Ревизор: возвращение в СССР 21

Глава 7

Москва, Котельническая набережная.

— Мама твоя звонила, — первым делом сообщила мне жена, когда я вернулся в высотку на Котельнической набережной.

— Что-то сказала?

— Ничего, только что с утра снова перезвонит. Какая-то она немного скованная была, словно стеснялась чего-то.

— Ну с работы когда звонишь, и несколько человек уши греет, то дело понятное, — сказал я.

— Чувствую, двумя машинами мы не обойдёмся, когда обратно будем переезжать, — заметил Загит, принимая у меня коробку, — куда это?

— Галие. Подозреваю, что там игрушки.

— Да? — оживилась жена. — Давай, садись кушать, а мы посмотрим.

В коробке оказались пластмассовые слоники, зайчики, сова с перекатывающимися глазами, куколки и человечки, поросята, волк, доктор Айболит и крокодил Гена… Похоже, мне весь ассортимент в коробку свалили. Забавно, но кое-что у меня самого в детстве было… Модельный ряд, похоже, не часто обновляют…

Пока Загит с Галиёй разглядывали игрушки, смеясь и вспоминая её детство, я поужинал и сел за статью для газеты. Ни к чему такое важное дело в долгий ящик откладывать.

Вскоре проснулись малые и все умчались на женскую половину, оставив меня одного. Но тут позвонил Фирдаус и попросил о встрече. Пригласил его заехать, хоть прямо сейчас. Такой источник памперсов, проживая в СССР, терять никак нельзя… ну и вдруг ему что-нибудь от Тарека нужно мне передать.

Они приехали с Дианой минут через сорок. У нас полным ходом шло купание близнецов. Чтобы не мешаться под ногами, пригласил Фирдауса в нашу с Загитом комнату.

— Что стряслось? — спросил я, видя его нетерпение.

— Я по поводу Марата, — не стал юлить он, и я нервно рассмеялся и закатил глаза.

— Ну сколько можно к этой теме возвращаться? — спросил я, укоризненно взглянув на него.

— Подожди, — поспешно остановил меня зять. — Ты неправильно понял. В принципе, раз старшие не против, то и я не возражаю уже. Более того, появилась у меня одна догадка, — хитро посмотрел он на меня. — Очень может быть, что у родителей Аиши такой план и был.

— В смысле? — офигел я от такой постановки вопроса.

— Смотри сам: у сестры моей с мужем сыновей нет. У них одна Аиша. Кому достанется бизнес её отца? Думаешь, он не задумывался никогда об этом?

— Но почему СССР? Почему не свой кто-то?

— Может, они считают, что в СССР люди не так испорчены деньгами и властью… Диана вот сказала, что Марат неплохой тыл для Аиши. Он прёт, как танк, фиг его остановишь. А если его ещё натаскать на ведение бизнеса…

— Что ты хочешь сказать? — недоумённо посмотрел я на него.

— Хочу попросить тебя позаниматься с ним экономикой, только не советской, а капиталистической. И с Аишей тоже бы не помешало, а то у вас в университете ничего не дают из того, что ей в жизни понадобится. В СССР, вообще, рыночную экономику нигде не преподают, я искал. Понимаю, что у тебя времени совсем нет. Но я готов платить тебе за занятия. И сам бы с удовольствием послушал. Сам понимаешь, у меня в университете как работает рыночная экономика не преподавали…

— Неожиданно, — честно признался я. — Я подумаю. В будни совсем нет времени… Позвоню тебе, хорошо?

Фирдаус напомнил мне также про документацию на трости. Объяснил ему, что нужно купить готовые простые трости, ради ручек и резиновых наконечников, прежде чем заказывать на заводе под них телескопические стойки. А у меня всё времени нет по аптекам пробежаться.

— А что ж ты молчишь? — удивлённо уставился на меня Фирдаус. — Давай, я займусь.

