Рассвет мертвых

Глава 14

Я ушла от него. Покинула дом, убежав в архив к Вальтеру. Он, к моему огорчению, собирался к Истомине.

— Ты точно пойдешь?

— Смешно говорить, но Тельман не доверяет Мирославу и боится его до жути. Поэтому я вынужден.

Мне не хотелось одной оставаться в архиве. Поэтому я собралась домой.

— Ты чем-то взволнована? Не заболела ли опять?

Я через силу пыталась улыбнуться, но не получилось. Неизвестно почему, я скрывала от него эмоции. Человеку не нравится делиться своими чувствами особенно с близкими людьми. С теми, кто их может понять. Предпочитаем изливать душевные страдания тем, кому мы равнодушны, тем, кто безразличен нам. Я могла рассказать кошке или спящему Тельману, но никогда Вальтеру.

— Я сам чувствую, чем я ближе к тебе, тем оказываюсь дальше. Почему так? Я готов ради тебя душу отдать, но не могу узнать, что творится в твоей.

— Тебе так кажется. Я тоже не знаю, что ты скрываешь.

— Не знаешь? Два человека в мире все знают обо мне — это ты и Мирослав. Я утаил всего лишь одну историю, с которой временно не могу поделиться, и сразу стал преступником.

— Так и есть.

— В таком случае, о тебе я могу сказать тоже самое. Я ничего не знаю, ты не рассказываешь о себе.

— Это меня и тревожит. Не знаю, не помню… Хочу исчезнуть, провалиться сквозь землю. Уехать отсюда.

— Тебя не отпустят ни он, ни я.

— Я вас не понимаю. Он кидается на меня, кричит и готов мне голову вскрыть, чтобы достать воспоминания. Я хочу сбежать, потому что боюсь. Ты говоришь, прошлое неважно. И я хочу остаться.

— Прошу, не относись ко мне враждебно. Я всегда защищу тебя. Но, пожалуйста, не ходи больше туда. Когда вы сталкиваетесь, в доме воздух накаляется.

С трудом пережив ночь, наутро я отправилась в парк. Ярко светило солнце. Блестел снег, слепя глаза. Могучие деревья тянули свои черные руки к небу, то ли умоляя о пощаде, то ли насылая проклятья. Вряд ли их Игорь сможет оживить.

Я вернулась к древу смерти. Снег лежал на его ветках сугробами, но они не клонились книзу. Цепляясь за треснутую кору, я карабкалась по стволу вверх. Мне хотелось осмотреть дупло дерева, огромный черный рот. Я взобралась на толстый сук и заглянула в дыру. Ничего любопытного я там не обнаружила. Видимо, кроме меня это дупло было никому не интересно.

Я осталась сидеть на суку. Отсюда был плохой вид на деревню. Другие деревья загораживали обзор, но между голыми ветками можно было разглядеть здания библиотеки и музея. Над парком пролетали птицы, но не садились отдохнуть от перелетов. Животные и птицы избегали проклятого места. А здесь было чего страшиться. Мощные корни деревьев выбирались из земли. Туго закрученные канаты цеплялись друг за друга, образуя собой преграду, которую не перепрыгнуть, но можно обойти. Вообще парк нужно обходить стороной, иначе можно заплутать.

Вдалеке виднелась темная точка. Кто-то шел в мою сторону. Я собиралась слезть с дерева, потому что думала, что это Вальтер. Он бы не одобрил мое лазанье. Но человек прибавил шаг, и я смогла разглядеть его лицо. Я передумала спускаться.

— Я тебя везде ищу, — услышала я его страшный голос. — Слезай. Я не кусаюсь.

В свете солнца он выглядел еще ужаснее. Самый красивый из живущих на свете мужчин выглядел как самое страшное чудовище.

— Явился мертвец и принес с собой смерть, — прошептала я и знала, что он слышал каждое слово.

— Не спустишься?

Я приподнялась и посмотрела вдаль. Убежать от него не получилось бы. Если бы скрылась в дупле, то загнала бы себя в ловушку. Спрятаться я могла только в своем доме, куда он не мог войти.

— Мне не составит труда запрыгнуть на дерево и спустить тебя. Но я оставляю выбор за тобой. Истомина не одобрит, если я применю силу.

Не зная, чего он хотел от меня, я решила слезть с дерева. Осторожно цепляясь за ветки, я спускалась вниз. Но нога сорвалась, и с криком я полетела к земле. Он подхватил меня, не дал упасть. От неожиданного падения я забыла, что должна бояться его.

— Почему я узнаю от Вальтера о твоем побеге? Хочешь, сбежать от меня?

— Ох, Вальтер! Он тебе все докладывает?

— Он работает на меня. Все, что знает он, знаю я.

Наш взгляд приковал мой палец. Кожа содралась о дерево и в том месте скапливалась кровь. Пальцем я коснулась его губ, оставляя красный отпечаток.

— Он не все знает. Он не пробовал мою кровь.

— Интересно, это он тебе сказал?

— Значит, Вальтер соврал мне?

— Не мог же он написать в дневник, что пил твою кровь. Рано или поздно ты добралась бы до его записей.

