Рассказы. Том 5. Одержимость

ТУННЕЛЬ ЛЮБВИ (The Tunnel of Love, 1948) Перевод К. Луковкина, Т. Семёновой

Вход в туннель был выполнен в виде женского рта с яркокрасными губами, напоминавшими лук Купидона. Марко пристально всматривался в эту зияющую темноту туннеля. Женский рот — как часто он мечтал о нём прошлой зимой? Теперь он стоял перед входом, стоял перед этим ртом в ожидании, когда его поглотят. Марко был совершенно один в парке развлечений; никто из других владельцев аттракционов не пришел осмотреть свою собственность и привести в рабочее состояние к новому сезону. Он был совсем один, стоя перед этим ртом; этой алой пастью, подзывающей его войти, войти — и быть проглоченным, войти — и быть поглощённым.

Убежать, уйти и никогда не возвращаться казалось таким легким выходом. Может быть, когда откроется летний сезон, он сможет продать свой аттракцион. Он пытался сбыть его всю зиму, но никто не пожелал купить аттракцион, даже по смехотворно низкой цене. Да, он может всё продать и уехать далеко-далеко. Подальше от туннеля и от красной пасти с черной глоткой, распахнутой в ожидании новых человеческих жертв. Но это был вздор, сон, кошмар. «Туннель любви» был хорошей забавой, приносящей деньги. Четырех месяцев его работы хватило бы, чтобы поддерживать Марко целый год. И он нуждался в деньгах, нуждался в них больше, чем когда-либо с тех пор, как женился на Долорес.

Возможно, Марко не следовало жениться на ней, учитывая его проблемы, но в каком-то смысле именно поэтому он должен был жениться на ней. Ему хотелось за что-нибудь уцепиться, отгородиться от страхов, которые посещали его по ночам. Долорес любила его и никогда бы ничего не заподозрила; ей незачем было подозревать, если он сам не потеряет голову. Все будет хорошо, как только начнётся летний сезон. Теперь ему осталось только проверить оборудование.

Билетная касса была в порядке; он открыл ее и не обнаружил никаких повреждений из-за течи или мороза. Хороший слой краски не помешал бы, и он поставит для Долорес новый стул. Она будет продавать билеты в следующем сезоне и сократит его накладные расходы. Всё, о чем ему нужно было беспокоиться, это пройтись по лодкам; он растолкает и пришвартует их на благо хихикающим парам, которые будут жадно вкушать прелести Туннеля любви.

Марко проверил шесть лодок, хранившихся в сарае за пределами аттракциона. Все оказалось в норме. Мотор транспортной дорожки был смазан и готов к работе. Водозабор и отток воды не заржавели. Марко вытащил одну из плоскодонных гондол и приготовил к запуску, как только наполнит канал водой и запустит двигатель дорожки.

Теперь он колебался, стоя перед входом в туннель. Вот и все. Он должен был принять решение, раз и навсегда. Хотел бы он…

Намеренно повернувшись спиной к пасти монстра (он должен был перестать так думать, должен был!), Марко шагнул вперед и пустил воду. Вначале она текла в канал тонкой коричневой мутной струйкой, а потом захлестала пенистым потоком, который поглотил туннель. Теперь транспортная дорожка скрылась; вода хлынула в туннель со всей силой. Ее уровень поднимался по мере наполнения, пока не достиг нормальной глубины в три фута. Марко смотрел, как вода льется в рот. Словно рот мучился жаждой и пил, пил, пил… Марко закрыл глаза. Если бы только он мог избавиться от этой безумной фантазии о ртах! Забавно, что выход из туннеля его совершенно не беспокоил. Выход был таким же большим, таким же черным. Вода устремлялась через вход, замыкала круг туннеля и выходила с другой стороны от выхода. Она пронесется над сухой механической дорожкой, очистит ее от грязи и мусора, накопившихся за последние месяцы. Она вымоет начисто, вынесет все из туннеля, она уже приближается, да, он слышит шум воды прямо сейчас; он хочет бежать, не в силах смотреть на это!

