Рыцарь пентаклей

3

Снова длинная дорога, уходящая за горизонт. Вдоль неё поля с низкими берёзками, постепенно переходящими в настоящий лес. Иногда он расступался, и тогда открывался прекрасный вид на зелёные луга и вросшие в землю невысокие выветренные скалы, похожие на руины крепостей. Сверху ясное и по-летнему глубокое небо, в котором ослепительно сияет золотая монета солнца.

И посреди всего этого летнего великолепия, перебивая чириканье птиц, шум ветерка в древесных кронах и жужжание шмеля, громко раздавались два голоса.

Любая дорога характерна тем, что оставляет множество свободного времени для размышлений. Эта не стала исключением — и Орди пользовался моментом, осмысливая случившееся. Юноша, разумеется, слышал о магии, но, во-первых, не представлял, что когда-нибудь столкнётся с ней лицом к лицу, а во-вторых, волшебство, о котором он знал, было совсем другим.

В истории встречались упоминания о давних временах, когда мудрые бородатые старцы умели кидаться огненными шарами, замораживать целые армии или повелевать бурями, но сейчас слово «магия» почти полностью исчезло из лексикона, а сами чародеи стали больше математиками, химиками, богословами и фармацевтами. Их воспринимали, как обычных учёных, только в странных шляпах и мантиях. Однако волшебники, хоть и являлись формально частью Университета, были закрытой кастой и уединённо жили в старом замке на окраине Брунегена, поскольку только крепчайшие стены и казематы могли выдержать взрывы, которые периодически сотрясали их обитель. Настоящего волшебства уже давненько никто не видел, поэтому периодически у общественности возникали вопросы, вроде: «А чем это они там на наши налоги занимаются?», после чего волшебники раздражённо вздыхали, открывали ворота перед проверяющими из налогового министерства и метафорически бросали общественности кость. В роли кости обычно выступало какое-нибудь изобретение, вроде пороха, которое полностью меняло мир, после чего мир вздыхал, негромко ругался и задумывался: а не заблокировать ли ворота замка чем-нибудь тяжёлым?

Но, насколько знал Орди, чем бы ни занимались волшебники, на любые эксперименты, связанные с оживлением мёртвых, было давным-давно наложено табу.

А тут — череп, который не знает, что он, собственно, череп, и теоретически умеет летать.

Юношу посещала мысль, что во время падения он повредился в уме и видит галлюцинации, однако в этой теории был изъян: Орди выбрался из кургана только при помощи Тиссура и его светящегося глаза. Следовательно, этот костяной болван настоящий. А значит, можно и нужно его использовать — тем более, что голод очень настойчиво давал о себе знать и требовал забросить в желудок что-нибудь, помимо сырой капусты или морковки. Жирные жареные колбаски вполне подошли бы. О, да, ещё как подошли: при одной мысли о них рот Орди наполнился слюной, а в глазах потемнело. Чтобы хоть как-то заполнить пустоту в животе, юноша достал из кармана жилета очередную морковку и вгрызся в неё, напрягая всё воображение, чтоб хотя бы в фантазиях превратить овощ в мясо. Помогло так себе: с сожалением Орди понял, что превращения не произошло, и, дабы отвлечься, решился на крайний шаг — заговорить с королём, который после побега из городка погрузился в загадочное молчание.

— Как вы там, ваше величество?

Нет ответа. Тишина, лишь жужжат мухи да надрывается в кустах какая-то мелкая писклявая птичка. Возможно, череп не откликнулся потому, что стоило вкладывать поменьше сарказма в «ваше величество».

— Ау?..

Снова тишина.

— Тиссур? — позвал Орди в третий раз, и король отозвался.

— По имени меня могли звать только жёны, — от холода в голосе короля у Орди замёрзла спина. — И поскольку ты не одна из них, зови меня «Ваше величество».