Казалось, маленькая ничтожная деталь, но как она могла изменить представление о человеке. Он солгал и совершил этим непростительный поступок.

— Но у него есть сила воли. Он до сих пор не впился в тебя клыками. Я бы не выдержал. Сколько нужно сил, чтобы быть рядом с тобой и сохранить жизнь, говорить о любви к тебе и страдать от жажды. Но ничего, дорогая, он начинает сдаваться.

Я вообразила Вальтера сожалевшим о своем проклятии монстром. Он страдал, потому что хотел исправиться. И ему будет даровано прощение. Потому что добро познается через зло. Грешнику дается благословение только после прохождения кругов ада. К концу сказки он должен измениться и получить заслуженную награду.

Вальтер был для меня идеалом, которому не позволено лгать и ошибаться. В моей фантазии он был книжным романтическим героем. Таившийся в глубинах архива он ждал, когда ему выпадет возможность доказать, что он не чудовище и умеет любить. Книжный герой непременно прошел бы испытание. Но я забыла, что Вальтер был настоящим, со всеми недостатками и достоинствами. В конце он не дождется приза, потому что не существует ни финала, ни наград. Он останется таким же мертвецом и никогда не получит человеческого счастья. Оно было ему недоступно.

— Сбегать нужно было раньше, пока мы не зашли так далеко. Еще тогда я не желал сделать тебя своей. Но теперь я хочу, Вальтер хочет и ты, как я понимаю, не возражаешь присоединиться к нам.

Он прижался ко мне и мучил крепкими объятиями. Покрывал поцелуями лицо, искал губы и когда находил, прилипал к ним надолго. Я задыхалась от его прикосновений. Мой внутренний огонь разжигался и чтобы не сгореть, я убирала его руки и отворачивала лицо. С ним я могла погрузиться в забвение, упасть в пропасть или возвыситься до седьмого неба, но плата за наслаждение последовала бы тут же. Готова ли я была расстаться с человеческой жизнью и остаться с ним? Сойти с ума от жажды, вновь обречь их на тяжелые мучения и поиски?

В книгах влюбленная героиня бездумно пускается в путь за любовником. Но я не могла так поступить с ними. Мертвые не могут быть счастливыми. Как отрицательные герои в романах всегда проигрывают, так и мы никогда не познаем блаженства. Я должна их отпустить, чтобы из-за меня Вальтер не мучился как после смерти Изабеллы. Огонь во мне погас.

— Отпусти меня…

— Я отпускал, позволял тебе уйти… Мое мертвое сердце не выдерживает тоски. Я хотел тебя вернуть…Да, мне все равно. Знаешь… пусть земля горит огнем. Мир не вынесет моего безумия… Хотел бы я быть таким же слепым как Вальтер. Почему он верит и не имеет сомнений? Разве ты зовешь его за собой? Нет, он сам идет, выбрал этот путь. Счастливый глупец. Он ничего не видит и поэтому счастлив.

— Прошу, оставь меня в покое.

— Ты мне нужна.

— Сначала ты говоришь о любви, потом ненавидишь! Сейчас я опять счастлива, ты рядом. Потом с какой скалы ты меня сбросишь, чтобы сделать мне еще больнее?

— Доля правды есть в твоих словах. Но знай, я не хуже Вальтера. Я буду идти не за тобой, а рядом. И до тех пор, пока ты не посчитаешь меня равным себе.

— Иногда ты пугаешь меня. С этим страхом я не могу бороться.

Он смотрел в мои глаза, хотел загипнотизировать и убедить в своих словах. Я не знала, остаться мне или скрыться от него.

— Хорошо. Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должен оставить тебя. Если это страх передо мной, обещаю быть нежным и верным, таким как Вальтер. Если ты хочешь…

— Изабелла. Меня интересует она.

— Слушаю.

— Прошло много лет, но Вальтер продолжает переживать из-за нее. Почему он не хочет говорить о ней? И ты… ты тоже с этим связан? Ты ведь любил ее?

Мрак опустил меня на землю. Он стал тихим и печальным. Глаза затуманились. Воспоминание о ней нахлынули на него, и он плыл вдоль берега памяти, рассматривая в отражении мертвой реки ее образ.

— Изабелла была очень красивой. Даже умирая, она выглядела прекрасной. Маленькая, высохшая от голода, слабая она продолжала держаться за Вальтера руками-тростинками. На это было страшно смотреть. В обломках сарая, где и постели не было — доски, покрытые грязными тряпками, обнимались и продолжали любить два скелета. Мне понравилась его забота о жене. Я решил его обратить, чтобы завести верного друга. Он умел любить, поэтому я был уверен, что он не бросит меня. Я обратил его, он — Изабеллу. У него это вышло случайно. Мы не бросили ее и остались ждать перевоплощения. Я думал, их любовь утихнет, но она разгорелась еще сильнее. Они страстно любили друг друга. Вальтер не мог покинуть ее. Он смотрел ей в глаза и впитывал ее любовь. А Изабелла… стала его навеки. Все время они проводили вместе. Он держал ее в руках, а она лежала на нем, как маленькая красивая кукла. Ее любовь и ласки доставались только ему без остатка. Только несколько раз взглядом она скользила по мне. Тогда я ее полюбил. Мне нравилась слабая Изабелла и ее худые руки. Столько вкладывала она сил в свою нежность и ее прикосновения были самыми мягкими. Я смотрел на нее издалека и завидовал ему. Он был любим и обожаем. Я нравился женщинам за красоту, а Вальтер был ее жизнью.

