя дураками. Причем, крайне низколобыми и решительно ничего в жизни не понимающими, но у которых таки остался их нерешенный вопрос. И что нам теперь делать с этим тысячелетним пофигическим человекообразным – травить, скажите на милость? Так на нее и яды могут не действовать, она же в каком-то смысле полубог!

Только Эдмус еще держался (потому что чувствовать себя дураком привык) и пытался шутить:

− Ну-у, ты просто нашего Йехара не знаешь, он такой упорный! Так что, пока он не достал тебя насмерть своей вежливостью, может, ты все-таки подумаешь насчет услуг? Не стесняйся… можем с тобой в загадочки поиграть, или сказочку рассказать, или там еще…

− Разве что обсудить прогрессирующие тенденции обратной прокачки магического фона на данной территории, − раздраженно сказала сфинкс, поднимаясь на ноги и собираясь нас поубивать поголовно за прерванное чтение, − но мне как-то кажется, что вы едва ли…

Мы попятились, лично я – больше от слов. Веслав, наоборот, вышел из-за спины Йехара и отозвался тоном, который в точности копировал тон сфинкса:

− Разумеется, едва ли, но это по причине того, что мы сами прибыли в этот мир недавно и не успели досконально исследовать стихийные процессы, в нем проходящие. Не хватает исходных данных, в том числе эмпирических. На этом этапе могу предложить обсудить аналогичные тенденции, имеющие место в моем или имевшие место в иных мирах. Не могу сказать, что я занимался изучением непосредственно этой стороны…

В глазах у сфинкса зажегся не огонек, а целый пожар интереса. Подойдя к нам, она внимательно осмотрела каждого по отдельности.

− Равновесная Арка, − сказала она наконец утвердительно. – Неужели вы сразу не могли сообщить, что вы из Дружины?

− Но… а надо было? – заикнулся Йехар. На сей раз сфинкс не стала возводить глаза к небу.

− Разумеется. В конце концов, всегда имеется надежда, что маги Дружины будут более образованны, чем все эти непросвещенные герои. Ну, хотя бы… − тут она смерила глазами Бо, Йехара и Эдмуса, потом с сомнением покосилась на меня, − некоторые из Дружины.

− Признаться, − ответил Веслав с вежливой ухмылкой, − я не рассматривал вероятность того, что нам может попасться в этой… гм… не слишком просвещенной стране столь развитая в интеллектуальном плане личность.

Сфинкс довольно зарделась. Эдмус уронил челюсть. Я проделала то же, но мысленно.

− Это все мое бессмертие, − как бы оправдываясь, заметила сфинкс, приседая на задние лапы. – Понимаете, несмотря на то, что в нашем мире время течет словно медленнее, а прогресс практически сведен к минимуму… но когда у тебя столько свободного времени на раздумья, ты поневоле будешь развиваться быстрее других. Конечно, при условии активного использования мозга, что у нас, к сожалению, не является традицией. Если бы вы знали, как я мечтала все эти годы найти себе равного собеседника! Ах, да, я же не представилась, как невежливо… Хсиния.

− Веслав. Весьма приятно.

− Так вот, насчет обратного тока магии…

После этого с двух сторон грянул такой поток научной терминологии, что мои ноги живо напряглись от страстного желания сбежать подальше. Остальные тоже как-то странно задергались – то же самое почувствовали, что ли?

Судя по услышанному, эти двое точно нашли друг друга.

Пару минут мы вслушивались, как Веслав и Хсиния с жаром проводят сравнительный анализ миграции стихийных магических потоков во времени в разных мирах. Потом у Йехара не выдержали нервы: он отошел назад и кивками отозвал нас. Эдмус подошел последний, с зачарованным выражением лица.

− По-вашему, это вот что случилось?

− По-моему, любовь, − отозвалась я и почти не удивилась, когда Эдмус издал пронзительный вопль и отскочил от меня, прикрывая уши.

Наукообразная парочка на вопль прореагировала тем, что включила в свой диалог еще и резонанс воздуха от ультравысоких звуков при перераспределении сезонных потоков нейтральных стихий. Услышь такое наша Агнеска (маги по земле жалуются на ее перезавернутые лекции, но это ясно, она же профессор) – наверное, пришла бы в свинячий восторг.

− Что еще? – устало поинтересовалась я.

Эдмус осторожно приоткрыл одно ухо, потом другое, смотрел он на меня все еще в священном ужасе.

