Роза для навигатора

Глава 5

Локальное пространство Лазурная, наше время по личному времени, минус двести семьдесят два по базовому времени

Лазурная — синий гипергигант огромной массы. Такие звёзды крайне редки в Галактике прежде всего потому, что срок их жизни недолог. Подумаешь, всего-то несколько десятков миллионов лет…

Время Лазурной закончились. Взрыв, согласно первичному хроноанализу, произойдёт через сорок семь дней. Примерно, сами понимаете.

На сборы отводилось пятнадцать дней. Ещё пять дней — резерв. Астрофизики метали громы и молнии, выскочив из себя полным составом. «Мы могли бы задержаться еще на два-три дня! — кричали они. — На четыре! Сами же говорите, что до взрыва целых сорок семь дней! Сорок семь!»

Что-то в окрестностях умирающей звезды их приборы фиксировали такое, от чего оторваться было ну никак нельзя. Но у Кев не забалуешь. Велели проследить за сборами, она и следила, сговорившись с местной службой безопасности. Тем тоже умирать не хотелось.

Все пятнадцать дней лежать в броне на ложементе не будешь. Бойцы обеспечивали уход, то есть, по графику ходили на стационар и присматривали за эвакуацией. А я не высовывалась дальше нашего собственного ангара. Самый бесполезный человек на корабле в такие моменты — навигатор. Но наши правила написаны кровью. Навигатор способен увести корабль в базовое время, прайм-пилот — пятьдесят на пятьдесят. А здесь у нас не увеселительная прогулка, тут близящийся взрыв звезды.

Поэтому я изучала полётные карты, раз за разом отрабатывала на виртуальном тренажёре схемы ухода, но, в основном, люто скучала, конечно же.

Среди учёных стационара были люди, в смысле не просто носители разума, а представители Человечества, граждане Земной Федерации. Судя по именам — доктор астрофизических наук Галина Розова, начальник службы безопасности капитан Андрей Майоров, и прочее, в том же духе, — они вполне могли быть русскими. То есть, из пространства Новой России. Или уж с самой Терры. Поговорить бы! Хотя бы с одним из них…

Я уже начала забывать родной язык. Кев его так и не выучила, с Санпором разговаривать, сами понимаете… Правда, с некоторых пор появился ещё Дарух. Но я даже мысли не держала заговорить с ним по-русски! Нечего потому что.

Кев мрачнела с каждым днём. Ей не нравилось задание, ей не нравилась Лазурная, ей не нравились обитатели стационара, ей не нравилось всё! Могу понять: самой не по себе было. Смотришь сквозь светофильтры экранов обзорной площадки на звезду, которая вот-вот умрёт в грандиозной вспышке, и по спине ползёт космический холод.

Мы улетим, звезда останется. И её разорвёт на части. Будущее, которое для Лазурной еще не наступило, давным-давно стало прошлым для нашего стационара. Для меня в первую очередь. Я смотрела карты. Изучала записи. До и после, — анализ провела диспетчерская служба, я лишь приняла к сведению. Как и куда уходить, в случае чего. Какие допуски, временные лаги, коридор вхождения в хроноканал…

С первого же дня Кев оставляла со мной на корабле Даруха. Тот рад был до посинения, чего не скажешь обо мне.

— Кев, — высказала я ей сразу же, — ты хочешь меня извести.

— Нет, — отрезала она.

Когда Кев при исполнении, она говорит короткими рублёными фразами, и вывести её из состояния монументальной невозмутимости невозможно.

— Тогда объясни!

— Объясняю. Ты ему нравишься.

— Баллоны он ко мне свои катит, — фыркнула я. — Не секрет. И что, причина только эта?

— При прочих равных — да.

— Почему?

— Дополнительный фактор защиты.

— Нашла защиту! — возмутилась я.

— Ты ему нравишься. Будет присматривать за тобой с удвоенной энергией.

Я охарактеризовала в коротких, ёмких выражениях энергию Даруха. Маресхов-матерный не уступает в выразительности русскому. А нецензурные словечки всегда цепляются в первую очередь, задолго до официальной квалификации по языковому минимуму. Особенно, когда ты постигаешь язык на такой службе, как наша.

— Именно, — подтвердила Кев. — Так что не вздумай доставлять ему проблем, Маршав.

— Ему! Проблем не доставлять! А мои проблемы тебя не волнуют?!

— В данном конкретном случае — нет.

Слова прямо лязгнули в воздухе. Сразу расхотелось спорить и что-то доказывать: следующим этапом будет подзатыльник и приказ — под протокол! — старшего по званию заткнуться, сидеть на попе ровно и ждать команды на вылет.

И вот смотрите теперь. Половина наших — отсыпаются в дежурном режиме, половина с Кев ушла, строить гражданских на эвакуацию. И на всём корабле только двое, я и Дарух этот, чтоб ему. То есть, ещё один, как и положено по уставу, но он тут же наладил лыжи в противоположный от нас отсек корабля.

Приборы дальнего обнаружения у него там, видите ли. Присмотра требуют.

Мир в Галактике балансировал на той же грани, что и на Земле двадцать первого века: на грани войны! С поправкой на специфику нашей службы: по хронопластам просто так не ходят. Необходимо максимально подчищать за собой все следы. И знать, знать как «отче наш», историю той локали в пространстве-времени, куда нас несёт.

Здесь, в окрестностях Лазурной, могли появиться из базового времени боевые корабли минимум трёх, недружелюбных к Человечеству, рас. Правда, на кой чёрт им сдалась будущая Сверхновая, я не знаю. Но теоретически такая возможность была, и совсем сбрасывать её со счетов не следовало. Кррррругом врррраги! Которые не дремлют.

Хроновойны страшнее обычных, пространственных. В самом начале службы я скользнула по краешку одной такой заварушки, больше не хочу. Нет уж, не надо нам враждебно настроенных кораблей. Пусть приятель Даруха следит за внешним космосом тщательно.

Но что мне делать с самим Дарухом?

Его присутствие выбивало дыхание. Я не хотела смотреть на него, не хотела, не хотела! И всё равно смотрела.

На его прозрачную косу, например, ненормально короткую — всего на пару пальцев ниже лопаток. Когда это он оказался без волос? Лет шесть назад, примерно, может, семь… Были проблемы с законом? А как после таких проблем — волосы обрезают только если на пожизненное накосячил, не меньше — к нам угодил? Маресао не признают никаких амнистий. Нарушил закон — получи по полной.

