Разноцветные ночи

Дорога в Изумрудный город

Тарас принялся за третью кружку пива, когда случился конец света. Мигнули лампы, еле уловимо дрогнул пол, задребезжали стаканы на подносе. Ерунда, можно списать на мини-землетрясение, но Тарас себя не обманывал. Очередной конец света то ли оказался глобальным, то ли их город угодил в зону поражения. В любом случае прилетело. Всегда так: о том, что окружающая тебя реальность изменилась, сначала узнаёшь по вещам незначительным. Потом пойдёт по нарастающей, только держись.

Сидевший за стойкой дядька в мятых штанах, стоптанных туфлях и видавшей виды жилетке громко икнул, зажал ладонью рот. Скатился с высокого табурета, метнулся к выходу. «Успеет донести?» — прикинул Тарас отрешённо. Дверь паба распахнулась, захлопнулась. Снаружи раздались приглушённые звуки извержения. Донёс.

— Эй, что у него там налито? — поинтересовались от соседнего столика.

Бармен покосился на оставшийся недопитым стакан, буркнул:

— Что заказывал, то и налито.

Уверенности в его голосе не было. Человеческое сознание — штука инертная, неподатливая. Это тебе не косное вещество, меняющееся по одному мановению. Сознанию время нужно, чтобы построить картину мира, соответствующую новой реальности.

— Тьфу, гадость какая! — за соседним столиком попробовали содержимое собственных стаканов. — Отрава. Вот сволочи! Когда же они угомонятся? Сколько можно эксперименты на людях ставить?!

— Бро, ты это о ком? «Они» — кто? Учёные, политики, масоны? Или, может, «зелёные человечки»?

— Да мне насра… Достали, честно! Вот правду говорю, жизни не пожалел бы добраться хоть до одного!

— Ладно, бро, пошли отсюдова. Всё равно вечер испорчен.

Компания из-за соседнего столика потянулась к выходу. Сидевшая в дальнем углу парочка незаметно слиняла ещё раньше. Тарас остался в пабе один. Опасливо посмотрел на круглый пузатый стакан перед собой, сделал глоток. Оказывается, он заказал сто пятьдесят коньяка. Хотя нет, какой там коньяк! Разбавленный водой и подкрашенный спиртяка. В «Пивоглоте» подобного суррогата не держали. Собственно, в пабе крепких напитков не наливали вообще: пиво, эль, сидр. Но то в другой, исчезнувшей реальности.

Если бы этот заказ был первым, Тарас пить не рискнул бы, ушёл вслед за остальными посетителями. Но два бокала пива уже плескались в желудке. Или не пива? Точно ответить на вопрос он сможет минут через тридцать-сорок, сейчас в голове сумбур. И пока сумбур не уляжется, идти никуда не хотелось. Бармен его не торопил, видимо, рассуждал так же. Тарас осилил сто пятьдесят, заказал повторить. В итоге, когда вышел из заведения, была уже ночь. Тёплая летняя ночь южного города.

Странно светлая ночь. Её можно было бы назвать «белой», будь такие случались в здешних широтах. Луна подсвечивала небо серебром, звёзд не разглядишь. Тарас задрал голову. Осознать увиденное получилось не сразу. Луна оказалась огромной. Он попытался прикинуть, во сколько раз она ближе к Земле, чем обычно, — ведь больше означает ближе? Затем понял, что знакомые с детства пятна лунных морей исчезли, вместо них — однородная матовая поверхность. Не луна это! Стало дурно.

Нет, голова закружилась, и дурнота подкатила к горлу оттого, что слишком долго стоял, таращась вверх. И мешать пиво с коньяком не следовало, однозначно. Тарас зажмурился, силясь замедлить вращение планеты под ногами. Какой бы мерзостью ни был наполнен желудок, выплёскивать её на асфальт он не собирался.

Попустило. Теперь — домой. К счастью, от «Пивоглота» до дома недалеко, соседний квартал, через проспект и прямо. Не заблудишься, лишь бы вектор движения правильно выбрать. Тарас сосредоточился как мог и двинулся к пешеходному переходу. Идти получалось относительно ровно, почти не шатаясь. Это хорошо. Ещё лучше, что дорога пустая, машин нет. На ночь светофоры на проспекте отключали, откуда-то появлялись стритрейсеры, и преодолевать проезжую часть становилось небезопасно. Впрочем, пока что светофор работал. Красный человечек сменился зелёным, и Тарас поспешил к «зебре».

Спешить и держать вектор одновременно — плохая затея. Носок туфли зацепился за колдобину на тротуаре, и Тарас понял, что не идёт, а летит. Вернее — падает! Инстинктивно выставил вперёд руки.

