С Луны видно лучше (СИ)

Такой неописуемый трепет перед врачами и таблетками, конечно же, можно было понять. Я попал в место, где землян удерживали их же братья насильно, причем непонятно было, по какой причине.

Были еще и такие, кто спокойно общался со всеми, даже с людьми в белых халатах, и не упирался никаким действиям. Они спокойно переносили абсолютно все, что было им предложено. Таких людей совершенно никак нельзя было назвать безумными. Что же тогда держало их тут?

Одним из таких пациентов был мой сосед по палате. Знаете, мне на самом деле нравился этот человек. С ним было жизненно необходимо. Наше общение, подчас обессиленное, давало мне надежду и живость мысли. Я понимал, смотря в его глаза, черные как уголь, что безумие не захватило нас. Но это иллюзия, самая реальная из всех мне известных. Очень о многом было, что рассказать ему мне, а мне ему. Но, вы знаете, что самое необходимое в таком общении? Догадываетесь, что так манит в разговор с сумасшедшим? Думаю, всем это известно: просто только в том случае, когда вы вдвоем всей планетой признанны безумными, вы можете быть откровенны. Никто не осудит вас, и не посмеется над тем, что вы говорите. Это уже не имеет значения, и можно быть уверенным, что ваша правда не грозит чем-то еще худшим. Потому, что худшего быть для вас не может. Худшего, и одновременно, лучшего – ликуйте, вы нашли благодарного слушателя, он верит вам.

Этот невысокий, с седыми волосами человек сразу меня принял. Он носил очки, держал спину прямо, у него были ямочки на щеках, слегка приоткрытый всегда рот. Он изрядно следил за своими пальцами, чтобы они держали мягкость. На его шее висели, поблескивая, очки в тонкой оправе, а лицо было небольшим, аккуратным, с легкой, но постоянной улыбкой. Но глаза этого землянина не сравнить с другими. Они были черные, в них не различался зрачок. Эти глаза занимали пол-лица, и стоило задержаться на мне, как становился завороженный их магнетической стальной хваткой.

Я помню, как пациент впервые подошел ко мне. Мы с ним оставались вдвоем, так как не направились на прогулку на задний двор. Я только второй день был тут, и слегка побаивался всего. Но он просто подошел и сел на край моей кровати, грустно поглядывая на приоткрытое, решетчатое с обратной стороны окно.

-Жаль, что сейчас такая погода, - неожиданно заговорил пожилой землянин.

-Отчего же?

-Да вот, солнце светит в полную силу.

-Считаете, это плохо?

-А как же.

Мы молчали некоторое время. Меня отпустила моя скованность, благодаря какой-то необъяснимой притягательности, присущей человеку.

-Так почему же вам не нравиться солнечная погода на Земле?

-Потому, что они слишком радостна. Мне бы хотелось пройти под серым небом, с играющей молнией. Так отражается настоящая ясность происходящего, вы так не считаете? – он резко посмотрел на меня.

-Да, возможно…

-Скажите, почему нас считают сумасшедшими? Я знаю, мы в психушке, но почему?

-А разве вас смущает ваша ненормальность?

-До этих пор, я не мог подумать, что она обернется для меня заключением.

-Молодой человек, вы еще поймете, как правильно обуздывать свое безумие, скрывая от остальных.

-Но я не считаю себя безумным.

-Правда?

-Да, я так думаю.

-Что же вас сюда привело?

-А вас?

Он не ответил мне, а только загадочно ухмыльнулся, мол: «Догадайся».

-У тебя есть мечта, мальчик?

-Да.

-Значит, ты безумен.

-Больше не кричи о своей мечте во всю глотку, а то больше не выберешься.

Это был наш первый разговор. С тех пор я немного наблюдал за ним. Пациент курил. Он откуда-то чудным образом доставал сигареты. А потом долго курил у окна, ни с кем не говоря. Один раз и попросил его дать мне закурить. Но после первого же раза понял, что скорее задохнусь. А он получал единственно возможное, по его словам, удовольствие.

С ним вообще было много странностей. Никогда не выходил на улицу, даже тогда, когда погода была именно такой, какая ему нравится. Шли дожди, а он проводил это время у окна, устремившись в непроглядное небо, или лежал на кровати, исписывая небольшую тетрадку. Он не заводил со мной разговора сам, но, отчаявшись, я решил просить его помощи, или, хотя бы, понимания, которое, я знал, будет получено.

Я подполз к его койке ночью, в грозу. Гром прокатывался каждые десять секунд, и все вокруг дребезжало от шума. Стены, освещаемые ярким секундным блеском, на миг меняли изображение действительности. В палате было тихо, но громкие вопли, как обычно это бывает по ночам, прерывали шумное стихийное спокойствие, доносясь из-за дверей.

Местечко и время жуткие, хочется нето спрятаться да поскорей, нето бежать со всех ног вон. Чувство, что за углом опасность и внезапный ужас. Резкие шаги из коридора, и кровь стынет в жилах, замораживается, а сердце остановилось, не вынеся земных мук. Кто это? Куда он идет? Легкое поскрипывание непонятно откуда. Вдалеке распахнули дверь. Шаги прервались, но вновь возобновились через пару минут, сопровождаемые все тем же леденящим скрипом в темной ночи. Идут медленно, еле волоча ноги, шурша пластмассовыми тапками. Тихий стон. Что то? Стон? Визг? Нависающий крик! И вновь тишина. Скрип, шаги, дверь. Некто ушел. А может, притаился под дверью, в муках упиваясь своими паранойями.