Вот только не вязались с Дарухом никакие серьёзные преступления против закона… Не могу толком сформулировать! Но я бы почувствовала. У меня на негодяев нюх уже, как у легавой, за парсек чую, и никогда не промахиваюсь. Всё из-за телепатической восприимчивости, которую я не стала развивать. Санпор объяснял, в чём тут дело, но я быстро потеряла нить разговора. Док мгновенно это понял, вздохнул и сказал, что могу быть свободна…

… В ангаре я долго стояла у раскрытого шлюза, затянутого лишь тонкой плёнкой прозрачного силового поля. В стационарном пространстве суетились техники. Подвозили контейнеры, складывали штабелями. Погрузка начнётся позже.

Приборы, личные вещи, ценный материал, накопленный за годы наблюдений… Всё по плану, всё без особых затей, но что-то в затылке теребит и теребит, а что, если бы я сама знала.

— Слишком просто, — сказал Дарух, держа руки у пояса.

Он-то, в отличие от меня, броню не свернул в ждущий режим. Так и стоял при полном боевом параде — огромная, металлическая на вид, фигура. Только шлем не активировал. И в прозрачных волосах играли блики, отражённые от поверхности защиты.

Материал брони — не металл, конечно же. Выглядит, как металл, для пущего визуального эффекта, но на деле — какой-то коллоид с кучей функций. Активируется за доли секунды, кстати. Вот так хлопаешь ладонью по кругляшу у пояса, миг, и ты в домике.

Правда, иногда можно и не успеть спрятаться.

Но что здесь может помешать? Научно-исследовательский стационар. Учёные, техники… мирный, в общем-то, народ. И эвакуация идёт по графику, без сумасшедшей спещки и нехватки посадочных мест для спасающихся.

Что тебе не нравится, Маршав? Что?

А ведь не нравится.

Как там Дарух сказал…

Слишком просто

Не выдержала, снова исподтишка на него зыркнула. Монолитная глыба. Бог на выезде. Руки у пояса, броня в полной готовности. Волосы… прядка у виска выбилась, скрутилась тугим локоном… тьфу. Дались мне его чёртовы кудри!

Я не успела отвести взгляд: обернулся и заметил, что смотрю. Дёрнул кончиком рта в улыбке, понимающе так: меня жаром облило. Тут же отвернулась, сунула кулаки в карманы форменной куртки. Не буду я на него смотреть. Не буду, и всё тут!

Да, Маршав. Дарух тебе не мальчишка Рыжий, от которого было и смешно и душно одновременно. Серьёзный мужик. Приставила же Кев охранничка! Я мужественно клялась сама перед собой, что не буду на него смотреть, не буду! Но что-то теребило и теребило, взгляд сам к Даруху клеился. И он замечал мои взгляды! Усмехался уголком рта, понимая причину моих взглядов. Я медленно закипала. Вот сейчас скажет что-нибудь. Пускай только скажет! Я его…

Ангар стационара.

Огромное гулкое пространство с челноками ближнего следования. Ни одной нормальной машины, все для локального применения, не дальше десятка астрономических единиц от базы.

За астрономическую единицу здесь бралось расстояние от светила к материнской планете маресао. Я когда-то высчитала точно, получилось что-то около семисот миллионов километров. Как от Солнца до Юпитера примерно. Но там и звезда, давшая жизнь народу маресао, горячее и злее Солнца. Даже такое расстояние не особо спасало. Местным хватило: определение «солнечный» синоним понятию «смертельный», «день» как светлое время суток несёт в себе отсылку ко всякой адовой нечисти, таящейся в обезумевшем свете.

Смейтесь, если смешно! Первым делом, худо-бедно освоив язык, я взялась читать детские сказки и легенды. Были среди них совсем малышковые, но были и для взрослого ума — с тайной, до сих пор не раскрытой загадкой, со множеством смыслов… и со следами ранних контактов с другими расами. С народом Санпора, например. Целый цикл сказаний об Озере-над-Миром и Золотых Вратах.

Жаль, что я не увижу ни того, ни другого. Золотых Врат нигде сейчас нет, я имею в виду, действующих, сплошь развалины, предмет изысканий космической археологии. Нырять в прошлое на такой огромный срок — страшно выговорить, десять тысяч лет! — мы всё-таки не умеем. Максимальный порог — тысяча лет, плюс-минус двадцать. А материнские планеты обеих рас далеки от меня ровно так же, как и моя Земля двадцать первого века.

Ладно. Кому путешествия, а кому работа. Опасная, трудная, но невозможно ведь оторваться. С ужасом думаю, что будет, если вдруг спишут, скажем, по ранению. Навигатору навсегда приклеиться к какому-нибудь месту, в космосе или на планете, — всё равно, что сдохнуть, что бы там ни говорил Санпор про ценность жизни в любом её проявлении…

В ангаре техники подвозили очередную партию груза. На платформе сидела тоненькая субтильная девушка, болтала ногами. Машина встала, и девушка взялась за пульт управления разгрузочным манипулятором… Я смотрела на неё, не понимая, что в ней не так.

Тоненькая, худенькая… таких разве берут в космонавты? Да еще в техники, на долгую смену далеко от родной планеты. Явный же недостаток массы тела. Светлые, пышные волосы африканскими пружинками… а черты лица не африканские, наоборот, отточенная нечеловеческая красота…

Нечеловеческая.

Я вспомнила, где видела почти такое же лицо! Хлопок ладони по кругляшу-активатору брони…

«Девушка» внезапно обернулась, — боже мой, какой взгляд знакомый! Бешеная ярость вздёрнула меня на гребень громадной волны: получи по мозгам, сволочь!

— Дарух! — крикнула я за секунду до того, как вокруг нас возникло огненное море.

… доли секунды, которых мне вполне могло не хватить, но всё-таки хватило, броня успела облить меня защитой прежде, чем до слабой плоти добралось пламя. Дарух схватился с ублюдком, ничуть не уступающим ему в росте… и в памяти живо встал мой несчастный гараж, там, на Земле, шесть лет назад по личному времени, минус семьсот с копейками по базовому. Ничего, Дарух — не Олег, он справится. Моё дело — тварь, прикинувшаяся человеческой девушкой.

Тварь, по имени Чивртик.

Встретились, сука.

Свело нас время.

Не уйдёшь!

* * *

Когда-то я спрашивала Санпора, существует ли искусство ментального боя. Когда двое телепатов, примерно равных по силе, пытаются сжечь друг другу мозги, и побеждает тот, кто обучен нужным приёмам или выучил их лучше противника.

— Да, — ответил мне Санпор. — Такие приёмы существуют.

— Научите меня! — попросила я тогда.

— Обучение возможно только со сдачей тренинга на ранг и последующей интеграцией в инфосферу, — ответил Санпор. — Это слишком сильное оружие, что бы оставлять его без контроля. Ты будешь учиться?

— Нет, — отказалась я.