− Ты… так спокойно произносишь это?

− Ну, а что тут такого – лю…

− А-а-а-а!!

− Да прекрати ты вопить, объясни толком!

Но Эдмус уже взял себя в руки и ухмыльнулся.

− Не обращай внимания. Просто у нас это слово под запретом. Табу.

− Сколь это ужасно! – вмешался Йехар печально. – Вычеркнуть из своей речи самое прекрасное слово… Но какова же причина?

− Да я и не знаю. Слово – табу, чувство – табу, нарушителя лишают крыльев, связывают магическими путами руки и сбрасывают с крепостной стены, − Эдмус озабоченно потрогал свое крыло. – А что вы на меня так… не-ет, на себе я не пробовал. Я дурак, но все же не настолько…

− А вот они сейчас говорят на языке этого мира? – в тему вмешалась Бо, почесывая нос.

Все прислушались, и Йехар, помедлив, признался:

− Не берусь судить.

Обмен опытом двух одиноких научных душ длился где-то полчасика. Я предложила перекусить, а Эдмус соснуть, но Йехар предпочел оставаться в боевой готовности. Стоял, бдил и сверлил алхимика таким подозрительным взглядом, что мне стало смешно.

− Ждешь, что он ее прямо сейчас и отравит? Или еще чего похлеще выкинет?

− Он может, − ровно отозвался Йехар, не отрывая пальцев от рукояти Глэриона. Моя фраза о полной боевой готовности шуткой не была.

− Ага. Я и забыла совсем, что он темный. Йехар, я понимаю, что ты опытнее меня, сколько-то там лет скитался и нечисть истреблял, но нельзя же всех стричь под одну гребенку. Я знаю многих из тех, кто принадлежит к так называемым «стихиям мести» – и пока…

− Дело не в его принадлежности, − процедил рыцарь, глядя на Веслава. Тот как раз что-то втолковывал Хсинии, усердно размахивая при этом руками. Хотелось верить, что он говорит о Сердце Крона. – Мы смирились бы с тем, чтобы он был темным ведуном. Пусть бы был даже спиритом. Но он алхимик, к несчастью. Это другое.

Оставалось сделать умное лицо и покивать. С алхимиками мне по долгу учебы не приходилось пересекаться. По программе они числились у нас с четвертого курса, а вживую я увиделась только с Веславом. Время от времени слышала, конечно, об Алхимической Коалиции; кое-что проскакивало в наших статьях, однако почему Йехар произносит это слово с таким отвращением на лице, это никак не объясняло.

Рыцарь, видно, понял, что я об этой касте знаю меньше, чем о когнитивной лингвистике, и просветил меня сам:

− Алхимиками становятся те, кто предпочел магию стихий науке. У них нет сторон или привязанностей. Едва ли у них вообще есть какие-либо моральные основы. Они идут к поставленной цели любыми путями. И понятие милосердия им не знакомо. Если алхимику будет нужно – он предаст, не раздумывая.

Я посмотрела на фигуру в мешковатом плаще-пальто с некоторым удивлением. Веслав взгляд будто почувствовал, обернулся и махнул нам.

− Стоит послушать, − пояснил, когда мы подошли. – Хсиния, есть небольшая просьба. В соответствии с э-э… их уровнем развития, пожалуйста. Или хотя бы в два раза сложнее: понимаю, что на языке примитивных племен рассказывать эту историю сложно.

Заморожу гада. Примитивные племена, надо же!

Кстати, то что Бо и Эдмус не обиделись, – говорит что-нибудь об этом самом уровне развития?

Сфинкс благосклонно кивнула и сухо заметила:

− Веслав говорит, вас интересует легенда о Сердце Крона. Она проста, однако не лишена некоторых загадок. Как вы помните, Великий Крон был одним из здешних первобогов, или, я сказала бы, в нем персонифицировались растворенные силы основных стихий этой местности – такие, как…

Наверное, лучше бы она и правда перешла на язык примитивных племен… Веслав покосился на наши лица и тревожно покашлял.

− Извините, − спохватилась сфинкс. – Итак, он вступил в брак со своей сестрой Реей, и от этого брака произошли наши основные боги, впрочем, это лишь метафора, как вы понимаете, а на самом деле имело место энергетическое слияние сущностей…

− Короче, боги рождались, а Крон их глотал, − перебил ее Веслав, − потому что боялся, что его свергнут. И правильно боялся: Зевей – единственный, кого он в некотором смысле не съел – папу сверг, вытащил из его утробы всех ранее проглоченных…

− Гадость, − сморщилась Бо.

