"Твердь‟

Глава 16

Вилтих Семён Петрович, он же 'Вакха‟, притаился в засаде и внимательно наблюдал за окрестностью. Он лежал так, как и учил всех своих подчинённых, сведя к минимуму любое шевеление: нельзя помогать противнику в обнаружении своей лёжки; ведь сейчас - на данный момент, его основной задачей было, в случае появления противника, дважды подать сигнал, имитируя крик сыча, предупредив этим об опасности, работающего на дороге сапёра. Вилтих, как и другие члены его группы, был одет в новый хоть и простенький камуфляжный костюм, поэтому, в это пасмурное утро, его было практически невозможно заметить в зелени кустарника, захватившего вершину небольшого холма. По правую руку от разведчика, где-то на удалении полутора метров, было расположено гнездо пулемётчика 'Рекса‟ - третьего бойца, которого он взял на сегодняшнее задание. Этот жилистый, молодой мужчина, сведя брови к переносице, наблюдал за тылом, также посматривал на дорогу: и казалось, что своим свирепым взглядом, он сможет убить появившегося супостата не хуже чем из своего любимого оружия. Но вокруг всё было спокойно, а 'Батя‟ - работающий на дороге сапёр, уже оканчивал свою работу, ликвидируя последние следы своей деятельности.

Вот Сан Саныч, держа одной рукой покрышку от легкового автомобиля, ту которой он закатал рыхлый грунт на месте установки главного элемента своей хитро мудрой мины. Другой, взял связанные концы плащ-палатки, поднял её вместе с оставшимся после минирования грунтом, и, пригибаясь пониже к земле, неспешно направился к товарищам. Семён всегда поражался флегматичному спокойствию своего сапёра, которое временами раздражало. Однако другого такого спеца, сыскать было невозможно. Поэтому приходилось привыкать и терпеть.

Как обычно, отойдя от дороги чуть более пяти метров, Батько, забросил покрышку в ближайший кустарник и стал постепенно рассыпать излишки грунта по высокой траве. Так что через пять минут, любой едущий по дороге враг, ничего подозрительного не заметит. Шла последняя стадия подготовки диверсии, и нервы у всех были на приделе, и оба наблюдателя, мысленно ругали сапёра за его нерасторопность. Однако всё обошлось.

- Всё 'Вакха‟, как только Учрчики решатся здесь проехать, под ними рванёт так красиво, что мама не горюй. - Пробубнил сапёр, подползая к своим товарищам и занимая подготовленную для него лёжку. - Да так эффектно, что даже 'Бизон‟ услышит.

Дело в том, что по данным, полученным от сочувствующего силам самообороны местного населения, в последнее время, по этой дороге участилось движение грузовиков и бронетехники противника. А вот гражданским лицам, здесь появляться категорически запрещено - объявили, что отныне это закрытая зона. Вот Рич и приказал устроить на этом участке дороги мелкую диверсию.

Время шло, а дорога так и оставалась пустынной - ни одного патруля, ни единой машины. Создавалось впечатление, что Рев-гвардейцы, каким-то образом прознали о готовящейся против них операции, и решили отсидеться по своим 'норкам‟, не желая понапрасну искушать судьбу. Единственное что относительно радовало, так это то, что благодаря тучам, плотно обложившим небо, лежащих в засаде не мучила изматывающая жара.

- А случаям не подкинули нам Урчики очередную дезу?

Это еле слышным шёпотом, Раскидин озвучил сомнения появившиеся в голове у каждого члена небольшой группы. Ему никто не ответил, так как возразить было нечего. Только Вилтих, прикусив нижнюю губу, подумал, что несмотря ни на что, им всё равно придётся лежать, и ждать с моря погоды.

Снова потянулось время. Бойцы находящиеся в засаде, нервничали. Особенно это было заметно при взгляде на Ивана, его рябое лицо то бледнело как простыня, то покрывалось красными пятнами. Вот боец, наблюдавший за подступами с тыла, ни с того, ни с чего, пододвинул к себе тубус одноразового гранатомёта, и пальцами, начал выбивать по нему нервную дробь. Получалось это немного громковато: поэтому, Семён строго посмотрел на бойца и прошептал:

- Я зараз кому-то пальцы то отчекрыжу.

