Разноцветные ночи

Разноцветные ночи

В маленьком, на четыре столика, кафе посетителей не было, если не считать Артёма. Артём себя и не считал — какой он посетитель? Заказал чашечку кофе и сидит над ней без малого час, таращится в окно.

Вспомнив о кофе, он поднёс чашечку к губам. Ясное дело, тот давно остыл. И ладно, он всё равно не любит латте. Юля любила. Наверняка именно его и заказывала здесь в тот день. Впрочем, об этом Артём мог разве что догадываться. В тот день они не были знакомы, он лишь увидел её впервые.

Девушка-официантка прибиралась за стойкой, украдкой поглядывая на посетителя. Кафе закрывалось в 23:00, через шесть минут. Артём понимал, что следует попросить счёт, расплатиться и идти к метро — завтра рабочий день, как ни как. Но он не мог оторвать взгляд от окна-витрины. За окном проходили люди: кто-то от Невского к Манежной, кто-то наоборот. Туристы, приезжие, питерцы — никто не устоит перед магией белых ночей.

Раньше Артём их тоже любил. Последние три года — ненавидел. Лучше всего было бы укладываться спать пораньше, чтобы не видеть их вовсе! Артём давал себе слово, что в следующем году так и сделает. И не мог сдержать. Каждый год в этот день он приходил в маленькое кафе на Караванной и смотрел в окно, словно ждал невесть чего. Потому что именно здесь три года назад он увидел Юлю. Нет, не в окне, — кажется, он вообще сидел к нему спиной. Они столкнулись в дверях. Он выходил, а Юля с подругой входили. Подруга отчитала его почём зря, а Юля улыбнулась. И эта улыбка всё решила.

Понял он не сразу, — уже на Невском, на полпути к «Гостиному двору». Развернулся, побежал назад. Юля сидела за этим самым столиком, пила кофе. Артём не знал, сколько он простоял, таращась на неё сквозь стекло. Потом девушка его увидела, и он смутился окончательно, поспешил прочь. Но перед тем как отвернуться, успел заметить — она снова ему улыбнулась…

Официантка нарочито громко звякнула чем-то. Артём спохватился.

— Счёт, пожалуйста!

Девушка только и ждала этого — счёт мигом лёг на столик. Артём вынул кошелёк из кармана, выудил из него сотню с мелочью. Не удержался, последний раз взглянул на окно.

За окном стояла Юля, смотрела на него изумлённо. Охнула, всплеснула руками, бросилась к двери. Артём оказался у выхода раньше. Распахнул, готовый кричать от радости… На пороге не было никого. Он выскочил на улицу, огляделся. Бросился к Невскому, затем пробежал назад, до самой Манежной…

В этот миг полыхнуло первый раз. Алая судорога пробежала по бесцветному небу, окрасила дома, деревья, лица людей, воду в Фонтанке. Если бы Артём не был так занят собственными мыслями, он бы услышал «ох!» вырвавшийся одновременно из сотен, а то и тысяч уст.

— Молодой человек, вы видели?! — какая-то женщина схватила Артёма за локоть. — Что это было?

Он хмуро высвободился:

— Не знаю. Ничего я не видел!

И пошёл к метро. Юля не могла смотреть на него сквозь стекло витрины, потому что три года назад она…

День прошёл обыденно и бездарно. Отдел начинал новый проект, но Артём никак не мог сосредоточиться на работе, то и дело возвращаясь мыслями к вчерашнему видению. И чем ближе был вечер, тем сильнее росла уверенность, что он вновь попытается.

Первоначально Артём намеревался опять идти на Караванную. Но из «Гостиного двора» ноги сами собой понесли его в противоположную сторону, к Аничкову мосту. Туда, где они познакомились три года назад.

…Артём сразу узнал девушку из кафе, но ни за что не решился бы заговорить, если бы не улыбка, замеченная накануне. А так — он шагнул наперерез, ляпнул: «Здравствуйте!» — и тут же принялся извиняться за назойливость. Девушка слушала его нелепое бормотание, а затем улыбнулась и сказала: «Меня зовут Юля. А вас?» Оборванный на полуслове Артём втянул полную грудь воздуха и…

Испуганный вопль выдернул его из воспоминаний. Вопль донёсся снизу, и Артём помимо воли бросился к перилам моста.

