Рыжий 2

Глава 28

— Это как раз нормально. Твои фотографии пойдут на водительское удостоверение, — ответил на мой вопрос Пауль. — А вот на аусвайсе[142] останется фотография старого владельца. Тем более, что вы похожи и лицом, и фамилией.

— Старого владельца? А куда он сам делся? И чем вас не устраивает моя фамилия? — засыпал я его вопросами.

— Он утонул. В 88 году. А мы с директором не стали оформлять его смерть. Неучтенное финансирование. Не буду вдаваться в подробности, они вам, молодой человек, совсем ненужны.

— Хорошо, — согласился я с ним.

Мёртвые души, они в любой стране, мертвые души.

— Лисин вполне немецкая фамилия. Служили, со мной парочка вендов[143] с фамилиями Лисин и Лузга, — тем временем продолжил Пауль. — Но у меня на руках нет документов с такой фамилией. Но вот наш утопленник имел фамилию Лис (Fox), правда звали его Эрик. Но я могу добавить в свободную строчку второе имя, твоё.

— И что это мне даст?

— В паспортном столе, при замене документов, попросишь сменить основное имя, на второе. У тебя будет выписка из интерната, что ты сирота, так что никто не удивится.

— Я, что, должен этим всем сам заниматься? Я же ничего здесь не знаю. Куда, чего и как.

— Я тебе на руки отдам все нужные документы и десять марок на пошлину. Отвезу к зданию окружного комитета. А там ты сам. Вся процедура замены документов, даже с фотографированием, занимает всего пару часов.

— Ладно, понял, хорошо. А что дальше?

— В каком смысле? — удивился мой прапор.

— Ну, вот, я получил от вас на руки все документы, мешок с мелочью, на чём мне добираться до отделения? На кого будет оформлена машина и откуда я буду выезжать? Если вас считают агентом Штази, — я ткнул пальцем в Пауля. — То и за вашим домом могут присматривать. Те же соседи например. Да! И сколько весит этот мешок с мелочью? Я его хоть подниму?

— Судя по твоим уточняющим вопросам ты всё-таки согласен в этом поучаствовать? — Пауль, видимо, решил сменить тему.

— Да. Я, согласен. Но вы всё же ответьте на мои вопросы.

— Хорошо, — кивнул Пауль. — Давай по порядку. Когда ты с Александром шёл по тоннелю, там должна были быть двери в стене. Видел?

— Да, — подтвердил я, припоминая их.

— Левая от вас, а правая от меня дверь ведёт к дому оформленному на постороннего человека. Там, во дворе, будет стоять автомобиль. Ваш, советский. Как вы его называете — «пфенниг».

— Жигули, копейка, — счёл нужным пояснить старший прапорщик.

— Дом частично жилой. Можешь там оставлять свою гражданскую одежду и переодеваться. Как только получишь удостоверение личности, я впишу тебя в домовую книгу и займусь получением на тебя прав. Машина оформлена на общество с ограниченной ответственностью[144] «Лендорфское топливо» и будет оформлена на тебя по доверенности. Опять-таки всё упирается в получение тобой документа личности. У тебя также будет на руках справка о том, что ты работаешь помощником кассира. То есть, являешься лицом материально ответственным и имеешь право на финансовые операции. Всё?

— Сколько один мешок весить будет?

— В одном мешке будет сорок килограммов полтинников, плюс минус. На всякий случай, насыплю полтинников на десять марок, отдельно. Чтобы, если вдруг не дотягивает до десяти тысяч, то добавить.

— И мне нужно будет полученную наличку тащить сюда? Если кто узнает…

— Нет! — резко перебил меня Пауль. — Всю сумму после обмена мелочи будешь зачислять на номер счёта, который я тебе дам. К нам везёшь только выписку из банка о зачислении.

— Хорошо. А что я, лично, буду с этого иметь?

— Тебе же пообещали автомобиль в конце службы! — явно не выдержав моей дотошности, рявкнул старший прапорщик.

— Мне бы хотелось деньгами, чтобы потом самому выбрать какой автомобиль купить и что-то с собой в Союз увезти, — высказал я свои хотелки этой парочке. — Идеально было бы неплохо иметь по пять процентов от каждого обмена.

