Разлом в бесконечности

Глава 4 Глаза снаружи

За бортом, судя по показаниям термометра, было минус пятьдесят два градуса (-46,67 °C). Или чуть холоднее. Мужчины выбрались на крыло, и температура оказалась примерно соответствующей показаниям. На какое-то время они оказались отрезаны от согревающего тока, вырабатываемого медленно вращающимися двигателями, но некоторое время они могли потерпеть холод. Самой большой проблемой было дыхание. Они едва могли иметь достаточное количество воздуха в кабине с помощью кислородного баллона. Здесь, снаружи, каждый вдох разрежённой атмосферы был мучением. Но и это они могли вынести, хотя и недолго.

Все посадочные огни были включены и направлялись вниз. И результат был фантастическим. Сразу под самолётом свет исчезал, как это бывает, когда свет попадает на непрозрачный объект. Однако они не могли разглядеть, что за вещество останавливало его лучи. Создавалось впечатление, что самолёт располагался на матовом чёрном стекле, не отражавшим ни лучика света и сквозь которое глаз мог проникать до тех пор, пока взгляд не терялся в пустоте.

Вот самолёт, залитый ярким светом. Лучи прожекторов кажутся твёрдыми столбами, похожими на короткие ножки, на которые опирается Т-12. А потом нет ничего.

— Планета невидима, — сказал Энрайт.

— Нет, — возразил Фаулер. — Если бы она была невидимой, мы могли бы смотреть сквозь неё, видеть звёзды, находящиеся за ней. Вещество, из которого она состоит, совершенно не отражает свет, вот и всё.

— Я не уверен, что это имеет какое-то значение, — уныло сказал Бем. — Мы не сможем здесь выжить. Разрежённый воздух и холод делают это невозможным, даже если предположить, что здесь можно будет найти какую-то еду или воду для питья. Мы не в лучшем положении, чем были там, наверху.

Он махнул рукой в сторону пустоты холодного великолепия космоса.

— По крайней мере, здесь мы сможем прожить дольше, — запротестовал Энрайт. — Мы сможем продержаться ещё несколько часов после того, как закончится кислород, прежде чем замёрзнем насмерть. Здесь, внизу, теплее, и…

— И что? — раздражённо спросил Гейтс, когда Энрайт замолчал.

Молодой пилот отвернулся от кабины, вглядываясь в тьму за огромным крылом. Потом заговорил, не поворачивая головы.

— Я, наверное, схожу с ума.

— Я бы сказал, что в данный момент никто из нас не находится в здравом уме, — сухо отрезал Гейтс. — Но в чём заключается ваша особая форма помешательства?

— Мне показалось, что я увидел, как там что-то движется.

— Что?

Остальные столпились рядом с ним. Затем Гейтс сказал:

— Как вы могли увидеть, что что-то движется, когда в этом проклятом месте вообще ничего не видно? Что, по-вашему, вы видели?

— Глаза, — ответил Энрайт, всё ещё пристально глядя в ту сторону. — Или пару светлых пятен в темноте, напомнивших мне глаза.

— Если бы здесь был кто-то, кто мог бы двигаться, — назидательно заметил Фаулер, — вряд ли у этого кого-то были бы глаза. От них нет никакого толку, когда не на что смотреть.

— И всё-таки это возможно, — парировал Гейтс, — ведь другие глаза может увидеть здесь то, чего не видят наши. Я не вижу причин, почему…

— Смотрите! Вот они! Глаза! Я действительно их видел!

Люди всматривались в ту сторону, стоя на крыле. Бем воскликнул, остальные смотрели молча.

В непроницаемой тьме были едва различимы два тусклых пятна. Они выглядели как круги из тёмно-серой бумаги, идеально круглые, располагающиеся примерно на расстоянии фута друг от друга и, возможно, вдвое меньше в диаметре.

Они превратились из кругов в узкие эллипсы, как будто голова, в которой они находились, повернулась в сторону. Затем они исчезли.

Мужчины посмотрели друг на друга. По обоюдному согласию они направились обратно к двери, ведущей в салон самолёта.

— Здесь есть жизнь, — прошептал Бем.

— По крайней мере, есть что-то движущееся, — спокойно поправил его Гейтс.

— Опасность? — поинтересовался Энрайт.

Гейтс пожал плечами.

— Невозможно сказать наверняка. Если бы эти глаза были расположены на голове того типа, что обычно встречается на Земле, они указывали бы на очень крупное животное, судя по их размеру и расстоянию между ними. Но они могут быть расположены на антеннах и принадлежать совсем маленькому и безвредному существу.

— Есть один способ это выяснить, — сказал Энрайт, и с его губ сорвался звук, который должен был означать смех, но превратился в нечто совершенно иное.

— Не будьте дураком, — возмутился Гейтс, хватая его за руку, когда тот двинулся вдоль крыла. — Зачем рисковать своей жизнью, прежде чем смерть станет неотвратимой?

— Возможно, там то, что мы сможем использовать в пищу… — начал Энрайт, несколько неуверенно.

— Или там может быть кто-то, кто решит использовать в пищу нас! Смотрите!

В голосе Гейтса ни на грамм не убавилось его прежней сухой иронии. Но едва уловимый дополнительный нюанс или что-то в этом духе заставило всех троих быстро обернуться.

Снова появилась пара глаз, теперь, казалось, они приблизились. К тому же теперь они были не одни.