— О боже, что это! Откуда он взялся?! Ой-ой-ой, мамочка, я боюсь! — кричали люди на прогулочном катере, спускающемся вниз по Фонтанке. Бояться было чего: прямо навстречу, от моста Белинского, шёл второй катер. Как штурвальные могли допустить такое, ослепли они вдруг или заснули, непонятно. Но теперь поздно было что-либо предпринимать, слишком велика скорость сближения, слишком мало расстояние.

— Да что же они творят?! — охнул кто-то рядом с Артёмом. И констатировал очевидное: — Они сейчас врежутся!

Люди на катере вскакивали с сидений, кое-кто всерьёз готовился прыгнуть за борт… и тут второй катер исчез, словно выключили. Даже кильватерной струи не осталось.

Единодушный выдох прокатился над Аничковым мостом, и Артём только теперь осознал, что стоит, окружённый толпой зевак. На катере кто-то нервно засмеялся, кто-то заплакал навзрыд.

— Это такое лазерное шоу, — с видом знатока пояснил стоявший рядом парнишка в бейсболке. — Видите, видите? Ещё не закончилось!

Широкие оранжевые волны бежали по небу над Фонтанкой. Нет, не по небу. Они как будто были объёмными. Зарождались где-то за Александринским театром, прокатывались сквозь каменные строения и тела людей, сквозь машины и прогулочные катера. И таяли, сходили на нет у Инженерного замка.

Толпа сдвинулась с места, рассасываясь, потекла по набережной Фонтанки, ожидая нового представления. Артём отвернулся от реки.

— Артём?!

Юля стояла в пяти шагах от него, как раз там, где и три года назад. Разумеется! Она тоже помнила время и место. Он не удивился бы этой встрече, если бы не…

Юля сделала неуверенный шаг к нему.

— Артём, это, правда, ты? Но ведь это не можешь быть ты! Ты же… — она несмело протянула руку

Колючий комок подкатил к горлу, на лбу выступила испарина. Артём шагнул навстречу, тоже протянул руку…

Их пальцы, ладони прошли друг друга насквозь. На миг на лице Юли отразились недоумение, растерянность. Затем она исчезла. И вместе с ней погасла иллюминация. Шоу закончилось

В метро Артём не пошёл. Полночи бродил по городу, снова и снова прокручивая в памяти привидевшуюся встречу, и то, что было на самом деле — три года назад. Всё, что помнил, от первой улыбки Юли, до последних её слов: «Я тебя люблю…» Их знакомство уложилось в пять дней. Вернее, в пять ночей — белых ночей.

В конце концов он доплёлся к себе на Елизаровскую. Спать завалился почти в семь. В одиннадцать его разбудили, — звонили с работы, спрашивали, что случилось. Артём ответил, что заболел. Ему поверили, он никогда не врал. Он и впрямь чувствовал себя больным. Дурацкое шоу, заставившее увидеть собственные фантазии, — он ненавидел тех, кто его придумал. Но больше всего он ненавидел себя.

Вечером он отправился на канал Грибоедова к Итальянскому мостику. Туда, где было их первое с Юлей свидание. Он явился на место на двадцать минут раньше назначенного три года назад часа, но иллюминация уже началась. В этот раз волны были жёлтыми и, кажется, катились они быстрее. Тысячи зевак вывалили полюбоваться невиданным зрелищем: на самом мостике, на набережной, на Невском. Пространство от Казанского собора до Спаса на Крови заполнено было зеваками. Артём испугался, что в эдаком столпотворении они с Юлей потеряются… И тут же одёрнул себя: «Юли нет! Это твой бред, галлюцинация! Иди домой и лечись, придурок!»

Юля пришла точно в срок. В той самой юбке-гофре и белой блузке, что была на ней в последнюю их встречу. И значит, это и правда иллюзия. Потому что три года назад блузка перестала быть белой.

— Привет, — Юля не решилась протянуть руку.

— Привет, — и Артём не решился.