Пока я дошел до кровати пациента, едва не упал в дрожи страха, как последний трус. Но мои ноги несли меня прямо, ни разу не пошатнувшись от дьявольских звуков, сопровождающих неспокойную ночь в стенах психиатрической больницы.

Пациент лежал, перевернувшись к стене. Я протянул к нему руку, чтобы разбудить. Но он спокойно повернулся ко мне в этот же момент с ясно раскрытыми черными глазами. Они казались настолько черными, что буквально заполнили его глаза, не оставив и белого пятна.

-Что, тебе не спиться, мальчик? – жутким голосом обратился он ко мне, садясь.

-Да, а вам?

-Как видишь. Не убить ли меня шел?

-Да что вы! Я вообще-то за советом, - шептал я, чтобы никого не разбудить.

-Ну, говори, раз так. Извиняй за недоверие, издержки места.

У меня не было больше сил завуалировать, так что я прямо сказал ему:

-Помогите мне попасть на Луну!

-Хорошо, - уверенно ответил тот. – Сейчас прыгаешь в окно, взбираешься на дерево и… Ну или ложишься спать. Под этой дрянью еще дальше попадешь.

-На самом деле, я серьезно, - он стал настороженнее. – Мне нужно хоть чья-нибудь помощь.

Я не удержался, и просто выложил ему все: откуда я, что забыл тут, как попал на Землю, где и что успел увидеть. Он знал, в общем, все, с момента встречи с космонавтом и до настоящего момента. Его лицо не выразило ни удивления, ни осуждения, ни раздражения. Он был спокоен, как всегда. Казалось, пациент полностью понимает меня.

-Это правда? Стоит ли мне верить человеку, который лечится в психушке?

-Да вы ведь сами в желтом доме сидите!

-Согласен, аргумент убедительный.

-Так что, поможете?

-Чем же я могу помочь тебе, пришелец?

-Помогите мне сбежать и попасть на ракету – это мое единственное спасение.

-Я сам пытался, но у меня не вышло. Возможно, у нас получится, если мы будем работать сообща.

Он пожал мне руку в знак согласия. Я был настолько рад лишь только возможности, что мысли о результате и вовсе не посещали мою голову. План мы решили обсудить завтра днем, пока все буду на улице после обеденного времени. Взволнованный и радостный, я впервые спокойно уснул на этой жесткой больничной кровати среди грома и посторонних поскрипываний, не тревожимый никакими кошмарами.

Глава 32: побег

Наутро я проснулся раньше обычного. Оглянувшись, я заметил, что пациент тоже не спит. Теперь уже он подошел ко мне и шепотом заговорил:

-Скоро принесут таблетки. Не глотай их.

-Что ты имеешь в виду? Меня заставят.

-Когда возьмешь их в рот, сразу ложи под язык. А главное – ничем себя не прояви. Если будешь взволнован, тебя сразу вычислят. Ты новенький, послушный. На тебя никто и не подумает. Главное – делай, что я сказал. Понял?

-Да.

-Хорошо, - он собрался уходить.

-Стой!

-Чего?

-А ты тоже так делаешь?

Он странно оглянулся, а потом быстро шепнул мне:

-Ни одной проглоченной за пять лет, - и вновь оказался с сигаретой на кровати.

Это открытие натолкнуло меня на мысль, что, возможно, такое его непримечательное поведение тем и вызвано, что он вводит всех в обман. Тога встает вопрос: если лекарства призванные нас лечить, оказывают такое притупляющее воздействие, а их отсутствие грозит землянам адекватностью, то зачем вообще они нужны? Ведь, оказывается, что самый спокойный пациент, решительно ничем не выделяющийся среди основной массы людей, и вовсе не подвержен никакому «лечению». Кто же он такой и что забыл тут?

Вот нам вновь принесли блюдца с белыми твердыми кружочками. Я взял их и, под пристальным взором человека в белом халате отхлебнул воды. Я едва не подавился, но постарался себя не выдать. Таблетки остались у меня во рту. Кажется, землянин ничего не заподозрил и спокойно вышел из нашей палаты. В одновременное движение мы с пациентом выплюнули размякшие таблетки. Их мы растерли по полотенцу. Стоило ли нам опасаться, что нас выдаст третий сосед? Нет, ему не было никакого дела ни до нас, ни до кого-то еще. Лицо этого мало я даже и не помню. Знаю, что дни он проводил с книгой Фрейда. Ее, одну единственную, он читал все время, листая то вперед, то возвращаясь назад. Пациент предупредил меня, что разговоры с ним бесполезны, а вообще он неплох, так как всегда молчит и никогда не выдаст тайны.

Ко времени, когда подошел обед, я чувствовал небольшую тошноту. Это физическое явление с моим телом случилось впервые и доставило мне вереницу неприятностей. Но, как я подметил, туман развеялся, мысли прояснились, и я вновь мог думать быстрым потоком, не придавая сил для облачения свой мысли в земные слова.

К нам зашли, позвали на обед. После мы уже были на улице. Обычно, нас там не застать, но сегодняшний день был иным. Мы ступали, как и остальные по мокрой, местами разбитой земле. Разговор не слышалось, недалеко прохаживались врачи. Мы с пациентом отошли чуть дальше остальных. Мы прошли ближе к большому дубу, распластавшему свои ветви над нашими головами, безмятежному наблюдателю людских распрей. В его тени мы остановились.