— Вот как? — усмехнулся молодой человек, чувствуя, как в нём растёт раздражение и яростное желание звать Тиссура не иначе как на «ты» и по имени. Исключительно в знак протеста. — Не слишком-то ты приветлив с человеком, от которого зависит твоя жизнь. Я ведь тебя уже дважды спас.

— А с чего это мне с тобой любезничать? — парировал король. — Считай, что я твой наниматель, причём очень щедрый. Со мной ты можешь за неделю заработать столько, сколько не заработал бы, всю жизнь копаясь в могилах и обирая мертвецов.

Орди вздохнул. Идея поболтать с Тиссуром уже не казалась такой привлекательной.

— Я же говорил, никакой я не гробокопатель.

— Да? А кто же ты? И что делал в кургане?

Юноша задумался, стоит ли ему пересказывать свою историю и быстро решил, что нет.

— Я простой путешественник, — сказал он, маскируя в этой фразе коварную ловушку. — Искал, как спуститься к ручью, чтобы вымыться, и упал прямо к тебе.

— Путешественник, как же… — усмехнулся Тиссур. — Так бы и сказал, что бродяга.

Ловушка захлопнулась. Орди обожал подобные приёмы: никогда не стоит обманывать человека прямо, всегда стоит дать ему возможность обмануть себя самому. Пусть это немного сложнее, зато несоизмеримо эффективнее: если бы Орди прямо сказал, что он всего лишь бродяга, Тиссур всё равно начал бы искать второе дно и, возможно, докопался бы до истины.

— Кстати говоря, ты сам-то как попал в то подземелье?

Миг молчания, напряжённостью похожий на фитиль, по которому в направлении пороховой бочки бежит огонёк.

— Вильфранд, — проскрипел король плотно стиснутыми зубами. Он произнёс это так выразительно, что Орди живо представил, как череп хмурит то место, где у живых людей расположены брови. — Этот вероломный, подлый и коварный су… Ар-рг! — король издал нечто напоминающее звериный рык, и юноша понял, что угодил своим вопросом в очень больное место. — Этот негодяй был моим первым министром и очень большим учёным. Я взял его к себе, обучил, приблизил… — Тиссура словно прорвало. — Я сделал для него всё, что мог, считал его своим сыном, я ему, тьма побери, доверял! А этот негодяй начал вести двойную игру и в итоге меня сверг!

— Ай-яй-яй, — Орди сделал вид, что впечатлён таким вероломством. — И что же дальше?

— Дальше меня посадили в сундук и подарили одному из бывших вассалов. Доставали только на пирах, чтобы вдоволь поиздеваться над беспомощным врагом. Как вспомню, кровь закипает! Ах, как же я им отомщу, только бы добраться…

Орди еле-еле сдержал рвавшийся наружу нервный смешок.

— А между сверганием и посадкой в сундук было что-то важное? — если бы этот наводящий вопрос можно было представить в виде чего-то материального, то получилась бы огромная стрелка, указывающая в нужном направлении. — Ну, например, если бы я был Вильфрандом, я предпочёл бы казнить своего предшественника.

— Нет, что ты, — самодовольно ухмыльнулся Тиссур. — Он не осмелился.

Юноша хмыкнул, прикидывая, как лучше сказать королю о том, что его бывший министр всё-таки нашёл смелость отделить монаршую голову от тела.

— А тебя самого в этой истории вообще ничего не смущает?

— Нет, — удивился череп. — А что, должно?

— Ну вот смотри, самый простой пример: как ты смог прожить пятьсот лет?

Молчание.

— У нас в роду все мужчины были очень крепкими. Настоящие воины. Благородная кровь. Поэтому наш род и завоевал земли от…

— Пятьсот. Лет, — медленно, делая акцент на каждом слове, повторил Орди.

Тиссур лишь расхохотался:

— Да, мы такие.

«Врёт, — понял юноша, уловив фальшь в голосе древнего короля. — Совершенно точно врёт».

— Ладно. Хорошо. Тогда скажи, как ты поместился в сундук.

— А ты не видел, что это был огромный сундук?

