Роботы утренней зари

Глава 3 Жискар

Бейли повернулся и сказал Дэниелу:

— Дэниел, мне уже надоело быть здесь пленником. Аврорцы на корабле боятся меня как источника заразы. Это чистое заблуждение. Меня же обрабатывали.

— Вас просили оставаться в своей каюте не потому, что аврорцы боятся.

— Да? А почему же?

— Может быть, вы помните: когда мы впервые встретились здесь, вы спросили, зачем меня послали эскортировать вас; я ответил — во-первых, для того, чтобы у вас здесь было что-то знакомое, вроде опоры, а во-вторых, потому что мне это было приятно. Наш разговор прервал Жискар, принесший книгофильмы, а потом мы погрузились в дискуссию о роботоубийстве.

— Да-да, но вы мне не сказали о третьей причине. Какова же она?

— Ну, коллега Илайдж, просто я могу защитить вас.

— От кого?

— Инцидент, который мы договорились называть роботоубийством, всколыхнул необычные страсти. Вас вызвали на Аврору, чтобы доказать невиновность доктора Фастольфа. А гиперволновой фильм…

— О, дьявол, Дэниел, — в ярости воскликнул Бейли, — эту штуку видели и на Авроре?

— Его видели все Внешние Миры. Это была самая популярная программа, и она ясно показала, что вы совершенно исключительный следователь.

— Так что тот, кто стоит за роботоубийством, возможно, испытывает преувеличенный страх передо мной и может пойти на риск — предупредить мое появление и убить меня?

— Доктор Фастольф, — спокойно сказал Дэниел, — полностью убежден, что за роботоубийством никто не стоит, поскольку кроме него, никто не мог бы этого сделать. С точки зрения доктора Фастольфа, это была чистая случайность. Однако, есть люди, пытающиеся извлечь выгоду из нее, и в их интересах не допустить вас доказать, что это была именно случайность. Вот поэтому вас и нужно защищать.

Бейли быстро сделал несколько шагов вдоль стены и обратно, чтобы ускорить свои мыслительные процессы посредством движения. Он почему-то вовсе не чувствовал никакой грозящей лично ему опасности.

— Дэниел, много ли на Авроре человекоподобных роботов?

— Вы имеете в виду сейчас, когда Джандер более не функционирует?

— Да, с тех пор как Джандер умер.

— Один, коллега Илайдж.

Бейли ошеломленно уставился на Дэниела и беззвучно повторил:

— Один? Значит, вы единственный человекоподобный робот на Авроре?

— И в любом другом мире. Я думал, что вы знаете это. Я был прототипом, затем был сконструирован Джандер, после чего доктор Фастольф отказался конструировать, а больше никто не умеет.

— Но в таком случае, если из двух таких роботов одного убили, разве доктор Фастольф не думает, что и вы, Дэниел, в опасности?

— Он признает эту возможность, но шанс, что фантастически-неправдоподобный случай умственного замораживания будет иметь место во второй раз, — ничтожен. Он не принимает его всерьез. Однако, он чувствует, что возможен какой-нибудь другой несчастный случай. Это, я думаю, сыграло некоторую роль в посылке меня на Землю за вами. Это удалило меня от Авроры недели на две.

— Значит, вы такой же пленник, как и я сам?

— Я пленник только в том смысле, что я намерен не покидать этой каюты.

— А в каком же еще смысле можно быть пленником?

— В том смысле, что особа, ограниченная в передвижении, возмущена этим ограничением. Настоящее пленение недобровольно. Я же полностью понимаю причину, по которой я здесь, и соглашаюсь с необходимостью.

— Вы-то — да, — проворчал Бейли, — а я — нет. Я пленник в полном смысле. А какая безопасность гарантирована нам здесь?

— Только та, партнер Илайдж, что Жискар на посту снаружи.

— Он достаточно разумен для этой работы?

— Он вполне понял приказ. Он крепкий и сильный и сознает важность своей задачи.

— Вы хотите сказать, что он готов оказаться уничтоженным, защищая нас с вами?

— Да, конечно, как и я готов оказаться уничтоженным, защищая вас.

Бейли был ошеломлен:

— И вы не возмущаетесь ситуацией, в которой вас могут из-за меня лишить существования?

— Это в моей программе, партнер Илайдж, — мягко сказал Дэниел. — Однако мне кажется, что если бы этого в моей программе не было, потеря моего существования кажется тривиальной по сравнению со спасением вашей жизни.

Бейли не мог удержаться: протянул руку и крепко пожал руку Дэниела.

