Рассказы

ПОСЛЕДНИЙ ФИЛОСОФ

Они назвали эту планету Мечтой. Этот холодный и безжизненный мир высохших океанов и безбрежных пустынь казался им раем. И действительно, об этом можно было только мечтать трем молодым исследователям, на свой страх и риск отправившимся в неизведанную область Галактики, — сразу же найти останки древней цивилизации. И не какие-нибудь глиняные черепки или консервные банки, нет. Серые волны песка в бессилии разбивались о стены неприступных цитаделей. Ступенчатые пирамиды и купола, казалось, возвышаются над самим Временем, исполненные гордого покоя и величия.

Звездолет опустился у подножия одного из громадных зданий, и трое людей замерли в немом восхищении перед экраном обзора.

— Здорово, — наконец, выдохнул Фил Томсон. — Да, ребята, так везет только раз в жизни.

— А тебе, небось, уже мерещатся сокровища, — сыронизировал Эдвин Кент. — Не терпится запустить в них свои жадные руки.

— А почему бы и нет? ИМ-то теперь уже ничего не нужно.

— Кто знает. Возможно, и мертвые, они стоят на страже своей культуры. Проклятие падет на осквернителей гробниц…

— Ой, Эдвин, кончай, — воскликнула Джейн Ламонт, третий участник экспедиции. — Мне прямо страшно стало.

Кент расхохотался.

Работы здесь хватило бы на сотни лет, но от нашей троицы этого не требовалось: в любом случае они были первооткрывателями. Необходимо было собрать хотя бы поверхностную информацию о здешней культуре, чтобы провести классификацию и выбрать методику дальнейших исследований.

Через пару дней трое собрались в кают-компании обменяться мнениями.

— Сокровищ здесь нет, — сказал Фил. — Ни золота, ни драгоценностей. Ничего, что бы радовало глаз. Похоже, они жили весьма аскетично. Это довольно странно, учитывая их уровень развития.

— Материалист! — укоризненно произнес Эдвин. — Тебе бы их уровень. Они-то понимали, что не в деньгах счастье. И оставили после себя истинные сокровища — книги. В них заключена вся мудрость Мечты за тысячи, а может, и миллионы лет.

— Да уж, этого добра навалом, — кивнул Фил. — Похоже, чтобы прочитать их, тоже потребуется не одна тысяча лет. Меня больше интересует сплав, из которого сделаны страницы, — очень легкий и прочный, не подверженный коррозии. Его можно было бы использовать для обшивки космических кораблей.

— И слушать не хочу! — притворно ужаснулся Эдвин. — Джейн, а как твои дела? Как продвигается расшифровка?

— Пока удается только выделить формальные знаковые структуры, — сообщила Джейн. — Их язык не похож на известные нам. Отсюда следует, что Мечта не была колонизирована ни одной из известных нам разумных рас. Здесь развилась совершенно самостоятельная цивилизация.

— От которой не осталось ни одного живого существа, с которым можно было бы поговорить, — заметил Фил. — Как же ты собираешься связать знаки с понятиями? Разве что где-нибудь найдется азбука с картинками.

— Если бы я знала, где искать, Фил, — грустно заметила Джейн. — То, что мы нашли, похоже, библиотека серьезных книг, без картинок. В них, должно быть, полно абстракций. Например, вот этот знак.

— Похоже на планету с кольцом, — сказал Фил. — Например, на Сатурн. Может, они прилетели с такой планеты.

— Нет никаких оснований считать, что им были известны космические перелеты, — возразил Эдвин. — Кстати, таким знаком древние математики Земли обозначали пустое множество.

— И ты полагаешь, они контактировали?

— Нет. В принципе, это может означать все, что угодно.

Например, Вселенную или Бога…

— Тогда, значит, они поминали имя Господа своего всуе, — усмехнулся Фил. — Оттого и вымерли.

Осмотр периферии здания показал высокую степень симметрии в расположении помещений. Должен был быть некий геометрический центр, возможно, таящий в себе нечто важное для понимания цивилизации Мечты. И Эдвин Кент решил проникнуть в этот центр.

Он не поленился пройти пару километров по извилистым коридорам и достиг своей цели.

Входя в огромный пустой зал, Эдвин в который раз испытал чувство благоговения перед наследием давно ушедших мастеров.

Стены зала были покрыты прекрасно сохранившимися фресками, изображающими гуманоидов. Одни предавались медитации, другие просто бродили в задумчивости, третьи собирались в группы и о чем-то спорили или слушали учителей. Пол был выложен концентрическими кругами черного и белого мрамора.

Что это было: храм? Место общественных собраний и церемоний? Что-то еще, неизвестное человечеству? Эдвин заметил, что зал в целом имеет формулу параболоида, пересеченного плоскостью пола. Фокус параболоида, вероятно, находился в центре зала. Это должно было приводить к интересному акустическому эффекту: собиранию там всех звуков, и чтобы проверить свою догадку, Эдвин вступил в самую сердцевину мраморных кругов.

