Река времен

Глава 5. Владыка земель говорит

Ассуба. Карешское царство

Дворец оказался огромным! Широкая каменная лестница, на которой легко бы разминулись две колесницы, возносила покои владыки ввысь над городом. Выше главных покоев дворца был лишь храм Владычицы Небесных чертогов, сверкающей горой возносившийся к небесам. Каменные тяжелые ворота будто бы сами распахнулись, приветствуя старшую царевну. Светлый отполированный песчаник стен был покрыт рельефами и росписями, на которых всесильные боги благоволили владыкам этих земель. Могучие крылатые львы своими лазуритовыми крыльями ограждали входящего от нечистого мира, охраняя покой владык. Высокие потолки напоминали бесконечное небо, расчерченное золотыми лучами. Белые барельефы на зеленом и золотом поле разделяли фрески, на которых могучие герои подносили дары, склоняясь перед владыкой Кареша, кочевники преклоняли колени перед мощью царя, которого оберегало благословение Богов. Вслед за ними меж белых тонких колонн по красным стенам мчались тяжелые боевые колесницы, сокрушая врагов. Могучие воины тысячью стрел расчерчивали небо под предводительством Серебряного небесного охотника Аннана. Богатые дары складывали у ног владыки побежденные народы. А вот и торговцы ведут на продажу диковинных животных и несут сосуды с редкими растениями.

Все это великолепие сменилось выложенным синими и белыми плитками тенистым двориком, где в огромных каменных кадках тянули к солнцу свои ветви изысканные деревья, цвели цветы и в золотых клетках пели птицы. Все помещение наполнялось хрустальным звоном струящейся воды, перетекающей из одной белоснежно мраморной чаши в другую. Здесь в любое время года царили свежесть и прохлада, а крылатая Иинат под сводами простирала свои драгоценные крыла над садом.

Сказать, что я была поражена, – не сказать ничего. Все известные мне до этого древние дворцы меркли перед этим великолепием. Свежие краски, драгоценные цветные камни на фресках – все это обычно утрачивается в веках. Предки моего властительного родителя, скорее всего, обладали огромной мощью и властью, раз смогли возвести такое чудо. Царствование отца хоть и было успешным, но мне не верилось, что владыка столь маленькой страны может быть так баснословно богат.

Паланкин опустился, рабы почтительно отошли в сторону, отдернув легкую занавеску, и я смогла выбраться на узорчатый мозаичный пол. Из дальнего конца сада ко мне уже спешили богато одетые мужчины с окладистыми ухоженными и заплетенными в мелкие косицы бородами – советники царя. Не дойдя до меня пяти шагов, они почтительно склонились. Один из этой делегации витиевато приветствовал прибывшую, произнеся все полагающиеся имена царевны в должном порядке. У этой маленькой «поганки» было столько титулов, что ей позавидовал бы любой родовитый средневековый король. Я немного растерялась и сдержанно кивнула, не зная, как подобает отвечать на приветствие.

– Могучий владыка, отец земель, ждет вас, семя от семени его, – густым басом добавил царедворец, беря меня за правую руку. Следом за ним, другой вельможа подхватил меня под левую, и они медленно и чинно повели меня вглубь дворца. Остальные, склонив свои курчавые головы, плавно выдвинулись за нами.

Пройдя через длинный темный коридор, мы оказались в тронном зале. Яркие снопы света, падавшие сквозь частые световые окна под крышей, ослепили меня, и все помещение предстало передо мной словно окутанное золотой сетью Владык неба. Окруженный стройным лесом резных золотистых колонн, чьи искусно вделанные медные зеркала преломляли лучи солнца, возвышался драгоценный помост, на котором восседал владыка этих земель.