— Спасибо, Дэниел, но, пожалуйста, не допускайте этого. Я не хочу, чтобы ваше существование прекратилось. Мне кажется, сохранение моей жизни — неадекватная компенсация.

Бейли к своему удивлению обнаружил, что и в самом деле так думает.

Он даже слегка испугался, осознав, что мог бы рискнуть жизнью ради робота.

Нет, не ради робота, ради Дэниела.

Жискар вошел без стука. Бейли принял это, как должное.

Робот как страж мог приходить и уходить, когда ему вздумается.

Жискар в глазах Бейли был только роботом, хотя «Р» и не полагалось упоминать. Если бы Бейли чесался, ковырял в носу и отправлял бы еще какие-нибудь грязные физиологические функции, Жискар, похоже, остался бы равнодушным, неосуждающим, а спокойно записал бы наблюдение в каком-нибудь внутреннем блоке памяти.

Это делало Жискара просто подвижным предметом обстановки, и Бейли не чувствовал никакого смущения от его присутствия. Кстати, Жискар и не влезал в каюту в неподходящий момент, подумал Бейли.

Жискар принес небольшой куб.

— Сэр, я подумал, что вы все-таки хотите поглядеть на Аврору из Космоса.

Бейли вздрогнул. Без сомнения, Дэниел заметил раздражение Бейли, догадался о причине и решил таким образом уладить дело. Приказать Жискару представить эту идею как пришедшую в его собственный мозг — простой мозг — было очень деликатно со стороны Дэниела. Это должно избавить Бейли от выражения благодарности. По крайней мере, так, наверное, думал Дэниел.

Бейли и в самом деле злился больше на то, что его без нужды отстраняют от лицезрения Авроры, чем на свое пленение вообще. Он злился в течение двух дней после «прыжка». Поэтому он повернулся к Дэниелу и сказал:

— Спасибо, мой друг.

— Это идея Жискара, — сказал Дэниел.

— Да, конечно.

Бейли слегка улыбнулся:

— Я благодарю также и его. Что это такое, Жискар?

— Это астростимулятор. Он работает вроде трехмерного приемника и связан с обзорной кабиной. Я хотел бы еще добавить…

— Да?

— Может быть, обозрение не покажется вам особенно интересным. Я не хотел бы, чтобы вы разочаровались.

— Я не буду надеяться на многое, Жискар. В любом случае, не вините себя за мое возможное разочарование.

— Спасибо, сэр. Я должен вернуться на свой пост, но Дэниел поможет вам с аппаратом, если у вас возникнут вопросы.

Он вышел, а Бейли повернулся к Дэниелу:

— Я думаю, Жискар это здорово устроил. Может, он и простая модель, но сконструирован хорошо.

— Он тоже робот доктора Фастольфа. Это астростимулятор — самонаводящийся и самоналаживающийся. Поскольку он уже сфокусирован на Аврору, нужно только коснуться контрольной грани. Тогда он включится, а вы не должны больше ничего делать. Хотите включить его сами?

— Все равно.

Бейли пожал плечами.

— Можете и вы.

— Прекрасно.

Дэниел поставил куб на стол и показал на маленький прямоугольник в руке.

— Это ключ. Вам нужно только поднести его к грани, слегка прижать, и механизм включится, прижать второй раз — он выключится.

Дэниел прижал грань, и Бейли вскрикнул, задохнувшись от неожиданности. Он предполагал, что куб осветится и покажет голографическое изображение звездного пространства. Ничуть не бывало: Бейли сам оказался в Космосе, где, куда ни глянь, ярко светили звезды.

Это продолжалось всего лишь какой-то миг, а затем все стало, как прежде: каюта, он, Бейли, в ней, Дэниел и куб.

— Простите, коллега Илайдж, — сказал Дэниел, — я выключил аппарат, как только увидел, что вы почти что в шоке. Я не сообразил, что вы не были подготовлены.

— Тогда подготовьте меня. Что случилось?

— Астростимулятор действует непосредственно на зрительный центр человеческого мозга. Впечатление, создаваемое им, неотличимо от трехмерной реальности. Это сравнительно недавнее изобретение, и им пользуются только для астрономических наблюдений, в которых мало деталей.

— А вы тоже видите это, Дэниел?

— Да, но слабо и без того реализма, какой испытывает человек. Я вижу туманный контур происходящего, наложенный на достаточно ясную обстановку кабины, в то время как человек видит только то, что происходит. Наверное, когда мозг таких, как я, будет настроен более точно…

Бейли преодолел наконец головокружение.

