"Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25

Старые товарищи

Молодая и красивая женщина, одетая в церемониальные одежды, которые принято было одевать, когда представитель семьи Соль отправляется на официальный приём, деловито шла по длинным коридорам резиденции этой достаточно могущественной и известной семьи. Все попадающиеся ей навстречу слуги и члены семьи вежливо кланялись, приветствуя её как мастера Соль Хва. Сейчас она уже была мастером Доу Ши пятой звезды. Всё-таки она тогда не зря бросилась вдогонку за своим первым наставником Йонг Мином. Старого алхимика она успела перехватить в одном из ближайших поселений к обители секты Пяти Пиков Бессмертных. Надо сказать, что старый мастер действительно был в очень ужасном состоянии. Он всю свою жизнь служил секте. Верой и правдой. А то, что у него были некоторые спорные моменты с руководством этой организации, в данный момент подобное никого не должно было интересовать. У каждого из старейшин этой организации есть свои собственные секреты. Есть свои подходы к решению проблем. Вот и у него всё было точно так же. Он делал своё дело прекрасно. И попытавшись скинуть его с пьедестала старейшины, представители Совета Старейшин только ослабили собственную организацию. Да. У них были и другие алхимики? Однако даже десяток таких алхимиков не шёл ни в какое сравнение с этим стариком.

Когда молодая женщина нашла его, старик довольно “вежливо и старательно” набирался вином в одном из постоялых дворов. Поэтому он даже не понял того, что произошло, когда его спящего вежливо погрузили в нанятую ею повозку, и повезли в резиденцию её родной семьи. Да. Представители этой семьи были не совсем довольны тем, что молодой многообещающий мастер, культивирующий Дао Цзы, вдруг сорвался с места, и отправился куда-то, только из-за какой-то ссоры по поводу ученика? Однако молодая женщина быстро разъяснила не только старейшинам своей семьи, но и главе, что такая ссора просто так не пройдёт. Конфликтовать с семьёй Хваджон её родственники точно не собирались. Тем более, из-за полностью самостоятельно провинившейся секты. Чья та самая обитель находится на земле этой самой семьи. У них была ранняя договорённость. Благодаря которой представители этой самой семьи Хваджон могли обучаться на территории обители секты. Да. Каким-то секретным техникам их не обучали. Однако стандартное обучение они могли там проходить без каких-либо претензий или препятствий со стороны представителей секты. Однако они посмели предъявить права на парня, которого эта семья уже взяла под своё крыло. И вынудили его просто сбежать. Попутно заставив старейшин секты кровью плеваться. Это было понятно по их внешнему виду, когда мастер Соль их застала в том самом разгромленном зале Совета. Естественно, что они были в бешенстве после такого неповиновения со стороны как самого этого перспективного ученика, так и со стороны Йонг Мина, посмевшего протестовать против попытки отнять у него ученика. Соль Хва эту глупость так и не поняла. Но решила действовать быстро.

К тому же, буквально следом пришли известия о возникновении полноценного конфликта между семьёй Хваджон и сектой Пяти Пиков Бессмертных. Ведь теперь эта могущественная семья, на чьих землях располагалась их обитель, категорически не воспринимала подобного подхода со стороны представителей секты. И их глава потребовал объяснений. Судя по всем данным, которые получили представители семьи Соль, эту секту очень жёстко ограничили в возможностях. Им даже запретили собирать с территории земель, принадлежащих этой семье, найденных там одарённых. Что также лишила секту возможности пополнять свои ряды. Ведь на других территориях располагаются обители других сект? Им там тоже не дадут так легко и просто забирать обнаруженных детей с даром к себе в организацию. Более того… Торговцы подняли стоимость за поставки. В долг им теперь никто и ничего не поставлял. А если и были сделаны такие поставки ранее, то теперь представителям секты Пяти Пиков Бессмертных сначала предстояло выплатить все свои долги. Что очень сильно ударило по казне этой организации. И если раньше они ни в чём фактически не нуждались, то теперь даже их старейшинам приходилось питаться также, как раньше у них разве что слуги питались. И самое страшное для них заключалась в том, что они не могли показать свою силу. Да. Может быть с этой самой семьёй Хваджон они и смогли бы справиться? Но основная сложность была в том, что и других врагов у них тоже хватало. И если они попытаются выступить силой против этой семьи, на землях которых находится их обитель, то в ответ выдвинется единый фронт не только из представителей этой самой семьи, но и всех их врагов, которые явно захотят не только уничтожить секту Пяти Пиков Бессмертных, но и занять их место на территории семьи Хваджон. И это были только первые проблемы.

Судя по тому, как в резиденцию семьи Соль зачастили представители секты Пяти Пиков Бессмертных, которые пытались вернуть не только молодого мастера, но и старого алхимика. А то, что он находился в резиденции семьи Соль стало известно довольно быстро. Так что можно было понять, что у них возникли сложности даже с изготовлением пилюль, как минимум, четвёртого-пятого рангов. А это были серьёзные потери. Ведь именно благодаря таким пилюлям, которые изготавливал этот старик, за последний год и молодая женщина сумела пройти как минимум два прорыва ядра. и благодаря этому уже была мастером пятой звезды Доу Ши. И уже постепенно приближалась к шестой звезде.

Сейчас же она направлялась в помещение, где всё это время обитал старый мастер – алхимик. Первое время, по крайней мере неделю, он беспробудно пил. Всё-таки стресс от поражения на Совете, и унижение связанного с тем, что они так легко и просто отказались от его услуг, хоть потом и пожалели об этом решении, оказался для старого мастера Йонг Мина слишком силён. Однако потом, когда молодая женщина принесла ему необходимые ресурсы для изготовления пилюли укрепления ядра, четвёртого ранга, старый мастер всё-таки встряхнулся и взялся за дело. Благодаря его работе, семья Соль смогла усилить собственные позиции. Их мастера постепенно прогрессировали. Покупать пилюли и эликсиры у этого разумного теперь было куда проще. Ему нужно было поставлять ресурсы, а всё остальное решалось по мере возникновения вопросов.

Вот и сейчас этот старик старательно варил очередную пилюлю. И когда молодая женщина буквально вихрем ворвалась в его покои, он как раз держал в своих сучковатых пальцах очередной такой шарик золотистого цвета.

– А! Это ты, девочка? – Заметив свою ученицу, старик слегка и скрипуче рассмеялся. – Посмотри, что я тебе ещё изготовил? Усиление ядра пятого ранга! Ты сможешь наконец-то перейти на уровень шестой звезды. И эти замшелые старики очень сильно пожалеют о том, что не прислушались к тебе.

– Благодарю вас мастер! – Не забыла вежливо поклониться молодая женщина, с интересом поглядывая на такой сюрприз со стороны своего первого наставника, который в последнее время итак сильно постарел из-за всех этих испытаний. – Но вам бы поберечь собственное здоровье? Я понимаю, что работа спасает вас… Но надо же и меру знать?

Однако старик не стал слушать её а, уже что-то себе под нос ворча, отправил пилюлю в специальный керамический флакон, который тут же запечатал, чтобы его изделие не испортилось в ближайшее время. После чего, отставив этот флакончик в сторону, снова принялся раскладывать перед собой ингредиенты для следующего изделия подобного рода. Однако молодая женщина довольно решительно взяла дело в свои руки. И буквально, как малого ребёнка, взяв этого старика за руку, отвела его к столу и посадила перед едой, которую слуги уже давно выставили в ожидании того, как этот старый мастер освободится, чтобы хотя бы мог перекусить как следует. Дело в том, что за всей этой мишурой и суетой, старик банально забывал поесть. И это могло плохо закончиться. Голодный мастер хуже восстанавливался. Слабел быстрее. А смерти ему она уж точно не желала. Тем более от истощения. Поэтому, посадив старика за стол, молодая женщина тут же пригрозила ему, правда в шутливой форме, что будет кормить его как несмышлёного ребёнка, если мастер не будет есть сам. Да. Он продолжал ворчать и возмущаться. Но выбора у него не было. Здесь он был в гостях. Хотя она, и даже с удовольствием, постаралась бы сделать всё так, чтобы этого старика приняли в её семью? Тем более, что он не только был безвредным, но и весьма полезным для её семьи. Да и глава семьи уже задавал такие вопросы. Однако старик сам не воспринимал подобного подхода к делу. Поэтому приходилось пока что обходиться подобным образом.

– Мастер… А вы слышали о том, что кто-то убил Древнего духовного зверя? – Наконец убедившись в том, что старик уже начал насыщаться, молодая женщина задала интересующий её вопрос, чем заставила старого мастера задуматься. – Говорят, что этот факт ощутили многие сильные культиваторы в Поднебесной Империи? Более того… Все секты всполошились. По слухам, которые до меня дошли, этот самый кто-то, либо достиг уровня Доу Ван, либо был на этом уровне прежде, чем смог убить данное существо. Естественно, что сейчас все секты пытаются его найти, хотя даже не могут предположить, кто же это мог бы быть.

– Ты хочешь сказать, что легенды возвращаются? – Внезапно серьёзно и задумчиво усмехнулся старик, медленно отпивая глоток вина из чаши, которую ему вежливо налила ученица. – Я тоже чувствовал подобное. Такие события не происходят незаметно. И, судя по всему, сражение было весьма серьёзное. Однако, по моим ощущениям, там сражался не только мастер уровня… Доу Ван… Я имею в виду, не один мастер такого уровня.

– А может быть духовный зверь был таковым? – Тут же насторожилась молодая женщина, уже и сама прекрасно воспринимая тот факт, насколько может быть опасным тот, кто владеет такими силами, тем более если он не один. – Если тот самый убитый им духовный зверь был такой же силы?

– Ты имеешь в виду легендарного духовного зверя? – Медленно отставив в сторону чашу с вином, старик всё так же задумчиво почесал свою бороду, что для него было признаком очень сильной задумчивости. – Такое вполне может быть. Я слышал легенды о таких зверях. Но насколько мне было известно, после Войны Богов и Святых, таких монстров постарались уничтожить… А если бы какой-то подобный монстр выжил и продолжал бы существовать, мы бы об этом точно знали бы. Но… Если он, например, спал всё это время… Тогда… Вполне может быть и такое! Ты права девочка. Если такой могущественный монстр спал, а потом его разбудили каким-либо образом…

– Подождите, мастер! – Удивлённо вскинулась молодая женщина, уже на полном автоматизме доливая немного вина в чашу своего старого наставника. – Но что могло пробудить такое существо от его сна? Например… Такие мастера как я или даже вы… Вообще не смогли бы к нему приблизиться! Нас просто раздавило бы силой его ауры…

– Если бы мы с тобой сделали такую глупость, то точно погибли бы. – Коротко усмехнулся старик, но тут же назидательно поднял палец правой руки, словно объясняя какую-то истину маленькому ребёнку. – Однако, ты не забывай о том, что не так давно кто-то весьма старательно проредил секту Нефритовой Луны! Слухи об этом ходят уже, как минимум, пару месяцев. И этот самый кто-то также был достаточно силён. А, по слухам, это был кто-то один, фактически уничтоживший в сражении сразу нескольких Старейшин этой секты. Мне ли тебе рассказывать о том, насколько могут быть опасны представители этой организации? Ты же не забывай о том, что эти умники всегда собирали именно души, которые превращали в озлобленных духов? Учти, что, по сути, в сражении с таким мастером ты дерёшься не с ним одним. Кроме того, что эти разумные могут использовать собственные силы, которые у них могут равняться соответствующему уровню мастерства культиватора Дао Цзы, но также тебе придётся сражаться и с теми самыми озлобленными духами, которых они на тебя направят. Каждый такой озлобленный дух соответствует силе того несчастного, которого они убили и чью душу забрали. Говорят, что раньше у одарённых, состоящих в этой секте, и которые достигали уровня хотя бы Доу Лин, имелись не просто озлобленные духи. А даже и марионетки. Которые были куда опаснее, потому что такими марионетками становились побеждённые ими мастера-культиваторы Дао Цзы. И эти марионетки могли развиваться и расти вместе с ними в своей силе. Благо, что в наше время таких мастеров у них просто не было. Однако кто-то же их всё-таки уничтожил? Если примерно подсчитать, а нам приходилось это делать, так как секта Пяти Пиков Бессмертных часто конфликтовала с ними, можно заранее представить, что с ними должен был сражаться кто-то, имеющий уровень не ниже Доу Лин, как минимум, пятой звезды. А это довольно сильный противник. Если это был какой-то культиватор, то тут же возникает вопрос… А откуда он вообще взялся? Без поддержки значительных ресурсов какой-либо секты данное считается в принципе невозможным. Но даже если это и произошло, что, скорее всего, прямо чудо какое-то, а не случайность, то древний монстр, который мог обитать где-то поблизости, находясь в спячке, вполне мог ощутить магические всплески, и решить выйти, чтобы наказать того, кто его сон всё-таки побеспокоил. Всего лишь по той причине, что такой противник мог бы приблизиться к его логову. И даже нанести ему какой-то вред, воспользовавшись тем, что этот монстр в спячке. Ведь он в этой ситуации был бы просто ослаблен!

– Да, мастер… Это понятно… – Задумчиво покосилась молодая женщина в окно, за которым медленно подступали вечерние сумерки. – Это всё мне понятно… Однако, как мастер уровня Доу Лин мог бы справиться с таким чудовищем? Или может быть он был всего лишь приманкой? Тем, кто просто привлёк к себе внимание? Говорят, что в тех местах, где проходило то самое сражение, все духовные звери буквально взбесились? Даже на ближайший город напали! Но их сумели отбить.

– Как это сумели сделать местные жители, на данный момент не особо важно. Хотя для этого мог понадобиться полноценный боевой отряд мастеров культиваторов целой секты. – Старый мастер – алхимик снова задумчиво почесал бороду. – Ты лучшие подумай о том, куда могло деться ядро зверя того самого легендарного монстра. Оно явно было очень высокого уровня. И если кто-то решит использовать это ядро для собственной культивации, то сможет шагнуть на новый уровень, который явно будет не ниже того, что было у зверя. А знаешь, почему? Потому, что звериные ядра всегда были и будут куда сильнее, чем такие же ядра у культиваторов. У нас слишком много энергии уходит на различные конфликты. А духовные звери живут инстинктами. И именно из-за этих животных инстинктов их ядра становятся куда сильнее наших. То есть… Возьмём хотя бы твой уровень? Зверь твоего уровня, если вас сравнить по силе ядра, превосходит тебя, как минимум, на одну звезду. Да. Ты можешь с ним справиться за счёт своей хитрости, опыта и способностей. Не говоря уже про техники, которыми ты владеешь. Зверь же, в данном случае, более стихийное существо. Поэтому его атаки будут более узконаправленными. И ты сможешь им противостоять эффективно. Однако, Представь, что тебе в руки попадает ядро хотя бы… Уровня Доу Лин! Да! Хотя бы такого уровня… Ты хотя бы представляешь себе то, на какой уровень ты поднимешься, если сумеешь правильно распорядиться силой этого ядра? На уровень этого самого ядра. И у тебя ещё энергии останется, как минимум, на половину пути к новой звезде. А то даже и больше. Теперь ты понимаешь, что именно всполошило все секты Поднебесной? Именно то, что кто-то за их спинами мог таким образом значительно усилить собственные позиции! И это факт нужно учитывать. Мало того, что они теперь будут искать того, кто справился с древним зверем, но также они будут искать и останки этого зверя. Ведь даже его тело, кто бы там ни был бы, можно использовать как ингредиенты для создания артефактов и различных довольно могущественных эликсиров. Не говоря уже про пилюли. А это не шутки. Так что, дорогая моя… Извини, конечно… Но я бы хотел, чтобы ты тоже попробовала собрать максимум возможной информации про то, что там произошло.

– Проблема в том, мастер, что всё это случилось на землях семьи Лин! – Слегка недовольно хмыкнула молодая женщина, заставив старика задумчиво приподнять свои кустистые седые брови. – Представители этой семьи не особо любят тех, кто с ними враждовал, когда последний Император сошёл с ума. Они держали своё слово Чести и были верны Императору до конца. Тем более, что именно тогда они и понесли серьёзные потери. Так что, с тех самых пор, они не особо приветствуют всех, кто в этом участвовал. А тут ещё были и какие-то проблемы с сектой Нефритовой Луны?

– Одна из восьми Великих сект… – Задумчиво нахмурился Йонг Мин, и медленно сделал ещё один глоток вина. – Вот только что-то в последнее время про эту секту практически ничего не слышно.

– Говорят, что кто-то очень старательно проредил ряды их старейшин… – В тон ему хмыкнула молодая женщина. – И даже более того… Говорят, что даже их Великого старейшину убили. Говорят, что сражение было настолько страшным, что теперь в той местности даже появляться жутко. Как минимум, мастерам Доу Ши третьей – четвёртой звезды там теперь точно делать было нечего!

– Ещё бы! – Коротко хохотнул старый мастер, снова подставляя опустевшую чашку под вино. – Если там убивали старейшин Нефритовой Луны, то там сейчас, должно быть, буквально всё кишит от озлобленных духов. Ведь эти самые старейшины, используя этих духов и их силы, повышают собственный уровень как минимум на одну – две ступени. А их Великий старейшина, насколько мне было известно, уже был на уровне прорыва на уровень Доу Лин. А уж про то, сколько и каких духов он мог использовать, тут лучше вообще не говорить! Так что можно понять, насколько должен быть силён тот, кто смог убить этих… Ублюдков…

– Говорят, что там видели даже… Настоящего дракона… – Тихо, словно боясь даже произносить подобное вслух, Соль Хва проговорила, внимательно глядя в глаза старого мастера. – Может это и была та самая легендарная Древняя тварь, что там пробудилась?

– Нет… Дракона там ранее никогда не было… – Задумчиво выдохнул старик. – Вот про Нефритового паука… Которого даже Боги опасались, я слышал… И тебе послушать не помешает…

”До того как Небо пролилось дождём Света, и до того как люди впервые зажгли огонь, уже шли войны, от одного отзвука которых рушились горы, И сражались в тех войнах не люди, а те, кто старше света…” Это я читал в “Песне Каменных Истоков”. “…Когда ещё не было Империи… Когда Поднебесная ещё не знала ни Императоров, ни сект… Когда даже Солнце лишь училось подниматься по утренним небесам – Земля была во власти иного порядка. Те времена назывались Эрой Пепельных Небес, и не люди владели этим миром, а звери, рожденные не плотью, а духом, не кровью, а желанием пожирать души и силу. И среди этих чудовищ были такие, чьё имя не осмеливались произносить даже Боги.

Одним из таких существ и был Древний Нефритовый Паук. Тот, чьи восемь ног сжимали склоны гор, Тот, чьи прочные щетинки покрывали леса, Тот, чья слюна капала в реки и обращала их в сточные болота смерти. Он не просто убивал. Он поедал само основание жизни, выпивая то, что связывало души и плоть…

Говорят, он родился не от отца и матери, а выполз из расселины между мирами, где скапливались яд, страх и изломанные молитвы. Каждая из его ног источала токсин, медленно растворяющий не только плоть, но и волю, а дыхание его было туманом безысходности. На его спине возвышались выросты из нефритово-зелёного хитина, в которых дрожали остатки поглощённых душ. Он жил в лесах Восточной Империи, где даже Боги не решались ходить без света. Он строил из мира кокон – слой за слоем затягивая всё паутиной боли и мрака.

Они сошли с неба, как молнии в боевых доспехах, каждый из которых был Владыкой своей собственной Стихии. Один нёс Молот Звёзд… Другой – Глаз Бури… А третья – Песнь Истинного Солнца… Они не сомневались в своей победе. Ведь они уже сокрушили сотни духовных зверей до этого. Они поверили, что и этот самый паук – всего лишь ещё один монстр. Но… Они ошиблись…

Когда молот Звёзд ударил в гору… Паук не умер. Сначала он затаился между пиками. А когда Боги сделали ошибочно приблизились к нему, этот жуткий монстр напал на них. Вырвал глаза у одного Бога… Впустил яд в тело другого… А третьему – подарил Знание, от которого тот сошёл с ума…

Его яд не просто отравлял. Он буквально вплетался в судьбу… Он прорастал в памяти… Он оставлял шрамы на законах реальности… Горы задрожали. Небо чернело. Духи прятались в корнях деревьев, а реки начинали течь вспять. Именно в этот момент Боги поняли, что убить этого паука, даже не смотря на всю свою силу, они пока что не могут. Но и оставить его на свободе им было нельзя.

И тогда, используя последние силы, они сотворили Печать Десяти Глубин, ритуал, который требовал отказа от вечности. Каждый из Богов пожертвовал частью своей бессмертной сути, чтобы открыть пещеру, что уходила в самое сердце мира, и запечатать чудовище под горами, где даже свет забывает своё имя. Так был заточён Нефритовый паук. И гласила древняя клятва:

“Пусть он спит до тех пор, пока не явится тот, чья душа тронет нити судьбы, и чья сила разбудит мрак, чтобы испытать – кого выберет новый рассвет: Человека… или Чудовище.” После чего Боги ушли. Так как им ещё предстояло столкнуться с другими монстрами, которые буквально взбесились, словно осознав то, что они ослабели после этой битвы…” …Теперь и ты знаешь, откуда был этот паук. И почему даже мёртвым его имя – предвестник катастрофы.

После какого рассказа молодая женщина надолго задумалась. Ведь она и сама прекрасно понимала, что все эти легенды появились не на пустом месте. А значит, стоит заранее предполагать тот факт, что такой противник действительно может быть весьма опасен? Сражаться напрямую с таким монстром, вроде Легендарного Нефритового паука, который мог за эти тысячи лет стать ещё сильнее, вряд ли было бы так легко, как можно подумать если сравнить, например, с поединками тех самых мастеров, с которыми сама Соль Хва уже сталкивалась не один раз. Теперь-то ей было понятно то, по какой причине все представители сект сейчас всполошились? Особенно её на данный момент смешило поведение представителей секты Пяти Пиков Бессмертных. Уж, что-что, а вот эти красавцы сейчас слишком уж активно пытались выяснить всё, что могло касаться древних монстров и того, что происходило на землях семьи Лин.

Что не говори, но положение дел этой секты в последнее время достаточно сильно пошатнулось. Та самая благородная семья, против которой они выступили всего лишь попытавшись загнать в кабалу одного из учеников, который, кстати не был официально признан самой сектой, но при этом официально был признан этой самой семьёй, теперь старательно мстила им за подобные выходки. Представители этой семьи сейчас сделали всё так, чтобы те самые представители секты, на данный момент, были фактически изолированы, даже находясь в собственной обители. Все товары, в которых нуждалась эта организация, теперь поставлялись в эту секту только по предоплате. Никто из торговцев не предоставлял им даже продукты просто потому, что им это было нужно. По крайней мере так было раньше. До этого конфликта. Теперь же все жители провинции, в которой находилась обитель этой секты, изо всех сил старались наживаться на подобном противостоянии. И это было понятно. В последнее время представители этой секты стали вести себя слишком уж предвзято по отношению ко всем жителям провинции. Оказалось, что было очень много случаев превышения полномочий и даже насилия. Всего лишь потому, что они считали, что им всё можно. А теперь выяснилось, что не всё… И семья Хваджон это им продемонстрировала. Прямо заявив о том, что не собирается терпеть подобного поведения, нарушающего законы Поднебесной, тем более на своих землях. А если им что-то не нравится… Пусть будут так добры покинуть территорию этой семьи. Ну, да… Покинут они её… Как же… Если бы это было просто место в горах, то в данном случае всё было бы куда проще. Но проблема для секты была в том, что это место было сосредоточением природных линий силы. И тот культиватор, который там находился постоянно, мог быстрее развиваться в уровне своего ядра.

Именно поэтому все старейшины этой секты сейчас и старались найти любой способ, чтобы усилить свои позиции. Как уже знала молодая женщина, представители секты уже несколько раз пытались помириться с представителями семьи Хваджон. И даже подарки им передавали. И клялись, и божились в том, что больше ничего такого не допустят. И найдут повод исправить положение. Но исправить ситуацию можно было только вернув того, кто был вынужден бежать. А где его теперь искать?

Подумав об этом, Соль Хва задумчиво вздохнула. Она сама искала немого парня. Да. Как выяснилось, этот молодой парень мог говорить. Да ещё как! Аж стены в обители потрескались! Но вряд ли он будет говорить таким голосом без лишней нужды. Значит снова нужно искать немого парня. Жаль, конечно, что он не пошёл в обитель семьи Хваджон. Так этот вопрос было бы куда проще решить. Тем более, что после того столкновения интересов, семья Соль и семья Хваджон нашли общий язык на фоне всех этих проблем. И даже подписали пару договоров. Что также имело своё значение.

Да. Старейшины из секты Пяти Пиков Бессмертных приходили и к ней. Но она не стала их даже слушать, заявив им о том, что они сами всё разрушили. Специально отправили её прочь из обители, чтобы она не могла им помешать. И попытались надавить на старого мастера-алхимика, лишив его звания старейшины, и закабалить того, кого она сама взяла под свою опеку. И это прямо говорило о том, что её мнение никого не интересовало. А прощать подобного представительница семьи Соль не могла. К тому же даже глава их семьи, внимательно выслушав молодую женщину, и старого мастера-алхимика, согласился с её решением. А старого мастера он вообще с радостью поприветствовал в резиденции семьи Соль. И даже пообещал ему полную поддержку от всей их семьи. Так что она не была в проигрыше, решившись на такой шаг. Но сам факт исчезновения немого парня её сильно нервировал.

А тут ещё и этот случай с духовными зверями, что напали на провинциальный город, после, якобы, гибели какого-то древнего существа. По всем признакам, это был Нефритовый паук. Опасный монстр, вошедший в легенды. Кто же мог справиться с таким опаснейшим существом? Да ещё и сумел разделаться с представителями секты Нефритовой Луны? Слишком уж странная система чувствовалась во всём этом. И именно поэтому, ещё немного поговорив со своим старым наставником, мастер Соль Хва решила всё-таки попробовать проверить всё лично. Но не как представитель какой-то секты. А именно как представитель одной из благородных семей Поднебесной. Так ей будет проще общаться с представителями семьи Лин. Которые действительно могут там что-то знать. А именно подробности сейчас и могли дать необходимые ответы на все вопросы. А вопросов сейчас у неё было достаточно много. И не только у неё…

…………..

Тем временем – в особняке рода Лин, глава семьи Лин Чаньюнь, получив донесение от своих людей в столице, мрачно сжал свиток.

– Значит, представители секты Солнечного Владыки Теянгина всё же пошли через Совет Князей… Значит, скоро начнутся визиты. И давление. И даже провокации.

Немного подумав, он повернулся к своему советнику:

– Подготовьте маскировку наших тайных объектов. Усильте охрану. И пошлите ещё один знак этому самому Анду Рею, что сейчас в горах. Если князья начнут совать свои носы в наши дела, то нам нужен будет союзник, а не ожившая легенда.

В тоже самое время, в горах, сидя на краю ущелья, Андрей чувствовал, как вибрации официального приказа, наложенные на воздушные печати, уже проникают в эти земли. Цзяолин, в облике дракона, развернула крылья, и тихо зашипела:

– Идут?

Андрей коротко кивнул.

– Скоро. Сперва будут только слова. Потом появятся наглые чиновники. А потом, если не ответим, в ход пойдут и мечи…

Он бросил в воздух три печати. Они вспыхнули – сигналы активировались. Система защиты готовилась к второму этапу. А внизу, в городе, семья Лин уже начинала шептаться о войне. Или союзе…

Город Мэйцзин постепенно обретал напряжённое спокойствие после всех недавних катаклизмов. Но это спокойствие было, как тонкий лёд над чёрной водой – достаточно одного шага, чтобы провалиться в бездну. И этот шаг сделали гости из столицы.

Они прибыли незаметно. Без гербов. Без каравана. Лишь группа из восьми человек. На первый взгляд – настоящие бюрократы. Молчаливые, в серо-зелёных плащах, без опознавательных знаков, но с идеально выверенными движениями и походкой воинов. Но торговцы уже шептались между собой:

– Говорят, это какая-то комиссия от Совета князей. Гости с полномочиями.

– Гости? Скорее – охотники…

Узнав об их появлении, старейшины семьи Лин обменялись взглядами, но не вмешивались. Их город был под надёжной защитой. И если кто-то из этих наблюдателей решит идти дальше, в сторону гор, то пусть сделает это… Но только на свой собственный страх и риск. Ведь в горах таких любопытных разумных ожидали многочисленные ловушки.

Андрей тоже уже чувствовал тот факт, что в городе появились новые фигуры, которые не просто наблюдали. Они изучали. Считывали силу. Зондировали границы печатей. И он решил сыграть на этом, проведя собственную игру-провокацию.

В старом ущелье, где когда-то тренировался, он активировал ложную волну энергии, имитируя древний ритуал. Старый артефакт – потрескавшийся камень с рунами – Андрей специально вложил в центр печати, усилив иллюзию. К нему он добавил бесполезные обломки, покрытые фальшивым сиянием – чтобы выглядело как активированная могила древнего мастера.

Он активировал эту приманку ночью. Сделав всё именно так, чтобы импульс был волноподобным, как сигнал – раз в полчаса. И под утро, как он и ожидал, двое наблюдателей уже поднимались по предгорью в ту сторону. Остальные пока что остались в городе, чтобы маскировать их вылазку.

За всеми их усилиями Андрей наблюдал с высоты полёта, никак не вмешиваясь в происходящее. Два "наблюдателя", казалось бы, вели себя сдержанно. Но когда они вошли в зону ловушки, всё изменилось. Один из них выпустил скрытую духовную нить, нацеленную на артефакт. Второй – расставил опорные клинья для пространственного разворота, то есть подготовил возможный путь отступления или даже телепортации.

Это были не чиновники. Не торговцы. Это были разведчики боевого уровня, оба – как минимум на стадии Доу Ши, причём не ниже шестой звезды. И тогда Андрей активировал вторую фазу ловушки.

Печати, ранее незаметные, ожили в воздухе. Пространство замкнулось, и из-за скал вырвался фантом змеи, сотканный из чистой духовной энергии – копия Цзяолин, какой она была на прежнем уровне, пусть и слабее в пару раз. Заметив такой неожиданный “сюрприз”, наблюдатели фактически синхронно вскрикнули.

– Это ловушка!

– Нас заметили. Отступаем!

Но их клинья не сработали. Пространство было сковано. И в этот момент в воздухе раздался голос – спокойный, но резонирующий с магией в самих костях:

“Вы пришли наблюдать? Вот и смотрите. До самого конца.”

Печати вспыхнули. И перед ними появился силуэт в маске Пустого Лика, плащ Святого колыхался на ветру. Андрей не нападал – просто наблюдал, давая им чётко понять тот факт, что если он захочет, то просто уничтожит их.

Через несколько минут один из разведчиков сломал клятву скрытия, и пустил в небо сигнал о тревоге. Андрей просто молча поднял ладонь – и заглушил сигнал, поглотив его в руне молчания.

– Вы не умрёте. Сегодня. Но больше не возвращайтесь. Или я верну вас сам… В гробах…

После этих словно он исчез, растворившись в вспышке света, забрав с собой артефакт-приманку. Разведчики остались стоять на коленях. И один из них, дрожа всем своим телом, с трудом выдохнул:

– Это… он. Тот самый. Убивший древнего духовного зверя…

Через день они вернулись в город. Молча. Бледные. Напуганные. Главный из группы, наблюдатель по имени Го Сюнь, записал всё в тайный свиток. И отправил его посыльным прямо в резиденцию Кровавого князя – Чхон Ёнгджу. Там, где уже начали понимать, что действовать открыто против подобной силы может быть смертельно опасно.

Тень Пяти Пиков и Пламя Хваджон

Пока в горах ещё не утихли шрамы после битвы с Нефритовым пауком, а Андрей восстанавливал силы под защитой плотной сети пространственных печатей, в других концах Поднебесной Империи уже начали разгораться новые политические пожары. Слухи расползались быстрее, чем духи по разрушенному узлу:

“В горах кто-то победил Древнего Зверя…”

“Зверь исчез. Артефакты исчезли. Но след остался…”

“Город остался стоять, несмотря ни на что…”

Но те, кто внимательно слушали, уже начали сопоставлять факты. И в первую очередь – секта Пяти Пиков Бессмертных, где Андрей ранее скрывался, старался хоть чему-то обучиться.

Там ещё не забыли о том, позоре, что обрушился на низ, когда в обитель Пяти Пиков Бессмертныз прибыли официальные гонцы семьи Хваджон, державшие в руках свиток с печатью князя – символ, приказывающий вернуть пропавшего подопечного.

– В вашей секте на обучении был один из наследников интересов семьи Хваджон. Где он? – Спросил посол, не повышая голос. Но ответ, что ему был дан, оказался вполне предсказуем:

– Он… исчез. Сбежал. Даже оскорбил старейшин. И теперь никто не знает, где он.

Но представители семьи Хваджон не были глупцами. Они не поверили ни единому слову старейшин секты. А ещё хуже было то, что посол семьи Хваджон не уехал, а остался в обители – как наблюдатель. Это было прямым оскорблением, прикрытым вежливостью. Тем временем давление на секту всё больше усиливалось. Вокруг обители стали исчезать ближние деревни, торговцы, перевозчики редких ингредиентов. Всё это делала семья Хваджон – медленно, но верно изолируя Пять Пиков Бессмертных от остального мира. И каждый день такого положения всё больше усугублял ситуацию.

И теперь нынешний глава обители, и всей секты, Великий мастер Хван До Ин, чьи волосы давно побелели, сидел в тени главного павильона и молчал. Его ученики ждали приказа, но он знал, что прямое столкновение, да ещё и в этой ситуации, для них будет катастрофой. Семья Хваджон была древним домом, почти на равных с Императорской семьёй в былые времена. Их влияние было особенно сильно на Юге Поднебесной. Именно там, где и располагалась их обитель. А теперь ещё и ходили слухи, что в горах, что ближе к владениям семьи Лин, появился неизвестный мастер, уничтоживший остатки секты Нефритовой Луны и убивший древнего зверя, считавшегося бессмертным. И в этом момент всё так странно совпало.

Один из молодых мастеров, прошедших обучение в Пяти Пиках Бессмертных, тайно покинул Обитель, исчез на месяцы… А теперь в регионе, где он мог скрыться, происходит катастрофа за катастрофой. Но всегда – с одним и тем же элементом. Появлением таинственного воина в маске Пустого Лика и плаще, скрывающем ауру. Именно этот воин, по слухам, уничтожил секту Нефритовой Луны.

После последних новостей, старейшины Пяти Пиков Бессмертных созвали тайный совет. Собрались не только маги и алхимики, но и разведчики, носившие одежды простолюдинов, и даже шпионы, обученные проникать в ряды других сект.

– Мы не можем принудить его, если он не захочет. Но мы не можем и потерять лицо, не сделав ничего… Все остальные секты уже из кожи вон лезут, чтобы подобраться к тому, кто мог оказаться настолько силён. Тем более, что никаких следов того, что он может принадлежать хоть к какой-то из сект, или известных школ, просто нет!

– Семья Хваджон всё больше сжимает нас в кольцо…

– А если… А если мы сделаем ход наоборот? Вместо того чтобы пытаться его принудить войти в нашу секту, мы к нему сами присоединимся?

Идея была проста, как меч, но опасна, как яд. Вместо того, чтобы сопротивляться, нужно было попытаться привлечь его к союзу. Признать его не как какого-то изгоя или одиночку, а как силу, с которой можно и нужно считаться.

– Если мы не сможем контролировать такую силу – то хотя бы попытаемся договориться. До того, как Хваджон или кто-то другой сделает это первым.

После этого совещания, по прямому указу старейшин, в регион отправился новый отряд, замаскированный под алхимическую экспедицию. Официальной целью был поиск редких духовных трав в горах после энергетических всплесков. Неофициальная – установить контакт с таинственным культиватором. Или хотя бы найти след его присутствия.

……….

Он почувствовал их ещё до того, как они пересекли ближние склоны. Тонкое дрожание магической ткани мира. Приземлённая, сдержанная аура – та, что была свойственна старым мастерам алхимии. Но и среди этой “пряности трав” Андрей уловил кислую примесь лжи. Они не шли. Они буквально “несли” себя…Как учёные. Говорили, что прибыли собирать травы и изучать следы прошедшего прорыва энергии, якобы ради алхимических трактатов. Но ни один из них не был настоящим травником или алхимиком. Их руки были чисты от сока корней, а на одежде не было ни следа пыльцы. Не говоря уже про следы от реагентов и даже ожогов. Они были слишком аккуратны. Слишком осторожны. Слишком… Чисты. Чего не случается, если ты постоянно роешься в каких-то травах.

“Шпионы. Разведка. Ищут не растения… а меня.” – Вполне закономерно сделал вывод тот, кто уже привык скрываться. В тот момент он стоял на высоком утёсе, в нескольких лигах от лагеря гостей. В его глазах мерцали слабые отблески духовного зрения, что вылавливало ниточки ауры, следы магии, и колебания душевных полей.

Среди отряда было шестеро. Один старик с длинной седой косой, явно какой-то мастер пилюль. Молодой парень в тёмно-зелёном, явно привыкший к командованию – скорее всего, боевой одарённый… Но, судя по тому, как он собирал травы, тоже алхимик. И четверо – тени. Не шпионы в прямом смысле, но… Ученики разведки, маскирующиеся под помощников. Каждый из них носил скрытые амулеты с эмблемами Пяти Пиков Бессмертных. Каждый – время от времени делал вид, что не знает, где находится.

“Слишком чистые. Слишком искусственные. Они не первый раз в разведке…”

Немного подумав, Андрей спустился к лесу, не приближаясь вплотную, но прокладывая сеть наблюдательных меток. Цзяолин, вновь пребывающая в форме изящной бело-изумрудной змеи, благодаря тому, что имела возможность менять свой внешний вид, ползла рядом в траве, даже не издавая шороха.

“Они ищут меня, не зная, что именно ищут. Они просто ищут силу. Ту, что может укрепить их шаткую обитель.”

Сейчас он вспоминал всё, что знал о Пяти Пиках Бессмертных. Некогда – мощная школа с древними корнями. Теперь – почти выжженное сердце, осаждённое политикой, внутренними распрями и наездом семьи Хваджон.

“Им не выстоять. Им нужен козырь. Кто-то, чьё имя заставит врагов остановиться. А, именно на данный момент, я – идеальная фигура.”

В их глазах – он был беглец, которого можно вернуть, купить, обмануть, уговорить… Или шантажировать. Да. Сейчас они могли и не знать того, с кем именно могут тут столкнуться? Но как только это произойдёт, сопоставить все сопутствующие факты не сможет разве что полный идиот.

Но они забывали одно. Он уже далеко не тот парень, что пришёл к ним год назад, слабый, и запуганный. Именно поэтому даже сейчас, находясь в более выигрышной позиции как по силам, так и по положению, Андрей не спешил действовать. Он установил вблизи лагеря сеть скрытых плетений-шпионов, а под корнями деревьев укрепил записи акустических каналов, позволяющих слышать каждое их слово на расстоянии. Пока они варили якобы лечебные эликсиры, он внимательно слушал все их переговоры.

– Если мы сможем заинтересовать его, то Великий старейшина Хван До Ин сможет заключить сделку с семьёй Хваджон, от которой они уже никак не отвертятся. Так как против такой силы никто не решится выступать. Тем более, если слухи в отношении секты Нефритовой Луны правдивы, и это именно он уничтожил всех их старейшин.

– Только если он согласится…

– А если не согласится… У нас не останется выбора. Нужно будет постараться пометить его ядро, чтобы потом выследить и нанести удар с помощью каких-нибудь артефактов Древних. И тогда он точно никому не достанется. А наша секта получит славу убийцы такого сильного культиватора…

При этих словах в груди Андрея вскипела холодная ярость. Эти люди всё ещё думали, что он – их ресурс. И при этом они даже не знали о том, что перед ними их утраченный ранее ученик. И даже, вполне возможно, их шанс выжить.

– Цзяолин… Пора узнать, на что они способны, если их слегка прижать. – Коротко усмехнувшись, парень повернулся к своему духовному зверю. Он не собирался убивать их. Но сломать их самоуверенность – вполне. В ту ночь Андрей сплёл иллюзорную аурную сеть, создающую эффект "призрачной угрозы" – будто бы в их лагере кто-то наблюдает, приближается, охотится. Он также активировал старую алхимическую ловушку, заставляющую их котёл кипеть, не подчиняясь плетениям.

“Давайте посмотрим… кто первым дрогнет.”

Его цель сейчас была проста. Если они хотят взять его под свой контроль, то пусть сначала поймут, что он уже находится вне уровня их понимания…

……….

Ночь… Третьи сутки пребывания отряда в лесу. Среди деревьев царила тишина. Только стрекот невидимых насекомых нарушал ночную вязь, похожую на едва слышный хор древних духов. Вдалеке мягко светилась плетёная палатка алхимиков, спрятанная под куполом подавления ауры. Но Андрей наблюдал за ними сквозь плетение шпионской печати, вмонтированной в древесину одного из старых кленов, словно через глаз духа. Он ждал. Ждал, когда один из них решится.

Мастер по имени Юй Ши, высокий, худощавый, с хищными глазами и движениями змеи, долго изучал старый свиток. В его пальцах переливалась чёрная жемчужина, заключённая в тонкий обсидиановый обруч. Это и был тот самый артефакт-метка, что представители секты Пяти Пиков Бессмертных могли бы поставить на такого разумного, чтобы выследить его в последствии, и найти его в уязвимом положении, и нанести смертельный удар.

– Если он появится в пределах этой долины, то мы сможем активировать жемчужину. Главное – вложить достаточно духовной силы…

Старик с седой косой, их наставник, нахмурился, но не остановил:

– Не перегни. Метка древняя. А его сила, говорят, уже далеко за пределами Доу Лин…

Юй Ши усмехнулся.

– Если не сейчас – когда? Мы и так рискуем. Либо добудем его силу для своих нужд, не говоря уже про способы подобной культивации… Либо возвращаемся с пустыми руками… А что нас ждёт после подобного возвращения, лучше и не вспоминать.

Он вложил духовную энергию в жемчужину – и в тот же миг пространство вокруг их лагеря вскипело… И порыв силы, резкий и хлесткий, как удар хлыста – прошёлся по деревьям. Жемчужина в пальцах Юй Ши вспыхнула чёрным пламенем, и разлетелась в осколки, словно внутри сдетонировала какая-то неизвестная им печать запрета. Юй Ши вскрикнул, и рухнул на землю в судорогах. Из его ушей пошла кровь. Из глаз – тонкие струйки света. А его аура… Резко сжалась, и даже пошла клочьями.

– Это… была ловушка… – Прохрипел он, уже теряя сознание.

Остальные члены отряда тут же подскочили со своих мест, выдернув свои амулеты, выстроив защитный купол. Но уже было слишком поздно. Все они почувствовали нарастающее давление, что словно насмешливо разнеслось по всему лесу. Так как это была не просто метка. Это было древнее устройство, рассчитанное на определённую силу. А тот, кого они здесь попытались обнаружить с его помощью, был уже куда сильнее, чем мог позволить себе этот артефакт. Так что его разрушение было вполне предсказуемым. Это была, так сказать, защита от дурака. От того, кто мог попытаться начать контролировать кого-то, кто уже находился на более высоком уровне культивации.

В это же время Андрей, спокойно сидевший на склоне в трёх лигах оттуда, слегка насмешливо выдохнул, не отрывая взгляда от проекционного круга.

“Хорошо. А теперь посмотрим на то, насколько вы жадны…”

Для этого своеобразного испытания он создал артефакт-обманку. Точнее, его оболочку. В которую парень вложил часть своей силы и пустой плетеной матрицы, имитируя структуру “древнего пробуждённого артефакта”, и излучающего слабую, но стабильную волну силы, как минимум, уровня Доу Лин.

Обманка была закопана в пещерном гроте, не так далеко от лагеря представителей Пяти Пиков Бессмертных. И вся земля вокруг была щедро усеяна подавляющими метками, ловушками и плетениями, действующими на жадность. Усиливающими иллюзию “ценности находки”. Так же он оставил там и небольшой духовный след, будто “тот, кого они ищут”, скрывался здесь совсем недавно. И уже на следующее утро оставшиеся пятеро, подняв Юй Ши на носилки, двинулись в сторону ложного грота, по следу, оставленному специально для них.

– Это он. Его сила. Он что-то оставил – или спрятал.

– Если это артефакт… То мы хотя бы не уйдём с пустыми руками!

В их глазах снова заплясал жадный блеск, страх отступил, как только показалась надежда на награду. Секта Пяти Пиков Бессмертных хотела выжить. И для этого они готовы были наступить на одни и те же грабли дважды.

“Вот теперь посмотрим, на что вы действительно способны.” – Андрей снова активировал круг наблюдения, готовясь к следующему шагу своего плана…

………..

В то же самое время в обители Пяти Пиков Бессмертных над туманными холмами разлился рассвет, но вместо благости и утреннего спокойствия по коридорам текла нервозность.

– Они должны были выйти на связь ещё вчера утром…

Голос старейшины Се Хоён слегка дрожал. У него была серая борода, сплетённая в узел, и взгляд, от которого обычно бросало в дрожь даже мастеров среднего уровня. Но сейчас в его глазах не было ни решимости, ни ясности. Только всё больше и больше возрастающая тревога.

– Пять культиваторов, включая Юй Ши. И ни одного знака жизни. Ни через сигнальные амулеты, ни через возвращающее зеркало духа. Ни следа духовной метки…

Старейшины переглянулись. Воздух в зале Совета стал вязким и тяжёлым. Их отряд пропал. Но не просто пропал. Он исчез. И сказать о том, что именно там произошло, на данный момент было просто невозможно. Был ли он вырезан, или захвачен? Сейчас было непонятно. Но это могло произойти настолько чисто, что даже обратные каналы наблюдения, которые включали в себя печати с собственной кровью пропавших, на данный момент были просто глухи.

– Нужно действовать. Если наши враги узнают о том, что мы отправляли людей на территорию, где действует семья Лин, да ещё и без согласования… – Сказал второй старейшина, Со Ёнгук, с бледными губами и глазами человека, живущего интригами.

– Ты боишься политиков, а я боюсь того, кто их уничтожил. – Тут же отрезал Се Хоён. – Кто уничтожил Нефритовую Луну. Кто сражался с Древним духовным зверем, и выжил. Если он заметил наш отряд…

– Мы не знаем, что это был именно он!

– Но ты же сам на совете говорил, что если это он, и если он действительно перешёл на уровень Доу Ван, и если у него есть… змея-дракон… то с ним нужно не сражаться. А договариваться.

После этих словно наступило гробовое молчание. В него вползал только скрип ногтей по дереву. Так как один из учеников в углу сжимал поручень так сильно, что, в конце – концов, просто сломал его.

Внешне – никаких сигналов тревоги. Ни созыва старших братств, ни мобилизации. Но внутри обители всё равно началась цепная реакция. В срочном порядке отзывались разведывательные группы, действующие без санкции Совета. Началась чистка архивов. Исчезли все записи о целях вылазки группы Юй Ши. Пятеро учеников секты были официально объявлены "отправленными на дипломатическую миссию, результат которой пока что неизвестен". Одновременно был создан резервный аналитический отдел, чтобы определить, не связан ли возможный инцидент, что мог произойти с пропавшей группой, с семьёй Лин или кем-то другим, кто мог быть представителями кого-то из крупных сил.

Но… Слухи не скроешь. Даже несмотря на гриф секретности, шёпот прошёлся по нижним залам.

– Говорят, что пятеро исчезли на севере. На границе владений семьи Лин…

– А ты слышал, говорят, что у них был какой-то древний артефакт? Который вообще было бы нежелательно кому-то демонстрировать. Так как от этого можно было бы просто сгореть, как факел!

– Кто-то даже говорил о том, что они пытались поймать того самого…

Имя Андрея не звучало. Но понятие о нём – том самом, что уничтожил секту Нефритовой Луны, вызвал гнев духовных зверей, что потом осадили целый город, уже ходило как Призрачная Тень. А некоторые говорили… Что он вырос изнутри самой секты Нефритовой Луны. Что когда-то был простым учеником. И что теперь – он смотрит на них всех сверху вниз. И, на фоне всего этого, начались переговоры внутри самой секты, о возможном создании предложения союза.

–Нам не нужны враги на этом уровне. Нам нужен он – на нашей стороне.

– А если он откажется?

– Тогда мы должны узнать, кто с ним дружит. Или кого он защищает. Давить нужно не на него. А на тех, кто ему дорог.

Так начинались самые грязные войны в истории великих сект. И в то же время, где-то в другом зале, в темном уединении, старый мастер Линь Су, слушая донесения из гор, почувствовал слабую вибрацию в одном из своих камней-наблюдателей.

“Ах… значит, ловушка сработала… и не просто. Он жив. Он рядом. И он уже знает, что мы ищем его. – Мастер криво усмехнулся. – А теперь, посмотрим, что ты сделаешь дальше, ученик, которого мы упустили.”

………….

Письмо пришло без печатей, без подписи, без гонца. Лишь тонкий свиток из шелка, оставленный внутренним курьером торгового двора. На нём особо выделялся один особый знак. И это был знак Совета Князей. Три линии, три вектора, три силы, что удерживают в руинах исчезнувшую Империю.

Глава семьи Лин, Лин Чаньюнь, долго смотрел на этот свиток, держа его пальцами, словно то было жалящее и весьма ядовитое насекомое. Сначала молча. Потом медленно опустил его на поднос из чёрного дерева и тихо произнёс:

– Они идут.

Реакция Совета старейшин семьи была сдержанной, но достаточно резкой.

– Если Совет Князей шлёт эмиссаров – значит, они уверены, что тут зреет нечто, способное поколебать баланс.

– Или они боятся, что этот неведомый культиватор перейдёт под крыло другой силы.

– Мы не можем пустить их к нему. Но и скрыть не сможем, если они уже что-то знают.

– И мы не знаем, с кем он действительно сотрудничает. Если он действует один – он слишком опасен. Если же… с нами…

Лин Чаньюнь всё же поднял руку, призывая начавших сильно нервничать стариков.

– Никаких “если”. Мы – защитники этого региона. И пока он молчит – он наш союзник. Но он не наш слуга. И не наша кукла. – Он внимательно посмотрел на всех по очереди. – И мы не будем звать его. Потому что, если начнём, то просто не сможем остановиться.

Ответом ему было молчание. Затем, убедившись в том, то его услышали, глава семьи Лин коротко кивнул.

– Значит, действуем как семья. Как Великий клан Лин. Пока что без оголённого клинка – но с рукой на рукояти.

За следующие три дня семья Лин очистила центральный зал для возможного приёма столь важной делегации. Оповестила городской Совет о том, что им было необходимо усилить наблюдение за приходами и отъездами тех, кого они не знают и не ждут. И особое внимание следовало обратить на незарегистрированных в городе культиваторах и сокрытым духовным аурам. Также они удвоили смены дозора на всех постах, но без внешней демонстрации силы. Лишь тени, тишина и контроль.

– Если они захотят войну – мы должны показать, что не боимся. Но не ищем её. Это политика, а никак не дуэль.

Также особое внимание уделили линии снабжения. Клан начал закупать лекарственные средства, оружие, редкие ресурсы – будто ожидал осаду, а не дипломатический визит.

Кроме того, в горах, усилили дистанционные печати тревоги. Ни один посторонний не должен был проникнуть в запретную долину. Разведка семьи Лин получила отдельный приказ:

“Если увидите след отряда какой-либо из сект – не вступать в контакт. Только следить. Сигнализировать. Тех, кто ищет, гораздо легче увести в сторону, чем вытеснить лбом.”

После принятия таких решений, глава рода Лин долго стоял на смотровом балконе, глядя на горы, окутанные вечерним туманом.

– Ты видишь нас. И, возможно, ты слышишь. Но мы не станем кричать в небо, прося помощи от грома. Мы сами держим меч. Просто знай, что мы не предадим тебя. Даже если они попытаются нас заставить это сделать. – Он замолчал. – И если мы падём, ты тоже это увидишь. И, возможно, сам сделаешь свой собственный выбор.

………….

В день прибытия город Мэйцзин проснулся в особом молчании. Ни один гонец не прокричал утром о прибывших. Ни один торговец не вытащил свой товар на площадь с привычной руганью. Даже птицы на крышах молчали. Будто бы чувствовали приближение чего-то иного. У северных ворот, в сопровождении только одного боевого отряда и трёх носильщиков с печатями прибыла карета. Чернёное дерево, рунные вставки из серебра, герб Совета князей, три линии на чешуйчатом круге. Из неё вышел человек в чёрно-белом кафтане с красной нитью по краю рукавов – отличительный знак посредника Совета. Те, кто их знал, знали также и это:

“Если к тебе пришёл посредник, а не полководец – значит, ты ещё можешь говорить. Но тебя уже записали в графу возможных врагов.”

Семья Лин приняла эмиссаров в павильоне под открытым небом, на склоне холма, окружённом соснами и озером. Здесь когда-то обсуждали торговлю, заключали браки, подписывали соглашения между школами. Сейчас всё выглядело торжественно, но строго. Без лишнего золота, только тёмное дерево, нефритовые чаши, чай – и стража по периметру. Глава семьи Лин, Лин Чаньюнь, пришёл в простом одеянии главного управляющего, без родовых украшений. Но с мечом на поясе, чьи ножны были расшиты символами преданности старой Поднебесной Империи. Эмиссар коротко и холодно улыбнулся, будто бы вежливо. Но эта улыбка так и не достигла его ледяных глаз.

– Род Лин всё ещё чтит традиции. Это… ценно. Род Лин чтит честь. Остальное приходит и уходит.

Так началась встреча. Эмиссар не угрожал. Он намекал. Он говорил “с интересом”, “от имени Совета”, “во имя порядка”. Но суть была ясна. Совет хочет знать о том, кто уничтожил секту Нефритовой Луны в этом регионе. Совет хочет контроля над той силой, что сразила древнего духовного зверя. Совет намекает на то, что если род Лин сотрудничает с этой силой, то он обязан ею поделиться. Иначе… У клана, который итак числится в изгнании, возникнут новые проблемы. Всё было настолько понятно, что представители семьи Лин, задумчиво выдохнули. Но Лин Чаньюнь не повысил голос ни разу. Он говорил:

– Мы лишь защищаем наши земли. Слухи о каких-то могущественных существах в горах – всего лишь слухи… Нам нечего скрывать… Но и нечего отдавать…

На словах всё было вежливо. Но напряжение в воздухе было таким, что даже чай в чашах слегка подрагивал от духовного давления. И именно в этот момент, не раньше и не позже, небо вспыхнуло светом серебристо-синей молнии.

Он появился, как вспышка грозы. На фоне облаков, над озером, словно сливаясь с ветром и молнией, парил воин в чёрном плаще с серебряными краями, а его верная маска Пустого Лика закрывала лицо. Под его ногами, словно навечно прилипнув к подошвам, находилось копьё, что светилось звёздным отблеском. А за ним проявилась драконоподобная тень с бесшумно извивающимся телом. Он не произнёс ни слова. Но вся встреча остановилась.

Даже чай остыл. Гость Совета не дёрнулся, но его ухоженные пальцы в перчатках чуть напряглись. Лин Чаньюнь не обернулся, но поклонился медленно, сдержанно, словно знал, что за ним пристально наблюдают. Тот, кто парил над павильоном, всего на миг опустил копьё вертикально, будто бы подчёркивая… Я вижу вас… Я здесь… И я не ваша собственность… Я сам решаю, что буду делать… Затем он исчез. Словно призрак. Никто больше не улыбался. Эмиссар Совета, слегка прокашлявшись:

– Значит, слухи – правда. И эта… сущность действительно в регионе. И, возможно, под вашей защитой. Хотя… С такой силой…

Но Лин Чаньюнь тут же постарался его поправить:

– Мы лишь служим народу. А небеса сами решают, кого направить к нам – и почему.

Эмиссар медленно встал, не попрощавшись. И ушёл. На прощание лишь бросив:

– Совет не забывает. Ни верности. Ни неповиновения.

Андрей все это время парил на границе долины. Молча. Внутри его души уже поселились усталость, холодное раздражение, и тревога.

“ Сначала секта Солнечного Владыки Теянгина, теперь Совет Князей. Слишком много глаз стало смотреть в мою сторону. А я ещё не восстановился.”

Но он также видел и то, что Лин Чаньюнь не сдался. Ни один из бойцов семьи Лин не дрогнул. Ни одного намёка на предательство с их стороны не было.

“Хорошо.”

Постепенно поднялся ветер, несущий с ледников гор прохладу. За его спиной Цзяолин издала приглушённый рык. Вскоре они исчезли в небе, оставив после себя лишь тень на облаках и ощущение непреложного предупреждения…

Когда послания пахнут войной

Раннее утро окрасило стены резиденции семьи Лин в мягкое золото. В саду журчали ручьи, качались лотосы на зеркале воды, и всё казалось безмятежным. Но внутри зала Совета атмосфера была натянута, как тетива боевого лука. Перед главой семьи Лин, Лин Чаньюнь, лежали четыре свитка. И далеко не такие уж и простые. Каждый с печатью великого клана или совета. И каждый был вежливо-угрожающим. От клана Ён из Западных земель – с напоминанием, что сохранение баланса в регионе требует прозрачности. От секты Солнечного Владыки Теянгина, написанный в возвышенном тоне, но с прозрачным намёком:

"Сильные не должны укрывать опасное, если хотят остаться вне подозрений."

От Совета Князей – хладнокровный и официальный, с вопросом о том, “что за таинственная фигура вмешалась в дела великих школ на территории семьи Лин”.

От анонимного посланника, написанный тонкой рукой, в котором было всего две строки:

"Если вы не контролируете его – значит, он контролирует вас. А это уже угроза имперскому порядку."

Собравшиеся в этот день старейшины глубокомысленно молчали. Лишь Лин Чаньюнь, седовласый, но прямой как клинок, поднял взгляд на своего первого сына – Лин Жао:

– Ты видел его, стоящего в небе, когда тьма ползла на город?

– Да, отец.

– Он говорил с тобой?

– Нет. Он просто… был. И всё закончилось.

Старейшина по имени Лин Му, хранитель внешней дипломатии, скривился:

– Они боятся не его. Они боятся силы, которую они не контролируют. Мы – щит между ним и ними. Но щит можно заменить мечом.

Лин Чаньюнь молча взял свиток, полученный им от Совета Князей, и разорвал его пополам.

– Мы не передадим им ничего. Ни слуха, ни тени. – Решительно выдохнул он. – И скажите представителю секты Солнечного владыки Теянгина, если они пошлют ещё одного шпиона – мы вернём его в ящике необтёсанных досок. Или не вернём вовсе.

С этого дня в городе Мэйцзин усилили наблюдение. Все чужаки, появившиеся в пределах трёх ли от стен, были дважды проверены. Внутренние дозоры начали вести негласный сбор информации обо всех прибывших культиваторах, даже если те прикрывались торговыми или паломническими разрешениями.

Семья Лин даже восстановила старую систему скрытых врат, позволяющих при необходимости эвакуировать высших членов рода и ценности. Ходили слухи, что даже древний артефакт рода Лин, Камень Теней, был приведён в положении боевой активации.

На личной аудиенции, куда были допущены лишь ближайшие доверенные, Лин Чаньюнь произнёс:

– Мы знаем, что этот человек не наш вассал. И не наш враг. Он – бродячая молния. Ударит ли – зависит не от нас. Но если мы сумеем показать уважение и не вмешиваться в его путь… возможно, он выберет остаться. А в этом мире… союз с таким, как он, может быть ценнее тысячи армий…

………..

В то же время, высоко в горах, среди выветренных скал и упругих сосен, цепляющихся корнями за острые уступы, можно было заметить одинокий силуэт. Над ним звенела тонкая нить ветра, внизу, вдалеке, мерцал город, медленно просыпающийся под мягким светом предрассветного неба. Андрей молчал, сидя на склоне, укрытом лишайником. Его глаза были закрыты, но сознание давно блуждало в потоках энергии, разлитых по региону. Он чувствовал всё больше возрастающее напряжение. Словно натянутый лук, чья тетива дрожала от надвигающегося выстрела.

“Они зашевелились. Совет Князей… Кланы… Секты… Даже Пять Пиков прислали своих…”

Он держал в руках небольшой нефритовый свиток – послание от семьи Лин, которое не было передано через город, а подброшено к старому торговому пути, запечатанное знаком рода и с тонким аурным отпечатком доброжелательной энергии, демонстрирующий нейтралитет. В свитке не было ничего конкретного. Ни просьб, ни угроз, ни предложений. Только символ. Древняя орхидея Лин, и строка:

“Мы не тронем того, кто встал против тьмы. Если ты ещё раз появишься – мы не встанем на пути. Но будем рядом. Если ты этого захочешь.”

Это было… честно.

Мысленно хмыкнув, Андрей медленно отложил свиток, и, чуть наклонившись, провёл рукой по земле. Старые наблюдательные печати вокруг города вспыхнули в его сознании – словно карты, пронизанные линиями движения энергии. Сейчас он видел многое. Разведотряды от секты Солнечного Владыки Теянгина, что пытались скрыться в притворной караванной группе. Посланников одной из западных сект, что пытались проникнуть в квартал чиновников. Двоих алхимиков, которые, по всему, связаны с Пятью Пиками Бессмертных. И один из них всё ещё хранил у себя фрагмент старой метки, теперь притуплённой, но опасной.

“Они все копают не в ту сторону… Или именно туда, куда нужно.” – Он снова хмыкнул. Сейчас на обрывке пергамента перед ним был написан только один вопрос:

"Стоит ли пока играть тенью?"

Андрей долго смотрел на этот вопрос. С одной стороны – прямая поддержка семьи Лин. С другой – внимание слишком многих игроков, каждый из которых не остановится ни перед чем, чтобы подчинить или уничтожить “неизвестного культиватора”.

Но он уже не был тем, кто отступает. Он встал.

– Цзяолин… – Тихо позвал он. И из утреннего тумана, мягко как лента, выплыла изящная драконица, глаза которой мерцали глубинным светом. Даже она, не такая уж и древняя, если считать с момента пробуждения в новом облике, с осторожностью следила за его намерениями.

– Мы наведаемся к ним. Посмотрим, кто готов говорить честно. А кто… захочет испытать зубами силу молнии…

С того дня Андрей перестал прятаться полностью. Нет, он не раскрыл имени. Не показал лица. Но весьма старательно дозировал своё присутствие. Один раз – пролетая над городом на копье. Один раз – оставив исцеляющий эликсир в доме бедной вдовы, чьего сына укусил зверь. Один раз – пройдя по центральной улице, оставив после себя только аромат сосны и озона. Он наблюдал за ответом. Кто дрогнет. Кто попытается схватить. А кто – поклонится не в рабском поклоне, а в уважении.

На третий день после появления таинственного всадника на небесном копье, город Юньхуан всё ещё не пришёл в себя. Никто не знал его имени. Никто не знал, откуда он прибыл. И уж тем более – никто не осмеливался говорить о нём вслух. Но в умах всех он уже жил – как легенда.

– Он летел прямо над главной улицей! – С жаром рассказывал бродячий торговец у чайного киоска. – Молнии били под его ногами! Я зуб даю – копьё у него само вибрировало от силы!

– Он оставил пилюлю в доме Хуань-семьи… Ребёнок, что не мог ходить, на следующий день бегал по двору. – Шептала старая лекарка, поправляя повязку на старом слепом глазу. – Там осталась печать… Я чувствовала её – она была… Другой.

– Да это сам Бессмертный из гор! – Выкрикнул кто-то. – А может, вовсе и не человек…

Страх и восхищение путались в голосах. Одни начали сжигать благовония у домашних алтарей. Другие – молиться на север, где вдалеке поднимались облака над горами, как следы от дыхания чудовища. А иные – просто старались не думать, потому что думать было страшно.

………….

В глубокой тени кедрового дворца, глава рода Лин сидел в молчании. Его спина была пряма, как копьё, а седые волосы – забраны в высокий воинский узел. Перед ним, по одну сторону – Старейшина Лин Чжао, глава военного крыла семьи. По другую – Линь Иньюй, юная стратег и архивариус, внучка патриарха, чья память была тоньше шёлка и крепче железа.

– Мы не можем удержать всё сразу. – Сказала Иньюй, обводя взглядом карту. – Восемь сект прислали лазутчиков. Совет князей в любой момент может назначить смотрителя в регион. Представители Солнечного Владыки Теянгина копают под город. Пять Пиков Бессмертных беснуются. И этот… Таинственный… Не уходит. Он здесь.

Лин Чжао ударил ладонью по столу.

– Так пусть он с нами говорит! Пусть скажет, кто он! Я не могу держать гарнизон в напряжении неделями. Народ уже боится. Мы не знаем, чего ждать. Сегодня он спас… А завтра? Может, он сам приведёт беду.

– Или он будет тем, кто остановит следующую. – Тут же холодно сказала Иньюй. – Мы слишком многим обязаны его молчаливому присутствию.

Глава семьи медленно отодвинул чашу чая.

– Мы подаём сигнал. Если он здесь – он увидит. Если хочет – придёт. Но ни одна секта не пройдёт сюда, минуя наши стены, без нашей воли.

Тем временем, за пределами города, в скалистом ущелье, скрытном и замаскированном, стоял небольшой мобильный храм. Его обитатели были чужаками – и даже их лица выглядели… Странно. Кожа слишком бледная, глаза – слишком тёмные, повадки – слишком вкрадчивые.

– Он опасен… – Прошипела женщина в чёрном, убирая со лба амулет с иероглифом “тень”. – И мы не знаем, как он реагирует на энергию Пяти Пиков Бессмертных. Пробовать старую метку – опасно. Он может её почувствовать.

– Потому мы и принесём ему не метку… А память. – Усмехнулся мужчина с тремя короткими косами. – Мы заставим думать, что его старые товарищи ищут его. Что он нужен им.

– А если он придёт?

– Тогда он умрёт. Или… перейдёт на нашу сторону.

И в тот же вечер на одном из перекрёстков горной дороги, ведущей в город, появился поддельный артефакт – якобы послание от секты Пяти Пиков Бессмертных. Имитация энергетики, лоск старой печати, имя наставника… Но, к сожалению для сектантов, тот, кто наблюдал с вершин, не был тем юным беглецом, что покинул их стены когда-то. Он был иным…

………..

Тропа под склоном Дорога, что вела из Мэйцзина к предгорьям Сяолун, давно поросла сухой травой и мхом. Здесь редко ходили караваны – слишком крутые спуски, слишком непредсказуемые ветра. Но именно здесь, между двумя соснами, изломанными давними грозами, теперь лежал артефакт.

Обернутый в кусок парчи, с аккуратно вложенным свитком. На нём был знакомый символ. Выцветшее, но узнаваемое клеймо мастера Йонг Мина – наставника Андрея времён его пребывания в обители Пяти Пиков Бессмертных. Только… Этот наставник практически сразу после Андрея покинул обитель. А сама печать была сломана не совсем естественно, словно бы была извлечена из кого-то, не оставляя выбора.

Андрей стоял над этой ловушкой молча. Он чувствовал – неправильный пульс в тонких узорах духовной гравировки. Чувствовал тошнотворную вязкость фальши, словно копьё его – само вибрировало от отвращения. В этом предмете было всё. Подмена памяти… Насмешка над прошлым… И попытка контроля…

“Проверка… На что они надеются? Что я откликнусь, как испуганный мальчишка? Вы хотите увидеть – кто я теперь? Что же…”

Он закрыл глаза. И в небе сгустилось давление. С его стороны не было какого-то лишнего жеста. Не было звука. Только тень копья, возникшая словно сама по себе. И в следующее мгновение артефакт взорвался – не пылающим огнём, а резонансом памяти. Из него вырвался силуэт – иллюзорное лицо наставника, будто бы взывающее к ученической верности. Но вместо жалости, в лицо ему ударила волна энергии Андрея, сплетённая из духовной дисциплины уровня Доу Ван и глубинной ярости тех, кто видел смерть слишком часто.

Облака разошлись. И в небесах, среди разорванного неба, материализовалась Цзяолин. Не в своей звериной форме – а в частичном воплощении духа. Великолепная драконица из молочного света и звенящей чешуи. Она реяла в небесах, но не напала. Лишь вглядывалась вниз, позволяя понять, что он – не один.

С гор сбежали звери. С вершины сторожевого бастиона семьи Лин слетели птицы. И даже старейшины секты Солнечного Владыки Теянгина, скрывающиеся в пределах тридцати ли, упали на колени.

– Он… Он Доу Ван??? Но это не просто уровень… – Прошептал один из них, а его лицо было белым как полотно. – Это… линия наследия. Древняя. Утраченная. Он не человек в обычном смысле…

И в этот момент Андрей позволил своей ауре выстрелить. Не ударом, не разрушением – давлением воли. Прямой проекцией своей духовной решимости, вложенной в каждую клетку тела, в каждое пульсирующее звено ядра, что несло на себе отпечаток клятвы боли и битв.

“Если вы ищете способ затянуть меня обратно в цепи… Если вы хотите использовать мою силу, не спросив, кем я стал… То вы увидите, как умирают секты.”

Он не прокричал это. Он думал это. Но его голос, обернутый духовной волей, прокатился, как эхо громовых раскатов, прямо сквозь горы. В то же время в городе Мэйцзин члены семьи Лин мгновенно поняли, что это было предупреждение. И в то же утро от имени рода была отправлена новый свиток, без печатей, без артефактов, с одной-единственной строкой:

“Мы не посягаем. Мы наблюдаем. Мы благодарим.”

……………

Ночь в горах была особенно тиха. Не оттого, что всё уснуло, но оттого, что даже ветер прислушивался. Цзяолин, лежащая на огромной площадке перед центральным алтарём, медленно втягивала в себя потоки небесной энергии. Её чешуя отблескивала лунным светом, а длинное тело было обвито вокруг оплота печатей. Андрей сидел недалеко, с наложенной на лоб печатью ясности, читая старинный манускрипт с символами, давно утратившими значение для простого мира.

Это был "Перечень Проклятых Имен", составленный неизвестным автором в эпоху, предшествующую даже Эре Пепельных Небес. На его страницах значились семь имён, написанных не красками, а высеченных в бумаге духовной энергией.

– “Семь, спящих под кровавыми звёздами… Семь, которых Боги не добили…” – прошептал Андрей, ощутив, как текст буквально давил на его сердце. Звери, скрывшиеся от расправы ещё в древности. Они звались по-разному в разных источниках, но суть была одна. Это были запретные сущности. Не просто животные, а воплощения стихий, эмоций, гнева, даже времени. За всё это время ему удалось выяснить, кто из них был уничтожен, а кто вроде бы где-то остался. Правда, одни только их названия и описания чего стоили?

