Щит света

Глава 6

— Волкодав? Аха-ха-ха! Забудь! Ты жалкий блохастый щенок!

С этими словами Властелин скверны протянул ко мне руки, которые всё удлинялись и удлинялись, пока не превратились в две плети со страшными крючками на конце. И вот ими-то он и вцепился мне в горло…

Я чувствовал, как задыхаюсь, как ноет не до конца зажившее ребро, потому что на грудь кто-то навалился.

Стоп. Так это не сон?!

Где-то сбоку раздался истошный писк, а затем яростный мат моего несостоявшегося убийцы. Цап первым дал бой врагу, и от неожиданности тот ослабил хватку. А я, вынырнув из пучины сновидения, сбросил с себя мужика и безо всякой жалости отпинал его. Шутки шутками, а надо обзавестись хоть каким-то оружием. Не держать ведь постоянно под кроватью верную лопату.

Вытащив на свет полностью деморализованного нападавшего, я рассмотрел его. Личный слуга Матеуша. Я-то думал, Бартош уехал со своим хозяином, ан нет, поспешил с выводами. Ублюдок затаился и решил выслужиться. Или же просто выполнял приказ, чтобы семейство Новаков поскорее вернулось в усадьбу. Вот гад, даже рассвета дожидаться не стал и мне не дал выспаться. Да отдохну я в этом мире когда-нибудь нормально, или нет?!

Вражина на удивление быстро справился со своими эмоциями и далее страха не выказывал. А по идее, должен бояться. Да что там, трепетать от ужаса, ведь его дальнейшая судьба сейчас зависит исключительно от моего решения. Чего я ещё не заметил?

Я послал Цапу мысленную просьбу. Еще через двадцать секунд фамильяр отправил мне в ответ несколько в высшей степени занимательных картинок. Ну да, остальные слуги в душегубстве напрямую мараться не захотели, но сейчас с нетерпением ждали в коридоре окончания нашего поединка, и в моем поражении никто не сомневался.

Ну тупые! Неужели то, что я в одиночку справился с отцом и братьями, не навело их на правильные мысли?

А затем я застонал. Вот же олух, расслабился! А если бы Бартош вздумал пырнуть меня ножом в сердце, а не душить? Что-то слишком беспечным я стал, раз позволил мерзавцу подойти к себе на расстояние удара, непорядок.

В злости и на отцовского слугу, и на себя самого, я схватил со стола канцелярское шило, рывком поднял Бартоша на ноги и, приставив шило к его горлу, выволок в коридор.

— Что, паскуды, не ожидали? — прорычал я, глядя на слуг. — Одно движение в мою сторону, и эта падаль отправится на тот свет. А теперь собирайте свои манатки и валите на все четыре стороны! И чтоб я вас больше здесь не видел. Кто задержится до полудня, будет выпорот мною лично вместе со всей семьей. Управляющего ко мне! Остальные свободны навсегда.

У кого-то забегали глазки, у кого-то сжались кулаки. Но противопоставить им в данную минуту было нечего, и слуги разошлись кто куда. Бартоша я тоже отпустил, не забыв на прощание отвесить свой коронный пендель. Судя по приглушенному стону, удачно попал прямо по копчику. Ещё легко отделался, гад.

Так, ближайшие полчаса станут решающими. Хватит у них отваги поднять бунт? Или они сильны только в присутствии Новаков?

Чтобы не распылять внимание, я зашел в комнату к безмятежно спящей Василисе и перенёс её в кабинет, положил на кожаный диван, где до этого дремал сам, и накрыл пледом. Так мне и Цапу будет спокойнее, не надо метаться между смежными помещениями. Затем вернулся в свою бывшую комнату, откуда забрал лопату, которую никто так и не удосужился положить на место. Вот и отлично. С лопатой куда лучше, чем без нее.

Управляющий появился минут через пять, потирая кулаком покрасневшие и заспанные глаза. Хоть кто-то в эту ночь не ждал моей гибели, подслушивая в коридоре под дверью.

— Какими наличными средствами мы в данный момент располагаем?

Вроцлав испугано развел руками, глядя на меня, как мышка на удава.

— А безналичными?

Та же реакция.

— Хорошо, а как тогда платили слугам?

— Известно как, — растерянно произнес управляющий. — Наделами без арендной платы. Семьи слуг землю обрабатывали, тем и кормились. А сами слуги за это за усадьбой следили.

— И какова величина тех наделов?

