— Ну-ка не тронь! — гаркнула на меня Серафима, когда, доковыляв с грехом пополам до ближайшего целого зеркала, я стал выуживать из мочки уха стремную висюльку с камнем.
— Это еще почему? — обернувшись, фыркнул я в ответ.
— Серьга — артефакт, на подавление хаоса заточенный, — пояснила Серафима. — Без нее тебя легко сможет вычислить хаосист, в плену которого, насколько мне известно, ты оказался по возвращении из нашего совместного рейда в свернутую аномалию. Да и порядочником оставаться, с перекосом энерготипа в хаос, тебе станет потом крайне проблематично.
— Фак! Вот че за подстава, а⁈ Мало того, что выгляжу, как чмо какое-то размалеванное, с накрашенными лаком ногтями. Еще и кольцо это гомодрильное снять запрещают!
— Звиняй, практикант, это ни разу не ко мне предъява, — хмыкнула Серафима. — О! Вот и кавалерия прикатила, наконец.
С улицы, в подтверждение ее слов, донесся многоголосый вой сирен полицейских машин и скорой помощи.
Но первыми в дверь разгромленной кафешки ворвалась все же троица знакомых ясновидящих: Артем Борисович, Митюня и Игорь.
Двое последних тут же целенаправленно устремились к лежащим на полу невольным свидетелем схватки ясновидящих, и по замелькавшим тут же над головами обычных людей белесым вспышкам я догадался, что Митюня с Игорем с помощью какого специального прибора или артефакта оперативно корректировали свидетелям память.
Артем Борисович же, подойдя к нам с Серафимой, деловито пожал мне руку, однако вопрос при этом адресовал моей телохранительнице:
— Как прошло?
— Все норм, — подобравшись, доложила Серафима. — Я сразу его затестила. И уверена на все сто, что теперь это точно уже наш пацан. Все получилось, Борисыч. Оригинал вернулся. С чем я нас всех и поздравляю!
Продолжению разговора помешали полицейские и медики из бригады скорой, наводнившие кафе как-то все разом, от чего в практически пустом только что и просторном зале вдруг оказалось буквально яблоку негде упасть.
Отвернувшись от нас, Артем Борисович пошел объясняться с прибывшим вместе с полицией знакомым комитетчиком в сером костюме. Меня же со всех сторон обступили, закрывая от начавшейся в кафе суеты, Серафима и закончившие корректировку памяти свидетелей Митюня с Игорем.
— Ну че, практикант, с вторым днем рождения тебя! — хмыкнул Митюня, до хруста костей сжимая меня в своих медвежьих объятьях.
— Как самочувствие? — более сдержанно поинтересовался Игорь, следом за напарником крепко пожимая мою руку.
— Уже гораздо лучше, — ответил я, улыбнувшись. Но сковавшая тут же левую щеку судорога, мгновенно наказала за самоуверенность, обернувшись неконтролируемым нервным тиком.
— Ну ты сам виноват, пацан, — попенял мне Митюня. — Нефиг было паразита своего, на аномалии подхваченного, прикрывать. Рассказал бы сразу все, как есть; глядишь, порешали бы по-семейному, и все обошлось бы тогда, в итоге, куда как меньшей кровью.
— А что с союзницей-то моей стало? — решился я, после откровения здоровяка, задать старшим товарищам животрепещущий вопрос, ответ на который хотел узнать буквально с первых секунд возвращения в свое тело.
— Ишь ты, союзница, — хмыкнула Серафима.
— А ты в курсе, практикант, что она фактически узурпировала твое тело и целый месяц весьма правдоподобно выдавала себя за тебя? — спросил Игорь.
— Фига се, успешно, — фыркнул я. — Превратила в клоуна какого-то, без волос, с накрашенными ногтями и бирюлькой в ухе.
— О, это ты еще квартиру свою не видел, — ухмыльнулся злорадно Митюня.
— И тачку, — хохотнул следом Игорь.
— Фааак! — простонал я.
— Ну че вы парня пугаете, — шикнула на мужчин Серафима и тут же продолжила, обращаясь уже ко мне: — Не все так плохо, Сергей. К примеру, в институте экстравагантный заместитель твой проявил себя с наилучшей стороны. Сделал так, что ты снова стал лучшим студентом на курсе, и в любимчиках у всех преподавателей. А еще подружку завел — весьма эффектную, кстати, на мой взгляд, барышню — которая теперь, в некотором роде по наследству, тоже досталась тебе.
