Глава 5

В итоге, говорили они добрые полтора часа.

Китайский знакомый, очень точно уловив состояние собеседника, вначале вообще предложил приехать — неважно, кто к кому. Чтобы разговаривать лично, за одним столом. Тем более что японец в таком состоянии, когда дружеская компания однозначно не повредит.

Когда Сё, подумав, поблагодарил и вежливо отказался, хань не смутился — и, сбегав за своим китайским пивом к холодильнику, устроил посиделки онлайн.

В личной беседе, вопреки стереотипным мнениям, товарищ запираться тоже не стал.

У ребят с континента, если опустить лишние и ненужные детали, недавно сорвалась одна затея. Если совсем точно — то её отдельная часть, на конкретном объекте, но тем не менее…

Подвязки в департаменте полиции у ханьцев были на удивление шикарными. Возможно, потому, что, в отличие от местных, китайцы даже не пытались влиять на операционную деятельность стражей порядка.

Вместо этого, они сосредоточились исключительно на одностороннем информационном потоке — и просто качали из полиции информацию. Разумеется, не бесплатно.

Всё.

А вот уже на основании этой информации, не напрягая служителей закона откровенно противозаконными процессуальными вопросами и задачами, ханьцы вносили коррективы в обстановку непосредственно на местах. Своими руками. Если можно так выразиться.

По крайней мере, Ито понял именно так.

При совместном распивании пива ранним утром по сети выяснилось следующее. То ли пятерых, то ли чуть больше, своих человек ребята с материка накануне практически безвозвратно потеряли в инциденте, который токийской полицией был мгновенно классифицирован (засекречен, если простым языком).

Подробности были неизвестны даже товарищу Сёгуна, несмотря на его непоследнее место в китайской иерархии (сам друг изображал из себя мелкую сошку, но это было далеко не так — Ито знал точно, в том числе, по личному опыту).

Главное, что удалось узнать: непосредственно в активной части сорвавшейся операции у ханьцев были все основания предполагать участие какого-то школьника, европейской внешности, отлично говорящего по-японски.

Вроде как этот гений старших классов и послужил основной причиной провала плана, который без сучка и задоринки сработал на всех других объектах.

— И самое главное! — товарищ Сё выдержал почти театральную паузу, салютуя другу полупустой бутылкой. — Этот ваш малолетний тип нашим вроде как начистил морду… — китаец многозначительно промолчал. — А они далеко не ботаники. Были. Откровенный вопрос можно?

— Конечно, — удивился Ито. — Спрашивай.

— Ты же сейчас больше не по силовой части? Лично, своими руками, в поле уже ничего не делаешь?

— Нет, — хмыкнул бывший борец. — Личное участие в делах в поле давно в прошлом: и не по статусу, и банально времени хватает. — Он непритворно вздохнул. — Лучше бы в поле, как раньше. Там, по крайней мере, всё очень просто было… Увы! Сейчас сплошная административная работа.

— Ну-у, административная работа намного лучше оплачивается, — мудро заметил собеседник. — Не вижу повода для огорчения! Но я не о том. Сё, ты не обидишься, если я скажу, что даже с нашей тройкой ты в одиночку не справишься? Если в поле, лоб в лоб? Несмотря на все твои завидные габариты.

— Даже спорить не буду, — Ито и не подумал возражать. — Я очень неплохо понимаю в спорте и в физической культуре! И не строю никаких иллюзий на тему своей нынешней физической формы. А ваши что, до сих пор даже регулярные нормативы сдают? Как в армии? — хохотнул японец.

— Да. Конечно. — Хань прикрыл глаза. — Ну, вообще-то, это я тебя успокоить хотел. Тот непонятный подросток, который и нам всё испортил накануне, с нашей стандартной тройкой справился. — Китаец многозначительно посмотрел на своего местного партнера и друга, подчеркивая последнее слово. — Если твой малыш из Лотоса — из той же плеяды, уже не знаю, где вы таких берёте… то на твоём месте я бы не огорчался: кто-то подобный у нас профильную команду вынес. Насухо. А там всё же чуть больше одной тройки участвовало, и команда была не последняя…

— С которой я бы не справился. Скорее всего, — веселея на глазах, заключил Ито.