Услышав цифры, я нереально охренел. Еще раз пересчитал в голове в сопоставлении со своей старой системой подсчета, но… в моем мире на каждом из этих наделов могла спокойно существовать целая деревенька! Что же, ставим галочку на будущее: я — богатый землевладелец.

То есть у меня земель много, а вот с богатством пока как-то не получается. И я собираюсь это исправить как можно скорее.

— И всё-таки вернёмся к деньгам, — предложил я. — Куда делись наличные?

— Их забрал ваш отец.

— А безналичные?

— Их практически никогда на счету и не было. А если появлялись, им тут же находили применение.

— Тогда вопрос на засыпку: откуда в семье появлялись деньги?

— Так с Пятигорья же, — окончательно растерялся Вроцлав.

В памяти Демьяна Пятигорье — это огромное сельхозпредприятие. А что, разумно. Семьи слуг отвозят туда всё, что им удалось вырастить, а предприятие это перерабатывает и продает уже дальше готовую продукцию. А теперь вопрос на миллион.

— Территория Пятигорья входила в приданое моей матери?

— Здесь все принадлежало вашей матери, включая действующее производство, — подтвердил управляющий. — Ваш отец лишь незначительно увеличил выпуск молочных товаров. А вот по всей линейке хлебной продукции предприятие просело, к сожалению.

Я ещё раз внимательно посмотрел на Вроцлава. Судя по имени, он прибыл сюда вместе с Матеушем и его первой женой, а значит, прямой ставленник Новаков. Имеет ли смысл ему доверять? Или выгнать метлой под зад, как всех прочих?

Но тут в коридоре послышался шум, и в кабинет ворвалось человек семь самых оголтелых. Бартош на сей раз решил отсидеться, хотя со сломанным копчиком ему это еще пару недель будет сделать проблематично, ха-ха! Кто сжимал в руке вилы, кто ножи. Обстановка резко перестала быть томной. Я потянулся за лопатой, как увидел, что её уже перехватили. Вроцлав крепко сжал черенок в руках, направив совок в сторону нападавших.

— Пся крев! — завопил он. — Пойдите прочь, дурни! Перед вами аристократ! Убьете его, и даже каторга вам не светит, сразу виселица!

Двое нападавших засомневались, а оставшаяся пятерка выступила вперед в полной решимости покончить со мной. Ох, не в нашу пользу расклад. И тут я ощутил нечто знакомое…

— Смерть опять здесь! — крикнула моментально пробудившаяся и перепуганная Василиса.

— Не смерть, а скверна, — сварливо поправил я её, прислушавшись к себе. — И не здесь, а просто поблизости. Видимо, кто-то пришел в парк проверить, не насовали ли ему лютиков в прическу.

Враги растерялись, явно не понимая, что мы имеем в виду.

— Бей его! — наконец-то решился низкорослый мужичок, телосложением похожий на бочонок.

На счастье, мужичок оказался не слишком расторопным, и я тут же от души лягнул его, пока он не успел пырнуть меня ножом, а затем добил запрещенным приемом, вдарив сапогом ему между ног. Вражина завыл и упал, зажимая ладонями причинное место. Эх, жаль, он нож далеко выронил, не дотянусь до него.

— Не до вас сейчас, охламоны! Проваливайте! — заверещал управляющий, продолжая размахивать лопатой. — Видите, молодой хозяин занят!

Ещё один слуга пополнил ряды сомневающихся. Уже лучше, но мы всё равно в меньшинстве. Похоже, драки не избежать.

— Страшное горе ждёт нас, — внезапно раздался голос Василисы.

Я аж крякнул, потому что девчонка сейчас перестала быть похожа сама на себя. Её голубые глаза стали почти белыми, она выпрямилась во весь рост и прорицала, подняв ладони.

Да, всё когда-то случается в первый раз. Адепт преследовал девчонку, потому что Властелин указал на неё как на ту, кто может предупредить людей о грядущем апокалипсисе и тем самым изрядно его отсрочить, а то и сорвать, поэтому следовало поскорее подчинить её своей воле и обратить в скверну. Но франт эту миссию провалил, чему я немало поспособствовал.

— Поднимутся павшие, встанут погибшие. И принесут они с собой беду ужасную. Не будет от них защиты ни сильному, ни праведному. И лишь тот, чья душа отмечена светом, встанет на их пути…

На этом силы Василисы закончились, она без чувств рухнула обратно на диван. С юными прорицателями это обычное дело. Сил на свои видения расходуют без счета, а силенок тех и так немного.

