"Твердь‟

Глава 20

Кречет не выходил из штаба несколько суток. Всё это время, ему, впрочем, как и другим штабистам, удалось поспать не более часа, и то, урывками. Да и перед этим, времени для нормального сна катастрофически не хватало. Поэтому, для сохранения работоспособного состояния, приходилось постоянно пить горячий кофе (не смотря на то, что употребление этого напитка давно перестало помогать) и до боли растирать мочку уха. А происходило это потому, что в эти часы; минуты, а быть может и мгновения, решалась судьба небольшой части княжества. Той небольшой, незатуманенной продажной идеологией частицы, что не пожелала покориться путчистам; вознамерившимся уничтожить всё то, что соединяло местное население с его корнями. Или вообще, отчистить эту землю от всех 'неправильных‟ жителей. Осознание, надвигающейся беды давило на плечи всех собравшихся в этой огромной комнате людей тяжким грузом. Это напряжение чувствовалось во всём, в резких фразах, в суетливых движениях некоторых мужчин. Признаком их интенсивной, напряжённой работы, была заполнившая всё пространство плотная завеса табачного дыма. Ситуация была патовой. В постоянно изменяемой обстановке на линиях боестолкновений, было трудно понять, кто кого окружил, и чем это может закончиться. Мелкие но стратегически важные деревушки, по несколько раз переходили из рук в руки. Мобильно-ударные группы, постоянно - без продыху метались, ликвидируя опасные направления. Так что, ни урчики ни повстанцы не могли, без серьёзных последствий для себя, ослабить какой-либо участок и нанести решающий удар.

Степарь, стоял возле большого бильярдного стола, на зелёном сукне которого, была расстелена огромная, испещрённая обилием разноцветных стрелок карта, и, с трудом подавив зевок, наблюдал, как на неё наносятся всё новые и новые условные знаки. Этим незатейливым, но, весьма нужным делом, занималась пара порученцев, один, тот который был повыше и плотнее, считывал информацию с принесённых им листов бумаги. Второй, светло-русый, выслушав очередную порцию информации, находил нужное место на карте, и наносил на неё необходимые обозначения. Впрочем, молодые люди работали споро, и вскоре, покончив со своими делами, поспешно покинули прокуренную комнату.

Как только за картографами затворилась дверь, воевода объединённых сил сопротивления, во время вынужденного перерыва успевший ознакомиться со свежими сводками, обвёл взглядом всех присутствующих. Его глубоко посаженные, покрасневшие от хронического недосыпа глаза, оценивающе осматривали каждого из присутствующих, как будто их хозяин впервые увидел всех этих людей. Большая часть присутствующих, в свою очередь, тоже смотрели на этого не молодого, сухопарого мужчину, одетого в военную форму старого образца, которая, кстати, сидела на хозяине как влитая. И было видно, что это как минимум, бывший строевой офицер - служака, посвятивший службе в войсках всю свою жизнь.

Такой перегляд продолжался не долго, и лёгкий гомон - негромкое перешёптывание свидетельствующее об активном обсуждении возникшей ситуации, был заглушён хорошо поставленным, командным голосом, который, по мощи так сильно контрастировал с его обладателем:

'Ну что, коллеги, у меня для вас есть неплохая новость. - Олег Феликсович, который и был воеводой, выдержал небольшую паузу, дабы все присутствующие в штабе смогли настроиться на восприятие того, что он хотел им сказать. - Наша доблестная разведка смогла вовремя донести весьма нужную для нас, а главное стратегически важную информацию. - Танай специально говорил с некой бравадой, стараясь этим настроить коллег на нужный лад. - А удальцы артиллеристы, сумели нанести точный, мощный огневой удар. За что, объявляю им отдельную благодарность. Потому что благодаря их мастерству, враг, осаждающий Брантданск, несёт серьёзные потери в живой силе, и безвозвратно теряет тяжёлое вооружение, как и боеприпасы к нему‟.

