Река времен

Глава 24. По делам нашим и слава

Почти целый час мы организовывали тушение пожара. Карту пришлось рисовать прямо на полу осколком горшка. Потом долго убеждать людей, что лучше разметать часть домов, разделив сплошную застройку бедных кварталов полосой голой земли с подветренной стороны, чем потерять в огне почти половину города, как бывало раньше. За первые сорок минут я почти охрипла, но зато во мне снова ожил лидер. А ведь раньше, там, в другой жизни, мне частенько приходилось «строить» и местное начальство и «братков». Вот и сейчас я ловила взгляды собеседников и держала их, не позволяя вывернуться и улизнуть. Мало-помалу советники, а вслед за ними и командиры десятков прогибались, понимая, что на споры сейчас времени нет.

Составив план по тушению, или, вернее, по предотвращению распространения пожара, я начала озвучивать свои соображения о спасении населения. И снова столкнулась с непониманием. Многие советники всерьез полагали, что жители сами справятся с напастью, но я была неумолима. Никогда еще царедворцы не видели старшую царевну в такой ярости. Даже Сельмиш-ина не осмелился возражать, немного скривившись, он сдержанно кивнул и отдал приказ выступать всем отрядам, кроме дворцовой сотни. Но и тут я влезла со своими указаниями. Покой всех обитателей большого дворца вполне сможет защитить полусотня Демета. Всех женщин нужно перевести сюда. Даже в случае внезапного нападения стены помогут воинам отразить атаку. Конные кочевники были хорошими воинами лишь в степи.

На восточные окраины города, где пылал пожар, Уммат-аба поехать мне не позволил, и я нашла себе занятие в новом храме, который был ближайшим от места возгорания. Гаруул и Таммуз увели почти всю храмовую стражу бороться с огнем, и теперь жрицы готовились к приему пострадавших.

Воинов немного смущало, что на востоке, в бедных кварталах, где дома сделаны из соломы и глины, очень мало колодцев. Пришлось объяснить, что земля не самое плохое средство для тушения, хорошо помогает и отделение горящих построек от остальных. Конечно, придется снести соседние здания, но это поможет остановить огонь.

Всех погорельцев необходимо было посылать в старый храм, а раненых – в новый. Там жрецы и жрицы помогали им, чем могли.

Буквально через час после того, как солдаты и челядь дворца отправились тушить пожар, к нам стали прибывать первые пострадавшие. Люди были в ужасе. Многие утверждали, что налетевшие в ночной темноте кочевники не только поджигали дома, но и грабили, утаскивая в полон молодых девиц и детей. Я велела одной из младших жриц опрашивать каждую семью и записывать, кого похитили нападавшие. Завтра же нужно будет собрать совет и обсудить возможность освобождения этих людей. Уверенности в победе не было, но под лежачий камень вода не течет.

Всю ночь, до самых серых предрассветных сумерек, город боролся с огнем. Когда раненные и обожженные люди почти перестали поступать, я попросила Каи проводить меня к восточным окраинам города. Старая жрица внимательно посмотрела на меня и, заметив упрямство в моих глазах, согласилась. Несмотря на то, что мы работали всю ночь, знающая выглядела удивительно бодрой.

– Ох, царевна, только нам лучше на осликах туда ехать. Далеко, да и устала я! – в ее глазах читалась забота и тревога. Я согласно кивнула. Несмотря на весь адреналин, усталость начинала брать свое. Играть в героя становилось все труднее.

Ослы – создания крайне неторопливые и упрямые, так что до первых сгоревших строений мы добрались минут через сорок, а то и через час. Утренняя прохлада здесь совершенно не ощущалась. Сухой раскаленный воздух одеялом висел над долиной. От дыма и гари слезились глаза, пришлось заматывать нос покрывалом.

От нескольких кварталов города не осталось и следа. Лишь кое-где из черной прогорелой земли, словно воздетые в молитве руки, торчали почерневшие скрюченные стволы деревьев. Границу пожара отмечала красноватая полоса грубо взрезанной земли, ограниченная валами из того, что раньше было стенами домов. Значит, послушали меня. Значит, смогли-таки и волов запрячь и распахать.