— Бегите, глупцы! — быстро сориентировался управляющий и для убедительности потряс лопатой. — Вы слышали, что сказала вещая? Спасайте себя и семьи! Уводите их прочь отсюда и останетесь живы!

Топот ног стал нам ответом. Только после этого Вроцлав аккуратно прислонил лопату к книжному шкафу и присел на стул, великодушно оставив кресло за мной, своим новым хозяином. А я одновременно отметил, что ощущение скверны пропало, будто его и не было. Это, безусловно, хорошо, но сколько же адептов ереси разгуливает поблизости! Давно пора навести здесь порядок. Цап погладил Василису по щеке лапкой и куда-то сбежал по своим неотложным сусликовым делам.

— А чего ты против них выступил? — поинтересовался я, когда мы на пару жадно осушили стоявший на столе графин с водой.

— У меня и выбора особого как бы нет, — пожал плечами управляющий. — Ваша усадьба — единственный дом для меня и моей малолетней дочери. Жена умерла родами, а иной родни не имею.

Ну да, слуги сейчас рванут на свои земельные наделы к семьям в надежде, что я не стану ничего менять и оставлю всё как было. Пускай, лишь бы из дома убрались. И до них, предателей, со временем руки дойдут. А вот Вроцлаву действительно уходить некуда.

— Не боишься, что отомстят? — кивнул я в сторону двери. — Ты же открыто против них пошёл.

— Меня здесь и раньше не любили, — грустно поведал Вроцлав. — И дочку мою парией сделали ни за что. Слишком умной считали и бесились от этого, хотя она им ни в единой малости не мешала и мешать не могла. Она, бедолага, целыми днями из комнаты не выходила, а если гуляла, то только со мной, чтоб никто ее грубым словом не обидел. Не нравилось им, что я столько времени в господском обществе провожу. Думали, козни против них строю, подвинуть хочу.

— Так чего вместе с моей родней не уехал? Остался бы при них управляющим.

— И чем бы я там управлял? — Вроцлав впервые позволил себе ехидную усмешку. — Разве что бричкой. Все активы Новаков за незначительным исключением отныне принадлежат вам. Хозяйства они лишились. Так что от меня бы они избавились, едва покинув ворота усадьбы. Я им нынче без надобности.

— Резонно, — признал я. — А за дочь не боишься? Она же сейчас одна в комнате осталась.

— Она давно приучена запирать за мной дверь и открыть ее только на условный стук. А окна на ночь мы закрываем на прочный ставень. Сам когда-то эту комнату выбрал. В ней раньше у ваших предков оружейная была.

— А самого оружия, кстати, нигде не осталось? — зацепился я за слово.

Управляющий развел руками.

— Полагаю, его увезли отсюда ещё до свадьбы вашей матушки с герцогом Матеушем.

Резонно. Видимо, арсенал в приданое не входил. Ладно, раз оружия нет, значит, сам найду. Времена нынче неспокойные, по нескольку раз в день на меня покушаются. Тут сами Высшие велели железками обзаводиться. Не лопатой единой, так сказать. Да и про личников подумать нелишне, чтоб хотя бы от таких вот бунтов защищали, пока я с исчадьями скверны возиться буду.

— А можно вопрос? — кивнул Вроцлав в сторону Василисы.

— Задавай.

— Она и в самом деле вещая, или просто дурочка блаженная?

— Увы, в самом деле.

— Но как такое может быть? Мертвые они на то и мертвые, что лежат себе смирно на погосте. Как они восстать могут?

В голосе управляющего звучало явное сомнение.

— Раньше такого и не было, — подтвердил я. — Но что-то изменилось в ткани бытия, и в этот мир пришла скверна. А значит, мертвые могут собраться под её знаменами.

— Я запутался, господин. Скверна — это смерть?

— Нет. Скверна — это ересь. Это нарушение естественного круговорота жизни и смерти.

— Это стихия? — искренне пробовал разобраться в происходящем Вроцлав. — Или есть кто-то, кто возглавляет скверну?

— И то и другое. Скверна — это стихия, которой нет и быть не может в нормальном мире. Стихия-зараза, заставляющая мир болеть и гнить заживо. А насчет того, кто её возглавляет…

— Это ведь тоже люди?

— У меня есть большое сомнение на этот счет. Я не знаю, откуда берутся эти порождения, но они изначально чужды нашей природе и ведут себя как захватчики. Однако у них множество прислужников из числа обычных людей. Ренегатов хватает, увы.

Мы ещё немного помолчали.

