Рыцари Гирты (СИ)

Глава 33. Отъезд

После событий багровой ночи в отделе Нераскрытых Дел стало как-то по-особенному неуютно и пустынно. Почти все столы, стулья и шкафы и даже сломанный диван и вешалку для плащей сожгли в печках за ту неделю, пока комендатура была в осаде, оказавшись в гравиметрической ловушке из-за стабилизаторов крепости Гамотти что стояла рядом с комендатурой на горе. Остались только рояль наверху, и огромный дубовый стол инспектора в его кабинете со следами топора, которым его пытались разбить.

После смерти и похорон Инги, покинул Гирту, забрал с собой опечаленного, апатичного, ставшего таким одиноким и потерянным, кота Дезмонда и Фанкиль. Сказал, что должен рапортовать обо всем случавшемся кардиналу Феррари и что, скорее всего после произошедшего инцидента, в Гирте теперь обязательно будет учреждена командория Ордена архангела Михаила, по крайней мере, он приложит к этому все усилия.

— Младший лейтенант Пьетро Лаго. Графиня Юлия Канна… — прочел Вертура в одной из папок, когда они разбирали вываленные из разломанных на дрова шкафов документы.

— Вот как их звали на самом деле. И это та Юлия, в которую Лео был влюблен, а говорил, что она умерла. Все-таки они не были братом и сестрой — поделился мыслями с Марисой детектив. Та печально кивнула в ответ так, что было не понять, знала ли она и раньше тайну рыцаря, или просто ей было тяжело об этом говорить.

— Это служебная конспирация! — грубо бросил инспектор Тралле нахмурился, отобрал папку у детектива.

Сразу по возвращению в комендатуру после штурма замка Ринья, спешно собрал вещи, не попрощавшись ни с кем, уехал доктор Сакс. После, из Кирсты, городка по дороге на Столицу, пришло заказное письмо с его скупыми извинениями за столько внезапный отъезд. Больше вестей о нем не было. Покинул отдел и Даскин: поначалу его назначили в герцогскую охрану и до отъезда маркиза Дорса он сопровождал его на выездах, но после они с Евой написали заявления о желании на время покинуть службу, забрали с собой зловредную Мину, поехали на юг, в Эскилу, к каким-то родственниками полицейского.

За окнами стояла белая октябрьская марь. Инспектор Тралле сидел посреди комнаты, собственноручно разбирал бумаги разложенные на недавно принесенном в отдел новом столе. Рядом с папками стояли кружки и бутылки. Пьяный лейтенант Турко устроился на табурете в стороне от всех. Нахлобучив на голову свою потрепанную шапку, придерживая травмированную руку, не стесняясь никого, отпивал прямо из горла, курил. Он опять поругался с женой и, несмотря на отпуск, назначенный ему по причине ранения, пришел в комендатуру пожаловаться на жизнь. Вертура и Мариса вполуха слышали его, как-то отвечали, помогали инспектору. Тот недовольно сопел, брезгливо кидал листы.

Дверь в длинный коридор с грохотом раскрылась.

— Мария Альма Криспеле — представил спутницу капитан Глотте. Властным шагом профессионального полицейского начальника прогрохотал по залу до стола инспектора.

Среднего роста, приятной наружности женщина лет тридцати пяти с толстой рыжеватой косой, длинной волнистой челкой, веснушками на щеках, серыми внимательными глазами и сосредоточенный улыбкой на лице, твердой походной вошла в отдел. Бросила быстрый, как будто бы все это было ей уже давно знакомо, взгляд на пьяного, ворчащего себе под нос, все еще ругающегося на жену и детей лейтенанта перед жарко натопленной печкой, на холст с изображением падающих звезд на фоне шпиля Собора и охваченного пламенем ночного неба. Подошла к столу, коротко и с достоинством кивнула инспектору Тралле. На ней была темно-бордовая мантия с золотым позументом, черная рубаха, черная длинная юбка и черные, лакированные, с блестящими металлическими пряжками, похожие на столичные, башмаки.