Прапор с немцем переглянулись и как-то напряглись. Их взгляды сразу похолодели и стали колючими и угрожающими. Похоже я перегнул палку в своей наглости. Не выдержав, полез правой рукой под стол и стал потихоньку вытаскивать отвёртку из джинсов.

— Так! Стоп! — выставив две ладони перед собой, резко выкрикнул Пауль. — Мальчик, что у тебя там? Нож?

— Отвёртка, — признался я, наконец вытащив её из штанов.

— Серьёзный подход. И ты думаешь, она тебе поможет в случае чего? — как-то весело спросил немец и коротко глянул на злого прапорщика, который при словах напарника, вытащил свою правую руку из-под стола и направил на меня пистолет Макарова. Правда, не снятый с предохранителя, но от этого не менее страшный.

— Ну, попытка не пытка. А вдруг вы бы оказались швулями[145]?

Пауль внезапно кхекнул, хрюкнул и в полный голос расхохотался. Прапор тоже заулыбался и убрал пистолет. Отсмеявшись и выхлебав кружку воды, немец вновь обратил внимание на меня.

— Посмешил. Нет, мы с Александром предпочитаем женщин, а не рыжих мальчиков с отвёртками. Так, на чём мы там остановились?

— На пяти процентах мне от каждой сдачи, — наглеть так наглеть, решил я.

— Нет, парень. Пять процентов, это много! Александр, что мы ему можем выделить, как думаешь? — обратился он к прапорщику.

— Хм. От пары процентов мы точно не обеднеем. А ему всё равно нужны будут расходные деньги во время поездок, вот пусть свои и тратит, — великодушно кинул мне кость прапор.

— Ну раз ты согласен, то и я соглашусь. Два процента от каждой суммы сданной в отделение банка, мальчик. Двести марок.

— Спасибо. А как я их получу, если всё зачисляется на счёт? — проявил я дотошность.

— Значит, будешь класть на счёт девять тысяч восемьсот марок. Надеюсь на этом всё? Или ещё что-то есть спросить?

— У меня из гражданской одежды только то, что на мне сейчас. Надо бы докупить, да и условия для стирки какие-нибудь нужны. Не в расположении же стирать или сдавать в бригадную прачечную? — покосился на прапора.

— Ни в коем случае, — сразу отозвался он. — У Пауля тут стиралка есть, отдашь ему и всё.

— А вещей докупишь с приветственных денег. Или со своих двух процентов.

— А что это за приветственные деньги? — не понял я.

— Выплаты по сто марок от ФРГ каждому гражданину ГДР после объединения стран. Потом их отменили, но оставили для детей, родившихся в ГДР. Им выдают эти деньги при получении первого федерального документа. Получишь аусвайс и спроси там про эту выплату, а то они специально могут про это умолчать, — пояснил Пауль.

— Последний вопрос. Не к вам, — успокоил я немца и обратился к прапорщику, — Александр Михайлович, а как вы объясните в расположении моё отсутствие?

— Всё просто, Евгений. Скажу, что сдал тебя на стройку электриком. Здесь, это в порядке вещей. У нас целыми ротами работают. Вот только, надо поскорее тебя через присягу провести, — и видя моё недоумение, пояснил: — До присяги нельзя вас на работы отправлять. Сегодня воскресенье и из-за комиссии из министерства все на месте своей службы, завтра будет выходной взамен сегодняшнего дня, а во вторник я привезу особиста, и он проведёт с тобой процедуру присяги.

— Однако, — я малость прифигел от скорости принятия решения. — Я про другое хотел спросить. Что мне можно парням сверхсрочникам с гражданки приносить?

— Да у меня вон подвал водкой забит. Таскай им по бутылке в неделю, — расщедрился Пауль.

— Что? Моим подчиненным водку? Да ты с ума сошёл? — ощерился на немца прапор.

— А что такого? Ты сам говорил, что их восемь человек. Что им будет с одной бутылки водки? По шестьдесят граммов.

— Ай. Бери водку, — махнул мне рукой старший прапорщик. — Старшина человек ответственный не допустит безобразий.

— Всё? Вопросы кончились? Ты с нами? — обратился ко мне Пауль.

— Да, герр Майер. Я с вами. Буду ждать.

— Ну, тогда идите. Александр, отведи своего подчиненного и возвращайся. Нам многое надо обсудить.