— Нет, он был маленький, — юноша не собирался давать своему спутнику ни единого шанса. — Размером примерно с голову.

— Ну, не знаю, — раздражённо ответил череп. — Скорее всего, это какая-то выдумка Вильфранда. Не мог же такой здоровый мужик, как я, поместиться в маленький сундучок.

— Ну да… Не мог. Ладно, ваш-ство. Не знаю, что вы вообще такое, но ради общего дела мне будет нужна кое-какая помощь. В том городке у нас не задалось, поэтому сейчас права на ошибку нет. Слушайте меня очень внимательно…

До деревни добрались ближе к вечеру. Солнце начало клониться к закату, а небо поменяло цвет с насыщенно-голубого на лиловый, когда в полях впереди показался запущенный частокол, вокруг которого в живописном беспорядке были раскиданы избушки тех жителей, которым внутри не хватило места.

Из-за частокола выглядывали два шпиля — стандартный для таких поселений храм Всех Богов и стандартная же ратуша. Здания располагались друг напротив друга и выполняли, в принципе, одни и те же функции: каждый день и туда и туда выстраивались очереди просителей — причём в храм очередь была намного длиннее, поскольку выпросить что-либо у богов было куда проще. За свою недолгую жизнь Орди успел повидать множество таких деревень и был готов спорить на деньги, что на той же площади находится ещё одна местная достопримечательность — пивная-гостиница. Непременно двухэтажная, потемневшая от времени, с обязательно отсутствующим стеклом в одном из окон и свирепой аммиачной вонью с торца.

Молодой человек не ошибся и вскоре стоял у распахнутой двери. Оттуда несло ядрёным потом, прокисшим пивом и квашеной капустой. Вслед за очаровательным букетом доносился немелодичный звон какого-то музыкального инструмента и громкие нестройные завывания.

Орди вдохнул трактирные ароматы полной грудью, подавил широкую улыбку и, поправив висевший на плече свёрток, решительно шагнул внутрь.

Да, именно то, чего он и ожидал. Обязательный портрет регента над обязательно грязной стойкой. В дальнем углу — троица роскошно одетых гномов с шикарными рыжими бородами, из которых можно было бы свалять ещё одну троицу гномов в натуральную величину. У стойки несколько местных — неопрятного вида бородатые мужики с пивом в деревянных кружках. Рядом с ними надрывался, пытаясь заработать хотя бы на еду, взлохмаченный и тощий бродячий бард, а за стойкой — незыблемый, как корни мироздания, — возвышался и расширялся Трактирщик. Орди подозревал, что все представители этой профессии — не настоящие люди, а разновидность духов, появляющихся там, где была выстроена пивная. Они рождались из прогорклого масла и разбавленного пива, из мёрзлой картошки и чёрствого хлеба, из жёсткого, как подошва, вяленого мяса и солёных кренделей, которые можно было использовать как кастеты.

Рождались сразу же сорокалетними, толстыми, лысыми и одетыми в фартук, который когда-то совершенно точно был белым.

Завидев новое лицо, толстяк нацепил дежурную улыбку, а Орди, лишь скользнув по нему взглядом, просочился в самый тёмный угол. Тут тоже попахивало аммиаком, а к столу можно было прилипнуть, но главное было сделано — трактирщик заметил, что юноша придерживал таинственный свёрток.

Орди выложил его на стол.

— Готов?

— Нет! — решительно ответил череп. Свет от его глаза пробивался через ткань неровным фиолетовым кружком. — Нет, я не готов. И никогда не буду готов. Королю не пристало заниматься подобными вещами.

— Мы же договаривались, — прошипел юноша. — Назад дороги нет!

— Есть!

— Ах, да? Так укажи мне её! — Орди крепко сжал зубы и процедил: — Если ты всерьёз думаешь, что мы сможем добраться до твоего замка без денег и еды — готов выслушать, как мы можем это сделать.