— Опорный пункт конфедеративной безопасности? — спросила она строго, оглядывая кипы бумаг и приборов, сложенных неопрятными грудами у стен в ожидании, когда привезут новые шкафы.

— Ну да — пренебрежительно ответил инспектор и отвернулся от нее с нескрываемым отвращением на лице.

Спутница капитана Глотте подошла к нему вупор и уточнила.

— Капитан Валентин Тралле?

— Да, я! — сквозь зубы пробасил он, нахмурился больше обычного — а вы кто такая, позвольте спросить?

— Капитан юстиции первого класса — ответила она без запинки, как скороговоркой произнесла четко и уверенно — указом мастера Динтры я назначена новым куратором отдела конфедеративной безопасности Гирты. Что у вас тут такое?

— Мебель не завезли — продемонстрировал руками, поднялся со стула, грозно навис над ней, от распирающей его ярости и волнения засопел, сжал кулаки инспектор — Хельга, я… Простите, видите как у нас тут.

— Хельга? — переспросила она, повела бровью с едва сдерживаемой улыбкой.

— Простите, Мария — встал по стойке «смирно» инспектор и приложил руку к груди — леди… как вас там… да, капитан Валентин Тралле это я. Служу Гирте.

— Пишите рапорт — строго сказала она ему — как принесете мне, дадим вам новые шкафы.

И, развернувшись, деловой походкой покинула отдел. Капитан Глотте только пожал плечами и вышел за ней.

— Ну вот и мы уезжаем — сказал детектив, поделился мыслями с Марисой.

В комнате был бардак, как это всегда бывает накануне дальней поездки. На столе поверх упакованных в кожаные папки рукописей лежали билеты на дилижанс до Эскилы, прибрежного городка по дороге на юг, на Мильду.

Дождь со снегом хлестал в окна. Уныло завывал ветер, скрипел ветвями уже полностью облетевших деревьев. Под окном горел фонарь, подсвечивал желтым крупные хлопья летящего снега.

Мариса стояла перед зеркалом примеряла шерстяную шапку с меховой оторочкой, хвостом и ромбом полиции Гирты. Этот манерный головной убор ей подарили князь Мунзе и сэр Порре, к которым они заходили в гости вчерашним вечером. Вместе с Модестом Гонзолле, лейтенантом Манко, что уже чувствовал себя намного лучше и другими рыцарями, они сидели в гостиной князя, пили чай, вспоминали прошедшие события, отмечали их с Вертурой готовящийся отъезд в Мильду.

— Прямо даже жалко как-то — глубоко нахлобучив шапку на лоб, печально сказала Мариса, села на кровать, поджала губы, сложила руки на коленях. В ее глазах стояла тоска. В комнате было холодно и неуютно, даже несмотря на жарко растопленную печь, так что Мариса не стала снимать шапку, накинула на плечи свой плащ, как будто она уже собралась, и пора было выходить.

Сизые тени ползли по улицам. Под окнами снова спорили дворники, ругался истопник.

— Да, я тоже уже как-то привык к Гирте. И ехать по такой погоде… Но это приказ. Сэру Роместальдусу надо, чтобы мы срочно отвезти его бумаги в Мильду — продемонстрировал ей запечатанную посылку детектив.

— Очередные секретные документы? — скептически, устало, без всякого энтузиазма, спросила Мариса. В любой другой момент она бы сказала «Давай откроем, почитаем», но сейчас у нее не было никакого настроения шутить.

— Письма, и еще какая-то книга — пожал плечами Вертура, укладывая в стоящий на столе саквояж вещи — наверное, очередной глупый сувенир для подружки его веселого детства. Ты же знаешь, он неисправим.

— Да ну его — печально отмахнулась Мариса.

Они собрали, упаковали всё что хотели взять с собой в поездку и начали снова делать поклоны, которых осталось еще много и много тысяч.

