Рассвет 2050 года

Глава 17 Последняя война

Форс увидел именно то, что, как он считал, должно было быть там – кольцо жилистых серых тел, сомкнувшихся вокруг него. Зверолюди, наверное, прятались в траве. Чуть дальше Лура, тоже пленница, билась в туго сжимавшей её шею петле. Пытаясь обрести свободу, она вырывала огромные куски торфа.

После ещё одного рывка аркана, он, в сопровождении нечеловеческого хохота, распростёрся на земле. Не пытаясь подняться на ноги или даже на колени, Форс сделал единственное, что только возможно было в этой ситуации – и этот его шаг застал врасплох его пленителей – он на животе пополз по земле к Луре. Никто из Зверолюдей не сумел помешать его мечу перерубить верёвку, душившую Луру. И в тот же миг он отдал ей мысленный приказ:

– Найди Нага… и того, кто охотится с Нагом… Найди!

Скорее всего, она бы предпочла найти первым кота, чем его хозяина Ярла. Но в любом случае Капитан Звёздных Людей будет неподалёку от чёрного кота.

Мощные лапы Луры напряглись. Затем она прыгнула по огромной дуге, пролетев над головой одного из Зверолюдей. Вырвавшись из окружения, она полоской лёгкого меха скрылась в траве. Воспользовавшись секундным замешательством врагов, Форс рассёк верёвочные петли вокруг своих голеней и успел освободить одну ногу прежде, чем разъярённые Зверолюди снова не обратили своё внимание на пленника.

Теперь у Форса не было никакой надежды. Он успел подумать: «Сколько секунд мне осталось жить, прежде чем я упаду, утыканный дротиками Зверолюдей? Но… «Если сомневаешься – атакуй! – вспомнил он совет Лэнгдона и крепче сжал меч. – Скорость… Причини врагу как можно больше вреда!» – Не было никаких шансов остаться в живых, пока Лура не отыщет Ярла, но он всё же мог прихватить с собой на тот свет несколько этих тварей!

С той же самой скоростью, что и гибкая Лура, он прыгнул на одного из врагов, окружавших его, с поднятым вверх клинком, готовый опустить его в яростном ударе, самом опасном из всех известных ему. И он бы нанёс его, не будь одна его нога в путах. А так он только и смог, что вспороть серую шкуру, не нанеся глубокой смертельной раны, как хотел, – всего лишь поверхностный порез, красной полосой прочертивший половину выпученного живота твари.

Он нырнул под удар, нацеленный ему в голову и снова нанёс удар. Потом рука, державшая клинок, обмякла, меч выпал из онемевших пальцев, когда в неё попал дротик. И не успел он поднять левую руку, как ему в скулу ударил кулак, так что он отшатнулся назад; красная вспышка мелькнула перед глазами, после которой наступила чернота.

Боль вытащила его обратно, красный вихрь боли, промчавшийся по венам подобно огню – огню, который шёл от его раненой руки. Он попытался чуть шевельнуться и обнаружил, что его лодыжки и запястья связаны. Он был привязан, распят на вбитых в землю кольях.

Ему было трудно открыть глаза. Его левое веко приклеилось к щеке. Но теперь он разглядывал небо. «Так, значит, я не умер! – тупо подумал он. – И поскольку вон то дерево зелёное, то я, наверное, неподалёку от места, где меня схватили». – Он попытался поднять голову, на мгновение всё перед глазами заволокло туманом, а затем его так затошнило, что он снова уронил её и закрыл глаза, чтобы не видеть этого кружащегося неба и колеблющейся земли.

Позднее возник шум – большей частью это звенело в его голове, пока он не заставил себя снова открыть глаза. Зверолюди пригнали ещё одного пленника. Судя по причёске он был степняком. И его тоже сбили с ног и привязали к кольям рядом с Форсом. Зверолюди наградили его парой ломающих рёбра пинков прежде, чем уйти, обмениваясь жестам, которые… которые не сулили ничего хорошего ему в будущем.

Голова Форса кружилась, его тошнило, он не мог заставить себя собраться с мыслями, разогнать туман, который, казалось, окутал его сознание. Нужно лежать неподвижно и терпеть боль в руке.

Из тумана боли и тошноты его вытащил чей-то пронзительный визг. Он повернул голову и увидел в нескольких футах от себя плетёную корзинку с крысами. Нёсший её на спине Зверочеловек издал вздох облегчения, опуская свой груз на землю и присоединяясь к трём или четырём своим собратьям, отдыхавшим возле дерева неподалёку. Их гортанное приветствие ничего не говорило Форсу.