− …а самого папашу порубил и сбросил в Тартар, то бишь, обрек на вечное заточение. Это вы знаете и без того. Интересно то, что произошло с Кроном после низвержения.

− Это лишь миф, в сущности, домысел, − та, которая сама по себе была мифом, попыталась пожать львиными плечами, – но ходят слухи, что еще до заточения, во время последней битвы Крона переполнила ярость и ненависть к своим детям и к Зевею…

− Оно и ясно, − влез Эдмус. – Меня б тоже такое все переполнило. А что там была за битва?

− Самая обычная, − мимолетом обронила сфинкс, − бушующие сторукие великаны, колошматящие друг друга боги и титаны… горы в небе, молнии на земле… Эйд – большой оригинал этот подземный царь! – украл у отца оружие, пользуясь невидимостью своего шлема…

Она остановилась и посмотрела на нас глазами профессора, который забыл тему лекции и вообще, не очень-то помнит, на каком он сейчас факультете.

− Ненависть, − подсказала я.

− Да, когда Крон понял, что битва проиграна, его переполнила ненависть, которая оказалась сильнее жажды жизни. И тогда Крон вырвал у себя из груди сердце и заклял его всеми остатками своих сил отнимать бессмертие у всякого, кто к нему прикоснется, − она корректно наклонила голову. Пошарила у себя в памяти еще немного и добавила: − Да… а если сердце соберет вечность у всех богов, что были в утробе Крона, – Крон возродится вновь с их помощью. Так гласит легенда. Я не видела смысла проверять ее.

Зато кто-то проверил и довольно успешно. Мы решили не радовать Хсинию спонтанно возникшим у всех сразу доводом. Стояли и изображали оживленный полилог взглядами. Молча. Правда, Эдмус долго молчать как всегда не смог:

− Одно хорошо – у нас нет бессмертия!

Хсиния покосилась на него с искренней жалостью:

− И ты веришь в эту легенду? Да ты еще больше похож на сатира, чем мне показалось с первого взгляда.

Веслав нервно покашлял, но промолчал. Алхимику не хотелось нарваться на подобный эпитет.

− Мое мнение в данном вопросе однозначно, − заявила тем временем сфинкс. – Все эти метаморфозы богов в смертных, о которых ходят слухи в последние годы, − не более чем следствие некой провокации. Я, например, сама не верю в то, что они утратили свои сущности. Скорее, причина всему этому – вновь интриги на Олиме. Моя причастность к здешней мифологии отчасти меня обязывает верить, как и мое бессмертие, однако мой мозг ученого… нет, разумеется.

Вот так. Основная проблема многих ученых – привычка лезть в глубину своей отрасли и ничего не смыслить в остальных, особенно в тех, что требуют воображения, но зато высказываться обо всем с таким апломбом! До меня это дошло еще на первом курсе, когда профессор стихии земли начала при мне рассуждать о водных заклинаниях. Помнится, из того случая я вынесла и второй урок: переубедить лучше не пытаться. В поисках помощи мы посмотрели на Веслава. Тот коротко развел руками и приготовился о чем-то спросить, но его предупредил Йехар:

− Значит, если мы верно поняли, Сердце Крона – не просто фигуральное выражение? Это некая разновидность артефакта, или…

Тут он заметил взгляд, которым смерила его сфинкс (там опять было что-то насчет блондинов) и поспешно прибавил:

− Мы имеем в виду… если следовать легенде.

− Не просто, − неохотно отозвалась Хсиния. – Однако это и не только артефакт. Сердце − часть самого Крона. Но, разумеется, как всякий артефакт, оно ограничено в силе. Именно поэтому я сомневаюсь в вашей версии: едва ли такое количество богов могло по незнанию притронуться к нему и лишиться сущности, и при этом ничего не понять. К тому же, если, Веслав, ты утверждаешь, что все это происходило в разных местах…

− Ой, а если кто-то взял это сердце и подсунул сначала одному богу, потом другому…

Хсиния тяжко вздохнула и с раздражением отмахнулась львиной лапой. Чувствовалось, что сейчас она выдаст тираду, вирулентность которой можно будет сравнить только с этим самым Сердцем Крона и его действием на местных богов.

Теперь Веслав решил, что пора ему кого-нибудь прервать.