…

— Вот честное слово, не ожидал, что он такой дотошный и скользкий, — изрёк вернувшийся старший прапорщик, проводив в расположение рядового Лисина. — Налей по полста, все нервы вымотал своими вопросами, да еще и отвёртку притащил. Засранец малолетний.

— Да ты тоже хорош, — отозвался немец, переставляя с буфета на стол стаканы. — Хоть бы пистолет с предохранителя снял. Или ты специально?

— Пф. Хереально. Чего его снимать с предохранителя, когда он не заряжен? Но каков наглец? А?

— Ты знаешь, Александр, а это даже хорошо, что парень такой въедливый и перестраховщик, — Пауль Майер свинтил пробку с бутылки водки «Кристалл» и наполнил два маленьких граненных стакана прозрачной жидкостью. — Было бы хуже, окажись он сам себе на уме и тихушник, получил бы от нас документы, машину, деньги и смылся бы. Ну, давай, — поднял он свою рюмку.

— Ху, — выдохнул прапор, выпив водку. — Ты закусить-то дай чего.

— Точно, — Майер достал из холодильника тарелку с уже нарезанным шпиком и солёными зелёными помидорами. — Вот, извини, меня тоже немного из колеи выбил этот юноша.

— Лисин не должен сбежать, я же тебе говорил, что у него в Союзе жена и маленький ребёнок. Он скорее, будет стараться побольше заработать. Даже уже немного стыдно, что придётся его всего этого лишить в конце.

— Время покажет, может парень нам будет полезен и в других делах, когда это закончим. И не придётся его, как ты выразился — всего лишать.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнул. Давай сначала начнём, чтобы было что заканчивать. И не тормози, наливай.

— Ты, главное, проследи, чтобы он в часть деньги не потащил. Придумай там что-нибудь.

— Да не вопрос. Выделю ему сейф в своей каптёрке. У меня есть запасной, и ключ к нему дам. Поселю надежду, так сказать. Кстати, ты завтра две наливайки по пять тонн соляры прими. Где-то с часу дня и до трёх должны будут подъехать.

— Ты с ними будешь?

— Нет. Сержант Иванец будет, долговязый такой, ну ты должен его помнить.

— Это рябой который? Да, помню. Ладно, наливай, раз бутылку к своим рукам прибрал.

— Ну, за то чтоб хер стоял и деньги были!

…

Вернувшись вместе с Александром Михайловичем в расположение, я переоделся и пошёл к старшине за причитающимся мне имуществом.

— Чего от тебя старший прапорщик хотел? — хитро прищурившись спросил Игорь Василевский, пока я мерил парадную форму.

— Да работу мне сватал у немцев, по электрике.

— Это хорошо. Но смотри не продешеви. Меньше чем за десять марок в день не соглашайся, — дал мне совет старшина.

— Спасибо, буду знать. Я тогда форму и сапоги, в которых прибыл, не буду тебе сдавать, а как рабочую одежду использую. Ах да, вот еще, — я вытащил из скрутки своего вещмешка бутылку водки «Кристалл», которую прихватил в подвале Пауля, где стояло несколько сотен ящиков с ней.

— Водка? Откуда? Немецкая, значит не с Союза притащил, — старшина изучив бутылку полученную из моих рук, вопросительно на меня уставился.

— Товарищ старший прапорщик выдал. Сказал как аванс за будущую работу, — соврал я. — Проставляюсь по прибытии в часть, так сказать. Тебе и парням сверхсрочникам.

— Ну, хорошо. Ладно. Что с формой? Подошла? Я же говорил, у меня глаз-алмаз.

Слава советской армии, что большая часть выдаваемого имущества хранится у того же старшины. Ибо список велик, аж тридцать позиций. Провозились мы изрядно от того, что Игорь подходил к делу с максимальной дотошностью, да и проставленный мною пузырь своё дело тоже сделал.

Заодно узнал адрес части, что бы отписаться родным. Сам ведь обещал Оле, писать каждую неделю.

— Куда — пиши полностью, а обратный адрес указывай — воинская часть, полевая почта 25730, медицинский склад. И свою фамилию с инициалами. Ясно?

— Так точно, спасибо, Игорь, — поблагодарил я старшину.

…

Во вторник утром, сразу после завтрака, у меня приняли присягу. Всё это действие, весь этот процесс, смахивал на безумный фарс. В небольшом кабинете начальника склада я, одетый в парадную форму и с АКМ на груди, в тесной компании двух офицеров, прапорщика и старшины, зачитал из папки текст присяги:

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество, и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа».