На самом деле этот зал был не очень большим, но его оформление и убранство увеличивало реальные размеры, подчеркивая величие правителя. По сторонам от трона стояли самые приближенные советники и слуги с опахалами из снежно-белых огромных перьев. У подножия трона, где сейчас проходила и я, толпились вельможи знатных родов. Сам же правитель, облаченный в разноцветные длинные, шитые золотой нитью одежды с роскошной бахромой и накидку из шкуры леопарда, казался драгоценным камнем в божественном венце. Его убранство поражало своей массивностью и ценностью, а суровое, но спокойное лицо в обрамлении густой богато убранной бороды казалось высеченным из камня.

Правитель Кареша был уже не молод. Насколько я научилась различать возраст местных жителей, ему было больше шестидесяти весен. По левую руку от царя, стройная и одетая в золотистые драгоценные ткани, восседала его супруга. Все килограммы ее украшений казались ажурными и невесомыми, оттененные могуществом убранства правителя. Моих сестер видно не было.

Ведомая под руки вельможами я еле шагала по гладким, отполированным стопами множества просителей, ступеням. Подобного официального приема я совсем не ожидала. Совершенно не зная, что делать, я решилась объяснять все слабостью своего тела и, еле передвигая ногами, позволяла себя вести.

На самой вершине у ног правителя оказалась я уже одна, мои провожатые не доходя три шага, выпустили мои руки и упали ниц. Мое тело пошатнулось, но падению помешала царица, быстро поднявшаяся и ухватившая складки одеяний. Мой царственный родитель ловко поймал мои тонкие ручки и бережно усадил у своих ног на небольшой пуфик, который расположили здесь явно для этой цели. Я только поразилась, с каким изяществом мое хрупкое тельце грациозно опустилось на сиденье. Словно бы так и было задумано.

– Приветствую тебя, великий владыка земель Кареша, чьи могучие руки поддерживают каждого из нас! – пролепетала я одну из формул приветствия, надеясь, что выбрала верную.

– Рад видеть, что твоя красота и здоровье снова возвращаются к тебе, драгоценная моя дочь, – мощным низким голосом пророкотал мужчина, все еще сжимая мои хрупкие ладошки своими могучими руками. Облаченные в драгоценные тяжелые запястья, они были широкими, жилистыми и сильными, словно правитель постоянно выполнял тяжелую работу.

– Милосердная Иинат вняла нашим молитвам и вернула тебя из теней к свету дня. Сиятельная царица постоянно молила ее и приносила богатые дары. И я рад, что это случилось именно сейчас.

Я робко подняла глаза на владыку. Он смотрел на свою дочь с обычной отеческой любовью и нежностью, подобно любому заботливому родителю. Сейчас он казался совсем обычным усталым мужчиной. Я ласково улыбнулась: похоже, правитель действительно любил свою старшую дочь. Это обнадеживало. Слишком поздно я поняла, что практически ничего не знаю о местном придворном этикете, а спросить не у кого. Придется снова слепо довериться в этом «маленькой» царевне.

– Я рада, что мой родитель пребывает в добром здравии и хранит нашу землю ради нас, а Боги улыбаются ему,– тихо произнесла я, потупив взор.

– Боги пока любят меня, но пришло время задуматься и о том, какую пользу нашей земле можешь принести ты, дочь моя, – царь тоже теперь говорил значительно тише, видимо не желая, чтобы все его окружение слышало эти слова.

– Ранее я планировал заключить твой союз с наследником Хоннитского царства, но теперь, когда мой старший сын ушел в мир теней, такое решение стало невозможным. Мой младший мой сын еще настолько юн, что Боги вольны забрать его и лишить нас последней надежды. Потому я повелеваю, что до своей седьмой весны он не должен покидать пределов своего дворца.

Могучий голос отца, в начале речи бывший тихим, разнесся по залу, донося до слуха двора решение повелителя о младшем сыне.

– Владыка мудр и заботлив, оберегая чадо свое от бед и недугов! – промурлыкала царица, склоняясь к его коленям, но мне, сидевшей ниже, хорошо была видна ее досадная гримаса. Она явно не была рада решению супруга.