Сын Чёрного Неба, зверь-ворон с девятью головами, каждая из которых пророчила смерть одному великому дому Поднебесной.

Тай Ши Цзин, зверь-камень, что спал под горами и шевелил тектонические плиты – его дыхание вызывало землетрясения, а кровь превращалась в золото.

Лю Инь Мо, тень-зверь, питавшийся только страхом живых. Его видели лишь во снах. Но города исчезали после его визитов. И был ещё один.

Безымянный. В скрижалях он именовался просто как:

“Тот, кто знает твоё имя, прежде чем ты родился.”

Следов гибели этих существ нигде отмечено не было. Да и само описание больше походило на какие-то странные попытки описать природные катаклизмы, вроде землетрясений. Но на всякий случай парень не стал расслабляться. Поэтому семья Лин, в ответ на просьбу Андрея, направила гонцов даже в заброшенные монастыри, где ещё оставались архивы времён Переплетения Крови и Света. Несколько трофейных библиотек из времён Империи были выкуплены, и даже храмовые братства, обычно молчаливые, прислали урезанные копии древних молитв – в каждой из них упоминалось пробуждение зверей, совпадающее с моментами великих катастроф.

В частности, где-то на южных болотах недавно исчезла целая деревня культиваторов. Не осталось даже их тел. Только следы когтей, словно выжженных в земле.

На восточном архипелаге, что принадлежал семье У, вода в течение пяти дней была чёрной как нефть, и на шестой из неё вышел огромный скелет рыбы, которому было несколько тысяч лет – но он двигался. А в Северной глуши, к югу от Забытого Вала, начали лопаться защитные барьеры древних сект – пустые, но сами по себе разрушенные, как будто что-то слишком сильное пыталось выбраться… или уже выбралось.

В один из таких дней, наполненных медитацией и учёбой, Цзяолин слегка подняла голову, прервав медитацию. Она тихо зашипела, но не с угрозой – с тревогой. Андрей мгновенно ощутил, как по связи между ними прошёл холодок.

– Ты тоже это чувствуешь?

– Да. Кто-то встал на лапы. Кто-то, чья память древнее Небесных Башен…

Она не назвала имени, но Андрей уже чувствовал, что в мире появилось новое присутствие. И оно искало что-то. Или кого-то. Хорошо, что он нашёл фрагмент шкуры древнего Архидемона и заключённый в неё пылкий символ верности великому зверю. Артефакт, вплетённый в мантию Андрея, слегка пульсировал, едва заметно, но стабильно – и гасил волны чужого давления. Он не защищал напрямую. Но разрывал контакт, словно глушил зов зверя, пытающегося “почувствовать” силу Андрея.

“Если бы не ты, я бы уже давно оказался в его поле зрения…” – Подумал он, когда почувствовал эту вибрацию. Но прятаться дальше было просто бессмысленно. Ему было нужно понять, кто же это так старательно лезет в этот мир в поисках добычи. Учитывая то, как могут усилить себя подобные твари, всего лишь пожрав ядра каких-нибудь духовных зверей или культиваторов, у него просто не остаётся выбора. Ведь такие существа будут становиться всё сильнее и опаснее с каждой такой жертвой. Так что ему всё равно придётся взяться за поиск, чтобы опередить потенциального противника…

Болота Забытого Дара

В нужном направлении он вылетел на копье ещё до рассвета. Уже немного сдающая свои позиции ночь всё ещё тянулась над землёй, рассыпаясь по холмам густыми каплями тумана, но небо уже дышало рассветом. Позади осталась долина, защищённая печатями и драконьим дыханием. Впереди – мрак. Болота находились в дне пути к юго-востоку от последнего форпоста рода Лин. Но местные не называли его болотом. Они говорили – “Там земля забыта Богами… Там не зовут по имени… Там даже ветер идёт тише, чем должен…”

Андрей уже знал о том, что эта местность раньше называлась деревней Юйчжоу. Когда-то здесь был центр небольшой секты, что выращивала духовные травы прямо в зыбких водах. Из поколения в поколение. Пока – всё не исчезло. Без шума. Без следов. Без тел.

Прибыв на место, он аккуратно опустился на окраине. У ворот в поселение стоял странный каменный столб – сломанный наполовину. На его поверхности ещё угадывались руны защиты, но теперь они были мертвы. Зачёркнуты когтями, словно кто-то с остервенением пытался уничтожить не только форму, но и сам смысл. Цзяолин не пришла с ним. Она оставалась в долине, восстанавливая баланс после прорыва. Так что на это дело Андрей пошёл один. Плащ Святого колыхался за его спиной, маска Пустого Лика скрывала лицо. Он шагнул в трясину. Болото молчало. Но это была не обычная тишина. Это было отсутствие звука. Ни стрекота насекомых… Ни всплесков… Ни скрипа веток…

Словно всё вокруг было покрыто невидимой вуалью. Воздух был вязким, плотным, как старый воск. Он цеплялся к коже, оседал в дыхании, и каждый вдох казался тяжелее предыдущего. А потом начались следы. Он увидел их на грязной земле, недалеко от покосившегося моста. Следы босых ног, уходящих вглубь. Их было много. Слишком много. И каждая стопа была чуть неестественно вытянута, с разными расстояниями между пальцами.

– Словно их вели куда-то…

Потом он заметил ещё и тот факт, что земля под ногами начала пульсировать. Нет. Не двигаться. А именно пульсировать, словно живой орган. Раз… Другой… И снова… Старейшие техники чувствования показали, что вокруг были искажения пространства. Пятна, где время текло медленнее. Места, где эхо не возвращалось. Одно дерево стояло боком – его тень падала вверх. А в пруду неподалёку отражались не облака, а глаза.

– Ты не одно существо… Ты – зеркало чего-то за гранью… – Глухо прошептал Андрей, ощущая, как сердце резонирует с аурой боли.

Немного погодя он вышел к тому, что когда-то было деревней. Теперь же это был клубок полусгнивших крыш, часть из которых всплывала из грязи, словно хотела выбраться. Тотемы были оплавлены, святилища – разорваны изнутри. Посреди площади стоял алтарь.

На нём не было ни крови, ни тел. Но была впадина, в которой раньше могло находиться ядро защиты деревни. Теперь оно пустовало. И из-под него, едва слышно, капала вода… чёрная, маслянистая. Андрей провёл пальцами по краю алтаря, и на коже проступил мороз.

– Нет. Это не просто исчезновение… Здесь жертвовали. Но не снаружи. Изнутри… Их собрали как дар. И они пошли сами…

В этот момент… где-то в глубине болота открылся глаз. Не в буквальном смысле – но в духовном. Мощная аура, словно изломанная спираль, медленно поднялась откуда-то из-под земли, и ощупала пространство. Не атаковала. Не приближалась. Просто смотрела. Андрей почувствовал, как печать артефакта на мантии вспыхнула. Не пылая, не защищая – но отвлекая. Он отступил – и ощущение исчезло. Всё снова замерло.

– Я вернусь. Не сейчас. Но я вернусь. И узнаю, кто ты… – Тихо проговорил Андрей, разворачиваясь к выходу из болота, и этого погибшего поселения…

………….

Прошло трое суток с тех пор, как Андрей покинул Проклятые болота. И как это бывает в мире культивации – где слабость наказывается, а сила привлекает – за ним шли. Не на расстоянии дыхания. Но с вопросами, с печатями следопытов, с артефактами чувствования. Это был небольшой отряд – пятеро культиваторов, один из которых носил печать младшего старейшины секты Небесного Нефритового Императора. Им было достаточно знать, что "нечто сильное разбудили в тех краях." Этого хватило.

– Если мы сможем захватить то, что осталось – ядро, артефакт, обрывок памяти – этого хватит, чтобы укрепить позиции. – Говорил их лидер, по имени Ван Сюнь. Да Доу Ши третьей звезды. Амбициозный. Жадный. Они вошли в болота на рассвете. Уже через полчаса они поняли, что здесь нет эха.

– Мысли звучат громче дыхания… – Глухо пробормотал один из них.

В тоже время пространство вокруг них словно сжималось. Их шаги – вязли, звуки – затихали. Ци в теле текла с перебоями. Артефакты слегка дрожали. Даже амулеты связи не могли стабилизироваться. А затем, один за другим – они сами начали исчезать. Один просто упал в трясину. Его тело не утонуло… Его просто затянуло туда, как в тряпичный мешок. Второй закричал, указывая в небо – и умер в ту же секунду, с белыми глазами, полными ужаса.

Остались трое. Они в панике принялись осматриваться, но за ними ничего и никого не было. Только болото, куда не возвращались их следы. А потом в воздухе появился запах ладана. И одновременно – тухлой крови. Ван Сюнь выхватил артефакт – и вокруг них открылись духовные глаза. Тысячи. Сотни тысяч. Глядящих на них из грязи. Из листвы. Из капель. Из собственных зрачков. Последнее, что они услышали – это детский смех, раздавшийся где-то справа. Потом – тишина…

…………

На следующий вечер, когда небо над городом лишь начинало багроветь, Андрей вернулся в Мэйцзин. Он спустился в пригородные кварталы, не скрываясь, но и не привлекая внимания. В обычной одежде, с покачивающимся на боку свёртком из ритуальных бумаг, грязи, и образцов воды с болот. С ним всё также был тот самый защитный артефакт, тускло мерцающий в складке пояса. Он всё ещё защищал – но чувствовалось, что чужая Сила всё ещё тянется из тех мест за ним. Его ожидали. Старший управляющий дома Лин – Лин Хэ Чжин, сухощавый мужчина с серебряными волосами и внимательными глазами, проводил его в один из нижних залов родового храма, где можно было разговаривать без посторонних ушей. Андрей разложил материалы на столе. Мягким движением вынул пергамент с зарисовками, а затем – образцы воды, запаянные в магическое стекло. Она была тёмной, мутной, и двигалась сама по себе.

– Там больше нет людей. Там осталась только… Сущность. Не имя. Не зверь. Сущность, что питается знанием и страхом. Деревня исчезла, потому что была выбрана. Они позволили, чтобы их взяли. Добровольно. Через культ или договор – не знаю. Но следы ритуала были… изнутри.

Хэ Чжин молчал. В его глазах промелькнул страх, как бы он ни прятал его за сдержанностью.

– Вы верите, что это было что-то древнее? – Спросил он тихо.

– Я знаю. Это древнее и тёмное… как ночь.

– Вернётся ли оно?

Андрей задержал взгляд на артефакте, что чуть дрогнул в тени

– Оно… не уходило. Оно всё также там и находится…

………..

Слухи приходят раньше мертвецов. Слухи о том, что отряд секты Небесного Нефритового Императора так и не вернулся из Проклятых болот, разлетелись не через вестников. Не через птиц. И даже не через сообщения с артефактами связи. Они шли из снов.

– Я видел… как их звали из тени. Мальчик в грязи, с пустыми глазами…

– Имя одного из них прозвучало у меня в голове. А потом – пиявки. Сотни пиявок в моей комнате, хотя я живу в пустыне… – Рассказывали другие культиваторы той же школы, просыпаясь в холодном поту.

И когда на четвёртые сутки в секции управления внешними миссиями секты Небесного Нефритового Императора не пришёл ни один отчёт, ни одна отметка местоположения, ни один отклик амулетов – тревога стала официальной.

В зале внутреннего совета секты было темно даже днём. Древние символы на стенах пульсировали багровым светом, реагируя на малейшее напряжение духовной энергии.

– Пятеро наших людей просто бесследно исчезли. Один – Да Доу Ши третьей звезды. Все – с печатями защиты. Все – с амулетами связи. Ни один не отозвался… – Отчитывался один из хранителей миссий. Верховный Старейшина, Ван Юй, молчал, опершись на посох из переплавленного фрагмента астрального дерева. Его глаза, выжженные во время попытки общения с духами в прошлом, были слепы – но он видел больше остальных.

– Что-то проснулось в этих болотах. И это не просто зверь. Это печать, что открылась. Или… что её открыли.

– Но кто посмел сотворить такое? – Тут же прозвучал голос одного из младших старейшин.

Ван Юй медленно поднял голову.

– Там уже был кто-то до нас. Кто-то, кто вернулся. И если он выжил – значит, или он сильнее, или он сложнее. И оба варианта опасны… Сначала узнайте, кто именно успел там побывать до нас….

……….

Слухи начали расползаться по регионам, как чернильные пятна по шелку. Секты среднего уровня начали анализировать координаты болот. Старейшины начали вспоминать древние хроники, где упоминались места, “откуда не возвращались даже мысли”.

Семья Бэй, купеческий дом из Северных Ущелий, получила тревожное письмо от своего сына, бывшего в городе у подножия гор. Там он писал:

“Я видел, как небо дышит. Видел, как трава гниёт прямо на глазах, и вода становится зеркалом лиц, что шепчут. Я не уверен, был ли я в своём теле всё время…”

Монастырь Беспредельного Ветра направил к Проклятым болотам монаха-смотрителя. Его возвращения ждали… Очень ждали. Но, много времени спустя, нашли лишь его посох, на котором была вырезана единственная фраза:

“Он слушает. И он всё ещё голоден.”

………..

Андрей стоял на краю уступа, скрытого под покровом иллюзий, в горах над долиной. Рядом – Цзяолин в облике туманной змеи, свернувшаяся кольцом. Её взгляд был направлен в сторону болот. Он видел, как отреагировали секты. Считал, как и сколько магических голубей и золотых татуированных журавлей проносилось по небу. Вестников великих школ и сект. Чувствовал, как бесконечные каналы энергии слегка дрожат, словно сам мир напрягся в ожидании ответа на вопрос:

“Что именно пробудилось в тех болотах? И кто это первым потревожил?”

Он знал, что скоро последуют более настойчивые поиски. Что не только болота стали интересом сект. Он. Его змея. Его долина. Всё теперь было в тени внимания. И потому он начал новую серию печатей. Их не касалась земля. Их нельзя было увидеть. Они пульсировали в ритме его дыхания, вплетаясь в ткани мира.

“Пусть приходят. Пусть ищут. Но пусть будут готовы встретиться с тем, что сами разбудили.”

Он уже читал глава из Запретных Сводов. Ту самую, О Спящем Владыке Тростников и Слизи. И, надо сказать, там было мало приятного.

"Когда Ветер Мира ещё не знал направлений, и Свет не отделился от Пепла, жил в Сумраке Мокрого Рта тот, кого не называли. Он не рычал. Он не шипел. Он – дышал. А где Он дышал, там умирала земля."

Его имя не сохранилось… но страх – да. Древние школы, ещё до формирования первых сект, говорили о существе, что не двигалось, но распространялось. Оно не имело формы – его называли Неназываемым Тростниковым Господином, а иногда – Кормчим Затонувших Слов.

Говорили, что он родился в чреве самой земли, когда звёзды ещё были молоды, и питался страхами и воспоминаниями, опускаясь в глубины туманных трясин, пока не стал частью их. Болото стало его телом. Тина – его кожей. А ил – его кровью. Когда он просыпался, люди забывали имена своих детей. Реки начинали течь вспять. И даже духовные звери превращались в сгустки безликой плоти, если вдыхали пары болот, где Он раскрывал дыхание.

Его Первое Пробуждение случилось, как утверждали найденные свитки, во времена Пятой Луны Ушедших Богов, когда по земле ещё ходили наследники Истинных Богов-культиваторов. Тогда в болотах исчез целый город – Го Мэй. Из песен, сказаний и хроник – тоже исчез. Даже духи памяти не могли вспомнить, что там было. Осталась только одна статуя, из чернёного мрамора и нефрита, указывающая на север. На её спине было вырезано:

"Мы были. Он был. Он всё ещё здесь."

Это существо не обладало боевыми техниками, как обычные духовные звери. Оно владело забвением. Искажением реальности. Тяжестью сна, которая подавляла сознание и превращала разум в ил. Говорили, что его дыхание может стереть твою технику из памяти. Что прикосновение его слизистых отростков может расщепить твоё ядро. И что каждое слово, сказанное рядом с его сердцем, становится частью его воли.

Почему он спит? Последний великий Бог, по имени Йонгму – Тот, Кто Зажёг Шестое Солнце, не смог убить его. Вместо этого, он заточил существо в сон, наложив Печать Забвения из Семи Зеркал, расставленных вокруг самых гиблых болот на востоке Поднебесной Империи. Считалось, что если три из этих зеркал треснут, дыхание Господина снова прорвётся. И тогда не только болота, но и вся земля станет зыбкой.

Хроника, где это было записано, была обнаружена в подвальных архивах Обители Тысячи Глаз, храма, уничтоженного в Эпоху Молчаливых Молний. Фрагменты текста сохранены в Свитке Изломанных Воспоминаний, который ныне хранится в библиотеке Семьи Лин – но его истинный смысл до сих пор был неизвестен.

Когда Андрей получил от семьи Лин расшифровку этой хроники, то он понял, что Существо, пробудившееся в болотах – не просто зверь. Это не дух. И даже не чудовище в обычном понимании. Это – сама концепция Искажения. Само Забвение. Мрак до Имен. И самое главное – оно не умерло. Оно спит. Но дышит.

………..

Это был очередной тихий вечер в горах. Солнце лениво скользило по изгибам острых хребтов, освещая мраморную белизну облаков, будто вырезанных из нефрита. Над долиной скользил лёгкий туман, и в этом прозрачном свете Цзяолин – теперь уже дракон с гибким, сверкающим телом цвета расплавленного янтаря и алого нефрита – мирно отдыхала, свернувшись кольцами на одной из висячих скал, словно часть ландшафта. Но внезапно её зрачки сузились.

Она подняла голову. Очень медленно. Уши, прежде прижатые, насторожились. Драконьи усы дернулись, будто в теле вдруг прошёл слабый, но резкий импульс. Цзяолин застыла, словно в неё ударила невидимая нота. Андрей, находившийся рядом, занимался настройкой новых ограничительных печатей, но тут же почувствовал волнообразный отклик через духовную связь. Идущий из глубин. Мерзко-медленный. Словно нечто тянулось снизу – не лапами, не когтями, а присутствием.

– Цзяолин? – Еле слышно позвал он.

В ответ – только дрожь. Она не могла ответить. И тогда он почувствовал это сам. Не силу. Не угрозу. А дыхание. Но не как поток воздуха, а влияние, которое врывалось в сознание, как вязкий, тяжёлый туман. Слова путались. Память словно стягивалась в сгустки. На миг он сам едва не забыл, зачем он здесь.

"Имя… Я… где…"

Но Цзяолин зарычала. Громко, глухо, будто грохот в гроте. И с этим звуком все чужие нити исчезли. Она разорвала духовную связь, прежде чем та была захвачена. Ударила когтями по скале и, развернувшись, спикировала к озеру – как будто пыталась смыть с себя налёт чужого сна. Андрей, ошарашенный, лишь выдохнул:

– Это был… Он?

Он – тот, кто не имеет имени, тот, кто дышит в болотах.

В ту же ночь, среди ароматов трав, которые едва маскировали резкий запах тревоги, Андрей начал работать. Он вытащил все возможные старые свитки, и даже из разрушенных обителей. Перечитал описания зеркал, использованных Богами, чтобы изолировать дыхание Спящего.

"Не сражайся с ним силой. Не прикрывайся волей. Отзеркаль. Преврати отражение в стену. И не смотри вглубь."

Так появилась идея плетения зеркальной памяти – особой печати, которая не блокирует силу, а зеркалит её импульсы, создавая петлю, в которой энергия Спящего утопает в самом себе, не достигая ядра культиватора. Он связал эту печать с одним из своих собственных фрагментов духовной воли, а затем вложил ядро из очищенного светлого нефрита – материал, известный своей восприимчивостью к забвению, но не поддающийся искажению.

В ходе работы Андрей заметил и кое-что странное. Каждый раз, когда он приближался к созданию правильного узора, воздух рядом с ним тяжелел. Пламя ламп колыхалось. Тени начинали вести себя иначе. И каждый раз – Цзяолин рычала в ответ. Они оба чувствовали, что не просто развивают защиту. Они прикасаются к чему-то, что дышит – и чувствует в ответ.

………..

Когда Андрей вернулся в то место, то ему показалось, что обстановка там накалилась ещё сильнее. Настолько, что даже сами болота… Стонали… Низкое солнце едва пробивалось сквозь плотный туман, насыщенный пыльцой гнили и затаённой мерзости. Звуки здесь казались чужими – словно не отзывались эхом, а наоборот, тонули в вязком, удушающем молчании.

Андрей медленно пробирался по старой, покрытой мхом тропе. Его дыхание было замедленным. Пульс – под контролем. На шее покоился амулет из очищенного нефрита, уже слегка тёплый – значит, дыхание Спящего ощущалось всё ближе. Он шёл не один.

Цзяолин, в своей сокрытой форме, клубилась рядом в тени, лишь иногда прорываясь тенью в сером мареве. Она не рычала, не подавала голос – но её глаза горели тревожным янтарным светом. И вот, среди корней и поваленных деревьев, они увидели человека.

Культиватор. Молодой. Из секты Пылающего Дракона – Андрей узнал по разорванным остаткам тёмного халата с вышитым драконом. И в этот момент парень стоял на коленях среди торфяной лужи, руки обвисли, голова склонена. Он шептал что-то, как в трансе.

– П-пусти… не хочу… это… не я… не я… – Практически беззвучно двигались его губы, а из глаз стекали чёрные слёзы. Около него клубилась сфера незримой воли – сгусток чуждого влияния, мягкий и неуловимый, как зловонный пар. Оно не входило силой, оно входило мягко. Как шелковая петля, медленно затягивающаяся на разуме.

– Он почти потерян. – Шепнул Андрей, медленно выдыхая. – Если воля Спящего достигла ядра…

В этот момент чёрный пар начал пульсировать. Цзяолин напряглась. И Андрей, не теряя ни мгновения, развернул зеркальную печать. Простым движением он опустил ладонь на воздух перед собой, и словно разрезал пространство.

Невидимые нити, заплетённые по схеме, начерченной древними символами и зафиксированные нефритовой нитью, вспыхнули серебром, а потом раскрылись в виде шестигранной сферы, наполненной зыбким, стеклянным светом.

Пар отступил. Он не исчез – он ударился о поверхность и… Ушёл внутрь себя. Воздействие, выпущенное Спящим, вошло в зеркальную ловушку и запуталось, блуждая по кольцу отражений, не в силах больше влиять ни на культиватора, ни на Андрея.

Тишина. Сфера затрепетала – и разлетелась, оставив воздух чистым. Молодой культиватор рухнул в грязь, захлёбываясь судорожным дыханием.

– П-прошу… помоги… там… там Он… – Выдавил он, глядя в никуда.

Андрей кивнул. Он уже знал, что всё только начинается. Когда они с Цзяолин покидали топи, Андрей оглянулся. В воздухе, среди увядающих тростников, пульсировала едва заметная тень – будто кто-то вглядывался из глубин, но ещё не был готов выйти. Он прижал к груди амулет и подумал:

"Если даже дыхание почти свело его с ума – то что же будет, когда Тот проснётся полностью?"

Болота всё ещё дрожали. Не земля, а сама реальность. Как будто сама ткань мира, промокшая и заплесневевшая, начинала дышать, издавая глухие, сырые выдохи. Каждый шаг по земле отзывался гулким эхом внутри черепа. Воздух – тяжелее воды, а небо – слишком близко, будто вот-вот обрушится. Цзяолин затаилась в форме тонкой дымки, затеняя Андрея. Он же снова стоял среди трясин – окружённый кольцами заранее заготовленных печатей. Их свет дрожал.

– Он приходит…

Сначала это была тень. Не образ, не силуэт. Просто чёрный сгусток в тумане. Как тень, отброшенная огнём на молоко. Затем – голос, одновременно вдалеке и внутри.

“Ты… дышишь… Ты… спишь… или проснулся?”

Андрей стиснул пальцы, и в руке запульсировала печать зеркала воли.

– Я проснулся. Но ты – останешься во тьме.

В тот миг, когда проекция Спящего проявилась полностью, воздух вокруг выцвел. Цвета ушли. Все краски – и в травах, и в небе, и в коже – стали приглушённо-серыми, будто мир накрыли саваном. Из тумана вынырнула безликая пасть. Рот без формы, но с тысячами глаз внутри. И ни одного взгляда – все слепы, и всё же они видят. Андрей метнул первую технику преломления ауры – свернув её в спираль копья, чтобы пробить проекцию. Но… копьё поглотилось, как свет в беззвёздной ночи. Не ударило. Не пронзило. Просто исчезло в безликом нутре тьмы.

– Он не здесь телом. Он – только зов. Только воля, отбрасываемая через сон. – вспомнил Андрей слова древнего свитка.

Цзяолин, почувствовав искажение, материализовалась рядом. Но даже её присутствие с трудом сдерживало искажение реальности – её тело дергалось, как отражение в зыбком зеркале.

– Слишком рано. Но уже опасно. – Глухо прошептал Андрей, и высвободил технику Внутреннего Зеркала, заставляя своё сознание отразить зов существа. И тут существо ударило волей. Не техникой. Не аурой. Просто волей. Словно чёрный прилив обрушился на разум парня. Вспышки боли в висках. Сердце сбилось. Мышцы на мгновение отказались слушаться. Сквозь мутную пелену на границе зрения появились тени из прошлого. Мертвые демоны из Нижнего мира… Чхве Тансу… Какие-то озлобленные дети, которых он не успел спасти… И среди них – образ самого Андрея, как сосуда, полого и пустого. Пустой Лик, но теперь не маска – а его собственное лицо.

– НЕТ! – Проревел он, разрывая обрушившуюся на его сознание паутину плена.

Он ударил по земле, пробуждая одну из закладок. Печать Отказа от Иллюзий. Сфера света вспыхнула, как кристаллический взрыв, и на миг прогнала мрак. Проекция Спящего отшатнулась. Она не исчезла полностью. Вновь расплылась, отступая в болото. Но теперь – замедленно, с беспокойством. Её первый контакт – сорвался. Цзяолин метнулась следом, сделав знак зубастым оскалом – не трогать. Эта тень пока неуязвима. Андрей тяжело дышал. Мир снова обрел краски. Птицы – голоса. Листья – блеск. А он – своё имя.

– Эта тварь… не просто зверь. – Устало проговорил он. – Она… сон. Сон, который питается снами других.

После этого противостояния, он с трудом вернулся в долину. Пошатываясь, с окровавленным плечом – не от удара, а от разрыва сосудов из-за давления чужой воли. Но в глазах был огонь. И в памяти – чёткий силуэт. Спящий ещё не проснулся. Но он уже смотрит. Значит, нужно быть готовым не только драться – но и не заснуть самому.

Когда ночь окончательно слилась с горами, Андрей уже сидел перед дрожащим светом сигнальной лампы. Свиток, перешедший к нему через архив семьи Лин, хранил внутри себя не только сухие слова, но и голос времени. Надломленные иероглифы, чернила на коре, скреплённые алым лаком – в них хранилась легенда об Арке Духа Ясеня.

"Там, где облака не отбрасывают тени, где пепел небес застывает в вечной воронке, покоится сердце забытого древа."

Андрей закрыл свиток.

– Значит, Пепельные утёсы… – Прошептал он. – Чёртова воронка мира.

Цзяолин, в своей укрощённой форме, шевельнулась у входа в зал, но не вмешалась. Они оба знали – этот путь будет одиночным…

…………

На третий день пути, Андрей миновал реку Сюаньцзин, где туман вечен, а крики журавлей напоминают рыдания. За ней располагался лес Застывших Песен, в котором даже ветер казался заплутавшим воспоминанием. Он шёл один. Без знамён, без имени. Только копьё, длинное и чуть потемневшее от недавнего прорыва, и плащ, скрывавший ауру. Уже в глубине Пепельных утёсов начиналось иное пространство. Земля словно отказывалась нести вес реального. Горы вздымались под странными углами, как каменные язвы. Трава не шевелилась. Время… Останавливалось. Андрей впервые почувствовал, как эхо Зова Спящего пробует дотянуться сюда – но здесь, в этом странном месте, оно терялось. Как будто что-то… Сдерживало его. Именно здесь должно было быть Сердце Духа Ясеня – артефакт, что в древности использовался как опора рассудка. Хранитель снов и защитник от вторжения чужих воль.

На шестой день Андрей нашёл остатки храма. Это было не здание, а камни, сложенные так, будто сами приняли эту форму от давления древнего долга. На перекошенных столбах виднелись полустёртые надписи, но всё ещё светящиеся при взгляде на них при помощи духовного зрения.

"Тот, кто ищет Сердце, должен доказать, что его сны – его собственные."

Он вошёл внутрь. Внутри – тишина. Не мёртвая, а всепоглощающая. В центре этого весьма своеобразного здания располагался постамент из слоновой яшмы, на котором лежал не артефакт, но камень, в котором что-то спит. Камень дышал. Медленно, тяжело. Словно внутри него заключено нечто живое, спящее в великой печали.

Андрей протянул руку. И в тот миг на него обрушился сон. Он не заснул. Но оказался втянут в иное восприятие. Он стоял на тропе из звёздного праха, а над ним висело огромное дерево, по чьим ветвям текли мысли мира. Там, у подножия, сидело его детство. Боль. Бессилие. Лицо матери. Безмолвный крик.

"Ты ещё принадлежишь себе?" – Шептало дерево.

– Да. Несмотря на всё. Я – это я.

И тогда камень раскололся, и внутри забилась тёплая яшма, в форме крошечного светящегося листа – Сердце Духа Ясеня. Он взял его, и тут же почувствовал, как на мгновение все остаточные волны Спящего в его сознании испарились. Он смог думать чисто. Но в то же мгновение – в глубине его тела, где скрывалась древняя сущность кости Павшего Бога, что Андрей до сих пор не показывал никому, что-то вздрогнуло. Как будто другая воля, скрытая в нём, впервые обратила внимание на артефакт. Но он всё равно не подал виду. Не сейчас.

– Ещё один шаг. Но война с этим миром только начинается. – Сказал он сам себе.

Когда Андрей покидал святилище, небо оставалось недвижным, а каменные утёсы молчали, он уже знал о том, что пробудил цепь. Сердце Духа Ясеня хранилось в этом месте не просто так. Оно было не только артефактом, но и печатью, что удерживала внутреннее равновесие в этих горах. Теперь, когда он вытащил его, древние стражи – не люди и не звери – начали просыпаться. Сначала это были эхо-заклятия. На выходе из долины камень под его ногами зазвенел. Воздух стал плотным, как вода. Пространство слегка сдвинулось, и впереди возникла фигура – бронзовая, покрытая рунами, без лица.

Страж Ветра Пепельной Пустоты. Он не говорил. Просто взмахнул рукой – и воздух вокруг Андрея наполнился вихревыми клинками, каждый из которых вибрировал на частоте древнего языка. Андрей активировал барьерную печать с вложением Сердца, и волны ментального давления обогнули его, не коснувшись. Он ударил копьём – и пространство треснуло. Фигура исчезла, оставив после себя лишь обломки рун, что тут же начали растворяться в каменной пыли.

– Этот был первым… – Сказал он вслух. – Кто следующий?

Ответ не заставил себя ждать. Когда он спустился на несколько уровней ниже по древним каменным уступам, ведущим вниз по склону долины, что терялась в тумане, он заметил, что сама форма рельефа изменилась. Скалы теперь извивались в спирали, как будто огромные змеи веками скользили по ним. Он двигался осторожно – каждое неверное движение могло вызвать новую активацию. В какой-то момент он замер. Цзяолин, дремавшая в духовной связи, резко пробудилась. Её пульс передался сквозь ауру:

"Они тоже двигаются. И один из них достаточно сильный. Настолько, что моя душа замирает."

– Кто?

"Не знаю имени. Но… он пахнет землёй. Прахом. Старше Паука. Старше многих. Буйвол, но не просто зверь – тот, кого кормили громом и звёздами."

Сразу после этих слов по дальнему горизонту пробежала волна пыли. Она не имела звука. Только давление. Андрей вздрогнул.

– Он уже проснулся?

"Нет. Но тянется. Его сознание… тянется к тебе."

У подножия одного из разрушенных лестничных пролётов, когда Андрей коснулся очередного опорного камня, из земли вырвался глухой удар, как гул барабана в животе земли. И из земли начали подниматься обломки масок, кости и части доспехов. Стражи тел, что умерли ещё в той войне с Бессмертными зверями. Они не имели формы – только волю, заключённую в магических оболочках, наполненных пеплом.

Андрей призвал щит духа, сплетённый на основе Сердца Ясеня, и копьё, впитавшее силу его новой культивации, пронеслось сквозь защиту одного из стражей. Остальные растворились в мгле. Но в этот момент он услышал… дыхание. Это не был ветер. Это было всхлипывание мира. Глухое, тяжёлое, наполненное усталостью и гневом, накопленным за десятки тысячелетий.

"Ты идёшь по моей земле, малый смертный. Ты пробудил память. Ты держишь в руке сердце моего брата. Ты – угроза. Или сосуд?"

Голос был в голове. Или… под кожей. Он не принадлежал ничему человеческому. Цзяолин зарычала даже сквозь духовную связь.

"Он… говорит. Даже я не слышу полностью. Уходи, Андрей. Не сейчас. Он ещё не весь проснулся. Но скоро."

– Тогда у нас мало времени. – Выдохнул Андрей и пробил последний барьер выхода из долины…

Когда он наконец вернулся в пределы укреплённой долины, которую с Цзяолин и печатями они превратили в укрытие, небо над горами было медным. Линии облаков – резкими, как следы когтей. Воздух дрожал, как будто даже само пространство чувствовало движение пробуждающегося Буйвола. Цзяолин, уже в облике восточного дракона, спустилась с утёса.

"Он не идёт. Пока нет. Но когда придёт – мы не сможем уйти."

Андрей взглянул на Сердце Духа Ясеня, что мягко пульсировало у него на груди.

– Мы уже идём по их следам. Осталось понять, сколько их всего… и кто именно был запечатан…

…………

Влажный туман висел над топями, как гниющее покрывало. Воздух был тягучим, и каждый вдох оставлял во рту ощущение сырости и старого металла. Луна, скрытая за пеленой облаков, освещала лишь очертания. Звуки птиц давно исчезли. Насекомые замерли. Даже корни в болотной воде – замерли.

Словно здесь уже давно ничего не дышало. Андрей стоял на вершине полузатопленного каменного идола – старого, сломанного алтаря, некогда воздвигнутого неизвестной сектой. Под его ногами в воде мерцали слепые глаза масок, оставленных паломниками, исчезнувшими без следа.

Именно в этот миг началось движение. Сначала – вода вздрогнула, как если бы под ней пробежала тень. Потом земля под его ногами загудела, словно низкий колокол ударил где-то в центре мира. Из болота под ним всплыла фигура. Высокая. Громоздкая. Сложённая из грязи, костей и древних лоз, она походила на воина, чья голова украшена была рогами, а вместо глаз – два тлеющих угля. От её тела исходил запах влажной плесени и кислой крови, что веками впитывалась в землю.

“Тот, кто держит Сердце, не должен входить. Не для тебя глас Владыки Плодородия и Прахов. Оставь артефакт. Уходи…”

Голос не звучал в воздухе – он резонировал в костях. Цзяолин во внутреннем круге связи взревела.

“Это не просто гниль. Это – аватар. Тотемная оболочка. Фрагмент воли, вылепленный из памяти!”

Андрей не ответил. Он активировал плетение щита, созданного на основе силы Духа Ясеня, и медленно вытянул вперёд руку – с копьём, зачарованным его собственным духом. На его кончике загорелась сияющая руна – символ Отрицания. Фигура рванулась к нему.

Аватар Великого Буйвола не двигался быстро. Но сила в каждом его шаге ломала пространство, и при приближении он оставлял копыта, в которых рассыпались печати реальности. Он ударил кулаком – и камень, болото, воздух взорвались воронкой. Андрей едва успел отскочить, используя прыжок через якорь, привязанный к печати в небе.

– Это не дух! – Выдохнул он. – Это… воплощённая идея разрушения.

Он метнул копьё – и оно впилось в грудь твари, оставив зияющее пламя печати. Но вместо боли – от аватара пошёл смех, низкий, как стон болота.

“Смертный… ты воюешь с дождём и гнилью. Я не плоть. Я Память. Я – Первый Ступивший На Землю.”

Огромная рука, как глиняная гора, снова метнулась к нему, но Цзяолин, явившаяся в обличье молнии, врезалась в бок врага, и хлестнула огнём по связующему каналу тьмы. Зажглось небо. Болото завопило. Фигура, трепеща, откатилась в грязь. Из неё вырвались три других, поменьше – менее плотных, но шевелившихся куда быстрее. Их глаза горели белым пламенем – чистым, ослепительным, как у жрецов Древних Богов.

– Порождения отголоска. Сторожа зова. – Произнёс Андрей, внимательно присматриваясь к ним. Но они уже рванулись к нему.

Андрей тут же сплёл пять кругов защиты, каждый основанный на разной форме Пустоты. Его тело стало узлом энергии, а каждое движение – формой уравновешивания Чистого и Гнилого. Потом он метнулся в бой.

Первую тварь он пронзил копьём – и вспышка озарила болото, как восход. Вторая попыталась ударить в спину – но щит Цзяолин отбросил её в деревья, которые тут же сгорели от прикосновения её тела. Третья же… Растворилась в воздухе, оставив после себя глас.

“Мы всего лишь вестники. Однажды он поднимется. И тогда не будет щита. Не будет утёса. Не будет неба.”

Тишина наступила мгновенно. Аватар… исчез. Словно вся сцена была испытанием. Вода снова стала неподвижной. Только печати под ногами Андрея тлели кроваво-красным. Он стоял, тяжело дыша, наблюдая, как Цзяолин опускается рядом, свернувшись вокруг идола. Даже её чешуя дрожала – не от страха, а от волнения древнего инстинкта.

“Это был лишь осколок. Малый. Но он знал нас. Знал тебя. Его злоба – старая. Слишком старая. Мы его не остановили. Лишь отсрочили дыхание.”

Андрей опустился на колено и приложил ладонь к земле.

– Мы начали что-то большее, чем просто охоту. Теперь они чувствуют, что мы идём за ними.

………..

Прошло три дня с того момента, как Андрей столкнулся с аватарами Буйвола. Болота на вид стали прежними. Вода – снова мутной. Камыш – снова шелестел на ветру. Даже исчезнувшая деревня, где стояли обугленные остатки домов и воняли гнилые обломки, казалась просто заброшенной.

Но чем глубже он двигался, тем сильнее ощущал, что эта земля больше не дышит сама. Она слушает. Он чувствовал это в тяжести воздуха, в странном звуке, который повторялся каждые несколько минут, похожем на глухой стон земли. Словно из недр кто-то выталкивал проклятие наружу. Почва под ногами казалась слегка приподнятой, натянутой, как если бы под ней что-то распирало мир, как пузырь, готовый лопнуть. Цзяолин не говорила, но держалась ближе, чем обычно. Её чешуя, отливавшая мерцающим светом драконьей воли, дрожала.

– Ты чувствуешь?

“Он не ушёл. Он не был просто проекцией. Тот голос… был стражем врат. А за вратами – он сам. Настоящий.”

Следы начались с малого. Сначала – кристаллизованные отпечатки копыт, оставленные не на земле, а в самой структуре пространства. Как если бы нечто столь тяжёлое и древнее прошло сквозь слои реальности, оставив в ней вмятины.

В каждой такой впадине рождалась неживая растительность, быстро гниющая и испускающая слабое, серое свечение. Андрей проверил их духовным зрением и увидел древние узоры и символы, всплывающие в момент касания. Это были руны архаического Плодородия. Не дающего жизнь – а дающего разложение.

Далее он нашёл пепельную воронку – кратер диаметром в десятки шагов. Земля в ней не горела. Она умирала. На её дне были видны остатки тканей старых духовных зверей, давно скончавшихся, но чьи души вдруг возвратились и были поглощены. Призрачные следы тянулись к центру. А в центре… была трещина. Узкая, но живая.

Из неё выходило дыхание. Невозможно описать его иными словами. Это не был пар. Не была энергия. Это был вздох. Равный первому утру мира. Первому, и… Последнему…

Андрей прикоснулся к краю и почти ослеп от ощущения. Перед ним был не разлом, а… Глаз… Точка взгляда существа, что всё ещё спит, но прислушивается к миру.

“Он пробуждается в земле, Андрей. – голос Цзяолин дрогнул. – Он не просто зверь. Он – принцип. Он – Суть плодородной смерти. Он не ест. Он превращает мир в себя.”

Он начал оставлять за собой печати-контуры. Каждая – усиленная древними техниками из Свитков Архидемонов, теперь связанная с ритмами пространства и измерением давления ауры. Через эти печати Андрей настроил пульс ловушки – ритмичные колебания духовного давления, способные отследить подъём существ старшего порядка, если они начнут движение.

И почти сразу одна из них затрепетала. Не внутри болот. А из-под гор.

Андрей задохнулся от осознания. Второй вестник тоже пробуждается. В этот миг небо над ним затянулось чёрными тучами. Одинокий удар грома пронёсся сквозь синеву – без дождя, без молний. Просто удар… Как пульс мира. И далеко на горизонте… Одна из старых глиняных башен упала, будто кто-то встряхнул основание мира.

“Он поднял голову. – произнесла Цзяолин. – И теперь все, кто чувствует духовный поток, знают, что он здесь.”

Андрей сжал кулак.

– Значит, придут. Все. И секты, и кланы, и те, кто сидит на троне без короны.

Он бросил взгляд на тлеющий след в земле – и оставил в нём печать-предупреждение:

"Кто войдёт сюда – станет частью его сна. И больше не проснётся."

Тени старого рода и шаги нового мира

В главном зале резиденции семьи Лин, в зале, где даже воздух был пропитан древностью и напряжением, вновь был собран великий родовой совет. Каменные колонны, расписанные лаконичными узорами ушедших эпох, отбрасывали длинные тени под фонарями из пчелиного воска и светящегося нефрита. За столом из чёрного дерева сидели старейшины, а также глава рода Лин Чаньюнь – пожилой мужчина с печатью глубокой сосредоточенности на лбу. Слуги отступили. Двери закрылись.

– Пробуждение второго зверя подтверждено. – Сказал старейшина Лин Цзэ, один из самых опытных стратегов. – Андрей оставил метки, и их резонанс совпал с древними записями. Это не остаток духов. Это начало движения чего-то, что не двигалось с Эпохи Звёздного Рассеяния.

– Если второй зверь пробуждается, значит, первый не был случайностью, – хрипло заметила Лин Цюнь, обладавшая редким духовным слухом. – И все признаки сходятся. Мир вспоминает свою первую боль.

– Мы не готовы. – Тихо произнёс глава семьи. – Мы не знаем, что именно просыпается, не знаем, какой будет их след, не знаем, на чьей стороне окажутся секты, если снова начнётся Эра Крови.

– Мы знаем одно. – Подал голос старейшина Лин Яо, младший брат главы. – У нас есть тот, кто уже победил одного из этих монстров. Хоть бы и с помощью змея-дракона.

– Но мы не знаем, чего он сам хочет. – Мягко, почти с сожалением, добавила Лин Цюнь. – И если он станет врагом…

– Он не враг. – Тут же прервал её Цзэ. – Но и не союзник по клятве. Мы ему обязаны. А он – ничем не связан с нами.

Повисла тяжёлая тишина. На мгновение слышно было лишь, как ветка сакуры за окном постукивает в раму, как будто напоминая – весна умирает быстро, когда рядом ходит чудовище.

В этот момент раздался чёткий звук шагов на чёрном камне. Идущий не из резиденции, а снаружи. Ритмичный, уверенный, утончённый. Без стука двери сами распахнулись, и в зал вошла женщина в снежно-серой мантии, украшенной серебряными узорами пылающей луны и распустившихся слив. На поясе – знак рода Соль, древнего, благородного, но ныне ведущего двойную игру в политике князей.

– Соль Хва. Мастер благородного дома Соль. – Она поклонилась. – Прибыла, чтобы выразить почтение и… осведомиться. Что у вас здесь вообще происходит?

Старейшины переглянулись.

– Мы не сообщали… – Начал Лин Цзэ.

– Вы не могли не сообщить. – Перебила она мягко, но с холодной уверенностью. – Небо разорвалось. Воздух дрожал. А наблюдательные пункты дома Соль зафиксировали пульсацию древнего происхождения. И её нельзя спутать с чем-то иным.

Глава рода Лин встал, и спокойно подошёл к ней.

– Что ты хочешь узнать? – Спросил он прямо.

Соль Хва подошла ближе. Её голос стал тише:

– Хочу понять, почему исчезает баланс. Почему древние звери снова смотрят в наш мир. И кто… Кто в этих горах сражается с ними и побеждает. Тот ли это, о ком ходят слухи?

– Возможно… – Ответил Лин Чаньюнь. – Но если ты пришла, чтобы давить – не выйдет. Если ты пришла, чтобы помочь – слушай.

Она улыбнулась, чуть склонив голову.

– Я пришла, чтобы выбрать сторону, прежде чем другие решат выбрать за меня…

………

Небо над хребтом Хуа-юнь оставалось ясным, но в воздухе чувствовался лёгкий холодок – не от ветра, а от чего-то невидимого, тревожного. С холма, укрытого туманным занавесом, Андрей молча наблюдал, как на дальнем склоне медленно поднимается небольшая группа путешественников. Их путь шёл от города к старым святилищам, разбросанным по горам, но один из путников не прятался за чужими спинами. И которого парень узнал практически сразу.

Это была Соль Хва – в серебристо-серой мантии с чёрной каймой и тонкими завитками символов дома Соль – шла пешком. Легко, словно бы ноги её не касались камня, а глаза скользили по ландшафту не из праздного любопытства, а с точным расчётом. Она не выглядела напряжённой, но каждый её шаг, каждый поворот головы был отточен, как удары клинка.

“Наблюдает… – Подумал Андрей. – Не просто смотрит. Изучает.”

Он сделал жест рукой, и печать скольжения на его мантии активировалась. Сдвинувшись с позиции, он прошёл по хребту, едва касаясь земли. Его дыхание было скрыто, тело – словно растворено в тенях, но в глазах горел внутренний свет Доу Ван, и он чувствовал малейшие колебания духовного поля. Соль Хва остановилась. На миг её зрачки сузились, как у хищницы.

“Чувствует. Умна.”

Андрей не улыбнулся. Он лишь выдохнул – тихо, как снег, касающийся воды, и позволил своей ауре на мгновение дрогнуть.

Соль Хва сразу же напряглась, и её правая рука легла на рукоять тонкого ритуального меча. Остальные члены её свиты этого не заметили – они шли дальше, обсуждая что-то о цветах склона и погоде. Она же встала, как замершая ветка сосны, и вслушалась в тишину.

“Проверим тебя, мастер рода Соль.”

И для начала Андрей сплёл иллюзорный силуэт, будто бы чей-то мимолётный образ, промелькнувший между соснами. Лёгкий след на камнях, слабый запах редкой духовной травы, которую использовал лишь он. Всё было достаточно реалистично, чтобы её инстинкты решили: "Я близко."

Соль Хва повела себя достаточно хладнокровно. Ни крика, ни резких движений. Она послала взглядом одного из воинов вперёд, но сама осталась на месте, сжав амулет на шее. Амулет вспыхнул – это был предокровный камень правды, способный реагировать на сильные искажения поля.

“Значит, ты пришла с инструментами. – Отметил про себя Андрей. – Не просто посмотреть.”

Когда воин, бредущий вперёд, прошёл через ложный след, сработал сбой. Его дыхание перехватило, глаза помутнели – обычный эффект, когда тело касалось модифицированной ауры защиты, сплетённой с зеркальными печатями. Он упал на колени, и только тогда Соль Хва бросилась вперёд, выхватив из сумки малую печать очищения. Андрей же за всем происходящим смотрел издалека.

“Ты не оставляешь своих… – Мысленно отметил он. – Умеешь хранить лицо. Но всё равно шла первой. Храбра, осторожна… и не глупа.”

Он задумчиво щёлкнул пальцами, и часть искажений развеялась. Зрение воина восстановилось, и он, задыхаясь, произнёс:

– Мастер… там кто-то есть. Я чувствовал… это был не человек. Это была… воля. Сжатая в клинок воля.

Соль Хва внимательно взглянула в небо. Туда, где, возможно, ещё вибрировал отголосок чешуи дракона. А потом, не говоря ни слова, медленно села на плоский камень у дороги и закрыла глаза, сложив руки в древнем жесте поклона древнему духу.

– Я не враг. – Прошептала она. – Я ищу правду.

И тогда, впервые за всё время наблюдения, Андрей позволил едва ощутимую волну своей ауры скользнуть по склонам, мягко и тонко, как ветер в камышах. Соль Хва подняла голову. И улыбнулась, не открывая глаз….

……….

Рынок был небольшой, но живой. Местные торговцы выносили мешочки с сушёными грибами, корзины с лепестками душистых цветов, бутыли с крепким соевым настоем, кувшины с закипающим в них душистым мёдом. В воздухе пахло жареными каштанами и дымком от лекарственных корешков, которые кто-то только что закинул в глиняную жаровню для сушки.

В это утро Соль Хва стояла у края рынка, в тени навеса, задумчиво поправляя рукав мантии. В этот раз она была одета скромно – без клана, без сопровождения, без печатей. Она пришла как одна из многих – просто странствующий мастер, заинтересованный в духовной медицине.

Но её взгляд не был обычным. Он скользил по лицам, походке, манере носить корзину, внимал, как отзывается её духовное чувство на мельчайшие отклонения в ауре окружающих. Она искала.

– Он должен быть где-то рядом. – Мысль свербела в её разуме, как заноза. – Легенда говорит о мастере, чья тень пылает, но лицо неведомо. О змееподобном звере, сопровождающем того, кто молчит. А однажды я уже…

Она замерла. По рынку шёл парень в серо-зелёной куртке из простого сукна, с корзиной через плечо. Его волосы были собраны в узел, а лицо скрыто соломенной шляпой, опущенной почти до губ. В руке он держал свежесобранные побеги горного женьшеня и медленно двигался от прилавка к прилавку, аккуратно укладывая травы в обмен на рис, пасту из бобов и вяленое мясо.

Он ничем не выделялся. Но почему-то у Соль Хва даже всё её подсознание закричало. Не его лицо. Не голос – его и не было… Ведь парень не произнёс ни слова. Даже жесты были чужими. Но была манера движения. Спокойная, ни на миг не колеблющаяся. Ритм шагов, знакомый ей слишком хорошо.

“Так двигался только он. Немой, ученик Йонг Мина. Тот, кто исчез… и которого я пыталась защитить. Анд Рей…”

Внутри неё что-то задрожало. И она, буквально инстинктивно, пошла следом. Медленно. Почти незаметно. Не приближаясь, но не отставая. И когда он обернулся – она почувствовала взгляд. Вокруг не было ничего подозрительного. Только тишина, как будто мир вокруг замер. А потом – тень от шляпы снова накрыла лицо. Парень поправил корзину и шагнул в переулок между лавками, как делал это, казалось бы, сотню раз раньше.

Соль Хва ускорила шаг, повернула вслед за ним, и… Он исчез. Переулок был пуст. Только несколько подвешенных пучков иссушенной мяты качались на ветру. Ни следов, ни колебания ауры. Будто он растворился в воздухе. Но один листочек выпал из его корзины, прилипнув к камню. Светло-зелёный, почти прозрачный, но его духовная природа – неизменно горная. Это был лист полынного лотоса, редкой травы, что росла только в тех долинах, где некогда жила змея с серебристо-чёрной чешуёй. И Соль Хва прошептала:

– Это был он… Я узнаю эти травы. Эти шаги. Это… всё та же тень.

Она вспомнила. Тот вечер у обрыва. Как она держала в руках усыпанную кровью мантию ученика Йонг Мина. Как он тогда смотрел на неё молча, с глазами полными ярости, страха – и чего-то, что тогда она не могла расшифровать. Он не верил ей. И он исчез. А теперь… он вернулся. В ином облике. Но с теми же руками. С той же осанкой. И, что главное – со зверем на стороне.

– Если ты действительно он… Тогда что же ты задумал теперь, Анд Рей?

………….

Горы окутывал мягкий туман. Склоны терялись в неровной дымке, будто вырисованные тушью на бумаге древнего свитка. С высоких каменных выступов, увитых вьющимися лозами, спускались утренние потоки воздуха, напоённые дыханием горных озёр и тонким ароматом цветущего янтарного чая.

На одном из этих выступов, присев на корточки, сидел он – Андрей. В сером плаще, скрытый узорной тканью, он наблюдал за рынком сквозь густые ветви терновника. Его аура была приглушена до состояния полной невидимости. Даже птицы, пролетая мимо, не ощущали присутствия человека. Но его взгляд – цепкий, острый, как клинок духовного восприятия – был прикован к ней.

Соль Хва. Она шла по мостовой, и он чувствовал – её колебания, ритм дыхания, смятый под мантией лоскут духовного щита, ощущал даже мельчайшие вспышки в ней сомнений и растущего узнавания. Он не сомневался. Она что-то поняла.

“Те шаги, тот наклон головы. Даже поворот ладони, когда я отдавал торговцу траву. Я знал, что она заметит. Я сам это позволил.”

Но вот – вопрос, что сжимал его грудную клетку, будто зашитую изнутри колючей проволокой.

“Ты пришла не просто так. Словно по воле судьбы, несомой холодным ветром перемен. Но стоишь ли ты того, чтобы довериться тебе хотя бы на дыхание?”

Он помнил её – Соль Хва. Ученица мастера Йонг Мина, носительница имени благородного рода. Одна из тех, кто протянул руку, когда другие тянули верёвку, чтобы сдавить ему горло. И всё же… Она была их частью. Частью секты. Частью системы. Той, что пыталась приручить его, закабалить, сделать оружием с чужой печатью.

Он помнил о том, как пальцы, крепко сжимавшие его плечо, когда его тащили в ритуальный зал. Запах трав… Кровь на полу. Мягкий голос Великого старейшины секты Пяти Пиков Бессмертных, уговаривавший Йонг Мина, обещавшего, что всё “во благо”. И её отсутствие Соль Хва, которой в тот момент просто не было в обители.

“Ты была одной из немногих, кто сожалел. Но ты ничего не сделала. Ты была сильна, но не встала. Только смотрела. А потом я исчез. А ты осталась – частью тех, кто звонил в колокола, когда сжигали инакомыслящих.”

Он медленно выдохнул. Небо над его головой дрожало. Цзяолин, дремавшая в пещере ниже, снова скользнула сознанием по его разуму. Она тоже чувствовала её.

“Ты спрашиваешь – доверять ли ей? – Передалось от Цзяолин. – Я чувствую… грусть в ней. И сожаление. Но не слабость. Она стала сильнее. Осторожнее. И не принесла оружия с собой. Это тоже знак.”

Андрей сжал в руке гладкий камень, покрытый магическими линиями. Его личный сигнал к уничтожению аурной связи. Одно нажатие – и она потеряет все шансы выйти на него снова. Сотрутся тонкие следы духовной тропы, закроется энергетический узел, и он снова растворится в горах, будто тень, которой никогда не было. Его рука дрожала. Не от слабости, нет. От внутреннего разлома.

“Доверие – это то, что разрушает людей. Оно же – то, что даёт шанс.”

Он поднял голову. И увидел, как она остановилась на краю моста. Повернулась. Посмотрела – прямо туда, где он прятался. Конечно, она не могла увидеть его. Но интуиция – старая, как сама кровь, прошептала ей что-то. Соль Хва долго не сводила взгляда с кустов терновника. А потом – улыбнулась. Не надеясь. Не взывая. Просто – по-человечески. И пошла прочь. Андрей отпустил камень. Не сжал. Не стёр путь. Он остался.

“Один шанс. Только один. Если ты ещё раз покажешь, что в тебе осталась честность – тогда, возможно, я позволю тебе узнать, кто я стал.”

Он поднялся, не издавая ни звука, и растворился среди ветвей, как будто сам туман принял облик человека.

…………

Сумерки ложились на долину мягким перламутровым покрывалом. Тени от старых сосен сползали по камням, словно струящиеся чернила. Воздух в горах – тёплый, с оттенком влажной тишины – казался замершим между вздохом природы и обещанием грядущей ночи. Андрей стоял на краю утёса, склонив голову к небольшому валуну, на котором был уже почти завершён замысловатый узор.

Он наносил его тонким резцом из кости пустынного тигра, вплавляя в камень не только форму, но и тончайшие нити духовной энергии, сплетённые с его собственной сущностью. Эта печать – не агрессивная, не защитная, не карательная – была иной. Это было приглашение. Испытание. Отголосок воли.

“Если она его найдёт… если прочтёт… значит, готова.”

В центре круга, как цветок лотоса, раскрывался символ тишины – знак, использовавшийся в древности в письмах между мастерами, чтобы обозначить, что слова не нужны – достаточно дела и намерения.

Вокруг – сплетение волн, напоминающее змеиную чешую, но если вглядеться – в изгибах угадывалась женская ладонь, слегка вытянутая… Почти как знак памяти. Он не знал, осознаёт ли она этот образ, но оставил его. В глубине сердца он всё ещё помнил, как однажды она дотронулась до его плеча, прежде чем он сбежал. Когда знак был завершён, он провёл по нему пальцами, активируя вложенную нить своей ауры.

Теперь этот камень, с виду простой, станет ощутимым только для того, кто чувствовал его духовный след ранее. А в этот день, в этот час – именно Соль Хва шла по тропе через лес, проверяя слухи о монахе-отшельнике и редких травах у ручья.

Он оставил метку на старой чайной скале, очень похожей на ту, про которую знал только тот, кто когда-то учился у Йонг Мина. И где Андрей когда-то проводил утра, сидя с заваркой из дикой сливы и слушая наставления, которые тогда казались бессмысленными.

Он ушёл до её прибытия. Как всегда. Без звука… Без следа… Но в небе над скалой оставил лёгкое завихрение духовной энергии, тонкое, как вдох спящей змеи. Её хватило бы только тому, кто знал, что искать.

Тем временем. Соль Хва. Она подошла к чайной скале в тот час, когда закат опускал алые мазки на вершины сосен. И остановилась. В груди – сдавленное чувство. Что-то было не так. Здесь витало эхо присутствия. Чистого. Молчащего. Теплого. Как неуловимый запах сухих цветов, когда открываешь старый свиток. Она подошла ближе. И увидела камень.

Символы. Сердце пропустило удар. Она знала этот знак. Знала, чья энергия вложена в эти волны, в этот жест молчаливого вызова. Тот, кого она потеряла. Тот, кого она всё это время искала – пусть и не смела признать себе. Она села перед камнем и положила перед ним свой знак – небольшую металлическую подвеску с символом своей фамилии – выгнутый бутон цветка соль, серебро на чернильном шнуре.

– Если ты хочешь, чтобы я пошла дальше – ты знаешь, где меня найти… – Голос её был негромок. Она не знала, слышит ли её кто-то. Но в тот миг – тишина ответила согласием. Под сенью кипарисов.

День клонился к закату. Небо над дальними хребтами медленно превращалось из прозрачного сапфира в приглушённый янтарь, словно небесный свиток, исписанный золотыми иероглифами света. Горная тропа, поросшая корнями старых сосен и багряной листвой, вела к маленькому плато – месту, где, вполне возможно, в прошлые эпохи ученики какой-то древней, и давно уже погибшей секты собирались на закрытые наставления. Именно туда сейчас её и вела метка.

Соль Хва поднималась без спешки. На плече – длинный плащ, пропитанный дорожной пылью. В глазах – усталость и что-то глубже, почти невыносимое. Тот редкий огонь, что остаётся только в тех, кто всё ещё верит, даже если мир вокруг уже разучился. Ветер колыхал её волосы. Тонкий аромат чайных деревьев в расселине снизу поднимался навстречу. Но уже на подходе она поняла – он здесь.

Тень, стоявшая у края утёса, спиной к ней, не могла быть случайным прохожим. Линия плеч была слишком знакомая. Движения – слишком контролируемые. Он стоял так, как стоят те, кто не скрывает силы, но не желает её демонстрировать. Рядом с ним – дракон. Нет… Древняя змея, ставшая драконом. Духовный зверь, чей силуэт размывался, словно её тело принадлежало не только воздуху, но и самому эфиру.

Андрей спокойно обернулся. Без маски. Без плаща. Без ликов и теней. Просто – он сам. Таким, каким она его никогда не видела в полной мере. Таким, каким он мог бы быть, если бы не предательство, не цепи, не ложь. И в этот миг… они оба застыли. Не от страха, не от сомнения, а от того, что сердце вспоминало раньше разума.

– …Ты знал, – прошептала она. – Знал, что я приду.

– Я знал, что если кто и придёт, – тихо ответил он, – то только ты.

Молчание. В этом молчании – больше, чем в любом диалоге. Соль Хва сделала шаг вперёд.

– Они отослали меня… Я не знала. Йонг Мин… он…

– Он не сломался. – Перебил её Андрей. – Он знал, что его вычеркнут. И позволил, потому что иначе мне бы не дали уйти. Он пожертвовал своим титулом ради одного ученика.

Соль Хва сжала кулаки. В её больших глазах начла собираться влага.

– Я бы не позволила… Если бы знала… Я бы…

– Ты тоже не смогла бы. Они выбрали момент, когда ты была уязвима. Ты им мешала. Ты была единственной, кто мог… кто мог бы меня защитить.

Она не ответила. Только кивнула – и медленно опустилась на колени, касаясь лба соединёнными пальцами рук.

– Прости. За всё. Не как мастер – как человек.

Андрей молчал. Он просто смотрел. Дракон за его спиной, Цзяолин, медленно подняла голову, но не проявила враждебности. Она признавала эту женщину, по каким-то своим, звериным критериям. А он подошёл. Протянул руку.

– Вставай. Теперь нам обоим есть за что сражаться.

Она подняла голову. И увидела в его глазах не прощение, а путь вперёд.

………….

Путь по горной тропе напоминал медленный подъём в храм. Каменные ступени, покрытые мхом, вели сквозь узкое ущелье, где ветер гудел, словно древние флейты. Местами из земли торчали обломки печатей, вплавленные в скалы как окаменевшие заклинания. Некоторые вибрировали от их присутствия – не угрожающе, а словно сдерживая что-то гораздо более опасное, чем они сами. Соль Хва молчала. Наблюдала. Каждый шаг был будто путешествием в чью-то чужую легенду.

– Это не просто защита. – Сказала она наконец. – Это… Почти как храмовый контур Императорской Гвардии времён третьей эпохи. Но сложнее. Глубже. Плотнее.

Андрей не ответил сразу. Он лишь провёл ладонью по одному из резных выступов в скале. На миг по камню побежали всполохи – будто под кожей камня текла жидкая мандала. Магия – живая, звенящая, почти жуткая в своей сосредоточенности.

– Я многое построил с нуля. – Сказал он наконец. – Но многое… было построено, потому что иначе она погибла бы.

Соль Хва повернула голову. Цзяолин, в её новой форме, величественный восточный дракон, спал на краю расщелины, свернувшись кольцами вокруг древнего утёса. От её дыхания колыхались листья на деревьях. Лапы, когти, рога, гривы – всё в ней говорило об одном. Это было существо целых эпох, а никак не лет.

– Она – одна из Древних? – Тихо прошептала Соль Хва.

– Пока нет. Но она идёт к этому. Быстрее, чем кто-либо до неё.

Соль Хва остановилась.

– …И ты?

Он обернулся, но не улыбнулся.

– Я… тоже иду. Хотел бы сказать, что иду рядом с ней. Но правда в том, что иногда она тащит меня за собой. Иначе бы я не выжил.

Она не знала, что сказать. Перед ней стоял тот самый молчаливый, запуганный ученик. Тот, кого называли “тенью Йонг Мина”. Тот, кого собирались закабалить. А теперь – мастер уровня Доу Ван, с драконом за спиной и печатями, сложными как легенды.

– Сколько прошло с тех пор? – Тихо спросила она. – Год? Полтора?

– Год и три месяца. – Голос его был спокоен. – Но измерять всё это временем… Бессмысленно. Я умер. И выжил. Не благодаря, а вопреки.

Они вышли на плоскую террасу – скрытую среди сосен и отвесных скал. Здесь, по окружности, словно древний круг камней, стояли восемь столпов – каждый был исписан знаками, каждый был точкой отдельного якоря. А в центре круга, словно сердце, билось ядро печати, сияя мягким внутренним светом. Соль Хва ахнула.

– Это… печать Великого Поглощения. Её больше никто не применяет. Она нестабильна!

– Я модифицировал её. – Он прикоснулся к одной из колонн. – Связал с другими узлами. И дал ей… разум. Теперь она дышит в одном ритме с горами.

Она сделала шаг назад, вглядываясь в узоры.

– Это… не просто защита. Это пульс региона. Если ты захочешь, ты сможешь не только остановить армию. Ты сможешь сделать так, что никто не узнает, что она вообще здесь была.

Андрей кивнул.

– Потому и пришёл сюда. Здесь будет не только мой дом. Здесь будет опора. На случай, если остальные из этих зверей… проснутся.

Соль Хва резко вскинула взгляд.

– Остальные?

А он, глядя ей прямо в глаза, медленно произнёс:

– Хао-цзу, Цинь Му, Чжи-Лунь… Тот, кто дремлет в болоте. Тот, кто идёт с юга. Их становится всё больше. Я это чувствую. А Цзяолин – ещё яснее.

Соль Хва шагнула ближе.

– Ты собираешься сражаться со всеми ими?

Он пожал плечами.

– Если понадобится. А если нет – то остановить тех, кто захочет использовать их пробуждение. Иногда человек может быть хуже древнего зверя.

Она долго смотрела на него. А потом – впервые за все эти годы – коснулась его плеча.

– …Ты стал кем-то, Андрей. Тем, кем должны были стать мы все. Позволь мне быть рядом. Хоть немного.

И он кивнул…

……………..

Глубоко в горах, в сердце долины, где сливались пять ручьёв, стояла главная запирающая платформа – каменный круг, диаметром в двадцать шагов, окружённый восемью опорами. Каждая была высечена вручную, укреплена кровью зверей, слезами земли и дыханием звёзд. Магия здесь дышала. Она не просто существовала – она наблюдала.

– Линия западного круга просела. – Произнёс Андрей, глядя на развернутую над ладонью иллюзорную карту потоков. – Если через неделю прольются дожди, её выдавит скальной влажностью, и вся платформа уйдёт в резонанс.

Соль Хва молча кивнула, сдвигая волосы в узел. Она встала на край платформы и провела пальцами по воздух – оставляя огненно-золотую линию мандалы, тонкую и точную, словно вышивка в воздухе. Её стиль был изящен, почти поэтичен. В отличие от Андрея, она не использовала силу напрямую, а вплетала её через жест, намерение и интонацию

– Я усилю опору через второй виток “Цветка Семи Печатей”. – Произнесла она. – Он адаптивен, может принимать на себя избыточную нагрузку.

– Хорошо. Тогда я задублирую его через якорь “Света Глубины”. Там не помешает подавление внешних пульсаций.

Вместе они двигались, как две стороны одного пергамента. Огонь и камень. Ветер и лед. Она – мастер гармонии и элегантности. Он – мастер силы, давления, и грубой плотной печати. Магия становилась живой тканью. Кружилась, пульсировала, уходила в землю. Цзяолин, лежавшая на отдалённом плато, с любопытством наблюдала за их действиями, иногда покачивая рогами в знак одобрения. И даже птицы, севшие на каменные выступы, не улетали. Когда последние символы вплавились в камень, платформа вздохнула – тихо, глубоко, как спящий великан.

– Держать будет. – Сказал Андрей. – Даже если проснется второй зверь.

Соль Хва покосилась на него:

– А ты думаешь, что это произойдёт скоро?

– Думаю… что это уже началось…

………….

В ночи, под бескрайним звёздным куполом, в уединённой пещере, они развернули старинные карты звездных конфигураций, собранные Андреем и переданные ему семьёй Лин. Под ними – тексты на потемневшей бумаге, в которых говорилось о “Зове Поднебесной” и Пульсе Четвёртого Дыхания Земли.

– Вот, смотри. Когда “Лев Кровавой Луны” пересекает третий лотос звезды Инь-шу, возникает сполох. Он связан с пробуждением зверя, связанного с грязью, болотами… и старыми жертвами. – Соль Хва провела пальцем по разметке. – Это уже произошло месяц назад.

– И совпадает с пробуждением Спящего в болоте. – Кивнул Андрей. – Но посмотри сюда… Это траектория звезды Цин-Му.

Он развернул карту, и показал линию, уходящую на юго-запад.

– Она встаёт в траекторию пересечения с “Тенью Северного Зверя”. Это может означать пробуждение нового зверя – стража лесов и корней. Или… того, кого называют “Древней Гнилью”.

Соль Хва побледнела.

– Но если это он… Значит, три зверя уже пробуждены. Осталось пять. А значит… мы переходим в фазу Великого Сдвига.

Андрей взглянул на неё.

– Ты всё ещё хочешь остаться?

Она не отвела взгляда.

– Я хочу понять. И… если смогу, помочь.

Он кивнул, и загасил свет магического факела.

– Тогда завтра – начинаем перехват потока. Нужно заранее поставить барьеры, если зверь идёт с болот.

И за окнами их убежища снова взвыла ночь. Где-то вдалеке – небо сдвинулось. И древняя звезда, которую давно не видели живые, дрогнула в своей мёртвой траектории.

Сначала – не было ничего. Только тихое утро, ветер в травах и редкое ворчание духовных зверей, пролетевших над вершинами. Но к восьми часам, когда солнце поднялось на предельную высоту, всё изменилось.

– Чувствуешь? – Спросил Андрей, остановившись на склоне и глядя вниз, в сторону покрытого туманом леса.

Соль Хва закрыла глаза, вытянула руку вперёд, кончиками пальцев нащупывая в воздухе вибрации Ци. На мгновение она замерла, явно ничего не ощущая. А потом… Стук… Тихий… Глухой… Как будто где-то под землёй билось сердце, исполинское и вязкое. Один удар… Пауза… Второй… Земля чуть дрогнула под ногами.

Из-за далёкого хребта взметнулись стаи птиц, и даже звери, что прятались в расщелинах и чащах, разбежались прочь. Несколько духовных кроликов, выпрыгнув из зарослей, словно потеряли ориентир, и побежали прямо на Андрея. Один из них – остановился, встряхнулся, и… упал замертво, издав хриплый, почти человеческий вздох. Соль Хва шагнула ближе, опустилась на колено.