Он замолчал и посмотрел куда-то верх. Я подняла голову, но ничего не увидела.

— Вальтер не помнит, как она выглядит. Забыл о себе, прошлой жизни и самое главное ее. Единственный человек, без которого он жизни не мыслил. Ничего ему не осталась о ней. Стерто. Забыто.

— Но ты помнишь?

— Да.

— Почему ты не расскажешь Вальтеру?

— Он себя ненавидит за забывчивость. А если я напомню ему об Изабелле… Я чужой человек для нее, но я знаю в отличие от ее супруга, как выглядела она. Это оскорбительно для него.

— И он лучше будет мучиться?

— Зря ты за него переживаешь. Вальтеру давно пора ее отпустить. Он исправится с горем благодаря тебе.

— Я никак не могу ему помочь.

— Уже помогла. Всю любовь к жене он перенес на тебя, на слабую девочку с тонкими руками. Он стал твоим преданным другом. Итак, если причин у тебя нет, по которым ты мне можешь отказать…

— Я не договорила. Меня беспокоит история Изабеллы потому, что она сошла с ума. Я могу стать как она или Стелла с Томилой.

— С тобой этого не случится.

Я опять оказалась у него в объятиях.

— Что с тобой будет, если я сойду с ума?

Мрак не ответил. Он улыбался и уводил меня за собой из парка.

— Кстати, Тельман себя чувствует отлично. Начинает выздоравливать.

— Мне хотелось бы его увидеть.

Мы вышли к музею, у входа которого нас ожидала машина. Я залезла внутрь, и Мрак завел рычащего монстра.

— Наверно, мы разбудили Вальтера, — сказала я.

— Он нас не слышит и не чувствует.

— Ты что-то с ним сделал?

— Он крепко спит и видит приятные сны о тебе, где ты счастлива рядом со мной.

— А, может, для него это будет кошмаром?

— Сны загадываю я. Ему нравится то, что он видит. И пока это не кошмар.

Мы покидали территорию Вальтера. Архив быстро скрылся между деревьями, даже крыши не было видно. Я смотрела назад, думая о нем и его одиночестве.

— Это твой дар, насылать сны?

— Гипноз. Я гипнотизирую. Заставляю подчиниться своей воле.

— Тогда сны тут при чем?

— Чтобы жертва не заподозрила. Во сне мое влияние кажется игрой мозга. Жертва доверяет снам и выполняет приказы.

— Ты можешь заставить сделать все, что тебе вздумается?

— Нет, конечно. Я просил тебя любить, но ты только мучила моего фантома. Он умолял впустить, говорил, что умрет без любви. Ты даже жалости к нему не испытала. Так он, бедный, и замерз под окном.

— Мне казалось это сном. Я не могла воспринимать видения всерьез.

— Ты забавлялась, а я места себе не находил. Поджидал, когда уснешь, чтобы подослать влюбленного фантома. Но не смог он заставить тебя полюбить.

— Заставить? Это должно быть добровольно!

— Для меня «добровольно» ничего не значит. Я никогда не прилагал усилий для завоевания женщины. Им нравилось мое лицо, манеры, поэтому они принимали ухаживания. Когда женщина отказывала мне, я просто терял к ней интерес. Зачем мне бегать за глупышкой, когда на ее место метят десять новых. Чаще всего мое безразличие задевало женщин. Они не любили терять поклонников, потому возвращались, просили простить, и опять у нас начиналась любовная канитель. Так я понял, что им нравится подонки. С мужчинами тоже не трудно. Достаточно иметь обаяние. Я быстро заводил с ними дружбу. А их жены были влюблены в меня. Благодаря смазливой мордашке я добился всего. Какой талант: иметь лицо и уметь им пользоваться.

— Талант, который сгубил тебя.

— Сначала я испытал насыщение, потом скуку. В тридцать лет от хорошей жизни у меня началась хандра. Я не находил себе места, не знал, чем себя занять. Мне повстречалась одна девушка, она обещала спасти меня. И одарила проклятьем. Но ее проклятье я принял за дар. Новые силы, новая жизнь, другие ощущения. А потом началось тоже самое: скука и тоска. Ненависть к миру и к себе. Ничто меня не радовало. Я долго не знал, что мне делать с собой. Ирина помогла мне посмотреть на жизнь иначе, она научила заново жить, вымещая ненависть на волках. Сначала мы дрались ради удовольствия. Мы убивали просто так. Пока однажды не поняли, это не маленькая драка. Идет настоящая война, и все мы будем уничтожены. Здесь в тайге у волков есть штаб. Они что-то замышляют. И если ты как-то связана с ними… Лучше тебе сразу выложить правду.

— Моя жизнь началась с того, что я ехала в поезде. Может, и этого не было. Я очнулась по дороге в Долину. Шла вдоль леса и думала, что до деревни шестьдесят километров. С этого я начала жить.

