Глава 10. в которой Мира сдаётся

Рич сидел в лаборатории и бездумно пялился в книгу. Книга была, несомненно, хороша и потому достойна большего внимания, нежели он сейчас мог ей уделить. Все сливалось перед глазами, буквы никак не желали складываться в слова, а слова, в свою очередь, в предложения. Но не потому, что колдун вдруг разучился читать, нет. Просто мысли его были далеко — Рич ожидал Касса. Он ожидал Касса с таким детским нетерпением, какого, пожалуй, не испытывал никогда в жизни. Он мерил шагами комнату, ерзал на стуле, считал пробирки на столе. Он успел бездумно пролистать больше половины имеющихся в лаборатории книг, а Касс все не появлялся. Молчала и Совесть, хотя Рич несколько раз пытался завести с ней разговор. Но вредная соседка, всегда отличавшая редкой болтливостью, на сей раз стойко его игнорировала.

До того, как взяться за книги, Рич прибрался не только в лаборатории, но и в квартире целиком. Помаялся на диване перед телевизором, помаршировал по кухне, и вновь вернулся в лабораторию. И только когда часы пробили пять, Касс соизволил появиться.

— Чего так долго? — рявкнул доведенный до состояния нервной тоски Рич, алчно глядя на бутылочку в правой руке ангела, заполненную почти до горлышка жидкостью непонятного цвета, и на… платок? Это еще зачем?

Последний вопрос он озвучил, на что Касс ответил:

— Так надо для ритуала. Собственно, друг мой, насколько мне пояснили знающие люди, это даже не ритуал, Лилу преувеличила. Есть специальное зелье, его ты можешь видеть у меня в руке. Есть заговоренный платок, который необходимо повязать на голову во время того, как ты будешь пить зелье. Далее необходимо выждать десять минут. И…

— И?.. — Рич в нетерпении подскочил к ангелу и хотел было выхватить платок, но Касс предусмотрительно отлетел к потолку.

— И. Не торопи меня. Итак, ты повязываешь платок на голову, выпиваешь зелье, ждешь десять минут. Что случится дальше — мнения расходятся. Думаю, тебе лучше поинтересоваться у Лилу, она‑то точно знает.

Не сказать, что Рич был в восторге от идеи пить незнакомое зелье. Он прекрасно осознавал возможные негативные последствия. Напяливать на голову дурацкий платок казалось еще глупее, но, по крайней мере, точно было безвредно. Всё вместе звучало как бред сумасшедшего, либо как чья‑то дурная шутка. Но поскольку он в своей лаборатории один и, соответственно, свидетелей его позора не будет, почему бы не попытаться? Кассу Рич доверял — раз ангел сказал, что выселение Совести можно провести подобным образом, значит, так и есть. Ангел никогда не врал — ни из обиды, ни из мести, ни из желания помочь. Он был честным до идиотизма. Настоящим, истинным ангелом — бескорыстным и полным искренней заботы о своем далеко не самом покладистом подопечном. Даже обидевшись, Касс помнил о своей "миссии". Ничто в мире не могло отвратить его от выполнения своих обязанностей, и не столько из чувства долга, хотя и это играло значительную роль, сколько из любви к живым вообще.

Другое дело — Совесть, вот уж кто не вызывал доверия совершенно. Наглая и беспардонная, неуважительная и способная на злые шутки. В общем, сестра Петра. Прямая противоположность Кассу.

Но что же делать? Попробовать или нет?

Противоречивые чувства буквально раздирали колдуна. Ему до дрожи хотелось избавиться от назойливой соседки, но ставить все на то, что она сказала правду, а не решила ему в очередной раз преподать урок, по ходу дела введя в заблуждение и Касса, он бы не стал.

И как поступить, на что решиться? Несмотря на грызущие сомнения, Рич размышлял недолго — в конце концов, второго шанса может и не быть. А вынужденное соседство надоело до чертиков. Да, он может опозориться, ну и пусть. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и тоже пожалеть, но в тысячу раз горше. В конце концов, шансы — пятьдесят на пятьдесят.

— Давай сюда свое зелье и платок, — буркнул Рич и требовательно протянул руку.

— Пожалуйста, мой друг, не стоит благодарности.

Если Касс рассчитывал этой фразой пробудить в колдуне угрызения совести, то напрасно. Рич даже не услышал, что сказал хранитель. Он с опаской и вожделением смотрел на бутылочку, которая в данный момент была символом его освобождения.

Касс вздохнул и поставил бутылочку на стол, туда же отправился платок. Стоило вещам коснуться деревянной поверхности, они словно по волшебству обрели плотность. У Рича от нетерпения засверкали глаза, а губы разъехались в улыбке.

— Эх, была не была, — пробормотал он, повязывая на голову платочек в крупный горошек и напрочь отказываясь чувствовать себя при этом дураком. Подумаешь, выглядит в нем достаточно странно, этакой психованной мужской версией собственной бабули, кого бы это волновало! Главное — эффективность. Оставалось надеяться, что она окажется стопроцентной.

Рич взял зелье, осторожно откупорил бутылочку, понюхал. Поболтал немного, пристально глядя на жидкость, и уточнил:

— А что туда входит?

— Увы, мой друг, этот я не знаю…

— Почему‑то я так и подозревал. Ладно. Пью и жду десять минут, так?

Касс кивнул:

— Да, так сказал мне…

… Рич махом высадил бутылочку, скривившись, заставил себя проглотить отвратительное на вкус зелье…

— …Петр…

— …Кто?!

…Вот доведут. Доведут они беднягу Рича до ручки своими шуточками. Сколько можно над ним издеваться?

* * *

Как только ощущение полета прошло, сонливость и отрешенность слетели с Миры, как шелуха. Девушка вновь стала бодрой и энергичной. И очень — очень испуганной. Оглядевшись по сторонам, она поняла, что находится в узком темном коридоре. Но, богиня, что это был за коридор! Вместо кирпичных стен — мерцающая тьма, бездонная, ужасающая. Гладкая, ровная, будто стеклянная, поверхность, а под ней — живая тьма. Она двигалась, шла волнами, возмущалась и рвалась за грань. Яростно искрила, пытаясь во что бы то ни стало сомкнуться вновь, уничтожить проход, но что‑то не давало. Заклинание? Амулеты? Что это за жуткое место? Из‑за рваного света магических шаров, плавающих под потолком, тени казались живыми. Под ногами — Мира едва удержалась, чтобы не заорать во весь голос — та же тьма, беснующаяся и кровожадная, отчего было ощущение, что её вот — вот засосет вниз, в черное небытие.

Как она очутилась здесь? Куда идти? И что ее окружает? Что это за гадость темная?

Недавнее путешествие по лабиринту и связанные с ним воспоминания мгновенно всплыли в памяти. Коридор был не тот, но разве это что‑то меняло? "Отставить панику!" — прикрикнула на себя Мира. Думать логически было трудно, но пришлось.

Последнее, что ведьмочка помнила — как пошла к кровати с намерением поспать. Почему её вдруг так начало клонить в сон — вопрос отдельный и, наверное, не самый важный в данный момент. Или все‑таки важный?

Мира сцепила руки, нервно повела плечами и еще раз огляделась по сторонам. К сожалению, таблички со словами "До выхода — триста метров" и указательной стрелочки обнаружить не удалось. Зато выяснилось, что в обе стороны — сколько хватало глаз — коридор одинаково мрачен и негостеприимен. Никаких дверей и окон. Ничего, что могло бы послужить ориентиром или указать направление движения. И никого. И опять в голову полезли навязчивые мысли о лабиринте…

Стоять на одном месте смысла не имело. Но и добровольно шагнуть по этому черному буйству Мира не могла. Повернулась всем телом вправо, затем присела, чтобы получше рассмотреть, что под ногами вместо пола, и попытаться понять, насколько оно безопасно.

— Эээй, красота! — раздался откуда‑то сзади и снизу мужской голос. — Нам воон тудааа…

Эти растянутые гласные и безумные нотки в голосе она сразу узнала. Крыс! Зажав рот ладонью, чтобы не завизжать от испуга и омерзения, она обернулась. За спиной, присев на задние лапки, был крыс. Его глазки блестели, в них безумно танцевали сполохи света шаров, что делало его похожим на демоническое создание. Белые клычки были ощерены в подобии улыбки, а передние лапки судорожно подрагивали. На правом ухе красовался кроваво — красный бант.

