Рысюхин, налейте для храбрости!

Глава 26

Маша восприняла историю с поездкой в Питер с пониманием — правила есть правила, хотя и посокрушалась расстроенно, что Императора лично не увидит. И сразу, превентивно, заявила, чтоб у меня даже тень мысли не появлялась идти на приём в одном из «использованных» ранее костюмов! Носить в качестве повседневной одежды, пусть даже выходной — можно. Даже в гости, если это не официальный приём — тоже допускается, особенно тот, шёлковый, что для Минска шился. А для поездки в столицу она в Могилёве при помощи мамы за две недели построит достойный вариант. Начать работы можно распоров на выкройки один из имеющихся костюмов, но примерки обязательны, минимум три. Потом поговорили о её новостях. Машенька переживала, что уже столько дней прошло, а настоящей работы она так и не увидела даже, не то, чтобы сделать что-то самой.

Поболтав ещё какое-то время о более приятных вещах простился с супругой и начал думать про билеты на поезд. Вот что мне мешало заехать на вокзал по пути из Геральдической палаты к наёмникам? На автомобиле ехать выглядело достаточно дурацкой идеей — мы только туда дня три добираться будем. А случись в пути какая поломка, с которой я не смогу управиться «на коленке»? Вот то-то и оно. С завистью послушал рассказы деда, как у него в мире можно было, не выходя из дома, забронировать места на любой поезд, причём для поездки между двумя любыми станциями, даже с пересадкой! У нас заранее можно было купить билеты только на станции отправления. На проходящие поезда билеты продавались только после его прибытия на станцию, когда становилось известно о наличии мест. В лучшем случае, при наличии исправно действующего телеграфа — после отправления состава с предыдущей станции. Так что варианты с попыткой подсесть в один из поездов, следующих в столицу с южных курортов отметались сразу — можно было просто просидеть неделю на вокзале, так и не дождавшись удобной оказии.

И это было очень обидно, поскольку поезда через Могилёв в столицу шли ежедневно и по несколько штук, но вот из Могилёва — только местные пригородные или те, что приходили откуда-то в город и возвращались обратно, как тот минский, которым я пользовался раньше. Нет, был ещё поезд Орловско-Рижской железной дороги Могилёв-Рига, но из того порта до Петербурга добраться было тоже приключением неизвестной продолжительности — или по морю, если погода позволит, или местными поездами с двумя пересадками — при наличии билетов, что предугадать невозможно.

Короче говоря, добраться с гарантией получалось только на поезде Минск-Петербург, и билеты на него можно было купить только в Минске. Благо, можно было взять билет «с посадкой в Орше», например, но платить требовалось всё равно за весь маршрут, включая участок, который купе ехало пустым, как зарезервированное. И передвигаться мне надлежало только и исключительно в купе первого класса, как и от Могилёва до Орши. Титулованный, как-никак, дворянин, пусть и по нижней планке, который едет к самому царю никак не может путешествовать вторым классом. Вот если бы по своим делам ехал — то допустимо, особенно для провинциала, по Высочайшему же приказу — невместно. Хотя эта норма уже тоже несколько устарела, и ею порой пренебрегают, но не в первой же поездке!

Изучение расписания вообще вогнало в меланхолию и почти возродило идею ехать на автомобиле: некоторые поезда ходили не каждый день, в итоге выезжать из Могилёва нужно было в среду утром, чтобы приехать в Петербург вечером в четверг — достаточно поздним, чтобы в этот день уже никуда больше не успеть, но не настолько, чтобы не попасть в гостиницу. А вот если выехать в четверг или даже в среду после обеда — на месте будешь во второй половине дня субботы. Надо отпрашиваться с учёбы как минимум у декана, а то и у ректора, но это уже после появления у меня на руках официальной бумаги.

Похоже, в Могилёв я вернусь позже, чем планировал, поскольку и в Минск за билетами ехать надо, но двину туда я после завершения работ с переделкой грузовиков, не дело заставлять рабочих ждать, пока я катаюсь туда-сюда. Ещё и в Викентьевку требуется заглянуть, поздравить как будущих Беляковых, так и нынешнего носителя фамилии. Но у Маши есть куда приложить вилы и время после работы, так что, думаю, проблем с этой стороны не будет.

