Раб Бури

Инверсия человеческих надежд

— Я в порядке.

Медицинский работник оставил Айсера одного в самодельной палатке из синтетического полимера, возведённую наспех. Он сидел на установленной кушетке, свесив ноги к земле. Руки упёрлись в её края. У палатки отсутствовала одна из сторон, делая её открытой для всех. Такие палатки здесь были везде. Спасатели и медицинские работники бегали между ними, стараясь оказать оперативную помощь. Над головой постоянно пролетали вертолёты, доставляя новых раненных. Прожектор, зафиксированный на внешней стороне спицы, освещал пространство.

Несколько чёрных плит из уплотнённых аксионов доставили сюда, закрепив поперёк спиц. На них и разместили мобильные центры эвакуации. Отсюда можно было наблюдать трещину в конструкции кольца, образованную ядерным взрывом. Огромные прожектора, закреплённые на геосинхронной орбите внутренней части орбиталища, освещали всю жилую часть кольца. С платформы же можно было увидеть спутники на низкой орбите, повисшие в пространстве так же на геосинхронной орбите. Один из них помог Айсеру и устроить всё это.

Айсер спрыгнул на пол. Верхний слой плиты-платформы укрыли подобием синтетической резины. Он отсоединил от себя био-показатели, которые подключили к нему по приезду сюда. Тело Айсера вернулось в человеческий вид ещё до того, как вертолёт спасателей осторожно, делая поправку на изменение силы притяжение, опускался на усеянную металлоломом магистраль. Его уровень доступа давал ему дополнительные привилегии. Например, во время эвакуации. Он был один из первых в числе тех, кому требовалось оказать помощь. Спасательный персонал не задавал лишних вопросов во время полёта, лишь проверяя его жизненное состояние. Нейромоды обманули их, не выдав биомеханических повреждений. Всё, что они видели визуально — окровавленное лицо Айсера в порезах. Уровень доступа требовал от спасателей относиться к нему, как к привилегированной части человечества. Так они и отнеслись. Никаких лишних вопросов. Лишь пару раз спросили, нуждается ли он в полном обследовании и медицинской помощи, на что получили отрицательный ответ. Попав сюда, Айсера разместили в самодельной палатке, позволив ему отдохнуть на кушетке. Его системы не восстановились полностью, но базисный набор функций был доступен. Айсер мог двигаться, разговаривать, пребывать в светлом здравии.

Он вышел из палатки. Линия освещённого колеса вертикально разрезала ночное небо. Над головой, вверху, проходила огромная линия дуги. Из других палаток доносились крики. Солдаты СБО помогали разместить раненных. Никто не пытался задержать Айсера. В таком хаосе никому не было до него дела. Скорее всего, СБО ещё ничего не осознало. Кристоф де Гузо ничего не передал. Или электромагнитный импульс всё накрыл? Вряд ли. Спутники продолжали функционировать. Частичный блек-аут? Тоже верилось с трудом. Но факт оставался фактом. Айсеру не грозит неминуемое задержание. Первое, что увидят сотрудники Булыжника, когда просмотрят о нём информацию — это то, что его хозяином числится Йен Ван Дайт, крупная шишка с земли. АО не прогадало, смешав их легенды.

Репортёры и журналисты бегали от палатки к палатке, пытаясь разузнать, что всё же случилось. Некоторые подбегали к Айсеру, смотря в его окровавленное лицо, расспрашивая, как и что произошло с ним. Айсер отмахивался от них, и те переходили к другим очевидцам. Им не следовало знать, что Айсер является непосредственным виновником трагедии. Не нужно быть гением, чтобы понять произошедшее. Пирра так сильно стремились сохранить у себя МакМиллана, что готовы были пойти на любые жертвы. Трудно поверить, что в ход может пойти ядерный заряд, но таковы некоторые люди, готовые на всё пойти, ради достижения своих целей.

Айсер подошёл к краю платформы. Перед ним, далеко-далеко, виднелись разрушения кольца. Прожектора хорошо высвечивали их. Не требовалось никакое увеличение дальности зрения. Атмосфера не улетучилась, не образовались бураны в точке пробоя. Но конструкция была разрушена окончательно. Силы Кориалиса будут падать. За ними силы притяжения. Со временем кольцо потеряет свою атмосферу. Но хуже было и другое. Орбита кольца станет нестабильной, поставив под угрозу все остальные объекты рядом. Даже дугу. Такого никто не допустит. После срочной эвакуации, кольцо демонтируют. Тех, кто не успеет убрать отсюда, оставят на произвол судьбы. А учитывая масштабы разрушений — таких будет не мало.

Айсер наблюдал, как вертолёты спасателей летали над крышами небоскрёбы, стараясь отыскать и спасти всех оставшихся. С такого расстояния они были словно мошки на границе марева. Айсер увеличил своё зрение, наблюдая за событиями на поверхности орбиталища. Толпы людей медленно двигались к станциям вокзала, коих было несколько. Их эвакуируют через монорельс по спице. Айсер был в числе первых, кого вывезут первым же рейсом на другое орбиталище. Машины больше не ездили по дорогам. Скоростная магистраль была завалена кучей металлического мусора, над которыми летали спасатели в сопровождении вертолётов СБО. Не важно, как пройдёт эвакуация, как хорошо исполнят свой долго спасатели. Количество жертв будет огромным.

Айсер набрал в себя воздуха, подняв голову к несуществующему небу.

— Вам помочь?

— А? Что? — неуверенно на вопрос обернулся Айсер. Двое молодых людей, одетых в медицинские комбинезоны скорой помощи, смотрел на его окровавленное лицо, испещрённое разрезами.

— Вам нужна какая-то помощь, сэр? — один из них, увидев его лицо, неуверенно спросил.

— Нет, — Айсер неаккуратно помахал головой, — нет, я в порядке. Спасибо, — он также неуверенно улыбнулся. — Я в норме.