Но через щели в корзине ему показалось, что он видит искорки красноватого света – маленькие злобные глазки, глядящие на него с выражением какого-то жуткого разума. И тут же все крысы успокоились, и лишь время от времени то одна, то другая повизгивали, как бы обмениваясь комментариями.

Как долго крысы и он следят уже друг за другом? Время, в обычном его понимании, больше не существовало для Форса. Через некоторое время Зверолюди разожгли костёр и стали жарить куски мяса, некоторые из них были с лошадиной шкурой. Когда запах еды достиг крыс, они все обезумели, принялись бегать по клетке, пока та не закачалась. Крысы продолжали визжать во всю мощь своих отвратительных тонких голосов. Но никто из их хозяев даже не шевельнулся, чтобы поделиться с ними кониной.

Когда один из Зверолюдей насытился, он подошёл к клетке и с криком потряс её. Крысы притихли, снова их глаза показались в щелях клетки: теперь они смотрели только на пленников – красные, сердитые, голодные глаза.

Форс попытался убедить себя, что он ошибается в своих подозрениях, что он просто дал волю воображению из-за переносимых им мук. Конечно же, Зверочеловек не пообещал им то… то, во что Форс просто не мог заставить себя поверить, чтобы не утратить полностью контроль над своим разумом и волей.

Но эти красные глаза крыс всё смотрели и смотрели за ним. Форс видел острые когти, пролезающие между плетёных прутьев, блеск зубов… И неотрывно следящие глаза…

Когда в лагерь прибыл третий и последний отряд Зверолюдей, по удлинившимся теням он догадался, что уже близок конец дня. И с ними прибыл вожак.

Он не был выше других членов племени, но в его осанке и походке были такое высокомерие и уверенность, что он казался выше всех остальных. Безволосая голова была узкой, с тем же носом-щелью и выступающими клыкастыми челюстями, но череп был в полтора раза больше, чем у остальных. В его глазах светились ум и хитрость, и в том, как он смотрел на окружающее, было почти неуловимое отличие… отличие, которое Форс сумел заметить. Да, этот Зверочеловек не был настоящим человеком, но он не был таким же грубым, как стая, которую он возглавлял. Можно было почти поверить, что именно он и являлся той силой, что привела эту отвратительную банду на открытую местность.

Теперь вожак подошёл и встал между двумя пленниками. Форс отвернулся от клеток с крысами, чтобы твёрдо встретить взгляд этих странных глаз.

Но в их глубинах горец не сумел прочитать ничего. Выступающие челюсти не выражали никаких эмоций, которые мог бы понять человек. Вожак Зверолюдей, пристально разглядывая сначала одного, затем другого распятых на кольях пленников, мог испытывать дикое возбуждение, раздражение или просто любопытство. Впрочем, наверное, любопытством и был вызван его следующий шаг: он опустился на землю, скрестив ноги под собой, и издал первые настоящие слова, когда-либо слышанные Форсом от одного из выросших в городе чудовищ:

– Ты… откуда?

Этот вопрос был адресован степняку, который не мог либо не захотел отвечать.

Когда тот не ответил, вожак Зверолюдей подался вперёд и с расчётливостью, столь же жестокой, как и сам удар, хлестнул его по губам, разбив их. Потом он повернулся к Форсу и повторил вопрос.

– С юга… – простонал Форс.

– Юга, – повторил вожак, странным образом коверкая слово. – Что на юге?

– Люди… много-премного людей. Десятки десятки десятков…

Но подобное число то ли было вне математических способностей твари, стоявшей рядом с Форсом, то ли Зверочеловек просто не поверил ему, потому что он засмеялся в жуткой пародии на смех и, протянув вперёд руку, провёл кулаком по раненой руке Форса. Тот потерял сознание, проваливаясь в черноту.

В сознание его привёл чей-то пронзительный крик. Эхо этого крика всё ещё звенело в его голове, когда он заставил себя открыть глаза и попытался остановить безумно мелькающие перед глазами пятна света и теней. Второй крик боли и ужаса привёл его полностью в себя.