-Ну, так что? – спросил я.

-Что?

-Как же наш план?

-Побег?

-Да.

-Все просто, - ответил он, теребя листья. – Следи за врачами. Ты видишь, двое стоят прямо за моей спиной? Еще четверо дальше. Среди всех четыре женщины – сил у них маловато. Еще четверо – мужчины. Вот, еще двое слева сидят на скамейке. Из них только один в хорошей физической форме. Они говорят о своем, на женщин и вовсе внимания обращать не стоит, они лишь болтают, и, в крайнем случае, закричат. Вот, один отошел – по телефону говорит. Минус его глаза. Но двое по-прежнему слишком близко к нам.

-Что ты собираешься делать?

-Бежать.

-Но тебе не нужно…

-Стой! – он схватил меня за руку. – Пошли!

Мы все дальше отходили от больницы, и, кажется, оставались незамеченными. Пациент тянул меня все сильнее, наконец, мы побежали. Вдруг кто-то закричал, началась суета. Я оглянулся – за нами уже гнались.

-Пошевеливайся! Ты еще сопротивляться захотел?! – громко завопил пациент.

Он отбросил меня и побежал еще быстрее. Его фигура скоро оказалась у высоких ворот. На них не было ни перепонок, ни ручек. Сплошная плоскость в два раза выше землянина. Я был с растерянности – что он собирается делать? Тут он вдруг вмиг перелез, словно паук, на другую сторону и скрылся за воротами. Его скользкая пластика поразила меня. Я и представить себе не мог, насколько он быстр и силен. Только через несколько минут к месту, где на земле после падения был я, подоспели врачи. Они, пробежал большой двор, уже запыхались и покрылись потом. О нас совсем забыли. Они достали телефоны, отдавали распоряжения. На их лицах был такой ужас, словно они видели огромный метеорит, падающий на них. Мужчины даже не стали гнаться за пациентом, а побежали в больницу. Женщины быстро завели нас по палатам и заперли там.

Теперь я сидел один в панике. Пациент ничего не сказал мне толком. Он был уже на свободе, и я боялся, что он попросту бросил меня. Кроме него помощи было ждать неоткуда, и я был уверен, что он все же явится.

О том, что происходило с врачами мне неизвестно. К нам больше не заходили с таблетками, что было странно. Информации ждать было неоткуда, и я нервно бродил из угла в угол.

Настала ночь. Звезды обманчиво заблестели на земном небе. Застрекотали насекомые, но тише не стало. За дверью все время раздавались шаги. Уже не медленные и загадочные, но быстрые и громкие. Они не прекращались и сопровождались разговорами. О сне не могло быть и речи. Я прильнул к двери. Отрывками я ловил фразы, из которых невозможно было составить определенную картину происходящего. Голоса стали неспокойными, людей у нас явно прибавилось. Постоянно звонил телефон, и бумагу покрывали письмами, что было ясно из шуршания ручки, скользящей по ней. Тревога росла у врачей, а у меня и подавно. Казалось, очень странно, как можно было сбежать вот так просто. Вновь и вновь я перекручивал в голове то, как бежал пациент. Его небольшое, некрепкое с виду тело, удивило меня. Забор и впрямь был очень высок, на него нельзя было даже опереться или зацепиться за что-то. К тому же, за ним, я знаю, были собаки, а сам он был покрыт колючей проволокой. Но ее землянин перепрыгнул в один счет. Раньше я бы не удивился, но сейчас я по собственному опыту знал характеристики людского тела. Сколько еще тайн у этого простого землянина преклонного возраста?

Шумы не затихали, и это подбадривало меня. Я переживал за пациента, и не знал, что он замышляет. В одном моя уверенность окрепла – он вернется.

И я не ошибся. Шел четвертый час. Уже стало даже светло. Я сидел на полу и смотрел с надеждой в окно. Вдруг слышу стук, очень тонкий. Я пошел ближе и увидел руку. Да, это пациент. Он внезапно кидает что-то в форточку. Промахивается. Кидает снова – попал. Чудится ли мне, или он закинул в палату пистолет? Затем еще один. Потом на меня посыпалось оружие, и я едва мог ловить его бесшумно. К счастью, из-за гама вокруг никто не обратил на шумы из нашей палаты внимания. Пациент поманил меня рукой.

-Прячь это все под кровать, накинь одеяло, чтобы не было видно. Да быстрее! Сейчас меня заведут в палату много людей. Они будут держать меня, я - вырываться. Главное – не растеряйся. У тебя будет мало времени. Ты сразу возьмешь любой пистолет и приставишь к голове любого врача. Затем быстро кидаешь еще два мне. И берешь еще один себе. И ни в коем случае не дай им подступиться близко, а тем более, захватить оружие! Это конец для нас, верная гибель. У нас есть только один шанс. Ты все понял? Дальше будешь действовать так, как я скажу. Ну, вперед!