− Меня интересует еще одна деталь в легенде, − заявил он, машинально заламывая пальцы: − этот артефакт… Сердце Крона достигнет своего пика лишь в случае наполнения его сущностями именно тех богов, что были проглочены на заре времен?

− А потом их отрыгнули, − весело вставил Эдмус. – Так почему Сердце? Больше всего пострадал тут желудок, почему Крон не додумался до какой-нибудь прямой киш…

Йехар широкой ладонью молча зажал спириту рот. Потом отволок шута в сторону. Сфинкс не то чтобы совсем не утратила недовольного выражения лица, но милосердно сощурила глаза.

− Этот вопрос интересен с теоретической точки зрения. Конечно, в легендах на этот счет сведений не дается…

− Я рассчитывал просто узнать мнение того, кто сведущ в местной… обстановке.

Последние остатки недовольства сбежали с лица Хсинии.

− Льстишь моей осведомленности, о смертный! Думаю, что равноценное по количеству заполнение сущностями иных бессмертных могло бы дать такой же эффект.

Веслав кивнул и больше к легенде не возвращался, более того, как будто о ней вовсе забыл. У них с Хсинией нашлись вопросы поинтереснее: например, обсудить магическую демографию последних двух веков или пресловутый «Эффект Медеи», и я очень даже обиделась, когда меня попытались представить в качестве наглядного пособия.

В конце концов стало очевидно, что Веслав и Хсиния расставаться не собираются, по крайней мере, ближайшие две недели. Так что Йехару пришлось сначала очень громко кашлять, а потом извиняться и заверять, что мы торопимся.

Прощание вышло самым дружелюбным: Хсиния по очереди кивнула всем нам, а Веславу еще долго махала лапой и кисточкой хвоста, приглашая заходить «в любое время просто так, на беседу». Она даже не заметила странного поведения Йехара и Эдмуса: первый волочил за собой второго, зажимая ему рот.

− Только посмей, шут! – шипел странник на ходу. – Держи себя в руках!

Эдмус на весу с мученическим видом разводил руками и пытался что-то сказать, отчаянно кусая жесткую ладонь рыцаря. Попутно он так косился на Веслава, что не оставалось сомневаться, кто будет адресатом высказывания.

− Не мову, − невнятно доносилось до нас из-за Йехаровской ладони, − ты вивел, как ома ма нево пофмотфела?! А какой быв вумя-я-я-янец!

− Силы Гармонии, простите меня, кого спасаю… он же тебя…

Задумчивый после прощания с Хсинией Веслав очнулся, в душу его закралась догадка, что разговор о нем, и он с недобрым интересом начал приглядываться к вальсирующей между деревьев парочке.

− Ым-м-м… − с мукой промычал спирит, выразительно поводя глазами, − футка или вызнь!!

Йехар тяжко вздохнул и резко отпихнул его от себя.

− В небо! – приказал он, и Эдмус кометой рванулся к небесам, прикусывая на лету губы. Светлый странник осмотрел свою обслюнявленную, обкусанную ладонь и постарался принять непринужденный вид.

− Нам остался непонятным твой последний вопрос о Сердце Крона, − признался он, стараясь при этом говорить как можно небрежнее, − и ее ответ также. Что вы подразумевали под всем сказанным, темный?

− Подумаешь, − забубнила Бо, − да я вообще, почти ни слова не поняла, а Веслав еще говорил, что она будет по-человечески объяснять, а она…

− …спутница жи-и-и-изни! – смутно донеслось до нас с небес. – И маленькие сфинксики все разбирались бы в алхи-и-и-и…

Голос Эдмуса поднялся немного выше и пропал совсем. Веслав мстительно заскрипел зубами – спирита ожидала незавидная участь, как только его крылья устанут – но ответить на вопрос Йехара все же соизволил:

− Для возрождения Крона его Сердцу не обязательно собирать коллекцию тех самых богов, которых он глотал, как заботливый папаша.

− То есть, выбирать оно не будет, а будет отбирать бессмертие у всех подряд? – уточнила я.

Короткий кивок. Столь же короткое пояснение:

− У всех подряд бессмертных.

И долгий, пристальный, зловещий взгляд в небеса…

Дальше мы пошли молча. Не пытались переместиться – да не очень-то и ясно было, куда, – а просто шли и медленно укладывали в головах информацию о мистическом Сердце Крона. Что это не просто легенда, как считает ученая, но не очень дальновидная сфинкс, – ясно без того. Но тогда вопрос: а что дальше? Скольких это Сердце уже успело загрести в свою копилку и сколько ему еще осталось до того, как… ну, словом, до того, как мы больше ничего не сможем сделать, хотя у нас и пока не очень-то получается? Сколько осталось времени? И вообще, куда мы идем и куда нас понесет дальше?