Но Марко должен был увидеть. Должен был знать. Он должен был выяснить, что выплывет в этом бурлящем, журчащем потоке; увидеть, что качается и извивается в потоке, который вытекал из выхода туннеля. Вода текла, бурлила, шумела, вырывалась наружу неистовым и величественным приливом. Марко опустился на колени в ложбине и всматривался вниз, в поток. Произойдет кровопускание, все будет похоже на кровь, он знал это; но как такое может быть? Марко вгляделся в поток воды и увидел, что это не кровь. Из туннеля не выплыло ничего, кроме грязной воды, которая несла кораблики листьев, флотилию веток, старых оберток от жвачек и окурков. Поверхность воды покрывали радужные прожилки масла и жира. Он снова закружился и смешался с постоянным потоком, утекающим обратно в туннель. Уровень воды поднялся до отметок на боковой поверхности жёлоба.

Значит, туннель был пуст. Марко облегченно вздохнул. Все это было кошмаром, его страхи оказались беспочвенны. Теперь все, что ему нужно было сделать, это пустить единственную гондолу и проехать через туннель для осмотра ламп на его экспонатах.

Да, все, что ему нужно было сделать, это направить гондолу в ожидающую пасть, голодную пасть, насмехающийся оскал смерти. Марко пожал плечами, покачал головой. Нет смысла тянуть время, он должен пройти через это. Он включил бы свет; он мог бы использовать в пути руки ведьм, чтобы остановить механизм, если понадобится. Тогда он мог бы осмотреть внутренности аттракциона и проверить, все ли работает как надо. Беспокоиться было не о чем, но он должен быть абсолютно уверен.

Он спустил тяжелую гондолу с грузовика в канал. Придерживая ее багром, он снова наклонился и включил двигатель. Тот запыхтел. Под водой застонали педали, и Марко понял, что дорожка движется. Глубокая, с плоским дном гондола покоилась на движущихся педалях-распорках. Марко опустил багор и уселся на переднее сиденье лодки. Он начал двигаться вперед, приближаясь к красным губам, к черному рту. Впереди замаячил вход в туннель.

С судорожной дрожью, сотрясавшей конечности, Марко выпрыгнул из лодки. В отчаянии он выключил мотор и остановил гондолу у края туннеля. Он долго стоял, тяжело дыша и обливаясь потом.

Слава Богу, он вовремя додумался! Он почти въехал в туннель, позабыв включить свет. Он знал, что никогда не сможет этого сделать; свет был необходим. Как он мог забыть? Почему он забыл? Неужели туннель хочет, чтобы он забыл? Хотела ли она, чтобы он попал в темноту совсем один, чтобы она могла.

Марко покачал головой. Какое ребячество. Совершенно сознательно он вошел в билетную будку и включил контур, управляющий цепью освещения туннеля. Он снова завел двигатель и прыгнул в движущуюся лодку, ударившись левой голенью. Он все еще потирал больное место, когда лодка скользнула в темноту.

Совершенно неожиданно Марко оказался в туннеле, и больше не боялся. Бояться было нечего, совершенно нечего. Лодка медленно покачивалась, вода булькала, педаль стонала. Маленькие синие огоньки отбрасывали дружелюбный свет с интервалом в сорок футов — маленькие синие огоньки за стеклянными стенами маленьких выставочных стендов из папье-маше, установленных по бокам туннеля. Здесь были Ромео и Джульетта, Антоний и Клеопатра, Наполеон и Жозефина, здесь было ответвление. Марко остановил лодку — точнее, застопорил педаль, протянув руку и потянув за ручной переключатель, установленный у кромки воды в левой стене туннеля.

Здесь было ответвление.

Раньше туннель содержал дополнительную петлю; еще сто двадцать футов извилистого канала, через который лодки возвращались на вспомогательной педали двигателя. С ноября этот канал был отрезан, заколочен, наглухо запечатан и зацементирован неистовыми пальцами Марко.