Уставшие от долгих бдений над картами и поисков решений постоянно возникающих проблем люди, отреагировали на эту новость не сильно эмоционально. Впрочем, воевода и не ожидал никакой другой реакции от своих подчинённых. Не время тратить силы на выражение эмоций, нужно работать, работать и опять работать. Сейчас, необходимо переиграть противника с его превосходящими резервами, иначе, лучше пулю в висок.

'Вот и молодцы, - подумал воевода, глядя на утомлённые подобия улыбок своих штабистов, которые тем временем приступили к изучению изменений нанесённых на большую карту, - вон у всех глаза - будто перца насыпали, краснючие, впалые. Похудели, осунулись, а всё равно, барахтаются...‟.

Отыскав взглядом Степаря, которому была поставлена задача разработать операцию по сведениям, получаемым от пленных. Танай уверенный в том, что получит положительный ответ, обратился к нему:

- Сергей Леонидович, у вас всё готово? Все ваши диверсанты вышли на исходные позиции?

-Да, Олег Феликсович. Всё готово.

- Отлично. От вас и действий ваших людей, слишком многое зависит. Не оплошайте. Такой подарок враг делает не часто.

- Не подведём! - Отчеканил Кречет, развернувшись к воеводе лицом и приняв строевую стойку смирно.

- Вольно. Не на плацу находитесь.

Пошли вторые сутки как группа рысь, находилась в назначенном районе, в светлое время суток, бойцы отсиживались в заранее подготовленных схронах. Путчисты, захватившие магистраль, на ключевых точках обустраивали блокпосты, но ДРГ, их не беспокоила - они небыли их целью. До определённого момента, нельзя было выдавать своего присутствия, однако люди Бати не бездельничали, они работали с максимально возможной скоростью. Как только ночная тьма вступала в свои права: Вакха, временно замещающий тяжелораненого командира, отправлял нескольких бойцов для контроля подступов к месту подготавливаемой засады, а сапёры, скрытно устанавливали фугасы. И такой режим работы сильно выматывал людей.

Дело в том, что клопы, не смотря на неимоверно, необдуманно уменьшенный гарнизон охраны, со всей возможной тщательностью патрулировали захваченную, трассу. Именно по этому, подрывникам нужно было не только аккуратно извлекать грунт, прокладывать скрытые от посторонних глаз линии кабелей, устанавливать управляемые заряды. Но и, скрывать свою деятельность при помощи быстро растягиваемых маскировочных сетей, и делать это в момент проезда любого транспорта. И это постоянное нахождение в цейтноте, могло привести к ошибке, способной свести на нет все их старания.

Однако сегодня, ситуация резко обострилась, на специально выданный командиру отряда сотовый телефон, пришла смс с кодовым сообщением: 'Удалось обменять ваше золото на продукты. Возвращаюсь‟. Эта условная фраза означала одно, что урчики закончили формирование колонн с подкреплением и, наскоро сколоченные подразделения, выдвинулись к Брантданску. Эта задержка - позволившая как следует подготовиться к диверсии, случилась как следствие чьей-то безалаберности, а быть может и намеренного саботажа. Дело в том, что больше половины войсковых эшелонов затерялись в пути, или прибыли к месту назначения с сильным опозданием.

'Сан Саныч, проснись, - Вилтих, наклонившись над грубо сколоченной лежанкой, слегка тряс сапёра за плечо, - поторопись, пора выдвигаться на позиции‟.

Батько резко вздрогнул, еле разлепив слипающиеся от усталости глаза. Он, спросонок ничего не понимая, пытаясь разобраться в том, где он находится, и чего ему говорят. Поэтому, сапёр посмотрел на Вакху, который, подсвечивая тьму бревенчатого схорона небольшим фонариком, склонился над ним. Однако, относительно быстро сориентировавшись, Батя пробормотал: 'Как, уже?‟

Иронично улыбнувшись, Семён по-дружески съязвил: 'А ты бы хотел, чтобы клопы тебе целый год курортной расслабухи предоставили? Собирайся быстрее, и молись чтоб твои подчинённые ничего не напутали и их волшебные машинки сработали‟. - После чего, не дожидаясь пока спавший одетым сапёр встанет с лежанки и возьмёт своё оружие, покинул схорон.