— Дело в том, Дэниел, что я ничего не сознавал. Я не сознавал самого себя, не видел своих рук и не знал, где они. Я чувствовал себя бесплотным духом — вроде бы я умер, а мое сознание существует где-то в нематериальной послежизни.

— Теперь я понимаю, почему вы нашли это ошеломляющим.

— Да, это очень ошеломляет.

— Простите, партнер Илайдж. Я скажу Жискару, чтобы он унес куб.

— Нет. Теперь я подготовлен. Дайте-ка, я его включу. Сумею я выключить его, хотя мне покажется, что у меня нет рук?

— Ключ прилипнет к вашей руке, так что вы не выроните его. Я слышал от доктора Фастольфа, который изучал этот феномен, что прикосновение происходит автоматически, если человек, держащий ключ, желает выключить аппарат. Этот автоматический феномен основан на реакции нервной системы человека, как и само зрелище. Во всяком случае, так происходит с аврорцами, а я думаю…

— …что земляне достаточно подобны аврорцам физиологически, так что сработает и на нас. Ну что ж, дайте мне ключ, и я попробую.

Внутренне содрогаясь, Бейли нажал грань и снова очутился в космосе. На этот раз он ожидал этого, и, обнаружив, что может дышать свободно, постарался принять все за зрительную иллюзию. С любопытством озираясь вокруг, он спросил:

— Вы слышите меня, Дэниел?

Он слышал свой голос как бы издалека, но все-таки слышал, а затем услышал голос Дэниела.

— Да, я слышу вас, и вы тоже можете слышать меня. Визуально и кинетические ощущения смешиваются, чтобы усилилась иллюзия реальности наблюдаемого, но слух остается незатронутым.

— Ну, так я вижу только обычные звезды. Мы, я думаю, достаточно близко от Авроры, и ее солнце должно быть ярче других звезд.

— Оно очень яркое, а затемнено аппаратом искусственно, чтобы уберечь ваши глаза.

— Тогда где же планета Аврора?

— Вы видите созвездие Ориона?

— Да. Вы хотите сказать, что здесь мы видим созвездие так же, как на земном небе, как в планетарии Города?

— Примерно так. По звездным расстояниям мы недалеко от Земли и Солнечной системы. Солнце Авроры известно на Земле как Тау Кита. Если вы проведете воображаемую линию от Бетельгейзе к средней звезде пояса Ориона и продолжите ее на равное расстояние и еще чуть-чуть к звезде средней яркости, это и будет планета Аврора. Мы идем быстро, и через несколько дней вы уже не ошибетесь, увидев ее.

— Ладно, — сказал Бейли. — Я сейчас отключу эту штуку, если будет трудно — помогите…

Но никакого труда это не представляло.

Аппарат выключился, и Бейли заморгал от внезапного яркого освещения комнаты.

Только потом он осознал, что несколько минут как бы пробыл в космосе, без каких-либо защитных стен, однако его земная агорафобия не активизировалась. Он чувствовал себя вполне хорошо, как только принял как должное свое мнимое несуществование.

Эта мысль смутила его и на некоторое время отвлекла от книгофильмов. Время от времени он поворачивался к астростимулятору и бросал взгляд в космос.

Постепенно Аврора становилась ярче.

Скоро ее уже можно было легко выделить среди других световых точек, а затем и безошибочно. Теперь она росла, и становились видны и ее фазы.

— Мы постепенно выйдем на орбиту вокруг Авроры, — сказал Дэниел, — и фазы будут быстро меняться. Аврора быстрее вращается, чем Земля.

— Да, у нее в сутках двадцать два часа. Это и имеют в виду книги, когда упоминают о метрическом времени?

— Да. Сначала было трудно убедить аврорцев отбросить привычные единицы времени, и они пользовались обеими системами — стандартной и метрической. Но постепенно метрическая взяла верх. Ту же систему приняли все Внешние Миры, даже если она не связана с естественным обращением планеты. Конечно, у каждой планеты есть и местная система.

— Как у Земли.

— Да, но Земля пользуется только первоначальным стандартом единиц времени. Это создает некоторые неудобства для Внешних Миров, когда дело касается торговли, но они позволяют Земле производить отсчет времени по-своему.

— Не из дружеских побуждений, я думаю. Я подозреваю, что они хотят этим подчеркнуть отличие Земли.

Теперь, когда он пользовался астростимулятором, Аврора была у него перед глазами, он смотрел на нее, как на Землю. Он не видел Землю из космоса, но видел множество ее фотографий, и здесь было много общего.

Аврора плыла, медленно поворачиваясь.