И он исчез в тумане. Я был невероятно взволнован и пытался не перепутать все, что он мне говорил. Еще я боялся как-то не так подставить пистолет к голове, ведь в этом у меня не было опыта. Да и что потом? Придется убивать? На это я не пойду, но, думаю, пациент тоже. Да и что говорить? «Стоять!» или, может, «Я доминирую, жалкие людишки!» и грозно засмеяться? И важно еще подобрать момент. Волнение все росло и множилось, но в последний момент я собрался с силами и пообещал себе, что я смогу, ведь цель моя близка. И вот крики, удары – в комнату влетает пациент, а его связывают еще десятеро людей. Толкотня, меня пихают в сторону, угрозы, достают шприц. Пациент дергается, как паралитик и воет что-то бессвязное. Рукой я нащупал пистолет. Стало ясно: сейчас, или потом будет поздно. Резким движением я выдернул руку с пистолетом вперед. Миг - никакой реакции. Я хватаю за волосы одного из врачей и прижимаю к нему ладонью пистолет. Но, кажется, все не так. Я беру пистолет в руку, держа палец на курке. Так я видел в кино. Повторюсь, у меня не было опыта, так что и теперь я не был уверен в правильности своих действий. Доктор замер в легкой дрожи. Он со страхом едва оборачивался на меня.

-Простите, - шепнул я, - так надо.

-Уберите руки! – закричал пациент. – Нето этот парень прошибет ему голову, вы уж не сомневайтесь!

-Моя рука дрогнула от неожиданности, но я не ослабил хватку, и прижимал землянина еще крепче.

В палате стало тихо. Разве что только третий пациент, как всегда, лежа на койке, и бровью не повел. Он просто бесчувственный. Лежал и спокойно перелистывал свою книгу. Его внимание не теребили ни громкие звуки, неожиданные и порывистые, ни внезапно наступившая тишина.

А тут уже все мертвецки бездействовало. На лицах проступил холодный пот. В воздухе повисла рука доктора, уже собирающаяся вколоть иглу в пациента. Тот врач, женщина, остановилась в неудобной позе, не решаясь на что-либо. Остальные врачи просто в ступоре смотрели на меня, дрожа от любого шороха.

Звуки за дверью не стихали, а только росли. К происходящему стали проявлять нездоровое внимание без исключения все, кто случайно проходил мимо. Уже через минуту у двери столпилась вся больница. За этим нервно наблюдал все еще валяющийся под группой врачей пациент. Я вдруг вздрогнул, вспомнив о нашем плане, и судорожно потянулся к полу. Оттуда я вытащил еще один пистолет и бросил его пациенту, надеясь, что в суматохе, именно его рука за него схватится. И мои надежды оправдались. Вверх взмыло оружие. Десятки глаз приковано наблюдали за ним, застыв от изумления. Они уже поджидали его, и быстро протянули к нему пальцы. Но пациент снова опередил их всех. Его рука с резкой скоростью поднялась над другими и схватила пистолет мертвой хваткой. Тут же пистолет был прижат к голове женщины, которая оказалась ближе других.

-Не двигайтесь! – закричал он. – Заприте двери, немедленно! Пусть в комнате останемся только мы впятером. Выметайтесь, живо!

Не колеблясь ни секунды, все покинули нас: меня, землянина в моих руках, пациента с его схваченным и третьего пациента. Уверен, все были искренне рады покинуть эту палату.

Пациент прильнул ко мне. Ни минуты его лицо не выразило сомнения или неуверенности. Он был спокоен, хладнокровен. Был таким, каким я был давно.

-Теперь уж все будет, не сомневайся, - сказал он мне. – Не сомневайся.

Палата понемногу заполнялась светом не обремененного утра. Но ситуация не останавливалась в своем развитии. Врачи не оставляли нас и переговоры с нами вели через дверь. Нас просили сначала отпустить врачей, но настойчивый тон пациента убедил всех не сопротивляться нам. Впервые я осознал настоящий страх по отношению ко мне. Холодная надменность, присущая желтому дому, сменилась трепетным вниманием к нашим особам. Но я и теперь не понимал намерений пациента. Все стало ясно, когда пациент просто и спокойно ответил на вопрос о наших требованиях:

-Мой друг всего лишь хочет улететь на Луну. Ваша задача – сделать это возможным.

-Понимаю, - прозвучало в ответ. – Слышим не в первый раз. К сожалению, не в наших это силах.

-В ваших, в ваших, - говорил пациент. – Вы в этом убедитесь, когда ее мозг будет размозжен по соседней стене, трусы!

Промолчали. А я заметил жуть в глазах наших пойманных врачей. Они смотрели на нас и тряслись от движения пистолета по их головам. Женщина даже плакала, но не возражала нам. Мне стало очень жаль, что в своих целях мы используем людей, хоть и был уверен, что с ними ничего не произойдет. Увидев эту слабину, пациент меня быстро поправил:

-Не думай даже. Ты и не знаешь, какие они, люди. Особенно, тут. Наполнись жестокостью, безжалостностью, будь крепче этих слез.

-За что мне держать на них зло?

-За то, что ты здесь. Просто вспомни об этом. Ты видел тех безмолвных атрофированных людей, ни на что не способных? Это они их такими сделали, - он ткнул пистолетом ей в лицо, - они. И меня обещали выпустить, обещали лечение не больше чем на месяц, но вот ты видишь, я тут, и ничто меня уже не спасет. Это тюрьма, мальчик, и отсюда есть один выход. Кажется, ты нашел его. Так беги же.

Его неординарный, не свойственный ему взгляд, который так и сверлил меня, застыл на мне, как будто он бежать хотел куда больше. Я слабел под его черными глазами. Кажется, в жизни некоторые земляне знают гораздо больше меня. Я впервые понял, что по-настоящему никого на самом деле не знаю. Даже этот пациент. Как однозначен он был, но знаю ли я, что скрывается под облаком нерушимой уверенности? Нет, не знаю. Это ли оттого, что я не ил никогда ни в каком обществе, или вы тоже не имеете представления о том, что представляет собой иной землянин? Меня ли одного поражает мысль об абсолютной неведомости того, кто рядом, или это и ваша беда, люди?