— Походи по домам. Предложи наколоть дров, принести воды, прополоть огород, накосить травы — да что угодно.

Орди фыркнул:

— Сразу видно, что кое-кто не вылезал из дворца. Это «что угодно» затянется на целые дни и не принесёт ничего, кроме грошей. К тому же, я падаю от голода и усталости! Уже сейчас! Я устал тебя тащить, оголодал, и у меня просто нет сил на дрова, воду и прочее! Поэтому, ваше величество, давайте вы поумерите на время свою гордость и поможете мне помочь вам!.. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. И если ты хочешь отомстить своему Виль… эм… франду, — Орди не был уверен, что правильно запомнил имя министра-предателя, поэтому в его голосе появились вопросительные интонации, — а не застрять в глухой деревне на вечное поселение, то будь любезен, выполни свою часть договорённости.

— Во-первых, с самого раннего детства я жил в замке от силы пару месяцев в году, — ледяным тоном ответил Тиссур. — Во-вторых, не было никакой договорённости. А в-третьих, Вильфранд… — долгая пауза. Огонёк под тканью заметался, словно оглядываясь. — А, тьма побери. Ладно. Ты выиграл.

— Вот и отлично, — победно ухмыльнулся юноша.

— Когда начинаем? — деловито поинтересовался Тиссур.

— Прямо сейчас, — ответил молодой человек, увидев, что к стойке подошла крупная рыжеволосая девица в пышном синем сарафане, несвежем фартуке и белом чепчике. Трактирщик, очевидно, заметивший разговор нового посетителя со свёртком, что-то шепнул служанке на ухо, и девушка, немного потянув время за протиранием стойки и изучением стены за ней, отправилась прямиком к Орди.

— Доброго вечера! — она широко улыбнулась, открыв вид на выдающуюся щель между крупными передними зубами. — Что вам принести?

— Что там? — спросил Тиссур «сочным» голосом, которому не так давно научился. Орди громко откашлялся, приметив, что глаза служанки округлились и тут же вернули прежнюю форму, когда девушка взяла мимику под контроль. Наживка проглочена.

— Пинту пива.

— И гренок! — потребовал Тиссур, но юноша шикнул на него и продублировал поразительно невозмутимой служанке:

— И гренок с чесноком.

Девушка упорхнула на кухню, куда через пару минут последовал трактирщик, громко и ненатурально сетовавший, что у него закончилось нечто в огромной миске.

— Ушли. Приготовься.

Очень скоро на столе перед Орди появилась кружка пива и промасленная деревянная доска, на которой лежала половина каравая, нарезанная крупными кусками и натёртая чесноком так, что слезились глаза. Служанка не отходила далеко, протирая тряпкой всё, что можно было протереть. Орди сперва наблюдал за ней, а потом махнул рукой и принялся за еду.

Пиво оказалось ожидаемо мерзким и разбавленным, зато порадовали гренки — не в последнюю очередь благодаря тому, что молодой человек не ел ничего горячего с тех пор, как пытался провернуть фокус с принцем.

— Она тут? — негромко спросил Тиссур.

— Угу, — прохрустел гренкой Орди, наблюдая, как служанка, убравшая вблизи них всю пыль, от безысходности полезла метлой под потолок — снимать паутину, на которую никто не обращал внимания с момента постройки здания. Сверху полетели обломки паучьей цивилизации и сами пауки, шокированные столь вероломным нарушением прежних договорённостей. — Подай голос.

— Я вижу её судьбу!.. — громогласно объявил череп. Девушка замерла — лишь пауки у неё под ногами разбегались по тёмным углам.

— Тш-ш! — прошипел Орди чуть громче, чем нужно.

Служанка отставила метлу в сторону и на негнущихся ногах ушла в кухню. Трактирщик, выждав пару минут, отправился следом с той же миской и теми же сетованиями.

— Кажется, ты её здорово напугал, — довольный Орди отхлебнул воду, разведённую небольшим количеством пива.

