Рассвет рыцаря

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Солдат проснулся среди ночи, весь облепленный мелкими тварями, впившимися своими зубами в его тело. Вскрикнув, он вскочил и принялся стряхивать с себя незваных пришельцев, но те разжимали челюсти крайне неохотно. Солдат закричал, призывая на помощь.

Утеллена и мальчик, проснувшись, увидели в свете углей костра, что происходит. Схватив палку, мальчишка принялся бить паразитов, крошечных человекоподобных созданий размером не больше двух с половиной дюймов. Они крепко держались за Солдата челюстями, и когда ему удалось рассечь одно из них ножом, голова осталась висеть, вцепившись зубами в плоть, в то время как извивающееся тело упало на землю. Солдату пришлось сдавить голову паразита, чтобы тот разжал челюсти, и только тогда он смог оторвать ее от себя,

Осмотрев себя, Солдат обнаружил, что весь покрыт следами от укусов.

— Что это? — воскликнул он.

— Дроты, — ответила Утеллена, не переставая давить свирепые существа. — Кровососущие феи.

Под ударами Утеллены и мальчика полчища фей стали нести страшные потери. В конце концов крошечные создания обратились в бегство, разорвав тишину ночного леса громким жужжанием крыльев. По звукам, издаваемым злобными тварями, Солдат понял, что они очень разозлились. Одна из них, оглушенная ударом палки, потеряла ориентацию в пространстве и на полной скорости врезалась в дерево. Жутко вскрикнув, фея свалилась к ногам Солдата, судорожно дергая руками и ногами, и наконец затихла. Солдат, освободившийся от паразитов, поднял крошечное существо и изучил его в свете тлеющего угля.

— Совсем как маленький человечек, — с восхищением произнес он. Раскрыв дроте рот, Солдат увидел острые пилообразные зубки, два передних из которых были значительно длиннее остальных. — За исключением вот этого.

Тут его взгляд упал на маленькую раздутую тушку, извивающуюся рядом с костром. Солдат быстро наступил на смертельно раненную дроту, прекращая ее страдания. Фея лопнула, выплеснув на зашипевшие угли капельки крови.

Солдат вдруг почувствовал головокружение и слабость.

— Что-то мне не по себе, — сказал он, стыдясь этого признания. — Кажется, я вот-вот свалюсь в обморок.

— Потеря крови, — объяснила Утеллена. — Ты лучше ляг, полежи, а я подогрею суп из зайчатины. Тебе нужно немного отдохнуть, и все будет в порядке. А пока мой сын наберет веток терновника и сделает из них защитный экран.

Солдат обессилено опустился на землю.

— Почему дроты не попадались мне до сих пор?

— Их можно встретить только в лесу, — сказала Утеллена. — Вот в такой чаще они водятся в огромных количествах. В основном дроты кормятся кровью домашнего скота, но им очень нравится и человеческая кровь. Говорят, она полезная, потому что люди едят много разнообразной пищи.

— А почему дроты вас не кусали? — поинтересовался Солдат, несколько задетый тем, что стал единственной жертвой кровожадных тварей.

— Кровь сына колдуна они ни за что не станут пить — это их убьет. А я, наверное, просто спала слишком близко к костру, и они побоялись на меня нападать. Я постоянно просыпалась от жары, но я слишком хотела спать, чтобы отползти дальше.

Солдат обиженно произнес:

— Могли бы предупредить…

— Мы забыли. День выдался таким длинным. Мне даже в голову не пришло, что на нас нападут дроты.

— Больше вы ни о чем не хотите меня предупредить?

Мальчишка, натаскавший веток терна и разложивший их вокруг поляны, сказал:

— Где-то в этом лесу обитает гигантский вепрь, но беспокоиться о нем не нужно.

— Это еще почему?

— Потому что нам все равно не известно, где он. Если вепрь нападет, нам останется только защищаться всеми подручными средствами. Он питается путниками, зашедшими в лес. Вепрь их убивает, а потом оставляет на несколько дней и возвращается, только когда мясо немного протухнет. Тогда он набивает себе брюхо. У этого вепря есть имя.

