Чужак. Книга 2: Сердце Федерации

Глава 18. На краю земли

Там, где мир треснул.

Где небо всегда серое, а сама земля дышит чуждым дыханием. Там, в самом сердце далёкого континента, окружённого океаном со всех сторон, всё ещё зияет Разлом — рана на теле мира. С тех пор как он открылся, прошло более трёх столетий, но поток не иссяк. Наоборот — с каждым годом он крепчает.

Из этой бездны выходит всё больше чудовищ. Не просто твари, как когда-то. Теперь они — воины Хаоса. Объединённые, обученные, вооружённые. Их умы — поглощены одной целью: разрушить мир, какой он есть.

Этот континент стал зоной вечной войны. Огромные армии — людей, скели, дургарн, фен'Каар, ур'хаар даже отряды гримбултов и артх'Карас — образовали живое кольцо. Несколько сотен укреплённых фортов, лагерей и бастионов, окружают Разлом, чтобы не дать хаосу распространиться.

Долгое время им это удавалось. Но теперь... защита слабеет.

Никто не знает, когда именно он появился. Некоторые говорят — его призвало само ядро Разлома. Другие — что он жил среди них всегда, но раньше не вмешивался. Кто бы он ни был, новый вождь воинов Хаоса изменил всё.

На южной стороне линии фронта, в лагере артх’Карас, несли дежурство великие воины — высокие, покрытые чешуёй, закованные в тяжёлые доспехи, словно живые бастионы.

Один из них, по имени Игнис, как раз наблюдал за укреплением стены, когда к лагерю подъехал одинокий всадник. Тонкий силуэт, лёгкая походка, узорчатое седло. Всё выдавало — скели.

— Тилан? — удивился драконид, шагнув навстречу. — Что ты тут забыл?

— Да что-то заскучал, вот и пришёл, — с ленцой ответил эльф, соскочив с коня. Он двигался бесшумно, как тень.

— А если серьёзно? — переспросил Игнис.

Тилан усмехнулся, но в глазах его не было веселья.

Он был не таким, как другие скели. Его лицо — узкое, резкое, словно высеченное из кости, кожа загорелая, обветренная. Морщины у глаз от вечного прищура. Взгляд — серо-стальной, хищный, лишённый мечтательности, наполненный вниманием и болью. Волосы — короткие, тёмные, почти чёрные, кое-где выбеленные прядями. Одежда — тёмная, поношенная, под цвет грязи и листвы, доспех — лёгкий, кожаный, с вкраплениями чёрного металла. На поясе — изогнутый нож. За спиной — лук.

— Поступил приказ собрать группу для разведки, — наконец сказал он, поправив ремень. — Обратил внимание, что эти твари стали… умнее?

— Разведка? — Игнис нахмурился. — У нас что, совсем больше воевать некому?

— Наши правители считают, что это звучит лучше, чем самоубийственная вылазка. — Эльф пожал плечами. — По данным наблюдателей, лидер этих тварей собирается посетить какой-то храм на востоке. Никто не знает, что это за место. Только карта. Только направление.

— И зачем нам туда идти? — скрестил руки на груди драконид, недоверчиво покосившись на эльфа.

— Шанс. Схватить его. А лучше — убить. — Тилан произнёс это спокойно, почти буднично.

Молчание повисло между ними.

— Кто в команде? — наконец спросил Игнис.

Тилан ухмыльнулся уголком губ:

— Тебе не понравится. Но идём, дождёмся остальных.

Он хлопнул драконида по плечу и направился вглубь лагеря.

Сбор группы проходил прямо на территории артх’Карас — среди каменных казарм, магических вышек и полевых кузниц. Повсюду — шум, грохот, крики офицеров, бряцание оружия. Дракониды переговаривались с гномами, люди тащили ящики с алхимическими смесями. Скели начерчивали охранные руны. Даже фен’Каар — огромные зверолюди — стояли в очереди за пайком, не вдаваясь в привычные споры.

Единственное место в мире, где не было вражды. Только один враг. И одна цель.

Но даже здесь, среди тысячи флагов и знамен, над кольцом обороны начал сгущаться холод.