Приземление получилось жёстким. Тарас зашипел от боли в сбитых ладонях, потом выругался. Прав мужик из паба, прав! Устроители концов света совсем осатанели. Поймать бы хоть одного, да рыло начистить.

Зелёный человечек на светофоре быстрее задёргал ручками и ножками, недвусмысленно намекая, что перейти на ту сторону проспекта пешеход не успеет. Однако вместо того, чтобы смениться красным, внезапно спрыгнул на асфальт и направился к стоящему на четвереньках человеку. Тарас зажмурился, потряс головой, пытаясь прогнать наваждение, — допиваться до «зелёных чёртиков» прежде не случалось. Что за гадость теперь разливают в «Пивоглоте»?

На самом деле на чёрта человечек нисколько не походил. Обычный себе мужичок, только маленький, с полметра ростом. В зелёном спортивном костюме, зелёных кедах и зелёной шапочке. Руки и лицо у мужичка тоже зелёные. Но самым странным в его облике было то, что Тарас не мог с уверенностью сказать, трёхмерный он или плоский.

— Ты кто? — спросил он у подошедшего коротышки.

Вопрос прозвучал глупо, но мужичок ответил:

— Я — проекция одного из информационных потоков мультиверсума на ваше сознание. Если это сложно для понимания, считайте меня галлюцинацией, голографической иллюзией, пришельцем из параллельной реальности или демоном. Любое из определений будет частично верным, частично ошибочным. Не суть важно, кто я. Важно, что в данный момент ваше сознание находится в фокусе информационного потока и поэтому определяет вектор перехода локальной реальности из текущего неравновесного состояния в следующее. С поправкой на причинно-следственные связи, закон неубывания энтропии и начала термодинамики.

— Чиво?

— Упрощаю объяснение. Чтобы изменить окружающий мир, сделать его более приемлемым, вам достаточно представить, каким он должен быть, и пожелать этого.

— Материализация чувственных идей? — недоверчиво хмыкнул Тарас. — Любые мои желания исполняете?

— Да, можно и так назвать процесс. Но лишь одно желание. В результате его осуществления реальность изменится, фокус информационного потока сместится. Случайности не засчитываются, для материализации вам необходимо провести определённую психическую работу. Не спешите, подготовьтесь как следует. Вы будете находиться в фокусе от пяти до двадцати суток… — человечек покосился на висящий над головами серебристый шар, исправил свои слова: — Нет, вряд ли более десяти. Текущая реальность слишком неустойчива.

Тарас тоже посмотрел вверх. Показалось, что таинственная громадина ещё увеличилась, что она вот-вот свалится на Землю. Иллюзия, разумеется. Тем не менее, сделалось не по себе.

— А если я ничего не пожелаю за это время? — спросил он осторожно.

— В неравновесном состоянии реальность может существовать, лишь перманентно изменяясь. Иначе информационный поток обнулится с откатом мультиверсума к начальному равновесному состоянию.

— К начальному сост… Концов света не будет?! Так это же здорово!

— Это чисто гипотетический вариант.

Человечек-проекция улыбнулся. Впервые за весь разговор.

— Почему гипотетический? — возмутился Тарас. — Не стану я ничего менять, обнуляйся!

Ему никто не ответил. Человечек исчез. Точнее, вернулся на своё место в светофоре. Серый «шевроле» подкатил к перекрёстку, остановился, терпеливо ожидая, пока пешеход соизволит подняться с четверенек. Тарас сообразил, насколько дурацки сейчас выглядит. Вскочил, вытер ладони, болезненно морщась. Поспешил через проспект. Его больше не шатало, хмель выветрился напрочь. Верил ли он, что зелёный человечек действительно разговаривал с ним? Когда живёшь в «перманентно изменяющейся» реальности, поверишь во что угодно.

Тараса разбудил телефонный звонок. Спал он отвратительно, страдая то от духоты, то от холода, мучаясь жаждой и изжогой. Под утро разболелась голова. В висках ломило, в ушах шумело, на веки давило, — суррогат, он и есть суррогат. Спасибо, хоть на работу не идти, можно валяться в постели до полудня. Намаявшись, поворочавшись с боку на бок, он наконец задремал. И тут — на тебе, звонят!

Жалобно постанывая, он дотянулся до телефона, взглянул на экран. Тётя Галя. Что там стряслось?

— Да? — ответил.

— Ой, Тарасик, хорошо, что дозвонилась. — В трубке отчётливо всхлипнули: — Беда у нас. Я из больницы звоню. У дяди Вовы онкологию нашли.

Чугунная голова мешала соображать. Тарас сел, постарался придать голосу соответствующий тембр.

