Рыцарь пентаклей

12

Гриф пришёл в себя от тряски и ядрёного аромата пота, кожаной обуви и давненько не стираных носков.

Сверху на старика кто-то навалился — и Грифу пришлось потратить много сил и ругательств на то, чтобы выбраться и глотнуть воздуха. Человек, которого старик толкал и отпихивал, слабо застонал и вскрикнул, но всё-таки сменил положение, открывая вид на потолок фургона — серую ткань, натянутую на деревянные рёбра. Повозка была под завязку набита угрюмыми личностями, травмированными настолько, что многим бинты заменяли почти всю одежду. Кто бы ни засунул сюда Грифа и этих людей, о комфорте он думал явно в последнюю очередь. То, что происходило внутри фургона, напоминало плохую оргию: жарко, тесно, нечем дышать и лучше вообще не думать, чьи ладони у тебя на ягодицах.

— Босс! — Грифа кто-то похлопал по плечу. Старик обернулся и заметил, что к нему тянется грязная рука. Места, где она крепилась к телу, не было видно, поскольку конечность скрывалась в глухой чаще тел в мокрой одежде и бинтах. Было непросто рассмотреть, что прямо поверх головы флегматичного мужчины, с гладко выбритыми щеками и колоссальным фонарём под глазом, на него уставился Шнырь — вор, насильник, убийца, фальшивомонетчик и правая рука Грифа. Внешность Шныря соответствовала кличке: даже в здешней тесноте он смог расположиться с комфортом.

— Как ты тут оказался? — спросил Гриф и прикусил язык, вспомнив, что самолично приказал ему возглавить атаку на виллу Орди. — А… Похоже, я понял.

— Их было больше, босс! — помощник принялся горячо оправдываться. Он видел, что происходило с прежними помощниками, и не хотел повторить их судьбу. То, что начальник попал в ту же переделку и, по всей видимости, утратил всю власть, не умаляло его страха. — И они сами были больше! И напали из засады! И дубины!.. — при слове «дубины» кто-то громко застонал. — И ещё у них был…

— Тише вы! — шикнул на них кто-то явно незнакомый с Грифом. — А то опять бить будут!..

Старик промолчал, переваривая услышанное. Фургон трясло по ухабам, отчего людей мотало туда-сюда; скрипели колёса, иногда фырчали лошади, на которых зычно покрикивали возницы.

— Кто будет бить-то? — шёпотом спросил Гриф.

— Деревенщины, — ответил ему человек с перебинтованной головой, и в его глазах появился такой ужас, что остальные вопросы отпали сами собой.

— Пр-р-р! — неожиданно донеслось откуда-то издали, и тут же эта команда эхом отразилась от остальных возниц. Фургон вздрогнул последний раз и остановился.

— Ну вот, — жалобно проскулил перебинтованный. — Пожалуйста, не надо, — он закрыл голову ладонями, хотя его ещё никто не бил.

Далёкий голос скомандовал:

— Всем выйти! — и на его фоне раздался очень неприятный звук: лай собак. Даже на некотором расстоянии становилось ясно, что это были очень большие собаки.

— Что такое? — Шнырь завертел головой.

Ткань откинулась в сторону, впуская внутрь немного свежего воздуха, тусклый серый свет пасмурного дня и квадратную бородатую рожу, которая выглядела ещё более криминально, чем Шнырь.

— Выходим! — рявкнула рожа и скрылась. Покалеченные бандиты зашевелились, охая и вскрикивая, когда цепляли друг другу больные места; и поскольку больных мест было больше, чем здоровых, можно представить, какой поднялся шум. Потребовалось достаточно много времени для того, чтобы вытащить всех людей из фургонов и построить на небольшом пятачке земли, окружённом со всех сторон густой чащей. Гриф с самого начала старался затеряться в толпе и лишь иногда вставал на цыпочки, дабы рассмотреть, что происходит. Ничего примечательного: крестьяне, вооружённые как попало, небольшая куча неошкуренных брёвен, какие-то примитивные инструменты… И собаки. Большие лохматые собаки с грустными глазами.

— Тишина! — проревел знакомый голос, отчего все бандиты разом затихли и втянули головы в плечи. Когда Гриф осмелился выпрямиться, то увидел, что рядом с кучкой крестьян стоит Йоганн — и старик едва узнал его. В этот раз варвар сменил рогатый шлем, меч и шкуры на клетчатую рубаху, из которой можно было сшить попоны для пары лошадей, штаны из грубой ткани и сапоги, в каждом из которых можно было сплавляться по реке. Здоровяк оглядел притихших бандитов и начал:

— Давайте я расскажу, как отсюда можно сбежать.