Хотя Солдат прожил среди гутрумитов и карфаганцев совсем недолго, он сразу же интуитивно понял, что, если у вепря есть имя, это не обыкновенное животное. Так же, как меч с именем уже не просто меч, дикий зверь с именем — что-то из ряда вон выходящее. Этот вепрь, должно быть, или незаконнорожденный сын какого-нибудь божества, или сотворен богами. Подобная тварь может годами терроризировать какой-нибудь город — до тех пор, пока не найдется отважный храбрец, который войдет в анналы истории, убив зверя и став героем.

— И как зовут этого вепря?

— Его имя Гарнаш. Говорят, он весит целую тонну, а клыки у него словно сабли.

— Итак, компанию нам составит гигантский вепрь.

В это мгновение со стороны далеких лесистых холмов донесся вой.

— И, разумеется, волки, — добавила Утеллена. — Здесь полно волков.

— Не сомневаюсь, — язвительно буркнул Солдат. — А еще где-то поблизости рыщет бродяга-ханнак, ищущий покрытый бородой подбородок, из которого можно сделать парик.

— Нет-нет, — поспешила заверить его Утеллена, — ханнак сюда ни за что не придет — его лошадь не продерется через терновник.

— Ну, хоть так. А теперь можно немного поспать? Признаться, я порядком устал.

Солдат улегся в шатер, пытаясь снова заснуть, но ему казалось, что из темноты к его беззащитному телу тянутся всякие зловредные твари. Где-то далеко волки подняли морды к луне и завыли. Солдат вслушался в их унылую песнь. Через некоторое время он начал узнавать некий повторяющийся звук. Казалось, волки произносили одно-единственное слово, но его смысл терялся в завываниях. Волчий вой — плавный, тягучий, мелодичный по своей сути, и на большом расстоянии его трудно истолковать. Солдату почему-то казалось, что волки произносят его имя — его настоящее имя, однако, сколько он ни вслушивался, ему не удавалось разобрать ни единого слога.

Волки знают, кто я, — печально промолвил он, обращаясь к самому себе, — но я не могу понять, что они говорят.

— Я тоже не могу распознать, какое слово они воют, иначе я бы тебе сказала.

— Утеллена? — встрепенулся Солдат. — Ты не спишь?

Подойдя к нему, молодая женщина улеглась рядом. Солдат ощутил запах ее волос, вымытых какими-то лесными травами и издающих сладостный аромат, что, признаться, сильно воздействовал на его решимость хранить верность жене. И все же Солдат повернулся к Утеллене спиной.

Где-то неподалеку насмешливо крикнул филин.

— Ты находишь меня отталкивающей? — спросила Утеллена. — Я для тебя только женщина из сточной трубы?

Солдат уселся на земле. Филин продолжал издеваться над ним.

— Утеллена, я считаю тебя очень привлекательной. Именно поэтому я отвернулся. Ты же знаешь, я женат…

— Твоя жена тебя не любит, — разочарованно произнесла Утеллена. — Она тебя прогнала. И твой брак еще не осуществлен.

— И все же я не могу. Понимаю, это глупо. Большинство мужчин расстались бы с правой рукой за одну ночь с такой женщиной, как ты. И всего неделю назад я был бы одним из них, Но сейчас боги скрепили союзом двух человек, и один из них — я. Это часть того, какой я есть. Я не могу все отбросить. И еще — я должен любить женщину для того, чтобы разделить с ней ложе, в противном случае это действие для меня ничего не значит. Извини.

Прижавшись к нему, Утеллена крепко обвила его руками.

— А меня ты не любишь? — спросила она, не выпуская его из своих объятий. — Ты меня ненавидишь?

— Нет, не ненавижу. Ты мне очень нравишься — я буду тебе братом, но не возлюбленным.

Филин крикнул особенно громко, и Солдат стиснул зубы. Ему действительно очень нравилась Утеллена, и он мог бы полюбить ее, если бы не появилась другая женщина. Но эта женщина появилась, и теперь Солдата от всех остальных женщин на свете отделяла стальная дверь.

