Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава 5

Глава 20

Конечно, неправ в первую очередь был я сам. Причём дважды.

Самая очевидная ошибка — это когда я, положившись на здравый смысл, нарушил самое первое собственное правило.

Нельзя никогда и ничего не решать за другого человека, как минимум, с ним не переговорив. Как бы ты ни был уверен в его позиции. Даже если этот человек тебе — самый близкий друг. Или отец, как в данном случае.

Надо было делать что угодно, но в разговоре в суде не позволять себе никаких авансов. И ведь мелькнула на заднем плане такая мысль…

Послушать — пообещать передать отцу. Подчеркнуть себя в роли почтового ящика, не более. Вот как было бы правильно.

Меня же чёрт понёс вещать от имени фамилии, то есть Асады.

И не то чтоб формально не было чего предъявить отцу — мы для начала родня. Без допусков.

Проблема в том, что позиции надо согласовывать. Если нет — это Тянитолкай, из детской сказки.

Сам дурак. Сейчас хочется укусить собственные локти.

Будь бы я действительно пацаном шестнадцати лет, такой залёт был бы простительным: в подростковом возрасте искренне считаешь, что рулит здравый смысл.

Только с возрастом, по мере накопления жизненного опыта, понимаешь: здравый смысл — далеко не панацея. Более чем в половине случаев он вообще не работает, например, как сейчас.

Но и это не всё. Вторая моя ошибка гораздо менее очевидна, но является прямой причиной первой.

Раздвоение сознания.

Не шизофрения слава богу, но вот экспресс-анализ по эмоциональной зрелости: большую часть времени я чувствую себя тем самым подростком, каковым физиологически и являюсь.

Однако очень регулярно, когда подросткового вычислительного ресурса не хватает, я на каком-то автомате «проваливаюсь в прошлое»: ощущаю, думаю, чувствую и веду себя как сорокалетний доктор наук (спортивное прошлое и олимпийская медаль — так, по разряду боевой молодости, типа хобби. Скорее приятное дополнение, чем точка опоры).

Парадокс: большинство ошибок я делаю именно во второй, взрослой своей ипостаси. Не в роли пацана.

До меня это всё комплексно доходит вот прямо здесь и сейчас, хоть топай обратно в дом и извиняйся перед отцом (на самом деле, мои ноги уже унесли меня достаточно далеко, и вернуться просто не вариант. Слишком многое предстоит сделать).

С другой стороны, по-хорошему, бате можно просто позвонить, чтобы обсудить взаимные индульгенции по последнему поводу. Спасибо цивилизации.

Чёрт. Телефон.

Хлопаю себя по лбу и направляюсь в ближайший салон связи.

Видимо, к новой жизни надо привыкать побыстрее: без телефона в кармане не могу даже набрать отца или свою половину. Перед первым — извиниться, попробовать что-то придумать на ходу. Ну мало ли? Вдруг есть варианты?

Перед второй — выяснить, как там наша менеджер по пиару. И сама Цубаса.

Хотя, когда я уезжал вместе с полицейскими мордоворотами, уже вовсю работала скорая помощь.

Поколебавшись на тему непредвиденного расхода, волевым решением уже в салоне отвешиваю себе виртуальный подзатыльник и покупаю на остатки заработанных денег достаточно недешёвый (для меня сегодня) аппарат. Спасибо банковским картам.

Подключают мне его тут же, за пару минут и пару сотен иен.

Ещё минут пять мне остаётся только материться, уже на улице: таблетка в животе, обнаружив каким-то ведомым только ей способом у меня в руках новый гаджет, буквально взрывается потоком сообщений, интегрируясь со смартфоном, потому что…

А вот дальше я просто физически не понимаю. Соображаю только, что в телефоне есть какие-то безусловные приложения, числом на десятки или сотни.

Каждое из них таблетка активирует по очереди, с чем-то там сопрягается и докладывает, что всё в порядке.

Происходит всё это, естественно, в голографическом режиме — а как это свернуть либо прекратить, я не знаю. Так и стою, как идиот, пялюсь на мелькающие перед носом картинки и диаграммы.

Раздражение внутри только нарастает. Понимаю, что не конструктивно, потому не трогаюсь с места, пока пульс и дыхание не успокаиваются.

Ненавижу, когда обстановка накаляется исключительно из-за моего верхоглядства или тупости.

Попутно, в голову приходит ещё одна депрессивная мысль: если бы я слушал Цубасу и не ходил в этом веке без смартфона, отца я мог бы набрать вообще из суда. Перед тем, как обсуждать деликатные моменты с судьёй.

Как говорится, масса спорных вопросов исчезла бы, не родившись… Связь — наше всё. Долой старпёровские рефлексы.

Видимо, нужно откровенно признаться самому себе: я просто порой слишком медлителен мозгами, как стал тогда, для бокса. Пенсионер, если говорить о современности моего нынешнего мышления.