Он работал до полуночи, чтобы выполнить ту работу, и она была хорошо сделана. Марко уставился в стену. Она выдержала. Ничего не просочилось в ответвление, и ничего не вырвалось из него. Воздух в туннеле был зловонным, но то был лишь естественный дух затхлости, который вскоре должен был рассеяться — точно так же, как страхи Марко рассеялись при виде гладкой поверхности стены.

Беспокоиться было не о чем, совершенно не о чем. Марко завел двигатель. Лодка понеслась дальше. Теперь он мог откинуться на спинку своего двойного сиденья и наслаждаться поездкой. Туннель любви снова заработает. Юные модницы и ребята из колледжа, моряки и деревенщина получат свою романтику, свои объятья, свою толику тьмы за десять центов. Да, Марко продал бы тьму за десять центов. Он жил в темноте. Он и Долорес будут вместе, как Ромео и Джульетта, Антоний и Клеопатра, Марко и… но всё кончено.

Марко даже ухмыльнулся, когда лодка снова вынырнула под дневной свет. Долорес увидела усмешку и подумала, что она предназначалась ей. Девушка помахала рукой.

— Привет, дорогой!

Марко уставился на высокую блондинку в цветастом ситцевом платье. Она помахала ему рукой и, когда лодка остановилась напротив места высадки, наклонилась, заглушила мотор и протянула руки к человеку в гондоле. Его улыбка исчезла, когда он поднялся.

— Что ты здесь делаешь?

— Я просто хотела сделать тебе сюрприз. Я догадалась, куда ты направишься.

Ее руки прижались к его спине.

— О, — он поцеловал ее, не вложив в поцелуй никакого чувства и не ощутив никакого отклика.

— Ты ведь не сердишься, дорогой? В конце концов, я твоя жена — и я собираюсь работать здесь с тобой, не так ли? Я имею в виду, мне бы хотелось увидеть этот старый туннель, о котором ты так загадочно говорил.

Господи, какая же она глупая! Может быть, именно поэтому он ее и любил: потому что она была глупой, недалекой и преданной. Потому что она не была мрачной, напряженной, знающей и истеричной подобно…

— Ради бога, что ты здесь делал? — спросила она.

Этот вопрос вывел его из равновесия.

— Да просто проехался по туннелю.

— Совсем один? — хихикнула Долорес. — Какой смысл в одиночку кататься на лодке по Туннелю любви? Не мог найти какую-нибудь девушку, готовую составить тебе компанию?

«Если бы ты только знала», подумал Марко, но промолчал. Ему было все равно.

— Просто осматривал аттракцион, — сказал он. — Кажется, он в порядке. Ну что, пойдем?

— Идти? — Долорес надула губы. — Я тоже хочу посмотреть.

— Здесь не на что смотреть.

— Давай, дорогой — провези меня через туннель. Только раз. В конце концов, после открытия сезона у меня не будет шанса осмотреть его.

— Но…

Она взъерошила его волосы.

— Послушай, я приехала сюда только ради того, чтобы посмотреть. Почему ты ведешь себя так таинственно? Ты прячешь в туннеле тело или что-то в этом роде?

Господи, только не это, подумал Марко. Он не мог позволить ей заподозрить неладное. Только не Долорес.

— Ты действительно хочешь пройти через это? — пробормотал он, прекрасно зная, что она хочет, и что должен взять ее сейчас. Он должен был показать ей, что бояться нечего, что в туннеле вообще ничего нет. И почему он не мог сделать именно это? Бояться было нечего, совсем нечего.

— Хорошо, — сказал Марко.

Он помог ей сесть в лодку, удерживая гондолу в бурлящей воде, и завел мотор. Затем запрыгнул на сиденье рядом с ней и отчалил. Лодка ударилась о борта канала и покачнулась, когда он сел.