И тут же потерял сознание.

Так же внезапно он пришел в себя. Не сразу сообразив, в чем дело, он все же посмотрел на часы. Оказалось, что почти три часа он был в отключке. Поднимаясь на ноги, Эдвин испытал легкое головокружение, которое, впрочем, быстро прошло. Осталось иное ощущение — какой-то странной связи с окружающим, словно он вдруг духовно сроднился с вымершими обитателями планеты. И наоборот — когда он вернулся на корабль, в первый момент все там показалось ему незнакомым.

О своем обмороке и необычных ощущениях Эдвин никому не рассказал. Не до болячек — главное, что он может и хочет продолжать работу. Друзья же не слишком удивились его долгой отлучке, ведь им и самим доводилось так заработаться, забывая о времени и обо всем на свете.

Вечером Эдвин вышел покурить и познал Истину. Это было мгновенное и необъяснимое озарение; он понял, что означает таинственный символ: мир, разделенный надвое. Добро и Зло, Свет и Тьма, вечная борьба между ними — вот суть бытия. Глядя в небо, на незнакомые звезды, Эдвин проникся священным трепетом от открывшейся ему грандиозной картины: Вселенная словно словно гигантская шахматная доска, расчерченная на миллиарды клеток — черных и белых. Черные и белые фигуры движутся своими путями, вступая в схватки, сражаясь и погибая. Иногда это участь целых миров и цивилизаций — но исчезая физически, они возрождаются духовно, передавая эстафету другим. А что может маленькая белая пешка? Ну, кое-что может…

Фил еще не ложился, просматривая свои записи, когда в дверь его каюты постучали. На пороге стоял Эдвин. Глаза его необычно блестели.

— Ты есть зло, — сказал он. — Я уничтожу тебя.

— Знаешь, Эд, а ты ведь тоже не сахар. Но я же не выступаю так. Давай поговорим спокойно. Какие у тебя претензии?

— Ты всегда ловчил на экзаменах, — с угрюмой серьезностью заявил Эдвин. — Твой разум изощрялся во лжи и обмане.

— Да уж, — усмехнулся Фил. — Было дело. А кто не ловчил? Не всем же быть, как ты, отличниками. Надо как-то изощряться.

— Ты всегда стремился к обладанию материальными благами, а они суть зло. Ты осквернил святилища древних народов своими нечистыми помыслами и деяниями.

— Ну, стремился… Да, к материальному… И небезуспешно.

Это, к твоему сведению, называется коммерческой жилкой. Надо уметь жить. А если ты имеешь в виду ту историю на Веге III… Да, я продал часть безделушек налево — все так делают! Иначе бы нам вовек не собрать денег на эту экспедицию, и мы не нашли бы Мечту.

— Твои оправдания бесполезны, — покачал головой Эдвин. — Я уничтожу тебя.

— Как, интересно? — вновь усмехнулся Фил.

— А вот так, — Эдвин описал рукой в воздухе круг и перечеркнул его. Так не стало Филипа Томсона.

Дверь в каюту Джейн была приоткрыта. Эдвин вошел без стука.

Навстречу ему раздался вздох.

— Я знала, что ты придешь, Эд, — прошептала девушка. — Я ждала…

— Ты есть зло, — холодно произнес Эдвин. — Я уничтожу тебя.

— О чем ты? Если про Фила, то у нас с ним ничего не было.

— Силы Тьмы дали тебе красоту, дабы смущать разум и разжигать низменные инстинкты. Твоя внешность вводит во искушение и отвращает от путей Света.

— Боже мой, Эд, я же не виновата, что такой родилась!

— Это можно исправить, — сказал Эдвин, вычерчивая магический знак. Так не стало Джейн Ламонт.

Утром Эдвин проснулся и вспомнил все. Он не испытывал жалости или угрызений совести. Было только чувство исполненного долга. Он прислушался к тишине и решил не вставать.

Весь день Эдвин провел в постели, и хотя тело его было неподвижно, мысль не прекращала своего движения ни на минуту.

Только к вечеру он поднялся на ноги, кое-как оделся и нетвердой походкой вышел из корабля. Там он сел на ступеньку трапа и стал смотреть, как в сером океане пустыни тонет багровое солнце.

Он понял: мир не разделен, а зачеркнут. «Ничего нет» — вот истинный смысл знака. Нет ни Добра ни Зла; ни Света, ни Тьмы.

Бытие иллюзорно, и ничто в нем имеет значения. Живые существа борются за существование, разумные — стремятся к познанию и власти над Вселенной, но все это лишь бессмысленная суета, бесконечная пьеса абсурда, бег по кругу в погоне за призраками, блуждание в зеркальном лабиринте. Есть только один способ вырваться из него…

Эдвин поднял руку и ленивым движением зачеркнул сам себя.

Так не стало никого.

Когда зашло солнце, подул ветер. Струи песка зашуршали по обшивке звездолета. Корабль медленно погружался в пучину мертвого океана планеты Мечта.