Процессия из почтенного в собственном представлении дворянина, боящейся отойти от него на шаг девушки и двадцати тяжеловооружённых и уже изошедшихся потом от жары гроллинов чинно двинулась вдоль импровизированной улочки этого маленького городка. Каринаррия кожей ощущала, как смотрят им в след десятки пар зловещих красных глаз с бледных лиц ужасающих вурлоков. Она слепо и послушно брела вглубь их странного поселения и лишь слабо пыталась уверить себя, что сможет вернуться обратно. Разум делал тщетные попытки подавить всякую предвзятость, но затаённые ещё с детских лет страх перед беловолосыми жителями пустыни и появившийся три года назад перед тадо делали своё чёрное дело - и юная девушка была готова лишиться чувств в любую минуту. В таком состоянии её провели в какое-то тёмное место, где пахло металлом, иглицей и мясной похлёбкой. Абсурдная мысль о поедании, проскользнувшая в уме Каринки после первого знакомства с данным местом, резко заняла всё внутреннее пространство до удушения.
- Госпожа Корсач, - застал её врасплох низкий голос предводителя вурлоков.
Девушка нашла в себе силы открыть глаза, вежливо улыбнуться и очень грациозно присесть в реверансе перед суровым Рокирхом. Мужчина сидел за простым складным столом и делал вид, что занят сбором карт и документов, в то время как сквозь прорези в шлеме, стоявшем под стулом, прорывался лёгкий ароматный парок. Чёрные одеяния, принятые для вурлоков, были благоразумно сменены при таком солнцепёке на более светлые тона. Поэтому и хозяин и сам шатёр выглядели очень скромно и по-походному незатейливо, несмотря на столь высокое положение (шатёр ведь тоже располагался на небольшом пригорке).
- Приятно видеть Вас в полном здравии, госпожа Корсач.
- Благодарю за оказанный приём, Ваше Высочество Гхурто Рокирх, и приношу свои глубочайшие извинения за те неудобства, что были невольно доставлены мною, - ещё раз поклонилась девушка, на что со странной смесью удивления и раздражения взирали как маг, так и сам высокопоставленный вурлок.
Заметив, что атмосфера от проявления такта лишь ухудшилась, Каринка настолько растерялась, что попыталась скрыться, но вовремя вспомнила, где находится. Её метания вызвали недоумение в мужских рядах: Вдаломир скорчил презрительную мину, Рокирх едва не рассыпал на землю все собранные документы.
- Э-э-э, полагаю, благодарить за аудиенцию и выражать благоговение тоже не стоит, - смутившись до розовеющих щёк, Карина вернулась обратно и скромненько встала перед столом.
- Не стоит, - ровно и слегка отстранённо произнёс вурлок, привычно убирая за ухо отросшую прядь.
- Ты лучше перед Императором извиняйся, - хохотнул маг, нагло пристраиваясь на угол стола. - Ты же ему во дворце половину прислуги перепугала и бал по случаю именин испортила. Он даже в сердцах хотел казнить и тебя, и твоих охранников за то, что те бальный зал штурмовали. И казнит, если скипетр найдёт.
Девушке стало очень неловко, что из-за её самовольного желания абсурдной в той ситуации свободы могут пострадать ни в чём не повинные люди, излишне яро исполняющие свои обязанности. Хотя полагающийся стыд и раскаянье как-то не наступили, что могло свидетельствовать лишь о плохом влиянии на неё Владомира.
- Мне понадобится Ваша помощь, - Рокирх пропустил мимо ушей замечание представителя имперского дворянства, лишь с убийственным спокойствием одной рукой спихнул его со стола, как зарвавшегося кота. - Если выражаться точнее я намерен просить Вас об одолжении, связанном с Вашими способностями ведуньи.
- Чем я могу помочь? - с удивлением и определённой опаской, что всегда возникала, когда посторонние люди употребляли при ней название продавшихся противному голосу людей, проговорила девушка, ощущая, как совсем рядом с ней разворачивается пресловутый заговор.
- А сущая ерунда... - махнул рукой маг.
- Вам необходимо лишь взглянуть на предложенных воинов и по возможность найти потенциальных ведунов и тадо, - Рокирх очень вовремя прервал словоизлияния болтливого юноши, пока тот окончательно не испортил предприятие.
- ... ищейкой поработаешь!
Владомир мог и не договаривать: Каринаррия и без этого отнеслась к предложенной затее более чем скептично, но не стала перечить отчасти из-за опасения, что расположение к ней повелителя вурлоков на этом и прервётся, отчасти из-за желания отблагодарить за вызволение из тюрьмы. Владомир, серьёзно рассчитывающий на очередное представление разгневанной Корсач перед не менее разгневанным Рокирхом, остался разочарованным столь возмутительной послушностью молодой особы.
Каринаррию Корсач под конвоем из трёх императорских гроллинов препроводили в отдельный шатёр, если не более роскошный, то безусловно более приспособленный для длительной и малоприятной работы молодой девушки. В том, что работа предстоит длительная и малоприятная, сомнений не оставалось, когда перед ведуньей смутно знакомый ещё по аудиенции с Императором вурлок разложил длинный список из имён претендентов. Лицо назначенного помощника не выражало ничего, но в глазах читалась затаённая мстительная радость. Девушка постаралась успокоиться и привести в порядок бешено мечущиеся мысли, которые почему-то были направлены в большей степени на необычную жару, что прокрадывалась в её новый кабинет душной и вязкой истомой; тяжелый тени смертельной усталости под глазами Рокирха, отчаянно желавших повидать настоящих вурлоков родственников и начинающие жать туфли. Ей стоило бы думать о предстоящем испытании для себя и беловолосых воинов, отсутствии докучливого шёпота в голове или на худой конец о предстоящем заговоре, в который её мимо воли втянули ужасные обстоятельства. Однако попытки направить собственные переживания в приличествующее ситуации русло не увенчались успехом, Каринаррия тяжело вздохнула, оглянулась на собственных охранников, сильно сомневаясь, что им удастся защитить даже себя от разбушевавшегося ведуна, и взяла в руку маленькое перо.
- Вропоей Орешник! - рявкнул сидящий рядом вурлок так, что девушке едва не заложило уши.
Так началась маленькая персональная пытка, по изощрённости превосходящая весь возможный арсенал императорских тюремщиков. Один за другим в душный шатёр входили вурлоки, разные и одинаковые одновременно, длинноволосые испещрённые шрамами профессионалы и совсем юные коротко стриженные мальчишки, строгие отточенные в боях воины и простые нескладные мирные труженики. Они все были разными, но при этом ужасающе одинаковыми. Все имели достаточно высокий рост и слегка удлинённое телосложение, что одновременно казалось более изящным и более мощным, нежели у простых жителей Долины. Все обладали меловой кожей, не поддающейся на ласки столь щедрого в этом году солнца даже тоненьким налётом загара, которая делала их подобными на статуи или посмертные восковые слепки самих себя. У всех были бесцветные волосы иногда прямые и жёсткие, как конская грива, иногда мягкие и волнистые, подчас даже пушистые, но неизменно белые до досадной снежности. И, что самое неприятное, глаза каждого из вошедших отражали всполохи огня своей ужасной краснотой, словно внутри их находилось бушующее пламя или бурлила чужая кровь. Каждый из них был и одновременно не был похож на отвратительного тадо из пустыни, что жестоко расправился в десять лет назад с Аверасом Корсачем. Поскольку единственный вурлок, который действительно практически не отличался от её детских кошмаров, сидел сейчас в шатре, и доедал свой обед, или расхаживал по лагерю с проверкой, или занимался с картами, или делал ещё что-то из обязанностей предводителя.
Первое время содрогающаяся от отупляющего страха девушка совершенно не знала, что делась с свалившимися на её несчастную головку обязательствами, и представить не могла, как определить в человеке задатки к вольному и невольному содействию мерзкому голосу. Сам голос упрямо молчал, толи не желал выдавать своих верных прислужников, толи сам побаивался такого количества заклятых врагов, жаждущих поквитаться за уничтоженную страну. Без коварных науськиваний справляться было тяжело, казалось единственным выходом было обвинять каждого и ждать, пока истинный ведун набросится на заслуженную жертву, потеряв контроль, но странное чувство подсказывало, что за подобные обвинения наброситься на неё может и обычный служака и собственный гроллин, стоявший немного позади.
Во многом из-за подобных опасений первый вурлок и простоял перед ней около получаса, пока не был отпущен, а возле его имени в списке не появился знак вопроса. Подобные вопросы появлялись ещё трижды, и лишь после Каринка с горечью для себя вынуждена была констатировать, что сохранять приличествующее и необходимое для собственного комфорта расстояние не получится без вреда для всего задания. Девушке приходилось каждый раз подниматься из-за стола, пододвигать разного размера коробки, притащенные специально по её просьбе расторопным гроллином, и, взобравшись на них, пристально всматриваться в кровавые глаза представителей пугающего народа, пока пред ней не появлялся маленький чёрный отголосок услышанных некогда речей Тварителя, как называли этот голос сами вурлоки, или столь же незначительные, но уже приоткрытые дверцы для его двери. Не подверженные заражению и не слышавшие посулов обычно сильно пугались, хоть и старались держаться мужественного. Сама же девушка, представив своё незатейливое личико с выпученными и покрасневшими от напряжения глазами, посчитала зрелище забавным, а не пугающим. Ну, вурлокам было виднее. "Может, у них разный цвет глаз - дурная примета" - подумала Каринка после очередного не слишком смелого проверяемого.
Желающие и не слишком пройти испытание своего молодого предводителя иссякли только к вечеру, когда розоватая вялая, но упоительно прохладная дымка начала растекаться по молодому подлеску, заставляя навесы захлопываться диковинными цветами. Внутри зажигались яркие разноцветные огни, где алые и золотистые от лучин и костерков, где синие и зелёные от колдовства своих беловолосых хозяев. Они сплетались сияющей цепью диких светлячков и высвечивали медленно погружающийся в темноту лагерь, чарующей волшебной дымкой, которая приводила в трепет лишь императорских гроллинов, но оставляла непочтительно равнодушной обитателей лагеря и уставшую, едва не умирающую от измождения девушку.
- Как же снаружи замечательно! - издевательски бодрым тоном заметил молодой гроллин из Каринкиной охраны, что вопреки всякому уставу улизнул из шатра, как только почтенный вурлок, откланявшись, скрылся с исписанным свитком в поисках Рокирха. - Вы бы вышли, провертелись. Жара спала, так что сейчас самое время подышать действительно свежим воздухом.
Каринаррия пластом лежала на столе, уткнувшись лицом в сложенные, измазанные зелёными чернилами руки и лишь по звукам догадывалась, как два других охранника послушались мудрого совета и отправились на отдых. Подстрекатель, отдохнувший и довольный жизнью, бросил шлем на один из ящиков и удивительно беззвучно для своей должности поставил на стол тарелку с холодным мясом и кружочками овощей.
- О, благодарю, - немного растерянно отозвалась девушка, тяжело отрываясь от своего рабочего места и поправляя растрепавшиеся волосы.
- Красноглазые про Вас совсем забыли, - беззлобно, но с нотками предвзятости, свойственной многим жителям Долины перед другими народами, отозвался мужчина, - так что я стащил кое-что из походной кухни.
Девушка была настолько измотана за целый день импровизированных смотрин, что едва находила в себе силы, чтобы слабо, но достаточно дружелюбно улыбнуться предусмотрительному охраннику, не переходя при этом на кощунственное для благородной дамы панибратство. Голова отчаянно болела и грозила в любой момент рассыпаться сотней разнокалиберных красных глаз, что, по глубочайшему Каринкиному убеждению, будут преследовать её в ночных кошмарах до конца жизни. Голоду же решительно не было никакого дела до душевных терзаний девушки и Карине пришлось заставить себя перевести внимание с собственных спутанных мыслей на поздний ужин.
- Надеюсь съедобное, - неожиданно для себя самой вслух заметила она, поддевая кончиком острого металлического штырька розоватый ломоть полупрозрачного и едва не сырого мяса, хотя собиралась просто подумать о степени его готовности к употреблению. Вдруг гроллин, воруя на чужих просторах, умудрился не ту миску подчистить.
- Не беспокойтесь, не человечина.
Судя по тону мужчины, утреннее показательное изъятие новоприобретённой столичной ведьмы успело отложить не самый благостный отпечаток на образ как самой девушки, сделав её последней трусихой, так и на весь беловолосый народ, обличив их едва ль не во всех грехах человеческих. Каринаррия без особого аппетита отправила в рот скользкий и от того ещё более подозрительный кусок сладковатого и волокнистого нечто. Вкус был не самым ужасным, но после вынужденного голодания и рабочего измора только безукоризненное воспитание и сдержанность не позволили девушке распрощаться даже с такой пищей. Карина постаралась в дальнейшем просто не смотреть на тарелку и упрямо рассматривала гроллина. Только взгляд напрочь отказывался фокусироваться на охраннике, расплываясь вокруг него невообразимым смазанным пятном и подавая мелкой рябью также полог шатра и утоптанную землю. И чем больше она пыталась, тем сильнее начинало рябить.
"Замечательно, - подумала девушка, снова утыкаясь в тарелку. - Больше всего для счастья мне нахватало ослепнуть и волочься по городу с большим увеличительным стеклом, как та хранительница пансионской библиотеки. С другой стороны, меня в таком случае больше не будут привлекать к работам, но и кормить, увы, никто не станет..."