К слову. Сколько за эти дни Мариса не ходила рядом с портовым районом западнее дома графа Прицци, сколько не спрашивала, не искала у Вязовой аллеи, она так и не смогла найти ту маленькую церковь, к которой вынесла ее лошадь в багровой мгле. Более того, она даже не помнила, как она очутилась дома. Помнила лишь, что проснулась от настойчивого стука в дверь утром, уже задолго после рассвета. Квартальный гремел сапогами в коридоре, кричал во все горло, ходил по комнатам, проверял по описи, все ли целы и живы.

Она тогда еще подумала, что, скорее всего, это был всего лишь сон, навеянный накрывшей город колдовской мглой и искажением, но в комнате стоял густой аромат церковного масла, свечей и ладана, словно опрокинули лампаду, но лампада была на месте и давно потухла, и Мариса тогда еще очень удивилась тому, почему в их с Вертурой комнате пахнет совсем как в церкви.

— Заказное, из Гирты, вручить лично — застучал в дверь, вошел в кабинет курьер. Михаэль Эрнест Динмар, полицмейстер Второго отдела полиции, сидел в своем просторном кабинете с окнами на три стороны торца здания полицейской комендатуры Южного района Мильды. В комнате жарко горел камин, со стены благородно взирали портреты барона Эмери и короля Арвестина. За окнами стоял дождливый темно-синий вечер. Вдоль Южного Проспекта горели яркие желтые электрические фонари. Осенний дождь с мокрым снегом глушил звуки улицы: говор голосов, бряцание упряжи, стук колес и храп лошадей.

Когда курьер вышел и закрыл за собой дверь, полицмейстер распечатал концерт. Быстро пробежал глазами строки, обратился к сидящей за соседним столом у дверей, перебирающей бумаги уже немолодой, но красивой золотоволосой женщине в алой мантии и массивном тяжелом пенсне.

— Рин — сказал он ей — просят подыскать квартиру для Анны Румкеле, купить, предоставить ей в пользование и назначить денежное довольствие и должность при нашем отделе.

— Довольствие? — спросила она, не поднимая от бумаг головы — и сколько выделяют денег?

— Немало. Но пишут на руки не выдавать, помимо жалования, назначить еженедельную выплату на наше усмотрение. Ровно столько, чтобы ей не хватало на то, чтобы сидеть дома и бездельничать — прочел старый лорд — оплачивает герцогский фонд Гирты.

— А кто присылает нам такое? — уточнила собеседница, заинтересовавшись письмом, встала, прошелестев тяжелыми полами бархатной мантии, подошла к столу начальника взяла из его рук бумагу, прочла, придерживая рукой пенсне.

— Август Николай Прицци по распоряжению мастера Динтры? Какая честь — слегка скептически сказала она — значит их расчет оказался верен и Марк выполнил свою миссию. И надолго они Анну к нам в Мильду?

— Возможно навсегда. Если что, будут решать, нужна ли им вторая герцогиня, соберут комиссию.

— Хм.

— Я полагаю гадать бессмысленно. И вообще, Рин, вам разве не льстит, что именно нам доверяют это дело?

— Михаэль, вы как всегда правы — согласилась Ирина Салет, помощница и наперсница начальника тайной полиции Мильды — завтра подготовлю все нужные бумаги и документы. Как я понимаю, вводная: Марк познакомился в Гирте с женщиной, которую приставили следить за ним, как за шпионом, а потом привез ее в Мильду, чтоб жениться на ней?

— Именно.

— И теперь он родственник правящей семьи Гирты.

— Ну что ж теперь поделаешь. Мы же не скажем ему о том, что его заданием на самом деле было увезти подальше, с глаз долой, путающуюся у всех под ногами девицу.

— Мастер Динтра изволил пошутить.

— Когда он был серьезен, тогда в Басоре, небо и земля горели — кивнул старый лорд — у каждого свое служение. Рин, давайте чаю и подумаем, как нам аккуратнее оформить все это дело.

— А Марка приставить к повышению?