Постепенно в шатре, куда стягивались члены команды, стало теснее — к Тилану и Игнису присоединились остальные. Один за другим, молча, без ненужной суеты, вошли те, кого ждали. Сначала Торгрим — гном, которого трудно спутать с кем-то другим даже в темноте. Он ступил внутрь, как скала — неспешно, гулко, будто сам воздух стал плотнее. Его лицо, словно вырубленное из гранита, хранило суровую сосредоточенность. Борода — гордость и оружие, густая, тяжелая, заплетённая в две косы, звенела медными наконечниками при каждом шаге. Подобно ветвям древнего дерева, эти косы обрамляли его грудь, скрывая массивный подбородок. Глаза — маленькие, угольно-тёмные, вечно прищуренные, как будто в них отражался свет кузнечного горна, а над левым глазом — старый, белёсый шрам, напоминание о давнем бою, пережитом без крика. Доспех его был кован из темной стали, украшенной медными узорами клана. За поясом висел топор — не просто оружие, а часть самого Торгрима, как будто выросший из его руки. Шлем с мощной назальной пластиной держался под мышкой, а наручи звенели, когда он опирался на стол, изучая карту. Не было в нём суеты — только спокойная, тяжёлая уверенность, будто он, а не скалы снаружи, сдерживал наступление Хаоса. Он не отступал. Его даже приходилось утаскивать с поля боя — буквально, силой, — чтобы спасти от гибели, когда все уже отступали.

Следом за ним, будто из другого мира, в шатер проскользнул гоблин по имени Гаццу. Он двигался крадущейся походкой, присев, будто опасаясь быть схваченным невидимой рукой. Его кожа — серо-зеленая, жирная, с шершавыми наростами, как у старой жабы. На узком лице блестели глаза — желтые, с вертикальными зрачками, полные неугомонного движения и странной, злобной сообразительности. Нос — сплющенный, как будто когда-то сильно ударили, рот вечно приоткрыт, обнажая гнилые, кривые зубы, которыми он будто готов вцепиться в горло любому, кто обернется к нему спиной. Длинные пальцы, больше похожие на когти, нервно перебирали подвески у пояса — мешочки, ножи, кости, грязные трофеи. Он не сказал ни слова, только кинул взгляд на Игниса и шмыгнул в угол, где сел, поджав ноги. Он был не воин. Он был заноза в теле врага — подлый, хитрый, смертоносный. Тысячи падали не от его руки, а от ловушек и мерзких выдумок, рожденных в его голове. Он был тем, кто смеётся в дыму, когда рушится осадная башня, и тем, кто в темноте шепчет, как пробраться в тыл.

Последним в шатёр вошёл зверочеловек по имени Шама. Впрочем, он не вошёл – влился, как тень, сорвавшаяся с цепи. Воздух сгустился, впитав в себя его резкий, чуждый запах — сырой мех, старая кровь, влажная земля. Шама был словно живое предупреждение от самого леса — тот, кого не звали, но кто всегда знал дорогу.

Он напоминал дикого пса, вставшего на задние лапы, но так и не переставшего быть зверем. Сгорбленный, широкий в плечах, с мускулами охотника, он двигался с гибкостью, за которой стоял голод, натянутое терпение и опыт. Шерсть на нём была грязно-бурая, местами сбившаяся в комки, местами изодранная в боях, с белыми следами старых шрамов, словно метки других хищников, что пытались его остановить — и не смогли. На суставах шерсть была вытерта, обнажая лоснящуюся кожу. Морда — вытянутая, с челюстями, способными прокусить кость. Над чёрным, влажным носом короткая, щетинистая шерсть, вокруг пасти — жёлтоватые клыки, и всё это дышало не гневом, а затаённой, оценивающей готовностью.

Глаза выбивались из этого образа. Не собачьи. Человеческие по форме, но не по содержанию. В них горел янтарный огонь с хищной вертикальной щелью зрачка. Эти глаза не отражали покорности — лишь древнюю осторожность, усталость от погони и ту отстранённую бездну, что бывает лишь у тех, кто жил в мире, где каждое движение могло быть последним.

Шама не сел. Он опустился на корточки в углу, спина к стене, морда полуразвернута к выходу. Уши с кисточками на концах дрожали в такт звукам снаружи — шагам, крикам, вою ветра и далёкому реву из глубин. Всё в нём — лапы, сухожилия, дыхание — было готово к прыжку, к убийству, к бегу.