– Это не яд. Это… – Она провела пальцем по шее зверя. – Энергетическая эрозия. Его связь с духом природы была разорвана.

Андрей выпрямился.

– Он начал шевелиться.

Глубоко в лесах, в тех местах, где мхи покрывают стволы старыми лентами, где корни деревьев переплетаются, образуя естественные своды, началось движение. На первый взгляд – просто пала трава. Но под ней… Что-то просыпалось.

Из разрыва в земле хлынула смола, густая, чёрно-зелёная, в которой отражались мертвенные отблески ушедших эпох. И с этой смолой поднимался… Запах старой гнили, разложения и времени. Деревья начали наклоняться, будто кто-то изнутри тянул их корни, развязывая древние узы.

На опушке запел тростник, но не от ветра – от резонанса, что пошёл от сердца леса, где пробуждался тот, кого даже Боги в древности назвали Молчаливый Свернувшийся Мир. Изгиб, дыхание, движение. На несколько мгновений – сама земля застыла в выдохе, как будто сомневаясь: просыпаться ли снова.

– Пульсация усиливается, – Соль Хва резко поднялась. – Теперь её чувствуют не только мастера. Даже обычные звери сбиваются с путей. Эта штука влияет не только на ци, но и на инстинкты.

– Значит, у нас мало времени, – Андрей выпрямился и вызвал зеркало-пеленгатор, в котором сразу же начали сжиматься спирали. – Центр – между болотом Шести Ив и Чёрным родником. Там и начнёт рваться всё в первую очередь.

Он сжал кулак. Печать на его запястье вспыхнула – метка барьера долины отзывалась вибрацией.

Цзяолин, почивавшая на каменной площадке выше, приподняла голову. И в её глазах – отразился тревожный свет. Как будто нечто древнее и давно забытое начинало пробуждаться в ней самой.

– Это будет не просто Зверь, – сказал Андрей. – Это будет Зверь, несущий с собой растление самого времени…

Кровь Бога

Утро над долиной было непривычно тихим. Ни щебета птиц, ни гула ветра. Лишь тонкий, едва уловимый звон вибрировал в воздухе – предвестие напряжения, не исчезнувшего со дня первого дыхания ещё одного монстра. Даже сама земля будто задерживала дыхание, зная. Следующий шаг может изменить всё.

Андрей уже привычно сидел у водопада, застыв в позе медитации. Плотный поток энергии тихо кружился внутри тела, но не стремился наружу. Он восстанавливался. Пилюли высшего ранга, собранные в ходе всех последних месяцев – почти исчерпаны. От последних битв в его теле остались следы надрывов, внутренние каналы были натянуты как струны, и даже при всем своём контроле он понимал. Ещё один скачок без подготовки – и он просто сгорит.

И всё же, враг был близко. Это ощущалось не разумом – интуицией, впаянной в кость, кровь и дыхание. Как если бы сама ткань мира дрожала, предвкушая повторное вскрытие чего-то древнего. Или чьё-то возвращение.

Сквозь дымку золотистого света, пробившегося между сосен, мягко и беззвучно спустилась Цзяолин. Теперь – не просто змея, а полноценный дракон, изогнутое, грациозное тело которого тянулось, как река, покрытая полупрозрачной чешуёй. В её глазах – всё та же глубина древней памяти, что пробуждалась всё сильнее с каждым новым сражением.

Она посмотрела на него. Молча.

– Знаешь что-то? – Спросил Андрей, не открывая глаз.

“Ты слишком истощил себя. Эта форма силы не даст тебе достаточно, если враг – не просто чудовище, а отпечаток воли Бога.” – донесся до его сознания голос Цзяолин. Он был одновременно её и… Не только. Словно теперь в ней говорил кто-то древнее, чем она сама.

Андрей открыл глаза.

– У нас нет времени искать новое. Все алхимические компоненты высшего ранга израсходованы. Запасов хватит только на восстановление. Не усиление.

Цзяолин взмахнула хвостом. Воздух завибрировал. Перед ним раскрылась вспышка образа, и на ней – Божественный котёл, что он когда-то получил во время того самого ритуала выбора в круге печатей. Тогда он смог взять четыре артефакта. Среди которых был и котёл, который назывался котёл Святого. Не вникая в то, что именно в нём было сохранено. И теперь, образ усилился. В глубине котла, три капли, каждая – сияние, заключённое в хаосе. Вокруг них витали потоки энергии, будто капли сами долбили пространство изнутри, желая вырваться. Кровь Бога.

“Ты знал, что она там. Просто надеялся, что не придётся к ней прикасаться.” – Произнесла Цзяолин.

– Потому что это… – он замолчал. – Это сила разрушения. Не усиления. Это не божественное благословение. Это… яд в дар.

“Именно поэтому она даст тебе шаг. Или разорвёт тебя. Но у нас нет времени. Ты знаешь, что этот зверь – не последний. И знаешь, кто идёт за ними.”

Андрей медленно поднялся.

– Значит, я приму её. Но с подготовкой. Ни одна капля не должна быть поглощена напрямую. Я создам печати стабилизации, временные якоря, обратный поток формирования ядра. Я построю контур принуждения и систему отвода остаточных потоков. Если я умру, это не должно превратиться в катастрофу.

Цзяолин посмотрела на него с величественной, почти печальной гордостью.

“Ты стал тем, кого они боялись. Тем, кого они бы никогда не допустили в старые храмы. Но теперь – ты сам вершишь ритуал.”

Андрей посмотрел на водопад, где отражался предутренний свет.

– Тогда начнём. Найди мне глухое место. Глубокое, как смерть. Я буду использовать только одну каплю. Остальные – оставим на чёрный день. И поставим семь печатей, чтобы никто другой к ним не прикоснулся.

Дракон взмыл в небо, а в воздухе повис её последний отклик:

“Пусть свет этой крови не ослепит тебя. И не разрежет твои сосуды изнутри. Пусть ты не станешь тем, кого сам убивать бы не посмел.”

Долина, где Андрей намеревался провести ритуал, была выбрана не случайно. Её называли Тенью Чистой Луны – древнее, забытое место, скрытое в сердце хребта между Западными Вратами и ледяными уступами Мерцающего Пика. Местные говорили, что сюда не падает эхо, а даже самые сильные духовные звери обходят её стороной.

Здесь, среди молчаливых скал, в окружении искажённых сосен с чёрно-зелёной хвоей и корнями, цеплявшимися за пустоту, Андрей начал подготовку.

И прежде, чем выстраивать защитные печати, он очистил пространство от чужих потоков Ци. Для этого использовалась техника из “Записей Очищения Зеркального Лотоса” – древнего трактата, передаваемого мастерами алхимии.

Андрей расставил восемь благовоний с пеплом костей Белого Змея, каждое в сторону основного направления ветра. Затем – вода из ледникового источника, с каплей крови самого культиватора, для создания личного резонанса с духом долины. Ветер стих. Тени на камнях выпрямились. Лишь тогда он позволил себе приступить к следующему шагу.

На очищенной земле, впитавшей восемь дыханий и шесть вдохов Цзяолин, он начал выстраивать основной ритуальный круг.

Для этого ему понадобился Небесный мел из рога Стального Ки-оленя, добытого в горах год назад… Песок из Огненных Барханов Шан Ло, с высоким содержанием пульсирующего магнетита… Капли его собственной крови, перемешанные с пылью ядра мёртвого старейшины секты Нефритовой Луны – как якорь духовной памяти…

Круг имел три уровня защиты, два барьера от вторжений и семь гнезд для временных анкоров. Каждый элемент был нарисован вручную, с задержкой дыхания и контролем духовной вибрации.

Затем началась установка анкоров сознания. Андрей знал, что когда придёт момент, капля крови Бога будет не просто влиять на тело. Она взорвёт границы разума, и только временные анкоры смогут не дать ему распасться. Для этого он создал семь анкоров, каждый – печать в виде нефритового зубца, хранящего фрагмент его личных воспоминаний. Воспоминание о холоде смерти, когда его хотели использовать как сосуд… Лицо старика-наставника, который его предал и спас одновременно… Песню ветра в долине, где Цзяолин впервые узнала своё имя. Дыхание гор перед первым прорывом… Боль ран, не нанесённых врагами, а учителями… Тёплую воду родника, что спасла его после попадания в этот мир… Тишину после уничтожения Нефритового паука – как напоминание, чего стоит победа… Каждое из этих воспоминаний запечатлелось в особом кристалле желтоватого янтаря, обвязанном шелком, и вставлялось в соответствующую точку круга.

Потом пришла пора для внешнего круга подавления. Он знал, что сам не сможет выдержать силу даже одной капли. Именно поэтому Цзяолин, ставшая драконом, находилась на вершине холма рядом, вырисовывая вторичный сдерживающий узел. Она вытягивала чешуйчатым телом плавные круги на скальной поверхности, вживляя в них золотые камни и металлы, чувствительные к божественному импульсу. По её рёву и вибрации тела Андрей чувствовал, что даже она нервничает. Она знала, что если печати не выдержат, всё живое в этой долине просто испарится.

Последний штрихом должна была стать печать-ловушка. Он установил трёхгранную ловушку, собранную из древнего осколка артефакта, добытого им в гробнице Падшего Бога. Она должна была, в случае провала, заморозить даже само время внутри круга на один удар сердца, чтобы можно было сбросить процесс. Это была страховка, чья стоимость равнялась жизни.

К моменту, когда он закончил, луна поднялась в небе, и даже звезды будто отступили от центра долины. В воздухе стояла глухая тишина, а сама земля, казалось, затаила дыхание. Он подошёл к котлу, в котором всё ещё хранились те самые три капли крови. И только тогда, глядя в глубины этих чёрных жемчужин, он произнес первый вопрос:

– Я хочу выжить, чтобы защитить. Ты… хочешь убить, чтобы выжить?

Капли не ответили. Но одна из них дрогнула. Ритуал ещё не начался. Но дорога к нему была выложена шаг за шагом.

……………

Ледяной ветер лениво кружил в долине, но воздух вокруг ритуального круга пылал, как в сердце кузницы. Печати, активированные на алтаре, на котором стоял котел, словно вырезали само пространство из привычной реальности – внутри границ ритуала небо стало темнее, а звуки мира будто исчезли вовсе.

Андрей стоял в самом центре, перед поднятым на каменные когти Божественным Котлом, в чьей чёрной глубине пульсировала первая капля крови Бога, уже освобождённая от керамической защитной оболочки. Она тихо мерцала, словно в ней вращались созвездия, раскручиваясь всё быстрее по спирали из алого света, чёрной пустоты и золотого сияния. Рядом с ним поднималась Цзяолин – величественная, гибкая, сверкающая драконья форма, вытянутая, как живое небо. Её чешуя – смесь лунного серебра, морской зелени и синих отблесков аметиста – казалась напоённой глубинами Небесной Мировой Реки. Каждый её вдох сотрясал землю, каждый взмах усов – вызывал дрожь в барьерах. Андрей взглянул ей в глаза – глаза Духа, что знал больше, чем говорил – и кивнул.

– Готова? – Спросил он мысленно, как удар колокола.

– Да. Мы – одно целое. Но если что-то пойдёт не так… – Её голос пронёсся, как шелест миллионов шелков.

– Тогда сгорим вместе. – Коротко ответил он.

Как только первую каплю крови Бога он поднял из котла в воздух, всё изменилось. Воздух заискрил, словно в нём растворились молнии. Пространство вздрогнуло, закружилось, будто само небо пыталось увернуться. Капля не стекала, не текла – она начала разворачиваться в многослойную спираль, вытягиваясь в живую нить из силы, времени и памяти. И в этот момент Цзяолин вздохнула, впуская в себя первую струю. Она не закричала. Но мир вокруг – закричал за неё.

Земля изогнулась дугой. Камни вспыхнули. Печати задрожали. Из самой её пасти вырвался вихрь энергии, что взметнул облака, и ослепил небо. Казалось, её тело начало трещать, как глиняный сосуд, не готовый к силе лавы.

Андрей не ждал ни секунды. Он взял на себя вторую волну, и… Захлебнулся ею… Проглотил… Сжал в себе, и направил обратно к ней. Кольцо замкнулось. Они гоняли энергию между собой, как два чрева, пытающиеся не родить катастрофу, а переварить солнце. Вдох – и огонь шёл в него… Выдох – он отдавал ей… Цзяолин, сжавшись в кольцо, окутала ритуальный круг, её тело образовало вторичный контур защиты, как живой доспех.

Сила этой крови не просто наполняла их. Она переписывала их сущности. Мышцы Андрея выгибались, кожа вспыхивала золотыми письменами, по позвоночнику прокатывались всполохи пульсирующей боли – но в этой боли была переплавка и перестройка. Цзяолин, напротив, начала вырастать. Её крылья, прежде только намеченные в драконьей форме, начали оформляться, как у небесных зверей – не для полёта, а для разрезания воздушного Ци. Её усы вытянулись до десятков метров, а в животе появился вторичный свет, похожий на ядро звезды.

Но энергия была необъятна. Она рвала их сосуды, даже самые усиленные. Они захлёбывались в этой силе, и если бы не были так идеально синхронизированы – одного вдоха хватило бы, чтобы убить их обоих. Они вынужденно поглощали десятки пилюль. Пилюли Ян-Телеут – укрепляли кости, чтобы выдержать подобную нагрузку… Эликсиры Вечной Листопади – восстанавливали Ци… Капли Слез Огненного Лотоса – притупляли боль, чтобы дыхание не сбилось… Каждый глоток был борьбой, каждый вдох – толчком к безумию.

Они перешли первую грань уровня Доу Ван почти одновременно. Затем – вторую… Третью… Четвёртую… И вот, пятый рубеж – и Цзяолин взрывается сиянием, едва не вырываясь из кольца обмена. Андрей, задыхаясь, вжимает свои ладони в центр круга, заклинивает печати печатью Железной Звезды, чтобы стабилизировать поток, и втягивает её лишнюю энергию, сам рискуя сгореть.

Это и спасает её. А в следующее мгновение она делает то же самое, когда он начинает трескаться изнутри, и дым поднимается из его глаз и рта. И вновь – круг усиливается. На шестом ранге ступени Доу Ван, когда они наконец выровнялись, свет от их аур поднялся выше гор, и даже звёзды замерцали иначе.

Когда всё затихло, спустя несколько суток ритуала, и они сидели вдвоём, измождённые, с окровавленными губами и трещинами в коже, Андрей, наконец, понял, почему Святой не смог использовать эту кровь.

Он не имел пары. Он не имел Цепи. Он был один. И потому был заранее обречён. Они же – держали друг друга. И в этом их путь был другим.

Когда ритуал завершился, и утих пульс энергии, на смену безумному свету пришла необычная тишина. Но это была не тишина опустошения. Это была – тишина после рождения нового мира.

Центральная часть долины, где стоял Божественный Котёл, была полностью преображена. Почва стала чёрной и плотной, будто насыщенной духовной эссенцией. Камни вокруг покрылись естественными письменами, которых никто не наносил – они появились сами, как природные знаки баланса, где встречаются небо и кровь.

Деревья на краях долины теперь имели пульсирующие жилки Ци, и каждый лист светился в темноте, словно ночной огонь бабочек. Река, что протекала неподалёку, теперь издавала гудение, будто пела на языке древних звёзд.

Центр ритуального круга больше нельзя было назвать простым местом – это стало мощной точкой силы, местом, куда стремились потоки энергии всего региона. А на месте, где стоял Андрей, осталась вплавленная тень, отблеск силы, которую он сдержал.

После завершения ритуала Цзяолин оставалась в полной драконьей форме ещё несколько дней, словно не могла уменьшиться обратно. Она не пылала, как раньше, а сияла изнутри – как нечто, ставшее больше, чем зверь, но ещё не совсем Божество.

Её дыхание вызывало расцвет растений, её присутствие – затмевало другие ауры на десятки ли. Но она почти не говорила. Лишь смотрела – с величием, от которого могли бы пасть на колени даже старейшины.

Для самого Андрея всё тоже стало иным. Он чувствовал, как мир расширился. Он слышал вибрации рун в корнях деревьев, чувствовал, как вода в ручьях сообщает ему о себе. Его внутреннее ядро пульсировало так, словно в нём обитал дикий зверь, и этот зверь теперь принимал его волю, а не только силу. Обычные техники теперь казались слишком примитивными. Даже сложнейшие мечи и узоры из плетений Дао теперь строились мгновенно, с точностью, словно он просто вспоминал их.

Его тело стало спокойным, как древний ледник, но при этом внутри скрывалось давление вулкана, которое он учился держать взаперти.

Да и в остальном мире не осталось глухих к этому событию. Представители семьи Лин, даже издалека наблюдая за вспышками волнами сияния, что появлялись над горами, поняли, что нечто грандиозное и страшное завершилось. Старейшины в панике проверяли защитные печати. Мастера рода срочно начали перестраивать схемы наблюдения и тревоги. Все патрули были удвоены, а в Совет семьи вызваны даже те, кто давно ушёл в отшельничество на покой.

Другие наблюдатели – посланцы Совета князей, шпионы сект Пяти Пиков Бессмертных, Солнечного Владыки Теянгина, даже скрытые следопыты Тени Кровавой Луны – затаились. Они поняли, что нечто большее, чем просто культиватор или дракон, теперь существует в этом регионе. И пока никто не знал, как назвать эту силу. Имперские астрологи, получив данные от магических сфер и небесных обсерваторий, начали спешно сверяться со свитками времён династии Сюань, так как пульсации энергии соответствовали лишь двум категориям:

Либо появлению полу-божества… Либо пробуждению древнего зверя, равного древним Сынам Небес…

Но даже сейчас Андрей понимал, что теперь они – цель. Он снова укрепил печати долины, использовав часть энергии остаточной волны ритуала. Вместе с Цзяолин они активировали вторичный барьер, сплетённый из чешуи, огня, крови и Ци.

Вся долина теперь жила. Она дышала с ним в унисон, предупреждая его о любых приближениях, и даже подстраивалась под его ритм, словно в ответ на ритуал признала его – хозяином пути. Его тело и дух были обожжёнными, но не сломленными.

…………..

Прошло несколько дней после завершения ритуала с первой каплей крови Бога. И всё это время Андрей и Цзяолин провели, фактически запертые внутри своих тел, где бушевала энергия столь масштабная, что даже дыхание им давалось очень тяжело.

Каждое утро парень просыпался, чувствуя, что это тело – не его. Мускулы сотрясались от внутренних токов Ци, суставы потрескивали, а в груди пульсировала необычная тяжесть, как будто в сердце посадили горящее солнце. Он сидел в позе лотоса под старыми соснами, тихо гоняя по меридианам восстановительные циклы, которые сам же и придумал.

Цзяолин, свернувшись кольцом в укромной ложбине чуть выше, отдыхала, вся в серебристых отблесках новой чешуи, сквозь которую пробегали светлые огни – как будто в ней ещё пульсировала капля Божественной крови. Её дыхание было ровным, но при каждом выдохе по склону пробегали мелкие всполохи молний, а внизу трепетали травы, не выдерживая давления её присутствия.

Сейчас Андрей понимал, чтобы продолжать путь, теперь нужно восстанавливать не только тело, но и запасы. Его эликсиры, пилюли и порошки – всё, что накапливал месяцами – почти иссякло. Остались лишь крохи редких зелий, да пара древних пилюль, которые лучше было бы приберечь для крайнего случая. Он обустроил небольшой нижний павильон, скрытый под корнями древней ели – с чистым алтарём, герметичными ящиками для ингредиентов и местом, где можно было проводить ночные сессии алхимии.

Дни он проводил в поисках трав. И хоть леса вокруг были благословлены недавней трансформацией долины, он знал, что не всякая сила – благословение, и теперь даже травы становились опасными. Некоторые из них пульсировали собственной аурой, требуя осторожного сбора и особой обработки. Она пришла – не с вопросами, а с дарами. На третий день, когда в небе только начинало рассыпаться золото рассвета, он услышал тихое пение Ци – не агрессивное, не чужое. Знакомое.

Соль Хва появилась на границе долины, не переходя защитных рубежей. Она шла медленно, не неся оружия, только вьючную сумку, из которой пахло женьшенем, чёрным шафраном, медом лунного дерева и сушёными стеблями небесного корня.

– Ты не просил. Но ты нуждаешься. – Сказала она тихо, когда он появился на склоне, отбрасывая длинную тень в утреннем свете.

Он ничего не ответил, но слегка кивнул. Это был жест – не признания, но благодарности. Она не стала расспрашивать. Только аккуратно разложила всё принесённое под защитой навеса. Шесть первосортных пилюль регенерации от Йонг Мина… Порошок молотого оникса, усиливающий восстановление костей… Две изысканные печати дыхания, чтобы продлить медитации… И даже редкие кристаллы Янской росы, что обычно хранились лишь в дворцах Великих сект.

– Он сказал… ты когда-то был его учеником. Неважно, как всё сложилось с сектой. Мы оба знаем, что ты слишком рано ушёл – и слишком быстро вырос. – Её голос был тих, почти терялся среди шелеста листвы. – Но это не повод не помочь.

А потом она вернулась в лес, не дожидаясь слов. Он смотрел ей вслед, и впервые за долгое время ощутил не только силу, но и тепло. Дни шли. Соль Хва возвращалась снова и снова. Иногда приносила новые ингредиенты, иногда – схемы, что могли бы стабилизировать избыточные всплески энергии. А иногда – просто чашку настоя, сваренного на огне у подножия.

Она не вторгалась в его практику. Но её прикосновение к этой долине становилось ощутимым. И Цзяолин, издалека наблюдая, уже не поднимала головы в тревоге, а лишь кивала, признавая необходимость такой помощи. Они становились системой. Не сектой. Не союзом. А связью из доброй воли, решимости и боли, которую разделили молча.

………….

Печь была уже разогрета, когда Соль Хва тихо вошла в навес, где Андрей готовился к варке новой партии восстанавливающих пилюль. Воздух был наполнен ароматом сушёного женьшеня, древесной корицы и тонкой нотой пробуждённого нефритового порошка. Он не сказал ни слова, когда она подошла ближе, только сделал еле заметный жест рукой – разрешая. Она поняла, что сегодня он будет не только варить, но и учить.

– Эти травы… не кладутся вместе. Разве не сожгут друг друга? – Тихо спросила она, увидев, как он соединяет порошок огненного мха с листьями ледяного апельсина.

– Сожгут. Если алхимик не будет дышать вместе с ними… – Ответил он, наконец заговорив. Потом он показал ей, как регулировать дыхание во время варки, синхронизируя не только пламя, но и течение своей энергии с аурой трав. Сначала она ошибалась – её дыхание сбивалось, и мох начинал обугливаться. Но он спокойно дотрагивался до её локтя и направлял:

– Ритм сердца – в три удара. Аура – вниз, не вверх. Вдох через пламя. Выдох – через ингредиент.

С каждым новым подходом, с каждой попыткой, Соль Хва всё ближе подбиралась к тому тихому, вибрирующему состоянию, в котором алхимия Андрея происходила естественно. И когда они доварили первую пилюлю, её руки дрожали, но в глазах горело вдохновение.

– Это… совсем не похоже на то, как учат в Пяти Пиках Бессмертных. – Тихо проговорила она.

– Потому что они делают пилюли. А я… разговариваю с ними. – Отозвался он.

Соль Хва, как ни удивительно, быстро адаптировалась. Она принесла свои таблицы баланса Стихий, схематические диаграммы, которыми пользовалась в обители секты. И Андрей, хоть и не любил строгость формул, нашёл в них смысл, если подстраивать под живое течение алхимии.

Их варка всё чаще превращалась не в урок, а в молчаливый танец энергий, где один действовал как дыхание, а вторая – как пульс. Временами они могли молчать часами, а потом обменяться одним коротким взглядом – и завершить варку пилюли, что не поддавалась ни одному мастеру старого образца.

Всё это время Цзяолин не проявляла интереса к алхимии. Но с первого же дня, когда Хва вошла в долину не как гостья, а как часть внутреннего круга, драконица наблюдала за ней особенно внимательно. На пятый день, когда Хва вернулась с травами одна, Цзяолин спустилась с высоты на террасу и заблокировала ей дорогу – огромная, излучающая тишайший, но сокрушительный напор воли.

Хва замерла. Но не дрогнула. Она опустила взгляд, коснулась ладонью земли, и тихо сказала:

– Я не пришла украсть. Я пришла понять. Если ты считаешь, что не достойна – покажи. Я приму.

И Цзяолин кивнула. Так началась их странная, почти животная форма тренировок. Драконица учила через касания, волны и энергию. Когда она выпускала из пасти всплеск давления, Соль Хва должна была перенаправить его, не разрушая ауры. Когда она сворачивалась и швыряла духовный импульс в землю, Хва училась “нырять” сквозь энергию, проходя сквозь вибрацию, а не против неё. Это были не техники в привычном смысле. Это были инстинкты, облечённые в форму. Поступки, ставшие системой.

На седьмой день таких тренировок в Хва нечто щёлкнуло. Сначала у неё возникло уже знакомое давление в груди. Потом – пульсирующая тяжесть в нижнем дяньтяне. А затем – взрыв энергии, прошедший через неё, как восход солнца сквозь грозу.

– Она прорвалась. – Тихо сказал Андрей, почувствовав это, даже находясь в другом углу долины.

– Восьмая звезда Дао Ши. – Произнесла Цзяолин, слегка приподнявшись, и её глаза светились одобрением.

Хва же стояла на коленях в центре круга, окружённого змеевидными полосами ауры, и не могла остановить дрожь в пальцах. Но это была дрожь силы. И уже через две ночи, на фоне вечернего тумана, вторая волна пробила плотину, и девятый ранг Доу Ши встал в ней как опора новой природы.

Тени пяти пиков

Они не шли главными дорогами. Не проносились по воздуху на сверкающих артефактах, как прежде. Не оборачивались на людей, что провожали бы их благоговейными взглядами. Нет. Группа культиваторов, ведомая старейшиной Юй Мин, продвигалась скрытно, подобно змеям, ползущим сквозь густую траву незамеченными. Их отряд был небольшим. Всего пятеро. Двое мастеров на пике Доу Ши, двое молчаливых учеников, сопровождающих старейшину, и сама Юй Мин – пожилая женщина с лицом, как будто выточенным из камня, и глазами, в которых горел осторожный огонь.

Местность становилась всё суровее по мере их продвижения. Но даже горные перевалы и глубокие овраги не были главной трудностью. Главной преградой была сама атмосфера – густая, насыщенная чужой волей, словно кто-то или нечто следило за каждым их шагом.

– Ты чувствуешь? – Прошептал один из учеников.

– Не говори об этом вслух. Здесь… даже камни могут слушать. – Тут же отрезала Юй Мин, не оборачиваясь.

Они прибыли в земли семьи Лин спустя три дня тайного продвижения по закольцованным маршрутам, сменяя направления, маскируя ауру, погружаясь в тень. Всё это выглядело недостойно для членов Великой секты Пяти Пиков Бессмертных, но времена изменились. Их авторитет, некогда несомненный, уже постепенно исчезал, как утренний туман под солнцем. После конфликта с семьёй Хваджон, когда те публично отвергли притязания секты, их влияние резко пошатнулось. Даже младшие секты и региональные школы начали смотреть на представителей их организации свысока. А всё это произошло из-за одного мальчишки, исчезнувшего после провалившейся попытки старейшин подмять его под себя. Который, по слухам, появился именно здесь, в этих землях. Слишком много совпадений было среди последних событий. Слишком много знаков сходились.

Так что теперь задача старейшины Юй Мин была не проста, как можно было подумать. Она была последним шансом для обители их секты сохранить лицо. И, вполне возможно, вернуть хоть тень контроля над тем, кто уже превратился в легенду. Особенно на фоне последних событий.

– Мы не в праве требовать. – Говорила она на исходе второго дня пути. – Но мы можем… говорить. А если слова не помогут – хотя бы понять, кто он. И почему обернулся не к нам, а от нас.

Её голос не дрожал, но в нём чувствовалась горечь, особенно когда она вспоминала, как в обители лишили Йонг Мина титула старейшины, как в пыли топтали заслуги мастеров, и как искали выгоду там, где следовало просто доверять. И пусть снаружи Юй Мин казалась спокойной, внутри неё бился вихрь вопросов. Кто он теперь? Тот мальчишка, что не мог говорить, но смотрел с такой ясностью, что старейшины отворачивались. Тот, кому весьма перспективный мастер Соль Хва, хоть и молча, пыталась передать настоящую суть Дао, пока её не отослали под надуманным предлогом…

“Если он здесь, то мы его найдём. Но будем ли мы готовы – вот вопрос.” – Думала она, когда их отряд, скользя тенями, приблизился к первому обозначенному внешнему охранному периметру долины, в которой, по слухам мог обитать тот, кого они теперь искали.

Печати были древние и новые одновременно. Переплетённые и обновлённые. И то, как они были выстроены, показало старейшине главное. Их цель – не отпугнуть. А отследить. Понять. Решить, что делать с тем, кто пришёл. Осознав это, она устало вздохнула. Это было не просто предупреждение. Это был испытующий взгляд зверя, скрытого в тени, но готового к рывку.

– Теперь всё зависит не от нас. – Прошептала она, делая шаг вперёд.

………….

Склон горы был укрыт утренним туманом, тонким, как дыхание мира, только просыпающегося после долгого сна. Сквозь лёгкие волны облаков проглядывала величественная панорама долины – серебристые ручьи, склоны с редкими кедрами и раскидистыми соснами, скалы, словно выточенные небесным резцом.

На одной из таких скал, как будто ставших частью неба, уже привычно в тени нависшего дерева сидел Андрей. Он не двигался. Ветер мягко шевелил край его тёмного плаща. На его лицо также привычно была одета маска Пустого Лика – не как символ устрашения, а как оберег и знак наблюдающего. Его взгляд был прикован к пятёрке культиваторов, что двигались по склону осторожно, но уверенно.

Он узнал их давно. Форма принадлежала секте Пяти Пиков Бессмертных. Плавность движений выдавала, что это были ученики среднего круга, но сопровождаемые более опытными представителями этой организации. И в центре шла та, чьё лицо было скрыто в полумраке капюшона, но от ауры которой исходила сдержанная, уверенная мощь.

– Старейшина Юй Мин… – Андрей мысленно склонил голову. – Старая змея, что умеет говорить вежливо, но опасно.

Он не чувствовал страха. Но чувствовал вес. Эти люди не пришли с мечами. Они пришли – с намерениями. А намерения могли быть куда опаснее клинков. На границе запретной зоны их группа остановилась. Юй Мин окинула своим внимательным взглядом окружающую их местность. Она явно почувствовала чьё-то присутствие, но не могла указать, откуда.

– Мы стоим на границе… – Прошептала она. – На нас смотрят.

– Мастер, может быть, стоит…

– Нет. Ждём. Без провокаций.

Но один из учеников – молодой парень с чрезмерно амбициозным сердцем – был иного мнения. Он осторожно отступил на шаг, прикрывшись тенью склона, и скользнул пальцами по своему медальону. Это была техника отслеживания рода Цин, заимствованная у соседней школы. Он думал, что если активирует её слабо, то их “цель” почувствует лёгкий отклик и сама проявит себя. Это был тактильный вызов, подобный мягкому удару в дверь. Но он не знал, в чью дверь он постучал. И теперь не только его, а всех их, ожидал весьма неприятный сюрприз.

Внезапно воздух задрожал. Не громко. Не с порывом ветра. А внутренне – словно сама ткань пространства начала колебаться от переполненной силой воли. Они услышали не звук, а отголосок присутствия. Что-то шевельнулось за их спинами… Над их головами… Под землёй… А потом, медленно, без спешки, из утреннего тумана над скалами вынырнуло её тело. Она не рычала. Не угрожала. Но сама её форма – величественная, гибкая, сверкающая небесной серебристо-золотой чешуёй, как у легендарных Небесных драконов – давила сильнее, чем любое боевое поле. Её глаза – раскосые, янтарные, с вертикальным зрачком – встретились с глазами того, кто применил технику. Он едва не упал на колени.

– Мастер… – прошептал один из сопровождающих Юй Мин, дрожащим голосом.

– Не двигаться. – Приказала она, стараясь не смотреть прямо в глаза Дракона. – Он… Нет… Это… Не он… Она! Она нам не враг. Но она – не прощает дураков.

И действительно – Цзяолин не пошла вперёд. Она остановилась в нескольких десятках шагов от них, но её тело, извивающееся в воздухе, как небесная лента, оставалось напряжённым. Глаза её сверкнули ещё раз – как предупреждение. Как метка:

“Ещё раз – и ты умрёшь”.

Через мгновение она вскользь поднялась выше и исчезла в облаках, словно растворившись в самом небе.

А тот самый молодой ученик, едва не потеряв сознание, упал на колени и тяжело дышал. Капли пота стекали по его лбу. Юй Мин вздохнула и закрыла глаза.

– Вот почему вам никто не доверяет. – Проговорила она тихо. – Потому что вы не знаете, где надо остановиться.

Она отвернулась к склону, туда, откуда, по её ощущениям, и наблюдали.

– Но он знает, что мы здесь. – Добавила она чуть громче. – Теперь, возможно… Он решит, что говорить с нами не опасно.

…………..

На склоне, укрытом от посторонних глаз и вплетённом в сеть защитных печатей, слабо мерцавших в воздухе, Андрей восседал на камне в тени векового дерева. Позади него шептали листья, слегка вздрагивая от порывов ветерка, что нёс с гор аромат пихт, минералов и капель росы.

Цзяолин лежала поблизости, её массивное тело, всё ещё дышащее остаточной мощью недавнего усиления, оплетало поляну, словно бесконечный серебряно-золотой поток. Её лапы – изящные и когтистые – покоились на мягком ковре мха, а длинные усы-датчики слегка вибрировали, чувствуя каждый магический сдвиг в воздухе. Она говорила редко. Но сейчас ей было, что сказать.

– Ты видел их? – Её голос звучал в его голове, как волна, несущая тепло, осторожность… и досаду.

– Да. Я наблюдал с самого начала. Но ты среагировала быстрее, чем я ожидал.

Цзяолин приподняла голову. Взгляд её был задумчив и тяжел.

– Они несли старую метку. Метку, которую сделали, когда ты был рядом. А значит, они пришли не просто искать. Они пришли утверждать, что ты принадлежишь им.

Он вздохнул и кивнул.

– Это типичное поведение для секты Пяти Пиков Бессмертных. Они не сдаются. Даже после падения в глазах семьи Хваджон, они всё ещё цепляются за призраки контроля. За тени власти.

Цзяолин приблизила голову к нему, и их ауры почти соприкоснулись. Его плечи тут же отозвались жаром, словно внутренняя энергия под её присутствием начинала пульсировать быстрее. Но это не было опасностью. Это было напоминанием. Между ними есть связь, и она двусторонняя.

– Я позволила себе проявиться, потому что ты слишком долго колебался. Они зашли слишком далеко. Их страх – был полезен.

– Ты думаешь, это их остановит?

– Нет. Но теперь они хотя бы не решатся идти с мечом наперевес.

Она сделала паузу. Лёгкий шум пронёсся по её чешуе, словно волна прокатилась по драконьему телу.

– Они почувствовали, что ты больше не один. Что ты – не игрушка. Не пешка. Что теперь… ты часть большего. Того, что способно уничтожать, не задумываясь.

Он нахмурился.

– Ты говоришь, как будто я уже перестал быть человеком.

Цзяолин слегка улыбнулась, по-драконьи – едва заметным изгибом уголков рта и чуть прищуренными глазами.

– Нет. Но человек, который способен заключить союз с тем, кем являюсь я… уже стоит на пороге другого мира. Ты не заметил, но эти люди, лишь взглянув на меня, почувствовали страх древних времён. Их кровь помнит, даже если разум забыл.

Андрей опустил взгляд на свою ладонь. Чуть согнул пальцы – на мгновение на коже промелькнула тонкая сеть золотистых жил, как след от связи с драконом. Связь, которую не разорвать ни словами, ни печатями.

– Они всё равно вернутся. Возможно – с предложениями. Возможно – с угрозами.

– И ты не примешь ни то, ни другое.

– Да. Всё, что было возможно, я от них уже получил. Даже против их воли.

Цзяолин опустила голову ему на плечо – в том почти детском, доверительном жесте, которому она научилась от него самого. Её дыхание было тёплым и тяжёлым, но в нём не было напряжения.

– Я научилась у тебя быть терпеливой. Теперь ты должен научиться у меня быть беспощадным.

Он рассмеялся. Глухо, без злобы.

– Как будто я уже не начал этому учиться.

На склоне вновь воцарилась тишина. Ветер шептал в кронах. Где-то далеко звучал крик горного орла. Но в воздухе осталась зримая, не исчезающая мысль. В мире начали двигаться силы, к появлению которых нужно быть готовым. И если раньше Андрей просто скрывался, то теперь – он стал тем, кого стараются не потревожить без нужды.

………….

Расположившаяся среди седых склонов гор, в сиянии предвечернего солнца, долина казалась местом уединённого благословения. Здесь, среди цветов, чешуйчатых сосен и шепчущих ветров, каждый звук отзывался эхом, словно сам воздух был натянут, как струна.

Старейшина Юй Мин, облачённая в тёмно-серые, вышитые знаками бессмертия одежды, ступала осторожно. Её сопровождали двое учеников и два сопровождающих мастера – не младшие, но и не лучшие из тех, кто остался в секте. Внимательный и сосредоточенный взгляд Юй Мин скользил по окружающему пейзажу. Она чувствовала незримое давление, которое всё больше возрастало. Даже сам воздух в этом месте был… иным. Слишком плотным. Слишком живым. Она, как опытный культиватор, сразу поняла, что это место – под защитой существа, которое превосходит всё, что она когда-либо видела.

Но даже её подготовка и сила духа не могли удержать спокойствия, когда в небе, как по воле самих звёзд, появилась тонкая фигура. Силуэт возник беззвучно, но всё вокруг будто застыло. Ветер стих. Листья замерли. Сердца забились быстрее.

На копье, которое парило в воздухе, словно живое существо, стоял молодой мужчина – чёрные волосы были стянуты в простой хвост, безликая маска закрывала лицо, и развевающийся плащ. Но не он привлекал первое внимание.

Дракон. Огромный, извивающийся, покрытый сверкающей золотисто-серебристой чешуёй, Цзяолин парила над ним, словно тень, словно луна над вершинами. Её глаза – разумные и безжалостные – метали взгляд на приближающихся.

Старейшина с трудом сглотнула вдруг ставшую очень вязкой слюну. В её груди внезапно вспыхнуло древнее воспоминание. Легенды о тех, кто может повелевать драконом, не связывая его печатями, а будучи с ним единым духом. Таких существ боялись даже главы сект. Таких называли…

"Рождённые за гранью Божественного Пути".

Когда он опустился – мягко, точно, прямо перед ними, копьё зависло в воздухе у его плеча. Ни одного слова. Ни единого жеста. Только взгляд сквозь маску. Но Юй Мин почувствовала силу. Сила, как гудение небесного колокола. Мощь уровня Доу Ван, но с изломом. С глубиной. С силой, которую она не могла измерить. И тогда её дыхание сбилось. Потому что она узнала его.

– Это… Невозможн… – Выдох вырвался сам собой, когда её глаза расширились, а колени невольно дрогнули. Это был он. Точно он. Немой. Ученик Йонг Мина. Тот, кого они когда-то, после падения наставника, пытались сломать и закабалить. Тот, чью душу они чуть не заперли в артефакте повиновения. Тот, кто исчез. И теперь… Он вернулся. Только уже как ожившая легенда, а не ученик.

– Мы… мы пришли с предложением. Мы… хотим мира. – Её голос дрожал, хоть она старалась сохранять лицо. – Старейшины, что тогда… Они были наказаны. За то, что… случилось.

Ответом на это растерянное бормотание с его стороны было… Молчание… Он не говорил. Он не отвечал. Он только поднял руку – и указал. Прямо – за пределы долины. Прочь. Ни гнева, ни ярости. Только приказ. Простой и безжалостный. Цзяолин шевельнулась, и облака расступились над её телом. Тень от неё легла на землю – как напоминание. Как тяжёлое предостережение.

Юй Мин слегка склонилась – не в поклон, но в признание власти. Больше она не говорила. Не оправдывалась. Не спорила. Они развернулись. И ушли. В полном молчании. Один из учеников бросил взгляд назад – и встретился с глазами Андрея. Парень за маской не произнёс ни слова, но в том взгляде была истина. Он никогда не вернётся к ним. И если они вернутся с другими мыслями, им больше не дадут уйти…

………….

На следующий день они снова попытались. Видимо, по какой-то причине, думали, что парень просто передумает? Но ничего не изменилось. Небо было затянуто лёгкими слоями тумана, а горные пики, словно гиганты, пробивали его, оставаясь в солнечном сиянии. Под этим куполом древних ветров и магии, Андрей стоял на плоской каменной площадке у подножия одной из священных вершин долины. Его взгляд был прикован к силуэту, что приближался по тропе. В воздухе царила тишина, нарушаемая только шелестом крыльев дракона, неспешно кружащего в небе.

Цзяолин – величественный, змееобразный, будто сотканный из облаков и золота, дракон – не уходила далеко. Она чувствовала приближение чужаков и держала их под наблюдением. Её усы дрожали, отслеживая магические колебания. Группа из пяти культиваторов остановилась на границе защитного круга. Во главе – женщина преклонного возраста, обрядившаяся в цвета утренней зари. Её звали Юй Мин, и она была старейшиной Пяти Пиков Бессмертных. За её плечами шли молчаливые ученики, державшиеся на грани между почтением и страхом.

Юй Мин чувствовала, что каждый шаг ближе к долине становился испытанием. Давление. Духовное напряжение. Лёгкие неохотно вбирали воздух, а сердце то и дело сжималось. И всё потому, что в воздухе витала мощь, способная сокрушить горы.

И вот – он. Снова парень на копье. Небо дрогнуло, когда копьё стремительно спустилось вниз по дуге, сливаясь с ним в единое целое. Он не парил – он восседал, как владыка, не нуждающийся в славе, но заслуживающий страха.

Цзяолин спустилась чуть ниже, зависнув позади и выше, будто поддерживая его. Её глаза – озёра силы и древней памяти – уставились прямо в душу старейшины. Юй Мин резко выдохнула. Но когда парень приблизился, сбросив часть иллюзии, открыв лицо – её дыхание снова перехватило, словно она всё никак не могла поверить, что перед ней тот, кого они явно не ожидали встретить. Или… Не в таком виде и не с таким сопровождением.

Скорее всего, она всё вспомнила. Мальчишку без имени. Немого ученика. Того, кого хотели использовать. Кого сломали. Или думали, что сломали.

Он был тогда не более чем зерном. Сейчас – он был ураганом. И уровень… нет, она чувствовала давление уровня Доу Ван. Силу, сравнимую с древними основателями Великих сект. А ещё – Голос Бога, отголосок которого явно всё ещё жил в его ауре. Юй Мин склонилась, дрожащими пальцами сделав знак почтения.

– Мастер… Мы не знали… Мы пришли не с угрозами. Мы… наказали тех, кто пытался подчинить вас. Йонг Мин был восстановлен в своём звании. Мы лишь ищем мира…

Он молчал. Лишь слегка повёл рукой – снова указывая в сторону выхода с этих территорий. В его жесте не было угрозы. Лишь ясность. Уходите. Она поняла. Каждой клеткой тела. Прощения не будет. Второго шанса – тоже. И если бы они перешли грань – они бы не вернулись. Юй Мин опустила взгляд, сдерживая унижение. Они ушли. Тихо. Как прощённые, но не забытые…

…………..

Спустя три дня, когда вихрь эмоций стих, Андрей вновь сосредоточился на главном. Против третьего зверя простой силы будет мало. Ведь он уже и сам знал о том, что их ждёт что-то иное. Нечто, чьё пробуждение затронет не только духовные потоки, но и само ткань реальности. Чтобы подготовиться, он достал ядро – ядро второго древнего зверя, которое всё это время хранилось под слоем защитных плетений и печатей в недрах пещер долины. Цзяолин смотрела на него с опаской и интересом.

– Ты хочешь рискнуть?

– Нет. Я хочу подготовиться. Мы оба должны быть на пике.

– Это ядро… оно нестабильно. Оно не просто сила – это искажённая воля зверя. Приручённая, но не усмирённая.

Он кивнул.

– Значит, нужно использовать ритуал двойной фильтрации.

Они уже в который раз обошли долину, установив двойной круг поглощения. Внутренний для Цзяолин, внешний – для него. Потоки, проходя сквозь неё, трансформировались и очищались, прежде чем попасть в него. Кристаллы духа, обновлённые печати, резонансные пилюли – он подготовил всё. И только когда первый импульс ядра начал пульсировать в алтаре, оба синхронизировали свои дыхания.

Цзяолин первой коснулась ядра. Всплеск. Магия – тяжёлая, тягучая, как расплавленный камень – прошла сквозь её тело. Но она не дрогнула. Она впитала силу. Преобразовала. И уже через неё – энергия вошла в Андрея. Огонь… Лёд… Буря… Свет… Сила рвалась в его мышцы, в кости, в плоть. Печати защиты трещали. Но они держались. Благодаря кольцу возвратной энергии – они прокачивали излишки друг через друга.

Их дыхания слились в ритм. Цзяолин – светится. Её чешуя треснула… Не от ранения, а от превращения. Андрей… Его тело покрылось узорами древних символов, появляющихся изнутри, как если бы сам мир пытался записать на нём свою волю. Прорыв… Седьмой уровень… Восьмой… Девятый… Они всё ещё держались. И они всё ещё не выпускали рвущуюся из их тел энергию наружу. Вся сила всё также удерживалась в их телах, как в кольце. Они становились собой. И даже чем-то большим.

Когда всё стихло, Цзяолин медленно свернулась кольцом, её тело – ещё более прозрачное и могучее, чем прежде. Её усы плавали в воздухе, а кристаллические выросты на чешуе мерцали, словно звёзды. Андрей стоял на коленях и с трудом дышал. Девятый ранг Доу Ван. Он. И она. Оба. И всё это было только начало.

В мире культиваторов подобные события не проходят незамеченными – особенно когда речь идёт о масштабном скачке силы, равном сразу двум ступеням уровня Доу Ван. Даже самые удалённые кланы и школы, уединённые монастыри и тайные обители – каждый почувствовал это внезапное, гулкое, словно удар в колокол, нарушение равновесия.

В момент, когда энергия пробуждённого ядра второго зверя – аватара древнего Буйвола – влилась в тела Андрея и Цзяолин, небо над их долиной на мгновение вспыхнуло древним светом, от которого по горизонту прошла едва уловимая, но чёткая вибрация Законов Дао.

В старом имперском городе, где остатки дворцовой стражи, по сути, охраняли развалины трона, астрологи Дворца Небесного Дыхания в панике ринулись к зеркалам предсказаний. Их небесные калькуляции сбились… Звёздные ряды исказились… А Огненный Феникс в созвездии Восточного Стража на миг вспыхнул ярче солнца.

– Прорыв… Два. Нет, один – но сразу на две ступени! Кто?.. Это не может быть человек… Это должно быть… древнее перерождение!

Старейшина астрологов с дрожащими руками опустился на колени, глядя, как небесный узор меняется.

В Обители Пяти Пиков Бессмертных Старейшины школы, едва оправившись от позора последней экспедиции, почувствовали, как печати горных источников в их обители зазвенели – тонкий дрожащий зов оповещал о нарушении великого равновесия. Уже вернувшаяся в обитель старейшина Юй Мин вышла к кругу каменных жертвенных платформ и увидела, как гравировка в форме дракона на одном из обелисков начала трескаться.

– Это… он? Он снова усилился? Да как же так? Как это вообще может быть возможно?

Немного молча постояв на месте, она немного нервно сжала в пальцах нефритовую подвеску – в надежде, что это не конец.

Реакция проявилась даже в обломках секты Нефритовой Луны. Выжившие культиваторы этой организации, скрывшиеся в безымянных землях, почувствовали, как из глубин земли под ними пробежала жуткая дрожь. Один из них, бывший страж внутренних алтарей, схватился за грудь – клеймо, наложенное на него древним святым, лопнуло, обнажив тёмный шрам на коже.

– Это та же сила… Тот же голос… Это… он…

Среди них началась паника. Некоторые начали сжигать свои маски, боясь быть узнанными. Другие пытались связаться с дальними сектами. Но уже было поздно.

Многочисленные духовные звери Поднебесной Империи – от горных тигров до облачных журавлей – также ощутили пробуждение нового драконьего присутствия. Один за другим главы звериных родов склонялись, глядя в сторону гор, где произошло это событие.

Огненный леопард из степей Цзяньху, почувствовав изменение в духовных потоках, стремительно вырвался из своей норы и зарычал в сторону гор. Гигантская черепаха с горы Хуаншань, открыв глаза, медленно произнесла:

– Восемь великих зверей… Один проснулся. Второй поднялся. Кто станет третьим?..

В доме семьи Лин, среди тревог дипломатии, старый глава рода стоял у окна башни и смотрел в сторону гор. Он видел, как небо вспыхивало алыми и золотыми бликами, и чувствовал – эта сила больше не просто защита их земель.

– Он стал той стеной, за которую мы не в силах заглянуть. Но именно за этой стеной теперь наш шанс…

Он отдал указ тайно усилить внешние посты, закрыть границы и подготовить защитные свитки, если кто-то попытается пробиться к "этому существу в обличии человека".

Сама долина, где всё случилось, ранее скрытая и почти незаметная, теперь пульсировала, словно живой организм. Старые деревья сбрасывали листву, чтобы вырастить заново новые и более сильные листья и ростки. Скалы излучали слабое духовное сияние. Кристаллические волны духовной реки начали менять свой цвет – от бирюзового к золотистому. Даже сама земля стала дышать иначе – будто распознала нового Владыку.

А Андрей, в этот момент, просто сидел на одной из скал, глядя в пустоту, и ощущал, как духовная нить между ним и Цзяолин продолжает светиться. Сила, что бежала между ними, вышла за пределы слов и уравнений.

– Я стал кем-то, кто способен заглянуть в глаза пробуждённым зверям… Но хватит ли этой силы, когда проснётся Тот, кого даже Боги боялись?

Пока что у него на эти вопросы ответов не было. Но весь мир теперь знал – на Востоке восходит новая звезда. И она не принадлежит ни одной секте.

Кровь Бога, вторая капля

Высоко в горах, где ледяные потоки пересекали хребты, словно серебряные змеи, а ночное небо было полным звёзд, не скрытых даже облаками, всё замерло. В самой глубокой части долины, защищённой девятью печатями и наложенными барьерами, Андрей и Цзяолин готовились к величайшему из всех проведённых ими ритуалов. Теперь у них была вторая капля крови Бога – та, что хранилась веками и никогда не была использована даже Святым, из чьих запасов она была извлечена. И в этот раз всё должно было быть иначе.

Цзяолин, приняв свою истинную форму – величественного Небесного дракона с гибким, струящимся телом, окружённым завитками сверкающей энергии, обвила ритуальный круг. Её золотые глаза вспыхивали искрами осознания. Она знала, какой силой обладает эта капля. И знала, как опасно её принимать. Даже первая едва не уничтожила их обоих, несмотря на замкнутую систему поглощения. И заранее отработанную систему контроля энергии во время прорыва ядра.

Андрей, уже стоящий на девятом ранге уровня Доу Ван, сжимал в руке керамический фиал с драгоценной каплей. Его пальцы дрожали – не от страха, а от ответственности. Он понимал, что эта сила, если вырвется из-под контроля, не просто уничтожит долину. Она оставит выжженный след в этой части Поднебесной Империи, уничтожив всё живое в десятках ли.

Сначала он встал в центр ритуального круга, сконцентрировав силу, сдерживая дыхание. Его кожа уже светилась от плотности духовной энергии. Его тело, усиленное мутациями от связи с драконом, стало почти неотличимым от артефакта – из каждой поры прорастала тонкая сеть светящихся чешуек, похожих на крошечные магические печати.

Цзяолин первой приняла энергию капли, растворив её в собственном ядре. Волна огня, небесной молнии, золотого света и гравитационной мощи тут же взорвалась из центра её тела. Рёв, вырвавшийся из её пасти, был слышен за десятки ли. Земля затряслась, небо окрасилось багровыми сполохами. Даже самые дальние от этого места духовные звери сбегали из лесов и гор, в панике стараясь убежать от этой Божественной ярости.

Андрей присоединился к замкнутой схеме. Он соединился с Цзяолин через глубинную духовную связь и начал циркуляцию энергии по замкнутому кольцу. Но в этот раз всё было иначе. Энергия капли крови Бога не просто была яростной – она была безумной. Она не хотела подчиняться. Она разрывала ткань пространства, пытаясь вырваться наружу. Несколько раз барьеры задрожали так, что на них появились трещины. Одна из печатей лопнула, обратившись в пыль.

Цзяолин зашипела от боли. Кровь текла из её глаз, пасти и когтей. Её тело, хотя и драконье, было на грани распада.

Андрей закричал впервые за последнее время. От боли. Его плоть трещала, мышцы сгорали, кости испарялись. Он едва успевал глотать лечебные пилюли, чтобы не умереть. Он и Цзяолин перебрасывали излишки энергии друг другу с такой скоростью, что от их фигур шёл багрово-золотой свет, словно они сами стали солнцами.

Соль Хва, всё это время стоявшая на краю ритуального периметра, вцепившись в свой клинок, видела, что они не справляются. Она бросилась вперёд, рискуя жизнью, вбежала в безопасный круг и стала вливать в Андрея и Цзяолин все оставшиеся пилюли – восстановительные, закрепляющие ядро, стабилизирующие разум. Её руки дрожали, а лицо пылало от жара исходящей силы.

Но в момент, когда она прикоснулась к чешуе Цзяолин – отголосок их предыдущих тренировок – в её теле вспыхнула искра. Их связь, на время забытая, снова ожила. Цзяолин, почти неосознанно, отпустила часть энергии на неё. Это была капля, по сравнению с тем, что сдерживали они, но и её было достаточно, чтобы запустить прорыв. Соль Хва вскрикнула, её аура взорвалась всполохами. Она рухнула на колени, но не от боли. А именно от той силы, которая разрывала её каналы, ломала старое ядро и заставляла сжаться в новый кристалл. Её ступень Да Доу Ши первой звезды была преодолена с хрустом, с криком, с потом и кровью, но она прошла её – сначала восьмой, затем девятый, и, наконец, полностью стабилизированный уровень.

К тому моменту, как её тело рухнуло без сознания на холодный камень, ритуал достиг апогея. Цзяолин завыла – её тело пылало, каждая чешуйка сверкала божественным светом. А потом раздался резкий, сухой хлопок. И дрожь земли.

Она прорывалась. И Андрей, разорванный, горящий, но ещё живой, вместе с ней. Божественная энергия рассеялась в небе, оставив после себя арку света, сиявшую над долиной, как небесный портал. Они оба прошли прорыв на уровень Доу Хуан. Или, как его ещё иногда называли сами культиваторы между собой, уровень Императора, сокрушив последние рамки.

Он лежал, тяжело дыша. В груди пылало новое ядро, исписанное сложнейшими символами Дао. А в небе – дракон, медленно опускавшийся рядом с ним, сияющий и живой. Они выжили. И стали легендой. Но теперь… всё только начиналось.

…………

Небо над утёсами только начинало проясняться, и прозрачная утренняя дымка медленно тянулась над долиной, где стоял Андрей. Его тело всё ещё было покрыто тонкими узорами духовных ожогов, оставшихся после того, как он с Цзяолин пережили второй ритуал с каплей крови Бога. Рядом, свернувшись кольцом у прозрачного ручья, дышал измученный этим испытанием дракон. Её золотистая чешуя мерцала в первых лучах рассвета, но и на ней были видны следы перенапряжения. Их союз, как и прежде, выстоял, но в этот раз – практически едва – едва.

Они вышли на новый уровень – Доу Хуан. Императорская ступень Дао Цзы. Мир вокруг воспринимался теперь иначе. Ци – волны пронизывали каждую травинку, каждый корень. Дыхание земли отзывалось в сердце. Даже лёгкий трепет воздуха напоминал шёпот древних звёзд.

Цзяолин едва заметно разомкнула веки и подняла голову. Она прищурилась, глядя вдаль, где склоны ещё хранили следы древних боёв. Затем, не говоря ни слова, протянула хвост и коснулась плеча Андрея – между ними вспыхнула вспышка обмена энергией, но уже мягкая, осторожная. Они уже начали постепенно восстанавливаться.

Соль Хва, сидевшая в тени огромного соснового дерева, сжимала в руках пузырёк с концентрированным эликсиром. Она всё ещё тяжело дышала после бурного прорыва. Её духовное ядро, очищенное волнами резонанса от Цзяолин, расцвело силой. Она стала Да Доу Ши. Да. Всего лишь первой звезды. Но даже это было невообразимо. В её возрасте, да ещё и несколько прорывов подряд… Но связь с драконом, совместные практики, и Андрей, что постоянно тянул весь мир за собой, всё это изменило ход её судьбы. Когда Андрей ушёл в медитацию, Соль Хва молча наблюдала за его дыханием. Он был спокоен, но за этой поверхностью скрывалась буря – пережитая боль, усиления, жертвы и выборы. В голове женщины постепенно складывалась картина.

– …Тот день… – Еле слышно прошептала она.

Перед её мысленным взором всплыла древняя столица Поднебесной Империи. Последний день церемонии, когда артефакты древних Святых выбирали себе новых хозяев. Тогда, в замкнутом круге печатей, несколько величайших артефактов вдруг исчезло. Они пропали, не оставив даже следа – как будто их вырвали из самой ткани пространства. На том месте остался только лёгкий ожог и рябь в энергии печатей.

Она тогда не понимала. Но теперь… Соль Хва вспомнила, как однажды увидела его – с этим самым копьём. Оно было не просто артефактом. Это было Копьё Святого, которое исчезло из круга выбора. Та самая вещь, которую не смогла ни призвать, ни даже почувствовать ни одна из величайших школ. Но Анд Рей. Он забрал его. Тихо, без вызова, без борьбы. Просто… стал достойным. И ушёл.

Соль Хва вскочила, прижав руки к груди. Её сердце забилось тревожно. Она должна была вернуться. Передать всё это Йонг Мину – старому мастеру, который в одиночку сейчас боролся за собственное выживание. Именно он когда-то дал приют Анду Рею, пусть и ненадолго. И теперь его ученик нашёлся. И даже стал куда сильнее, чем любой мог ожидать. Она знала, что не может говорить лишнего. Не всё, что делает этот юноша, должно быть раскрыто. Но её долг – предупредить. И не только Йонг Мина. Семья Хваджон тоже имела право знать. Тот, на кого они когда-то распространили своё покровительство, вернулся. И он стал Императором Дао.

Собравшись, Соль Хва низко поклонилась дракону. Цзяолин в ответ чуть склонила голову, позволяя, но не одобряя. Они поняли друг друга. Когда женщина покинула долину, унося с собой весть о пробуждённом Императоре, утро только вступало в свою полную силу. Андрей открыл глаза и тихо выдохнул. Он знал, что теперь всё ещё больше изменится…

…………

Старейшина Юй Мин, одна из немногих, кто дожил до своего второго века, вернулась в обитель Пяти Пиков Бессмертных с сердцем, стиснутым железной хваткой ужаса. Её одежда была в пыли и дорожной грязи, волосы слегка растрёпаны, а лицо – мертвенно-бледным, как у того, кто заглянул за грань и вернулся лишь затем, чтобы донести весть.

Её сопровождали молчаливые ученики. Никто из них не осмелился сказать ни слова. Все они были свидетелями. Свидетелями чего-то такого, что разрывает на части гордыню даже самых древних сект. Их взгляды неотрывно следили за её шагами, когда она поднималась к залу Великого Совета.

Великий старейшина Хван До Ин, облачённый в тёмные одеяния с золотой вышивкой духовных знаков, ожидал её. Его лицо было похоже на каменное изваяние. Он не демонстрировал никаких эмоций, только спокойствие, за которым пряталась железная воля. Воздух в зале был неподвижен, как перед бурей.

Приблизившись к нему, Юй Мин низко поклонилась, коснувшись лбом мозаичного пола

– Я… Вернулась… – Произнесла она хрипло. – Мы… его нашли…

– Его? – Спросил Чжоу Лун, и только слабый изгиб бровей выдал, что он понял, о ком идёт речь. – Кого именно? Того таинственного культиватора? Или кого-то ещё?

– Того самого. – Голос Юй Мин стал ещё тише. – Этот культиватор… Это тот самый немой ученик Йонг Мина. Он жив… И стал намного сильнее, чем кто-либо из нас мог представить. Он – Доу Ван… И, возможно, уже преодолел этот предел.

На этих словах в зале повисла тяжелая, звенящая тишина. Старейшины, наблюдавшие за разговором из тени, замерли. Даже обученные контролировать эмоции культиваторы зашевелились, почувствовав сгустившееся напряжение.

– Продолжай. – Повелел Хван До Ин, его голос был хладен, как лезвие.

– Его сопровождает Небесный дракон. – Сказала она. – Дракон, способный обрушить небо и вздыбить землю. Он не просто приручил это создание. Они действуют… как единое существо. В духовной связке. Он не атаковал нас. Но… он приказал нам уйти. Без слов. Просто… Его взгляд, полёт над нами… И… Страх. Страх… Как у муравья, оказавшегося в тени Громовой Горы.

– И ты уверена, что это был именно он?

Юй Мин кивнула.

– Я узнала его лицо. Его дух. Его глаза. Это был он. Тот самый немой мальчишка, которого мы хотели запереть в цепях, сломать, поставить на колени. Мы лишили Йонг Мина звания старейшины, чтобы получить его, и… – Она запнулась, – теперь я понимаю, почему сам Йонг Мин смотрел на нас тогда с такой ненавистью.

– …Ты хочешь сказать, что он достиг уровня Доу Ван… – Хван До Ин помедлил, – за неполные два года?

– Нет. – Резко выдохнула она. – Он уже превысил его. Я чувствовала в нём… нечто иное. Он – словно буря, заключённая в человеческой оболочке. Возможно… Он уже… Доу Хуан…

Зал взорвался шёпотом. Доу Хуан. Императорская ступень. Легендарный уровень силы, к которому самые великие культиваторы шли по сто лет. Некоторые умирали, так и не коснувшись его краёв.

– Мы должны отдать распоряжение. – Продолжала Юй Мин. – Чтобы ни один ученик, ни один наставник, никто из нашей секты больше не приближался к землям семьи Лин. Ни по делам, ни по учебе, ни даже по пути паломничества. Иначе – нас просто сотрут с лица земли. Он ничего не забыл. Не забыл того, как вы пытались его заковать в цепи кровавой клятвы.

Хван До Ин медленно закрыл глаза, впитывая в себя весь ужас услышанного. Он, как никто другой, понимал, что значит появление такого сильного существа. Это был не просто сбежавший ученик. Это была угроза, способная разрушить секту, сломать её корни, уничтожить всё, что она копила веками.

– И всё это из-за амбиций жадных старейшин. – Глухо произнёс он, голосом словно камнем, скребущим по железу. – И теперь… этот демон с лицом человека – бродит по землям Поднебесной Империи, и его пламя может сжечь нас всех.

Юй Мин опустила голову ниже.

– Что прикажете, Великий старейшина?

Тишина длилась долго.

– Удались. Собери всех выживших из твоей группы. Больше ты не отправишься на задания. Теперь ты – наблюдатель. И пусть никто из твоих даже не думает возвращаться туда. А я… – Хван До Ин прищурился. – Я сам сообщу об этом князьям. Пусть те, кто разбудил древний огонь, сами решают, как не сгореть в нём.

…………..

Когда известие о возвращении Соль Хва достигло пределов резиденции семьи Хваджон, первое, что почувствовали старейшины – это не интерес, а лёгкое раздражение. Покровительство Анд Рею, по их воспоминаниям, было всего лишь актом вежливости, попыткой укрепить репутацию семьи в глазах сект, через помощь молодому культиватору с неясным прошлым. В лучших традициях благородных домов. Они полагали, что всё это давно забыто, и даже если когда-нибудь “тот немой парень” объявится, его путь, скорее всего, закончится где-нибудь на уровне Доу Ши хотя бы пятой – шестой звезды… Быть может. Если звёзды сложатся благополучно. Но то, что поведала им Соль Хва, изменило всё.

Соль Хва ступала по залам сдержанно, но в её глазах горел тот внутренний свет, что редко видели даже её наставники. Её энергия теперь колыхалась с лёгким гулом – безошибочный признак того, что она пересекла грань Да Доу Ши. Сам её вид, изменившийся после прорыва, уже встревожил слуг и младших наставников, но истинный удар ждало собрание старейшин.

Сначала она говорила об осторожности – о том, что древние звери, считавшиеся давно мёртвыми, пробуждаются в потаённых уголках мира. О новой структуре силы, которую возглавляет загадочный культиватор. И только после – об Анд Рее. Тихо. Почти шепотом.

– Ты хочешь сказать, – прервал её третий старейшина, седовласый мастер Гу Мён, – что этот немой слуга, которого мы спасли от голода и пыли, теперь достиг уровня Доу Хуан? Да ещё и подчинил себе небесного дракона?

Его голос дрожал не от злобы, а от ужаса. Потому что если это правда, то тот, кого они когда-то назвали "никем", теперь был способен одним только присутствием изменить баланс сил не только в провинции, но и во всей Поднебесной Империи.

– Вы не понимаете. – Соль Хва поклонилась, не скрывая дрожи в голосе. – Он не просто подчинил. Они – едины. Он не просто достиг Императорского уровня. Он сделал это дважды, выжив после принятия силы из капель крови Бога. Его копьё – то самое, что исчезло в ночь Испытания в столице. Он был избран артефактами древности. Он и есть тот, кого не смогли заклеймить, и тот, кого не смогли удержать.

Когда о происходящем доложили самому главе семьи Хваджон, мастеру Хваджон Ёнсану, тот вначале не поверил. Его взгляд был холоден и ровен, но по щелчку пальцев он велел собрать полный совет семьи. А затем – вскрыл личные архивы, где велись записи о той самой ночи исчезновения артефакта в столице, когда круг печатей был пробуждён неведомым участником. Почерк совпадал. Энергетический след был идентичен. И всё указывало на одного человека.

– Мы почти потеряли драгоценность, не разглядев её в пыли. – Тихо сказал Ёнсан, сжимая свиток в руках. – Но, быть может, у нас ещё есть шанс.

Как и следовало ожидать, совет разделился в своём мнении. Часть старейшин считала, что нужно немедленно отправить посольство с дарами и извинениями. Другие, более осторожные, предлагали сначала наблюдать, ведь сила такого уровня – непредсказуема. Но одно было ясно всем. Тот самый Анд Рей, мальчик из ниоткуда, уже не просто тот, кому они “подарили” свой покровительство. Он – угроза или союзник. Угроза – если его отвергнуть. Союзник – если его признать. А глава рода, вглядевшись в карту и поставив метку над землями семьи Лин, произнёс:

– Найдите Йонг Мина. Пусть он встретится с ним первым. Если он ещё жив – быть может, он знает, как говорить с тем, кого мы не сумели удержать.

И в это время где-то высоко в горах, где облака стелились по склонам, а тени драконов проносились по небу, Андрей наблюдал, как в небе раскрываются новые знаки перемен. И молчал. Но молчание его теперь было весомее крика тысячи старейшин.

Хваджон. Один из старейших родов Поднебесной Империи. Сильный, влиятельный, с многовековой традицией поддержки одарённых культиваторов и покровительства новым школам. И теперь – полностью шокированный новыми открытиями.

Когда рассказ Соль Хва, в котором та – мастер, достигший Да Доу Ши, – лично описывала события, связанные с возвращением её пропавшего ученика, с прорывами, сражениями с древними зверями и ритуалами Божественной крови… – В зале совета семьи Хваджон надолго воцарилась звенящая тишина.

Один из старейшин уронил чашу с чаем. Другой – беззвучно всё повторял фразу про "Небесного дракона, покорно вьющегося у ног молодого культиватора", будто надеясь на то, что слух его обманул. Но обмана не было.

– Это невозможно… – Наконец произнёс один из них. – Сколько времени прошло? Год? Чуть больше?

– Он не просто уцелел. – Сдержанно добавил глава семьи. – Он стал… живым мифом. Доу Хуан? И это подтверждает Соль Хва. Её словам можно верить.

– А если он теперь затаил злобу?.. За всё, что мы не сделали? За то, как тогда мы просто не стали особо давить на секту Пяти Пиков Бессмертных? Не наказали их показательно за тот проступок?

Последовал гнетущий взгляд Хваджон Ёнсана.

– Именно поэтому… мы не можем игнорировать это.

Немного погодя, прямо в приёмном зале резиденции семьи Хваджон, в самом центре зала, были разложены древние свитки, письмена и реликвии, какие только они смогли найти и собрать в этом месте. Мастера, старейшины, и даже слуги собрались у овального стола, где готовилось посольство.

Хваджон Мунджэ, мальчик двенадцати лет от роду, с уже проявляющимися хищными чертами лица, пронзительным взглядом и безупречно чистыми руками, несмотря на боевую одежду, стоял в центре. Наследник рода. Он ещё помнил того немого помощника, который как тень следовал за ним ещё не так давно. И сейчас в его глазах светилась легкая тревога и… ожидание.

– Вы уверены, что мне нужно идти? – Спросил он, глядя на деда. – Если он на самом деле стал тем, кем вы говорите… разве мы достойны теперь протянуть ему руку? После всего того, что случилось?

– Именно ты и должен идти. – Принялся говорить ему глава семьи. – Потому что он спас тебе жизнь. Потому что когда-то он был под нашей защитой, пусть и без имени. И потому что если мы не сделаем первый шаг – другой клан сделает это. Мы не можем позволить себе потерять такого союзника. Не в те времена, когда древние звери возвращаются, а старые секты трещат по швам.

Мунджэ молча и коротко кивнул. Он понимал, что сейчас им нужно сосредоточиться на подготовке посольства. Подарки были отобраны лично. Среди них тихо мерцали своей силой три драгоценных ядра духовных зверей ранга Доу Лин, добытых семьёй за последние пятьдесят лет. Один из трёх оставшихся мечей Предков Хваджон – легендарный артефакт, впитавший духовный голос боевого мастера семи поколений. Свиток дружбы с личной печатью главы семьи, дающий полное право на поддержку рода в любых конфликтах. И, наконец, ящик с редчайшими пилюлями восстановления и очищения, включая одну – пилюлю Небесной Чистоты, изготовленную с участием алхимиков трёх кланов. Всё это сопровождали шестеро мастеров Доу Ши, один старейшина уровня Да Доу Ши, и лично Хваджон Мунджэ. Делегация отправилась на северо-запад. В земли семьи Лин.