Подавив усилием воли — она в свое время прикосновение василиска смогла выдержать! — недостойный порыв отпрянуть, ведьмочка спросила немного дрожащим голосом:

— И вам добрый день. Чем могу быть полезна?

Как этот мутант — переросток здесь очутился? И опять же — здесь — это где? В потайном ходу под замком? Раз не поленились лабиринт соорудить, так почему бы кротами себя в полной мере не почувствовать и не прорыть еще один туннель? Или это просто неисследованная ею часть пресловутого лабиринта? Но что за странные стены? И почему вход сюда находится в кровати Тессы? Вот уж глупость несусветная. Только идиоту придет в голову сконструировать подобное. Спать‑то все равно где‑то надо. А две кровати в одной спальне — несколько нездорово выглядят. Наводит на нехорошие мысли — не одни, так другие.

— Пойдеооом со мной… — загундосил крыс. И вдруг подпрыгнул высоко вверх и шлепнул лапкой по мирандиной ноге: — Пшла! Пшла! Предательница! Соблазнительница! Змеюка! Тварь болотная! Пшла за мнооой… Я тебя отведууу, отведу на болооота, я тебя откормлююууу… больно жрать мне охооотааа!.. Туда… отведу… как было приказано… Хозяин! Хозяин! Она мне… не нравится… но хозяин приказааал… отвести…

Красный бант на ухе крысеныша истерично затрясся в такт движениям его головы.

— К — куда отведешь? — Мира, впечатлившись этим представлением, начала заикаться. — Что за хозяин? Что вообще происходит? Где я?

Крыс интенсивно задвигал усиками, заперебирал передними лапками и провыл:

— Сколько я зарезаааал… сколькооо… перерезааал… сколько еще тварей загрызуууу…. Всех зарою рядооом… чтобы вы знали… гадыыы… и на землю рыхлую нассс….

Пронзительный голос крыса отражался от стен и бил по ушам так, что барабанные перепонки лопались. Девушка зажала уши руками, но это мало помогло.

— Миленький! — взмолилась Мира. — Давай по существу. У меня от твоих песнопений голова раскалывается. Чуть потише можно?

Крыс хрюкнул и прибавил громкости и чувства:

— Аааа, здравствуйте тролли вот такой вышины… аааа… здравствуйте твари вот такой ширины… ааааа… вампирюги и уроды… аааа… не водить вам хороводы… аааа… все вы сдохнете сейчас… аааа… расчленю тогда я вас…

Миранда всхлипнула, когда голос крыса с легкостью преодолел болевой порог, взлетел, особенно на последнем, невероятном по силе "Аааа", до 200 децибел. На глаза навернулись слезы. Нога ее — вот Истина! — сама собой, рефлекторно ушла назад, беря основательный размах, и со свистом понеслась вперед, прямо на балдеющего от собственного таланта крыса, который в экстазе закатил глазки и поднял острую мордочку вверх. Попала Мира точно — прямо в мягкий беззащитный живот.

Крыс задушено пискнул, хрюкнул, крякнул и, словно ракета класса "земля — стена", взлетел в воздух, шмякнулся о преграду и ковриком сполз по мерцающей тьме. "Твердая, как и пол", — отметила Мира, с облегчением отняв руки от ушей. Набралась смелости и подошла к оглушенному обладателю незаурядных вокальных данных. Пол выдержал нагрузку, хотя мерцание усилилось и где‑то там, в далекой глубине взъярились волны. Мира запретила себе смотреть вниз и задаваться опасными для спокойствия вопросами.

Преодолев брезгливость, она потыкала в зверька носком кроссовки. Как‑никак, мерзкий крыс был ее единственной связью с неизвестным "хозяином" и путеводной ниточкой.

— Эй, ты жив?

Крыс жалобно вздохнул и приоткрыл мутные глазки:

— Никто меняааа не любит… никто не пожалеееееээт… враги меня погубяяааат… и налысо обреююууутт… Я им покажу… я им такое покажу… всем… враги, кругом одни враги… их надо бить, бить, бить, убивать! Я их задушу… четвертую… я им за все отомщууууу…

Миранда угрожающе занесла ногу, и крыс замолк. Поводил носиком и спросил вполне вменяемо:

— Чего стоишь? Тебе особое приглашение нужно? Руки в ноги и пошла.

— Но… куда? Где мы?

— Куда… где… тупая, что ли? Идти — туда, — и бессильной лапкой указал направо. — Мы — тут. Или здесь, выбирай, что больше нравится. Ой, цветет ромаааашка… рядом бродит тролль… вкусная кака…

— Заткнись! Заткнись немедленно! — Мира не поленилась наклониться и шлепнуть крысеныша по носу. Зверь обиженно взвыл и затих. Ведьмочка пребывала в полной растерянности — в прошлый раз столь сногсшибательных вокальных и поэтических дарований она в крысе не обнаружила. Только злобу на весь мир и нескрываемую агрессию. Откуда на ее многострадальную голову взялась эта творческая жилка?

— Ты сдохнееешь, — провыл крыс, поднимаясь с пола и забавно отряхиваясь передними лапками. — Сдохнешь… и все вокруг сдохнут… а я один останусь… я и хозяин… мы будем жить вместе… всегда везде вместе… это будет счастье…

Оставив без внимания эти сомнительные порывы крысиной душонки, Миранда двинулась в указанном направлении. При этом так старательно не смотрела вниз и по сторонам, что глаза разболелись. А вслед ей летело тягучее и душещипательное:

— Сижу под землеююуу… в темнице сырой…. вскормленный для супа… крысеныш младоооойй йой — йой!.. красы невозможнооой… ну всем он хорооош…

Окончание песни Мира не расслышала, но не сильно об этом сожалела. Мысли ее перескочили на Тима, оставшегося в империи Ион. Узнал ли он, что ее занесло в Калерию? Переживает ли? Сможет прийти за ней в нужный момент? Успеет ли? И как она будет перед ним оправдываться за сделанную глупость — в очередной, Истина знает, какой по счету раз?

Полная самых мрачных предчувствий, Миранда шла уже минут десять, а коридор все не заканчивался. Интересно, куда ее выведет? И кто ее ждет? Что за хозяин, о котором упоминал сумасшедший крыс? И к чему эти песни? Похоже, зверюжке кирпич на голову упал, и не один, а целый поддон.

Не успела она поломать голову над очередными загадками, как практически уперлась в дверь. И вот готова была поклясться, что еще секунду назад этой двери здесь не было. А был нескончаемый, страшный коридор. Волшебство? Или это у нее уже крыша поехала от переживаний?

Сердце противно сжалось, когда Мира поворачивала ручку. Можно было, конечно, малодушно развернуться и дать стрекача, можно было постоять и подумать, прикинуть так и эдак, посомневаться, стоит ли вообще туда заходить, но результат все равно был бы один. Сколько не оттягивай страшный момент, момент Истины, он настанет, хочешь ты того или нет. Ведь не зря ее непонятным образом перенесло в это жутковатое место. Кому‑то пришлось постараться, а значит, юли — не юли, а выбраться самостоятельно без потерь не удастся. Так не лучше ли покончить с неопределенностью, выяснить все до конца, чем томиться и трусливо бегать по коридорам в надежде отыскать несуществующий выход.

Дверь отворилась, и Миранда шагнула внутрь.

* * *

— Верни меня на землю! Верни меня, боги все побери, на землю немедленно!! Кассиопей, я с кем разговариваю? И почему этот троллий платок не снимается? — Рич остервенело подергал ткань. Она затрещала, натянулась, но отходить от головы соглашалась только вместе с его шевелюрой. И это было очень больно. Поэтому после нескольких попыток Рич на это дело плюнул и вновь обратил свой гнев на истинного виновника, то есть на Касса: — Верни меня на землю! Немедленно! Ты ангел или кто? Ты что мне подсунул?! Истина, и это называется ангел — хранитель…

Наоравшись всласть и охрипнув, Рич решил немного передохнуть. Он висел вверх ногами под потолком вот уже несколько минут и любовался на люстру, за которую зацепились его штаны. Люстра была пыльной настолько, что даже лампочки разглядеть не представлялось возможным. Но заметно это было только отсюда, сверху. Попутно колдун гадал, какое же зелье подсунул ему этот мелкий пакостник Петр. Эффект уменьшения веса тела — это понятно, но не будет ли еще какого отсроченного воздействия?