Он смотрел на нее достаточно долго, чтобы это заметить. Сначала все казалось неподвижным, статичным нагромождением темных и светлых пятен. Может, эта неподвижность помешала проявлению его агорафобии? Но теперь он видел, что Аврора движется, и понял, что корабль идет по спирали вниз, последней стадии полета перед посадкой. Облака поднялись вверх…

Нет, не облака. Это корабль спускался, и Бейли спускался тоже. Он вдруг ощутил собственное существование.

Он стремглав летел вниз сквозь облака.

Он падал, ничем не защищен, пронизывая телом воздух, на твердый грунт.

Горло его сжалось, стало трудно дышать. Он отчаянно твердил себе: «Ты же закрыт, вокруг тебя стены корабля», но он не чувствовал стен. Он внушал себе: «Если ты и не видишь стен, ты все равно закрыт. Ты заключен в свою собственную кожу», но он не чувствовал кожи.

Это было хуже, чем простая нагота: он был отдельной личностью, сутью ее, ничем не прикрытой живой точкой, непонятно как попавшей в открытый бесконечный мир, и он падал.

Он хотел выключить аппарат, прижал кулак к контрольной грани, но ничего не произошло. Нервные окончания пальцев отключились так, что автоматическое сжатие усилием воли не сработало. У него не было воли. Глаза его не закрывались, кулак не прижимался к грани. Бейли был охвачен и загипнотизирован ужасом, испуг лишил его возможности двигаться. Он видел перед собой только облака, белые, с золотисто-оранжевым оттенком.

Потом все стало серым — и он тонул.

Он не мог дышать. Он изо всех сил старался освободить сжатое горло, позвать на помощь Дэниела, но не смог издать ни одного звука.

Бейли дышал, как после длительного бега. Комната была перекошена, а под его левым локтем была твердая поверхность.

Он понял, что лежит на полу. Перед ним стоял на коленях Жискар. Рука робота, твердая и почему-то холодная, держала правый кулак Бейли. Дверь каюты была распахнута.

Бейли, не спрашивая, понял, что случилось. Жискар схватил руку беспомощного человека и прижал ее к грани куба, чтобы положить конец астростимуляции. В противном случае…

Дэниел тоже был здесь, и лицо его, казалось, выражало боль.

— Вы ничего не сказали, коллега Илайдж. Если бы я сразу сообразил, что вам плохо…

Бейли попытался сделать знак, что понимает. Он еще не мог говорить.

Оба робота ждали, пока Бейли сделает слабую попытку встать, и его тут же подняли, посадили в кресло, и Жискар мягко взял у него включающую пластинку.

— Мы скоро сядем, — сказал он, — и астростимулятор вам, я думаю, больше не понадобится.

— Да, и в любом случае его лучше унести, — добавил Дэниел.

Жискар вышел, а Дэниел сказал:

— Это наша вина, партнер Илайдж. Зная вашу нелюбовь к открытому пространству, нельзя было давать вам астростимулятор, или, если уж дали, оставить вас без пристального наблюдения.

Бейли недовольно покачал головой:

— Не говорите так, Дэниел. Надзора за мной достаточно. Я вот думаю, как будут наблюдать за мной на Авроре.

— Мне кажется, трудно будет позволить вам свободный доступ к Авроре и к аврорцам.

— Именно это мне и следует позволить. Если я хочу узнать правду об этом случае роботоубийства, я должен иметь возможность беспрепятственно получать информацию прямо на месте и от людей, замешанных в этом.

Бейли сейчас чувствовал себя вполне хорошо, хотя и немного уставшим. Поразительно, что интенсивная обработка, которой он подвергся, не вытравила в нем желания курить. Он чувствовал вкус и запах табака, но знал, что это, увы, останется только в памяти. Ни на одном Внешнем Мире не было табака, и если бы он взял его с собой, его уже отобрали бы и уничтожили.

— Коллега Илайдж, — сказал Дэниел, — о возможностях общения вы поговорите с доктором Фастольфом, как только мы приземлимся. Я не уполномочен принимать какие-либо решения по этому вопросу.

— Это я понимаю, Дэниел, но как я буду говорить с Фастольфом, — через специальный вариант астростимулятора с ключом в руке?

— Отнюдь, коллега Илайдж. Вы будете разговаривать с ним лично. Он хотел встретить вас в космопорту.

Бейли прислушался, стараясь уловить звуки и шумы посадки.

Он, конечно, в них не разбирался, не знал механизма корабля, сколько людей на нем, что они будут делать при посадке. Будут ли крики, грохот, вибрация? Он не слышал ничего.