Вожак Зверолюдей всё ещё сидел на корточках между пленниками. В вытянутой руке он держал тело одной из голодных крыс. Та пыталась вырваться. На клыках этого хищника было что-то красное, и ещё больше ярко-красных капель упало на грудь и передние лапы, когда она лихорадочно пыталась вырваться из хватки, которая не пускала её к жертве.

О том, что случилось ранее, Форсу поведала кровавая линия ран на предплечье и боку степняка. Искажённое лицо того превратилось в маску мучительного отчаяния, когда он ругался неразборчивыми словами, переходящими в пронзительный крик всякий раз, когда вожак Зверолюдей Подносил крысу поближе.

И тут отчаянные всхлипывания пленника прервал крик ярости, крик, изданный вожаком: крысе удалось укусить один из державших её пальцев. С рычанием Вождь Зверолюдей скрутил извивающееся тело. Раздался треск, и он отбросил обмякшую тварь со сломанным хребтом. Вождь Зверолюдей встал, приложив укушенный палец к губам.

Отсрочка – но надолго ли? Зверолюди, похоже, чувствовали себя в безопасности в этом месте, где разбили лагерь. Они не готовились к ночному передвижению… но только Форс решил, что это так, как картина внезапно переменилась. Из кустов появилось ещё двое Зверолюдей, тащивших изрубленное, растоптанное тело своего сородича. После поспешного совещания вожак пролаял приказ. Крысоносец поднял свою ношу, и четыре самых здоровых Зверочеловека подошли к пленникам.

Ножами разрезали их путы, потом их рывком поставили на ноги. Когда стало ясно, что оба они не в состоянии идти, последовало второе совещание. По жестам Зверолюдей Форс догадался, что одна группа склоняется к тому, чтобы сразу же убить их, но вожак придерживался противоположного мнения. И в конце концов вожак победил. Двое членов клана бросились куда-то из лагеря и вскоре вернулись с крепкими молодыми деревцами, даже не очищенными от веток. Через несколько секунд Форс оказался привязанным к одному из них лицом вниз, и двое Зверолюдей, идя обманчиво лёгким шагом, понесли его.

Впоследствии он старался не вспоминать об этой ночи. Время от времени происходила смена носильщиков, но всё это время он находился в прострации, приходя в себя лишь тогда, когда его бросали на землю во время смены носильщиков. И они, наверное, на некоторое время остановились, когда он услышал звук.

Форс находился на земле, плотно прижавшись к ней ухом. И сначала ему показалось, что дробный стук, слышимый им, наверное, был шумом крови, струящейся по его охваченному лихорадкой телу… или же рождён ночным кошмаром. Но он продолжался, беспрестанно, живой, и почему-то ободряющий. Когда-то, давным-давно, Форс слышал похожий звук… и в нём был смысл! Но смысл был утерян. Теперь он осознавал лишь своё тело, массу боли, которая стала чем-то, отличимым от самого Форса. Горец исчез куда-то – далеко-далеко от этой боли – и уже не способен был думать, только чувствовать и терпеть.

Ого, теперь эта далёкая дробь была прервана другим, более громким стуком. Два звука звучали поочерёдно. И он узнал оба. Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Он должен следить за красными глазами, пялившимися на него из щелей плетёной корзины – красные голодные глаза, наблюдавшие и ждавшие, становившиеся всё более голодными и нетерпеливыми. И в конце концов эти глаза приблизятся к нему, и эти зубы вонзятся в него… Но теперь это тоже не имело особого значения.

Откуда-то донёсся крик, звоном отдавшись в ушах. Но он не испугал эти глаза, которые по-прежнему наблюдали и ждали.

Эта дробь, теперь наполнявшая весь воздух, стучала внутри него. О, его подняли крепкие руки, поддерживая, поставили на ноги. Его снова привязали… или так ему показалось, всё тело его онемело, чтобы он мог ощущать путы. Но горец всё-таки стоял и глядел с гребня холма.

И он видел накатывающийся на него сон – сон, который не имел к нему никакого отношения. Там, внизу, всадники скакали атакующей волной. Они всё кружили и кружили. Форс закрыл глаза, ослеплённый ярким светом. Казалось, они проносились почти в ритме стука – почти, но не совсем. Стук исходил не от всадников – от другого какого-то источника.

Форс безвольно повис. Но крошечная искорка настоящего горца шевелилась в разбитом, ноющем от боли, теле. Теперь он заставил себя открыть глаза, и в них засветился разум.