Наверное, было довольно забавно наблюдать за выражением лица колдуна, когда он понял, что отрывается от пола и подлетает к потолку. И весьма вероятно, некто рыжий и его противная сестрица животики надорвали от смеха, следя за тем, как Рич, неловко суча конечностями, пытается перевернуться, дабы принять естественное для живого тела положение — ногами вниз. Получалось из рук вон плохо, ибо опыта в подобных делах он не имел, а центр тяжести оказался почему‑то совершенно не там, где ему положено быть. Повисев некоторое время головой вниз, колдун понял, что долго он так не протянет. Отдельного описания заслуживают усилия, предпринятые Ричем для того, чтобы приблизиться к окну. Потихоньку, держась за шторы, он сумел перевернуться и огляделся. Первое, на что он обратил внимание, был его собственный ангел — хранитель. Касс выглядел жалко: голубые глаза полны настоящих слез, губы кривятся, будто он силится что‑то сказать, но не может. С отчаянием хранитель следил за передвижениями Рича и понимал, что не в силах ему помочь.

А Рич, в свою очередь, проклинал Совесть с ее причудами, рыжую скотину, которая ей приходилась родственничком, и собственную доверчивость. Надо было, надо было понять, что так просто изгнать соседку не получится. Неспроста она сотрудничать взялась, опять жизни его учить вздумала. Вот стерва! Все это, и еще многое другое успел высказать Рич, перемещаясь от стены к стене, собирая все углы и полки и отборно матерясь. Попутно он пытался придумать, как же ему спуститься вниз. Без магии. Самостоятельно, ибо позориться больше, чем есть, зовя на помощь младшенького, он не желал категорически.

"Ричмонд, твой словарный запас меня иногда просто поражает, — вдруг подала голос зачинщица данной ситуации. — Ты бы… заткнулся, что ли…"

— Я заткнулся? Это я должен заткнуться, по — твоему? Какого хрена ты напоила меня этой гадостью?

"Хмм… друг мой… недорогой, кто ж виноват в том, что тебя так легко обмануть? И кстати, платочек тебе очень идет. Интересно, где Петруша его отыскал?"

Рич в сердцах саданул кулаком по стене и тотчас пожалел об этом: по инерции его швырнуло в противоположную сторону и чуть не вынесло в окно. Закрытое. Однако в последний момент столкновения удалось избежать. Словно кошак, которого пихают в воду, а он, спасая свою честь и достоинство, растопыривает лапы в стороны и впивается когтями в бортики ванной, колдун распластался по окну, упершись руками и ногами в раму. Это потребовало определенных усилий, потому что шторы сильно мешали.

— Ты… значит, опять война? — уточнил Рич — так, на всякий случай — отлепляя себя от оконного проема и по стене передвигаясь к двери.

"Отчего же, дурилка картонная, ты мне надоел. Я от тебя ухожу. Сама".

— Но… — Рич не поверил своим ушам. — Как уходишь? Ты же не можешь сама…

"Видит Истина, ты — первый на моей памяти доверчивый колдун! Остолоп, а не колдун! Дело в словах, а не в зелье! — воскликнула Совесть. — С другой стороны, молодой ты еще… я‑то привыкла иметь дело с теми, что постарше…Ты действительно мне поверил? Слушай, может мне в театр пойти? Стану великой актрисой! Это ж какие деньжищиии, и прославлюсь на всю империю…ладно, держись, я выбираться сейчас буду…"

— То есть…

Рич не смог договорить, потому что в это мгновение у него онемели щеки. В голове зашумело, перед глазами поплыла чернота. Тело охватила такая слабость, что не изображай Рич из себя бабочку, рухнул бы на пол. Не успел он толком испугаться или возмутиться, как ощутил, что внутри у него словно что‑то взорвалось. Стало очень больно, но кричать Рич себе запретил из принципа — легковерный или нет, молодой или не очень, но он колдун и выказывать слабость перед недругом казалось предательством самого себя.

Боль длилась всего лишь мгновение, затем отступила, и Рич облегченно вздохнул. Поморгал — зрение постепенно возвращалось, онемение прошло. Соответственно, возник вопрос — что это с ним было? Неужели избавился?.. Об этом колдун даже помыслить боялся, так как в противном случае разочарование было бы поистине невыносимым.

— Ты как, друг мой? — полным скорби голосом пропел Касс, оказываясь рядом с Ричем и встревоженно заглядывая ему в глаза.

— Как, как, — передразнил его Рич, ощупывая себя на предмет не замеченных ранее повреждений, — Каком кве… хммм… то есть, я хотел сказать, не очень хорошо. А что случилось, ты не понял?

— Лилу ушла, — патетично заявил Касс и возвел глаза к потолку.

— Вот так просто? Безо всякой помощи со стороны? Сама?

Ангел горестно кивнул.

— Не совсем сама, но и без зелья с платком мы бы обошлись. Насколько я понял, Петр заклинание, привязывающее ее к тебе, снял — а это пара слов, не больше. Увы, меня ввели в заблуждение. И кто? Мой самый лучший друг и… она. Та, что призвана наставлять и поучать. Как такое может быть? Куда смотрят боги? Почему дозволяют случиться подобной несправедливости?

— Забей, — ровно посоветовал колдун и снова подергал платок. Увы, он сидел как приклеенный. Вполне вероятно, что так оно и было на самом деле. — Ничего криминального не произошло.

Касс ахнул:

— Как это не произошло? Как это не произошло? Ты хоть понимаешь, насколько гнусен по сути поступок моих… друзей? Ты представляешь, как я им доверял? А они… а они… обманули, надругались над святым для каждого живого и не только — доверием, честностью. Как жить после этого?

У Рича было своё мнение на этот счёт. Да, его, как бы это помягче выразиться, нахлобучили, как студента — первокурсника на посвящении; да, была пара моментов, когда ему хотелось придушить нудную заразу и ее фантазера — братца; да, все прошло далеко не так гладко, как хотелось бы, но…

Но. Во — первых, главной цели он достиг — от Совести избавился. Во — вторых, позор его никто не видел, и если Истина поможет, не увидит. В — третьих, он в любом случае все это переживет. Только вот платочек бы этот отодрать как‑нибудь, а то раздражает сильно…

— Увы и ах моей глупости и наивности… как можно, я вопрошаю у вас, боги, как можно быть настолько бессердечными? Как можно решиться на обман лучшего друга и не сложить после этого свой нимб?

— Вот только не надо плакать, — нахмурился Рич и вновь направился к двери. — А рыжий случайно срок действия зелья не уточнил?

— Нет…

— А спросить у него можешь, а то у меня уже все внутренности перемешались. Хотелось бы знать, когда это все закончится. Хотя бы примерно.

— Но… ты… ведь… они же так с тобой поступили! С тобой и со мной! Это подло!

— Слушай, друг, — сказал Рич, вытягивая себя на руках через дверной проем, — ты бы поменьше страдал, и побольше думал. Глядишь, и жизнь наладится. Ну, обманули, что с того? Рыжего позови.

— Не могу. Я еще не закончил обижаться.

— Слушай, сюда, умник. Немедленно зови своего дружка, иначе я… сделаю что‑нибудь нехорошее, — вполне серьезно пригрозил Рич. И хотя он и сам не знал, что именно сделает, если ангел не подчинится, твердая уверенность, звучавшая в его голосе, заставила Касса горько вздохнуть и ответить:

— Х — хорошо, но только учти — я делаю это против своей воли.

И с возмущенным хлопком исчез.

* * *

В небольшой комнатке, куда попала Мира, было довольно светло — от огня в шикарном камине справа от нее. Напротив камина стояли миленький диванчик и стеклянный столик с двумя чашками и чайничком. Рядом с диваном пристроилось уютное кресло. Только низкий потолок и отсутствие окон создавали весьма гнетущую атмосферу. И ещё, возможно, глухое мерцание стен, но ведьмочка уже немного привыкла. Она сцепила руки вместе, набрала в грудь побольше воздуха и только открыла рот, чтобы известить неизвестного хозяина о своем прибытии…

— Заходи, девочка. Не бойся. Я не кусаюсь. — Прозвучало откуда‑то из единственного темного угла. Голос мужской, хрипловатый. Мира подумала, что любой уважающий себя злодей должен иметь подобный угол, откуда очень удобно пугать беззащитных ведьмочек. — Ну же… ты так уверенно открывала дверь. Я подумал, что смелости тебе не занимать. Как впрочем, и упорства.