Это не всегда плохо, но гораздо чаще снижает шансы на успех в конкретных ситуациях.

Нужно просто перестраиваться.

Слава богу, физиологические ресурсы подросткового организма полностью на моей стороне. Тормозом является исключительно моя собственная инерция мышления.

— … возьми хотя бы смазку!!! — протестующе попыталась вскинуться Мивако, когда ладонь Ватару, опустившись ей на затылок, с силой прижала её лицо и шею к большой постельной подушке.

Её личный опыт безошибочно указывал на то, что сейчас будет происходить.

— Только ради тебя, — хмыкнул за спиной муж, выполняя просьбу жены.

— Блин. И чего ты такой вредный? — хмуро пробормотала она, подставив локоть под подбородок, опираясь о стол и задумчиво глядя в окно. — Что за новый метод воспитания? Ну да, согласна. Неправа… На то пошло, мог бы просто попросить… Не отказала бы — жена, как-никак…

Её тело вздрагивало через равные промежутки. Подушка норовила закрыть рот и местами мешала дышать, а изменить положение не представлялось возможным: муж не давал даже пошевелиться.

— Погоди! — секунд через пятнадцать решительно возмутилась она. — Сейчас, колени… Так удобнее…

Поёрзав пару секунд, она действительно устроилась поудобнее и бросила за спину уже нейтрально:

— Можешь продолжать, мой герой…

Впечатываясь и дальше в предусмотрительно подложенную постельную принадлежность от ритмичных толчков, но уже грудью, она первое время смотрела в окно. Затем по её лицу скользнула весёлая улыбка, словно от пришедшей в голову удачной мысли:

— Эй, ну правда! — она снова бросила взгляд через плечо, назад. — Это у тебя теперь будет новым воспитательным подходом? Ты нереально зачастил именно с этим упражнением, хи-хи… Что это на тебя нашло?

— А посмотрел, как наш отпрыск со своей подругой… — выдохнул в четыре присеста финансист, не прекращая поступательных движений. — Тренируются… она ему за каждую погрешность в технике имитацией инфразвука выдаёт дозу… не смертельно, но очень неприятно… и дёргает именно в ту часть тела, где у него нервная чувствительность повышена…

— Это ты где такого насмотрелся? — искренне изумилась уже бывшая секретарша, в третий раз озадаченно оглядываясь назад и прикидывая, сколько супругу ещё потребуется времени до конца текущего действия.

— А они стали вместо пиар-менеджера блог выкладывать! — у главы семьи, судя по голосу, открылось второе дыхание сразу на две задачи одновременно. — Типа, счастливые браки заключаются на небесах! Я так понимаю, снимали они эти ролики раньше. Сейчас просто накладывать стали… Вот… Вот!..

— Пойду и я посмотрю, — Мивако, не меняя положения, потянулась за гаджетом, лежавшим в полуметре.

— Сейчас… сейчас… сейчас… ДА-А-А! — тут же запыхтел раненым буйволом Ватару.

— Попутный вопрос, — весело фыркнула Кога, одной рукой приводя своё нижнее бельё в нормальное положение. — Это ты меня решил по аналогии через физические ощущения воспитывать?

— Совмещаю приятное с полезным! — не полез за словом в карман супруг.

После чего неожиданно впился губами ей в губы.

Выронив смартфон на подушку, она мгновенно соединила ладони у него между лопатками и довольно прижалась к нему, отвечая на поцелуй.

Как обычно, в самый неподходящий момент раздался звук входящего звонка.

— Да чёрт бы тебя побрал, — слабо удивился Ватару, увидав, кто звонит. — ЧТО НАДО?! — рявкнул он ровно через мгновение, почти не изображая бешенство.

— Давайте поговорим, как полагается главам серьезных организаций. — Ютака Ходзё, патриарх не самой дружеской организации, был облачен в парадное кимоно и сидел за официальным столом для переговоров.

В главном кабинете главного здания клана, насколько мог судить сам финансист.

Там же, через несколько минут.

— … Ни о чем больше не прошу. Просто отдайте обратно одного пленного из десяти? — старик имел вид самурая, собирающегося сейчас вскрыть себе живот во искупление грехов.

Асада-старший выдержал паузу, подбирая слова поделикатнее: Мивако, несмотря на своё увольнение с должности секретаря, выполняла свои функции сейчас безукоризненно (вела видеофиксацию, если говорить официальным языком).

Однозначно, запись разговора где-либо предъявлять придётся, в том или ином виде. Финансисту это было ясно прямо сейчас.

Соответственно, от лишнего сквернословия был смысл удержаться.

Старик на другом конце провода, однако, неверно истолковал возникшие заминку:

— Если вы беспокоитесь о технической стороне вопроса, то есть вот такой вариант. Заявляете полиции, что Тэцуо там был по вашему вызову! С остальными делайте, что хотите!

Обоим говорящим было ясно, что Ходзе-патриарх звонил исключительно от безнадёги.