— Я не хотела приходить после вчерашнего, — Юля заговорила первой. Она всегда была смелее. — А потом поняла, что не могу не прийти. Что очень хочу тебя видеть. Прогуляемся?

Артём кивнул.

Они сошли с мостика на набережную, спустились до Мойки, пошли вдоль неё к Марсову полю и дальше, к Фонтанке. И жёлтые волны бежали за ними, окрашивая город в сказочный, волшебный цвет. Они молчали, не знали, о чём говорить. И надо ли о чём-то говорить? Лишь время от времени поглядывали друг на друга украдкой, словно боялись, что спутник — спутница — исчезнет.

Всё случилось возле Пантелеймоновской церкви, — они и не заметили, когда успели дойти туда. Чёрный, сверкающий полировкой «лексус» завизжал тормозами, взревел клаксоном и внезапно вильнул в сторону, к тротуару. Прямо в них.

— Ох! — только и успела шумно выдохнуть Юля. Артём схватил её, отдёрнул в сторону, загораживая собой. И понял, что держит в руках не пустоту. Совсем не пустоту.

«Бум!» Где-то за их спинами машина ударилась бампером в стену, зазвенела разбитыми фарами, остановилась. Артём не смотрел туда, продолжал прижимать к себе девушку.

— Ты… ты цела? — прохрипел он наконец.

Юля закивала энергично, онемевшая от неожиданности.

— Где он?! — разъярённо взревели сзади.

Артём обернулся. Водитель «лексуса», здоровенный бритый наголо детина высунулся из приоткрытой, насколько позволял зазор между боковиной автомобиля и стеной, дверцы.

— Кто? — не понял Артём.

— Ну красный «опель», что меня подрезал! Куда он девался, сука?!

— Я не видел, — признался Артём. И добавил на всякий случай: — Извините.

Затем он повернулся к Юле, и понял, что девушки нет.

Утром он снова не пошёл на работу. И в одиннадцать ему снова позвонили, начальник отдела:

— Тёмыч, ты как, ещё болеешь?

— Угу.

— И надолго? У нас аврал, между прочим. Не вовремя ты это удумал. Может, до завтра выздоровеешь?

— Угу.

— Ну смотри, буду ждать. А ты в курсе, что вчера вечером в центре творилось? Говорят, лазерное шоу какое-то. Грандиозное зрелище! Некоторые дурики так засмотрелись, что машины поразбили. Месячная норма ДТП за вечер выполнена, — вот идиоты! Я тоже поеду посмотрю. А ты? А, ну да, ты же больной. Ладно, выздоравливай!

Артём понимал, что происходящее нужно обдумать, и обдумать, как следует. Иллюзия? Полноте! Вчера он обнимал Юлю, он помнил мягкую податливость и тепло её тела, помнил, как часто и громко стучало её сердце, когда он прижал девушку к груди. Он должен найти объяснение!

Но искать ничего не хотелось. Лишь увидеть её.

Они вновь встретились на Итальянском мостике. Сегодня иллюминация была изумрудно-зелёной, и люди, идущие по Невскому, казались от этого инопланетными существами. Юля пришла первой и едва увидела Артёма, бросилась навстречу, не раздумывая, схватила за руку. Сжала его ладонь крепко, до боли. Спросила встревоженно:

— Ты куда исчез вчера?

— Я?! Это ты исчезла… я искал…

— Не исчезай так, пожалуйста! Я не хочу тебя опять потерять. Тогда, три года назад, я была уверенна, что ты… Нет, не хочу вспоминать! Ты вернулся, и это главное! Правда?

— Да, — согласился Артём.

В этот раз они гуляли по Итальянской улице, через Площадь искусств и Михайловский сквер — к Манежу. Артём большей частью снова молчал, зато Юля щебетала за двоих. Она словно пыталась пересказать все три года, прошедшие с того дня, как… Не вспоминать!

— А я замужем побывала, представляешь? После того, как ты… Я не знала, как мне жить дальше. Думала, это поможет забыть… Вот глупая! Как будто не ясно было, что я — только твоя. А ты — мой. Правда?

— Ага! — Артём яростно закивал. — Так и есть!