Он был облачён лишь в кожаные поножи, обмотанные грязными ремнями, и безрукавку из чьей-то содранной шкуры, потемневшую от пота, сажи и битв. На спине — короткое тяжёлое копьё с костяным наконечником. На поясе — связка костяных шипов, будто зубы падальщика.

Тилан едва кивнул, глаза стальные, без единой эмоции, лишь быстрая оценка. Игнис зашипел тихо, почти как выдох пламени, его золотые зрачки сузились, изучая новоприбывшего.

К слову, на воина в этом шатре больше всех походил именно Игнис.

Его лицо — вытянутое, с резкими скулами и мощным, почти квадратным подбородком — походило на высеченное из меди. Кожа на нём была гладкой, но с грубой, чешуйчатой текстурой, тёплого, бронзово-медного оттенка, словно обожжённая кузнечным жаром. Но главной чертой были глаза, пылающие в глубине раскалённого золота или насыщенного, огненно-оранжевого света. Глаза, что по-настоящему светились изнутри — особенно в полумраке или при вспышке эмоций.

Ростом он был под два метра, невероятно широкоплечий, с телом, будто выточенным молотом. Каждый мускул — как под трещинами камня. Из висков выступали короткие, мощные рога — не декоративные, а утилитарные, шипы из той же чешуи, загнутые чуть назад. Хвост — длинный, мускулистый, сужающийся к концу, оканчивавшийся костяным шипом. Он не волочился, а держался на весу, чуть подрагивая — раздражение. В гневе, наверное, он бил, как плеть.

Он выглядел так, будто мог в одиночку обрушить часть стены лагеря. И это ощущалось сразу.

— Это всё? Где представители других рас? — хрипло спросил Игнис, поднимаясь из-за стола.

— К сожалению, других не будет. У них просто нет никого, кто мог бы сравниться по навыкам с вами, — ответил Тилан, пожимая плечами.

— Я слышал о задании лишь поверхностно. И, как я понял, ты у нас главный, — голос Шамы прорезал воздух, сухой и чуть хриплый. — Может, тогда расскажешь нам, наконец, подробности?

— Подойдите ближе, — сказал Тилан, разворачивая на столе карту континента. — Пора ещё раз поработать вместе, друзья.

Задача казалась простой: добраться до старой церкви, затерянной среди холмов. Воины Хаоса были замечены там уже давно. Но, по последним сведениям, нечто куда опаснее скрывалось за их присутствием. Объединённая армия перехватила донесения — кто-то сливает информацию лидеру Хаоса. Расположение отрядов, оборону, планы операций.

Предатель среди своих. Крыса.

И, если верить слухам, он должен встретиться с новым лидером Хаоса именно в этой церкви. Задача — найти предателя. И если повезёт — устранить обоих.

Почему не послать армию?

Всё просто. Армия спугнёт.

— Ладно, мы на месте. Как ты и сказал, ещё полдень. До вечера должны найти, где спрятаться, — пробормотал Торгрим, разглядывая церковь из старого мира.

Не собор — твердыня. Приземистая, суровая, будто вырубленная из самого костяка земли. Камень серый, поросший лишайником и мхом, казался потемневшей кожей умершего титана. Фигуры святых истёрлись до бесформенных силуэтов, как призраки, забытые и богами, и людьми. Витражи давно выбиты — вместо них лишь черные, зубастые провалы. Крыша местами обрушилась, обнажив почерневшие от дождей и солнца балки, похожие на ребра гигантского зверя. Колокольня, накренившаяся, словно от стыда, утратила шпиль и теперь торчала обломком в небо, немым упреком былой гордыне.

— Давайте осмотрим всё, — спокойно сказал Игнис.

Прошло два часа. Команда знала каждую трещину в стенах, каждый укромный угол.

Было решено, что эльф и гном займут позиции снаружи, в кустах. Они должны первыми заметить приближение врага. Драконид и зверочеловек укрылись в подполе — место тёмное, укромное, откуда они смогут слышать каждое слово и шаг. Гоблину удалось забраться наверх в полуобрушенный чердак, возможно, бывший склад, стал его логовом. Оттуда он мог нанести удар внезапно, если потребуется.

Солнце уже опускалось за горизонт, окрашивая руины в багряное. И тогда они увидели их.

С севера, по холму, неспешно двигались всадники. Семеро. Все — в тёмной, матовой броне, украшенной шипами и рунами. Никаких гербов. Только глухие, черные латы, пожирающие свет. Кроме одного.