По дороге заглянул в Алёшкино — уточнить, когда Егор Фомич будет вручать родовой перстень Климу. Там узнал, что пикап вернулся сильно позже ожидаемого. Оказывается, эти два авантюриста уговорили шофёра ехать короткой дорогой на станцию Жодино, а уже оттуда по московскому шоссе в Борисов. Через Клёново, владения Брусникиных и дальше по лесу. Двадцать пять или двадцать семь вёрст вместо почти семидесяти, если ехать через Смолевичи, да — но это если знать дорогу. Хорошо знать. Эти же объехали последовательно едва ли не все хутора в лесу, лесосеку, дважды въезжали в болото, причём один раз вытащили пикап только при помощи фирменного заклинания «рыбных братьев». Да, меня тоже удивило, что накатанная колея вела в болото — скорее всего, она использовалась зимой. Или для добычи торфа, например. Но суть не в этом, а в том, что на искомую станцию они выбрались уже почти в темноте. До ворот части оставалось ещё около двадцати вёрст, разрешение на отсутствие в части действовало до десяти вечера и офицеры начинали нервничать, но — успели, за четверть часа до крайнего срока. Шофёру пришлось ночевать в кабине автомобиля у ворот части, а утром ждать, пока пристроят рыбу, точнее, пока определятся, куда её везти. Надо сказать, добыча прапорщиков вызвала в полку если не фурор, то повышенное внимание точно, но шофёру это было всё равно, он выгрузил монстра где сказали и поторопился вернуться — в объезд, по нормальной дороге. Думаю, прививка от желания «срезать уголок» у него надолго. Для закрепления эффекта Егор Фомич уговорил не оплачивать ему сверхурочные, поскольку он самовольно отклонился от предписанного маршрута, забыв, что его начальство — мы, а не офицеры, которые не имели права отдавать ему приказы. Пусть и субординацию заодно подучит.

Отработанный процесс — это сила! Никакого сравнения с тыканьем наугад и постоянными пробами вариантов. Два дня понадобилось работникам чтобы без моего участи разобрать купленные грузовики, убрать ненужное, отложить требующее переделки и собрать обратно то, что можно было сделать без моего участия, включая прокладку проводки покупными медными шинами с изоляцией из пропитанной лаком ткани. И ещё два дня по расчётам будет нужно, чтобы собрать новые грузовики и пикапы. Рабочий день закончился, ни один автомобиль мы до конца не собрали, но и цели такой не стояло. Вместо того, чтобы довести до готовности один, потом начинать всё заново со следующим, мы делали какую-либо операцию на всех по очереди, так было удобнее, проще и быстрее. Да и путаницы с сырьём и инструментами на порядок меньше. Выводить людей в их законный выходной никакого смысла не было — всё равно в понедельник закончим.

А вот мне в воскресенье пришлось работать с документами, эта макулатура никогда не кончается и, такое ощущение, сама размножается в стопках. Идея посидеть с удочкой на берегу Умбры не то, чтобы оказалась отменена, но отложилась на вечер, послужив расслаблением и отдыхом. Неизбалованная вниманием местная рыба клевала на добытого неподалёку зеленоватого червя так, что я порадовался своей лени, заставившей приехать к берегу на фургоне вместо прогулки по свежему воздуху. Идея была просто посидеть с удочкой, наловив чего-нибудь «для кота», а в результате одних только умбрийских омулей выловил шесть штук — это тех, что раньше здесь вообще не ловились! Или они в сеть не попадаются, как-то её чуют, или монстра боялись. Самый мелкий из них был длиной сантиметров двадцать пять, самый большой — около сорока. Уже хватило бы на обед семье из четырёх человек с запасом, а имелся и другой улов! Рыбалку пришлось прекращать, когда закончилось место в садке. Идею спортивной рыбалки из дедова мира — ловить и выпускать — я вообще не понял: это получается чистой воды издевательство над рыбой без какого-либо практического смысла и пользы. Новых видов не было, особо крупных — тоже, так что весь улов я передал Силантьевым.