Солдат чувствовал себя отвратительно. Выйдя из шалаша он уселся на корень могучего дерева. Лес был залит серебристым лунным светом. Вдруг со всех сторон налетели лесные феи размером меньше дрот. Они буквально облепили Солдата: прозрачные крылья пронзительно жужжали, крошечные глазки горели огнем, горячие пальчики больно щипали острыми ногтями. Убедившись, что он стойко терпит их проказы, феи принялись покусывать его тело, возбуждая в нем вожделение. Чем старательнее Солдат стряхивал их с себя, тем больше они ему досаждали. В конце концов он сдался. Распаленный страстью, он вернулся в шатер и попытался заснуть, но его не оставляли живые картины: они с Утелленой катаются по ковру мягкого мха среди корней гигантского граба, слившись в пылких объятиях любви.

Солдат заснул лишь под утро, так и не нарушив обет воздержания. Он сохранил верность даме своего сердца, и эта мысль стала для него источником утешения.

Утеллена проснулась раньше мальчика.

— Ты меня прости, — сказала она. — Я не должна была приставать к тебе ночью. Я перед тобой очень виновата. На меня… на меня что-то нашло. Наверное, это отголоски влияния отца мальчика. Время от времени оставшиеся во мне его частицы толкают меня на самые необъяснимые поступки.

— По-моему, это совершенно естественно — стремиться к любви, — ответил Солдат. — Но меня очень интересует отец твоего сына. ОммулуммО до сих пор скрывается где-то в Гутруме?

Утеллена кивнула.

— Здесь или в одной из соседних стран.

— В таком случае, как же ты… как же ты забеременела от него? — спросил Солдат. — Вы встречались еще до того, как колдун был изгнан из Зэмерканда?

— Нет. ОммулуммО вселил свое вожделение в одного юношу, и тот сумел меня соблазнить. Колдуны способны удовлетворять свои похоти, общаясь с женщиной посредством подставного мужчины. Как только наша пылкая встреча закончилась, несчастный юноша рухнул без сил и мгновенно увял. С ним произошло то же самое, что бывает с высохшим грибом-дождевиком: от него осталась одна оболочка, а внутри только пыль.

— И ты забеременела?

— Колдуны обладают огромной силой… Отец мальчика хочет сжить его со свету. Большинство детей, рождающихся от этих порочных союзов, погибают от рук своих отцов-колдунов, не дожив и до семи лет. Молодые и чистые духом, они представляют собой угрозу родителям. Их разум еще не испорчен честолюбием, жаждой власти и другими мирскими желаниями.

— Но двум-трем малышам все же удается дожить до отрочества? — спросил Солдат.

— Разумеется, именно так распорядилась сверхъестественная природа, в противном случае новые колдуны больше никогда бы не появлялись. Как в обычной природе из пятидесяти вылупившихся на свет черепашек лишь двум-трем удается добраться до моря, прорвавшись сквозь заслон чаек и других птиц, так и из потомства колдунов только двое-трое доживают до семи лет. Опять же, из оставшихся трех черепашек одного выводка в лучшем случае одной удается достичь половой зрелости, не попав в желудок акулы или другого морского хищника.

Солдат задумался над услышанным.

— Значит, тебе удалось сохранить жизнь сыну, несмотря на то что за ним охотятся… Да, кстати, а кто именно за ним охотится?

— Подручные его отца: крысы, пауки, жуки и прочие мелкие твари, обитающие в мрачных местах.

В этот момент проснулся мальчик. Выбравшись из шалаша, он принялся собирать хворост и сухие листья, чтобы развести костер. Вскоре из тлеющих углей снова вспыхнуло пламя. На укрытой от ветра поляне стало тепло. Срезав с лианы похожий на тыкву плод, мальчик с помощью ножа Солдата вычистил его изнутри. Наполнив получившийся сосуд водой из ручья, он поместил его среди горячих камней, не подставляя пламени костра. Вода довольно быстро стала теплой.