— Э-э, а чему ты сейчас так обрадовался? — непритворно запереживал китаец. — Тебя так радуют мои неудачи?!

— Не они. Просто приятно же знать, что ты в своей проблеме не одинок, — Сёгун мысленно отметил, что в его резких перепадах настроения бывает и положительный момент.

Вот как сейчас, например. Когда эмоции резко, без разбега, круто уходят в плюс.

— Получается, это не я такой криворукий бездарь! — гораздо более позитивно продолжил он. — Получается, тут какой-то системный момент. И всё не сводится к тому, что я — просто жалкий неудачник.

— Я бы не выбрасывал последнего компонента из своего анализа! Так быстро. — С абсолютно серьезным выражением лица задумчиво проговорил хань.

После чего собеседники, казалось, взорвали все окрестности раскатом хохота.

Ито почему-то не стал говорить товарищу, что у младшего Асады, если верить его личной технике, был на себе боевой нейро-концентратор.

Такой информацией надо пользоваться крайне осторожно. А он сейчас был слишком нетрезв, плюс по инерции подавлен эмоционально, чтобы решить взвешенно: поделиться до конца собственной новостью? Или пока придержать ее при себе?

Ладно. Сейчас лучше поспать. А рассказать китайцам о причинах удачливости лично его оппонента в Лотосе можно будет и чуть позже — если трезвые мозги против этого не возразят.

Опять же, товарищ явно что-то предлагать хочет. Вначале послушаем, что скажет.

* * *

— Бля, до чего ж стыдно, — я и правда не знаю, куда девать глаза.

— Тс-с-с, — глумится надо мной Цубаса, положив ладонь мне на загривок и считывая посредством тактильного контракта какие-то там показатели с моего нейро-концентратора.

Который на самом деле её. Но сейчас просто у меня в брюхе. Работает.

Ч-чёрт, даже мысли по пьянке путаются. Хорошо ещё, что таблетка в животе оба раза во время сегодняшнего рукоприкладства нейросеть бокса посчитала приоритетной. Пожертвовала ради неё мыслительными процессами.

В том смысле, что тогда у меня всё вышло, как надо. А сейчас, такое ощущение, мозги разбегаются в разные стороны.

— Что, думаешь, ещё не всё? — спрашиваю подругу и попутно прислушиваюсь к себе. — По моим ощущениям вроде норма. Нет?

— Хы-хы, — по-прежнему глумливо выдаёт моя вторая половина. — Маса, прибору твоя психика до пи*ды. Он на эмоциональный настрой при интоксикации вообще не реагирует! Прибор задает твоему организму вопрос — и на уровне электромагнитных колебаний получает ответ! Там чистая информация, никаких эмоций.

— Да вроде бы всё уже! — видимо, моим затуманенным мозгам хочется отстоять своё право на личное мнение.

Потому не могу не поспорить.

— Ага, — покладисто кивает красноволосая. — Ща, погодь… Четыре. Три. Два. Один. ПУСК!

— Бу-э-э-э!.. Уы-ы-ы!.. — я снова упираюсь руками в стенку над унитазом.

— Во-о-от, — жизнерадостно резюмирует Кимишима. — А говорил, уже. Хе-хе. Уже снизил почти на три десятых! Ещё два таких раза — и будешь снова как огурец.

— Бля… стыдно-то как…

— Ой, не парься! — она между делом обхватила меня левой рукой за живот, поддерживая в вертикальном положении и не давая свалиться вниз. — Дело житейское! Меня наоборот радует! Мы никогда не были с тобой так и настолько близки, хи-хи. Бы-ы-хи-хи…

— Э-э-э? — разумеется, не уточнить причин её оптимизма я не могу.

Потому пытаюсь развернуться и задать вопрос.

— НЕ ПОВОРАЧИВАЙСЯ! — буквально взвизгивает она. — ТУДА ЛИЦОМ СТОЙ!