Сходив в душ в своём доме, я вышел на кухню, заварил себе чаю и лениво размышлял — ехать ли в трактир на ужин или обойтись чаем, когда раздался дверной звонок. Я удивился, кто бы это мог быть, и пошёл открывать, поскольку прислуги тут всё ещё не было. Не завелась, так сказать, хоть место и прикормленное. Это я шучу так, если что. На пороге стояла Зинаида Силантьева с корзинкой в руках, а в корзине — жареная рыба, из пойманной мною сегодня, домашний хлеб, три помидорки из парника Оксаны. Ничего особенного, но мне на ужин — с лихвой, ещё и на завтрак останется. Потом ещё чайком заполирую… Искренне поблагодарив смутившуюся от моих слов женщину, вернулся на кухню, уже с корзинкой. Ужин получился простой, но сытный и очень вкусный — рыба оказалась зажарена просто мастерски. Или это достоинство исходного сырья? Ну, либо и то, и то — зеркальная щука тоже была объедением и совершенно не отдавала тиной. Да, щуку на червя, на поплавок. Сам удивился, однако такое и на лице хоть редко — но бывает. Из спальни я позвонил Мурке, проговорили мы почти час — обо всём и ни о чём.

В понедельник закончить работу мы не успели. Оставались вроде как сущие мелочи, но я понял, что этих мелочей — полный кузов, и разгребать их придётся не один час, так что дал отбой делам — закончим завтра.

Утром во вторник смена в цеху началась довольно рано — в семь утра. Часть рабочих должны были стать шофёрами, перегоняя грузовики в Шклов и в Викентьевку, ехать и тем, и другим было немало, сотню вёрст до Викентьевки через Тальку и почти вдвое дальше до Шклова, так что интерес закончить пораньше был вполне понятен. К половине десятого работы были закончены, и колонна грузовиков потянулась к Червеньскому тракту. А ведь впечатляюще выглядит — сразу несколько однотипных, несмотря на разные кузова, футуристического вида грузовиков с гербом на двери, шикарно просто! Перед Рудней они разделятся, но даже три таких красавца вместе привлекают немало внимания к себе — и к моему гербу.

Мне же предстоит крюк в семьдесят вёрст до Минска, а оттуда до Викентьевки, если верить карте и курвиметру, та же сотня, что и от Дубового Лога, забавно. Даже если ехать по прямой без остановок — это фактически шесть часов в пути, а ведь остановки будут, да и по городу петлять, короче — время терять не нужно, его и так слишком мало.

В Минске испытал новое для меня чувство ужаса, точнее — ощущения, что этот самый ужас только что прошёл рядом, подышал в затылок — и исчез, отправившись по своим делам. Поясняю: я забрал последнее купе первого класса на Петербург. При это следующий доступный билет был только на пятнадцатое число! Как сказал кассир, мой билет сдали сегодня утром, кто-то передумал ехать. Пытался представить себе, что бы я делал, если бы не эта удача, и кроме как «прямо с церемонии первого сентября прыгать в фургон и гнать в Питер» больше ничего хоть сколько-то приемлемого не придумывалось. Вытер холодный пот и поехал в сторону Долгого брода, удивляясь про себя перипетиям судьбы. Ведь если бы я поехал за билетом в субботу — то его бы там не было, в результате меня и Машу ждали бы несколько очень нервных дней. А так — пронесло, просто чудом. Прямо как иллюстрация к нравоучительным рассказам для детей о том, что трудолюбие — добродетель, которая вознаграждается.

На полпути от Минска к Тальке не удержался, заехал в Дукору — съесть пару пирожков, выпить кваса и погулять по парку. Традиции надо соблюдать и поддерживать! В Викентьевку приехал около шести вечера — слишком поздно для того, чтобы начинать работу, но для посиделок с душевными разговорами вполне нормально. Тем более, что грузовики уже благополучно приехали и пока что стояли около старой конторы, которая давно уже превратилась в обиталище Влада Белякова, но по привычке всё ещё считалась своего рода «присутственным местом».

Егор Фомич был уже здесь — он выехал утром и добирался с двумя остановками, потратив на дорогу чуть больше восьми часов, из них непосредственно на дорогу — шесть с половиной, кошмар! Нет, он-то, как я год-полтора назад, сравнивает с конными переходами и радуется скорости перемещения, но мне его велосипедные пятнадцать вёрст в час кажутся мучительно неспешными. Так или иначе, к церемонии наделения перстнем, точнее — перстнями, поскольку Клима принимали в род, разумеется, вместе с женой — всё было готово, ждали только меня.

Долгих речей не было — все и так уже извелись в ожидании, поэтому мы с Беляковым-старшим уложились в десять минут, после чего мой вассал снял с пальца дубликат перстня и вручил его Климу. Призрачное кольцо обрело материальность и осело на руке бывшего норвежца, блеснув серебром — бог Хранитель рода принял нового родича. С его женой всё прошло быстрее и проще — она была нулёвкой, потому и перстень оставался просто украшением и знаком статуса.