Однако, несмотря на накопившуюся усталость и хроническое недосыпание, в необъявленной гонке на исходный рубеж, Батько не сильно то и отстал от Вакхи. Так что на замаскированную позицию сапёров, выкопанную между необработанным полем и лесополосой, они прибежали почти одновременно. Мельком взглянув на четырёх своих подчинённых, которые уже заканчивали подключение своих адских машинок к проводам тех фугасов что были готовы к использованию, и, заняв место наблюдателя; Батя обратился к неизвестно зачем прибежавшим на его позицию Вилтиху:

'Ты Семён, беги к своей пехоте, напомни им, что как увидят приближающуюся колонну, пусть открывают шире свои рты. Иначе сильно оглушит. - Но увидев, что товарищ, исполняющий обязанности командира хочет ему возразить, поспешно добавил. - Ты не бойся, мы всё сделаем как надо. А оставаться у нас нельзя - мы вынуждено находимся слишком близко к зарядам, может сильно контузить, а тебе ещё боем руководить. Не забыл?‟.

Ожидание было томительно долгим. Несколько раз по дороге проезжали одиночные гражданские машины, благо их можно было идентифицировать: но их мелькание меж брешей в лесопосадке, сильно напрягало. Бате до жути не хотелось пропустить противника в Брантданск, но и впустую расходовать подготовленный сюрприз, он не желал. А время мучительно тянулось. Минуты казались часами, глаза до рези всматривались в проплешины посадок, но, противник никак не появлялся. Нервное напряжение возросло до такой степени, что даже вечно флегматичный Семён, начал нервно барабанить пальцами по своему автомату. Впрочем, нервничал не только он. Все бойцы, взвинченные до придела, то и дело, выглядывали из укрытий, правда, делали это весьма осторожно. Но всё равно, их действия могли привести к провалу.

И всё же, удача сопутствует терпеливым и настойчивым. Поначалу, Батя на грани и своих слуховых возможностей распознал приближающийся звук работы множества мощных моторов. Затем, на дальнем, не скрытом посадкой участке дороги показалась колонна, которая шла без боевого охранения. Командир подрывников напрягся, и, от усердия перестав моргать, уставился в небольшую брешь между деревьями. Именно она и была ориентиром для сапёров, и Семён ожидал, когда в ней появится головная машина. Но секунды потянулись ещё медленнее, а вражеская техника, всё никак не появлялась на рубеже подрыва. И сколько не ожидай но в такие моменты всё воспринимается как неожиданное. Вот, промелькнула БМП, с бойцами на броне, и Батько, широко открыв рот, соскользнул на дно укрытия и дал отмашку своим подрывникам. Те, не раздумывая замкнули подрывные цепи и.... Земля содрогнулась. От обилия Фугасов, её дрожь была настолько сильной, что показалось, будто опрокинулся весь мир - небо упало на землю, или ещё что похуже.

А на дороге, диверсия воспринималась в разы страшнее. Весь личный состав, сидевший на броне и попавший в зону поражения, был сметён как пух, подхваченный сильным порывом ветра. Не повезло и тем, кто сидел в тентованных машинах. Брезент был разорван в клочья, а поражающие элементы - гравий, болты, гайки, и прочий лом, безжалостно рвали живую плоть. В довершение описания убойных факторов, все, кого не задела эта партизанская картечь, были оглушены мощной взрывной волной. И пусть под удар попало чуть больше двух третей колонны, но и те, кто остался вне смертельной зоны: были настолько шокированы произошедшим, что, напавшим на них бойцам народной армии почти не оказали никакого сопротивления. Впрочем, винить их в трусости было нельзя, так как это были необстрелянные солдаты, только недавно призванные в войска боярином Урчиком.

Благодаря этому, отряд Рысь быстро взял под контроль всех армейцев, - почти никто не оказал им сопротивления. Разоружённые пленные были разоружены, собраны в колонну, и отконвоированы в тыл. Раненые, те, кому можно было помочь, перевязаны и в свою очередь, отправлены в ближайшие больницы.