Медицинские помощники развернулись и ушли. Конечно, они видели его состояние. Видели небольшие поблескивающие отростки электродов на его лице. Видели куски зараставшей новой кожи. Как видели и спасатели, забиравшие его с магистрали. Но доступ службы землянина спас его и здесь. Во всём человеческом космосе такие биотехнологии были либо у военных, либо у очень богатых. И уровень доступа вполне мог Айсера отнести ко вторым. Он вновь посмотрел на обречённое орбиталище. Человеческое мегасооружение, построенное его руками. Айсер увеличил своё зрение, всматриваясь в происходящее на его поверхности. В некоторых районах начинались беспорядки. С такого расстояния всё расплывалось из-за дисперсии, но Айсер понимал, на что смотрит. Люди, явно недовольные ситуацией, вступали на путь анархии. Может, кто-то требовал, чтобы его пропустили на эвакуацию раньше других. Может, не на всех хватало медицинской помощи. Люди были в панике. Отчаяние охватило орбиталище. Возможно, кто-то из них знал, какая участь уготовлена тем, кто не успеет выбраться к сроку конца эвакуации. Всё же, спицы монорельс было три на всё орбиталище, равномерно расположенные на удалении друг от друга. Вертолётов на всех не хватало. Да и сколько их нужно на добрых два десятка миллиона жителей?

Айсер вступил в спор сам с собой. Часть его требовало пояснений, взывала к его человеческим качествам, к гуманизму. Требовало остановится. Требовало раскаяния. Осознания тех вещей, к которым он приложил руку непосредственно. Другая часть ухмылялась, говоря, что нет никакой справедливости, кроме той, которую мы сами и творим. Своими руками. И если существуют люди, готовые пойти на всё, готовые взрывать ядерные бомбы, закрывая глаза на последствия, то должны существовать и люди, готовые пойти на всё, чтобы их остановить. Если невозможно найти компромисс, то значит его нет. Сколько раз он слышал этот спор у себя в голове за последние сто семьдесят лет?

Айсер вспомнил жёсткую ухмылку того террориста, убившего себя, лишь не дать Айсеру шанса решить головоломку. Найти ответ на причины и мотивации Пирры. Что же двигало всю эту машину разрушений? Что-то обидное кольнуло его внутри, эхо старой жизни, в которой не было ненависти и злости. Когда Луна была рядом.

— Мистер Клемент Гафнер?

Кто-то звал его. Сначала, ему показалось, что он слышит голос Луны, доносившийся из недр глубин его сознания. Но это была сотрудница службы эвакуации.

— Да?

— Ваша очередь на эвакуацию. Вас доставят на монорельс, где эвакуирует на соседнее кольцо первым же рейсом. Прошу пройти вас за мной.

— Конечно, — грустно ответил ей Айсер. Он окинул это орбиталище взглядом в последний раз. Человеческое мегасооружение, построенное его руками.

Айсер старался не замечать все те последствия катастрофы, проходя мимо них. Его глаза были закрыты, а разум был где-то далеко. Какой бы боевой машиной он не был, внутри — он человек. Подход к вертолёту был свободен. Боковая дверь была открыта. Айсер выждал в недолгой очереди, прежде чем подняться на борт. Большой транспортёр с множеством лопастей на каждой своей грани. Его посадили напротив окна, рядом с другой группой уцелевших. Двое мужчин и женщина средних лет. Каждому на шею установили индивидуальные биопоказатели, отслеживая их состояние. Айсер кивнул им и отвернулся к окну. С другой стороны транспортёра несколько медиков удерживали носилки, на которых лежали пострадавшие со средними и выше видами повреждений. У некоторых были множественные переломы, другие лишились конечностей. Врачи и медики, стоявшие над ними, контролировали ситуацию. Солдаты занесли дополнительно оборудование внутрь транспортёра, отстучали по металлическим переборкам, и боковая дверь вертушки закрылась. Воздушный аппарат молниеносно взмыл ввысь, оставляя под собой плато. Айсер наблюдал, как черная платформа удаляется от него. Видел спицу, на которой она была закреплена. Транспортёр описывал спирали, унося пассажиров к вокзалу, под основание спицы. Наспех установленная на одной из стен транспортёра древняя двумерная плазма показывала репортаж новостей. Репортёры транслировались с поверхности орбиталища. За их спиной толпы народа тянулись к местам эвакуации, спеша убраться отсюда. То тут, то там, кто-то выбегал из толпы, набрасываясь на солдат СБО, ровной шеренгой ведущих людей. Текстовая трансляция, бежавшая под картинкой, передавала слова ведущего. Никто так и не осознал, что произошло. Несколько солдат, которые отважились дать свои комментарии, рассуждали о типе ядерной бомбы, типе излучения, его опасности, и сколько в бомбе было мегатонн. Инженеры же прямо говорили, что орбиталище не подлежит мгновенной починки, и орбита кольца уже начала сходить со своего стабильного курса. Процент смещения составлял не больше двух процентов, но со временем, он будет увеличиваться. Даже если остановить кольцо полностью, лишить его кориолисовых ускорений, сделать абсолютно инертным, то угроза остальной конструкции Булыжника останется. Дуга не стоит на месте, как может показаться. Она медленно движется вокруг центра Млечного Пути, как и всё в нём. Остановленное кольцо будет смещаться со своего положения на дуге, создавая дополнительные проблемы оставшимся орбиталищам. К тому же, если оно перестанет вращаться, то защитные системы, укрывавшие его от излучения и метеоритов, перестанут действовать. Конечно решение будет за некими представителями ВЗП, находившимися на Булыжнике, но никаких конкретных имён не называлось.

Айсер смотрел на крыши небоскрёбов, пролетая над их вершинами. Вертолёты спасателей зависали над ними, забирая столпившихся там людей. Чем ближе транспортёр подлетал к зданию станции вокзала, чем больше людей под собой видел Айсер. Над землёй висели вертолёты СБО, приведённые в боевую готовность. Настроение на этом орбиталище и до катастрофы было паршивым, а теперь всё стало ещё хуже.

— Как ты думаешь, что произошло?

Женщина, сидевшая напротив по соседствую с Айсером, спрашивала мужчину.

— Не знаю, — он поднёс ладонь к своему лбу. — Они говорят Пирра взорвали бомбу.

— Но зачем? — другой мужчина, с лысой головой, на которой виднелись залеченные радиационные ожоги, медленно опустил голову к полу. — Зачем они это сделали? Будь они прокляты… — Он замолчал, но потом продолжил. — Мы с Мэри были у себя дома, на сорок пятом этаже, когда это произошло. У нас установлены широки окна, выходящие на тот район, где эти ублюдки взорвали бомбу. Боже, бедная Мэри, — он вздохну. — Её очень сильно обожгло.

— С ней всё в порядке? — ужаснулась женщина.

— Врачи говорят, что потребует полная регенерация кожи, — он кивнул в сторону носилок. — Сейчас она в стабильном состоянии, но врачи ввели её в кому.

— Бедняжка, — женщина прикрыла рукой рот.