Такого никто не ожидал. Недоумение было настолько осязаемым, что, казалось, над головами покалеченного Брунегенского отребья вот-вот возникнут буквы, складывающиеся в «эм-м?»

— Тут есть дорога. Ну, верней, я надеюсь, что скоро тут появится дорога, а не узкая тропа в глухом лесу. Если пойти по ней, то через пятнадцать лиг будет село. А оттуда уже рукой подать до Брунегена — всего тридцать лиг. Но в деревне знают, кто вы такие, поэтому не ждите тёплого приёма. Видите собак?.. — спрашивать не было нужды: лохматые зверюги с челюстями, похожими на крокодильи, сразу бросались в глаза. — Там их разводят. Порода такая, Краснорощинский Волкодав. Там их очень любят, сроду никогда не привязывали. Вы, наверное, хотите знать, почему Краснорощинский? — на самом деле бандитов волновал далеко не этот вопрос. — Потому, что так называется село — Красная Роща. Почему волкодав? — да, а вот теперь в точку. Несколько десятков ушей напряглись, улавливая каждый звук. — Потому что в здешних лесах волков водится целая куча, и без хороших защитников всех селян сожрали бы в два счёта. Но пусть это вас не останавливает! Смелость — одна из главных добродетелей, лично я её очень уважаю!.. Если не будет желания бежать по дороге, можете попробовать через лес, никто не станет отговаривать. К тому же, так можно быстрее добраться до Брунегена — всего двадцать лиг по чащобе, полной волков, и болотам. Пока всё понятно? Вопросов нет?

Тишина оглушала, псы, и те молчали, рассматривая строй бандитов тем самым немного грустным и усталым взглядом профессионала, оценивающего предстоящие трудозатраты: «Я не получу от этого никакого удовольствия, но просто не могу позволить себе упасть в грязь лицом. Порвать тебя на тряпки — моя работа, и я выполню её на все сто, не сомневайся». Словно для того, чтобы ухудшить и без того незавидное положение бандитов, с небес закапал мелкий дождик.

— Если же по каким-то причинам вы решите остаться тут, — продолжил Йоганн, насладившись паузой, — то нам с лордом Ординари нечего вам предложить, кроме свежего воздуха, нетронутой природы, вон тех брёвен и простых инструментов. Я отговаривал лорда от покупки этой земли, на что он ответил, как сейчас помню: «Йоганн, пройдёт время — и ты увидишь, что и в этом безблагодатном краю можно построить рай». Ещё он добавил: «Главное — усердие и хорошая мотивация». Так что… Скоро стемнеет, собирается дождь, а у вас нет даже простейшего укрытия. Рекомендую начинать работу прямо сейчас, и когда-нибудь вы построите на этих землях рай! — закончил Йоганн на высокой ноте.

— Но ведь это рабство!.. — пискнул кто-то в строю.

Варвар с удивлением посмотрел на человечка втрое меньше себя.

— Нет. Лорд называет это перевоспитанием.

Гул голосов поднялся на мгновение и снова стих.

— За работу, господа! — Йоганн указал рукой на брёвна, возле которых лежали кое-какие инструменты — специально затупленные, чтобы предприимчивые бандиты не использовали их в качестве оружия.

— Шнырь! — позвал Гриф. Помощник вырос перед ним, словно из-под земли. — Запоминай! Возьми пару ребят покрепче, пусть рубят деревья. Ещё нам понадобится много елового лапника: пусть как хотят отдирают, инструментов не давай, на всех не напасёшься. Пару человек — на пилы и лопаты, пусть хотя бы какой-нибудь навес соорудят. Да! — крикнул он вслед помощнику, который уже унёсся исполнять приказания. — Пусть поищут ручей и какой-нибудь еды — грибов, там, орехов, ягод!..

Шнырь кивнул, а Гриф увидел, что другие боссы точно так же раздают приказания, зыркая по сторонам. С ними нужно будет подружиться, иначе по отдельности они тут надолго застрянут. «Я обязательно выберусь, — поклялся себе старик. — Но сначала надо остаться в живых».