— Будь осторожен, или мы расшибемся! — взвизгнула девушка.

— Об этом и речи быть не может. Этот механизм безопасен. Кроме того, глубина здесь не больше трех футов. Ты не пострадаешь.

А ты сам-то можешь? Марко вытер лоб и поморщился, глядя, как гондола приближается к заглатывающей потоки воды черной дыре Туннеля любви. Он уткнулся лицом в ее щеку и закрыл глаза, спасаясь от всепоглощающей тьмы.

— Боже, милый, разве это не романтично? — прошептала Долорес. — Держу пари, ты завидовал парням, которые приводили сюда своих девочек, не так ли? Или ты тоже катался здесь с другими девушками?

Марко пожалел, что она не заткнулась. Такие разговоры ему не нравились.

— Ты когда-нибудь брал с собой ту девушку, которая была у тебя в билетной кассе? — поддразнила Долорес. — Как ее звали, Белль?

— Нет, — ответил Марко.

— Что, говоришь, случилось с ней в конце сезона, дорогой?

— Она сбежала от меня.

Марко опустил голову и закрыл глаза. Теперь они были в туннеле, и он почувствовал его затхлый запах. Пахло старыми духами — несвежими, дешевыми духами. Он знал этот запах. Он прижался лицом к щеке Долорес. От нее пахло духами, но другой запах все равно пробивался сквозь них.

— Она мне никогда не нравилась, — говорила Долорес. — Что это была за девушка, Марко? Я имею в виду, ты когда-нибудь…

— Нет! Нет!

— Хорошо, не надо на меня огрызаться! Я не видела, чтобы ты себя так вел раньше, Марко.

«Марко». Имя эхом разнеслось по туннелю, отскакивая от потолка, от стен, от бокового ответвления. Оно отдавалось эхом, а потом его подхватил откуда-то издалека другой голос, более мягкий, словно доносящийся из-под воды.

Марко, Марко, Марко, снова и снова, — до тех пор, пока он не выдержал.

— Заткнись! — завопил он.

— Почему…

— Да не ты, Долорес. Она.

— Она? Ты что, с ума сошел? Здесь никого нет, кроме нас двоих, в темноте, и…

В темноте? Как такое может быть? Свет был включен, он оставил его включенным. О чем она говорит? Марко открыл глаза. Они были в темноте. Свет был выключен. Возможно, перегорел предохранитель. Возможно, случилось короткое замыкание. Времени на обдумывание возможностей не было. Все, что знал Марко, — это уверенность; они скользили в темноте по тёмному горлу туннеля, приближаясь к центру пути, приближаясь к ответвлению. И эхо, проклятое эхо из-под воды, прошептало: «Марко».

Он должен был отгородиться от этого, должен был говорить, заглушить это проклятое эхо звуком своего голоса. И вдруг он заговорил, быстро и пронзительно.

— Она сделала это, Долорес, я знаю, что сделала. Белль. Она сейчас здесь, в туннеле. В течение всей зимы я чувствовал ее, видел, слышал в моих снах. Призывающую меня. Зовущую меня вернуться. Она сказала, что мне не освободиться от нее и ты никогда не получишь меня, и никто и ничто не сможет отнять меня у нее. И я был дураком — я вернулся, позволил тебе пойти со мной. Теперь мы здесь, и она тоже. Разве ты не чувствуешь?

— Дорогой… — она прильнула к нему в темноте. — Тебе нехорошо, да? Потому что здесь никого нет. Ты ведь понимаешь это, не так ли? Белль сбежала, помнишь, ты сам мне говорил. Её здесь нет.

— О да, это она! — Марко тяжело дышал. — Она здесь, она была здесь все время, с прошлого сезона. Она умерла в этом туннеле.

Долорес больше не прижималась к нему. Лодка раскачивалась и ударялась о борта канала. Он ничего не мог разглядеть в душной темноте, и ему пришлось снова обнять ее. Теперь он заговорил быстрее.