— Почему же ты саму себя не спрашивала о прошлом?

— Не знаю. Мне нельзя задавать такие вопросы.

— Что значит нельзя?

Я пожала плечами.

— Когда я хочу задать такой вопрос, в памяти появляется непробиваемая стена. Я оказываюсь словно в тупике. Мне нельзя спрашивать и вспоминать. Живу тем, что есть.

Мы приехали к Истомине. Вместе поднялись по лестнице к дому и вдруг Мрак улыбнулся.

— Тельман пахнет… очень даже хорошо.

Я взяла его за руку.

— Ты же не съешь его?

— Как знать. Еще недавно он просил убить его.

Мы вошли и увидели его. Взъерошенный как воробей, бледный и худой. Тельман сидел за столом и жадно ел. Истомина поднесла ему тарелку с хлебом. Он кинулся на него и глотал, почти не жуя. Я села к ним. Мрак стоял сзади меня, положив руку мне на плечо.

— Как ты? — спросила я Тельмана.

— Как будто никогда не ел. Есть хочу, пить хочу. Спать хочу! Все чешется, колется, режется. Нос плохо дышит, вкус еды раздражает. Кожей все чувствую! То мерзну, то мне жарко. Господи, Мирослав, не смотри на меня так хищно! Я тебя боюсь.

— Я парнями не интересуюсь.

— Ненавижу быть человеком!

Тельман утратил холодность вампира и стал мягким и чувствительным. Голос тоже изменился. Стал истеричным и неровным. Тельман плохо контролировал ожившее тело.

— Попроси Мирослава укусить тебя, — предложила Истомина.

— Пусть он не подходит ко мне!

Поведение Тельмана забавляло Мрака. У вампира загорелись глаза. Мрак приблизился к нему.

— У меня есть осиновый кол, и я им воспользуюсь, — предупредил Тельман.

— Что-то ты не такой смелый, как бывал раньше.

— Черт, Грета, как я понимаю тебя. Жить с сумасшедшими вампирами! Только и думают, как укусить.

Тельман продолжал есть и с опаской поглядывать на Мрака. Мне стало его жалко. Тельман чувствовал угрозу, исходящую от вампира, хотя еще несколько дней назад был таким же охотником. Хищник оказался в теле жертвы. Это казалось смешным. Особенно когда жертва угрожала хищнику.

— Подожди немного. К этому быстро привыкаешь, — успокаивала я.

— Ты меня тоже пугаешь. Ты хоть думала, кто вбил тебе в голову весь этот бред? — раздраженно ответил Тельман.

— Тельман, помягче, — попросила Истомина.

— Да вы все с ума сошли! Черт знает, что творится, а ты пытаешься изображать спокойствие!

— Закрой рот, пень двуглазый! А то головой в снег засуну, быстро придешь в себя.

— Хватит ее защищать!

Я не стала слушать его истерику, поэтому вышла из дома и Мрак вслед за мной.

— Не обижайся. Тельман не в себе.

— Нет, все нормально. Тельман просто злится, он не понимает, что пережил… Я хотела поговорить с тобой наедине. Думаю, я должна вернуть свою память. Вопросы все время будут появляться, а все ответы находятся у меня в голове.

— Вальтер будет злиться на нас, — улыбнулся Мрак.

— Будет.

— Оставайся здесь. Я приведу того, кто нам поможет.

Я вернулась в дом и стала ждать его возвращения.

Мы сидели за столом с Робертой и Чеславой. Истомина была занята Тельманом, поэтому гостей принимала я. Они пришли на минуту, только проведать больного, но я их не отпустила и попросила остаться. Они разместились, и я объявила им о своем решении. Роберта меня не поддержала. Она волновалась и предлагала оставить все как есть.

— Вальтер тоже этого не хочет, — напомнила Роберта, — я согласна с ним. Кто старое помянет, тому глаз вон.

После ее слов я вспомнила Вальтера, который мучился от того, что не мог вспомнить. Стало ли ему легче, если бы остался без памяти как я? Думаю, он не смирился бы и вернул утрату. Тем более воспоминания ему были так важны. Кто мы без прошлого?

— А я нет, — возразила Чеслава. — Всем будет интересно узнать, что забыла Грета. Но, боюсь, хорошо это дело не кончится. С потерей памяти я никогда не сталкивалась, но, говорят, с этим шутки плохи. Защитный механизм срабатывает при страшной психической травме. Лечить больную психику — это не кости сращивать. Я буду вам бесполезна.

Я подсела к Роберте и взяла ее за руки.

— А если я хочу! Я хочу вспомнить, если не все, то хотя бы немного узнать о себе.

— Ох, Грета! Люди стараются забыть, а ты хочешь вспомнить. Пойдем к нам, Нестор баню истопил.

— Я решилась. А ты будь рядом и не уходи, пока все не закончится.

К семи часам вечера вернулся Мрак. С собой он привел вампиршу. На вид обычная деревенская девушка. Только кожа у нее бледнее, чем у Мрака, и красные губы выделялись на лице. Завидев ее, Тельман попятился назад.

— Черт, — испуганно произнес он. Все обернулись к нему.