В это же самое время по подъёмному мосту замка лорда Ординари шёл очень тучный мужчина. Он не признавал доспехов, обязательных для всех членов Стражи Брунегена. Старый клетчатый костюм, вытертый на локтях, не имел никаких защитных свойств, но хозяин носил его как знамя, бросая вызов системе, в которой работал, и брезгуя компромиссно тонкими поделками из фольги и жести, которые надевали остальные сыскари.

Кроме того, человек не был вооружён. У него не имелось при себе ни алебарды, ни пистолета, ни шпаги, ни тонкого стилета. Вместо них он предпочитал, чтобы враги медленно умирали от рака лёгких: только этим можно объяснить горячую любовь субъекта к невыносимо вонючим сигарам, на коробках которых художники «Табачно-кокосовой компании Дальнего Юга» рисовали жизнерадостных полуодетых девиц. Все жители Брунегена знали, что «Табачно-кокосовая компания Дальнего Юга» не имела отношения ни к кокосам, ни к югу. Мало того, её отношение было весьма отдалённым даже к табаку. То есть, если бы её учредителей (двух предприимчивых братьев с огромными бакенбардами) спросили, что такое табак, они бы наверняка ответили, но точно не с первого раза. Впрочем, это не мешало учредителям с честными глазами утверждать, что их изделия содержат в себе самый лучший табак и скручиваются прекрасными смуглыми туземками на их прекрасных смуглых бёдрах. Не совсем понятно, какого именно эффекта хотел добиться тот, кто придумал эту сказку, но она могла послужить неплохим оправданием той свирепой слезоточивой вони, которую источали сигары: ведь в дальних южных землях имели очень смутное понятие о гигиене.

Гость Ординари, ценил эти сигары за одно замечательное свойство: где бы он ни находился и какие бы вопросы ни задавал, стоило выпустить пару больших колец дыма, как собеседники сразу же начинали нервничать и очень быстро отвечали, лишь бы ищейка Стражи поскорей убралась подальше.

Рудольф. Детектива звали Рудольф Капкан, но в Брунегене он был известен под кличкой Бульдог. Впрочем, многие подозревали, что фамилия тоже была прозвищем, поскольку соответствие между ней и характером Рудольфа было просто поразительным.

— Эй, там! — крикнул детектив, подойдя к решётчатым воротам. — Открывайте!

— Чего шумишь? — отозвался громила в доспехах, высунувший голову из выкрашенной в чёрно-белую полоску будки, где хранилась главная реликвия охраны — чайник.

— Работа такая, — на красном и покрытом бисеринками пота лице Капкана появилось нечто, что с натяжкой можно было назвать улыбкой.

— К кому? — спросил охранник, пристально рассматривая незваного гостя и словно невзначай вытаскивая из будки алебарду.

— К Ординари.

Громила покачал головой, не слишком тщательно изображая сожаление:

— Хозяина нет. Когда будет — не знаю.

— Мне назначено, — подобрался детектив. Он был готов к схватке. — Скажи, что пришёл…

— Ты эти сказки своим детям рассказывай, — перебил громила. — Никому тут ничего не назначено.

Здоровяк отвернулся и шагнул обратно в будку, показывая, что разговор окончен. Но Бульдог не зря проделал пешком огромный по его меркам путь от штаб-квартиры Стражи до дома Ординари. Детектив вообще любил прогуляться перед разговором с подозреваемыми, но не потому, что ему нравилось ходить, а как раз наоборот. Передвигаться на своих двоих он искренне ненавидел, и это давало необходимый заряд бодрящей злости.

— Я эти сказки твоим детям расскажу. После того, как увижусь с твоей женой, — охранник остановился. Оскорбление медленно прокладывало себе путь через извилины цепного пса. — Я знаю, что Ординари здесь. И если ты не хочешь, чтобы я привёл сюда всю Стражу и взял дом штурмом, отправь кого-нибудь к своему хозяину, пусть он определит, кого можно держать за воротами, а кого нет! — к концу фразы Капкан вспотел от напряжения.

Взглядом охранника можно было плавить железо.

— Я отправлю, — процедил он и ушёл в будку, откуда спустя пару секунд выскочил мальчишка-слуга, который унёсся по аллее к дому. Вскоре он вернулся, что-то шепнул, и охранник открыл ворота с таким лицом, словно только что сжевал ящик лимонов.

— Хороший пёсик, — похвалил детектив громилу. Тот отвернулся и пробормотал нечто непонятно-негативное.

Орди наблюдал за этой сценой из окна и нервничал.

— Чего ему надо? — спрашивал он сам у себя, неосознанно обгрызая ногти. — Чего он припёрся?