Я не хотела — в инфосферу. Я уже накопила достаточно наблюдений за телепатами: кроме Санпора, на стационаре были и другие, рангом ниже. Выводы я сделала однозначные. Мой разум — моя крепость. Никакой общаги на несколько тысяч рыл в моей черепушке не будет.

— Тогда извини.

— А если я снова встречусь с Чивртиком?

— Значит, встретишься, — спокойно ответил Санпор.

Его изуверские методы, отлично. Поступай, как знаешь, тебе виднее, ты у нас большая девочка. Но — будь умницей, делай, как я говорю… Шерсть на загривке дыбом от такого выбора.

— Я хочу его если не убить, то хотя бы оглушить! Связать и доставить вам на потрошение. Что мне делать, если я снова его встречу?

Секунду мы смотрели друг друг в глаза, потом Санпор отвёл взгляд, побарабанил пальцами по столешнице — разговор шёл в его милом кабинетике с окном-водопадом, — и сказал неохотно:

— Несколько общих советов мы тебе дадим.

Мы. Через него говорила теперь инфосфера, та её часть, в которую вовлечён был его разум в качестве объединяющего ядра.

— Вы не сможете противостоять ментальному удару телепата уровня Чивртика, Маршав. Вы не сможете отбить удар или уклониться. Попросту не успеете. Единственное, что можно предпринять — пропустить удар сквозь себя. Растечься, как вода под ударом железной палки, пропустить до самого дна, а потом атаковать ответно. Видели когда-нибудь, как возникает цунами? Вы — человек, Маршав. Сила людей — в их гиперэмоциональности. Вы ведь не в любви врагу признаваться будете, верно? Вот.

* * *

Я ни на секунду не сомневалась, что рано или поздно встречу Чивртика. Уж очень мне не хотелось упускать гада без возмездия! И вот, встреча случилась. Там, где не ждали. На стационаре Астрофизического корпуса Земной Федерации. Чивртик явился сюда за кораблём нашей службы, конечно же. План его был прост, как два рубля: Лазурная в том времени, откуда он явился сюда по нашу душу, уже значилась, как вспыхнувшая Сверхновая. Дата вспышки — известна. Материалы исследований локального пространства Лазурной — в информе тоже есть. А значит, за учёными явятся спасатели.

А значит, можно атаковать!

Всё это промелькнуло в единой вспышке, пока я пропускала удар. Чивртик уже видел меня без мозгов, пускающей слюни, на том и погорел. Я швырнула в него ответную волну злости, ярости и бешенства, одновременно прыгнула вперёд, что бы схватить за глотку. И ведь схватила! Успела!

… Короткий всплеск света, острый приступ тошноты, удар в висок и мгновенные искры из глаз. Но я успела извернуться, не грохнуться плашмя, а, сгруппировавшись в падении, приземлилась на одно колено, кулак в пол, — как учили. Чивртик взмыл вверх — хорош, зараза! Крылья работали быстро-быстро, как у бабочки, по ним то и дело пробегали яркие вспышки. Такая завораживающая инопланетная красота, один раз увидеть и умереть…

Умереть.

Да, умри, человек. Умри!

Я хлестнула сама себя по щеке: да это же гребаный гипноз, не смотри на крылья гада! Не смотри.

Смотри. Смотри пристальнее. Смотри!

Сдохни, тварь!

Меткость всё-таки надо повышать. Вернусь обратно — пропишусь в тире! Попасть по летающей рваными рывками мишени я так и не сумела.

Смотри, человек

Поганец полетел по кругу, я пыталась уследить за ним, и увидела…

Пустой ангар. Совсем пустой. Слабо мерцающую плёнку силового поля на брошенном активированным шлюзе. Уходящий к звёздам корабль… наш корабль!

Ха-ха-ха, — к мысленному смеху добавился реальный, похожий на перезвон хрустальных колокольчиков. Чивртик не просто смеялся, он ржал, собака! Надо мной, естественно. Он выдернул меня в будущее, поняла я. На несколько дней. Туда, где наш корабль ушёл без меня. Прайм-пилот и без навигатора может вывести корабль из опасной локали. В место, где взрыв звезды не причинит ощутимого вреда…

Ты умрёшь, человек. Сгоришь в звёздном пламени!

— Ты будто уцелеешь, мразь! — огрызнулась я.

А у меня есть скаут — и снова смех колокольчиками по гулкой пустоте ангара, абсолютная уверенность в спасении, злорадство над участью противника.

Я взвыла от ярости и с места прыгнула вверх, никогда в жизни я еще так не прыгала! Чивртик хохотал как безумный, но я сумела дотянуться и сцапать его за кончик крыла. Дёрнула вниз, он и грохнулся в лучшем виде. Я наступила на полотнище крыла — шипованной бутсой, из-под подошвы тут же брызнуло жёлто-зелёным, и Чивртик заорал, надо думать, от боли. Но боль не помешала ему вывернуться и полоснуть меня свободным крылом.

В резной край летательной конечности поганец вживил боевой имплант! Кромка крыла налилась нестерпимым светом, и я правильно оценила шансы брони прикрыть меня от этакой пакости. Пришлось уворачиваться, но в возвратном движении крыло всё-таки зацепило по плечу… дьявол, больно! Твою мать!

Капли алой крови в воздухе, лужица жёлтой гемолимфы на полу, — прыжок, прыжок, ещё один прыжок — краем глаза разгорающееся свечение за разверстым зевом шлюза: Лазурная решила, что с неё хватит, и пора устраивать пышный фейерверк по своей кончине.

Чивртик тоже заметил, а может, почуял, кто его знает. И вновь активировал струну гиперпрокола, а я успела в гада вцепиться, и так, вдвоём, мы провалились по времени, не знаю на сколько. На день назад от взрыва. Может быть, на два. Ещё и со смещением в пространстве: теперь мы находились не в ангаре, а где-то рядом, на одной из технических смотровых площадок, судя по виду из узких оконных панелей. Не экраны, а действительно, прозрачные сегменты в обшивке. В память прыгнула карта: да, прилегающий к ангару сектор…

Выход из струны отбросил нас на несколько метров друг от друга, жерло прокола свернулось в точку и погасло. Мой враг поднялся, помогая себе здоровым крылом. Раненое висело безвольной тряпочкой, с него капало жёлтым. Чивртик впился в меня страшным взглядом, хорошо памятным мне по первой нашей встрече:

А вот теперь ты умрёшь, человек.

Я угрюмо показала ему двойной фак. Ещё посмотрим, кто тут сдохнет!

Ты не сможешь уклониться. Ты не сможешь поставить блок. Обрати сознание в воду и пропусти удар, как пропускает вода брошенный в неё камень. А затем — атакуй! — эхом отдался в голове голос Санпора.