Вампирша изменилась в лице. Круто изогнув бровь и поджав губы, она одарила его большой дозой презрения. От ее взгляда Тельман бросился в безмолвную панику.

— Да я погляжу, ты человеком стал! — нарушила она тишину жестким голосом.

— Тельман когда-то обратил Руслану, — объяснил мне Мрак. — Как видишь, она этому не рада.

— Разве животное может стать человеком?

Руслана злилась на него, но ближе не подошла.

— Кому тут надо вернуть память?

Я вышла к ней. Руслана жестом велела мне сесть на скамью.

— Я не дотрагиваюсь лишний раз ни до кого. У меня дар: я переживаю вместе с человеком его воспоминания. Мы переживем твою жизнь снова, но задом наперед. То есть вернемся к началу. Ты готова?

Я кивнула, и она взяла меня за руку.

Перед глазами стояла та же картинка. В комнате мы были все вместе, но потом ушли Мрак и Руслана, за ними Роберта с Чеславой. Время начало отматывать назад. Стрелки часов шли в обратную сторону. Я смотрела на себя со стороны. Видела, как с Мраком вернулись к музею, вылезли из машины и пешком отправились в парк. У мертвого дерева мы слились в поцелуе. Я не хотела показывать эти воспоминания Руслане. Я заморгала, мотнула головой и выкинула ее из сознания.

— Не надо так делать. Нам придется пройти через них вместе, — произнесла она. — Когда начнутся скрытые воспоминания, их увидят все. Остальное останется нашим секретом.

Руслана села ближе и взяла меня за виски. Мы смотрели друг другу в глаза. Она продолжила с того места, где остановилась, но время шло быстрее…

Ролан оставил меня у дороги. Я проводила его взглядом и отправилась по дороге назад, к станции. Разглядывала по пути деревья, пинала шишки. О чем-то весело думала, но внезапно мысли перестали течь. Сознание для меня погрузилось во тьму. Со стороны было видно, что я остановилась и просто стояла на обочине несколько часов. Солнце уходило в восход, когда около меня опять притормозила машина Ролана. Но из нее вылез не он. Трое людей вышли из машины и двое из них повели меня за руки. С ними я поехала в Немую Долину.

Они остановились у магазина Кима, недолго поболтали с ним и мы двинулись дальше, в жилую зону оборотней. Проезжали между домой и деревьев, и выбрали самый последний дом у окраины. Внутри дом оказался обычным, но когда в спальне люди открыли люк в полу, то я увидела длинную каменную лестницу в подвал. Мы спускались осторожно, держась за стены, и вышли на широкую светлую площадку. Меня поставили на колени и подвели вампира. Он выглядел очень плохо, как настоящий мертвец. Вампир был высохшим, с измученными глазами и осунувшимся лицом. Длинные темные волосы свисали сосульками, словно были испачканы. Точно. Его избивали каждый раз, когда он сопротивлялся. В крови была его порванная одежда. Он встал передо мной на колени, взял мою голову и посмотрел в глаза: «Прощай. Мы больше не увидимся». Откуда-то из недр памяти выплыло громкое имя — Норман!

Я опять вырвалась.

— Кто это? — спросила Руслана.

— Норман.

Она опять взяла за руку.

«— Тебе нравится имя Грета? — спросил Норман, сидя на полу клетки.

— Мне все имена нравятся.

— Я дарю тебе это имя. Запомни его».

— Не хочу туда! — я отскочила от вампирши. — Не подходи ко мне!

— Мирослав, держи ее, — приказала Руслана.

Мрак посадил меня на скамью. Он сел рядом и держал меня в объятиях, чтобы я не смогла убежать. Но я уже не была сама собой. Я не узнавала его, но доверялась и не могла бояться. Живя в клетке, я не знала, что умею бояться.

«— И последнее. Она должна вернуться к нам обратно. Девчонка не должна сбежать. Ясно, мертвец? — третий отошел в сторону и наблюдал за нами издалека.

Норман опять посмотрел на меня, и свои мысли передавал мне картинками:

«Они не могут у нас все отнять. Что-то да останется с нами. Грета, у тебя не будет памяти. Как мы, мертвые, ценим память. Кроме воспоминаний у нас ничего нет. Но ты будешь чиста, как холст. Сможешь сама нарисовать свою картину-жизнь. У тебя есть знания — это твои краски. Ты умеешь прекрасно рисовать, читать, писать. Для тебя начнется новая история. Никакой клетки и неволи. Больше тебя не будут мучить, никто там наверху не причинит тебе боли. Я уверен. Ты натерпелась всего от них. Пришло этому конец. У тебя будет свобода — я подарю тебе крылья. Как у меня мало времени, чтобы рассказать тебе о верхнем мире. Запомни, Грета. Жалость делает человека человеком. Умей прощать и не сердись. Перед тобой откроются люди. Благодаря умению прощать ты научишься любить. Жестокому сердцу трудно сопереживать, но ты прости и его. Человек, как губка, впитывает все то, что его окружает. Если видит зло, то впускает его в душу. А ты дари прощение и остальному тебя научат добрые люди. Грета, милая девочка, страшно больше не будет. Ты просто не вспомнишь обо мне… Теперь запоминай. В Немой Долине есть ведьма…».