Мира потопталась на месте, стараясь незаметно разглядеть собеседника. Пустое. Его фигура сливалась с темнотой как будто нарочно. Это сильно нервировало и пугало. Откуда взяться добрым намерениям у того, кто прячется в тени? И что неизвестному от нее может быть нужно?

— Довольна собой? Довольна, я же вижу… Признайся. Разгадала все загадки. Справилась со всеми трудностями. Преодолела все препятствия. Нашла меня. Нет, не стоит делать удивленные глаза. В душе ты знаешь ответ на главный вопрос. Не лукавь, тебе это не идет. Не притворяйся дурочкой. И да, позволь мне тебя поздравить. Ты выиграла. Я проиграл. Вопрос: что в связи с этим ты намерена делать?

— Кто вы? — спросила ведьмочка, чтобы сказать хоть что‑то. Внутри все противно сжалось от столь многообещающего начала. Не так она представляла себе главный разговор — если, конечно, это был он. Не так.

— Позволь представиться тебе официально — Дирьярд Новиков, ныне Штейн, взял фамилию жены. Твой родной дядя, брат Рида. А ты изменилась… выросла… но это понятно. С момента последней нашей встречи прошло уже более восемнадцати лет. Ты меня и не помнишь…

Эти слова вкупе с выходом самого мужчины из тени произвели эффект разорвавшейся бомбы, как бы банально это не прозвучало. И можно сколько угодно говорить, что Мира подозревала правду еще до того, как очутилась в замке. Не могла не догадаться, все слишком совпадало, а дурой она всё‑таки не была. И можно сколько угодно указывать на то, что у нее было время свыкнуться с ужасной мыслью, осознать, переварить, утрамбовать в мозгах, разложить по полкам и тому подобное. Можно также попенять Мире на излишнюю чувствительность и эмоциональность. На то, что замерла сусликом, вместо того, чтобы смело бомбардировать Дирьярда вопросами о произошедшем пятнадцать лет назад. На то, что растерялась, хотя основательных причин для этого не было — ведь она знала, знала заранее! Не могла не знать!

И все же услышанные из его уст слова поразили девушку в самое сердце. Значит, все правда? Не зря искала? Все это было не зря?.. Значит, Дирьярд знал об их с Тессой приходе, раз перенес Миру сюда. Значит, разговор все ж таки состоится и ее новоиспеченный дядя расскажет, что произошло давным — давно? Поможет выяснить истину до конца? Найти и, чем богиня не шутит, покарать убийцу ее родителей? Если, конечно, это не он сам…

Да, с одной стороны ведьмочке не терпелось задать ему свои вопросы, с другой — она очень боялась услышать ответы на них… потому что подозревала, что уже знает эти треклятые ответы, и ничего утешительного в этом знании не находила. Но не спросить уже не могла — слишком далеко все зашло, и малодушничать не имело смысла.

— Оч — чень приятно… — начала она тонким голоском, мысленно отвешивая себе бесполезные затрещины, — Миранда Новикова, ведьма… ну вы и так знаете… Но… Как я здесь оказалась? И вообще, где я?

— Ты в Моем Мирке. Добро пожаловать. Я редко приглашаю сюда гостей. — Дирьярд прошел к камину и сел на диван. Мире жестом было предложено присоседиться рядом. Нехотя девушка подчинилась, прекрасно понимая, что если не сядет по доброй воле, ее притащат за шкирку. Колдуны, они излишней вежливостью по отношению к окружающим не страдают.

— Две заглавные буквы? — спросила, устраиваясь как можно дальше от дяди, коршуном следящего за каждым ее движением. — Мания величия? Комплекс Истины в высшем проявлении? Не боитесь в дурку загреметь? — Мира нервничала — а кто бы не нервничал на ее месте? — поэтому опять скатилась до любимого стиля общения. Поймала себя на желании говорить о чем угодно, только не о цели визита. Даже погоду могла бы обсудить в родной империи и цены на хлеб. А что? Очень злободневные темы, особенно в свете последних разработок магических лабораторий…

Он был до боли похож на ее отца — и в то же время не похож. Совсем как в воспоминаниях Тессы — бесстрастный взгляд, хищное выражение лица при в общем‑то добродушной внешности. И могильное спокойствие. Казалось, ничто не может поколебать его равнодушия и внутренней убежденности в том, что мир вращается вокруг него и для него. Это ощущение окутывало колдуна как дымка купола — замок.

— Не виновен. — Дирьярд поднял руки ладонями вверх. — Ты находишься в месте, которое создал я. Вне времени и пространства. Я обнаружил его во время одного из своих путешествий по материи.

— Не поняла… мы…внутри? В портале?

— Глупая. Мы — в материи. Видишь это? — указал рукой на стены. — Материя. Портал — лишь некий проводник сквозь нее, кратчайший путь между двумя точками пространства. А материя… долго объяснять, да ты и не поймешь. Все равно, что метать бисер перед свиньями. — На лице колдуна отразилась ленивая скука.

— Отчего же? Попробуйте, — Мире стало обидно за себя и свои умственные способности, которые ее дядя так низко оценил. Причем с ходу. — Вы же меня совсем не знаете.

Дирьярд усмехнулся и заметил:

— Ты похожа на свою мать… она тоже лезла туда, где ничего не понимала. И с точно таким же выражением ослиного упрямства на лице. Кстати, зря ты говоришь, что я тебя не знаю. Я уже некоторое время наблюдаю за твоими метаниями… но до этого мы еще дойдем… Хорошо. Начнем с азов. Задумывалась ли ты когда‑нибудь о том, как именно действуют порталы? Что такое материя? Что такое реальный мир? И как все это между собой связано?

Мира такого захода не ожидала и уже пожалела о своей просьбе, но слов обратно не возьмешь, иначе полной дурой себя выставишь. Ей очень хотелось уточнить про "метания" и про то, когда это и каким образом ее дядя наблюдал за ней, но перебивать колдуна она сочла невежливым, да и для здоровья опасным. Дирьярд ее реакцию заметил и скривил губы в некоем подобии улыбки.

— Тебе не интересно? Ну конечно, чего я, старый дурак, хотел? Двадцать два года девочке! Станет она слушать про материю и порталы! Буду краток. Есть реальный мир, привычный тебе, с деревьями, цветочками, морем и землей. Здесь есть запахи, тактильные, вкусовые ощущения — в общем, привычная тебе среда обитания. А есть что‑то вроде… как бы доходчивее выразиться… другое измерение, другой слой, что ли… тот же мир, наш, только состоящий из магической энергии. Эта энергия не имеет цвета, вкуса, запаха или других знакомых тебе свойств. Она просто есть. Темного цвета, если угодно, но это лишь потому, что ее концентрация на квадратный сантиметр слишком высока. Прорывая материю с помощью портала, колдун создает сильное давление, концентрирует энергию, если хочешь, в одном месте и указывает точку выхода. Для того, чтобы это сделать, необходимо знать уравнения, символы, коэффициенты, данные, константы и много чего еще. А еще есть векторы, показатели различные, скорости, и конечно, сами координаты, без которых ни один портал не выведет туда, куда нужно, да и не откроется вовсе… — По мере перечисления Дирьярдом физических понятий, глаза Миры открывались все шире, а взгляд делался все стекляннее. — Формулы, формулы, формулы, учите формулы, леди, без физики в магии делать нечего. Можно, конечно, и адресом воспользоваться, но это ненадежно. Мы долгое время задавались вопросом — можно ли сжимать энергию, то есть материю, если она не представляет собой физическое вещество?