Пропустить удар — самое сложное, ведь в физических тренировках я привыкла бить на упреждение и получать от Кев подзатыльники за то, что считала ворон вместо активной защиты. Но в ментальных боях всё иначе… как в сказках… всё наоборот…

Обратиться в воду и пропустить смертоносное лезвие — та ещё боль. Сознание-вода расплескалось на части, и был миг, когда я поняла: умираю! Есть у телепатов такая дрянь, как шат-ап психокод, ты получаешь его себе в мозги и дохнешь от инсульта. Перспектива так себе. Но это физически ты можешь выставить блок, защищая, скажем, горло от летящего ножа. Поранишь руку — сохранишь жизнь. Ментально — лучшей защитой бывает именно пассивность. Когда умирает лишь часть сознания, а не всё целиком.

Больно. Страшно. Жутко.

Ты — человек, и твоя человеческая гиперэмоциональность станет абсолютным оружием, если не напортачишь на первом этапе. Собрать эмоции в гигантскую волну-цунами и обрушить в ответ…

Жаль, что телепаты не могут путешествовать между хронопластами! Они слишком сильно привязаны к своей инфосфере. Инфосфера не в состоянии поддерживать провалившегося в прошлое. Даже если попадаешь в прошлое недалеко, в тот хронопласт, где инфосфера уже существует, изоляцию во время прохода сквозь прокол никто не отменял. От нескольких минут до нескольких часов, примерно, занимает прыжок. Для телепатов уровня Санпора даже одна минута — смерть. Спецслужбы, говорят, умеют как-то капсулировать сознание, вводить его в состояние ментальной комы, чтобы пережить травмирующее одиночество. Но это в Земной Федерации, их инфосфера круче всех подобных образований во всей Галактике. Беда в том, что она изолирована от нашей, и делиться секретами с посторонними не очень спешит. Может, и наши что-то умели, Санпор в том числе. Но он никогда участвовал в вылетах. У него другие совсем обязанности…

Все эти тягучие мысли из разных участках разума шли как бы параллельно друг от друга. Одновременно, но параллельно. В реальном времени прошла секунда, быть может. Или даже меньше.

Чивртика захлестнуло моими ненавистью, яростью и бешенством. Из-за тебя, дерьмо ты летучее, погиб Олег! Он застонал, и его проклятые глаза закрылись. На мгновение, но мне хватило, чтобы рвануться, пластаясь в запредельном для человеческого тела прыжке, и наградить вражину полновесным ударом в голову, дополняя физическую атаку второй волной, ментальной.

Чивртик отрубился. Так тебя, гадина. Так тебя, сволочь ты такая! Я еле удержалась от сокрушительного пинка: поганца следовало подать доктору Санпору на блюдечке живым. Из мёртвого мозга никакой информации не добудешь при всём желании.

Дальше дело техники. Спеленать мразь его же крыльями, наложить жидкий бинт — отличный продукт галактического прогресса, им можно рану заклеить, сломанную конечность зафиксировать, а можно — устроить преступнику персональный свивальник, типа тех, какие в старину на Земле для младенцев шили. Нечего потому что!

На плечо, и в ангар, благо рядом. Хорошо, что Чивртик в силу особенностей своей расы, нетяжёлый. Ну, насекомое летающее, что вы хотите. В воздух слишком много лишнего веса не поднимешь без плазменного движка в заднице. Но движок — то такое, сам по себе, в рамках естественного отбора, не появится. Поэтому либо крылья и маленький вес, либо физическая мощь без крыльев.

Чувствовала я себя погано. Не сказать, чтобы здраво. Какая-то мешанина в голове определённо присутствовала и ощутимо отравляла жизнь. Ничего, Санпор мозги мне поправит! Главное, домой долететь.

* * *

Схемы объекта работы изучают со всем тщанием не зря. Я чётко знала, куда бежать, где поворачивать. В ангар я спустилась быстро. Подоспела как раз к кульминации драки Даруха и Амбала. Великая вещь, время! Особенно, когда умеешь с ним управляться как следует. Чивртик выдернул меня в будущее, потом кинулся обратно в прошлое, чтобы успеть сбежать. Вот так и вышло, что я оказалась рядом с Дарухом буквально через пару минут после своего исчезновения.

Не долго думая, я скинула лёгкого пленника с плеча и бросилась в бой. Со спины Дарух внезапно показался мне очень похожим на Олега. Броня и прозрачные волосы не смутили: момент был почти один в один. Драка. Против того же самого шкафообразного мерзавца, что и тогда, на Земле. Ну, нет уж, скотина! Сегодня не твой день! Ты убил Олега, но Даруха убить я тебе не позволю!

Амбал моментально сориентировался в обстановке. Двое против одного в его расчёты не вписывались. Он активировал струну гиперпрокола и испарился в одно мгновение. Дарух громко выразился на русском матерном, я дополнила фразу на маресхове, тоже матерном.

— Пёс с ним. Не ранен? Берём Чивртика и на корабль…

Но Чивртика там, где я его бросила, не оказалось. Я взвыла и обежала весь ангар в пределах досягаемости — не было Чивртика! Исчез! Тоже струной воспользовался? Но как? Он же связанный был! Раненый. Ка-ак?!

— Может, тебе показалось? — спросила Кев.

Она взбесилась не по — детски, явившись под конец заварушки.

— Тебе что было велено, навигатор? — рычала она. — Не покидать корабль! Не покидать корабль‼ Не покидать корабль‼! Тебя куда гнилые древесные черви потащили? Геройствовать? Преступника ловить?! Кто р-разрешал? Бардак! Выговор с занесением!

Рта раскрыть не дала. И под конец — на тебе, показалось. Я взмокла от лютой обиды. Мне, значит, показалось. Я тут грибов веселящих нажралась, от скуки, — где, правда, только взяла их, может, с собой протащила в нарушение устава? И мне показалось. Рана от крыла поганца мне тоже привиделась. Полюбуйся, супруга дорогая. Моя кровь тебе тоже кажется?

У Кев глаза совсем белыми стали. Как она от злости не лопнула, не знаю. Схватила меня за шею и поволокла в медблок. На полпути к эскулапу адреналин схлынул, решив, что веселуха закончилась и пора валить из организма на покой. Боль была… Вселенная схлопнулась в маленький шарик. И поскакала по полу, мелко дребезжа.

— Будет шрам, — сказал врач, накладывая повязку. — Дней так на девяносто… потом сведёшь.

— Нет уж, пусть оставит, — злобно процедила Кев из-за прозрачной стенки герметичного бокса. — На добрую память. Навигатор, мать-перемать. Размахалась плазмоганом! Как будто без неё некому шею под плазму подставлять!