От столь безрадостных мыслей её оторвало трое вурлоков из неподверженных тадо, ввалившихся в шатер со всеми возможными извинениями и увещеваниями, на какие способны были взволнованные и немного испуганные мальчишки. Двое волокли Каринины немалые пожитки в купе с длинноворсным ковром и подушками, при этом даже излишне не напрягаясь, словно перетаскивали корзины с пухом. Третий нёс на широком подносе несколько закрытых блюд и дымящийся кувшин с настоем, прикрытый по-походному незатейливой кружкой. Пареньки одновременно и побаивались своего недавнего ревизора, и желали выглядеть наиболее бравыми и по-хозяйски раскрепощёнными. В итоге получалось весьма забавно и немного неуклюже.
- Вот, - третий, видимо, самый старший, поставил к украденной тарелке свой поднос и украдкой сделал защитный знак от враждебных чар. - Гхурто Рокирх приносит свои извинения, что не может предоставить на эту ночь более подходящих апартаментов для госпожи из клана Коршуна, и выражает надежду, что Вы сможете обустроиться здесь.
Паренёк мысленно сверился с заготовленным текстом, наверняка, написанным на отдельном листке и сейчас прожигающем своей поражающей сложностью и вычурностью карман, довольно кивнул самому себе и лишь потом отошёл от стола.
- Мы вещи Ваши тут оставим, - пролепетал его собрат, что при проверке, кажется, шёл в первом десятке и всё время теребил манжету рубахи от волнения.
- Если что - зовите, - бросили ещё совсем мальчишки напоследок и с заметным облегчением поспешили скрыться из шатра, искренне надеясь, что "если что" никогда не наступит.
Каринаррия прислушалась к собственному организму и, удостоверившись, что сегодня вряд ли способна к столь сложным операциям как приём и переваривание пищи, широким жестом предложила последнему из своих охранников присоединиться. Гроллин всё ещё расплывающийся и раздваивающийся перед глазами с почти детским любопытством принялся обшаривать особые кушанья, пробуя понемногу от каждого и особенно налегая на рассыпчатые сласти. Сама же девушка ограничилась кружкой настоя, что к чести мастерам-вурлокам, действительно снимал усталость и головные боли. Она даже подумала, не пожалеть ли ей о столь невременной щедрости, поскольку десерта за несколько минут стараниями мужчины почти не осталось.
- А мне вот интересно, - прожевав как следует, начал гроллин, без всякого приглашения усаживаясь на раскатанный ковёр и покручивая в руках палочку, - Вы только вурлоков взглядом проверять умеете, или ещё что-нибудь можете, как ведьма.
Каринаррии в данный момент совершенно не хотелось грубить единственному собеседнику, столь внимательному на свой гроллинский лад к её тяготам, но ещё больше не хотелось тратить такой полезный и ставший почти вкусным настой для развлечения не в меру любопытного вояки. Тем не менее, девушка устало помассировала виски и оперлась на стол:
- Что у Вас в руках?
- Ну, прут, я думаю, - уставился на свою находку мужчина, словно палочка могла обратиться змеёй или жабой.
- Этот прут повторяет по форме древнюю руну "свет, льющийся с небес и раскрывающий истину", сожмите её покрепче...
Гроллин послушно сжал. Раздался треск разрываемого замка.
Каринаррия от неожиданности едва не уронила кружку с горячим настоем, поперхнувшись благоразумно подавленным криком. На ковре, вытянув уставшие ноги, сидел Ларсарэц собственной персоной и ошарашено переводил удивлённый взгляд с одной руки, покрытой трухой от благополучно рассыпавшейся руны, на другую, с которой на грубой шнуровке свисала растрескавшаяся глиняная пластинка-маска. Будущий Император и надежда Долины медленно и как-то зачарованно пощупал свой резко выровнявшийся, уменьшившийся нос и соизволил выразить собственные эмоции по поводу странного возвращения истинного облика в таком цветастом выражении, что распоследний гроллин-охальник изошёлся бы от зависти. От таких выражений Каринка обомлела ещё сильнее:
- О, теперь я вижу чётко...
- Вот плут, - немного пришёл в себя застигнутый врасплох Наследник престола и с лёгкой извиняющейся улыбкой продемонстрировал ведьме разбитый амулет. - Мои гроллины это у того рыжего колдуна отобрали, когда он к папе на бал пытался проникнуть под личиной барона Раммиша...как-то там. Забавнее всего было, когда он этому же борону и доказывал, что тот самозванец. И самое удивительное, что ему почти удалось...
- Зачем Вы это сделали? - отступившая было усталость медленно сменялась глубоким и непреодолимым бессилием перед жестокостью судьбы.
- Я ведь уже говорил, что хочу поближе познакомиться с последней ведьмой, - Наследник с поистине Императорский выдержкой изображал полнейшую невозмутимость, поскольку сама Карина не стала б предполагать, что он действительно столь легкомысленнен.
- Вы понимаете, что вопрос не относился к пребыванию в моём шатре или общению с моей скромной персоной. Вы можете не отвечать, но, в таком случае, я не буду уверенна в возможности содействия с моей стороны.
Найвысочайшая персона в Империи, расцениваемая некоторыми (особенно отцами молоденьких дочерей из дворянских родов) подчас даже выше Императора, ловко поднялась на ноги и вплотную подошла к настороженной ведьме, нависая над ней всем своим величием.
- Ладно, - зашептал Наследник. - Этот ... вурлок, что-то задумал. Понятия не имею, что твориться в его голове, но хитёр кровожадный стервец не в меру. У нас сейчас лёгкий кризис в связи со всеми этими монстрами и погодными аномалиями и власть начинает шататься. А он организовал этот совместный поход за каким-то древним артефактом из седых легенд, что си непременно спасёт всех от свалившихся напастей. Понимаешь, к чему дело движется?
- Какая же роль в этом отведена сему маскараду? - Каринаррии совсем не хотелось показывать, что она уже три года как в курсе заговора.
- Это? - серьёзный и немного угрожающий тон мужчины вмиг исчез, словно всех обличений конкурента и в помине не было. - Придворные становятся слишком осторожными, когда нет запасных вариантов. Папа бы ни за что не позволил мне отправиться в этот поход, так как других детей у него нет, а, в случае чего, оставлять престол на растерзание не хочет. Я же считаю, что для поднятия статуса этого мероприятия Наследник просто необходим, да интересно же отправиться в настоящий, полный опасностей поход ужасными вурлоками, колдунами и артефактами.
Каринаррия Корсач не без удовольствия и злорадства вспомнила себя перед знаменательным походом и отметила наличие определённого сходства в полном энтузиазма взгляде и преисполненных героизма суждениях. Однако разубеждать Наследника не стала, поскольку не считала себя достаточно сведущей в дворцовых интригах и вопросах внутренней политики государства, чтобы указывать, где предпочтительнее пребывать единственному сыну Императора. Впрочем, вся эта затея с подложными обликами ей крайне не понравилась, в первую очередь из-за того, что способности предводителя вурлоков в магических искусствах не давали повода усомниться в своей блистательности, а значит подложный гроллин скорее всего был уже раскрыт. Вероятно, эти домыслы проступили на её лице особенно отчётливо, потому что Наследник задорно подмигнул ведьме:
- Главное отъехать подальше, а там уже без разницы.
Несмотря на то, что девушка не склонна была разделять его оптимизм, она со всем патриотическим смирением согласилась сохранить эту тайну. Поскольку выбора у неё особого не было, да и тайна грозила рассыпаться без обманного амулета при первом же утреннем построении гроллинов. Наследник таких мелочей, казалось, не замечал либо имел в запасе ещё парочку подобных вещиц на все случаи жизни, чем неприятно напоминал Владомира.
Вечер плавно перетекал к ночь, скользя бархатистой кромкой своего плаща по нагретой солнцем земле и щедро рассыпая на небе редкие и какие-то блёкло-ленивые звёзды. Сон украдкой семенил за ним, выбрав себе первую жертву в лице уставшей от сумбурного дня Корсач. Но его коварным планам не суждено было сбыться, поскольку Наследник, обретший в таинственной ведьме не только нового соратника, но и прекрасную слушательницу не спешил уходить и продолжал беседовать о делах уже менее государственных. Ларсарец, соблаговоливший разрешить называть его просто Ларсем при посторонних, обладал хорошо поставленным голосом и замечательными способностями к светским беседам, что не могло не радовать, скучавшую по хорошим собеседникам девушку, хотя радость могла прейти лишь значительно позже, после хорошего сна.
Придя к некоторому соглашению относительно современных поэтов и правил построения стихотворных троп, они едва напрочь не разругались из-за пород охотничьих собак. И Каринка могла с определённой гордостью отметить, что лучше разбирается в наречиях подгорного народа, дислокации войск в болотистой местности и древнем законодательстве, несмотря на то, что уступает Наследнику в осведомлённости касательно правил еды тремя приборами и выездки жеребцов. Если бы Лактасса Корсач не погибла при захвате Постава, то скончалась бы прямо здесь на месте от восторга и радости за дочь, беседующую с сыном самого Императора.
- Даже не предполагал, что ведьмы в нашей Империи настолько начитанные, - Ларсарец с уже понятным и ожидаемым изяществом в который раз запустил руку в миску с давно потерянными сладостями. - Если бы я знал, насколько приятная особа бросится нам помогать, то непременно попросил бы этого монстра напасть на Брайта раньше.
Кариниррия привычно улыбнулась, но пропустила завуалированный комплимент мимо ушей, будучи больше заинтересованной подозрительным шумом из принесённого ей сундука, раздававшимся с момента разоблачения Наследника. Подозрения в её головке рождались самые разнообразные от очередной шутки вездесущего Владомира, до тайных шпионов вурлоков и даже пленённого сумеречника с огромными клыками, поджидающего ночи для нападения. И хотя не один из вариантов её не радовал и уж тем более не сулил мирного разрешения (Владомир весть о Наследнике так просто не упустит), девушка почти бесшумно подкралась к собственным пожиткам и резко распахнула крышку сундука.
- Охотник на мою голову, - в ужасе прошептала Каринка, без чувств падая рядом с распахнутым скарбом, благо ковёр и подушки прекрасно смягчили удар.
Лишь по прошествии десяти минут совместными усилиями обескураженного Наследника и всё еще бледного и покашливающего от лёгкого удушья Ероша Каринаррию удалось привести в сознание, хотя, уводимая звуками коварного голоса, она упорно сопротивлялась всем своим естеством.
- Какой же ты балбес, - тихо проговорила девушка, открыв глаза и увидев осунувшееся лицо двоюродного брата и всё ещё мокрые от жары волосы. - Хотя бы дырок нарезал побольше, чтобы проветривалось...
- Времени не было, - впервые за всё их знакомство улыбнулся паренёк, лишний раз подтверждая, что поразительная живучесть Корсачей далеко не легенда приграничных гроллинов.
Чертакдич был бледен, как недавно выкопанный труп, и уже успел покрыться подозрительными красно-синими пятнами, которые поразительным образом сделали его грубоватое подростковое лицо суровым и до абсурдности серьёзным. Вид, конечно, портили густо покрасневшие уши и драная по вороту рубаха, но это было издержкой многочасовой маскировки. В остальном же парень совсем не походил на изуродованный труп, как был принят вначале и двоюродной сестрой, и удивлённым донельзя Наследником.
- Ты руной изнутри закрылся? - почти умилённо проворковала Каринка, повисая на худенькой, но уже очень волевой шее двоюродного брата, что, конечно же, было крайне неприемлемо для благородной дамы. - Как умудрился только? Они же нерукотворными должны быть...
- Там при отливе метал стёкся неудачно, когда дед ангину подхватил, - голос Ероша начал слегка подрагивать и приобрёл непривычные мягкие нотки тётушки Энали. - Мне же приказали тебе вещи собрать. Каринари, ты не злишься на меня?
Пришедшая в себя практически полностью, девушка лишь слегка улыбнулась и выпустила из объятий недальновидного искателя приключений. Она не могла ни злиться на Ероша, ни винить его за попытку побега из отчего дома ради поиска своего собственного, независящего ни от каких семейных предубеждений пути в жизни, полного опасностей приключений и непремённо подвигов. Потому что молодому и отважному юноше, обладающему завидной силой воли и решительностью, его жизненный путь без подвигов не может представляться никаким образом. И хотя глаза двоюродного брата были незатейливого золотисто-карего цвета, в них читалось упорство Авераса Корсача, лучшего генерала Императора Ивижеца. Перед ней, согнувшись в три погибели, сидел не грозный и хищный лесной кот, но уже вполне подросший и начинающий матереть котёнок.
- Так это тоже колдун?! - с неподдельной детской искренностью образовался Наследник, помогая девушке подняться с земли и пристально осматривая необычную находку. - Это просто уму непостижимо! Месяц назад я ни за что бы не поверил, что в детских сказках про магию и чародеев есть хоть доля истины. А теперь оказывается, что в Империи всё это время были их целые кланы!
- Вы не совсем правы, - поспешила сбавить восторг любителя магических побасёнок Карина. - Не кланы, а два рода. И колдовством промышлял только один из них. Корсачи, насколько я знаю, предпочитали не афишировать свои дарования и способности, а посему и не слишком цеплялись за тайные знания и умения. Ерош, ты, наверное, очень проголодался?
Паренёк сначала, по-видимому, хотел отнекиваться и в высшей степени благородно оставить ужин сестре, только бессонная ночь за подготовкой побега и не менее прекрасный день в добровольном заточении уменьшили степень его благородства до прожиточного минимума. Будучи от природы и воспитания замкнутым и хмурым, Ерош ел молча, и ничем не выдавал своих планов и замыслов, только очень благоразумно кивал на замечания и фразы более словоохотливого Ларсареца, и бросал косые взгляды на двоюродную сестру. Девушка вяло разводила руками: выгнать Наследника из шатра, как, впрочем, и напомнить о нормах приличия она по тем же самым нормам не могла. Сам же мужчина, преисполненный сил и вдохновлённый знакомством со столь странным семейством идти спать к другим гроллинам не спешил.