— Разумеется пока нет — ответил старый лорд — формально он не справился с расследованием массовых убийств и поимкой Зверя, так что пока не предоставит аттестата, или письменных благодарностей, никаких наград и повышений. Назначьте ему две недели выходных и небольшую премию.

Вокруг было белым-бело от лежащего повсюду мокрого, необычайно белого и чистого снега. Темнели черные, голые ветви деревьев, высаженных аккуратными рядами вдоль железнодорожных путей. На них сидели галки, надувшись, глядели на платформу и прохаживающихся по ним в ожидании поезда пассажиров. Над лесополосой, светлел, упирался в небо белый, свежевыкрашенный шпиль колокольни, стоящей на краю поселка городского типа церкви.

В зале ожидания, просторном помещении с высоким арочным потолком было светло. Шумел обогреватель. За высокими окнами стояло пасмурное зимнее небо, от буфета тянуло подгоревшими сдобными булочками и кофе с молоком, который наливали в белые фарфоровые чашечки из большого пузатого электросамовара что стоял на тумбочке между кассой и полупустой стеклянной витриной. На кухне в соседнем зале гремели о железную мойку ложки, слышалось шипение бьющей под напором из крана воды. Где-то на путях назойливо звенел семафор, предупреждая, что приближается состав или маневровый локомотив. Бородатый художник Гармазон сидел, привалившись боком к широкому подоконнику, откинув с головы капюшон плаща, оправлял колючий шарф, которым он укутал от сквозняка шею, требовательно, по десятому разу, пересматривал рисунки и эскизы. Поясная планшетная сумка, войлочный колпачок с меховой оторочкой и меч в ножнах в творческом беспорядке по привычке лежали перед ним на столе. Тут же стояли такие непривычные после фужеров Гирты чашечки кофе и просторная тарелка с давно остывшим, приправленным чесноком и сыром крепко зажаренным, по просьбе художника почти что до гари, как он привык за эти недели, черным хлебом.

— Вот, я еще перерисовал вчера вечером — продемонстрировал он Элле картинку с Марисой и Вертурой на мосту — потом дорисую еще несколько, есть идеи.

— Да, обработаем их. Тут на целую иллюстрированную новеллу… — устало согласилась она, придирчиво разглядывая рисунки, один за другим вынимая их из планшета, проводя по ним своей прозрачной пластинкой.

— Не выкладывай пока, и главное без тупых комментов — предупредил художник. Быстро глянул на часы на стене, начал собирать, складывать обратно в сумку картинки.

Здесь были все его работы, сделанные в Гирте: и мистерия в библиотеке, где все сидели вокруг принцессы Вероники и барон Визра с Майей Гранне под соснами на вершине скалы, и Борис Дорс с Вертурой с охапкой люпинов, и Эмилия Прицци в окружении щупалец и горящая ратуша и ипсомобиль министра Динтры. И полицейская комендатура и подземная железная дорога и казнь мужеложцев, и раненые, но веселые рыцари — лейтенант Манко, князь Мунзе и сэр Порре. И барон Марк Тинвег со своей молодой женой и сидящим на плечах сынишкой. И турнир, и смерть генерала, и маски, и мертвый герцог Вильмонт, и граф и графиня, Август и Мария Прицци. Рейн Тинкала с отрубленной головой мародера и дезертира со своими бородатыми морскими разбойниками, и горящие багровым огнем окуляры телескопов, и пьяные студенты, и принц Ральф, и герцог Ринья, и маршал Тальпасто и Адам Роместальдус и генерал Вритте и крестный ход и порка и рыцари Гирты со знаменем принцессы Вероники на фоне зловещего черно-багрового неба. И замок Этны и городские стены с воротами, про которые еще кто-то пошутил что они от толстых троллей, и городская ратуша, и черный Собор Последних Дней.

На одном из рисунков был изображен почти в полном составе отдел Нераскрытых Дел. Все кроме Алистера Дронта. Инспектор Тралле, Хельга Тралле, Фанкиль, Инга, доктор Сакс, Дюк, Филипп Кранкен, лейтенант Турко, Эдмон Даскин, Ева, Вертура с Марисой и кот Дезмонд.