Меня уже слегка отпустило, потому получается сообразить: крутиться в вертикальной плоскости, по шкале компаса — в моем нынешнем положении не самая лучшая идея.

Учитывая, что свою одежду я, кхм, несколько испачкал…

— Ещё два спазма! Всё остальное — потом, — безальтернативно требует Цубаса.

* * *

Выбравшись минуты через три из кабинки, я с жестоким разочарованием смотрю на своё отражение в зеркале.

Правда, моя подруга держит в руке мой же лёгкий пиджак, так что…

— А если попробовать застегнуться? — посещает меня достаточно оригинальная, как по мне, идея.

Я даже начинаю тянуть руки к непострадавшей части своего гардероба.

Цубаса возмущенно вскрикивает и ударяет меня по тыльной стороне моей ладони:

— Снимай лонг-слив! Моя же ты красотуля… м-да.

На удивление, в её голосе нет и тени негатива. Но полностью расшифровать все подтексты её слов у меня почему-то не получается — видимо, я всё же не до конца трезв.

Недолго думая, тут же ей это и выкладываю. Послушно стаскивая через голову футболку с длинным рукавом (еле, кстати, в теперешнем состоянии догадался, о чём это она и что за long-sleeved; с тем учётом, что звука «л» здесь вообще не произносят. Меняя его на родной «р»).

— Иди, стирай переднюю часть, — Цубаса кивает на рукомойник. — В месте твоих могучих грудных мышц, мой господин! — а дальше она вредно хихикает мне в спину.

— Ты смотри, тут даже несколько видов жидкого мыла есть, — бормочу под струей воды, выбирая нужный пузырёк.

— Специфика заведения, — пожимает плечами моя половина, располагаясь сбоку от меня. — Ты же не думаешь, что ты один здесь такой, уникальный? Э-э! Больше три руками! Половина осталась слева!

— Да отстиралось и так вроде, — снова пытаюсь спорить.

Безуспешно.

— Это в твоём, залитом понятно чем, зрении, оно нормально! — мгновенно парирует она. — А у меня расширение работает! Здесь просто лампы такие. В зале, с тем освещением, пятна будут видны… Не позорь меня. Пожалуйста.

Ещё минуты через две прачечных работ моя одежда приобретает относительно пристойный вид. Только вот мокрая спереди…

— А почему тут нет пневмо сушки?! — осматриваюсь по сторонам, но действительно этого прибора не нахожу.

— Ага. И массажа на пяточках, — продолжает вредничать Цубаса. — Не тупи. Просто надевай чистое задом наперёд…

Удивляясь её изобретательности, послушно надеваю футболку с длинным рукавом, как она говорит.

— Чуть неудобно, — прихожу к выводу, подвигов руками взад-вперед. — И вырез прямо под горло стал. Но на вид — да, и не поймешь, если не знать.

— Сейчас по жопе стукну, — ворчит красноволосая, одевая на меня пиджак и поворачивая к себе перед зеркалом. — Надо меньше…! — она тактично недоговаривает, что именно нужно делать меньше. — Ну вот. В принципе, и правда незаметно почти. Погнали обратно в зал?! А то сейчас осьминога без нас подадут!

* * *

Рейко оказывается, ни много ни мало, звездой ну очень взрослого кино. Национального, что ли, масштаба.

Именно потому она и не могла поверить поначалу, что я её вижу впервые в жизни и не узнаю: ну какой пацан не знает текущего секс-символа нации?

Это же, видимо, объясняет и её не совсем адекватный, как по мне, старт нашего знакомства: когда она, широко распахнув одежду, пыталась предъявить мне вместо документов, кхм… чуть другие документы. Либо натолкнуть на какие-то ассоциации — уточнять детали, естественно, у неё не буду.

Когда мы возвращаемся за стол, Рейко и Вака уже вовсю рубятся на какие-то профессиональные темы, в том смысле, что речь идёт о некоей маркетинговой коммуникации. И Рейко, вытягивая из Коюме деталь за деталью, с энтузиазмом спорит на темы «ярких иллюстративных маркеров» и прочей лабуды.