– Тебя же, моя старшая дочь, я решил отдать в жены младшему сыну моего царственного брата Кумиш-Шебеша, Энмеру-ани. Владыка Хоннита заверяет меня, что он молод, красив, и, надеюсь, сможет быть твоей правой рукой в деле управления нашей землей. Ибо после меня землю эту оберегать тебе, – снова понизив голос обратился он ко мне.

Я потеряла дар речи! Этот могучий царь действительно решил передать «корону» своей старшей дочери?? У многих народов, конечно, женщины могли править, но это встречалось не часто. К тому же царевна не блистала умом и государственными талантами. Пусть даже и при умном муже, но официальные права получает она. Это все могло бы очень плохо закончиться, находись сейчас в этом хлипком тельце прошлая его хозяйка. Я поежилась, снова вспоминая, что эта юная дурочка сейчас где-то, может быть, уже ломает мою собственную жизнь.

– Я принял свое решение, – голос властителя стал густым и громким. – Я хочу, чтобы после того, как отправлюсь к предкам, моя старшая дочь, Юилиммин-даша, укрепив свою силу в могучем союзе, управляла этой землей!

Какой дальновидный у меня родитель! Вроде про замужество мое сказал, а вроде и нет. Кому он намерен отдать свое сокровище и когда, оставалось непонятным.

– Мой же младший сын, если Боги будут к нему милостивы, да примет эти земли после нее! – царь выдержал паузу.

– Драгоценную дочь свою, Шахриру-даши, решено мной отдать в жены наследнику Хоннитских земель и тем укрепить наш союз. А потому повелеваю немедленно послать к царственному брату нашему и оповестить о том. Коли он примет мое решение, то должно старшему сыну его прибыть в Ассубу не откладывая и взять себе дочь мою, при условии, что она всегда будет хозяйкой дворца.

Царица окаменела на своем троне, ее тонкие руки, унизанные драгоценными браслетами, сжались в кулачки, но на лице сияла светлая улыбка.

– Владыка мудр и дальновиден, но все мы уповаем на то, что Боги охранят его еще много весен для этой земли, – нежно произнесла она. Вот ты и нажила себе много врагов – промелькнуло в моей голове. Но оспаривать решение владыки здесь и сейчас мог бы только сумасшедший.

– Обучение же Юилиммин-даши начать немедля, – снова разнесся над моей головой властный голос. – Я сам прослежу, чтобы лучшие мудрецы отныне наставляли старшую царевну, и решу, чему ее следует учить. Тебе же должно быть покорной моей воле, дитя мое!

– Покоряюсь решению и не смею перечить, – эхом отозвались мои губы.

– Не позднее же конца месяца Небесных огней дочери нашей надлежит приступить к выполнению обрядов очищения и перехода. Чтобы свершилось все мной задуманное, я велю посольству в Хоннитские земли отбыть как можно скорее. Высокий родом Шамунт поведет его и будет моими устами и моими глазами.

Один из встречавших меня вельмож низко склонился, принимая волю владыки. Было заметно, что в словах своего повелителя он прочел больше, чем услышали уши остальных.

– Вам же всем велю собрать богатые дары, достойные этого, и товары для обмена. Правильным будет послать ко двору моего брата и пару красавиц рода высокого, чтобы еще более укрепить связь нашу. Привезете также и дары для великой царственной супруги его и сестры нашей Амминат-аши. Поднесите ей это лично и передайте привет и почитание. От того посылаю с вами и тех, кто хранит в памяти ее облик отчетливо. Ханабит-ата велю сделать это я.

Одна из закутанных в дорогие покрывала фигур тоже склонилась в поклоне.

– Да будет все исполнено по твоей воле, владыка! – прозвучал яркий женский голос в тишине, – Позволь мне взять еще одну из тех, кто знал сиятельную сестру твою, чтобы глаза мои не подвели меня.