- Как Вы предполагаете теперь оставаться неузнанным? - не по-детски серьёзно поинтересовался Ерош, голосом и пластикой принимая роль защитника и покровителя сестры, что было слегка забавно.
- Ну-у, - Ларсарец задумчиво запустил пальцы в растрёпанные волосы и тяжело выдохнул: - Я на всякий случай не брился последних дней пять. Может, совсем бороду отрастить и не узнают...
"Определённо, с ума сошла не только погода" - грустно подумала Карринариия, глядя на столь безрассудных представителей рода человеческого.
О том, что каждая тайна когда-нибудь раскрывается
... большими тяжёлыми воланами сминалась обожжённая земля, подворачиваясь и трусливо избегая встречи с надвигающимся. Чёрные скривлённые скелеты некогда цветущего леса прорывали подвернутый дёрн и нашпиговывали его изнутри мёртвым частоколом. С треском разбегались молнии по земной тверди. На обломке скалы, отплюнутым краем, сидел тощий старик в изветшалых до плесени лохмотьях. Его бурая кожа, от старости обратившаяся подобием дубовой коры, была покрыта слоем сажи и пепла. Он опирался на длинный отполированный сук с бусинами и хрипло пел перед надвигающейся неизбежностью. "То твоя вина!" - злобно и отчаянно крикнул он в небесную пустоту грозовым тучам. Вода оскорблёно хлестнула по обломку холодной струёй...
Каринаррия Корсач распахнула глаза и порывисто поднялась, не желая иметь ничего общего с липким кошмаром. Лицо уродливого старика продолжало стоять перед глазами призрачной дымкой, но постепенно становилось легче. Лагерь медленно просыпался, заражаясь вялым рассветным гулом и словно нехотя вливаясь в свою размеренную жизнь. Слышались неразборчивые голоса людей, славивших своих чужих богов на собственном едва понятном языке, или поздравлявших друг друга с прекрасным утром, или просто разговаривающих. Понять, что конкретнее творилось за тяжелыми полотнищами шатра, Каринка не могла, поскольку наречие вурлоков ей давалось с большим трудом. Девушка потёрла лицо руками и дала себе какое-то время свыкнуться с мыслью, что она в странном лагере и что вокруг вполне безопасно на первый взгляд, несмотря на внушительное количество как ведунов так и потенциальных тадо в округе. Это давалось тяжело, но мерзопакостный голос не спешил желать "отвратительного дня" и это внушало определённые надежды.
Рабочий стол вместе с остатками вчерашнего ужина был отодвинут подальше вместе с сундуком и коробками, а по центру, вздыбив местами выцветший ворс, раскинулся причудливый ковёр, который оказался на удивление мягким и удобным для сна. Карина легла обратно и сладко потянулась, всматриваясь в замысловатый рисунок неизвестных узоров полога. Изгибы и линии свивались в цветы и символы, закручиваясь чародейским орнаментом, и создавалось полное ощущение, что стилизованные человечки с мечами и копьями скачут вокруг древнего чудовища. Рядом, сопя, как самый древний монстр, спал Ерош, подтянув коленки к подбородку и соорудив из кучи подушек вокруг себя настоящую нору. Спал сладко и крепко, как могут спать люди только в самый благодатный период детства, пока коварные мирские проблемы не затянут нежную мечтательную душу в пучины всепоглощающего быта.
"Не скоро же ты снова так выспишься, если встал на путь одиночки", - с горечью подумала девушка, рассматривая двоюродного брата. Сам факт ночёвки юноши в шатре малознакомой представительницы противоположного пола, по сути, был возмутителен, но Каринаррия в походных условиях делала для своего безукоризненного воспитания определённые послабления.
- Привет, сестрёнка, - рявкнул с наскока Владомир, даже не утруждая себя имитацией стука или предупреждением девушки, та едва успела подскочить на ноги и запахнуть в ковёр юного беглеца, чьё присутствие не вызвало бы ни у кого восторга. - Жутко выглядишь. По тебе словно взвод гроллинов пробежался.
- Что-то случилось... - попыталась было перевести словоизлияния мужчины в конструктивное русло Каринка, попутно разбирая спутавшиеся волосы.
- Ну и навела ты страху среди облезлых своими проверками. Теперь тебя боятся едва ли меньше, чем конца света. Чем это ты только так сподобилась? О, жратеньки! - самозваный маг был верен своей фамильярной манере общения с названной сестрой и поэтому без особого спроса принялся шарить по посуде в поисках съестных остатков. Владомир скривился на остывшую мясную подливу, отправил в рот ком зеленоватой каши и с сожалением констатировал полное отсутствие спасительного настоя: - И как ты только умудрилась столько слопать? Вроде тощая, а ешь за двоих здоровых мужиков. Одни убытки от таких. А, я же чего заходил? Собирайся давай: через полчаса выдвигаемся.
- Куда? - упавшим голосом спросила девушка, подозревая, что ни одно замечательное утро не может до конца называться замечательным, если в нем появляется наглое лицо самовлюблённого Айиашта.
Маг поправил пятернёй вечно растрёпанные и давно нестриженые вихры, приосанился, привычно одёрнул рубашку с противным перестуком амулетов и с каким-то уже совсем садистским восторгом констатировал:
- На смертельный бой с ужасными монстрами подземного мира за право обладать древнейшим артефактом, что единственный сможет спасти Империю от страхолюдного Зла!
"Всё, он спятил, - точно определила юная Корсач, глядя на столь самодовольный вид Владомира, поскольку романтичных или героических грёз приписать бывшему офицеру ей никак не удавалось. - Теперь начнёт размахивать мечём и попытается принести меня в жертву, вопя, что он Читающий, а остальные - блохи на его священной кобыле. Лишь бы снова ведьмачить не взялся. Если сейчас станет тадо вызывать, то мне долго не продержаться. Может его чем-нибудь сразу по голове стукнуть, чтобы не мучился и меня не позорил. Он достаточно высокий, нужно либо подпрыгивать, либо его на землю свалить..."
Но её кровожадным замыслам не суждено было воплотиться в жизнь, поскольку, завершив свою пламенную речь будущий сокрушитель монстров и посрамитель Зла забрал-таки со стола подливку и ушёл. На вопрос Каринаррии, причём ко всему этому походу она, мужчина громко и неразборчиво из-за набитого рта засмеялся и даже не удосужил себя возвращением в шатёр.
Оставшись в полном недоумении, девушка сперва не поверила словам мага и приняла его речь за какое-то преувеличение. Вдруг они просто отправятся к какому-либо знакомому Рокирха, чтобы тоже проверить его и забрать важный документ. Даже при таком раскладе её участие в предприятии не было столь необходимым, ведь привезти знакомого в лагерь было бы значительно безопаснее и для него, и для доставляемой вещи. Тем не менее, Карина была из породы тех удобных в общении людей, что предпочитают без лишних препирательств исполнять поручения и просьбы, тем более в ситуации полного бессилия перед навалившимися обстоятельствами. Поэтому девушка наскоро разбудила двоюродного брата, привела волосы в порядок и поправила измятое за ночь платье. Всё же гроллины и вурлоки были не тем обществом, перед которым необходимо преставать в полном сиянии и блеске, что как-то её оправдывало за уставший вид и потерявшее форму платье.
Шатёр Каринаррия Корсач покинула минута в минуту с назначенным временем, хотя и сомневалась в необходимости подобной спешки. Ей до последнего казалось, что идея похода - один большой розыгрыш и Владомир просто выманивал её наружу из желания посмеяться с её страха перед вурлоками. Однако реальность оказалась значительно страшнее. Вокруг в спешности, но без излишней суматохи сновали вооружённые воины, собирая мешки с продуктами и сворачивая шатры. Выверенными движениями убирались опорные столбы и сворачивались полотнища материи. Стоило девушке покинуть свой навес, как его тут же без лишних расспросов принялись разбирать двое вурлоков и усатый гроллин. Казалось, лагерь охвачен военным духом и сейчас снимается в ускоренном темпе, чтобы армия могла быть переброшена на линию фронта. Женщины без вдовьих воплей и причитаний складывали мужьям скарбы со спокойным и немного гордым выражением лица, будто действительно собирались отправить суженых на смертный бой, но с достойной компенсацией в виде величайшего почёта. Детвора не шалила, а всячески помогала родительницам, подавая вещи, бегая по поручениям и сохраняя приличествующую моменту тишину. Девушка была настолько поражена увиденным, что мимо воли поверила и в великое Зло, которое собрался добивать Владомир, и в древних монстров из каких-то катакомб, и в конец света, поскольку даже на время осады Постава такой бурной деятельности и сплочённости ей не доводилось наблюдать.
Не прошло и минуты, как от её ночлега не осталось и следа, вещи были куда-то унесены, посуда убрана, и ямы от столбов засыпаны. Ещё немного и счастливо обжитое поле спокойно опустело, обращаясь обычной уснувшей перед зимними плясками целиной, и стянулось в две разновеликие колонны повозок. Одна, воистину огромная, пёстрая и шумная, изобиловала детворой и вещевыми сумками, словно гигантский табор кочевого народа, решивший одним махом исчезнуть с насиженных мест, не оставив от себя даже крошек. Лошади их смотрели на север и готовы были двинуться прочь от набирающего силу солнца. Вторая вереница была значительно скромнее и состояла из двух неприметных повозок с походным инвентарём и императорской кареты, что вывозила юную Корсач из столицы. Рядом стояли запряжённые лошади и их амуниция совершенно не намекала на увеселительность поездки. Столь же серьёзными и сосредоточенными были и лица их всадников: императорские гроллины и воины-вурлоки вытянувшись в две бело-стальные шеренги ожидали чего-то возле кареты. Складывалось странное ощущение, что две половинки отряда играли в гляделки.
- Корсач! - раздался из-за спины голос Владомира, заставивший девушку испуганно шарахнуться в сторону. - Ну где ты топчешься! Только задерживаешь всех!
Мужчина подхватил окончательно растерявшуюся девушку за руку и поволок к остальным людям. Увы, это был отнюдь не мирный "табор". Каринария понимала всю абсурдность своего присутствия в боевом отряде, но не смогла возразить, даже если бы и подобрала нужные слова, потому что маг был слишком упоён живописаниями будущих подвигов собственного исполнения. Подойдя к отряду ближе, девушка заметила, что чуть поодаль стоят одетые по-походному Рокирх и Нлуй и что-то обсуждают с такими выражениями лиц, что Каринке сразу захотелось провалиться под землю к тем самым монстрам и чудовищам. Заметив же их с Айиаштом, мужчины замолкли и практически изобразили почтительную полу-улыбку.
- Госпожа Корсач, пожалуйста, не задерживайте более сборы, - как всегда учтиво и немного отстранённо заметил предводитель вурлоков; на нём не было дорогого обруча или знаков отличия, напротив, отросшая прядь была собрана в тонкую забавную косичку тёмно-синей лентой, но всё равно выглядел мужчина властно и внушительно. - Чтобы успеть к срокам, нам нужно держаться разработанного графика. Для вашей безопасности будут выделены телохранители из людей Долины и Народа белого песка, поэтому прошу не усердствовать с самообороной без поводов.
Каринаррия вдруг покраснела, понимая, что её здесь держат за неуравновешенную сумасбродную особу с тягой к членовредительству окружающих. Румянец на бледных щеках лишь подтвердил намёк вурлока, вызвав у ближайших воинов неподобающую улыбку. Поэтому девушка, согласно кивнув, поспешила скрыться в карете, раз скрыться вообще у неё не было никаких шансов.
Мгновением позже их отряд тронулся в путь, держась по солнцу и набирая резвый, но не изнуряющий темп. Сразу же к ней подсели два телохранителя и заняли места напротив, от чего атмосфера стала совсем невыносимой. Проблема была не только в том, что день набирал обороты и обещал быть жарким и душным, от чего в закрытой карете трём людям могло быть совсем не уютно, если они не желали прямо там принимать оздоровительное прогревание. Значительно тяжелее девушке было находиться в маленьком душном пространстве один на один с ними, серьёзными, хмурыми, сидящими плечом к плечу напротив объекта своей охраны и буравящими взглядами обшивку над её головой. Каринка чувствовала себя крайне неуютно и непременно бы ёрзала, но практически не могла сдвинуться с места от непонятного беспокойства, готового перерасти в привычную икоту.
То, что со стороны императорских гроллинов её взялся охранять Ларсарец, не вызывало сомнений. Отросшая щетина не изменила черт лица, и ухоженные волосы выдавали в нём не простого гроллина и даже не приближенного из императорской стражи. Мужчина очень старался не выделять себя: слегка сутулился, сурово хмурил брови для непривычных морщинок на лбу, даже нацепил повязку на один глаз, бессмысленно сползающую к уху. Вероятность, что человек, ни разу не видевший Наследника, не узнает в молодом гроллине надежду Империи всё-таки оставалась. Присутствие его в рядах телохранителей вызывало у девушки больше подозрений и опасений. В первую очередь её беспокоило, кто назначал ей охрану. Если это был Рокирх, то, наверняка, он узнал Наследника и оставил его в отряде с определённой, не самой доброй, в условиях грядущего заговора, целью и даже решил придержать его в относительной безопасности, поскольку ехать в карете, даже со странной особой непонятных способностей всё же лучше, чем трястись в седле. Если же у императорских гроллинов есть внутреннее начальство, то и оно могло определить в мужчине императорскую кровь и уж непременно отправило бы его обратно во дворец, сопровождая всем коллективом. В случае же вызова добровольцев ситуация становилась ещё абсурднее, поскольку жаждущему славы и осведомленности в заговоре Наследнику значительно выгоднее было бы быть рядом со своим противником, а не странной ведьмой. Каринке совсем не понравился ход собственных мыслей, но развеять подозрения и убедиться в том, что Ларсарец не взбалмошный самодур в присутствии посторонних не было возможности.