Асада-старший не был бы финансистом и не достиг бы сегодняшних результатов, если бы не умел говорить нет:

— Я не вижу смысла в нашем дальнейшем разговоре. Прошу вас: не звоните мне больше никогда. Что до нынешнего происшествия, то у вас просто нет ничего, чтобы вы могли предложить мне на обмен. — Второй человек Джи-ти-груп подумал и добавил. — Я умею считать активы очень хорошо. В том числе, нематериальные.

Ютака Ходзё разразился витиеватой тирадой нецензурной брани.

— Да ты совсем охуел, — неожиданно флегматично ответил Ватару. — Придушу тебя лично. Потом сотру в порошок оставшихся.

Мивако, старательно не попадая в кадр, выразительной мимикой излучала одновременно восторг, сексуальное возбуждение и восхищение мужем: именно таким финансист и нравился ей всегда.

Спокойный, рассудительный, но смертельно опасный, как обнажённый клинок.

— Я погорячился, — процедил старик сразу после слов собеседника. — Насчет того, что нам нечего предложить на обмен. Как насчёт того, что мы снимемся с муниципальных выборов? Только отдайте нашего человека.

— Все вопросы — к полиции Токио, — Асада смотрел в ответ холодно и безжизненно. — После вашего беспредела я лично принял решение. Никаких нормальных разговоров с вами вести нельзя. Мне очень льстит ваша высокая оценка моих собственных возможностей, но из изолятора девятого бюро вашего человека не достанет даже министр внутренних дел. — Ватару подумал ещё мгновение. — Что до выборов, то ваш человек не является для нас значимым барьером.

Не говорить же ему, что биться за очередь на швартовку есть смысл при условии, что ты доходишь до порта. А если пятьдесят на пятьдесят за то, что та швартовка тебе не понадобится… По техническим причинам…

— Привлечение полиции нарушает все традиции. — Ютака, казалось, постарел ещё больше, хотя было некуда. — Так не делали никогда, никакая гуми. — Мгновение в воздухе висело неловкое молчание. — Ты не слишком ли быстро стал загребать под себя, а, Ватару?

Мивако быстро выбросила на пальцах супругу: переход на ты — полный крах позиции противоположной стороны.

Разговор можно заканчивать. Если Джи-ти-груп не собирается отдавать пленного, то из этой беседы даже для репутации больше ничего не выдавить.

— А ты мне решил морали почитать и меня повоспитывать? — неподдельно и вежливо удивился финансист, приняв невербальный месседж от супруги. — В моём же доме. Сказать тебе грубость, а, Ютака?

Потом осекся. И осклабился:

— А-а-а, это ты от бессилия… Ютака, мне нечего добавить. Пожалуйста, не звони мне больше: вы начали войну, а мы с врагами не торгуем.

Дальше Асада-старший без затей разорвал соединение и потянул жену за руку к себе.

Мивако увидела, что за время разговора муж возбудился повторно:

— Только не так, как пять минут назад! — решительно предупредила она, подчиняясь и подаваясь вперёд.

— Как скажешь. Командуй, — покладисто кивнул Ватару.

Отец никогда не делал секретов из своих официальных контактов, особенно сейчас. В период передачи дел.

Потому Синтаро дисциплинированно отсмотрел его беседу со старшим Асада, во время которой патриарх и сам выглядел не лучшим образом, и репутационные потери клану ухитрился нанести.

Как говорится, или не проси — или, если просишь, не смей возвращаться с пустыми руками.

К величайшему сожалению сына, позиция Ходзё на данном этапе во всех смыслах была достаточно непрочная. Что бы ни думали о ней со стороны.

Несмотря на громкое имя, солидное прошлое и весьма непростые активы, их очень теснят сейчас в традиционной экономике — с хань не поконкурируешь.

К сожалению, меры надо было принимать раньше. Отец, дай ему бог прожить ещё столько же, слишком затянул с передачей дел более молодому поколению.

А в технологиях они отстали ещё круче, чем в традиционной экономике, дай бог здоровья всё тому же главе-маразматику… Наедине с собой-то уж можно быть откровенным.

— И что дальше? — Синтаро, несмотря на внутреннее возмущение, спросил вежливо и почтительно.

Как бы ни было, он очень любил отца. Не вина последнего, что нейродегенеративные процессы начали подтачивать интеллект достаточно давно. И даже современная медицина обнаружила необратимость изменений достаточно поздно.

— А дальше… — Ютака неожиданно выпучил глаза и принялся рвать ногтями отворот кимоно.

— ВРАЧА! БЫСТРО! — сын отреагировал мгновенно.

Группа дежурных медиков, по понятным причинам, дежурила на территории резиденции регулярно и круглосуточно (по крайней мере, тогда, когда здесь присутствовал сам глава).

Там же, через несколько минут.

— Чудес не бывает, — констатировал угрюмо старший реаниматолог. — Тут никто ничего не сделает. Если только вы не господь-создатель.