— Было бы здорово, — улыбнулся я и он уехал, попрощавшись со всеми.

Задумался над его просьбой-предложением. А мысль-то неплохая. Может, реально, курсы организовать? Продумать программу. Неплохо бы подтянуть наших парней, того же Лёху, Ираклия, Булатова…

Хотя нет, тут же вспомнил, где живу. Точно не стоит так палиться! А то ещё КГБ решит, что у меня тут подпольный антисоветский кружок, учитывая направление тематики моих будущих лекций. Мол, пропагандирую рыночную экономику. Нет, тупо и опасно так подставляться. Фирдауса и Аишу если учить, по идее, придраться будет невозможно — они иностранцы, я им что угодно могу рассказывать про их собственные страны и особенности их экономики, главное — советские тайны не выдавать. А вот в случае с Маратом надо заранее переговорить, предупредить, что не стоит нигде и ни с кем распространяться о том, что мы планируем изучать. Думаю, если так вопрос поставить, он не подведет. Про Регину вот никому не растрепал, включая собственную сестру. Даже собственной матери не сказал! Буду считать, что проверку на то, умеет ли он держать язык за зубами, он прошел.

Общались с Загитом и женой. Нянчил малышей, которые с каждым днем все больше реагировали на попытки с ними общаться. А у меня в голове вертелось все предложение Фирдауса. И я все больше понимал, что оно интересное и правильное. Раз он сам будет эти лекции посещать, то мне же это очень выгодно. Он же мой бизнес-партнер, а в рыночной экономике ни черта не понимает, отучившись в советской Москве. Нахватался только по верхам, помогая бате фруктами торговать, до отъезда в Москву. А если завтра что-то с Тареком случится, не дай бог? Они могут с братом поделить его империю, и разойтись краями. А потом Фирдаус, не понимая, что такое рынок, может благополучно угробить наш совместный бизнес. Если не понимаешь, что делаешь, что угодно можно угробить, если вспомнить того же Горбачева… Но черт с ним с Горбачевым, не к ночи будь помянут…

Значит, Аиша и Марат уже просто идут до кучи к Фирдаусу, а вот его я должен натаскать правильной работе на рынке кровь из носу.

Я, конечно, обычно всегда на кого-то работал, сам новый бизнес с нуля не создавал. Ну не считать же работу аудитором эквивалентом открытия нового завода или айтишного стартапа. Но и прибедняться мне не с руки. То, что я знаю об особенностях и капризах работы рыночной экономики, многие нобелевские лауреаты по экономике сейчас не знают. А уж реклама и маркетинг — я видел за прожитые в будущем десятилетия столько уловок разных, призванных заманить потребителя и продать ему что-то, что я сейчас могу считаться богом рекламы и маркетинга. Многое из этого все еще не придумано… В голову даже пришла мысль, что, напиши я сейчас учебник по рекламе или маркетингу, он на Западе станет бестселлером, и гонорары будут исчисляться в миллионах долларов. Кстати говоря… А почему бы мне не записывать свои лекции, что буду читать этой троице, а потом отправить их через Фирдауса на Запад, перевести и опубликовать? Конечно, под псевдонимом. Да, эта идея с частными курсами на дому начинает выглядеть все привлекательнее и привлекательнее…

Теперь, главное, найти время для них. Кажется, я знаю где…

В пятницу с утра мне позвонила мама и, извиняясь, удивила меня, попросив поговорить с Ириной Викторовной, главбухом механического завода.

— Паша, доброе утро, — услышал я знакомый голос. — Паш, представляешь, Шанцев велел мне увольняться по собственному. Говорит, что больше мне не доверяет. Ты можешь поговорить с ним?

Ну, дела… Что это Шанцев так сурово? Хотя, по собственному, это же не в связи с утратой доверия.