Но мне искренне приятна, а главное – непонятна. В палате нашей было спокойно, даже странно. На наши условия не отвечали ничего. Не соглашались и не отрицали. Раз, правда, когда пациент осведомился, о событиях, нас уверили, что ракету нам предоставят, но пациент наорал на них, сыпля угрозами.

-Но ведь они же согласились.

-Понимал бы ты что! Они принимают нас за психов, скажут что угодно! Глупая и наглая ложь! Не верь, главное – не верь.

-Что же тогда?

Пациент задумался на минуту, а затем велел одному врачу зайти к нам с телефоном. Вошли.

-Заходите. Сядьте. Куда? На пол, пошевеливайтесь, доктор.

-Что вам нужно? Остановитесь, пока не поздно. Обещаю, вам полегчает и вы скоро сможете…

-Молчи! Я знаю, слышал и не раз! Ты больший псих, чем я, если надеешься, что я поверю. Сел. Бери в руки телефон…

И можете ли вы себе представить, что заставил сделать врача космонавт? Он заставил его звонить по всем администрациям, от низшей, к высшей. Все условия были изложены. Врач долго, кстати, доказывал свою собственную адекватность, но все же сумел. Нам пообещали исполнить все, так как боялись, что жертвами станут все, кто находится в больнице. Помните, покидать ее мы запретили, хоть и не уверен, что нас послушали.

Глава 33: план рушится

Опасность мы чувствовали яснее наступавшего незаметно дня. Неожиданно солнце скрылось за серыми тучами, предвещавшими дождь. Наставший полдень был больше похож на вечерний час. Завывал тревожный ветер, словно плача о нашей судьбе двух полоумных. Я стал серьезнее, пытался собраться с мыслями. Будущее предвещало беды или чудесное спасение. И я уповал на второе, ожидая первого.

Чувствуя подвох, пациент, немного сомневаясь, сказал в дверь:

-Заходите все! Быстро!

Тут же распахнулась дверь, и люди, десятка два, не больше, зашли на подкашивающихся ногах в палату. Они прижимались друг к другу, ожидая указаний.

-Все сели, - спокойно, но повелительно произнес пациент.

Ему покорились. Он отпустил женщину сесть к ним, и она радостно прильнула к остальным землянам. Из-под кровати пациент вытащил еще немало оружия, и теперь ходил перед врачами, поочередно наставляя его на них.

-Когда наши условия будут выполнены? – спросил он.

-Нам пообещали, что... – начал было один из них, но его прервали шумы, доносящиеся с улицы.

Я направился посмотреть, что там происходит. Я увидел, как по серым окрестностям, по земле, бегут люди. Они приближались к нам все быстрее. И вот я увидел, насколько много их было.

-Что там? – спросил пациент.

-Группа людей. Они приближаются и у них есть оружие, у каждого.

Лицо пациента наполнилось непроизвольным смутком и странным волнением. Он сжал в руках свое скудное оружие, прищурился и, осмотревшись, сделал шаг вперед Он подошел к окну, глянул сквозь металлическую решетку, и вот уже снова был в боевой готовности. Но землянин не дрогнул.

-Кто это? – спросил он, зная ответ.

-Мы не виноваты, верьте, - оправдывался врач, - но вам стоило учесть, что на запросы таких вот личностей нет другого ответа.

Пациент резко наставил пистолет на его лицо. Доктор вжался в стену и умоляюще распахнул свои маленькие глазки.

-От своей цели я не отступлюсь, - только и ответил пациент.

Прошло еще некоторое время, пока мы могли только наблюдать. Уже у самих стен здания были люди с автоматами в бурой форме. Они молчали, мы тоже. Они не двигались, и мы замерли в предвкушении. После, наконец, раздался голос.

-Захватчики! – зарычал кто-то. – Сдавайтесь!

Так и начал сникать наш план. Мы с волнением смотрели на палаточные стены и корили себя за глупость. Голос, звучавший так странно, шипевший, грубый не смолкал. С нами постоянно говорили. Потом угрожали. Дошло до того, что к нам в палату умудрились закинуть что-то маленькое, что источало бурые клубни дыма. Мы начали кашлять и задыхаться. Но стараниями пациента все оказались в другом корпусе. Теперь мы уже стояли на четвертом этаже, в помещении для персонала, где на окнах не было решеток. Прошло еще полчаса, пока люди внизу поняли, куда мы делись. Тогда прозвучал первый выстрел с их стороны. Вдруг я глянул на бледное лицо пациента, которое в секунду переменилось на красное от негодования. Он что-то простонал и выстрелил в потолок. На нас посыпался белый порошок, а на улице вдруг затихли.

-Что вы делаете? – завопили оттуда.

-Я прострелил человеку ногу! – кричал пациент.

Одновременно он зловеще посмотрел на врачей, так и говоря всем своим видом: «Молчи!». На самом же деле пострадавших не было. Я увидел, что и сам землянин не готов был идти на такие жертвы. Казалось, это и наших врачей успокоило. Они стали более уравновешенными, больше не взвизгивали и тряслись. Но, как ни странно, их повиновение пациенту выросло еще больше.

А вот люди за окном были уже не такими смелыми. Они согласились на наши условия, если только мы отпустим раненого.

