"Твердь‟

Глава 13

День, впрочем, как и его утро был комфортен - сказать, что он был хорошим, не было возможно по одной, но очень весомой причине, независимой от природы причине: над городом, на большой высоте, постоянно барражировали штурмовые вертолёты, и время от времени, обстреливали выбранные ими цели залпами своих нурсов. Что являлось объектом охоты этих стервятников, было непонятно, поэтому многие жители Ратянска сидели в подвалах своих домов, и старались без нужды не покидать своего убежища. Впрочем, молодости неведом страх: - 'Беда может случиться с кем угодно, только не со мной. Не знаю как другие, а я сумею переиграть судьбу...‟. - Именно так, или нечто подобное думали два подростка залезшие на крышу своей девятиэтажки: они, храбрясь друг перед другом, держа в руках по цифровому фотоаппарату, снимали видеоряд о летающих вдали боевых вертолётах.

- Вот с..., ё... твари! Они ... снова выстрелили ...! - Яростно, дополняя сказанное нецензурной бранью, комментировал худощавый подросток увиденные им дымные следы, потянувшиеся от боевой машины к земле. - Чтоб им ... пусто было! - Чуть погодя, до юного оператора долетели приглушённые звуки разрывов и стали видны первые вестники разгорающегося пожара.

Стоявший рядом крепыш, он тоже снимал всё это, но только без каких-либо комментариев: мальчишка был бледен, и только щёки налились ярким румянцем, да взгляд, был полон ужаса. Ему хотелось бросить всё и убежать вниз, однако прослыть трусом, тоже не прельщало - поэтому он был рядом с заводилой Игорёшкой и ждал момента, когда тот решит что дело сделано и можно уходить.

- Ий - ё -ху!

Восторженно выкрикнул Игорёк, заметив, как ввысь устремилась ракета, однако вертолётом были отстреляны тепловые ловушки, а машина выполнила манёвр уклонения. Электроника зенитного снаряда обманулась, и хлопок подрыва произошёл на безопасном расстоянии. Тёмное облачко разорвавшейся взрывчатки зависло в воздухе, как напоминание о произошедшем промахе. Но как оказалось, это не было окончанием противостояния 'земли‟ с воздушными 'разбойниками‟, в небо, с небольшим разрывом во времени, потянулось ещё два дымных следа. Один из которых, также как и предыдущий ушёл в сторону, зато второй расцвёл чёрным смертельным цветком под самым бортом 'вертушки‟. Та, как будто оступившись, вздрогнула, и, начав нелепое вращение, устремилась вниз.

- Ты это видел! Вау! Как его ...! Да! Да! Да!- Радостно заорали сразу оба подростка, причём Игорь настолько поддался эмоциям, что позабыл о сьёмке: срываясь на фальцет, он кричал и прыгал, энергично размахивая руками. - Вот так их паскуд и надобно 'причёсывать‟! - Впервые за всё это время подал голос крепыш.

Оставшийся без ведомого, уцелевший вертолёт, с набором высоты, спешно покинул опасное место и быстро скрылся вдали: постепенно уменьшившись до еле заметной точки, а вскоре и она растворилась.

- Ага! Струсили! - Надрывая голосовые связки вопили отроки.

Отпрыгав своё - ещё минуту после того как подбитая вертушка исчезла между домами, обозначая место своего падения жирным, чёрным дымом: Игорь опомнился, и понял, что самое важное сегодняшнее событие, он так и не снял. Поэтому, резко замерев, а затем, повернувшись к вечно невозмутимому увальню Валентину, которого сейчас нельзя было узнать, он поинтересовался:

- Я надеюсь, ты все заснял?

- Ага. - Ответил подросток, чей взор на сей раз переполняла радость от увиденного. - Оказывается, этих Урчиков тоже можно бить.

- Тогда, айда к тебе! Смонтируем, и скорее выложим в ин-нете!

Подростки убежали, а немного погодя, весь город только и гудел, обсуждая падение на его окраине вражеского вертолёта. Как и тот факт, что управлявшие им пилоты выжили, но испугавшись расплаты за свои деяния, трусливо убежали, оставив возле подбитой машины своего тяжелораненого товарища. Во всех подвалах шептали: - 'Ты знаешь. Такая победа состоялась благодаря тому, что один продажный вояка Урчиков, - служивший где-то под стольным градом, продал небольшую партию ПЗРК и её, окольными путями удалось доставить в Ратянск‟. - Насколько сказанное соответствовало истине, было неизвестно, однако, всех устраивала именно такая версия. Других объяснений и не искали.