— Скажи ей. В Немой Долине есть ведьма. Ее зовут Истомина. Живет на самой окраине, недалеко от великой блудницы… как ее там, Марселина что ли? Ты ее сразу узнаешь. В руках она держит трубку, постоянно курит и кашляет, потому что от легких ничего не осталось. На правом плече сидит сова. Но сова это на самом деле старик, перевертыш он. Подсунь ведьме табак. Она окурит несколько молодых мертвецов. Никто не подумает на тебя. Но когда догадаются, ты уже будешь далеко.

Второй отошел к третьему и вместе они закурили.

«Грета Рауш, ты сбежала из родительского дома. Устала от их выходок и покинула родной город. Какие эти взрослые жестоки по отношению к детям. Думают о себе, что они умные и повидали жизнь, но на самом деле… только посмотри на них, — мы посмотрели на наших издевателей. — Они властны над нами, поэтому могут издеваться. Отыгрывают свои обиды. А страдают кто? Дети. Грета, тебе пришлось уйти. Надо переставать бояться. Ты должна бороться за жизнь — это единственная вещь, которая принадлежит только тебе. Она твоя. Хватай ее и убегай, пока они не догнали тебя и не вернули. Ты знаешь, что такое свобода? Нет, ты провела свои годы взаперти и даже не представляешь, как это сказочно быть независимым. Ты будешь самостоятельной. У тебя будет свобода выбора, моя вольная птичка. Ты будешь свободна, как я когда-то…»

— Готов, мертвец? Стирай ей память. Подчистую. И забивай новую. Придумай историю жизни. Про всяких родителей запрети думать. Пусть вообще не рассуждает, ей это ни к чему. Девчонке, главное, задачу выполнить и проверить средство. А то у нас кончаются мертвецы. Не такие уж они и бессмертные, — усмехнулся он и сильно задел локтем Нормана.

Первый и второй схватили Нормана и поволокли за собой дальше по коридору. Новую память, который вкладывал мне вампир, разом стерлась. Всплывали старые воспоминания. Темные и тусклые. Я не понимала их. Долго рассматривала сотканные из тумана картинки, потом дунула на них и все исчезло. Сплошная темнота. Третий взял меня под руку и увел в мою клетку. Я не сопротивлялась ему. Здесь никому не разрешено драться с этими людьми. Они могут наказать, отправив в клетку к людоедам. Или что хуже, превратятся в волка и покусают. Но этого боялись мертвецы. Живительная слюна действовала на них болезненно. Укусы не заживали, если мертвец не пил свежую кровь. А кровь в тюрьме достать непросто, тем более свежую.

Ко мне в клетку вернулся Норман. Он называл себя Твоим Другом, но имя Норман мне нравилось больше. Звучало коротко и быстро, так же как и мое название…

Я вгрызлась мертвецу в шею и откусила кусок. Из раны хлынула черная кровь. Мертвец дергался, размахивал руками, хотел меня прогнать. Я ела его мясо и запивала сочившейся кровью. Если бы я знала, что их кровь может быть так вкусна, давно всех перегрызла.

Ко мне кто-то подошел сзади, но я не обратила внимания. Жертва пыталась улизнуть от меня, собирая части тела и таща за собой.

Я почувствовала удар по голове, а за ним долгий дикий крик.

Я проснулась на полу. Голова и тело сильно болели. С трудом пыталась встать, но силы не набралось. Я хотела… вспомнить или думать. Почему я оказалась здесь. Я всегда была здесь. Что-то изменилось. Я хуже видела. Не чувствовала запахи. Хотелось есть, но прокусить кожу тупыми зубами не получалось. Сколько прошло времени. Неизвестно. Темное пятно.

Я подняла голову и увидела его, нового мертвеца. Симпатичный, с длинными темными волосами. Он был избит, с него стекала кровь. Я подкралась к нему и лизнула окровавленную щеку.

— Хочу есть.

— У меня для тебя ничего нет.

Как он врал мне. Я облизала его губы, собирая кровь. Горькая, густая и невкусная. Я сплюнула на пол.

— Кто ты? Ты ужасный.

Я увидела у него на груди хорошую рану и хотела присосаться, но он остановил меня.

— Ты же человек, тебе нельзя пить кровь!

— Я человек?

Какой глупый мертвец. Его руки ослабли, и он не смог меня удерживать. Я припала к его груди. Пила… и опять выплюнула.

— Иди ко мне, — попросил он.

Я села возле него.

— Только немного. Я немного. Ты не почувствуешь, я обещаю. Иди ближе.

Я залезла к нему на колени и стала ожидать. Мертвец обнял меня, притянул к себе, и я почувствовала кожей его зубы.

— Только не кричи.

Нет! Никогда мне еще не было так больно. Его клыки вошли в мое тело. Текла кровь, и он жадно пил. Когда он отпустил меня, я отползла в другой угол и заплакала там, держась за окровавленное плечо.

— Пожалуйста, прости.

Мертвец тяжело вздыхал. Его раны медленно затягивались. Он становился сильнее и вскоре смог подняться на ноги.

— Спасибо. Как тебя зовут?

— Меня?

— Тебя. Как твое имя?