Иван Александрович всё понял правильно, и перестал барабанить. Понимая, что этим звуком может демаскировать свою позицию. Что не говори, но бывший разведчик-десантник Вакха, сумел убедить всех своих подчинённых, что чрезмерной предосторожности не бывает, бывает только гибель от преступной халатности. Правда, это правило не исключало залихватской дерзости - когда этого требовали обстоятельства.

Батя и Вакха напряглись. На дороге появилась машина. Это был армейский джип со всеми положенными метками распознания свой-чужой, он мчался на большой скорости. Хотя мина не должна была среагировать на такую лёгкую цель, но люди от напряжения сжали кулаки: ведь все механизмы могут временами подводить. Однако внедорожник промчался, подняв дорожную пыль и, вскоре благополучно скрылся из виду. Сан Саныч, даже облегчённо выдохнул: уж больно ему не хотелось тратить такой сложный заряд, на такую никчёмную цель.

Поднятая джипом пыль только успела осесть, когда появилась колонна из четырёх танков. Они, соблюдая большую дистанцию между собой, мчались на большой скорости, в том же направлении что и предыдущая легковушка - к блокпостам. Так что вся тройка диверсантов затаив дыхание, притаилась в тревожном ожидании. Краем зрения, Семён заметил, как сапёр трижды суетливо перекрестился и вроде как, скрестил пальцы на обеих руках, но не стал на это отвлекаться. Петровичу было не до таких мелочей. В сознании только отметилось неопасное движение сбоку и не более того.

Бах! Фью -у-у-у! После резкого взрыва, протяжно и одновременно жутко, разнеслось по округе непонятное завывание. Вражеский танк окутался клубами пыли и дыма, которые с большой скоростью устремились вверх и в стороны. Погибшая техника, по инерции продолжала своё движение, о чём можно было понять по перемещающемуся вою пламени, вырывающегося из машины, а затем и по его выглянувшему 'столбу‟ - сейчас, горящую боевую машину скрывала только горизонтально стелящаяся пыль. Вот показалась и сама башня, из открытых люков которой всё ещё били гейзеры адского огня.

Ни Вакха, ни Рекс, никогда не видели подобного. Поэтому они, привстав на колени, заворожённо смотрели за разыгравшейся на их глазах жуткой пляской смерти и пламени, жадно пожирающих то, что не так давно было грозной боевой машиной. Первым избавился от оцепенения Семён, и то, только потому, что его, за рукав дёргал Батько.

- Ну ты и даёшь, Батя. - Только и смог тихо вымолвить Вакха, посмотрев в глаза флегматичному сапёру.

- Командир, ты это..., командуй что ли. Чего время понапрасну терять?

Ничего не ответив, Вакха снова взглянул на горящий танк, окинул взглядом весь участок дороги. Танковая мини колонна остановилась, видимо после случившегося, экипажи пребывали в растерянности. Идущий следом за погибшей машиной танк, вовсе скрылся в пылевой взвеси, а замыкающие стояли. И вот, как по команде, осматривали округу, их башни завращались.

- Батя, Рекс, бьёте по замыкающему, а я - предпоследнему! Затем, без лишней задержки, отходим балками!

Сказано, сделано. Почти синхронно к двум танкам протянулись три дымных щупальца. Два достали последнюю машину, и она, обволоклась белёсым 'туманом‟ : когда тот рассеялся, то оказалось, что эти выстрелы были напрасными - сработала динамическая защита. Зато другому бронированному монстру не повезло, кумулятивный заряд угодил в тыльную часть башни, почти под самое её основание. Так что, когда стрелявшие из гранатомёта люди, отбросив ставшие ненужными контейнеры, забрав всё своё оружие, сбежали с холма, прозвучал мощный хлопок взрыва; башня, извергая из себя языки пламени, описав дугу, отлетела в сторону, и на дороге заполыхал второй погребальный костёр. А тем временем, разведчики спешно удалялись по балкам от места устроенного ими побоища. Война есть война, и так уж получается, что ежедневная гибель многих людей, уничтожение чьего-либо имущества и техники, является нормой. Эта костлявая старуха, уничтожает всё и всех, коли есть возможность дотянуться своими жадными, загребущими руками - не жалея ни стариков ни детей.