Со стороны вурлоков на роль телохранителя была выделена девушка неопределённого возраста, что разрешало ряд проблем с охраной не слишком сговорчивой ведуньи в моменты женского уединения. И, хотя Каринаррии стоило бы возрадоваться женскому обществу в очередной и на этот раз абсурдной поездке, женщина вурлоков вызывала в ней неприятное чувство беспокойства сродни панике при виде их предводителя с выпущенными когтями. Казалось, телохранительница готова в любой момент сорваться с места и прирезать охраняемому к превеликому облегчению Нлуя. Почему Каринаррии вспомнился именно этот советник, следовавший сейчас где-то рядом с Рокирхом, девушка объяснить толком не могла. Возможно, виной стали странный даже для вурлоков и общий для этих двоих буроватый, почти кирпичный оттенок глаз и особая манера смотреть сквозь людей, постоянно избегая встречного взгляда. Кроме этих немного неприятных черт, придраться в телохранительнице было не к чему. Женщину можно было назвать красивой и даже роскошной. Длинные волосы, стянутые в высокий хвост, слегка подвивались и обладали приятным перламутровым блеском, что делало даже походную причёску величественной и изящной. Аккуратная головка и пышные локоны сочетались замечательно, лишь одна распрямлённая прядь с виска спадала на грудь и утыкалась в плотный жилет. Надобности в её выпячивании Карина не видела, поскольку у женщины и без этих ухищрений были чёткие линии подбородка, не нуждающиеся в выделении, но решила принимать это за капризы моды (ведь не Рокирху же телахранительница подражала!). Не только подбородок, все линии лица были исключительно правильными и аристократичными, а в сочетании с вурлачьей бледность почти неземными. Однако предметом особой, почти чёрной с редкими сероватыми разводами и совершенно не подобающей для благородной девицы зависти для Карины стала фигура её новой телохранительницы. Женщина была высокой, статной и до обидного стройной для своей нелёгкой и опасной профессии, от чего на её фоне юная Корсач была не просто серой вороной, а скорее издыхающей от лишая галкой.
"Неужели можно вот так просто родиться красавицей и совершенно не заботиться о внешности, посвящая себя любимому делу? - мрачно размышляла про себя девушка, предусмотрительно отвернувшись к окну, чтобы окончательно не уронить свою самооценку на дно кареты. - Странно, я полагала, что для женщин таких данных жизнь с детских лет закручивается спиралью вокруг внешности, делая из оболочки единственную счастливую метку по жизни. И всё же красоту нельзя игнорировать, пока она становится твоим опознавательным знаком, пока тебя по ней оценивают и судят..."
... Красота - прах! - злобно прокашлялся после длительного молчания противный голос и засмеялся перестуком ржавых петель. - Скоро всё обратиться в прах. Я уже приближаюсь...
"Ну-ну", - мысленно отозвалась Каринка, чтобы не беспокоить окружающих, и ухмыльнулась.
Голос не остался в долгу. Он, хотя и не видел (во всяком случае, Каринка надеялась, что не видел), но смертельно не переносил её ухмылки, слишком похожей на Авераса. Поэтому какое-то время в её воспалённом и наверняка уже давно вывернутом наизнанку мозгу проходила воодушевлённая лекция в отвратительнейшем исполнении о приходе великого и ужасного нечта с его слугами, охотниками и прочими мерзостями. Девушка настолько привыкла к подобным рассказам, что могла даже выделить шаблонные выражения для тирад относящихся к запугиванию, назиданию, уговорам или просто развлечению заскучавшего от безделья голоса, желающего насытить своей извращённой фантазией не слишком благодарную слушательницу. Данная речь скорее относилась не к побудительным, а информационным, когда от засторелой зубной боли и скопившейся ненависти голосу хотелось просто излить кому-нибудь своё отвращение перед человечеством. Сейчас речь касалась физических показателей рода человеческого и, по подсчётам Каринки, скоро должна была случиться демонстрация очередной отвратительной гадости, после чего голос затыкался на несколько часов, измотавши самого себя.
На фоне каретной дверцы, в которую от скуки пялилась Каринаррия вырисовался вполне живой и очень даже привлекательный образ молодой телохранительницы. Под мерзопакостные комментарии и похабные замечания иллюзорная женщина начала стремительно стареть и дурнеть, разъедаемая язвами и лишаями, кожа обвисала отвратительными складками, зубы редели, волосы вылезали. Даже привыкшая к разным уродствам за три года ежедневных пыток Каринка невольно поморщилась, признавая действенность подобных запугиваний для молодой девушки. Старуха под велением скрипучего мучителя фривольно смеялась и вульгарно подёргивалась, пока не стала сохнуть живым и крайне уродливым скелетом.
- Чего киснем?! - рявкнуло прорывающееся сквозь старуху и отвратительно перемешивающееся с ней лицо мага.
Каринка настолько не ожидала подобного подвоха, что едва не вскрикнула, или чего хуже не упала в обморок от появления названного братца. Тем временем, Владомир, устав трястись в седле, нагло просочился в карету, и, верный своей привычке, развалился на сидении, выставив в проём ноги и пристроив голову на колени растерявшейся Карине. Если судить по выражениям лиц телохранителей, подобная фамильярность не пришлась по душе не только несчастной жертве мужского произвола.
- Жарень-то какая, - протянул мужчина, не обращая внимания даже на угрожающе хрустнувшие суставы кистей у напрягшегося Ларсареца. - Там наши в своих котлах скоро будут похожи на праздничного кролика запечённого на углях. Кстати, мне определённо нравиться их кухня, думаю, поход будет...
- Владь, - Карина попыталась вжаться в спинку, чтобы отодвинуться от наглеца, - может быть, сядешь нормально?
- Зачем? Я и так прекрасно устроился. И перестань ёрзать - неудобно! Давно я уже...
Красивая вурлачка лишь теперь перевела взгляд своих тёмных глаз с Каринкиного лба на вновь прибывшего человека и, судя по всему, не пришла в бешенный или хотя бы какой-нибудь восторг от его присутствия. У девушки появилась маленькая, но очень горячая надежда, что с телохранительницей ей удастся установить хорошие отношения хотя бы на основании общего источника раздражения. Маг продолжал ещё что-то заливисто рассказывать, перевирая события так, что даже не знавшей полноценной дворянской жизни Корсач становилось смешно, замаскированный Наследник же едва удерживал маскировку в накатывающихся волной приступах возмущения.
- Ты знаешь об этом походе? - девушка постаралась перевести тему, пока Ларсарец окончательно не вышел из образа и не лишил её возможности когда-нибудь лично придушить иногда смертельно несдержанного Владомира. - Это не тайна?
- Да какая ещё тайна! - хохотнул мужчина, нагло пытаясь разлечься на коленях поудобнее. - Да по Долине пару месяцев и тадо будут толпами разгуливать, а ты о тайне загоняешь! Не боись, Корсач, мы уже немного обкумекали проблему и в принципе придумали выход...
Каринка представила, что ей придётся проверять всю Долину на предмет причастности к ведунам и тадо и едва не съехала на дно кареты.
- ...так что артефакт этот способен возвращать людей в прежнее состояние. Но взять его может только колдун. Понимаешь, к чему это? Так что я здесь едва ли не выше нашего красноглазого выскочки.
- Я безумна рада за вас, вне зависимости от того, кто будет в конечном итоге важнее для сего праведного предприятия. Но зачем вам сдалась я? Последняя попытка привлечения меня к бурной деятельности, была не слишком удачной. К чему такая обуза?
- Как к чему? - так искренне удивился рыжий пройдоха, что невольно зарождались мысли об искренней привязанности его к девушке или хотя бы уважительном к ней отношении. - Мы же едем в Затаённый Лес, кишащий сумеречниками и ловушками Тварителя!
Тон мужчины немного смущал своей торжественностью и пугающей серьёзностью, ещё больше смущало то, что телохранители даже не думали возражать против этого бреда.
- А я буду чем-то вроде приманки для них? Рокирх прикажет привязать меня к дереву и будет поджидать, когда вылезет очередной "Читающий", чтобы помпезно объявить себя каким-нибудь повелителем? - девушка отчётливо представила себя возле ствола и торчащие из засады макушки нескольких десятков загонщиков.
- Не говори ерунды, сестрёнка, - маг потянулся, чтобы потрепать Каринку за щёку, но тут же получил по рукам от предусмотрительного Ларсареца, имеющего понятие о нормах приличия хотя бы в рамках замкнутого пространства, - я бы, как Читающий, почувствовал присутствие ведуна и без таких ухищрений. Не стоит недооценивать собственные таланты сильнее обычного. Ты будешь показывать на этот раз дорогу! А то в прошлый бродили с месяц без толку с этими псячными проводниками. Я же сразу сказал, пусть Корсач выводит, раз из-за неё вляпались. А эти...
- Владь, я не могу возвращаться в этот Лес, - Каринка почувствовала, как её подбородок предательски задрожал от подступающих из-за спины удушающими валиками неприятных воспоминаний. - Я совершенно не желаю снова там оказаться.
- А у тебя никто и не спрашивает. Думаешь, Кирх на одной инициативе да доброй дружеской памяти тебя из тюрьмы вытаскивал? Думаешь, для чего к тебе телохранителей приставили, если любого сумеречника ты сама на клочки разорвёшь, а любой тадо к тебе и на три шага не приблизится, ну почти любой.
Тут карета резко остановилась и мечта, тайно лилеемая Каринаррией с самого появления Владомира в карете стала реальностью. Маг не удержался и свалился с её колен, зычно приложившись головой о доски. Казалось, с затаённой радостью выдохнуло сразу трое. Хотя приобретённая хрупкая солидарность уже не была для девушки столь желанна после разъяснения перспектив. Если ей раньше не удалось скрыться от трёх гроллинов не готовых к её побегу, то улизнуть от целого отряда и двух личных охранников задача совсем непосильная, даже для неё.
Мрачные мысли, рождаемые в сознании уже без какой-либо помощи со стороны лишних голосов, бесстрашной и беспощадной армией неприятеля вторглись в голову и стремительно захватывали участок за участком души, окончательно портя все возможные картины будущего. Каринаррия Корсач остро и по-детски всецело ощутила себя преданной и униженной подобным поведением, но разобраться, чьё именно поведение вызвало в ней такие ощущения, пока не могла, и поэтому предпочитала не предъявлять никому претензий даже мысленно. Хотелось бы, наверное, заявить о своих правах на равное участие в предположительно судьбоносном для Долины походе, топнуть ножкой и, заливаясь слезами, предаться праведной истерике, доведя до полнейшего раскаянья всех мужчин в отряде. Только хорошее воспитание и недавний опыт общения с богатенькими избалованными дочурками сводили столь эффективный способ на нет. Во-первых, она искренне полагала проявление эмоций на людях недостойным благородной дамы. Во-вторых, во время капризов своих подопечных сама едва сдерживалась от оплеухи, а если мужчины и окажутся хорошо воспитаны, то телохранительница, как казалось Каринке, ударит её с превеликим удовольствием. Да и прав на проявление истерики у бывшей заключённой, увы, было не много. Так что с горечью осознав свою обязанность помочь вурлоку в благодарность за избавление от казни, девушка придержала навернувшиеся слёзы до лучших времён и обречённо предалась обиде. Точнее, даже если бы она и хотела оставить мерзкое ощущение безвыходности и бессилия в сложившихся обстоятельствах, перед ней сидело в лицах телохранителей замечательное напоминание о том, как к ней относятся и организаторы сего похода, и его участники.
"Ну, хотя бы связанной не волокут," - горько улыбнулась девушка, вспомнив свой прошлый опыт передвижения по Затаённому Лесу. Шутка произвела обратный эффект: теперь в дополнение к новым навалились старые обиды и оскорбления. Вспомнились и обвинения в сумасшествии, и грубость, и фамильярность, так что Карина уже едва не скулила от странной щемящей боли. За три года медленного принятия яда реальности, она совсем забыла, как бывает, когда залпом выпиваешь целый бокал. Реальность высветила, что отношение к ней так и не изменилось: ей по прежнему никто не верит, считая помешанной чудачкой с удачно сложившимися талантами, которую можно использовать в своих целях, но совершенно не обязательно принимать во внимание как равную.
Были, однако, у пренеприятного открытия и свои положительные моменты: Каринаррия Корсач немного взбодрилась и мысленно дала себе воодушевляющую затрещину. Ей нельзя расслабляться и полагаться на милость этих коварных людей без чести и понятия о сотрудничестве, она осталась одна и, следовательно, одна и должна о себе заботиться. Сбегать, разумеется, не имеет смысла, но и позволять использовать себя нет причин. Энтузиазма и самостоятельности хватило ненадолго, зато помогло немного просветлить сгустившуюся перед глазами тьму неизвестности, нарисовав на ней грязным пальцем росчерк воображаемого маяка. Девушка привычно для себя опустила руки и упрямо поплыла к нему по течению, поскольку все её предыдущие барахтанья успехом не отличились.
Глубокой апатии и душевных терзаний Каринаррии хватило до конца дня, на коротком привале она, не ощущая вкуса, сжевала свою порцию, и дальше, также без особых ощущений с потерянным видом пялилась в пол кареты между своими телохранителями, вызывая в них нехорошие подозрения. К вечеру, когда слегка остывший после дневной жары ветерок начал залетать в карету и ласково щекотать по шее опавшими локонами, её состояние слегка улучшилось. Во всяком случае, Карина самоотверженно подавила желание остаться в карете и назло всем помереть от голода.