– Пусть будет и это! – царь кивнул и продолжил. – Повеления мои должно исполнить вам немедленно.

Владыка закрыл глаза и замолчал, давая всем понять, что все дела окончены. Придворные, пятясь, покидали зал, шурша в золотистом полумраке полами одежд, словно сотня летучих мышей.

– Я желаю разделить с тобой трапезу, дочь моя, – спокойным голосом произнес царь, останавливая мою попытку последовать за свитой. – Мы пройдем во внутренние покои сейчас. Тебе, сиятельная супруга моя, я тоже буду рад.

Одним сильным движением он поднялся и поставил меня на онемевшие ноги. Голова закружилась, но я нашла в себе силы прошептать слова благодарности. Родитель же и далее моих рук не отпустил, а сам провел к проему за троном. Царица Нинмах-аша, чуть помедлив, тоже поднялась, и, звеня браслетами и подвесками, последовала за нами. В этом нестройном перезвоне мне снова почудился леденящий душу гнев царственной мачехи. Но внешне заметить хоть каплю неприязни или обиды было невозможно. Она легкой ланью ступала за владыкой по коридору, явно понимая, куда мы идем. Я же старалась не висеть на руке царя и не сбиваться с шага, что стоило мне немалых усилий. И хотя отец шел не быстро, размеренно, мои мелкие слабые ножки едва поспевали за ним.

Темные короткие коридоры перемежались более широкими прямоугольными и светлыми проходами, стены в которых были искусно расписаны. Теплые снопы света падали из узких окон под крышей, образуя на полу узоры золотых пятен. Я ощутила, что легко могла бы потеряться в бесконечном лабиринте дворцовых проходов. Владыка же уверенно шел вперед, и вскоре мы оказались в просторной комнате-веранде, где вместо одной стены был ряд прямоугольных колонн, открывавших вид на чудесный дворцовый садик. Над весенней зеленью жемчужной белизной горели вершины заснеженных гор, а над ними царила Иират, божественный предел, вознесшийся над миром. Прохлада дворца смешивалась тут с теплым ветерком, и пение птиц услаждало слух.

Здесь уже ждали многочисленные рабы и слуги, толпившиеся у дальней стены зала, а в глубине помещения уже был накрыт стол, уставленный яствами. Привыкнуть к местной пище было довольно трудно. Мое появление во дворце пришлось на конец «зимнего» сезона – эттена. В это время сады и поля отдыхали, коровы давали меньше молока, питаясь скудной посохшей травой и ветками, а люди доедали свои запасы. Все, что я здесь попробовала за этот месяц – каши. Огромное количество зерновых каш, ароматные, но суховатые лепешки, яйца и сухофрукты с медом. Последний мне выдавали совсем по чуть-чуть, вероятнее всего он был в дефиците. На царском же столе было жареное мясо и птица, сыры и различные лепешки и даже сладости. Желудок радостно заурчал, предвкушая такое изобилие.

Слуги, подбежавшие к нам, приняли меня под локти и осторожно опустили в маленькое плетеное кресло, а мальчик с опахалом пристроился за спиной. Сейчас же появились девушки с кувшинами для омовения. С отца же аккуратно сняли тяжелый расшитый золотом и дорогими камнями головной убор, обнажив копну густых иссиня-черных курчавых волос. Затем он избавился от массивного драгоценного оплечья, широких запястий, накидки из шкуры леопарда и тяжелого плаща с бахромой, оставшись только в длинной, богато изукрашенной шерстяной юбке-шубату, которую здесь носили мужчины вместо штанов, и расшитой канди*.