Тем временем, в далёком королевстве Ёрла, в своём 'дворце‟ - новострое, лорд Никки Лорэ Вильсон-Смит, несмотря на поздний час, выслушивал немного скучноватый доклад альбиноса Ричи, и неспешно смаковал коньяк. Он уже знал обо всём, что говорил его подчинённый, но игра есть игра: ему приходилось изображать заинтересованность докладом, соглашаясь кивать головой, и время от времени - но не слишком часто, подбадривать Тейни комплиментами по поводу отлично проделанной им работы.

- ... Все члены нашего парламентского лобби, получили полагающееся им вознаграждение. Определённая часть, одобренной для помощи Житице суммы, как мы и решили, останется в королевстве. Из неё будет оплачена вся продаваемая ей рухлядь, вся техника, медикаменты, также зарплата инструкторов, продовольственные поставки и много ещё чего.

- Тейни, мальчик мой, твои люди случаем не забыли о наших союзниках? Нельзя их лишать возможности заработать хот что ни будь.

- О нет, сэр. Наши активные вассалы также получили возможность сбросить в Житицу своё устаревшее вооружение. Также как некоторые из недавно принятых членов нашей коалиции, - те, кто громче всех озвучивает нашу версию событий и обвиняет во всём этом соседнюю Ижмань. Всё как мы с вами договаривались. А вот надменным снобам Тунайцам, мы даже позволили отправить своих инструкторов. Заодно, в приватной беседе, мы этим островитянам недвусмысленно намекнули, что не будем обращать внимание, если их спецы - за отдельную плату со стороны Житицы, поучаствуют в проведении некоторых спецопераций против повстанцев. Мол, мы всё понимаем, и коли это не противоречит нашим интересам, то закроем глаза на их мелкий бизнес.

Лорд, с еле заметной, дружественной улыбкой, смотрел на своего протеже и неожиданно поймал себя на мысли, что альбинос во всю ему подражает: - 'Забавно, но он научился величественно сидеть в кресле. Причём делает это весьма непринуждённо, можно сказать вполне естественно. Это значит, что я правильно подобрал к нему ключик и, этот человек будет служить мне преданнее собаки‟. ...

- ... Да сэр, я прошу меня извинить, - всё также флегматично, как и на продолжении всего разговора, проговорил бывший шеф отдела аналитики - вот уже как два месяца повышенный до шефа секретных спецопераций по восточному направлению, - но я без согласования с вами инициировал активацию боевых действий на востоке Житицы. Во-первых, тамошним аборигенам нужны хотя бы мелкие победы - условия их жизни заметно ухудшаются; во- вторых, на складах княжества, всё ещё много боеприпасов, а нам нужно заставить их как можно быстрее исчерпать и начать закупки со стороны. Ну и самое главное, Ижмань не сможет не отреагировать на разгорающийся пожар войны под своим боком. И я предлагаю этим воспользоваться. ...

- Глупыш. - Никки Лорэ, без труда, надёжно скрыв свои эмоции, мысленно усмехнулся над наивностью Ричи. - Ты только подумал об этих шагах, а мне уже о них доложили - причём сразу несколько человек.

- ... Всё равно, - продолжал Ричард Тейни, - наши аналитики утверждают, что большой победы наши подопечные не добьются и конфликт от этих действий только обострится. Кстати, благодаря нашим усилиям, Житице всё в больших количествах демонстрируются игровые фильмы с бытовым и прочим насилием, что также даёт свои результаты. - На лице Ричарда промелькнула еле заметная тень самодовольной ухмылки. - С обеих сторон, участники конфликта озлобились и весьма активно снимают свои похождения на видео, и эти 'художества‟ всё чаще попадает в руки противника. Причём наши путчисты как с цепи сорвались: не только фиксируют на гаджеты свои так сказать 'геройские‟ похождения, но и грозятся в своих роликах перевешать всех жителей мятежного востока. Поэтому, шансы на примирение улетучиваются с неимоверной скоростью, градус противостояния растёт, и в ближайшем будущем, конфликт не будет разрешён. Но это всё равно оставляет нам возможность пари надобности прибегнуть к перемирию - на случай если наши протеже будут терпеть поражение. ...