-Мечтайте! – ответил пациент. – Не забывайте, что мы и так в больнице. Надо будет – и тут подлечат. У нас уже пол кровавого цвета! Пошевеливайтесь!

Тогда люди сгруппировались, и стали суетливо переговариваться. С минуту от них не было известий.

-Хорошо, психи! Будет вам Луна!

-У нас условие! – добавил пациент. – Мы должны остаться нетронутыми. Если будет еще хоть одна попытка нашего захвата, и у вас будет тридцать трупов, и потом объясняйтесь перед правительством сами! Да и не смейте больше называть нас психами! Слышали, «нормальные»!

Послышалось скрипучее «Поняли».

Глава 34: спасение рядом

И все, замолкли. Мы, кстати, тоже. В тот момент мы не переговаривались почти. Смотрели друг на друга, и, как будто, все становилось ясно. Его мысли, мои мысли – все сплелось к одной цели. Я хотел вернуться на Луну, и он бежал. Так неистово рвался отправить меня обратно, будто был самим воплощением моего утерянного космонавта. Сразу же мне поверил, не спорил. Теперь я, конечно, был совершенно уверен в том, что пациент куда разумнее всех остальных. Я, увы, не знаю, какая история привела его в желтый дом, и у меня не осталось времени на то, чтобы узнать его лучше. Однако, время показало, что он в опасности всегда выручит. Поражала меня и его сообразительность. Ко всему у него были еще и лидерские качества. До сих пор не интересно, откуда он сумел раздобыть все это оружие. Нет, было нечто в этом пациенте тайное, что не открылось мне.

И все ж главное – что помогает мне. Тогда я даже подумал, что если побег удастся, было бы неплохо захватить его с собой. Но да, это глупая идея.

Но вот послышалось небольшое оживление. Что там?

-Подъехала машина, - проговорил пациент и глянул на меня.

Я посмотрел на улицу и убедился в этом. У дверей психушки стоял черный, непримечательный автомобиль.

-Выходите, - донесся знакомый голос.

-Значит так, - сказал пациент, обратившись к врачам, - послушайте внимательно. Сейчас мы уйдем. Вы будете еще пятнадцать минут сидеть, не двигаясь. И только потом медленно выйдете из больницы. Ясно?

Ему одобрительно кивнули. Пациент сложил в простынь все оружие, не отпуская курка. Взвалил этот самодельный мешок на плечо, и мы вышли. Перед собой мы все еще вели накрепко прижатых к себе заключенных. Радикальные настроения людей, когда мы вышли, быстро утихли. Мы торопливо сели в машину. Тронулись.

Итак, нас должны отвезти в аэропорт, оттуда – к ракете. Вот то, что я знал. В машине мы с пациентом до последнего дергались и ожидали подвоха. Однако ничего не произошло. Мы и впрямь доехали до аэропорта. Конечно, это место вызвало во мне определенные эмоции, которых мне было чудовищно мало, а насладиться ими я не успел. Тут было шумно и как-то волнительно. Предвкушение отправления вызвало во мне самые светлые чувства. Я даже поймал себя на мысли, что вероятно мог бы прожить куда лучшую жизнь на Земле. Вот тут, например. Ах, как был бы я счастлив, отдавая себя путешествию по планете по ее правилам. Да, это была бы прекрасная жизнь, я уверен. Но меня занесло не туда. С самого начала пошло не так. Какие-то законы, обременения… В таком духе мысли мои мчались не больше десяти секунд. Но вот уже мы прошли дальше. После мы добрых два часа ждали самолета. Я был в такой радостной растерянности от места, в котором пребывал, что едва не позабыл обо всем. Быть может, если бы мне кто-нибудь предложил жить дальше, открыть Землю с другого ракурса, как я когда-то предложил это космонавту, я бы остался. Однако я знал, что попросту забыть обо всем, просто жить, закрыв на прошлые ошибки глаза, никто не даст.

Кроме того, я все больше скучал о своем одиночестве. Вот мы сидели, окруженные встревоженными землянами, перед гигантскими стеклянными стенами. За ними виднелась взлетная полоса, а над ней, везде кругом – ясное голубое небо. Оно единственное голубое небо во всей Вселенной. Недавние тучи чудом рассеялись, обнажив ясность, залитую светом. И такая в этом небе была тоска… В глаза било солнце, но думал я лишь о Луне. Вспомнил космонавта, даже старого доброго Шэла. И почему-то вдруг ощутил, что так скучаю по нему и его Земле. Погрузился в воспоминания, когда меня окликнули, и мы прошли в маленький автобус, который доставил ас на самолет. Теперь остался лишь полет. Мы оба все еще не обмолвились ни единым словом, но оба нервничали, что все так гладко. Самолет был совершенно пуст, но за нами неустанно наблюдали взволнованные глаза, не дававшие спуску. Долгие часы, наконец, окончились, и мы выбрались в другой аэропорт. Вышли оттуда – вновь в машину. Так тянулись долгие часы странствий, казалось, не имеющих конца. Меня одолела усталость и жажда, но я не мог думать ни о чем другом, как только о том, что что-то должно пойти не так. К сожалению, вновь я не ошибался.

Глава 35: споткнуться перед финишным прыжком

Долгий путь, лежавший через шумные городские улицы, был завершен. Автомобиль остановился у серого высокого здания вдалеке.