— Блин, да если бы я знал, чем она занимается…! — договорить фразу у меня не получается.

Мне мгновенно прилетает подзатыльник от Цубасы:

— Тс-с-с! Не позорь! — её шёпот скрежещет, словно железом по стеклу.

Увы, обе взрослые дамы некстати услышали мои слова.

— И что бы это изменило? — вежливо и мгновенно концентрируясь, уточняет актриса, глядя только на меня.

— Предложение! — красноволосая не даёт мне даже слова вставить. — Давайте вы продолжите вашу выработку стратегии, или согласование?.. а я пока ему объясню пару культурных моментов? Рейко, ну он уже правда ни одного фильма с тобой не видел! И не только с тобой! Он вообще без смартфона и концентратора годами живёт!

Почему-то именно эти аргументы мгновенно умиротворяют звезду экрана.

На каком-то этапе, примерно полчаса назад, Цубаса с тщательно скрываемой гордостью, под расширение, доказала за полминуты: местных взрослых фильмов я отродясь не видел, и не собирался их смотреть.

Хорошо ещё, никому в голову не пришло копать тему вглубь — и выяснять причины такой моей правильности.

Что Рейко, что Вака, после такой моей высоконравственной индифферентности (на тему определенного киножанра), только дружно переглянулись и присвистнули. Удивляясь.

А Цубаса ещё больше выпрямила спину, наливаясь необъяснимой (для меня) гордостью.

* * *

Там же, через некоторое время.

— … да у нас даже в древних памятниках нет и намёка на неодобрительное отношение к сексу! — возмущённым шепотом просвещает меня красноволосая. — Ты на историю что, и не заходил никогда?!

— Да я как-то не задумывался на тему интимной атрибутики ваших мифов! — автоматически начинаю заводиться в ответ. — И уж тем более не анализировал их на предмет контента! Романтического характера…

— Зря, — чуть удивляется Цубаса, пожимая плечами. — Тебя тупо смущает откровенность! Кстати, эта сегодняшняя откровенность — всего лишь продолжение той самой традиции. В вашей культуре, если правильно понимаю, её роль занимает античная…

— Да хрен его знает, я только это слово и слышал…

На самом деле, на задворках памяти припоминаю: да, античная культура вроде и характеризовалась как раз-таки абсолютным отсутствием стыдливости на эту самую тематику. Но тут не точно — какой из меня историк? Ещё в таком состоянии, м-да.

— Что я тебе уже говорила? — она подчеркивает последнее слово. — На тему различий в наших философиях? — Одноклассница требовательно смотрит на меня, словно экзаменатор.

— В японской культуре не было в отношении секса сознания первородного греха, как это имело место в христианских культурах, — оттарабаниваю по памяти, не задумываясь.

Саму эту её фразу я ещё давно запомнил, но вдумываться в неё по второму кругу лень. Тем более что о христианстве я знаю как бы не менее самой Цубасы — рос-то после войны в Ташкенте. Там с христианством было не очень. В обоих смыслах.

— Около двухсот тысяч японок заняты в этой индустрии в роли актрис, — абсолютно спокойно сообщает Рейко мне, во время образовавшейся паузы.

— Фигасе… — я действительно впечатлён. Причём сразу по нескольким пунктам. — Ты что, можешь за двумя беседами одновременно следить?!

Вместо ответа моя новая знакомая поднимает в воздух своё запястье — демонстрируя на нём нейро-концентратор в виде браслета.

— И что? Не понял.

— У меня очень специфический пакет расширений, — спокойно поясняет она. — Индивидуальный, под меня лично. На съемочной площадке нужно в деталях воспринимать команды автоматической съемочной системы — раз. Периодически что-то подговаривает режиссёр, два. Три: сама съемочная сцена с партнёром — надо же ещё и персонаж изображать. Убедительно и искренне.

— Она тянет до трёх-пяти мыслительных процессов параллельно, — вклинивается с комментариями красноволосая. — Рейко, а у тебя расширение на базе…? — дальше между двумя представительницами прекрасного пола виснет откровенно инженерная тема, от которой лично меня тянет зевать.