А еще я вспомнил, как главбух не хотела меня пускать к себе домой, пока я корочки свои кремлевские к стеклу не прижал. И как потом торговалась… Мол, помогу, только если очень серьёзные люди приедут из Москвы. Видимо, такое же отношение и сам Шанцев на себе прочувствовал, пока против него дело фабриковали. Не сразу же его в наручники заковали, наверняка были какие-то заходы перед этим… И я же всего не знаю, может быть, он еще что-то знает, что мне неизвестно. Может, всплыло, что она как-то Филимонову помогала в чем-то.

— Ирина Викторовна, я конечно, могу поговорить, но что это изменит? Он директор завода и это ему решать, с кем ему работать. Я так понимаю, что он обиделся за то, что вы отстранились и отошли в сторону, когда его арестовали. Вот если бы вы его решительно поддержали тогда, то другой разговор был бы. А вы же даже, помните, со мной говорить не хотели, пока я удостоверение не показал… Похоже, что он перестал вам доверять, и что я могу в связи с этим сделать?

— А новому бухгалтеру почему он будет доверять? — спросила она. — Тем более ещё неизвестно, кого поставят. Сверху же пришлют наверняка… Он не думает, что там захотят сквитаться за нагоняй из Москвы и пришлют кого-то, кто начнет его подставлять? Чтобы в следующий раз его уже без ошибок закатать на тюремные нары?

— Ну, тоже верно, — согласился я. — Я поговорю. Но ничего не обещаю.

— Спасибо, — ответила она и мы попрощалась.

С одной стороны, я могу понять Шанцева. А с другой, она права. К новому главбуху доверие ой как нескоро появится, если, вообще, появится, тем более, после такой истории. Тем более к присланному из Брянска. Того самого Брянска, где без колебаний, без попыток разобраться, одобрили намерение его посадить по липовому делу.

Но это весомый аргумент с рациональной точки зрения. А я что-то сомневаюсь, что человек, недавно вышедший из камеры, куда безвинно попал, сейчас способен мыслить рационально. Чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что с Шанцевым сейчас бесполезно говорить, надо дать ему время успокоиться.

Заказал разговор с бухгалтерией и порекомендовал Ирине Викторовне выждать какое-то время и не попадаться пока Шанцеву на глаза, отпуск взять или больничный.

— У него была серьёзная встряска, — объяснял я, — надо дать ему прийти в себя. До него, может, только-только начинает доходить, чем всё это могло закончиться. Хоть на пару неделек исчезните из его поля зрения. Авось, придет в себя, иначе начнет смотреть на то, что произошло.

— Спасибо, Паш! Как я сама не додумалась? — обрадовалась главбух. — Собралась сегодня идти к нему, просить оставить за мной моё рабочее место… Мы все тут ни черта не соображаем!

В университете меня после первой же пары вызвала к себе Гаврилина и сообщила мне «радостную» новость, что принято решение включить меня в научную тему факультета, связанную с изучением перспектив развития социалистической экономики. Потом она переключились на мой доклад по безработице на предстоящей конференции. Обсудили с ней некоторые моменты.

— Будут очень серьёзные гости из-за рубежа, Паш! — настраивала она меня. — Будет, также, солидная профессура из других вузов СССР, из Литвы, Эстонии, Молдавии. Хочу кое с кем из них тебя познакомить.

— Хорошо, Эмма Эдуардовна.

— Смотри, не опаздывай.

— Конечно.

Удачно вышло, что она меня к себе позвала. Я и сам собирался зайти, потому что пришел вчера к выводу, что пары в университете и есть моя единственная лазейка найти время для курсов по предложению Фирдауса. Так что, когда Гаврилина уже собралась со мной прощаться, решив, что исчерпала все вопросы, я ее притормозил:

— Эмма Эдуардовна, у меня серьезный вопрос. Насколько далеко простирается мое свободное посещение и ваше предложение помочь при необходимости на экзаменах?

Она удивленно на меня посмотрела, но сказала сочувственно:

— Что, совсем тебя замотали в твоем Верховном Совете?