У меня не было времени осваивать интересные места нового, совершенно иного города. Знал я только, что он был куда больше того, в котором я был ранее. Тут ходило в два раза больше людей, и колесила вереница разнообразных машин. Дома были еще выше, еще толще и прочнее. Здесь, внизу я кажусь малым, незаметным. Я так думаю. Но, все же, сейчас за мной следят толпы, они с заметным отчуждением и неотрывностью преследуют нас. Очевидно, наши действия неожиданны и не приняты на Земле. Да тут многое не принято, но это не повод отступать, тем более, когда столько сделано. Не знаю почему, но идея о том, что я вот так просто буду отпущен, казалась мне маловероятной. «Маловероятно» - никогда не произносите этого. На Земле, и подавно в космосе.

Был уже вечер, темнело. Первые небесные звезды показали нам свои лица. В пурпурных отдалениях мерцала Луна в серповидном изваянии. Единичные блестки вечера перекрывались шумом и пылью города. Когда мы остались одни, нас окружили только враги, надежда забилась в отчаянном крике. Мы вышли, поведя перед собой врачей. Вокруг машины уже кольцом скопилась группа людей. Я думал, почему-то, что сейчас нас и поймают. Но, как всегда, неприкосновенно, сомнение-стойкое лицо пациента внушало мне спокойствие. Под усиливающийся ветер нас сопроводили в здание. Мы зашли внутрь, проехали на лифте, вышли, целых десять минут вдоль красного, узкого коридора и мы выходим в огромное помещение. В нем нет стекол, ходит множество людей, в схожих одеждах. В руках у них тюбики и колбы. На нас особо внимание не обращено. Сильная рука хлопает перед нами дверью: «Вам направо». И мы вновь идем. Да что за издевательство! Нас вновь садят в машину, и мы едем уже по пустынной местности. Вокруг не росло ни деревца, сплошная темная дорога, уходящая вниз.

Когда мы вышли, нам предстала высоченная машина, в которой я уличил ракету. Мои глаза так и распахнулись от увиденного. По форме это точно была ракета. С такой мне уже приходилось сталкиваться, вот только… Вот только ракета космонавта и на десятую часть не была настолько большой. Искажение ли это, игра ли, или рассудок мой начал выворачивать наизнанку все воспоминания? В любом случае, перед нами с пациентом возвысилось нечто, совершенно необъятное по размерам своим и значимости. Теперь на самом деле можно было понять, почему для землян полет в космос стал настолько значимым событием. Одного взгляда на ракету глазами человека было остаточно, чтобы с содроганием мнить о ней еще не одну жизнь.

Уходящая прямо в небо, несокрушимая, в которой можно было легко спрятаться от всех бед – я так стремился к ней, что почти выпустил из руки пистолет и побежал к ракете. Тут же меня сдерживала холодность происходящего. Возле меня стояло уже не множество, а всего трое безоружных, но грозных землянина.

-Давайте, летите на свою Луну, - вот так просто протянули мне руку.

Передо мной расстелилась дорога, я увидел как там, вдали, суетятся у ракеты. Ее маленькая, еле заметная дверца распахнулась для меня. Я посмотрел в глаза пациенту.

-Я все еще сомневаюсь, - сказал он мне.

-Ты думаешь, не нужно идти? – спросил я.

-Конечно, иди, - сказал он с грустью в голосе, опустив глаза. Я мысленно простился с ним, не чувствуя ни земли ни воздуха, отпустил из рук своего заключенного, который тут же сбежал, что есть дух. И вот развернулся, и пошел. Шел все быстрее, все тревожнее, затем уже бежал со всех ног. Я почти не дышал, задыхался, едва не падал носом в почву, но бежал только быстрее, а ракета, казалось, не приближалась.

Сзади еще слышались угрозы пациента, он не соглашается отпускать кого-либо. Еще вроде говорил, что успокоится, лишь когда ракета будет в воздухе. Но я уже забежал внутрь, совсем без сил. В голове кружилось, и я даже не различал поверхностей, что окружили меня. Помню, начал нажимать на все, что видел перед собой. Но ничего не происходило. И уж ясно теперь виделись сидения, передняя панель, рычаги и тиканье, не прекращающееся тиканье. Дверь, если можно ее так назвать, закрылась, и я оказался заперт. Мне не было видно, что происходит за ракетой. Однако, когда минуты моего пустого пребывания в ракете дошли до первого час, я понял, что все идет не так. Верно, меня поймали в ловушку. Но не это страшно… Как же там пациент, ведь он остался один, а их много. Что теперь с ним? Эти мысли утопили меня в океане страха и волнения. Я теперь уж рвался из ракеты, чтобы убедиться, что они не тронули пациента. Мне стали слышны голоса, речь которых я не мог разобрать. Но совершенно очевидно, что все рухнуло. И теперь, я думаю, они просто достанут меня из ракеты. Но это лучше, чем находиться в такой неизвестности. Мои попытки докричаться до кого-либо напрасны и пусты. Спасение стало моей изоляцией от земной реальности. И спаситель – жертвой. На минуту я забылся.

Время потеряло счет. Я уже не знал, что происходит, и где я. Кажется, ракета не двигалась. По крайней мере, никакого дискомфорта по этому поводу я не испытывал. И вот что же сейчас? В этот момент я заметил, что вижу небольшое отверстие за своим сидением. Я удачно протиснулся туда и ужаснулся. Это словно небольшая капсула для человека. Есть окошко – я глянул в него. В секунду ладонь прильнула к груди. Вот она – пустота. Пустота? Да. Сердце не бьется, его нет. Задумался – я не дышу. Сомнений не осталось – я в открытом космосе. Возможно, это все – земной сон? Нет. Пребывание в космосе несравнимо с иными состояниями, и я знаю его лучше, чем что-либо. Такое нельзя спутать. Мне только подтвердил это сплошной мрак и маленький, крохотный Земной шар, мячик, уплывавший все дальше.