— Как быть, если нужно, чтобы по документам он был жив ещё до завтра? — Синтаро, несмотря на подступивший к горлу комок, не утратил способности рассуждать рационально.

— Это можно устроить, — переглянувшись с коллегами, кивнул врач. — По стоимости, чтоб отправить нужную телеметрию в вычислительный центр, это будет…

Маса появился часа через два, взъерошенный и злой, как чёрт:

— Живы? — хмуро выдал он с порога, от ворот, зачем-то разуваясь и шагая по газону босиком.

— Тебя ждала, — красноволосая мгновенно перетекла из низкого кресла в вертикальное положение и направилась в сторону дома. — Иди за мной. Нужна твоя таблетка. Из-за неё всё стоит.

Рейко, сидевшая рядом точно в таком же кресле, хмыкнула и улыбнулась: глаза младшего Асады непроизвольно нырнули в её сторону из-за распахнутого шёлкового халата, надетого на голое тело.

Сам старшеклассник вначале сглотнул комок в горле, потом торопливо отвёл взгляд и моментально покраснел.

— Какая очаровательная непосредственность, — весело заметила актриса больше даже самой себе.

— Угу. Краснеет он прикольно, — уже из дверей комнаты, где лежала Вака, отозвалась старшеклассница.

Неизвестно каким образом фиксировавшая мельчайшие нюансы происходящего даже позади себя.

Панорамное окно во всю стену дома (или дверь из стекла? Это как посмотреть) было распахнуто, потому хозяйка со своего места отлично видела, что происходило внутри:

— У тебя что, глаза на спине? — слегка удивилась проницательности школьницы она.

— Нормальный нейро-концентратор прибыл, — та по-хозяйски похлопала по животу парня. — Он мониторит всю сферу. У меня тоже есть доступ, вещь-то моя… Там и не такое можно, если уметь… Так, Маса, садись на задницу и не шевелись минут сорок.

Красноволосая решительно положила ладони блондина на живот пострадавшей Коюме.

Тот ещё больше покраснел, на этот раз при виде груди Ваки.

— Хорошо хоть рук не отдернул, — философски констатировала Рейко со своего места, с интересом наблюдая за происходящим.

— С него станется, — рефреном отозвалась Цубаса, активируя зачем-то сразу две виртуальные клавиатуры обоих концентраторов.

— Она пока не приходила в сознание? — поинтересовался блондин, глядя на Коюме пронзительным тягучим взглядом.

— Если честно, я её сама в состоянии сна удерживаю, — призналась Кимишима. — Так сейчас лучше. Всё. Работаю. Тишина.

Спокойствия парня, однако хватило ровно на десять минут. По их истечении он, вопреки запрету, принялся задавать вопросы:

— … а что ты сейчас делаешь?.. а ты уверена?.. а если ты не справишься?..

— ПЕРЕРЫВ ДВЕ МИНУТЫ! — терпеливо выдохнув, объявила, не выдержав, красноволосая. — Маса, Вака была очень предусмотрительной. Ключевые пакеты настроек она сохранила в личной нейросети.

— А зачем вообще всё это нужно? — младший Асада не унимался и, похоже, решил использовать двухминутную паузу, чтоб ликвидировать пробел образования в несколько лет длиной.

— У нее же не лекарственная ремиссия, — напомнила ему одноклассница, старательно сохраняя спокойствие.

Рейко бы сейчас искренне веселилась, наблюдая за этой сценой, если бы не серьёзность манипуляции.

— А какая? — привычно протормозил светловолосый.

— Лекарственно-аппаратная.

— А пакеты в личной нейросети — это они у неё в мозгу, что ли?

Актриса не сдержалась и громко хлопнула в ладоши три раза с газона:

— Угадал.

— Бля! Так это ты из её мозгов сейчас будешь это всё вытаскивать?! — несмотря на то, что сейчас сидел, скрестив ноги, Маса, казалось, подпрыгнул на месте.

— И еще переписывать на носители, на оба гаджета, — старшеклассница спокойно кивнула в сторону концентратора и смартфона, доставленных недавно курьером и лежавших чуть в стороне.

— А почему это не сделать профессионалам?! В хорошей клинике?!

— Потому что конфиденциальность и анонимность, — проворчала бывшая курсант.

— Ни Ваке, ни вашей организации такая реклама не нужна, — добавила Рейко. — Уже молчу, на любые индивидуальные разрешения не одну неделю согласований ждать! Не ходить же ей сумасшедшей всё это время.

— А ты откуда знаешь? — подозрительного развернулся в сторону террасы светловолосый.

— Был личный опыт, — хозяйка дома уперла указательный палец себе в висок. — Я, когда свои расширения согласовывала, для съёмок, ещё подумала: не дай бог что по медицине ставить.

— Почему? — младший Асада явно не поспевал мыслью за разговором.