— Я всё-таки не могу понять, почему они так на меня реагируют? Здоровый мужик сидит, закутавшись в рубаху и…

— Просто подожди, — остановил его юноша, краем глаза уловив, как трактирщик снова выходит в зал и направляется к ним. — Я всё объясню, но потом. Не выходи из роли.

Толстяк подплыл к столику, обдав Орди ароматом пота и подгоревшей гречневой каши. Владелец заведения улыбался, но в этой улыбке не было тепла, зато хватало настороженности.

— Всё ли вам нравится? — поинтересовался он самым невинным голосом.

Орди побарабанил пальцами по столу.

— Это он! — громко шепнул Тиссур. — Это о нём я говорил!.. Он прок…

Трактирщик мгновенно поменялся в лице:

— Что?..

— Что? — эхом отозвался юноша, не моргнув и глазом.

— Кто-то говорил сейчас! — трактирщик ткнул пальцем в свёрток на столе. — Оттуда! Кто ты такой? Что ты тут делаешь?!

— Простите, — Орди сжался и потупил взор, уставившись на вырезанные в тёмном дереве столешницы инициалы предыдущего посетителя. — Нам не нужны проблемы. Мы уходим.

— Да как мы можем уйти, когда тут такое? — вопросил Тиссур сочным басом, которым массовая культура наделяла пророков и генералов. — Ты что, не видишь, что ему угрожает? Тьма, тьма!..

Трактирщик побледнел и, как показалось, даже немного схуднул.

— Что?.. Какая тьма? — он решительно ничего не понимал, не знал, как реагировать и Орди почуял, что настало время нанести удар.

— Мой друг, — он положил ладонь на свёрток с Тиссуром, — умеет предсказывать судьбу. И он привёл меня к вам, чтобы предупредить об опасности.

По полному лицу пробежали следом друг за другом сразу несколько выражений: страх, недоверие, переросшее в скепсис, снова страх и интерес.

— Ага, я понял, — он упёр руки в бока. — Очередной мелкий бродяга-фокусник-чревовещатель пытается меня подловить и не заплатить. Конечно же…

Орди издал неопределённый возмущённый возглас, полез в карман и швырнул на стойку горсть медных монет — остатки добычи после аферы с принцем. Там было намного больше, чем требовалось, и этот широкий жест пронял трактирщика, как никакой другой. Зато Тиссур, услышавший характерный звон, понял, что его самого обманули — деньги у молодого человека водились. Но пути назад уже не было и пришлось поддерживать игру.

— Я говорил, что он не послушает, — дёрнул головой юноша. — Извините, уважаемый. Мы уходим, — молодой человек поднялся, подхватил свёрток и сделал два очень коротких шага к двери, когда его остановили.

— Подождите! — на плечо Орди легла полная, горячая и влажная от пота ладонь. Ощущение было мерзким. — Я просто… Что вы хотели сказать?

Дело сделано. Юноша сел обратно и дал слово Тиссуру.

— Тьма, — пророкотал король спокойно и размеренно: словно огромный валун скатился с холма. — Тьма под крышей этого дома. Ученик! Развяжи меня.

— Но… — юноша изобразил предельное удивление. — А это не будет…

— Развяжи. Я хочу видеть его лицо.

Трактирщик занервничал. Орди повертел головой и распустил узлы рубахи, открывая лицо древнего короля.

— Да… Я вижу… Я знаю о тебе всё, — заговорил череп. Его напарник тем временем с удовольствием наблюдал за тем, как отвисает челюсть толстяка.

— Знаю, что ты хороший человек, но иногда бываешь плохим, — Тиссур неплохо играл интонациями, то затихая, то говоря всё громче и громче. — Ты чтишь богов, но иногда допускаешь богохульные мысли. Ты честен, но не забываешь себя. С виду всегда уверен, но временами сомневаешься, правильно ли поступил и сделал ли правильный выбор. Ты давно понял, что быть откровенным с людьми — не слишком мудро. Любишь деньги, но не просто любишь, а копишь, собираешь для чего-то важного. Порой бываешь нечист на руку, но не более остальных. А ещё… Ты чувствуешь, что мог бы добиться большего, если бы использовал шансы, которые предоставляла тебе жизнь. Но это всё ничего не значит, поскольку главная цель твоей жизни — покой.