— Столько лет ничего не было слишком об этих террористах, и вот, — другой мужчина потряс головой. — Я… я хочу убить их… всех, — медленно проговорил он. — Они не заслуживают жизни. Ублюдки. Сучьи выродки. А ведь они обещали…

— Что обещали? — удивился Айсер, посмотрев на этого бедного человека, чьё лицо было в ушибах.

— Обещали нас защищать.

— Обычные пропагандистские высказывания. Типичные фашисты, — женщина фыркнула. — Вы здесь недавно?

— Да. Недавно.

— Они уже несколько лет вещают, что скоро всё изменится, — ответил мужчина. — Что они освободят Булыжник от контроля Земли. Что будут защищать от несправедливости и угнетения. Что они не виноваты ни в чём. Но потом они делают такое… Сукины дети.

— Я вступлю в Службу Безопасности Орбиталища, — проговорил второй мужчина. — Я сделаю всё, чтобы вернуть Мэри. Придётся потратить все наши сбережения на её лечение. Мы только два года назад взяли кредит на девяносто лет в банке ВЗП, боже…

— Солдаты и Земля ничем не лучше, — ответила женщина. — Они ничего не делают, чтобы отловить террористов. Мы вынуждены платить налоги от нашей зарплаты на содержание войск, а что мы имеем? Моя семья всё ещё остаётся в центре помощи, ожидая своей очереди, — она замолчала. Глаза её наполнились влагой. — Я буду ждать их на вокзале, сколько бы этого не потребовалось.

Больше никто не произнёс и слова, молча дожидаясь приземления.

Парковку для машин переоборудовали в посадочные места. Колёса транспортёра тихо коснулись земли. Айсер видел из окна, как несколько солдат СБО, в лёгких экзоскелетах, подбежали к боковой двери. Один из них дёрнул внешнюю ручку, открывая дверь. Айсер напрягся, но никто не пришёл его арестовывать. Солдаты зашли внутрь, помогая выносить раненных на носилках. Они были первыми, затем шла очередь граждан с менее тяжёлыми ранами. Айсер вышел в числе последних. Солдаты провели его вдоль коридора из военных, державших периметр. За ними, отделяя от толпы, были установлены переносные ограды, обтянутые резиной. За оградой множество народа ожидало своего часа. Людей здесь было очень много. Все близлежащие улицы были забиты до отказала, и лишь присутствие солдат и их грамотные решение не позволяли всему этому месиву перерасти в давку. Вход в здание охраняло множество бронетранспортёров, образовав подобие стен. Стоя на верхних ступеньках, перед дверьми, пропускающими внутрь вокзала, Айсер обернулся. Его взгляд окинул всё это невообразимое множество. Он взглянул в лицо последствий, в лицо ветру, который сам и породил. МакМиллан выберется с этого орбиталища. У Айсера не было сомнений по этому поводу. Но теперь у него есть уверенность, что он выходит на финишную прямую, где его уже ждут главари Пирра. Они знают, что дух возмездия явился за ними. И что Айсер не вправе подвести всех этих людей, едва вмещавшихся в его широкий взор.

На перроне, ожидая монорельс, разместили людей. У всех было минимум вещей с собой. Люди брали то, что успели. Многие не успели вернуться домой, забрать что-то важное. Кто-то плакал. Кто-то молча смотрел в пол, пытаясь отойти от безумия и шока. Многие безвозвратно лишатся своего единственного дома. Иронично, но теперь те, кто мечтал переселиться на другие орбиталища, дождались своего. Айсера не улыбнулся иронии, как это обычно бывало. Он отдал приказ своим нейромодам ввести себе дозу успокоительного, не желая проникаться болью всех этих людей. Из туннеля показалась вагонетка. Она бесшумно подъехала к перрону. Защитные стёкла, отделявшие рельсу и перрон, открылись, пропуская людей внутрь вагона. Солдаты, стоявшие по краям двери, осторожно, по одному, позволяли уставшим людям пройти. У кого-то началась истерика, из-за нежелания покинуть свой родной дом.

— Вы следующий.

Солдат пропустил Айсера. Здесь также разместили людей строго по личным местам. Из-за привилегий, Айсеру дали сидение у окна. Не успел он сеть, как на сетчатке глаза высветилось оповещение. Ему звонил Йен. Такая связь повсеместно использовалась, но Айсер ей редко пользовался. Банально некому было звонить. Он принял звонок, нажав «Да». Айсер не видел лица Йена Ван Дайта, а лишь отдельную синусоиду, колебания которой шли в такт голоса землянина. Акустический нейромод создавал вибрации во внутренней части уха, имитируемые под голос Йена. Отличить было невозможно.

— Да?

— Что, твою мать, случилось?

— Вроде бомбу взорвали, ядерную. Так в новостях говорят.

— У тебя отличное настроение, сынок, — в голосе Йена не было ни капли намёка на шутливость. Рядом с Айсером, по другую сторону, размещали тяжелораненого, нижнюю часть тела которого покрывали протезы. — Что-то мне думается, ты имеешь непосредственное отношение к этой катастрофе.

— Я лишь выполнял свою задачу, — субвокально ответил Айсер. — Всё обернулось не так, как я думал будет.

— И как ты думал будет?

Айсер кратко описал произошедшее.

— Пока ты тихо выполняешь свою миссию, меня всё устраивает. Но не тогда, когда ваши отношения с Пирра выходят за все дозволенные рамки. Ты понимаешь, чёрт тебя возьми, сколько всё это стоило? Сколько времени было на это потрачено?

— Мне никто не говорил, что здесь окажется целый улей террористов.

— А разве ты не предполагал это, когда собирался сюда?

Айсер ничего не ответил.

— Вся эта операция уже вышла за рамки оговоренного бюджета. Меня предупреждали, что ты одержимый сорвиголова, но никто не говорил, что своими действиями, ты будешь уничтожать то, что построили МЫ!

— Это… — Айсер не договорил. Ком застрял в его горле.

— Что это? Неприятные временные трудности? Вруби свою голову, отморозок. Или в агентуре тебе отбили все мозги, заменив их на нейромоды? Чёрт бы тебя подрал, ты достал МакМиллана?

— Он ушёл. Они и использовали ядерный взрыв, как отвлекающий манёвр.

— Ты узнал, куда направились?

— Нет.

— А где они могут быть, знаешь?

— Тоже нет.

— От тебя никакой пользы, Айсер. Совет директоров Булыжника сожрёт меня, если узнает, что я причастен ко всему этому. Моя репутация под угрозой. Осознаешь?

— Так точно, — отгрызнулся Айсер.