А в это время… Высоко над облаками, в долине, защищённой активными печатями, Андрей – всё ещё восстанавливающийся после прорыва – почувствовал лёгкое дрожание в печатях дальнего круга. Кто-то приближался. Но в этот раз… не с враждебностью, а с уважением. Дракон дремал в свернувшемся кольце на склоне. Цзяолин слегка приоткрыла глаза, почувствовав знакомую энергетику от одного из даров, что несли с собой гости.

– Похоже, кто-то вспомнил, кому они обязаны… – С усмешкой произнёс он.

Скоро в этой долине должно было произойти ещё одно важное столкновение. Но на этот раз – дипломатическое… И понимал, что кое-кому будет очень сложно принять тот факт, что теперь не он будет им кланяться, а они – ему… Но им придётся к этому привыкать…

………..

Глубоко вдохнув, Андрей сел в центре долины, где ранее проходили ритуалы с кровью Бога. Едва его ладони коснулись земли, как по ней разошлась еле заметная вибрация, напоминающая дыхание великого зверя, спящего под корнями гор.

Это был не просто акт медитации. Это было… раскрытие. Он впервые позволил своей новой силе свободно течь, не сдерживая её ни печатями, ни кольцевыми ограничениями. Он больше не был тем, кто крадётся по теням. Он стал Императором – Доу Хуан.

Потоки энергии ринулись из его ядра, и мир откликнулся на его зов. Горные вершины задрожали едва уловимо, не от страха – от уважения. Лёд на далёких склонах хрустнул, словно приветствуя нового властителя горных ветров и глубинных рек.

Глаза Андрея оставались закрытыми, но внутренний взор пронёсся над землёй, словно взгляд дракона, парящего в вышине. И сейчас он ощущал буквально всё. Каждую травинку, что была напитана духовной влагой… Каждую трещину в скале, где затаилась змея с пробудившимся сознанием… Каждую песчинку, напитанную остатками древней ауры, оставленной забытыми культиваторами Эпохи Распада…

Но самым поразительным было то, насколько ясно он начал чувствовать духовных зверей. Ранее их ауры были для него как сияющие звёзды на ночном небе. Теперь – как очертания лиц перед ним. Он различал дыхание, темперамент, волнения и даже жажду силы каждого из них.

Он чувствовал глубокое, ленивое дыхание духа-саламандры, что дремала в пещере под горячими источниками к югу. Остро ощущал тревогу стаи духовных волков, скрывающихся в сосновом лесу – их лидер недавно столкнулся с кем-то опасным. А где-то за дальними перевалами, в долине, скрытой от всех карт, он впервые уловил незнакомое… ритмичное биение сердца. Огромного сердца. Сердца кого-то, кто, возможно, только начал пробуждаться. Он открыл глаза.

Мир изменился. Он видел сквозь ткани реальности. Нити магии, раньше едва различимые даже в бою, теперь сияли перед ним целыми системами. Он видел их пересечения, точки нестабильности, чувствовал, как можно переплести две несовместимые стихии в один удар. Он видел силу там, где раньше её не было. В дыхании ветра, в испарении росы с цветка, в взгляде зверя, что прятался за утёсом.

– Вот оно, дыхание Императора… – Прошептал он себе, и земля дрогнула в ответ.

В этот момент с высоты спустилась Цзяолин, взмахнув своим гибким, переливчатым телом. Её появление было не грозным – а естественным, как появление грома после вспышки молнии. Она кружила над долиной, ощущая всё то же, что и он.

– Ты тоже чувствуешь? – Мысленно обратился он к ней.

Ответ не потребовал слов. Только ощущение. Связь. Плавная, мягкая, но абсолютная. Драконесса пронеслась рядом, её крылья разогнали облака, и весь ландшафт будто отозвался на их взаимное усиление. Им уже не нужно было говорить – они были связаны тем, что понимали друг друга на уровне самого дыхания мира.

Он поднялся с земли, и его тело не просто двигалось – оно парило. Воздух сам отступал перед ним, энергия мира стекалась, будто признавая в нём нечто высшее. Он понял, что теперь он не просто часть этого мира. Он – один из тех, кто влияет на его дыхание.

В этот же час, далеко на юге, где небесные зеркала Империи были настроены на слежение за потоками энергии, астрологи древнего ордена упали на колени. Их инструменты расплавились от энергии, исходящей с севера. Их карты загорелись. Их глаза были полны ужаса.

– Император пробудился. – прошептал самый старый из них, глядя на небо. Но его имя они пока не знали. А он – лишь поднял взгляд в небо, чувствуя, что впереди будет… многое.

В то же время, в сокрытых глубинах Северных предгорий, где горные цепи сплетаются в каменные гроты, а ветра воют сквозь расщелины, веками спал один из древнейших зверей Эпохи Пепельных Небес. Там, где земля давно покрыта черным налётом, а камни исписаны забытыми знаками древних печатей, дрожь прошла по застылым пластам времени. Она началась с еле ощутимого сдвига воздуха, как дыхание перед громом. Камни, нависавшие над бездонной трещиной, дрогнули. Тонкая пелена инея, что покрывала их веками, начала стекать каплями, словно сама природа чувствовала пробуждение… И не желала оставаться свидетелем.

Внутри этого подземного лабиринта, под слоями магии и веков, вдруг раздалось тяжёлое, грудное дыхание. Сначала неровное, как будто кто-то заново учился дышать. Потом – глубокое, вкрадчивое, как у зверя, что смутно вспоминает собственную ярость. За ним – низкое рычание, в котором смешивались голод и ярость, долгие века заточения и неутолимое желание сожрать что-нибудь… живое. Он открыл глаза.

И тьма задрожала. Этот зверь не имел одного имени. В древних свитках его называли Сыном Глубин, Тем, Кто Поглощает Свет, а где-то на Востоке – Мёнгук, зверь-бездна, чья пасть всегда пуста, как и небо в час затмения. Его тело было подобно сгустку материи, сотканной из камня, корней и мрака. Из его спины торчали словно бы окаменевшие рога, а между ними струились струи плотного тумана – испарения силы, едкие и болезненные.

Десять тысяч лет назад он был ранен Богами. Ему выжгли сердце, выжгли ядро. Но его тело – оно не умирало. Оно лишь ждало, пока не наберётся достаточно духовной энергии, чтобы началось восстановление. И теперь, спустя столько лет, поток сил в этом мире вновь стал подниматься – пробуждаясь вместе с ним. Сейчас он ощущал как минимум трёх существ, что могли бы ему помочь в деле восстановления.

Первый – был знаком. Тот, что нёс в себе частицу неведомого Бога. Его присутствие било по инстинктам. Слишком ярок. Слишком близко. Слишком… Вкусно…

Второй – был спутан с первым. И являлся драконом. Небесным. Сильным. Опасным. Но его тоже можно сожрать, если удастся отделить от хозяина.

А третий… Третий был где-то в пустоте. Далеко. Но тоже пробуждался. Это беспокоило Мёнгука. Это значило, что пробуждение не было случайностью. Что кто-то – или что-то – снова привело этот мир к черте. Как когда-то давно, в Эру Расколотых Небес.

Он медленно, и чуть ли не со скрипом трущихся друг об друга камней, поднялся. Его движения были медленными, но земля дрожала с каждым шагом. С потолка пещеры срывались камни. Стершиеся печати, вбитые в скальную породу, лопались, будто бумага под напором ветра. Врата, удерживавшие его столько веков, рассыпались пеплом.

С поверхности вверх поднимался холодный, чужой порыв ветра, насыщенный чёрной духовной энергией. Лес начал увядать. Звери бросались прочь от его приближения, птицы исчезали с неба. Даже неразумные создания инстинктивно чувствовали: надвигается бедствие.

Голод сжигал его изнутри. Он медленно вытянул нос вперёд, ощупывая мир, вбирая запахи, колебания силы. И нашёл то, что искал. Духи. Существа с развитыми ядрами. Их было много – разбросанных по миру, рассыпанных как звёзды на небе. Но лишь один сиял, как раскалённое солнце. Ядро в человеке, связанное с драконом. Там – пища. Источник. Цель.

Он двинулся вперёд. В пещере остался только шрам на камнях. Там, где раньше было его логово, теперь зияла пустота. И звуки приближающейся катастрофы уже эхом прокатывались по склонам гор, неся в себе древний, неумирающий ужас… Тысячелетний голод, который когда-то сдерживался мудростью и осторожностью, ныне стал яростным костром в сердце пробудившегося зверя.

Это было древнее существо. Один из тех, кого в легендах называли “Пожирателями Пути” – чудовищ, что в древние эпохи впитывали не просто энергию живого, но и саму ткань даосского пути, выжигая его до основания. Тысячи лет он спал в каменной трещине мира, окованный печатями и забытыми обетами богов, но теперь… Он проснулся.

Жажда. Сначала была только она. Пронзительная. Гложущая. Мучительная. Эта жажда не касалась пищи в обычном смысле. Нет. Он хотел душ. Ядер. Чистой силы, накопленной веками. Особенно тех, кто постиг суть Дао. И чем выше был уровень их озарения, тем сильнее он чувствовал зов. Тем желаннее становились они в его глазах. Существа уровня Да Доу Ши вызывали у него любопытство. Доу Ван – лёгкий голод. Доу Лин – желание перекусить. Доу Хуан – обжигающий, всепоглощающий зов.

Он медленно брёл по искажённой бездне старого ущелья, прорываясь сквозь каменные стены, будто через бумагу. Его когти оставляли в скалах следы, что дымились чёрным туманом. Местность искажалась сама по себе. Воздух становился вязким. Ветры переставали дуть. Звуки исчезали.

Те немногие духовные звери, что ещё скрывались в подземельях региона, чувствовали его приближение задолго до того, как он показывался. Некоторые пытались бежать. Но зря. Голод подталкивал его – поглощать всё. Даже слабая добыча могла стать источником, хоть крошечным, чтобы заглушить внутреннее пламя.

Он поднимал головы убитых зверей – и вырывал их ядра, как человек достаёт сладкое из спелого плода. Его губы дрожали, а клыки становились длиннее с каждым поглощением. Не от наслаждения – от боли. Сила росла, но не приносила облегчения.

И это было самым страшным. Он уже не мог остановиться. Жертвы становились крупнее. Чуть дальше он нашёл клановое убежище старой семьи, затерянной в скалах. Его дыхание пронеслось смерчем через барьеры. Ни один не выдержал. Стена пала, как шелковая ткань под ударом пылающего копья. Он не убивал сразу.

Он… вдыхал. Они пытались защищаться. Старейшина в белом выбежал с мечом, готовый погибнуть во имя семьи. Но существо всего лишь моргнуло – и всё вокруг старца потемнело. Он закричал. Через мгновение остался только пепел, а ядро его силы – закружилось в воздухе и исчезло в пасти голодного чудовища.

В этот момент зверь снова замер. Он почувствовал… отголосок. Сила, где-то далеко. Два существа. Два ярких факела. Один – носитель Божественной сущности. Другой – Дракон, обвитый печатями древних звёзд. Его глаза, словно из жидкого нефрита, открылись шире. И где-то в глубине гор, в невидимом круге даосской судьбы, древний Пожиратель Пути зарычал. Голод не только вернулся. Он стал его смыслом.

Первые отголоски Голодного Беспамятного

Ещё до того, как горы затянул туман и небо покрыли грязно-серые облака, кое-где в отдалённых монастырях, храмах и лабораториях учёных-культиваторов, хранивших великую традицию отслеживания баланса между зверями и людьми, начали ощущаться едва уловимые волны. Они были не похожи на прорыв, не напоминали зов или дыхание пробуждающегося зверя, но несли в себе нечто худшее – голод.

Не обычное стремление к энергии, не инстинкт выживания. Это было нечто иное. Безумие, вплетённое в ткань пространства. Пепельные сны начали мучить медиумов и пророков. Те, кто ещё хранил уцелевшие свитки времён Эпохи Пепельных Небес, с тревогой узнали в их знаках предвестие явления того, кто пожирает разум, память и душу, оставляя от жертвы лишь оболочку – пустую и забывшую всё. Имя этого зверя в свитках было затёрто. В одних текстах его называли Голодным Беспамятным… В других – Тенью Звериного Сердца… В третьих – просто Безымянным Глотателем… Но суть оставалась одна. Там, где он шёл, исчезала не просто жизнь – исчезало само "я", словно целый фрагмент мира вырезали ножом из ткани реальности.

Андрей даже не сразу понял, что именно его тревожит. Цзяолин спала, свернувшись кольцом среди защитных печатей, а Соль Хва покинула долину, чтобы исполнить свой долг перед семьёй.

Оставшись наедине с ветром, что дул с северо-запада, и небом, затянутым тонкой сеткой облаков, Андрей впервые ощутил тянущуюся за гранью восприятия пустоту. Не звук. Не запах. Даже не ощущение магической ауры. Это было… Всепоглощающее отсутствие. Как если бы кто-то глянул сквозь ткань мира – и попытался утащить её за собой.

Он выронил пилюлю из рук и схватился за голову. Вспышки боли и гнетущей жажды пробежали по его позвоночнику. Дыхание участилось. На мгновение он увидел собственными глазами болото, чёрное как смоль, и в нём – отражение самого себя. Только без лица. Без имени. Без памяти.

– …это не просто зверь. – Глухо прошептал он. – Это… нечто иное.

Цзяолин, уже пробудившись, резко развернулась, поднимая чешуйчатую голову и глядя в сторону, откуда исходил этот немой зов.

“Ты тоже это почувствовала?”

Она не ответила. Только тихо зашипела и свернулась в более плотное кольцо, активируя защитные потоки вокруг долины. Даже она – дракон, переживший два прорыва – опасалась этого зова.

Андрей медленно поднялся, вдохнул воздух полной грудью и глянул на горный хребет. Где-то за ним, среди сгнивших лесов и забытых болот, уже явно пробудился третий зверь…

Уже утром Андрей сидел в тени обрыва, где над головою нависала древняя сосна, ветви которой гнулись под весом столетий. Позади, внизу – долина, насыщенная магическими потоками, в которой текли восстановленные ручьи и цвели глицинии, пробуждённые новой волной энергии. Цзяолин дремала неподалёку, свернувшись кольцом, подставив сверкающую чешую солнцу, что пробивалось сквозь листву. Даже в покое её тело излучало ауру власти, и горы, казалось, сами склонялись под её невидимым взглядом.

Но Андрей не смотрел на неё. Перед ним был развернут целый свиток с закладками и древними символами, из которых один в особенности был выделен – символ “Тянь Лун”, что в переводе значило “Небесный Дракон”. Он изучал всё. От обрывков старинных хроник до табличек, найденных в руинах, и даже те трактаты, которые ему передали через Соль Хва из личной коллекции Йонга Мина. Все следы, что могли бы намекнуть, что именно за существо теперь живёт рядом с ним.

"Тянь Лун – Владыка Восточного Ветра и Проводник Дао Небес."

Так говорилось в одном из самых древних манускриптов времён эпохи Вознесённых Династий. В другом тексте, более аллегоричном, утверждалось, что Небесные драконы не просто правят стихиями, а являются воплощением Воли Неба. Их рождение знаменует великие перемены, а пробуждение – всегда предвестник новой эры, конца эпохи или же великой беды.

– Если всё это правда… – Прошептал Андрей, – …то Цзяолин – не просто союзник. Она может быть ключом. Или проклятием.

Он склонился над другим фрагментом, копией печати, якобы запечатлевавшей энергию одного из пробуждённых Тянь Лунов в древности. Там говорилось, что в момент пробуждения их аура затрагивала каждый живой лист, каждый поток Ци в пределах тысячи ли. Сами звёзды на небе могли тускнеть, когда они в гневе прорывали покой мира.

Андрей перелистнул страницу и нашёл записи алхимиков эпохи Красного Жезла, в которых описывалось, как Небесные драконы могут соединяться с носителем через ритуалы крови и духа. Именно такие связи, какие у него и Цзяолин. А дальше шёл фрагмент с предупреждением:

“Остерегайся, ибо сердце Небесного Дракона не знает жалости, если разрушен баланс. Даже союз, заключённый в любви или верности, может быть расторгнут в миг, когда нарушена гармония мира. Хозяин, забывший об этом, станет первым, кого оно испепелит.”

Он отложил свиток и перевёл взгляд на спящую Цзяолин. Она была столь близка – и в то же время чужда человеческому пониманию. Слишком древняя. Слишком сильная. И всё же… его.

– Я узнаю всё, что смогу. – Прошептал он. – До того, как пробудится следующий.

Он уже знал, если уж Небесный дракон пробудился, хотя и с его помощью – значит, остальные тоже не за горами. А каждый такой зверь… это не просто угроза, это сдвиг самой ткани мира. Он собирался быть готов. И для этого ему потребуется всё: древние хроники, забытые артефакты, магия, алхимия, и даже старые враги.

………….

Говорят, в те времена, когда Великая Пыль ещё не осела на кости павших богов, а звёзды каждый вечер падали с неба, оставляя в воздухе шёпот Мира Дао, между земным и небесным миром летал одинокий дракон, которого называли по разному – Небесный Плавник… Нить Ветра… И даже Перекат Гроз…

О нём слагались песни в древних монастырях, и даже те, кто никогда не видел чешуи дракона, склоняли головы при упоминании его имени. Потому что он не был просто духом неба – он был воплощением равновесия. Между Духовными Зверями, жаждущими пожирать души, и бессмертными, стремящимися к власти над Великим Путём. Именно этот дракон был тем, кто выстраивал печати, чтобы не дать зверям древности прорваться в человеческий мир. Он не подчинялся ни одному Богу. Он парил над ними.

Согласно хронике “Летопись Пурпурной Вершины”, такой дракон впервые сошёл с небес в Эру Пепельных Небес, когда великая война разрушила хребет мира, и орды духовных зверей пожирали города, поглощая плоть и память. Тогда, когда даже древнейшие секты падали под ударами чудовищ, и сама ткань мира рвалась от боли, он появился – в тишине утреннего солнца, спускаясь со звёзд.

Говорят, его тело было длиной в семь небесных ли, а дыхание его разрывала облака на лепестки ледяного ветра. Его глаза отражали звёзды, которых ещё не было. Один его рык заставил остановиться триста зверей, и старейший из них – Бронзовый Клыкастый Жу – пал на колени, признав превосходство.

Но даже этот дракон не был бессмертен в привычном понимании. Каждый его бой истончал нити Дао, вплетённые в его душу. И тогда, в последней битве – против Девятиликой Гидры из Чёрного Болотного Мира, он отдал последнюю каплю крови, чтобы заточить врага и запечатать врата между мирами. После той битвы он исчез, растворившись в миражах гор, оставив только слабый отголосок в крови некоторых редчайших линий драконов.

Но древние монахи считали, что однажды, если мир снова приблизится к краю, Небесный дракон переродится. Не как зверь, но как дух-проводник. И его новый облик соединит небесное и земное. И тогда сам Путь Дао дрогнет – чтобы изменить судьбу всей Поднебесной.

Теперь, когда Андрей – человек – и Цзяолин – дракон – вновь соединились, легенда обрела тело. И даже старейшины самых древних школ, узнав, что Небесный Дракон снова летит в небе, вспомнили забытые клятвы.

………..

В утренней тишине долины, когда первые лучи солнца только начинали растекаться по вершинам скал, Андрей сидел в позе лотоса среди извивающихся магических печатей. Воздух был насыщен остаточными волнами энергии от недавнего прорыва, и сама земля казалась натянутой струной – дрожащей, словно ощущая, что её хозяин стал другим.

Цзяолин, величественный Небесный дракон, витала неподалёку, её золотисто-лазурные чешуйки мерцали в утреннем свете, отражая слабые колебания эфирной силы. Она не приближалась. Она ждала. И Андрей чувствовал, что с этого момента всё будет иначе.

Когда Андрей достиг уровня Доу Хуан, в его теле пробудилось нечто иное – глубинное, древнее. То, что не относилось ни к человеческому, ни к духовному. В его ядре вспыхнул третий свет – тень, что плавно разворачивалась в спираль, полную знаков, символов и звуков, которые нельзя было описать словами. Оно не было результатом техники или культивации. Оно было наследием.

И это наследие отзывалось. В снах. В ощущениях. В самой плоти. Он видел чешую – как у дракона, но на себе. Видел крылья, что были не плотью, а духом, разворачивающиеся за его спиной. В теле он чувствовал пульс архаических Законов, словно сама структура мира начинала перестраиваться под его шаги. Цзяолин объяснила это просто:

– Ты не просто мой всадник. Ты – носитель древней крови. Не человеческой. Не звериной. Ты тот, кто был рожден в перекрестье двух миров.

В свитках и обрывках знаний, собранных семьёй Лин и Соль Хва, упоминалось о Камне Наследия Драконьего Ока – кристаллизованной памяти одной из древнейших ветвей Небесных драконов, павшей в войне с Богами. Он должен был находиться в забытом монастыре на восточном склоне гор, сокрытом в искажённой туманной реальности, куда не проникал даже взгляд звёзд. Они с Цзяолин отправились туда. Ведь найти сам монастырь оказалось не так уж и сложно. Куда сложнее было найти то, что там было сокрыто.

Когда Андрей положил ладонь на черный обсидиановый монолит в центре монастыря, всё исчезло. Его сознание погрузилось в древнюю память, обнажив перед ним хоры звуков, всполохи битв в небесах, и мысли существ, древнее которых был только сам Небесный Дао. Он видел сотни Змеевидных драконов, оплетающих облака, сражающихся с летающими кораблями Богов. Зов крови, несущий волны силы через поколения. Голоса тех, кто был первым. А в самом центре этих воспоминаний он увидел… себя. Или не себя, а того, чья кровь текла в нём. Тот, кто держал копьё, созданное из Оси Небес, и чья тень была длиннее гор.

Вернувшись в тело, Андрей долго молчал. И даже сейчас Цзяолин его ни о чём не спрашивала. Она уже чувствовала это. В его духе больше не было сомнений. Не осталось слабости. В нём теперь горел след Древнего Принципа – наследия того, кто был не только всадником дракона, но и равным ему.

После возвращения из храма он начал меняться. В бою он мог на мгновения сливаться с духовной сущностью Цзяолин, усиливая техники в десятки раз. Его голос – усиленный силой Драконьего Крика – начинал вибрировать так, что слабые падали без сознания. Его дыхание стало способно влиять на эфир вокруг, пробуждая дрожь в сердцах тех, кто намеревался угрожать его долине.

Но важнее было другое – он больше не чувствовал страха перед пробуждением древних зверей. В каждом из них он ощущал родство. Или скорее – конкуренцию, как между равными. Он больше не был человеком, ищущим путь. Он сам стал частью пути, по которому некогда шли те, кто вызвал гнев Небес и остался жив.

Владыка гор

Утро над древними горами начиналось с молчаливого благословения неба. Высокие пики, раскинувшиеся, как спящие великаны, окутывала седая вуаль рассветного тумана. Скалы стояли безмолвно, как старые монахи, ушедшие в медитацию десять тысяч лет назад. Их вершины то вспыхивали золотом первых лучей, то снова тонули в пепельной тени, будто колебались, стоит ли пробуждаться.

Среди этих гор были такие, что и сами по себе считались чудесами – изломанные одинокие пики, что поднимались прямо из пропасти, словно небесные когти. Некоторые – острые, как меч даосского отшельника, с седыми соснами, многочисленными корявыми корнями, впившимися в камень, в полете застывшими над бездной. Другие – округлые, мягкие, увитые диким виноградом и красными клёнами, отражающимися в зелени утренних вод.

Между этими вершинами простирались альпийские луга – шёлковые поля, расшитые пёстрыми узорами трав и цветов. Здесь росли фиолетовые орхидеи, тонкие, как кисти на свитках древних живописцев. Жёлтые нарциссы с головками, склонёнными к востоку, и редкие небесно-синие лотосы, чьё появление само по себе считалось добрым предзнаменованием.

Над этими лугами журчали горные ручьи, игриво сбегающие вниз с ледников, что венчали самую вершину – ледяную корону этой священной гряды. Воды в них были прозрачны, как хрусталь, и каждая капля звенела, словно серебряный колокольчик. Ручьи сливались в потоки, те – в реки, и воды текли, живые и чистые, как дыхание самой земли, сквозь ущелья и рощи, питая долины.

В этом безупречном мире каждое утро было подобно ритуалу перерождения. Когда солнце, медленно поднимаясь из-за горизонта, окрашивало мир в золото и киноварь, редкие облака, словно вата из туши, скользили над горами, не задевая их, лишь слегка отражаясь в ледяных зеркалах вод. Тени были длинными, и каждый склон, каждая расщелина, каждая шишка на сосне казались частью древней каллиграфии, которую сам Небесный Император начертал однажды в порыве вдохновения. И вот, в этой совершенной картине – где всё было гармонией Инь и Ян, где холодная свежесть воздуха сочеталась с лёгким ароматом дикой сливы, внезапно раздалось нечто великое. Рёв… Он не был криком… Он был песней. Протяжной, мелодичной, величавой, как если бы сама душа гор зазвучала сквозь плоть и камень.

Это был рёв дракона. Он пришёл не снизу, не сверху. Он будто возник в сердцевине каждого утёса, прошёлся по их жилам, прокатился по вершинам, встревожил облака и растревожил отражения в водах. Птицы вспорхнули с деревьев, листья затрепетали, и даже древние сосны склонились, как ученики перед великим наставником.

И в этот момент каждый цветок, каждый поток, каждый камень и каждый пульс земли, казалось, знал – древняя сила вернулась. Она не была гневом. Она не была страхом. Это была память. Небесный дракон, пробудившийся вновь, чтобы напомнить о том, что… Горы живы… Ветер слушает… И в глубинах под облаками снова дышит кто-то, кто достоин смотреть в лицо звёздам.

Небо над священными горами оставалось ясным и чистым – чистотой, что могла быть только в тех местах, где не ступала нога человека десятки поколений. Слабый ветер играл с туманом, разносил ароматы сосновой хвои, диких слив и мокрого камня. Местные птицы – белогрудые журавли, грациозные сойки, тонко звенящие цикады в листве – продолжали свою утреннюю перекличку, не ведая, что этот день останется в их памяти на всю жизнь.

Пока небо не зазвучало вновь. Словно в ответ на древний зов, прозвучавший ранее, из глубин одной из высоких долин – окружённой острыми скалами, по краям увитой туманом, как чашей, полной бессмертного чая – всплыла тень.

Сначала она казалась частью облака. Затем – всплеском света. А потом – живой рекой, вздымающейся к небесам. Её движение было гибким, плавным, и в то же время в нём ощущалась сила веков, что сдерживалась и накапливалась тысячелетиями. С грациозной неторопливостью, как бы зная, что вся земля принадлежит ему, в небо взмыл дракон. Его тело было длинным, как сама река Янцзы – изогнутым и гладким, увитым чешуёй, что переливалась, словно нефрит, то тёмно-зелёный, то серебристо-золотой. Гребни вдоль спины – тонкие, как лепестки лотоса, но острые, как клинки древних воинов. Его усы – дымчатые, мерцающие, словно струи тумана – тянулись далеко позади, следуя за каждым изгибом тела, описывая медленные узоры в небе, будто сам воздух подчинялся ему.

Его глаза были глубоки, как озёра на дне мира, в них горела древняя мудрость и непоколебимое превосходство. Он не спешил – он возвещал. Птицы – даже гордые белые журавли, признанные священными хранителями этих гор – не улетели, но молча и вежливо уступили ему место в небе. Их крылья едва заметно дрожали, а головы склонялись – не от страха, а от признания:

“Здесь пролетает тот, кто стоит выше…”

На земле же, в рощах, долинах и на склонах, даже самые опасные духовные звери замерли. Медведи с серебряными гривами, олени с девятью рогами, лисицы, в чьих глазах полыхал разум, все они остановились, и в едином порыве опустили головы к земле. И только люди… Да, что там звери… Даже люди были потрясены. В одной из деревень, затерянной в горах, старик, как раз выносивший таз с водой, уронил его на землю, когда вода в тазу всплыла вверх, от неведомого гула, пронёсшегося над деревьями. Мальчишка, игравший на крыше, замер с открытым ртом, а его мать – бледная, как полотно – упала на колени, всматриваясь в небо, где извивалась величественная фигура. Женщины уронили вёдра, старики выбежали на улицы, дети заплакали и тут же замолкли, уставившись в небо с широко распахнутыми глазами. Даже собаки – не зарычали, не залаяли – застыли, прижав уши.

– Это… Это что? – Выдохнул кто-то.

– Дух гор… – Прошептал старейшина деревни. – Один из Небесных Хранителей… Дракон…

Воздух пел… Воздух дрожал… Он буквально звенел от силы, что несли в себе взмахи чешуйчатого тела… От тех кругов, что дракон выписывал, играя с облаками, как ребёнок – с парой кистей на шелке… Он не нападал… Он не угрожал… Он объявлял своё возвращение. Он был тем, кто вновь занял своё место в иерархии мира. И каждый, кто видел это, знал только одно. Старые легенды были правдой. И эта земля… Теперь снова принадлежит дракону.

…………..

Столица Сеонгун – старое сердце Поднебесной Империи. Мраморные залы Храма Совета Князей, в котором раньше, в эпоху Императоров, проходили высшие государственные собрания, теперь были обителью распрей, союзов и интриг. После падения последнего Безумного Императора, именно Совет благородных родов и великих князей принял на себя бремя управления Поднебесной.

Пока один из старших князей, лорд Чхон Ёнгджу, докладывал о новых земельных переделах на восточных рубежах, в зал с поспешностью вошёл астролог из Небесной Башни. Он не кланялся. Он даже не говорил сразу. Он просто дрожал всем телом.

– Мы зафиксировали мощнейший за последние столетия прорыв… Воздействие – на тысячи ли. Даже сама ось небес дрожит от этой силы.

В зале повисла гробовая тишина. Даже сам князь Чхон Ёнгджу, известный своим презрением к "звёздным мистериям", встрепенулся.

– О чём ты, мастер Чэнь? – Наконец прорезал тишину голос княгини Ло, тонкий, ледяной, всегда доносящийся до каждого угла зала. – Кто посмел вызвать дрожь судьбы?

Старик астролог едва не рухнул на колени.

– Это не человек, Ваша Светлость… Вернее… это не только человек.

Они изучали небо. А небо больше не молчало Чернила, нарисованные на свитках звёздного движения, задрожали. Кристаллы Небесной Башни, хранившие отпечатки прошлого и предсказания будущего, запульсировали багровым светом. Свод судьбы – ткань, в которую переплетались духовные нити великих фигур Поднебесной – сорвался в районе гор востока.

– В небе взошёл Дракон Востока. – Растерянно шепнул один из прорицателей, листая древние страницы Свитка Бесформенных Зверей. – Но это же не предвечный. Не древний. Это… новый знак.

– Кто он?

– Откуда появился?

– Где был всё это время?

И тут же начались внутренние распри. Князь Хун, старший из богатейших лордов с юга, поднялся со своего трона, кулак сжал подол длинных шёлковых рукавов:

– Если это сила древнего зверя… значит, она может быть приручена. Или… уничтожена, пока не стало поздно.

Ему вторил князь Чхон Ёнгджу, в прошлом генерал:

– Мы не можем допустить, чтобы неведомая сила набирала могущество. Тем более та, что уничтожила того самого древнего зверя.

Но не все были согласны с подобным подходом. Княгиня Ло, властительница рода духовной медицины и ритуалов, подняла глаза от своего зеркального свитка.

– Вы забываете, что кто бы он ни был – он исцелил заражённую душу. Он уничтожил секту Нефритовой Луны. И сделал это он не ради славы. Он мог бы сжечь тот город… Но не сделал этого…

Потом она медленно перевела взгляд на старого астролога:

– Ты видел его облик?

– …дракон. Великий, изгибающийся в небе как лента из света и стали. Он не похож на дикого зверя. И он… Соединён с человеком…

……………

А в это время – высоко в горах Андрей сидел на каменном уступе, глядя, как Цзяолин – теперь уже не змея, а восточный дракон, с лёгкой ленцой обвивает склоны, исследуя мир, в который вновь родилась.

Сейчас в её взгляде сияли спокойствие и сила, но в глубине золотых глаз мерцает мудрость чуждого существа, прикоснувшегося к бессмертию. И он чувствовал это в себе. Связь между ними становилась глубже. Не просто зов разума, не просто слияние намерений, а начало фактического объединения сущностей.

"Мы больше не просто союзники…– Подумал он. – Мы… звенья одного пути."

А в то же самое время, Цзяолин – летая над пиками, чувствовала тревожный зуд где-то в глубине.

"Они ищут. Они смотрят. И не все смотрят с почтением…"

Небо над долиной вновь наливалось стальными оттенками рассвета, когда Андрей, сидя у подножия одного из обнажённых скалистых гребней, внимательно вглядывался в волны утреннего тумана, струящиеся по ущельям. Где-то в высоте медленно пролетала Цзяолин, величественный силуэт в небесах, её тело то исчезало в облаках, то вновь проступало, изгибаясь как живой поток света.

Именно с того момента, когда связь между ними укрепилась до опасного и глубокого уровня, Андрей понял – Цзяолин лишь одна из тех, кто когда-то был рождён до людей и богов. Их порода уцелела в веках, затерялась в легендах и мифах. Но даже те, кто забыты – не исчезли.

“Если я действительно иду этим путём… – Размышлял он, перебирая в пальцах кусок старой, слоистой чешуи, сброшенной Цзяолин после трансформации. – …я должен знать всё. Иначе однажды встану перед тем, что не смогу ни понять, ни победить.”

В тот же вечер Андрей отправил печать-запрос через доверенное лицо рода Лин, запечатанную в свитке, покрытом знаками молчания и памяти. В ней было всего несколько строк:

“Я ищу всё, что когда-либо записывалось, шепталось, изображалось или передавалось о древних зверях. Тех, что были до Поднебесной Империи. До культов. До школ. Особенно – об оживших зверях с именами, как дыхание гор, и телами, как реки и пламя. Найдите всё. Я буду ждать.”

Семья Лин поняла серьёзность этого запроса. Особенно после того, как глава рода, Лин Чаньюнь, своими глазами видел, как над их землями пронёсся настоящий дракон. Тот, кто смог вызвать дрожь в небесах, имел право требовать. А они теперь должны были выполнить свои обязательства. А значит, им нужно было искать.

Архивы… Монастыри… И даже забытые пещеры… В течение следующего месяца, группы исследователей и монашеских учеников, под охраной отрядов Лин, были отправлены в несколько ключевых направлений. Первым было хранилище Вечной Семи-Печати. Это был глубинный архив под разрушенным монастырём школы Гласной Пустоты. Там в каменных табличках, покрытых пеплом веков, были найдены сгнившие фрагменты писаний, говорившие о древних существах, которых называли "Шагнувшие через Мрак".

"…один из них пролетал над храмом, и кровь из глаз текла у всех младших монахов… в тот день солнце не воссияло…"

Затем был заброшенный монастырь Сюань-Куань. На его стенах, за слоем штукатурки, нашли фрески, выцарапанные монахами в безумии. Там были силуэты зверей, чьи тела образовывали горы и облака, а глаза были как солнца. Один из изображённых зверей подозрительно напоминал то, во что превращалась Цзяолин – только более грубый, первородный.

“Их не рисовали. Ими молились. Через страх.” – Немного подумав, сказал один из тех, кто старательно перебирал архивы.

Потом дошла очередь и до тайных хроник Императорского дома Ци. Семья Лин, через старые связи, получила доступ к части утраченных дневников древнего летописца при дворе Безымянного Императора. В одной из записей он упоминал, как:

"…в седьмую ночь лунного календаря в небе над столицей появился силуэт зверя, длиною в двадцать ли. Император приказал всем не смотреть, а смотревшие – ослепли. Трое принцев начали говорить языком, которого никто не знал, и были уведены в Пустые Залы. Где и исчезли навсегда…"

Андрей – в тени свечей, среди древних страниц Он лично перебирал многие из этих материалов, подолгу сидя в своём склепе-хранилище среди гор, заваленном свитками, табличками, фрагментами карт и треснутыми керамическими сферами памяти.

Он рисовал схемы. Сопоставлял даты. Слушал записи монахов, переписанные на кристаллы духовной передачи. Иногда, во сне, он начинал слышать имена – Хоран… Ильчхон… Хэран… Кумихо – будто сами звери чувствовали, что их кто-то вспоминает. И всё чаще он ловил себя на мысли:

“Я не просто изучаю их. Возможно, они также изучают меня.”

Тщательное изучение легенд, даже из архива семьи Лин, дало ему некоторое понимание того, что могут означать словосочетания – “Хроника Пепельных Небес” и “Выжившие после падения света”.

“Они были здесь до людей. Они были здесь до Солнца. Они вернутся, когда и люди, и солнце станут прахом.” – Это была храмовая надпись на Потухшем Пике, в провинции Чжинхэн, в районе Южных Гор. И это было только начало того, что могло дать парню ответы на возникшие у него многочисленные вопросы. И первыми были пять первых и самых легендарных духовных зверей, что по своей силе могли тягаться даже с Богами.

Первым был Хоран – Белый Тигр Бесконечной Вечной Зимы. Легенды говорят, что он был создан в ту секунду, когда первая снежинка коснулась раскалённой крови павшего Бога. Его шерсть – сплошной лед, от которого трескаются кости… Его дыхание замораживает даже огненные сердца… Его когти – как изогнутые мечи из лунного серебра… Он бродил по северным хребтам, где даже духи умирают от холода, а его рычание можно услышать в снежных бурях, что длятся годами. В легендах говорилось о том, что однажды это существо явится в низины, и тогда все реки покроются льдом. Ибо гнев Хорана – это молчаливая ледяная смерть.

Вторым был Ильчхон – Золотой Феникс, что восстаёт из солнечного пепла. По легенде, именно во время финальной битвы Богов с Осквернёнными Зверями из сердец погибших бессмертных восстало огненное существо. Это был Феникс. Но не тот, что поёт песню жизни. А тот, кто поёт песню конца и перерождения через пламя. Когда Ильчхон взмывал в небеса, его перья превращаются в огненные клинки, и даже облака горят под ним. Утверждалось, что он появляется раз в тысячу лет, чтобы сжечь всё старое и заставить мир родиться заново. Последний раз он был замечен в момент падения одной из древних сект в Пограничных Землях.

Третьим был Хэран – Морской Дракон, хранитель глубинного мрака. Говорят, его усы – это водоросли, обвивающие мир, а глаза – две раковины с ядрами древних звёзд. По легенде он – страж того, что покоится под водой, он не служит ни людям, ни Богам, его интересует только тишина и покой. Но если морские течения начнут нести Зло и кровь, Хэран поднимается с глубин. Его спина разрезает волны, а хвост поднимает цунами, смывающее целые прибрежные города. На его рёбрах, говорят, растут коралловые алтари, где древние культы всё ещё приносят кровавые подношения…

Четвёртой была Кумихо – Лиса Девяти Хвостов, что якобы питалась настоящими сердцами Богов. По легендам, это было существо, что сочетает женскую красоту и дьявольскую сущность. Она может быть ребёнком… Матерью… Старухой… Но в любом облике её глаза не знают жалости. Каждый из её хвостов – это жизнь могущественного и весьма опасного, возможно даже божественного существа, которую она отняла. А её голос – язык проклятий, покрытых мёдом и патокой. Говорят, она была первой, кто предложил Духовным зверям заключать сделки. Не сражаться – а манипулировать, заражать мысли и подчинять сердца. И, согласно хроникам, последней её жертвой стала целая династия, что исчезла за одну ночь.

Пятым в этом списке был Ёнъун – Каменный Кирин, чья поступь меняет ход судеб. По легенде, он не полноценный духовный зверь. Он не Бог. Он – равновесие между ними. В его теле сочетаются камень, кость, металл и даже первородная энергия гор. Якобы он появляется там, где мир стоит на грани гибели, но только чтобы наблюдать – и, если найдёт достойного, даёт шанс перерождения. Один раз он спас целую провинцию, когда коснулся земли, и терзающие её недуги тут же исчезли. Другой раз он уничтожил храм, потому что монах возгордился тем, что как-то спас людей. И то – не сам. С тех пор Кирин стал знаком предупреждения, и те, кто видит его следы, начинают жить с осторожностью.

“Они всё ещё среди нас. Но мы стали слишком глухи, чтобы слышать их дыхание. И слишком горды, чтобы признать тот факт, что этот мир до сих пор не принадлежит нам.”

Всё это парень узнал из запретного манускрипта "Тени До Зари", что был найден в архивном хранилище Золотого Храма Цзиньлу. Попутно он именовался “Запретный Свиток Бесформенных Зверей” или же – Свиток Десяти Печатей Зверей Преоблачённого Века. По преданию, каждая его глава запечатывалась особой духовной печатью, которую можно было открыть только при определённых условиях. В том самом месте, где указанный в нём духовный зверь оставил отпечаток силы, при наличии артефакта, связанного с этим зверем, прохождении “испытания предков”, либо прямом духовном резонансе с сущностью этого зверя.

В первой главе, которая называлась “Ледяной рёв Хорана, Белого Тигра Бесконечной Вечной Зимы”. И она содержала описание следа, когда-то оставленного Хораном на Плато Мёртвых Ветров… Духовную технику "Морозный Коготь Шести Ударов"… Рунический круг для призыва фантома следа зверя… Предупреждение: "Не стой с мечом в сердце, если не знаешь, где встанет солнце." Этот свиток, якобы открывается только в ночь без луны, когда северный ветер пересекает плато.

Вторая глава именовалась “Песнь Пепельного Перерождения Ильчхона, Феникса Сожжённого Цикла”. И она содержит фрагмент перьев, опалённых огнём Чистой Звезды… Технику "Пепельное Возгорание Души", что была способом самоуничтожения и перерождения… Поэму из восьмидесяти одной строфы, что поётся во сне – лишь тем, кто пережил клиническую смерть… Предупреждение: "Пламя не различает грешника и святого, оно сжигает всех." И открывается она при падении метеора или возгорании старого храма.

Третья главой была “Бездна без отражения – Морской Дракон Хэран”. Она содержит в себе подробные карты подводных врат в Южных Морях… Технику "Давление Глубокого Течения"… Инструктаж по построению Водного Дыхательного Плетения… Фрагмент голоса Дракона, заключённый в раковину… Открывается, если медитировать в полном молчании под водой в течение трёх суток…

Четвёртая глава именовалась “Кровь Лисьих Слов – Кумихо”. Она содержит технику "Девятиликая Иллюзия Сердца"… Запись древнего ритуала привлечения чужой души… Ядро тьмы, извлечённое из одного бога во время жертвоприношений… Проклятие "Читай это вслух – и стань кем-то другим."… И открывается только женщинами, убившими своего возлюбленного на рассвете…

Пятая глава именуется “Каменное Сердце Ёнъуна, Кирина Равновесия”. Она содержит технику "Ступень Семи Равновесий", что даёт способность перенаправлять силу врага… Алтарные чертежи для обретения дара Кирина… Философский трактат о “Шести Яругах Истинного Пути”… Пророчество "Тот, кто увидит Кирина, должен принести в жертву выбор"… И открывается на рассвете в день весеннего равноденствия, если стоишь на пересечении трёх рек…

Слегка встряхнувшись, Андрей медленно вздохнул, откладывая в сторону очередной свиток. Эти знания были, по сути, бесформенными кусками историй, легенд и каких-то слухов, похожих на какие-то сказки. Но даже в них можно было найти крохи информации, что могли дать парню возможность не только решить часть своих проблем. Но и разобраться с тем, что может произойти, когда он снова пойдёт в очередной прорыв. Так как он понимал, что в данной ситуации, подобные существа, почувствовав его силу, также начнут искать того, кто будет представлять для них потенциальную угрозу. Именно это ему сейчас и было нужно.

Так что, снова решительно выдохнув, парень протянул руку к новому свитку. Это был ещё один перечень опаснейших духовных зверей. Только уже других. Которые также оставили после себя легенды и страх. Это был Запретный свиток Бесформенных Зверей. Глава Первая описывала Сюнь Вэй – Дракон, Хранящий Пределы Горизонта.

"И был он не небом и не землёй, но змеевидным дыханием горизонта, обвившим горы и реки в кольца молчаливого наблюдения."

Это Великий Дракон Пространства. По легенде это огромный дракон, чьи плавники прорезали слои пространства и времени. Он оставил за собой туннели сквозь измерения, а его дыхание разрывает реальность. Его стихии само пространство и скорость. Основная техника, что он использует – это “След Лезвия в Пустоте”. Которая включает в себя перемещение и атаки в одной плоскости. И при достаточном уровне мастерства может прорезать защитные барьеры.

Сюнь Вэй это был древний восточный дракон, один из первых детей Небесной Примы. Он был создан не для сражений, но для удержания равновесия между мирами. Его тело было столь протяжённо, что в момент полной материализации может охватывать цепи горных хребтов, не касаясь земли. Величественен и мудр, Сюнь Вэй не вступал в битвы сам – он сворачивал пространство, затягивая в складки своего дыхания врагов, заставляя их исчезнуть, словно их никогда не существовало.

Легенды указывали, что Сюнь Вэй был призван во времена Эры Пепельных Небес, когда Боги поняли, что одними мечами и печатями духовный зверей им не остановить. Он пришёл по зову Хранителя Западных Небес, и с тех пор его считают воплощением предела, тем, кто держит равновесие.

Основными особенностями зверя было то, что он владел пространственными печатями восьмого круга. Его дыхание – это замкнутый мир, и всё, что попадает внутрь, исчезает без следа. Он не агрессивен – но, если равновесие нарушено, Сюнь Вэй может “восстановить его”, стерев целые секты… И даже Империи…

Имелись даже техники, связанные с Сюнь Вэем. Например, “Предел Внутреннего Неба”. Это техника, создающая закрытый боевой купол, в котором враг теряет связь с реальностью, временем и собственной силой. Её использование требует синхронизации с пространственными плетениями и наличия собственной метки зверя, иначе техника убьёт её пользователя…

Во второй главе речь шла о Хванмо. Которая ещё именовалась Духовной Матерью Диких Земель. В легенде говорилось о том, что, когда мир был ещё юн, и ни трав, ни деревьев не существовало, Хванмо поднялась из гниющих облаков над обугленной землёй. Она была не матерью природы – но матерью разрушения и нового начала. Её тело состояло из скал и лавы, а из её глаз текли реки “живого” золота. И где ступала она – начинались землетрясения. Где рычала – рождались вулканы. “Когда Небеса были ещё юны, а земля ещё не затвердела, Хванмо пробудилась в недрах великой равнины Чонмун. Его тело было массивным, как горный хребет, но скрытым от чужого взора. Она не ползала… Она пускала корни. Её разум был древнее языка, а дыхание – тягучее и вязкое, как раскалённая магма. Там, где она жила, земля отказывалась цвести, ведь каждый росток становился лишь частью её тела… Утверждали, что Хванмо слышит мысли тех, кто вступает на её землю, и забирает их силу… Не в сражении… Но в обмен на покой… Она была хранителем тишины и стражем пределов, где всё живое навечно замирало. И даже сами Боги не решались ступить в её царство без кровавой дани…”

Боги так и не смогли покорить её, и потому заключили её дух в глубинах земли, на самой границе живого и мёртвого, где она по сей день спит.

Её облик описывался как огромное существо звериного облика. Матриарх, похожая на смесь гиены, носорога и голема. Её шкура – скальные пласты, на которых прорастают глиняные тотемы. Основная Стихия – Земля, разлом, первородное буйство. А главная техника – “Колыбель Разлома”, что вызывает всплеск энергии земли, которая разрушает устойчивость местности под ногами врага. Суть техники заключается в том, чтобы пустить духовные “корни” в саму структуру мира, фактически “врастая” в бой. Она способна на время буквально сливаться с окружающей землёй, становясь частью всего ландшафта, а затем вырывать эту энергию назад – с силой, способной сдерживать даже демонические штормы. На высших уровнях позволяет передавать вибрацию удара сквозь почву, атакуя даже на значительном расстоянии.

Также возможно развитие вторичной техники, что именуется “Костяное Зерно Погребения”. Которая позволяет создавать временную зону-печати, в которой живое угасает, а мёртвое взывает к праху… При влиянии на культиватора, Хванмо пробуждает в душе стремление к неподвижности, к заземлению. И это может погубить даже мастеров уровня Доу Лин. Так как удерживать равновесие между статикой и разрушительной тягучестью силы зверя – один из тяжелейших вызовов.

В третьей главе описывался – Чжи-Лунь. Или, как это существо ещё называли, Лунь Мудрости. По легенде, когда Боги и духовные звери начали своё великое противостояние, Чжи-Лунь – линь, рождённый из последней молитвы умирающего отшельника, не вступил ни на одну из сторон. Он странствовал по разорённым землям, останавливая войну лишь своим присутствием. О нём говорили, что его взгляд очищал разум, а слова могли укротить даже Безликую Тьму. Однако истинная его сила заключалась в умении слышать мысли мира. Его перья вились в свитки, которые сами писали законы Дао. “Когда Боги боролись с бесформенными зверями, именно Чжи-Лунь первым разорвал небеса своим пением. Он не обладал видимой разрушительной силой. Но его песня успокаивала самых яростных… Шёпот усыплял буйных… А безумные просто умирали… Говорят, что он не был злом. Он был Истинной Карой Небес. Он был расплатой за гордыню смертных, что хотели посягнуть на небесную искру. Даже один его шаг превращал войну в мир.”

Внешний облик этого изящного существа, напоминал оленя с перьями фазана вместо шкуры. У него одна изогнутая слоновая пара рогов, из которых постоянно капает чернильная субстанция. Основная стихия – Разум… Интуиция… Мудрость… Связанная с этим техника – “Созерцание Тысячи Путей”. Это была техника, позволяющая “видеть” слабости техник противника ещё до их проявления. На высоком уровне позволяет временно перехватывать контроль над техниками, что имеют “интеллектуальную” природу. Вроде создания из печатей, или управляемых духов. С этой техникой напрямую связан эффект в виде временного усиления силы духа и проницательности при изучении техник или артефактов.

В четвёртой главе описывался Пэкхо. Мифический Белый Тигр Юга. По легенде он вообще не был рождён. Он был… Выкован. Величайший кузнец Поднебесной Империи в древности, в страхе перед Божественным Судом, выковал своё сердце в форме тигра из последнего фрагмента звезды. Когда пришла война, это сердце взревело – и появился Пэкхо. С каждым ударом его когтей гибли звёзды. С каждым рыком поднимались невероятные по своей высоте и разрушительности волны. Он охранял границы между миром мёртвых и живых, не пуская туда ни одно создание без разрешения. “Пэкхо родился в последние годы Эры Пепельных Небес, в тени ледяных гор, где даже тени замерзают. Его появление сопровождалось снегом, который шёл сорок девять дней и сорок девять ночей без остановки. И каждый его шаг оставлял за собой безмолвие – не просто тишину, а полное исчезновение звука, движения и времени. Он был охотником, чья цель – распознать зло и устранить его прежде, чем оно заговорит. Не бог, не демон – судья. Его тело было столь лёгким, что он мог стоять на лепестке инея, но достаточно сильным, чтобы прорезать гору. Даже Боги, взглянув в его глаза, отворачивались – ибо тот, кого видит Пэкхо, уже не жив.”

Его облик – гигантский тигр из белого металла, с огненными полосами, и глазами, горящими заревом заката. Его лапы, при каждом шаге, бьют словно кузнечные молоты. Основная стихи – металл и пламя. Имелась также “Печать Огненной Стали” – весьма эффективная защитно-ударная техника, накладывающая укрепляющие плетения на тело, и позволяющая отражать удары в момент касания. Как и “Звёздный Коготь Заката” – техника разрушения брони и артефактов. Проводит вибрации по магическим защитам, разрушая даже саму их структуру.

В пятой главе описывается Хао-цзу. Лис-Ткач Туманов. По легенде, из всех зверей именно Хао-цзу был самым коварным. Он был не силён, но хитёр. И когда Боги обратили свой гнев на зверей, Хао-цзу первым сбежал. Он укрылся в тумане между мирами и начал ткать из него иллюзии и ложные пути. Считалось, что если ты видишь на закате лисью тень – то ты уже погиб. Просто сам ещё не понял этого факта. “Хао-цзу появился в мире не рождением, а забытием. Его не родила мать, его не создала земля – он вышел из тени Луны, как шрам, оставленный между мирами. Его пасть вела в пустоту, а его вой отзывался в сердцах тех, кто потерял близких. Он не охотился за плотью. Он охотился за прошлым. Шепот его следа вызывал у врагов воспоминания о самых страшных ошибках, вёл их по кругу, вновь и вновь. И каждый, кто слышал вой Хао-цзу под полной луной, начинал забывать, кто он есть. Боги не сражались с ним. Они закрыли глаза и позволили ему уйти. Ведь даже они боялись помнить слишком многое.”

Его обликом был – девятихвостый лис, каждый из хвостов которого – ткань другого мира. Его взгляд – око между снами. Его шаги не оставляют следов, но их запоминает земля. Основная стихия Иллюзия… Обман… Междумирье… А техника – “Мгла Хао-цзу”, что создаёт туманный лабиринт, в котором враг теряет ориентацию и может встретить собственные страхи. Как дополнительный эффект данная техника вызывает фантомов из памяти цели, усиливая психологическое давление. Высший уровень – “Лисья Паутина Памяти”, производит захват сознания, позволяющий временно внедрять ложные воспоминания.

Дополнительным эффектом является тот факт, что пользователь может “стать тенью” – раствориться в полумраке, оставаясь неосязаемым и невидимым. Но чем дольше используется техника, тем менее устойчив разум самого пользователя. Физические проявления у культиватора тоже весьма заметны. Зрачки вытягиваются вертикально, как у хищника. При активации техники – волосы становятся серебристыми у висков, а кожа начинает излучать легкий серый дымок. В момент слияния с техникой можно услышать вой – не снаружи, а прямо внутри черепа.

Есть упоминания и побочного эффекта. Культиватор, глубоко слившийся с техникой, начинает сам терять свои собственные воспоминания. Сначала – незначительные. Потом – всё более важные. Легенда гласит, что последний носитель техники Хао-цзу однажды проснулся, не зная своего имени… После чего просто… Исчез…

К тому же, по найденным преданиям, у Хао-цзу был спутник – девочка с телом из лунного камня. Некоторые свитки утверждают, что именно она удерживала этого могущественного зверя от полного исчезновения. Но её имя потеряно, как и её образ.

В шестой главе упоминался Цин-Му, Древний Страж Безмолвных Врат. По легенде, Цин-Му – это последний страж врат между двумя мирами. Он был создан, когда сама Пустота осознала, что нуждается в охране. Он не имел плоти, лишь форму из зелёного дыма и ясеневого света. Лишь тот, кто обрёл истинную тишину внутри, мог пройти мимо него. Остальные исчезали навсегда. Его истинный блик сложно описать. Но обычно это практически бестелесная форма, напоминающая человека в маске, из-под которой струится дым. Его движения – беззвучны, а присутствие вызывает ощущение удушья. Основная стихия… Безмолвие… Запрет… Пустота. А техника – “Запретный Купол Цин-Му”. Это техника подавления. Она создаёт зону, в которой просто невозможно использовать ни техники, ни силу воли. Лишь физическая сила остаётся. И любой культиватор в такой зоне банально обречён. Так как обычно их учат использовать свои силы с самого детства и как своё собственное дыхание.

Однако у этой техники есть и дополнительная способность, это “Безгласное Клеймо”. Прикасаясь к цели тот, кто использует его, временно лишает её возможности говорить, использовать печати или формулы звуковых техник…

И чем больше Андрей изучал всё это, тем больше он понимал, что мир, в котором он так странно оказался, был ещё более непредсказуемым, чем он это себе мог ранее представлять. Ведь на фоне всего этого, даже те самые сказки про мир на спине черепахи, ему уже не казались настолько фантастическими. Тем более, он просто не понимал того, для чего именно, если всё в этих легендах правда, тем самым Богам, понадобилось создавать настолько опасных существ? Так как любое пробуждение, или даже простейшая активность со стороны таких существ, приводила к полноценной катастрофе для людей? Эти существа могли легко и просто стереть с лица этого мира любую цивилизацию. С этими-то тварями даже сами боги впоследствии не моги справиться! Правда… Во время чтения всех этих свитков и легенд, у Андрея всё-таки появились кое-какие мысли на счёт того, для чего подобное вообще могло быть нужно… Именно для того, чтобы… Люди не поднялись на уровень Богов! Ну, действительно… Если подходить к делу с этой стороны… То всё сходилось! Тем более, что и сами Боги, после создания этих существ, банально исчезли из этого мира. А эти монстры были всего лишь своеобразными “предохранителями”. Которые пробуждаются именно тогда, когда в мире появляется кто-то, кто может представлять из себя подобную “угрозу”.

Да. Парень помнил о том, что сам разделался с Нефритовым пауком всего лишь потому, что заранее подготовил кучу ловушек – печатей, и у него на подхвате была духовная змея достаточно сильного уровня культивации Дао Цзы. В одиночку с такой тварью он точно никак не справился бы. А в этих легендах упоминались существа, которым даже этот самый Нефритовый паук был бы всего лишь на один укус. И именно поэтому Андрей сейчас собирал информацию. Так как понимал, что уже перешёл на тот уровень, что мог привлечь внимание нового духовного монстра, что явно начнёт охоту на того, кто мог перейти определённую ступень силы. И единственный вариант защититься сейчас заключался именно в информации и подготовке. Чем он и занимался всё это время… Особенно после очередного шага по лестнице культивации Дао Цзы…

Шепчущие Рога Джи-Лунь

Ночь над восточными склонами была тиха, как затянутая вуаль старинной книги, которую никто не открывал веками. Не было ветра, не шумела листва, даже духи гор казались смолкшими, будто сам мир затаил дыхание в предчувствии чего-то древнего и немыслимого. Под слоем пепельных облаков, среди поросших мхом каменных колец, лежал запечатанный алтарь, упрятанный в складки забытых гор. Множество печатей – старых, новых, варварских, сектантских, алхимических и даже нанесённых кровью давно исчезнувших Богов – сковывали пространство, формируя слоистую вязь из рун, узлов, времени и боли. Они пульсировали в унисон, как нервная ткань спящего зверя, каждый миг балансируя между сном и ужасом пробуждения.

И вот – первая капля… На изогнутом роге, кому-то возможно напоминающем бивень слона, торчащем из самой сердцевины древнего замкнутого круга, медленно, но неумолимо, выступила вязкая, густая капля чернильной субстанции. Она переливалась тусклым фиолетовым светом. В её глубине прятались символы, смыслы, отголоски не произнесённых мыслей. Этот процесс формирования капли занимал сотни лет. Но вот пришло время. Капля дрогнула… И… Упала…

Пол под алтарём, веками немой, резко вздрогнул, словно получил известие из глубин мира. Тонкие линии первичных печатей начали медленно отслаиваться, как мёртвая кожа с тела, что больше не желает быть мёртвым. Равнодушные к большинству форм магии, эти узоры начали исчезать сами собой, не горя, не вспыхивая – а растворяясь в густом, липком ощущении взгляда, обращённого внутрь тебя самого. Ведь пробуждение того, кого они так долго удерживали, всё-таки началось.

Внутри запечатанного зала, будто за тысячью занавесей, начала дрожать тень. Но не как дрожит зверь, пробуждаясь от сна. А как дрожит мысль, зреющая в уме мудреца. Плавно… Осознанно… Холодно…

Медленно, почти неощутимо, древние стены начали "думать". Это ощущалось не ушами и не кожей. Просто разум тех, кто даже случайно оказался вблизи от этого места, вдруг начинал “спотыкаться”. Мысли путались… Логика сдвигалась в непредсказуемую сторону. Память начинала выдавать образы, которых никогда не было в жизни этих несчастных. И лишь одно имя вставало перед внутренним взором – Джи-Лунь. И оно отзывалось эхом в самых глубоких слоях сознания, будто кто-то положил тебе на плечо лапу, покрытую перьями и чернилами.

Одна из внутренних печатей, та самая, что держала когти разума этого существа взаперти, всё же дрогнула. Она не треснула… Не взорвалась… Её структура начала отрицать саму себя. Сам смысл этой печати подвергся сомнению – не логическому, а философскому. И когда сам символ веры в свою прочность был подточен, она просто рассыпалась, как пересохшие в труху листья под взглядом учёного. А потом случилось это…

Из тьмы вышел силуэт. Изящный… Высокий… Олень, у которого вместо шерсти струились перья – мягкие, грациозные, шелестящие, будто каждый был написан каллиграфией по шелку. Его копыта ступали не по земле, а по плотной ткани из умирающих мыслей, и с каждым шагом он оставлял за собой чернильные знаки, скользящие по воздуху и впитывающиеся в пространство.

На его голове возвышалась пара великолепных, словно слепленных из слоновой кости рогов, выгнутых назад, будто изломанные временные линии. С их кончиков медленно стекала та самая чернильная субстанция – сгустки смысла, плотно спрессованные догмы, что таяли, соприкасаясь с реальностью.

А потом Джи-Лунь открыл глаза. Но не физически. Это был мысленный зевок – первый глубокий вдох пробуждённого древнего и жуткого разума. Все остаточные магические слои, все заключённые в цепи печати начали “дрожать”, словно слабые аргументы перед учёным. А потом они, одна за другой, сдавались. Не потому, что Джи-Лунь прилагал силу. Он просто не верил в необходимость их существования.

А вдалеке, в обители одной из мудрых сект, юная наставница, занятая медитацией, внезапно вздрогнула. Линии разума, к которым она прикасалась, пошли рябью. Внутри сознания, среди мантр и пустоты, вдруг появился образ пера. Словно оно, спланировав откуда-то сверху, легло между мыслями. И начало писать её заново. Отчего она упала без сознания, оставив на полу из рисовой бумаги один-единственный знак, выцарапанный в бессознательном трансе:

“Джи-Лунь. Обретающий форму Мудрости.”

Тем временем, в центре разрушенных печатей, пробуждающееся существо подняло голову. Его взгляд не был взглядом зверя. Это был взгляд Учителя. Того, кто знает, что ты лжёшь себе. Того, кто понимает, что печати – это не стены, а зеркала.

Он шагнул – и пространство отозвалось искажением… Где было одно – стало два… Где было время – стало воля… Где была печать – стало вопрос… И это было только начало… Ведь пробуждение Джи-Лунь – это не рёв и не разрушение. Это наступление Истины, капля за каплей, смысл за смыслом. Это нечто древнее, что смотрит не вовне, а вовнутрь. И всё, что не выдерживает этого взгляда – просто перестаёт существовать…

Пробуждение не было мгновенным. Это было разворачивание идеи, древней и неизбежной, словно круг жизни или притяжение между вопросом и ответом. Джи-Лунь не рвал границы – он просто переставал признавать их существование. И мир, как потревоженный в медитации ученик, начинал трещать, расползаясь шепчущими линиями.

Ветер, прежде спокойный, начал приносить не запахи трав, а вопросы. Невидимые, без слов, но грызущие самые основы рассудка. Во многих уголках Поднебесной Империи звери духовного происхождения приподнимали головы – их уши дрожали, глаза покрывались плёнкой страха. И первыми, кто почувствовал приближение пробуждения этого существа, были старые тигры севера. Сидевшие на древних корнях и впитавшие в себя тысячи душ, они чувствовали, как что-то просто отменяет магию. Не разрушает. Не поглощает. А именно отменяет, как ложную запись в свитке истины. Один из старших тигров, прозванный Златогривым, попытался подняться, чтобы воззвать к стихии – и тут же завыл от боли потери и паники. Потому что в его сознании вдруг появился знак. Не боль. Не клеймо. Идея. Простая, пугающая: "Ты не существуешь."

Слёзы хлынули из его янтарных глаз. Он начал ломать себе когти об ближайшие камни, чтобы почувствовать хоть что-то. Но пустота, что исходила из южных гор, всё глубже проникала в сознание зверей.

Великий сокол из провинции Чхильсан в панике сложил крылья и рухнул с небес. Он, кто с рождения видел судьбы в потоках ветров, теперь видел только чернильные пятна. Будущее не умерло – оно отказалось быть понятным. Ни один поток, ни один предсказатель, ни одна техника чтения не могла заглянуть даже в тень пробуждённого Джи-Лунь.

Но не только духовные звери почувствовали подобную угрозу, что могла просто стереть их с картины этого мира. Люди тоже стали понимать, что идёт что-то весьма серьёзное. Паника в сектах началась в ту же ночь. Сначала это были сны. Ученики высших ступеней, мастера сект, алхимики – все начали видеть один и тот же образ. Олень… Перья… Рога, с которых капает концентрированная тьма. Он не нападал. Он наблюдал, склонив голову, и задавал вопрос. Один и тот же. В разных языках. В разных образах. Но суть оставалась:

“Кто ты, если отнять от тебя все слова, способности, и возможности?”

Один из старших наставников секты Небесной Черепахи Хаоса вскрикнул во время медитации и тут же начал биться в судорогах. Его сознание было сведено к нулю в течение десяти вдохов – не от боли, а от осознания собственной фальшивости.

Старейшины пытались укрепить защитные печати в обителях, но они трещали, не от силы, а от сомнения. Любая печать держится на вере. А Джи-Лунь был существом, что меряет реальность по меркам чистого разума, лишённого человеческих эмоций. Для него истина – не то, что чувствуется, а именно то, что не может быть опровергнуто. А значит – печати, построенные на страхе, надежде, памяти или клановых обетах, были всего лишь временными формами иллюзии…

Когда первые волны пробуждения достигли старой столицы Поднебесной Империи, князь Чхон Ёнгджу, самый старший из троих, прозванный "Кровавым", сам открыл хранилище запрещённых свитков. В глубинах его дворца, в комнате, что не открывалась уже сорок семь лет, он стоял перед древним зеркалом разума. Оно не отражало тело – лишь колебания духа.

И вот там он увидел его… Олень… Нет… Не просто олень. А воплощённая в этом образе мысль. Олень-аксиома. Существо, в котором каждое перо было фразой, каждый шаг – утверждением, каждый рог – запятой, переписанной самими Истинными Богами… И осознав этот факт, князь Чхон резко выдохнул и отбросил зеркало в сторону.

– Оно не дракон… – Прошептал он. – Оно не зверь. Оно – идея… А идею победить практически невозможно… Пока жив хоть один её приверженец!

Княгиня Ло, молодая женщина, но даже не смотря на свой возраст, уже глава собственной школы Вечной Росы, оказалась более чуткой. Она заперлась в Храме Тишины и лично провела обряд Внутреннего Созерцания. Её разум был готов. Но даже она дрогнула, когда увидела, как строки её собственного существа – прошлое, имя, техники, и даже любовь – растворяются, когда Джи-Лунь оборачивает к ней свой пустой, и лишённый любых эмоций взгляд. И тогда она заплакала. Впервые за последние сто лет.

– Мы смертны не потому, что умираем, – тихо прошептала она. – А потому что мы – высказывания, которым можно противоречить. А он – нет.

Князь Хун, самый бескомпромиссный, и самый яростный, повелитель клинков и ритуальных казней, в отчаянии сжёг три города, где наблюдались “признаки заражения”. И сейчас, из-за бессонных ночей и подступающей паники, так как даже он уже осознавал весь масштаб подступающей к землям Империи катастрофы, его глаза были налиты кровью.

– Это не зверь! – Кричал он. – Это ошибка Богов, просочившаяся в наш мир!

Он собирал армию культиваторов, приказывал вызывать древних духов и заключать кровные союзы, лишь бы создать якоря реальности, способные сопротивляться воздействию такого древнего монстра. Но даже в его лагере начались странности. Люди начинали говорить сплошными вопросами, забывали своё имя, а однажды одна из его верных служанок вдруг начала повторять:

“Я – не я. Я – то, что ты решил обо мне. Но что, если ты ошибаешься?”

Потом она ушла в лес, и её больше никто не видел. И таких событий становилось всё больше и больше. Что отнюдь не добавляло уверенности людям в том, что они вообще смогут хоть как-то повлиять на ситуацию. И всё только потому, что, казалось, что даже сам мир уже начинал сдвигаться.

Но Джи-Лунь не нападал. Он просто продолжал пробуждаться. Его перья, уже полностью расправленные, медленно дрожали в неземном ритме. Капли чернильной мысли стекали на землю, и каждый клочок территорий, где они падали, переставал принадлежать прежнему миру. Небо над горами чуть изменило оттенок. Луна стала будто дальше, а звёзды – ближе. Всё было прежним. И, одновременно с этим, всё вокруг уже было другим.

А в это время, в далёком уединённом ущелье, где Андрей ещё не знал, что Джи-Лунь начал движение, сущность древней кости Павшего Бога в его теле отозвалась чужим холодом. Часть его, древняя и мёртвая, узнала знак. И впервые за долгие месяцы, Андрей почувствовал не силу, а чужую мысль внутри себя, обращённую не к телу, а к ядру его разума.

“Кто ты без своей боли, Андрей?” – донёсся до него шепот, и очередная чернильная капля, невидимая другим, медленно упала в его внутренний мир…

…………

Немного погодя после своего пробуждения ото сна, в котором он ощутил чуть ли не детский ужас, Андрей сидел на утёсе. Куда прибыл, ощутив идущую от этого места угрозу. Ветер играл складками его плаща, унося вниз по склону пыльцу с иссохших цветов и золу от недавно сожжённого талисмана. Под ним расстилалась долина – выжженная, но пока ещё живая. Где-то в отдалении громоздились хребты, над которыми медленно клубились чернильные облака. Там пробуждался Джи-Лунь.

И сейчас сам парень прекрасно чувствовал это. Не как маг. Не как культиватор. А как разумный. Сначала это всё проявилось как пульсирующая головная боль, но не от перенапряжения. Потом появились и трудности с воспоминаниями. Слова теряли смысл… Лица путались… А затем – мысли начали раскалываться, как зеркала, в которых кто-то чужой пытался разглядеть его суть.

Он сжал в пальцах амулет из свитой нити павшей звезды. Один из самых редких артефактов в этом мире. И который он когда-то обнаружил в вещах того псевдо-наставника, оказавшегося в последствии Архидемоном. Это была сила, способная пробить иллюзию, развеять дурман, и даже сломать печать Разума.