Всадники продолжали скакать по кругу и на скаку бросали копья вверх по склону. Но среди всадников появились и другие люди, быстро перебегавшие с луками наготове. В воздух вознеслось облако стрел, сверкнувшее на фоне ослепительного солнца. Круг из людей и лошадей сужался вокруг холма всё плотнее и плотнее.

И тут Форс внезапно понял, что его тело было частью баррикады тех, кого здесь осадили, что его привязали в качестве щита, за которым осаждённые могли прятаться и метать дротики. И эти дротики, точно нацеленные, собирали внизу свою кровавую дань. С криками падали люди и животные и дёргались на земле либо замирали неподвижно. Однако это не останавливало круг осаждавших и не лишало силы выпущенных ими стрел.

Ещё раз раздался громкий вопль боли, и из-за барьера, частью которого было его тело, выпал Зверочеловек. На четвереньках Зверочеловек, спотыкаясь, бросился вниз направляясь к одному из быстрых лучников. С безудержной яростью они сошлись в схватке. Затем всадник низко свесился из седла и искусно использовал свою пику. Оба тела остались лежать неподвижно, когда он поскакал дальше.

Рядом с боком Форса раздался тяжёлый удар. Посмотрев вниз, он забыл о бое: его рука висела свободно, мёртвый груз с перерезанным ремнём всё ещё обвивал пурпурное распухшее запястье. Видимо, стрела или копьё перерезало его. Он потерял к бою всякий интерес – его мир в это мгновение сузился до одной этой свободной руки. Опухшая плоть ничего не чувствовала, он даже ещё не мог пошевелить ею. Поэтому он всё внимание сосредоточил на пальцах, он должен пошевелить толстым пальцем, указательным… ну ещё чуть-чуть… он должен это сделать!

Вот! Он чуть не закричал от радости. Рука всё ещё безвольно и тяжело висела у его бока, но он вонзил пальцы себе в бедро. Одна рука свободна – правая – целая и невредимая рука! Он повернул голову. Второе запястье всё ещё было привязано к деревцу-шесту, вбитому в землю. Но то, что Зверолюди использовали его как часть своей баррикады, теперь было ему на пользу. Левая рука не была выпрямлена на всю длину от плеча. Если бы ему удалось поднять вверх правую руку, заставить пальцы работать, он, без сомнения, смог бы отвязать левую руку тоже.

Баррикада, частью которой он сейчас являлся, наверное, скрывала его действия от врагов… а может, они были слишком заняты, чтобы обращать на него внимание. Ему удалось поднять руку и заставить пальцы вцепиться в путы на левом запястье. Но развязать верёвку – это совсем другое дело. Онемевшие пальцы не могли ничего чувствовать и продолжали соскальзывать.

Он сражался со своими упрямыми, вышедшими из повиновения мускулами, и это сражение было столь же яростным, как и то, что велось вокруг него. Стрелы с глухим стуком вонзались в цель в нескольких дюймах от него, одно копьё заставило охнуть горца от боли, когда его древко ударило Форса по голени, но он заставлял себя думать только о боли в пальцах и о том, что он должен набраться смелости и терпения, чтобы выполнить своё намерение.

И тут вдруг что-то поддалось. Он сжимал в правой руке конец свободного ремня, а его левая упала безвольно, когда он скрипнул зубами от боли, вызванной этим внезапным освобождением. Но не было времени заниматься с ней, и Форс опустился наземь. В спешке Зверолюди набросили на его лодыжки только одну петлю. Он пилил её краем наконечника стрелы, пока она не лопнула.

Было безопаснее оставаться там, где он в данный момент находился. Зверолюдям не добраться до него – если только не рискнуть перелезть через барьер, таким образом подставляясь под удар. И, распластавшись на земле, он мог бы избежать града стрел. Поэтому, слишком ослабевший, чтобы двигаться или просто чётко мыслить, он продолжал вжиматься в землю в том месте, где упал.

Через некоторое время Форс услышал ещё один звук, донёсшийся сквозь грохот боя. Он слегка повернул голову и лицом к лицу оказался перед крысиной клеткой. Её тоже добавили к этому брустверу. И пленные твари метались по ней; их яростный визг, рождённый страхом и ненавистью, был достаточно громок, чтобы достичь его ушей. Вид этих грязных, слишком жирных тел, как ничто другое, подействовал на него возбуждающе, и он пополз прочь от этой качающейся клетки.