Именно такие вопросы меня и… не занимали. То есть, конечно, они мельтешили где-то на задворках сознания, но в списках приоритетов на данный момент значилось совершенно иное. И это не банальные завтрак и отдых и даже не головная боль, которая продолжала туповато ворочаться в висках.

Все было гораздо страшнее. После разговора с Йехаром мне не терпелось поговорить с Веславом насчет его профессии. Как-то совершенно случайно пришло в голову:

− А ты не очень-то похож на классического алхимика, а?

Веслав ускорил шаг и закатил глаза.

− Ну, сейчас начнется про глубокое Средневековье, бла-бла…

− Только с вопросительными интонациями, − я постаралась не менять выражения лица. – Я знаю мало, за это не травят, но я думала, алхимия – наука о превращении веществ? А «Ниагара» из этого ряда выпадает. Да и… в общем, не только она…

Веслав шаг замедлил, покосился на остальных и заговорил почти весело:

− А-а, стало быть, вам захотелось взглянуть на философский камень. Вот чего не понимаю: за тысячелетие технический прогресс влез во все сферы, а почему не могли усовершенствоваться мы? Нет, сначала, конечно, так и было: и поиски эликсира бессмертия, период утопизма, как сейчас это называется… Но прошло оно! Сломя голову пробежало! В девятнадцатом веке был взят курс на модернизирование и освоение новых отраслей. Философским камнем сейчас отдельные романтики увлекаются.

− Вроде как вечный двигатель?

−Угу.

− Зачем двигатель? – радостно вмешался Эдмус. – Привязать меня за веревочку и…

− Под понятие «превращение веществ» можно подвести едва ли не все, − продолжил Веслав, по пути с ожесточением сбивая ногой какие-то зонтичные грибы. – А после двадцатых годов прошлого века начато изучение воздействия на живые организмы. В самом широком масштабе.

− Это следует понимать так, что вы начали спешно осваивать яды? – язвительно осведомился Йехар.

− Именно так и понимать, − не смутился алхимик. – Заодно лекарства типа кроветвора. После Первой Мировой додумались. Ведунов, травников и целителей – раз-два и обчелся, и работают они неравномерно, подхода нет. Мы разработали подходы, формулы, рецепты… в последние годы появилась еще хомоалхимия: расширены были ряды эликсиров, которые воздействуют на человека, проведен список основных компонентов для…

Эдмус, ни слова не говоря, грохнулся посреди тропы, свернулся калачиком и огласил окрестности громким храпом. Веслав застыл, балансируя на одной ноге, я остановилась тоже, обрадовавшись передышке.

− И кто это так облагодетельствовал науку?

Алхимик перескочил через шута на ходу, проехавшись по его лицу полой своего плаща. Я постаралась ступать поделикатнее: а вдруг дернется не к месту. Йехар был уже на несколько метров впереди, Бо – позади.

− Ну, мне же должны были дать за что-то магистра.

Тут он остановился вторично и повысил голос тона на два:

− Народ! А не пришли ли мы? Или кто-то из отдельных личностей желает форсировать реку?

Йехар вернулся: глаза его были задумчивы, и он наверняка не слышал, кто произнес эту фразу, поскольку сам выдал:

− Простите. Я задумался об этом… Сердце Крона.

Эдмус на тропе сонно приподнял голову:

− Что, все страшное кончилось? – плаксиво спросил он. – Не травмируйте меня своим умом, я уже покалеченный после этой сфинкса… или этого?

Веслав открыл рот, чтобы сообщить спириту, что бывают экземпляры дефектные от рождения, и помочь тут может только угадайте-что-в-бутылочке. Эдмус в ответ бесстрашно запрыгнул в тапки и пояснил, что при малейшей попытке причинить ему вред – он попросту смоется к вратам Эйда без нас. Алхимик в своей обычной тихой и спокойной манере (невеселый юмор) уведомил Эдмуса, что еще немного – и для путешествия по такому маршруту сандалии Герема будут кое-кому не нужны. В общем, шла обычная мирная беседа, но тут Йехар второй раз нас изрядно удивил.

− Пожалуйста, прекратите распри, − попросил он с безусловной вежливостью, − давайте же двигаться вперед!