— Вы как будто волнуетесь, коллега Илайдж? — сказал Дэниел. — Я предпочел бы, чтобы вы сразу сказали о любом неудобстве, которое испытываете. Я должен немедленно помочь вам, если вам по каким-то причинам плохо.

Слово «должен» было слегка подчеркнуто.

«Конечно, Первый Закон, — подумал Бейли. — Он так же страдал на свой лад, как я на свой, когда я потерял сознание, а он не мог вовремя предвидеть этого. Нарушение баланса позитронных потенциалов производит в нем тот же дискомфорт и ту же реакцию, как для меня — острая боль. Но откуда мне знать, что есть в псевдосознании робота, и откуда знать Дэниелу, что происходит во мне?»

Затем, чувствуя угрызения совести за то, что подумал о Дэниеле как о роботе, Бейли посмотрел в его ласковые глаза — давно ли он подумал, что они ласковые? — и сказал:

— Я бы сказал вам сразу о любом дискомфорте, но его нет. Я просто пытался услышать шум, который сказал бы мне о посадке, коллега Дэниел.

— Спасибо, коллега Илайдж, — серьезно сказал Дэниел.

Он слегка поклонился.

— При посадке не будет никакого неудобства. Вы почувствуете ускорение, но очень незначительное, поскольку эта комната защищена. Может подняться температура, но не больше, чем на два градуса по Цельсию. Что касается звуковых эффектов, то может быть свист низких тонов, когда мы будем проходить через атмосферу. Что-нибудь из этого может встревожить вас?

— Не должно бы. Меня беспокоит, что я не могу своими глазами видеть посадку. Мне хотелось бы знать о таких вещах. Мне не нравится быть пленником.

— Вы уже обнаружили, что природа опыта не подходит к вашему темпераменту.

— А как я могу преодолеть это, Дэниел, если меня держат здесь и не выпускают?

— Я уже объяснял вам, что вас держат здесь для вашей же безопасности.

Бейли с явным отвращением потряс головой:

— Я нахожу, что это вздор. Со всеми этими ограничениями и моим полным незнанием Авроры мои шансы на успех в расследовании настолько малы, что вряд ли кто-то в здравом уме захочет сделать попытку помешать мне. А если бы и так, зачем трудиться нападать лично на меня? Не проще ли взорвать корабль?

— Об этом тоже думали, партнер Илайдж. Корабль был тщательно проверен.

— Вы уверены на все сто процентов?

— В таких вещах нельзя быть абсолютно уверенным. Однако Жискару и мне приятнее мысль, что эта уверенность очень большая, и катастрофа сведена к минимуму.

— А если вы ошиблись?

Что-то вроде судороги исказило на мгновение лицо Дэниела, словно этот вопрос нарушал безукоризненную работу позитронных связей в его мозгу.

— Но мы не ошиблись.

— Вы не можете знать этого. Мы вот-вот приземлимся, и это наверняка опасный момент. Я не могу прятаться в этой каюте, если должен высадиться на Аврору. Я пройду через корабль в окружении других людей. У вас есть способ сделать высадку безопасной?

Он поддразнивал Дэниела, потому что его злило длительное заключение в каюте и позор потери им сознания, но Дэниел спокойно ответил:

— Есть. И, кстати, мы уже приземлились. Сейчас мы на поверхности Авроры.

Бейли на мгновение опешил. Он огляделся, но, разумеется, не увидел ничего, кроме каюты. Но он не чувствовал ни ускорения, ни жары, не слышал свиста воздуха при посадке. Может, Дэниел намеренно заговорил снова о личной опасности для Бейли, чтобы он, Бейли, не думал ни о чем другом.

— Да, но нам еще надо сойти с корабля. Как я это сделаю, не оказавшись уязвимым для возможных врагов?

Дэниел подошел к стене и коснулся ее.

Стена быстро раздвинулась на две половины, и Бейли увидел длинный туннель.

Тут же из двери вышел Жискар и сказал:

— Сэр, мы втроем пойдем через выходную трубу. Другой конец под наблюдением. Там нас ждет доктор Фастольф.

— Мы приняли все меры предосторожности, — сказал Дэниел.

— Приношу свои извинения Дэниелу и Жискару, — пробормотал Бейли.

Он мрачно вошел в трубу. Все эти предосторожности уверили его в том, что они не напрасны.

Бейли не считал себя трусом, но он был на чужой планете, не имел возможности порадоваться чему-то знакомому, отличить друзей от врагов, исключая, конечно, Дэниела. Он с содроганием подумал, что в критический момент он должен лишиться защитной ограды, которая грела его и давала уверенность.