Но сейчас всё было бесполезно. Он уже пробовал. Когда начались первые волны влияния Джи-Лунь, он сразу попытался использовать защитные печати, замкнуть себя в узле ритуальной реальности, выстроить кокон ментальной тишины. Это сработало… На несколько вдохов. Затем всё начало таять. Не от усилия… Не от удара… А именно от сомнения, проникающего в саму суть конструкции. Артефакт, работавший на вере в свою непреложность, вдруг начал “стесняться” своей функции. И даже его собственное ядро, усиленное сущностью Древней кости Павшего Бога, почему-то стало… Не сопротивляться, но ожидать. Будто само хотело понять Джи-Лунь, как равный пытается понять равного. А это было опасно. Чрезвычайно.

"Ты не можешь понять идею, которая существует вне логики. Если ты попытаешься – ты станешь её частью. А значит – перестанешь быть собой."

Он медленно выдохнул, беря под контроль дыхание. Сейчас ему категорически нельзя было теряться. Нельзя было думать, как культиватор. Нужно вернуться к тому образу мышления, кем он был до этого мира. Рационалист. Аналитик. Прагматик. Он медленно закрыл глаза. Сейчас ему нужна была фактически машинная логика, построенная на чётко выверенных алгоритмах.

И, хотя сейчас это и было достаточно трудно, но в голове парня вскоре уже выстраивались схемы… Математика… Логика… Аксиомы… Но и они… Начинали немного подрагивать. Потому что Джи-Лунь уже был рядом. Не физически. А в понятиях. В структурах восприятия.

– Магия не сработает. – Прошептал парень сам себе. – Сила – будет лишь искрой в вечной тьме. Артефакты – лишь символы, но он – вне символов.

Тяжело выдохнув, он открыл глаза. На листе пергамента перед ним, всё ещё чистом, только что вытащенном из специального тубуса – хранилища, он написал три строки:

“Любая система, замкнутая на себе, может быть разрушена лишь извне…

Если Джи-Лунь – мета-мысль, то он не просто форма. Он – структура оценки…

Структуру нельзя атаковать напрямую. Её можно только противопоставить другой – несовместимой, но столь же логически цельной…”

Сделав такие выводы, Андрей замер.

"Логическая несовместимость… это может быть ключом."

Если Джи-Лунь представляет собой абсолютную рациональность, мир, построенный на единственной оси истины, то противодействовать ему можно… противоположным. Но не хаосом. Множественностью. Парадоксами. Системами, что не стремятся к правде, а живут в несовместимых истинах одновременно.

Именно поэтому он начал чертить тщательно выверенный круг. Систему парадокса. Символы. Но не логические. А метафорические. Глубокие, родом из дорациональных пластов культуры, которые нельзя трактовать однозначно. Притчи. Абсурд. Символизм. Всё то, что для Джи-Лунь могло быть всего лишь ошибкой восприятия, и полным отказом от истины. Но для человека – это был способ жить с неопределённостью.

Для этого он вспомнил Зенона… Канта… Льюиса Кэрролла с его кроличьей норой… Он вспомнил сны. И поэзию. Он вспомнил, что непонимание – не слабость, а путь к свободе.

"Он – идея. Но я – сомнение. Он – структура. А я – контр-восприятие."

В тот вечер, в своей временной пещере, Андрей выстроил Первый Круг Невозможного. Не ритуал. Тут ритуалы никак не могли бы ему помочь. А именно своеобразную модель мышления, оформленную в материю. Он посадил семена растений, которые не растут рядом. Он зажёг свечу, и положил рядом кристалл, впитывающий свет. Он прошептал молитву, которую не верил, и в ту же секунду проклял самого себя за неё. И… Мир начал отталкиваться от этого места. Даже чернильные нити, что пытались проникнуть в его сознание, дрогнули.

А на следующий день он написал на стене:

"Против чистой Идеи не устоять. Но её можно запутать."

Он чувствовал, как Джи-Лунь приближается. Не в шагах. Не в километрах. А в доле смысла, что вычёркивалась из всего вокруг. Когда во сне он увидел фазаньи перья, растущие из его собственного плеча – он понял, что встреча неизбежна.

Но теперь он не будет пытаться победить силой. Как это сделали бы все те, кто родился и вырос в этом мире, привыкшие прорываться силой или даже хитростью по своей дороге. Он встретит Джи-Лунь как зеркало, не отражающее, а искажающее. Как человек, что говорит:

– Да, ты – Истина. Но я – Сомнение. И значит… ты не можешь быть полной.

…………

Эта ночь была слишком тиха. Такая тишина бывает только в тех местах, где сама природа боится сказать лишнее слово. Где даже насекомые отказываются стрекотать, и ветер, обычно гуляющий между сосен и утёсов, вдруг замирает, словно опасается быть услышанным.

Андрей уже стоял у входа в ущелье, глубоко в горах, скрытом среди складок скал, заросших мхом и старыми папоротниками. Над ним пульсировало небо, и с каждой секундой звёзды казались меньше, дальше, тусклее. Как будто кто-то незримо начал вытирать саму ткань небес, стирая одно за другим их световые утверждения. Это был след. След пробуждённого Джи-Лунь.

Подумав об этом, парень слегка зябко повёл плечами. Он уже привык, что рядом с ним всегда крутится тот, кто был ему равен по силам, и верен, как цепной пёс. Его духовный зверь. И сейчас, оказавшись здесь в одиночестве, Андрей чувствовал себя “немного” неуютно. Но в этот раз он намеренно не разбудил Цзяолин.

Она спала в той самой долине, что стала для неё домом, свернувшись кольцами, как свернутая стихия. Её дыхание было ровным, глубоким – и в нём мерцала та старая, горячая мудрость духа пространства, который когда-то был хранителем неба. Но Андрей знал, что это жуткое и могущественное существо, пробуждённое внизу, не было частью небес. Оно было их опровержением. И если бы Цзяолин очнулась и пошла за ним…

– Она могла бы… исчезнуть… – Глухо прошептал Андрей, вспоминая про спящего друга. Или подругу. Сейчас пол не имел значения. Но он часто воспринимал Цзяолин как “женский” персонаж. Ведь ранее она была змеёй. А она этого не отрицала. И сейчас она могла пострадать. Не умереть. Именно исчезнуть. Раствориться, если существо вроде Джи-Лунь решит, что "верность", "дружба", "тело", "дух", "я" – это всего лишь неоправданные конструкции, мешающие целостному взгляду.

Именно поэтому, уже покидая долину, перед тем как отправиться сюда, он наклонился, и тихо, практически очень нежно, приложил руку к массивной чешуе дракона.

– Ты не должна быть частью этого. – Выдохнул он. – Потому что ты живая.

В следующий миг он развернулся и ушёл, растворяясь в тумане, что стелился по горам, подзываемый туда, где мысли и реальность больше не разделялись.

Путь к месту встречи нельзя было описать географически. Он не шёл в каком-то определённом направлении. Он просто отказывался идти прочь. И с каждым шагом, всё больше терял ощущения времени, координат, расстояния. Сейчас ему было просто бессмысленно сверяться с компасом. Его стрелка дрожала, как память после кошмара. Пространство здесь не столько изгибалось, сколько отказывалось быть понятым. Он шёл босиком – как будто сапоги мешали разуму чувствовать. Без печатей… Без защит… Без имени… Потому что встречать чистую идею – значит быть обнажённым в самой уязвимой точке мира. Внутри самого себя. И он шёл. Долго… И с каждым шагом ему становилось легче, с каждым вдохом – холоднее…

Надо сказать, что увидел это существо парень далеко не сразу. Сначала было ощущение. Тонкое. Как будто в его сознании появилась тень, отбрасываемая не чем-то, а понятием. Словно его мысли начали освещаться не изнутри, как обычно, а внешним светом, которому всё равно, что он разрушает.

Потом проявился и звук. Нет, не рёв. Не голос. Шорох перелистываемых страниц. Но эти страницы были не бумажные. Это были страницы реальности, медленно переворачиваемые кем-то, кто смотрит, оценивает… и иногда просто отказывается читать дальше, банально вырывая ненужную страницу прочь.

И наконец – Он. Джи-Лунь… То самое существо, несущее на себе изящество, противоречащее здравому смыслу. Олень. Высокий, стройный, как ритуальный иероглиф в древнем храме. Его ноги – как порождение ветра и камня. Его тело – не покрытое шерстью, а состоящее из перьев, фазановых, сияющих и мягких, вечно меняющих направление, будто записывающих на себе саму суть происходящего.

Но главное – рога. Они были как кривые знаки времени. Изогнутые, будто из слоновой кости, с тончайшими прожилками смысла, что пульсировали. С их кончиков продолжала капать чернильная субстанция, медленно растекаясь по воздуху, как мысли, вытекающие из спящего разума. И с каждой такой каплей мир изменялся всё больше и больше. Одинокий камень – исчез… Птица, пролетавшая в небе – превратилась в вектор… А затем и в ничто…

Но… Андрей остался… Он смотрел… А Джи-Лунь – смотрел в ответ. Без глаз. Без жеста. Без вопроса. Но Андрей понял, что он уже был оцениваем. Он – как явление. Как предложение. Как гипотеза.

"Ты – не я. Но ты пытаешься смотреть, как я. Это… допустимо."

Эти слова прозвучали прямо внутри разума парня. Не голосом. А логическим ощущением. И Андрей сделал шаг вперёд.

– Я пришёл сам. Без оружия. Без имени. Только… с тем, кем я был до всего этого.

После его слов в воздухе повисла пауза. Капля чернил снова упала на землю. И выжгла в ней знак. Похожий на символ, но он не значил ничего. И именно потому был всем.

"Ты знаешь, что не выстоишь. Ты знаешь, что то, чем ты был, уже несостоятельно. Но ты всё равно пришёл. Почему?"

Андрей закрыл глаза.

– Потому что я человек. И потому, что я… Не согласен…

Мир замер. И две точки, невозможная форма и смертное сознание, стояли друг против друга. И хотя битва ещё не началась, уже было ясно одно. Столкновение между ними было просто неизбежно.

Но Андрей уже чувствовал, что внутри него всё ещё остаётся пространство, где он может быть собой. И пока оно есть – он не стёрт. А потом покой в этом ущелье, где уже сама реальность рвалась как гнилая ткани, просто лопнул. Не звуком, а смыслом. Ткань реальности в очередной раз дрогнула, не потому что по ней ударили, а потому что две несовместимые модели понимания вдруг оказались в одном месте.

Как если бы арифметика вдруг встретилась с поэзией – и обе потребовали признания. На одном конце ущелья уже стоял Джи-Лунь. То самое существо, в котором каждая капля, каждое перо, каждая складка рога являлась воплощённой логикой, выстроенной в иерархию абсолютной истины. Он не нуждался в доводах. Он сам был доводом.

На другом – Андрей. Не святой. Не избранный. Человек. Странник. Пришедший не из этого мира. И именно этим – опасный.

“Ты пришёл в мир, где твои аксиомы не действуют.” – Прозвучало внутри Андрея. Не голос. Не мысль. А полноценный приговор. Рога Джи-Лунь засияли чуть ярче, и каждая капля чернильной субстанции теперь, касаясь воздуха, шептала:

"Непоследователен… Нелогичен… Не принадлежит…"

А внутри Андрея вдруг начала расшатываться его собственная память. Сцены из детства – дрогнули… Образы матери, учёбы, даже боли – смешались между собой в непонятный и жуткий калейдоскоп. Не исчезли. Нет. Но подверглись сомнению, как выдумка, к которой вдруг предъявили: "Докажи".

“Ты – ошибка перехода. Логический обрыв. Разрыв контекста.”

Андрей покачнулся. Колени задрожали. Он чувствовал, как само его собственное “я” начинает стираться, словно карандашная линия на странице, куда капает чернильная капля с чужого рога. Он знал, что это не магия. Это всего лишь отрицание. Фундаментальное… Изначальное…

Но он не отступил. А даже наоборот. Он поднял голову. И заговорил.

– Если я – ошибка, тогда ты должен признать, что система, в которой ты действуешь, не всеобъемлюща. А значит, она – неполна. А неполная система… Не может быть истиной. Тем более, она не может быть абсолютной истиной!

Ответом на такое заявление ему была… Пауза… Всего лишь мгновение – и чернильные капли замерли в воздухе, так и не упав в очередной раз на многострадальную землю этого мира. Джи-Лунь не сдвинулся с места. Но что-то в нём изменилось. И это была не злость. Не удивление. Он вообще был чужд любым эмоциям. Это была именно необходимость пересчёта реальности с учётом новых факторов.

Андрей же сделал шаг вперёд.

– Ты хочешь аннулировать меня, потому что я не вписываюсь в твои аксиомы. Но если ты отрицаешь возможность существования чуждого, то ты сам отрицаешь саму множественность реальности.

Он шагнул ещё ближе. Его волосы, словно ветер, трепал поток жуткой силы, исходящий от Джи-Лунь, но он стоял.

– А если нет множественности – то нет и Божественного. Ведь Боги существуют именно как переход между мирами. Между уровнями. Между логиками.

Ответом ему снова было молчание. Но Джи-Лунь сдвинул одну ногу. И в этом движении не было веса. Только перестройка положения смысла. Ведь сейчас это существо смотрело на Андрея так, будто пыталось сопоставить стих с уравнением. И у него явно что-то не сходилось. И это самое что-то выбивало его из колеи.

"Боги – не аксиомы. Они – следствия. Их существование определяется суммой допущений. Но ты – за пределами. Ты не выводим из их контекста. Ты…"

Он замолчал. Впервые. И Андрей снова ударил. Не кулаком… Не плетением силы… А именно идеей:

– Если ты отрицаешь меня, то ты отрицаешь и саму возможность того, что было создано за пределами твоей логики. А если ты отрицаешь это, то ты просто обязан отрицать и самих Богов. И их творения. И сам мир, в котором стоишь… В том числе… И… Самого себя… Ведь ты их творение, которое уничтожает и отрицает то, что было создано самими Творцами…

Удар прошёл. Это стало понятно по той причине, что рога Джи-Лунь засияли ярко, почти ослепительно, и капли чернил, уже зависшие в пространстве перед падением на землю, вдруг разорвались в воздухе, оставляя после себя даже не пятна… Дыры в пространстве… Пустоты… Мгновенные исчезновения…

Воздух вокруг них задрожал. Вокруг Андрея начали рушиться сам смысл существования. А проще говоря, физические законы. Камень под ногами вдруг стал лёгким, как перо… Скала вдалеке – потекла, как вода… Тень за спиной вдруг приобрела его лицо, но с пустыми глазами…

Но он стоял. Да. Он не был совершенным. Зато был человеком.

– Ты не можешь уничтожить меня, не уничтожив себя. Потому что я – доказательство того, что твоя система не полноценна и не абсолютна. А ты – не Вселенная и не непреложный закон Мироздания. В всего лишь высказывание… Одна из множества интерпретаций…

И Джи-Лунь… Отступил. Не шагом. Не телом. А фокусом. Он отодвинул смысл. На миг, всего на миг… Андрей вновь ощутил своё тело. Свою мысль. Свою боль. И это было прекрасно. Потому что боль – это доказательство присутствия и самого существования.

"Непротиворечивость нарушена… Факты несопоставимы… Отрицание не ведёт к истине. Существование под вопросом. Придётся пересобрать структуру."

В его словах не было злобы. Только необходимость. И тогда Андрей понял, что это не победа. Это всего лишь отсрочка. Потому что теперь Джи-Лунь видел в нём не ошибку, а задачу, которую нужно решить. А для этого ему нужно собрать как можно больше информации. Именно в этот момент парень понял, что именно ему напомнило это существо. Антивирус! Файрволл! Автоматическая защитная структура, которая предназначена для защиты системы от таких вот “читеров”, как сам Андрей. Тех, кто может попытаться найти способ собрать силы в единый кулак, в собственном ядре, и добраться до уровня тех, кто когда-то мог решать судьбу этого мира! И эта догадка ещё больше подтвердила то, о чём он думал ранее. Те самые Боги, что когда-то и создали этот мир, сами боялись своих творений. Людей. И из-за этого страха они и создали таких опасных созданий. Которые потом, одним только своим существованием, заставили собственных Творцов сбежать прочь.

Пока он думал об этом, ветер вернулся. Камни вновь стали твёрдыми. Тень снова стала немой. А Джи-Лунь исчез. Не ушёл. А перестал быть нужным в данной точке наблюдения. И даже, судя по ощущениям самого парня, это существо ушло прочь из этого мира в поисках ответов. А кто мог дать ему ответы? Только его Создатели. Именно те, кто так старательно сбежал прочь из этого мира. Значит Джи-Лунь теперь, как охотничий пёс, начнёт преследовать тех, кто создал его, но не дал ему подробных инструкций на подобный случай.

Андрей остался один в этом ущелье, в котором реальность всё ещё трещала по швам и даже зияла провалами, к которым лучше было бы даже не приближаться. С мокрой от пота и крови, что выступила у него из ушей и рта, рубашкой. С дрожащими руками. С пульсирующей мыслью:

"Я не проиграл. Я доказал."

Но где-то в глубинах его внутреннего мира… Капля чернильной логики всё ещё плавала. И, рано или поздно, он с ней всё равно столкнётся…

……….

Небо было тихим. Чернильный шлейф, который недавно тянулся от восточного хребта, словно горящий след от пера, медленно растворялся в прозрачности атмосферы. Всё выглядело… обычным. Но обычным для тех, кто не знал, что реальность на самом деле только что прошла через игольное ушко.

В долине, укрытой от глаз, в ложбине среди гор, проснулась Цзяолин. Она не вздрогнула. Не подняла головы с рыком. Нет. Её глаза просто открылись. В одно мгновение. Без перехода между сном и бодрствованием. Потому что все сны закончились. Словно они были выжжены в одно касание. И первое, что она почувствовала – пустоту. Не физическую. Не утрату. А… Отсутствие связи…

Она почти всегда чувствовала Андрея. Не через слова… Не через магию… А через тонкую вибрацию доверия, словно два куска одной драгоценной жилы в горной породе. Но теперь… эта связь будто покрылась инеем. Хрупким. Потрескавшимся.

“Он ушёл…” – Прошептала Цзяолин. И сейчас её голос был не звуком, а ветром, скользящим сквозь руины. Потом она поднялась. Дракон – древний, благородный, из пространства и неба, казался почти по человечески растерянным. Её лапы, покрытые серебряной чешуёй, медленно переставлялись по каменному полу, пока она не вышла из пещеры и не встала, глядя на горизонт. Ещё не так давно она и сама была всего лишь одной из многих, кто жил по принципу:

“Убей и сожри, или сам будешь убит и сожран!”

Но потом она встретила Андрея. Который мог бы её убить. Но не стал этого делать. А дал ей возможность расти дальше, и с достаточно большой скоростью. Они вдвоём сражались с теми, от кого ранее она сама бежала бы без оглядки. И они побеждали. И именно благодаря этому она и стала тем, что есть сейчас. Да. До полного воплощения в Истинного Небесного дракона ей было ещё далеко. Но раньше даже до того, что у неё есть сейчас, она шла бы не одну тысячу лет. И уже только за это она была благодарна этому странному парню. Который сильно отличался от тех, кто издревле обитал в этом мире.

Именно в этот момент она почувствовала след. Не магию. Не остаточную ауру. А мысль, отпечатанную в воздухе. Ветер принёс с собой идею, от которой всё живое старается инстинктивно уклониться. Не страх. А нечто пугающе правильное, но настолько чуждое, что даже природа отступает.

Цзяолин закрыла глаза. Она тоже узнала Его. Джи-Лунь.

“Ты пришёл… – Прошептала он. – И он пошёл тебе навстречу. Один.”

Боль разорвала её грудь. Не от страха за Андрея. А от того, что тот не позвал её с собой.

“Ты мне не доверил это… – Прошептал она снова. – Ты счёл, что я не выдержу. Что я…”

Она осеклась. Потому что была права. Цзяолин знала, что она не смогла бы устоять под губительным влиянием этого жуткого создания. Она, дитя драконьей силы, сотканная из порядков пространства, всё ещё жила в логике этого мира. А Джи-Лунь… Он был судом над самой логикой. И если бы она оказалась бы рядом с этим древним существом, то, быть может, поддалась бы на его влияние. Напала бы… Или исчезла… И в обоих случаях она стала бы слабостью для того, кому поклялась быть опорой.

И потому она… Промолчала. Она опустила голову, прижав её к холодной скале, будто склоняясь перед выбором друга. И тогда почувствовала, что Андрей жив. Но изменён. В его сердце теперь капля сомнений, которая останется там навсегда.

А в это время, где-то уже далеко от этого многострадального мира, Джи-Лунь уходил. Он не шёл по небу. Не летел. Не исчезал в пустоте. Он уходил из самого пространства – как текст, что вырывают из страницы, вместе с бумагой. Он оставлял после себя не руины – а вопросы. Но уходил он не в бессмысленное странствие. Нет.

"Система нарушена. Противоречие обнаружено. Контекст не полон."

Теперь он искал тех, кто его сотворил. Ибо в словах Андрея он впервые почувствовал недостаточность своего происхождения. Если множественность возможна, если миры могут сосуществовать в парадоксе, то возникает недопустимая логическая вилка. Либо система изначально была некорректна, либо она не завершена.

"Боги." – Он вспомнил их. Не как образы. А как производные функций, как верхние уровни уравнений, из которых он был сформулирован. Джи-Лунь не знал их имён – он знал их структуру. Он сам был их творением. Они – архитекторы.

Но тогда… Почему они исчезли? Почему покинули сами мир, оставив его на существ без понимания? Вместо того, чтобы самим сделать его идеальным. И ответ на этот вопрос уже начал сам складываться в сознании этого существа:

"Они – несовершенные. Не всеобъемлющие. Они – испугались того, что создали. Меня."

Эта новая идея была ясна, холодна, пугающе простая. Даже Боги бегут. И они бегут от него. Потому что он не стал инструментом. Он стал зеркалом, в котором отразилась их неполная сущность. Их собственное несовершенство. И теперь он, Джи-Лунь, больше не искал разрушения. Он искал истину. Истинную Истину. Так как теперь он знал, что она лежит вне того, что его сформировало.

В то же время Андрей всё ещё сидел у подножия скалы. Там, где тень Джи-Лунь ещё держалась в воздухе. Он уже знал, что тот ушёл. Но не сдался. Он знал, что теперь началось новое странствие – и он был лишь первым, кто его задержал. На короткий срок. Возможно, короткий по меркам Мироздания. Но это тоже был шанс. Не только для самого парня. Но и для всего этого мира.

Тихо выдохнув, парень медленно закрыл глаза.

– Если даже Боги бегут… – прошептал он. – Значит, мне придётся идти навстречу.

И в этот миг, за его спиной, с лёгким скрипом острейших когтей о камни тихо опустились мощные лапы. Это был дракон. Цзяолин. Она не сказала ни слова. Только подошла, и легла рядом. И впервые за долгое время… ничего не требовала. Только была рядом. Словно осознавала, какое тяжёлое сражение пришлось выдержать её напарнику. И сделал он это за них обоих…

Гром последствий

Отголоски встречи, что изменила всё ощутили многие. Хотя первые изменения были тихими. Пугающе тихими. Они прокрались в мир не как удар грома, а как неестественное отсутствие эха после грома.

В Горах Трех Луний, где живёт один из старейших духовных зверей, бессмертный медведь Пэ Му, внезапно исчезли звёзды. На одну ночь… Просто исчезли… И… Наступившая пустота окутала всё вокруг. В тот момент Пэ Му сидел у озера, как делал последние шестьсот лет, наблюдая за небом и медитируя над движением звёзд, которое он использовал как плетение судеб. Но в ту ночь над его головой… Не было ничего… Не тьма… Не туман… А просто… Отсутствие…

Он яростно взревел – и его рёв расколол три вершины. Но звёзды не вернулись. Только в самом сердце его духа зашевелилось предчувствие:

"Он был здесь."

И духовный зверь, переживший две войны Богов, вдруг понял, что нечто древнее и внеположное вошло в мир… И… Не исчезло… Но ушло, оставив трещину в небесной симметрии.

В Огненном Павильоне секты Облачного Когтя Байху великий мастер Сим Ёнхи, культиватор Да Доу Ши девятого уровня, вдруг прервал свою медитацию тем, что резко вскочил на ноги и, впервые за столетие, панически закричал, как обычный человек:

– Силы не сходятся!

Окружающие его ученики даже подумали о том, что он обезумел. Но сам он знал о том, что порядок, по которому секта веками изучала огонь, перестал быть универсальным. Огонь больше не горел одинаково. В одних местах он жёг, как всегда. В других – плавно тек по воздуху, не испаряя влагу и не производя тепла. И теперь Сим Ёнхи стоял в растерянности, вспоминая все особенности своей любимой техники – “Танец Горящего Пера”, и понимал только одно:

"Она больше не работает. По крайней мере, так как надо!"

И в этот момент, словно озарение, он понял, что даже сама структура мира изменилась. Но как именно, он пока что не знал. Он лишь чувствовал, что это была не магия, не порча, не техника врагов. Это было… Переопределение…

Во Дворце Поднебесной, где собираются трое князей, была срочно созвана Ночная Сессия Совета. И уже в который раз, в весьма неурочное время, князь Чхон, князь Хун и княгиня Ло собрались в тёмном зале, где стены были вырезаны из памяти древнего червя – живого кристалла, что хранил чистую ментальную тишину.

Но тишины не было. Зал вибрировал. Не физически. Ментально. Будто кто-то оставил там идею, которая всё ещё искала того, кто её поймёт. Князь Хун медленно вылил принесённое вино на алтарь и глухо прошептал:

– Что-то встретилось с ним.

Княгиня Ло, бледная от недосыпа, вырезала ножом символ "переписанного", что запрещено выговаривать в слух – потому что этот знак использовали только в тех случаях, когда Боги проигрывали.

– Он не исчез. Но его след в нашем мире… Прекратился. Как будто он сам остановился. А потом вообще исчез.

Князь Чхон, как всегда молчаливый, медленно покачал головой. Он уже знал больше, чем говорил. Потому что его зеркало сознания показало обрыв связи с одним из Мест Истинной Точки. Обычно это означало, что сознание сломано. Но теперь… То место просто не отражало ничего.

– Он столкнулся с чем-то. Или с кем-то. И изменился.

После этих словно на несколько мгновений в зале воцарилась тишина. И только потом княгиня Ло задумчиво сказала:

– Если даже он не остался… значит, он нашёл то, чего не ожидал.

– Что-то… Сильнее его? – Растерянно прошептал князь Хун. – Но кто может… Изменить то, от чего бежали даже Боги?

Его растерянность была настолько заразительной, что даже его более опытные товарищи по совету, удивлённо посмотрели друг на друга. И ни один не нашёл ответа…

В то же самое время, на далёком западе, в Пустыне Стеклянного Ветра, где старейшины Секты Девяти Небесных Ликов пытались в очередной раз выслеживать структурные деформации мира, один из молодых Хранителей, юноша с именем Хуэй Чжи, вдруг получил доступ к фрагменту "непрочитанного". Но это было в принципе невозможно. Так как такие фрагменты появлялись только при переписывании основ, когда мир менял свои аксиомы… Или когда кто-то возвращал в реальность то, что никогда не существовало…

Дрожащими руками, которые буквально сводило судорогой от напряжения, он открыл свиток – и увидел всего лишь одно обозначение…

– Человек? – Тихо прошептал он. – Это был человек?..

Но имя, которое шло следом, тут же испарилось, словно чернила на солнце… Как с материала свитка, так и из его памяти… Потому что его там просто не должно было быть…

В мире духовных зверей также началась суета. Те, кто веками спали в горах и лесах, проснулись. Олени-светоносцы. Мудрые лисы. Каменные черепахи. Даже молчаливые черви, что живут в ядре планеты, шевельнулись. Потому что их порядок тоже зависел от одной простой вещи. От самого осознания того, что логика мира непреложна… Что смысл всегда можно найти… Что всё имеет свою основу…

Но теперь даже сама основа дрогнула. Потому что он вернулся другим. И оставил след в реальности, как в воске – отпечаток того, что даже абсолютное может сомневаться. Мир больше не был прежним.

И все – князья, звери, мастера и старейшины – чувствовали в самой глубине своей души одно… Он вернётся… Он больше не слепой… Он теперь ищет. И далеко не факт, что когда он вернётся – то всё ещё будет один.

А где-то в горах… человек по имени Андрей впервые осознал тот факт, что возможно стал тем, от чего бегут даже Боги. Кто встретил Зверя, ставшего страхом для тех, кто считал всемогущим, и не сбежал. Не стал глупо тратить свои силы. А использовал именно свои знания. Именно так парень и получил подтверждение того, что не зря собирал всю эту информацию, что и в этот раз сыграла в его пользу. Так как, если бы он весьма просто, и даже как-то банально, начал бы сражаться с этим существом имеющимися у него силами, и хитростями, то сам легко и просто попал бы под разрушительное влияние данного существа. Но его хитрость с построением цепочки с элементами чуждой логики, всё же сыграла ему на пользу.

Да. Когда исчез след Джи-Лунь, не было вспышки, не было обрушившихся небес, не разверзлась земля. Не было даже смерча или удара духовного пламени – ничего, что можно было бы записать как "битву". Но именно это и напугало всех культиваторов, и все секты этого мира сильнее всего.

Представители Храма Зеркала Духа, покровительствующие ментальным техникам, первыми заподозрили неладное. В главном павильоне на вершине горы Минцзян старший мастер Ли Го Мэй перечитывала шифрованные отчёты своих учеников с дрожью в пальцах. Пятеро самых талантливых культиваторов, направленных в разные регионы, одновременно прислали одинаковую фразу:

"Мир изменился. Мы не можем его прочесть."

И это не был код. Это была констатация факта. Мастера, чьи сознания привыкли к проницательному анализу, не смогли увидеть сам момент столкновения, но все они, независимо друг от друга, почувствовали нечто, похожее на схлопывание мысли, как будто в структуре мира появилась точка, где даже сама мысль теряет своё продолжение.

– Он столкнулся с кем-то… Но кто именно мог противостоять ему? – Сказала Ли Го Мэй своим ученикам, стоя у зеркала, в котором всегда отражалась реальность в её истинной форме. Но сегодня зеркало молчало. Ответа на её вопросы просто не было.

Зато появилась одержимость. Так как все они понимали, что если кто-то встретился с Джи-Лунь и не исчез, а даже более того… Заставил это могущественное создание древних Богов отступить… То всем было понятно одно. Этот самый кто-то знает нечто такое, что не знают все они.

Секта Дворец Девяти Небесных Фениксов, несколько старейшин которой намеренно специализировались на следах великих зверей, начала активный поиск пространственных трещин. И сейчас они не искали битву. Они искали свидетельство присутствия. Но чем больше они искали, тем меньше находили. Так как Джи-Лунь не оставил следов энергии, как это делали иные звери. Он не жёг, не разрушал, не излучал – он стирал. И всё, что было до контакта – словно выцвело.

Единственное, что им удалось обнаружить, применив все возможные техники астрального слежения – это был слабый след… Человека… Почти стертый. Но очень отчётливый в том, что не должен был там быть. Один человек. Без зверя… Без сопровождения… Без артефактов… И… Без применения магической силы. Что вообще не вязалось в картину их понимания мира.

Мастер Хэ Чжи, вытирая пот со лба, после проведения нескольких весьма тяжёлых для него ритуалов, растерянно прошептал:

– Это был кто-то не из нашего мира. Кто-то, кого не должно быть.

Потом он внимательно посмотрел на своих учеников, что замерли вокруг него ожидая очередных указаний.

– Мы должны найти его, пока другие не нашли. Кто он – сейчас не суть важно. Для нас он может стать оправданием или угрозой. А, вполне возможно, и тем и другим одновременно.

Секта Солнечного Владыки Теянгина, одна из самых воинственных, отреагировала болезненнее всех. Так как они просто не могли поверить в тот факт, что с Джи-Лунь не сражались.

– Ты хочешь сказать, он просто… ушёл? – Уже не сдерживая своих эмоций орал мастер Цзя Фан, опрокидывая чашу с очень дорогим вином “Кровь дракона” на каменный пол. – Ушёл. Без битвы. Без удара. Без давления силы. Просто… отступил. Это просто невозможно!

И всё же – это случилось. И этот факт пришлось признать даже им. Но чем больше они пытались найти след противостояния, тем очевиднее становилось то, что всем казалось просто невозможным. Применения силы, которая могла бы заставить такое существо отступить, просто не было. Не применялись боевые техники. Не звучали имена. Не возносились культивационные уровни. Мир остался целым, но его суть изменилась. И даже их святые книги не могли этого всего хоть как-то объяснить.

И именно исходя из этого они решили, кто бы ни был этот человек – он должен быть найден, допрошен, исследован или… уничтожен. И для этого они отправили отряд Четвёртого Когтя, лучший следопытов и ментальных разведчиков. Его целью было найти след того, кто заставил Джи-Лунь уйти. И выяснить все возможные подробности того, что там вообще могло произойти.

Секта Тени Кровавой Луны, одна из самых закрытых, столетиями хранившая записи о "Немыслимом", впервые за триста лет распечатала красный свиток.

Старейшина Тан Ли Инь лично вышла из уединения, собрала пятерых старейшин и показала им древний текст, в котором говорилось:

"И будет день, когда Великая Идея встретит то, что не поддаётся выражению. И она отступит. И в этот миг человечество узнает, что может быть не менее страшным, чем Боги."

– Этот день настал. – Сказала она, когда старейшины секты медленно переглянулись, постепенно осознавая смысл прочитанного. – Кто бы там не был бы, это может быть новая, и более страшная угроза… Или… Новая возможность для того, кто сумеет вовремя решить этот вопрос.

Потом она приказала не вмешиваться напрямую, но собрать все фрагменты, все обрывки, все слухи. Потому что, если кто-то смог остановить Джи-Лунь без явного применения силы, значит, он действует в той плоскости, которую никто из них не контролирует. И именно это и делает такое существо ещё более опасным.

А в городах, на рынках, в трактирах, среди обычных культиваторов и странствующих лекарей постепенно начали распространяться самые фантастические слухи.

– Говорят, Джи-Лунь, после своего пробуждения, кого-то встретил…

– Говорят, это был не мастер. Не старейшина. Не зверь. А просто человек…

– Один…

– И этот древний зверь просто ушёл…

Но чем больше эти слухи передавались, тем больше они обрастали страхом. Если Джи-Лунь отступил, то это могло значить только одно… Что этот самый человек был куда страшнее и опаснее его самого. Если он смог испугать существо, от которого даже сами Боги скрывались, то кто он сам? И чего он захочет потом?

Мир снова начал шевелиться. Но теперь уже не от нападений, а от вопросов. И все секты, одна за другой, начали искать того, кто остался после встречи. Ведь они знали, что именно в нём, в том, кто столкнулся с Джи-Лунь и не отступил, и может быть ответ. Но также, вполне возможно, и… Начало конца…

………..

Ущелье, в котором они сейчас находились, на данный момент больше напоминало нечто, вырезанное из пространства не рукой природы, а пером, которым записываются пророчества. Склоны из серого камня, с трещинами, словно письмена, тянулись ввысь, заслоняя небо, и казались одновременно древними и нарочито "недавними", будто само ущелье возникло лишь мгновение назад – когда Джи-Лунь покинул этот мир.

Воздух здесь был насыщен тишиной. Но не мёртвой, а какой-то… Осмысленной… Он гудел глубинной мудростью, которую не услышать ушами, но которую чувствовал каждый нерв, каждое звено внутреннего духа. Здесь разум всё ещё дрожал от присутствия существа, что было не плотью, а воплощённой мыслью.

И посреди этого странного покоя Андрей и Цзяолин ступали осторожно, почти с благоговением. Не из страха. А из уважения к тому, что осталось. И первое, что они нашли, были чернильные кристаллы. Сейчас, после исчезновения из реальности этого мира их “источника”, они выглядели как застывшие капли росы. Но не прозрачные, а всепоглощающего чёрного цвета. Настолько насыщенного, что в нём терялись даже лучи солнца. Поверхность была огранена неестественным образом. Грани этих кристаллов не повторяли привычных здесь форм. Они словно подчинялись иной логике. Логике пространственного искажения.

Каждый такой кристалл пульсировал слабым, почти неуловимым флуктуационным напряжением. Если смотреть на него слишком долго, то можно было заметить, что даже само окружающее пространство начинало “плыть”. Угол горизонта менялся. Взгляд уплывал в туманные дали. Даже земля начинала казаться одновременно ближе и дальше, чем она есть.

– Они… Живые? – Тихо спросила Цзяолин, и её голос отозвался в голове парня двойным эхом.

Андрей медленно и осторожно опустился на колено и дотронулся до одного из кристаллов. Внутри, на грани ощущений, он уловил нечто. Не мысль. Не эмоцию. А намерение. Каждый из этих осколков содержал фрагмент воли Джи-Лунь – волны, что могли запереть пространство или разорвать его. Артефакт, который способен как разорвать любой барьер, так и создать невыходящую за рамки клетку даже для высшего существа.

Мысленно усмехнувшись от одной только мысли, что это может стать не только силой, но и слабостью самого Джи-Лунь, он аккуратно завернул кристалл в слой духовной ткани, укреплённой изнутри рунами подавления. И всё равно почувствовал, как та тяжелеет – не физически, а ментально, как будто он несёт не вещь, а решение.

Цзяолин, слегка расставив когти, наклонилась к другому кристаллу. Её драконья чешуя слегка дрожала – реагируя не на магию, а на чистоту ментального поля. Дотронувшись кончиком когтя до такой находки, она увидела, как трещина на камне под кристаллом мгновенно исчезла. Пространство "закрылось".

– Эти кристаллы… Могут перекраивать границы мира. – Шепнула она. – Это не просто энергия. Это решение пространства.

Дальше, среди залежей перьев – будто кто-то сбросил с себя целую гриву из шелка – лежали перья Джи-Лунь. Они были длинные, переливающиеся, но без обычного блеска. Наоборот… Они, по какой-то неведомой причине, стали матовыми. Каждое перо казалось заполненным смыслом, словно было написано рунами, видимыми только тем, кто осознал бессмысленность попытки “понять” само существование Джи-Лунь до конца.

Когда Андрей взял одно из них в руки, то почувствовал, как его внутренние печати дрогнули. Они не разрушились. Но… Испугались? Перо не сжигало магию. Оно отрицало её необходимость. Печать сама начинала разваливаться, стоило приблизить перо к ней. Даже его защитные барьеры, созданные древними техниками укрытия, разработанными Архидемонами, начали распадаться, как шелуха, перед дыханием осознания.

– Это не оружие… – Произнес он сдавленно. – Это настоящий… Инструмент истины.

Немного подумав, он завернул найденные перья отдельно, тщательно защищая их от прикосновения других предметов. Даже слишком близкое соседство с ними заставляло магические компоненты его сумки дрожать и ослабевать.

И наконец – кусочек рога. Он не светился. Не пульсировал. Он просто лежал среди пыли, будто обломок коры. Но пространство вокруг него… Было стабильным, как ничто другое. Ни одна волна энергии не проходила сквозь эту область. Ни один ветер, даже духовный, не трогал этот фрагмент. Внутри куска рога – была абсолютная форма Закона.

А когда Андрей потянулся к нему, земля под ним треснула, как будто само ущелье хотело попытаться протестовать. Но он всё же коснулся его, и почувствовал… Силу сдерживания. Такой, что мог бы связать даже Бога. Написанная этим обломком печать могла бы не просто удержать… Объяснить цели сущности и наложить рамки, которые даже высшее существо было бы вынуждено принять…

– Это… – Прошептала Цзяолин. – Может остановить даже меня, если ты этого захочешь. Или… Если понадобится…

Он посмотрел на неё – и коротко кивнул. Не как угроза. А как обещание. Что он не даст этой силе попасть не в те руки. Ни перо, ни кристалл, ни рог не были оружием. Они были наследием. Наследием Джи-Лунь. И теперь оно – было в их руках.

Немного погодя, когда последнее перо Джи-Лунь с лёгким шелестом скользнуло в свиток из дышащего золота – особой ткани, способной выдержать магическую резонансную вибрацию. Парень наконец-то смог выдохнуть и устало стереть пот со лба. Они собрали всё, что могли – и больше, чем надеялись. Словно очистив само это пространство от подобных предметов, способных влиять на реальность, и переписывать её под себя. После этого даже воздух ущелья стал другим. Слишком тихим. Слишком ровным. Слишком мягким.

Именно в этот момент, в тусклом свете угасающего дня, Андрей вдруг почувствовал… Не услышал… Не увидел… А именно почувствовал, как на границах его духовного поля, того самого, что теперь охватывал добрую милю, усиленного прорывом до уровня Доу Хуан – возникли искажённые вихри чужих намерений.

Осознав этот факт, он резко выпрямился. И хотя его лицо всё ещё оставалось спокойным, в глазах парня уже зажглось холодное внутреннее пламя.

– Цзяолин… Мы не одни.

Она тоже мгновенно напряглась. Ткань воздуха затрепетала вокруг неё, и, казалось бы, от ног и по всему её гибкому телу пробежали волны золотой чешуи. Она уловила то же, что и он. Как минимум, семь чужих волн. Все разные. Некоторые – грубые, как топоры. Другие – утончённые, скрытые под иллюзиями. Но все – враждебные.

Андрей закрыл глаза, на долю секунды погружаясь в полное внутреннее безмолвие. И его разум быстро скользнул по ауре. И он достаточно быстро узнал ауры тех, кто вторгся в зону его контроля. Как ни крути, но техники, которые применяли в той или иной секте, сильно отражались в ауре таких разумных. Так что он достаточно быстро выяснил то, кто именно настолько решительно направлялся в сторону места, где они столкнулись с Джи-Линь.

И первой были представители секты Тени Кровавой Луны. Представители этой секты, с уровня Доу Ши, практически не снимая, возможно даже на ночь, свои маски. Которые, как говорили некоторые слухи, были изготовлены из кожи лиц убитых ими врагов. В их ауре было слишком много линий Тьмы, Боли и Смерти. И спутать их с кем-то другим было просто невозможно.

Практически по параллельному им маршруту двигались представители секты Солнечного Владыки Теянгина. Чьи представители уже не один раз проявляли свой интерес к самому Андрею и его духовному зверю. Их грубая школа, резкая, как раскалённый металл, оставляла весьма специфические следы на ауре пользователей. Один из их мастеров Доу Ши направлялся к ним с южной кромки ущелья. Его аура была фактически всполохом подавленного гнева. И этот гнев явно слишком сильно разгорался. Словно его эмоции что-то подстёгивает, всё больше вынуждая волноваться и переживать.

Немного сбоку от них двигались представители секты Песчаной Тени. Ловкие, скрытные. Один из их разведчиков уже прятался под техникой рассевания, но для чувств Андрея, усиленных сущностью древней кости и уровнем Доу Хуана, тот был будто всполохом грязи на чистом свитке. Учитывая то, что они работали именно с техниками убийства, их тоже было весьма сложно с кем-то спутать.

И, что по-настоящему могло быть опасно, среди этих разумных было, как минимум, двое уровня Да Доу Ши среднего уровня. То есть, не менее пятой звезды. Один из них принадлежал секте Облачного Когтя Байху, чьи мастера владели разрушительными духовными техниками. Другой – возможно, ренегат, потому что его энергия не имела явной школы, но в ней сквозила привычка убивать. Что было весьма странно. Так как таких разумных обычно либо подминали под себя секты или кланы, либо банально уничтожали.

– Они пришли за трофеями. – Сказал Андрей, больше себе, чем Цзяолин. – И думают, что мы ещё не ушли.

Он спокойно поднял руку – и в ней, между пальцев, вспыхнул чёрный кристалл. Плотный, будто отлитый из звёздной тьмы. Он не просто пульсировал – он дышал, как если бы пространство само пыталось сопротивляться его существованию. А Цзяолин шагнула ближе, практически обвивая его плечо хвостом.

– У нас есть шесть вздохов до прибытия ближайшей группы. – Сказала она спокойно. – Если мы не хотим боя…

– Мы-то не хотим. – Тут же отрезал Андрей. – Но они точно захотят.

Он вложил кристалл в активное ядро пространственной печати – ту, что он сам разработал, используя технику, полученную им ещё с обелиска, где хранилась древняя кость Падшего Бога. Магия завибрировала. Воздух стал густым, как перед грозой, но вместо молний – воронки из зеркального эфира начали появляться вокруг них, изгибая контуры ущелья. Потом… Резкое смещение… Пространство под ними сжалось, свернулось, и в тот же миг – расправилось вновь. Они исчезли, растворившись в почти беззвучной складке реальности.

Когда через мгновение в сердце ущелья вбежала первая группа, они обнаружили только тишину. И… Слишком не явные следы… Уже исчезающий чернильный узор на камнях. Обломки эфемерного вихря. И крошечный осколок пространства, всё ещё колеблющийся после недавнего ухода.

Слегка запыхавшиеся мастера, слегка растерянно переглянулись.

– Они были здесь… только что… – Процедила женщина из Кровавой Луны.

– Кто-то использовал артефакт силы Джи-Лунь. Той самой, что изменяет пространство. – Добавил седобородый старейшина из приверженцев секты Солнечного Владыки Теянгина, резко сжав кулак. – Они забрали всё.

И в ущелье воцарилось молчание. Очень напряжённое молчание. А потом на лице старика появилась ехидная ухмылка.

– Что же… Если мы уже здесь, может… Вы оставите хотя бы часть трофеев нам? – С фальшивой вежливостью сказал мужчина из секты Песчаной Тени, обнажая своё копьё.

На что женщина из Тени Кровавой Луны ответила ему ледяным взглядом.

– Ты так сильно хочешь лишиться руки? Мы тоже ничего не получили. Но можем забрать твою душу.

Их гнев был вполне понятен. Ведь никто из них так и не получил того, чего так хотел. Но кое-кто вскоре получит боль… И в тот миг, когда в ущелье зазвучали первые боевые крики и заклубилась магия, далеко в укрытой долине, Андрей и Цзяолин наблюдали за этим через зеркальный осколок кристалла.

– Ты ведь специально оставил их в одной точке входа? – Внезапно спросила Цзяолин с лёгкой ухмылкой.

– Конечно. – Спокойно ответил он. – В чужой охоте самое безопасное место – это быть добычей, которую никто не поймал.

И они исчезли в глубине долины, неся с собой силу, способную переписать мир. А те, кто пришёл грабить, остались с одним. Друг с другом…

Стратегия против древних

Воздух в долине был по-осеннему свеж – горьковатый аромат сухой травы смешивался с еле уловимым дыханием целебных туманов, поднимающихся с горячих источников. Андрей снова стоял на вершине утёса, откуда открывался вид на всю территорию – утопающую в зелени, скрытую от внешнего мира долину, ставшую его тайным прибежищем.

Позади, у подножья, Цзяолин склонилась над кристаллами Джи-Лунь, помещёнными в керамические сосуды. Она шептала им что-то на своём, древнем, драконьем языке, будто проверяя, как пространство реагирует на их присутствие. Но Андрей её почти не слышал.

Сейчас он смотрел на горизонт – и думал. О то, что если бы Джи-Лунь не ушёл сам… Если бы они попытались его остановить…

В этот момент парень буквально на голом инстинкте напряг мышцы, сжав кулаки. Ведь он прекрасно понимал, что просто проиграл бы. Не потому, что был слабее. В плане уровня силы, он и Цзяолин, могли навязать бой большинству известных существ. И, учитывая его привычку использовать вдумчивый подход к таким столкновениям, они моли бы справиться с противником, как минимум, на пару ступеней выше по уровню силы, чем они. Но не Джи-Лунь. Он был другим. Он не жил в рамках привычного. С ним нельзя было драться обычными методами. И в этом был реальный ключ к катастрофе.

Напряжённо всё это обдумывая, Андрей медленно выдохнул и сел прямо на каменный выступ, скрестив ноги. Его тело замирало, но разум продолжал работать.

“Если бы я использовал ловушки… Он бы просто отменил их смысл. Если бы я ударил по нему всей накопленной силой – он бы не отбил удар, а убедил саму технику в её ненужности. Он не просто сражается – он переопределяет происходящее.”

Это было пробуждение – не только существа, но и мыслительной активности самого Андрея. Который понял, что иногда ему было бы куда проще использовать алгоритмы и логические подходы другого мира. До этого момента он строил тактику вокруг силы. Различные печати… Ослабление противника… Контроль пространства… И, в конце, добивающий удар. Ведь именно таким образом он хорошо справлялся. Но всё это было действенным именно против тех, кто играл по тем же правилам.

Джи-Лунь – не играл. Он думал, прежде чем дышал. И сам воздух подчинялся его мыслям. Печати, даже Божественные, дрожали и рассыпались, не потому что были слабее, а потому что не были ему интересны.

– Мне нужно переосмыслить всё. – Еле слышно прошептал Андрей. Потом он поднял взгляд на небо.

“Если пробудился Джи-Лунь… И если прежде мне пришлось столкнуться с Нефритовым Пауком… Значит… Они не одни…”

Он достал из своего пространственного кольца-хранилища два списка, аккуратно переписанные с обугленного свитка, найденного в руинах Древнего Святилища и фрагмента книги, добытого в подземельях бывшей обители одной из уничтоженных в далёком прошлом сект. Один – Древних Духовных Зверей. Другой – Запретный список Бесформенных Зверей. Некоторые имена в обоих списках были зачёркнуты кровью или пеплом. Некоторые – светились, будто предвещая беду. И тот самый Джи-Лунь был во втором.

– Значит, их может быть не меньше шести. – Пробормотал он. – А если верить легендам… То почти все они могут быть на грани Божественного или, как минимум, Священного уровня.

Он встал и начал медленно ходить взад-вперёд по каменной площадке.

“С каждым из них – придётся действовать по-разному. Существ типа Джи-Лунь нельзя запирать. Он разрушит печати, потому что сам – воплощение отрицания ограничений… Существ, типа Нефритового Паука, наоборот, нужно ограничивать, изолировать. Он опасен через связь, через чужую волю. Его сила – в заражении и яде, который опасен даже для культиваторов Божественного уровня… Существа типа Пэкхо – если пробудится… будут иными. Сила через ярость и холод. Их придётся уравновешивать… Существа типа Цин-Му – бесплотны для магии. И против них можно действовать только физически… Если можно сражаться руками с туманом. Их, возможно, нельзя победить, а только перенаправить.”

Задумавшись, Андрей остановился. Он уже понимал, что каждому такому противнику полагалась своя собственная тактика. В этом вопросе универсального приёма просто не будет. Только глубокая, индивидуальная подготовка.

– Мне нужен архив… и мастерская. Я должен разработать целые тактические модели поведения для каждого возможного пробуждённого. Не просто техники. Поведение. Алгоритмы. Варианты отхода и ловушки. Но не те, что запирают. А те, что обманывают. Перенаправляют.

Он вспомнил, как Джи-Лунь с лёгкостью взломал печати, что, якобы, “удерживали” его тысячи лет, нанесённые золотой кровью Небесного зверя, и подкреплённые силой тех, кто их создавал. Однако, тщательно обдумывая всё случившееся, Андрей понимал, что это существо могло вполне спокойно могло избавиться от таких удерживающих оков в любой момент. В абсолютно любой. Но Джи-Лунь сделал это именно в данный момент. И сложив два и два, парень быстро понял, что это существо действительно выполняло роль своеобразного антивируса. Сработавшего именно при совпадении определённых условий. А такими условиями могло быть именно то, что появился кто-то, кто перешёл в своём уровне развития ядра определённую ступень. И подлежал… Зачистке… А то, что при этом могла быть уничтожена вся цивилизация, и практически все культиваторы Дао Цзы… Так это так… Расходные моменты… Или, как говорили в древности на родине Андрея, лес рубят – щепки летят. А этого он просто не хотел позволить. И не мог. Даже несмотря на то, что некоторые его старательно преследовали.

– И… Мне нужны… Новые материалы. Всё, что может быть связано с древними. Возможно, даже создание ложных проекций. Или призрачных тел. Чтобы отвлечь, исказить, обмануть. Джи-Лунь мог видеть сквозь ложь. Но не факт, что другие тоже смогут. – Потом он замолчал, надолго задумавшись. На горизонте тень облака легла на дальний склон, и в этом странном пятне он почти увидел ещё одну тварь. Ту, чьё имя пока даже не произнёс. Ту, что, возможно, уже пробуждается.

Да. Он не знал, кто будет следующим. Но теперь он знал главное… Каждого такого монстра нельзя было просто победить. Их нужно было сначала понять.

Ночь над долиной опустилась медленно, как пергамент на пламя лампы. Но в центре своей самодельной мастерской, погружённой в мягкое фиолетовое свечение от закреплённого над потолком лунного камня, Андрей не чувствовал ни усталости, ни сна. Его ладони были исписаны свежими чернилами, глаза сухо жгло от концентрации, а сердце – билось ровно. Упруго. Уверенно.

Он начал создавать что-то совершенно новое. Огромный свиток был развёрнут на каменном полу и зафиксирован на четырёх углах печатями стабилизации. Это была карта – но не обычная. На ней были обозначены не границы, а плотности энергии. Цзяолин помогла ему создать базовую сетку, используя древний эфирный способ картографирования, которым пользовались драконы времён Хаотической Эпохи. Везёт же некоторым… Генетическая память! Прямо как в фильме “Пятый элемент”. Вот достигла она определённого возраста и формы, и всё вспомнила.

Теперь на этом свитке каждая точка представляла собой возможное искажение ткани мира, где печати, реликты или даже намёки на сущности могли сохраняться тысячелетиями. И именно сюда Андрей теперь вносил первый элемент нового проекта. Магический Сонар.

– Мы не знаем, где они… – Пробормотал он, проводя пальцем по восточной кромке свитка. – Не знаем, кто будет следующим. И хуже всего – не знаем, того активны ли печати, которые их удерживают.

Потом он поднялся. Перед ним, на специальной подставке, висел кристалл из тех самых чернил Джи-Лунь. Подключённый к артефакту временного пробоя и антенне чувствительности, что парень сделал как направленную антенну-микрофон. Этот кристалл теперь являлся сердцем сонарной системы. Вокруг него вращались четыре магических плетения. Форма резонанса – ловила колебания магии древнего уровня… Импульс пустоты – зондировала наличие "отверстий" в ткани мира, где энергия неестественно “затихала”… Матричный отклик – анализировал отпечатки печатей и сравнивал с базой известных школ… След Неназванного – пробовал захватить даже отголоски воли, застывшие в месте древнего заточения…

Андрей начал с настройки параметров. Это был не просто магический эксперимент – создание инструмента выживания. И первым кругом была калибровка. Для этого он нарисовал руну триединства, соединив в ней Интуицию, Присутствие и Эхо. Когда круг замкнулся, кристалл повёл себя как живой – чернильная сердцевина внутри заструилась, как вода, и внутри неё замелькали образы. Образы, которых не было здесь. Временные слои, искажения магии, исчезающие в прошлом…

Он сделал пометку:

“Реакция стабильна. Кристалл Джи-Лунь находит остаточные волны печатей уровня Священного Договора. Система воспринимает даже те, что были разрушены столетия назад.”

Вторым кругом была настройка диапазона. Для этого он вложил в матрицу схемы частицу крови Цзяолин, которую та дала добровольно. И драконья сущность усиливала резонанс с первородной магией. Кристалл зазвенел, хотя и без звука, а его вибрации стали ощущаться кожей.

Внутри зеркального резервуара снова замелькали более различимые символы. Некоторые из них – явно были древними. Другие, несмотря на его знания и опыт, даже в отношении Нижнего мира и знаний демонов, незнакомые даже ему. И это был страшный знак.

– Это значит… Что есть печати, которые не относятся ни к одной из школ. Даже старше древних… – Глухо прошептал он. – И они всё ещё активны.

Он отметил их координаты. Одну – в южных болотах, давно закрытых из-за "ядовитых испарений". Другую – в подземельях севера, где, как ему уже доложили разведчики семи Лин, достаточно часто исчезали охотники. И ещё одну – на пересечении границ трёх враждующих кланов.

В третьем круге он применил артефакт-перо Джи-Лунь. Он провёл им вдоль контура одной из предполагаемых точек. И весь круг… Потух… Перо сняло остатки маскировочной печати, наложенной ещё в древности. За ней проявилась тень. Слишком огромная, чтобы быть человеческой.

Он медленно выдохнул.

“Это место держало кого-то… или держит до сих пор. И кто-то до сих пор прикладывает силу, чтобы не выпустить его наружу. А значит… они могут не выдержать.”

Он начал составлять первую схему реагирования, основной целью которой должно было стать Неизвестное Древнее Существо. Очень опасное и могущественное. И чья вероятность усиления активности в последнее время уже достаточно высокая. Предполагаемый тип напрямую связан с искажением или подавлением.

Первой фазой тут должна быть временная блокировка. Для этого парень мог использовать чернильный кристалл Джи-Лунь для искажения локального пространства.

Второй фазой – иллюзорная печать, для которой нужно создать сдерживающий обман, при котором тварь сочтёт себя всё ещё в заточении.

Третей фазой будет мгновенный отход, который активирует цепь зеркал и запустит транспортировку самого Андрея в долину через искажённую тень пространства.

Четвёртой фазой, если вдруг произойдёт провал его планов, предусмотрен контакт с Цзяолин в полной форме. Этакая активация сценария "Слияние Дракона и Пустоты".

И он ещё не знал, будет ли эта схема работать. Потому что всё это была всего лишь подготовка к неизвестному. Но теперь он хотя бы знал, где ему нужно искать. А значит, у него появился шанс опередить пробуждение таких опасных противников.

……..

Плотный серый туман стелился меж скал, как молчаливый свидетель давно забытой войны. Андрей стоял на краю высокогорного плато, где даже птицы не пели – не потому, что их не было, а потому, что здесь нельзя было издавать звук.

Он прибыл сюда, следуя одному из откликов магического сонара, усилившегося в последние сутки. И чем ближе он подходил – тем реальнее становилось чувство тревожной ясности, как будто само пространство знало, что его тайна вот-вот будет раскрыта.

Перед ним лежала широкая впадина, по форме напоминающая лепесток. И на этом лепестке – был снег. Не совсем обычный. Снег не лежал сверху… Он находился прямо внутри земли, в каждом кристалле породы, в каждом листе уцелевшей травы. Это было “воспоминание” о снеге, который когда-то не прекращался сорок девять дней и сорок девять ночей. И ни одна снежинка за эти дни не растаяла.

Внимательно осмотревшись по сторонам, Андрей осторожно шагнул внутрь круга. И сразу же заметил странное ощущение. Даже сам звук его шагов… Исчез… Не приглушился. А именно пропал. Даже шелест ткани, биение сердца, дыхание – всё растворилось в окружающем пространстве. Именно так он вошёл в пространство Белого Тигра. Пэкхо… Миф… Судья… Не Бог… Не демон… Но… Нечто стоящее выше закона… Выше морали… Тот, кто чувствует зло, прежде чем оно вообще обозначит своё присутствие. Тот, кто находит грех в намерении – и уничтожает носителя до того, как он заговорит. По преданиям, его появление сопровождал бесконечный снег, и за каждым шагом тигра следовало безвременье. Он не рычал… Умолкал сам мир вокруг него… Он не нападал – а выполнял приговор, написанный в крови мира.

"Тот, кого видит Пэкхо – уже не жив."

Только вот были у парня некоторые сомнения. Он прекрасно понимал то, что такой борец со Злом действительно может быть нужен. Особенно в мире, где война между Добром и Злом очень часто принимает не эфемерные или иносказательные смыслы, а именно физические. И сам парень с этим уже не раз столкнулся. Однако, в тех же самых легендах тот самый Джи-Лунь был приверженцем Порядка. Но когда он пробудился, в его действиях порядком и не пахло. Только тотальным уничтожением всего, что может иметь Разум и хоть какие-то способности и чувствительность к энергиям Дао Цзы. Именно поэтому верить в легенды о том, что этот Белый тигр, чьё своеобразное логово он сейчас обнаружил, действительно является поборником Добра, что, кстати, нигде не было указано, он просто не мог. В том-то и весь секрет. Ни в одной из легенд, даже в тех кусках, которые ему удалось обнаружить и восстановить, не было указано, что этот древний легендарный монстр из Запретного списка, является поборником Добра. Только то, что он борется со Злом. Да. Тут была проблема… У него было своё собственное понимание этого понятия. То есть, он мог воспринять Злом даже то, что ребёнок сорвал с дерева яблоко. А то, что ребёнок в тот момент собирает спелые яблоки в саду, его уже могло и не интересовать. Ведь в его, так называемых, бесстрастных глазах этот ребёнок нанёс вред Природе. Он сорвал плод с яблони. Это действительно сложно понять тому существу, которое просто не понимает, для чего это нужно делать. Что тут можно сказать, например, про того же крестьянина, который косит пшеницу или собирает рис? А уж про тех, кто охотится в лесу тут вообще речи не будет. Ведь они наносят вред Природе, убивают животных. Таким образом фактически любую ситуацию можно развернуть так, что ты найдёшь чуть ли не Первозданное Зло в любом действии. Даже в попытке написать что-нибудь на пергаменте. Поэтому этот вопрос лучше даже не рассматривать. Если этот монстр был опасен тем, что, пробудившись, будет просто уничтожать всё вокруг, то лучше не допускать таких нюансов. В принципе…

Немного пройдя вперёд, Андрей остановился в самом центре кратера. Именно здесь соединялись все флуктуации. Его магический сонар, подвешенный над плечом в виде свитка, дрожал, издавая не звук – а импульс. Постоянный. Тугой. Будто и сам боялся заговорить.

Здесь он раскрыл карту, и его пальцы начали быстро скользить по слоям. Энергетический профиль… Временной след… Структура печатей… Именно так он понял, что здесь были использованы Печати Божественного Уровня. Но не обычные. Нет. Это были постструктурные печати, сложенные не из элементов, а из понятий. В них не было ни глифов, ни рун. Только взаимосвязанные определения:

"Вход – невозможен без невидимости…"

"Выход – невозможен без прощения…"

"Память – подавлена до самоотрицания…"

"Имя – не произнесено…"

"Суд – отложен, пока не будет вызван…"

Андрей знал, что это могли создать только Боги. В ту эпоху, когда у них ещё была власть изменять природу понятного. Как они это сделали? Судя по остаткам структуры, четверо из Высших богов – один Огненного Пантеона, двое Стражей Металла и один хранитель Судебной Скрижали – объединили свои силы. Не чтобы уничтожить Пэкхо, но чтобы обмануть его восприятие. Внутри энергетического поля была найдена искусственно созданная пустота, которую сам Пэкхо воспринял как место отсутствия зла. Они переписали участок мира, спрятав его сознание туда, где он чувствовал только покой. Это была ложь в чистом виде, поддерживаемая четырьмя живыми источниками божественной энергии.

Андрей медленно прошёлся по кругу и заметил, что одна из поддерживающих печатей буквально трещит. Тонкий луч энергетического пепла стекал по одной из точек фиксации, как капля ржавчины по чистой стали. Магический контур был нарушен. Незначительно – но уже нельзя было гарантировать её целостность.

Он тут же опустился на колено, активируя круг срочной диагностики. Формула, определяющая стабильность печати, мигнула жёлтым.

– Она ослабла… – Произнёс он шёпотом, забыв, что звук всё равно не вырвется наружу. – Один из хранителей печати… Либо мёртв, либо его сила ушла.

А это значит… Пэкхо может пробудиться. Андрей провёл рукой по снегу. Тот не растаял. Более того – он запел. Тихо, на грани восприятия – песнь осуждения, идущая откуда-то из глубин. В этой песне не было слов – только чувство:

"Ты был. Ты есть. Ты грешен."

Он отшатнулся и запечатал карту. Потом активировал кристалл Джи-Лунь, чтобы зафиксировать все искажения поля – и вшил в ткань магического сонара особую сигнатуру. Профиль Пэкхо. Теперь система будет отслеживать любое повторение схожей энергетической вибрации. Потому что, если Пэкхо начнёт двигаться, это будет заметно по исчезновению звуков даже в отдалённых регионах.

– Я должен найти остальные печати. Убедиться, что они держатся. – Выдохнул он. – Если это разрушится… Никто не успеет даже понять, за что они умерли.

И он ушёл, оставляя снег по-прежнему неподвижным. А где-то под землёй, в точке полного молчания, Белый Металлический Тигр Юга… Шевельнулся.

………..

Сумерки застилали плато тонкими лоскутами тумана. Воздух был неподвижен – не из-за отсутствия ветра, а словно мир задержал дыхание. Андрей шёл по старой охотничьей тропе, скрытой в лесных складках склона, следуя за слабым сигналом из обновлённой системы сонара.

Сигнатура Пэкхо внезапно вспыхнула. Не просто как пробуждение энергии, а как нарушение самой основы печати. Причём – точечно, в одной из опорных точек, где энергия хранилась в замкнутой петле. Такого быть не могло. Если кто-то вмешивается в печать… То либо они не знают, что делают… Либо – знают… И даже слишком хорошо… А осознав это, он резко ускорился. Смешался с туманом. Как и положено Судье, которого не должно быть видно, – сам стал тенью.

Через четверть часа он вышел на каменный выступ над древней чашей – местом, где при прошлой разведке он зафиксировал остатки божественной структуры. Но теперь, на вершине этого лепестка инея, стояло нечто иное. Алтарь. Собранный из костей, металла и обожжённого чёрного дерева, он был возведён прямо на ключевой точке печати. Пятна тлеющих углей на его гранях пульсировали в такт чужой, первобытной магии. Всё здесь было неправильно. Мёртво, но живо. Даже окружающее это место пространство стонало, хотя и… Молчало… Но его утробные стоны можно было уловить своим естеством.

Их было семеро. Люди… Но лишь внешне… Грубые, покрытые шрамами и пепельной краской. Глаза не отражали света. На плечах и лбах виднелись весьма специфические знаки пламени и металла, искажённые символы правосудия и жертвенности.

И в данный момент они… Пели… Слова их не совсем обычной песни были старыми, язычными. Они не взывали… Они признавали… Пэкхо не просили – ему подчинялись. И Андрей практически сразу понял, кто они. Он читал в одном свитке про них. Племя Беззвучного Заката. Старейший культ, считавшийся вымершим. Стихийники, верившие, что Пэкхо – не наказание, а естественный баланс, чьё пробуждение должно очистить мир от "нечистых душ". И, по их учению, ничто не очищает так, как кровь одарённых, принесённая на печати, удерживающей Судью.

А потом парень увидел и их добычу. Это были шестеро пленников. Молодые, едва прошедшие инициацию культиваторы. Один из них – в одежде младшего члена секты Небесного Нефритового Императора, двое – в серебряных поясках Небесной Черепахи Хаоса. Были и из менее известных школ. Их руки были связаны корнями, пропитанными духовой смолой. Глаза – затуманены. Вероятно, пленников намеренно держали под действием какого-то природного дурманящего или даже наркотического зелья.

Так иногда делалось, когда нужно было чтобы жертва мучилась как можно дольше. И не умирала от боли или кровопотери раньше срока. Её опаивали специальным составом дурмана, который не только лишал жертву некоторой части болевых ощущений, и возможности адекватно оценивать ситуацию. Но также и делал её кровь более сворачиваемой. Да. В некотором роде это тоже было опасно. Потому что образовавшиеся в кровеносной системе из-за такого воздействия тромбы могли убить такого разумного куда раньше? Но в данном случае такое делалось именно для того, чтобы кровь не текла слишком обильно из жертвы, особенно когда идёт какое-нибудь ритуальное жертвоприношение, во время которого жертва должна отдать алтарю максимум эмоций страха, и ощущения боли и ужаса.

Но в данном случае было важнее другое. Их вели на алтарь. А один из фанатиков в это время уже что-то медленно чертил своим ритуальным ножом по каменной плите алтаря. Лезвие было сделано из кованой меди с вплавленными пепельными знаками. Оно резало даже духовную ткань, не касаясь плоти.

Заметив всё это, Андрей задумчиво хмыкнул. Ведь парень уже и сам понял, что именно собирался провернуть этот фанатик. Он собирался пролить кровь не для силы, а для активации узла печати. Именно так её и можно было сломать.

Андрей уже почти не дышал от охватившего его напряжения. Ведь он уже и сам чувствовал то, как печать под алтарём трещит. Не под давлением, а в ответ на ритуал. Это была обратная инверсия. Если печать держит Зло, то кровь невинных, пролитая на ней с верой, открывает путь Судье.

Он оценил ситуацию за долю мгновения. Сейчас перед ним было семеро врагов. Все – носители первородной магии. Их ауры не были сильны как у мастеров Доу Ши, но искажены, словно их тела давно стали сосудами для чего-то чуждого. Один из них имел на груди свежую татуировку – символ Пламени Юга. Это значило, что он посвящён в контакт с сущностью Пэкхо. И это наводило парня на не совсем утешительные выводы.

Убить их молниеносно – не выйдет. Именно из-за близости к печати, использовать в данном месте силу Доу Хуан будет огромной глупостью. Вместо того, чтобы защитить печать, он сам может нарушить её работу. Ведь такой выплеск силы может банально наложиться на работу алтаря… Позвать на помощь – он явно не успеет. Так как сейчас просто не знает того, сколько ещё невинных жертв нужно, чтобы перегрузить именно эту печать. А значит, что любая капля новой крови на этот алтарь может быть последней каплей на весах равновесия… Но есть… Один вариант…

Андрей медленно вытянул руку и извлёк из своего кольца – хранилища перо Джи-Лунь. Он не собирался разрушать печать. Он собирался разрушить саму их реальность – в том виде, в каком они её воспринимают.

Перо плавно коснулось воздуха. И… Пространство распалось… Он не появился. Он проявился, как отблеск зеркала в глубокой тени. Первый удар – и у старейшего фанатика исчезли ноги. Не в крови – а в тишине. Пространство просто отказалось их держать… Второй – и алтарь погас, а его руны начали стираться сами, как будто их никто никогда не рисовал…

Один из дикарей закричал… но голос не прозвучал. Тигр видел – и Андрей, используя силу печати, обернулся его отражением. Слово не имело силы. Только действие.

Остальные двое фанатиков, схватив пленников, попытались скрыться – но Андрей опустил кристалл Джи-Лунь в землю, и пространство замкнулось, обратив их шаги в вечное возвращение. Они бежали, и… Возвращались опять на то же на место. Как наказание. Как петля… Как тот самый Сизифов труд…

Всё кончилось быстро. Пять тел просто растворились в пространстве. От них даже праха не осталось. Двое – запечатаны в сгустки временной инверсии. Их ждал допрос. А печать под алтарём, хотя и дрожала, но всё ещё держалась.