— Ох ты. И что же…

— Операция нужна, срочная! Но это очень дорого, у нас таких денег нет.

Она назвала сумму, и Тарас присвистнул мысленно. В самом деле, таких денег у четы вышедших на пенсию учителей быть не могло.

— Может, у родственников занять, знакомых… — предложил.

— Да у кого? Все как церковные мыши. На тебя одна надежда, Тарасик!

Челюсть отвисла от неожиданного поворота. У него-то такие деньжищи откуда? Тем более, он теперь безработный. Вон, вчера расчётные получил, «отмечал» какой-то дрянью.

Вслед за посиделками в «Пивоглоте» вспомнился зелёный человечек, разговор на четвереньках… и материализация желаний. Тарас передёрнул плечами, опасливо отодвинул телефон от уха. Нет, чушь, совпадение. Откуда тёте Гале знать, что с ним вчера приключилось?

— Тарасик, так ты поможешь? — продолжала упрашивать тётка.

«Не принимай поспешных решений!» — приказал себе Тарас. Сглотнув подкативший к горлу комок, ответил твёрдо:

— Тётя Галя, я соберу денег, сколько смогу, и сегодня же вам вышлю.

— Но…

Он отключился, положил телефон на тумбочку. Так что там вчера говорила зелёная проекция? Можно изменить мир к лучшему силой мысли? Представить, пожелать и… Тяжесть в голове не давала сосредоточиться. Тарас бессильно упал на подушку, и тотчас в висках застучало с удвоенной силой. Больше всего хотелось убрать эту боль… Мороз продрал по коже, — стоп, стоп, стоп! Это не считается, это не желание!

Валяться в постели и терпеть было глупо и непродуктивно. Тарас встал, оделся, вышел из дому. Ближайшая аптека располагалась за углом. Удобно, особенно когда утром срочно необходим «Алка-Зельтцер». Он добрёл до неё на автомате, не поднимая головы и прищурив глаза, — яркое солнце не способствовало улучшению самочувствия. Открыл дверь, сделал несколько шагов. Остановился. Витрина и прозрачные шкафы с лекарствами исчезли. Вместо них — перегородка с окошком, стол и стул.

— Вы что-то хотели? — донёсся из окошка девичий голос.

Тарас попятился. Неужели промахнулся, не в ту дверь вошёл? Дверь была та самая. Только на вывеске значилось: «Ломбард». Чёрт бы побрал этот конец света! Он постарался вспомнить, где ещё есть аптека. Кажется, на проспекте, за «Пивоглотом» и ювелирным салоном «Изумруд»? Тащиться аж туда не хотелось, но ничего не поделаешь. «Мы в город изумрудный идём дорогой трудной…» — выскочила откуда-то из закромов памяти детская песенка.

Слава богу, аптеку на проспекте конец света пощадил. В ларьке по дороге Тарас купил бутылочку минералки, и две таблетки «Алка-Зельтцера» принял сразу же. Наверное, поэтому или благодаря прогулке на свежем воздухе, пока дошёл обратно до дома, головная боль отпустила. Вновь ощущая себя человеком, Тарас побрился, заправил кровать, позавтракал яичницей, проинспектировал наличность, прикинул, сколько может оторвать от бюджета, сходил к банковскому терминалу и перечислил деньги тёте Гале. Песенка по-прежнему не отвязывалась: «идём дорогой трудной, дорогой не прямой… заветных три желания исполнит…» Как же, три! Одно-единственное. Потренироваться или исправить потом не получится, надо сразу всё сделать правильно. «А ты знаешь, как — правильно?» — задал он себе резонный вопрос. — «Ты в самом деле готов поработать волшебником?» Тарас не знал и готов не был. Валящаяся на головы «не-луна» наглядно демонстрировала, к чему приводят благие намерения дилетанта. По всему получалось: лучший вариант, — ничего не менять, не трогать. Подождать, пока этот треклятый информационный поток обнулится, и мультиверсум, или как его там, вернётся к исходному виду. «И Элли возвратится с Тотошкою домой!» Едва он принял это решение, голова перестала болеть окончательно.

Люба позвонила ближе к вечеру. С бывшей женой Тарас общался спорадически. Дочери выросли, стали совершеннолетними и самостоятельными, надобность в посреднике для финансовой помощи отпала. А других точек соприкосновения у них не было уже много лет. Как общаться с человеком, некогда обвинявшим тебя во всех смертных грехах? Так что звонок застиг его врасплох.

— Да, я слушаю.

— Тарас, наши девочки… мне страшно!

Голос бывшей жены дрожал, и Тарас мгновенно напрягся.

— Что случилось? Ты можешь толком объяснить?

— Пхукет… они же там. Я звонила — не отвечают. Что если… если их больше нет?!