Посреди монолога древнего короля, трактирщик впервые кивнул — и Орди понял, что победа уже одержана. Осталась самая малость — лишь бы Тиссур не подкачал.

— И я знаю, что будет. Золото и серебро, нажитые неправедным путём, ни к чему хорошему не приведут. Ты ведь чувствовал недомогание в последние дни?..

Трактирщик одновременно икнул и кивнул.

«Ну ещё бы», — подумал Орди. Ожирение, головные боли и подагра были профессиональными заболеваниями любого держателя подобных заведений.

— И что же делать? — толстяк был в ужасе.

Неопытный мошенник сейчас предложил бы отдать всё золото ему и избавиться от напасти одним махом, но Орди был не таков.

— Нужно сито, чистый ручей и ночь на новолуние, — сказал тщательно проинструктированный Тиссур. По волшебному стечению обстоятельств эта ночь была как раз сегодня. — Сложи все деньги в сито, ровно в полночь опусти сито в воду, а сам отвернись и триста тридцать три раза вслух громко вознеси благодарность Всем Богам.

— И что потом?.. — всхлипнул трактирщик.

— Вода смоет скверну с нечистых денег, и ты будешь в безопасности, — уверил его череп и попросил Орди: — Замотай. Я не могу больше видеть свет…

Толстяк помчался выполнять указание, но, сделав два шага, остановился и обернулся:

— А вы пойдёте со мной?

— Нет, — подал голос Тиссур. — Мы будем тут. Ты навлек на себя проклятие — ты и должен справиться с ним. Лучше распорядись дать нам с учеником комнату получше и ещё поесть.

— Сию секунду! — спина трактирщика автоматически выгнулась в полупоклоне.

Толстяк ушёл откапывать кубышку, оставив за стойкой рыжую девицу, которая налила себе кружечку и вовсю стреляла глазами в громадного бородатого лесоруба.

— Браво, ваше величество, — Орди пару раз хлопнул в ладоши. — Вы прекрасно справились.

— Иди ты, — злобно прошипел Тиссур в ответ. — Если б не безвыходная ситуация, я бы с тобой в одном поле не присел!

Юноша лишь пожал плечами.

— И что теперь? — презрительно спросил череп после паузы. — Тёмная ночь, дубина и волки, которые растащат все улики?

Орди поморщился.

— Нет. Мошенничество это одно, а грабёж и убийство — совсем другое.

Тиссур саркастически усмехнулся:

— Надо же, кодекс чести у вора.

Юноша принял вызов:

— Ага, у меня он есть, в отличие от некоторых королей.

— Ой, да что ты можешь знать о делах короля? — в этом «ты» было сосредоточено больше, чем в некоторых оскорблениях.

— А что ты можешь знать о моём кодексе чести?.. — парировал Орди.

Тишина, которая установилась после этих слов, напоминала паузу в поединке — когда бойцы присматриваются друг к другу и собирают силы для того, чтобы вновь пойти в атаку.

— В моей жизни и так было слишком много насилия, — жестко сказал молодой человек. — И больше что-то не тянет, — Орди быстро остыл и расслабился. — Всё будет в порядке, если тебе интересно. Этот болван положит сито в ручей, и, пока будет читать молитвы, количество монет уменьшится на пару-тройку. Даже если он и заметит пропажу, спишет это либо на богов, либо на свою неуклюжесть. Уверен, он не раз и не два споткнётся в темноте.

Молодой человек увидел, как девушка скрылась в кухне и вскоре вернулась с доской, на которой шкворчала содержимым маленькая чугунная сковорода и расплёскивала хлопья густой пены кружка превосходного пива.