— Положите аккумулятор под пресс, — вяло пошутила Мира, уже совершенно потерявшая нить беседы и не желавшая снова ее находить. Но слушать его рассуждения она готова была сколько угодно. Время тянула, словно это могло что‑то изменить в прошлом. Потакала своей слабости. "Вот Тесса бы так не сделала, — подумалось ей грустно, — она бы сразу… с плеча… жаль, что ее нет…"

— …Ответа на этот вопрос у нас пока нет, но давным — давно опытным путем было выяснено, что магия, вложенная в уравнение портала, создает, как я только что упомянул, некое давление на материю. Площадь же материи, на которую производится давление, ничтожна, ведь сама материя — бесконечна. Соответственно, давление очень велико. Это как тыкать острой иголкой в воздушный шарик. Возникает разрыв и колдун имеет все шансы при правильных расчетах пути за несколько мгновений очутиться на другом конце света. Это довольно сложно и звучит для тебя, наверное, как белиберда. Но уж прости старика…

Хорош старик! — хмыкнула про себя ведьмочка, которая, если что и поняла из слов Дирьярда, помимо предлогов, союзов и местоимений, так только, что портал ей никогда не открыть, ведь физику она проходила в школе, причём, как большинство предметов программы обучения, в основном мимо. Зато ее мнение о колдунах немного поменялось в лучшую сторону — когда она поняла, сколько им приходится зубрить.

— Я же пошел дальше… я задержался в материи. Это было невероятно сложно, не стану утомлять подробностями, но факт остаётся фактом — я задержался. Нашел способ, хотя материя сопротивлялась до последнего. Выдавливала. Я даже думал, что меня здесь расплющит… но не сдавался… и в результате получил достойную награду. Мой Мирок. Прихожу сюда, когда все достает. Вот, тебя пригласил. Цени.

— Ценю, — через силу улыбнулась Мира, думая о том, что неспроста, ох, неспроста разоткровенничался с ней Дирьярд. Если что колдуны ненавидели больше бесцельного словоблудия, так это объяснять непосвященным магические выкладки с физическим уклоном. Тогда зачем это делает ее… дядя?

О том, что узнав о племяннице, колдун проникся к ней нежными родственными чувствами, Мира даже не думала. Но тогда что ему от нее нужно? И как бы незаметно подвести разговор к важной для нее теме?

— …А что я здесь делаю? Почему бы не встретиться в замке? Мы с Тессой как раз хотели с вами поговорить…

Взгляд Дирьярда стал колючим и неприязненным:

— Лишние уши…

— В вашем замке? Не смешите мои тапочки. Какие лишние уши, когда есть защитный купол? Только в виде праха если…

— А с Тессой будет отдельный разговор. Девчонка совсем от рук отбилась, — продолжил Дирьярд, не обращая на слова Миры внимания. — Воспитываешь — воспитываешь, растишь — растишь, и что получаешь взамен? Черную неблагодарность… и немного развлечений… хотя неблагодарности все‑таки больше… обидно!

— В смысле развлечений? — нахмурилась Мира. — Когда это вы развлекались? Кстати, что насчет ваших слов про наблюдение за мной? Как это понимать?

Дирьярд вдруг резко поднялся с дивана, отошел к камину и заложил руки за спину. Глаза его весело сверкнули, губы раздвинула нехорошая улыбка, и он произнес вкрадчивым тоном:

— Ладно я, со мной все ясно. Живу — никого не трогаю, и вдруг моя дочка, в воспитание и обучение которой вложено столько сил, поднимает бунт. Убегает в империю Ион, взломав защитный купол. Выкрадывает мои документы, оглушив моего слугу. Заводит сомнительные знакомства, не спросив моего на то разрешения… по — твоему, как я должен себя чувствовать? Неблагодарное чадо… конечно, я не мог пустить все на самотек. Но ты… ты же хотела меня о чем‑то спросить, раз примчалась аж из империи Ион для встречи со мной? Я прав?

Мира закусила губу. Ни о чем она больше не хотела его расспрашивать, ничего не хотела знать, ибо уже чуяла, что опасно и вредно для здоровья сие знание, но деваться было некуда. Трусость её не спасла бы. Худшие предположения сбывались, а опасения подтверждались. Если помирать, так с музыкой. Узнав правду до конца — он или нет. Замечательный девиз, — посмеялась сама над собой Мира, — именно его на надгробии моем и напишут…

Глубоко вздохнув и мысленно попрощавшись со всем белым светом — на всякий случай — ведьмочка вскинула на колдуна зеленые глаза и спросила — как в ледяную прорубь нырнула с головой:

— Это вы писали письма моей маме? — и замерла испуганно, забыв, что легким необходим воздух.

— Письма? — весьма правдоподобно удивился колдун. — Какие такие письма? Ах, да… люблю — куплю и полетим. Любовь до гроба, дураки оба… какие там еще народные мудрости? Не вспоминается больше ничего… да, писал. И что?

Внутри у ведьмочки все оборвалось — значит, никого искать больше не придется.

— Как что? — У Миры задрожали губы, глаза наполнились слезами, а дыхание перехватило от волнения — он признался! Он признался! Она нашла автора писем! — Получается, что это вы… наложили на нее проклятие?! Не припоминаете?

Дирьярд сделал вид, что задумался — Мира была уверена, что он притворяется — а потом кивнул:

— Наложил, и что?

— Как что? К‑как это что? — Ведьмочка впала в ступор. Ей жизненно необходимо было время для осмысления сказанного колдуном.

— Еще раз спрашиваю — что необычного ты находишь в том факте, что я писал письма твоей матери и наложил проклятие Истина знает сколько лет назад?

— К — к… в — вы это серьезно? Мои родители погибли из‑за вас!!! — в порыве гнева она, словно подброшенная пружиной, вскочила с дивана, сжав кулаки, но с места не двинулась, сверля расслабленного колдуна ненавидящим взглядом.

Ей представлялось множество сценариев их разговора, но ни в одном — ни в одном из них! — она не предполагала услышать такое! В ее воображении убийца родителей юлил и всячески открещивался от содеянного, либо врал в глаза, либо просто избегал разговоров на эту тему… но не произносил бездушно, спокойно и чуть удивленно:

— Погибли, и что? В чем проблема‑то? Это то, что ты хотела узнать?

— М… н — но… — Мира настолько растерялась, что слова нужные куда‑то вмиг испарились, она судорожно пыталась выдавить из себя хоть что‑то. — Вы само‑то понимаете, что сейчас говорите? Из‑за вас они погибли! Вы — убийца! Не надо разыгрывать непонимание!

— Погибли они, положим, больше из‑за того, что Рид всегда был отвратительным водителем. Это факт. Говорил я ему быть внимательнее на дороге, но куда там… гонору немерено. А Марисса… жаль, конечно, ведьму, но что поделаешь, надо было выбирать покровителя с умом, а не первого попавшегося колдуна хватать и под венец вести. Сама виновата. В свое время я предлагал куда лучшие условия.

— Что? Что? Да как вы смеете? Вы! Вы! — И, не выдержав, Миранда кинулась на Дирьярда с кулаками. И даже успела стукнуть пару раз, когда он сделал неуловимое движение, и ведьма пулей отлетела обратно на диван.

Вскочила, тряхнула головой и бросилась в атаку снова. Перед глазами у нее стояла красная пелена, в ушах гремели издевательские слова колдуна о ее родителях…

— Скотина! Убийца! — визжала она, молотя кулаками по воздуху, так как между ней и Дирьярдом вдруг выросла прозрачная стена, и добраться до колдуна сделалось принципиально невозможным. — Урод! Выродок! Тварь! Ты хуже вампира! Ты… ты…

— Не стоит из‑за меня так нервничать, — спокойно сказал Дирьярд, опираясь о камин и меланхолично глядя на ревущее пламя. — В конце концов, это было так давно. Я был нетерпелив и влюблен. Она — неприступна и оскорбительно холодна. Признаю, что погорячился. Но с кем не бывает. А что до того, что они умерли… тоже бывает. Умерли и умерли. Но, подчеркиваю, я их не убивал, я всего лишь проклял…

Мира не могла это больше слушать — она сложила вместе руки и сотворила единственное заклинание, которое ей удавалось хорошо — огненный шар, вложив в него всю свою ярость и боль. У нее даже получилось пробить невидимую стену, которая замерцала и лужицей стекла на пол. К сожалению, до Дирьярда долетели лишь жалкие остатки пламени, не причинившие колдуну ни малейшего вреда.