Один был одет иначе. И с ним, вероятно, пришла сама причина их присутствия здесь.

Он спешился у самого входа в церковь. Его движения были нечеловечески плавными — лишёнными малейшей суеты, будто каждое было заранее выверено и отрепетировано в другом мире. Ни рывка, ни звука, ни напряжения мышц. Он не слез с коня — он соскользнул с седла, как густая тень, и ступил на землю беззвучно, несмотря на броню, чёрную, как сама ночь.

Она не была тяжёлой, как у других всадников. Вместо этого её основой служила плотная, гладкая кожа, темнее сажи. Старый, но безупречно ухоженный материал обволакивал тело, словно вторая кожа. Поверх неё, как металлические наросты, были вделаны сине-чёрные пластины — не сверкающий металл, а матовый, поглощающий свет сплав, погружённый в молчание.

Предплечья защищали узкие наручи с рядами коротких, направленных наружу шипов. Такие же шипы торчали из коленей, края нагрудника, и даже наружной стороны перчаток. Не украшения, не бравада — они выглядели практичными, смертоносными, как зубы хищника, предназначенные для боя, не для угроз.

На его плечах лежал плащ — тяжёлый, чёрный, как вываренный в смоле, ткань которого почти не шевелилась даже от вечернего ветра. Он не колыхался — он висел, будто напитан свинцом. Подбитый чем-то, что гасило звук, он заглушал шаги. На горле плащ застёгивался крупным металлическим кулаком с когтями, стиснутыми в жёсткий узел. Капюшон был глубоким, закрывая верхнюю часть, бросая всё лицо в тень.

А под капюшоном — маска.

Без украшений. Без символов. Из того же тусклого, ледяного металла, что вставки на доспехах.

Не просто скрытая личность — её отсутствие.

Он стоял прямо, будто столб, но без тени напряжения. Слегка наклонив голову вперёд, словно слушал землю под ногами или впитывал что-то, недоступное другим. Правая рука лениво постукивала пальцами по рукояти меча — длинного, узкого, в ножнах из той же чёрной кожи. Он не отдавал приказов. Не оборачивался. Не двигался. И всё же его присутствие было абсолютным.

Всадники позади него застыли, как статуи. Ни звука. Ни движения. Даже ветер, казалось, обходил его стороной. Он был центром тишины, ядром холода среди последнего света уходящего дня.

— Ты тоже это чувствуешь? — прошептал Торгрим, затаившись в кустах. От незнакомца веяло чем-то сильным, подавляющим, древним.

— Тихо ты, — так же тихо, но жёстко произнёс Тилан.

И в тот же миг воин в чёрной броне повернул голову прямо в их сторону. Расстояние было приличным, укрытие надёжным — ни один звук не должен был долететь до него. Но в том взгляде не было сомнений. Он знал.

Спасло их лишь вмешательство: к церкви подъехал всадник, человек, тот самый предатель. В руках у него были бумаги, и лидер Хаоса, не выказывая ни удивления, ни гнева, медленно махнул рукой, приглашая его внутрь. У входа остались двое охранников — такие же мрачные как и их повелитель.

Минуло около получаса. Тишину разорвал взрыв — не огненный, а какой-то другой, нематериальный. Звук и воздух слились в одну глухую волну, ударившую во все стороны. Дверь церкви разлетелась, вылетев вместе с ней наружу Шама и Игнис. Из кустов в ту же секунду выскочили Тилан и Торгрим, спеша на помощь.

— Что произошло?! — Тилан подхватил Шаму под руку.

— Он знал, что мы здесь... — прохрипел он и сплюнула кровь.

Воины хаоса молча вытащили оружие и начали приближаться, шаг за шагом, как хищники. Но прежде чем они дошли до противников, их командир произнёс несколько слов на незнакомом, жестком языке. Солдаты остановились и отступили, словно связаны невидимой цепью.

— Пусть ваш друг спустится, — спокойно сказал он, указывая пальцем на крышу.

Там, на самом краю, затаился гоблин, уже взведший руку с ржавым ножом. Но чёрный воин, не глядя, вскинул ладонь — и волна силы беззвучно скинула гоблина вниз. Он рухнул прямо на драконида, громко охнув. Возможно, именно это и спасло его от смерти: переломался бы весь, если бы не плотная чешуйчатая спина напарника.