'Садко‟ сидел в тёмной землянке, она была узкой, сырой и можно сказать, постылой. На грубых лежаках, время от времени, простуженно покашливая, спали три человека: уже давно был погашен сделанный из гильзы противотанкового ружья масленый светильник, только Станислав Сергеевич никак не мог уснуть - его мучили не очень хорошие думы. И избавиться от них никак не получалось, мозг никак не желал успокаиваться, раз за разом возвращаясь к прошедшему дню.

И было от чего переживать, гражданская война набирала обороты, - обстрелы городка участились, люди гибли, но самое скверное было то, что сегодня - точнее вчера, он побывал дома. С одной стороны, это было радостное событие, жена и дети живы, и здоровы, но всё это было испорчено внезапно начавшимся артналётом.

А началось это как раз в тот момент, когда он, приняв душ и с наслаждением вкусив стряпню своей супруги, разговаривал с неожиданно появившейся на пороге назойливой соседкой Маринкой - немного взбалмошной молодой бабёнкой. Вышло так, что она, явившись как будто по каким-то бабским делам к его жене, через пару минут уже сидела за столом и, скорчив жалостливую мину, усиленно у него выпытывала: - 'Сергеич, ну скажи мне, как там мой у тебя, не сильно на рожон лезет‟? - А что было говорить? Маринкин мужик был не сильно склонен к каким-либо подвигам: хотя труса тоже не праздновал. Только как это объяснить бабе, которая желает услышать чуть ли не поминутный отчёт о житие своего мужа на передовой. А на объяснение что в подчинении у Станислава таких бойцов настолько много что, он просто физически не может всех опекать, вызывало у молодки - дурной кликуши, в башке дурное убеждение, что от неё что-то утаивают - причём очень страшное...

И вот, когда Быков был готов послать эту дурную бабу ко всем чертям, и выставит её за порог, неожиданно начался артобстрел улицы. После первого разрыва, все кто на тот момент был в доме, упали на пол и, на четвереньках, спешно, полезли в подвал. Уже сидя в погребе, освещая его потолок единственным фонарём, и всем телом чувствуя дрожь избиваемой снарядами земли - Станислав обратил внимание на лица обеих баб, его жены и соседушки - будь она неладна: они были бледны и перекошены от охватившего их ужаса.... От каждого разрыва женщины вздрагивали, если снаряд рвался поблизости - сотрясая весь подвал, соседка сильнее всех вжимая голову в плечи, взвизгивала, и зажмуривала глаза: - 'Да, не привыкли ещё женщины к войне. Хотя, чего таить, я и сам к такому ужасу непривычен. ...‟

Раздался очередной взрыв, и произошёл он настольно близко, что произошол такой мощный толчок, который отозвался в каждой клетке тела мужчины. С потолка обильно посыпался песок и пыль, что-то в доме упало на пол, также сквозь щели лаза проник дым с запахом сгоревшего взрывчатого вещества - такой обычно остаётся после близкого разрыва снарядов. Уже не будем упоминать о том, что все люди на некоторое время оглохли - звуки стали приглушенными, очередные взрывы слышались как сквозь вату: также как и Маринкин истеричный визг. Впрочем, надоедливая соседка, после столь близкого взрыва, верещала не долго, вскоре она упала в обморок. Впрочем, жена Быкова, тоже была близка к потере сознания, да что греха таить, нутро Сергеича также колотила мелкая дрожь. Правда, он умел надёжно прятать от окружающих все свои переживания и эмоции. Да и пережевал он не сколько за себя, сколько за свою супругу.

'Свят, ... свят, ... свят....‟ - шептала худощавая, низкорослая женщина, прижимаясь к мужу. Многое из её слов было не разобрать - женщина говорила скороговоркой и от волнения 'глотала‟ окончания некоторых слов. Её тело колотила мелкая дрожь; она искала защиты, сильнее прижимаясь к своему мужчине.

А он, обняв её, как будто старался этим уберечь её от всех возможных бед, бормотал: 'Ну что ты Настёна? Успокойся уже. Видишь, всё хорошо: мы все живы.... Нечего не поправимого не происходит. Ты вот что. Давай снимай с головы платок, и повяжи его на лицо - нечего тебе этой дрянной пылью дышать. ... ‟