— А ты? Где ты был всё это время?

— Где был? Здесь, в Питере.

Девушка удивлённо приподняла брови:

— Почему же ты не…

Она не успела закончить фразу, помешал зазвонивший в кармане Артёма мобильный. Он поспешно вынул телефон. Сестра.

— Тёмка, ты где шляешься? Ты не на Невском, случайно?

— Почти, а что?

— Что?! Ты не видишь, что там творится?!

— А что здесь…

Но переспрашивать и ждать объяснений не требовалось. Артём увидел. Вернее, сначала услышал. Сирены, много, — скорые, милицейские, пожарные, противоугонные. Перебранка автомобильных клаксонов, крики, кажется, плач. Пронёсся реамобиль, сигналя и разбрасывая синие всполохи. Безмятежность вечерних прогулок исчезла, люди жались в кучки, тревожно оглядывались по сторонам, или шли быстрым шагом, невольно втягивая головы в плечи, словно изумрудно-зелёные волны придавливали их к земле. Затем и вовсе загрохотало, точно самосвал выгружал кирпичи на стройке, — не близко, но отчётливо.

— …флуктуация неизвестной природы! — сестра продолжала что-то рассказывать, Артём прослушал, ошеломлённый изменившейся действительностью. — Ты как хочешь, а я завтра детей к тётке в Вырицу отвожу. От греха подальше.

— Угу, — единственно смог промычать он в ответ.

— И что там, очень страшно? — помолчав, полюбопытствовала сестра. Попросила: — Тёма, езжай домой, а?

— Да, да, хорошо.

Артём вернул телефон в карман, растерянно посмотрел на Юлю. И тут оно треснуло.

Почему и как, он не успел понять. Только увидел — в одном из окон четвёртого этажа стекло внезапно вывалилось из рамы. Замерло на миг. И полетело вниз. Прямо на Юлю. Как тогда…

Артём взвыл, схватил девушку, потащил прочь от дома. Зацепился каблуком за поребрик, не удержался, упал, увлекая её за собой. Стекло, зазвенев, разлетелось сотнями осколков. Далеко, метров двадцать от того места, где они стояли.

— Артём, ты что?! — Юля быстро вскочила.

А он не мог встать. Даже ответить не мог, так трясло.

— Артём, тебе плохо? — Юля посмотрела на него, на осколки стекла. — Да, я понимаю. Может, лучше домой вернуться? Вставай, пошли в метро.

Он и опять не смог бы встать, если бы девушка не помогла. Деловито положила его руку себе на плечи, обвила за пояс, повела. И от этого Артёма затрясло ещё сильнее. Три года назад он лишь однажды обнимал её за плечи…

На пятую белую ночь их знакомства — третье свидание! — они ходили смотреть, как разводят мосты. Не повезло — поднялся ветер, объявили штормовое предупреждение, и развод мостов отменили. Было обидно до чёртиков. И холодно — проторчав полтора часа на набережной, Артём изрядно замёрз в продуваемой насквозь футболке. Предусмотрительная Юля куталась в шаль и сочувствовала ему. А когда стало ясно, что ждать смысла нет, она вдруг предложила:

— Тогда поехали ко мне, будем чай пить. Но я далеко живу, в Купчино.

Далеко?! Да Артём готов был ехать с ней хоть на край света!

Ночной автобус вёз их долго и медленно, то и дело останавливался, подбирая и высаживая полуночников. Артёму и Юле ехать предстояло от начальной его остановки до конечной, потому они забились в самый зад. Юля вскоре задремала, склонив голову на плечо спутнику, и Артём осторожно обнял её. Он был словно во сне.

И словно во сне мчался наперерез автобусу белый «бумер». До последней секунды Артём уверен был, что машины разминутся, не могут не разминуться! Поэтому не предпринимал ничего. Но автобус оказался слишком длинным.

Удар, скрежет вминаемого в железо железа, автобус содрогнулся, покачнулся, Юлю бросило на стекло, Артёма — на Юлю. Удар прошёл почти вскользь, «бумер» отскочил в сторону, перевернулся, пошёл кубарем, вылетел с проезжей части, ударился с размаху о столб. Парень и девушка, что ехали в нём, умерли мгновенно, не успели понять, что натворили.