— Моя ж ты радость, — хмуро проворчала Цубаса.

— Потому что за две недели можно и здоровье потерять, — фыркнула актриса.

— А если что-то пойдёт не так?! — теперь парень смотрел на красноволосую. — Блин, Цубаса, ты что, доктор?! Или медицинский центр?!

— Блин, Маса. Я же ей не в мозги записываю! Если я что-то не так интерпретирую, не расшифрую или не перенесу, я потом просто сотру этот блок на концентраторе и на телефоне! — школьница была в двух шагах от того, чтобы взорваться окончательно.

— А Ваке это точно не повредит? — неуступчиво наклонил лоб вперёд блондин. — Ты что, специалист?!

— Маса, если я плохо отстираю пятна на твоей рубашке, они могут повредить твоему организму? — подала голос с террасы Рейко, решив вмешаться в разговор.

Цубаса благодарно сверкнула взглядом в её сторону.

— Нет. Но рубашка не является частью моего организма, — проворчал старшеклассник.

— Та же фигня, — философски подвела итог модель. — Концентратор не является частью тела. Хотя-я, многие и норовят его функцию перепутать. Как бы тебе попроще… Скажем, запись на него с необратимыми процессами в организме и в мозге не имеет ничего общего.

— А-а-а…

— Особенно до интеграции, — добавила хозяйка дома, вздохнув, поскольку её собеседник явно ничего не осознал.

Терпения и понимания блондина хватило ещё ровно на четверть часа.

Рейко, активировав кое-какое приложение из личного арсенала, решительно отодвинула наконец недопитый бокал и тоже встала из кресла, заходя в комнату прямо через окно (переступая для этого низенький подоконник, он же порожек).

— Э-э-э, ты чего?! — зашипел и заерзал на месте светловолосый, когда её руки решительно проникли ему под рубаху и принялись растирать грудь и живот.

Само собой, его лицо опять приобрело цвет переспелого помидора.

— Работай, я его сейчас стабилизирую, — модель обратилась к Цубасе, проигнорировав вопрос парня. — Сейчас наводок должно стать поменьше.

— Эй! Что ты творишь?! Как вообще можно…

— Я не возражаю, — отозвалась Цубаса, ловя момент и переставая отвлекаться на лишние процессы. — Даже прошу.

— Я тоже не возражаю, поэтому можно, — подвела итог Рейко, обхватывая старшеклассника ещё и ногами.

Скрещивая их и фиксируя его в неподвижном положении:

— Сиди, не дёргайся. Ты сейчас звенишь, как перетянутая струна. А она использует тебя, как промежуточный ретранслятор для усиления снимаемого сигнала. Плюс, кажется, вычислительные мощности твоего концентратора — всё-таки программу из мозга переписывает. — Завершила, как ей казалось, ещё одно абсолютно нормальное пояснение модель.

После чего пацан мало что не забился в истерике:

— Да вы в своём уме?!

— Щас в лоб дам, — пообещала красноволосая со своего места.

Парадоксальным образом тут же успокаивая парня.

— Рейко, можешь забрать его отсюда?!. Таблетка больше не нужна, дальше я сама, — взмолилась Цубаса через десять минут. — Он опять интерферирует!

Маса в этот выглядел непреклонным самураем, преградившим сотне врагов дорогу в покои господина и собирающимся честно умереть.

— Пошли, попьём чаю. — Актриса легко встала на ноги из неудобного положения, демонстрируя завидную гибкость позвоночника. — Расскажешь заодно, что у тебя за проблема приключилась. Из-за которой ты сейчас бесишься и конструктивно думать не способен, наш гений бокса, — она хлопнула парня по плечу, выводя из прострации фиксируя его внимание на себе.

Смешно, но ноги и тело затекли у него, а не у неё. Чуть поколебавшись, она решительно подала ему руку и с силой помогла подняться.

— А что, по мне так видно? — обескуражено пробормотал младший Асада, растирая правое бедро. — И как ты это определила? Почему именно проблема приключилась, а не, например, просто плохое настроение?

— О нейрофизиологии через тактильный контакт я знаю всё, — улыбнулась наивному вопросу модель.

— Она тебя за голое тело держала? — пробормотала Кимишима со своего места. — Держала. И не десять секунд. Верь ей, хе-х. Она действительно шарит в вопросе, плюс у нее расширения не просто классные, а индивидуальные. Ей бы в контрразведку, дознавателем…

— Я должна уметь на съёмочной площадке по прикосновению определять ощущения партнёра, — пояснила актриса, направляясь на террасу опять через подоконник и указывая парню на кресло рядом с собой. — Падай. Поболтаем, пока девочки заканчивают.

— Ощущения только? Или мысли тоже определять умеешь? — принялся что-то подозревать по второму кругу светловолосый, занимая предложенное место.