Во время чтения мной присяги старший прапорщик Кузьмин несколько раз меня сфотографировал. Это было сделано по моей просьбе, чтобы отправить фотографии семье. Не думаю, что простому рядовому подобная услуга была бы доступна. Но вчера вечером, когда похмельный прапор предупредил меня о сегодняшнем мероприятии, я, набравшись наглости, попросил его об этом, и он не отказал. Видимо, еще один стимул для меня.

Расписался в коротком списке из одной моей фамилии под приказом о проведении присяги и получил на руки свой же военный билет, с отметкой «К Военной присяге приведен» со вчерашней датой.

…

После приведения меня к присяге, жизнь моя практически не изменилась. Я целыми днями напролёт восстанавливал электрику на втором этаже, по утрам нагружал себя «воркаутом» и бегом на месте. Так как дворик был по-настоящему небольшим, а выпускать меня бегать за пределы расположения никто не собирался. Как, впрочем, никто не нагружал меня и строевой подготовкой. Старшина проверил мои умения в шагистике и знания уставов, и оставил в покое. А остальным было глубоко пофиг на меня красивого. Дембеля варились в собственном соку, отдельной компанией были и сверхи, которые проявляя снисходительность иногда приглашали на чай с печеньками.

Даже для того чтобы написать письмо домой пришлось припоминать интересные сцены со службы в прошлой жизни, иначе и писать не о чем бы было. В начале следующей недели я даже начал подумывать о том, что парочка ушлых авантюристов, решила меня не привлекать к своему бизнесу.

Но внезапно вызванный старшим прапорщиком, я получил от него приказ хватать гражданскую одежду и дуть к Паулю Мейеру. Дождался, как говорится, или накаркал. Ну, видно будет.

…

— Вот здесь и вот здесь распишись, — протянула мне два заполненных бланка фрау Нагель.

Пауль Майер привез меня, как и говорил, к зданию окружного городского комитета Альтенбурга. Куда я и вошёл уже сам, жутко волнуясь и мысленно строя разговор с чиновниками. При входе, взглядом сразу наткнулся на вывеску с указателями, где и какая служба находится. Так что блукать не пришлось, а в нужном мне кабинете я сразу попал в заботливые руки фрау Нагель, как значилось на её бейджеке. Или если по-немецки, то на шильдике. Но я как-то к названию «бейдж» больше привык.

Видя моё смущение и робость, она приняла мои документы и сама заполнила все нужные формы, давая мне только расписаться в нужных местах.

С подписью мы чуть не спалились. Хорошо, что я вспомнил про это в автомобиле герра Майера и он, осознав всю важность этой проблемы, припарковался на обочине, выдал лист бумаги и ручку. Чтобы я смог потренироваться в перенесении вроде бы простой, из трех букв состоящей, но с кучей завитушек, подписи утонувшего Эрика Фокса.

— Эрик? Так ты хочешь сменить имя на Ойгена?

— Да, фрау Нагель.

— А второе имя будешь брать?

— Нет, — отказался я.

Сначала подмывало взять вторым именем своё имя из первой жизни, но потом передумал, как я тем двоим аферистам это объясню?

— Паспорт получать будешь?

Вау. А ведь это шанс получить второй документ, о котором ничего не будут знать мои странные напарники. Да и в перспективе кое-что вырисовываться более масштабное. Так, а у меня денег хватит-то на паспорт?

— А чего это стоить будет? — вопросом на вопрос ответил я.

— Десять марок пошлины за удостоверение личности и двадцать марок за паспорт. Фотографии за счет округа, их как раз хватит на оба документа. Только паспорт будет готов через две недели, а удостоверение через час, полтора. Так что насчёт паспорта? Тебе еще приветственные деньги положены. Просто вычтут из них и всё.

— Да. Конечно. Паспорт тоже нужен.

— Тогда вот тебе направление к фотографу и платежное поручение. Сначала зайди к фотографу, он здесь, только в подвале. Сразу забери фотографии и принеси их мне, чтобы я могла начать оформление. А потом иди в кассу на второй этаж, там тебе выдадут семьдесят марок. Всё понятно? Ничего не забудешь? Может записать?

— Нет. Спасибо, фрау Нагель! Я всё запомнил.