Связь с внешним миром не блокировалась, так что я прекрасно видела, как Кев ходит там, в раздражении сжимая и разжимая свои кулачищи. И слышала. Не услышать её мог разве что совсем глухой, и физически, и ментально.

Среди маресао телепатов мало. Расовая особенность: низкие способности к эмпатии, слабая восприимчивость в потребном для ментального общения диапазоне. Они логичны, рациональны, тщательно выверяют каждый свой шаг перед тем, как действовать, при этом не медлительные ни разу, решение — со стороны! — принимается почти мгновенно. Просто каждому поступку предшествуют логические цепочки, почему нужно сделать именно так, а не иначе. Но называть их бесчувственными нельзя. Они вполне себе способны на эмоции.

Особенно когда задевает их близких. Друга, родню, ребёнка. Или вот супругу, блин. Пусть даже формальную. «Моё» — это для любого маресао святое. Покусись только, и не сносить тебе головы.

Чивртику с Амбалом конец. Впрочем, им конец в любом случае. Я — человек, и я из кожи вывернусь, но достану сволочей! Достану! Потому что ненавижу и желаю им погибели. Логика? Может быть, именно логика маресао здесь и не ночевала. Зато наша, человеческая, вполне себе была. Око за око, зуб за зуб! Два ока и два зуба. А по возможности, все зубы… и всё равно маловато будет за одного Олега. Вот если бы вернуться… за минуту до… за две минуты! Я бы успела…

Время обратного хода не имеет? — шепнул в глубине моего не совсем здравого сознания тихий голос Санпора. Да, док, да, я помню, я знаю. Я не подведу. Да и далеко отсюда до Старой Терры. В пространстве и во времени.

Далеко.

— Он где-то здесь, Кев, — сказала я злобно. — Чивртик. Где-то здесь, на стационаре! В прошлом или будущем. Надо поймать! Раз уж мы здесь.

— Никого мы ловить не будем сейчас, — бешено отрезала Кев. — Сейчас мы все грузимся и отчаливаем по направлению к базе. А уже там ты представишь ментальный отчёт нашим мозгоклюям, они передадут логистикам, и те будут думать. Как и где прищемить мразей, зная, что они здесь. И вот ещё что, Маршав! Если расчёте покажут, что Чивртик сгорел во вспышке сверхновой, я вздохну с облегчением.

— А я нет, — яростно возразила я. — Я хочу лично поймать его! Самолично убедиться в том, что его бесстыжие глаза закатились навечно. На виселице! Смерть в пламени взрывающейся звезды — слишком благородно для этих кусков дерьма!

— Понимаю, — кивнула Кев. — Понимаю и сочувствую. Но сначала мы вывезем отсюда учёных и персонал стационара. Для чего, собственно, мы сюда и явились.

Не поспоришь. Вначале миссия, затем развлечения. Безусловно, я потребую для себя участия в облаве на Чивртика с приятелем! Мне не откажут, что бы там ни говорила Кев. И мы поймаем, поймаем гада!

— Доктор, она уже в состоянии исполнять свои функциональные обязанности?

— Вполне, — пожал врач плечами. — Стимуляторы будут действовать еще часа три, потом её срубит в бессознанку на двое суток. Так что если вы хотите убраться отсюда побыстрее, прайм-пилот, начинайте предстартовую подготовку.

Астрофизики, разумеется, подняли дикий гвалт: как это, два часа на сборы? У нас еще два дня по графику! Не знаю, как Кев гнала их на корабль, могу только догадываться: пинками. В своём излюбленном солдафонском стиле: шагом марш, раз-два левой, левой.

Потом, конечно, арбитражная нейросеть нашего стационара вспухнет от жалоб и исков насчёт ущемления прав гражданских специалистов. Всё это будет отклонено без права апелляции, разумеется, потому что близящийся взрыв Сверхновой — вполне себе аргумент для превышения полномочий.

… Я вывела корабль из ангара, и мы пошли, согласно полётной карте, по спирали, постепенно удаляясь от остающегося на произвол судьбы стационара. Лазурная пылала синим огнём, визуально — ничего не предвещало её скорой гибели. А вот в ткани пространства признаки уже были.

Не могу объяснить! Я — навигатор, я вожу корабльи через хронопроколы и обычные пространственные гиперпрыжки. Я научилась в полной мере воспринимать универсум тем самым глубинным анализатором, который вполне можно назвать задницей. Ну, распространённое выражение, знаете ли, «жопой чувствую, пора сматываться…» Жопа у нас очень чувствительная, любой навигатор вам это скажет.

Мы не просто ведём машину из пункта А в пункт Б. Мы создаём траекторию движения… опять не хватает слов… но когда хронопрокол раскрывается энергетическими лепестками громадного цветка, и я вгоняю корабль прямо в его сердцевину, здесь взаимно действуют оба фактора: законы пятимерной физики и моё сознание.

Это ни с чем не сравнить.

Это — то, ради чего мы рискуем, ходим по грани и рвёмся на вылет даже если секунду назад подыхали от боли.

Полное и абсолютное единение с кораблём и Вселенной.

Горячее секса. Круче любого оргазма.

Превыше жизни, я бы даже сказала.

Если бы могла в такие моменты говорить…

* * *

Код серо-синий, стационар Службы Спасения двенадцать и шесть, наше время

Санпор стоял у любимого окна с водопадом, спиной ко мне, а я сидела в этой его терапевтической штуке. Кушетка, мать её. Садишься, она такая под тебя обволакивается. Можешь прилечь, можешь перевернуться хоть головой вниз, ей без разницы, и на гравитацию плевать. Санпор знал, что я эту штуку, мягко говоря, не уважаю всеми фибрами своей загадочной человеческой души. Собственно, он никогда не заставлял меня в ней находиться дольше положенного, чем я всегда пользовалась.

Но тут осталась. Назло.

Потому в этот момент, вот прямо в эту самую конкретную секундочку, доброго доктора я отчаянно ненавидела. Хлеще, чем Чивртика.

Тот хотя бы враг. Ненависть к нему — святое. А здесь…

— Возьми себя в руки, Маршав, — негромоко посоветовал Санпор, не оборачиваясь. — Иначе разговора не выйдет.

Я стиснула зубы так, что почти почувствовала, как крошится эмаль. Какой разговор? Какой ещё может быть разговор после того, что я услышала?!

— Ты не услышала ничего по-настоящему страшного, — устало выговорил Санпор. — Ты на службе, Маршав. Если ты до сих пор не отдавала службе больше, чем это случилось только что, поздравляю: всё когда-нибудь случается в первый раз.

— Но не так! — выдохнула я. — Не такой ценой.