Автобус устоял на колёсах, его лишь развернуло поперёк улицы. Водитель выбрался в салон:

— Все живы?! — и замер, бледнея: — Мать твою…

Потому что в ту самую секунду, когда инерция толкнула Юлю на огромное боковое стекло, оно пошло трещинами. Острый, как лезвие кинжала, осколок вывалился. И вошёл на добрых пять сантиметров в шею девушки. Как раз над ключицей.

— Неотложку вызывайте! — заверещали в автобусе. — Ой-ой-ой, да что же это делается?! Девушка, не шевелитесь, не шевелитесь, ради бога! Стекло у неё уберите, кто-нибудь!

Артём не видел и не слышал ничего. Он смотрел, как, булькая, выплёскивается кровь, как пропитывает накинутую на плечи шаль, блузку. Тронул было осколок, и понял, что если попытается вытащить — перережет горло девушки окончательно.

Наверное, неотложка приехала быстро — время для Артёма тогда не существовало. Уже в самом конце Юля прошептала едва слышно: «Я люблю тебя…»

— И я! И я тебя люблю! — крикнул он в ответ. Но услышала девушка или нет, он не знал.

Потом в салон ворвались медики. Артёма, убедившись, что цел, бесцеремонно вытурили на улицу. А с Юлей возились долго. Наконец вынесли и её, уложили на носилки. Накрыли лицо.

— Она… она скоро выздоровеет? — спросит Артём фельдшера.

Тот хмуро посмотрел на него, достал из кармана сигарету, закурил. Кивнул зачем-то. И ответил:

— Умерла. Соболезную.

Земля ушла из-под ног.

На похороны Артём не ходил. Не смог. Если увидеть, как Юлю… В чудеса он не верил, но каждый год, когда на город опускались белые ночи, он приходил по вечерам в кафе на Караванной, заказывал чашечку латте и смотрел в окно. Ждал, сам не зная, чего. И дождался.

На работу Артём пошёл — пообещал ведь! Зато сам начальник опаздывал. И коллеги, вместо того, чтобы заниматься проектом, обсуждали события последних дней. Версию лазерного шоу давно забыли, теперь звучали слова «аномалия», «флуктуация», «неизвестное природное явление», «феномен». Официальных версий наука пока не предлагала, зато в неофициальных недостатка не было. Артёму кинули ссылку на запись свеженького, с пылу, с жару, интервью. Лысеющий профессор с тронутой сединой бородкой снисходительно объяснял журналисту местного канала, что, по его мнению, происходит в Санкт-Петербурге.

«Гипотеза о множественности миров не нова. Реальность дробится каждый квант времени, распадается на параллельные потоки, — профессор придвинул к себе лист ватмана, взял фломастер, принялся рисовать. — Видите, это как рукава нашей Невы. Пока мы плывём по одному из них, мы не знаем, что происходит в параллельных. Однако на самом деле квантовые мембраны между потоками очень тонки. Давайте предположим, что в параллельном потоке реальности нашли способ пробить канал. Как такой пробой будет виден с нашей стороны? Сначала просачивается информация. Мы воспринимаем её как «явления призраков». Впрочем, с такими микропробоями человечество сталкивается постоянно».

«Существование призраков наукой не подтверждено! Они ни разу не были зафиксированы приборами».

«Самый совершенный прибор и инструмент — человек. Всё прочее пока что — костыли для его органов чувств. Мы крайне мало знаем о заложенных в нас способностях... Но продолжим строить нашу гипотезу. Вслед за информацией в канал попадает энергия. Мы имеем возможность наблюдать её взаимодействие с нашей реальностью».

«Световые сполохи?»

«Совершенно верно. Частота излучения увеличивается, энергия прорвавшихся сквозь мембрану фотонов растёт. И вот мембрана уже проницаема для материальных объектов. Но если точка дробления отстоит от нас всего на несколько лет, а то и месяцев, параллельные потоки реальности различаются весьма незначительно. Что произойдёт, если, скажем, дом из параллельного потока начинает «просачиваться» в наш? Его молекулы встречаются со своими точными копиями. Возникает резонанс. В результате — лопающиеся стёкла, разрушение перегородок в домах».