— Она умерла здесь. В тот вечер, когда мы вместе катались после того, как я закрыл аттракцион. В тот вечер, когда я сказал ей, что собираюсь жениться на тебе, что между ней и мной всё кончено. Она выпрыгнула из лодки и попыталась утянуть меня с собой. Наверное, я боролся с ней.

Белль была в истерике, ты должна это понять. Она повторяла снова и снова, что я не могу оставить ее, что она никогда не откажется от меня, никогда. Я попытался затащить ее обратно в лодку, и она душила меня, а потом… утонула.

— Ты убил ее!

— Нет. Это был несчастный случай, самоубийство, правда. Я не хотел держать ее так крепко, но она боролась со мной — это было просто самоубийство. Я знал, что это выглядит как убийство, я знал, что произойдет, если кто-нибудь узнает. Так что я похоронил ее, замуровал позади ответвления. А теперь она возвращается, она не хочет отпустить меня, что мне делать, Долорес, что я могу сделать?

— Ты…

Долорес закричала. Марко попытался обнять ее, но она с криком отшатнулась. Эхо разорвало темноту. Он рванулся к ней. Лодка качнулась и накренилась. Раздался всплеск.

— Вернись, дура! — Марко встал, ощупью пробираясь в темноте.

Где-то во тьме причитала и булькала Долорес. Гондола была пуста. Чернота кружилась, засасывая Марко в себя. Он почувствовал толчок, понял, что лодка остановилась, и прыгнул в воду. Педали были скользкими от слизи. Холодные волны воды лизали его талию. Он пытался найти Долорес в темноте, в воде. Больше не раздавалось ни воплей, ни бульканья.

— Долорес!

Ответа не было. Ни звука. Стук и плеск прекратились.

— Долорес!

Она не сбежала. Бежать было некуда, и он услышал бы плеск. Тогда она была… Его руки нашли чью-то плоть. Мокрую, плавающую плоть. Она упала на борт лодки и ударилась головой. Но прошло всего несколько секунд. Никто не утонет за несколько секунд. Она потеряла сознание, бедняжка. Он затащил ее в лодку. Теперь она отодвинулась, сквозь темноту, когда он усадил ее на сиденье рядом с собой и обнял рукой липкое, влажное платье. Ее голова склонилась на его плечо, пока он растирал ее запястья.

— Ну вот, сейчас. Все в порядке. Разве ты не видишь, дорогая, что теперь все в порядке? Я больше не боюсь. Белль здесь нет. Тут не о чем беспокоиться. Всё будет хорошо.

Чем больше он говорил, тем больше понимал, что это правда. Что он наделал, напугав девушку до полусмерти? Марко проклинал медлительность двигателя, когда лодка с грохотом выехала из туннеля. Механизм работал плохо, но на это не было времени. Он должен был привести Долорес в чувство.

Он поцеловал ее волосы, поцеловал ее в ухо. Ей все еще было холодно.

— Давай же, милая, — прошептал он. — Возьми себя в руки. Это Туннель любви, помнишь?

Лодка выскочила на дневной свет. Марко посмотрел вперед. Теперь они были в безопасности. В безопасности от туннеля, в безопасности от Белль. Он и Долорес… Долорес.

Марко взглянул на нос подпрыгивающей гондолы, скрипевшей под педалями. Он вгляделся в препятствие впереди гондолы, плывущее лицом вверх в воде, словно привязанное к лодке красной нитью, идущей от рассеченного лба.

Долорес!

Она упала в воду, когда выпрыгнула из гондолы, упала и ударилась головой, как ударилась Белль. Именно тело Долорес ударилось о нос лодки и замедлило ее продвижение. Она была мертва. Но если это была Долорес там, в воде, тогда что…

Марко медленно повернул голову. Впервые он взглянул на сиденье рядом с собой, на то, что лежало у него на руках. Впервые Марко увидел то, что он целовал…

…лодка скользнула обратно в Туннель любви.