— Ты слегка перебарщиваешь с консервативностью, — подает голос Вака, замечая, что я сейчас усну. — Я это и сама хотела с тобой проработать, в рамках конструирования имиджа.

Видимо, пытается отвлечь и развлечь.

— Ты что, правда считаешь, что её профессия её же компрометирует?! — пиар-менеджер, не в первый раз за утро (или ночь?), излучает искреннее любопытство.

— В глазах будущего мужа и семьи — несомненно! — честно говорю ей, что чувствую.

Не задумываясь и без паузы.

Рейко стреляет глазами в мою сторону и только прыскает, никак не комментируя.

— Он тёмненький у меня, — Цубаса с покаянным видом ерошит волосы на моей голове. — Я его просвещаю, но не всегда успеваю по всем направлениям.

— Ошибаешься, — коротко и уверенно припечатывает Вака. — Я, конечно, подумаю, куда бы тебя сводить… И какие материалы дать почитать либо посмотреть… Но если в цифрах. В личном сетевом профиле Рейко — несколько миллионов фанатов. Три, пять? — она на мгновение поворачивается к актрисе.

— Шесть пятьсот активных, — скромно опускает взгляд звезда экрана.

— Из этих почти семи миллионов, минимум тридцать процентов завтра же бросят семьи, работы, свои дома — если она предложит познакомиться лично, с вариантом на продолжение. — Твердо, с видом лектора, продолжает Вака. — Даже некоторые женщины к ней побегут, не только мужики.

— Даже если она заикнется о браке?! — ей удалось меня заинтриговать.

— Если заикнется о браке — то будет не тридцать, а все семьдесят процентов, — философски замечает с другой стороны Цубаса, ковыряя японской вилкой жаркое, которое приготовила Рейко.

— Я вас очень здорово не понимаю, — констатирую вслух, обдумывая услышанное. — Не вас лично! — тороплюсь поправиться, замечая изумление сразу с трех сторон. — Этнопсихологию вашу не до конца понимаю.

— Так надо в младшей школе занятия не прогуливать, чтоб хоть что-нибудь выучить. И оттуда вынести, — продолжает читать назидательные лекции Кимишима. — А так знаешь, что ты сейчас говоришь? «Квадратного уравнения в глаза не видел; что такое формула дискриминанта — не знаю, как явление в природе; но суть вашего решения от меня всё-равно ускользает».

— Обычно ты меня не возишь лицом по салату при других людях, — с языка опять слетает то, что я думаю, без фильтра.

— Обычно ты не делаешь агрессивных в своей двусмысленности выпадов, — парирует она. — В адрес тех, кто с нами сидит за одним столом.

— Во блин! — буквально в следующий момент мне становится не до абстрактных умозаключений, потому что я замечаю своего местного отца.

Он старательно машет мне рукой из соседнего сектора зала.

— А его сюда какие черти принесли? — мой нетрезвый язык уже привычно обгоняет мой же разум.

— Ух ты! — из всех присутствующих, первой на изменение обстановки реагирует менеджер. — Сейчас метнусь, приведу! Их же охрана к нам не подпускает!

Точно. Мивако я и не приметил: она одета в какое-то чёрное платье и практически полностью сливается с фоном стены.

Или это у меня с фокусировкой зрения в нынешнем состоянии проблемы?

* * *

Приехав в Лотос, Ватару решительно направился к цели своего визита, сопровождаемый женой — но, к собственному величайшему удивлению, был твердо остановлен охраной:

— Извините. В тот сектор нельзя. Пожалуйста, выберите любой из трёх оставшихся?

— Эй, народ, это мой родной сын! — проворчал финансист, не принимая всерьёз абсурдного заявления местных.

И пытаясь по дуге обойти охранника.

В следующую секунду на месте одного охранника выросло сразу трое:

— Пожалуйста, соблюдайте правила нашего заведения! Давайте не будем ставить друг-друга в неловкое положение! — старик в форме местной охраны выглядел бы гротескно, если бы не очень характерный взгляд.