— Не волнуйся, — Тиссур болтался в воздухе над столом. — У него ничего нет.

— А если есть?.. — юноша уже имел богатый и неудачный опыт общения со стражами законности. — Даже если теоретически, кто и что мог ему…

— Хватит! — рявкнул король. — Я тебя не узнаю! Запомни раз и навсегда: ничего у него нет. А если что-то и есть, отрицай всё, вплоть до собственного существования. Абсолютно всё, понял? И прекрати грызть ногти — это отвратительно!

Орди спохватился и пристыжено убрал руку за спину.

Череп продолжил:

— Я знаю такие визиты. Даю руку на отсечение, — на этих словах юноша нервно хихикнул, — что он будет специально тебя нервировать, чтоб ты сам дал ему повод тебя в чём-то подозревать. А потом переведёт разговор на обсуждение размеров взятки.

Орди молчал и улыбался, наблюдая за тем, как толстяк со злым красным лицом пытается протиснуться через небольшую живую арку.

— Так что держись уверенно и не давай ему сбить тебя с толку, — резюмировал король. — Это он в наших руках. Будет вести себя неподобающе — отправится поправлять здоровье на свежем воздухе в лесу рядом с Красной Рощей.

Юноша провожал Капкана взглядом до самого крыльца, пока тот не вышел из поля зрения.

— Тебе лучше спрятаться, — сказал Орди королю, и тот забрался на шкаф, скрывшись за стопкой папок.

С первого этажа послышался вскрик: значит, дворецкий уже встретил детектива и предложил ему выпить. Юноша прошёл к столу и поудобнее устроился в кресле.

Дверь заскрипела, и Бульдог, пыхтя и потея, закатился внутрь.

— У вас прекрасная лестница, господин Ординари, — сказал он тоном, который говорил об обратном: «Ужасная лестница, кошмарная лестница, из-за неё я ненавижу тебя ещё сильнее». — Добрый день. Рудольф Капкан, детектив, — он протянул пухлую и влажную ладонь.

Юноша пожал её, несмотря на отвращение, тщательно скрытое под маской радушия:

— Ординари. Присаживайтесь.

— Я думал, вы старше, — кожаное кресло жалобно скрипнуло, когда в него опустилась туша детектива.

Орди не знал, как это комментировать, а отвечать оскорблением на оскорбление не посчитал нужным, поэтому просто развёл руками:

— Чем обязан?

Капкан усмехнулся:

— А сами не догадываетесь?..

Улыбкой Орди можно было пускать солнечных зайчиков:

— Нет.

Капкан усмехнулся во второй раз.

— Хорошо, господин Ординари. Давайте откровенно. Среди моих коллег очень распространены нервирующие визиты. Это сродни карточному блефу. Сотрудник Стражи приходит к человеку, не имея на руках никаких козырей, и надеется вызывающим поведением добиться хоть каких-то зацепок, — не спрашивая разрешения, детектив вытащил из коробки сигару и огляделся в поисках огня — свечи или лампы. — Огоньку не найдётся?

Орди оценил удушающий аромат от незажжённой сигары и представил, что будет, когда она всё-таки загорится.

— Боюсь, что нет. Днём я предпочитаю не разжигать огня.

Капкан усмехнулся в третий раз, но и это Орди не проняло.

— Так вот, я не блефую, молодой человек. Я пришёл поговорить насчёт Шрама.

Подлец таки добился своего — юноша поменялся в лице. Всего на мгновение, но это было равносильно чистосердечному признанию вины. Капкан заметил это и плотоядно оскалился. Он не зря носил кличку Бульдог: другие сыскари могли именоваться ищейками и гончими, но только не он. Его манера работы заключалась в том, чтобы вцепиться в жертву и не выпускать до тех пор, пока она сама не придёт в тюрьму и не захлопнет за собой дверь камеры, лишь бы отделаться от надоедливого Капкана.

Орди мысленно обругал себя.

— А откуда вам известно про шрам? — он удивлённо взглянул на детектива.

Торжествующая ухмылка немного погасла.

— Да бросьте, Ординари. Вы знаете, о каком Шраме я говорю!

Юноша сделал вид, что задумался.

— Понятия не имею. И хватит говорить загадками! — нахмурился он. — Если у вас что-то есть, выкладывайте, я готов выслушать и ответить на все вопросы.