Группа Вакхи, изрядно пропетляв по балкам и лесопосадкам - благо для бойцов, местность им была знакома с самого детства, без особых проблем добралась до своего расположения и всё-таки, не дойдя до штабной землянки, разведчики остановились. Признаться для этого была причина, так как перед входом в штаб, на вынесенном из него стуле, одетая в сильно заношенные вещи, сидела измождённая, абсолютно седая старушка. Сбоку от неё, как верные стражи стояли хмурый Ринч и его боевая подруга Эллочка. Само по себе, это не могло быть причиной того, что бойцы постепенно замедляя шаг остановились. Дело в том, что перед этой бабулькой стояла небольшая группа бойцов, и вид у всех был тоскливым, можно сказать даже немного растерянным. И все молчали.

Тихо подойдя к стоявшему ближе всех парню, Семён стараясь понять, что такое здесь происходит, и почему у всех его боевых товарищей такое подавленное настроение, и как это может быть связано с неизвестно откуда появившейся старушкой. Поэтому разведчик, очень тихо - полушёпотом поинтересовался:

- Тимоня, а что здесь случилось то?

Как-то рассеяно обернувшись, и посмотрев на вернувшихся разведчиков взглядом полным несвойственной ему тоски, наводчик одного из трёх имеющихся в отряде миномётов, ответил:

- Эх, до чего человека довели. Тут.... Как только вы ушли, приблизительно минут через десять, ну может чуть больше, вернулась пара наших корректировщиков. Они решили понаблюдать за позициями Урчиков. Ну в общем, из развалин покинутого хуторка самое то - эти путчисты как на ладони видны. Да только, оказывается оттуда не все местные ушли. Ну вот. - Семён растерянно еле заметным движением руки указал на старушку. - В общем. Наши наблюдатели наткнулись на Акимовну.

- А что она там делала? - Не удержавшись, задал вопрос Вакха. - Ведь все хуторяне оттуда давно разбежались. Там по нашим сведениям, давно никого нет.

- Мы все так думали. Да только, как оказалось, в одной из хат осталась пара старичков. Муж этой бабульки был очень болен и слаб. Ну как это поточнее сказать? Ну, нельзя было его никуда перевозить. Вот и осталась Акимовна с мужем, стало быть, чтобы ухаживать за супругом, - одни они остались на этом свете. По её словам, единственная родня, да и та дальняя, живёт слишком далеко. ...

- Ну и?

- Что ну? Как я понял, когда все бежали и старики остались одни, они питались купоркой²³ - запасы которой, им оставили некие сердобольные соседи. Да тем, что с огородов по ночам бабка собирала. Вот во время такой её очередной ночной вылазки, в их домик и прилетел шальной снаряд. - Парнишка на пару секунд замолчал, посмотрел на старушку и продолжил. - Дом хлипкий был, и его крыша рухнула. Вот так и завалило старика, впрочем как и все запасы продуктов. Вот на неё, - уже обессиленную, Егорович и наткнулся: сидела возле развалин - смерти ждала. Вот её ребята к нам и принесли....

Дальше, наводчик миномёта поведал как Лиса - медик отряда Рысь, заодно и близкая подруга командира, осмотрела бабульку, немного покормила бульоном, так как после длительного голодания старушке много есть было нельзя. И что сегодня, Акимовна вытребовала разрешить ей, так сказать в знак благодарности, провести для бойцов небольшой концерт. По её словам выходило, что ей на дармовщинку кусок в горло не лезет, и что ей очень хочется отблагодарить своих спасителей. Вот и уступили её уговорам. Она уже пару стихов прочла, про любовь и дружбу. Да главное, таких стихов ещё никто из бойцов никогда не слышал.

Повествование Семёна про странную старушку было прервано. Так как Акимовна решила, что хватит ей отдыхать, и возле штабной землянки, зазвучал её по-старчески дребезжащий голос:

Когда умрёт печаль и смех, и слёзы выльются в потоки.

Когда все войны курс возьмут туда, где разума истоки!

И кровью всё залив ты думаешь, они опомнятся!

Ты думаешь, они заплачут?

Ты думаешь, глаза их в скорби заблестят?...

Глаза женщины, поблёкшие от возраста, смотрели куда-то вдаль и вверх. Из них потекли крупные слёзы, и старушка, как не старалась, не смогла с ними совладать. Её голос задрожал ещё сильнее. Отчего у Вилтиха к горлу подкатил ком, и гортань сдавил спазм. Вот так и стоял боец, и каждое слова неизвестного стихотворения, он воспринимал как укор в свою сторону.

Они в своих грехах виновного назначат,

Но а безумство то, не прекратят.

