Хайдарали Усманов Шутки богов. Поспешное решение
Сюрприз на встрече
Здание аэропорта, словно какой-то живой организм, гудело, дрожало, скрипело и бурлило под высокими потолками из стекла и металла. Просторный, как торговый центр будущего, он был наполнен многоголосым шумом – стуком колёс чемоданов по гладкому кафелю, объявлением рейсов с равнодушной интонацией синтетического голоса, отголосками чужих разговоров, в которых слышалась и радость, и усталость, и раздражение. Люди сновали туда-сюда, как беспокойные клетки в теле мегаполиса – деловитые, целеустремлённые, закутанные в пальто, в наушники, в собственные заботы. Здесь всё было построено на постоянном движении. Уход… Прибытие… Погоня за временем… Пересадки… Границы и даже отдельные планы…
Под потолками с тонкими световыми лентами, между серыми колоннами и электронными табло, отражаясь в прозрачных витринах кафе и дьюти-фри, реальность казалась одновременно слишком реальной и совершенно призрачной. Снаружи – монотонный, серый дождь стекал по высоким окнам, размывая застывшие силуэты самолётов, как будто весь мир утонул в бесцветной воде.
В этой плотной, чужой, равнодушной массе был один, кто, замерев на месте, просто не двигался. Это был парень. Молодой. Может быль ему было лет двадцать пять… Может, чуть больше. Он стоял посреди зала ожидания, будто выброшенный из времени камень посреди бушующего моря. На фоне спешащих людей он казался почти призраком: неподвижный, бледный, с опущенными плечами и отрешённым взглядом. Его худощавое лицо, слегка угловатое, казалось, даже моложе, чем ему было на самом деле – особенно в свете тусклой лампы над ним. Волосы, ещё мокрые от дождя, прилипли ко лбу. Он держал в руке телефон и смотрел в экран, но уже не читал – просто смотрел, как в бездну, из которой больше не возвращаются. На экране всё ещё светилось одно единственное сообщение. Короткое, как выстрел:
“Не смей больше появляться мне на глаза, потому что я тебя не люблю.”
Эти жестокие слова будто горели на белом фоне, вытравливая всё остальное. Ни шум… Ни люди… Ни свет многочисленных табло… Ничто не имело значения рядом с этой фразой. Мир, казалось, начал гаснуть – не вокруг, а внутри него. Изнутри, как если бы что-то старое и важное вдруг выключили, не спросив, как он на это смотрит. Будто кто-то выдернул провод. Его дыхание было неровным, но тихим, почти неслышным, как у человека, который боится дышать – чтобы не сорваться, не заплакать, не упасть прямо здесь, между киоском с пончиками и автоматом с кофе.
Он не понимал, сколько времени стоит. Может, секунду. Может, пятнадцать минут… Может – двадцать… Люди обходили его, кто-то случайно задевал плечом, кто-то шёл мимо с телефоном у уха, смеясь каким-то своим мыслям, но никто на него не смотрел. Никто не замечал его проблем… Его горя… В этом месте, полном звука и движения, Андрей был один. Абсолютно один.
Удар пыльным мешком по голове…Так, наверное, чувствует себя человек, которому неожиданно в лицо бросили тяжелое, мокрое, грязное. Он не упал, не вскрикнул – он просто стоял, как если бы физическая боль ещё не дошла до нервных окончаний, а душевная уже кричала внутри, только без звука.
Где-то рядом объявили посадку. Кто-то кого-то обнял. Где-то над входом мигнул зелёный сигнал. Всё шло своим чередом. А он… Всё также был неподвижен. Он стоял, отвергнутый одним единственным сообщением, которое навсегда изменило его место в этом мире.
Всё внутри было ватным, как если бы его затянуло в серую воронку, где звуки приглушены, цвета вымыты, а время остановилось, как разбитые часы. Андрей всё ещё смотрел в экран телефона, словно надеялся, что сообщение изменится. Что оно исчезнет. Что это – ошибка. Но экран не гас, и слова по-прежнему стояли перед глазами, выжженные как клеймо:
“Не смей больше появляться мне на глаза, потому что я тебя не люблю.”