Лагерь разбивали возле небольшого подлеска, собравшегося тесной компанией по берегу ручья. В центре установили большой шатёр для командующих, но из требований экономии установили один на всех, что выглядело слегка забавно. Поляну расчистили от мелкого сора, нанесли разметку, вурлаки даже повбивали с какими-то утробными заговорами по периметру странные металлические штырьки с круглыми набалдашниками. В отличие от утренних сборов сейчас все двигались значительно вальяжнее, по вине ль жары или общей усталости от столь долгого перехода. Гроллины не слишком сдружившиеся за день со своими беловолосыми товарищами таскали дрова и разбивали навесы на определенном нормами приличия расстоянии от вурлоков. Их совместный отряд впечатлял своей выдержкой, подготовленностью и разделённостью. Мужчины не конфликтовали между собой открыто и не старались выказывать непочтительности друг другу, просто свели всякую возможность взаимодействия к минимуму, не сторонясь как чумных представителей другого народа, но и не стремясь к общению. Костёр, тем не менее, разбили один на всех, большой знатный с высокими трескучими искрами, походная кухня также была общей, так что по мере распространения дразнящего запаха тёплой пряной каши с строганиной участники похода вяло стали перемешиваться.
Каринаррия забытым призраком слонялась между лёгкими навесами для простых воинов, обходя сложенные стопки веток и сгруженную поклажу. В отличие от шумных, несмотря на усталость, мужчин ей заняться было решительно нечем. Рядом, стараясь не делать слишком скучающий вид, плёлся Ларсарец, подбивая на разный манер носком сапога крупный камень и ловко его перехватывая в воздухе. Он завистливо поглядывал на более удачных спутников, поглощённых обычной гроллинской болтовнёй о доме, ратных подвигах, общих знакомых и просто пошлыми подшучиваниями. Конечно, апатично настроенная девушка с выражением затаённой ненависти на уставшем лице, что молча ходила от одного металлического колка к другому, не шла ни в какое сравнение с весёлой компанией, разжившейся где-то фляжкой вина. Но Наследник упрямо продолжал следовать за своей подопечной, что нельзя сказать о втором телохранителе.
Женщина, не проронившая за время поездки ни слова, после торжественного, будто Каринка собиралась убегать с боем, выпроваживания чужой ведьмы умудрилась едва ли не раствориться в воздухе, сделав незатейливый жест ручкой. Чем-то, может своей лёгкостью и изяществом, этот жест особенно не понравился Каринаррии. Стоило ли списывать это на происхождение из рода Корсач, или на возросшее недоверие ко всему живому, или на странное солоноватое послевкусие от загадочной магии этой вурлачки? Девушке было всё равно, ей просто не понравилось это исчезновение, ведь невидимый сторож значительно эффективнее десятка надсмотрщиков уже тем, что засев ядовитой мыслью о своём существовании, будет доводить до белого каления жертву постоянным невидимым присутствием. От этого ощущения Каринка и пыталась отделаться с того самого момента, как впервые увидела красивую и хищную улыбку этой похожей на божество женщины.
- Ты же знаешь, где она... - нахмурила брови Каринка, поворачивая лицо под порывы сухого ветра, но голос лишь подло расхохотался, наслаждаясь растерянностью своей единственной и неприступной собеседницы.
- Извини, - мягко, словно маленькому ребёнку, раздосадованному пропажей любимой игрушки, ответил Ларсарец, становясь рядом, - но она не посвящала меня в свои планы. Я слышал, что вурлоки давным-давно жили в Долине и были колдунами, которые не нашли общий язык с обычными людьми и ушли в пустыню. Это её колдовство, оно врожденно ей и потому столь эффектно, но ведь нет ничего всесильного и идеального. Тебе не стоит опасаться кого-либо, когда на твоей стороне защита судьбы. Ты ведь тоже очень необычная, просто доверься своим способностям, как доверяются вурлоки.... А ведь, на самом деле, такой навык ценен только для вора или шпиона. Если их сложить, то получится прекрасный придворный. Полагаю, Кирху очень повезло иметь среди своих подданных такую девицу: приятной наружности, наверняка неплохих манер и происхождения, редкостных талантов. Незаменимая пешка в проворачивании интриг международного уровня и поддержания стабильности в ближайшем окружении.... Или не повезло, ведь каждая пешка стремиться стать королевой, особенно если пешка, не заметна на игральной доске.
Ветер рванул особенно сильно, намереваясь хлестнуть поднятой с земли травинкой по тонкому запястью бледной девушки, но та коварно перехватила оружие в воздухе и заложила за пояс.
- Если смотреть на все, как на игру, то королю, если он не хочет зависеть от священника, тоже нужно стать невидимым, - Каринаррии понравились рассуждения Наследника о дворе, игры слов её начали забавлять.
Хоть солнце жадно цеплялось за жар и полномочия светлой и полной красок середины лета, когда могло поглощать без остатка просторы цветущей Длины, сила его была незначима перед законами мироздания. И короткий осенний день, последний раз лизнув кромку вычервленных деревьев, поспешил, смущаясь, раствориться тёплом облике совершенно странной ночи. Тихой, печальной, густой, как и полагается осенним ночам, но какой-то трогательно тёплой и волшебной. Искры костра призывно плясали, собравшиеся вокруг него воины разномастными кучками занимали свои места в ожидании ужина и привычных походных баек. Байки обещали быть особенно замечательными, раз уж собрались представители разных народов и сама ночь располагала к различным тайнам и подвигам.
Каринаррия Корсач впервые в жизни видела настоящий поход, поход своих детских мечт, где все если не дружны и верны друг другу, то по большей части доброжелательны. О таких вечерах между переходами мечтала она, покидая родной город, о древних сказаниях и простых незатейливых историях, об ароматной простой еде и тёплых бликах на лицах, пусть даже часть лиц и была бы холоднее льда. Впервые в жизни ей очень искренне расхотелось во всём этом участвовать, так остро, что тёмный лес показался едва ли не спасением от холёного командующего гроллинами со злобным взглядом ведуна. Он знал свою жертву и намеривался быть значительно хитрее, чем при их первой встрече на площади.
- Прошу Вас, - без особого энтузиазма указал на место подле себя Нлуй, в походных одеждах и с простой косой за спиной, он не казался столь почтенным и старым.
Каринаррия предусмотрительно присела на расстоянии вытянутой руки от столь высокопоставленной особы странных наклонностей, приняла неудобную, но очень подобающую позу и немного порадовалась в мыслях, что разгадала секрет молодости Влорана. Ларсарец сел рядом, не торопясь, впрочем, занимать создавшийся просвет. В него тут же вписался Владомир, разжившийся где-то новой рубашкой, скроенной по вкусу вурлоков. Сидела она на мужчине слегка несуразно и была, насколько Каринка разбиралась в названном братце, ещё совсем недавно, до партий двух в какую-нибудь азартную игру, чужой собственностью. Девушке очень хотелось отметить это, но унижаться до разговора с этим непочтительным, фамильярным типом, не считающимся ни с кем, кроме себя самого, она не могла себе позволить. Позволил Рокирх: как всегда, незаметно появившись за спиной и низко склонившись к самому уху бывшего офицера, он вкрадчивым и от того ещё более пугающим голосом распорядился:
- Найди в лесу лишнего человека, Айашт.
- С чего это сразу я?! - самым нахальнейшим образом ухмыльнулся колдун, который, казалось, был настолько взбалмошен, что не сумел бы уловить угрозу даже в выпущенной ему в лоб стреле.
- Как пожелаешь, - слишком резко согласился предводитель вурлоков. - Но ночью уже он найдёт тебя...
Красноречивый жест мизинцем поперёк кадыка, заставил Владомира не то что подняться, подпрыгнуть и, шипя что-то совсем невразумительное, и нецензурное броситься в маленький подлесок. Тем временем, Рокирх занял освободившееся и, как оказалось, своё законное место в самой северной части общего круга. Выражение его лица как-то сразу никому не понравилось, вызывая в подчинённых привычное напряжение, а в жителях Долины естественную опаску и почти трепет.
- Спутники мой, вы знали, на что шли и знали, что нас ожидает. Теперь я желаю знать, с кем отправился в этот путь. Но прежде, чем ваш командир отрекомендует мне своих подчинённых и, я уверен, без лишних прикрас распишет ваши достоинства, я хочу лично представить вам самого выдающегося члена нашего отряда, - мужчина поднялся и очень осторожно за руку привлёк к себе немного опешившую и подрастерявшую из-за этого благородную обиду Карину. - Прошу. Эта прекрасная молодая особа - Каринаррия Корсач, дочь и единственная наследница самого легендарного Авераса Корсача из клана Коршуна, повелевающая всей водной стихией и тот самый Читающий, что владеет судьбами мира!
Конец фразы девушка практически не разобрала, поскольку знакомое слово больно отозвалось в голове хлестнувшим в воздухе кнутом из чёрного плаща. В унисон оружию сумасшедшего ведуна из Постава раздался иной, но до отвратительного похожий голос:
- Вот он!!
Рокирх больно сжал запястье перепуганной девушки, обдавая волной дурманящей и душащей злобы призыва, дыханием пробудившегося семени Тварителя. По его руке заскользили вычерненные змеи проступающих вен, вынырнули из-под манжеты и выжидающе замерли, коснувшись кожи непрекосновенной ведуньи.
- Я вижу их!!! - переходя на хриплый вой заорал ведун, взбешённый столь вызывающим заявлением в своём присутствии и непослушанием самого доступного и желанного тадо из всей компании. - Схватите девчонку мои верные слуги!! Убить всех во имя Господина, во имя меня!!!
По его крику подскочили сразу двое качающихся от резкого обращения гроллинов, но сразу же были пригвождены к земле благодаря отменным реакциям вурлоков, чей трагический опыт выживания в условиях эпидемии заставил их куда острее реагировать на обращение. Одного, к слову, свалил императорский гроллин, отличающийся как раз отсутствием столь выдающихся рефлексов. Мужчина от вопля командира над самым ухом неловко попятился и, оскользнувшись на собственной миске, просто упал на достаточно щуплого тадо, бросившегося на ведуна. Больше доступных к обращению мишеней как-то не оказалось, и прислужник мерзкого голоса окончательно потерял остатки здравого смысла. Командир гроллинов так и остался навсегда в памяти Каринаррии: раскрасневшееся лицо, напряжённая фигура, короткие парные мечи в руках и широко распахнутые глаза, заполненные Тварителя.
Тело ведуна пропустило лишь одну конвульсию и затихло уродливой грудой, непригодного уже ник чему мяса с разорванной шеей. Рокирх брезгливо оттирал о штанину окровавленную руку с уже втянувшимся шипом:
- Ну, вот и познакомились. Один ведун и два тадо. Не режьте их, может, ещё вернуть удастся. Шолок, принеси запасные дренажи.
Всё случилось так внезапно и закончилось так стремительно, что практически никто, кроме самых тёртых в сражениях вурлоков, не успели отреагировать. Многие гроллины продолжали сидеть на своих местах и рассеянно рассматривать изуродованные обращением тела своих корчащихся сослуживцев, которых предусмотрительно вжимали пастями в землю по двое вурлоков на тадо. Обращённые ещё были слабы, но, ощущая кровь ведуна и манящие ароматы человеческих душ, вырывались из последних сил. Более показательной казни и демонстрации силы, пожалуй, в сложившихся условиях и придумать нельзя было.
- Б-брайт, - отстранённо протянул, не успевший даже подняться с земли Наследник, напрочь забывая о маскировке и ощупывая тело мёртвого друга.
Каринаррия Корсач только теперь отстранилась от Рокирха, в которого инстинктивно вжалась, почувствовав ярость ведуна. Мужчина нехотя выпустил её руку с новым уже наливающимся синяком на запястье. Девушка отошла к одному из тадо, так она чувствовала себя в большей безопасности. За Ларсареца она не особенно волновалась: взрослея в окружении чиновников и слуг, он давно должен был привыкнуть к интригам и смотреть на вещи проще, поскольку любой человек в его окружении вряд ли мог претендовать на звание большее, нежели части интерьера. Тем более, Наследник не был глупым и сам мог сопоставить оба нападения, странности в поведении товарища и никогда не простить, Каринка бы себе такого не простила.
- Приношу мои извинения за столь малоприятную выходку офицера. Это не достойно высокого звания. Надеюсь, проблемы с назначением нового командования со стороны гроллинов Императора не возникнут и с завтрашнего дня мне должным образом представят всех.
- Как же так? - Наследник брезгливо погрузил два пальца в новую и последнюю дыру графа, чьего рода Каринка так и не узнала.
- Для подобных случаев и нужны телохранители, чтобы, не смотря ни на что, оберегать вверенного им человека.
В голосе вурлока за спокойствием, определённым сочувствием и благородным поучением сквозила лёгкая и от того более ядовитая издёвка. Ларсарец ответил ему тяжёлым, почти ненавидящим взглядом: он был узнан, был обманут и выставлен совершенно некомпетентным в военном искусстве и подборе приближённых. Каринка почти пожалела своего неудавшегося телохранителя, ей сейчас было не до нелепых выяснений отношений между наследными особами двух народов. Её била крупная дрожь от тихой злобы и пережитого страха. Неизвестно каким образом вытащенный из-за пояса Рокирха клинок мелко подрагивал в обессиливших руках, и казалось со стороны, будто девушка примеряется, чтобы ловчее убить пленённого монстра. Такая мысль посетила и стоявшего рядом воина, поскольку вурлок попытался развернуться к странной девушке лицом на случай нападения.
За спиной клоком тумана возникла телохранительница, жестко придерживая свою подопечную за узкие плечи. Руки её оказались не многим слабее мужских - дыхание перехватило, но здравость рассудка, стремившаяся незаметно улизнуть при образовавшейся суматохе, быстро вернулась на место, восстановив с правах и приглушённую было обиду, и холодную расчётливость. Что позволило девушке заметить, как предводитель вурлоков послал своему помощнику очень выразительный взгляд. Лёгкий, резкий и почти неуловимый он не предвещал ничего хорошего нахмурившемуся Нлую.