— Это верно. Сплю иногда по пять часов, вымотался уже.

— Ну, учитывая, кто попросил оказать тебе содействие… И то, что я завтра могла бы тебя поставить своим ассистентом преподавать безо всяких колебаний, словно у тебя уже есть высшее образование… В принципе, я могу на сессии просто пройтись с твоей зачеткой по преподавателям.

— Спасибо огромное, Эмма Эдуардовна! — сказал я, в принципе, примерно такого предложения от нее ожидая. Что я, что ли, не знаю, как некоторые мажоры сдают экзамены… Ну и что, что я не мажор, схема-то привлекательная! Тем более вышка у меня уже есть, а все, что нужно, из подавляющей части предметов я использую уже на уровне уверенных навыков, развитых десятилетиями. Теперь, наконец, у меня появится время на что-то важнее, чем просто по второму разу просиживать штаны на студенческой скамье…

Видимо, мое лицо отобразило всю гамму переживаемых мной положительных эмоций, потому что Эмма сказала:

— Не, ну надеюсь, хоть раз в неделю ты планируешь появляться на занятиях? А то ведь обзавидуются остальные студенты, и начнут пакости тебе делать…

— Что вы, конечно, буду заходить! — ответил я, — Эмма Эдуардовна, я ваш должник!

Грозненский район. Станица Первомайская.

Ахмад приехал к брату. Его ждали. Иса оповестил родню. Приехала родная сестра Зарета с мужем из Ростова, приехал Ваха из Ставропольского края. Из Грозного подтянулись двоюродные братья с семьями. И в самой Первомайской жили родственники.

Ещё издали Ахмад увидел группу мужчин у дома Исы, а они его. Приветственные крики разнеслись по улице и со двора тут же выскочили ребятишки и побежали к Ахмаду.

Его приезд собрал близких людей из разных мест, они рады были видеть друг друга, рады ему. Тут же пошли за стол. Всё было готово, только мясо не стали жарить. Ждали его.

Выпив и закусив, мужчины вышли на улицу и занялись бараниной.

Тут Ахмад и рассказал, что с ним приключилось, как он едва не сел из-за бытового конфликта своего директора и начальника городской милиции.

История задела родственников за живое. Такое не оставит никого равнодушным, если даже просто случиться где-то с кем-то, неизвестно с кем. А тут дело коснулось близкого родственника. Мужчины были очень взвинчены. И Ахмад поспешил рассказать, как же он оказался на свободе.

— Сын жены моей Поли, в Москву уехал в том году, в МГУ поступил и в Кремль на работу устроился. Он и помог, — делился Ахмад с роднёй. — Если бы не он, то все было бы плохо! Ни на заводе никто слова не сказал против моего ареста, ни в горкоме, ни в области. Всем всё равно было, словно я не отработал честно столько лет. Представляете?

— Я помню Полиного сына, — проговорил Иса. — Он Умару моему джинсы подарил на твоей свадьбе, помнишь?

— Я помню, — похлопал себя по ногам Умар. Он и сейчас был в тех джинсах. — Я с мотоцикла упал, весь вывозился. Переодеться не во что было…

— Если бы пасынок не поднял в Кремле всех на уши, я и сейчас сидел бы и ждал суда, — устало положил руку на грудь Ахмад. — Вот, как вы считаете, что мне ему подарить в благодарность?

— Машину, — предложил Ваха.

— Есть у него машина, — ответил Ахмад. — И квартира есть. И гараж в сентябре выкупил… Такое ощущение, что у него всё есть. Я уже и не знаю, как его отблагодарить. Но сами понимаете, отблагодарить нужно. Я спать спокойно не могу. Не могу должным быть. Да ещё пацану… да еще тому, у которого я отчимом числюсь. Это я его должен защищать и выручать из бед, а не он меня!