— Вы очень сильно изменились, господин. Я и подумать не мог, что вы обладаете такими знаниями.

— Мы в прошлом редко общались.

— Да, всё верно, — вздохнул управляющий.

Так за нехитрой беседой мы дождались рассвета. С первыми лучами солнца из дома потянулся печальный караван с вещами слуг и ими самими. Причем, насколько я услышал через раскрытые окна, кое-кто поругивал своих мужей за недальновидность. Еще больше было тех, кто сомневался, что усадьбе грозят мертвые. Сниматься с места не хотел никто. Эх, раньше надо было думать и желательно головой. А теперь я вас всех сюда на порог не пущу, да и вольницу с землей серьезно подрежу. Если Демьян не был злопамятным, то ко мне-новому это не относится.

Дальше мы с Вроцлавом продолжили инвентаризацию. Проводили её, что называется, наскоро, на коленке. Обходили усадьбу, смотрели, насколько её успели разграбить мои родственнички и их слуги. Как ни странно, но почти всё ценное, типа картин, мебели и посуды, оказалось на месте, никто их выносить не стал. Поскольку в чистоплотность помыслов этих людей я не верю, остается лишь предположить, что и те и другие всерьёз рассчитывают на возвращение сюда в самом скором времени. Проблема ли это для меня? Нет, но задачу несколько усложняет. Я же вроде как должен со скверной разбираться, а не вникать параллельно в экономику отдельно взятого хозяйства и отбиваться от посягательств на свое имущество. Ничего, справлюсь.

Между делом я познакомился с Иолантой. Прежний Демьян, затюканный родней, мало обращал внимания на кого-либо, кроме своих мучителей, поэтому никто из нас не удивился тому, что это было именно знакомство. Дочь управляющего оказалась не по возрасту скромной и строгой девчушкой, которая, судя по выражению глаз, в свои шесть лет явно успела хлебнуть лиха. Эх, надо бы ей учителей хороших найти, или в школу определить. А если и там обижать станут? Вон какая она маленькая и худенькая. Нет, решено: будут учителя у Иоланты, а у меня лояльный управляющий. Вполне взаимовыгодное сотрудничество, я считаю.

Чуть позже мы познакомили Иоланту и Василису, после чего с чистой душой оставили девчонок одних, а сами продолжили заниматься насущными делами. Где носило в это время Цапа, не представляю, но не удивлюсь, если он удрал на разведку. У моего фамильяра всегда была тяга подслушивать разговоры, не предназначенные для его ушей, а я его не видел с того самого момента, как управляющий убедил слуг покинуть нас.

Так оно и оказалось. Через полчаса покрытый дорожной пылью суслик вернулся в дом и дал понять, что у него есть что мне показать. Я ненадолго оставил Вроцлава и отправился в кабинет. Однако вместо разговоров слуг я увидел кое-что поинтереснее.

Ночь. Спешит прочь от усадьбы некто в добротной, но неприметной одежде. Странно, от него не пахнет скверной, однако руки этого человека спрятаны в перчатки. Вот мой фамильяр оббегает его по большой дуге и поджидает вблизи того места, где он должен пройти. Отлично. Это лицо я не забуду. Хоть из-под земли найду мерзавца, которого послали сюда после моих разборок с франтом. Разведчик был один и на мой дом не напали, это говорит о том, что у противников слишком мало сил поблизости, либо нет уверенности в том, с кем они столкнулись. Осторожничают, выжидают, собирают информацию.

Меж тем незнакомец выходит на широкую проезжую дорогу и садится в поджидающий его экипаж. Фамильяр пытается продолжать преследование, но навстречу летит небольшой, но мощный пылевой вихрь, явно посланный тем, кто сидит внутри. Цап благоразумно решает отстать, тем более внешний вид экипажа он, а значит и я, запомнили во всех подробностях. На всякого разведчика найдется свой контрразведчик.

Суслик довел экипаж до одного весьма примечательного поместья, и когда я увидел, чей герб расположен на его воротах, то изрядно опешил. Ладно, обдумаю это чуть позже.

Я погладил уставшего, но весьма довольного собой фамильяра по спинке, а затем по любезно подставленному мне животику. И не удивился, услышав через несколько секунд блаженный вздох от разлегшегося на столе суслика.

Идиллию прервал Вроцлав.

— Простите, но там делегация от барона Луцкого.

— Чего хотят?

— Войну вам объявить.

Я хищно улыбнулся.

— Зови!

А что, имею я право хоть немного развлечься после всей этой тягомотины, или нет?