— Да какая, нафиг, подружка? Она ж сама типа девушка… Серафим, ты стебешься надо мной что ли?
— Нет, я ничего не придумываю, а говорю все, как есть, — заверила женщина. Однако каменное лицо Серафимы чересчур вычурно диссонировало на фоне напропалую угорающих Митюни и Игоря. И, уловив мое недоверие, она добавила: — Да к чему мне врать-то? Айфон свой достань из кармана и проверь, там туча пропущенных от зазнобы твоей.
Но отыскать доказательства в телефоне мне неожиданно помешал Артем Борисович, коршуном налетевший на нас и строго отчитавший за безответственный смех на месте трагического происшествия.
— Борисыч, ну извини, — вступился за всех Митюня. — Тут практикант просто так забавно реагирует на чудачества союзницы своей — смотреть на это без смеха не реально.
— Союзницы? Это какой еще союзницы, Сергей? — впился в меня гипнотическим взглядом начальник. — Почему ты раньше мне о ней ничего не говорил?
— Борисыч, да хорош! Я промыл уже пацану на эту тему мозги.
Переведя испепеляющий взгляд на помощника, Артем Борисович столкнулся с бронебойной митюниной ухмылкой и вынужден был отступить.
— Ладно, уводите его отсюда. Я договорился, полицейские вас не остановит, — распорядился Артем Борисович и, отвернувшись, направился обратно к «серому костюму».
На крыльце кафе меня ожидал очередной шокирующий сюрприз, когда Серафима, скоренько облачившись в невзрачный пуховик, выудив следом из своего расширенного эблюсом кармана голубую шубу, тут же без колебаний набросила ее мне на плечи.
— Это еще зачем? — возмутился я, пытаясь сбросить обратно ей на руки шутовской наряд.
Но не тут-то было.
— Сергей, не дури, конец ноября уже, холодно на улице-то, — вцепилась словно тисками пальцами мне в плечи Серафима, не позволяя избавиться от стремной шубы. — А в твоем нынешнем состоянии просудиться — раз плюнуть.
— Заценил очередной подгон от союзницы? — хмыкнул Митюня.
— О чем ты?
— О шубе этой замечательной твоей, разумеется. Как ты там раньше про нее говорил?.. Ага, вспомнил: красиво!
— Это не я говорил!
— Хорош трендеть! — рявкнула на нас Серафима. — Сам просунешь руки в рукава? Или мне помочь?
Пришлось покориться грубой силе и напялить шутовскую шубу.
— А че, тебе так даже идет, — продолжил угорать Митюня, когда мы двинулись по тротуару в сторону института, где на стоянке меня якобы дожидалось личное авто. — Определенно, вкус у твоей союзницы был. Гошан, скажи?
— Угу. С лысой башкой шуба сочетается ваще огонь, — кивнул митюнин напарник. — Как в том клипе про беззубого нарика под дождем, — и оба тут же дружно заржали, как кони.
— Да прекратите уже парня донимать, — вступилась за меня Серафима. — Бедняге и так тошно.
— Да ладно, это ж просто прикол. Пацан, не серчай!
— Практикант, ты ведь на нас не в обиде?.. — легко покаялись друг за дружкой насмешники.
— Нет, конечно, — отмахнулся я. — Сам бы над собой поржал сейчас с удовольствием. Только вот че-т пока как-то мне не до веселья.
— Бывает, — за обоих констатировал Митюня и по-отечески приобнял меня за плечи. — Эх, все-таки здорово, пацан, что у нас получилось возвернуть тебя на место. А то эта твоя союзница реально своими закидонами мне весь мозг уже вынесла. И не одному, кстати, мне. Гошан, скажи?
— Угу.
— Кстати, вы так и не ответили мне, — вынырнув из-под руки здоровяка, напомнил я. — Что с союзницей-то теперь стало?
— Без понятия, — пожал плечами Митюня. Игорь следом тоже молча повторил его жест.
— Извини, практикант, но это не моя тайна, — покачала головой Серафима и, хитро прищурившись, посоветовала: — Ты с расспросами-то своими не донимай никого пока. Придет время, уверена, Борисыч сам тебе все об этом расскажет.
— Ладно, — кивнул я.
И дальше до поворота к институту мы шагали молча.
— Ау, практикант, — первым нарушил затянувшуюся неловкую паузу Митюня. — Ну-ка порази нас, и угадай среди остальных машин свою красотку!
— Цвета фуксия, — добавил Игорь. И оба напарника снова дружно заржали, как кони.