— Замечательный мальчуган, — одобрительно произнес Солдат. — Только проснулся и сразу же принялся за работу, не дожидаясь, когда его попросят.

— Он мой сын, — с гордостью заявила Утеллена. Заметив на щиколотках мальчика следы, похожие на ожоги от раскаленных пальцев, Солдат спросил Утеллену, что это такое.

— Это отпечатки рук ведьмы, принимавшей роды. На теле тоже есть ожоги от ее рук — на бедрах и животе. И, упреждая твой следующий вопрос, я обратилась к ведьме, а не к обыкновенной акушерке, потому что знала: мне предстоит дать жизнь сыну колдуна. Роды такого ребенка происходят очень трудно. Он всегда находится в чреве в неудобном положении, как бы в боевой позе, готовый отразить нападение. Ведьме пришлось переломать малышу кости, чтобы вытащить его. Вот почему у мальчика такие странные руки и ноги. Когда он станет взрослым, то сможет выправить их с помощью магии.

— Переломала все кости? — в ужасе воскликнул Солдат.

— Такое случается и во время обычных родов, когда ребенок выходит боком.

— Я не знал. А как ты поняла, что у тебя будет мальчик? Могла ведь оказаться и девочка.

— У колдунов не бывает дочерей — только сыновья.

Позднее, делая себе лук и стрелы, Солдат спросил у мальчика:

— На тебя когда-нибудь нападали крысы или пауки?

— Да, крысы нападали. Однажды приползла змея — пещерный удав.

— И что они делали?

— Пытались перегрызть мне горло, чтобы я задохнулся или умер от потери крови.

Солдат удивленно поднял брови.

— Однако ты остался жив.

— Я их убил, — ответил мальчик, злобно сверкнув глазами. — Когда я был еще совсем маленький и лежал в колыбели, я одну крысу задушил, а другой откусил голову.

— Легко могу в это поверить, — сказал Солдат, оглядывая мальчишку. У него по спине пробежал неприятный холодок. — Слушай, я собираюсь пойти на охоту. Поброжу по лесу с часок, а потом ты меня окликнешь. Сможешь? Не думаю, что заблужусь, но на всякий случай я хочу иметь возможность найти поляну, идя на твой голос.

— Хорошо, — сказал мальчик, снова превращаясь в послушного ребенка, готового выполнить просьбу взрослого. — Я буду кричать сорокой.

Солдата охватило сомнение.

— А что, если где-нибудь в лесу будет надрываться настоящая сорока? Тогда я не узнаю, в каком направлении идти.

— В этот лес сороки не залетают. Вообще здесь нет никаких птиц, кроме сов и филинов.

— Как скажешь.

Солдат тронулся в путь с луком и копьем, сделанным из палки с привязанным каменным наконечником. Заметив, с какой стороны стволы деревьев покрыты мхом, он двигался в одном направлении, осторожно пробираясь через подлесок. Пару раз Солдат пробовал убить мелких зверей — хорька, древесную куницу, — но оба раза промахнулся. Проворные животные попадались в его хитроумные силки, сделанные из гибких веток, но охотничьего мастерства у Солдата явно не хватало. С луком он почти не умел обращаться, особенно если учесть, что у стрел не было оперения. В конце концов Солдат решил возвращаться в лагерь с пустыми руками. Он стал ждать криков мальчишки, которые сообщили бы ему направление на поляну.

Наконец послышался крик сороки — несколько раньше, чем ждал Солдат. Он донесся издалека. Солдат понял, что отошел от лагеря гораздо дальше, чем думал, ибо крик прозвучал еле слышно. Он попытался крикнуть в ответ. Однако мальчик правильно выбрал тембр своего голоса, и его было хорошо слышно; в то же время низкий, глухой крик Солдата заблудился в густых зарослях уже через несколько ярдов. По лесной чаще мог разноситься только высокий, пронзительный звук. Оставив попытки ответить мальчику, Солдат поспешил в направлении криков.