Когда вся жизнь в галактике застыв,

Предаст забвенью рас существованье.

Останется лишь прах от мирозданья,

И убиенные, безмолвьем заклеймят.

Было заметно, что для полноценной декламации этого произведения, старушке не хватает дыхания, она сипло и часто дышала временами прерывая чтение. Но Акимовна не сдалась, и не смолкла, пока не прочла последнюю фразу стиха. Она тяжело дышала, как после долгого бега, только частое, немного сиплое дыхание было слышно в наступившей тишине. Первой и единственной кто нарушил нависшее над людьми безмолвие, была Эллочка, которая резко осипшим голосом сказала: 'Ну всё. Клавдия Акимовна, пора отдыхать. Завтра вас отвезут ко мне домой, а когда подлечитесь, окрепните, то милости просим, приезжайте к нам в гости с новым вечером поэтических чтений. ...‟

Однако ничему этому не суждено было сбыться. Старческое, измотанное голодом и пережитыми стрессами сердце Акимовны не выдержало, и к вечеру этого же дня женщины не стало. Она ушла тихо: никого не беспокоя и не тревожа. Когда это обнаружили, то поразились - старая женщина лежала с умиротворённым лицом, и как будто чему-то радовалась: толи тому, что отныне воссоединилась с покойным мужем, толи тому, что последние часы своей жизни провела в окружении добрых - заботящихся о ней людей. После того как весть о кончине старой 'поэтессы‟ распространилась по лагерю, у многих бойцов, особенно у тех у кого родня осталась на оккупированных путчистами территориях, в душе появилась свербящая заноза переживания за их судьбу с извечным в таких ситуациях вопросом: - 'Живы ли они? А если да, то как они живут, не голодают ли‟.

Ещё с вечера, Степарь усердно, можно даже сказать неистово, чистил свои яловые сапоги. Обувная щётка ритмично мелькала в воздухе, вскользь касаясь наваксиной кожи. И делалось это, несмотря на то, что глянец на обувке давно был наведён. А он, сидя на офисном стуле, стоявшем возле большого бильярдного стола, и продолжал упрямо наводить блеск. Если задуматься, то эту работу он мог поручить и своему ординарцу, но только не сегодня - не сейчас. Ему, Сергею Леонидовичу Степарь - бывшему полковнику в отставке нужно было заниматься всем чем угодно, лишь бы отвлечься от дурных переживаний, этим он в данный момент и занимался.

А эти тяжкие думы всё равно лезли в его голову, бередили душу, да что там говорить - они душили своей безысходной тяжестью. Хотя нет. После сегодняшнего ночного бдения, точнее сказать спора до хрипоты и стиснутых, дабы удержать себя от эмоциональных срывов кулаков: решение было найдено. Но неимоверно большая цена, которую придётся заплатить за спасение легла на плечи неимоверным грузом, и давила, давила, давила...

Нет. Сергей Леонидович никогда не бежал от ответственности за свои решения и поступки. Но сегодня, точнее уже вчера днём, за этим игровым столом, он настоял на своём плане спасения, точнее сказать убеждали соратников он, и его товарищи: и этим, они разделили людей на тех, кто получил шанс выжить, и тех, кто положит свою жизнь ради обретения этого проклятого шанса другими. И пусть последние будут добровольцами, от этого, на душе не становилось легче. ...

Бывший полковник, напряжённо сведя брови и плотно сжав губы, начищал свои старые офицерские сапоги и снова, и снова, коря себя за недальновидность и прочие упущения, возвращался к недавним событиям, в которых он почти ничего не смог изменить. А ведь он всё это предвидел. Его разведчики давно отслеживали то, как подтягивались и скапливались силы Урчиков. Он Видел как разрозненным отрядам самообороны, всё тяжелее, и тяжелее им противостоять. И не надо обладать даром провидца чтобы понять: защитникам, не имеющим полной картины событий, всё труднее приходится отбивать потерянные в результате организованных атак блокпосты. И всё это, к счастью происходит без участия регулярных войсковых подразделений противника. А ведь они тем временем постепенно накапливаются по лесопосадкам. Да, после предательства нескольких так сказать командиров, эти силы стягивались к многострадальному Ратянску - окончательно беря его в плотное кольцо. А остальные так сказать полевые командиры ..., нет, точнее сказать новоявленные мелкие князьки, несмотря ни на что, боятся потерять свою вольницу. Да что там лукавить, они не желали расставаться с обретённой иллюзией безграничной власти, хотя не все. Хоть сейчас: когда в воздухе запахло жареным некоторые из них опомнились - пусть и не все.