Но Мира на это и не рассчитывала. Ее целью было разрушить стену. Кроме того, бить колдуна уровня Дирьярда магией — сродни плевкам против ураганного ветра. Сколько ни старайся, а хуже только тебе будет. К тому же, он наверняка защищен всеми возможными способами от магических атак. Поэтому она цапнула чашку и молниеносно метнула ее в колдуна, целясь в голову, потом еще одну. На этом чашки закончились, и в ход пошел заварочный чайник.

К великому сожалению ведьмочки, своей цели достиг лишь один снаряд — самый первый. Все остальные загадочным образом изменили траекторию и исчезли в ревущем пламени камина. Мира ощутила глубокое удовлетворение, когда чашка звонко ударила в лоб не успевшему среагировать колдуну. Бац — и чашка упала на пол, в воздухе расколовшись на две половинки.

— Это был очень дорогой сервиз, — спокойно произнес Дирьярд. — Ты хоть представляешь себе, какого труда мне стоило его достать?

— Да мне плевать! Вы… В…в — вы… бесчувственная скотина!

Колдун усмехнулся и подошел к Мире. Склонился над ней, отчего она отпрянула, не в силах выносить подобную близость.

— Откуда столько огульных обвинений, племянница? Ты видишь меня впервые в жизни — давай не считать прежние встречи, когда ты пешком под стол ходила. Ты приходишь в мой дом без приглашения и начинаешь меня оскорблять. Вежливо, ничего не скажешь.

— Но… но… мой отец был твоим братом! Моя мать была его женой! Это же семья, родные! — Мира вдруг ощутила вселенскую усталость — гнев схлынул, оставив щемящую тоску по тому, что вернуть уже нельзя. Опустив руки, ведьмочка упала на диван и закрыла лицо ладонями. И этот экземпляр — ее родной дядя! Вот уж поистине насмешка судьбы! А она так радовалась, когда обнаружилось, что у нее есть родственники. Дура и есть. Глухо произнесла: — Это же были ваши родные. Брат, невестка, племянница. Неужели можно… вот так?

— Только так и можно, девочка. Только так и можно, — вздохнул Дирьярд и вновь занял свой пост у камина. — Посмотри, кем я стал. Что я имею. Это вершина, предел мечтаний любого колдуна. Признаюсь, после гибели Мариссы я горевал… пару дней, но потом решил, что это даже к лучшему. Требовательные любовницы, водоворот чувств, цветы… вся эта сентиментальная чушь тормозит развитие личности. Кстати, именно поэтому я много лет назад принял решение переехать в Калерию — там не было знакомых и родных, которые мешались бы под ногами. Слишком много ненужных деталей, слишком сложно, слишком муторно. Времени банально не хватает и на науку, и на семью. Приходится выбирать. И я рад, что в свое время выбрал правильно, пусть и с небольшой помощью небес.

— То есть аварию вы называете помощью небес? Я верно поняла? — В голосе Миры звучал настоящий ужас. — Это было… правильно и хорошо? Так, что ли?

Дирьярд покачал головой:

— Я полагаю, что да. Думать по — другому было на тот момент слишком больно… да — да… больно даже мне. Я искренне горевал по твоей матери, но знаешь поговорку: делай, что должен и будь, что будет? — Мира машинально кивнула. — Так вот. Начну сначала. Я впервые встретил твою мать, когда она была невестой Рича. Был свидетелем на их свадьбе и уже тогда меня зацепила ее надменное, показное, как мне тогда виделось, равнодушие к знакам внимания, оказанным мною. Я не стал добиваться тогда окончательной победы — навалилось много дел, связанных с переездом и обустройством на новом месте. Затем я подыскивал себе подходящую жену, затем свадьба, новые начинания. Спустя год родилась Тесса, и жену я… удалил. Занялся воспитанием дочки сам. От женщин, тем более, матерей, одни неприятности и сентиментальности. Никакой рациональности и здравого смысла. А потом… получилось так, что я навестил брата. Спустя долгое время. Увидел Мариссу. Все та же холодность и полное пренебрежение — ведьма, что сказать. И закружилось. В этот раз я не сдерживался. Я и не хотел сдерживаться. Дал себе волю. Ухаживал, дарил подарки. А она — отвергла, — в тихом голосе Дирьярда звучало удивление. — Отвергла меня; швыряла мне в лицо то, что я ей предлагал…

— Вот уж счастье великое! — с жутким сарказмом сказала Мира.

— Признаюсь, я зачаровал зеркало под влиянием эмоций, пылая яростью из‑за того, что какая‑то ничтожная ведьма осмелилась отказать мне, но при этом послал его с письмом, к которому привязал портал. На случай, если она вдруг одумается и придет ко мне за помощью — находясь в здравом рассудке. Я грезил о том, что она будет молить об избавлении, согласится на любое требование, лишь бы снять проклятие. Чувства во мне клокотали, как в вулкане, потому заклинания получились мощными, действующими даже столько лет спустя. Но она не пришла… Знала, чем все закончится, и не пришла. Гордая была, дрянь. Странная забота о своей дочурке, не находишь? Марисса предпочла смерть бесчестью, а после хоть трава не расти. Как помпезно, пошло звучит, но это так. Это и есть материнская любовь? Я воображал ее несколько по — другому. Но это лирические отступления… — Мира тихонько вздохнула, не в силах вымолвить ни словечка. — Я понимал, что не будет мне покоя, пока Марисса жива и счастлива. Особенно второе. Не будет мне покоя… а что касается брата… случайная жертва своего же безалаберного отношения к вождению. Да и к жизни в целом, надо заметить. Он просто немного ускорил развитие событий.

Полностью уничтоженная, Мира сидела на диване и не понимала, зачем она вообще это слушает. Бред! Ни один нормальный человек, да и колдун, не может иметь такого ледяного сердца! А она‑то еще гадала, почему он не дал о себе знать, когда ее родители погибли… теперь осознала — к счастью…

— … а потом я уехал. Как только убедился, что Марисса в зеркало посмотрелась, но ко мне обращаться не собирается… Через три года я был отомщен. Мои высмеянные чувства и раненная гордость…

— Дурак! Какой ты дурак! И сволочь! — Мира периодически забывала, что к новоиспеченному дяде она должна вежливо обращаться на "вы" и не обзывать "дураком" или "тварью". Но что возьмешь с эмоционально неустойчивой ведьмы? Дирьярд с укором покачал головой, однако заострять на этом внимание не стал. Пока. Да, Мира — вылитая мать. Перед внутренним взором колдуна до сих пор стояли дерзкие, с каплей насмешливого сочувствия глаза единственной женщины, которая посмела ему отказать. Да еще в столь оскорбительной манере. — Ты… чувства… гордость! Да плевать на них… три кучи наложить… моя мать имела полное право послать тебя куда подальше! У нее была своя жизнь. У нее был муж, ребенок! Почему она должна была все это бросить, стоило тебе поманить пальцем?!

— Потому что я так захотел, — просто ответил Дирьярд. — Потому что на то была моя чертова воля. И кто она такая, чтобы говорить мне "нет"? Чтобы отвергать мои чувства? Простая ведьма без роду, без племени. Да она от счастья, что удостоилась внимания колдуна такого уровня, должна была ботинки мне лизать, а не физиономию воротить. Поублажала бы меня пару лет, да и вернулась бы обратно…

Миранда вскинула голову и в упор посмотрела на колдуна:

— Чувства? О каких чувствах вы говорите? Похоть? Алчность? Да вы просто завидовали своему брату, у которого было то, чего вы себя добровольно лишили! Любящая семья, верность, преданность! Все, чего вы в принципе недостойны!

— Может, ты права, но мы об этом узнаем со временем, ведь так?

— А… цветы? На кладбище? Ваших рук дело? Зачем тогда? Зачем тратить столько сил на какую‑то жалкую мёртвую ведьму и её мужа?

Дирьярд лукаво усмехнулся:

— Поймала. Ты меня поймала. Это дань уважения. Как ты сказала — Рид был моим братом, а Марисса — его женой? Верно. То, что я ее проклял, и, по твоим словам, стал причиной их гибели, ни в коем случае не отменяет посмертных традиций нашей семьи. Ровно тоже самое происходит раз в год в усыпальнице наших с ним родителей. В империи Ион — все же это наша родина.

— Нотариус? Тоже ваших рук дело?

