Радио безумных ананасов

Травмоучебное начало

Как и в прошлый раз, нужно прежде всего уточнить время и место происшествия. История началась всего через несколько дней после того, как мы разобрались с альдебаранским похищением детей и кота… Казалось бы, после такого кошмара ничего в жизни уже не испугаешься! Однако потом слишком быстро привыкаешь к периоду тиши и глади, теряешь бдительность – тут оно и подкрадывается снова. А уж наши Загривки – самое место, чтобы подкралось что-нибудь таинственное и невообразимое! Это же Загривки – окраина уникального города Платонова! О главном месте действия и о самом городе Платонове я уже рассказывал в прошлый раз, и это – важная информация, без которой нашу реальность не понять… Здесь повторяться не буду, но если кому-то было недосуг прочесть первую историю или она прошла мимо внимания, то приглашаю заглянуть в Приложение, которое я поместил в конце, – там можно узнать про город Платонов самые интересные факты.

Итак, прошло чуть больше недели – и начался новый учебный год. И в тот учебный год мы с сестрой вернулись в знаменитую гимназию имени Ломоносова… Перед этим нашему папе предложили возглавить кафедру элементарно-ватсоновских частиц на физическом факультете Платоновского университета, который того же имени, что и платоновская гимназия, а заодно и Московский университет, от которого наш по иным дисциплинам ничуть не отстает. Папа же сказал, что не согласится, если и нашу маму не пристроят в университете на приличном месте. Приличное место нашлось – на кафедре славяно-берберской филологии. У нас и город уникальный, и кафедры в университете ему под стать!

Ну, а мы с сестренкой, близняшкой и тезкой (почему тезкой – отдельная история, тоже в прошлый раз изложенная мною), в том году пошли учиться в нашу гимназию… Причем – в третий раз! Дело в том, что нашего папу-исследователя жизнь мотала где только не. Доставалось нам с сестрой учиться и в Москве, и в Анадыре… Но в Платонове нам всегда были рады, встречали и принимали, как родных. Без лишней скромности признаюсь: особенно меня. Я в ту прекрасную пору только что ушедшего детства как-то умудрился, порвав три пары кедов, дойти до призовых мест на российских соревнованиях по скейтборду. Так что, вернувшись в Платонов, я снова вставал в линейку важных лиц гимназии. К тому же я по своей натуре на многое не претендовал, что особенно радовало лидерскую группу класса, пытавшуюся привлечь меня в свои ряды для увеличения живой силы и техники… А вообще, таким неактивным я сделался после второго семейного переезда, наложившегося на школьные годы чудесные. Приходишь в новый класс, собираешь коллекцию фингалов и прочих лютых подколок, добиваешься мечтаемого статуса в стае… и вдруг – бац! Все заработанные очки пропали… Начинай всё заново на новом месте. И тогда я понял, что в жизни нужно добиваться только того, что не обнуляется при больших переездах.

С сестренкой все было сложнее при ее тогдашнем характере и способности заполнять собою все обозримое пространство. Девчонки ее, скажем так, любили не слишком, однако по-своему мужественно терпели, стараясь мирно толпиться в тени ее братика. Умные в нашей гимназии девчонки!.. Похвалить их – значит, и себя похвалить. Кидайте в меня за это тапочки и гнилые помидоры!

В тот злосчастный и, собственно, первый учебный день Сашку дернуло всем что-то доказать, а я не успел ее тормознуть… Хотя день неплохо начинался: учителя нас с сестрой поприветствовали, как блудных, но любимых детишек, вернувшихся наконец под родной кров… тем более что мы не успели намозолить им глаза и классные журналы в прошлые годы. Встреча с однокашниками тоже прошла на высоком уровне обнимашек. Солнышко на небе светило. Но после обеда стало пасмурно, прошел легким выдохом тучек мелкий дождичек. А сестренка за сумму перемен между уроками сумела-таки не только пообниматься с подружками, но и слегка их выбесить. Когда мы компанией, кажется, в семь или восемь человек после уроков двинули на набережную, градус ядовитых подколок у девчонок тоже поднялся на опасную высоту.

Пацаны были с досками. Они хотели не только потренироваться друг у друга на виду, но и мне показать, чего достигли в мое отсутствие. Есть над рекой Платоновкой и прогулочной набережной самое высокое место. И именно с той высоты городские власти некогда развернули от беседки-ротонды вниз к набережной помпезную такую гранитную лестницу с непропорцио нально широкими бордюрами, на которые там, где марши лестницы сменялись площадками, были установлены небольшие вазоны. Эти бордюры, не считая набережной, использовались скейтерами в качестве полигонов. Спуск был достаточно пологим, чтобы даже не слишком опытному скейтеру не поломаться при первом же проезде, да и на площадку можно было выскочить легко, если что.