— Именно так. В том числе, — и такой ценой.

— Ненавижу‼!

— Возьми себя в руки, человек…

Раньше я услышала бы только приказ, который, несомненно, в совете Санпора присутствовал. Сейчас… сквозь боль и ненависть я восприняла усталость. Усталость специалиста, задолбавшегося гасить мои эмоции, выжигающие весь ментал в зоне поражения.

Я выдохнула. Свела вместе кончики пальцев. Честно попыталась успокоиться. Хотя бы на немного… Образ хрустального шара и песни из детства: расскажите птицы, времечко пришло — что планета наша хрупкое стекло…

Я не одна в мире. Есть и другие. Такие же сенсы или ранжированные телепаты. Им-то зачем гореть в аду вместе со мной…

Короткая благодарность, без давно уже ставших для нас обоих подковырок в стиле «можешь ведь, если захочешь…». Всё серьёзно. Не до шуток.

— Когда ты предположила, что с Чивртиком можешь еще раз встретиться, мы приняли к сведению, — неторопливо сказал Санпор.

Он по — прежнему не обоарчивался. Стоял ко мне спиной. В его коричневой косе, длинная, на манер маресао, появились тонкие золотые полоски. Почему-то я не могла отвести от них взгляда. Они тревожили, беспокоили… хотя выкрасить волосы хоть в горошек можно даже здесь, без услуг профессиональных парикмахеров…

Я как-то именно в горошек и ходила, что бы выбесить Кев. Было за что, по первости она вызывала во мне лютое раздражение своим твердолобым солдафонством. Но есть прописанные в Уставе правила, за нарушение — расстрел, иногда вовсе не условный. А есть правила негласные, из серии «так принято» и «что народ скажет». Народ белые волосы в зелёный горошек отчётливо не одобрял. Но нести службу цвет волос, отличный от положенного, не мешал, придраться было абсолютно не к чему, а потом мне самой надоело, и я вернула себе свой естественный цвет, тёмно-русый, безо всякого горошка. Волосы отрастали, и я постепенно укорачивала крашены кончики…

Тьфу! На что это я сейчас отвлекаюсь? Как маленькая. Слушай Санпора, Маршав. Слушай внимательно. Может, еще парочка поводов ненавидеть инфосферу добавится…

— Ты отказалась от телепатического обучения в пользу навигаторской стажировки, — продолжил доктор. — Мы не препятствовали. Но решили действовать на упреждение. На тот случай, если ты снова встретишь Чивртика, в твоём разуме были установлены необходимые психокоды.

— Без моего согласия! — хрустальный шар пошёл трещинами.

— Ты дала согласие, Маршав…

— Да никогда в жизни… — начала было я, и заткнулась.

Моё согласие, заверенное и подтверждённое, воткнулось мне в память наподобие иглы в задницу.

— Я хочу его если не убить, то хотя бы оглушить! Связать и доставить вам на потрошение. Что мне делать, если я снова его встречу?

— Вы не сможете противостоять ментальному удару телепата уровня Чивртика, Маршав. Вы не сможете отбить удар или уклониться. Вести ментальный бой с ним на равных вы не сумеете. Надо учиться. Долго, трудно, больно, — сдавая психодинамические тренинги на ранги, на психоэмоциональную устойчивость, на… много на что. Но есть один способ…

— Какой?

— Достаточно травматичный для вас, человека. Вы, люди, очень не любите, когда границы вашего разума нарушаются извне….

— Я хочу поймать Чивртика!

— Мы видим.

— Что за способ?

— Часть вашего сознания можно отделить и закапсулировать в мнемонической каверне. В эту часть мы поместим психокоды и паттерны общего поведения в момент стычки с телепатом уровня Чивртика. Технически всё будет выглядеть так: когда он попытается убить вас, вы воспользуетесь приёмом «вода» для того, чтобы пропустить сквозь сознание его удар. Этот удар вскроет каверну и высвободит — через ваши ответные эмоции — таранный удар на сознание врага. Одним словом, ему прилетит его же дубиной… и вот здесь уже у вас появится шанс схватить Чивртика физически. Скрутить ему руки. Доставить на базу…

— Отлично! Мне подходит. Дайте два.

— Мнемоническая каверна заденет ваши воспоминания, Маршав. Они, скорее всего, будут повреждены необратимо

— Плевать!

— Ваша целеустремлённость нас радует. Вы должны дать согласие.

— Даю. Согласна! Мне что-то подписать?

— Нет. Ментального отпечатка достаточно.

— Может быть, вы загоните в меня ещё что-нибудь? Например, возможность испепелять взглядом… это же реально? Посмотрел на гада, и у него мозги взорвались.

— Это реально. И вы с вашей человеческой гиперчувствительностью легко могли бы провести сквозь себя подобный приём. Но мы не будет наделять вас подобной мощью. Мы и так прошли по на грани дозволенного…

— Но вы же не сказали мне! — закричала я, вновь сгорая в адовом огне. — Вы не сказали, КАКИМИ ИМЕННО воспоминаниями вы собрались жертвовать!

— Опционально — наиболее бесполезными в текущей ситуации, и где-то даже вредными для вас самой…

— Вредными! — взвыла я! — Вредными‼! Да кто позволил вам… кто вам позволил… решать… за меня…

Дёрнула ворот: воздуха не хватало. Сердце сжалось и отказалось разжиматься. Несколько мгновений я вообще не жила. Они стёрли память об Олеге! Почти всю. Наши горы, наш город, наши поцелуй — всё! Оставили только слабые, тусклые, серебристые следы… и финал, где Олег сгорел в проклятом гараже вместе с Амбалом. Амбал, впрочем, мог и выжить, всё-таки он был в броне, а Олег… Откуда землянин двадцать первого века докосмической эпохи Старой Терры возьмёт устойчивую к огню броню?!

— Возвращайте мою память обратно! У вас же есть дампы, снятые с меня в самом начале. Возвращайте обратно!

— Восстановление с дампа, — тихо выговорил Санпор, — убьёт последующие пять с половиной лет твоего становления в качестве лучшего навигатора нашей локали. Последний дамп ведь был сделан сразу перед тем, как я снял с тебя телепатический надзор… Твои ментальные доклады после каждого вылета — это не дампы ничуть…

— Плевать мне! Верните Олега!

— Мы не можем убить одного из самых успешных наших навигаторов. Вы дали согласие. Смиритесь.

— Не буду мириться! — заорала я. — Возвращайте мне мою память об Олеге. В чём проблема выколупать их из того дампа?

— Более, чем пятилетней давности?

— Да хоть пятимиллионлетней! Вы работаете с сознанием с той же лёгкостью, с какой дети разрушают песочные домики. Вы сможете, я в вас верю.