— Тот, со смешной фамилией? Да, моих. А что, не ясно? — На лице Дирьярда отразилось искреннее удивление. — Надо же и мне как‑то развлекаться. Правда, это совсем другая история. Раз Тесса решила поиграть в детектива — почему бы не устроить ей настоящее приключение? Она так верила, что действует вопреки моей воле и без моего на то позволения. Так радовалась свободе и тому, что обхитрила меня. Строила планы, искала, пряталась, что‑то выясняла. Расправляла крылья. Я не смог ей отказать в такой малости — пусть побесится перед тем, как в университет поступать. Пусть… как говорится, чем бы дитя не тешилось… кроме того, если бы нотариус был жив, все вышло бы куда скучнее. Он бы дарственную вам расшифровал, и вы бы сразу все поняли. Я так не хотел, вот и пришлось вмешаться.

— Это невероятно. Это просто… чудовищно. Это… Вы ни в грош ни ставите жизни окружающих, так? Для вас мы — пешки, мусор?

— Почти угадала. — Дирьярд грустно улыбнулся, что совершенно не соотносилось со словами, которые он произносил. — И в этом я тоже признаюсь — ты заслужила. Со временем, когда величие приобретает вселенский размах, — "потрясающая скромность", отстраненно подумала Мира, не пытаясь более понять ход мыслей колдуна. Просто слушала. — Начинаешь мыслить другими категориями, девочка. Более масштабными, глобальными. Привыкаешь думать о благе миллионов, а не единиц, даже не сотен. Случайные жертвы бывают всегда, это неизбежно. А если при этом игра становится в разы интереснее, кто же меня осудит? И кстати, раз уж мы заговорили начистоту, расскажи мне — почему ты до сих пор жива? Я был приятно удивлен, когда это обнаружил.

— В смысле? — У Миры похолодело в животе. Внутренности скрутило от нехорошего предчувствия. — А почему я должна быть мертва? Из‑за проклятия? Ну так я его сняла. Рич помог.

— Ага, гений местного разлива. Слабак и несдержанный щенок. Нет, я говорю, не об этом. Кстати, именно твое любопытство и поставило меня в известность о происходящем. В тот момент, когда ты нашла мои подарки, я об этом узнал — догадался в свое время поставить сигналку, чтобы сразу точно узнать, брала ли их Марисса в руки. И как оказалось, не только для этого она пригодилась. Предусмотрительность во всем обеспечивает колдунам, знаешь ли, долгую и относительно спокойную жизнь. Признаюсь, первый мой порыв был очень и очень нехорошим. Я хотел тебя убить. Но поразмыслив, пришел к выводу, что это будет так обыденно, так скучно. Куда более забавно — понаблюдать за тобой, за тем, как ты мечешься в поисках ответа, испуганная, растерянная, ничего не понимающая. Я даже принял кое — какие меры, чтобы тебе все просто так не далось.

— То есть? — не поняла Мира — все эти откровения плохо действовали на ее мозговую деятельность. — Какие такие меры?

— Теорин.

И опять у неё — в который раз за время разговора — отвалилась челюсть.

— Мм… т — т-т… в…вы… теорин — это ваших рук дело? Неет, теорин — это месть моей названной сестры за то, что облила ее кое — чем вонючим…

— В какой‑то степени… однако, сама бы она до этого не додумалась…

Мира запуталась окончательно:

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что попросил одну свою старую знакомую, кстати, тоже ведьму — пусть земля ей будет пухом — подсказать твоей подруге замечательную в своей простоте идею, как можно отомстить одной неразумной ведьмочке. И снабдить — практически задаром — всем необходимым. Такой хороший план был. А ты взяла, и не умерла. Почему? Мне очень интересно, я ожидал чего‑то подобного, но объяснения не знаю… поделишься?

— Да пошёл ты! — выплюнула Миранда. — Не собираюсь я ничего объяснять! Это не кино. Это моя жизнь! Это были жизни моих родителей! Как вы смеете делать из этого фарс?

— Мне стало скучно… — ответил Дирьярд, словно это все оправдывало, — я уже давно искал, чем бы себя развлечь. Вот, дочку воспитал, но она уже взрослая, может обойтись и без моего неусыпного контроля. Опыты в лаборатории — практически завершены. Остались незначительные мелочи. Для новых — еще не подошло время. Лет через пять где‑нибудь. Даже мое любимое развлечение потеряло новизну и не приносит того наслаждения, что раньше, — при упоминании о "развлечении" в глазах Дирьярда сверкнуло легкое безумие. — Так что я остался… не у дел на определенный срок. И тут мне удачно подвернулась ты и твое расследование. Я решил поучаствовать в меру сил и способностей, так скажем.

— Корнелия перестаралась и мужиков наняла, чтобы они квартиру мою разгромили, — вдруг ломким голосом произнесла Мира, которой стало настолько жутко от услышанного, что слова сами собой полились. Только бы не молчать и не думать.

— Корнелия? Это кто?

— Та ведьма, моя подруга, как вы ее назвали.

— Ага. И что?

— А то, что из‑за них порошок и был обнаружен. Теорин в шкафу спрятали, а те двое об этом не знали, и по всей квартире его распылили. Вот и весь ответ. Лежал бы на месте — авось не разговаривали бы мы сейчас. А не подействовал раньше, потому что мама постаралась меня защитить.

— Неужели благословение? — спросил Дирьярд, сузив глаза. — Не уследил… не подумал… надо же…

— Да вы вообще… мало о других думаете, — глухо сказала Мира. — И как только жену себе нашли? Какая дура за вас вышла? Вы ее, поди, опоили и под венец, как овцу на убой…

— Не буду скрывать — почти так и было.

— Ноо… — Миранда упомянула про его жену не всерьез, просто чтобы уязвить, и когда Дирьярд с ее словами согласился, испытала очередной шок. — Ооо, забудьте, не надо. Знать ничего не желаю про бедняжку… тоните в этом кошмаре сами…

— Поверь, мне не так уж плохо живется…

— Жаль… Но почему вы все это мне рассказываете? — неверным голосом спросила Мира, у которой больше не осталось сил все это выслушивать. — Вы меня убьете?

Вот тут ей впервые удалось удивить колдуна по — настоящему.

— Убить тебя? — произнес он, оторвав взгляд от камина и устремив его на белую как мел ведьмочку. — Зачем? Что за глупые мысли… или ты считаешь, что раз проклятие было родовым, то я тебя обязан прикончить только потому, что так было задумано изначально? Я уже упоминал — мысли подобные были, но по зрелом размышлении… Полноте… не волнуйся. Я давно остыл и перестал думать о Мариссе. Появились другие дела и заботы. Так что ты можешь считать себя официально свободной от моего праведного гнева.

— Вот спасибо… вот… огромное ведьминское вам, дядя, спасибо… — выдавила из себя Мира, — и низкий поклон до земли… только вот себя от дивана, куда вы меня так деликатно швырнули, оторву и сразу поклонюсь…

— Не ерничай, я говорю совершенно серьезно, — попенял ей Дирьярд.

— Дочь свою воспитывать будете! Или жену, если она еще от ваших уроков копыта не отбросила… — взъерепенилась Мира и вдруг поменяла тему. — А вы не боитесь, что я все расскажу, коли вы меня отпустить собрались? Не боитесь, что вас арестуют за преступление?

Дирьярд деланно поднял брови, словно эта мысль не приходила ему в голову:

— Мдаа… загвоздка… и впрямь неприятная ситуация…

— Вот — вот! А я расскажу непременно! Я молчать не буду! — Как только Мира это выкрикнула, ей тут же захотелось вырвать у себя язык и съесть без кетчупа и майонеза: и зачем она провоцирует колдуна? Не лучше ли было промолчать и согласиться со всеми его условиями в том случае, если он и впрямь намерен ее отпустить? Мира поверила в недоумение Дирьярда, когда он говорил о том, что ее убийство — это "глупые мысли"… либо в нем сдох великий актер. Так или иначе, притворялся колдун или нет, но зачем же было дергать тигра за хвост? — То есть я хотела сказать, никому и ничего. Даже в участок не пойду…

— … похвальные грамоты вешать некуда. Придется опять комнату расширять или новую выделять…

— Похвальные грамоты?