«И что нас ждёт дальше?»

«Трудно сказать. Не исключаю серьёзный катаклизм, если эксперимент не прекратить. Шутить с параллельными реальностями опасно, знаете ли…»

Начальник явился ближе к обеду, злой и взъерошенный. Плюхнулся на стул перед Артёмом:

— О канале из параллельного мира слышал?

— Угу.

— А я вчера на своей шкуре его испробовал. Еду себе по Невскому, никому не мешаю, и вдруг — бац! — чей-то задок прямо перед капотом. Я по тормозам, да разве успеешь! Приложился. Выскакиваю из машины… а нет никого! Я бы этих козлов-экспериментаторов самих в канале утопил! — Он помолчал и поинтересовался неожиданно: — Как думаешь, землетрясение будет?

Артём пожал плечами, признался:

— У меня сестра сегодня детей в Вырицу увезла.

— Правильно сделала. И я своих отправлю. А может, и сам из города умотаю. Пока ситуация прояснится.

— А проект?

— Здоровье дороже. Ох, не завидую я тем, кто в центре живёт. Говорят, с сегодняшнего дня там проезд перекрывать будут.

Начальник не ошибся, станция «Гостиный двор» на выход не работала. Артём хотел вернуться на «Маяковскую», но потом здраво рассудил, что мосты на Фонтанке могут легко перекрыть, потому поехал до «Сенной площади» и оттуда пошёл к их с Юлей месту. Он безнадёжно опаздывал, потому решился позвонить. По этому номеру он звонил всего раз, — в их предпоследнее свидание три года назад.

Ответили после четвёртого гудка:

— Я слушаю!

Резкий старческий голос никак не мог принадлежать Юле. Артём растерялся, промямлил:

— Здравствуйте. А Юлю можно?

— Кого?

— Юлю.

— Молодой человек, вы куда звоните?

Артём быстро нажал отбой, чувствуя, как покрывается испариной. На секунду накатила уверенность, что вчера и позавчера ему всё привиделось и прифантазировалось. Чудес ведь не бывает! Он стиснул зубы, и пошёл в сторону Невского.

Здесь было тихо и малолюдно. Если не считать полиции — Артём никогда в жизни не видел столько патрулей в родном городе. Когда перебегал Невский, ему свистнули, требуя остановиться, но преследовать не стали. И там, за Невским, началась иллюминация. Голубая на этот раз.

Юля стояла на мостике, беспокойно озиралась по сторонам. Сегодня гуляющих не было, потому Артём увидел её издали, замахал рукой, побежал.

— Привет, — Юля сразу взяла его за руку, словно проверяла, получится ли.

— Привет. Извини, что опоздал. Я тебе звонил, а там бабулька какая-то ответила. Ты что, номер поменяла?

— Нет, — девушка покачала головой.

— Ну как же, — Артём назвал номер, — правильно?

— Ты последние две цифры местами поменял. Ничего, бывает. Главное, ты пришёл.

Артём нахмурился, не понимая, как мог ошибиться. Он ведь звонил по этому номеру — три года назад. Полез в карман за телефоном, чтобы проверить. Но вынуть не успел.

— Я утром была на кладбище. Проснулась и подумала — вдруг ничего не было, и эти три года мне приснились?! Поехала проверять, глупая. Нет, всё верно. Памятник, фотография, даты… Завтра годовщина, кстати.

— Годовщина чего? — осипшим голосом переспросил Артём.

— Как ты меня спас. Прикрыл собой от разбившегося стекла. Неотложка быстро приехала. Поначалу думали, обойдётся, только переливание крови сделать нужно. Но оказалось, что рана гораздо глубже, ещё другие артерии повреждены. Начали операцию… и не успели. Всё из-за меня! Если бы я не заснула в том автобусе… — девушка заметила наконец, как побелело лицо Артёма, крепче сжала руку. — Ничего не объясняй, главное, ты вернулся! Может быть ты — ангел, спустился с небес, чтобы забрать меня с собой? Я согласна! Только не оставляй меня больше!