Голос женщины сорвался в истерический визг. Это стало последней каплей. Чувствуя, как внутри всё холодеет, Тарас заорал:

— Ты сбрендила?! Соображаешь, что мелешь, дура?!

В нём кричала не злость на бывшую супругу — самозащита от самого страшного, о чём нельзя и думать, не то, что произнести вслух. Крик сработал переключателем, как срабатывал всегда. Люба заорала в ответ:

— Это ты идиот, дебил драный! Не просыхаешь, из реальности выпал? Не знаешь, что в мире творится? Так телевизор включи!

В этот раз крик не помог, холод начал превращаться в лёд. Тарас затравленно уставился на плоский экран в углу, по привычке именуемый «ящиком». Швырнул матерящийся телефон на кровать, принялся искать пульт. Нашёл, щёлкнул.

Долго переключать каналы не понадобилось, на новостной выпуск он наткнулся уже на втором. Красивая ухоженная дикторша вещала с каменной маской на лице: «Как сообщалось раннее, очередным следствием прохождения блуждающей планеты вблизи Земли стало сильнейшее землетрясение в северо-восточной части Индийского океана и мощное цунами, обрушившееся на популярный курорт Пхукет в Таиланде. Спасатели прибыли на место катастрофы. По предварительной информации речь может идти о десятках тысяч погибших…»

У Тараса подкосились ноги. Стоило труда доковылять до кровати, сесть. Вера и Надежда позавчера звонили из Таиланда, отчитались, что благополучно долетели и поселились. Заодно поблагодарили за подарок. Сёстры-двойняшки каждый день рождения отмечали вмести. Двадцать второй совпал с окончанием университета, хотелось сделать дочкам приятное. Сделал.

«…открыта горячая линия… самолёты МЧС готовятся…» — в уши будто ваты набили, слова дикторши еле пробивались сквозь неё. Память услужливо подсовывала виденные когда-то фотографии: разбитые в хлам отели, горы мусора вместо фешенебельных пляжей, изуродованные, распухшие, почерневшие тела. Это неправильно, так не должно быть! Хотелось плакать от бессилия, от ничтожества человека перед бездушной стихией…

Нет, погоди! Почему ничтожество? Бессильным может быть кто угодно, но не он. Именно у него есть возможность всё исправить, предупредить, не допустить. Пока ничего не известно о судьбе Верочки и Нади, а значит, не предрешено. Просто надо выбрать ту реальность, в которой кот Шредингера будет жив. И плевать, насколько логичной, достоверной, устойчивой, в конце концов, она окажется. Плевать на причины и следствия, на энтропию и начала термодинамики! Из-за чего там у нас землетрясения случаются? Сейчас подкорректируем…

Зелёный человечек хитро подмигнул: «Это чисто гипотетический вариант». Тарас передёрнул плечами от внезапного озарения. Выходит, эта тварь, эта проекция с самого первого слова знала, что так случится? Да они всё и подстроили! Сначала онкология дяди Вовы, потом землетрясение, цунами. Может, и головная боль, мешавшая соображать с утра? Потому что единственный способ разорвать порочный круг, — не напяливать колпак всеведущего волшебника, не строить «изумрудный город» по своему разумению. Не пытаться улучшить мир, чтобы облагодетельствовать себя, своих близких или человечество целиком. Надо всего лишь подождать, пока паразитический поток иссякнет, обнулится… «На горячую линию начала поступать информация о пострадавших!» — оживилась диктор.

Вслед за новым посетителем, — дядькой в мятых штанах, облезлой шапке-ушанке и видавшей виды куртке с приклеенной на локте заплаткой, — в помещение ворвались клубы морозного воздуха.

— Двери закрывай! — сердито гаркнули ему от соседнего столика.

— Закрыл, а как же! — подтвердил дядька, спеша к стойке. Окликнул бармена: — Сто пятьдесят мне для сугреву! Мороз крепчает, однако. К утру до минус двадцать опустится. Ничего себе середина лета! Что же зимой делать будем?

— Ты ещё доживи до зимы, — невесело засмеялись за столиком. — Слыхал, что наука говорит? «Внезапное остывание земной коры, прекращение тектонической активности», — вона как! Одним словом, кирдык всем, если ничего не изменится.

— Сволочи! — взвился напарник говорившего. — Сколько можно эксперименты на людях ставить?! Вот правда, — жизни не пожалел бы добраться до них!

— Лучше пей, бро, не думай об этом. Однова живём…

На Тараса никто внимания не обращал. Он ссутулился, наклонился ниже, пряча взгляд на дне стакана водки. Мы в город Изумрудный… дойдём когда-нибудь?