Солдаты, устало растаскивавшие последние очаги огня, вяло перебрасывались грубыми шуточками или просто глухо ругались, прикоснувшись к раскаленным камням. Все они были чумазые, потные и усталые.

Заслышав стук копыт, некоторые из мужчин поднимали головы, и, заметив мою белокурую шевелюру – начинали улыбаться, одобрительно похлопывая по бокам в знак одобрения. У многих солдат на восточных окраинах города жили родители и близкие.

– Ты делаешь успехи, моя девочка, – тихо шепнула мне Каи. – Эти люди запомнят, как сегодня ты позаботилась о них. А это многого стоит. Кто бы знал, что ты, царевна, такая мудрая станешь? Может и правду говорят, что в тебе живет две души?

– Это все твоя заслуга, – смутилась я. – Ты многому меня научила, мудрая. Научила видеть людей, знать, кому можно доверить свою жизнь…

Закончить фразу мне не удалось. От едкого запаха дыма меня вдруг замутило, да так, что бросило в пот. Старая жрица, заметив мою бледность, подхватила меня за локоть.

– Ох, девочка моя! Негоже тебе здесь ходить. Нужно на свежий воздух тебе.

– Все хорошо, Каи, – выдавила из себя я, стараясь дышать размеренно и неглубоко. – Нужно найти Сельмиша-ину. И Гаруула тоже. Нужно немедленно действовать дальше. Такого степнякам прощать нельзя!

Я сама не заметила, что последнюю фразу произнесла громко, во весь голос. Картина разрушенного города вызывала два чувства: боль и гнев. Как оказалось, не только у меня. Со стороны разбирающих завалы воинов послышались одобрительные возгласы. Солдаты явно поддерживали идею о том, что нельзя оставлять подобное без отмщения.

Нужно не забыть выдать им вина или пива из дворцовых запасов.

– Воины! Где я могу найти вашего командира? Десятника или сотника, не важно, – спросила я.

Один из полуголых молоденьких воинов махнул куда-то на юго-восток.

– В последний раз мы видели нашего сотника там, госпожа. Но вы туда не ходите – дышать тяжко и грязь повсюду. Мы приведем его сюда, подождите только, – заверил он меня.

Я кивнула. Даже здесь дышать было нечем. В горле ужасно першило, тошнота снова вернулась. Накидка уже была обернута вокруг лица в два слоя, но даже это не спасало.

– Может быть, нам лучше вернуться? – тихо спросила Каи. – Уж больно ты бледная. Не мутит утром?

Я отрицательно мотнула головой. В последнее время мое физическое состояние заметно улучшилось. Вероятно, сказалось путешествие. Сегодня ночью я пробежала столько, сколько не бегала ни разу в жизни, прежде чем запыхалась.

– Все в порядке. Просто от дыма нехорошо. Или усталость – пройдет, – говорить приходилось короткими фразами, иначе рвотные позывы становились сильнее.

Старуха как-то загадочно хмыкнула и взяла с меня слово, что после того, как эта кутерьма завершится, я навещу ее. Я с радостью согласилась. Мне нравились аскетичность старого храма и то спокойствие, что неизменно присутствовало в его стенах.

Через несколько минут в сопровождении юного воина пришел его сотник, мужчина средних лет с седеющей, но все еще черной окладистой бородой. Кожаный нагрудник был наспех зашнурован, а из-под него торчала мятая, мокрая и вся перепачканная пеплом туника. Нацепил для приличия ради царевны? Наверное, и я ради столь же пустого геройства решилась открыть лицо. Зря...

Тошнотворный запах гари ударил в нос с удвоенной силой. Меня замутило так, что сохранять приветливую улыбку стало невыносимо сложно. Хорошо, что в обморок не упала.

Воин низко склонился.

– Не ожидал увидеть вас здесь, царевна! Что я могу сделать для сиятельной?