— Я направил во все инстанции ориентировку о тебе, чтобы вытащить тебя оттуда как можно скорее. Никто не должен знать, что по Булыжнику шляется военная собственность ВЗП, да ещё и не санкционированно. Будто одних недовольств рабочих нам мало. Всё это может вылиться в крупный скандал, даже если узнает только СБО.

— Я понимаю.

— Тогда перестань быть бесполезным.

Связь оборвалась. Айсер лёг на спинку сидения, думая, что ему делать дальше. Пускай тон Йена не понравился Айсеру, уставшему и борющемуся с угрызениями совести, чуть не выведя его, в его словах была доля правды. Если Пирра взорвали ядерную бомбу, то на что они готовы пойти ещё? Взорвать весь Булыжник? Причины такой маниакальной надобности в МакМиллане ускользали от понимая мироустройства Айсера. Вагонетка отъехала в туннель, зафиксировав себя на лифте. Теперь она поднималась вверх, к системе монорельс на дуге. Бесшумно. Без лишнего ускорения. Плавно. Она направлялась в сторону соседнего орбиталища, откуда и приехал Айсер. Он наклонился вперёд, сцепленные руки положив на колени. Он думал, что ему делать дальше. Пускай Пирра здесь, на Булыжнике, но он огромен. Айсер подумал, не взорвать ли ему самому все орбиталища, один за другим, выжимая террористов в тупик, где их легче будет выследить, и сам ужаснулся своим мыслям. Предплечья его рук, от кистей до плеч, теперь покрывали узоры татуировок, скрывшие порезы на коже. Они чёрными волнами извивались вдоль рук, скрывая собой оружия. Айсер запустил диагностику систем. На самом деле, у него не было идеи. Не было улик. Можно было бы вернуться к Твиру, заставить его взломать все возможные системы, в попытках выследить МакМиллана. Но, не было сомнений, что тот уже выкинул свой пиджак. Да и сам Твир вряд ли остался на своей работе, и сейчас скрывается где-то на орбиталище. Расплывчатый образ, вытащенный из аксонов Айсера, снимок, запечатлевший лицо террориста, ничего не дал. В базе данных орбиталища такого человека не числилось. Но Айсер чувствовал, что он столкнулся не с простым агентом Пирра. Он должен был стоять очень высоко в их иерархической цепочке. И должен был знать ответ. Если бы Айсер сразу уничтожил его системы нейромодов… Ведь у него был доступ к ним, когда он взломал их, подключившись через электроды.

Через четыре часа Айсер уже находился на предыдущем орбиталище, с которого всё и началось. Диагностика систем требовала долгого отдыха. Он требовался не только программному оборудованию, работавшему на высоких мощностях долгое время, но и человеческому организму. Сердцевидный протез и мозг нуждались в расслабленности. Он оглядел площадь перед собой, вызывая такси. Всё выглядело также, как и в первый раз. Но что-то важное изменилось. Будто Айсер привёз сюда спичку, которая требовалась для возгорания пороха. Небольшая горстка людей скандировала перед медицинским пунктом, который установили возле вокзала и куда размещали людей с уничтоженного орбиталища. Тех, кто не поместился внутри здания станции вокзала, где также был медицинский пункт. Люди, держали в руках плакаты и стенды, призывая ВЗП к ответу за случившееся. Они выкрикивали лозунги, что Пирра и ВЗП — две части сатаны. Айсер прошёл мимо митингующих, двигаясь к парковке. Другие люди, идущие своей дорогой, смотрели на людей с плакатами, и на их лицах читалась поддержка.

Едя в отель, Айсер словил себя на мысли, что образование массовых митингов, схожих на те, что были на другом орбиталище, вопрос времени. Когда он прилетел сюда, то не ощутил того вкуса перемен, витавшего в воздухе на всём Булыжнике. Перемен, в которых нуждались, и которые хотели жители этого места. Это не было проблемой одного конкретного места: орбиталища, или, даже, Булыжника. Айсер уже был участником таких событий, но давно, ещё студентом. Он вспомнил мотивы, которые двигали им и другими молодыми головами на Энкель-Росс. Тогда дело и близко не дошло до революции. Луна заставила забыть его о ленино-марксистских идеях, которыми они увлекался в университете. А позже, он погрузился в пучину духа мести, скитаемого по всей галактике в поисках справедливости. У него не было желания, или времени, чтобы вспомнить о тех ощущениях. А ведь люди здесь тоже требовали справедливости по отношению к себе. А чего хочет Пирра? Сегодняшнее событие, случившееся мегаминуту назад, напомнило об одном событии, которое и изменило судьбу Айсера. Воспоминания об Луне поглотили его.

Такси остановилось у входа в отель. Айсер молча прошёл мимо голограммы, ничего не ответив той на вопросы о случившемся, проигнорировав её интерес. Лифт доставил его на нужный этаж. Дверь в личные покои открылась, закрывшись, когда Айсер оказался внутри. Сняв с себя одежду, он задумчиво сел на край кровати. Луна поглотила все его мысли, и Айсер не заметил, как заснул. Его молитвы и страхи были услышаны. Луна явилась к нему. В их личном трагическом финале.

— Айсер, Айсер, — её сладкий голос подразнивал его. Они, держась за руки, шагали по мостовой, выложенной из бетона и кирпича. Дорожное покрытие окружало широченное озеро, лежащее по левое плечо от Айсера. С правой стороны, находясь на небольшой возвышенности, через проезжую дорогу, стояли одноэтажные и двухэтажные здания различных магазинов. Выделялось среди них здание гипермаркета, единственного на весь континент. За ним, отделённый лесной линией, возвышалось семнадцатиэтажное здание администрационного центра, стоящее на удалении в километр. Его широченные корпуса были видимы и на противоположной стороне озера, находящейся тоже в километре. Установленные алюминиевые перила брали в кольцо водную поверхность, не давая случайным прохожим сорваться с края в воду.

— Клемент, — Айсер подразнивал её в ответ. Несколько машин, раз в пол минуты, проезжали по пустой дороге, иногда сворачивая на общую парковку у магазинов, либо уезжая с неё. Как Айсер мог судить, большинство людей сейчас ещё было на работе, либо предпочли остаться дома. По новостным сводкам прогнозисты предсказывали дождь вечером, но на текущий момент был полдень, а солнце просвечивалось сквозь серые облака разной плотности, окутавшие небо. Работа Айсера по контракту начиналась завтра, и они с Луной, быстро соскучившись дома, решили провести этот день на улице, изучая окрестности.