— Это мой родной сын! — повторное искренне возмутился Асада-старший, закипая и собираясь всерьез шуметь. — Я из-за него сюда ехал!

— Родной сын? — абсолютно бесстрастно уточнил служащий, возрастом годящийся финансисту если не в отцы, то в дяди точно.

— Да! — без паузы выпалил Ватару.

— Приёмный! — мгновенно сориентировалась трезвая Мивако.

Попутно прикидывая, что бы предпринять (Рюсэй, как на зло, именно сейчас работал — и на звонки не отвечал).

— Извините. У нас нет возможности пропустить вас за стол, клиенты которого категорически запретили подобное. До самого закрытия заведения, — вежливо и бесстрастно проинформировал охранник. — Вы же у нас не первый раз?

— Нет, — сердито проворчал финансист, оглядываясь по сторонам.

— Тогда вы однозначно должны быть в курсе правил?

— Ага. Где были ваши правила, когда к нему два часа назад Сёгун лез воевать… Прямо в вашем заведении, — сердито оставил за собой последнее слово Ватару. — Именно за этим столом.

В глазах старика мелькнуло подобие понимания:

— Так вы действительно его родственник?!

Скорее всего, у деда ещё и профильные расширения сейчас были активными. По крайней мере, ложь от правды отличал. Судя по всему.

Приёмный отец, — неприязненно процедил Асада-старший. — Вот мой айди, — он даже полез во внутренний карман за бумажником.

Но был остановлен местным сотрудником:

— У меня нет технической возможности проверять айди у сидящих за тем столом. Даже если там действительно ваш сын. Извините.

— Бред… — Ватару вслед за супругой принялся озираться по сторонам в поисках вариантов.

Вокруг стола сына, слепя каждого приближающегося по любому из проходов, прямо в глаза, снизу вверх били специальные прожекторы: сидящие за столом активировали защиту, с целью приватности.

Есди продолжать идти, этот свет слепил бы всё больше и больше, вплоть до очень болезненных ощущений в глазах.

Злые языки говорили, даже до потери зрения можно доиграться.

Углы светоотражения были подобраны так, что имитировали блокировку исключительно по проходу: от других столов, обстановка в зале просматривалась без ограничений.

— Есть вариант, — спокойно предложил пожилой. — Максимум, который могу позволить лично я в этих условиях. Сейчас сниму бронь во-о-он с того места — и вы можете дождаться, когда ваш сын пойдёт в туалет. Помашите ему — пусть он к вам подойдёт?

— А если в туалет пойдёт кто-то другой из его спутников? — поинтересовался финансист.

— Я и так иду вам навстречу. Вы конечно можете попытаться контактировать и с женщинами этого стола, но охрана Лотоса заранее предупреждает: это — нарушение правил. Мы вынуждены будем вмешаться. Контакт со столом, включившим защиту приватности, возможен по инициативе только самого стола!

— Да с ним же вон моя сотрудница сидит! Я её сам сюда направил! Та, самая высокая, с огромными сиськами! — Ватару почему-то стало до слёз обидно за вопиющую несправедливость ситуации.

— Вы заставляете меня жалеть о собственном шаге вам навстречу. — Бесстрастно проинформировал старик.

— Извините, — потупился угрюмо финансист, направляясь за указанный столик.

* * *

— А мне нравится! — Мивако, фоня восторгом, незаметно оглядывалась по сторонам. — А почему ты меня раньше сюда не водил?

— Да как-то случая не было, — искренне задумался над вопросом муж. — Э-э-э, ты что, здесь готовить собралась?! Только же ели дома!

Супруга не удостоила его ответом, продолжая набивать заказ продуктов на электронном табло и окатывая его насмешливым взглядом.

— Ладно, — смирился с происходящим глава семьи, решительно придвигая к себе электронную версию алкогольного списка с бара. — Глядишь, хоть глаза на отца поднимет. Когда-нибудь…

К счастью, сигнал Масе выпало подать буквально через десять минут.

Загрузка...