Я показала ему рубашку с вышитым номером.

— Опыт сто тридцать семь.

— Это твое имя?

Я занялась своим плечом. Мои ранки заживали хуже, чем его. Кровь продолжала идти. Я облизывала кожу, чтобы остановить ее.

— Меня зовут Норман.

— Это твое имя?

Я посмотрела на его рубашку. Мертвец врал.

— Да, мое настоящее имя.

— Ты сто девяносто два.

— Нет-нет, это не имя. Это какой-то номер. Не знаю, что он значит… Ты давно здесь?

— Не знаю.

— Тебя похитили или привели? Ты не могла прийти сюда добровольно.

— Я здесь всегда.

— Ты родилась здесь?

— Не знаю.

— Кто твои родители?

— Что значит родители?

— Ты помнишь маму?

— Что такое мама?

Мертвец схватился за голову и не понимал. А я не понимала, чего он хотел от меня.

— Я буду думать, что это происходит не на самом деле. Это слишком страшно для реальности. Этого быть не может.

Ранки покрылись корочкой, и я опять могла двигать плечом.

— Эй, эй! — позвал он меня и подбежал ко мне.

— Сто тридцать семь, — четко повторила я.

— Что? — он запутался в своем лице. Рот открылся, брови побежали вверх и глаза смешно выдались вперед. — Нет, ты не сто тридцать семь. У тебя должно быть имя. Может, ты помнишь?

— Нет.

— Хоть что-то! Расскажи о себе хоть что-то!

Я подумала и сказала то, что меня волновало:

— Хочу есть.

Лицо Нормана утонуло в темном пятне памяти. Что-то произошло, от чего я теряла сознание и забывала о прежнем.

Я очнулась на полу. Руки были покрыты маленькими красными точками. В тех местах вздулась кожа, и были покраснения. Рядом со мной сидел мертвец. Он держал мою голову на коленях и гладил по волосам.

— Как ты?

— Странно.

— Они что-то кололи тебе.

Мертвец потрогал мою руку и сжал своей большой холодной ладонью.

— Не молчи. Поговори со мной. Скажи о чем-нибудь.

— Кто ты? Я тебя знаю?

Мертвец сделал страшное лицо. Он вскочил и бросился на прутья клетки. Он дрался с ними, пытался сломать, согнуть, но ничего не получилось. Мертвец сел рядом со мной и застонал.

— Что они делают…

— Кто ты? А-а-а, ты сто девяносто два. Меня зовут сто тридцать семь.

— Нет, я Норман. А ты… ты девочка Алиса. Тебя зовут Алиса.

Но на следующий день, после того как издеватель принес мое тело, я опять ему задавала те же вопросы.

— Я твой друг.

— Нет, ты сто девяносто два.

— Вспомни меня, мы виделись несколько часов назад! — мертвец схватил меня за плечи и начал трясти. — Ты маленькая девочка по имени… по имени Елена. Они похитили тебя для страшных опытов. Мы должны бороться с ними! Мы убежим!

Я провела рукой по его лицу. Что-то я испытывала к нему. Мне хотелось смеяться над ним. Глупый. Отсюда нельзя сбежать. Они быстро избавят его от боевого настроя, и мертвец будет послушно выполнять их команды.

— Смирись.

Они отобрали у меня мертвеца и вернули его, избитого и в крови. Я села к нему и протянула руку. Мертвец Норман попросил лечь рядом с ним. У него не было сил встать. Он положил голову мне на грудь и стал прислушиваться к сердцу.

— Я думал, ты умерла. Когда они принесли тебя, твое сердце молчало.

— Так всегда. После них я умираю и не помню.

— Ты не умираешь… У них не получилось сделать тебя человеком.

— У меня новое имя. Я Удачный Опыт.

— Что это значит?

— У меня новое имя.

— А меня как зовут?

— Сто…

Мертвец закрыл мне рот.

— Нет, мое настоящее имя.

— Норман. Тебя зовут Норман. Я помню.

Я запомнила! Зная только его имя, я стала ближе к нему. Его имя стало особым секретом, который забывать для меня было опасно. Оно стало ниточкой к воспоминаниям. Через него я могла вспомнить о вчерашнем дне. Но, к сожалению, мне не удалось сохранить свое имя.

— Тебе нравится имя Грета?

— Мне все имена нравятся.

— Я дарю тебе это имя. Запомни его.

Норман дотронулся до моего лба и выжег в памяти мое новое имя.

— Нам нельзя забывать свое имя. Некоторые специально берут новое имя и забывают о прошлой жизни. Но разве это жизнь? Не помнить о себе, чувствах, переживаниях. Ты хотела бы вспомнить все?

— Не знаю.

— Ответь да. Мне от этого будет легче.

— Хочу.

— Иди ко мне.

Норман опять хотел пить. Я взобралась к нему на колени. Он меня обнял, сильно прижимая к себе.

— Я не хочу причинять тебе вред.

Я тоже обняла его, сложив руки у него на плечах. Норман мягко пробрался через волосы к коже и присосался к шее. Я терпела боль ради него. Чтобы он оставался рядом со мной. Если я забуду, он напомнит мне обо всем. От скудных воспоминаний мне лучше не становилось, но когда я узнавала, что он все это время был рядом и ухаживал за мной, я чувствовала себя… Мне хотелось плакать.