Проходя по поляне, залитой солнечным светом, осветившим крошечные красные цветки, Солдат вдруг почувствовал, что за ним следят. Быстро обернувшись, он огляделся по сторонам, но увидел лишь уходящие вверх колонны сосен, смыкающиеся над головой кроны и подлесок внизу. Солдат внимательно вслушался в тишину, стараясь уловить треск ломающихся веток или топот копыт по твердой земле.

Ничего.

Ни звука, ни запаха, ни следа преследователя.

И все же Солдат не сомневался, что за ним охотятся. Он вышел из лагеря на охоту, но теперь сам стал добычей. Кто может преследовать человека средь бела дня? Только не волки. Они могут напасть ночью на одинокого усталого или больного путника, но днем, на здорового воина — никогда. Медведь? Маловероятно. Медведи предпочитают сторониться людей. Солдату приходил на ум только один враг, способный охотиться на него, — Гарнаш, огромный вепрь. Ни одно другое живое существо, исключая человека, не станет преследовать охотника.

Солдат осмотрел свое оружие. Если действительно за ним следит вепрь, он попал в беду. У него есть только лук и самодельное копье.

— Но если я убью Гарнаша, — произнес вслух Солдат, пытаясь себя подбодрить, — можно будет больше не беспокоиться о Каффе и ему подобных. Я стану победителем волшебных зверей. Все будут говорить: «Остерегайтесь этого бесстрашного охотника, расправившегося с Гарнашем!»

Срезав несколько лиан, Солдат соединил их вместе и сделал петлю, а свободный конец привязал к толстой ветви, нависшей футах в тридцати над землей. Когда Гарнаш почувствует, как что-то обвилось вокруг его ноги или шеи, он инстинктивно понесется сломя голову, не разбирая направлений, пытаясь освободиться: такова природа всех диких зверей. Тем самым вепрь лишь туже затянет петлю из лианы и попадется в ловушку. Солдат собирался просидеть на дереве до тех пор, пока Гарнаш не выдохнется, бегая по лесу. Тогда Солдату останется только слезть с дерева и поразить огромного зверя ударом копья в сердце, а затем добить его кинжалом. Если же что-то пойдет не так, ему все равно нечего бояться, так как он будет сидеть высоко на дереве.

Пока Солдат обдумывал этот план и осуществлял необходимые приготовления, до него доносились крики из лагеря, но перед тем как вернуться к Утеллене и мальчику, он должен убить Гарнаша. То-то они будут удивлены!.. Солдат гадал, достаточно ли длинное лезвие у его ножа для того, чтобы отрезать, вепрю голову и принести ее с собой в качестве доказательства своей победы. Впрочем, об этом можно побеспокоиться позже.

Взобравшись на дерево, Солдат уселся в разветвлении ствола, держа в руке лиану. Сверху ему была хорошо видна куча листьев, которой он прикрыл петлю.

Он ждал.

Ждал.

Начало смеркаться.

Наконец внизу послышалось фырканье и пыхтение, не слишком громкое. Определенно это была какая-то дикая свинья, кабан, но разобрать, Гарнаш это или кто-то другой, пока что было нельзя. Вдруг ветви кустарника раздвинулись, и на покрытую сумерками поляну выбежало огромное животное, бесшумно скользящее большой тенью, — громадный черный вепрь.

Когда Солдат увидел это чудовище, его сердце пропустило удар. Действительно, настоящий гигант — огромный живот, покрытый щетиной, почти касался земли. Здоровенная голова была размером с присевшего взрослого человека, а на затылке и плечах висели толстые складки кожи. Солдату со своего места были хорошо видны полчища дохлых мух, запутавшихся и раздавленных в них. В плоском рыле чернели двумя пещерами ноздри. Нижнюю челюсть зверя окаймляла полоска черных жестких волос, напоминающая человеческую бороду, а над ней торчали два длинных желтых клыка. Над приплюснутым пятаком сверкали умные, но совершенно беспощадные глазки. Это злобное создание готово было без сожаления расправиться с любым живым существом.

Чудовище подалось вперед, принюхиваясь, и вдруг, к ужасу Солдата, поднялось на задние ноги.