И уже изготовился сунуть свой сапог поверх ноги Эдмуса (босой, кстати), и у спирита появилась неплохая возможность обзавестись парой отменных ласт, он понял это сразу и сразу заорал…

Как вдруг ему отозвался отчаянный женский крик. Кричали неподалеку, где-то чуть севернее, вдоль течения реки. Какую эту реакцию вызвало в наших стройных рядах, можно предположить со всей безупречностью логики: Веслав закатил глаза, Бо оные вытаращила, я рванулась в сторону крика, а Йехар сделал то же самое, но с маленькой поправкой. Перед тем, как рвануться, он крикнул, обращаясь к команде:

− Скорее туда!

И эти слова возымели катастрофический эффект: рядом с Йехаром послышался еще один вопль, и что-то с приличной скоростью унеслось в небо. После подобия серо-зеленой ракеты остался висеть в воздухе только крик, который при минимальной затрате усилий расчленялся на звуки:

− Кудавыменятащитеэтожебылосказаноневаааааааам!!

Благодарить за такую возможность он должен был все те же сандалии. Наверное, они восприняли крик Йехара как приказ.

Только не надо думать, что я занималась этими логическими умозаключениями, стоя на бережку речки и задумчиво любуясь плывущими по течению лепестками ромашек. Нет! Я – бежала, а еще точнее – я бежала за Йехаром в направлении крика. Странник выступал в качестве тарана, потому что прибрежные заросли в этой местности удивляли густотой. Позади меня слышались цветастые алхимические выражения (один раз я чуть не остановилась и не спросила: «Чего-чего нам всем сделать с крупнодробленым аконитом?»), стало быть, Веслав тоже не отстал, а Бо… ну, эта не пропадет в любом случае.

Крик тем временем не замолкал – хорошая примета, значит, жертва нападения еще жива – хотя как будто смещался несколько раз, а один раз и вовсе отдалился, и нам пришлось ускорить темп. И к крику примешивались такие звуки… чем-то знакомые… какие-то разрывы, как будто что-то вспыхивает и тут же гаснет при соприкосновении с землей. И что там еще – скрежет какой-то?

Или ржание?

Вот тут я на ходу завернула вслух такую комбинацию, с учетом и этого мира, и Зевея с его питомником, и всех родственников Зевея по отцовской (особенно по отцовской!) линии, и даже крупнодробленого аконита, что позади меня споткнулся Веслав. Йехар же показал себя истинным воином: вместо того, чтобы прислушиваться и хвататься за сердце, он в несколько прыжков с помощью Глэриона пробился сквозь оставшиеся заросли. И тут мы увидели то, что должны были увидеть.

Неугомонный конь Громовержца выбрал себе очередную жертву. На сей раз он даже не стал обстреливать ее молниями с высоты (а может, от этого Нефоса отучили мы), но попросту приземлился и гонялся за мишенью, оскалив клыки и тараща глаза. Молниями стрелял изредка и точно больше для развлечения. В такую мишень попал бы и косой. С похмелья и после контузии.

Трудноопределимых размеров и почти идеально круглой формы гречанка выступала в этой игре в роли бильярдного шара, который нещадно гоняют по столу. Нефос азартно носился за ней, толстуха больше укатывалась, чем убегала, но легкие у нее были точно отменные: она не только не задохнулась от бешеной погони, она еще успевала верещать наподобие нашего спирита.

Все вместе составляло настолько невероятную картину, что нам пришлось срочно давить в себе неуместный смех, а уже потом в срочном порядке соображать, чем помочь несчастной. Вряд ли Нефос собирался ее убивать, скорее, решил просто позабавиться, но вдруг один из разрядов попадет в цель?

Нефос нас заметил мгновенно и выразил на морде что-то вроде «попробуйте, возьмите». Мы втроем отозвались разной степени зловещести кривыми ухмылками. После стольких столкновений бояться не было смысла. Можно сказать, мы друг другу родными стали.

Да тут к тому же поблизости речка, а значит, я наконец-то могу развернуться в полную мощь.

Но как только я решила развернуться, из кустов вслед за нами шагнула Бо и, не останавливаясь, двинулась прямо к пегасу.

− Приветик, − она на ходу вытянула вперед руку, − а ты мне еще какой-нибудь подарочек принесешь?

Пегас застыл. Толстуха тоже. Они посмотрели на Бо с равным удивлением.