— При частичной передаче воспоминаний неизбежны искажения, — указал Санпор. — Это опасно…

— Плевать!

— Нам не плевать. Ваша жизнь ценна для нас, человек…

Я медленно закрыла лицо ладонями и беспомощно расплакалась. Да, я дала согласие сама. Да, я не понимала толком, на что соглашалась, а вот они… они понимали хорошо! Но им важно было получить шанс зацепить Чивртика!

И у них получилось. Когда я дралась с поганцем, то, — полностью в соответствии с заложенным в моё сознание психокодом! — сняла с него дамп его памяти и принесла в той самой мнемонической каверне на блюдечке в лучшем в виде. Конечно, телепаты стационара больше обрадовались бы самому Чивртику, но на безрыбье, как говорится, и так сойдёт.

Да, это здорово поможет логистикам спрогнозировать карту перемещений банды по хронопластам. Да, суть, сердце и стержень нашего дела — служить и защищать. Даже если ценой окажется жизнь.

Жизнь я бы отдала не задумываясь.

Но расстаться с памятью о моём любимом мужчине оказалось выше моих сил.

Уж лучше смерть…

— Но это еще не всё, Маршав, — тихо сказал Санпор.

Он всегда понижал голос, когда хотел, чтобы я отнеслась к его словам максимально серьёзно. Поневоле начинаешь прислушиваться, что там бормочут себе под нос, а прислушиваться в состоянии атомного пекла нереально сложно… Вот и приходится вставлять графитовые замедлители, что бы услышать хотя бы что-то.

— Анализ дампа памяти Чивртика завершён. Это не тот Чивртик…

— Чего-о? — обалдела я, вытирая сопли.

Тыльной стороной ладони. А потом еще и рукавом. Плевать на манеры, не на светском рауте!

— Не забывайте о времени, Маршав. Четвёртое измерение вносит существенные поправки… На стационаре у Лазурной вы встретили Чивртика из прошлого. Тот, который явился к вашему дому в злополучный вечер, когда вы впервые встретили Кев, старше того, которого вы едва не пленили у Лазурной по меньшей мере лет на восемь. Или даже десять. Грубо говоря, у Лазурной вы встретили двадцатидвухлетнего парня, а на Земле — тридцатилетнего. Примерно так.

— С чего такой обалденный вывод? — злобно спросила я.

— Это, как вы любите выражаться, железобетонный вывод. Анализ принесённого вами дампа даёт полный и исчерпывающий ответ: вы встретились не с тем самым Чивртиком. Уложите это в своей голове, и пойдём дальше. Итак, когда он наткнулся на вас повторно в гараже вашего дома, он уже был знаком с вами по Лазурной. Именно этим объясняются некоторые логические несостыковки в его поведении, на которые лично я сразу обратил внимание, когда получил первичную информацию от девушки со Старой Терры шесть лет тому назад. Он боялся тебя, Маршав! Боялся с тобой связываться! Слишком хорошо помнил, каково ему пришлось у Лазурной.

Я живо вспомнила поганца, когда он держал под контролем Кев на нашем собственном корабле. Боялся меня? Похоже, что да. Ой…

— Тогда почему он не атаковал со всей дури?

— Он не знал, что вы ещё у Лазурной не были. Он не знал, что вы — тогда — на шесть лет младше той, которая вломила ему у Лазурной. Он подумал, что второго раза ему с приплатой не надобно, и решил сбежать. Но и это еще не всё, Маршав!

— О господи. А что же ещё?

— Вам надо будет вернуться к Лазурной. И позволить ему сбежать из-под гнева небесного взрыва…

— Кому, мне?! — я вскочила. — Да ни за что, пусть дохнет!

— Вы уже сделали это, Маршав.

— Никогда!

— Вы сидите здесь, передо мной. Значит, вы это сделали. Вы вернулись к Лазурной и обеспечили Чивртику возможность избежать взрыва Сверхновой именно с тем, что бы он столкнулся с вами на Старой Терре в вашем времени. Чтобы вы попали на корабль к Кев. Чтобы вытащили этот корабль в пространство нашего стационара. Чтобы выучились на навигатора. Понимаете?

— Нет, — заявила я агрессивно. — Не понимаю!

Санпор обернулся. Я подозревала, — и не без оснований! — что ему попросту стыдно смотреть мне в глаза из-за того, что инфолокаль нашего стационара так бездушно-утилитарно поступила с дорогой мне памятью об Олеге. Но, по всей видимости, доктор уже не мог прятаться от прямого зрительного контакта. Я чувствовала. Я чувствовала его эмоции как свои, только как бы сказать… таким эхом, что ли. Когда в пещере крикнешь из баловства что-нибудь, а оно прилетает обратно, отражаясь от потолка и стен, в искажённом виде…

— Тебе придётся отправиться к Лазурной, Маршав. У нас нет ни одного навигатора, способного справиться со сложнейшим уходом от начинающегося взрыва Сверхновой. Ни один не справится. Только ты, Маршав. Ты — лучшая…

Всё во мне выло: как это, отпустить вражину! Не просто отпустить — спасти. Выше моих сил было даже думать о подобном. В голове не укладывается. Но если они тут все так трясутся за целостность пространственно-временного континуума…

Я подалась вперёд и прошипела:

— Вы вернёте мне ВСЮ память об Олеге из последнего моего ментального дампа. Не знаю как, это ваши проблемы — как. Вы вернёте мне всё! Иначе я с места не сдвинусь.

— Ты даже не представляешь себе, чего требуешь, Маршав, — тихо сказал Санпор.

Он не отвёл взгляда. Я тоже не дрогнула, хотя жутко не по себе было мне смотреть в глаза тому, в чью башку сейчас, как в общажную комнату накануне Нового года, набилась вся местная инфолокаль.

— Не пошевелюсь даже, — мстительно заявила я. — Пусть Чивртик горит в аду!

— В аду сгоришь тогда и ты сама, — заявил Санпор.

— Наплевать!

Ярость душила меня. И злоба. Хотелось со всего размаху садануть по чему-нибудь ногой, да так, чтоб это что-то с треском развалилось на части без права на обратную сборку. Как вам это нравится? Мне! Мне — спасать Чивртика, а? Убийцу моего любимого. Примерьте на себя — сердце не остановится?

— Хорошо, — Санпор на мгновение прикрыл глаза. — Я сделаю это. Под мою ответственность… Под полную мою ответственность… — он повторил фразу, и я поняла, что в его голове давно уже шёл раздрай с атомной войной на поражение.