— Верно говоришь! Парень доказал, что мужчина, несмотря на возраст, что понимает обязанности перед родней. Какой молодец! Нужно ему показать, что ты понимаешь, и ценишь это. Вот, придумал! Надо ему мотоцикл подарить! — предложил муж сестры Джамал. — Молодому самое то! Гараж, тем более, есть. Поставит за машиной…

— Не надо мотоцикл, — возразил их дядя. — Сколько парней у нас убилось на этих мотоциклах. А если пасынок Ахмада покалечится или, вообще, убьётся на этом мотоцикле? Что жена Ахмаду скажет? Это твоя благодарность? Он тебя спас, а ты его жизни лишил?

— Да, — тут же согласился Ахмад, — тем более, у него детей уже двое. Не буду я так рисковать. И он сам не будет, я так думаю, он очень ответственный.

Мужчины постарше посмотрели критично на своих сыновей и племянников. Те потупили взгляд. Каждый мечтал о мотоцикле… А они мечтали, чтобы они были ответственней. Повезло Ахмаду с пасынком, толковый. Прежде всего о семье думает. Не побоялся вступиться за своего отчима, значит, мужество есть. А что не хочет разбиться на мотоцикле и детей без отца оставить — это тоже очень правильно.

— Правильно, — поддержала Ахмада Зарета, — давайте, лучше, ещё подумаем.

— А самое поганое знаете что? — задумчиво проговорил Ахмад. — Что Ваганович, это первый секретарь горкома у нас, перевёл все стрелки на начальника милиции города, хотя мы с моим директором уверены, что без Вагановича тут ну никак не обошлось. Представляете, вызвал нас, извинился, говорит, я чувствую свою вину, поверил Филимонову… Тьфу!

— Вот же гнида! — воскликнул Ваха, выражая общее мнение.

Святославль. Механический завод. Кабинет директора.

— Ну, как вы, Александр Викторович? — участливо спросил председатель профкома Шанцева.

— Хреново, Иваныч, — ответил директор. — И с каждым днём всё хуже и хуже. Пока в камере сидел, не позволял себе надежду терять. Сам себя убеждал, что всё будет хорошо. Не позволял себе думать о плохом. А сейчас… Ты можешь мне объяснить, как так вышло? Почему молчал наш партком?

— А что ты хотел от Киселёва? — усмехнулся презрительно Михаил Иванович. — Чтобы он против Вагановича выступил? Кишка тонка…

— Это да… — вынужден был согласиться Шанцев. — Иваныч, а помнишь, сколько нам с тобой пришлось отписываться? То спецодежду месяцами не стираем, то крысы в столовой… Ты не выяснил, откуда это всё на нас свалилось?

— Обещали мне дать взглянуть на эти доносы, но, боюсь, они анонимными окажутся.

— Надо подумать, как выяснить, кто всё это писал, — задумчиво проговорил Шанцев. — А тебе их насовсем отдадут?

— Никто мне их не отдаст, ты что?

— Ты же говоришь, обещали дать посмотреть…

— Обещали дать посмотреть, что в них написано.

— А, жаль… Жаль… Надо все же что-то придумать. Хм… У нас же у каждого работника анкета и заявление в деле лежат, собственноручно написанные. Надо достать доносы и сверить почерк!

— Да разве мы специалисты почерка сверять?

— Молодец, правильно мыслишь, подал мне идею. Надо найти какого-нибудь пенсионера из органов, который этим всю жизнь занимался!

Грозненский район. Станица Первомайская.

Ахмад задумчиво наблюдал, как братья жарят барана. Они так и не придумали пока, чем отблагодарить Павла. Ахмад курил одну сигарету за другой. Он не будет чувствовать себя мужчиной, пока не рассчитается за своё спасение.

Тут к нему подошёл один из родственников.

— Я знаю, о чём ты думаешь, брат, — произнёс Мухсин. Ахмад встревожено взглянул на него. Двоюродный брат отслужил снайпером в спецназе ГРУ в Прикарпатье и мог намекать только на одно. — Эта собака должна быть наказана. Хочешь, в гости к вам в Святославль приеду? На охоту.