Девушки умело омыли его руки и обтерли их отрезами мягкой ткани. Только после этого Владыка опустился на свое сидение. Царица расположилась на легком плетеном стуле по левую руку от супруга и сверлила меня глазами. Мое место было напротив отца, и я восторженно разглядывала этого древнего властителя. Широкоплечее, мощное тело выдавало в нем опытного воина. Несмотря на годы, он поддерживал его в отличной форме. Несколько тоненьких шрамов, едва белевших на смуглой коже рук, говорили о давних ранениях. Волосы на голове вились тугими кольцами, намного сильней, чем у царевны, но от меня не смогло укрыться, что цветом своей шевелюры он обязан краске. Волосы отца давно поседели под гнетом лет и забот, но показать это он никак не мог. От этого царственного мужчины даже без всех его богатых одеяний веяло спокойной мощью, властью и какой-то неземной силой. Только его карие глаза, в лучистой сети морщинок, совсем как у всех остальных людей, глядели на меня с легким беспокойством и бесконечной нежностью. Отец, казалось, что-то хотел спросить, но почему-то не делал этого. Я почувствовала, что щеки мои покраснели, и отвела взгляд.

Наконец владыка откинулся на спинку кресла и хлопнул в ладоши. Слуги немедленно засуетились и принялись наливать напитки и разрезать яства.

Я посмотрела на узорный бронзовый кубок, в который мне налили мутноватого золотистого напитка, скорее всего являвшегося разновидностью пива или вина и опустили туда золотую соломинку. Взрослый внутри меня возликовал, но в сознании мгновенно всплыла мысль о том, что на данный момент я больная несовершеннолетняя девочка. А жидкость своим сладким запахом уже манила меня. «К черту, – решила я. – Меня совсем скоро выдадут замуж, видимо, я для этого времени уже вполне взрослая. Так что пейте, Юленька, и радуйтесь, что алкоголь здесь детям не запрещают!» Но мысли мыслями, а притронуться к еде первой я не решалась и, видимо, правильно сделала, царица тоже сидела и делала вид, что любуется пейзажем. Наконец глава семьи кивнул нам и отломил ножку жареной птицы. Другой рукой он потянул напиток из большого сосуда, в который слуги опустили две более длинные соломинки. Вслед за ним и царица аккуратно пригубила вторую, принимаясь за еду. Моя душа возликовала, а руки немедленно захватили хороший кусок мяса. Вкус был божественным! Я совсем не рассчитывала, что здесь в еду добавляют иные специи, кроме сушеных горных трав, лука и чеснока. Но мой сиятельный родитель откуда-то добыл черный перец или что-то очень похожее на него.

Наслаждаясь едой, я чуть было не выдала себя. Царевны ж они как птички, едят помалу и аккуратно. Бросив осторожный взгляд на родичей, я поняла, что пока непоправимого не случилось, но слегка замедлила процесс насыщения. Боги, как же я соскучилась по нормальной пище! Пиво же оказалось не совсем привычным, пряным и освежающим с нотками фруктов. Все портил только вездесущий тонкий осадок, но при аккуратном использовании выданной соломинки, от него получалось избавиться. С алкоголем пришлось быть осторожнее, освежающий напиток мог быстро выключить хрупкую царевну, хоть и имел совсем небольшой градус.

– У тебя хороший аппетит, дочь, это веселит мое сердце! – прогудел владыка, весело взглянув на меня. – Я уже начинал думать, что поспешил в своем решении. Все же ты, наверное, еще не совсем оправилась от недуга своего?

Я смутилась. Чего я никак не ожидала, что его так волнует мое мнение. А может, он просто не хочет выдавать замуж любимую дочь? Отлично, я тоже не в восторге от этого, попробуем потянуть время.

– Благодарю за заботу, родитель, – опустив взгляд, ответила я, – силы мои растут с каждым днем, но верно о моем здоровье знает только почтенная Каи из старого храма Великой Матери, что заботится обо мне.

Отец кивнул и, подозвав к себе одного их слуг, зашептал ему указания.

– Я справлюсь об этом, – пророкотал он и повернулся к супруге. – А ты, мать моих детей, хочешь ли сказать мне чего-нибудь?