То тут, то там, испещряя черноту, без каких-либо звуков, сопровождающих их появление, появлялись другие тусклые серые круги. Парами. Всегда парами. И почти на неизменной высоте от невидимой поверхности вещества, из которого состояла эта маленькая планета: около пяти футов.

— Их десятки, — напряжённо произнёс Бем. — Интересно, что это за дьявольщина?

Он вгляделся в небо, пытаясь разглядеть на фоне звёзд очертания владельцев глаз. Но звёзды были рассыпаны недостаточно густо. То тут, то там, на фоне звёздных скоплений, он мог заметить короткий изгиб, который мог быть спиной или головой одного из существ. Но это было всё.

Затем самолёт внезапно дёрнулся. Не очень сильно. Он накренился на полдюйма и снова выпрямился. Но он явно пошевелился. И ниже конца крыла, на котором они стояли, мужчины увидели несколько тусклых глаз, находившихся гораздо ближе, чем остальные. Они с трудом могли их разглядеть, потому что свет, исходивший от самолёта, казалось, скорее затмевал их, чем делал более чёткими.

Свет бил туда, но вообще ничего не показывал. И самолёт шевельнулся во второй раз, на этот раз более ощутимо.

Затем Бем хрипло вскрикнул. Ткань брюк вокруг его правой лодыжки сжалась, как будто вокруг неё обвилась змея, и он начал сползать с края крыла, отчаянно пытаясь вернуться обратно.

Гейтс первым схватил его. Остальные тоже уцепились за него и оттащили назад, преодолев, наконец, мощное, медленное сопротивление, которое стягивало его вниз.

— В самолёт, — задыхаясь рявкнул пошатывающийся Бем. — Что бы это ни было… оно большое… и оно враждебно…

Двигаясь так быстро, как только они могли при постоянной нехватке воздуха, они забрались обратно в цельнометаллическую кабину. Рия Рэй и Милдред уставились на их белые лица и широко раскрытые глаза. Рия озвучила догадки обеих девушек:

— Ой! Там что-то… опасное…

Энрайту захотелось солгать, хотя лгать было очевидной глупостью: пока он подыскивал слова, самолёт слегка приподнялся и с глухим стуком опустился снова. Но Гейтс, очевидно, был сторонником того, чтобы как женщины, так и мужчины имели возможность посмотреть фактам в лицо.

— Там есть, — сказал он, как будто его не столько волновала опасность, сколько раздражали неудобства, ей вызванные, — что-то очень опасное. Мы не знаем, что это такое или кто это такой. Мы их не видим!

— Билл! — вскричала Милдред тонким, отчаянным голосом.

Самолёт накренился, словно готовясь к развороту, и очень медленно опустился обратно. Существа снаружи исследовали его, лишённые разума или разумные, шарили в поисках пищи вокруг металлического корпуса или методично готовились разнести запертую кабину на куски; сказать наверняка было невозможно.

— Давайте улетим отсюда, — задыхаясь, произнесла Рия Рэй. — Нас здесь убьют. Поднимайте самолёт вверх. Быстрее!

— Но… — безнадёжно начал Бем, опустив плечи.

— И снова, она здесь единственная, кто предлагает что-то здравое, — проскрежетал Гейтс. — Мы взлетаем.

— Я не думаю, что у нас есть хоть один шанс на миллион подняться в воздух, — ответил Бем. — Мне придётся преодолеть десять миль, чтобы взлететь в столь разрежённой атмосфере. Десять миль по поверхности, которую мы даже не можем увидеть! Одному богу известно, во что мы врежемся, пока будем преодолевать такое расстояние.

— Вы бы предпочли просто остаться здесь, пока эти твари снаружи разбирают самолёт на части и затем убивают нас, молодой человек? — прохрипел Гейтс, вытаращив глаза.

Бем пожал плечами и пошёл в носовой отсек. Энрайт двинулся было за ним, но затем задержался. Сейчас в кабине пилота от него не было никакой пользы. Если бы существовал какой-нибудь мыслимый способ поднять Т-12 с этой поверхности, Бем нашёл бы его. Он был одним из лучших пилотов в Соединённых Штатах.

И это вызвало странный отклик в его мозгу, ошеломлённом катастрофой, настолько странной, что он даже не мог её полностью осознать. Соединённые Штаты! Откуда в космосе взяться этому микроскопическому атому?

Он услышал, как взревели моторы, когда Бем дал полный газ. Они слегка запнулись, потому как сильно охладились на жутком холоде, хотя всё время работали на холостом ходу. Затем их песня стала ровнее и перешла в рёв.

Самолёт слегка накренился и двинулся вперёд. Левый мотор заглох, затем заработал снова. Энрайт подошёл к Бему.

— Пропеллер задел за что-то, — сказал Бем сквозь стиснутые зубы. — Я думаю, что-то из того, что находилось снаружи. Оно не было слишком прочными, иначе стойка шасси подпрыгнула бы. Хотя то, что схватило меня за ногу, казалось прочным.

Т-12 стремительно катился то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз, словно по пологим океанским волнам, но не натыкался на слишком неровные участки, по которым не было бы возможности проехать. Машина резко замедлила ход и снова разогналась. Два пилота уставились друг на друга. Не врезались ли они в группу этих тварей? Сказать наверняка было невозможно, как и сказать, что это были за твари.