Солдат завороженно застыл от страха. Громадный зверь стоял, показывая розовое брюхо с застывшим в готовности членом, и внимательно оглядывал поляну, В нем было не меньше двенадцати футов роста. Вепрь всматривался в заросли холодными злобными глазками, выискивая добычу. Трясясь от ужаса на верхушке дерева, Солдат недоумевал, как ему могло взбрести в голову сразиться с таким могучим противником.

Шаг, два шага, три шага… Зверь неуклюже шел вперед, поворачивая в стороны гигантскую куполообразную голову, всматриваясь и принюхиваясь. Из приоткрытого рта, в котором виднелись два ряда почерневших зубов, пенясь, вытекала слюна.

Гарнаш снова принюхался.

Вдруг зверь поднял взгляд вверх, к разветвлению дерева, где притаился Солдат, и через несколько мгновений его челюсти скривились в выражение, которое можно было бы назвать усмешкой, если бы только речь не шла о свином рыле. Гарнаш увидел свою добычу, спрятавшуюся высоко на дереве, и это его, похоже, нисколько не смутило.

Огромное чудовище снова опустилось на все четыре ноги. Отбежав на противоположный край поляны, оно бросилось вперед и со всего размаху налетело лбом на дерево. Череп в дюйм толщиной, за которым находилась целая тонна живого веса, с громким стуком врезался в ствол. Казалось, сама земля содрогнулась, и отголоски этого сотрясения раскатились по всему миру. Солдат что есть силы вцепился в ветку. Дерево, на котором он сидел — могучий дуб, старый, развесистый, — закачалось словно осина, получившая удар каменной глыбой. Несколько гнилых ветвей обломилось, желуди дождем пролились на поляну, корни затрещали. Просто чудо,

Солдату удалось удержаться наверху. Его положение было таким же уязвимым, как у птичьего гнезда, свитого на тонкой ветке,

В это мгновение Солдат увидел, что вепрь наступил задней ногой на кучу листьев, прикрывавшую петлю. Он быстро дернул за лиану. На бедре чудовища затянулся аркан. Жутко вскрикнув от ярости, Гарнаш бросился в кусты.

Секунду-другую Солдату казалось, что его замысел удался. Но это чувство бесследно исчезло, как только зверь отбежал достаточно далеко и натянул лиану. Гарнаш побежал дальше. Дерево его не остановило. Оно начало гнуться. Корни вырывались из земли. В конце концов разъяренный вепрь выдернул могучее дерево. Солдат отчаянно цеплялся за ветви, но когда дуб наклонился слишком сильно, он сорвался вниз. Солдат свалился как камень прямо на твердый хребет Гарнаша. Пытаясь удержаться, он ухватил пучок жесткой щетины, напоминающей длинные иголки, и вырвал волосы с корнем. Гарнаш издал пронзительный вопль.

Перепуганный до смерти Солдат побежал куда глаза глядят.

Гарнаш бросился за ним. Лиана, привязанная к дереву, натянулась. Огромный вепрь, ревя от ярости, напрягся изо всех сил. В конце концов, когда дуб наконец рухнул на землю, лиана лопнула, и Гарнаш неуклюже засеменил за своей добычей. Но Солдат успел намного его опередить. Он улепетывал, подгоняемый страхом, ломился напрямую сквозь кусты, перепрыгивал через ручьи, обегал стволы деревьев. Солдат бежал до тех пор, пока не разглядел в покрытой сумерками зелени огонька костра. Наконец он, задыхаясь, выскочил на поляну.

— Скорее, — переведя дыхание, крикнул Солдат. — Залезайте на дерево — за мной гонится Гарнаш!

Мальчик и Утеллена, не двинувшись с места, изумленно глядели на него. Солдат тоже посмотрел на себя, ожидая увидеть, что у него не хватает ноги или по крайней мере руки. Но нет, с ним все было в порядке, если не считать того, что он был с ног до головы перепачкан красной грязью.

— Разве вы не слышали, что я сказал? — крикнул он, испуганный их бездействием. — Вепрь гонится за мной по пятам! Смотрите, — Солдат протянул длинные волоски, вырванные из щетины на затылке зверя, — вот доказательство того, что я говорю правду. Ну же, быстрее, быстрее!