Вторым номером программы стало сватовство Влада к Гертруде. Тут тоже всё было оговорено и прошло без особых сюрпризов. Родового перстня она не получила, поскольку это событие будет частью свадебного ритуала, как было у меня.

Потом вручали подарки, более серьёзные — принятым в род и почти символические — будущим новобрачным. Ну, а затем, разумеется, отмечали. В ходе посиделок Клим уже Беляков признался, любуясь перстнем:

— Как бы я хотел пройти по родной деревне с этим вот украшением — посмотреть, как будут перекашиваться морды у некоторых встречных. А с отдельными я бы и заговорил — только ради того, чтоб увидеть, как их корёжит и корчит от необходимости титуловать меня таном!

Он мечтательно улыбнулся и даже хохотнул немного, видимо, представив себе одну из сцен, потом вздохнул:

— Считаете, это низменное желание?

— Ну, почему же — вполне понятное желание отомстить тем, кто гнобил тебя, и унижал. Но есть возможность провернуть это намного ближе.

— А именно?

— Твоя жена. Она тоже получила перстень, и у неё тоже есть схожие воспоминания. Думаю, местные морды по живописности и экспрессии не уступят норвежским.

— Ха! Я думаю!

А его супруга, услышав идею, просто засияла.

— Одолжи у Влада пикап, прокатитесь по делам в Тальку, между делом прогуляйтесь по Рудне…

— Ну, уж программу визита мы составим, не сомневайтесь, ваша милость!

Утром я проехал по новым объектам. Посмотрел, как идут работы на песчаном карьере и на торфоразработке. Песок пока копали строители Суслятина, то есть — профессионалы, и они провели как вскрышные работы, так и разметку будущего разреза. И строительство насыпи сильно ускорилось с уменьшением плеча доставки более чем в пятнадцать раз, не говоря уж об экономии за счёт того, что песок не нужно покупать. Оставалось всего двести метров до берега бывшего озера и стык с уже построенным куском дороги от тракта к болоту. Скоро это всё закончится! Будет выполнено предпоследнее требование по программе развития, последнее — устойчивое развитие в течение трёх лет быстрее, чем за три года не выполнишь.

В Могилёве оказалось, что Маша полностью отдалась подготовке к моей аудиенции у Государя Императора. Она даже на работе взяла отпуск без содержания, который ей, узнав о причине, дали без споров и вопросов. Она только клюнула меня в щёку и побежала договариваться о примерке моего костюма. Я вздохнул и поехал в академию — договариваться об отлучке с учёбы. Меня немного напрягало, что официальное приглашение пока так и не пришло и я опасался, что его принесут не по тому адресу, например, в Дубовый Лог, где никто не живёт и не захотят отдавать никому, кроме меня лично, но с этим я ничего сделать не мог.

Попасть на приём к декану удалось не сразу — пришлось полтора часа прождать в приёмной. Предъявлять доказательство в виде официального приглашения не пришлось. Как сказал Арсений Петрович: «С такими вещами не шутят». Более того, он освободил и от занятий второго сентября с формулировкой «за полной бессмысленностью», уверяя, что мыслями я всё равно буду страшно далеко отсюда. Поблагодарив декана за понимание, я навестил Надежду Петровну, узнал расписание на первое сентября и сбежал домой.

Оставшиеся четыре дня до начала занятий вместили в себя покупку билетов до Орши на утро третьего, один визит в лабораторию, один — к Мурлыкиным и две примерки костюма. Он был тоже шёлковый, но не тёмно-зелёный, а тёмно-синий, соответственно запонки и булавка для галстука были с топазами, сапфиры были сочтены слишком дорогими, слишком вызывающими, слишком претенциозными… Слишком, короче говоря, как и самоцветные пуговицы, обошлись поделочным камнем. Первое сентября от прошлогоднего отличалось только фамилиями поступающих, никаких уникумов к нам не поступало, никаких чудес или скандалов не произошло. Одногруппники поздравили меня с титулом, но обмывание (Опять! Когда уже это закончится⁈) решили отложить до моего возвращения из столицы Империи. Второго мы забрали из ателье костюм с платьем, а утром третьего сели в поезд.