— А это кто такие? — изумилась Элла — они то здесь зачем?

— Это же полиция Гирты! — напомнил художник — там, где служит Марк. Это Йозеф Турко, помнишь, мы же их на дороге встретили!

— А, Гирта! — презрительно воскликнул от соседнего столика какой-то уже немолодой, круглолицый, довольный собой нагловатый человечек в толстой куртке с блестящими металлическими кнопками — такая дыра это Гирта!

— Ты язычок-то дурень, попридержи! — грубо, совсем по-рыцарски прикрикнул на него, нахмурился художник Гармазон, положил руку на меч.

По громкой связи объявили подачу поезда дальнего следования на Столицу. Пассажиры и провожающие спешно допивали кофе, доедали булочки, покидали кафетерий. Неся в обеих руках кладь, выходили на перрон, неловко подпирая ногой все время закрывающуюся на тугой пружине, норовящую дать по лбу дверь. Старомодный дизельный локомотив подтаскивал к платформе состав. Дежурный по станции придерживал рукой полы шинели, чтобы не раздувал промозглый ветер, сигналил ему красным фанерным флажком со светоотражающей призмой.

Уже на перроне незадачливый обиженный шутник заискивающей походкой приблизился к художнику и его спутнице, держа на отлете дымящуюся папиросу, попытался объясниться.

— А что, тысяча километров до Гирты, далеко, дороги даже нормальной туда нету…

— Гирта рядом — с достоинством и громко, глядя ему в глаза, ответил ему, кивнул Гармазон и пояснил — она в душе.

Элла, что стояла рядом с ним, куталась в длинный вязаный красно-зеленый колючий шарф, который подарили ей фрейлины принцессы Вероники, зябко закивала в знак подтверждения.

Мужичок брезгливым жестом выбросил на рельсы недокуренную папиросу, высокомерно усмехнулся и, сделав оскорбленный вид, что не желает больше говорить, отошел от них.

Ночь сменилась ранними предрассветными сумерками, ясными и чистыми. На пологом берегу широкой и спокойной реки стояли редкие высотные дома. Засыпанный снегом лес или большой парк спускался к воде, к уютной каменной набережной, вдоль парапета которой горели яркие желтые фонари. Проезжая по мосту через реку, поезд сбавил ход. В купе было холодно. Где-то тихо играла музыка, в коридоре хриплыми сонными голосами переговаривались, обсуждали что-то какие-то пассажиры. На столе стоял стакан с чаем в котором тихо дребезжала ложка. Рядом лежали белые пенопластовые контейнеры для еды и блокнот принцессы, в котором она хотела вести дневник, но не написала с тех пор, как они покинули Гирту ни страницы. На крючке для одежды рядом с плащом висели планшетная сумка маркиза Дорса и его меч. Сам маркиз лежал на скомканной подушке, на спине, заложив руку за голову, поджав колени: со своим высоким ростом, он неудобно упирался ногами в стенку купе, прикрыв глаза от света ладонью, наслаждался мягкой и неспешной поездкой. По привычке кривил лицо, как сержант на построении. Принцесса Вероника сидела с ногами на нижней полке напротив него, укрыв черным крахмальным пододеяльником колени, держала в руках стакан в блестящем подстаканнике, смотрела в окно по ходу движения поезда, улыбалась знакомым местам, щурилась с недосыпу. Она ехала домой, но все было так ярко, так радостно и непривычно, как впервые.

Памяти событий июля-октября 1541-го года посвящается. Герцогство Гирта, Конфедеративное Северное Королевство.

Доктор Эф.

А также те, без кого эта книга никогда не была бы написана. Тех, кто терпел, поддерживал меня все последние годы на этом скорбном пути. Это:

Ксения Королева

Артем Катана

Владимир Князев

Артемий Васильев

Антон Ястребов

И, конечно же, тот, без кого это было бы вообще невозможно:

Господь Бог Иисус Христос.