До ушей Степаря донёсся сильно приглушённый грохот, который в последнее время стал повседневной нормой и напоминал далёкие ночные раскаты грозы. Только в противовес природной стихии, и прошедшим дням, сейчас грохотало всё чаще и сильнее, грозя слиться в единый звук. Это в бой вступила броне колонна, которая должна ложным прорывом отвлечь противника на себя - а там ... как кому повезёт.

'Ну всё. Пора‟. - С этими словами сказанными самому себе вслух, Степарь, он же 'Кречет‟, перестал наводить на обуви лоск. Обулся в сапоги; поднялся, привычным движением оправил свою старую полевую форму - без погон; погасил стоявшую рядом с ним керосинку. И Что-то пробормотав себе под нос, уверенно, твёрдо, чуть ли не чеканя шаг, направился на выход.

Когда Кречет вышел из парадного подъезда в плохо освещённый двор, то по его виду было невозможно догадаться что этого человека могут мучать какие либо сомнения, или душевные терзания. Сейчас это был волевой, уверенный в себе мужчина, при необходимости, от одного взгляда которого у многих людей возникало непреодолимое желание вскочить и вытянуться по струнке. И не было в этом ни капли надменности или напускного величия. Впрочем, к тому что Степарь всегда выглядит именно так, все окружающие его люди давно привыкли, другим его даже не могли представить. Разумеется кроме горячо любимых жены и дочери.

Быстрым, но не суетливым шагом, он сошёл по отделанным керамическим гранитом ступеням бывшего досугового центра, ставшего с недавнего времени штабом объединённых сил и пружинящей, тихой походкой хищника, подошёл к двум машинам. Ими были чёрный внедорожник и БМП - на броне которой, была закреплена поклажа в виде множества мешков и ящиков. И среди этого внешнего безобразия виднелись силуэты четверых молодых бойцов, а в недрах самой боевой машины сидела семья полковника - чужие не должны знать о её месте нахождения. Так что пусть жена с дочерью немного потерпят эти временные неудобства - целее будут.

Бойцы о чём-то оживлённо беседовали и осматривали подступы к штабу, поэтому были повёрнуты к лестнице спиной и как следствие, не заметили появления своего командира. А тот, подойдя поближе услышал остановился, прислушался и услышал:

'Так что братцы? Надеюсь, все вы смогли отправить свою родню в эвакуацию или хотя бы пристроить в сегодняшней колонне?‟ - Бестактно прозвучал вопрос со стороны внедорожника.

Парни, уставшие от нервного напряжения последних дней, оживлённо закивали, и только один из них отрицательно качнув головой сипло вымолвил:

- Мои предки, к несчастью решили остаться.

- А ты им сказал, что их ждёт, когда эти долбанные путчисты войдут в город?

Это поинтересовался всё тот же беспардонный тип, находящийся возле открытой двери джипа: и судя по голосу им был водитель. Кречет прокашлялся, дабы привлечь к себе внимание и так посмотрел на своего шофёра, что тот, встретившись взглядом со Степарём, стушевался. А боец, которому был задан этот неуместный в такой ситуации вопрос, зло сплюнув на землю, ответил:

- Да пошёл ты ... Веня! Будто ты моих батю и деда не знаешь. Они коли упрутся, то их и танком не сдвинешь. Ну а матушка с бабкой пожелали с ними остаться до конца, каким бы он для них ни был. Только сеструху отпустили: с наказом чтоб я о ней позаботился.

Дабы прервать тяжкие разглагольствования подчинённых, отставной полковник нарочито бодро, но не громко поздоровался с вооружёнными бойцами: при этом умудрился заглянуть каждому из них в глаза:

- Ну что? Здорово орёлики.

- Здравия желаю командир. - Активно зашевелившись, и немного в разнобой ответили молодые воины: мгновенно прекратив разговор.

Видимо для того чтобы окончательно уйти от ненужной темы, Степарь прислушался, немного наклонив голову вправо, одновременно указывая пальцем левой руки куда-то вверх и произнёс:

- Ого братцы. Слышите? Никак ещё в нескольких местах загрохотало. И неслабо так загрохотало. Так что и нам пора выдвигаться к месту сбора.