– Как только потушите все, ступайте во дворец. Я позабочусь, чтобы воинов осмотрели и накормили. Много ли погибших, командир? – как мне казалось, бодро начала я.

– Да пошлет вам долгие дни Всеблагая, царевна! Ваша доброта не имеет границ. Но разве место для прекраснейшей среди такой разрухи? Зачем лани утруждать себя тем, что выполняет вол?

– Командир! Я знаю свое место! – окоротила я его. – Я приказываю, чтобы все солдаты были осмотрены и накормлены. Вы защищаете Ассубу и весь Кареш, и скоро я снова потребую от вас исполнить свой долг! Многих ночью похитили. Неужели мы простим это степным псам?!

От праведного гнева на неуместные поучения я забыла и про тошноту, и про слабость. Я должна показать себя сильной! Я докажу, что достойна роли, уготованной мне владыкой!

Солдаты же снова забросили дела, прислушиваясь к разговору. Вокруг нас их становилось все больше и больше.

– Могучий Сельмиш-ина ничего такого не говорил, – начал было возражать сотник.

– А с каких это пор Сельмиш повелевает здесь всем? С каких пор? – я почувствовала, что закипаю. – Я наследница карешских земель и, пока нет владыки, буду управлять так, как учил меня он. И я не позволю мешать! Сельмиш-ина – военачальник, но последнее слово не за ним.

Я выдохнула. Адреналин все еще заставлял кровь стучать в висках, но пальцы уже начинали предательски холодеть. И все же эффект был – сотник больше не пытался перечить.

– Надеюсь, мой приказ ясен, командир, и вы исполните его. Попрошу передать его всем, кто тушил пожар! – добавила я и развернула ослика.

Была пора возвращаться во дворец. Нужно отдать распоряжения и там.

***

Весь следующий день, совсем позабыв про сон, я провела в хлопотах. Советники, а более всех смотритель за доходом, были очень недовольны свалившимися на Ассубу тратами. Сельмиш-ина, поведший часть солдат по следам поджигателей, все не возвращался. Это начинало беспокоить. Но Демет-ина, командовавший теперь остатками войска, заверил, что пока рано о чем-либо переживать. Случись чего, генерал пришлет гонца.

О ночных событиях праздника урожая владыке отписал Шамунт-аба. Он не только показал мне сырые таблички, но и потребовал, чтобы я приложила к ним печать. Возражений у меня не было. Не возьмись старый вельможа за это сам – пришлось бы заставить.

Через день, когда оставшиеся солдаты и местные жители уже были направлены на расчистку завалов и возведение новых домов, у восточных ворот появился отряд Сельмиша. Полководец проследовал во дворец и потребовал немедленно созвать большой совет. Отказывать в этом было бы глупо.

В огромном зале собрались все. Пустовал только трон владыки. Нинмах-аша восседала справа от него на своем плетеном стульчике. Я примостилась на ступеньку ниже.

Сельмиш-ина, в блестевших доспехах, словно никуда из дворца не уезжал, стоял у подножия лестницы и рассказывал, как они почти нагнали отряд Сайгура в холмах. Но кочевники явно заманивали карешцев в ловушку, и полководец благоразумно решил повернуть домой. Мало того, выяснилось, что отряды степняков за последний месяц не раз видели в холмах на нашей стороне, но никаких действий не предпринималось. Даже владыку в известность не поставили! Теперь же военачальник требовал немедленно бросить на защиту восточной границы все силы.

Советники заволновались. По залу пронесся шепоток.

– Кочевников много. Нам нужен на защиту каждый воин! – повысил голос Сельмиш-ина, чтобы завладеть вниманием вельмож. – Они, к сожалению, больше не смогут участвовать в восстановлении города, как того хочет наша сиятельная царевна.

Я поднялась со своей скамеечки и глубоко вдохнула, собираясь духом. Здесь главное не сорваться. Пока не вернется отец нужно быть жесткой, но знать меру.