— Хорошо, — Капкан взглянул на сигару и немного помял её в руках, распространяя запах. — Так вот, мне известно, что недавно в городе появилась одна сомнительная компания. Даже несколько сомнительных компаний, которые ни с того ни с сего начали зарабатывать кучу денег. Потом все городские пророки, как с цепи сорвавшись, в один голос вещают о том, что видят наступающую тьму, какое-то жуткое братство, древнего короля и смуту… И оказываются правы! Потому что смуты и впрямь становится хоть отбавляй. В городе вспыхивает война кланов, пропадает сперва сам Вильям, чтоб его, Шрам, а затем ещё несколько криминальных боссов вместе с кучей людей. Куда они делись — никто не знает, но каждый косится в сторону реки. Ходят слухи, — детектив хрипло хохотнул, — что лидер новой шайки удобряет старыми лидерами свой сад. И вся эта ситуация крутится вокруг одного-единственного человека. Тебя, парень.

Орди жутко не понравилось, что его назвали «парнем», а не «господином» или «лордом», к чему он уже успел привыкнуть. Молодой человек постарался вложить в голос всё своё недоумение:

— Вот как? И с чего вы это взяли?..

Капкан закатил глаза.

— Не притворяйся. Ты думал, я не слышал про события в «Старой …люхе»? Или про Рыцарей Пентаклей?.. Кстати, почему именно такое название? Как по мне — слишком пафосно.

— О чём вы вообще говорите?.. — продолжал валять дурака Орди.

Детектив вздохнул.

— Ладно, парень. Я вижу, сегодня разговора у нас не получится. Просто знай: пропавшие меня не интересуют. В реку ты их сбросил или в саду закопал — мне наплевать. Можешь сколько угодно играть в рыцарей и тайные общества, никто тебе слова не скажет. Разве что посмеются. Но вот на что мне и моему начальству НЕ наплевать, так это на золотой ручеёк, который тёк из карманов Грифа и Шрама в наши. В этом городе есть правила, сынок, и не тебе их менять, — Капкан поднялся и взял сигару в зубы. — Никто не любит нести убытки, Ординари. Никто. Подумай об этом. А я зайду завтра.

Детектив покинул комнату, и юноша снова подошёл к окну, чтобы проводить его взглядом. На этот раз Капкан предпочёл обойти арку прямо по клумбе.

— Мне можно спуститься? — донеслось со шкафа.

— Да, — Орди прошёл на своё место. — Что скажешь?

— А что тут говорить? — изумился Тиссур, зависнув над гостевым креслом, на обивке которого покоились маленькие зелёные листочки с живой арки. — Платить надо. Мы, конечно, тёмные властелины, рыцари пентаклей и всё такое, но пока с ними лучше дружить. Ты же сам собирался.

— Да, собирался, — кивнул Орди. — Но всё получилось не так, как я рассчитывал. Мы бы вышли на связь с кем-то из руководства Стражи, преподнесли бы в знак уважения сундук золота, попутно напугали бы его кем-нибудь из Братства… Но не так. Это уже получается не подарок, а уступка.

— А что поделать?.. — Тиссур покачался в воздухе. — Да, наши поступки станут менее эксцентричными, но не перестанут быть полезными.

— Я сейчас, возможно, скажу самую глупую вещь в жизни, — задумчиво проговорил Орди, — но сейчаc польза — не главное.

Тиссур открыл рот и закрыл обратно, клацнув зубами. Затем открыл снова:

— Что значит, не главное?..

Орди встал с кресла и прошёлся по кабинету.

— Следи за мыслью: мы в этом городе новички. Никто не знает, чего от нас ждать, — и поэтому инициатива в наших руках. Если брать шире, загадочность — один из наших главных козырей. Загадочность и эксцентричность. А если мы заплатим Страже, это сразу же всё обесценит. Покажет всем, что мы — самые обычные бандиты. Да, новые, да, наряженные в балахоны, да, с собственным тайным обществом и тёмным лордом, — но обычные. И вот этого допустить никак нельзя.

— Но воевать со Cтражей тоже нельзя, — парировал Тиссур. — Иначе мы будем очень загадочные, но мёртвые. Я понимаю, какие плюсы и минусы у нас есть. Но кроме них есть объективная реальность, и с ней ничего не поделать.

— Я знаю, — тихо произнёс Орди, наблюдая в окно за тем, как печальный садовник осматривает покалеченную арку и растоптанную клумбу, которые он лишь недавно восстановил. Затем юноша повернулся к Тиссуру, широко улыбнулся и добавил: — Но я точно что-нибудь придумаю.