У Артёма пересохло во рту. Он хотел кричать, что всё наоборот, что это её шею проткнул тот злосчастный обломок, потому что он слишком туго соображал…

— Молодые люди, здесь находиться опасно! — полицейский спешил к ним вдоль канала. — Немедленно уйдите за оцепление!

И тут камни моста под подошвами кроссовок завибрировали. Сильнее, сильнее, сильнее. Артём невольно взмахнул свободной рукой, потерял равновесие, упал на четвереньки.

— Что с тобой?! — Юля схватила его за плечи, пытаясь поднять.

— Землетря… — Артём осёкся. Камни мостовой ходили ходуном. То проваливаясь из-под белых туфелек девушки на добрую ладонь, то подпрыгивая и проглатывая их вместе со стопой. Белым туфелькам это было нипочём.

— Бежим отсюда, — просипел Артём.

Они едва десять шагов сделали, как мостик с грохотом обвалился в канал. Полицейский на противоположной стороне теперь не мог их догнать, но они бежали и бежали, пока Артём не сообразил, что девушка вот-вот упадёт.

Раскрасневшаяся, взмокшая Юля перевела дух. Призналась виновато:

— Тяжело. Никогда так не бегала.

И Артёму захотелось немедленно обнять её, прижать крепко. Потому что никакой она не бред, не иллюзия и не ангел! Она самая настоящая! Просто эти три года она жила в ином, параллельном потоке. И таинственный эксперимент, пробивший канал между мирами, стал для них счастливой случайностью. Стал чудом!

Где-то неподалёку громко загрохотало, зазвенело бьющееся стекло. Артём обернулся, всматриваясь в содрогающийся в голубых конвульсиях город. Объявил:

— Нам нужно уехать из Питера. Чем скорее, тем лучше. В Вырицу поедем, у меня там тётка живёт.

Юля улыбнулась, кивнула:

— В Вырицу, так в Вырицу. С тобой — хоть на край света.

— Отлично. — Артём взглянул на часы: — Успеваем. Последняя электричка в половине двенадцатого, кажется. С Витебского.

— Ой, — девушка сообразила, что ехать предстоит немедленно. — Надо же собраться, вещи взять…

— Успеешь за полтора часа обернуться?

— Постараюсь… Успею!

Последняя электричка в сторону Вырицы отправлялась в 23:42. Артём приехал за сорок минут до неё. Несмотря на поздний час, людей было много, — с детьми, с сумками. Артём отстоял очередь, купил билеты, подошёл к турникету. Запас времени был, но он всё же позвонил, предварительно поменяв последние цифры в номере.

Юля ответила сразу же:

— Да, да, я бегу! Уже в метро спускаюсь…

В трубке коротко запипикало и тут же вокруг Артёма раздался громкий «ох». Люди, стоявшие возле касс и турникетов, дружно обернулись. И посинели. Вернее, мир посинел, начал мелко и часто пульсировать.

— Вот те на, — обескураженно пробормотал охранник у турникета. — Раньше сюда не добивало.

И в самом деле, в прежние ночи цветовую иллюминацию наблюдали исключительно в центре города. Видимо, канал расширялся.

— Как думаешь, — охранник посмотрел на Артёма, — завтра ночью рванёт или сегодня?

Говорить он старался насмешливо, но голос его предательски дрожал.

— Да ничего не рванёт, — отмахнулся Артём. — Закончится, как и началось.

В глобальный катаклизм он не верил. Затеявшие эксперимент не идиоты, поймут, что происходит, выключат свою установку. Канал пропадёт, и каждый поток реальности продолжит свой собственный путь. Но пока этого не случилось, он выдернет Юлю в свой мир, увезёт подальше от устья неустойчивого канала. Исправит то, что не сделал три года назад.

Артём взглянул на часы. 23:20. Где же она?

— Что, опаздывает? — сочувственно поинтересовался охранник. — На Лисино электричка через три минуты отправляется. Последняя.

— Нам на Посёлок.

— А, тогда успеете.