— В целом ряде случаев возможен резонанс. Не то чтоб мысли прямо читала, но уловить настрой и вектор могу. Скажем, с тобой у меня совместимость хорошая, — честно пояснила Рейко. — Ты мне нравишься, я тебе тоже, а при взаимном эмоциональном контакте мои возможности растут. Бутерброд хочешь? На ваш манер их, кстати, делала.

Неожиданно для себя поступаю по-детски: без купюр вываливаю на Рейко текущий острый момент с отцом.

По-хорошему, больше него меня сейчас мало что беспокоит (потому что с прочим я знаю, как справляться).

Не то чтобы я ждал какой-то гигантской методической помощи с её стороны, либо даже просто дельного совета. Но, скажем, она очень умеет располагать к себе, да и ко мне относится искренне, чего уж.

А проговаривая проблему кому-то постороннему, ты смотришь на неё с разных сторон. Если повезёт — можно увидеть и неожиданное решение.

— Слушай, а кем ты хочешь быть? — без паузы заинтересованно спрашивает она.

Интересно, это игра профессиональной актрисы? Или это её реальные эмоции в мой адрес?

Пока ехал сюда, пользуясь новым аппаратом, я посмотрел в сети, кто она.

Действительно звезда, причём не только национального масштаба: фильмы для взрослых, снимаемые в Японии, оказывается, уже давно являются немелким мировым сегментом. С гигантскими бюджетами.

— Я не притворяюсь, — мягко улыбается она, словно читает мысли. — Отвечай честно. У меня не так много знакомых парней, готовых набить ради меня морду самому Сёгуну, ещё и при всей стране! Это отвечая на твой невысказанный вопрос.

Следующим движением она плавно извлекает телефон у меня из нагрудного кармана и некоторое время что-то в нём делает.

— Так и думала, — она возвращает мне его с включённым экраном. — Поставь на пароль, это раз. Но тут тебя лучше Цубаса научит.

— А что ты сейчас делала? — не могу удержаться от вопроса. — Зачем тебе мой телефон?

— Смотрела, на каких последних сайтах ты был, — она улыбается и смотрит мне в глаза. — Это было два.

Ч-чёрт. Кажется, я опять сейчас покраснею…

— Если хочешь, я тебе дам бесплатные промокоды на все свои видео, — абсолютно серьёзно предлагает она. — Не позорься, не качай с пираток.

Бля… Позор-то какой… Впрочем, в этой стране данная тема не табу, а часть культурного поля.

Но всё равно, как стыдно…

Там же, через некоторое время.

— Мне кажется, я очень даже могу сейчас помочь тебе. Как минимум, советом, — Рейко серьёзно смотрит на меня и абсолютно не похожа сейчас на ту куклу, которую обычно изображает. — Но перед протоколом лечения нужно определить диагноз. К чему ты вообще стремишься? В принципе?

В этом месте неожиданно задумываюсь:

— Пока словно барахтаюсь перед сетевыми бонами. Решаю тактические задачи и их производные. Получается, стратегической мечты как будто бы нет, ну либо стратегических целей — ресурс уходит на реакцию. Столько всего происходит, что о далеком будущем почему-то не думается.

— Ты же понимаешь, что реактивность тебя не спасёт? Я сейчас даже не о текущей ситуации. Если хочешь добиться успеха в жизни, нужно быть проактивным, согласен?

— Да это-то понятно, — вяло бормочу, забрасывая в рот второй бутерброд и запивая его зелёным чаем без сахара.

— Я, например, хотела быть известной на всю страну, — грустно улыбается она. — Как ни парадоксально, но получилось. Мечта номер один сбылась, хотя, к сожалению, далеко не таким образом, как я бы согласилась изначально… Теперь вот хочу семью и детей с нормальным человеком. Это вторая мечта.

— Э-э-э… — тут я не знаю, что сказать.

Потому что многочисленные видео её портфолио лично у меня с будущей семьёй как-то не вяжутся. Как говорится, а что скажет муж?

— Когда дети вырастут, они тебе твою нынешнюю карьеру не припомнят? — спрашиваю откровенно, поскольку она, похоже, и мысли частично читает.

Лукавить просто не вариант.

— Когда дети вырастут, я уже старая кошёлка буду, — смеётся она. — Мои карьерные успехи к тому времени все забудут, поверь: в наши годы звёзд забывают моментально.

— Что делать будешь? — незаметно для себя втягиваюсь в разговор.

Мне действительно интересны её мечты и цели длинною в половину жизни.

— Буду путешествовать. Но давай вернёмся к прежнему вопросу: у тебя какая цель жизни?

И правда, какая?

— Тебе не кажется, что ты слишком грязнешь в этих своих тактических моментах, категорически не думая о будущем стратегически? — абсолютно серьёзно спрашивает она, повторяя мне мои собственные невысказанные слова. — Ты прямо упиваешься ими. Хочешь мнение со стороны от малознакомой женщины?

— Можно подумать, у меня есть выбор в этой ситуации. Особенно когда я нахожусь в твоём доме, — острю, чтоб скрыть смущение.