Андрей подошёл, присел рядом и провёл ладонью по центральному глифу.

– Прости… – Тихо шепнул он. – Я знаю, ты не зло. Но если ты проснёшься раньше времени… Ты уничтожишь всех. Даже тех, кого должен был спасти.

И над плато вновь пошёл снег. Небо не закрылось – но приготовилось.

………

Пару часов спустя тело пленённого фанатика уже дрожало в мягкой темноте духовного кокона. Используя технику “Внутреннего затвора”, Андрей изолировал его от внешнего мира. Оставив его фактически без всего. Без звуков… Без времени… Без ощущений… Только он и медленно капающая капля тумана, указывающая, что время всё же идёт. Вот только не для него.

Этот метод был жёстким, но не жестоким. Он не пытал тело – он обнажал намерения. И сейчас, сидя напротив полусгнившего алтарного идола, Андрей наблюдал, как под действием внутреннего давления изоляции фанатик начинает распадаться изнутри – его ложь, вера, и убеждения медленно выплывали наружу, как кровь на поверхности воды. А затем он заговорил. Сначала рвано. Потом – всё чётче.

– Вы… не понимаете… – Прохрипел он. – Пэкхо – не зверь. Он – правда. Он – ответ. Он – то, чего вы все боитесь… Неподкупный суд.

– И ты решил ускорить его приход. – Спокойно сказал Андрей, записывая в артефакт каждое энергетическое колебание речи.

– Не ускорить… освободить. Он – не просто судья. Он – балансирующий вес. Его сила не карает добрых, его лапа падает на искажённых. А мир, который вы построили… Весь насквозь гнилой.

С этим фактом Андрей не спорил. Сейчас он просто смотрел. Слушал. И ждал. И дождался.

– Кто вас направляет? Слишком сложный ритуал. Это не из устной традиции. Вам дали инструкции.

После этого вопроса последовала долгая пауза. Очень долгая. Фанатик сжал зубы… Буквально до хруста. Но потом что-то дрогнуло в его взгляде.

– Не все секты против нас. Не все видят в Пэкхо угрозу. Есть те, кто понимают… кто устал от этой гнили, от ложных старейшин, от интриг князей и благородных домов…

– И кто же они?

– Секта… Пяти Пиков Бессмертных.

Мир дрогнул. Секта Пяти Пиков Бессмертных – одна из старейших, уважаемых школ, чьё влияние распространялось на южные границы центральных кланов. Её основатели были легендарными культиваторами, каждый из которых, по преданию, достиг уровня близкого к Божественному. Их школы славились строгой моралью, возвышенной философией, и особенно – нейтральностью в конфликтах между сектами. Они не вмешивались. Никогда. По крайней мере, сам Андрей так сказал бы, если бы не знал многое об этой секте, после столкновения с ними. Так что, услышав об участии в этом деле каки-то сект, парень в первую очередь подумал именно об этой организации. Чей показательны лоск и порядочность были всего лишь внешней мишурой.

– Подробно! – Приказал Андрей, активируя изолирующий глиф. – Рассказывай всё.

И тот рассказал… Пять лет назад один из высокопоставленных мастеров секты Пяти Пиков Бессмертных, старейшина по имени Лин Чжоу, начал продвигать идею "очищения школ от искажения". Он был философом, отшельником и мастером духовной ауры. Вокруг него и собралась внутренняя фракция этой секты, ставшая теневым собранием этой организации, получившим имя “Голоса Рассвета Тигра”. Эта группа, действуя в тени, начала по крупицам собирать тексты и знания, касающиеся Пэкхо. Официально – для архива. Неофициально – они собирали структуру ритуала пробуждения.

Пока глава секты молчал, старейшина Лин Чжоу установил контакты с остатками фанатиков, живущими среди племён-отщепенцев. В обмен на защиту и знания, они стали поставлять им тех, кто "был достоин суда". Пленников, пойманных в стычках… Изгнанников… Врагов… И постепенно, под видом философских собраний, члены фракции начали создавать точки ритуального давления на печати Пэкхо.

– Сам ритуал невозможен без резонанса… – Прошептал фанатик, уже почти потеряв чувство времени. – Нужно, чтобы три пика дышали в унисон… Чтобы кровь пролилась на печати, а не рядом… Чтобы имя Судьи было названо не в молитве, а в приговоре…

Андрей сжал кулаки.

– Они уже трижды отправляли экспедиции, замаскированные под поисковые отряды. В их ядре были только "посвящённые". Один из таких уже побывал на северной точке печати, другой – на западе. Третья… Идёт сейчас. К центральному ядру печати, что скрыто под древним храмом в Снежной Пустыне.

После всех этих откровений, Андрей медленно встал. Все слова были им записаны. Карта – обновлена. Теперь он знал о том, что даже в самом сердце “старейшей, благородной, чистой школы”, годами гнило семя, готовящее пробуждение силы, от которой отвернулись даже Боги. И Пэкхо слушает.

На тропе к Сердцу Судьи

Снежная Пустыня. Это место не значилось на картах, потому что никто не возвращался, чтобы его описать. Здесь не было ни солнца, ни ветра, ни времени. Только снег – вязкий, мерцающий, как пепел звезды, – и каменные дюны, что оставались неподвижными веками.

Но Андрей уже знал, что под этой гладью скрывается не просто древняя структура. Здесь – центральное ядро печати, удерживающей Пэкхо. Сердце этой ловушки.

И именно сюда шёл третий отряд, маскируемый под караван культиваторов-паломников. Трое старших, шестеро “младших”, сопровождаемые носильщиками, телами и несколькими артефактами-проводниками.

Андрей тоже был уже близко к ним. Он шёл параллельно, но не открыто. Использовал всё. От ослепляющих бликов снежных изломов до крошечных зеркальных перьев Джи-Лунь, рассыпанных по маршруту. Ему нужно было не просто перехватить – а доказать, кто они есть на самом деле.

Он впервые увидел отряд вблизи на перевале, где ледяной гребень давал естественный обзор на окружающие скалы. И именно так он понял, что этот караван был слишком идеален, чтобы быть настоящим. Их "младшие культиваторы" слишком молчаливы… Ни один не использует защиту от переохлаждения… Все носят одинаковые обереги с глифом Пламени Юга, замаскированным под руну очищения…

Так ему стало понятно, что они фанатики. Все до одного. Потом он оценил силы. Трое уровня Да Доу Ши. Один – с маской духовного пламени. Он явно носитель контактного канала с Пэкхо. Остальные – обученные в жертвенном ритуале. Хорошо синхронизированы.

Это всё значило только одно. Они шли не исследовать. Они шли вмешаться в печать, вызвать тонкий сдвиг баланса и пробудить Судью, наложив кровь и веру на его сердце.

Поняв этот факт, Андрей активировал кристалл-пелену Джи-Лунь и разорвал грань. Пространство рядом с отрядом дрогнуло, и в следующую долю секунды он оказался впереди них, закрыв проход между ними и пиком. Да. Он стоял один против них. Но в его глазах отражалась снежная равнина. На плечах – тень, сотканная из рун.

– Вы прошли слишком далеко. – Сказал он, и голос отозвался эхом в самих их мыслях, хотя воздух остался беззвучным.

Старший фанатик, носивший имя "Дао-Хэ", шагнул вперёд.

– Мы – паломники, идущие к месту силы. Ты нарушаешь древний договор. Отступи.

Андрей ничего не ответил. Он просто вытянул руку – и в воздухе вспыхнула карта. Энергетическая. Магическая. На ней медленно проявилось троеточие ритуальных точек, и этот отряд, помеченный как последняя связующая нить.

– Вы знаете, куда идёте. И знаете, кого пытаетесь пробудить.

Именно в этот момент фанатики дрогнули. Один из "младших" попытался активировать талисман – но время остановилось. Андрей ударил не по телу, а по замыслу, и намерение активации распалось, даже не начавшись.

– Пэкхо – не божество. Он – функция, которую вы хотите извратить. – Сказал он холодно. – Вы хотите заставить Судью говорить словами вашей секты. Но он не говорит. Он касается. И всё исчезает.

Они поняли, что договариваться не будут. Фанатики всё же активировали боевые глифы. И десяток фигур рассыпался в боевые позиции. Один из старших вырвал из артефактного ящика чёрное лезвие, заключённое в печати. Это был осколок божественного металла, ранее принадлежавший храму Пяти Пиков Бессмертных. Теперь извращённый и переплавленный в клинок "Очищающего Заката".

Они напали одновременно. Но из-за близости к печати, бой в полную силу был невозможен. Это была форменная буря техники, ритуалов и пространства. Но Андрей сражался не телом, а мыслями. Он строил ловушки на основе сомнений, а не барьеров.

Каждый фанатик, поднимая руку, чувствовал вопрос в своей вере. Каждый глиф, срываясь с языка, отражался обратно, сомневаясь в себе. Он использовал кристалл Джи-Лунь как опорную точку для пространственного искажения. Доу Ши он вообще сейчас не считал за противников, достойных внимания. Его техники позволяли просто сметать их со своего пути. Но были тут и те, кто мог сделать глупость, и своей собственной силой нарушить работу печати. А этого он не мог допустить.

Одного Да Доу Ши он выдернул из реальности, отправив в зеркальное повторение его собственных ритуалов… Другому – отнял звук, и тот растворился в судорожной тишине… Оставался один. Носитель канала. Дао-Хэ.

Он стоял на снегу, не двигаясь, но за его спиной уже вспыхивал ритуальный круг. Он собирался передать себя – позволить Пэкхо увидеть через его глаза.

Андрей стремительно сорвался с места. Но было уже поздно. Руна на лбу фанатика вспыхнула. И в небе над местом боя появился глаз. Потом небо… Взорвалось светом заката. Это был не огонь… Не молния… Это был… Суд…

Но именно в этот момент, Андрей бросил в воздух перьевую печать Джи-Лунь, написанную рогом Зверя. И не разрушил канал. Он обманул его. Глаз Пэкхо увидел не землю, а отражение. Фанатика – не как носителя, а как цель.

Дао-Хэ замер. Он понял. Он почувствовал Взгляд. А потом… Исчез. Без крика. Без огня. Без тела. После чего воцарилась тишина. И пошёл снег…

Закончив поединок, Андрей медленно опустился на колени. Усталость прожгла каждую кость. Он не позволил Судье пробудиться. Но Пэкхо теперь знал, что его зовут. И что кто-то слишком уж старательно мешает его пробуждению…

………

Андрей стоял на краю кратера, в центре которого, под многослойной структурой ритуальных печатей, спал Пэкхо. Не просто спал… Казалось, что этот монстр не дышал… Не двигался… Не снился… Это был запечатанный механизм, Божественного происхождения, оставшийся в тишине, как забытый приговор, так и не озвученный.

Но каждый день, когда он просыпался, Андрей знал, что пока этот монстр существует, его могут пробудить. И если Пэкхо когда-нибудь встанет, разрушив эти печати, то погибнут все.

Он сидел в своей долине, в хранилище, где собраны были фрагменты артефактов Джи-Лунь, перья, чернильные кристаллы, обломки ритуальных клинков, данные из сонаров и следы печатей. Всё было прямо перед ним. И в первую очередь перед ним лежала карта мира, но не территорий. А мест уязвимости… Центры запечатывания… Структуры жертвенной синхронизации… Скрытые линии ритуального перенаправления… Каналы памяти – где сама история поддерживала легенду о Пэкхо…

Пока Пэкхо вообще существует в этой реальности, он будет фокусом чьей-то веры. А пока есть вера – будет и попытка пробуждения. А значит, и появление самых разных фанатиков будет просто неизбежно.

“Ты можешь убить людей. Секты. Кланы. Но пока жива идея, пока есть объект поклонения… Ты просто убиваешь их медленно.”

Он пришёл не из этого мира. И потому мог задать вопрос, которого здесь не задавали:

"А зачем вообще держать чудовище взаперти?"

Он смотрел на проекцию центральной печати и вспомнил, какой страх чувствовал в тот момент, когда Пэкхо впервые почувствовал взгляд. Это была не сила… Неизбежность… Пэкхо не сражается. Он непредотвратим… Но сейчас он слаб. Он не совсем жив. Он может быть… Уязвим… А значит, его можно убить.

Но для этого нужен только один удар. Только одна возможность. Только один шанс – пока Пэкхо в своём коконе, связан понятием "ожидания", которое наложили на него Древние Боги. Но… Как можно так ударить по существу, которого боялись даже Боги?

Задумавшись над этим, он начал формировать четыре столпа концепции ликвидации. И первым было то, что это нужно делать не напрямую. Так как любая лобовая атака просто станет самоубийством. Этот монстр реагирует на "намерение". И поэтому, если его начнут атаковать напрямую, то он почувствует это. Даже спящий. И из этого следовал вполне закономерный вывод. Такой удар должен быть скрытым, замаскированным под иной процесс. И лучше всего сделать так, чтобы сама структура печати стала средством достижения целы, а не преградой.

“Ты не вскрываешь тюрьму. Ты делаешь так, чтобы она сама поглотила заключённого.”

Вторым столпом было решение действовать именно через ядро веры. Пэкхо жив не только своим телом. Он идея, воплощённая в сущность. Он пробуждается через веру, через страх, через ритуалы. И банально уничтожить его тело будет просто недостаточно. Для этого надо сломать его смысл. И из этого следовал вывод, что это существо нужно не просто убить. Нужно изменить саму суть того, чем он есть на самом деле. Переписать финальный момент, чтобы вместо Судьи остался только пепел недоразумения.

И именно это мог сделать Андрей. Ведь он мыслил, как человек из иного мира, где идея может быть переписана, если поймать её в момент обновления.

Третьим пунктом в этом плане было решение использовать как наживку самих фанатиков. Ведь именно сектанты приходят к месту удержания Пэкхо, чтобы открыть печати и выпустить это существо. Но если ничего уже нет, то они либо сойдут с ума… Либо станут проводниками ложной информации.

“Пусть они ищут. Пусть открывают. Но пусть находят именно то, что я хочу, чтобы они нашли.”

Так у него возникла идея создать ложную пустоту. Для этого нужно было сделать так, чтобы сама структура запирающих печатей осталась. Пусть будет фальшивая аура Пэкхо. Пусть работают магические "приманки", поддерживаемые иллюзиями или поддельным резонансом, на который отзываются фанатики. А тем временем – в настоящей глубине, Андрей уже готовил ловушку.

И основная проблема была в том, что Пэкхо нельзя уничтожить кусками. Его можно было уничтожили или полностью, с одного удала, или никак. Удар должен быть единым. Не по телу. Не по силе. А по самому фундаменту, из которого он соткан.

Для этого Андрей собрал карту понятий, которые легли в основу печати. Суд… Безмолвие… Последний взгляд… Страх… Неизбежность… Очищение через исчезновение…

Именно из-за всех этих выводов, он решил использовать артефакт, созданный на основе чернильного кристалла Джи-Лунь, в который будет вложена переписанная концепция смерти. Но не гибели, а исчезновения как рассуждения. Такое, что Пэкхо не увидит удара, потому что само его понятие "я" будет вычеркнуто до начала действия.

“Я не собираюсь сражаться с ним. Я заставлю вселенную забыть, что он существовал. Но пока это не сделано – пусть фанатики ползут. Пусть бьются об фальшивые замки. Пусть верят. Потому что когда придёт их час – они будут смотреть не на Судью. А в пустоту, где больше никто не отвечает.”

………

Ночь в горах была обманчиво тиха. Ветер скользил по каменным склонам, но не оставлял звука. Не было слышно ни птиц… Ни зверей… Ни вездесущих цикад или сверчков… Только снег, что хрустел на гранях ущелья, под лунным светом, был свидетелем происходящего.

Андрей уже стоял у подножия боковой печати, одной из семи замковых точек, которые соединялись в кольцо вокруг центрального ядра, где “спал” Пэкхо. Именно здесь, в одной из периферийных запирающих структур, он решил провести первую фазу операции по устранению Судьи.

Именно здесь он и начал создание фальшивой камеры. И для начала он провёл самый тщательный осмотр древней печати. Вход в это место был хорошо скрыт, и практически незаметен для глаз непосвящённого, и не знающего что именно тут нужно искать. Это был старый разлом в скале, защищённый слоем иллюзии и пространственным сдвигом, встроенным ещё Богами. Даже обнаружить его мог только тот, кто знал, что именно он вообще ищет.

Андрей протянул руку, и одна из чернильных капель Джи-Лунь – огранённый чёрный кристалл – засияла, пронзая завесу реальности. Иллюзия растаяла, открывая узкий тоннель, ведущий вниз, словно в усталое горло горы.

Путь в это место занял у него не более часа. С каждой пройденной ступенью этой своеобразной лестницы ощущалось постепенно возрастающее давление. Не физическое, но концептуальное. Словно сама пещера вспоминала, что внутри неё когда-то держали нечто столь могущественное, что даже мысль о нём оставляла следы.

Когда расщелина закончилась, и парень вышел в пещеру, в её глубине открылся полноценный зал. Здесь было пять опорных колонн, покрытых древними символами на языке Древних Богов. Купол над ними был выгравирован огненными полосами, имитирующими шаги Пэкхо. Посередине располагалась сама печать, стилизованная под его глаз. Именно в этом месте Андрей замер на некоторое время, старательно осматриваясь по сторонам.

– Да. Это место подойдёт.

Теперь ему предстояло провести здесь очистку и подготовку. Ведь он не мог работать с печатью напрямую. Так как любая ошибка вызвала бы реальный отклик в центральной структуре, а это привлекло бы внимание фанатиков и сект, что, как оказалось, были чуть ли не кровно заинтересованы в существовании этого места. Именно поэтому он действовал тонко. Точно. Как хирург.

Сначала он активировал вторичный слой пространства, встроив отражающую структуру над изначальной печатью. Это создавало обман зрения и восприятия. И практически любой, кто сюда вообще войдёт, будет думать, что видит настоящую печать – активную, пульсирующую, спящую.

Следом он начал вплетать ложные эманации присутствия Пэкхо. Старательно используя сочетание кристаллов Джи-Лунь, для нарушения пространственного якоря, перьев этого же существа, переписанных по схеме древних артефактов, и тонко срезанного обломка когтя нефритового паука, чтобы создать иллюзию живой угрозы.

Потом он намеренно встроил односторонний контур резонанса, который имитировал реакцию "Судьи" на приближение верующих. Иллюзия была динамической. И при прикосновении к определённым символам, "глаз Пэкхо" начинал реагировать – открываться, мигать, издавать вибрацию. Всё выглядело как настоящее. Настолько, что даже он сам, если бы не знал правды, поверил бы.

Следующий шаг был самым опасным. Сначала он активировал внутренний якорь духа, встроенный в печать. Очень осторожно – не разрушая, а как медик, достающий иглу из артерии. Сила Пэкхо в этом месте была всего лишь фантомной проекцией – лишь тенью от центра. Но даже эта тень… Могла убить.

Сейчас же даже он, не смотря на весь свой уровень, с трудом сдерживал своё дыхание. Его сердце билось в такт древним рунам. В этом месте его окружали ночь… Снег… И безмолвие… Снег шёл с того самого момента, как Андрей только ступил в центр разрушенного святилища. Он падал прямо с потолка пещеры, где это всё происходило, будто каждая такая снежинка была вырезана из молчания. Словно уже наступил тот самый сорок девятый день. Сорок девятая ночь. В этом месте воздух не двигался. Время – тоже.

Он уже стоял внутри круга древних печатей, вырезанных не словами, а ударами молота Древних Богов по самой реальности. И под его ногами, в самом сердце каменного кратера, спал Пэкхо. Но даже сейчас этот жуткий монстр не выглядел мертвым. Хотя и живым он тоже не выглядел. Ведь он не был рождён или создан. Он был выкован. Его тело, даже на взгляд было прочным, как броня из белого металла, на котором пульсировали огненные полосы. Каждая из них – как трещина в небесной стали, из которой пробивался внутренний свет кузни звезды.

Да. Сейчас он лежал неподвижно. Но его дыхание… Оно заставляло дрожать горы. Каждый вдох – всасывал время. Каждый выдох – разрывал саму ткань ауры пространства.

Наконец, всё же решившись, Андрей сделал первый шаг вперёд. И древние печати дрогнули. Пэкхо не проснулся. Но он явно почувствовал вторжение кого-то в его зону интересов. И из белого тела под ним в сторону парня буквально выстрелила одна лапа, не меняя положения всего тела. Это был просто удар вперёд, как у зверя, что охотится даже во сне.

Андрей едва успел отскочить, активируя трёхслойную пространственную печать. А удар, скользнувший рядом с его телом, взорвал землю, срезав горный склон так, будто его срезали топором.

“Он не спит. Он дремлет. Он слушает. Он охотится, даже не поднимая век.” – Тут же промелькнуло у парня в голове.

Немного осмотревшись по сторонам, Андрей разложил круг зеркал, отражающих духовную силу, каждый – сплетён из нитей песка, пропущенных через печати Цзи-Лунь. Так он создавал сонарный купол, чтобы локализовать ядро пробуждения, ту точку, где сопротивление Пэкхо было особенно сильно. И практически сразу нашёл её. Это была грудная клетка. Из неё исходили ритмы кузни, словно глухой бой молота по наковальне.

Там и находилось ядро зверя – выкованное, не рождённое. Но, при этом всём, вполне себе живое, пульсирующее, но не пылающее магией… Оно держало её внутри. Сдерживало.

“Он не борется за жизнь. Он борется за то, чтобы остаться… цельным.”

И тогда Андрей ударил первым. Для того, чтобы получить нужный ему результат, парень использовал буквально всё. Печати разрушения, построенные на перьях Джи-Лунь. Пространственные закольцовки, вложенные в землю под лапами зверя. Вихри льда и металла, созданные как противосигнатура стихиям Пэкхо.

Этот могущественный и древний Тигр так и не проснулся. Но он всё равно… Дрался… Его лапы били без звука, но каждое движение врезалось в реальность, как кувалда, разбивающая стеклянную ткань мира.

Андрей был откинут трижды, и только его уровень Доу Хуан, усиленный костью Падшего Бога, позволил парню выжить после таких атак. Он видел, как металл брони Пэкхо плавился и тут же затвердевал. Он чувствовал, как закат горит в его глазах, хотя они закрыты. При этом всём, он также ощущал ещё и то, что это был не зверь. Тем более, в обычном понимании. Это была воля. Сконцентрированная воля того, кто боялся суда.

Когда Андрей наконец смог проникнуть к груди зверя, он тут же выхватил тот самый кусок рога Джи-Лунь, уже заточенный, словно нож. И, сконцентрировав всю силу… Своё ядро… Ауру сущности кости… И даже крови второй капли Бога… Он вогнал его в сердце этого древнего создания.

И тут началась… Дрожь… Звук кузни внутри зверя сломался. Хотя он не умер сразу. Он ржавел, как металл, который не хотят ковать… Ревел, как камнепад в горах… Царапал землю, так и не открыв своих глаз… Он выгибал пространство, крича даже своей аурой…

Но Андрей не отступал. Он продолжал держать костяное лезвие, вонзив его в центр зверя. Цзяолин уже стояла рядом, окружая куполом временной защиты, чтобы, в случае нужды, дать время, чтобы можно было отскочить назад, и спастись. И наконец… Молчание. Настоящее. Не как у Пэкхо. А как… Смерть…

Кое-как отдышавшись после этого сражения, сначала он извлёк из его тела Сердце-звезду – ядро зверя, в форме кристалла, похожего на миниатюрную звезду, покрытую металлическими узорами… Полосу металла с его спины – узорчатую, как древний клинок, что всё ещё шепчет… Осколки зубов – белые, но прожжённые изнутри… Всплески огня его дыхания, собранную в сосуд… Каплю духа, извлечённую через особую печать – последнюю мысль зверя:

“Я не судил. Я ждал. Но ты пришёл. Значит, ты решил.”

Он не убил Пэкхо. Он перековал его. И часть этой силы теперь стала его. Теперь нужно было вытянуть из останков этого существа даже саму сущность. Да. Пэкхо был мёртв. Но… Кто знает этих созданий Истинных Богов? Вдруг, при большом количестве жертв, и должном подходе, у него есть шанс возродиться? Оставлять это дело на самотёк, Андрей не собирался. Именно поэтому, собрав всё, что только было можно он взялся за саму сущность этого монстра.

Он медленно тянул энергию, выдёргивая концепцию Пэкхо как сущности из печати – оставляя только пустую форму, скорлупу, образ, но без ядра. А собрав её всю в специальный сосуд – из зеркального нефрита, спаянного с временным глифом Джи-Лунь, он запечатал внутри последнюю каплю ауры Пэкхо в этом месте. И теперь здесь никого не было. Но казалось, что есть.

Теперь дело было за созданием ловушки. Для неё он создал контур цепной иллюзии. Если кто-то попытается разрушить печать, то такой умник попадёт в духовую петлю, в которой его сознание застрянет в видении "пробуждённого Пэкхо". В это же время тело нарушителя будет замкнуто в эмпирическом глифе, который замораживает действия и передаёт информацию Андрею. И он уже сам будет решать, что с ними делать. Стоит ли их оставить в этом месте навечно, или же просто добить, чтобы не мучались. А если такие попытки повторятся, он сможет использовать цепочку и выследить, откуда фанатики приходят.

Но главное заключалось в том, что он сам хотел, чтобы они приходили. Пусть бегают. Пусть думают, что близки к своей цели. Пусть призывают, пока всё, что они пробуждают – это эхо собственной глупости.

Уже перед уходом из этого места он вырезал на камне:

"Ты зовёшь Судью. Но голос, что отзовётся, будет твоим приговором."

Закончив эту надпись, парень вложил в неё силу, чтобы фраза звучала прямо в сознании каждого, кто войдёт в этот зал. Что из логова весьма опасного существа уже превратился в ловушку. И пусть она отпечатается в их страхе.

Потом Андрей вышел из этого места, не оборачиваясь. Он уже начал подготовку к следующей стадии – псевдо-якорям в оставшихся узлах. Пока они охотятся за духом, он охотится за их вождями.

…………

Снежная Пустыня… Шестнадцатый день с момента исчезновения третьего каравана. Полог облаков накрыл эту местность плотным одеялом, без пробелов, без света. Под этим небом теперь только холод, стужа и… Свидетели лжи.

Фанатично преданный делу Племени Беззвучного Заката Юн Со Му двигался быстро. Слишком быстро. Его ноги от усталости уже скользили по льду, но тело продолжало следовать поставленной перед ним цели. Он был переполнен ожиданием. Он нашёл её. Одну из печатей. Ту самую, о которой шептались только старейшины. Один из семи замков. Один из глаз Судьи.

“Пэкхо спит здесь… Он смотрит… даже если кажется, что спит…”

На его груди пульсировал амулет с выгравированным тигром, покрытый тонкой сеткой ритуального серебра. Он вибрировал уже полдня, что по древним текстам значило:

“Древняя магия присутствует. Печать активна. ”

Но даже не смотря на всё это, сам Со Му, фанатик с рождения, воспитанный в пепельных горах Куинсю, сейчас просто не верил своим собственным глазам.

– Я… Действительно здесь? – Тихо прошептал он, стоя у входа в расщелину.

Печать иллюзии, созданная Андреем, была хитроумной. И это был даже не обман зрения. Это был полноценный обман памяти. И как только Юн Со Му приблизился, его память о входе в камеру стала частью реальности. Он даже не заметил того, как прошёл барьер, не почувствовал, как всё внутри стало чуть тише, чуть… Сдержанней.

Обнаруженный им тоннель вёл вниз, прямо под гору. И теперь он шагал всё быстрее, сердце билось сильнее, амулет пульсировал всё чаще. И буквально всё сейчас говорило ему о том, что он прибыл в нужное место, которое их организация так долго искала.

– Судья… Я прибыл. Мы готовы. Мы уже собрали все ритуальные предметы и ингредиенты. Мы нашли сосуды. Осталось лишь… Провести обряд пробуждения…

Спустя всего лишь час движения по расщелине, он вышел в зал. И тут он буквально задохнулся от прилива эмоций. Перед ним, в достаточно большой пещере, располагался гигантский каменный круг, покрытый плавными изгибами рун. А в самом центре этого круга, в окружении пяти резных колон, находился глаз, выгравированный настолько точно, что даже мерцание в нём выглядело живым. А окружающие его колонны дышали. Да, именно – дышали. Медленно, в ритме сердца зверя.

Осознав это всё, Юн Со Му тут же упал на колени.

“Это… он…”

Он медленно разжал судорожно сжатый кулак. На его ладони уже лежали заранее подготовленные три костяных иглы, каждая с именем жертвы. Он вложил их в трещины ритуального круга. Линии печати вспыхнули, и зал наполнился гулом. Но это был не гул пробуждения. Это был первый этап ловушки.

На потолке замерцали огненные полосы, точно имитируя движения Пэкхо. Пол издал тяжёлый удар – словно лапа Судьи опустилась на него.

Юн Со Му задрожал. Он расправил руки, раскинул амулеты, и закричал:

– Великий Судья! Мы пришли к Тебе! Мы ведём Тебя! Мы принесём кровь! Мы…

Но ответом ему была… Тишина… Полный провал звука. Фанатик растерянно ахнул. Слова не вышли. Губы двигались, но мир замолчал.

– …почему?.. – Прохрипел он, но не услышал даже себя.

И тогда в центре зала открылся глаз. Медленно. Молча. Плавно. Он не излучал свет. Он не смотрел. Он… ждал. И Юн Со Му в страхе отступил. Паника вспыхнула в его сознании:

“Нет, нет! Я же должен принести сосуды! Ритуал ещё не завершён! Почему он уже… проснулся?!”

Он повернулся, чтобы бежать… Но… Не смог…

Гравюры на стенах начали двигаться. Не физически. Но словно пространство вокруг них двигалось. Тонкие перья, заранее вплетённые Андреем артефакты Джи-Лунь, начали испускать свет, искажая перспективу. Мир стал шагом в сон, в котором время распадается на чувства, а ощущения становятся гранями пространства. И только в этот момент раздался голос. Прямо в разум этого фанатика, что побеспокоил данное место.

"Ты звал Судью. Но Судья ушёл."

Юн Со Му закричал. Только он услышал эти слова. Но никто вокруг – нет.

"Ты смотрел в глаз. Но глаз был пуст."

И именно тогда печать выбросила сигнал. Ловушка Андрея сработала. Она отметила точку входа, зафиксировала координаты, отправила копию сознания фанатика в зеркальный глиф, и теперь он был ключом, который ведёт к другим. И именно в этот момент, тело Юн Со Му замерло, зависнув между шагом и криком. Он стал маяком. Он будет стоять, пока его товарищи придут искать его.

А Андрей… Андрей уже будет ждать их… Чтобы пройти по их следам. А где Пэкхо? Нигде. Пэкхо уже извлечён. Сущность перемещена. Трофеи заняли своё место в браслете-хранилище парня. И пока фанатики молятся на иллюзию, настоящее тело Судьи готовится встретить забвение. И каждый новый фанатик, что придёт в этот зал… Станет ещё одной ступенькой в лестнице, ведущей к уничтожению того, чему они служат…

…………

Подземный зал в сердце долины. Тихое пространство, сплетённое из рун, затенённое чернильным светом и сотканное из тех самых зеркальных кристаллов Джи-Лунь, которые Андрей когда-то добыл в ущелье пробуждения. Они стояли по кругу, врезанные в каменный пол, и каждый отражал не внешнее – а внутреннее. Воспоминания… Намерения… Веру… И в центре всего этого располагалась специальная платформа, на которую был перенесён фанатик Юн Со Му. Точнее, его отражение, выдернутое из ложной камеры, где тот попытался пробудить несуществующего Пэкхо.

Когда его ловушка сработала, Андрей немедленно активировал один из самых опасных своих артефактов – чернильное зеркало, созданное на основе слияния капли чернил Джи-Лунь, осколка хитинового нароста со спины Нефритового паука, модифицированного как проводник между личностью и памятью, и серебряного кольца-вектора, полученного когда-то в алхимической лаборатории в секте Пяти Пиков Бессмертных.

Этот артефакт не просто копировал сознание. Он создавал отражение намерения – и делал возможным взаимодействие. Но сначала шла первичная стабилизация. Для этого Андрей положил ладони на края платформы и ввёл поток распылённой интуитивной энергии. Это была техника, заимствованная у Джи-Лунь – чтение информации не как слов или образов, а как чувств, тянущихся сквозь время.

Отражение Юн Со Му появилось не сразу. Сначала – свет в форме пульса. Затем – очертания тела. Затем – эмоции. И в один момент вся платформа наполнилась запахом – поджаренной крови на снегу. А затем – мыслью… не голосом…

“Ты мешаешь Пробуждению. Ты – Пустой. Ты – Ложь.”

Андрей не ответил, а только усилил поток. Вокруг платформы загорелись восемь зеркал, каждое синхронизированное с определённой функцией:

Вера – отражение богов и святых в сознании цели…

Страх – скрытые точки бегства…

Обет – связующие клятвы…

Цель – истинное намерение…

Канал – магическая связь с другими…

Иерархия – внутреннее положение в секте…

Память – кристаллизованные фрагменты…

Командный Контур – магические отпечатки приобщённости к управлению…

И в первую очередь Андрей сосредоточился на пятой и восьмой функции. Именно они сейчас для него были важны.

Пятый кристалл отреагировал первым. Он дрогнул, раскрылся, как лепесток чёрного лотоса, и оттуда проступила нить – тонкая, обвитая узором священного пламени Юга, с внутренним тоном высшего фанатического канала. Эта нить уводила в горный массив к востоку от ледниковой долины, где, по старым картам, была заброшенная пещерная система, некогда использовавшаяся кланом Ледяного Пика как испытательный полигон. Теперь это и был центр командования одной из фанатичных групп.

Но Андрей ждал дальше. Ему нужно было нечто больше, чем просто местоположение. Он искал структуру, распределение власти, и даже потенциальные планы фанатиков.

Постепенно, чтобы не перегружать и не ломать структуру, он перешёл ко восьмому зеркалу. И вот тогда отражение Юн Со Му закричало. Но не звуком. А именно сопротивлением сознания. Он даже пытался разрушить сам себя. Превратиться в абстрактный облик. Уйти в поток света – как запрограммированный фанатик, обученный самоликвидации в случае захвата. Но Андрей не был бы тем, кем стал, если бы не учёл этого момента.

Он активировал отражённую память Джи-Лунь. И зеркало замкнуло память фанатика в петлю. Он проживал одно и то же воспоминание снова и снова – момент, когда увидел "открытие глаза" Пэкхо. Эта эмоция пробудила фанатическую истину, которая захватила его волю, но оставила структуру личности открытой. И лишь потом Андрей ловко вложил свою энергию в образ.

“Кто тебе передал приказ?”

“Старший Зовущий. Он говорил через Кровавый Рог. Смотрящий в Пустоту. В Глубинах.”

“Сколько вас?”

“Восемь групп. Две – уже подготовленные сосуды. Одна – чистая кровь. Остальные – охота на потенциальные сосуды и жертвы.”

“Где все они собираются?”

“Пещеры. Восточный разлом. Под храмом из чёрного мрамора.”

А потом прозвучала последняя фраза, уже вырвавшаяся в порыве:

“Они уже идут к Сердцу. Но не знают, что оно пусто. Они думают, что это – время Возврата. Они верят, что… Пэкхо поднимется…”

– Но он не поднимется… – Тихо проговорил Андрей, разрывая петлю и сжигая отражение.

Закончив этот допрос, он медленно встал. Теперь у него были данные. Координаты их базы – Восточный разлом… Кровавый Рог – артефакт связи с командным ядром… Структура организации – сосуды, охотники, обманщики, жрецы… Вера… Всё ещё активная, но направлена на ложный образ Пэкхо. А фанатизм у них был на достаточно высоком уровне, но нестабильный. Так что их управление можно было перехватить через обман.

“Значит, время действовать… До того, как они узнают, что их дражайший Судья окончательно исчез из этого мира. До того, как поймут, что всё это – всего лишь кровавый и бессмысленный спектакль. И пока ещё верят, что они хоть в чём-то могут быть сильнее других.”

Потом он вышел из зала. Следующей же ночью он отправится в Восточный Разлом. Не разрушать. А внедряться. И направить их к своей гибели…

………..

Восточный Разлом это была огромная трещина в теле горного массива, зияющая как рана, которую сама земля предпочла забыть. Стены в этом месте были чёрными, гладкими, из редкой породы огне-мрамора. А глубоко внутри, под искривлённым сводом древнего храма, затаилась секта поклонников Судьи.

Здесь не было огней. Только пульсирующие кристаллы, вмонтированные в потолок и пол – кровь прошлого, впитавшая древние ритуалы. Именно сюда, на глубину тринадцати этажей, спустился "никому не известный одарённый скиталец", именующий себя Юй Се. Молчаливый, с опущенным взглядом, одетый в пыльную одежду из плотной шерсти, с бинтами на шее – словно от старых ожогов.

Это и был Андрей. Полностью изменивший походку, дыхание, энергетический ритм. Ядро Доу Хуана, было намеренно им подавлено до уровня младшего Доу Ши, а ритм сердца – искажён через проклятую нить из крови мёртвого культиватора, даже запах тела был намеренно пропитан отвлекающими эссенциями из набора Цзяолин.

Снаружи, при входе в старый храм стояли трое стражей, и все, как минимум, уровня Доу Дже. Слабые. Но с хорошо натренированными чувствами к духовной подписи.

Попав в это место, Андрей не стал к ним сразу приближаться. А решил сначала осмотреться. Для этого он сел на землю шагах в двадцати от ворот храма, опустил голову и просто ждал. И через несколько минут один из них подошёл.

– Имя. Цель. Раны. – произнёс тот, словно механический автомат, действующий по заложенному в него алгоритму.

Андрей медленно поднял взгляд. В его зрачках плыло тусклое отражение свечи, которую он наложил поверх собственной ауры. Он заговорил хрипло:

– Юй Се… Плод без клана…

– Что ты несёшь в себе?

– Печать. Сновидение. Жертву.

– Кем доказано?

– Глазом. Он посмотрел на меня в пустоте.

При этих словах фанатик-страж просто замер на месте. И лишь затем коротко кивнул.

– Иди внутрь… Ни о чём не спрашивать. Лучше вообще молчать. Смотреть только вниз.

Медленно поднявшись, Андрей прошёл внутрь. В ложь, созданную с точностью до нервного тика фанатиков. И каждый его шаг был выверен, как в игре с бритвой.

А в это самое время, высоко над разломом, практически в слиянии тумана и духовной завесы, медленно парнила Цзяолин. В обличье небесной драконьей формы, такая же величественная, но… Бело-голубая, почти прозрачная, как облако перед дождём. Она затаилась среди снежных вихрей, сплетённых с воздушными потоками, и с помощью ритуального кольца, подаренного Андреем, смогла связать себя с его аурой, даже когда он подавлял её.

Но она не вмешивалась в то, что происходит в храме. Она наблюдала. Молча… Напряжённо… Словно она не была его спутницей. А именно тенью. Иногда она ловила всплески скрытых эмоций Андрея, которые даже он не успевал погасить. Отвращение… Гнев… Холодный расчёт… И один, особенно острый – страх потерять контроль…

Ведь сейчас он сам влезал в болото, где грань между притворством и истиной стирается. И этот факт мог сыграть не в его пользу…

……….

Внутри храма Андрей поселился с остальными "низшими" – новыми адептами, которым только предстояло пройти "чистку". Комнаты для них представляли из себя обычные кельи. Этакие каменные ячейки без дверей. Одна масляная лампа. Один коврик. Один сосуд с водой. И каждый вечер, под гул барабанов, адепты строем шли в нижние залы – молиться на искажённое изображение Пэкхо, высеченное из металла, и петь строки:

“О, Глаз Судьи, смотри!

Раздели нас на кровь и пепел!

Возврати нам путь, по которому ступает нога справедливости!”

Андрей пел вместе с ними. Сдерживал дрожь в голосе. Наблюдал, слушал, фиксировал. Он запоминал, кто дергается при слове "жертва". Кто слишком часто отводит глаза от жрецов. Кто подсознательно поправляет пояс, за которым может быть спрятана контрабандой пронесённый в этом место амулет связи. Сейчас он формировал сеть наблюдений, чтобы как следует просчитать внутреннюю структуру лагеря. И его целью был "Зовущий Хуань Гэ", один из трёх командующих центров фанатиков.

Для полноценной маскировки своего уровня ядра Андрей тщательно поддерживал тело – утомлённым, немного дрожащим, с ранеными венами на запястьях… дыхание – хаотичным, будто страдал от нестабильного ядра… А само ядро – закованным в искусственную "запечатывающую решётку", сотканную из связки шести одноразовых рун с автоперезагрузкой…

Каждую ночь он сам обновлял структуру, используя чернильные микросимволы Джи-Лунь, внедрённые прямо под кожу на грудине. И если кто-то попытался бы просканировать его, то увидел бы усталого, больного Доу Ши первой звезды, с трещинами в ядре.

Но Цзяолин видела больше. Каждую ночь, пока он спал, она оставляла один чешуйчатый лепесток в углу комнаты – невидимый, но связанный с ней. Так она "слышала" его сны. И иногда… Иногда ей казалось, что Андрей слишком легко входит в роль. Что он слишком глубоко проникает в сети, и слишком хладнокровен в просчётах смертей.

“Сколько ещё ты сможешь удерживать свою маску… до того, как начнёшь жить ею?” – Думала она, склонившись над каменным шпилем на вершине разлома. Она понимала, что он строит ловушку, чтобы поймать самого Хуань Гэ. Но она видела и другое. Андрей стал частью системы. Он научился дышать, как они. Слушать, как они. Смотреть, как они. И однажды ей придётся решить – вернётся ли он обратно…

На девятый день пребывания Андрея под именем "Юй Се" в фанатическом логове. Внутренние ритуалы сменились жёсткой проверкой. Слабых отбирали для жертвоприношений, "помешанных" – в бойню. А тех, кто хоть как-то проявлял инициативу, внимание или отличался в построении ритуальных мантр – поднимали в следующую ступень круга.

Но Андрей, всё это время притворявшийся подавленным, обугленным, но верующим, начал планомерно оставлять улики. Намёки… Следы… Осторожные символы…

И однажды, поздним вечером он, как обычно, сидел в ячейке, прикидываясь молчащим. У других фанатиков из числа новобранцев начинался ритуал погружения – обряд, в котором с помощью подношения крови и шёпота повторяли имя Судьи триста тридцать три раза подряд, пока не проявится "знак". Большинство просто выматывались и падали в изнеможении.

Андрей же поступил немного иначе. Он прервал ритуал на триста тридцать первом повторении. Встал. Подошёл к стене. И соскоблил со своего запястья кровь – не настоящую, а искусственно созданную субстанцию из чешуи Джи-Лунь, в которую он заранее вплёл искажённый символ глаза Пэкхо.

Затем он провёл ею по камню, но так, чтобы форму можно было распознать только при взгляде со стороны через магическое зрение.

– Ты увидишь то, что можешь вынести. – Еле слышно прошептал он. Это была ловушка-вызов. Символ выглядел как реакция камеры на настоящего избранного, тот самый редчайший "знак", который в фанатической иерархии считал призванием и даже признанием со стороны самого Судьи.

Прошло три часа. Андрей уже притворился спящим, когда в дверной проём в его ячейке вошёл человек. Тихий. Невысокий. Лицо было скрыто за чёрной маской, одежда – из тяжёлой шерсти с вшитыми печатями на швах. За ним чувствовалась вибрация ауры, почти незаметная, но… явно выше уровня Доу Ши… Андрей тут же отметил про себя, что это, скорее всего, был именно мастер уровня Да Доу Ши. Вероятно, даже среднего уровня.

Этот мужчина не стал ничего говорить. Он спокойно протянул жезл из меди, на вершине которого виднелся глаз, вырезанный в одном куске с осколком тигриного когтя.

– Ты нарисовал это? – Спросил он мысленно. Его голос прозвучал не в ушах, а прямо в груди парня.

– Я не помню… – Тут же ответил Андрей, виновато опуская глаза. – Оно само. Пришло.

– Оно?

– Глаз. Он… Смотрел. Мне пришлось ответить.

Мужчина замер. А потом… протянул жезл вперёд.

– Возьми.

Андрей для видимости немного поколебался. Затем всё же коснулся его. И жезл ожил, впустив в ладонь волну холода, в котором таилась не просто магия, а воля. Та самая воля, которой, по идее, не должно было остаться, если бы Пэкхо действительно спал.

Но… Андрей сам создал отражение этой воли и внедрил её в ловушку. И теперь – она вернулась к нему через руки фанатика.

“Игра началась…” – Понял он.

Явно заметив его реакцию, этот мужчина дал команду:

– Завтра. Второй час ночи. Тихий коридор. Вход за колонной из мрамора.

– Куда?

– К тем, кто слышит.

– А если не слышу?

– Тогда они заставят тебя услышать.

Потом мужчина ушёл, и в келье парня снова воцарилась тишина.

А Цзяолин, наблюдавшая снаружи, ощутила всплеск тревоги в энергетическом поле Андрея, и тут же заняла позицию ближе к вершине, усиливая линию связи между ними.

Оставшись один, Андрей не радовался успеху. Он понимал, что теперь он внутри системы, и любое неосторожное движение приведёт к провалу. И для начала он тщательно перебрал свои ресурсы, которые намеренно взял собой в это место, чтобы не показывать фанатикам сокровища вроде браслета – хранилища, или артефактов колец. У простого бродяги ничего подобного даже просто рядом быть просто не могло.

С собой у него имелось три чешуйчатых пера Джи-Лунь, что только одним своим присутствием могут разрушить печати, но не отвлечённо. Один чернильный кристалл, что позволит покинуть разлом мгновенно, но один раз. Кусочек когтя Нефритового паука, что может сдержать врага, но не выше уровня Доу Ван. Хотя… Что-то парень сильно сомневался в том, что в этой организации может быть кто-то настолько сильный? Будь у них хоть кто-то, хотя бы уровня Доу Лин, то они уже давно постарались бы сорвать печати с места удержания Пэкхо. Значит подобного столкновения ему ожидать уж точно не стоит.

Немного успокоившись, он тщательно пересмотрел маскировочные слои ядра, усилив петлю лжи, добавив руну старого света, создающую иллюзию трещины в духовной структуре. А затем… Активировал вторую технику сна, сплетённую с Цзяолин, чтобы в случае его смерти она увидела всё глазами его духа.

В то же время она сидела на самой верхней арке разлома, прижавшись своим гибким телом к скале. Глаза её были закрыты. Но связь с ним теперь пульсировала в её сердце.

“Ты спускаешься к змеям. Они улыбнутся тебе. А потом проглотят, если дашь слабину.”

Но он не ответил. Он уже был внизу. Именно там, где нужно…

………

Восточный Разлом. Четвёртый уровень ниже ядра. Под ритуальной колонной, где камень дышал с задержкой, словно вымершая грудь, располагался "Тихий коридор". То самое место, о котором знали только те, кто получил приглашение от одного из смотрящих.

Здесь не было никаких стражей. Никаких ламп или факелов со свечами. Только запах масла и крови, старой, въевшейся в трещины пола. А ещё – зуд в коже, будто само пространство тут было пропитано отголосками жертв, чьи имена остались не произнесёнными до конца.

Андрей шагал медленно, с поникшей головой, сохраняя темп тех, кто уже был внутри. Он знал, что здесь любое несоответствие в походке, в дыхании, в направлении взгляда – уже вызовет подозрение.

В его голове всё ещё звучал тихий голос Цзяолин, связанный через тонкую нить духовного осознания.

“Ты в месте, где ложь пахнет благовониями. Береги не только свою плоть. Береги саму суть…”

Вскоре он подошёл к какому-то охраняемому проходу. Двое жрецов стояли по бокам входа, что вёл в какое-то, явно, особое место. По крайней мере, по их меркам. Их лица скрывали маски – из чёрного камня, покрытого медными жилками. Каждая из них изображала глаз с капающей слезой, повернутый к подбородку. Это означало:

“Мы отвернулись от истины ради высшей справедливости.”

Один из них ткнул в грудь Андрея резным посохом, в навершии которого покоилась чешуйчатая бусина – крошечный фрагмент шкуры Пэкхо, высушенный в пепле мертвых сосудов. Посох дрогнул – отреагировал на подпись, что Андрей заранее подделал.

– Допуск разрешён. Без голоса. Без вопросов.

И ворота открылись, словно растворились, после чего Андрей вошёл внутрь.

Так он оказался в зале с куполом, поддерживаемом колоннами из чёрного металла. В этом помещении потолок был сплошь покрыт рисунками пылающего тигра, и каждая линия – выгравирована так, будто пульсирует. Кроме того, здесь даже воздух как-то странно гудел. Но не звуком. А вибрацией ожидания.

В центре располагался жертвенный алтарь, грубо вырубленный из цельного куска мрамора, перевитого кроваво-красными жилами. На алтаре уже находился юноша, весь в разодранных одеждах одной из высших сект, Пяти Пиков Бессмертных. Он был пока ещё жив, но почти не двигался. Его губы были зашиты нитями пепельного золота… Кисти – пробиты металлическими гвоздями и прибиты к алтарю… А на груди выжжен символ – пятилепестковый цветок, из которого прорастает глаз тигра.

Андрей замер. Он узнал этот знак, который ранее видел у демонов в Нижнем мире. Это был сосуд-индикатор. Одного из таких должен был "увидеть" Пэкхо, чтобы начать "различение Зла".

Это значило, что фанатики готовили не просто ритуал, а вызов момента суда. Они собирались "показать" Пэкхо Зло, по собственному усмотрению, и вынудить его отреагировать. Даже спящего.

– Этот мальчик – не просто жертва… – Тут же осознал Андрей. – Он триггер. Он сигнал. Он ключ.

В зале уже собрались семеро приближённых, и все они были в разных масках. Которые говорили сами за себя. Плачущий лис – жрец ритуальной памяти… Горящий монах – стихийник огня и боли… Смотрящий-без-глаз – навигатор печатей… Зовущий Хуань Гэ – командующий кругом… Ткач плоти – хирург, создающий сосуды… Безликий голос – оратор ритуала… Молчащий лев – палач…

И сейчас все они молчали, глядя на алтарь. И только Хуань Гэ, с лицом в маске из кости, начал говорить:

– Сегодня – ночь без звёзд… Сегодня – ночь без ветра… Сегодня – глаз Судьи не спит… Сегодня – мы покажем ему ГРЯЗЬ…

Закончив свой странный речитатив, он поднял руку. Палач подошёл к жертве, и острые железные когти блеснули в его руке. Юноша на алтаре вздрогнул, но не смог даже закричать. Нити плетений, что были встроены в этот артефакт, надёжно удерживали его. Даже от таких действий.

А Хуань Гэ продолжал:

– Принесённые из пяти школ, вы искали ответы в небесах… А Судья смотрит вниз… Он не слушает просьб… Он различает Зло… И ты, дитя Пяти Пиков, был помазан их словами. Мы покажем Судье, чего стоят их слова… И он придёт. Он… Очистит весь этот мир…

В этот момент один из жрецов, Смотрящий-без-глаз, наклонился к Хуань Гэ и прошептал нечто. Тот сразу замер. А потом глянул в сторону Андрея.

– Ты. Новый. "Юй Се", верно?

Андрей медленно опустил голову.

– Подойди.

– Я… не достоин…

– Если глаз тебя выбрал, значит – ты в деле. Подойди.

Он сделал шаг… Второй… И вошёл в окружение из чёрных свечей, расставленных вокруг алтаря. В этот момент его сердце билось весьма гулко и тяжело. Ядро – тихо вибрировало, контролируемое, но готовое вырваться. А внутренний план уже выстраивался в голове. Ему нужно было забрать сосуд… Сбить ритуал… Уничтожить одного из приближённых… И уйти…

Но пока что… Не сейчас… Он были слишком близко. А он… Слишком… Один… К тому же он не знал главного. Какие именно артефакты могут быть у них здесь? Может быть у них есть что-то, что могло остановить даже Доу Хуан? Не говоря уже про то, что старые храмы, вроде этого, всегда имели собственную защиту. Что могла какое-то время противостоять даже ударом Божественного уровня. А проверять наличие подобной защиты на себе Андрею просто не хотелось бы. Так что ему всё равно придётся ждать более удобного момента…

В это время высоко, за пределами печатей, Цзяолин почти прорвалась сквозь внешнюю стенку разлома, не вмешиваясь, но готовя путь. Её глаза – горели напряжением. Она чувствовала, как чужие духовные структуры впиваются в ауру Андрея, как чужие руки пытаются притянуть его вглубь. Она видела весь зал через связующее зеркало. И поняла:

“Один неверный шаг, и он не просто умрёт. Он превратится в того, кем прикидывается.”

Андрей же всё также стоял среди черных свечей, окружённый семью фигурами фанатиков. Их маски не двигались, но их взгляды чувствовались как давление, как вес воздуха, как звон в ушах. На алтаре перед ним лежал жертвенный сосуд – юный ученик когда-то считавшейся великой секты Пяти Пиков Бессмертных, обескровленный, но всё ещё живой. Ритуал вот-вот должен был начаться.

Жестом руки Зовущий Хуань Гэ призвал палача:

– Время.

Металлические когти палача блеснули в неверном свете свечей. Слишком рано. Андрей не мог позволить им завершить обряд. Иначе… Основная печать над Пэкхо могла дрогнуть. И тогда они поймут, что того, кого они так стараются пробудить уже просто нет. Тогда могут начаться проблемы. Все эти фанатики, привыкшие к своим “шалостям” могут просто перекинуть свои уже отработанные ритуалы на кого-нибудь ещё из Запретного списка. И где их самих и того, кого они будут пытаться пробудить, тогда ему искать? Этого он позволить себе просто не мог.

Именно поэтому он медленно поднял руку – дрожащую, будто от нервного срыва, но в ней была вложена заранее подготовленная руна, вложенная под кожу.

– Подождите… – Выдавил он хриплым голосом. И все головы собравшихся тут же повернулись к нему.

– Почему? – Медленно спросил Хуань Гэ. И сейчас его голос не предвещал тому, кто вмешался в ритуал, ничего хорошего.

– Он… он уже откликнулся.

Хуань Гэ прищурился за маской. Остальные фанатики не шевельнулись. А Андрей снова медленно, словно чему-то сопротивляясь, сделал шаг вперёд. Вытянул ладонь. И внутри неё засветилась капля тьмы – фрагмент чернильной материи, извлечённый из кристалла Джи-Лунь. Он испускал медленно вращающуюся спиральную волну, напоминающую ритм дыхания Пэкхо, но… искажённую.

Это была поддельная реакция. Но сделана она была именно так, чтобы совпадать с легендарным признаком Пробуждения – когда огонь и металл в сердце ритуала на миг замирают и пульсируют внутрь, а не наружу.

– Он уже смотрит… – Еле слышно шепнул Андрей. – Но не на тебя, Хуань Гэ. Не на жреца. Он смотрит на… Него…

Парень показательно растерянно кивнул на мальчика на алтаре. И одновременно активировал наложенный духовный отпечаток – древнюю фразу, вложенную в ауру жертвы, которую он незаметно оставил, прикоснувшись к алтарю ранее.

“Я есть тень от глаза. Я – тот, кого различают до пробуждения.”

Эта фраза была реликтом из запретных ритуалов с Восточного Небесного Предела. И эти фанатики, хоть и извращённо, знали её, но не в полной версии. Сейчас же она прозвучала в пустоте, как бы сама собой, вырвавшись из воздуха. Свечи дрогнули. Одна погасла. А Хуань Гэ резко поднял руку.

– Кто вложил фразу в сосуд? – Его голос был резким, напряжённым.

Андрей упал на колени.

– Я… не я… Это пришло с глазом… он прошёл сквозь меня… и вложил это…

– Ты лжёшь… – Произнёс жрец без глаз.

Но тут заговорил другой – Плачущий лис:

– Нет. Этот знак… в древних пророчествах Востока… Он означает, что сосуд сам стал глазом.

Хуань Гэ резко сжал кулак. Он явно был очень зол. Ведь сейчас он уже прекрасно чувствовал тот факт, что контроль постепенно ускользает из его рук. Но и он не мог рисковать нарушением предсказанного знака.

– Если глаз выбрал не нас, а его… – Начал ещё один.

– …тогда мы должны подчиниться. – Тут же закончил другой.

И началась перегруппировка. Всё вокруг – свечи, маски, запахи – начало меняться. Жрецы принесли белую пыльцу, смешанную с пеплом предыдущих "неудавшихся сосудов", и посыпали грудь мальчику, от чего выжженный символ вспыхнул. Но вспыхнул он совсем не так, как должен был бы. Он пульсировал в сторону Андрея. Как будто звал его.

Это был эффект, вложенный ещё раньше – через структуру печати, выжженной в кровь юноши, следы которой были практически по всему залу. Так что парню даже не было нужды в том, чтобы подходить к тому вплотную, чтобы вложить то, что нужно в его кровь. Так Андрей преобразил сосуд, переписав его с помощью артефакта-микропера из рога Джи-Лунь, способного вписывать в аурическое тело команды духовного порядка.

Теперь ритуал переворачивался. Жертва стала "глазом", а тот, кто активировал его, стал "речью Судьи". То есть – Андрей.

Хуань Гэ смотрел долго, несколько раз переводя свой злой и даже немного растерянный взгляд с алтаря на стоявшего рядом парня, а потом обратно. И только потом кивнул.

– Пусть этот сосуд будет сохранён до знамения. – Раздражённо скрипнул он зубами. – А ты, "Юй Се"… с этого момента – Слуга Перевернувшего Ока. Ступай. Возьми его с собой. Преподготовь. Теперь он твоя тень.

Андрей только вежливо поклонился. Не слишком низко. И не слишком гордо. Но это был идеальный угол, соответствующий званию младшего проводника ритуального пробуждения.

Потом он взял мальчика – едва дышащего, но живого. И вышел из святилища. Шаг за шагом. И каждый шаг резал его внутренне. Он видел слишком многое. Почувствовал, насколько легко сотворить религию из конструкции страха. Насколько просто обмануть даже самых преданных… если вложить частицу их надежды в своё пророчество.

В это время, всё ещё сидя на скале, на краю разлома, Цзяолин дрожала всем своим телом. Её крылья немного нервно были прижаты к телу. Глаза – расширены.

– Он… не просто играет в фанатика. Он… стал частью их мира.

Но мальчик был жив. И теперь, у Андрея был вход в самое ядро этой тьмы. Там, где строили алтарь для великого Судьи, которого уже нет. И где он теперь сам – глаз и голос…

Место, куда Андрей принёс окровавленное тело этого парнишки, находилось далеко от центрального ритуального круга. Это была пустая сторожевая ниша в расщелине старого храма, заваленная щебнем и закрытая каменной плитой. Изнутри её было невозможно обнаружить без знания двойной обратной печати искажения, наложенной с помощью кристалла Джи-Лунь.

Цзяолин всё также наблюдала за ними, прямо через его глаза. Она смотрела на парня не как спутница, а как наблюдатель. И видела, как Андрей положил полумёртвого юношу на пол. Тот всё ещё был в полубреду. Кровь выступила на губах… Дыхание – рваное… Сердце – слабое, но не сломанное.

“Он ещё жив. И это уже маленькая победа.” – Подумал Андрей, но вслух не сказал ни слова. Он просто присел рядом, положил ладонь на грудь мальчика. Из его пальцев вышел теплый свет, не свойственный даже уровнб Доу Хуан. Это была отдельная печать – техника "Спокойствие в разуме", которую он перенял из свитков того старца – отшельника из долины Пагоды, которого убили и пытались подменить Архидемоны. И от такого воздействия юноша медленно открыл глаза.

– Ты… кто? – Прошептал он. Его голос был сухим, и осипшим. Имя… Школа… Боль… Сейчас всё смешалось у него в один вихрь.

Андрей не ответил ему сразу. Он просто сидел рядом. Всё также молча, пока Цзяолин не подала короткий мысленный импульс.

“Он сломан. Но не пуст. Ему нужно опереться на смысл. Дай ему его.”

Тихо хмыкнув, Андрей заговорил медленно, и глухо:

– Они хотели, чтобы ты стал ключом… Они превратили тебя в сосуд… Но я сделал тебя – ножом… И сейчас ты выберешь… Оставаться куском мяса… Или стать клинком в моей руке…

Мальчик слегка прищурился.

– Я… Чэнь Му… из Секты Пяти Пиков. И если ты не враг… То давай убьём их всех.

Андрей только кивнул.

– У нас меньше одной ночи. Так что нам придётся поторопиться.

Вся конструкция ритуального зала фанатиков держалась на трёх центрах. Центральный алтарь, где собирались избранные сосуды… Кровавый круг связи, который питался болью и страхом запертых внизу… Башня Молчащего Пламени, где Зовущий Хуань Гэ хранил сердечную запись ритуала, вложенную в артефакт – Око Судьи…

– Если разрушить два – всё сгорит. Если уничтожить артефакт – они потеряют цель. А если вырезать круг – они лишатся связи.

Андрей создал трёхзвенный обходной ритуал. Для этого он использовал имеющиеся у него чешуйчатые перья Джи-Лунь – как "печатные ножи", они могли разорвать печати, даже божественного уровня… Фантомные закладки, вшитые в разговор с жрецами ранее. Так как он вложил паразитные команды в их ауру… А также и самого Чэнь Му, у которого в теле всё ещё оставалась активная "связь с глазом". Именно она и стала обратной воронкой, позволяющей Андрею видеть, что происходит в ритуальном зале напрямую, сквозь его восприятие.

Цзяолин, в это время, снова заняла позицию над центральным разломом, в форме тумана. И если бы кто-то поднял взгляд, увидел бы лишь завесу облака, но в ней – сотни крошечных иголок из чистой воли, готовые обрушиться сверху на потенциальную угрозу.

………..

Всё началось за час до рассвета. В том самом ритуальном зале. Хуань Гэ уже готовился к "первичному пробуждению". Жрецы вошли в круг, сосуды были приведены и подготовлены, а пламя – зажжено. И вдруг…

Вспышка!

Перо Джи-Лунь, оставленное Андреем в рукояти одного из кинжалов палача, активировалось само. Оно не резало плоть – оно врезалось в структуру самой печати и разорвало её, как нож рвёт ткань под давлением.

Вторая вспышка!

Из тела Чэнь Му, ранее слабо пульсирующего, вырвалась волна обратной связи из его ауры. Она ударила в кровавый круг, сломав ритм боли.

Третья!

Андрей, лично прибыв к залу Молчащего Пламени, активировал руну разрушения, написанную из фрагмента рога Джи-Лунь. Она проникла в "Око Судьи". В тот самый артефакт, построенный на искривлённой воле Пэкхо – и взорвала его изнутри, не шумом, а исчезновением. Прах, зола, вакуум.

В зале тут же началась паника. Собравшиеся здесь фанатики закричали, но их крик не вышел даже за пределы помещения. Цзяолин уже активировала технику Искажения Ветра, и звук просто исчез. А затем – она ударила. Сотни игл, вложенные в туман, пронзили спины жрецов, высасывая волю, оставляя только тела.

Андрей вошёл в зал, спокойно, с мечом в руке. Он не рубил. Он резал связки между телом и духом, используя технику Безмолвного Ухода, разработанную на основе изучения трупов ритуальных магов.

Жрец за жрецом падали на каменный пол. Хуань Гэ попытался сбежать – но Андрей уже подменил один из выходов, вложив в его дверной портал чернильный кристалл.

И когда тот шагнул в него, то вышел прямо на скалу, где его уже ждала Цзяолин. Всего один удар… Без драки… Он даже не смог выставить какую-то защиту. Не говоря уже про полноценное сопротивление.

К утру в зале остался только пепел и кровь. Все сосуды, ещё живые – освобождены. Все фанатики были уничтожены. Без ритуальной славы… Без возможности быть принятыми в свою веру…

Устало выдохнув, Андрей задумчиво посмотрел на алтарь. А потом – на Чэнь Му, теперь стоящего рядом.

– Мы – не боги… Мы не судьи… Но иногда, если хочешь, чтобы небо не упало… Ты должен сам быть клинком.

……….

В расщелине у старинного храма снова стояла тишина. Не священная, как у того самого логова Пэкхо. Не полная, как внизу, среди фанатиков. Это была человеческая тишина – уставшая, напряжённая, но полная жизни.

Андрей стоял на краю обрыва, чуть выше расчищенного участка, где отдыхали спасённые. И перед ним лежало всего три десятка тел – истощённых, раненых, переломанных. Но живых. Многие в полубреду, с нарушенной духовной структурой, с выжженными знаками на груди. Некоторые – совсем юные, другие – старшие ученики, пропавшие во время “поисковых экспедиций”, фактически отправленных сектами на убой.

Он не заговорил с ними ни разу. Целую ночь он молча выстраивал маскирующие печати, заглушая любые следы недавнего боя, замазывая следы крови, скрывая линии ритуалов.

Он знал, что, если фанатики успели что-то передать, то вскоре сюда могут прийти не только представители связанных с ними сект, но и те, кто их крышует. И именно поэтому он уже вызвал её.

Она появилась на рассвете, как всегда – бесшумно, внезапно, будто шагнула из ветра. На ней не было знаков принадлежности к семье Соль – только лёгкий плащ цвета слоновой кости и символический браслет, наполненный льдом. С холодной яростью в глазах она окинула взглядом лежащих пленников.

Её ученики и сопровождающие, появившиеся следом, молчали, даже не решаясь подойти ближе. Кто-то пытался понять, что вообще произошло. Но она уже знала… Она чувствовала остатки чуждой крови… Видела тонкие трещины в духе спасённых… И багровые нити ужаса, цепляющиеся за ауры некоторых…

Подойдя к Андрею, она не заговорила сразу. Некоторое время они оба стояли, глядя вдаль, в сторону тех скал, где ещё час назад горело пламя. И только спустя время она произнесла:

– Это всё, что ты смог спасти?

Он кивнул. Один раз.

– Секта Пяти Пиков Бессмертных… Там есть их люди. И ещё трое из школы Небесной Черепахи Хаоса. Одна – из секты Лунного Лотоса. А остальные… – она оборвала фразу. – …не опознаются.

Андрей вытащил из-за пазухи свиток, перевязанный печатью.

– Список.

– Кто поставлял? – Спросила она тихо.

– Нет. Кто согласился закрыть глаза. – С лёгкой усмешкой отозвался он.

Соль Хва сжала свиток в руке.

– Они ещё дышат?

– Пока да. Но только потому, что не знают, что эти фанатики были разоблачены мной, а не своими.

Она покосилась на него.

– Ты в одиночку вошёл туда?

– Да.

– И вышел? С ними?

Он не ответил. И она глубоко вздохнула.

– Как ты думаешь, если я привезу этих людей обратно и покажу их семьям, орденам, наставникам – что будет?

– Паника. Стыд. А главное… Попытки замять это дело. И очень быстро…

– Или?

– Или громкий скандал. – Коротко хмыкнул Андрей. – И ты сама его устроишь.

Уже немного позже, когда ее ученики уже осторожно переносили выживших, она подошла к нему ещё раз – наедине.

– Я не спрашиваю, как ты это сделал. Но я знаю, зачем ты всё это оставил мне.

Он снова коротко кивнул.

– Мне не нужны благодарности. Я – не их учитель. Не их судья. А ты станешь моим голосом во внешнем мире. А я останусь здесь.

Некоторое время она внимательно изучала его взгляд – в нём не было героизма, только усталость. Он не хотел ни славы, ни влияния. Ему была важна работа. Суть.

– Это разнесёт их секты. Особенно Пять Пиков Бессмертных.

– Хорошо. – сказал он. – Им уже давно пора понять, что за любые действия будут последствия.

– Их старшие могут начать охоту.

– Лучше бы. Тогда я найду и их.

Перед тем, как снова исчезнуть, отправившись в обратный путь, Соль Хва обернулась:

– Эти люди думают, что спаситель приходит с неба. Но ты всегда выходишь из тени. Знаешь, как это называется?

Он не ответил.

– Это не путь героя. Это путь… корня, что гниёт в земле, чтобы цветы могли жить.

Он слегка склонил голову.

– Ну… Тогда ты – лопата, чтобы вскрыть гниль.

Она слегка грустно усмехнулась. Потом исчезла, растворившись в огне транспортного символа. Андрей же остался на краю долины. Один.

Рядом – Цзяолин, принявшая свою истинную форму. Она молча смотрела, как исчезают последние образы. Он сел рядом с ней.

– Это только начало, – сказал он. – Они боятся чудовищ. Но ещё больше тех, кто их выпускает…

…………

Возвращение отряда Соль Хва, сейчас выглядевшего как полноценный караван, произошло чуть раньше рассвета. Официально это было возвращение мастера с его учениками из собственной семьи с очередной глубинной экспедиции. Фактически – она привезла полноценный гроб с доказательствами.

Соль Хва не потратила ни лишнего слова на объяснение причин возвращения. Она молча прошла сквозь все залы, где на рассвете собирались старейшины семьи Соль, и бросила свиток с именами, татуировками, магическими подписями и свидетельствами на центральный стол, для начала Суда Внутреннего Порядка.

На мгновение тишина стала абсолютной.

– Что это? – спросил глава семьи, старик по имени Соль Чхон Ёнбин, медленно беря свиток в свои руки. Потом он прочёл первые имена. И его губы задрожали.

– Это… подтверждённые… имена?

– Да. – Просто сказала она. – Все они связаны с поставками "поисковых групп", пропавших в регионах, где были обнаружены следы ритуалов кровавых жертвоприношений.

– Это… обвинение в соучастии?

– Это обвинение в молчаливом попустительстве. – Отозвалась Соль Хва. – И это, как минимум! Не стоит забывать о том, что в самих сектах кто-то должен был отвлекать старейшин, что могли начать задавать вопросы. А это значит, что тот, кто отправлял эти “поисковые группы” в ловушку, прекрасно знал о том, что их там ждёт.

Один из младших старейшин попытался вмешаться:

– Но ведь это могли быть… ложные следы! Не исключено, что кто-то фальсифицировал доказательства…

– Я лично была там. – Тут же оборвала она этого умника. – Я вынула сосуды из алтарей, на которых вырезаны печати моей бывшей школы.

– А ты не думаешь. – В голосе Соль Чхон Ёнбин прозвучала усталость. – Что мы могли этого не знать?

Её глаза тут же застыли как две льдины.

– Я знаю, что кто-то знал. – А потом обвела всех присутствующих внимательным взглядом. – Как и то, что даже кое-кто из вас уже получил за это свою выгоду.