Все настороженно прислушались и, соглашаясь закивали. Во всех их движениях засквозило нарастающее нервное напряжение, с примесью хорошо скрываемого страха перед неизвестностью - удастся ли их авантюра, или нет.

Сергей Леонидович сразу же понял, что это шумят те, кто не захотел объединяться и пробует прорваться самостоятельно. Ну как говорится: - 'Флаг им в руки‟. - И в отличие от тех, кто сейчас сознательно стягивал на себя вражеские силы, за этих отщепенцев его душа не болит.

- Бог им судья. Коль выживут, то пусть живут.- Подумал отставной полковник, салясь в джип. - Они сами выбрали свою судьбу, пусть сами и расхлёбывают это дерьмо полной ложкой. ...

Ланковый Ступа, если можно так выразиться, чистил после непродолжительной перестрелки своё личное оружие. Точнее он просто сидел в заброшенном миномётном 'гнезде‟ и смотрел на ведро с соляркой, в котором были замочены детали его автомата. Хоть так и запрещалось делать, но, после 'ванной‟ в соляре, пороховой нагар удалялся намного легче: поэтому от такого способа чистки никто не отказывался. Рядом с ним возился Минька: самозабвенно протирая промасленной тряпицей затвор своей винтовки и был сосредоточенно отрешённым.

- Ты это, - как будто вспомнив что-то очень важное, встрепенулся и, посмотрев на снайпера, проговорил четовый, - сходи, подсоби соседям. Там у них проблемы начались: точнее сепарские снайперы вконец оборзели - не дают даже выглянуть из окопа.

- А что, разве у них своего спеца нет? - Не отвлекаясь от чистки, флегматично поинтересовался Кныш. - Ну того, весьма наглого увальня который позавчера на меня 'наехал‟.

- Уже нету: он вчера утром погиб.

- Бодя, скажи мне. А я-то тут причём? Они люди войсковые - не нашей гвардии, вот пускай у их начальства голова и болит. А то видишь ли, мы в их глазах отморозки, а они все такие чистенькие. Приехали ... на всё готовое, и в бой не рвутся, да и вообще, от службы отлынивают - замараться боятся. А мы, видишь ли, должны во всём за них отдуваться.

- Минь не выделывайся. Им надо помочь. - Манул встал, и нервно заходил по окопу. Нам на днях с ними бок о бок штурмовать Ратянск, а у соседей уже и четверти командиров нет.

- Пусть не красуются перед оптикой в своей офицерской форме. Коль жить хотят, то хай походят в амуниции простых солдат - не облезут.

- Миня, не заставляй меня посылать тебя туда в приказном порядке. Это кстати нашего господина хорунжия инициатива. Так что. Сходи и хотя бы отметься у соседей - помаячь в их лагере.

Минька всё-таки прервал чистку и без того идеально вычищенного затвора, посмотрел на заметавшегося перед ним ланкового. В его глазах сверкнула искра хитринки и, криво усмехнувшись, снайпер сказал:

- Да не боись Манул. Схожу я к этим воякам. Вот только свой вентерь соберу и пойду. Но ради их рисковать и на рожон лесть не собираюсь. ...

Где-то через час, Кныш, подойдя к импровизированной курилке, в которой на тот момент сидел только один человек в старой, изрядно заношенной полевой форме... Проще говоря, предстал перед хмурыми очами мордастого, пахнущего застарелым перегаром осавула²⁴. Тот, не подымаясь со скамейки, на которой вальяжно восседал, с нескрываемым призрением оглядел Миньку с ног до головы, и видимо сделав определённые, весьма не лестные выводы, мордастый тип басовито проговорил:

- От те и на.... На тоби боже, что мэне негоже.

Миня сделал вид, что сказанное его нисколечко не касается. Он лишь безучастно холодным взглядом смерил офицера; поправил на плече старенькую, но хорошо пристрелянную снайперскую винтовку - импортный подарок от волонтёров он на это задание не взял, а оставил его на хранении у Манула, после чего показательно зевнув, небрежно поинтересовался:

- Я правильно понял, что вы не нуждаетесь в моих услугах, и я, со спокойной душой могу возвращаться восвояси? Где и доложу своему командованию о том, что по вашему утверждению, в помощи таких как я вы не нуждаетесь.