Владычица склонила голову в почтенном поклоне, а потом положила свою узкую изящную ладонь на могучее предплечье супруга.

– Не может жена твоя возражать против решений твоих, но видят Боги, царевна только вернулась к нам, и ум и тело ее еще не крепки, – промурлыкала она, словно большая и очень хищная кошка. – Позволяют ли дела земли нашей ждать с замужеством дочерей?

– Нет, Шахриру-даши нужно выдать замуж немедля! – царь говорил быстро и твердо. – Это ждать не может. Владыка Кумиш не простит обиды. А хонниты должны быть довольны, получив нашу дочь. Она красива лицом и умела, как и должно женщине. Союз с братом моим Кумиш-Шебешем очень дорог моему сердцу и приносит много пользы нашему царству, нельзя, чтобы доверие ослабло. Уже больше месяца тому назад получил я от него весть с просьбой не откладывать далее укрепление нашего союза. А потому свадьбе быть! Что касается союза Юилиммин-даши, то здесь все немного сложнее. И хотя Кумиш тоже скорбит о моей потере, но не слишком охотно может принять мое предложение отдать мне своего младшего сына.

– А если те слухи, что знаем мы об Амминат-аше правдивы, и прекрасная сестра наша не возвышена до великой владычицы? Не будет ли какой беды и нашей дочери от хоннитов? – осторожно спросила Нинмах-аша, нервно теребя один из золотых браслетов на своих тонких руках. На ее лице же отразилась неподдельная озабоченность.

– Это тревожит меня сильно, – мрачно ответил царь. – Нужно посмотреть, какие плоды принесет посольство и какой ответ даст брат мой на мою просьбу. Но сама понимаешь, союз этот нам необходим более, чем им. Будем надеяться, что Мандару-Кумиш покажет себя достойно.

Он хотел было снова заняться едой, но мачеха опять отвлекла его.

– Могу ли я поговорить с тобой еще, владыка мой? – она кротко и выжидающе посмотрела на царя. Тот вздохнул, отложил в сторону уже смоченной в подливе кусок лепешки, и кивнул.

– Дочь твоя, Юилиммин-даша, ранее не была прилежна в учении и здоровьем нынче слаба… Да будет милостива Всеблагая, но справится ли она со всем? Еще же весенние обряды нужно совершать. Может, не стоит спешить?

Я вскипела. Да как смеет эта наряженная кошка обо мне такое говорить, да еще и при отце?

– Прости меня, досточтимая мать, но это не соответствует истине! – резко перебила ее я.

Царица была просто готова испепелить меня взглядом, но я продолжила, не дав ей вставить слово.

– Болезнь моя увела меня далеко от света дня, но Небесная Мать напоила меня своим молоком и вернула меня к вам! – я решила, что немного божественного вмешательства спасет мое положение. – Боги провели меня по тропам иного и открыли тайное. Ясна мне теперь цель обучения и решение владыки я принимаю с радостью.

Отец смотрел на меня странно, как будто не веря своим глазам. Мачеха, казалось, совсем проглотила язык от такой дерзости.

– Нам должно принести большие жертвы и устроить праздник! – воскликнул владыка, – Всеблагая вернула мне больше, чем хотела забрать… Теперь в тебе я увидел жажду к знаниям, моего сына, словно сам он говорит твоими устами.

– Да позволит мне мой родитель попытаться восполнить утрату, что все мы понесли, – глаза наполнились слезами, и я позволила себе заплакать. Это, возможно, смягчит контраст от перемены моего характера. Вот бы еще как-нибудь отвертеться от замужества или оттянуть этот момент на годик-другой, но сейчас я не видела четкого решения этой задачи. Хотя родители моего нового жениха могут и не поддержать папу.

Взгляд отца потеплел, он встал и привлек меня к могучей груди. Его огромные руки ласково гладили меня по волосам.