– Хорошо, командир, я найду силы для восстановления города среди его жителей. Но в таком случае на войска ложится задача вернуть всех пленных, что были похищены той ночью. Списки храм предоставит.

Сельмиш удивленно воззрился на меня, словно видел впервые.

– О каких пленных говорит сиятельная царевна? – изумленно вопросил он.

– А о тех людях, что были похищены во время налета. Только это может хоть немного искупить вашу вину! Я до сих пор жду ответа – почему степняки беспрепятственно въехали в город? И почему на обратном пути их никто не сопровождал? – я повысила голос.

– Думаю, прекраснейшая царевна плохо понимает в делах ведения войны и обороны, – ухмыльнулся полководец. – Надеюсь, владыка по достоинству оценит мои старания.

От подобной наглости я слегка опешила, но быстро взяла себя в руки.

– Да, уважаемый Сельмиш, владыка по достоинству оценит твои «успехи». Немедленно велю ему отписать. Может, я плохо понимаю в ведении войны, но все еще отличаю ослиный помет от лепешки! Надеюсь, что благородные советники поддерживают меня в моем любопытстве.

Я поймала на себе гневный взгляд царицы. Женщина уже не могла скрывать своей ярости. Ее маленькие кулачки были крепко сжаты.

«Сейчас меня разорвут на части!» – подумала я и приготовилась дорого продать свою жизнь.

– Сиятельная царевна еще очень молода, но уже очень многое сделала для Ассубы! – проплыл над толпой сильный голос Шамунта. – Владыка дальновиден и мудр. А его воля – закон! И тебе, достойный Сельмиш, придется прямо сейчас ответить на вопросы Юилиммин-даши!

К голосу ближайшего отцовского советника присоединились еще несколько. Только казначей отчаянно возражал, указывая на то, что дай мне волю – разбазарю все имущество на бедняков.

– А кто, благородные мужи Кареша, растит для вас зерно? Кто пасет в горах скот? Кто рожает воинов? – мне казалось, что отцовские сильные руки нежно лежат на моих плечах, одобряя. – Разве не наша обязанность заботиться о них? Я не могу не помочь им, пострадавшим в праздничную ночь! Великая Мать не простит мне этого!

Сельмиш-ина слушал меня, криво усмехаясь. Было ясно, что сдаваться он не собирается, как и не собирается оправдываться передо мной.

– Сиятельная царевна сделала многое, – сказал он. – Но многое предстоит сделать. К нам приходил сам Сайгур – один из сильнейших воинов степи. Все из вас его слышали! Нам нужно выиграть время, пока владыка не вернется. Нужно откупиться от него. За это время мы соберем войска с южных и западных земель! Для того, чтобы отогнать кочевников, нам нужно больше воинов.

– Солдатам нужно платить, Сельмиш-ина! – охнул смотрящий за доходами. – А у кочевников и взять нечего!

– Владыка оставил такое указание, благородный Мухра, – пояснил Шамунт-аба. – Еще утром гонцы отбыли с указом. Боюсь, могучий Сельмиш, тебе придется разбираться с воинами Сайгура имеющимися силами. Я поддерживаю требование царевны Юилиммин о том, чтобы пленники были возвращены. Надеюсь, остальные советники тоже.

Сановники одобрительно зашумели поддерживая. Между тем, в дальнем конце зала послышалась возня. От входа, с легкостью миновав охрану, шел широкоплечий мужчина. Я почувствовала прилив радости, узнав эту фигуру.

Асмат-ина, лишь слегка прихрамывая, шел по центральному проходу. Солдаты почетного караула изумленно переглядывались. Лицо Сельмиша сделалось странным, вытянулось и побледнело. Я перевела взгляд на Нинмах. Женщина холодно смотрела на генерала. Так холодно, что от ее взгляда можно было превратиться в лед.

Бывший глава моего отряда подошел к лестнице и поравнялся с военачильником, смерил его нехорошим взглядом и застыл, ожидая.

Все это время я продолжала стоять и сейчас, не в силах сдержать радости, сделала несколько шагов вниз, приветствуя гостя.