Где же второй пленник, степняк? Форс осторожно приподнялся на локтях, чтобы увидеть неподалёку свесившуюся голову и безвольное тело. Он снова опустил голову на руки. Теперь он мог двигаться – в какой-то мере – с помощью обеих ног и одной руки. Он мог покатиться вниз с холма…

Но этот степняк… ему всё ещё угрожала смерть.

Форс пополз вперёд – мимо клетки с крысами, мимо связанных обрубленных сучьев, торопливо сооружённого частокола из молодых деревцев, мимо всего того, что только смогли насобирать Зверолюди и набросать в кучу в попытке создать преграду перед стрелами и копьями. Форс за приём преодолевал лишь несколько дюймов, после чего следовала продолжительная пауза. Но он всё же продвигался вперёд.

Дротик вонзился в землю как раз перед его вытянутой рукой. Зверолюди наконец-то заметили его и попытались убить. Но тварь, подставившаяся в этой попытке под удар, с хриплым вскриком упала, когда стрела пронзила её горло. Глупо было предоставлять лучникам внизу даже такую незначительную цель. Форс пополз дальше.

Теперь он был уверен, что доберётся до степняка. И он не обращал внимания на то, что происходило внизу или за частоколом. Все силы должны быть направлены только для достижения его цели.

Затем он дополз до степняка, присел на корточки у двух связанных голеней, протягивая руки к узлам, которые удерживали изувеченные запястья. Но его руки снова упали. Две стрелы пригвоздили пленника к земле надёжнее, чем любая кожаная верёвка. Теперь степняку никогда не понадобится помощь.

Форс опустился на неровную утоптанную землю. Гнавшие его вперёд воля и целеустремлённость, уходили из него, как жизненная сила вытекает из тела через смертельную рану. Он чувствовал, как силы уходят, но ему было всё равно.

Над ним вздымались скалы и по утёсам развевали свои лохмотья серые флаги грозы. Он слышал завывания ветра в одном из узких оврагов, видел собирающиеся чёрные облака. Наверное, уже наступила зима: это были снежные облака. Хорошо бы вернуться назад, под защиту Эйри – обратно к кострам и крепким каменным стенам – прежде, чем начнёт пронизывать ветер и выпадет снег.

Обратно в Эйри. Он не знал, что он был уже на ногах… как и то, что позади него раздались крики ужаса и бешеной ярости, когда смерть от случайной стрелы нашёл вождь Зверолюдей. Форс не понимал, что, спотыкаясь, он спускается по склону, вытянув перед собой пустые руки, в то время как через баррикаду позади него хлынула орава обезумевших от бешенства длинноруких тварей с клыками и когтями, настолько ослеплённых жаждой мщения, что забыли про всякую осторожность, дававшей им безопасность.

Форс шёл по горной тропе, и рядом с ним была Лура. Она взяла его руку в свою пасть и повела его – и это было правильно: порывы снега и ветра ослепляли его, и было трудно придерживаться тропы. Но прямо перед ним лежал Эйри, и Лэнгдон ждал его. Сегодня они станут вместе изучать этот крошечный лоскуток карты – карты города, лежавшего на берегах озера. Лэнгдон собирался скоро проверить эту карту. А после того, как он, Форс, будет принят Звёздными Людьми, он также станет следовать по тропам, изображённым на древних картах – следовать и находить…

Его рука неуверенно поднялась к голове. Лура торопила его. Ей хотелось скорее оказаться у огня, где она бы поела мяса. Не стоит заставлять Лэнгдона ждать: где-то есть город, который тоже ждёт их, город с высокими башнями и полными товаров складами, с потрескавшимися дорогами и давно позабытыми чудесами. Он должен рассказать Лэнгдону обо всём этом. Но нет, неправильно: город этот принадлежит Лэнгдону – не ему. Он никогда не был в разрушенном городе. Гроза, наверное, вызвала у него головокружение.

Он пошатнулся – один из Зверолюдей ударил его, пробегая мимо, чтобы присоединиться к сражающимся внизу товарищам.

Так много камней… ему с трудом удавалось оставаться на ногах среди этих камней. Ему лучше сейчас быть осторожным. Но он шёл домой. Там, впереди, были костры – ярко светящиеся в темноте. И Лура всё ещё держала его руку. Вот только если бы ветер хоть немного утих… хоть на несколько минут… звук ветра был диким и странным… почти таким же диким и странным, как боевые кличи сражавшихся бойцов. Но там, впереди, Эйри… прямо перед ним…