– Ты, моя драгоценность, успокой свои глаза, ты вернулась к нам другой и все той же. Я повелел, чтобы тебе назначили самых мудрых учителей, но не перетруждай себя. Если наставники будут хвалить твое усердие, то я подарю тебе ожерелье из солнечного камня.

С несколько мерзким ощущением на сердце я подняла на отца заплаканные очи, играя на его любви ко мне. Обещание дорогого подарка явно должно было подкупить девушку.

– Я, правда, буду так стараться, что ты будешь доволен и подаришь мне много украшений! Только не позволяй никому, родитель мой, даже упоминать о болезни моей и свойствах ее. Это огорчает меня и может повредить и делам нашим! Язык людской только гадости приносит! – плаксиво попросила я.

Царь задумался, и на лице его отразилось понимание.

– Велю немедленно молчать всем о болезни дочери нашей и нигде не упоминать о ней более, для блага земли нашей и по моей воле. Ослушников же сечь, невзирая на род и богатство! Донесите это до всякого во дворце! – проревел он окружающим.

Мачеха, судя по ее взгляду, к тому моменту съела бы меня с костями, но явно стеснялась.

– Твое решение мудро, муж мой! – выдавила она с раболепной улыбкой. Царь окинул ее взором и продолжил:

– Прочих же царевен я велю отправить в храм великой Иинат, чтобы постигли все тайны, нужные женщинам, которые красотой своей радуют наш взор. Если же кто из них будет особо усерден в знании своем, то мы поговорим об этом отдельно.

Похоже, сегодняшнее поле боя оставалось за мной, хоть я и четко ощущала, что балансирую на грани дозволенного. Остаток трапезы прошел в незначительных беседах. Владыка расспрашивал супругу о домашних делах и о сыне. Я все больше молчала и рассматривала окружение. То и дело я ловила на себе взгляд отца, он явно любовался мной. «Золотой цветок» – вспомнилось мне.

Когда обед подошел к своему завершению, меня проводили до паланкина. Опустившись на мягкие подушки, я осознала, как устало мое тело, а ведь я почти ничего не делала. Глаза слипались, но спать было нельзя, хоть носилки и покачивались, убаюкивая. Нужно добраться до своих покоев, только там уже можно расслабиться. Но сбыться мечтам о сне было не так просто. К тому времени, как я вышла из паланкина, меня уже ждали.

Старая Каи придирчиво оглядела меня с головы до ног и, ворча, велела мне идти в покои. Там она налила мне кубок целебного отвара, натерла виски остро пахнущей мазью и только после этого позволила Шанхаат снять с меня украшения и одежды.

– Тебе нужен покой, царевна, хоть я и понимаю, что отказать владыке невозможно. Уж прости меня, но наставников твоих я отослала, – жрица жестом приказала мне лечь на плетеную из лозы кушетку. Все, что она делала со мной, больше всего напоминало некий изощренный восточный массаж.

Воскурив ароматную смолу, она мяла мое худосочное тельце, иногда довольно больно щипая в определенных точках. В каких-то случаях прикладывала теплые камни, временами – растирала мазями. Уловить логику в подобном лечении я не могла, но в целом становилось легче.

Я лежала, окутанная ароматными дымами, и думала о том, как быть дальше. Иногда я жалела, что с письменными источниками в эту эпоху было очень скудно. Почти ничего не зная о нормах поведения в эту эпоху, мне приходилось быть крайне осторожной в своих словах и действиях. Ну не может же царевна, всю жизнь прожившая во дворце, не знать элементарных норм этикета или практически ничего не понимать в местной религии? А о богах я знала очень немного.

Конечно, местный пантеон отличался от культов соседних городов-государств, но основные божества мне были знакомы, беда состояла в том, что каждое племя имело свои особенности культов.

