Рубеж

Глава 40

Мы с Гидеоном немного посидели в тишине, потом я заговорила:

– Разве тактическая группа сейчас не работает?

– Работает, но мне семьдесят лет, – ответил Гидеон. – Я могу уходить с совещаний, как только устану или плохо себя почувствую.

– Так ты болен? – встревожилась я.

– Я почувствовал, что заболел, в тот момент, когда Лукас сказал, мол, мы должны провести оценку опасности каждого из сотен испытаний «Синего подъема», – сказал старый тактик. – И думаю, что внезапно поправлюсь, как только появится более интересная работа.

Я рассмеялась и перевела разговор на тему, которую хотела обсудить.

– Эта скамейка стояла тут во времена Клер.

– Да. Это было ее любимое место в парке, потому что здесь так тихо. Большинство людей любили сидеть в районе для пикников, пока дети работников играли в дальнем конце у озера.

Я обдумала услышанное.

– Все остальное в моем отделе отремонтировано или заменено, но скамейка нетронута. Я думала, что техники ее проглядели. Но все было не так, да? Это любимое место Клер, поэтому ее люди рассеяли здесь прах и попросили не трогать скамью.

Гидеон кивнул.

– Тебя это беспокоит, Эмбер?

– Нет. Я давно считаю, что эта часть парка принадлежит Клер. Ты упоминал о детях в отделе. Интересно, а у Клер были обязательные дети?

Гидеон потрясенно взглянул на меня.

– Да. У нее было двадцать пять обязательных детей.

Я сглотнула.

– Двадцать пять! Значит, она дошла до максимума по верхней границе.

Гидеон засмеялся.

– Вспомни, Клер была ульисткой. Официальное требование поступило на двадцать пятый день рождения. Ей сообщили, насколько ценны могут быть для улья ее дети, и сказали, что улью позволено выбрать одного гражданина на миллион, который породит двадцать пять детей по программе обязательного потомства. Клер немедленно согласилась на одного обязательного ребенка в год до своих пятидесяти лет.

– Полагаю, детей усыновили, – пробормотала я.

– Нет. Клер не понравилась идея передавать детей чужакам, поэтому для них в отделе организовали общее помещение. Персонал включал несколько суррогатных матерей, но Клер и различные генетические отцы также участвовали в воспитании.

Я нахмурилась.

– Как улей набирает этих суррогатных матерей?

– Так же, как заполняет другие должности, – ответил Гидеон. – Подходящих кандидатов находит лотерея. Я лишь раз говорил с суррогатной матерью. Она рассказала, что любит приводить в улей новые жизни, но не имеет желания физически сближаться с партнером, поэтому суррогатное материнство ей подходит.

– А кого ты называешь различными генетическими отцами?

– У Клер никогда не было партнера. Она годами приглашала в наш отдел одиноких мужчин на роли генетических отцов для пары детей. – Гидеон покраснел. – Последние два ребенка Клер родились от меня.

Я неверяще уставилась на него.

– Ты прежде не говорил о детях.

– Конечно, не говорил, – подтвердил Гидеон. – Я беспокоился, что после выхода из лотереи ты должна справиться со множеством проблем. И не собирался нагружать тебя еще и сложностями с обязательными детьми. Люди по-разному реагируют на эту тему, в зависимости от их отношения к семье и представления об ответственности за своих детей. Некоторые считают опцию обязательных детей огромным преимуществом, но я знаю, ты бы сравнивала их со своей крепкой семьей и очень тревожилась.

– Я не замечала, чтобы тебя навещали, – беспокойно заметила я. – Надеюсь, ты не отдаляешься от своих детей из-за меня.

– Мои мальчики – уже не дети. Они на пятом десятке и вырастили собственных потомков. После смерти Клер мы перешли от их визитов ко мне к семейным встречам в доме моего старшего сына. И этот Новый год будем отмечать там.

Я успокоилась. Я знала, что со временем происходят подобные изменения, поскольку родители моей мамы, жившие на тридцать первом уровне, начали посещать в Новый год двадцать седьмой, когда мы с Грегасом были маленькими.

– Всех устраивал распорядок, придуманный Клер для обязательных детей? – спросила я.

– В основном, – ответил Гидеон. – Между двадцатью пятью детьми, пятью суррогатными матерьми и десятью генетическими отцами неизбежны какие-то личные трения.

Он вздохнул.

– Я знаю, вся эта ситуация должна казаться тебе странной. Я и сам считал ее необычной, когда только вступил в отдел, но это была неописуемо сложная большая семья, которая действовала совершенно непредсказуемым образом. Одним из ключевых факторов стала смерть одного из генетических отцов в чрезвычайном рейде.

Лицо Гидеона исказилось, словно от болезненного воспоминания.

– Я не знал его лично – он умер задолго до моего вступления в отряд, – но после этого возникло правило, что ребенок может обратиться к любому из нас как к родителю. Став генетическим отцом, я внезапно обзавелся рядом детей, приходивших со мной поболтать. Самое странное, что этот ряд включал не только малышей, живших в отряде, и подростков, посещавших дом, но и взрослых. Думаю, они считали полезным обсуждение проблем с человеком, близким к ним по возрасту.