От этих слов, осавул встрепенулся как от пощёчины; возмущённо вытаращив свои осоловевшие от алкоголя глаза, посмотрел на стоявшего перед ним снайпера, одетого в вызывающе новенький маскхалат, и звонко шлёпнул своими огромными лапищами себя по коленям.

- Ну-у-у нет воин. Раз уж пришёл сюда, то будь добр приступить к выполнению своих прямых обязанностей. ...

К счастью для Кныша, долго общаться с пьянчугой осавулом ему не пришлось. Так что, в скором времени Миня в сопровождении с двумя приставленными к нему воинами ходил по лагерю. Точнее сказать, он бродил от одной, пахнущей землёй и свежеструганной древесиной землянки к другой, и вёл допрос свидетелей работы вражеских снайперов. Да, да. Чтоб понять то, что по войсковым людям работает снайперская группа, Миньке понадобилось не более получаса - ну не мог вражеский стрелок так быстро менять позиции, при этом продолжая поражать меткими выстрелами всё и вех, кто рискнёт подняться чуть выше бруствера. Одно сейчас радовало Кныша, от вражеских пуль его надёжно защищала весьма густая, и широкая лесополоса. Такая широкая что соседи, без опасений лишиться защиты от вражеского обстрела, смогли вырубить в них неглубокие просеки, где на манер кротов наковыряли свои временные норы-жилища.

Вот Миня и ходил между ними - этими норками - землянками, вышагивая по разбитому бронетехникой асфальту, буквально всей кожей ощущая презрительные взгляды буровящие его спину. Временами, точнее всего пару раз, он рискнул подползти поближе к передовым окопам, и понаблюдать через оптику за вражескими позициями. Благо погода была пасмурной, и можно было не опасаться опасно бликануть линзами бинокля. Но это, всё равно не сильно-то успокаивало снайпера: так как его коллега с супротивной стороны, мог заметить неправильно колыхнувшуюся веточку кустарника, и ....

О том, что с ним мог сделать вражеский охотник на весьма маленькую птичку,²⁵ Кныш старался лишний раз не задумываться: а просто делал своё дело, свято соблюдая все известные ему меры предосторожности. Хотя, и само хождение по соседскому лагерю, не обошлось без одного весьма неприятного инцидента.

- Кто мне объяснит, что в нашем расположении делают посторонние?! - Неожиданно прозвучал хорошо поставленный голос, настолько мощный и жёсткий, что у Мини по спине пробежал мерзкий холодок, и на мгновение замерло сердце. - Что здесь делает этот нацистский урод?!

Минька замер, лихорадочно думая как ему поступить, и как ответить на это оскорбление. А вот один из сопровождавших Кныша бойцов, обернувшись и вытянувшись в струнку, писклявой скороговоркой пролепетал:

- Господин значковый! Разрешите доложить?! Это господин осавул заказал у соседей-гвардейцев снайпера! Нам приказано его сопровождать и помочь с организацией засады на сепаратистских стрелков!

Миня так и стоял замерев как истукан: но уловил, что голос грозного значкового зазвучал намного спокойнее и более миролюбиво:

- Ну и добре. За последнее время, хоть на что-то дельное нашего Денатуратыча сподобило. - Голос невидимого Миней офицера удалялся, видимо он куда-то пошёл и говорил со своими бойцами на ходу. - Может быть, с этой затеи что-то и выгорит. Только вы .... - Что означало это 'только‟, Кныш уже не расслышал - да и не сильно-то старался это сделать.

Сегодня, с самого утра, настроение у Кныша и без того было не особо радостным, но после того, как на него вылился весь негатив, который соседи испытывали к рев-гвардейцам: Минькино душевное равновесие было обрушено в такую бездну ..., что он был готов сам открыть охоту на этих недосолдат. Так что снайпер, начертав в блокноте приблизительную схему работы противника, еле дождался вечерних сумерек, и с большой неохотой приступил к установке нескольких обманок. Боец не знал, что его коллеги с супротивной стороны, ещё вечером покинули свои позиции. А послышавшийся немного позднее рёв моторов с той стороны - так взбудораживший силовиков, принадлежал броне колонне, которая должна была отвлечь их внимание от прорыва основных сил.