— Айсер мне больше нравится, — на Луне был одет желтый дождевик, капюшон которого был откинут назад, и обтягивающие синие джинсы с чёрными туфельками на каблучках, заводившие Айсера. — А тебе? — Она хитро улыбнулась.

— Мы уже говорил об этом, Луна, — Айсер театрально закатил глаза. — Или тебе просто нравится меня подразнивать?

— Ой, ты такой милый, когда сердишься, — она, немного промолчав, смеясь, добавила, — Айсер.

Он пропустил мимо ушей её колкий выпад, показывая на здание администрации.

— Большое здание, однако.

— Эти шишки из ВЗП, им всё время надо повыкручиваться, — Луна отмахнулась.

— На земле не так?

— Ммм, относительно, — она задумалась. — Знаешь, на земле люди вечно пытаются угодить моде. Вот сейчас, последние лет сто пятьдесят, если, конечно, верить тем слухам, что говорят, в моде вновь преобладают низкие дома, один два этажа. Главное, чтобы он был широк настолько, насколько можно. Ну, не как на Энкель-Росс.

— Я не уверен, что на Энкель-Росс когда-либо была мода. Множество жилых многоэтажек, которыми обстраивали как можно плотнее, на меньшее количество места, — Айсер поморщился.

— Ну вот, а на Земле всё наоборот. Даже моему отцу пришлось снести несколько верхних этажей нашего загородного домика, чтобы не уступать соседям. Правда это было до моего рождения.

— А построить новый дом он не мог?

— Ой, ты бы знал, как на земле порой бывает трудно найти подходящее место. Планета ведь самых богатых людей в галактике!

— В человеческой галактике.

— Думаешь, — воспоминания огорчили Луну, — те инопланетяне и вправду существуют?

— Ты про нападение на Мартиньяо? Не знаю, — Айсер увидел, как милое личико его возлюбленной сделалось печальным. Он остановился, прижимая её к себе. — Малыш, ну что ты, всё будет в порядке. Нам здесь, на Закрофе, ничего не угрожает.

Айсер подвёл Луну к перилам, целуя её в губе. Она прижала палец к его губам, прерывая процесс.

— Играешь в защитника, дорогой? Это так мило, — она звонко рассмеялась.

Айсер сделал важный вид, провёл рукой по её бедру, и отошёл в сторону, будто ничего не случилось. Он спиной облокотился на перила, всматриваясь в её милое личико.

— Вам нравится наш новый дом, madame?

— Айсер, твой французский ужасен! — Луна придала своей улыбке некий ироничный подтекст, надув губки. Она последовала его примеру, облокотившись на перила, и смотрела вдаль на мирно покоящийся водяной покров. Айсер наблюдал за её лицом, оказавшемся для него в профиле, наслаждаясь изгибом её губ, ровным носиком, мягкой кожей, ароматом которой притягивал его к ней. — Здесь joliment, — произнесла она с идеальным французским, без какого-либо акцента.

Айсер сделал вид, что не понял её.

— Ой, милый, не говори, что ты не понял меня!

— Ни слова, — с серьёзным видом ответил он.

— Я как-нибудь научу тебя французскому.

— И как же ты это сделаешь? — Айсер подыгрывал ей в их совместной игре.

— Как-нибудь, — она хищно улыбнулась ему в ответ.

Они смотрели друг на друга, соприкасаясь взглядами. Остальной мир их не волновал, пусть подождёт. Невесть откуда налетевший слабый ветерок трепетал волосы Луны, придавая ей ещё более сексуальный вид для восприятия Айсера. Он провёл ладошкой вдоль по холодной трубе, дотягиваясь до её руки. Он ласкал её, проводил по поверхности кожи, наслаждаясь физическим контактом. Ему больше не было ни до кого, и ни до чего дела. Ни до приезжающих по дороге машин, ни до зелёного мха, проросшего сквозь бетонные пролёты, ни до отражения мира на водяной поверхности. Он смотрел в её глаза, пропадая в них полностью. Весь его мир был занят Луной, и больше ему никто не был нужен. Она была его спутником, путеводной звездой. В прямом смысле. Айсер уже и не мог представить себе жизнь без неё. Наслаждаться жизнью для него было эквивалентно наслаждаться Луной, освещающей его жизнь. Иногда ему казалось, что до встречи с ней он существовал, но никак не жил полной жизнью. Он хотел сбежать с ней ото всех, на край мира, и казалось, что его мечта осуществилась. Лишь следовало поверить в неё и продолжать жить. Он покинул родной дом ради неё, а она — ради него. Их любовь была самой настоящей, тем единственным, во что Айсер верил и знал.

Луна молча обняла его руку, улыбаясь. Айсер чувствовал лёгкое наслаждение, передающееся электрическими импульсами по нервным окончаниям. Лёгкий ветерок, заставляющий трепетаться волосы его возлюбленной, касался и их рук, сцепленных воедино, предпринимая жалкую попытку унести их общее тепло, передаваемое между телами.

— Я люблю тебя, — Айсер говорил от чистого сердца, искренни, и никто не смог был обвинить его в фальши. Толька эта мысль и вертелась у него на голове с того момента, когда их губы впервые соприкоснулись, когда он вдохнул её аромат. Будто он нашёл заброшенный сад богов, вошёл в него, но навсегда решив для себя, что никогда не покинет его.

Губы Луны приоткрылись, пропуская внутрь воздух. Улыбка пропала с её лица. Она смотрел на Айсера, как смотрят друг на друга влюблённые, разделённые на долгий промежуток времени, но нашедшие друг друга вновь, боясь вновь потеряться.

— Айсер, я тоже тебя…

Недосказанное навсегда застыло в пространстве. Айсер знал, что она хотела сказать. Они уже признавались друг другу и раньше, но в этот раз он так и не услышал завершения. Никогда стало константной для него в этот момент. Это был последний раз, когда он видел её: её лицо, частично закрытое кудрявыми волосами, гонимыми ещё лёгким ветерком, ослеплённое яркой вспышкой, зажжённой где-то за спиной Айсера, и её глаза, смотрящие на него. Молящие о помощи.