На следующий день Капкан вернулся с заранее зажжённой сигарой. Должно быть, он уже представлял, как Орди будет кашлять и соглашаться на всё, но юноша, предвидя этот шаг, встретил сыщика вне дома.

— Жарковато, не находите? — Орди, удобно расположившийся на мягком диване в оплетенной плющом беседке, жестом пригласил детектива присаживаться в кресло напротив.

По бокам от дивана возвышались смуглые усачи в ярких шароварах, жилетках и высоких чалмах, увешанных драгоценностями, как люстра хрустальными капельками. В руках усачи держали огромные опахала, раскрашенные под павлиньи перья. Этих людей юноша отыскал прошлым вечером в порту, а точнее в лавке контрабандиста и торговца экзотическими товарами по имени Занрах, и самым трудным было объяснить мужчинам, что столь большие деньги платятся именно за услуги опахальщиков, а не за услады какой-нибудь престарелой матроны.

— Я хотел бы поговорить с глазу на глаз, — набычился Капкан, косясь на слуг.

— Они ничего не понимают на нашем языке, — отмахнулся юноша. — Багур кмири! Гудаи рум шапур!

— Рум шапур! — подтвердили опахальщики.

Капкан усмехнулся и выпустил огромное облако дыма в сторону Орди, но слуги моментально среагировали — и облако тут же вернулось к владельцу. Бульдог сидел, окутанный зловещим туманом, и медленно багровел.

— Без лишних предисловий: я согласен на сотрудничество. Каким должен стать добровольный благотворительный взнос в пенсионный фонд стражи? — поинтересовался Орди.

— Насколько я помню, — донеслось из дыма, — мы говорили о тридцати тысячах золотых талеров.

Юноше стоило очень больших усилий сохранить доброжелательность и скрыть яростное желание вскочить и воскликнуть: «Вы там совсем с ума посходили в своей Страже?»

— Нет-нет, я помню, что-то о пяти тысячах, — как можно спокойнее возразил он.

— Разве? Может, всё-таки тридцать?

Похоже, Бульдог не слышал о такой вещи, как торг.

— Я с огромным уважением отношусь к страже Брунегена, но сейчас не смогу выделить столь большую сумму. Так как насчёт шести тысяч?..

— Боюсь, это будет капля в море и лучше тогда не жертвовать ничего вообще, — язвительно заметило облако дыма.

— А я боюсь, что разовое пожертвование такого размера убьёт моё дело, — развёл руками Орди. — И я не смогу материально поддерживать вдов, сирот и пенсионеров долгое время, как собирался. В краю, откуда прибыли мои опахальщики, есть поговорка: «Лучше стричь овцу каждый месяц, чем зарезать один раз».

— Не сомневаюсь, что в стране этих ребят есть множество поговорок про овец, — ухмыльнулся Бульдог. — Ладно, Ординари, так и быть. Двадцать пять.

Это был уже другой разговор.

— Семь с половиной.

— Я пойду, — над облаком вырос Капкан, — было приятно иметь с вами дело, но жадность никто не любит.

— Кажется, я понял, — поспешил ответить Орди. — Десять?..

Торг продлился очень долго — с уступками, взаимными обидами и угрозами уйти, пока, наконец, не остановился на пятнадцати тысячах. Это были огромные деньги, на которые можно было скупить пару кварталов Брунегена вместе со всем содержимым. К моменту окончания спора облако дыма разрослось до такой степени, что можно было подумать, будто в особняке Ординари начался пожар.

— Надеюсь, вы понимаете, что мы пошли на значительные уступки, — мрачно сказал Бульдог. — И только потому, что надеемся на долгосрочное сотрудничество.

— Разумеется, — улыбнулся Орди как можно шире и честнее. — Но есть один нюанс.

— Ещё и нюанс? — проревел Капкан.

— Да. Но ничего особенного. Очень много денег сейчас в обороте, поэтому ничего, если я отдам часть не золотом, а разными ценностями и товарами?

Бульдог поразмыслил пару секунд и кивнул.

— Ладно. Когда вы сможете распла… сделать взнос? — детектив снова покосился на опахальщиков. Те стояли с каменными лицами и показывали, что они совершенно «Рум шапур».

— Думаю, мне понадобится пара дней, чтобы всё устроить, — пришлось изрядно напрячься, дабы скрыть злорадство. Метафорически выражаясь, в душе Орди плясали мелкие демоны, которые потирали копытца и мерзко хихикали в предвкушении расплаты.