Блин, а ведь она чертовски привлекательна, особенно когда вот так смеётся.

Проклятая гормональная подростковая развитость. Где ты, моя нравственность?

И интересно, зачем она повторяет мои собственные слова? Это какая-то ментальная техника?

— Твой имидж не вяжется с твоим текстом, — ёжусь под её пронзительным взглядом.

— Увы, я не всегда кукла-идиотка. — Улыбка не сходит с её лица и выглядит искренней и детской. — Какой-никакой, а токийский университет закончила. Ладно, я уже поняла, что связного плана из тебя не выдавить. Смотри, что я думаю… Ситуация вообще не так безнадёжна, с моей точки зрения…

Справившись с первой кучей вопросов и проблем, возникших после смерти отца, Синтаро, к удивлению домашних, облачившись в парадное кимоно, сидел на открытой веранде в полном одиночестве.

Когда на его мало кому известный номер зазвонил незнакомый абонент, он ответил с монотонностью робота:

— Вы кто?

Китайское имя собеседника ничего ему не сказало. Тот, однако, буквально за минуту нашёл нужные аргументы — и ещё через час сидел рядом с новоиспечённым главой клана на той же веранде:

— Заранее извините за то, что лично вы можете счесть вторжением в личное пространство.

Японский язык гостя с той стороны залива был безупречен.

— Я с трудом представляю моменты, в которых вы могли бы куда-то там вторгнуться, — вяло пошутил Синтаро. — И уж тем более, вторгнуться настолько, чтобы вам пришлось извиняться.

Вместо ответа гость активировал голограмму. На ней, теперь уже покойный и бывший, глава клана выяснял отношения с Ватару Асадой.

— Откуда?! — неподдельно изумился хозяин. — Это же было вот только что?! Вы что, слушаете нас?! — в голосе Ходзё угроза не звучала, хотя и присутствовала очень выпукло.

— Боже упаси, — равнодушно покосился на собеседника китаец. — На вас у нас возможности не выросли. М-м-м, хорошо. В знак будущего взаимного доверия… Вы в курсе, что Ватару Асада вместе с Гэнки Томиясу попадали в тюремный изолятор управления по борьбе с терроризмом? Вот совсем недавно?

Синтаро осторожно кивнул.

— Это управление, как известно, не является чисто японским. Поскольку террористические угрозы сейчас прорабатываются на уровне региона, — продолжил хань, представившийся как Сяо. — Там трудится достаточно значительная часть и нашего персонала, по крайней мере, в тех местах, которые для информации являются горлышком бутылки.

Ходзё тут же выстроил в голове мозаику из отдельных кубиков:

— Их пасут ваши из восьмёрки?!

Сяо молча прикрыл веки и кивнул.

— Получается, эта запись к вам попала случайно? И если бы Асаде звонил не мой отец, а кто угодно, вы бы и его записали?!

— Мы их всех и записываем, — китаец позволил себе слабую ироничную улыбку. — Просто именно этот разговор представляет серьёзный оперативный интерес как для нас, так для нашего с вами возможного дела.

— У нас пока нет совместных дел, — твёрдо сказал хозяин дома. — То, что я сейчас говорю с вами, просто дань вежливости. Откровенно говоря, я подумал, что ваши соболезнования по поводу смерти отца и намёки на его незавершённые дела — не пустой звук.

— Так и есть, — ничуть не смутился хань. — Давайте взглянем с такой стороны. Мне нужно объяснять, что ваш отец смирился с проигрышем на выборах заранее? Ещё до того, как позвонил Асаде?

Синтаро помолчал с минуту.

Китаец терпеливо ждал.

Можно было бы начать спорить — это сохранило бы лицо (и так поступил бы отец). Но эта тактика ничуть не улучшила бы положение клана.

— У нас нет шансов выиграть эти выборы, — спокойно согласился Ходзё. — Мы допустили слишком много ошибок на старте, в том числе, конфликтов с участием полиции и суда. А Джи-ти-груп — красавцы, да. Черти бы их взяли. Эта их идея с благотворительностью на десятки миллионов, застройка нового центра себе в минус…

— Я в курсе, — Сяо тоже не стал секретничать в ответ на вопросительный взгляд собеседника. — Вы не будете спорить, что сейчас теряете этот муниципалитет окончательно? Не дожидаясь результатов выборов?

— Не буду. — Слова давались нелегко, но Синтаро каким-то шестым чувством осознавал, что именно так сейчас будет правильно.

— Плюс рейтинг вашей организации в масштабах префектуры, плюс уголовный процесс такого уровня, — китаец флегматично выводил сумму анализа, подбивая аргументы. — Вернее, минус рейтинги и минус затраты на уголовный процесс, — с едва заметной улыбкой поправился он. — В том числе репутационные. Извините. Я плохо говорю по-японски и не всегда могу формулировать мысли точно.