Все. Я дома. Мое сердце не бьется больше, дыхание отсутствует. Буря эмоций, волнение, жар в груди – нет. Настал затяжной холод. Казалось, раньше это было ничто, но теперь я ощущал холод, что удивило меня. Я стою в коробке, сдерживающей меня от моего мира. Куда делась человечность? Не верится, но это ясно как день, вернее темно, как ночь. Хорошо. Теперь стоит выбираться. Это уже проще. Кнопа. Другая. Щелк – щелк. У меня довольно быстро получилось. Отбросив ракету, уже свободно парившую, я оставил ее в одиночном полете. Сам же судорожно искал Луну. Ах да, вот же она. Ее нельзя не узнать. Такая свободная, маленькая, близкая. Она все так же светит мне путеводными нитями и тянет к себе. В тот момент я задумался и посмотрел вперед.

Машинально хотелось встать на твердую поверхность. Но меня только радовала знакомая невесомость. Так вот я видел перед собой длинный путь, уходящий в никуда. А за мной Луна. Стоит ли идти дальше – вот вопрос. Я мог бы просто уйти, отпрянуть, и навсегда забыть о существовании Земли. Но мне до боли, которую уже нельзя было прочувствовать, хотелось на Луну. Только для нее я выбирался. Так что я в два прыжка оказался вновь на ее приветливой поверхности.

Как странно это было, как необычно. Я уже совсем забыл за все это время, каково не дышать, не желать и не чувствовать. Такое желанное спокойствие вернулось ко мне, хоть я и еще не до конца мог все осознать. Внутри еще теснился тайный страх, заснуть и проснуться на Земле, но буйства ужаса от осознания заключенности, что присутствовало на Земле, уже больше никогда не будет. Такое необъяснимое, невыразимое словами, упокоение пришло ко мне, что хотелось об этом кричать и не выдавать никому одновременно.

Я просто лег в один из кратеров на Луне, прикасаясь к давно утраченному дому. Тьма, неприкосновенность, бездействие, глобализм – вот мой космос.

Еще не единожды я, заглядываясь на Землю, удивлялся. Чудилось, что я на самом деле был когда-то землянином. Прошло так мало времени, сущий пустяк, а я успел прожить жизнь совсем другого рода. Меня так захватил этот водяной шар, что я совсем забылся. Но до сих пор я не могу понять, как так вышло, что Земля стала той планетой, что способна удержать меня. Она закрыла на мне свой замок, ключ от которого почти невозможно найти. Почему тогда другие инопланетяне совсем не испытывают неудобств? Их способности остаются прежними, когда как мои исчезают.

Уже в абсолютной уверенности я залезал в карман и всегда находил в нем то, что должно было там оказаться. И в этом не было странности. По чьей невидимой воле я должен был лишиться этого на Земле? Я всегда, даже сейчас, задаюсь этим вопросом. Но ничему нельзя удивляться, будучи в космосе. Учитывая также то, что я так и не узнал, кто и что сотворил с Землей, когда она только родилась.

Ваша планета окутана пеленой загадочности, даже для меня. Ее хочется изучать. Поэтому, прошу, не отрицайте того, что вы на Земле не одни – это просто глупо. Являясь далеко не одной жилой планетой, земляне все равно отрицают наличие соседей. И это странно, ведь я раньше не сталкивался с таким.

И все ж, говоря обо всех остальных, в них есть нечто общее, земляне же иные. Но может то просто оттого, что я сам жил на Земле. К сожалению, эта жизнь была наполнена открытиями, но лишена смысла и радости. Все свелось к простому поиску выхода. На Земле много придуманных правил, которых нужно придерживаться - мне наглядно объяснили. Накрученные системы, ограничения, замкнутость – все это характерно для Земли. Но, говоря откровенно, я бы может и рискнул изведать ее еще раз. Иногда я думал о том, что, быть может, будь я человеком, настоящим, а не только внешне, то, возможно… Но это не так. На самом деле, я никогда не смог бы выжить на этой планете. Космос – место, где я хотел бы провести вечность. Но мои наблюдения за вашей жизнью теперь приносят еще больше радости.

Неожиданно быстро сменилось то поколение землян, которых я успел узнать лично. Но о странном психе, сумевшем улететь на Луну на необорудованной ракете, писали еще долго. История, произошедшая ранее, и рассказанная космонавтом, стала не менее популярной. Ее назвали «классикой фантастической литературы», хоть некоторые все же оспаривали реальность описанного. В этой связи вспоминали и космонавта, моего друга. Рассуждали, что может, он и есть автор. Жаль, что на Земле это только сомнения.

С тех часов, многое изменилось безвозвратно. Вы и сами знаете, как опасно далеко зашла Земля. И только Луна, я, дух космонавта, все еще бывший с нами, до конца оставались неизменными.

После Земли было еще много приключений, открытий. Космос не стоит на месте, я движусь с ним. Но та минутная слабость, что случилась при встрече с голубой планетой и одним землянином, всегда будет отбиваться в моей памяти особенным эхом.