Потом Нефос начал улыбаться. Не вру, он правда ухмылялся самым гнуснейшим образом, показывая клыки в полуоскале и щуря глаза, как бы приглашая: «Ага-ага, подойди, вот ужо дам я тебе подарочек!»

− Бо! − все разом вскрикнули мы, когда сообразили, что блондинка на линии огня, даже на двух – Нефоса и нашей. Но еще за секунду до того, как нам пришло это в голову, небеса разразились резким свистом, потом пронзительным воем, потом мы услышали:

− Ну, какая ж это посадка?! – и Эдмус с точностью дротика, прилетевшего в мишень, плюхнулся на круп пегаса животом.

Все же я не зря заметила, что эти крылатые кони обладают очень выразительной мимикой. На сей раз на страшной морде пегаса обнаружился ужас. «Сперва пинка дал, − было написано там заглавными буквами, − а теперь вот еще… вот этак?!»

После нового сеанса панического ржания Нефос постарался отделаться от неприятного седока во вполне лошадиной манере: совершая дикие прыжки, становясь на дыбы, пытаясь одновременно лягнуть, укусить, плюнуть молнией, ну, или хоть просто плюнуть. Незадачливому наезднику пришлось искать точки опоры, которыми оказались хвост и левое крыло пегаса.

Началась джигитовка. Нефос напрочь забыл о жертве недавней, о нас тоже и только бросался во все стороны в попытке сбросить Эдмуса. Эдмус уже вполне обрел присутствие духа и делал попытки сесть, а не лежать животом. Попутно он не забывал комментировать происходящее:

− Если… бы… меня… увидел Це-пе-ок! Эй, крылатый! Я по твоей манере… мамочки, щекотно! Я так понял, что ты меня по-до-зреваешь… в каких-то…намерениях? Не было их у меня! Я вообще тут случайно! Ну и что, что ты крылатый, ты мне совсем не… не… нет, ты… гоп-гоп… симпатичный, но… я ушел в небо, буду нескоро!

Последние слова он произнес, когда Нефосу все же удалось его подбросить. Спирит и не подумал падать: раскрыл крылья и взмыл вверх, торжествующе помахивая изрядным пучком волос, выдранным из хвоста пегаса. Тот посмотрел вслед и мстительно открыл пасть, и вот тут я поняла, что пора действовать.

Попутно я заметила, что Нефос стоит в шаге от обрывистого берега, а у этого берега бурлит моя стихия.

Коня Громовержца окатило в тот самый момент, когда в его пасти начала формироваться очередная молния. Я использовала «Фонтан», заклинание второго курса обучения, только сил вложила много, так что волна получилась изрядная. Нефос вымок в секунду, и его мощно закоротило от своего же заряда. Потом, как я и рассчитывала, пегас плавно соскользнул в реку. Вынырнул тут же, отфыркиваясь, и погреб от нас подальше. На плаву он оглядывался, как будто остерегался погони.

Йехар торжественно пожал мне руку и погрозил кулаком Эдмусу. Шут как ни в чем не бывало спустился и пошел подбирать сандалии, которые потерял при посадке на лошадиный круп. Бо побрела к берегу и в лучших традициях мультика «Ёжик в тумане» начала взывать: «Лоша-а-адка-а-а!».

Клиника, в общем.

Веслав уже давно решил, что мы все равно неизлечимы, и поил каким-то снадобьем бедную гречанку. Та сидела на траве, тяжело отдувалась, глотала эликсир и пыталась говорить:

− Да я… просто… иду себе… а он тут… и как кинулся… буль… спасибо, лучше уже… и бегать… и я тоже бегать тогда… − тут она отдышалась чуточку больше и прибавила: − Вот не думала, что на меня конь Громовержца покусится! Злой почему-то, может, от одиночества? Одиночество – оно… кого захочешь свирепым сделает!

Тут она лучезарно улыбнулась Веславу и похлопала его по руке. Четыре ее подбородка кокетливо заволновались. Мне в который раз пришлось подавлять приступ смеха.

Толстая тетенька еще немного построила глазки Веславу и прибавила, пробуя подняться на ноги:

− Спасибо, дружинники!

Смеяться расхотелось тут же. Веслав, который уже вытянул из кармана яд и хотел предложить его новой знакомой, отдернул руку подальше:

− И ты тоже …?! – ох, что-то нам в последнее время начало попадаться безграничное число осведомленных о нашей миссии…

− Так я оракул, − пояснила осведомлённая и опять плюхнулась на землю. Такой крупной персоне было трудновато встать без опоры, а опоры не было, даже Йехар ей не подал руку, все смотрели настороженно.