В следующий миг весь мир провалился для Айсера в ослепительное пятно, скрывшее собой всё остальное. Больше он ничего не видел. Не видел Луну, всё ещё стоящую перед ним, ни огромной ядерной сферы взрыва, чей эпицентр сжёг всё под собой. Айсер, лишившийся зрения, всё ещё держал руку Луны, но перестал этого чувствовать. Обжигающее тепло поглотило всё вокруг него. Боль была настолько сильной, что он физически перестал её ощущать. Айсер закричал, но в ужасном завывании не слышал собственный голос. Он звал Луну, но не мог ничего расслышать. Порыв ударной волны сорвал их с места, унося куда-то далеко, в сторону от озера, вместе с деревьями и зданиями, сорванными словно ромашки в центре урагана.

Айсер пришёл в сознания. Он смог открыть свои глаза, преодолевая боль, каскадом проходившей по всему телу. Он лежал под горой мусора и обломков, окружавших его. Было темно и Айсер плохо видел, не в силах понять, где находится.

— Луна? — он попытался крикнуть, но горло сильно болело, позволив ему лишь прохрипеть, от чего ему захотелось откашляться. Во рту он ощущал привкус железа и рвоты. Глаза слезились, а живот и голова дико болели. Айсер ухватился за ближайшую корягу, пытаясь наощупь вылезли на свет, проходивший сквозь того нагромождения мусора, засыпавшего его. Он медленно полз наружу, оползая и отталкивая от себя преграды перед собой. Он часто резался об выпирающие металлические объекты, но боль казалось ему какой-то ненастоящей, слабой, по сравнению с той, которую он ощущал внутри себя.

Оттолкнув искорёженный кусок метала, некогда бывший периллой, Айсер вылез наружу. Свет обжигал его глаза, и Айсер закрыл их, пытаясь к нему привыкнуть. Ему пришлось просидеть минуты три, тяжело дыша, прежде чем он смог перевести дух. Слюна стекала с уголка его губы. Борясь с болью, он всё же раскрыл свои глаза, подставляя их коричневому небу, укрывшем собой солнце. Из глаза потекли капельки влаги, но только одним из них Айсер видел хорошо. Другим, левым глазом, он едва различал цвета, а свет был лишь блеклой, тусклой копией самого себя. Радиоактивный пепел осыпался снегом на землю. Его частички уже остыли. Они летали в воздухе, описывая незамысловатые пируэты на фоне коричневых облаков, затянувших собой всё от горизонта до горизонта. Больше не было целых зданий, превратившихся в горы мусора и металлолома, на которых сидел Айсер. Лесные деревья были вырваны с корнями. Их обожжённые стволы смешались с разрушенными зданиями. Грибовидное облако взрыва нависло на севере в километре-полтора. Оно едва различалось на фоне такого же неба.

Айсера вырвало сразу же, как только он встал на ноги. Рвота была перемешана с кровью. Айсер вытер рот рукой, ощущая странное чувство. Он вытянул руку, пытаясь осмотреть её. Кожа на всей открытой поверхности руки обгорела, представляя собой один сплошной ожог предпоследней степени. Обгоревшая кожа в некоторых местах отслоилась. Остальное тело выглядело не лучше. Одежда, принявшая на себя тепло, выгорела, слипнувшись с кожей. Поперёк горла встал ком, который не желал проходить, и Айсеру приходилось то постоянно глотать слюну, то кашлять кровью.

— Луна, — он снова попытался выкрикнуть, и на этот раз получилось громче, но никто не ответил. Плохо ориентируясь в пространстве, Айсер обратился к своим нейромодам, но те, подвергнутые электромагнитному импульсу, мёртво молчали. Айсер пытался обдумать, что ему делать дальше, но голова так болела, что он не смог этого сделать. Всё, что ему сейчас хотелось — это идти. Не важно куда. Просто идти. Он, спотыкаясь об завалы, пошёл в противоположную сторону от ядерного гриба, нависшего, словно исполинский титан, восставший из Тартара.

Неизвестно сколько времени Айсер бродил, постоянно выкрикивая имя Луны, в надежде отыскать её. Всюду его окружали разрушения, оставленные взрывов, и выжженные трупы людей, укрытые за завалами. Его постоянно тошнило. Иногда чесалась обугленная кожа на черепе, откуда время от времени Айсер вырывал куски волос, в попытке уменьшить боль и зуд, охвативших его тело. Мочевой пузырь опорожнялся сам по себе, не требуя разрешения своего владельца. Суставы ужасно болели и идти было сложно, но Айсер продолжал идти, не зная, зачем он это делает. Он молился вселенной, чтобы с Луной было всё в порядке. Даже спустя несколько часов после взрыва, небо всё ещё оставалось ржаво-коричневого цвета, чему Айсер даже был рад. Глаза постоянно слезились от света, и ему приходилось их вытирать. Всё казалось нереальным, словно во сне, и вот-вот он проснётся в постели, рядом с Луной. Но время шло, и надежда о приснившимся кошмаре уступала место кошмару наяву, в котором и оказался Айсер.

Одна из ног начала сильно болеть, и ему пришлось волочить её за собой, но он не останавливался, продолжая идти по оставленным разрушениям. Иногда ему казалось, что он слышит людские голоса, просящие о помощи, но каждый раз, когда он оборачивался, они затихали. Он знал, что его слух сильно поврежден, и он не мог определить местоположение звуков, но каждый раз пытался, и всегда тщетно.

Асфальтные дороги уцелели после взрыва, но массово образовавшийся лесоповал скрыл их собою, не позволяя Айсеру понять своё местоположения. Огромное здание администрации, которое было главным ориентиром, гордо возвышающимся над всеми, стёрлось в эпицентре ядерного взрыва. Айсер окончательно заблудился, не понимая, куда он шёл и где оказался. Начинало темнеть.

Айсер закрыл глаза, передвигаясь сугубо прямо, не смотря на дорогу перед собой. Он звал Луну, но безуспешно. Он сильно устал, ноги болели и просили передышки. Айсер знал, остановись он сейчас, то уже не сможет продолжать двигаться. Он споткнулся о что-то твёрдое, упав вниз, ударившись лицом об кучу мусора из бетона вперемешку с металлом и деревянными кусками. Нос сломался, а на лбу образовалось новое, глубокое рассечение, но Айсер даже не почувствовал боли. Он приподнялся, садясь. Слезы потекли из его глаз, но он даже не пытался их стряхнуть. У него не осталось больше сил. Весь в грязи и крови, обгоревший, в изрезанной и порванной одежду, облучённый большой дозой радиации, лишившись зрения на один глаз, потерявший девять десятых слуха, он сидел на разрушениях, оставшихся от его нового дома. Он мог лишь тихо рыдать, тем самым глуша боль, разрывающую его изнутри. Вертолёты спасателей, не слышимые его уху, закружили над областью взрыва. Их прожектора освещали землю под собой, высматривая уцелевших. Они аккуратно опускались на землю. Боковые двери уже были открыты, позволяя видеть команды спасателей и поисковых групп. Один из аппаратов опустился в тридцати метрах от сидящего человека, потерявшего сегодня всё. Айсер не слышал их приближения. Ему было всё равно. Он не обращал внимания на порывы ветра, создаваемые вращением несущих винтов. Спасатели обступили его, обследуя. Кто-то попытался с ним поговорить, но Айсер лишь плакал, повторяя имя Луны вновь и вновь. Он умолял их найти её, пока спасатели помещали его на мобильные носилки. Они ввели ему большую дозу успокоительного, и Айсер заснул в тот момент, когда вертолёт взмыл вверх, оставляя позади разрушенную землю.