Всё это было только началом одной, как говорится, смётанной на скорую руку, но, очень большой операции. Всё шло по плану, правда не везде так удачно. Именно в этот момент, заканчивался захват всех ключевых блокпостов охраняющих пути снабжения неприятеля. Следуя полученным приказам, собранные с миру по нитке войска сил самообороны перерезали все дороги, по которым теоретически можно было добраться к Брантданску. Кольцо неумолимо замыкалось и те, кто должен был расчленить непокорные территории на две части, превращались в окруженцев, со всеми вытекающими из этого 'последствиями‟. Впрочем, путчисты об этом ещё не знали и лелеяли надежду на скорую победу.

Наступательный порыв быстро выдохся. Обещанное командованием подкрепление так и не прибыло, так что сепаратисты смогли не только остановить наступление революционных гвардейцев, но что самое скверное, деблокировать свой городок. С этого момента и началось затяжное, изматывающее нервы позиционное противостояние.

'Пригнитесь, твари! И бегом! - голос кричавшего был уставшим и одновременно требовательным. - Вам что, жить надоело? Вдруг сепаратисты захотят устроить пострелушки по окнам? А вы тут такие ...‟.

Однако четверо бойцов, несущих на окровавленной в нескольких местах плащ-палатке тело своего товарища, никак не отреагировали на орущего на них четового. Минька, наблюдавший за выходящей к школе улицей, с винтовкой на изготовку, и по случайности оказавшийся на пути у этой печальной процессии, задрал ствол своего оружия в потолок и уступая дорогу, сделал пару шагов назад: упёршись спиной в стену. Четвёрка скорбно прошла мимо. Судя по стонам, лежащий на импровизированных носилках воин был ещё жив, издавал сдавленный стон от каждого неловкого движения своих сослуживцев. Кныш, невольно окинул беглым взглядом раненого, и, заметив окровавленные бинты на животе, решил, что парень уже не жилец на этом свете. Бедолаге требуется срочная операция, однако доставить его в госпиталь, не представляется возможным: сепары обрезали все пути снабжения. ...

Всё это происходило в школьном коридоре, окна которого были заставлены партами. От пуль такое укрытие не спасало, зато не позволяло сепаратистам вести прицельный огонь, что было тоже немаловажно. По всему полу сидели гвардейцы, и все они, пользуясь временным затишьем, заряжали опустевшие магазины патронами. Вот только Миня, а вместе с ним ещё несколько бойцов, не приближаясь к окнам, должны были наблюдать за улицей через зазоры меж столешницами парт и оконными рамами.

Проводив взглядом скорбную процессию, Кныш, привыкший ко всему, вернулся на исходную позицию, и снова приступил к обязанностям наблюдателя. Надо сказать сделал он это как нельзя вовремя: из - за угла сильно побитого кирпичного дома, выбежал мужчина в камуфляже, на плече которого покоился заряженный гранатомёт: 'И чего им неймётся?‟ - Пока Минька вскидывал, свою винтовку, пока прильнул к прицелу, мужичок, сделавший ещё два спешных шага, остановился, стал во фронт и навёл своё страшное оружие в сторону школы. Мине показалось, что находящаяся в стволе граната смотрит прямо на него, однако сознание и тело не поддались столь опасной в таких ситуациях панике - действовали на автомате. Выстрел. Снайпер опередил гранатомётчика на какие-то доли секунды.