Верховное божество в этом регионе называли Эну или Владыка Неба и оно, как и положено, метало молнии, дуло ветрами и насылало дожди. По некоторым версиям, Эну являлся отцом всего или старшим из богов. Но в Кареше его, похоже, не особо любили, а, может, и не признавали, ставя на высшую ступень Великую мать Иинат, которая была мне известна как Энана, и была в почете у женщин. Здесь Всеблагая почиталась как создательница всего живого, каждый год оживлявшая умирающую природу. Именно она ведала здоровьем, плодовитостью и красотой всех людей. Одновременно с этим она была и богиней плодородия земли, вместе со своим мужем и братом-лучником Аннаном. Под этим именем здесь почитали луну. Серебрянорогий, который мог воплощаться и в быка, и в мужчину, судя по всем признакам, был одновременно и богом плодородия и мужской силы. Женская часть даровала почву, а мужская порождала всходы.

Царевна, видимо, обучалась служению этим двум божествам, так как напевы-заговоры старой Каи, которые она шептала при лечении, были ей во многом знакомы. Но как быть, если ей придется исполнять обряды? Давно пора бы ей было сходить в святилище и принести жертвы в благодарность за свое исцеление, но как это сделать? С танцами тоже не особо получалось. Непонятным было даже то, как это должно выглядеть.

Информация здесь распространялась в основном изустно и мне это было довольно непривычно. Сразу запомнить всю информацию было очень тяжело, приходилось, как в начальной школе, – заучивать наизусть. Записывались лишь значительные факты: счета, указы, письма царских особ – и делалось это в особой манере. Тут мне, конечно, повезло, что сиятельная Юилиммин ранее была в науках чистым листом, из тех учеников, у которых в одно ухо влетает, а из другого – вылетает. Не так уж легко приходилось и мне.

Широко распахнув свои огромные очи и приоткрыв ротик, я с самой невинной миной признавалась, что не помню, как составлять тот или иной документ и наставнику приходилось объяснять, судя по его кислой мине – в сто двадцать первый раз. На самом же деле я училась как никогда ранее. Хорошо хоть царевна, по всей видимости, была не глупа, а просто не видела прока в науках. Мне же было интересно все, но для любопытства нужен был повод.

Теперь, после разговора с владыкой, у меня появилось еще одно оправдание моего рвения. И на следующий же день я изъявила желание узнать все про хоннитское царство, отношения с которым нам так важны.

Мой наставник, полноватый, но очень терпеливый дворцовый писец Нартан, поведал мне о том, как первый правитель пришел к власти, о границах и богатстве наших соседей, а особенно о мощи их воинов. Я даже удивилась, как мой прапрадед сумел удержаться на этом клочке земли и заключить мир с большинством соседей. Но объяснение было простым: владея не только равниной, но и горами, наш народ добывал лазуриты и бирюзу, а также был искусен в изготовлении украшений. Имея со стороны воинственного Хоннита границей лишь узкое и трудно проходимое ущелье, мы всегда могли малыми силами остановить врага. С другой же стороны простиралась жаркая пустынная местность – обиталище кочевников-скотоводов. Их нрав был вспыльчив и переменчив, как ветер, но они не всегда трогали караваны купцов, приходивших из далекого Кхинду – богатой и таинственной страны, где, как говорили, реки наполнены молоком и медом. Так или иначе, а торговый путь во времена моего предка завершался в Кареше, и только мой отец, объединившись с Хоннитом, смог сделать проход через ущелье врат легким и безопасным. В Кареш потек богатый торговый поток с другой стороны гор.

Нартан был удивительно знающим человеком. Он происходил из рабов, чьи предки, подобно моей бабке, были привезены сюда из дальних стран, лежащих далеко за горами, но за свой ум и верность были возвышены и имели хорошее место во дворце. Писец знал огромное множество легенд разных стран и стал для меня той самой «книгой», которой мне так недоставало в этом мире.

Примечания:

*Канди – вид рубахи (туники) с коротким рукавом (месопотамия).