И вот теперь они стояли лицом к лицу. Команда объединённой армии напротив того, кто источал силу такую мощную, что воздух будто сгустился вокруг него. Ощущение было физическим, давящим, как во сне, где ты не можешь дышать.

— Ну же. Нападайте, — произнёс он, наконец. Медленно обнажил меч, сбросив ножны в сторону, и взял его в правую руку. Без стойки, без напряжения. Он просто стоял — уверенный, непоколебимый, будто бы вся сцена была лишь иллюзией, игрой, не заслуживающей всерьёз его внимания.

— Кто ты такой? — спросил эльф.

— Тот, кто уничтожит вашу армию. Затем остановит конец света в этом мире. А потом подчинит всех — и мы будем жить долго и счастливо, — ответил тот, не меняя тона. — У вас два пути...стать частью моих войск... или умереть здесь. Как тот, кто продавал мне ваши планы за горсть золота.

Он кивнул в сторону церкви.

— Что? — переспросил эльф, будто не поверив услышанному.

— Он получил информацию... а потом ему просто отрезали голову, — негромко сказал зверочеловек, опуская взгляд.

— Мы, конечно, в меньшинстве, — пробурчал гоблин, шевеля пальцами.

— Нет-нет. Что вы, — усмехнулся воин в маске. — Ваш противник — только я. Мои солдаты не вмешаются. Ну же... смелее.

Он говорил с лёгкой насмешкой словно давно перешагнул страх смерти. Нет — как тот, кто точно знал, что сегодня не умрёт.

Тилан выстрелил первым. Стрела летела беззвучно, нацеленная в щель между маской и наплечником. Лидер Хаоса даже не повернул головы. Его меч — длинный, узкий клинок из того же чёрного, поглощающего свет металла — взмахнул с непостижимой скоростью. Не чтобы парировать — чтобы отсечь. Лезвие встретило древко стрелы в полёте и раскололо его пополам с сухим треском.

Торгрим рванул вперёд с ревом, вздымая над головой свой топор-гигант. Он не рубил — он крушил, намереваясь размазать врага по земле ударом, способным расколоть скалу. Лидер шагнул навстречу. Не в сторону — прямо. Его меч вспорхнул, не встречая топор, а скользнув вдоль рукояти, отводя сокрушительный вес вбок. Почти одновременно его свободная рука в кованой перчатке врезалась острым локтём в шлем гнома. Пронзительный лязг.Торгрим захрипел, отшатнулся, ослеплённый болью и звоном в голове. Лидер развернулся, меч описал короткую дугу — и плашмя ударил в грудь. Искры взвились от тяжёлой кирасы. Торгрим рухнул на колени, задыхаясь, потеряв ориентацию.

Игнис обрушился, как лавина. Его двуручный меч засвистел, рассекая воздух горизонтальным ударом, способным перерубить коня пополам. Лидер хаоса присел, клинок врага пронёсся над капюшоном. В тот же миг он метнулся вперёд, под удар, и вонзил свой меч не в тело, а в землю — как опору. Вскочил в воздух, перевернулся сальто, словно акробат, и оказался за спиной драконида.

Заострённая нога в чёрном наголеннике врезалась Игнису между лопаток — туда, где чешуя тоньше. Игнис взревел, пошатнулся. И прежде чем он успел развернуться — его ударили в затылок. Глухой хлёсткий удар. Драконид рухнул вперёд, лицом в пыль.

Шама метнулся не с рыком, а с тихим, змееподобным шипением. Его костяное копьё вонзилось в бок лидера с яростью дикого зверя, но остриё лишь скользнуло по чёрной броне. Белая царапина — всё, что он добился. Лидер не пошатнулся. Его меч сорвался с невидимой траектории, разрубив древко копья у самого хвата. В тот же миг локоть в шипах врезался в солнечное сплетение зверочеловека. Шама хрипло выдохнул, выгнулся, глаза полезли из орбит. Сильный пинок под колено — и он рухнул на спину.

Гаццу швырнул сразу три костяных дротика. Три угла: в шею, в спину, в ногу. Но лидер хаоса был вездесущ. Его меч закружился вокруг тела чёрным смерчем. Щелк! Щелк! Щелк! Все три снаряда были сбиты в воздухе, рассыпавшись щепками. Лидер даже не взглянул на гоблина.