- Что за срамь?
Хриплый голос заставил вздрогнуть даже притихших было тадо. Каринка воспользовалась моментом и выскользнула из ослабшей хватки своей не к месту рьяной телохранительницы. Владомир почти волок по земле нечто не слишком крупное, но упрямое и изворотливое. Ерош брыкался уже больше для вида, но продолжал мстительно обвисать всем телом, не лилея, впрочем, надежд, что ему всё сойдёт с рук. Парень выглядел жалко: ободранный, грязный, босой он щеголял распухшим носом, разбитым лбом и заляпанной кровью рубашкой. Руки под каким-то совсем неестественным углом были перекручены поясом, от чего не менее грязные штаны всё время норовили сползти. Сразу же становилось понятным, что процесс поимки проходил в тяжёлых условиях дикой природы. Досталось и колдуну. Длинная глубокая царапина пересекала щеку, интригующе прячась за прядью слипшихся волос. Недавно преобретённая рубашка, походила на парадный костюм городского нищего, а связка амулетов спуталась на шее одним колючим ошейником.
- Жмурик? - Владомир небрежно пихнул свою добычу к костру, моментально теряя к Ерошу всякий интерес. - Хорошая работа. Просто замечательная техника. А чем это ты?
- Я? - Наследник от такой наглости немного опешил и смотрел теперь на рыжего колдуна, как почтенный старец на говорящую лошадь.
- Не я же! - так искренне возмутился Владомир, что до образа капризной дамы не хватало кружев и веера. - Ты же телохранитель, вот и должен был от придурка защитить! Какая дырень... словно на ветку нанизали.... Мне давно этот типчик не нравился, слишком странно на Корсач пялился. Так это его ножом так или артефактом.... Слышь, сестрёнка, а это, случаем, не тот самый хмырь, что на тебя на площади напал, а потом ещё на Наследничка своего тадо натравил? То-то он всё время во дворце тебя разыскать пытался, маньяк психанутый...
Чертакдич, осознавший своё положение, но не расставшийся с мыслью избавиться от кровного врага всего своего рода, из последних сил дрыгнул ногами. К сожалению части присутствующих, пинок не пришёлся по Владомиру и не толкнул его в костёр. Рокирху хватило выдержки даже не поморщиться от удара под коленку. Паренёк совсем потерял надежду на свершение долгожданной множеством поколений Корсачей мести, нахмурился и обиженно затих.
- Корсач, ты бы ещё деда слепого с собой поволокла! - не преминул прокомментировать произошедшее Владомир. - Чего же одним пацаном ограничиваться?!
Девушка могла и огрызнуться в ответ, и злобно пригрозив расправой заставить его извиниться, и едко отметить все недосмотры в случившейся ситуации. Она хотела, она очень хотела сделать что-нибудь подобное хоть раз. Это, наверняка, сняло бы общее напряжение и поумерило бы на будущее стремление названного брата к болтовне. Помогло бы ей вписаться в общую компанию и занять полагающееся прекрасной даме место в героическом походе, где все ей должны восхищаться и потакать.
Карринаррия Корсач же с завидным холоднокровием обошла труп, сделала лёгкий реверанс и по всем нормам придворного этикета спиной вперёд скрылась в ближайшем шатре, оставляя собравшихся в лёгком недоумении.
"Балаган! Сборище лицедеев без грани уважения! - негодовала девушка, затаившись в самом тёмном уголке шатра (если таковые вообще можно представить в подобных сооружениях), уткнувшись лицом в сложенные на коленях руки и для пущей надёжности закрыв глаза. - О чём они только думали, когда затевали всё это?! Собрались воевать с неизвестно кем и даже не удосужились собрать приличный отряд! Да, что он вообще о себе возомнил, если волочёт в Затаённый лес столько ни в чём не повинных людей. Хотя... может и повинных... но всё-таки людей. Будто вурлокам до этого есть дело. Как он мог так самоуправствовать? Сколько самонадеянности! Меня же убили бы, непременно убили бы.... Это же специально всё было подстроено, так почему меня не поставили в известность, почему я опять вынуждена быть в неведенье?! Ну, сколько можно..."
Наследная Корсач прикинула все "за" и "против" и решила всё же не плакать на этот раз, тем более что плакать в одиночестве было равноценно бездумному самоедству, для которого у неё уже имелся один субъект. Конечно же, как благородная дама, Карина обязана была разразиться слезами из-за пережитого ужаса и вопиющего пренебрежения к интересам её скромной персоны и собственно самой возможности убиения этой персоны самым зверским способом. Но, холодный расчёт и уже просто леденящее негодование подсказывали, что головная боль и распухшее лицо не лучшая месть обидчикам, хотя, чем дальше, тем больше этот вариант становился единственно возможным.
Каринка не плакала, но очень хотела сейчас забыть о нормах приличия и устроить что-нибудь совсем экстраординарное с участием близлежащей воды и группы вооружённых людей. Желание было настолько сильным, что приходилось закусывать губы, чтобы как-то отвлечься от него. Боль физическая начала постепенно отходить на второй план. Бессвязный поток обвинений, рвущийся наружу горной лавиной, не иссяк, но совсем незаметно стал лишь очень эмоциональным подспорьем для менее спасительных, но куда более разумных выводов. Каринка печально заключила, что, несмотря, на совершенно недостойное поведение и полное отсутствие интереса к мнению других людей, за которое, помниться, Рокирха обвинял ещё его опекун, но в более грубой манере, правитель вурлоков действовал довольно расчётливо. На его месте девушка, наверное, поступила бы также: холоднокровно использовала бы любые средства для избавления себя от опасности быть призванным и закрепления собственного авторитета в отряде. От такого осознания стало только хуже и жить расхотелось окончательно, когда жить пришлось на правах объекта манипуляций. В этот момент Карина всё-таки не сдержалась.
Первым в шатёр, тихонько и невнятно проворчав что-то похожее на слабо искреннее извинение, прошмыгнул Ерош и, следуя примеру двоюродной сестры, постарался исчезнуть из поля зрения. Хотя, стоя в полный рост, это и было проблематично. Сесть юный мститель никак не отваживался и только злобно потирал мягкое место, меняя цвет лица в соответствии с собственным ходом мыслей, что был не многим более возвышенным и беспощадным в сравнении с Карининым. Если бы девушка удосужилась взглянуть на него, то по выражению оскорблённого в наиболее величественных порывах лица парня, смогла бы догадаться, что уровень педагогики в военных кругах на сей раз ограничился розгой или узким ремнём. Толи природная молчаливость, толи воспитательные меры возымели благостное воздействие: Ерош не задевал девушку нелепыми разговорами, а Каринка немного успокоилась.
Спустя час, очень прилично постучавшись о какую-то деревяшку за неимением двери и неумеренно испросив разрешения, компанию униженных и оскорблённых разбавил лишь слегка опечаленный и значительно более обескураженный смертью друга-ведуна Ларсарец. Наследник обладал своими представлениями о чувстве такта, поэтому принялся долго и витиевато извиняться перед девушкой за всю несправедливость мира, чем вызвал скорее лёгкое раздражение. К своему счастью, мужчина не нагружал речь излишне образными выражениями и достаточно быстро закончил официальную часть, предложив немного принесённой от общей трапезы еды. Аппетита у Каринки совершенно не было, но благодарной полуулыбкой мужчину она удостоила, хотя бы за непривычные для столь высокопоставленной особы усилия по обеспечению комфорта уступающей по знатности особе. Вымученное изображение почтения на заплаканном бледном личике произвело большее впечатление, чем любые жалобы, и Ларсарец проявил чудеса тактичности и, присев в некотором отдалении, принялся бессмысленно, но очень изящно чистить клинок, изредка посматривая на странную девушку.
Всю хрупкую и искусственную, как крылья мотылька, вырезанного из янтаря, идиллию испортил Владомир. Другого, впрочем, от него и не ожидали, но и Ларсарец, и Ерош в тайне надеялись, что он просто не появится перед ними до утра. Великий колдун, каковым он сам себя считал, появился и сие появление было бы ему прощено публикой, сопровождайся оно клубами загадочного тумана, искрами и боем барабанов. Однако Владомир просто вошёл в шатёр, подобрал с блюда, принесённого Наследником, несколько маленьких сладких клубней, запечённых в золе, и принялся поглощать их, пересказывая последние сплетни, что песчаной бурей гуляли между растерянными гроллинами Императора.
Безусловно, воины были в крайней степени смущения, их строгая вымуштрованная натура требовала чёткого приказа и помимо воли тянулась к более могущественному и чёткому в обращении предводителю вурлоков, что, казалось, был создан для отдачи приказов и свершения истории, но тихий и любовно взлиеянный традициями Долины патриотизм, основанный на страхе перед мощью древнего народа давал о себе знать волнами сомнения и бессилия. Естество прилежных подданных металось в страшных муках, ибо признание главенства беловолосого и передача ему полномочий граничили для них с предательством, в то время как избрание нового командира казалось нелепостью при столкновении со столь ужасной и неведомой напастью. Зажатые со всех сторон обстоятельствами и здравомыслием и прижатые сверху тяжким прессом великой ответственности перед всей Империей, обветренные души несчастных гроллинов, отобранных не слишком умелым в военном деле ведуном, дрожали заиндевевшей паутиной. За кругом из кольев и света, урча и млея, извивалось тело тьмы, тёрлось мрачным боком о хрупкую преграду и истекало слюной перед столь лёгкой, но недоступной поживой детям своим - сумеричникам. Это разрывающее утробу мурлыканье едва ли прорывалось к людям в центре, довольствуюсь дрожью и подавленностью красноглазых караульных.
Каринаррия Корсач сама слышала, как подрагивает осторожная влага, стекающаяся к основанию стеблей под грузом мглы, и могла от всего своего сострадательного сердца посочувствовать несчастным, застигнутым врасплох. Только в пересказе бывшего офицера всё приобретало какой-то неизменно пошлый и искажённо обмирщенный вид, словно некое святейшее создание описывают с точки зрения его пищеварения либо сезонной пигментации покровов. Очевидно, такую бессознательную склонность к низведению всего и вся можно было смело признать талантом, пожалуй, самым выдающимся и единственно цельным в этом омерзевшем всем до изжоги за несколько дней человеке.
- ... глаза пучут, словно на них прямо сейчас Тварец с дубиной выскочит... - выскалился Владомир, поудобнее рассаживаясь на скрученных коврах для сна. - Сколько там того ведуна было.... Корсач, ну что ты меня вечно перебиваешь?!
Сама Карина, собственно, была ни при чём, она даже не смотрела в сторону болтливого любителя нетривиального цинизма, сидела, полностью сконцентрировавшись на рисунке примятых пожелтевших травинок под своими ногами, и перебирала тонкими пальцами по рукояти почти трофейного оружия. Зато смотрели остальные слушатели душевных излияний колдуна, и взгляд их был выразителен даже чрезмерно.
- Ну, что тебе опять не нравиться? - подскочил на месте мужчина и стал нервно расхаживать из стороны в сторону, как один огромный шумный маятник. - Вечно чем-то недовольна! То тебе не эдак, это тебе не так! Что на этот раз? Не там посадили её светлость или недостаточно подобострастно смотрели?
Теперь на Владомира смотрели все, даже находящиеся вне шатра исподволь прислушались. На этом стоило бы и закончить, но мужчина только набирал обороты в скандале:
- На до же, какие мы изнеженные! Что? Недостаточно эстетично гада прибили? Ой-ёй-ёй, плохие-плохие дяди.... Опять жалко? Может, прикажешь каждого паршивого ведуна жалеть, потому что у него глаза добрые и он не нарочно людей в монстридл обращает!?! Уже дожалелась так одного. Жалелка не отсохла, пока он нас этим тварям скармливал.... Нет? Ведунов ты, значится, не жалеешь, они получается не люди! Как не хорошо: Тварителю продались. А попробуй тут не продаться, когда в башке этот голос по мозгам тюкает! Они жалкие...
Каринаррия молчала, она лишь медленно перевела взгляд на мужчину и постаралась зафиксировать на коврах, возле которых он метался, чтобы не слишком мельтешило в глазах.
- Так это я виноват? Я, значится, убежал разбираться с твоим на всю голову пришибленным братцем, у которого комплекс по моему поводу, а на тебя кака-бяка напала. Вот как ты всё обернула? Вот мегера! Может ещё из-за меня за тобой эти ведуны охотятся? Да я за тебя, может, больше их всех радею, ночей не сплю, чтоб магом стать.... Вот так заявленьице!
Владомир так увлечённо спорил сам с собой, что присутствие какой-либо оппонирующей стороны становилось не то, что ненужным - излишним. Назвать это истерикой не поворачивался язык, потому что весь вид вспыльчивого мага: поза, жесты, выражение лица - говорили о хорошо продуманном и поставленном скандале, в котором Каринка просто не успевала вставлять свои реплики. Комичность ситуации оценил разве что один молодой вурлок, и на того грозно зашипели старшие воины, чтобы не прерывал выступающего мерзким похихикиванием.
- Теперь ещё скажи, что это я тебя бросил в Брагране на произвол судьбы! Да если бы я тогда не вернулся, тебя бы на паштет пустили, самостоятельная она... Что? Только не надо ещё и это приплетать! Да, козёл красноглазый, но с тобой же по-другому никак. На всё, как бешенная лисица, реагируешь.... Это ты мне перестань, никто никому голову не дурит. Ага, подходит так и говорит: "Золотце, я тут хочу одного ведуна из компании пристукнуть, на всякий случай. Не подсобишь?" Да как ты себе это представляешь?! Скотина бессердечная, согласен, но зачем так близко к сердцу? "А что Владик, что Владик?" Я тут вообще ни при чём! И не отрясаю руки.... Что!?! Да мы же для тебя, дуры, стараемся. И не кричи на меня!!!! Да после того приворотного зелья ты вообще Кирху перечить не смеешь! Пусть он с тобой...