Молодая женщина и ребенок сидели неподвижно, и наконец мальчик произнес:

— Гарнаш сюда не придет.

— Почему? Откуда такая уверенность?

— Из-за костра, — пояснила Утеллена. — Гарнаш, как и большинство диких зверей, боится огня.

Утеллена говорит правду. Вряд ли гигантский зверь рискнет приблизиться к самому страшному оружию человека. Одного запаха дыма достаточно для того, чтобы обратить обыкновенное животное в бегство. Но Гарнаш не обыкновенное животное. А что, если огонь для него значит не больше, чем для человека?

— Ты уверена? — выпалил Солдат, обращаясь к Утеллене.

— А как ты думаешь, в противном случае я бы стояла спокойно здесь?

Все еще охваченный дрожью, Солдат подсел к костру. Бегство от разъяренного чудовища отняло у него последние силы. Откинувшись на спину, он уронил голову на дерн и заснул. Солдат смутно помнил, что через какое-то время его разбудили и накормили бульоном из зайчатины. Затем его оставили в покое и дали возможность спать до самого утра.

Солдата разбудили доносившиеся издалека звуки труб и барабанная дробь.

— В Зэмерканде что-то случилось, — сказала Утеллена. — В городе оживление.

— Нам слышно на таком расстоянии? — спросил Солдат.

— Ветер дует с юга и доносит звуки с равнины.

— Что за шум?

Мальчишка, которого происходящее, похоже, заинтересовало гораздо больше, чем его мать, сказал:

— Война. Это военные трубы.

Усевшись на земле, Солдат тряхнул головой, затем направился к ручью. У него в ушах по-прежнему стоял далекий гул фанфар. Умывшись, он вернулся к костру, где уже была разогрета скудная трапеза, и поел, запивая зайчатину холодной водой. Утолив голод, Солдат повернулся к мальчику и снова заговорил о трубах:

— Значит, война?

— Вероятно, с людьми-зверями, а может быть, с ханнаками или датичеттами, — ответил мальчик. — Но скорее всего наша армия выступает в поход на людей-лошадей или людей-диких собак. Люди с головами зверей живут на севере, в стране Фальюм. В последнее время они спускаются с горных перевалов, угрожая собраться большими силами и напасть на город. Если им удастся уладить внутренние распри и объединиться, они станут грозным врагом. К счастью для Гутрума, кланы Фальюма постоянно ссорятся между собой. Помимо своей воли, они делают для нас доброе дело, служа буфером между нами и чужеземцами.

— А чем страшны чужеземцы? Я сам прибыл издалека.

Мальчик пожал плечами.

— Такими они созданы.

— А люди-лошади и люди-собаки? — спросил Солдат. — Они варвары?

— Можно сказать и так. Один из них виновен в том, что уничтожил красоту принцессы Лайаны, сестры королевы, твоей жены. Ее изуродовал человек-дикий пес Вау. Эти страшные шрамы, что ты видел у нее на лице, оставлены зубами Вау.

Внезапно в душе Солдата вскипела ярость.

— Ее кто-то покусал? А я думал, виной всему пожар. Как это произошло?

— Принцесса Лайана выехала на любимой пегой кобыле охотиться с ястребом. Ее немногочисленная свита случайно наткнулась на отряд грабителей. Один из людей-собак прыгнул на принцессу и вонзил зубы в правую половину ее лица. Для того чтобы освободить Лайану, челюсти Вау пришлось разжимать мечом. Свита была настолько озабочена состоянием принцессы, что Вау, несмотря на серьезные раны, удалось бежать. А твоя жена так и не смогла полностью оправиться от нападения. Это наложилось на ее безумие, порожденное другой причиной.

Распаленный рассказом, Солдат вскочил на ноги.

— Я должен принять участие в этом походе! — воскликнул он, и в его голосе прозвучал праведный гнев. — Я обязан отыскать человека-пса Вау и убить его. Наконец происходящее у вас в стране стало и моим делом.