Винтовочная пуля вошла в незащищённый бронежилетом плечевой сустав, гранатомётчик дёрнулся; его торс окутался облаком дыма, это стало результатом того, что из ствола выскочил огненный шар с чёрной точкой посредине и стал приближаться. Однако повезло, опасный огненный заряд, прошёл слишком высоко, даже не задев крышу захваченной урчиками школы. Всё это, происходило как-то резиново - растянуто. И воспринималось Монькой как иррациональная постановка в театре абсурда. Вот даже подстреленный противник, еле видимый за сизой пеленой, медленно отшагнул назад, неспешно отбросил неторопливо полетевшую трубу гранатомёта, и, скорчив жуткую гримасу боли, схватился здоровой рукой за рану. В следующее мгновение, время опомнилось и помчалось с прежней скоростью. Закрутился волчком подстреленный мятежник, из укрытий выскочили двое пулемётчиков, и открыли не прицельный, беспокоящий огонь. А ещё двое, неизвестно откуда вынырнувших вражин, подхватили раненного и поспешно потащили его под защиту уже известного кирпичного дома. Так как пулемётчики неправильно определили, откуда стреляли по их товарищу, то и снайпер мог неторопливо прицелиться и произвести второй выстрел.

Весьма крепкий стрелок, ведущий огонь от бедра, на секунду отвлёкся, мельком взглянул на то, как эвакуируют его раненого сослуживца. В тот же момент его голова дёрнулась, с неё слетела каска, а тело рухнуло на покорёженный асфальт. И было столько неестественного в подвёрнутых ногах и неправильно взъерошенной на виске причёске, что сомневаться в его мгновенной гибели было невозможно.

Однако второй пулемётчик сумел заметить вспышку выстрела, и перенёс свой огонь на нужное окно. Кныш услышал, как пули застучали по партам. Увидел, как в их столешницах появилось несколько новых отверстий. Действуя на выработанных инстинктах, снайпер упал на пол. Тихо радуясь своей удаче - его не зацепило ни единой пулей.

Оглядевшись по сторонам, Миня заметил, что стал объектом всеобщего внимание. Множество усталых глаз, в которых вместо недавнего боевого задора виднелась тяжкая обречённость, безмолвно вопрошали: 'И какого лешего ты стрелял? Какого чёрта разбудил лихо?‟

Поняв, что от него ждут ответа на беспокоящий всех немой вопрос, Минька выдавив из себя некое подобие добродушной улыбки, проговорил: 'Нас хотели слегка поджарить - из РПГ. Вот я и пояснил им, что так делать нельзя‟. - Вот только на эту грубую, бравурно вычурную шутку никто, никак, не отреагировал, не до юмора, когда бой грозит разгореться с новою силой. Это понимал и Миня, поэтому он, низко пригнувшись, проследовал к соседнему окну (по которому, в данный момент обстрел не вёлся) и изготовился для стрельбы.

В своих действиях, Кныш был не одинок. Подгоняемые Манулом, недавно получившего на погон вторую лычку и ставшему роёвым, неспешно занимали позиции у окон, и начинали вести скупой огонь - короткими очередями. А противник, поменял тактику, сейчас уже никто не выскакивал на открытое пространство, а обстреливали, на короткий промежуток выглядывая из-за укрытия.

'Да-а-а, они не дураки, - думал Минька, рассматривая через прицел улицу и не успевая прицелиться по противнику, - в этой игре на нервах, они нас переигрывают в сухую. Уже третьи сутки су...и, не дают нам покоя, всё время, почти не делая перерывов, нас прессуют. От усталости, мои товарищи, да и я сам, валимся с копыт, прямо как загнанные лошади. Да и патронов то у нас ёк. А если сепары подгонят танк, нам звездец, нету ни одного РПГ...‟.

'Значкового Луця убили! - послышались истеричные крики с правого фланга, - убили-и-и!‟

Снайпер отвлёкся на какую-то секунду, дабы отыскать на паникёра, и заметил как того приласкал один из бойцов, оказавшийся рядом. Удар под дых и молодой солдатик замолк, по виду совсем ребёнок, согнулся пополам, и как рыба, стал хватать ртом воздух.

'На то и война, сопляк, на ней всегда кого-то убивают. - Пробасил незнакомый Миньке гвардеец. - А твой Луць не единственный наш командир. А будешь сеять панику, то пристрелю. Пущу в расход любого паникёра.‟

Окончание поучительного монолога, Миня слушал прильнув к прицелу, навскидку навёлся, выстрелил, но цель успела скрыться за углом дома.