− Какого бога?

Наш рыцарь пребывал в ощутимом напряжении. Внутренним зрением я видела, как из ножен медленно выползает клинок…

− Никакого, − оракул никакого бога сделала еще одну попытку встать. – Я – оракул судеб… Мойр, − пояснила она тут же, − оракул великих мойр. Один на всю страну.

Эдмус незаметно подобрался поближе, толкнул меня локтем и зашептал:

− Так вот почему у них тут все в такой неизвестности насчет воли этих мойр. Может, подарить ей наши сандалии, чтобы вести быстрее разносились? Они ей, вроде, впору…

Я привычно взглядом попросила спирита помолчать, но моему воображению приказать это было куда труднее. Оно тут же развернуло перед мысленным взором соответствующую картину: оракул мойр вместо Эдмуса взлетает в небеса чудовищным воздушным шаром. Чего доброго, грохнется сверху на какого-нибудь Нефоса – бедняга по уши в землю вдавится.

На грешную землю я явилась уже с невменяемой улыбкой на лице и как раз к вопросу Йехара:

− А вещие мойры ничего не знают о Сердце Крона?

− Вещие мойры знают все, − ответствовала оракул. – Только не все открывают.

Она все же нашла способ подняться: извлекла из-под своего седалища толстую узловатую палку, оперлась на нее и рывком встала на ноги. Потом ткнула своим посохом в сторону Йехара.

− Ты, Поводырь Дружины… что ты знаешь про Ату?

− Богиню обмана? – переспросил Йехар, что-то припоминая. – Немногое. Что за свои козни она была низвержена с Олимы и с тех пор ходит между людьми.

− И что боги ее совсем-совсем не любили, − вдруг присоединился мелодичный голосок Бо. – Они же целую деревню наказали за то, что ее чего-то там… в гости, что ли, пустили. Ой, вам надо немножко сесть на диету. На годиков пятнадцать, а можно к Веславу, у него всякое такое есть…

Толстая оракул обиделась и засопела. Покосилась на Бо с уничижением, но к нам все же снизошла:

− Лишь Ата была рядом с Кроном в его последний час. Лишь она слышала клятву Крона, когда он исторг сердце из груди. И утверждали даже, что Атея, дочь ее, – последняя дочь Крона…

− Разве этого мойры не знают точно? – не удержалась я.

− Они знают, − согласилась оракул, − но я говорю не только от них.

Понятно. Значит, нам еще придется информацию членить классически: на объективную и субъективную.

− Богиня обмана принесла много горестей в мир, − продолжила толстуха, опираясь на свой посох. – Много нитей из-за нее перерезали вещие мойры. Великую армию призвала она десятилетия назад: тех, кто был против богов, и обманутых ей, и очарованных – но войска ее были разбиты и уничтожены Громовержцем. Долго скиталась она, но в конце и нить Аты была перерезана…

− То есть, она умерла?

− Она умерла. Обман не умер.

Мы еще не успели обдумать это заявление, а Эдмус вдруг поинтересовался:

− А эти ваши мойры случайно не знают, помрем мы тут все в ближайшее время или нет? Может, и стараться-то не стоит, потому что уже почти… чик! – и он изобразил, как ножницы перерезают нитку.

Оракул мойр посмотрела на нас взглядом человека, которому обрыдло отвечать на такого рода вопросы.

− А что вы тревожитесь? – спросила она. – Беспокойтесь о той, чью нить только что перерезали.

И чуть заметно указала своими подбородками в сторону. Мы не поняли, она указала вторично, и вот тогда Веслав первым схватил направление и дернулся обратно.

Попрощаться с оракулом мы второпях забыли и путь до развилки дорог проделали со скоростью, чуть ли не вдвое большей той, на которой неслись на эту самую поляну. Сбавили шаг только когда заметили каштановую шевелюру Хсинии.

Сфинкс лежала неподвижно, вытянув передние лапы и положив на них голову, как будто собиралась вздремнуть. Впору было вздохнуть с облегчением, что тревога оказалась ложной, и втихую проклясть и мойр, и их оракула. Я даже уже почти начала вздыхать, когда вдруг увидела, что глаза Хсинии широко, удивленно раскрыты, а помимо удивления в них застыло то самое единственное выражение, которое спутать нельзя ни с чем: смерти.