Снег осыпал всё собой, покрыв землю белоснежным полотном. Снежинки медленно опускались вниз. Невысокие деревья давно скинули свой лиственной окрас, позаимствовав у зимы новый наряд. Холодный ветер обдувал кожу Айсера, молчаливо смотрящего на природную красоту из открытого окна. С фонарных столбов, на чьей верхушке разместились снежные сугробы, свисали длинные сосульки, отражавшие в себе слабый солнечный свет. Редкие люди, одетые в теплоёмкие одеяния, шагали по дороге, убранной от снега автоматическими машинами, отключенными и стоящими в стороне. Иногда пациентам разрешалось прогуливаться снаружи, но не в случае Айсера. Прошло уже три месяца, и только последнюю неделю он смог вернуть себе рассудок и здраво думать, смотря на мир перед собой. Он получил смертельную дозу излучения, и всё время его состояние оставалось критическим. Ему делали одну операцию за другой. Переливали кровь и химичили над костным мозгом. Он был не один такой. Здесь, в реабилитационном центре, их называли счастливчиками. Те, кто пережил ядерный взрыв, находясь в довольной близости от эпицентра, всего в каком-то километре от детонации. Десяток человек, но цена была слишком высока. Намного выше стоимости страховки Айсера, покрывшей только спасение и реабилитацию. Он навсегда потерял один глаз, чья радужка сгорела. Потерял одну ногу, которую пришлось ампутировать из-за распространяющегося заражения. Ему пересадили органы, часть которых могла быть отвергнута организмом со дня на день. Опухали будут мучать его до конца его дней. Слух восстановился лишь на пятьдесят процентов, и врачи не дают одобрительных прогнозов. До восьмидесяти процентов кожи пришлось заменить, регенерировать и пересадить. Мочевой пузырь, как и печень, пытался саморегенерироваться, но Айсер не питал особых надежд, осознавая, что до конца своих дней ему придётся мочиться через катетер. Волосяные фолликулы отмерли вместе со старой кожей, сделав Айсера абсолютно лысым. И он навсегда потерял Луну. Спасатели подтвердили её гибель, но тело никто ему так и не позволил увидеть.

— Простудитесь, — медсестра закрыла окно.

Айсер ничего ей не ответил, в уме отстранённо считая падающие снежинки. Страховка не покрывала ему новомодные протезы, способные синхронизироваться с нейронной структурой мозга. Если повезёт, он купит поддержанную версию, иначе, ему придётся довольствоваться мобильной креслом-каталкой. Учитывая, что он не проработал и дня на Закрофе, второй вариант казался наиболее реальным.

— Вам, что-нибудь, надо, Клемент? — медсестра спросила его, наклоняясь ближе к уху.

— Сколько ещё продлиться моя реабилитация? — тихим голосом спросил ей Айсер.

— По предварительным прогнозам — до полутора лет, — медсестра читала информация со своей линзы.

— Полтора года, — Айсер усмехнулся. — А потом меня выкинут.

— Не говорите так, Клемент, — медсестра попыталась его успокоить.

— Не важно. Теперь ничего не важно, — он хотел плакать, но от набегающей глазной боли не мог. — Кто это сделал?

— Мы пока не знаем. Никто не знает.

— Какое чудовище могло на такое решиться? — губы Айсера затряслись. Боль и обида разрывала его. Он чувствовал, что должен был умереть там, на Закрофе, вместе с Луной, но, словно злая шутка богов, он выжил, и теперь пытался смириться с последствиями. Вселенную не волновали его чувства, она лишь смеялась над ним, дав ему второй шанс в жизни. Айсер выкрикивал имя Луны вновь и вновь. От крика ему стало больно дышать, но он продолжал, пока медсестра не ввела ему дозу снотворного, успокоив его. Айсер опустил голову, безвольно наблюдая, как его слезы и слюни, стекающие с уголков губ, капали на белый халат. Но в сознании он продолжал взывать к ней. Снова и снова.

Прошло ещё шесть месяцев. Пирра уже заявили о себе, взяв на себя ответственность за события на Закрофе. Айсер просматривал их сообщения раз за разом, в надежде понять их истинные мотивы, посеяв и порождая семя ненависти и злости. За это время его так никто и не навестил в больнице. Каждый день он занимался физическими упражнениями, гонимый вперёд и питаемый реваншизмом, возведя его в свою собственную религию. Мир разделился для него на белое и чёрное, где последним, в виде чистого зла, была Пирра. Он винил их во всём случившемся. Он уже мог передвигаться самостоятельно, используя костыли, и каждый день старался проводить на улице, где природа сменилась с зимы на ранее лето. Айсеру было всё равно, что это за планета, на которую его перевезли, и он не любовался вновь расцветшей травой, поросшими листвой деревьями и неизвестным ему видом птиц, пролетавших в небе над ним.

Каждую неделю он посещал психоаналитика, которому изливал свою душу. Как-то раз он прямо сказал, что больше не хочет жить, что жизнь потеряла для него смысл, и единственное для чего он ещё живёт — месть. Он осознавал, что ни какую месть ему не осуществить, но надеялся, что его возьмут в армию ВЗП после реабилитации, зная, что с его инвалидностью это тоже маловероятно.