Когда мы пришли, мелкий дождь снова заморосил. Колька Павшин, лидер класса, предложил мне свою доску… Я посмотрел на блестевший влагой гранитный бордюр и, не колеблясь, честно признался, что подвиги с кондачка мне не нужны: доска чужая, скользко, трасса мною давно не полированная… Колька сразу взбодрился и пообещал показать класс «чмовому чемпиону», то есть мне. Обозвался он не обидно и съехал прилично до третьей сверху площадки. Там, при объезде вазона, его снесло-таки на площадку. И он показал действительно класс – мощный такой инерционный беговой спуск по лестнице рядом с кувыркавшейся по ступеням доской. В общем, выступил вполне достойно – прогресс у Кольки был налицо. Прочие пацаны словно заробели выступить нечаянно лучше Кольки и выжидающе посмотрели на меня: может, все-таки решусь бросить вызов. Мне только оставалось правильно выдержать паузу…

– Нормальная трасса, Аль! – деловито сообщил Колька, поднявшись к нам с доской.

Я держал паузу.

И тут вдруг моя Санька выдернула доску из руки Кольки:

– Сделаем ненормальной!

Я и глазом моргнуть не успел, как она кинула доску себе под ноги, толкнула ее и, легко подпрыгнув с разворотом, понеслась вниз.

Я, конечно, учил сестренку… да и сама она наездила достаточно часов… но…

Робкий запоздалый возглас Артурчика: «А может, не надо, Сань?» – полетел ей вдогонку, когда она уже достигла первой площадки и объехала вазон…

Кто-то скажет, что это судьба – все произошло так, как и должно было произойти. Кто поумнее, тот скажет, что это брат-близнец – дурак, раз сразу не кинулся к сестре и не отобрал у нее орудие самоубийства… А какой-нибудь совсем умный психоаналитик проницательно заметит, что моя сестра намеренно, хоть и подсознательно, шла на травму, на тяжелую травму, чтобы все изменить в свою пользу, выйти из тупика отношений, которые обострила по инерции… И это у нее получилось – по счастью, не посмертно. Отношение девчонок к ней тотчас изменилось так, будто в их мозгах мгновенно поменялись местами геомагнитные полюса. Ей простили всё!

Я и сейчас с ужасом и холодом внутри вспоминаю, как почему-то оцепенел весь, нутром чуя, что вот-вот оно случится… но ничего не сделал. Ничего!

Санька, как метеор, достигла третьей площадки, но вазон обойти не смогла, зацепила, уже кренясь… помню, что время потекло со скоростью одна секунда в минуту… Санька медленно летела по воздуху к следующему маршу лестницы… доска же медленно скользила по площадке… Санька приземлилась плечом прямо на ступени, перевернулась… а доска вдруг обрела огромную скорость, врезалась в другой бордюр и рикошетом полетела прямо в мою сестру… прямо ей в голову…

Все мои внутренности в одно мгновение превратились в айсберг… в голове моей полыхнула молния, начался шум и гул: крики девчонок смешались с буханьем сердца… Девчонки первыми ринулись вниз к моей сестренке, пока пацаны еще пару секунд стояли застывшими болванами…

– Не трогайте! Не трогайте! – донесся снизу крик Аньки Орловской, которая еще минуту назад задирала мою сестренку по полной программе, и дело чуть ли не к драке шло. – Тут переломы! Скорую надо!..

Станция «скорой» приняла одновременно три или четыре вызова по одному и тому же поводу, и диспетчеры уже ругались в ответ. И платоновская «скорая» не подвела – была на месте происшествия уже через десять минут. Меня в машину не пустили – и я остался тупо таращиться на кровавое пятно посреди блестящей от влаги ступени. А однокашники остались меня расталкивать, хором убеждая, что все обойдется и, типа, до свадьбы доживет.

Сестренка моя собрала серьезную коллекцию: перелом голени, сложный перелом голеностопа, перелом трех ребер. Трещина на нижней челюсти и еще раны на щеке и на лбу, учиненные мстительной Пашкиной доской… В больнице на меня и на папу с мамой смотрели потом два глаза на забинтованной, как у человека-невидимки, голове… и ее загипсованная нога теперь торчала едва не в потолок, как ствол зенитного орудия…

Слезы у меня на глазах за день-другой высохли. А вот чувство вины в душе сохло куда дольше… До тех пор, пока его не вытеснили события совершенно необычайные. Ну, и сестренка тоже помогла мне прийти в себя.