Это уже был тот самый скандал, от которого было просто невозможно просто уйти. Старейшина с Западной провинции – Соль Гамён, суровая женщина с белыми висками и слепым глазом, медленно поднялась.

– Нам придётся созвать не только совет князей, но и всех восьми сект.

– Это – внутреннее дело! – Взревел кто-то из клана Пяти Пиков Бессмертных, приехавший с очередными просьбами к главе семьи Соль, но сейчас уже стоявший у дверей зала, и явно уже заметивший, какие именно имена попали в свиток.

– Нет. Это дело всего мира! – ответила Соль Хва. – Потому что те, кого мы прикрываем, поставляют одарённых на алтари фанатиков, что желают пробудить зверей из Запретного списка.

После её заявления разгорелся настоящий шум. Некоторые старейшины встали. Некоторые – наоборот, отводили взгляд. Были и те, кто открыто поддержал её.

Сам Соль Чхон Ёнбин, ветеран, много лет державший нейтралитет, ударил посохом по земле.

– Я не стану отрицать очевидного. Но если ты подняла пустую бурю, Хва, – сказал он тихо, – ты понесёшь и её последствия.

– Я готова. – Холодно ответила она. – Но знайте, что если мы не начнём чистить собственный сад, его сожгут те, кто придёт потом.

……….

Как и следовало ожидать, что секта Пяти Пиков Бессмертных была просто в шоке от подобных обвинений. И ещё больше – от доставленных ею доказательств. Из пяти действующих старейшин – двое открыто выступали против обвинений, требуя опровергнуть показания, арестовать выживших как "запятнавших себя сосуды". Один – исчез, якобы "в медитации". А двое – вышли к обеспокоившимся такими нюансами членам секты и заявили:

– Мы не были вовлечены, но если есть заражённая кровь – мы готовы выжечь её.

Секта Облачного Когтя Байху практически сразу, как только пошли слухи о том, что их руководство участвовало в подобном, раскололось пополам. Младшее поколение требовало пересмотра старых союзов, утверждая, что "вековые узы – это не индульгенция на убийства".

Сама же семья Соль стала во всём этом хаосе своеобразной точкой опоры, они открыли своеобразную больницу для спасённых несчастных, ставших сосудами… Призывали к временному нейтралитету между сектами… И даже отправляли в каждую крупную школу копии свитков со списком замешанных, с копиями доказательств.

Всего через три дня Соль Хва стояла на балконе родового дворца. А позади неё стоял глава семьи Соль.

– Ты только что сожгла мосты с тремя крупными школами.

– Я сожгла их, прежде чем они сожгли своих собственных учеников.

После её слов, он некоторое время смотрел вдаль.

– Он… Тот, кто передал тебе их?

– Не ваша забота.

– Он силён?

– Как минимум, Доу Ван… По крайней мере, я его таким помню. Сейчас… Не знаю. Иногда мне кажется, что он не из этого мира, Чхон Ёнбин. Он не спасает. Он очищает. И я начинаю понимать, что нам ещё повезло, что он выбрал не судить нас так, как он судит чудовищ.

Новые планы

Возвращаясь в свою долину, ставшую ему домом, парень шёл один, шаг за шагом, неся на себе ауру смерти, которая не исходила от него – но шла следом, словно призрачный отпечаток лап Пэкхо. Цзяолин не говорила ни слова. Её истинная форма, золотистый дракон, легко скользила по небу над ним, как страж молчаливого каравана.

Снег, начавшийся в момент пробуждения Пэкхо, всё ещё не прекращался – теперь он шёл не как проклятие, а как отголосок совершённого суда. Как замерзшие слёзы самой природы по тому, кто так и не смог найти себе успокоения в этом мире. И каждый шаг Андрея по каменным плитам собственной долины сопровождался тонким звоном – будто металл внутри него всё ещё отзывался на зов зверя.

Он дошёл до нижнего ущелья, где располагалась его личная кузница – не для оружия. Для трансформации. Она была устроена парнем в этой древней пещере, которой было не меньше пары-тройки тысяч лет. Андрей зачистил её, и усилил древними печатями из свитков Джи-Лунь и Йонг Мина. Здесь не было обычного пламени. Здесь работала душа.

Он вошёл внутрь и положил трофеи на подготовленные алтари. На алтарь духа – положил сердце-звезду Пэкхо… На алтарь кости – три зуба зверя… На алтарь времени – собранное пламя его дыхания… А на алтарь металла – пластину с его спины…

Каждый алтарь зазвенел по-своему. Металл – низко… Пламя – резким импульсом… Дух – как долгий вдох… А ядро… Молчало.

Внезапно осознав эту странность, парень просто замер на месте. Так как он понял, что Пэкхо не исчез. Он просто – остановился. На время.

Тяжело выдохнув, он сел в медитацию, и не в обычную. А в печать Внутреннего Круга Слияния, редкую технику, подаренную ему ещё стариком-наставником в первые месяцы его обучения в обители секты Пяти Пиков Бессмертных. Эта техника позволяла погружаться в суть вещей, и даже разговаривать с их природой, не ломая её.

Войдя в транс, парень быстро оказался внутри сознания, и снова увидел вокруг белый снег, где не было следов. Только глаза. Два огромных глаза, горящие, как закат.

“Ты не боишься суда?”

– Я уже прошёл через него. – Спокойно ответил Андрей.

“Зачем ты взял моё сердце? Чтобы судить других? Но ты – не Бог. Ты всего лишь человек. И, рано или поздно, ты всё равно сломаешься.”

– Я и не должен быть Богом. Я должен быть последним.

“Последним? Кем? Щитом? Молотом?”

– Замком.

На некоторое время вокруг воцарилась тишина.

“Ты хочешь… перековать меня?”

– Нет. Я хочу перековать суть охоты. Пусть те, кто вырываются, будут убиты твоей тенью. Не тобой. А тем, что останется от тебя во мне.

И тогда Древний тигр медленно закрыл глаза. Он признал правду. Он передал волю.

Андрей вернулся в тело. Снова оказавшись в собственной кузнице, он медленно поднялся на ноги. Взял в руки наспинную пластину монстра, и… Разделил её… Не резал… Не колол… Не рубил… А просто “убедил” металл раскрыться и разделиться. Пусть остальное не поймёт никто. Но он собрал семь глифов – печатей, вырезанных по волокну металла, наполненных дыханием звезды.

Печать Сокрытого Взора – делает существо невидимым для чудовищного чутья.

Печать Расчёски Пространства – срезает магические отголоски и искажает след.

Печать Оков Воли – сдерживает пробуждённого, даже на долю секунды.

Печать Прожига Тени – впитывает ауру и выдаёт местоположение.

Печать Внутреннего Отпора – разрывает связь между чудовищем и тем, кто его вызывает.

Печать Распада Памяти – заставляет существо терять ориентацию в пространстве.

Печать Последнего Вдоха – может запечатать даже умирающего зверя, не дав ему передать наследие.

Каждая из них не была оружием. Она была ключом. Ключом к перенаправлению хаоса. К управлению катастрофой.

Всё это время Цзяолин очень внимательно наблюдала за ним. Молча… Издалека… Она не вмешивалась. Но видела то, что он делал. Он не просто добывал силу. Он выкладывал полноценный мост в сторону чего-то большего. Не господства. А управляемого мира, где даже чудовища не будут свободны, если они угрожают детям и слабым.

Потом она аккуратно подошла ближе, когда он закончил седьмую печать. И положила свою когтистую лапу на край рунического круга, что запечатывал территорию кузни.

– Это не оружие, – прошептала она.

– Нет. – Коротко ответил он. – Это – приговор…

……….

Он почувствовал это место ещё за день пути. Да. Он уже мог проходить сквозь пространство как настоящий Доу Хуан. Или летать в воздухе на аурных крыльях, как Доу Ван. Но в данной ситуации любое подобное проявление силы могло слишком сильно привлечь внимание к его зоне интересов. Именно поэтому в это место, что также обнаружил его своеобразный сонар, Андрей отправился как обычный путник. Ну, разве что иногда, позволяющий себе сократить путь именно полётом на копье.

Так вот это место ему сразу показалось подозрительным. Не из-за звуков. А из-за их отсутствия. Даже ветер, скользивший сквозь сосновые ущелья, здесь терял силу и затихал, стоило подойти ближе. Птицы исчезли. Насекомые словно испарились. Даже тени – не двигались. Врата, что он здесь нашёл, также молчали.

Прибыв в это место, Андрей некоторое время стоял у границы древнего провала – овального, уходящего вниз, обрамлённого кромкой, что светилась тусклым зелёным свечением. Здесь когда-то в древности стоял храм. Теперь же от всего этого строения остался лишь купол из дыма, медленно вращающийся вокруг невидимого центра.

– Цин-Му… – Он выдохнул имя – и не услышал ничего. Даже собственного голоса. Окружающее его пространство не отражало звук. Сейчас с ним была только одна печать – вырезанная на осколке тигриного зуба Пэкхо. Печать Последнего Вдоха. Она не убивала. Она останавливала. И позволяла схватить суть существа на грани – как уловить последний вздох, прежде чем исчезнет дыхание. И, решительно выдохнув, он шагнул внутрь…

Пустота внутри не была пустой. Она была насыщенной безмолвием. Словно тишина здесь была веществом. Она касалась кожи, проникала в лёгкие, сжимала мысли. И тогда он увидел его. Из дыма, струящегося по воздуху, вырисовывалась форма. Высокая. Тонкая. Человекообразная… Но это точно был не человек. Он носил маску, на которой не было черт какого-либо облика. Из-под маски – струился зелёный дым, тягучий и мерцающий, как траурный свет. Его длинные и худые руки просто висели, не шевелясь.

Но каждый шаг – стирал звук в радиусе трёх шагов. Ткань его тела дрожала, как воск в жаре, и в каждом движении было слишком мало времени, слишком много пустоты.

“Я не пройду мимо. Я пришёл не пройти – я пришёл на встречу.” – Он не мог говорить. Но мысль осталась. И Цин-Му повернулся. Словно услышал этот своеобразный призыв.

Сражения не было – в привычном смысле. Цин-Му не атаковал – он запрещал. Печати Андрея распадались, не потому что были уничтожены, а потому что им не позволили существовать. Движения Андрея замедлялись, не из-за силы, а потому что сам воздух отказывался их воспринимать. Его тело сковало. Его сознание затихло. Время застыло.

“Ты чужой. Ты принес с собой звук. Ты принёс пламя. Ты не имеешь права быть здесь.”

Но он не отступил. Он вынул Печать Последнего Вдоха. И внезапно остановил собственное дыхание. Он отключил собственное ядро. Остановил кровь. Замер. Он перестал существовать как угроза. И в тот миг – Цин-Му замедлился. Он наклонился. Протянул руку – не для удара. А чтобы… понять?

И именно в этот момент Андрей нанёс свой удар. Не силой. Печатью. Он вбил её прямо в дым, на место груди. Печатный узор вспыхнул зелёным холодом, впитывая не силу – форму.

Он чувствовал, как запечатывается ощущение удушья. Как печать впитывает внимание пустоты. Как древняя воля – не умирает, но сжимается, сворачивается в слой памяти.

Цин-Му не исчез. Он перешёл в печать…

Андрей вышел из купола спустя несколько часов. Его руки слегка дрожали. Но он так и не проронил ни слова. Даже Цзяолин, что ждала рядом, не нарушала наступившую тишину.

В его ладони лежал осколок прозрачного ясеня, внутри которого мерцал дым. И в глубине этого концентрированного тумана виднелась маска, плавающая в вечной тени.

Это не было победой. Это было переплетение. Он не убил это существо. Он понял… Он запечатлел его… Теперь у него был ключ ко вратам между мирами. И вопрос:

– Кто откроет их раньше – я или они?

…………

Вернувшись в долину, он практически сразу закрылся в нижнем зале долины, где стояли зеркала Пустоты – инструменты, собранные им по обломкам техник Джи-Лунь и следам ритуалов из времён первой Империи, описания которых нашёл в заброшенном архиве секты Пяти Пиков Бессмертных. А печать Цин-Му лежала на алтаре заранее изготовленного из специально подготовленного камня. Сконцентрированный внутри её дым не двигался, но всегда казался каким-то… Новым… Словно он вспоминает тебя, прежде чем ты коснёшься его.

Андрей уже привычно вошёл в медитацию, наложив на себя троекратную печать безмолвия. Его дыхание исчезло. Сердце – замедлилось. Сознание стало шёпотом. И тогда Печать открылась.

Он не переместился. Но мир вокруг перестал быть собой. Всё стало серым и неживым, не как пепел, а как неспетая песня, забытая до рождения. Деревья – стояли, но не отбрасывали тени. Горы – были, но без высоты. Воздух не имел звука. И даже собственные мысли Андрей слышал не в себе, а рядом. И теперь он стоял на пороге того, что нельзя описать словами.

Это место не было Адом. Это не было Небом. Здесь не было памятью. Она исчезала сама – выскальзывала из рук, стоило подумать о чём-то личном. Он увидел тени, похожие на людей, бредущих по кругу. Они не замечали друг друга. Некоторые из них были разорваны пополам – и всё равно двигались. Некоторые – без лиц, только с силуэтами одежды. А были и такие, что ползали, оставляя за собой след из пепла и… слов. Да… Из их тел выпадали слова, словно воспоминания, которыми они больше не владели. Он понял, что это были не души. Это – остатки. Именно то, что осталось от людей, которых никто не помнил.

А далеко впереди он увидел архитектурный провал, не строение – структуру Пустоты. Она дрожала, как дым над беззвучным костром. И там, в основании, вилось нечто. Он не видел глаз. Он не чувствовал ауры. Но он ощущал Внимание. Это была тварь, не имеющая имени. Она никогда не жила. Она появляется, когда умирает память. Она не пожирает плоть. Она поглощает сам факт существования. Она – Прахоход. Один из Стражей глубин Мира Мёртвых. Он не атакует. Он входит в тех, кто не может вспомнить своё имя, и переписывает их сущность. Он увидел, как один из бывших людей пошёл к Прахоходу. И… Тут же стал частью него. Не как пленник – как глагол, исчезающий из языка.

Андрей дрогнул. Но не от страха. От понимания:

“Если такие твари выйдут в наш мир, они не принесут боль. Они принесут забвение. Люди не умрут. Они просто перестанут быть. Даже в памяти.”

Он отступил, перекрыл печать, активировав Печать Третьего Зеркала – защиту, которую он наложил ещё при ковке из костей Пэкхо. Возвращение назад было разрывом. Как будто сам воздух разрывался, чтобы выплюнуть его обратно.

Вернувшись, он обессиленно упал в своём зале. Печь погасла. И Цзяолин почти мгновенно ворвалась к нему. Она не говорила. Но он видел в её глазах – она почувствовала, что он смотрел в пустоту.

Когда Андрей немного отдышался, то записал:

“Прахоходы – сущности, питающиеся Забвением. Неуязвимы к физическому и духовному урону. Нельзя убить. Можно лишь "помнить" жертву – и не дать ей исчезнуть. Запираются на сигнатуре памяти. Привязаны к Вратам. Если Врата откроются, они пойдут первыми.”

Он отложил перо.

“Я не могу допустить, чтобы Прахоходы вошли в этот мир. Но и уничтожить Врата – значит лишить мир баланса. Я должен перековать их. Значит, я должен создать Врата, которые открываются только для живых… и закрываются навсегда для тех, кто не должен войти.”

Размышляя над возникшей проблемой, он сидел в сердцевине своей долины, в подземной библиотеке, где были собраны прах древних печатей, оставленный зверем Цин-Му… Фрагмент рога Джи-Лунь, что ощущали флуктуации пространства… Капли крови Пэкхо, сплавленные с его металлической сущностью… И теперь – ядро запечатлённого Стража… Перед ним стояли семь зеркал. На каждом – глиф одного из аспектов смерти. Безмолвие… Забвение… Разрыв времени… Запрет… Прах… Отсутствие имени… Последний взгляд…

Он знал, что эти семь аспектов – структура запечатлённой смерти. Но они – не всё. Есть ещё то, что даёт право жить. Память… Связь… Имя… Воля… Он собирался вперить их в саму ткань Врат. Сделать их фильтром, живым узором, который откроется лишь тем, кто есть. А не тем, кто когда-то был.

Он начал с центральной идеи. Память – ключ. А значит, врата должны считывать наличие истинной памяти. Не просто воспоминаний, а личной временной оси, связанной с телом, разумом, миром. Для этого он вывел печать, вырезанную из сердечного нерва трофейного зверя Пэкхо. Она реагировала на линейность бытия – тот факт, что человек живёт из момента в момент.

Эта печать стала якорем. Затем он включил фрагмент рога Джи-Лунь, который мог “чуять” магические искажения временных структур. Он вложил его в границу зеркала, чтобы оно реагировало на тех, чья магическая структура нарушена – мёртвых, забытых, несуществующих. Затем – фрагмент печати Прахохода, впаянный в глиф. Так он создавал резонанс забвения, и, напротив, откликался на волю к жизни. И, наконец, печать Врат, сплетённая из душевного золы Цин-Му, давала структуру самой границы.

Это был не портал. Это был порог. Он не открывался – он реагировал.

На гигантском круглом пьедестале, в середине долины, он выстроил проекцию того, что должно было стать новой версией Врат. Это не был монумент. Это был вихрь символов – восьмиступенчатый резонатор, сплетённый из элементарных потоков. Память – как поток света, идущий снизу вверх… Смерть – как ветер, дующий извне внутрь… Забвение – как движение тени от присутствия… Истинное Имя – как пульс в ядре…

Суть конструкции заключалась в том, что если проходящий не удерживает в себе связную память, идущую из прошлого, он “растворяется” в потоке Забвения. Если же у него есть ИСТИННОЕ ИМЯ, то он проходит.

Но чтобы имя было признано, оно должно быть прожито… Вспомнено… Подтверждено волей…

Всё это время наблюдавшая за Андреем Цзяолин, заставила себя войти в проекцию, чтобы проверить, как работает механизм. Её истинное имя было не из человеческого мира. Она – Дракон. И её память – нелинейна. Печати дрогнули, но затем всё равно приняли её. Она прошла – как живая.

Но когда он поместил внутрь малую тень, пойманную ранее в путешествии в Мир Мёртвых – проекция развалилась. Словно воздух впитал тень, не признав её.

И, увидев полученный результат, Андрей только кивнул.

“Работает. Теперь – стабилизировать. А потом… Мы заменим настоящие Врата этим механизмом. Тайно. И пусть Прахоходы и другие твари ломятся сквозь старую структуру… Пока они не поймут, что их уже никто не ждёт.”

………..

Эта ночь выдалась бесшумной. Настолько бесшумной, что даже Цзяолин, всегда чувствовавшая дыхание магии, словно померкла в воздухе, растворившись, как дым. Дальше Андрей шёл один. На его теле в этот момент не было ни одной активной печати. Внутри, практически вымороженное ядро, скрытое четырьмя слоями обволакивающих контуров. Даже сердце билось по строго заданному ритму, имитируя дыхание одного из древних хищников севера – без звука, без ускорения, без эмоций.

Он пересек ущелье падшего времени, поднялся на хребет из ясеневого камня – и оказался на краю пропасти. Внизу снова появились Безмолвные Врата. Настоящие. Кому-то могло показаться, что это место было не так-то и сложно обнаружить. Просто прийти в это место, и всё. Дело в том, что простым людям их не было видно. Их можно было только почувствовать.

На первый взгляд, это была просто воронка скал, обросших черным мхом. Но тренированное магическое зрение парня сейчас открывало ему другое. По краям – закрученные руны, написанные пеплом и кровью Пустоты. В центре – зияющий провал, из которого не поднимается ветер. А вокруг – тончайшее мерцание, словно поверхность воды, при этом тянущее мысли вниз. Это были Врата. И они смотрели. Не глазами, а самой своей природой.

Тяжело вздохнув, Андрей медленно снял сапоги. Обнажил ладони. И извлёк первую проекцию печати – тонкую, почти невидимую платиновую структуру, вырезанную с точностью до седьмого энергетического слоя. Это не был предмет. Это был узор резонанса.

Он вёл с собой сразу семь точек для якорей. Память живого… Имя, отражённое во времени… Воля к продолжению… Отторжение забвения… Связь с родом и землёй… Духовный след… Прошитый маршрут судьбы…

Каждую точку он собирал в разных частях гор, каждый фрагмент проверял в своих ритуальных зеркалах. Теперь он должен был вплести их в границу Врат.

Он активировал Печать-Насквозь, сплетённую на основе дыма Цин-Му и пульса зуба Пэкхо. Тело перестало быть телом. Он вошёл в тонкий слой между слоями – там, где Врата “дышали” через древние руны.

Он ощутил, как его воспоминания начали испаряться. Это была естественная реакция Врат:

“Ты входишь в этот мир? Ты не должен помнить. Всё, что ты знал – остаётся. Проходи пустым. Или исчезни.”

Он заранее ко всему этому подготовился. Его память была разнесена по внешним амулетам. А сознание – поддерживалось ядром джи, свернутым в точку. Поэтому он всё-таки вошёл. И поставил первую проекцию печати.

Как только резонатор коснулся внутренней ткани Врат, тут же началось. Печать начала впитывать древние струи забвения. Зеркальная поверхность вокруг вспучилась. Сами Врата пробудились. Не как существо – как структура. Как древняя непреклонная стража.

Он почувствовал, как его тень потянули внутрь. Как имя его начал забывать воздух. Как язык слегка занемел, словно “отвернулся” от его горла. Но именно в этот момент вспыхнули Пункты Памяти – те самые семь якорей. Они врезались в структуру Врат, зафиксировались, удержались.

А Врата… Задумались. Он ощущал это не разумом. А самой структурой мира. Они почувствовали… Что он хочет удержать живое… А не просто проникнуть к мёртвым…

Последние пять минут были критичны. Печать нельзя было активировать, только оставить – как спящее семя, встроенное в структуру. Он запечатал её кровью-эхом – редким веществом, которое оставляет в тканях мира отпечаток воли, но не энергетики.

Когда он отступил – Врата успокоились. Тень вернулась. Имя – снова шепталось в сознании. Звук – не появился. Но хотя бы тишина больше не удушала. И с этого места он ушёл не бегом. Спокойно. Как гость, который не нарушил правил.

Цзяолин уже ждала его у подножия. Она не сказала ни слова. Но когда он подошёл, она коснулась его плеча лапой, и кивнула.

– Ты сделал невозможное. Ты не разрушил. Ты изменил изнутри.

………

Без имени… Он не был рождён… Он осел в тени тех, кто был забыт… Он не шёл – тёк, как шепот сквозь закрытые двери. Он переходил из памяти в память, питаясь теми, кого никто не звал по имени. Он был Прахоход. И он приближался к Вратам. К той самой вечной преграде, что мешала подобным существам прорываться в мир Живых. Чтобы ощутить вкус свежей плоти… Крови… Их душ…

Врата не дышали. Но трепетали. Чуть-чуть. Новая печать, установленная Андреем, пока что спала. Она не пыталась оттолкнуть. Она “вслушивалась”.

Существо не обладало телом. Но имело тень, сотканную из чужих воспоминаний. Оно несло десятки имён, принадлежавших давно исчезнувшим. Его намерение было простым. Пройти… Раствориться… Попасть по ту сторону… И разнести Забвение как можно дальше…

И впервые – оно почувствовало в Вратах что-то новое. Оно тянулось – и не смогло войти. Это был не барьер… Не стена… Не свет… Просто – врата не отозвались… Не потому, что отвергли. А потому, что не нашли имя. И не приняли эту разрушительную тень за существо. Пустота ощутила… Пустоту. И закрылась.

Прахоход не понял. Он не знал слов. Но явно почувствовал тревогу. Не страх – нарушение шаблона. Он дрогнул. Попытался обойти. Сменить тень. Использовать более яркие образы исчезнувших людей. Но врата молчали. И тогда – впервые за бесчисленные столетия – существо отступило. Без звука. Без следа. Оно ушло – вспоминающее то, чего не понимало.

А в долине Андрей почувствовал лёгкое, почти незаметное дрожание в глубинах артефакта, что был связан с Вратами. Как будто кто-то пытался войти. И не смог.

Цзяолин приоткрыла глаза. Она не спрашивала. Но он кивнул. Тихо.

– Один… не прошёл. Значит… мы успеваем. – Он не улыбался. Он знал, что это только начало.

Первый Прахоход отступил, но структура Мира Мёртвых не глупа – она древнее самих времён. И если механизм Врат не отозвался, это значит лишь одно. Кто-то прикоснулся к ним без спроса. Без разрешения. Кто-то – изменил структуру.

А такие вещи – не остаются без внимания. Теперь просыпается тот, кто был до первых Прахоходов. Тот, кого в легендах называли Существо Под Порогом. Он не ходит, он взывает в безымянной глубине… Мир Мёртвых – не пространство. Это состояние. В одном из слоёв – там, где даже забвение становится тяжёлым, долго спал тот, кто никогда не двигался, но от его мысли исчезали целые эпохи. Его имя не писали. Его природу не описывали. Он просто… Знал. И вот, в этой неподвижной темноте, где трепещет сама ткань времени – он почувствовал дрожь. Небольшую. Едва различимую. Но чужую.

Это не злость. Не ярость. Даже не тревога. Это был именно фокус. Устремление внимания. Там, где не было движения, появилось векторное намерение.

"Нарушение границ… Кто… Как…"

Это не был вопрос – Это магическая вибрация, запускающая поиск. Слой за слоем, в структуре Мира Мёртвых, начиналось расслаивание. Пыльные копии Прахоходов… Забытые Эхо-Существа… Даже Потерянные Проводники душ… Все они поворачивались к одной цели.

В центре – одно из Зеркал Забвения, где раньше отражалась лишь пустота, впервые за века вспыхивает свет. Не свет, а импульс обратной памяти. Как будто сама смерть вспомнила о том, что когда-то её боялись.

И всё потому, что в одних из запечатанных Врат появилось нечто, что оставляет след. Человеческий след. Живой. Настойчивый. И не исчезающий.

Да. Пока что Существо Под Порогом не может выйти. Но оно создавало зону внимания – тонкую, как игла, и точную, как лезвие. Она проходит через старые следы магии… Потоки живых, пересекающих запретные границы… Погибших на ритуалах… Прах, оставшийся от сражения Андрея с Пэкхо… И, наконец… Ткань проекции новой печати. Контакт.

Оно не нападает. Не двигается. Не способен – ещё нет. Но… Он помнит тебя. Он помнит твоё прикосновение. Он запоминает твой ритм дыхания, твоё колебание энергии, твою психическую сигнатуру.

“Ты. Чужой. Неизвестный. Не подчинённый Пустоте.”

Оно уже знает, кто коснулся Врат. Оно не знает имени… Но уже ищет ЛИЧНОСТЬ чужака.

В этот самый момент, в долине, Андрей резко выпал из медитации. Всё пространство вокруг стало влажным, как под дождём, которого не было. А Цзяолин вскинула голову и прошептала:

– Ты кого-то задел. Глубже, чем ты думал.

Андрей медленно поднялся. Его позвоночник ныл – не от усталости, а от взгляда, которым он встретился. Но всего этого он не мог объяснить. Но сейчас он знал только одно…

– На него кто-то смотрел. Кто-то, кто не моргает. Кто-то, кто не жив… Но явно умеет ждать…

И это был плохой признак. А следом пришло осознание. В глубокой тишине долины, укрытой от всех потоков мира, Андрей сидел, сжав кулаки до боли. Его дыхание было ровным, но внутри – горела ледяная тревога.

Он чувствовал, как что-то вгрызается в его прошлое. Как будто кто-то медленно, по крупицам, вытягивает из Мира Мёртвых отпечатки каждого его действия. Как будто каждая капля магии, что он потратил, каждое изменение ткани реальности – оставило непростительную подпись.

"Меня ищут не глазами. Меня ищут по узору судьбы."

Воспользовавшись пространственной магией, парень вернулся в долину, прямо в собственную лабораторию, где пахло железом и чернилами. И сейчас перед ним лежали осколки кристаллов Джи-Лунь, насыщенных пространственным искажением… Капля крови Пэкхо, жёсткая и холодная, как морозная сталь… Осколок древнего сосуда из Мира Мёртвых, найденный во Вратах… Отпечаток сознания, оставленный в ядре проекции печати…

Он начал с главного. Прахоходы не читают слова. Они чувствуют волю. Значит, нужно создать фальшивую волю. Фальшивого живого. И фальшивый след движения.

Сначала он собрал из памяти образ. Путешественник, одиночка, но с иной историей. Он создал из магической пыли структуру памяти. Но для примера он взял только свою жизнь в этом мире. Другой мир вплетать в это дело он не собирался. Так как та жизнь была его тайной, и козырем, который можно было использовать в критической ситуации… Так что всё было достаточно просто…

Прошлое – Это его второе рождение в далёкой горной долине с Пагодой.

Путь – потеря наставника. Поиски силы… Сначала в Нижнем мире… Потом в этом…

Цель – изучение смерти…

И главная точка – контакт с Вратами по воле случая…

Но важным было именно то, что этот образ не будет вести обратно к Андрею. Он противоположен его путям, решениям и магическому стилю. Эта сущность "двигалась" иначе, "думала" иначе.

Он сплёл её с энергетическим “отпечатком”, основанным на крови зверя… Пространственным искажением – будто бы тот путешественник прибыл с другого направления… Именем, которое никогда не было произнесено – только ощущалось…

Именно так он создал четыре ложных узла, которые теперь нужно было “вставить” в структуру мира. Это были, так называемый, Праховый образ – отпечаток на месте, где когда-то пробуждался зверь из Запретного списка… Отражение в реке памяти – фальшивое магическое эхо, что уходит в глубины Мира Мёртвых… След на склоне времени – ложная временная петля, будто кто-то прошёл через Врата и исчез… Ментальный отпечаток – заброшенный “след воли” в точке энергетического резонанса…

Все они были нелинейны, фрагментарны, но весьма убедительны. Они должны были сбить древнего охотника с пути. Отвлечь внимание. И дать Андрею время.

Последним шагом стало – отсечь от себя старые волны. Это было болезненно. Он погрузился в безмолвие, и вырезал из своей энергетической ткани. Отголоски прикосновения к Вратам… Мгновения создания печати… Эмоциональный отклик на соприкосновение с древним… И даже саму мысль: "Я изменил их"…

Он не забыл это – он переписал это на "чужого".

Цзяолин молча наблюдала, не вмешиваясь. Когда он закончил, она подошла и прикоснулась к плечу:

– Ты убил себя, чтобы защитить себя. Это… методично. Но не безболезненно.

Он лишь кивнул.

– Теперь они будут искать не меня. А того, кто никогда не существовал. Пусть тратят на это дело свою… Вечность…

В тоже время, в мире мёртвых… Пустота дрогнула. Существо Под Порогом ощутило четыре новых сигнала. Слабых. Реалистичных. Таких, что даже Врата бы поверили. Он не понимал. Но теперь он не знал, кого искать. Он чувствовал только шум. И чужие лица. И запутанную нить. И он начал распутывать. Медленно. С яростью, похожей на тишину.

Андрей знал, что его вмешательство вызовет реакцию. Так что он заранее подготовил ловушку, чтобы встретить разведчика не с враждой, но как мастер встречает тень, пришедшую за ответом. Это был не бой. А полноценное испытание системы. Или даже шахматный ход, сделанный в тишине.

Ложный след был оставлен на склоне покрытой инеем скалы, где когда-то обрушился один из временных потоков. Это место само по себе было неестественно тихим. Никакого эха… Никакого ветра… Тут даже снег ложился взвешенно, будто не касался земли…

Здесь Андрей установил вторичный узел наблюдения, вплетённый в окружающее пространство. В камне располагалась структура резонанса, активируемая при контакте с сущностью из Мира Мёртвых. В воздухе – тонкие шлейфы дыхания пустоты, добытые в Вратах и закреплённые кристаллом Джи-Лунь. Под поверхностью – зеркальная сеть, связанная с его центральной печатью-фиксацией. А в самом следе – ложная память, пульсирующая волей "мнимого исследователя", которого Прахоходы теперь искали.

Она появилась не из воздуха. Не из тени. А прямо внутри тишины. Сначала иней перестал падать. Потом – исчез шум собственной крови в ушах. Потом – исчез сам ветер. И только после этого – вытянулась тень. Она не имела формы. Она была ощущением наблюдения, что сверлит позвоночник. Это было нечто, что нельзя увидеть, но можно почувствовать, как прикосновение мокрой паутины к щеке.

Это была вторичная разведывательная сущность. Не обладающая волей – лишь послушанием. Она искала. Она анализировала.

“След… След… Обрыв…”

В то самое время, сидя в тени у дальней скалы, Андрей медленно открыл глаза. Он не вмешивался. Он не атаковал. Он позволял существу делать то, зачем оно пришло – но внутри его ловушки. Через плетение зеркальной сети он видел структуру сущности, в виде нитевидной формы, собранной из пепельной памяти. Каналы связи – три тонких луча, уходящих в более глубокие слои Мира Мёртвых. Резонанс с ложным следом – высокий. Сильный. Он не мог не отметить:

“Они – точны. Умны. Но всё ещё – ищут снаружи. Не подозревая, что ловушка – внутри следа.”

Когда существо приблизилось к эпицентру следа, в ложной памяти вспыхнула закладка истинного кода:

“Ты наблюдаешь – тебя видят. Ты ищешь – ты найден. Ты существуешь – ты оставляешь волю. А значит – тебя можно коснуться.”

Из-под слоя пыли в виде инея вспыхнул тонкий серебряный контур, и активировалась петля отражения. Существо не почувствовало боли. Оно замерло. Его импульсы были "считаны". Его сигнатура была сохранена. Связь – временно заблокирована. Оно не исчезло. А замерло между мирами, застыв в пузыре-зеркале.

Андрей не подошёл к этой “тени” сразу. Он медленно собрал вокруг себя защитный купол из перьев Джи-Лунь и золотых игл Пэкхо. Затем – вышел из тени. Существо не могло говорить. Но оно ощущало его. А он – смотрел на него, не глазами, а сознанием.

“Ты всего лишь зов. Проба пера. Я не разрушу тебя. Но ты теперь часть моей сети.”

Он протянул руку и прикоснулся к зеркалу, в которое было вмонтировано существо. В следующее мгновение – оно исчезло. Не разрушено. А отправлено обратно. Но не пустым. А с посланием.

Когда Существо Под Порогом вновь почувствовало своего разведчика, то оно практически сразу ощутило в нём след чуждой логики. Внутри простого импульса Пустоты зазвучала мысль, оставленная Андреем:

"Ищи, сколько хочешь. Найдёшь не меня. А саму пустоту."

И древняя сущность вновь остановилась. Задумалась. А потом… Осторожно отступила…

…………

Когда тень исчезла, и когда зеркало закрылось, а долина вновь погрузилась в спокойствие, Андрей не праздновал эту маленькую победу. Он знал, что всё это было всего лишь пробным шагом. Существо, что приходило – не более чем пальцевая разведка. Лёгкий удар в песок, чтобы проверить плотность.

“Слишком легко. Слишком прямолинейно. А значит, за ним, будет кто-то другой. Более умный. Более внимательный. И, вполне возможно, даже с собственной волей.”

Он поднял руку, провёл ею по воздуху. Невидимая ткань магии дрогнула. Печать на Вратах всё ещё была стабильна. Но теперь он чувствовал в ней щель. Не трещину, но пустоту.

“Она не в силах распознать тонких и таких… Мелких… Она видит присутствие. Но не распознаёт структуру намерения.”

И он начал работу. Суть его замысла заключалась в следующем. Так как он понял, что существа из Мира Мёртвых не проникают в лоб. Они пронизывают тонкие структуры, выстраивая обратные импульсы, что со временем ослабляют границы. И даже “непроникшие” могут заразить печать внутри. И даже изменить её восприятие. А значит, обычного энергетического барьера недостаточно.

Нужна более действенная, фактически реактивная печать, что сама распознаёт отклонения логики структуры приближающегося объекта… Сканирует намерение и посыл, даже если они фрагментарны… Проверяет связь с Законами Жизни и Смерти… И, самое главное… Умеет “отсекать” до того, как контакт произойдёт…

Он использовал слои золы из сожжённых ритуальных сосудов, когда-то использовавшихся в древних культах… Пепел забвения, собранный в Безмолвных Вратах… Тонкие нити пространственного искажения из кристаллов Джи-Лунь… И частицу клыка Пэкхо, кованого из последнего звёздного металла, как направляющий якорь…

Он создал восьмислойную геомагическую структуру с хорошо продуманными ключевыми модулями. Окно Перехвата Намерения – просеивает каждый волновой след на наличие волевого посыла… Контур Истинной Пустоты – отклоняет любые формы неперсонифицированной фрагментации… Петля Развязки Имени – проверяет наличие у сущности устойчивого ядра воли или ложного имени… Отсекатель Перехода – выстраивает проекцию блока ещё до того, как касание происходит… Отражающий Домен – направляет обратно, но с меткой, ослабляющей связь с базовой структурой Мёртвого Мира…

За всеми этими стараниями Цзяолин наблюдала молча, сидя на выступе скалы. Она снова ни во что не вмешивалась – но всё чувствовала. Пока Андрей завершал закладку последнего сигнала в магической сети. Он вёл пальцем по воздуху – и его воля, как резец, вырезала в невидимом пространстве тонкие дуги. И каждая дуга входила в резонанс с печатями, существовавшими с древности, усиливаясь, но не разрушая первооснову.

Когда он завершил, небо над Вратами стало на мгновение стеклянным. И тишина опустилась тяжёлая. Густая. Даже Цзяолин на миг нахмурилась:

– Ты заблокировал не только проход… Ты вырезал саму возможность чувствовать живое.

Он коротко кивнул.

– Теперь они не смогут даже ткнуться в этот слой. Им придётся искать другие возможности. Или… Вылезти самим, прорывая границы миров. А это будет громко. Очень. И я это точно услышу.

Затем он закрепил над сетью печать-фантом, создающую ложное “отсутствие”. Теперь, глядя извне, даже сами Врата выглядели как мёртвые. Они не транслировали ничего. Ни энергии… Ни волны… Ни структуры… Для обычного взгляда – запечатанные навечно. Для глаз Прахохода – больше не интересны.

Но для Андрея – это был контрольный узел, отслеживающий каждую вибрацию. Когда он отошёл от Врат, спустился в долину, и только там глубоко вдохнул.

– Теперь они не придут. Не через эти врата.

Да. Сейчас он не радовался. Он понимал, что это только один узел. Но теперь у него был план. Если подобные сущности начнут искать новые пути, он их создаст. Сам. Но пустые. И управляемые.

Алтарь Памяти Земли

Это был лес, где забываются даже сами звуки. И начинался он не с деревьев. А с тишины. Глубоко за горами, куда не доходят торговые пути, куда не заглядывают разведчики, куда даже птицы залетают неохотно, располагался древний перелом пространства – уровень, где корни касались не только земли, но и памяти.

Это был очень старый лес, один из тех, что помнил эпохи, которых нет в хрониках, где деревья были высоки, как башни, а их стволы покрыты слоями коры, что шевелились при дыхании ветра.

Здесь свет рассвета всегда был тусклее. Тени шевелились вопреки законам. А под ногами – мох был настолько мягким, что казалось, идёшь по забытой шерсти зверя. А самое главное было именно то, что здесь действительно не отражался звук. Каждое произнесённое слово будто уходило в землю, и не возвращалось.

И именно в этом лесу можно было заметить группу разумных. Шестеро разумных, судя по слегка истрепавшейся одежде, они были членами секты Пяти Пиков Бессмертных. И сейчас они двигались с весьма изрядной осторожностью. Их одежда их была грязной, и потертой. Скрывающие их лица маски – треснуты. Один из них, молодой мастер с серебряной косой на спине, шёл слегка прихрамывая.

При этом они все ворчали, но шёпотом, почти прикусывая язык. И постоянно оглядываясь по сторонам, будто боялись, что их кто-то может услышать.

– …если бы только не вмешались эти ублюдки…

– …с Пэкхо всё было почти готово…

– …а теперь ещё и старейшины начали искать крайних…

– …сами давали приказы, а теперь мы – виноваты…

– …поэтому и нужен Хао-Цзу… Он не судит… Он делает… Он прячет… Он даёт…

Они пробирались сквозь плетень из чёрной лозы, через поросшие плесенью камни, миновали деревья, на которых вместо листьев – перламутровые плёнки, где внутри угадывались застывшие в крике лица мелких духов. И, наконец, вышли… к алтарю.

Это место не выглядело построенным. Скорее – выросшим. Алтарь, высотой в два человеческих роста, был вылеплен из сросшихся между собой достаточно крупных блоков серого камня…Каких-то корней… И даже неопознанных костей, обвитых дымчатыми нитями…

В центре располагался рельеф, вырезанный с нечеловеческой тщательностью, на котором был изображён лис с девятью хвостами. Его хвосты не были одинаковыми. Один был тканью ночи… Другой – треснувшим пространством… Третий – шлейфом снов… Четвёртый – кристаллизованной ложью… Пятый – зеркалом без отражения… Шестой – волной памяти… Седьмой – пепельным временем… Восьмой – ветром, что дует вспять… Девятый – белой пустотой…

Его глаза были вставлены в камень, но при этом казались глубже, чем сама ниша. И глядя в них, один из культистов вздрогнул и отвернулся.

– Око между снами… Чёрт возьми… Оно… Оно смотрит… Прямо на нас!

Старейший из группы – мужчина в иссиня-чёрном плаще, вынул из внутреннего кармана тканевый мешок, и аккуратно достал четыре предмета. Фрагмент обугленного зеркала – “Сон, утерянный в жертве”… Перо павшего духа лисьего облика – “Образ, связанный с легендой”… Голову древнего фонаря с тройным пламенем – “Врата между сновидениями”… И колбу с дыханием заблудшего смертного, собранного в Нижнем мире.

Он расставил их по четырём сторонам алтаря, чётко соблюдая порядок разворота реальности, согласно ритуалу. Запад – Иллюзия… Восток – Пустота… Юг – Обман… Север – Помнить то, чего не было…

Затем в центр была помещена капля крови одарённого, добытая ещё до провала операции с Пэкхо. Блестела она не красным, а фиолетовым светом. Это был прямой сгусток намерения.

Затем началась активация узора алтаря. Младший ученик раскатал ткань, исписанную запутанным круговым узором. Не линейным, а спирально-пересекающимся, где каждое имя существа было перевёрнуто, а все слова – написаны зеркально, словно ритуал был предназначен не для прочтения, а для внутреннего ощущения.

Они начали напев – медленный, глухой, прерываемый тишиной. Слова не звучали – они текли через зубы. И в какой-то миг – алтарь дрогнул. Сквозь его трещины поползли огоньки. Не свет – отражения. Миражи старых лиц. Копии теней. Звук стал пульсировать… не в воздухе, а в глазах.

Тени от деревьев стали двигаться сами по себе. Земля под ногами – разучилась быть землёй. И в самой глубине алтаря на краткий миг что-то шевельнулось. Не пробудилось. Не пришло. Но… Оно точно узнало, что здесь кого-то зовут…

Ритуал длился уже более сорока минут. И сначала узор на алтаре просто подсвечивался отражениями, потом – начал вбирать в себя тени.

– Это нормальный процесс… – Уверял старейшина. – Хао-Цзу не приходит, он замечает. А когда замечает – вырывает кусочек сна, и оставляет ответ.

Но… Что-то изменилось. Узор, лежащий на каменной плите, перестал откликаться только на структуру алтаря. Он начал реагировать на пространство вокруг. Деревья вокруг алтаря начали меняться. Не физически… Нет… Но их силуэты дрожали, будто отражения в воде при лёгком ветерке. Некоторые – раздваивались. Другие – падали вглубь себя.

И тогда один из кругов узора, находящийся ближе к направлению "Север – Помнить то, чего не было", вспыхнул багровым.

– Это… – Старейшина слегка растерянно замер. – …не лис…

Из центра алтаря, там, где находился вырезанный образ девятихвостого зверя, один из хвостов зашевелился. Не весь. А только край. Но он не дрогнул как камень, и не затрепетал как ткань. Слегка вывернулся, будто вдруг осознал, что он вовсе не принадлежит этому рисунку.

А затем… Из одной из теней рядом с алтарём вытянулось нечто. Оно не имело формы, но внутри него угадывалось. Что-то похожее на маску – но та не имела лица. Что-то вроде движения, которое не шло вперёд, а вращалось, словно воспоминание.

И самое главное – ощущение в голосе, которого не было слышно, но каждый в группе слышал в себе.

"Ты звал. Я слышу. Но не тот, кого ждал.”

Старейшина тут же бросился к центральной нити ритуала:

– Нет! Это сбой! Этого не должно быть! Мы… Мы звали Хао-Цзу! Лиса! Иллюзию! Не… Не тебя!

Но было уже поздно. И свою главную ошибку они совершили в том, что использовали неканоничный обряд, взятый из разрозненных фрагментов, добытых во Внутренней Библиотеке Зеркальной Тени. Там говорилось:

“Кто зовёт Обман, будет услышан Обманом. Но Обман не имеет одного имени.”

Так что то, что откликнулось на их призыв, точно не было Хао-Цзу. Но было близко к нему. Слишком близко. И не подчинялось никакому своду.

С неба, над алтарём, начал падать пепел. Но если кто-то попытался бы поймать его, то обнаружил бы, что тот же самый пепел уже лежит у них в ладони. Он не падал. Воспоминание о падении просто появлялось.

– Что это за… – Один из мастеров секты медленно обернулся, и увидел, что его собственное тело, стоящее рядом с ним, смотрит на него.

– Это я? Или… я уже там?

Паника началась с шепота. Шёпот – с дрожи. А дрожь – с того, что алтарь начал стираться. Да-да. Стираться. Как будто камень сам забыл, что он вырезан. Из глубины того, что вытянулось из хвоста алтаря, показался глаз. Один. Без зрачка. Но светящийся синим кольцом, внутри которого вращались образы. Разрушающегося города… Пепельного водопада… Огромного глаза, смотрящего на самого себя…

– Ты не Хао-Цзу… Кто ты? – Выдохнул молодой мастер. И тогда глаз моргнул. И все собравшиеся вокруг алтаря представители секты Пяти Пиков Бессмертных оказалась в другом месте. Нет. Физически они не переместились. Но сама реальность вокруг них сменилась. И теперь они стояли внутри зеркала, висящего в воздухе. А снаружи… На них смотрело нечто без лица.

Их слаженная и подготовленная группа начала распадаться. Один закричал. Другой – бросился разрушать алтарь. Но всё исчезло… В тот момент, когда настоящая энергия Хао-Цзу на мгновение прошла по касательной. И послышался… Вздох… Ветер… Звук шагов… Один… Два… Три…

“Вы звали – и лиса услышала. Но теперь она знает, кто вы. А вы – знаете ли, кого зовёте?”

И это мгновение всё обрушилось. Они очнулись в том же лесу. Но теперь – без алтаря… Без перьев… Без узоров… Без зеркала… И только на деревьях остались следы когтей, которых там не было прежде…

………..

После провала активации алтаря и необъяснимого провала ритуала, все шестеро выживших из группы секты Пяти Пиков Бессмертных – ушли молча. Они не обсуждали, что произошло. Не могли. Слова казались липкими. Каждый из них… Ощущал, что говорит не своими устами.

“Я не хочу, чтобы голос снова выбрал меня…”

Их губы иногда шевелились сами, и они уже не были уверены, говорят ли вслух – или думают то, что хотят услышать другие. На четвёртую ночь после ритуала один из них – младший мастер в чёрном, уснул прямо у огня, где должен был дежурить. И увидел лису. Но не всю. Сначала – тень, что тянулась от угла его комнаты. Она извивалась, но не двигалась. А потом – первый хвост.

Он не прикасался к юноше, но коснулся тени от его тела. И в ту же секунду парень проснулся в поту, с онемевшей рукой. Когда он попытался заговорить, то произнёс не своё имя.

Через два дня ещё один – пожилой культист с искажённым лицом – начал слышать шорохи в собственных воспоминаниях. Он сидел у стены, вспоминая наставника, но образ был… Другим…

Наставник говорил с ним голосом его собственной жены. А потом – собственной матери. А потом – его будущего ребёнка, которого не существовало.

“Ты не помнишь… Но земля – помнит. Ты шагал. А значит – запомнен.”

Он не кричал. Он совсем перестал говорить. А когда другие нашли его утром, его тень пыталась убежать в обратную сторону.

Третий – женщина из Внутреннего двора обители Пяти Пиков Бессмертных с розовыми шрамами на руках – начала видеть следы когтей. Везде… На камнях… На деревьях… На коже… Три, потом четыре, потом… Девять… В первую ночь – они просто исчезали. Во вторую – оставались, как ожоги. А в третью – она провалилась в один из них. Не физически. Но сознание её застряло в моменте, который повторялся снова и снова. Она падает… Лисьи лапы касаются её спины… И раз за разом – в ушах только голос:

“Ты пыталась меня разбудить. Но теперь – я смотрю через тебя.”

У каждого из них начались петли сна. Но хуже было то, что эти петли начали протекать даже во время бодрствования. Один из мастеров – старший из группы, каждый день выходил на берег реки. И каждый раз, вне зависимости от времени суток, вода была покрыта льдом, а на ней он видел отпечатки лап. Он отказывался входить в дом, так как был уверен, что там уже находится он сам. И тот, кто в доме – в чём-то уже и не он. Он повторял фразу снова и снова:

– Он идёт не по земле. Он идёт по памяти о земле. Он ищет шаги.

Спустя две недели два члена группы исчезли бесследно. Они просто ушли в лес. Без слов. Без следов. Остальные трое обнаружили на своих спинах следы когтей, словно их царапали изнутри. И вот тогда они поняли – Хао-Цзу не простил. И не забыл. Он… Не закончил.

На рассвете, один из оставшихся заметил, что его отражение в воде живёт отдельно. Оно двигалось не синхронно. Иногда улыбалось, когда он был в отчаянии. Иногда плакало, когда он смеялся. А однажды указало лапой на его собственную грудь.

И тогда он понял, что он не один. Лис уже был внутри. Не плотью… Сном… Хвостом… Забвением…

Последний из культистов попытался написать всё, что происходило. Он вёл дневник. Но каждое утро – буквы менялись. Фразы становились зеркальными. А вместо его имени – внизу страницы всегда было написано:

"Ты звал. Я пришёл. Ты остался. А я – теперь ты."

………….

Деревня Хонъюнь затаилась в низине среди туманных холмов, окружённая старым лесом, который местные называли "Шепчущим". Она была маленькой, трудовой – две улицы, пятнадцать домов, одна святилищная арка, и храм без жреца, покосившийся от дождей. И в первую ночь – ничего не произошло. Только одна девочка сказала, что "лиса сидел на крыше и смотрел в колодец."

Её мать шлёпнула её, отругала за глупости, и отправила спать. Но под утро та же женщина вбежала в соседний дом с топором в руке, и несколькими ударами буквально… Выпотрошила свекровь. На вопрос, почему, она ответила:

– Она не та. Она больше не та. Она с хвостами. Я слышала, как она ими шевелит.

После этого события деревня затихла. Во всех домах двери были заперты. Мужчины с копьями ходили по улицам. Но уже тогда никто не мог сказать, кто именно отправил их. Указаний не было. Но все чувствовали, что так надо.

В колодце… Погибла вода. Да… Не исчезла… Не пересохла… Она именно погибла. Стала синевато-мутной, и казалась глубже, чем прежде. Один из подростков попытался посмотреть в неё – и упал. А когда его всё же достали, глаза мальчика были чернильно-чёрными. А изо рта – торчал клок белой шерсти. На закате того же дня заснули трое. И больше не проснулись. Но ночью их видели. Как они гуляли по деревне, голыми, бормоча:

“Не все хвосты ещё видны…”

Во сне жителей деревни начал приходить… Он… Не зверь… Не человек… Это было присутствие. Сначала – просто наблюдающий силуэт у двери. Потом – хвосты, струящиеся за печью. А затем – они начали слышать зов.

“Ты знаешь, кто он. Он наблюдал, когда ты был один. Он принял твоё одиночество как жертву.”

Один старик, кузнец, сам вырезал себе язык, но перед этим сказал:

– Чтобы он не говорил через меня. Чтобы жена не узнала. Чтобы дочь осталась моя, а не его.

Но жену он всё равно зарезал, перепутав её с "той, что дышит чужим именем".

На шестой день в деревне осталось всего восемнадцать человек. И все они —вышли к арке, которая в таких местах заменяла храм, или даже святилище, в полном молчании, восемнадцатью тенями под туманным солнцем. На землю они разложили остатки близких, и кровью начертили девять хвостов. Никто не дал им такой команды. Никто не проговаривал ритуал. Но каждый знал, что именно так Лис придёт. Одна женщина пронесла на руках младенца, и положила его в центр круга. Он ещё дышал. Он даже не плакал. Но когда она отступила – он исчез. Без звука. Без пепла. Без следа. И в воздухе на мгновение замерцал контур – маска без лица. И девять шлейфов, как шрамы реальности. Через десять дней в деревне не осталось живых. Но… Тела, которые там можно было найти, так и не разложились. Они лежали, будто спали. Некоторые – с улыбкой. Другие – с вырванными глазами. Третьи – вбитые в стены, как украшения.

А на стенах домов – появились новые надписи. Их не писали чьи-то руки. Они будто бы сами проявились. Их выложили слои пыли… Насыпал осевший пепел…

“Я здесь. Вы были. Вы – теперь Я. А Я – скоро стану многим.”

Когда в деревню спустя недели пришла разведка, они нашли пустые дома, но в каждом окне, в каждой отражающей поверхности, можно было заметить время от времени появляющееся отражение чужого лица. И один из мастеров, глядя в эти окна, тихо прошептал:

– Я… знаю это лицо… Это я. Только… Только с маской…

И никто не смог взять с собой для изучения ни одного тела. Ни одну вещь. Ни землю. Потому что всё в деревне отказывалось быть мёртвым.

Где не спят отражения

Деревня, отмеченная как Хонъюнь, давно должна была исчезнуть. По сведениям Соль Хва, все её жители пропали, а сама местность была заперта печатями запрета по приказу нескольких младших сект, но слишком поздно.

В эту местность, Андрей пришёл ночью. Он не стал спускаться с дороги. Просто стоял на холме. Смотрел вниз. И уже тогда почувствовал нечто чужое. Не сила – вибрация. Не звук – остаток. Как послевкусие, оставшееся в воздухе от чьего-то присутствия. Трава внизу не колыхалась. Даже ветер не трогал её. Но даже тени домов… Шевелились.

Он щёлкнул пальцами, и рядом вырос фильтр из пяти печатей восприятия. Каждая – настраивалась на разные длины духовных колебаний. Третья – сразу затрещала, будто бы была на грани распада.

– Иллюзорная структура… Живая. Двигается не в мире. А во мне.

Он вошёл в деревню по главной улице. Медленно. С зажжённой сферой внутреннего света, сплетённой из чёрной эссенции ядра и нейтральной пыльцы пламени. Вокруг было тихо. Но не пусто. Не мёртво. Он видел следы. Не ног. А мыслей. И даже магического вмешательства. Словно сами дома помнили, что здесь были крики, прощания, мольбы. И теперь эти образы застряли в пространстве, как звук в глухом колоколе. Он подошёл к колодцу. Кинул внутрь искру света. И увидел… Себя. Только не того, кем был. А себя, стоящего в своём родном мире, с глазами, которые были чужими.

"Это не моя память."

Второй дом. Заваленный хламом. Печь погасла десятки дней назад. Но над ней… Поднимался пар. Он медленно открыл дверь. И тут же в его памяти вспыхнула сцена из детства. Мать… Живая. Жарит картошку с салом. Он чувствует запах. Чувствует тепло. Слышит голос.

“Андрей. Всё хорошо. Ты не должен уходить. Здесь безопасно. Ты вернулся домой.”

Он отшатнулся. Выдохнул. И – активировал Контур Истинного Имени. Печать под сердцем вспыхнула. И мир – дрогнул. Комната исчезла. И перед ним осталась лишь… Тень, нарисованная на стене. С девятью следами когтей.

“Ты видишь ложь. Но она тоже помнит тебя.”

Он вышел. И поставил приземляющий якорь в три уровня. Пространственный каркас, что отсекал вложенные координаты… Временной фильтр – блокировал всплытие ложных событий… Ядровая искра – резонировала с истинной памятью… Но даже с этим видом защиты разума – мир вокруг продолжал давить. Дома начали менять свой внешний вид. Дороги – сгибаться под невероятными углами. Ворота – двигаться как суставы.

Он встал в центре деревни. И достал одну из капель чернильного кристалла Джи-Лунь. Активировал её. И расщепил локальную реальность. На пять секунд – всё исчезло. Наступила пустота. В ней он наконец увидел Источник.

Это был не сам Хао-Цзу. А остаток от его хвоста. Один из фрагментов иллюзорной ткани, вросшей в структуру деревни. И, что было самым ужасным и не объяснимым, он ползал по корням деревьев, вплетался в углы зданий, в подсознание тех, кто приближался к нему. Он не атаковал напрямую. Он пробуждал ложь. Пропитанные страхом и памятью образы. И главное – он ждал. Когда придёт кто-то сильный. Кто сможет дать ему имя. И форму. И жертву.

Андрей не дал ему всего этого. Он вырвал ядро пустоты и вплёл в неё печать обратного воплощения. Она заставляла иллюзию питаться собой. Хвост взвизгнул. Не звуком – треском в сознании. И распался. Но не исчез. Отступил. В тень. В сон. Оставил за собой вопрос:

“Сколько из твоих воспоминаний – ты? Сколько – Я?”

Андрей некоторое время стоял в центре разрушенной деревни, её атмосферу было трудно назвать просто покинутой – это был молчащий кошмар, навеянный не физическим разрушением, а психическим разложением, растворившимся в воздухе и земле. Он уже почувствовал, что это не просто пустота, это была истинная иллюзия, старательно пеленавшая разум любого, кто мог войти в это место.

Он ощутил её, прежде чем увидел. Тень, точнее – нечто, что оставалось за пределами его восприятия. Его контуры размывались в пространстве. Не просто как туман или дым. Как если бы сама ткань реальности утратила четкость, становясь всё более зыбкой, эластичной.

Глубоко вздохнув, он закрыл глаза на несколько секунд, потом выдохнул и освободил сознание. Его внутренний свет, истинная энергия его сущности, стабилизировал фокус. Тогда Андрей понял, что всё то, что ему сначала казалось просто иллюзорной аномалией, было чем-то куда более зловещим.

"Все эти следы и изменения… Они не случайны… Это не просто магия… Это – живое сознание…"

Осознав этот факт, Андрей сосредоточился ещё больше. Его печати начали активно взаимодействовать с пространством, проверяя ткани мира на наличие нарушений. И практически сразу же сработали, когда под ногтями парень ощутил субтильную вибрацию.

Из земли, из воздуха, да просто отовсюду, что прямо говорило об уровне поражения этой территории, начали проявляться точки искажений, похожие на маленькие, но чрезвычайно опасные щели в реальности. Они казались неубедительными, но чем больше он смотрел, тем яснее понимал, что именно они максимально сильно вытягивали энергию, как вакуум, высасывая её из воздуха, и даже из памяти. Каждая такая щель была полноценным сбоем в потоке магии и восприятия. И эти щели не были случайными. Они формировали узор. Не случайный узор.

Андрей понял, что прямо перед ним был сложный ритуал, с расставленными как части головоломки, чередующимися иллюзорными путями. Ключом был не внешний магический объект, а именно сам процесс видения.

"Нет. Это не просто магия. Это… целая сеть сновидений. И в ней точно есть кто-то, кто держит ключ. Кто-то, кто может переписать мир через… через сны."

В этот момент он понял, что это действительно был ещё один представитель Запретного списка. Зверь, известный под именем Хао-Цзу. Да. Он уже подозревал его пробуждение. Сонар, который создал парень, чётко дал ему это понять. Как и то, что это не было случайностью. Но всё же сам Андрей надеялся на то, что он ошибся. И просто какой-то духовный зверь, чьи силы были связаны с духовными и ментальными энергиями, каким-то чудом, перешёл на новый уровень, и стал угрозой определённого уровня. Как его Цзяолин. В прошлом. Когда сам парень встретился с ней в виде змеи. Но теперь все доказательство были налицо. Хао-Цзу пробудился. И теперь кому-то предстояло с ним разобраться, пока это существо не свело с ума весь ближайший регион. Ведь эта тварь была настолько сильна, что все эти печати, что применили представители сект, чтобы остановить “заражение”, погубившее эту деревню, просто не смогут её остановить. А просто рассмешат.

Устало вздохнув, Андрей медленно покачал головой. Но потом его дыхание стало глубоким и спокойным. Он отступил на несколько шагов, впитывая магию в окружающем пространстве, чтобы проверить своё восприятие. Лис Хао-Цзу. Это был он. Или точнее – это было его влияние. Его следы.

Слегка встряхнув головой, парень пригляделся внимательнее к окружающему пространству. Мелькание в его памяти – интуитивно осознаваемые фрагменты, которые до этого казались лишь случайным набором образов, теперь приобрели чёткую форму. Это был девятихвостый лис. Его хватка. И в этих фрагментах мелькали обрывки сна, которые он сам, возможно, уже переживал.

"Я видел эти глаза… на мгновение. И в них – не только моё отражение. Это были не мои сны. И если это были мои сны, но видел их… не я."

Он снова, но уже куда более медленно, подошёл к колодцу. Взял в руку каплю искусственного камня, который был поглощён им ранее. Его энергия мерцала, её свечение двигалось, как реакция на мысли. Он прижал камень к глазу, и, как только закрытое восприятие перекрыло поток данных, он увидел.

Не реальность. А параллель. Скоро на его глазах начали открываться врата, темные, похожие на пропасть, и его сознание столкнулось с глубиной – с пустым пространством, где существовало лишь ощущение окошка, зияющего в иллюзиях. В этот момент всё начало плавиться.

"Это было не оно. Это было не всё. Ты… ты был в этом."

Андрей закрыл глаза. И на этот раз – он не просто использовал свои способности, чтобы усилить восприятие. Он вдохнул и стал дыханием земли, чтобы понять, как она меняется, как под её поверхностью формируются рисунки. То, что он увидел, когда открыл глаза, не было простым искривлением мира. Это действительно был легендарный девятихвостый Лис. Он был здесь. Но… Вне этой территории.

"Могу ли я почувствовать его суть, если он не проявляется физически? Нет. Но… я вижу остатки его следов."

И теперь, он точно знал, гибель местных жителей точно было делом его рук. Это была не магия, не обычная иллюзия. Это было существо, которое было привязано к тканям миров, к сновидениям и обманам. Оно взаимодействовало с реальностью и переписывалo сны, создавая таким образом свои собственные правила и законы. Но, что было куда важнее, парень почувствовал, что практически ничего не знал об этом существе. Он уже видел его следы, но они оставались неполными. Его знание было лишь краем того, что он должен был понять, чтобы победить.

В тот момент Андрей понял, что ему нужно собрать как можно больше данных о Хао-Цзу. Не о магии. Не о снах. О самом существе. И он осознал, что он никогда не будет готов к настоящему столкновению, пока не узнает, что на самом деле есть за этим лисом, за этим существом, которое может вписывать в мир свои правила и законы, как зверь, что является идеей, сущностью.

Решение было принято. Андрей включил всю свою сеть ощущений, отыскал магические следы и начал собирать всё, что может помочь ему понять, каким образом Хао-Цзу работает с тканью реальности…

………

Вернувшись в долину, Андрей тут же, через Соль Хва, передал в совет князей Поднебесной подтверждение того, что в той далёкой деревне всех убил именно Хао-Цзу. И что печати, что там были установлены, долго не продержаться. Естественно, что князья тут же обратились к сектам. Ведь одним из основных догматов, на которых вообще основывалось их существование, была именно защита жителей Поднебесной от подобных угроз. И вот тут сразу проявилась гнилая сущность этих организаций. Они настолько привыкли к вседозволенности, что даже начали оспаривать тот факт, что им вообще нужно вмешиваться в это дело. И даже более того… Некоторые вообще заявили, что им-то ничего не угрожает. Они могут просто отсидеться в своих обителях, защищённых древними печатями, которые якобы ещё древние Святые устанавливали. А значит, такая защита этому мифическому существу точно будет не по зубам.

Услышав об этом, сам Андрей долго смеялся. А когда Соль Хва, снова приехавшая в долину для тренировок, попыталась всё же уточнить у парня причины для его смеха, то он пояснил ей глупость такого подхода к делу…

– Да они же сами себе могилу роют! Неужели тебе это не понятно? – Продолжал смеяться парень, но заметив, что молодая женщина всё ещё ничего не понимает, всё же решил пояснить свои выводы. – Тут всё просто. Вот кто в основном живёт в обителях сект? Представители самих этих организаций. Мастера… Старейшины… Ученики… Так? Так! Даже слуги в обитель приходят со стороны. Те же жители ближайших деревень старательно обслуживают их. А что будет, если они там запрутся? Их ничему не научил опыт обители секты Пяти Пиков Бессмертных? И это их ещё окончательно не блокировали! А что будет, если обитель окажется в полной блокаде? Кто будет их кормить? Или у них есть запасы пищи на пару лет? Кто будет всё убирать? Кто будет стирать их одежду? Дальше говорить, или ты сама уже поняла? Также задумайся о том, что будет с их обителями, когда люди, что живут рядом с обителью такой секты, узнают о том, что представители секты, которые якобы должны их защищать от подобных угроз, на самом деле ничего такого делать не собираются? Вот это вопрос вопросов…

Надо сказать, что его выводы упали в благодатную почву… Молодая женщина практически сразу расхохоталась. Видимо прямо в лицах представив себе тот факт, что будет с такими обителями. А потом связалась со главой семьи Соль, и передала ему выводы Андрея. Судя по тому, что ей потом сообщили, ситуация, напрямую связанная с этими сектами – “отказниками”, резко поменялась. Да. На них никто не давил. Но слухи, распространённые вокруг их обителей, и это делали даже не люди семьи Соль, а именно те самые чиновники, что служили князьям, сделали своё дело. И те, кто ранее обслуживал те обители, теперь просто отказывались это делать. Поставщики переставали возить свои товары. А потом пришло и сообщение от совета князей. В котором прямо говорилось о том, что раз эта секта отказалась выполнять свои прямые обязанности, что она объявляется фактически незаконным образованием, и требовалось распустить организацию из-за угрозы того, что эта секта служит совсем не тем целям, про которые они так любили заявлять в прошлом. По сути, их приравняли к обыкновенным культистам, что поклоняются таким вот монстрам как Хао-Цзу. И это было понятно. Вот как они собираются защититься от воздействия того, кого даже Боги не смогли убить? А только запечатали. Как? А тут всё просто. Они могли защититься, только… Служа ему верой и правдой. Если так можно сказать про подобных существ. То есть, совет князей фактически открыто обвинил эти секты в том, что именно они либо спровоцировали, либо прямо поспособствовали пробуждению Хао-Цзу. А после событий, связанных с культистами, что хотели пробудить Пэкхо, не говоря уже про жертвоприношения, и содействия этому со стороны руководства некоторых сект, такое предположение выглядело вполне закономерным. И это всё ещё больше раскололо секты.

Все эти события никак не затронули интересы самого Андрея. Он всё также старался собрать максимум информации про это жуткое существо. Так как понимал, что сражаться с ним обычными методами будет не просто глупо. А даже смертельно опасно. Становиться марионеткой данного монстра парень точно не собирался. А этот раскол в сектах даже сыграл ему на руку. За всем этим безумием, агентам семей Соль, Хваджон, и Лин, удалось пробраться даже в закрытые библиотеки сект. Откуда он смог причерпнуть новые знания, которых у него ранее просто не было.

И чем больше он собирал данных, тем страшнее становилось. Данные разнились. Что прямо говорило, что в этот раз ему противостоит нечто, что даже описать было бы сложно. В хрониках одной из сект Хао-цзу описывался как Плачущий Безликий из Пустой Реальности. Основными стихиями были Иллюзия и Пустота. Сам зверь описывается как бесформенное, протяжённое существо с множеством глаз и ртов, каждое из которых говорит правду… и ложь… одновременно. Его тело мерцает между формами. Он может быть ребёнком… Стариком… Женщиной… Зверем или тенью. Но почти всегда плачет. И чаще всего бьёт по тяжёлым воспоминаниям, что приносят боль. Также практически везде можно заметить либо тени, либо изображения его девяти хвостов. И чем больше их видно, тем сильнее воздействие этого существа. Андрей даже нашёл кусок легенды:

“О Хао-цзу не говорят. Не молятся. Не призывают. Его не рисуют, его имя вырывают из свитков и забывают. Но когда Боги уничтожили один из миров, и миллионы душ остались висеть в пустоте без реинкарнации, не в силах уйти – из их вопля, из их боли, из их непонимания и было соткано нечто. То, что никто не хотел создавать. То, что никто не способен уничтожить. И когда ты видишь сон, где не можешь вспомнить своё имя – это взгляд Хао-цзу.”

Хао-Цзу владел техникой, которая даже в легендах называется “Ложь, что оживает”. Эта была техника, нарушающая границы реальности и истины. Позволяя материализовать воображаемое и забытое, временно превращая фантазии в оружие. Возможности этой техники позволяли произвести фактически физическое воплощение любого облика – даже мёртвого союзника, забытого врага, возможной версии будущего… Призрачные удары – каждый из которых может не существовать, но всё равно ранит… Иллюзорные артефакты – выглядят как настоящие, пока не будут опознаны как ложь… Также она производила постепенное, в зависимости от воздействия, разрушение воли. Техника подтачивала психику врагов, заставляя их сомневаться даже в самой реальности происходящего. Иногда может даже захватить тело какого-нибудь культиватора Дао Цзы, чтобы ещё больше запутать врагов. Но такого несчастного, что стал сосудом для подобного существа можно распознать. По внешним признакам.

Тень носителя отделяется от тела и движется сама по себе. Его голос может звучать двойным эхом, будто говорит кто-то ещё. Глаза культиватора становятся чернильно-чёрными, отражающими не свет, а воспоминания. В воздухе чувствуется слабый запах жжёного лотоса. И иногда рядом с носителем можно увидеть силуэт ребёнка, которого никто не узнаёт

Хао-Цзу знает воспоминания, вытягивает их, и превращает в оружие. Существа, чьи сердца полны сожалений или вины, теряют контроль над реальностью рядом с носителем этой техники. Были даже те, кто намеренно пытался стать носителем подобной силы. Так как противостоять ей практически нечем и некому. Но такой сосуд также долго не может существовать. Так как у подобной силы есть и побочный эффект. Чем чаще используется эта сила, тем сильнее разрушается личность культиватора. Он начинает забывать имена, лица, цели. В крайних случаях может превратиться в аватар Хао-Цзу, потеряв всё человеческое. Есть даже Запретная печать. “Забытый Бог в Сером Сне” – это техника полного разрыва границ между реальностью и иллюзией. Призывает безликую копию противника, его прошлое и будущее. Захваченные в этой зоне теряют способность отличать себя от созданной копии. Если дух недостаточно силён – то такой несчастный растворяется в серой тишине, становясь частью Хао-Цзу.