Неизвестно, что за ужасную истину собирался изродить из себя колдун, но Каринаррия была быстрее. Один мощный толчок. Блеск зелёных хищных глаз. Тело падает на землю, уродливо подкашивая размякшие ноги. Юбка взлетает на плечи - не важно. Прекрасный узкий клинок слишком тяжело выходит: застрял между рёбер, зато легко возвращается в тело. Такая милая ярёмная впадина, нежная удобная, словно специально созданная ножнами этому оружию. Каринка не стала и вынимать, чтобы не разлучать их, поднялась с мёртвого колдуна под заливистый хохот мерзкого голоса, продолжившего свой отсчёт трёхлетней давности.
Девушка усилием воли дёрнула ресницами и разжала кулак. Клинок невообразимым образом на половину ушёл в землю, а цвет глаз начал медленно восстанавливаться. Совсем не многие заметили, метнувшуюся к колдуну и тут же вернувшуюся обратно за миг до удара фигуру, они не могли понять, что случилось. Каринаррию шатало: она впервые изменила время, но даже сама не поняла этого.
Вопль колдуна вывел её из состояния глубокого потрясения. Владомир не избежал своей участи: он навзничь лежал на земле с несуразно завёрнутыми руками под весом разъярённого Ероша. Просто участь немного смягчилась. Паренёк не додумался выхватить какое-либо оружие и просто остервенело пытался удушить опротивевшего субъекта, упершись коленками ему в плечи. Ларсарец нависал над всей композицией подобием шпиля, пытаясь оттащить защитника доброго имени сестры. Хватка у юного Чертакдича была отменной, дедовской. Внемлющие за пределами шатра вмешиваться в потасовку не спешили, поэтому смерть Владомира по новому сценарию должна была быть медленной и мучительной посредством отрыва головы во время особенно сильного рывка Наследника. Быть обезглавленным самолично будущим Императором почётно, но неприятно.
- Что вы сделали с моей сестрой, ... ? - почти рычал разгневанный мальчик, лицо его покрывали крупные бурые пятна, ноздри вздрагивали, глаза злобно блестели. - Я тебя, ... Айашт, спрашиваю!
- Да ничего мы не делали! - жалобно прохрипел полуживой колдун, когда Ларсарецу удалось оторвать одну руку упрямого и удивительно сильного для своего возраста паренька. - Ей оборотень... травы приворотной в еду накрошил, чтоб эта... сумасшедшая нас в ледышки... не обратила. Страшно было, что мстить... начнёт. Она тогда на Кирха... среагировала, вроде. Только злее стала-а-а... Не...срабо...та...ло...
Говорить, что применение приворотных зелий к благородным дамам, да и обычным женщинам считалось верхом позора для последней, не приходилось. Как правило, несчастная теряла волю и отходила под полную власть своего нового хозяина на правах вычурной игрушки. Власть та отнюдь не была высоко духовной и не веяла моральными нормами. Поэтому позор ложился неизгладимый после прекращения действия трав и на объект манипуляций, и на всю её семью, если, конечно, женщину оставляли в живых после подобных забав. Реакция Ероша, как единственного мужчины из рода оскорблённой девушки была вышей мере правильной, хотя немного и непоследовательной.
- Ерош, будьте добры, отпустите моего бывшего опекуна, - холодным и властным голосом со знаменитыми металлическими нотками лучшего Императорского генерала произнесла Каринаррия, дважды за сегодняшний вечер униженная.
Тон и выражение её незатейливого личика в данный момент были такими, что даже сам Император не решился бы противостоять этой хрупкой, но такой волевой девушке. Ерош ослабил хватку и столь же натянуто и подчёркнуто благородно отошёл в сторону, оставив в лёгком недоумении и Наследника, предполагавшего долгие уговоры, и Владомира, почти распрощавшегося с жизнью.
- Когда будет необходимо, я сама убъю его по всем канонам, - между тем продолжала застывшая от глубочайшей ярости Корсач. - Подойдите ко мне, любезный двоюродный брат.
Паренёк не стал мелочно пинать не успевшего подняться колдуна и занял подобающее место возле сестры, придерживая её под руку. Получилась великолепная скульптурная композиция в лучшем стиле чопорной военной аристократии древних времён.
- Вы можете нас покинуть.
Последнее прозвучало как помилование, и проявляющий в этот вечер чудеса предусмотрительности Ларсарец едва ли не силой выволок не пришедшего до конца в себя Владомира, который даже в таком виде порывался ругаться севшим голосом.
Каринка бессильно опустилась на землю, обняла присевшего рядом Ероша и наконец-то расплакалась во весь голос. Парень неловко приобнял дрожащую девушку за плечи. Он молчал, Карина просто плакала без жалоб и разъяснений. Она предпочла считать, что он и так прекрасно понимает её горе. Так было немного легче.
О Читающих и тех, кто жаждет быть на их месте
Сон обладал на редкость мерзким характером и дрянными манерами, поскольку приходить совершенно отказывался, несмотря на пламенные призывы измученной ожиданием его крепких объятьев прекрасной девы. Каринария металась на своём лежаке, пока окончательно не запутала ноги в платье и не распрощалась со слабыми налётами дрёмы, вызванной эмоциональным истощением. В обездвиженном состоянии хотелось выть, но без подобающей полной луны это было по меньшей мере несуразно. Разбуженные подобным проявлением бессонницы люди не поняли бы высоких порывов её души и уже окончательно приняли бы за сумасшедшую. Такой вариант развития событий, после пережитых откровений, был уже и не столь ужасен. Каринка в какой-то степени предпочла бы сказаться сумасшедшей, чем безвольной марионеткой (после фраз о приворотном зелье по-другому было просто никак) маниакально расчётливого вурлока, но выть не стала, чтоб не разбудить двоюродного брата. Ерош сладко сопел на другом краю шатра, поскольку выходить из него после двух попыток убийства Айиашта как-то не решался, а выволакивать его из шатра командующих в присутствии такой пугающей девицы никто не спешил. Телохранительница устроилась спать внутри, перегородив собой проход и, так грозно следив за готовящейся ко сну парочке, что будить её Каринка считала равносильным самоубийству.
Лагерь мирно спал, и это было особенно неприятно для измученной девушки. Мелкие навесы издавали из себя благостный храп, лёгким шелестом раздавались шаги караульных, потрескивал огонь, даже сумрачники, притаившиеся на деревьях лишь слегка сопели, создавая атмосферу ночного умиротворения. Каринка обиженно перевернулась на спину, борясь с раздирающей голову мигренью и резью в глазах после долгого и совершенно бессмысленного рыдания. Ощущала она себя большой тряпичной игрушкой, забытой где-то под дождём и наспех отжатой подслеповатой нянькой. К малоприятному ощущению воспалившейся головы присоединился некстати проснувшийся вместе с самой Каринкой голод. Отсутствие ужина не лучшим образом сказывалось на её организме, но идти и проверять гролленские котелки на предмет пригоревших остатков не позволяла гордость и спящая возле выхода телохранительница. Последнее было более существенным для готовой сжевать собственный рукав девушки.
Поскольку естественный выход оказался недоступным, Каринаррия прибегла к своим тюремным опытам и решила поуменьшить запасы жидких съестных припасов. Влага послушно отдалась всем своим естеством возлюбленной подруге...
- ... я же говорил, - Рокирх умудрялся говорить устрашающе даже практически неслышным шепотом. - Почему я вижу здесь твою внучку?
- Ваше Сиятельство, - почти проблеял охваченный трепетом Нлуй, - Феррбена...
- Я приказал взять с собой Айрис, поскольку она опытный воин, может чувствовать сумеречников и владеет навыками огня, что помогло бы в случае нападения. Навык твоей внучки здесь абсолютно бесполезен, её и без того слишком много в моём окружении. Надеюсь, ты в будущем правильно позаботишься о пропорциях её присутствия!
Каринария тряхнула головой, разрывая связь с фляжкой в одном из простых навесов, потому что слишком устала от перевода непривычного диалекта вурлоков. Девушка посмотрела в темноту, где располагалось тело вурлачки, и впервые в жизни действительно саркастично ухмыльнулась. Трепыхнувшаяся было совесть благородной дамы тут же сатихла: поверженной сегодня девушке нужно было немного поликовать перед поверженной вообще женщиной. Более сытой от этого Каринка не стала, но уже не обращала внимания на поскуливания собственного организма. Она строила в меру коварные планы по приложению подслушенного. Сквозь них сладкой и тягучей мелодией стали проступать слова давно забытой но такой важной песни. Даже не слова, мотив, лёгкий почти не уловимый ритм чьего-то хрипловатого старческого голоса словно надиктовывал ей песнь, что была больше чем прекрасное увеселение. Песнь, что была больше чем жизнь. Каринка не пыталась вслушиваться в её вселенский смысл и просто водила пальцем по земле, выплетая невидимый в темноте узор. Мелодия рождалась сама собой и отдавалась в её сердце чёткими ударами. Что-то было совершенно волшебное и не принадлежащее миру в этом пении, слышимом только юной девушке.
Каринаррия Корсач чувствовала себя древнейшим провидцем, которого посетило истинное озарение, а не обычное помутнение рассудка. Она так и заснула, продолжая вычерчивать расцарапанным пальчиком утерянную песнь Чибиса.
Рассвет для остальных подкрадывался незаметно, скользил по корням деревьев и диким котом воровато полз на зов человеческого дыхания, разгоняя стайки перепуганных сумеречников. Он осторожно вызолотил макушки навесов и резко рухнул на головы спящих воинов гулом походного рожка последней смены. Дисциплинированные мужчины спешно поднимались и укладывали пожитки, просыпаясь примерно к тому моменту, когда заносили в повозки лишние вещи. Каринаррия же лишние звуки проигнорировала совсем недавно забывшись лёгким, но таким желанным сном. Утро для неё началось с небритого лица Владомира.
- Дрыхнем? - рявкнул прямо над ухом колдун, просунувшись по плечи под полог шатра возле места, где задремала девушка, поскольку войти через общий вход ему вряд ли бы кто-нибудь позволил.
Девушка вяло оторвала лицо от земли и неимоверным усилием воли заставила себя не ткнуть названного братца пальцем в глаз за такую славную побудку. Тело безумно жаждало спать и буквально отказывалось работать без ежесекундных подбадриваний не менее сонного разума.
- Ну как? Ты уже приутихла? А то вчера была злющая, как дикий кабан. Не боись, ещё денёк и в Затаённый лес вступим, там ты как дома будешь. Толи из-за магии вурлоков мы с такой скоростью несёмся, толи...
Кто-то из проходящих мимо шатра гроллинов не удержался и от всей своей широкой души пнул учтиво предоставленный зад тяжёлым сапогом, от чего Владомир треснулся лбом о темечко несчастной девушки и со злобным рыком бросился разбираться с обидчиком.
Когда мелкие искры от удара окончательно развеялись и возня за пологом переместилась в другой конец лагеря, Каринаррия тяжело приподнялась на подрагивающих руках и осмотрелась. Шатёр изнутри представлял собой пугающее зрелище. Разостланные на ночь аккуратными полосками ковры были безбожно смяты и разбросаны по углам; нехитрые предметы быта, что вчера ещё находились внутри, теперь терялись где-то снаружи; последние крохи дёрна оказались срыты и бессердечно удалены в неизвестном направлении. Всё разом освободившееся пространство покрывала тонкая и густая вязь древних рун, в центре которой на опорном шесте, держась одними ногами, сидел измятый Ерош и самозабвенно переносил чудесный рисунок с земли на листы бумаги из походного комплекта. Прилив ночного вдохновения не пощадил и его: тело парня покрывали завитки рун коричневато-зеленоватого оттенка с редкими красными разводами, но это, кажется, совершенно не смущало Чертакдича. Восторг и трепет на лице юного заклинателя можно было сравнить лишь с радостью старого золотоискателя, обнаружившего таки на склоне лет долгожданную жилку. Губы брата восторженно шевелились, проговаривая очередную, рисуемую руну, создавая эффект немого пения. Тут же в памяти откликнулась ночная мелодия, заставив Каринку резко подняться.
Девушка сейчас выглядела не многим лучше. Растрёпаная, измазанная в земле и траве с опухшим лицом и разодранным в кровь пальцем, она являла собой зрелище настолько жалкое, что захотела притвориться мёртвой или спрятаться в коврах, чтобы её перевозили незаметно для окружающих.
- Доброе утро, - крикнул сверху Ерош.
Оставление родного дома, а может, и вчерашние попытки защиты сестры произвели на поведение парня благостное воздействие. Он стал значительно разговорчивее и не в пример приветливее, нежели в окружении родных и близких, пренебрегающих его скромной персоной.
- Ты хоть немного поспала? - улыбнулся парень с такой заботой и мягким покровительством, что девушка мимо воли оттаяла сердцем и не стала отчитывать его за вчерашнее поведение.
- Спасибо. Надеюсь, тебя ничего не потревожило ночью.
- Нисколько. Только никак не могу разобрать, что на мне написано и уговорить твою надзирательницу дать переписать.
Слово "надзирательница" настолько органично накладывалось на образ прекрасной и одновременно пугающей телохранительницы, что Каринка удивилась, как раньше не замечала этого. Сама надзирательница куда-то исчезла и, девушка могла поручиться, после умывания сопровождала Рокирха, переложив бдения о подозрительной ведьме на своего напарника.