— Не юродствуйте, нормально вы говорите. И да, я тоже понимаю, что репутационные потери мгновенно конвертируются в финансовые. Мы их, собственно, уже несём. Дай бог заткнуть все прорывы…

— С анализом по сути согласны?

— Да.

— Наше предложение будет… хм… — Сяо осёкся и живо посмотрел на хозяина дома. — Вначале ответите на откровенный вопрос? Если согласны.

— Слушаю.

— Если бы вам пришлось выбирать между патриотизмом и интересами клана, что бы вы выбрали? Синтаро, если можно, в текущий момент, — серьёзно уточнил гость. — Не вообще и не на прошлой неделе.

Сын патриарха задумался.

Ещё вчера у него на этот вопрос был очень определённый ответ. Но сутки назад был жив и отец, и не было окончательного провала надежды на развитие дел в этом муниципалитете.

Конечно, интересы Японии имеют значение. Но что толку в долгой и счастливой жизни всей нации, если в ней не будет клана Ходзё?

Или можно перефразировать. Зачем ему лично счастливое будущее страны (не факт, кстати, что оно и так не наступит) — если самому Синтаро, его семье, его клану в этом будущем не достанется лидирующего положения?

— Если бы мне открылись возможности, как улучшить положение клана, я бы его улучшил, — ответил новый оябун уже без колебаний. — От меньшего к большему. Вначале нужно вытащить из трясины себя. Потом правомерно думать обо всей стране. — Он выжидающе покосился на гостя.

— Мы хотим предложить вам полуторный экономический рост за квартал, — буднично и ровно, как о чем-то обыденном, заявил Сяо. — Наши прямые финансовые инвестиции, плюс прямой импорт бизнесов из поднебесной, в обмен на ваш зонтик над нами. На первое время.

— Вы же недоговариваете? — безошибочно угадал новый кумитё.

— На ваши выборы в этот раз пойдём мы, хань. Юридическим лицом, в соответствии с новыми поправками.

Синтаро не стал сдерживаться и уставился на визитёра ошалевшими глазами:

— Зачем?

— Чтоб стать главными на этом клочке земли, — открыто и просто улыбнулся Сяо. — И в этом юридическом лице, кстати, хватает места и для вас лично. Учредителем либо инвестором. Заодно проконтролируете нас — для спокойствия вашего патриотизма.

Ходзё замер.

Предложение было неожиданным. Главное же, что это дважды был спасательный круг.

— Получается, я сам проведу вас сквозь барьеры общественного мнения к власти? — бросил пробный шар японец.

— Не льстите, — всё так же с улыбкой продолжил китаец. — Нам, — добавил он. — Мы не претендуем на власть. К тому же, это даже не префектура, а вообще лишь муниципалитет. Один из сотен. Политические возможности этого уровня и масштаба Китаю, как государству, не дают той силы. Которую вы сейчас громко назвали властью. Так, баловство среднего бизнеса.

Хань вот именно этими словами сейчас давал Ходзё возможность сохранить лицо, не называя всего открыто, своими именами.

Во-первых, пробный шаг — на то и пробный, что он легко масштабируется в случае успеха. Уже в других и многих местах, если не во всех.

Во-вторых, увеличение доходов Ходзё вполовину означает увеличение их капитализации в разы. А появление новой компании с таким запасом прочности на уровне муниципалитета — это как появление в пограничной деревушке десантной дивизии с полным фаршем. Официально — для помощи крестьянам убрать урожай.

Последнее Синтаро без затей озвучил вслух. Такие моменты надо чётко понимать заранее, даже если мысленно ты уже согласился с предложением противной стороны.

— Зато эти крестьяне мгновенно становятся самыми крутыми феодалами в округе, — серьёзно парировал Сяо. — Из грязи — в неприкасаемые князи. Не в реальной истории, конечно. Я исключительно иносказательно, применительно к нашей ситуации, поскольку ваш национальный уровень, демографически — это наш муниципальный или префектурный.

— Крестьянином меня ещё никто не называл, — хмыкнул хозяин дома.

— У вас есть выбор — отказаться, — твердо заметил хань. — Такие предложения принимаются только добровольно. В противном случае, мы не сможем сражаться вместе и доверять друг другу без оговорок.

— Ну уж нет. Вы далеко не дурак. Все просчитали точно… Ходзё согласны.

Синтаро подумал про себя, что хань уже проворачивали подобное. В Таиланде, Вьетнаме, Лаосе.

Те местные, с кем они договорились заранее, реально поднялись над равными. После мягкой смены режима.

Слову китайцев действительно можно было верить — они честно и добросовестно бились за новых партнёров, если возникала необходимость. И в политике, и не только.

Понятно, что партнёры были уже частью структуры хань, но их твёрдости сие никак не умаляло.

— Я согласен, — задумчиво кивнул Синтаро во второй раз.

— Тогда вот что по вашим конкурентам…