Тилан выпустил три стрелы за миг: в глазницу маски, в коленный сустав, в руку с мечом. Лидер не уворачивался. Он смещался. Ровно на полшага. Стрелы пролетели в сантиметрах от цели. Одна повисла в плаще, не нанеся вреда. Две вонзились в камень позади.

Шама пытался подняться, хрипел, в звериных глазах — боль и ярость. Он поднял с земли костяной шип, замахнулся на последнюю атаку. Но лидер хаоса уже стоял над ним. Его сапог вдавил кисть Шамы в землю. Хруст! Зверочеловек взвыл.Лидер наклонился.

Левая рука в кованой перчатке сомкнулась на его горле. Одним движением он поднял Шаму в воздух, как щенка. Тот забился, царапая броню когтями, оставляя на ней едва различимые борозды. Шама был больше него, но казалось лидер Хаоса даже не ощущал этого.

И тогда началось.

Лидер хаоса держал его одной рукой. А другой — наносил удары. Короткие, чёткие, холодные. Не рубил — втыкал. Как палач с иглой.

Клинок вошёл под ключицу. Хлюп. Шама дёрнулся, глаза закатились. Вытащил меч и воткнул опять в лёгкое. Бульк. Хрип. Теперь в живот. Хлюп. А затем ещё раз, и ещё..и ещё, как будто он шил. В грудь, в бок, в живот. Кровь заливала чёрную броню, стекала на землю. Проткнул в основание шеи. Хруст позвонка. И последний укол в сердце. Глубоко. До гарды. Меч застыл в теле.

Шама затрясся в агонии. Его лапы вздрагивали. Потом обмякли.

Лидер подержал его так ещё миг. Безликая маска смотрела в угасающие глаза. Затем меч вырвался рывком.Тело рухнуло в лужу алой крови.

Тилан закричал.

Лидер хаоса медленно повернул безликую маску в сторону кричащего эльфа. Его меч, окровавленный от кончика до гарды, был готов продолжить жатву. Остальные — ранены, оглушены, разбросаны. Игрушки для следующей кровавой игры.

Игнис поднялся с земли. Его глаза горели безумием — болью, унижением, яростью. Он взревел, гулко, как вулкан перед извержением, и ринулся вперёд. Его двуручный меч закружил в смертоносном вихре, нацеленный снести лидера с ног. Тот не отступил. Не встретил силу силой — он ответил точностью. Чёрный меч скользнул вдоль лезвия Игниса, перенаправив чудовищный удар в сторону, и тут же молниеносно контратаковал. Сталь вонзилась не в корпус — в плечевой сустав, туда, где чешуя тоньше. Хруст — ломалась кость. Рёв — ломался Игнис.

Драконид пошатнулся, меч выпал из ослабевшей руки. Лидер хаоса шагнул вперёд, скользнул под руку противника, сблизился. Его меч взмыл вверх, целясь в основание шеи, под подбородок — в самое уязвимое место.

Удар — не срез, а сокрушительный хлёст, словно топор по дереву. Жуткий, влажный треск. Сталь вгрызлась в плоть и кость, не добив, но оставив страшный след. Голова Игниса склонилась набок, удерживаемая лишь лоскутами кожи и связок. Кровь хлынула фонтаном из зияющей раны и изо рта. Он задергался. Его тело билось в агонии. Лидер дёрнул меч — застрял. С усилием, словно вырывая топор из полена, он вырвал клинок. Игнис рухнул на колени, потом на бок. Судороги, закатившиеся глаза, хрипы, кровавые пузыри — смерть.

Гаццу, видя гибель сильнейшего, завизжал. Он прыгнул на убийцу со спины. Лидер Хаоса Сделал лишь два шага, рассчитал траекторию — и поднял ногу.

Гаццу приземлился грудью прямо на закованный в сталь сапог. Хруст — ломались рёбра. Он рухнул на спину, захлёбываясь кровью. Лидер наступил одной ногой на грудь, другой — на горло. Гаццу забился. Его глазки вылезли от ужаса. И тогда лидер начал прыгать. Не высоко. С чудовищной силой тяжёлой брони.

Первый прыжок — хруст сломанной ключицы. Гаццу завыл.

Второй — влажный чавк раздавленной грудной клетки. Кровь брызнула изо рта.