Лагерь сворачивался и перепись, к превеликому огорчению едва вошедшего во вкус Ероша, пришлось оставить. Парень долго сокрушался, помогая сестре умыться и сложить вещи. Каринаррии ничего не оставалось, как только заверить двоюродного брата в том, что продиктует ему оставшиеся письмена и не будет мешать самостоятельно расшифровывать всё послание. За это воодушевлённый Ерош приволок ей добытую в неравном бою двойную порцию завтрака и чей-то походный плащ, поскольку то, во что после этой ночи превратилось платье Энали, не подобало называть одеждой. Без гребней с причёской пришлось возиться куда дольше, в итоге чего девушке пришлось заключить, что образовавшийся пук может быть разобран только с помощью ножниц и долгих уговоров.
На этот раз в карету её сопровождали с каким-то благоговейным молчанием. Воины не были впечатлены её выдающимися внешними данными или знатными талантами, тем более их не впечатлил изъятый предусмотрительным Нлуем клинок и наскоро перевязанная рука. На лицах мужчин отражался скорее трепет перед тем образом, что услужливо обрисовала им бурная фантазия и впитанные с детства сказки. По всем показателям Каринаррия смахивала на злобную фею, что повелевает стихиями, убивает взглядом, не поддаётся на приворотные зелья и пьёт кровь младенцев к завтраку. Во всяком случае, так казалось самой девушке, а что думали её сопровождающие, оставалось ужасной тайной для смущённой Каринки. В большинстве своём мужчины остались достаточно равнодушны к её персоне и особого неприятия не испытывали, скорее немного осуждали за мягкосердечие к назойливому колдуну (их вчера порядком огорчила остановка драки) и в тайне надеялись, что девушке удастся придумать способ убийства посерьёзнее удушения.
Девушка, изнывая от поднимающейся жары в своём плаще, разместилась поближе к окну и настояла на том, чтобы рядом с ней ехал Ерош. И телохранители, и простые воины были против такого самоуправства и хотели если не оставить маленького паршивца прямо здесь в лесу, то подключить к общественно полезной работе по кухне или уходу за лошадьми. Но Каринаррия распорядилась (по-другому тон, которым прозвучала просьба о присутствии двоюродного брата, нельзя было расценить) по-своему, и юный Чертакдич выполнял сразу две роли: запыхавшись и перегружая непривычный к таким объёмам знаний мозг, пытался молча расшифровывать древний язык по своему неуверенному знанию древних рун и одновременно служил подушкой для совершенно расслабившейся после сытного завтрака и бессонной ночи девушки. От болтовни вездесущего голоса, что пропустил ночную встречу по неизвестным причинам и теперь пытался наверстать упущенное, она просто отмахнулась. Каринку перехватили за руку и для надёжности ещё придерживали какое-то время.
Как ни парадоксально, но жара проявила прекрасное действие на сон, и Каринаррия не ощущала ни тряски кареты, ни душащего ворота платья, ни душного, обволакивающего дыхания солнцепёка, ни посторонних шумов от объявленного привала. Ею был напрочь проигнорирован обед, поскольку разбудить ведунью не удалось даже Владомиру, после чего девушке просто оставили полюбившуюся рубашку Ероша, в которую она влепилась ручками, а сам Чертакдич пошёл есть к остальным в одних штанах. Каринаррия Корсач наконец спала без снов и пыталась просто насладиться минутами покоя. Неожиданно её внимание привлекла суета где-то в маленьком и очень уютном уголке сознания. Девушка с лёгким удивлением прислушалась к себе и ощутила, как тяжело и вальяжно стекается под густыми потоками завивающего воздуха, как медленно холодеет и звенит в нетерпении.
Каринка резко поднялась и открыла глаза без капли былой сонливости, заставив телохранителей вздрогнуть. Ту, что Нлуй называл Феррбеной, нервно передёрнуло, словно из милой поздравительной коробки, преподнесённой ко дню совершеннолетия, на неё выпрыгнула большая пучеглазая жаба. Правду, практически в тот же момент лицо внучки советника вурлоков приобрело обычное выражение, но одного мига Каринке хватило, чтобы окончательно удостовериться в тщетности надежд на эту особу при опасности для жизни. Второй телохранитель спешно отбросил за себя стопку меток и принял сурово-сосредоточенное выражение лица. С той же сноровкой Ерош сел на оставшиеся, напрочь сминая задом веер расклада и прикрывая стопкой листов сокровищницу и выбитые костяшки. Каринаррия впрочем их трудов не оценила.
- Каринари, я здесь... - залепетал застигнутый врасплох за недостойными несовершеннолетних азартными играми Ерош начал спешно копаться в стопке записей, обличая себя ещё больше, но втайне надеясь, что двоюродная сестра не донесёт о его времяпрепровождении в походе главе рода.
- Прошу прощения, Ларс, - Каринка слегка улыбнулась, чем вызвала особые подозрения у присутствующих. - У Вас хорошее здоровье?
- Вполне, - мужчина отвечал осторожно, явно опасаясь, что ему предложат поучаствовать в каком-либо сомнительном ритуале.
- Вам не сложно будет уступить своё место в карете другому человеку?
- Я не имею на это права.
Каринаррия тяжело вздохнула, но спорить с телохранителем не стала, памятуя, что он по совместительству ещё и Наследник, а значит, не слишком привык подчиняться или выслушивать возражения. Вместо этого девушка опасно свесилась через окно в дверце кареты и попросила ближайшего гроллина пригласить сюда предводителя вурлоков. Рокирх явился поразительно быстро, словно действительно ожидал этого приглашения, специально отираясь возле кареты, или, что более правдоподобно, но менее приятно просто ехал поблизости.
Места было немного, поэтому Рокирх благоразумно оттеснил в сторону достаточно худосочного Ероша и присел напротив Ларсареца, чем немало удивил девушку. Ей до сего появления казалось, что для того, чтобы перебраться из седла в карету, необходимо сначала остановиться, а не напрямую из стремян заходить, отдавая при этом дань уважения присутствующим дамам лёгким полупоклоном. Наследник тоже оценил ловкость конкурента, хоть и не пришёл в восторг подобно присутствующим представительницам прекрасного пола. Если Каринка ещё просто мысленно восхитилась, не позволяя себе лишних эмоций, то Феррбена едва не рассыпалась в комплиментах, что было крайне неуместно. Ерош же вообще забыл, как нужно дышать и так и остался немного неловкой статуей между сестрой и Рокирхом. Основная неловкость заключалась в том, что с лёгкого движения вурлока все метки оказались под пареньком, а места для манёвров не осталось совсем.
- Вы хотели поговорить со мной? - вкрадчиво поинтересовался Рокирх.
Каринаррия не могла видеть его лица, которое, скорее всего, оставалось бесстрастным, но почувствовала предательские взволнованные нотки в голосе. Мужчина будто странным образом радовался и при этом страшился, что девушка заденет тему приворотных зелий. Эта неловкость и совершенно не присущая ему неуверенность почти умилили девушку, однако не изменили общего отношения.
- Нет, - лаконично ответила Каринка, вызвав недоумение во всех кроме адресата, Ерош едва не окаменел от подобного заявления.
- В таком случае, зачем Вам понадобилось моё присутствие здесь? - интонации в голосе наследника вурлоков изменились, но так тонко, что уловить их могли разве что самые прожженные политиканы.
- Ваше присутствие здесь необходимо не мне, а Вам, чтобы не пришлось прервать график в связи с необходимостью длительного лечения, если за последние три года состояние Вашего здоровья разительно не изменилось.
Последнее заявление настолько возмутило красивую вурлачку, что женщина, не сдержав эмоций, издала из себя совершенно непереводимый звук, напоминающий утку, крайне удивлённую собственным удушением. Ерош не удержался и всё-таки сел всем весом на кучку меток, что придало его лицу вид глубочайшей печали, а всей ситуации трагизма. Рокирх не оценил речи девушки и собрался было опять вернуться в стремя. Только девушка вскинула ручку, демонстрируя три пальца, один из которых покрывала кривая неумелая повязка. Вурлок остановился и соблаговолил повернуть к ней голову. Каринка сама не до конца понимала, что делает, но точно не желала вдаваться в длительные объяснения перед малоприятной личностью предводителя вурлоков. Она медленно согнула один палец, другой,... третий из-за повязки сгибаться отказался. Присутствующие заинтересованно, хотя никто, кроме Ларсареца, это не проявил, уставились на попытки сгибания неподатливой конечности. Палец на уступки идти не собирался. Каринке сделалось обидно за собственный организм до глубины души, но вся торжественность момента сошла на нет. Рокирх громко выдохнул и взялся за ручку дверцы. В этот миг над головой пронзительно грохнуло и с абсолютно безоблачного неба сплошной стеной полился холодный осенний дождь, затемняя небеса медленно чернеющим, набрякающим пятном спустившейся из неоткуда тучи. Рокирх всё также бесстрастно закрыл дверь и сел на своё место, не желая выдавать удивления.
- А-а-а! - завопил сунувшийся было в окно Владомир, он не обладал грацией вурлоков, но для своего шкурного интереса готов был и не на такие жертвы. - Корсач, чё ты творишь?
Венценосные особы проявили поразительное единодушие, что намекало на таинственные узы голубых кровей, воспеваемые в легендах; они синхронно, как отражении друг друга, вскинули руки и без особых церемоний выпихнули претендента на лишнее место в карете под проливной дождь. Воины снаружи шумно пытались прикрыться плащами, перестроиться и занять свободное место в повозках. Животные испуганно ржали и отказывались работать в аномальных погодных условиях.
- С Вами всё в порядке, Ваша светлость? - заглянул в карету уже промокший до нитки Нлуй и жадно обшарил пространство в поисках свободного места, по выражению его лица Каринка поняла, что лишней посчитали именно её с Ерошем.
- Да. - сухо и раздражённо ответил высокопоставленный вурлок, которого очевидно совершенно достала подобная повышенная забота советника. -Займитесь укреплением повозки с продовольствием. Проконтролируйте, чтобы все воины получили заговорённые накидки, а не только мои соплеменики, и ...
Рокирх перевёл свой цепкий взгляд на застывшего в неудобной позе парня, заставив того побледнеть.
- ...закройте штору, чтобы не дуло: ребёнка просквозит.
Нлуй и Ерош обиделись и отвернулись. Советник, впрочем, не забыл закрыть за собой дверцу, а парень полез вытаскивать из образовавшейся горы хлама свою изуродованную жизнью рубашку.
- Погода что, с ума сошла? - вполголоса поинтересовался он у самого себя, пытаясь пристроиться поудобнее.
- Скорее всего, - подтвердила его опасения Каринка и вопреки нормам приличия подтянула к подбородку коленки, стараясь закутаться как можно компактнее: дождь постепенно редел, обращаясь крупными снежинками.
Лёгкий снежок, вызывавший лишь удивлённые возгласы и восхищённые вздохи (летел он по совершенно невообразимой траектории и ложился на землю белыми легчайшими сталагмитами), быстро сменился яростной метелью с воем и сумасшедшими порывами ветра. Каринка могла разобрать лишь жалостливое ржание лошадей и пронзительный скрип не готового к зимнему сезону средства передвижения. Стенки поминутно вздрагивали под ударами плотных снежных комьев. Вырванные вместе с удерживающими прутьями занавеси бесцветными тряпками покрывали попавшего под удар Чертакдича. Единая белая масса, пробившаяся в проёмы залепляла лицо. Посвисты урагана сменялись длинным зловещим шипением неизвестных и полных злобы духов, пленённых разгулом стихии. Их стоны и вопли изредка заглушались хриплыми от ужаса словами молитвы, доносящимися откуда-то со дна кареты, куда рухнул приставший паренёк при первом же ударе метели, да так и остался заснеженным, бормочущим ковриком. Невнятным и оттого более торжественным и надёжным мольбам неожиданно уверовавшего выходца из семейства отъявленных атеистов, значительно тише и оттого менее хрипло вторил Наследник, лишившийся надежды выбраться наружу и успокоить мечущихся по всей дороге лошадей. Рокирх при всей своей верности долгу и самоотверженности выйти даже не пытался: Феррбена повисла на нём неподъёмным грузом, защищая не слишком простудоустойчивого правителя от порывов ветра и заодно крайне гармонично растекаясь по его телу в совершенно непристойной позе. Вурлок скрипел зубами, едва удерживая обоих от падения на истово молящегося подростка. Каринку ничего не удерживало, поэтому девушка так остервенело вжалась в свой достаточно сухой угол, что о наличии там живого человека могла свидетельствовать только редкая икота, исходящая от бесформенного комка ткани.
Ураган длился не более часа, томительного, изматывающего, растягивающегося бессмысленной и сумасшедшей вечностью. За это время Наследник перестал молиться, пытаться спасать оставшихся снаружи и просто развалившись на своём сидении закрыл глаза и принялся ждать лучших времён. Ерош, перебрав в памяти все известные молитвы и дойдя до заговоров от прыщей, принялся из последних сил горланить какие-то народные песни, распространённые во втором кольце Браграна. Ему заложенным носом аккомпанировал Рокирх, пытаясь высвободившейся рукой поддерживать в воздухе узкую полоску пламени, растапливающую снежные заносы. Феррбена в концерте не участвовала, продолжая самоотверженно защищать правителя и по большей части крутясь под руками. Притихшая и словно досрочно скончавшаяся, Каринаррия занимала себя безусловно менее показательными, но более сложными вещами. Разорванная и мечущаяся тысячью осколками она носилась в потоках обезумевшего ветра, стараясь впитать его ярость от вмешательств в законы природы. В его воплях было отчаянье и гнев на крохкие слюдяные дорожки, поглотившие в пасти провала небытия далёкие западные горы, где он обитал в эту пору года. Девушка искренне кричала вместе с ним траурные плачи по почившим навеки каменным гигантам, лишь изредка прерывая свои вопли, чтобы как можно тише обогнуть повозку или сбившихся гурьбой лошадей.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