На перроне истошно завизжала женщина, к ней присоединилась вторая, третья. Охранник застыл на секунду, бросился к ним… и вдруг пошатнулся, попятился, точно искал защиты под крышей пригородных касс. Только это было плохой защитой. Витебский вокзал вздрогнул. Громко и страшно выстрелили тысячами осколков стёкла. А в небе, прямо над головами, висело, фиолетово фосфоресцируя, похожее на каплю пятно.

Не висело. Падало.

Артём не понял, как он прошёл сквозь турникет, и проходил ли вообще. Он внезапно оказался на перроне в толпе бегущих к вагонам электрички людей. «Стоп, что я делаю?! А Юля?» Остановился, на него налетели, ещё раз, толкнули, громко чертыхнулись. Люди спасались от валящейся на голову беды. Неизвестной и оттого особенно страшной.

Но почему, почему, почему?! Артём зубами скрежетал от бессильной ярости. Почему пробой случился именно здесь? Ведь всегда же было в центре! На Караванной, на Фонтанке, на Грибоедова. Всегда там, где они с Юлей встречались. Как нарочно…

Земля под ногами дрожала, вспучивалась, готовая поглотить и перрон, и электричку, и набившихся в неё людей. Артём не замечал этого. «Человек — самый совершенный инструмент» — билась в голове единственная мысль. Да не было никакого эксперимента! Это они с Юлей слишком настойчиво искали друг друга, слишком хотели чуда… потому что слишком любили. И, в конце концов, нашли, почувствовали сквозь мембрану, разделяющую их потоки реальности! Умудрились пробить этот чёртов канал…

Перрон опустел, последние, самые неповоротливые пассажиры, сгрудились у дверей заднего вагона, торопясь забраться внутрь. Электропоезд прогудел, длинно и жалобно, будто прощался с гибнущим вокзалом, с городом. Охранник, топтавшийся возле отключённого турникета, махнул рукой, сорвался с места, бросился к поезду. Крикнул на бегу Артёму:

— Тикай, парень, пропадёшь!

Клякса фиолетового цвета была уже не в небе, она была вокруг. Яркая до невозможности. Ещё немного, — Юле осталось подняться со станции метро в своём мире на поверхность в чужом, — и это сияние растворит перемычку, два мира сольются в один, может, на миг, может, навсегда. Пусть! Им двоим ничего не грозит — их двойников во вчера ещё параллельных реальностях не существует. А другие… Он ведь не Бог, чтобы беспокоиться обо всех!

Стена вокзала хрустнула, раздалась глубокой трещиной. Трещина не ограничилась зданием. Побежала дальше, взламывая перрон, опрокинув по пути табло, целя в вагоны электрички. Нет, он не Бог. Он не отвечает за всех…

Артём бросился к вагону. Поезд тронулся, но он всё равно прыгнул. Двери щёлкнули, как бульдожьи челюсти, больно прижали с боков, попытались вытолкнуть, выбросить прочь в фиолетовое сияние. Но охранник, стоявший на задней площадке, вцепился в них, разжал, помог протиснуться.

— Звони своей милой, предупреди, чтобы на вокзал не совалась, — посоветовал.

Артём не ответил.

Задний вагон был полон. Он с трудом нашёл место на краю лавки, присел. Он не хотел ни о чём думать. Ехать и ехать, неведомо куда.

Телефон в кармане внезапно ожил. Артём поспешно вынул его. Знакомый номер. Почти такой же, как три года назад был в его мире. Он нажал кнопку с зелёной трубочкой.

— Артём, ты где?

Он не успел ответить. Маленький экранчик вспыхнул пронзительно-фиолетовым, на самой границе видимости, пламенем. Световая воронка хлестнула по вагону, вмиг заполнив его весь. Вагон завизжал, зарыдал, закричал.

Громче всех закричал Артём. Сорвал с телефона заднюю крышку, батарея полетела на пол. Выдернул «симку», вскочил, бросился к открытому окну, швырнул. Ультрафиолетовое ничто жадно слизнуло алую, как капля крови, песчинку. Погасло. Мгновенно. За окном вновь была белая ночь.

Артём прислонился лицом к стеклу и заплакал. Не Бог.