Жена Быкова как будто и не слышала мужа, всё сильнее жалась к мужу и продолжала чего-то причитать. Ему пришлось резко встряхнуть супругу за плечи, и, дождавшись, когда та осмысленно посмотрит на него, повторить ранее сказанное. Когда женщина, согласно закивав головой, замотала лицо своим платком, Станислав Сергеевич посмотрел на соседку. Сквозь пыльную пелену, было видно, что Маринка всё ещё продолжает лежать без чувств. Дабы занять супругу, - отвлекая её этим от панических переживаний, мужчина громко проговорил, в самое ухо: 'Настя, ну-ка, живенько приведи в чувство соседку, пусть и она чем-либо рожицу замотает, иначе надышится этой гадостью, а эта пыль как мука - за... после отхаркиваться.‟

Ничего не длится вечно, всё когда либо начатое, в итоге заканчивается, и когда стало понятно что обстрел окончен, и семейство Быковых, убедившись, что крышка погреба ничем не завалена, осторожно вылезло из подвала. Вот тут им и стало ясно - дома у них больше нет. Точнее он всё ещё стоял, вернее его большая часть, чего нельзя было сказать про дальние комнаты, - особенно спаленку их старшего сына Семёна. Который жил со своей супругой в Ижмани, так вот, это помещение было разрушено полностью. Оказалось, что снаряд угодил в угол дома и сильно развалил её две стены и часть потолка - образовав огромный проём - не повезло и закрывающей комнатку двери, она раскололась и её сорванные взрывною волной с петель обломки, валялась по всему коридору. Можно было сказать, что людям сильно повезло, ведь после детонации снаряда, в доме не начался пожар: иначе, все кто пережидал артналёт в погребе, обязательно бы угорели.

Вылезшие из укрытия люди понимали, насколько близко от них прошла смерть, и пребывали в шоке. Они потеряно ходили по дому, смотрели на выбитые взрывной волной окна, на вмиг посеревшее и ставшее непригодным жилище. В нём всё было покрыто пылью, и сильно воняло гарью, почти везде, стены покрылись трещинами, а под ногами, при каждом шаге что-то хрустело. А когда чета Быковых вышла на улицу, то они увидели, что у дома снесло всю крышу, как будто какой-то великан, походя, разнёс её своим мощным кулаком, вдребезги. Первой от всего увиденного опомнилась Маринка, она заозиралась и как будто что-то вспомнив, и визгливо крича, выбежала из двора: 'Батюшки святы-ы-и! Мая хата! Мама-а-а! ... ‟

Однако выскочив и пробежав по инерции метров пять, она резко остановилась, и безвольно опустив руки, забилась в истеричном плаче. Всё её тело содрогалось, описать же мимику женщины было не возможно, так как её лицо до сих пор скрывала повязанная на него кофта.

'Мариша! ... Что? Что случилось? - Устремившись вслед за соседкой, вопрошала жена Быкова. И стоило ей притронуться к её плечу, как Марина развернулась, и, упав на колени перед Анастасией Александровной, зашлась ещё в больших рыданиях.

- Горе то какое! Горе-е-е! - Прикрыв ладонями лицо, причитала соседка.

- Ну что ты дурёха верещишь? Вон, видишь, твой дом цел, только стёкла повелители. Так это поправимо.... Вот нам-то меньше повезло, а мы не стенаем.

Маринка хотела сказать, что она это уже увидела, но не могла ничего вымолвить - пережитое в подвале не прошло бесследно, и дабы не пошатнулась психика, женское нутро спасалось в приступе истерики. А вокруг бегали люди - на улице всё-таки горело два дома и, все кто мог - включая Станислава Сергеевича, кинулись на их тушение. Уже к вечеру, когда погасили загоревшиеся дома и смогли разгрести пепелище, из-под сгоревших руин одного из этих домов, извлекли угоревшее семейство - всей семьёй, в полном составе. Было жутко понимать, что этих людей не убило осколками, не разорвало взрывом - их попросту удушил дым разбушевавшегося над их головами пожара.

Не стоит описывать, какие проклятья звучали в адрес Урчика и Гнидока; как у мужчин в бессильной злобе сжимались кулаки; а некоторые женщины, подойдя к телам погибших соседей, теряли сознание от мысли, что такое могло произойти и с их роднёй. Упавшим без чувств, и тем кто был на грани обморока, конечно же, оказывали помощь, их приводили в чувство, однако это не приносило облегчения. Слава богу, от помешательства рассудка, представительниц слабого пола, спасали обильно текущие бабьи слёзы.

Вот все эти события и переживания не давали Садко покоя. Перед возвращением на свой блок пост, он, конечно, приказал супруге перебраться к дочери - живущей в самом центре города, однако мужчина понимал, что и там было не безопасно...