Финальные строки главы были такими:

“И будет последний, кто прикоснётся к этой странице. И если он силён – он заплачет. А если он слаб – он исчезнет. Потому что ложь, рассказанная себе, – это самая страшная из всех.”

Также парню стало известно, что последний след Хао-цзу встречался среди мифов Эпохи Пепельных Небес.

“Никто не знает, где был рождён Хао-цзу… Потому что никто не помнит того мира… Потому что сам Хао-цзу забрал его с собой, когда исчез…”

Говорят, на старых полях, где никогда не было войны, иногда слышен плач. Тихий, детский, прерывающийся всхлипами. Те, кто слышит его, не могут объяснить, что чувствуют – но возвращаются домой уставшими, как после долгой утраты. Считается, что это места, где прошлые реальности были стерты, чтобы Хао-цзу мог выжить в настоящей. На некоторых склонах гор или стенах древних пещер иногда появляются тени без света. И если к ним приглядеться, то можно понять, что они выглядят как люди, застывшие в момент крика, или животные, которых никто не помнит. Учёные из секты Храма Девяти Небесных Ликов считали, что это остаточные образы стертых жизней, которые Хао-Цзу впитал, питаясь памятью умирающих миров.

А в обнаруженных записях храма Хвагёк был даже описан странный феномен – дети, родившиеся без возможности говорить, но которые во сне начинают произносить чужие воспоминания. Голоса в точности копируют умерших. Иногда – даже тех, кто ещё жив, но забыл свою суть. Старейшины секты Храма Девяти Небесных Ликов, которые весьма старательно изучали это существо, так как использовали похожие, хоть и не настолько мощные техники, были уверены в том, что это были отголоски силы Хао-Цзу, который когда-то вложил часть себя в каждого, чьё сердце было полно сожалений.

Также в Пепельных Хрониках говорилось о свитке, что нельзя прочитать. Любой, кто смотрел на него – видел свой собственный рукописный стиль, свои ошибки, свои страхи. Никто не мог его прочитать до конца, потому что каждая строка становилась личной болью. Про него говорили:

“Свиток, что читает тебя, а не ты его.”

Ученики, пытавшиеся его изучить, выпадали из реальности на несколько дней, а некоторые никогда не возвращались собой. Считается, что это был настоящий след Хао-Цзу, оставленный в материи мира. Когда Хао-цзу был наконец вытеснен за пределы мира, не было взрыва, битвы, света или грома. Он просто… Исчез. Но в этот день все зеркала дали отражение на мгновение позже, чем они должны были… Все реки стали течь тише… Люди начали плакать во сне, и не могли вспомнить, кого потеряли… Один старик, глухой с рождения, вдруг услышал жуткий крик, и умер от ужаса… И в небе над Северной Стеной открылось нечто, что выглядело как разорванный зрачок. Он не двигался, не следил – он просто был. Неделю. Потом исчез.

“Когда ты забудешь свою первую мечту – это Хао-цзу дотронулся до тебя… Когда ты будешь искать что-то в комнате, но не сможешь вспомнить, что именно – он наблюдает… Но если ты заплачешь, не зная, почему – он уходит… Он не любит видеть чужую боль… Потому что вся боль – уже в нём…”

Именно во время этих исследований, в горах, северо-западнее долины, в месте, где не растут ни травы, ни лишайники, где даже ветер обходит путь стороной, Андрей однажды почувствовал нечто странное. Это было не духовное давление, не резонанс энергии, не даже отголосок ритуала – нет. Это была тишина. Не звенящая, не глухая – пустая. Покой без мира, молчание без смысла. Очень сильно напоминавшая… Забвение…

Он набрёл на него случайно, во время очередной охоты преследуя одного из духовных зверей, что сбежали прочь от гнезда Нефритового паука. Но зверь, оказавшись у подножия чёрного склона, резко остановился, взъерошил шерсть, и взревел так, будто его ожогом прижгли. Он рванул прочь, визжа и скуля, и растворился в горах.

А вот Андрей остался. Он почувствовал смятение. Не зверя. Своё собственное. Что-то внутри, в ядре, в костях, в прошлом, как будто кто-то вытянул из него мысль, которую он никогда не формулировал. И не вернул. Потом он осторожно сделал шаг вперёд.

Перед ним располагалось место, которое было… неправильным. Земля не треснутая, не выжженная… Никакая… Цвета были выбелены, даже не серы… Размыты, как старое письмо, на которое пролили воду.

Но хуже всего были тени. Их не отбрасывал он. Их не отбрасывали деревья, которых не было. Но они были. Десятки… Сотни… Людей… Зверей… Форм, которых он не знал. Все они были замершими. Некоторые стояли, как будто ждали. Другие – сидели, обхватив головы. Одна тень стояла на коленях, с протянутыми руками. У другой – не было головы, но она продолжала двигаться, как будто кричала. Они не двигались. Но не были окончательно мертвы.

И именно там, в центре этого своеобразного кратера, парень заметил камень. И это был не обелиск, и не плита. Казалось, что формы его просто не существовало. Каждый раз, когда Андрей смотрел на него, он видел что-то другое. Кусок зеркала… Свернувшегося зверя… Свою собственную руку… Лицо какого-то старика… Пустую клетку… Каплю крови… Выцветший свиток…

А потом, буквально на какое-то мгновение, Андрей услышал голос. Не ушами. Внутри своего разума. Он не говорил. Он вспоминал за него.

“Ты искал силу… Но ты забыл, зачем она была тебе… Не бойся… Забудь остальное тоже… Забудь всё… Останься…”

Он сделал шаг назад. И всё исчезло. В своих записях, что он в последнее время стал делать, Андрей записал:

“Есть место, где даже мир сам боится вспомнить, кем он был. Я не знаю, что там увидел. Но это не было будущим. И не прошлым. Это было тем, что могло быть – и не стало. Я не вернусь туда. Пока не буду готов. Но я оставил там кое-что своё. Может быть, именно так работает след Хао-Цзу. Он не оставляет себя. Он оставляет тебя. В тех местах, где ты отказался жить честно.”

………..

Той ночью Андрей проснулся в предрассветной мгле, от ощущения, будто нечто медленно, как дыхание глубин, шевелится в самых корнях мира. Цзяолин не спала – она стояла неподалёку, её тело, обвитое туманом, мерцало в полумраке, словно отражая звёзды. Она не сказала ни слова. Но её взгляд – глубокий, змеиный, древний – говорил больше любого крика:

– Кто-то просыпается. Один из них. И ты уже сталкивался с его силой.

Но это было потом. Сначала – находка. Среди массы принесённых из монастырей свитков, один выглядел почти безнадёжно испорченным. Он был пережжён в нижней трети, хранил на себе следы влаги, пепла и даже крови. Но именно в нём Андрей заметил необычные символы. Они словно шли под другими, как если бы их вписали в уже готовый текст, зная, что никто не заметит. На третьей странице, между двумя фразами об обыденных обрядах для духов воды, стояла отдельная вставка, вписанная другой рукой и даже другими чернилами:

"Там, где волны легли на кости зверя, там память Хао-Цзу скована сталью молчания. Тот, кто увидит его отражение – услы́шит последнюю из струн его дыхания."

А под этой строкой – почти стёртая, но всё же различимая печать школы Баюнь-чжи, исчезнувшей пять тысяч лет назад, известной тем, что их монахи якобы могли слышать “дыхание мира”. Это было направлением следующих поисков.

Немного погоды, словно вспомнив что-то важное, Цзяолин повела его в старую долину у подножия ледника, где речные воды, сбегающие с гор, внезапно исчезали в подземные трещины, образуя небольшое, но весьма глубокое озеро. Там, по местным легендам, никто не пил воду и не рыбачил. Даже птицы облетали берег этого странного водоёма. Андрей стоял на камне, глядя в чёрную гладь его поверхности. Внизу ничего не было видно. Ни водорослей… Ни дна… Ни рыбы… Лишь глубина.

Цзяолин вилась в воздухе над озером и медленно издала гортанный, дрожащий зов, древнюю вибрацию, вложенную в само их духовное родство. И вдруг – на воде вспыхнула тонкая линия света, словно по зеркальной глади прошёл коготь. Озеро загудело.

А потом, из глубины, с безмолвным всплеском, всплыло нечто округлое, обмотанное нитями водяной плесени и тонкого серебра. Камень? Нет… Полуразложившийся щит, гладкий и черный, как затвердевшая тень. В центре которого располагался пульсирующий знак в виде искажённого круга, разорванного ветром. Когда Андрей коснулся артефакта, то его буквально отбросило назад. И в его сознании гулко раздался голос, низкий, но не мужской, не звериный – скорее голос шторма:

“Я был последним, кто защищал их от тьмы. Я – Хао-Цзу. Моя воля всё ещё пылает.”

Он понял – это не просто артефакт. Это остаточная духовная проекция существа, что смогло вложить свою волю в объект. Его не применить как оружие. Но можно слушать. Изучать. И искать.

В ту же ночь Цзяолин не могла уснуть. Она дрожала, хотя и старалась не показывать Андрею своего состояния. Горы были слишком тихими. А в воздухе чувствовался запах железа и старой крови. Андрей чувствовал, как земля под его ногами еле ощутимо вибрирует. Ни один зверь не рычал. Ни одна птица не пела. Цзяолин шептала, будто видя сон:

“Кто-то дышит под землёй. Это не духовный зверь, вроде Нефритового паука. И не один из тех, кого ты знаешь. Это… кто-то из времён, когда не было Солнца.”

На рассвете, когда тени начали скользить обратно в расщелины, небо за дальними хребтами вспыхнуло тёмно-золотым отблеском, словно кто-то очень далеко открыл глаз. И Андрей понял – поиски только начались. Свитки укажут путь… Но он уже догадывался как можно сражаться с врагом, который не показывается тебе на глаза…

…………

Глубоко в каменном зале, скрытом в сердце одной из расколовшихся гор, где даже дыхание ветра замирало от магической плотности, Андрей стоял перед кольцом пространственных сигилл, что медленно вращались в воздухе, переливаясь глухим тусклым светом – будто смотрели на мир сквозь заиндевелое стекло. Здесь, в изолированном кармане реальности, он собирался завершить свой самый дерзкий эксперимент – ловушку для существа, чья природа сама по себе нарушала границы мира. Хао-Цзу, девятихвостого лиса из Запретного списка.

Он посвятил огромное количество времени изучению возможностей и сил такого противника. Свитки… Фолианты… Пыльные книги, забытые даже хранителями сект… И даже уцелевшие обрывки древних свитков, которые вроде бы не несли в себе никакой осмысленной информации. Но он внимательно изучал всё. И выискивал, что хотя бы приблизительно касалось не только Хао-Цзу, но и междумирных узоров – концепций пространств, которые не просто простираются, а сворачиваются внутрь себя, подобно телу змеи, кусающей собственный хвост.

Именно там, в тексте, что был добыт из библиотеки секты Дворца Девяти Небесных Фениксов, он впервые увидел схему, которая ему очень сильно напомнила рисунок Ленты Мёбиуса, соединённой с зеркальной тканью иллюзорного измерения. Это была не просто абстракция. Это был полноценный план.

Хао-Цзу черпал силу из того, что всегда мог быть вне. Вне логики… Вне времени… Вне формы… Он был зеркалом, способным ходить сквозь сны и иллюзии. Но что, если его заключить внутрь такого пространства, что отзеркаливает само себя? Что если каждое его движение будет приводить обратно к началу? Что если каждый поворот приведёт его к отражению самого себя?

Как следует всё осмыслив и всё же решившись, Андрей построил конструкцию на базе пространственной печати восьмого порядка, в основе которой лежал кольцевой резонатор из слоёв пустоты и временного искажения. Эта структура, активированная через сплетение узлов Иллюзорной Плети, создаёт изолированную петлю. Внутри такого пространства заключен не мир, а представление о мире, созданное самим Хао-Цзу. Он не сможет отличить её от реальности. Вот если бы он видел чёткие границы подобной клетки… Тогда этот монстр точно постарался бы вырваться. И всё же смог бы это сделать. Со временем. Но здесь все границы будут отражаться, отодвигаясь всё дальше. Как в том самом зеркальном коридоре, который можно сделать, используя всего два зеркала. Тут же зеркал было куда больше. Ведь им предстояло удерживать в этом пространстве монстра, что был сильнее даже некоторых Богов.

Чтобы приманить Хао-Цзу внутрь такой ловушки, нужна была проекция, которая резонирует с его интересом. Девятихвостый был падок на души высокого уровня – особенно тех, кто балансирует на границе сна и пробуждения. Поэтому Андрей создал идеальный образ культиватора уровня Доу Хуан, а, по сути, отражение самого себя, тщательно проработанное с помощью магии памяти, следов души и частиц эфирного резонанса.

Эта проекция дышала, сражалась, и самостоятельно думала. Она даже имела отголоски в потоке судьбы – словно была настоящей. Она находилась в центре ловушки, которую парень расположил поблизости от территории, где Хао-Цзу уже проявил своё присутствие, окружённая иллюзией туманных гор, в которых будто бы спрятано древнее наследие.

Словно ткач, Андрей сплёл первую спираль. Узел, на котором время начинало возвращаться к себе. Потом – вторую. Это уже был зеркальный цикл, отражающий действия противника не наружу, а внутрь. Затем – ключевой узел, закручивающий пространственную структуру по принципу Ленты Мёбиуса.

И когда последний символ встал на своё место, воздух перед ним лопнул тишиной – без звука, без всплеска, без света. Только ощущение, будто что-то исчезло. Или – начало замыкаться.

– Ты будешь видеть свою добычу… снова и снова… пока сам не станешь ей. – Тихо прошептал парень, только представив себе то, как это существо, что явно захочет захватить под свой контроль такой весьма “многообещающий сосуд”.

Внутри ловушки, если бы кто-то мог заглянуть туда, всё выглядело прекрасно реально. Идущий по склону культиватор, будто бы уставший и потерявший путь, нес в себе тот аромат, от которого не откажется ни одно древнее существо. Горечь утраты… Силу устремлений к возвышению… И… Почти прорвавшуюся истину…

Естественно, что Хао-Цзу, сразу же почувствовав его присутствие, не мог устоять. Он скользнул внутрь ловушки, мягко, без единого признака сопротивления – как лис, что запрыгивает в открытое окно, следуя за запахом крови. И в тот момент, когда он протянул свою сущность к добыче, мир вокруг него, на данный момент всего лишь похожего на дуновение ветерка, резко сжался… Он оказался в ловушке. И теперь, чтобы он не делал, всё возвращалось к нему.

Каждый шаг он повторял… Каждый жест возвращался… Он менял облик – но пространство зеркалило его… Он нападал, и тут же чувствовал собственную рану. Он кричал… Но слышит только эхо своего собственного страха… Снова… И снова… И снова… Это была пространственная лента событий. Замкнутая. Бесконечная. Не имеющая ни конца ни края.

А снаружи Андрей смотрел в сферу проекции с выжидающим лицом.

– Ты либо истощишь себя, либо замрёшь в забытьи. Но ты не выйдешь отсюда. Никогда… – Прошептал он, вспоминая всё то, что нашёл в той самой деревне, чьё население, в полном составе, стало первыми жертвами этого монстра.

Теперь оставалось только подождать. Ловушка была сплетена из зеркал и замкнутых решений. Здесь Хао-Цзу – не враг Андрея. Он – враг самому себе. И с каждым циклом эта петля всё крепче сжимала горло иллюзии.

Тень Лиса и Песня Леса

Солнце ещё не коснулось горных вершин, когда Андрей вместе с Соль Хва и проводниками из семьи Лин стояли у подножия разрушенного плато. Там, где ещё недавно пульсировала пространственная петля, теперь остался лишь камень печати – тёмный обсидиановый монолит, покрытый линиями почти выжженной письменности, мерцающей остаточным светом запертой реальности.

Андрей медленно подошёл к артефакту. Пальцы, пропитанные тонкой духовной силой, коснулись его поверхности. Внутри всё ещё чувствовался отголосок присутствия – бледная тень, беспомощно мечущаяся в закольцованной ловушке.

– Он внутри. – Глухо пробормотал он. – И пока не вырвется. Но я хочу знать, кто привёл его сюда. Хао-Цзу не проявляется просто так.

Соль Хва, стоявшая чуть позади, коротко кивнула. Она была сосредоточена, холодна, будто стала наследницей семьи, которая должна проложить себе дорогу буквально по головам, но под холодной маской таилась тревога. Такие существа, как Хао-Цзу, пробуждаются именно по зову. И происходит подобное, действительно, не случайно.

– Мы видели деревню. Опустошенную… – Тихо сказала она. – Но кто-то должен был знать, как его разбудить. Кто-то знал, что искать. А главное… Где?

Андрей задумчиво взглянул на неё. Потом – на старшего из людей семьи Лин, магически чувствительного разведчика по имени Лин Чжун. Тот чуть кивнул.

– В деревне остались следы. След отступления. Как будто кто-то ушёл, таща за собой остатки силы. Не обычной силы… – Он замолчал, потом всё же выдавил. – Нечеловеческой…

На рассвете они достигли этого поселения. Деревня, некогда простиравшаяся вдоль долины, была словно съедена изнутри. Дома обрушены, камни и черепица покрыты темными следами, будто от чьего-то параличного дыхания. Ни птиц, ни зверей, даже насекомых здесь не было. В этом месте теперь царила мертвая тишина, будто само время здесь застыло в ужасе.

На стенах всё ещё виднелись следы каракулей. Это знаки, выцарапанные буквально ногтями… Но и они не были человеческими. Некоторые вообще были выжжены… Выдраны когтями или чем-то ещё… И даже покрыты иллюзорной вязью, шевелившейся на границе зрения. Один из символов распался, когда на него посмотрел Лин Чжун – словно сбросил личину, шепнув неразборчивое:

“…он спит, пока зов не исполнится…”

Соль Хва быстро натянула защитные перчатки, и подняла кусок разорванной бумажной печати с земли. Она едва не дрогнула – от артефакта исходило сухое биение, подобное слабому сердцу, выдранному и забывшему, что оно мертво.

– Эти знаки… некто знал язык Лисьей Тени. Очень древний. Его использовали, чтобы управлять духами сновидений.

Андрей не ответил. Он смотрел на землю – туда, где тени не ложились под углом, а будто вытягивались в сторону одного из разрушенных переулков. И в их изгибе он увидел след. Трёхпалый, неровный, покрытый волнами духовной пыли. Этот след исчезал в дальнем углу деревни и уводил в лес – туда, где начинался Старый Чащобный Предел, место, о котором даже карта умалчивала, оставляя только белое пятно.

– Он ушёл туда. – Тихо сказал он, указав рукой направление…

Спустя всего час они уже стояли у границы леса, как у границы с иным миром. Ветки деревьев в этом месте были густыми, обвисшими, листья – чересчур темными, а воздух, как будто запечатанным в подземелье – сухим и безвкусным. Хотя в лесу воздух обычно пронизывают сотни запахов. Тут же этого просто не было. Мелкая и очень тонкая паутина тянулась от дерева к дереву, но пауков не было видно. Зато на коре некоторых деревьев виднелись узоры, будто бы выросшие на ней. И выглядели они словно лисьи хвосты, закрученные в спирали.

Соль Хва осторожно коснулась дерева – и вздрогнула. Кора оказалась тёплой, как плоть. Лин Чжун шагнул было вперёд, но тут же споткнулся. Так как земля под ногами всосалась в яму, как влага в губку, и едва не потянула его вниз.

– Это не лес. Это – граница сна… – Слегка растерянно прошептала Соль. – Он соткан из воспоминаний тех, кто умер рядом.

Когда они всё же вошли в лес, деревья перед ними медленно расступались, понемногу открывая путь. Но с каждым шагом они чувствовали, как теряются во времени. День не приходил, ночь не уходила. В этом странном месте были только вечные сумерки, и чьи-то шёпоты. Будто за спиной всегда шел кто-то ещё.

Они нашли первую жертву через пару часов пути. И это был человеческий скелет, почти полностью очищенный от плоти, который лежал, обняв что-то – небольшой идол, вырезанный из чёрного дерева. На его лице, на котором ещё оставались куски тканей и кожи, был оскал… не страха… А, скорее всего… Поклонения…

– Он молился. До самого конца… – Прошептала Соль, подбирая фигурку идола.

Андрей коснулся его, и в глазах вспыхнула вспышка. В его разуме тут же возник образ лика – лисья морда, гладкая, с тремя глазами. Один – смотрит назад. Один – вперёд. Один – внутрь. Он сразу же понял главное…

– Здесь кто-то вызвал его. Не случайно. Этот лес был храмом… И местом призыва. Кто-то оживил даже само имя Хао-Цзу. И теперь оно бродит по этой земле…

Словно в ответ на его мысленный вопрос, деревья вокруг них тихо заскрипели. И издали раздался слабый смех. Едва слышный. Тянущийся через пространство. Который слабым эхом заиграл между стволами. Лин Чжун тут же отпрянул назад.

– Кто-то всё ещё здесь.

Андрей медленно поднял взгляд. Впереди тянулась тропа, уводящая к древнему урочищу. Считавшемуся непроходимым, но явно хранящему древнюю печать. Как показывал его сонар. И именно оттуда и шёл этот странный след. Туда ушло что-то, что знало Хао-Цзу по имени. И, возможно, способное пробудить не только его…

– Мы должны идти дальше. – Задумчиво сказал он. – Пока ещё не слишком поздно. Хао-Цзу спит в петле. Но кто-то учит других его звать. И в глубине леса древнее имя вновь шевелится во снах земли. А значит, нам не будет покоя, пока мы не найдём все ответы…

……….

Далеко за пределами разрушенной деревни, где ещё не рассеялся зловонный след Иллюзий и Ужаса, раскинулся лес, которому не давали имени даже старейшие карты Поднебесной Империи. Его стволы вздымались к небу, как иссушённые пальцы умерших великанов, а под кронами властвовал мрак – вязкий, полный шепотов, словно лес сам хранил тайну, которую не хотел открывать даже мертвецам.

Андрей шёл впереди, чуть склонившись вперёд. Его шаг был точен, тих и выверен. Следом следовала Соль Хва, холодная, собранная, с рукой на рукояти духовного кинжала. Люди семьи Лин – опытные следопыты и специалисты по запретным следам – рассыпались вокруг них своеобразным веером, проверяя почву, кору деревьев, воздух. Даже птицы здесь не пели, а трава выглядела выжженной, хотя огня не было.

– Здесь… – Тихо сказал один из людей семьи Лин, опускаясь на колени. – Кто-то оставил след, но… его словно стерли. Нет запаха, нет давления. Только… холод.

Андрей молча опустился рядом. Почва была слишком чистой, словно кто-то провёл по ней пространственным лезвием, вырезав часть реальности. Это было очень похоже на след от перемещений существ, соприкасающихся с Междумирьем – стихией, которую нес в себе Хао-Цзу. Подумав об этом, он коротко кивнул и поднялся.

– Он здесь был. Или он сам… или его тень…

По этому следу они шли достаточно долго. Уходя в этот мрачный лес всё глубже и глубже. Туда, где древесная кора теряла фактуру и становилась похожей на изрезанную кожу, а ветви деревьев сплетались в завесы, похожие на ритуальные завитки. Даже воздух постепенно густел. У некоторых из людей Лин уже шевелились волосы на затылке. Кто-то из них сказал, что слышит пение, но другим ничего не было слышно.

– Стойте. – Внезапно Соль Хва остановилась, указав на дерево.

В его коре были вырезаны знаки. Резкие, неровные, будто бы их наносили в спешке и страхе. Андрей подошёл ближе. Это были символы, известные лишь старейшинам. Символы из ритуалов Призыва Древних Зверей. Но не это было важно. Важнее были символы, выцарапанные ниже. Словно подпись под документом. Словно признание…

– Пять Пиков Бессмертных… – Тихо сказал он. – Их стиль. Я видел подобное в рукописях, конфискованных у культистов Пэкхо.

Ниже, под мхом, был найден обломок маски. Деревянной, покрытой иссохшей краской. Ритуальной. Той, что надевали участники “обрядов сокрытия” – когда хотели скрыть лица перед запретными силами. Рядом валялся сломанный перстень с эмблемой одной из внутренних фракций секты Пяти Пиков Бессмертных.

– Здесь были те самые шестеро. – Соль Хва подняла кольцо. – Старейшина Чи и пятеро его приближённых. Мы знали, что они исчезли. Теперь понятно, куда именно они все делись… Они пришли сюда. Пробудить Лиса.

Сделав такие выводы, они пошли дальше, и тьма леса вокруг них постепенно сгущалась всё больше. Ветки деревьев казались всё более изогнутыми, листья обесцвеченными. Местами на земле были заметны отпечатки странной формы. Напоминающие очертания каких-то тел. Словно кто-то упал… Возможно, даже стонал, а потом… Испарился. Но в почве осталась вмятина, словно сама материя помнила чью-то гибель в этом месте.

Одно из деревьев было наполовину разорвано, словно гигантский коготь провёл по нему сверху вниз. А на корнях – обугленные пятна и следы крови. В центре – окровавленный медальон, внутри которого Андрей узнал стилизованный знак Пяти Пиков Бессмертных. Это был личный оберег Старейшины Чи. Это был амулет ритуальной защиты.

– Он умер здесь… – Андрей поднял его. – Лис не оставил их в живых. Они разбудили его… И сами стали пищей для того, кто только что открыл свои глаза.

На ближайшем валуне были следы, как от когтей, но явно не совсем простых. Словно они прошли сквозь камень, не разрушив его, а исказив. В воздухе всё ещё висела иллюзия. И Соль Хва, буквально на мгновение, увидела силуэт одного из культиваторов, склонившегося к земле и бормочущего заклинание, а за ним – мерцание девяти хвостов, клубящихся, как дым из иных измерений.

– Он не просто убил их. – Прошептала она. – Он изменил их суть. Это не просто смерть. Это… Коррекция самой сущности…

– Значит, Хао-Цзу вышел далеко за рамки призыва. – Андрей смотрел в лес, и его голос стал жёстким. – Они хотели использовать его. А он… позволил… До тех пор, пока не стал голодным.

След, ведущий глубже в лес, был теперь очевиден. Это была не тропа, но череда пространственных искажений. Места, где граница между мирами стала слишком тонка. Их чувства, даже у самых опытных, начали давать сбой. Некоторые начинали забывать, зачем они здесь. Один из людей семьи Лин вдруг заплакал без причины. Другой обернулся и сказал, что слышит мать, зовущую его домой.

Андрей остановил группу.

– Дальше пойдём втроём. – Произнёс он. – Я, Соль Хва и проводник.

– Это ядро воздействия Лиса. – Добавила она. – И, если мы хотим узнать, что он ищет, и почему ещё не ушёл… Мы должны добраться до самого места Призыва.

А в воздухе, почти незаметно, начал разливаться шепот. Сухой… Вкрадчивый… Манящий:

“Ты был рядом… ты уже видел меня… тебе просто нужно вспомнить…”

И тень, как дым, скользнула по земле в сторону глубин леса. А они пошли за ней. Этот древний лес, по которому сейчас шли Андрей, Соль Хва и двое представителей семьи Лин, был не просто стар. Он был древнее… Самой памяти. Ветки деревьев тут срастались, образуя кроны, через которые не пробивался солнечный свет. Всё здесь казалось неподвижным – как будто сама время застыло, и только шаги группы нарушали затянутое гнилью безмолвие. Лес был пропитан магией, вязкой, как мрак. Звуков не было – ни птиц, ни зверей. Даже ветер обходил это место стороной, будто боялся потревожить то, что дремлет среди корней.

Но всё изменилось, когда они подошли ближе к центру. Земля под ногами стала мягче, липкой от крови и разложения. Местами между деревьями виднелись останки зверей, полурассохшиеся тела, но всё ещё хранящие знак недавней смерти. Птицы – с вырванными глазами. Оленьи туши, с вывернутыми внутренностями, и явно разложенные в ритуальном порядке. Их головы были развёрнуты к небу, пасти раскрыты в немом крике.

– Это не просто смерть… – Тихо сказала Соль Хва, чувствуя дрожь под кожей. – Это… подношение.

И вот – алтарь. Он возвышался посреди лесного разлома, словно гнилостная язва на теле земли. Грубый, высеченный из тёмного камня, покрытый рытвинами рун, которые светились то багрово, то изумрудно в зависимости от того, как на них смотрели. Изображение на центральной плите показывало девятихвостого лиса. Каждый из его хвостов напоминал свернувшееся измерение, излом пространства, клубящийся, как дым, но застывший в камне. А подножие алтаря было завалено телами.

– Боги… – Прошептал один из воинов семьи Лин.

Это было не кладбище и не поле битвы. Это была бойня. Тела людей. Стариков… Женщин… Детей… Были уложены слоями, как мясо на жертвенном подносе. Между ними – звери. Волки… Кабаны… Зайцы… Птицы… Всё живое, что могло попасть под власть Лиса, было приведено сюда. Для казни и ритуала.

Андрей медленно опустился на одно колено у края круга и провёл ладонью над травой. Та тут же потемнела, просто увядая под его прикосновением – след остаточной силы Хао-Цзу всё ещё был активен. Парень закрыл глаза, медленно выдыхая, и прочувствовал структуру энергетического поля, оставшегося после активации алтаря.

– Он связан не только с этим местом… – Глухо пробормотал он. – Он протянул нити в иные пространства. Связал здесь жертвенное ядро с внешним магическим якорем. Если мы нашли эту часть, значит, есть другая.

– Что ты хочешь сказать? – Соль Хва нахмурилась, касаясь рукояти меча.

– Я хочу сказать, что даже оказавшись в ловушке, – Андрей поднялся, лицо его было каменным, – он не был один.

Он указал на один из крайних камней круга. На нём были едва заметные следы духовного касания, которое вело от алтаря в чащу. Но это был не совсем обычный след. Это было как расслоение реальности, место, где чья-то сущность входила в контакт с чужим измерением. Он видел подобное раньше – при контакте с Прахоходами у Безмолвных Врат.

– Кто-то пришёл сюда после жертвоприношений… – Проговорил он. – И… Не погиб.

– Это был не просто культист? – Тут же спросил воин семьи Лин, тяжело сглотнув.

– Нет. – Мрачно ответил Андрей. – Это был… другой разум. Возможно, не полностью человек.

Он подошёл ближе к обнаруженному им месту, и замер. Почва возле одного из камней была едва примята, но в этих углублениях не было грязи. Лишь тонкий серебристый налёт, напоминающий пепел, оставшийся после сгорания души. Он провёл пальцами по нему – и ощутил слабый импульс сознания.

– Отголосок духа. И он ушёл… – Взгляд его резко метнулся в сторону. – В ту сторону.

Он провёл по воздуху ладонью, и туман перед ними словно расступился, открывая духовную тропу – тонкую, невидимую, но ощутимую. По ней нельзя было пройти обычным путём, но для тех, кто работал с измерениями и магией памяти, как это делал Андрей, путь был ясен.

– Он хочет, чтобы мы последовали. Но… – Он посмотрел на Соль Хва, – мы идём не к нему. Мы идём к тому, кто пришёл после. Кто не сгорел. Кто смог связаться с Хао-Цзу и остался в живых.

Соль Хва достала заклинательный талисман.

– А если он не человек?

– Значит, мы это узнаем. Но сперва – мы узнаем, как Лис получил связь с внешним миром. Ведь алтарь – это не просто портал. Это сердце канала, по которому Хао-Цзу может вновь открыть глаза. И если это произойдёт – ловушка, даже такая, как лента Мёбиуса, может не удержать его.

– Мы должны уничтожить след… – Тихо добавила Соль Хва. – Чтобы никто больше не смог пройти этим путём.

– Ещё нет. Пока мы не поймём, кто протянул руку в его сторону… – Андрей повернулся к следу и шагнул в него. – Мы должны идти до конца.

Под густым, зелёным пологом леса, где небо было лишь смутным воспоминанием за слоистой сетью ветвей и древних листьев, продирались сквозь тишину Андрей, Соль Хва и сопровождающие их мастера из семьи Лин. В воздухе висел запах старой влаги, тления и чего-то, что не принадлежало ни миру живых, ни миру мёртвых – затхлого, липкого, обволакивающего. Андрей чувствовал духовный след, едва уловимый – но такой чужеродный, что от него чуть дрожала печать на его запястье, реагируя на искажение пространства.

– Сюда. – С тихим, почти шепчущим голосом произнёс он, ведя отряд по узкой, заросшей тропе, проложенной не столько ногами, сколько намерением. И вскоре деревья расступились, открывая поляну, над которой стояла странная, неестественная тишина. Здесь даже птицы не пели. Ни один лист не шевелился, будто сам воздух боялся потревожить происходящее.

В самом центре поляны, прямо у корней закрученного, будто вывернутого изнутри дерева, стояла девочка. Маленькая, на первый взгляд лет восьми – в простом, запачканном платьице, с распущенными тёмными волосами, спадавшими на лицо. Она прижимала к груди оленя – точнее, его тело, обездвиженное, но ещё живое. Живое… И уже наполовину разорванное иллюзорными нитями, вытекающими из её ладоней.

Соль Хва сделала шаг вперёд, протянув руку:

– Ребёнок… Это же всего лишь…

Но Андрей резко поднял ладонь, остановив её.

– Не двигайся. Это не ребёнок.

Она обернулась к нему, в замешательстве. А он продолжал пристально смотреть на девочку, словно всматриваясь сквозь завесу плоти.

– Это – сателлит. Младшая тень Хао-Цзу. Приманка. Подготовитель. Его глаз… Его тень… Его голос в чужом доме… Именно она была тем, кто пробирался сквозь преграды. Кто входил в дома под видом потерянного дитя. Кто сеял семя безумия. Кто звал жертв – не насильно, но шёпотом доверия.

Девочка медленно повернулась к ним. Медленно. Как будто всё её тело состояло из вязкой воды. Глаза её были чёрны до зрачков. Ни одного блика, ни намёка на душу. Они не отражали мир – они его вбирали. А потом… Она улыбнулась. Это была улыбка не ребёнка, а чего-то слишком древнего и слишком умного. Улыбка маски, за которой шевелился кошмар.

– Вы слишком рано пришли… – Произнесла она, не раскрывая рта, и этот голос звучал словно прямо внутри их сознания. – Я ещё не закончила. Хозяин нет. Но скоро… Он всё равно вернётся.

На секунду тень от дерева сзади неё дёрнулась, как будто ожила, и на долю мгновения за спиной ребёнка вспыхнула проекция девяти хвостов, каждый из которых дрожал, будто сделан из туманного стекла. Один из хвостов мерцал оттенками золотистого пепла, другой – переливался, как лунный свет на поверхности чёрной воды, третий был соткан из теней… Остальные же были невозможно описать – слишком чуждые, слишком неправильные. Мир отказывался признавать их.

– Она не полна. – Прошептала Соль Хва, внимательно всматриваясь в образ. – Но она… Настоящая.

– Это связующий дух. – Тут же холодно отозвался Андрей. – Половина осознания Хао-Цзу. Слишком мала, чтобы разрушить мир. Но достаточно, чтобы его вскрыть. Она ищет места силы, собирает энергию, разрушает печати и оставляет следы, которые приведут к нему основное тело. Главное ядро.

Сейчас он неотрывно смотрел на эту девочку, и в его взгляде не было страха. Только расчёт. Он уже знал, что ему предстоит сделать.

– Мы не можем уничтожить её сейчас. Попытка разрушит связь с основной сущностью, и тогда Хао-Цзу сможет перетечь в другое тело. Нам нужно заморозить её проекцию. Закрыть ей путь к Хозяину.

– Как? – Соль Хва уже держала пальцы в подготовке к печати, но ждала приказа.

Андрей вытащил кристалл, замерцавший у него в ладони. Это был связующий обелиск, созданный на основе ядра пространства, и усиленный собственным восприятием. Именно этот обелиск он собирался вложить в модифицированную проекцию ловушки, с петлёй, завязанной на межпространственные точки – ловушку, в которой Хао-Цзу должен был сам себя поедать.

– Сначала я свяжу её с самим алтарём. Сделаю его якорем. А потом мы закроем эту поляну в петлю. Она не умрёт. Но не выйдет. Никогда.

Соль Хва кивнула.

– Тогда начнём. Пока она ещё… не улыбается во весь рост.

Потому что, в глубине души, оба понимали, что эта девочка может улыбаться сколько угодно. Но если она рассмеётся… Для них всех будет слишком поздно.

Девочка, стоявшая посреди поляны с мёртвым, всё ещё тёплым телом оленя, продолжала смотреть на них той самой неподвижной, едва уловимой улыбкой, как будто она вовсе не ощущала угрозы. Но на самом деле – ощущала. Это мгновение затишья было не спокойствием, а выверенной, хищной паузой. Как перед прыжком. Потом она склонила голову набок, будто слушая. И вдруг – резко, как сломанная нота в тишине, дрогнул воздух. До них донеслись голоса. Сначала – тихие, шепчущие, будто ветер в старом колодце. А потом они переросли в крики. И из-за ближайших деревьев вышли люди. Люди?

Соль Хва мгновенно напряглась, шагнув ближе к Андрею. Один из мастеров семьи Лин неуверенно вытянул руку:

– Это… Это же наша группа, что ушла назад к деревне?

Но Андрей не отвечал. Он внимательно смотрел на девочку, чьи глаза начали медленно закатываться вверх. Взгляд стекленел, тело чуть подрагивало, как марионетка в руках слепого кукловода. Её губы, наконец, разошлись, и изо рта посыпались чёрные слова, как угольная пыль:

– Вы всё испортили. Всё рано. Всё не по плану. Нельзя пробудить хозяина, когда он вне зоны. Это карается.

И тогда иллюзия захлопнулась. Мастера семьи Лин, стоявшие по краям поляны, вдруг одновременно задрожали. Их глаза потемнели, на лбу проступили тонкие чёрные нити, будто под кожей кто-то провёл кистью с чернилами. Один за другим они повернулись к Андрею. Выражения лиц – безумные, искажённые ужасом и подчинением. Кто-то выхватил клинок. Другой – уже шептал мантры боевой техники, поднимая руку.

Соль Хва, увидев это, бросилась между ними и Андреем, но он, не моргнув, произнёс:

– Это не они. Это она… В них…

Он вытащил артефакт. Камень, заключённый в полупрозрачную сферу из оникса и золы, треснул по шву, как будто отозвался на присутствие Духа. Флуктуации пошли волнами, не звуковыми – духовными. Из глубин артефакта проснулась печать, запечатанная Андреем с использованием древнего ядра, извлечённого из последствий первого касания с Хао-Цзу. И когда артефакт ожил – девочка завизжала.

И это визг был совсем не детским. Это был крик испуганного зверя, вырванного из логова. Иллюзия мгновенно рассыпалась. Мастера упали на колени, тяжело дыша, и их глаза постепенно прояснились. Пространство вокруг задрожало, будто сама реальность отпрянула от чуждой силы.

Девочка – сателлит тут же отступила назад, уронив тело оленя. Из её ног уже тянулись тени, готовые разорвать пространство и уйти.

– Она пытается сбежать! – Крикнула Соль Хва. Но Андрей уже двинулся вперёд. Один шаг – и он сорвал со своего пояса другой артефакт. Иглу-мост, созданную по образцу пространственного колышка, усиленную обломком плоти Пэкхо. Он метнул её прямо под ноги духа. Пространство дёрнулось, как подбитая ткань – и свернулось, схлопываясь, и разрушаю само возможность для попытки побега.

– Ты не уйдёшь. – Прошептал он.

Но девочка, исказившись в каком-то странном, нефизическом движении, метнулась в лес, унося с собой клубок теней, что скручивались позади неё, оставляя шлейф копоти в воздухе.

Андрей бросился за ней. Он не колебался. Ни на мгновение. Пространство дрожало и рушилось вокруг, но он шёл след в след, его духовная суть уже резонировала с сигналами духа, он чувствовал её – как зверь чувствует запах крови.

Она пробегала сквозь завалы деревьев, исчезала в отражениях луж, прорывалась сквозь трещины коры, и каждый раз думала, что сбежала. Но Андрей всё равно был рядом.

– Зачем ты готовила это место? – Спросил он, больше мысленно, чем вслух. И чувствовал в ответ только бешеный ритм страха. Она уже явно понимала, кто он такой. Она чувствовала сущность кости Павшего Бога в его организме. Она помнила, чем пах тот, кто однажды уже сорвал планы её хозяина Хао-Цзу. Поэтому она не хотела сражаться. Она хотела убежать. Но не в этот раз.

Дух-сателлит бежал всё дальше, или, скорее, протекал сквозь мир. Он не двигался, как живое существо. Он разрывал ткань пространства, вползал в щели между тенями, искривлял лучи света и прятался в бликах. Лес дрожал от его присутствия – древние деревья трескались от искажённой энергии, воздух становился густым и вязким. С каждой новой попыткой скрыться дух паниковал всё сильнее.

Он явно не понимал того, почему все его усилия не дают желаемого результата, и преследователь никак не отстаёт от него? Почему он не может уйти? Почему тот, кто должен был быть просто человеком, чувствует каждый его прыжок, каждое искажение, как хищник – биение сердца жертвы?

Андрей не гнался за ним слепо. Он сам “вёл” этого духа туда, куда именно ему было нужно. Пространственные метки, расставленные парнем ещё в процессе исследования разрушенной деревни, начали срабатывать одну за другой. Он создавал разрывы в ткани мира – искусственные, но управляемые. Скользкие, серебристые разломы, в которые дух сам проваливался, даже не осознавая, что его путь очень плотно контролируется.

Каждый шаг Андрея сопровождался дрожью пространства. Он использовал технику плетения пустот, выученную после столкновения с Вратами Безмолвия. Создавал ловушки, в которых дух не мог ускориться, не мог повернуть. В этих местах сама суть движения превращалась в круг. Дух вырывался – и снова оказывался там же.

– Ты ведёшь себя, как человек. – Прошептал Андрей в пустоту, чувствуя, как тень мечется где-то в метре от него, скрытая между тонкими слоями реальности. – А это значит, ты боишься.

И тогда он раскрыл печать. Артефакт, что он носил на поясе, содрогнулся. Это был тот самый сосуд, в котором покоилась первая печать Хао-Цзу. Объект, в который было вложено ядро крови, собранное в тот момент, когда существо, именуемое Хао-Цзу, было разорвано на грани между жизнями. Сам дух, запечатанный внутри, не мог говорить – но помнил. И этот след памяти был триггером.

Стоило сосуду раскрыться, как всё пространство вокруг содрогнулось. Не громко – но глубоко, внутренне, как будто весь лес услышал глухой, вязкий звук. Дух-сателлит взвыл, но не в голос. От него не было ни звука. Вой пришёл изнутри, как если бы сама земля заныла от боли. Её тень, некогда ловкая и быстрая, развалилась, начала терять форму, обнажая то, чем была на самом деле – осколок сознания, вложенный в маску девочки.

– Н-н-неет… н-не… хозяин… не позволит… – Захрипела она, и голос её становился то детским, то старушечьим, то вовсе не человеческим. Но Андрей уже завершал круг. Он установил последние фиксаторы. Пространственные клинья, каждый из которых был связан с одним из узлов артефакта. Эти клинья не только сковывали движение – они вплетали суть цели в общую схему запечатывания, создавая эффект обратной сингулярности. Дух больше не мог отделиться от той точки, в которой находился сосуд.

И тогда он шагнул внутрь круга. Соль Хва, с которой он держал связь через мысленную нить, затаила дыхание. Она чувствовала, что сейчас начнётся – и понимала, что прерывать нельзя ни в коем случае. Андрей раскрыл ладонь.

На его руке лежал осколок рога Джи-Лунь, инкрустированный в форму древнего иероглифа, обозначавшего предел. Этот фрагмент был не просто оружием. Он был символом окончательности. Всё, что соприкасалось с ним в момент печати, более не могло вернуться к прежнему состоянию.

– Истинное имя, переданное через обрывки воспоминаний. Образ, удерживаемый клятвой боли. Природа, несущая привязку к старшему духу. – Андрей говорил негромко, но каждое слово резонировало в воздухе. Даже лёгкий ветер, до сих пор обдувавший его разгорячённое лицо, резко стих.

– Закрытие. Печать. Вплетение. Связывание. Принятие. Подчинение.

И тогда артефакт засветился изнутри. Свет не был ярким, но он резал. Всё, что было частью духа – его иллюзии, его обрывки личности, его клочки образа – начали втягиваться внутрь.

Девочка, срывающаяся на дикий вой, исчезала, как сгорающий лист. Её облик дрожал, осыпался пеплом, обнажая под тонкой кожей чёрные нити и руны. Последний взгляд – испуганный, но явно не детский. Это был взгляд существа, впервые ощутившего границы собственной смертности. И тогда… Щёлк… Всё схлопнулось. Пространство замерло. В его руке остался тяжелый, пульсирующий сосуд – теперь с двойной печатью. Старший дух Хао-Цзу внутри него затрепетал, ощутив приближение чего-то родного – но и подчинённого. А младший, новозапечатанный, был бессилен. Он стал частью артефакта, и теперь ничем не мог помочь своему истинному хозяину. Так как банально был лишён даже малейшей возможности.

Андрей ощущал, как сосуд изменился. Его глубина стала иной. Теперь это был фрагмент самой структуры Хао-Цзу – его внутреннее дитя, его аватар. Он осторожно запечатал сосуд, вложив в него последнюю команду:

– Не пробуждайся, пока я не позволю.

Слово было сказано не голосом, а ядром. А потом он выдохнул. И только тогда лес снова начал дышать.

Под ночным, мрачным небом, затянутым тучами, Андрей медленно вышел из рощи, держа в руке артефакт, в который он окончательно запечатал духа-сателлита Хао-Цзу. Его лицо было бледным, почти пепельным, кожа словно напиталась холодом, что шёл от этого проклятого создания. В его глазах плескалось напряжение, не спадающее ни на миг. Он чувствовал, что даже теперь, даже запечатанный, дух не исчез. Он затаился.

Соль Хва с тревогой встретила его взглядом. Она молча кивнула, не задавая лишних вопросов – они оба понимали, что объяснения придут позже. За ними двигались люди из семьи Лин, напряжённые, встревоженные. Кто-то всё ещё пребывал в остаточном оцепенении от тех иллюзий, что успела пробудить маленькая девочка.

– Мы возвращаемся к алтарю. – Коротко бросил Андрей. Голос был хриплым, словно выжженным изнутри.

Путь назад прошёл молча. Густой воздух леса, насыщенный сыростью и мертвенной тишиной, казался теперь еще гнетуще тяжелее. Шорохи между деревьями отзывались тревожным эхом. Казалось, сама природа больше не желала знать, что случилось на этой земле. Она пыталась забыть. Но люди – не могут.

Когда они вышли на ту самую поляну, алтарь всё ещё был там. Мрачная конструкция из осклизлых черепов, почерневших костей и переплетённых сосудов из иссохшей плоти. Он словно жил – медленно пульсировал, дышал остаточной энергией, насыщенной древней тьмой. По периметру каменной плиты тлели крошечные символы, похожие на шрамы на самой реальности. Они были словно отпечатки когтей существа, чьё существование не поддавалось логике этого мира.

Соль Хва тихо выдохнула. Её глаза, полные решимости, пробежались по останкам, что лежали рядом. Разорванные тела людей и животных, разложенные на отдельные фрагменты, образовывали чёткий узор, явно имевший ритуальное значение. В центре лежал свежий труп старейшины – седовласый культиватор, один из тех, кто был в числе шести пробудивших алтарь. Его грудная клетка была вывернута, а сердце отсутствовало. Его душа, по всей вероятности, уже давно сожжена.

– Это был якорь. – Произнёс Андрей тихо. – Один из множества.

– Мы знали, что они могут оставлять точки силы. – Откликнулась Соль Хва. – Но никто не представлял, что это может быть так.

– Это не просто точка. – Он указал на структуру. – Это как зуб, оставленный в теле мира. Пульсирующий гнойник. Пока он существует, Хао-Цзу имеет в нём опору. И если хотя бы один идиот решит воспользоваться этим, пробуждение начнётся снова. И если дух всё ещё жив… Он почувствует его. И найдёт способ выбраться.

Соль Хва мрачно кивнула. Она уже доставала свиток. За ней несколько мастеров семьи Лин подготовили заклинания очищения. Но Андрей поднял руку.

– Этого недостаточно. Надо выжечь его. Не просто уничтожить, а стереть. Стереть само воспоминание о нём. Саму возможность.

Он протянул артефакт, который использовал для запечатывания. Его тёмная поверхность дрожала. Изнутри веяло ледяным ветром.

– Он связан с алтарём. Мы воспользуемся этим. Через связь с его сателлитом мы сможем направить импульс вглубь конструкции. И ударить.

Соль Хва поняла. Молча передала ему запечатанный клинок, наполненный мощью духа грома. Один из трофеев прошлых лет.

Андрей выдохнул, сосредоточился и, вытянув левую руку, начал начерчивать в воздухе сложный пространственный узор. Чернила ауры плескались в воздухе, оставляя сверкающие нити. Он ввёл в структуру координаты – не географические, а духовные. Имя якоря… Его связь… И саму суть того, что он собой представлял… Мир вокруг замер. Пространство загудело, словно натянутая струна. И в этот момент – он вонзил клинок в сердце алтаря.

Мир вспыхнул. Волна энергии рванула вверх, и как лезвием, разрезала ткань реальности. Природа закричала – не звуками, но дрожью, холодом, и зловещим чувством убывающей силы. Всё вокруг обрушилось в огненном вихре, свернувшемся в точку, которая мгновенно исчезла.

И вместе с ней исчезло всё. Алтарь. Его энергетика. Даже земля, на которой он стоял, стала другой – выжженной, безымянной. Люди, стоящие рядом, начали чувствовать странное опустошение. Как будто нечто древнее было не просто уничтожено – его никогда не существовало.

Андрей остался стоять посреди этой мёртвой пустоты. В его руке слабо мерцал артефакт. Он всё ещё чувствовал напряжение в нём. Хао-Цзу был жив. Заключён. Но жив.

– Мы уничтожили один якорь. – Тихо сказал он. – Но сколько их может быть ещё?

Соль Хва молчала. Её пальцы крепко сжимали амулет защиты.

– Мы не можем уничтожить их все… – Пробормотал кто-то из семьи Лин.

Андрей посмотрел на них. В его взгляде была усталость. И ярость.

– Нет, не можем. Но можем найти. И стереть. Один за другим. – Он посмотрел на выжженную землю, где ещё минуту назад было сердце зла. – Иначе он вернётся. Кто-то снова захочет зла. Снова жажда мести, силы, боли. И тогда будет поздно.

Молча, они повернулись и пошли прочь от проклятого места. Ведь они уже все прекрасно понимали, что впереди их всех ждут новые поиски. Новые алтари. Новые безумцы, ждущие возможности открыть врата для ужаса.

А Хао-Цзу… Он ещё дышал. Но, со временем, каждый такой вдох будет становиться всё слабее. И если они успеют… Может быть, он никогда не очнётся.

Старая столица

Золотые врата старой столицы Поднебесной Империи вновь распахнулись перед Соль Хва и её спутниками. Но на этот раз она прибыла сюда не с триумфом, и не в поисках укрытия. Холодный утренний ветер скользил по булыжной мостовой, гонимый с поблекших вершин, и в нём чувствовалось что-то тревожное, будто сама столица ощущала близость грядущих решений.

В этот раз Соль Хва шла рядом с высоким мужчиной в тёмно-синем шелковом облачении, украшенном вышивкой в виде серебристых облаков и драконов. Это был её дед – Соль Чхон Ёнбин, глава семьи Соль, один из немногих, кто пользовался неофициальным правом голоса при князьях. Его лицо, изрезанное морщинами опыта и старых битв, было спокойным, но в глубине глаз виднелось достаточно сильное напряжение. Он тоже уже знал о том, что встреча, куда они направлялись, не будет простой.

Сегодня их путь лежал вглубь внутреннего кольца столицы, за Хрустальные Ворота, туда, где стояли тронные павильоны, хранилища древних артефактов и залы Совета. Их провели по коридорам, от которых веяло древностью и силой, и вывели в круглый зал из чёрного нефрита, стены которого украшали фрески с изображениями Небесных зверей и великих битв прошлого. В самом центре, на трёх изящных, но явно не простых тронах, восседали три князя.

Старший из них – князь Чхон, выглядел как немолодой воин, с морщинистым лбом и глазами цвета слоновой кости. Его лицо, спокойное и внимательное, соответствовало тому, кто уже почти пять десятков лет возглавлял Дом Песни Клинка – одной из самых древних княжеских ветвей.

По левую руку от него сидела княгиня Ло, достаточно молодая, но облачённая в тончайший доспех, тонкая, как клинок, с алыми глазами – наследница и повелительница Дома Кровавых Звёзд, и глава школы Вечной Росы.

И, наконец, третий – князь Хун, известный как Молчаливый Волк. Сидевший безмолвно, с глазами, в которых отражалось небо. Его присутствие само по себе было подобно древнему заклинанию. Он говорил редко, но каждое его слово отрезало правду, как нож сталь.

Соль Хва и Соль Чхон Ёнбин поклонились. Ритуал приветствий длился недолго. Их уже ждали.

– Начинай… – Коротко произнёс князь Чхон. Его голос был мягким, но проникающим в самое сердце. – Расскажи нам, что вы там обнаружили. Все, что помнишь и знаешь.

Соль Хва сделала вдох и, немного помедлив, начала говорить. Её рассказ был не просто отчётом – он был живым свидетельством ужаса. Она говорила о мёртвой деревне, опустошённой неведомой силой, о ловушке, созданной Андреем – закольцованной реальности, призванной измотать и заточить древнего духа, о духе-сателлите в образе маленькой девочки, несущей смерть и иллюзию. Её голос не дрожал, но в нем была сталь. Она пересказывала всё. И побег духа… И охоту за ним… И то, как сам артефакт, использованный в запечатывании, стал ключом, сбившим баланс сил Хао-Цзы… Но самым важным было не это.

– Алтари… – Сказала она, делая шаг вперёд. – Якоря… То, что мы приняли бы за след древнего культа, на деле – продолжение воли самого Хао-Цзы. Он оставил их как крючья, впаянные в ткань мира. Пока хотя бы один из них существует, существует путь, по которому он может вернуться.

После таких откровений князья некоторое время молчали. Только княгиня Ло слегка нахмурилась.

– Ты утверждаешь, что даже если этот древний зверь запечатан, он всё равно может снова пробудиться?

– Если кто-то из безумцев, ревнителей или культистов активирует такой алтарь… то… Да. – Спокойно ответила Соль Хва. – Особенно если это будет сделано вблизи ловушки. Его сознание может использовать возгорание энергии, как маяк, как отправную точку для прорыва в наш мир. И тогда он, медленно, шаг за шагом, локализует контуры ловушки, и, если силы у него всё же останутся, Хао-Цзы вырвется.

Соль Чхон Ёнбин добавил:

– И это не вопрос “если”, а “когда”. Потому что глупцы и фанатики найдутся всегда.

– И всё это сделал… один человек? – Наконец заговорил князь Хун, не отводя внимательного взгляда от Соль Хва. – Тот самый Анд Рей…

– Не один, – ответила она. – Но именно он повёл. Именно он понимал природу угрозы лучше всех нас. Анд Рей.

Теперь наступила более длительная тишина. Каждый из трёх князей обдумывал услышанное по-своему.

Князь Чхон опустил веки, будто услышав ответ на давно мучивший его вопрос.

Княгиня Ло, наоборот, поднялась с трона, прошла несколько шагов вперёд, задумчиво и напряжённо… А затем вернулась на место.

Князь Хун, не сказав ни слова, положил руку на меч у пояса. В этом жесте было больше, чем в любом высказывании. Словно он уже чувствовал, что надвигается нечто опасное, и даже ужасное, что может принести настоящую катастрофу в этот мир.

– Мы рассмотрим это. – Наконец-то, слегка встряхнувшись, произнёс князь Чхон. – И начнём поиск таких якорей по всей территории Поднебесной Империи. Подобная угроза не может быть проигнорирована. Но пока что, мы в долгу перед Андреем. И перед вами.

Соль Хва медленно склонилась в поклоне, но в её взгляде горело предупреждение. Она знала – это было только начало. Ведь сейчас, в зале Двенадцати Завес – старом, почти ритуальном помещении, окружённом драгоценными панелями, изломанными вставками редких самоцветов и древними печатями, излучавшими слабое сияние, воздух был густ от силы и ожидания. И сейчас она, мастер Соль Хва, стояла перед троицей князей Поднебесной, строгая, как ледяная скала, и спокойная, как высокогорное озеро, застывшее под лунным светом. По левую руку от неё всё той же молчаливой статуей замер Соль Чхон Ёнбин, глава семьи Соль, пожилой мужчина, с властным, но скрытным взглядом, что в последнее время молча поддерживал её одним только своим присутствием. Он не вмешивался. Сегодня слово было за ней.

И когда прозвучал очередной вопрос про Анда Рея, Соль Хва снова поклонилась глубоко, как полагается, и без обиняков начала говорить. Её голос был ровен, как остриё меча.

– Я сопровождала его. Также были несколько людей семьи Лин, но даже они не сумели бы противостоять духу-сателлиту. Анд Рей справился сам. Он ощущает флуктуации духовных потоков, умеет обходить иллюзии. Его сила – нестандартна. Он способен создавать локальные пространственные разломы, шить реальность, создавать ловушки из чистой воли и даже использовать забытую структуру именования, что близка к техникам Пустоты.

После этих слов в зале повисла тишина. Князья снова переглянулись – но ничего не сказали. Князь Чхон заговорил первым, его голос скрипнул, как вспышка молнии в тишине:

– Мы слышали про него. Немой… Оборванец. Его забрала семья Хваджон. Я сам ставил печать под свитком с признанием его младшим членом их семьи. Мы считали его их очередным… Питомцем. Обычным, пробудившимся. Но если всё, что ты говоришь – правда…

– Это правда. – Твёрдо сказала она. – Он даже дракона смог подчинить. Духовного зверя высокого ранга.

Соль Чхон Ёнбин, до этого молчавший, впервые произнёс:

– Небесного Дракона.

В зале слова воцарилось молчание. Почти напряжённое.

– Подобные существа не служат тем, кто не имеет в себе отголоска древнего. – Наконец проговорил князь Хун, глядя в пол, будто всматриваясь в сквозной след мысли. – Возможно, он – не просто человек. Возможно, в нём течёт кровь одного из тех, кто исчез до эпохи записи. Из тех, кого боялись даже в Вечных Сектах.

Соль Хва смотрела на них уверенно. Она многое подозревала, но теперь понимала, насколько реальны были её догадки.

– Я предполагаю… – Вдруг сказала она. – Что он – носитель Древней крови. Не исключено, что с примесью силы, которую мы давно потеряли. Это объясняет и аномальные проявления силы, и глубинное понимание структуры Врат Пустоты. Его родословная никому неизвестна. Он сам – как пустая страница, но с каждой строкой, что он пишет, становится понятно. На ней некогда уже была великая история. Её просто стерли.

Слова её звучали спокойно, но в них была та угрожающая глубина, что появляется, когда человек смотрит в древнее зеркало – и вдруг понимает, что отражение смотрит не на него.

Князья молчали ещё долго. И, в конце концов, княгиня Ло произнесла:

– Мы будем наблюдать. Расскажешь ли ты ещё, как он отследил духа-сателлита?

Соль Хва кивнула – и продолжила рассказ. Но в это время в глубине дворца уже начинали собираться хранители печатей, чтобы по следам её слов начать искать забытые якоря. Слова девушки – стали не просто сообщением. Они были началом новой охоты. И не только за культистами и местами их поклонений. Но и за… Самим молодым парнем, одно присутствие которого могло достаточно сильно охладить самые горячие головы. Ведь пытаться проявлять вражду против того, на чьей стороне может оказаться Небесный дракон, мог только безумец…

……….

Покои княгини Ло находились в самом сердце хрустального павильона Небесного Оракула – одного из древнейших зданий восточного крыла столицы Поднебесной Империи. В отличие от мрачных залов Дома Огненного Серпа или выстроенных по принципам строгой геометрии покоев семьи Мин, покои княжеской семьи Ло были зыбкими, как сама ночь, и прекрасными, как капля росы на лепестке демонической орхидеи.

Внешне павильон был похож на раскрытую лилию из чёрного агата – лепестки-арки уходили вверх, раскрываясь к звёздам. Ночью его крыша мерцала слабым светом, как будто была вырезана из куска неба. Но по-настоящему красота покоев раскрывалась внутри.

Стены были полупрозрачны, выполнены из древнего кварца с примесью крови бессмертного зверя – при прикосновении к ним внутри вспыхивали узоры звёздных карт, которые постоянно менялись, словно отображали небо иных миров. Между полом и стенами не было резких границ – покрытие из полированного лунного нефрита казалось жидким, как лёд, и под ногами отражались всполохи алого света, будто под плитами медленно струилась кровь звёзд.

Из потолка свисали нити из лунного шёлка, на концах которых были подвешены стеклянные капли – внутри каждой мерцала миниатюрная иллюзия ночного цветка. Они то раскрывались, то исчезали, следуя дыханию самой княгини.

Здесь не было привычной мебели. Вместо ложа – цветок из лезвий кости и ткани, что раскрывался по её воле. Вместо стола – гладкая плита живого камня, на котором шевелились прожилки света. Комната была соткана не только из материи, но и из магии – пространства здесь слушались желания хозяйки, и могли, при малейшем её намёке, сместиться, сузиться, исчезнуть или разрастись в обитель размером с целый мир.

В центре – небольшой бассейн из тёмного стекла. В его глубине покоилось нечто, напоминающее живую ртуть, что шевелилась при приближении любого живого существа. Он служил не только как зеркало и ванна, но и как проекционное окно в Сердце Хранилища Кровавых Звёзд – место, куда допуск имела только она.

В этот момент в воздухе витал аромат талого инея и сухого жасмина. Незримые музыкальные струны, вплетённые в стены, издавали слабые переливы звуков, похожие на дыхание в глубокой медитации. Всё было спокойно, как только может быть в мире, которым ты полностью владеешь.

И именно в эту тишину бесшумно вошла она – Княгиня Ло Иньюй. Молодая, но отнюдь не наивная. Внешне она выглядела как женщина чуть за двадцать. Изящная, с тонкими чертами лица, кожей цвета холодного мрамора и глазами, цвета ночной воды, в которой отражаются падающие звёзды. Её длинные тёмные волосы, заплетённые в сложную причёску с лунными булавами, сверкали слабым светом – так, будто в каждой пряди была заперта капля света, добытого с лезвия рассвета.

На ней было не боевое облачение, но одеяние наставницы – тончайшая ткань из чёрного шёлка с алыми прожилками, будто платье сшили из сумерек и тонкой крови. Рукава спускались почти до пола, а за ней тянулся шлейф, украшенный вышивкой из жемчужной нити – он, казалось, двигался сам, как тень, живущая своей жизнью. На её тонкой и изящной шее – узкая цепочка с подвеской в форме стилизованного цветка росы, чьи лепестки были каплями крови. Этот знак принадлежал только ей – повелительнице Дома Кровавых Звёзд, одной из самых опасных и загадочных школ, хранящей секреты запретной алхимии крови, дыхания и звёздного пепла.

В свои личные покои она вошла медленно, как ночь, окутывая пространство своей аурой. Стоило ей сделать шаг – и по полу, словно по воде, пошли круги света. Стены откликнулись. Вспыхнули небо-памяти, небосводы древних времён, где было видно, как звёзды складываются в узоры, понятные только наследникам школы Росы.

Ло Иньюй прошла мимо зеркального бассейна и плавно опустилась на подиум у стены. Магия в воздухе слегка сжалась, подстраиваясь под ритм её дыхания. Она вытянула руки, сняла тяжёлые булавы из волос, и в этот момент с потолка упала одна из стеклянных капель – раскрывшись в воздухе в алую звезду.

– Совет закончился. – Тихо сказала она самой себе, её голос был холоден и тягуч, как капля яда в бокале вина. – И они снова боятся не того.

Она провела пальцами по воздуху, и в пространстве перед ней всплыли силуэты. Князья… Соль Хва… Флуктуации силы, зафиксированные в момент её рассказа… Не говоря уже о том, что эта молодая женщина сама, за достаточно короткий срок, поднялась до уровня Да Доу Ши. В её возрасте это был весьма серьёзное достижение. Силуэт самого Анд Рея был неточным. Силу вокруг него прорисовать до конца не удавалось. Вместо стабильной структуры. Вихрь из искажений, чуждой духовной плоти, искр, похожих на древние печати, и… Чего-то очень древнего. Чего-то такого, что даже здесь – в святая святых школы Вечной Росы, что занимается изучением крови богов и падших существ – не поддавалось расшифровке.

– Древняя кровь… или нечто ещё хуже? – Тихо прошептала она. – Возможно, он не наследник… А спящий сосуд аватара.

Княгиня замолчала. Потом, медленно, провела рукой по тонкой ране на ладони, которую сама себе оставила перед уходом с совета – на случай, если потребуется немедленный вызов духовного существа-шпиона из её внутреннего круга.

Кровь всё ещё мерцала на коже. Живая. Отзывающаяся на зов древней силы. Она подняла взгляд, и на мгновение её зрачки вытянулись в тонкие щели, как у хищного зверя, замечающего добычу. Она не улыбалась. Но во взгляде её была заинтересованность. И тонкая, очень тонкая жажда.

– Андрей… – Прошептала она. – Если ты и вправду не человек… То ты будешь моим ключом.

И в ответ на её слова капли на нитях звякнули – словно кто-то невидимый рассмеялся в темноте.

Сумерки только начинали сгущаться над столицей, а в роскошных покоях княгини Ло, где плывущий свет хрустальных светильников переливался сквозь полупрозрачные занавеси, сейчас царила настороженная тишина. Воздух был напоён ароматами белого нефрита, душистого сандала и чего-то неуловимо цветущего, что оставалось на грани сознания, как воспоминание о весне, давно ушедшей.

Княгиня Ло стояла у высокого окна, держа в пальцах чашу с зелёным чаем. В её позолоченном одеянии из тончайшего тумана шелка и нитей багряного золота, она была подобна ожившей гравюре – изящная, прекрасная и смертельно опасная. Её холодные глаза цвета тёмной яшмы глядели вдаль, за стены столицы, туда, где в лесах ещё оставались отголоски недавнего ужаса.

Она тихо вздохнула, поставила чашу на подставку из лунного дерева и медленно развернулась к дверям.

– Позовите их! – Негромко произнесла она, но в воздухе прозвучал повелительный резонанс, от которого затрепетали даже занавеси. И через несколько мгновений в покои один за другим вошли трое. Мужчина в чёрных одеждах с маской из серебристой бумаги на лице, женщина в одеянии члена внутреннего круга Школы Вечной Росы и юный человек, выглядящий почти ребёнком, но с пустыми глазами, в которых отразилось куда больше жертв, чем его возраст мог бы позволить.

Княгиня окинула их внимательным взглядом и заговорила, тихо, но отчётливо:

– Начинается работа. Нам известно, что древняя угроза была вновь пробуждена – и вновь загнана в кандалы. Но меня не интересует только её падение. Меня волнуют последствия.

Она подошла ближе, коснулась пальцами карты, развёрнутой на столе, где алыми точками были обозначены предполагаемые места силы, совпадающие с древними линиями духовной архитектуры.

– Этот Хао-Цзу… не мог быть вызван случайно. Эти алтари, эти якоря – они не просто устройства. Они узлы. Опоры. Порождения того, что когда-то звали Тенью Извне. Найдите их. Все. – Голос её оставался спокойным, но в нём сквозила сталь. – Один такой алтарь чуть не стал началом конца. Второй уже может им стать.

Маска в серебре склонил голову:

– Будет сделано, госпожа. Но многие из мест, где такие якоря могли быть установлены, находятся в землях, куда не ступает нога даже культиваторов старших сект.

– Значит, пусть ступит моя. – Холодно ответила княгиня. – Я разрешаю применение всего, что сочтёте нужным. Даже то, что запретно. Но без фанатизма. И – без следов. Это должно остаться между нами.

Она сделала паузу, а потом, глядя на женщину из внутреннего круга, добавила:

– Узнай всё о связи девушки Соль Хва и этого… Анд Рея. Он пришёл ниоткуда. Молчаливый, тёмный, нищий. А теперь способен подчинить себе Дракона Небес. Это не просто культиватор. Это – ход истории. А таких… мы не оставляем без внимания.

Женщина, слегка склонившись, прошептала:

– Вы желаете получить… Его?

Княгиня Ло медленно улыбнулась. Эта улыбка не касалась глаз.

– Я желаю ясности. Если он опасен – мы должны знать как. Если он может стать нашим – он станет. В этом мире редко случаются такие прорывы. Обычно за ними стоят не просто талант и судьба. За ними – кровь. Древняя. Спящая. Или… чуждая.

Мальчик с пустыми глазами тихо проговорил, будто во сне:

– Я видел его силу… изнутри. Она странная. Он – не один. В нём кто-то дремлет.

Княгиня слегка подняла бровь:

– Вот как. Тогда начните с этого. Узнайте, что или кто именно в нём спит. И – не дайте этому чему-то или кому-то проснуться раньше времени.

Она отошла к окну и махнула рукой, давая знак, что совет окончен. Один за другим трое исчезли, растворившись в тенях её покоев.

А сама княгиня вновь взяла чашу с чаем. Лёгкая рябь на поверхности отражала её лицо – юное, почти девичье, но в глазах этой женщины жила тьма эпох.

– Анд Рей, – прошептала она, словно пробуя имя на вкус. – Кто же ты такой на самом деле? Чьим потомком или даже… Воплощением ты являешься!

Её раздумья были вполне понятны и объяснимы. Тем более, что точно такое же сейчас происходило и в других подобных помещениях Императорского дворца. Так как все три князя, что входили в Совет князей, что управлял Поднебесной Империей, теперь хотели как можно больше узнать о том, кто мог для них стать как оружием, так и карой…