— От императора, — с готовностью пояснил ее дядя. — За уничтожение ведьмы. У нас император, если ты не знала, — чистокровный человек. И хотя ваш император — колдун, в отношении к ведьмам он с нашим солидарен. И вопрос. Почему ты думаешь, что мне за наложение проклятия, пусть и родового, что‑то будет? Хоть в Калерии, хоть в империи Ион? Да и смерть нотариуса со мной никто не свяжет. А хоть бы и так — всё равно ничего не будет. Я — колдун самого императора. Побежишь ябедничать в его покои? Ты — ведьма, девочка, ты — изгой общества. Кому ты сдалась даже в участке?

Непонимающе хлопая глазами, Мира по второму разу медленно прокручивала слова Дирьярда в голове. И корила себя за глупость. С этой стороны она проблему не рассматривала — во — первых, и ей и без того было над чем поразмыслить, во — вторых, предпочитала решать проблемы по мере поступления. Вот и оттягивала момент и оказалась не готова справляться с последствиями, когда этот самый момент вдруг неожиданно — ну чисто как снег зимой — выпал, вернее, настал.

Еще недавно ее заботило лишь одно — найти убийцу родителей, того, кто проклял мать и ее саму. Замечательно, убийцу она нашла. Приятного, как говорится, аппетита. Только вот что дальше? Отомстить, лишить его жизни — великолепная идея, из области фантастики. Самой волшебной, невероятной, ненаучной фантастики. Ведьма против колдуна шансов не имеет.

Другой вариант — обратиться в официальные органы право- и магопорядка. Перспективное, казалось бы, направление. Но с чего это она взяла, что ее, как правильно заметил Дирьярд, ведьму, станут слушать? Да ее пинками выставят прежде, чем она рот успеет открыть. И Тим не поможет — его тоже слушать никто не будет. Он простой рядовой. Но даже будь он самым главным Главой самого главного участка, расположенного в столице империи, толку было бы чуть. Придворных колдунов судит лишь император, причём в случае Дирьярда — император Калерии, а добраться до него у Миры нет и шанса. И потом — ее слово против его, Дирьярда. Кому поверит человек, ненавидящий ведьм? Да и не подсудное это дело — проклятия. Иначе все колдуны давно были бы за решеткой. Ну, наложил он проклятие, ну, погибли из‑за этого двое живых… делов‑то. Не город же вымер и не раса… хотя и в этом случае не факт, что Дирьярду грозило бы наказание… а нотариус — очередная случайная жертва, за которую даже вступиться некому…

Арестовать… Мира посмеялась над своей наивностью. Колдун все верно сказал — никому ее правда не нужна. И жаловаться некуда.

Он спросил в самом начале: что в связи с этим она намерена делать? Ответ: ни — че — го. И не потому, что не хочет, а потому что не может. Нет у нее таких возможностей и связей, которые помогли бы призвать Дирьярда к ответу. Любой суд его оправдает, любой судья — примет его сторону. Он — колдун и этим все сказано. Несправедливо, но кто сказал, что жизнь вообще справедлива? Как там Тесса обронила — побочные расы? Видимо, так дела обстоят во всех сферах жизни. Принадлежишь к клану привилегированных — перед тобой открыты все дороги. Нет — убирайся прочь. И скажи спасибо, если цела осталась.

Мира скрючилась на диване, сложив руки на коленях и понимая с бесконечным разочарованием и усталостью, что то, что она поначалу приняла за победу, на самом деле оказалось безоговорочным поражением. Ее поражением. Горьким, как горчица, которую она ненавидела всеми фибрами души. Или как хрен, который тоже не пользовался у неё популярностью. Пшиком. Пустышкой. Ничем.

Как же так? — крутилось у нее в голове. — Как же так? Столько усилий — и все зря? Как дальше с этим жить? Как смотреть в глаза окружающим, зная, что в решающий момент не смогла отстоять "честь семьи", отступила, сдалась без боя? Спасовала перед обстоятельствами, которые, как известно, сильнее всех живых вместе взятых? Как быть? Попрощаться, развернуться и уйти? Просто так? Ничего не сделать? Мол, объективная реальность против и все такое… Но… как же так? Как же, как же так?.. Как уважать себя после этого?

Мира знала точно, как если бы Дирьярд высказал это вслух — если она сейчас продолжит попытки добраться до него, он прикончит ее, просто чтобы не мешала своим бестолковым мельтешением под его высокомерным статусным носом. Даже если и не собирался этого делать ранее. Готова ли она, двадцатидвухлетняя девушка, которая только — только открыла для себя, насколько прекрасен и удивителен может быть мир, которая влюблена по уши… готова ли она, рискуя собственной жизнью, попытаться добиться справедливости для своих родителей? Готова ли пожертвовать собой, если потребуется, и умереть, сознавая, что сделала все, что было в ее силах? Есть ли в ней подобная самоотверженность? Или она подожмет хвост и уползет в тень, в относительную безопасность, откуда будет изредка потявкивать на главного злодея, выражая таким образом свое к нему презрение, на которое он плевать хотел с самой высокой башни своего замка?

Мира на мгновение застыла, собираясь с силами для финального рывка, помедлила секунду, а потом бессильно обмякла…

Наверное, если бы она не знала, чем ей это грозит, она бы попыталась. Увы… не хватало, не хватало ей самоотверженности решиться на мщение, когда собственное мертвое тело так и стояло перед глазами — очень возможный вариант развития событий. Застыв на диване, она с отчаянием понимала, что не станет рисковать всем ради покойных родителей, ради "чести", ради мести, ради всего того, о чем так громко заявляла в начале поисков виноватых. Не станет бросаться на Дирьярда. Нет, не положительная она героиня… да и не героиня вовсе…

Или это разумный подход? Ведь родители ее давно умерли. Вряд ли они бы обрадовались, узнав, что и любимая дочка тоже сгинула, пытаясь отомстить за их смерть. Видимо, безоглядная смелость хороша только в кино, когда точно знаешь, что все закончится благополучно, даже если полезешь в бездну, кишащую ядовитыми змеями без страховки и сотни — другой литров противоядия. А когда вероятность хэппи — энда равна нулю, то еще три раза подумаешь, прежде чем высовывать любопытный нос из безопасной норки.

Или нет? Или все же малодушие? Трусость и измена всем принципам? Мол, если мне сейчас удобно — я этому принципу следую, а если что‑то мешает — так принцип можно и забыть на время? Ведьма она, самая настоящая ведьма, и живет согласно пословице — своя рубаха ближе к телу. Может, не хватает ей озлобленности и подлости, но в главных решениях в своей жизни она поступает как первостатейная ведьма. Всегда.

Да, ей бы хотелось быть другой. Смелой, открытой — в отношениях с окружающими и с Тимом, идущей до конца, напролом, душевной и готовой пожертвовать собой ради высшей цели. Готовой многое вытерпеть ради общего блага и воцарения справедливости. Ей хотелось бы быть великой не только в стремлениях и мыслях, но и в поступках. Отстаивать убеждения до конца и вопреки всем препятствиям, а не только при благоприятных обстоятельствах. Пробивать лбом стены и переть в заданном направлении, чего бы это не стоило. Но, видимо, не дано. Нет в ней душевной щедрости и доброты, способной сметать все на своем пути. Нет искренности и упрямства в достижении цели. Потому как вот оно — реальное препятствие, и она уже сдает назад в страхе за свою жизнь…

Как быть? Умереть достойно или провести остаток жизни в сожалениях о собственном несовершенстве? И это тоже риторический вопрос…

— Увы, Миранда, девочка моя, жизнь бывает подлой. Наша чертова жизнь, в которой почему‑то не бывает вторых шансов, — сказал Дирьярд, пристально глядя на ревущий огонь в камине. — Она подставляет тебе подножку в тот самый момент, когда ты уже видишь финишную ленточку. И ты падаешь в миллиметре от нее… от желанной, сладкой, но такой недостижимой победы… я знаю, каково это. Я был свидетелем на их свадьбе… Смирись и прими как данность. Ты ничего — ничего! — не сможешь сделать.

Бездушный, бессердечный ублюдок, — в приступе бешенства подумала Мира. — Стоит он, весь полный сознания собственной значимости. Дерьма ты полный, а не значимости, урод.

Но вслух свои мысли озвучивать, конечно же, не стала. Кишка тонка.

И тут сзади нее гулко бухнула, закрываясь, дверь. Мира обернулась и не смогла сдержать ухмылки — опаньки, у них гости… Может, еще не все так плохо?

Загрузка...