Норман, глупый боец, продолжал сопротивляться издевателям. Каждый раз его возвращали избитым и покалеченным. Он считал это проявлением свободы: сражаться с ними и выказывать неподчинение. Издеватели долго с ним не возились. Однажды они вернули его с укусами. Для Нормана начались настоящие мучения.

Он лежал на полу и страшно кричал. Его крючило от боли. Пальцами он впивался в пол и сдирал кожу до крови. Укушенная рука опухала. Обезумев, Норман начал пытаться отгрызть ее. Я испугалась, что он мог навредить себе, и заставила выпить себя. Пока я слабела, Норман исцелялся. Но ему оказалось мало крови. Он кусал шею, плечи, руки, грудь. Хотел высосать из меня жизнь до последней капли. Я видела его лицо, оно становилось мутным. Когда я услышала его крик, то потеряла сознание.

Мне думалось, боль больше не вернется ко мне. Находясь во мраке, я чувствовала облегчение, но сердце опять билось и будило меня сквозь сон. Норман держал меня на руках и ждал, когда я проснусь. Я не успела открыть глаза, как он слезно принялся просить прощения. Сколько мы жили вместе, а он оставался все таким же смешным и глупым.

— Ты мертвец. Мертвецы убивают живых.

— Но я не могу так поступить с тобой. Маленькая Грета, я убил тебя. Обезумел от боли и высушил твое тело.

— Норман.

Я коснулась губами его щеки, и он наконец-то замолчал.

— Ты убьешь нас.

— Нет, Грета, я спасу тебя. Мы выберемся отсюда вместе. Туда наверх. Я покажу тебе мир. Он прекрасен. Наверху живут свободные люди. Там нет клеток. Смотри.

Норман коснулся моей головы и показывал картинки того, что видел. Он делился своими воспоминаниями. Позже он начал учить меня чтению и письму. Если я забывала, он с удовольствием повторял урок, пряча знания все глубже в память, чтобы ежедневно умиравший разум не смог стереть их. В созданной им сказке было хорошо. Я наблюдала за ярким солнцем, голубым небом и зеленым лесом. Шумели реки и пели птицы. Люди возводили дома, прятались в убежищах. Норману не стоило труда добраться до них. Он приблизился к дому, и мы заглянули в окно. Я думала, мы будем охотиться. Но Норман покачал головой и повел дальше в поселение. Он хотел показать, как живут люди.

Но чей-то громкий голос вытащил нас из сказки. Издеватель понял, что Норман умеет изменять воспоминания. Он хотел использовать его дар, но он сопротивлялся. Норман укусил его. Тогда издеватель схватил меня и обещал проучить его. В клетку вбежали несколько людей. Они избили его, и повели за собой в другое место.

Меня закинули в клетку к голодным мертвецам, а Нормана заставили за этим наблюдать. Он пытался от них отбиться, кусался и впивался клыками в кожу. Но они были сильнее. Издеватели переломали его. Ему только оставалось смотреть, как я угасаю и теряю сознание.

Я его не забыла. Во снах тень Нормана следовала за мной, куда бы я ни пошла. Когда мы оказывались в лесу, он был рядом. Проходил сквозь деревья и не боялся солнечного света. На свободе он избегал его, потому что мог погибнуть. Но здесь во сне нам ничего не угрожало.

— Я хочу проснуться, — сказала я. Лес никак не хотел кончаться и выбраться из лабиринта я не могла.

— Тебе будет очень больно. Сердце только начало биться.

Я приблизилась к нему и дотронулась до лица. Он был ненастоящим. Я его выдумала и таскала с собой по снам.

— Я бы не хотел, чтобы ты покидала это чудное место. Оставайся здесь. Не возвращайся.

— А ты? Я хочу с тобой!

Как бы он не этого, я просыпалась и опять оказывалась рядом с ним. Каждый день он умолял о моей смерти. Он не хотел страдать. Но каждый день испытывал мучения, и его душа становилась мягче. Норман перестал мечтать о смерти. Он наконец-то сдался.

Мы лежали на полу и смотрели на потолок. Норман больше не показывал мне картинок, хотя мне очень хотелось. Он дотрагивался до моей головы, но чуда не происходило. Сказкам наступил конец.

Однажды нас вывели в коридор вместе. Я думала, в нем загорится надежда, и он станет прежним. Но Норман шел за издевателями, ни разу не подняв головы. Нас привели на площадку в конце коридора и поставили на колени друг против друга.

— Готов, мертвец? Стирай ей память.

Руслана вскричала от моего страшного воя в памяти. Она уже отпускала меня, но я успела подсмотреть, что случилось до крика. Я, черноволосая девушка с красными глазами, пожирала от голода вампира. Руслана и это успела увидеть. Она отошла, смотря на меня испуганными глазами, и убежала вон. Роберта громко рыдала, сидя на полу возле меня. Истомина с Чеславой сидели за столом с бледными лицами. Тельман, сжавшись, спрятался в углу.

— Зря. Зря вы это сделали, — со страхом сказал он.

Мрака в доме не было.