День сменялся днём, пролетая мимо, словно выдернутые календарные страницы, уносимые ветром. Каждый день Айсер просыпался с болью, стараясь не открывать глаза, но каждый раз открывал их, смотря по несколько минут в белый потолок, разделённый лампами в его одноместной палате. Каждый раз он говорил себе, что не встанет, продолжил лежать, пока смерть не придёт за ним, но находил в себе силы, толи от скуки, толи от надежды, вставать с кровати, одеваться и умываться. Так и подходил к концу его реабилитационный курс, после окончания которого его страховка закончится и ему придётся покинуть стены госпиталя. Что он будет делать потом? Вернётся на Энкель-Росс? Устроится на работу? Но не так много хорошо оплачиваемых работ для инвалида. Социальные услуги предоставляют преимущественно для граждан Земли, к которым он не относится. Пирра несколько месяцев не объявлялись миру, скрываясь где-то там, в световых годах. И даже если Айсер найдёт их, то что он им сделает? Он даже в армии никогда не был. У него не было и шанса на свою вендетту. И мысли об мести начали сменяться осознанием безысходности, полной утраты какого-либо смысла жить дальше. Лишь повседневная рутина инерцией толкала и толкала его с койки. И сколько он проживёт в таком состоянии? Лет десять? Ему требовалась полноценная пересадка всех органов и протезирование всего тела, чего страховка не покрывала. Он всё реже и реже плакал по ночам, не видя в этом никакого толка. Ему снилась Луна, улыбалась, обжигая целовала его губы, они любили друг друга, но потом Айсер просыпался, и тоска и печаль давили ему на грудную клетку всё сильнее.

На последнем месяце его посетили кураторы от некой организации, получаемой гранты ВЗП. Они занимались помощью и интеграцией пострадавших людей, якобы помогая им войти в ритм новой жизни. Второго шанса. Они рассказывали про изменения, произошедшие в мире, которые прошли мимо Айсера, пока тот лежал на койке. Предлагали свою помощь по работоустройству, описали ему целый лист вариантов, куда он мог устроится с инвалидностью. Никаких премиум-классов. Он усмехнулся им в лицо.

— Я хочу вступить в армию ВЗП. Можете это сделать?

Они удивились, но попытались его вразумить, убеждая, что с инвалидностью это будет сделать крайне сложно. Завуалированно они пытались сказать, что шансы равны нулю, и что есть более вразумительные варианты, вроде места бухгалтера в маленькой конторе на краю вселенной, возможно однодневки, через которую эта скользкая организация и прогоняла гранты ВЗП. В итоге и волки сыти, и овцы целы. Айсер получал легальную работу, а они заполняли им свои отчётности, но это не интересовало его.

— Посмотрите на меня. Я слеп на один глаз. Без ноги. Волосы больше у меня не вырастут на теле. Я вынужден пить таблетки и проходить курсы до конца своих дней. За что я заслужил это? — спросил он их. Слеза пробежала по его щеке. — Моя любовь погибла. Я разбит. Опустошён. Я не хочу возвращаться назад в общество. Я хочу возмездия. Хочу найти этих ублюдков, как их там, Пирра. И каждому скрутить шею и оторвать голову. Я хочу каждому из них заглянуть в глаза и спросить: «Почему?». Что мы им сделали, что я сделал им лично, что они поступили со мной так?

Люди из организации молча смотрели на него, ничего не говоря.

— Оставьте меня, — каменные стенки сжали тело Айсера, причиняя ему душевную боль. Он едва сдерживался, чтобы не сорваться. Обида и злость накапливались в нём, и, казалось, он вот-вот даст им волю. Медсестра вновь введёт в него дозу успокоительного, делая из него планктон. — Уходите.

Все молча вышли из палаты, кроме одного. Брюнет. Его выбритое лицо со стандартной причёской, чёрные, густые брови, и карие глаза смотрели на Айсера. Он что-то проговорил про себя, явно произнося субвокальные команды, а затем и он покинул помещением, оставив Айсера наедине со своей лично трагедией.

Через несколько дней, поздним вечером, он вернулся. Медсестра пропустила его внутрь палаты. За ним вошли двое людей в штатской униформе армии ВЗП. Айсер ждал, что они собираются ему сказать, затаив дыхание.

— Клемент Гафнер, — произнёс брюнет. — Я Патрик Вальжан. Лично представляю интересы Армии Всепланетного Земного Правительства. По совместительству я работаю представителем одной из партий. Вы не возражаете, если мы не будем афишировать её названия, ладно?

— Хорошо, — прохрипел Айсер.

— Это, — Патрик повернулся в сторону людей в штатской униформе, — прямые представители армии ВЗП. Их имена мы тоже не будет афишировать, вы согласны?

Айсер кивнул, ожидая продолжения. Один из военных сделал шаг вперёд. На его голове красовался тёмный военный берет с символикой ВЗП.

— Мистер Гафнер, мы пришли сделать вам предложение.

— Предложение? — Айсер переспросил, будто не понимая, о чём идёт речь. Его сердце бешено билось.

— Мы просмотрели логи ваших посещений медицинского психотерапевта и видели текстовую копию вашей беседы с, — военный посмотрел на Патрика, — с организацией ВЗП.

— Так вы знаете, о чём идёт речь?

— О Пирра, не так ли?

Одно упоминание этой организации начинало приводить Айсера в ярость. Казалось, этого и ждали в палате гости.

— Да, — прохрипел он.

— Мы готовы предоставить вам возможность, если, — военный выждал паузу, наблюдая за Айсером, — вы пройдёте начальные курсы военподготовки в установленные сроки.

— Я согласен, — не думая ответил Айсер. — Я на всё согласен.

Трое гостей переглянулись между собой.

— Вы ведь понимаете, что вам придётся пережить множество операций, если вы подойдёте под наши критерии? — спросил Патрик. — Ваше тело будет принадлежать ВЗП и только ему. Вы согласны стать собственностью ВЗП?

— Да. За такой шанс, — Айсер сглотнул слюну, — за такой шанс я готов сделать, что угодно.

— Отлично, — военный в штатском, стоящий позади, сделал шаг вперёд, доставая эластичную электронную консоль, являющеюся рабочим договором и военным контрактом. Айсеру всего-то нужно было приложить к её поверхности руку, оставив на ней часть своей крови и среза кожи, которые ценились в его мире больше, чем закорючка, оставленная чернилами на обычной бумаге.

Айсер потянул к консоли руку, но Патрик остановил его.

— Клемент, я всё же вынужден вас ещё раз предупредить о всех серьёзностях последствий. Если вы не пройдёте наши критерии, наши начальные тренировки, или, что чаще бывает, окажетесь безнадёжным для нас, то мы банально демонтируем вас. Вы лишитесь и того, что имеете сейчас.

Айсер иронично осмотрел себя с ног до головы, улыбнувшись впервые за долгие месяцы.

— Я что я имею? — он приложил ладонь к поверхности консоли, подписывая контракт и отдавая всего себя армии Всепланетному Земному Правительству.