Неизвестно, сколько прошло времени, но долгожданный сон, в конце концов, смилостивился над полевым командиром, и принял его в свои нежные объятья. Он пусть на короткое время, но избавил человека от горестных дум и переживаний. Однако эта ночь, имела свои планы, и тишина, покой, в них никак не вписывалась. Все люди проснулись от приближающегося лязга гусениц, звука работы мощного дизеля, и небольшой вибрации земли. Ещё находясь во власти послесонья, бойцы отряда самообороны, схватив лежащее у них под рукой оружие, выскакивали из своего убежища, и рассредоточивались по окопам - занимая оборону. Вскоре некоторые из них прислушавшись, сообразили, что мощный рёв дизеля раздаётся у них в тылу, и смачно браня коварство противника, стали выкрикивать призывы к занятию круговой обороны.

Можно было рассказать о страхе охватившем людей - его не знают только умалишённые, остальные в меру своих сил с этим борются. Однако. Это займёт слишком много времени, да и незачем - никчему вытаскивать на всеобщее обозрение личные фобии и переживания бойцов. Ведь главное что они не бегут с передовой, и не собираются бросать своё оружие.

К счастью для ополченцев, обстановка очень быстро прояснилась - шум работающего дизеля смолк, и многократно повторяясь, прозвучало установленное на эту ночь кодовое слово:

- Луна! Луна, братцы! Луна! Вы слышите?! Луна! Это я, 'Фикса‟! - Кричал из темноты осипший и сильно взволнованный голос. - Меня к вам Михей для усиления послал! Вы слышите? Луна! ...

- Фикса, - прокричал в ответ Быков, - это, я Садко! Скажи, сколько ты у меня неделю назад на опохмел занимал?!

- Да ты охренел Сергеич! - Прозвучал удивлённо, возмущённый голос Фиксы. - Не было такого! Я с тобой уже более месяца не виделся!

- Правильно! - Можно было без труда понять, насколько обрадовался Садко такому ответу на свою провокацию. - Отбой мужики! Это наши! А ты Лёха, поди сюда, да поведай мне: какого ляха ты устроил весь этот переполох?

Встревоженные бойцы расслабились, каждый из них был рад тому, что эта тревога оказалась ложной, однако никто из них не спешил покидать занимаемые позиции. Даже после произнесённого пароля и уточнения личности виновника переполоха, появившийся из тьмы силуэт, многие воины взяли на прицел - осторожность не бывает излишней.

- Ты это, Сергеич, покажи мне, где можно 'коробочку‟ поставить: да дай мне людей, для подготовки позиции. Я ведь прибыл к тебе на усиление. - Тот, чей позывной был Фикса - рот мужчины буквально сверкал от обилия булатных коронок, заговорил ещё за несколько метров до подхода к Быкову.

- Ну ты и жук, Ляксей. И место тебе выдели, и людей дай, может быть мне ещё твой 'прибор‟ поссать отнесть? - Несмотря на то, что в ночи невозможно было увидеть лица Садко, по его голосу можно было не сомневаться - мужчина рад неожиданному гостю и сейчас просто над ним по-дружески подтрунивает.

- Ха-ха-ха! - Засмеялись все те, кто слышал эту шутливую перебранку: да и гость с позывным Фикса, отхохотавшись ответил. - Не-е-э. Я тебе такое важное дело не доверю... - Это вызвало новую волну хохота.

Еле сдерживая порывы смеха, Быков решил уточнить:

- Лёх, а что за 'техника‟ так у тебя шумела? Ты где такую громыхалку то достал?

- Да это мы с постамента памятник сняли - тот, что на площади Гвардии стоял. - Усевшись на край бруствера, ответил Фикса. - Три недели я со своими орлами его восстанавливал: ковырялись как те муравьи. И как видишь, машина в полном порядке.

- Ага, прямо со всех сторон осмотрел. - Съязвил Быков. - Да мне на фоне городских построек и 'зелёнки‟, невидно ни зги. Ты лучше скажи, чем с неё стрелять собираешься? Пиф-паф кричать будешь? Или думаешь, вражина от одного её вида сдаваться начнёт? Да? Иль гусеницами всех супостатов подавишь? ...

- А ты не сильно то зубоскаль. Мне, на мою 'коробочку‟, с самого Ратянска боеприпасы подвезли: так что будет, чем супротивнику на 'орехи всыпать‟. - Это наш Михей подсуетился. Не знаю, где этот проныра их откопал, но говорит, что их там хоть жо... ешь. Мы нашу машинку перебрали, отреставрировали, и уже для пробы отстреляли с десяток снарядов. Техника во как сохранилась. - Даже в темноте можно было рассмотреть, как говоривший мужчина показал кулак с оттопыренным вверх большим пальцем. - Что не говори, а умели наши предки делать....