Меня удивляло, почему Гидеон, никогда не имевший пары, так хорошо играл в отряде роль отца. Теперь все стало понятно. У Гидеона было не два ребенка, а двадцать пять. Неудивительно, что мне так легко с ним разговаривать.

– Когда двое не связанных с нами детей осиротели, их автоматически включили в ту же систему, – продолжил Гидеон. – Она поразительно хорошо работала во многих случаях, но обладала несколькими катастрофическими недостатками. Уход каждого из детей на подростковый уровень всегда воспринимался очень эмоционально. Приносила свои трудности и лотерея. Клер принимала все результаты своих детей, как и результаты других, рожденных в отряде, но после того, как наш младший сын прошел лотерею, поделилась со мной, что испытывает чувство, будто подвела улей.

– Что? Почему?

– В то время Клер было около семидесяти. Она знала, что не будет жить вечно, и втайне мечтала, как один из ее детей станет телепатом и поможет улью после нее.

Гидеон задумчиво посмотрел на меня.

– Я подозреваю, ты считаешь Клер образцом для себя. Я прав, Эмбер?

– Да, – признала я. – Все говорят, она была замечательным телепатом.

– Клер и правда была замечательным телепатом, – искренне подтвердил Гидеон. – И замечательным человеком. Я любил ее. Весь наш отряд ее любил. Но ты не должна чувствовать, будто обязана копировать ее во всем и, уж конечно, не в вопросе обязательных детей, когда придет время.

Он пристально посмотрел на меня.

– Эмбер, пример Клер может тебя вдохновлять, но ты должна оставаться собой и делать то, что правильно для тебя, а не для нее. Клер была несовершенна, но потрясающе человечна и совершала огромные ошибки. Ее чувство долга являлось и величайшей силой, и величайшей слабостью. На службе улью она требовала от себя невозможного и впадала в депрессию, когда не справлялась.

Гидеон скривился.

– Эмбер, пожалуйста, не повторяй ошибку Клер. Я понимаю, ты глубоко осознаешь, насколько улей в тебе нуждается, и помогаешь, как можешь. Наш отряд постоянно благодарен за то, что мы не получили второго Кита, но ты должна помнить: работа вызывает у тебя безмерное напряжение и ментальное, и физическое 145a05.

Он помолчал.

– После первого инфаркта Клер мы попытались заставить ее надеть на следующие несколько рейдов сложный наручный монитор. Нам пришлось от этого отказаться. Показания выглядели пугающими и совершенно бесполезными. При использовании телепатии Клер сжигала больше энергии, чем члены ударной группы, поднимая гири, а уровень стресса от чтения диких пчел выбивался из любой шкалы. Ее врачи не могли сказать, что нормально, а что предупреждает о новом сердечном приступе.

– Я не понимала, что у моей телепатии такой большой физический эффект, – сказала я. – Думаю, именно поэтому у меня бывают моменты ужасного голода.

– Да, – согласился Гидеон. – Телепаты ежедневно спасают жизни, и их помощь особенно важна в предотвращении крупных актов саботажа, но имеет высокую физическую и эмоциональную цену. Я не знаю, как ты несешь это бремя и не рассыпаешься, особенно учитывая, что тебе лишь восемнадцать лет.

– Скоро девятнадцать.

Он разразился смехом.

– Да, скоро тебе будет девятнадцать, и это огромная разница, а Лукасу уже колоссальный двадцать один год. Понятия не имею, почему я волнуюсь о том, что вам двоим приходится справляться с одним кризисом за другим. И все же, тебе важно понять, что когда-нибудь ты или проиграешь, или дойдешь до пределов человеческой выносливости, и не наказывать себя чувством вины или депрессией за неидеальность.

Я кивнула.

– Эмбер, я тебе очень советую пока забыть о программе обязательных детей. Правила гласят, что ты должна достичь двадцати пяти лет, чтобы дать согласие на участие в ней, а значит, программа будет несущественна для тебя еще шесть или семь лет. Язык твоего тела ясно показывает, что тебя эта тема раздражает, а для Лукаса она станет огромным эмоциональным потрясением.

– Да, – тревожно пробормотала я. – Лукас был обязательным ребенком, его детство обернулось полным хаосом, и он знает, что с двадцать пятого дня рождения улей начнет подталкивать его самого заводить обязательных детей.

– Не уверен, что так и будет, – заметил Гидеон.

Я пришла в замешательство.

– Ты не считаешь, что Лукаса пригласят в программу обязательных детей? Я думала, командиры-тактики очень редки и ценны.

– Так и есть, – с кривой усмешкой ответил Гидеон. – Но Лукас – партнер телепата. Наш улей не тратит места в программе обязательных детей, приглашая обоих членов пары, и не рискнет раздражать телепата, провоцируя проблемы с его партнером. Если вы двое останетесь вместе, то официальные запросы появятся только после твоего двадцатипятилетия и поступят тебе, а не Лукасу.