– С возвращением! Я рада, что твои силы вернулись к тебе, – сказала я и обратилась к Шамунту. – Храбрый Асмат-ина – еще один выживший после того страшного нападения. Я прошу, чтобы ему позволили находиться в числе моей охраны.

– Как пожелает сиятельная! – ответил за сановника главнокомандующий. – Я не вижу нужды в этом раненом воине. Возможно, он сможет хоть чему-нибудь научить вас.

Лицо Асмата, в отличие от моего, осталось непроницаемым. Он привык сохранять невозмутимый вид. Но мышцы воина напряглись, и он еле заметно перенес вес тела на другую ногу. Давным-давно, в детстве, я почти два года ходила на единоборства и понимала, что из такого положения гораздо удобнее нападать. Сельмиш тоже напрягся. Несмотря на то, что генерал был мужчиной крупным и мускулистым, он проигрывал Асмату по габаритам. Только незажившие раны телохранителя делали его менее смертоносным. Я вспомнила, как легко он сражался сразу с двумя нападавшими, пока одна дурочка его не отвлекла. От стыда запылали щеки. Возможно, его раны – моя вина.

Между тем Уммат-аба подошел к прибывшему воину и жестом указал ему следовать за собой. Телохранитель взглянул на меня и, получив ответный кивок, удалился с моим распорядителем.

– Думаю, на сегодня мы решили все вопросы, – произнес Шамунт-аба, оправив расшитые одежды. – Несравненная Нинмах-аша и сиятельная Юилиммин-даша, наверное, устали. Да и всем стоит отдохнуть… Всем, кроме храброго Сельмиша-ина, меня и еще нескольких советников, которым есть, что обсудить. Мы гораздо лучше сиятельной царевны разбираемся в стратегии и желаем выслушать о планах по защите Кареша от кочевых племен.

Сельмиш выглядел кисло, плечи опустились, и, казалось, даже его нагрудник уже так не блестел. Нинмах-аша, бледная и злая, словно гадюка, смерив всех присутствующих ледяным уничижающим взглядом, удалилась вместе со своей охраной. Защищать любовника при всех царица явно не собиралась.

Мне пришлось поступить так же. Уммат-аба, как ни странно, обнаружился в коридоре. Сохраняя полное молчание, мы дошли до покоев, где у входа, несмотря на дневное время, дежурил Гаруул.

– Асмат-ина вернулся, – бросила я, проходя мимо. Самирский шпион довольно ухмыльнулся в черную бороду. Я же сделала вид, что эта фраза предназначалась моему спутнику, а потому продолжила:

– Уммат-аба, можно ли проводить его в мои покои? А еще пошли за жрицей Каи. Я хочу, чтобы она лично осмотрела его раны, – на самом деле, присутствие целительницы снимало целый ряд неудобных вопросов, позволяя поговорить с бывшим телохранителем приватно. В противном случае недоброжелатели нашли бы повод для грязных слухов, а в том, что они у меня были, сомневаться не приходилось.

Чтобы избежать лишних глаз, я позаботилась о том, чтобы гостей провели через внутренний дворик, а своих любопытных служанок отправила по делам. Гаруул присоединился к «военному совету» сразу, как сменился.

До самого вечера мы говорили, о том, что делать дальше. Обсуждали пожар, конфликт Самира с Хоннитом, отъезд владыки и то, что я не успела ему рассказать. Но больше всего беспокоило поведение карешского военачальника. Складывалось ощущение, что Сельмиш катался на восточные границы для отвода глаз. На самом же деле, в его планы совсем не входит погоня за кочевниками в бескрайних степях, и возвращать пленников он не собирается. А вот увести войска из столицы генерал готов хоть сейчас. Увести войска и оставить дворец без защиты… И хотя в своих подозрениях я была не одинока, нам было решительно нечего этому противопоставить. Оставалась надежда на то, что Шамунт-аба смог добиться от генерала большего, возможно, прижать его или заставить изменить планы. Завтра надо постараться выведать подробности их беседы.