Инфосфера была против экспериментов с памятью зарекомендовавшего себя с самой лучшей стороны навигатора. Санпор готов был рискнуть. И в этой буче я была целиком и полностью на стороне доктора. Моё — мне! Отдайте мне Олега, а дальше чёрт с вами и вашими темпоральными законами и со всей Вселенной, если на то пошло.

— Но предупреждаю — искажения при частичном восстановлении памяти с дампа пятилетней давности будут, они неизбежны, какого рода будут эти искажения, даже не берусь спрогнозировать. Предупреждаю, что бы не было потом претензий.

— Не будет претензий, — заверила я.

— Хотелось бы верить, человек…

— Не будет никаких претензий, — раздельно и чётко повторила я.

— Возврат воспоминаний будет проведён после исполнения миссии…

— Не доверяете мне? — взвилась я тут же.

— Не в доверии дело. Мнемоническая каверна в вашем сознании нам еще понадобится. Например, передать Чивртику кое-какие следящие психокоды. Чтобы через него выйти на всю его поганую организацию. Ты ведь понимаешь, Маршав, что Чивртик — мелкий игрок?

— Ничего себе мелкий…

— Мелкий, — с нажимом повторил Санпор. — Над ним стоят личности поинтереснее. К ним-то мы и хотим подобраться, в том числе с твоей помощью. И третье, Маршав. Вылет — завтра.

— Как завтра? — задохнулась я. — Уже?

— Уже. На твой терминал пришли полётные карты, будь добра, ознакомиться. Хронопрокол, как тебе известно, открывается не хаотично, а в строгой закономерности с законами темпоральной физики. В пространство Лазурной остался последний выход. После чего локаль закроется для коум-посещений на неопределённое время. Свободна.

Последнее слово прозвучало непреложным приказом. Я не решилась продолжить скандал. Ушла.

В другое время нализалась бы до синих соплей, тем самым любимым «асфальтом». Но назавтра мне требовалась ясная голова и железная память. Делать нечего, пошла в ангар. Отрабатывать на реальной машине полётную информацию о последнем хроноканале к Лазурной.

Работала до тех пор, пока из ушей дым не повалил. В фигуральном, разумеется, плане. Когда почувствовала, что спекаюсь, покинула виртуал. Долго сидела, обхватив голову, на знакомом до боли ложементе, выученным за пять с лишним лет полётов до последней микротрещинки на корпусе.

Я наплюю, наплюю на приказы… убью гада, убью, убью… Но его организация останется. Наймёт для своих гнусных дел кого-то другого…

Они похищали девушек из прошлых хронопластов. Подпольная торговля живым товаром процветала в Галактике, хоть и жестоко преследовалась по закону. Сексуальное рабство, репродуктивное рабство, просто рабство — на выбор. Что юная, не старше девятнадцати, девчонка из прошлого могла противопоставить похитителям? Да ничего… Сколько их сгинуло за сколько лет по скольким хронопластам…

Давить гидру, вот что. Не одного Чивртика, а их всех.

Слетаю я к Лазурной.

Слетаю…

Исполню Долг.

* * *

Я вышла в ангар. Постояла, щурясь на шлюз. Он светился по краям зелёным — «к вылету разрешён», но дежурные корабли, видно, уже разошлись по вызовам. Пусто было в ангаре. Безлюдно и гулко. Если не считать искры активного сознания где-то справа…

Кто-то ещё прохаживался рядом с моим кораблём.

Меня кольнуло злостью. Кому там неймётся…

Дарух. Снова Дарух. Опять Дарух. Я ощутила пришедшую от него волну недовольства: я помешала. Вот это новости! То он сам ко мне клеился при каждом удобном случае. А теперь недоволен. Чудеса на виражах.

Я хотела уйти, но Дарух внезапно сказал:

— Останься, Маршав.

Сделал над собой усилие и добавил:

— Пожалуйста…

Удивил. Я подошла ближе. Пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Ну, что поделаешь, они тут все шкафы. Я тоже не маленькая, но не настолько, что бы сравняться с мужиками-маресао в габаритах.

— Знаешь уже, за чем завра летим? — спросила я, не найдя другой темы для разговора.

— Знаю.

— И? Что скажешь?

— Тошнит.

Я кивнула. Знакомое чувство. Тошнит… Это Дарух прямо в точку высказался. Тошнит спасать ублюдков от гнева Сверхновой. Именно что рвотные позывы, как они есть.

— Надо, — сказала я, опять не придумав ничего умнее.

— Надо, — согласился Дарух.

Повисло тяжёлое нехорошее молчание.

— У меня была девушка, — сказал он вдруг. — Человек, как и ты.

Сердце нехорошо сжалось от этого обречённого «была». От того, как Дарух произнёс это маленькое слово, в маресхове оно ведь еще короче, вообще, по сути, приставка, обозначающая время, её к какому угодно слову цепляешь, когда хочешь рассказать о том, что было когда-то, было с тобой настолько долго, чтобы врасти в позвоночник, а вот теперь — не стало, причём не стало трагически, без права обратной сборки. Я не лингвист. Но у маресао полно таких словечек на две гласных, которые языковая нейросеть переводит на русский целыми экранами.

— Я хотел её забыть. Поэтому перевёлся туда, где совершенно точно невозможно было встретить людей. А тут оказалась ты.

Я проглотила язвительное: «и ты тут же начал ко мне цепляться!» Язык мой — враг мой, ухватить его за змеиный кончик непросто, но вот тут мне удалось. Горжусь до сих пор.

— Я думал, может, ты не человек всё-таки. Рианк там, они на людей похожи внешне. Или вообще челомарес, внешность подходит. Но нет. Земная Федерация, Старая Терра. За что, сам не знаю. Ты мне нравишься, Маршав, — вдруг признался он. — Ты не она, но ты мне нравишься.

— Вот без этого только, ладно? — выставила я ладони. — Без поцелуев!

— Даже не думал, — заверил он меня.

А сам смотрел морозными глазами, в которых дрожало что-то. Может быть, солнечный луч на талой воде?

— Блин, — с чувством выразилась я.

Невозможно смотреть в ледяные глаза мужчины, которому ты нравишься настолько, что он готов забыть погибшую. Сколько там лет прошло… нельзя загонять себя в тоску бесконечно… слова доктора Санпора о том, что тратить бесценное время на долгую скорбь, глупо, метелью пропахали моё сознание. Всё так… но забывать любимых… я не знаю… может, и глупо, но нельзя, нельзя, нельзя. Иначе… не знаю, что иначе!

Иначе всё окончится поцелуями как раз, потому что Дарух… Тьфу, о чём я думаю. Точнее, о ком…

Сначала слетаем, дадим живительного пинка Чивртику с Амбалом.

А там хоть со стационара беги.

Дарух ведь не согласится перевестись сам.