Третий — точно в голову.

Сапог вдавился в лицо. Раздался глухой хруст, как будто лопнул перезрелый плод. Череп раскололся. Мозг и осколки кости выплеснулись наружу, заляпав чёрную броню и камни. Тело дёрнулось… и замерло.Лидер отступил от месива. Его сапог хлюпал.

Видя гибель Игниса и Гаццу, Тилан корчился от ужаса. Руки дрожали, но он схватил лук.

Последняя стрела.

Он натянул тетиву, целясь в спину врага — в уязвимую щель у основания черепа.

Выпустил.

Лидер хаоса, будто затылком чувствуя полёт, резко обернулся — не увернулся, пошёл навстречу. Его левая рука взмахнула — и перехватила стрелу в воздухе, в сантиметрах от маски.

Он раздавил древко, как соломинку.

Меч вспыхнул в сумраке.

Тилан только начал бросать лук, лишь потянулся за ножом — а лидер уже стоял перед ним. Не подошёл. Просто исчез там — и оказался здесь.

Удар.

Короткая, стремительная горизонтальная дуга. Тилан не почувствовал боли — только тепло и лёгкость ниже локтя. Он взглянул вниз. Его правая рука, всё ещё сжимающая лук, лежала на камнях. Кровь хлестала из культи. Боль накрыла мгновенно, оглушающе, бело. Он завыл, схватившись левой рукой за обрубок, и рухнул, корчась в луже своей крови.

Оглушённый, но не сломленный, Торгрим поднялся. Сквозь разбитый шлем полыхали глаза — безмолвная ярость, как у раненого медведя. Он не кричал. Он зарычал.

Подняв топор, шагнул на врага — медленно, тяжело, как живая скала. Лидер хаоса встретил его спокойно. Когда топор обрушился, он не парировал. Не увернулся. Он шагнул внутрь замаха — и вонзил меч в древко, рядом с лезвием.

Треск.

Оружие вылетело из рук гнома. Торгрим замер, ошеломлённый. Лидер не дал ни мгновения. Схватил нагрудник, поднял массивное тело и швырнул об пол. Удар — и гном застонал.

Следующее движение — финал.

Меч застыл на мгновение, остриём вниз. Тычок — быстрый, точный. Прямо в переносицу, с хрустом лопнувшего носа и лобной кости клинок вошёл в голову, пронзил мозг — и вонзился в камень под ней.

Торгрим дёрнулся раз — судорожно, как рыба. Его глаза померкли.

Меч вырвали.

Тишина.

И тяжёлое, прерывистое дыхание Тилана, корчащегося от боли в луже крови, рядом с собственной отрубленной рукой.Запах — медный, густой. Смерть.

Лидер хаоса стоял среди разрушения. Его чёрная броня залита кровью, меч капал чёрно-алой смесью.

Он повернулся. Медленно. Его маска — безлика, бездушна — уставилась на Тилана.

Шаг. Ещё шаг.

Он остановился перед эльфом. Смотрел вниз — через прорези, как в бездну.

Воздух сгустился. Тилан, сквозь туман боли и страха, увидел в гладкой черноте маски своё отражение — искривлённое, изуродованное, обречённое.

— Ну давай, мразь... Покончи с этим... — Тилан сжал в руке отрубленную конечность.

— Нет, нет, что ты, я не убью тебя. — Лидер хаоса наклонился и приложил правую ладонь к руке эльфа. Вспышка яркого света, и кровь перестала течь.

Рука не отросла, но рана затянулась. Эльф больше не чувствовал боли и не истекал кровью.

— Какого?! Убей меня, ублюдок! — прорычал эльф.

— Вот тебе карта. Я отметил место и время, когда туда придет особенный человек. Найди этого мальчишку, приведи ко мне — и я верну твоих друзей к жизни, — холодно сказал лидер Хаоса.

— Кто он?! И почему я должен это делать?! — возмутился эльф.

— Он ключ ко всему — ко всем ответам и безграничным возможностям. Встретишь его — и сам все поймёшь. Он единственный в этом мире, и только из-за него я здесь сейчас. — Лидер Хаоса поднялся на ноги, приказал своим рыцарям забрать тела мёртвых и ушёл, оставив эльфа лежать на холодной земле с картой и сотней вопросов, на которые он не найдёт ответов.