Гидеон помолчал.

– Эмбер, у меня небольшой личный опыт отношений, но я наблюдал за ними со стороны. К тому же, мой импринтинг включает массу информации на эту тему. Происходящее между тобой и Лукасом мне кажется удачным, и ты не хочешь все испортить поспешными решениями вопросов, вроде обязательных детей. Глупо пытаться бегать, не научившись ходить.

– Конечно, я не хочу испортить наши отношения и понимаю, как он раним в это время года. – Я прикусила нижнюю губу и поняла, что повторяю слова из разговора с Мирой. – Сложно найти того, кто действительно принимает тебя и как личность, и как телепата, и с каждым годом задача все сложнее.

– Я помню, Клер говорила мне почти то же самое, – сказал Гидеон. – Мы смотрели какую-то романтическую книгарню, заговорили о том, что оба одиноки, и меня немного занесло.

На его лице появилось смущенное выражение.

– Я предложил попытаться перейти от дружеских отношений к любовным. Клер была очень мила и мягко ответила, что брешь между нами слишком велика. Я подумал, она имеет в виду разницу в возрасте, и заявил, мол, для меня это не имеет значения, но Клер сказала, что дело не в возрасте, а в длительности ее службы телепатом.

Сейчас Гидеон выглядел отстраненным, и я догадалась, что он вновь переживает тот момент.

– Клер призналась, как трудно найти того, кто смог бы действительно принять ее как личность и телепата. Потом добавила что-то странное, якобы мы стоим на разных берегах озера.

Я как раз раздумывала, не имело ли замечание Клер отношение к отстраненности, когда наши с Гидеоном инфовизоры одновременно зазвонили.

Гидеон схватил свой и проверил его.

– Лукас хочет, чтобы мы пришли в кабинет тактической группы обсудить сообщение от Золотого командира Мелизенды.

Мы встали и поспешили через парковые ворота, ведшие прямо в оперативную секцию отдела. Когда же пришли в кабинет тактиков, я встревоженно посмотрела на Лукаса.

– Есть проблемы? – спросила я.

– Надеюсь, нет, – ответил Лукас. – Я включил отчет о событиях последней ночи в обмен информацией с другими отделами телепатов. Специально подчеркнул, что мы не посылали ударную группу за Форжем в домашнюю зону Кита. Форж сам вернулся в отряд.

Лукас нахмурился.

– Золотой командир Мелизенда только что прислала мне сообщение. По ее словам, Кит пожаловался ей, что Форж вошел в Бордовую зону, не спросив разрешения у него или у Гайюса.

– Правда? – Я возмущенно всплеснула руками. – Как должен был Форж просить разрешения, лежа в контейнере связанным, с кляпом во рту и без сознания? Я сейчас же позвоню Золотому командиру.

– В этом нет необходимости, – поспешно ответил Лукас. – Мелизенда чувствовала то же, что и ты, и ответила Киту, мол, его жалобы смешны. Она сказала, что даже если бы Форж вошел в Бордовую зону по своей воле, ему не нужно просить разрешения. Правила о предупреждении других телепатических отрядов о своих передвижениях относятся только к сопровождению телепата.

Он помолчал.

– Тогда Кит начал разглагольствовать, мол, Эмбер получила разрешение запретить передвижения его ударной группы в Синей зоне, а сама продолжает посылать своих ударников в его домашние, когда пожелает. Золотой командир Мелизенда отправила мне сообщение, чтобы предупредить, что Кит может каким-то образом спровоцировать проблемы и…

Лукаса прервал звонок его инфовизора. Он постучал по экрану, и послышался напряженный голос Базз.

– Лукас, у нас кризис. Минуту назад я получила послание из отдела терапии Тобиаса. Я думала, мне пишут, что его оценка завершена и они готовы приступить к перезапуску памяти, но в сообщении сказано, якобы Тобиас освобожден по нашему приказу.

– Какому приказу? – спросил Лукас.

– Я только что позвонила туда и задала тот же вопрос, – ответила Базз. – Они получили приказ, помеченный приоритетом телепатического подразделения, и решили, он от нас. Там говорилось, что произошла серьезная ошибка в идентификации, Тобиас абсолютно невиновен и должен быть немедленно освобожден. Я попросила их проверить данные авторизации, и оказалось, что на самом деле приказ пришел из отряда Кита. Использованы коды Гайюса, но…

Лукас застонал.

– Остальные командиры-тактики знают обо всем, что случилось с Тобиасом. Гайюс никогда бы не освободил человека, представляющего угрозу жизни Эмбер. ягзшуз Должно быть, Кит увидел информацию в разуме Гайюса и сам отправил приказ.

– Золотой командир Мелизенда только что предупредила нас, что Кит способен своими действиями спровоцировать неприятности, – смиренно сказала я. – Она была права.