— Нет. Не надо, — сразу ответил Ахмад. — Спасибо. Ты настоящий брат. Но не надо. Он партийная шишка, это значит, что всех на уши подымут, включая КГБ. Начнут копать безжалостно, всех моих родственников проверять, легко выйдут на тебя, они же знают, где ты служил. Проверят, где был в день, когда это случилось. На этом всё и закончится. Собака-то эта сдохнет, только мы с тобой сядем. И надолго. А то и вовсе за такое расстреляют. Нужно что-то другое…

Москва. МГУ.

Зная родителей, Регина понимала, что они не успокоятся и предпримут ещё попытки встретиться с ней. А встречаться с ними ей совсем не хотелось. Не хотелось слышать их упрёки, не хотелось видеть осуждающий взгляд отца. Неприятно было, что они узнали о том, что она любовница Самедова, и совсем не хотелось это обсуждать. Короче, говорить с ними она была сейчас не готова и выходила, в этот раз, очень осторожно, осматриваясь, чтобы не нарваться на них опять. Заметив их ещё издали, она вернулась в университет и засела в буфете, твёрдо решив избежать встречи с родителями любой ценой.

Москва. Возле МГУ.

Быстровы простояли полтора часа и, не дождавшись дочери, сильно обеспокоились, решив, что её не было сегодня на занятиях.

Нина Георгиевна, вообразив себе, что дочь под мостами ночует, отказывалась уходить домой и уговаривала мужа идти в деканат. Степан Михайлович в деканат идти отказался, но признав, что в неизвестности оставаться они не могут, решил идти к секретарю комсомольской организации.

— Уж он-то точно знает, где его любовница, — решительно заявил он.

После пар поехал домой проверить, как там поживает наш ремонт. Жданович подлетел ко мне, только я вошёл и повёл показывать новые полы на кухне. Плитка была уже уложена. Через день-два высохнет и можно будет заняться фартуком. В целом, порадовался, они уже закончили класть плитку во втором санузле. Ремонт стремительно двигался к завершению. Поблагодарил мужиков и ушёл. Что над душой стоять?

Потом зашёл к Мартину, попросил передать Марату, что он мне нужен. У них же как раз сегодня тренировка. Надо поговорить с ним насчёт предложения Фирдауса. Хочу завтра их уже и собрать первый раз.

Возле метро наткнулся на стихийный митинг возле «Волги-универсала». Мужики останавливались и осматривали чужую машину без всякого стеснения.

— Вот это машина! — услышал я, проходя мимо них. — Какая интересная новинка!

— Вот это кузов, — восхищённо говорил другой.

— Это же сколько добра увезти можно в такой! — вторил ему третий. — Доски, наверное, метра по четыре длиной можно будет в салон засунуть…

— Да, для дачи самое то, — прицокивал ещё один.

Обошёл их, едва сдерживая улыбку. Везёт мужикам, есть ещё чему удивляться. А тут уже всё видел, даже и удивиться нечему. У меня, скорее, эта новинка советского автопрома вызывала ностальгию. Была как раз такая машина у хорошего друга в девяностых. Вместе ремонтировали, вместе стройматериалы возили, он дом в Подмосковье активно строил. Правда, ностальгия была с оттенком грусти. В доме том ему так и не довелось пожить. Проклятые девяностые… зарезали его в переулке. А в кошельке было всего ничего, на несколько бутылок водки.

Придя домой, позвонил Фирдаусу и пригласил завтра вечером всех троих на первую лекцию по рыночной экономике. Он так обрадовался, как будто был вариант, что я откажусь.

Дорогие читатели! Мы рады, что книгу читает одиннадцать с половиной тысяч человек. Мы обрадуемся еще больше, если каждый из читателей поставит лайк. Нас это очень мотивирует работать над книгой, а также делает ее более заметной новым читателям!