Не люблю… Эта фраза никак не укладывалась в его голове. Как будто она относилась не к нему. Не могла относиться. Он добирался сюда через полстраны. В самолёте… С пересадками… С бессонными ночами… С дрожащими пальцами… С этой надеждой, которая грызла и светила ему одновременно. Он был готов просить прощения за всё. Даже за то, чего не делал. Он собирался бороться – доказывать, объяснять, обнимать, если повезёт. Он не строил иллюзий. Нет… Просто знал, что всё ещё любит её, и верил в то, что, может быть, где-то внутри, и она всё ещё держится за ту нить, пусть тонкую, как волос, но настоящую.
Но теперь…
Что произошло? Почему? Почему так? Почему – так резко? Так жестоко? Не люблю. Как будто она стерла всю его жизнь одним нажатием на экран. Как будто он – ошибка, помарка в её сценарии.
В голове молодого парня, как заевшая плёнка, крутились одни и те же сцены. Как он выходит из самолёта, как ищет глазами её фигуру в толпе, как пишет ей, как ждёт ответа… А потом… Это жестокое сообщение. Ни звонка. Ни разговора. Ни объяснения. Только сухая фраза, как удар лопатой по груди.
Да. Он не мог в это поверить. Не хотел. Его глаза стали стеклянными, мысли путались. Он чувствовал себя так, словно в груди вырезали что-то важное, но тело ещё не осознало потери. Как человек, который всё ещё шевелит пальцами на ампутированной руке. Его любовь никуда не делась. Она стояла внутри него, живая и пульсирующая, но внезапно лишённая адресата. И теперь он не знал, что теперь с ней делать. Так как в его душе медленно стала проявляться пустота. Холодная… Грязная… Липкая… Она постепенно разрасталась внутри. Ему казалось, что люди вокруг проходят сквозь него, что он стал прозрачным. Что если сейчас закричать, никто не повернёт головы.
Для начала он сел на пластиковый стул у стены, спрятав лицо в ладонях. Не заплакал – даже этого не получилось. Только тяжёлое, рваное дыхание, будто задыхался. Вдох, выдох, и снова: "не люблю… не люблю…"
"Почему ты не сказала раньше? Почему не дождалась встречи? Почему просто не дала мне хотя бы сказать всё, что я хотел?" – Мысленно говорил он, надеясь на то, будто мысль сама по себе дойдёт до неё.
Время тянулось липким киселём. Наконец, спустя, может, полчаса, может быть, даже целый час, он поднял голову. В его серых глазах плескалась пустота. В его душе уже поселилось иное состояние. Отчуждение. Ни надежды, ни гнева. Только усталость и простое, болезненное понимание: всё кончено.
Он медленно встал. Оглянулся. И… Отключив свой телефон, пошёл. Сквозь поток людей, сквозь объявления, свет и суету. Молча, тяжело ступая. Как будто каждое движение требовало у него невероятные усилия. Именно так он подошёл к терминалу. Пальцы дрожали, когда он набирал информацию. Обратный рейс. Сегодняшний. Любой. Просто – назад. Туда, где всё ещё оставалась привычная пустота. Пусть и холодная, но хотя бы своя собственная. Да. Он не знал, зачем летит обратно. Не знал, что теперь будет делать дальше. Так как на данный момент всё ему казалось просто бессмысленным. Но остаться здесь, в этом мёртвом, чужом аэропорту, среди бесконечных теней и чужих голосов, было уже невыносимо. И ему хотелось просто исчезнуть из этого места… Даже из этого мира. Ему хотелось выключиться, как лампа.
Всё также молча, и никому ничего не поясняя, он купил билет. Сел на ближайший свободный стул у выхода на посадку. Его сильные руки были опущены. А глаза смотрели в одну точку. Старый и верный телефон всё ещё был зажат в ладони. Его экран давно потух. Но внутри, в глубине, слова того самого сообщения всё ещё горели:
“Я тебя не люблю…” – Как смертельный приговор. И он даже не заметил того, как в зале вылета что-то изменилось, а просто направился в сторону терминала, где уже началась посадка на самолёт. Но изменения всё же были. Неуловимые, тонкие – как перемена в давлении перед грозой. Мимо стеклянных дверей, ведущих к зоне досмотра, почти одновременно подъехали три чёрных автомобиля. Глянцевые, с затемнёнными стёклами, они выделялись на фоне такси и автобусов, как акулы в стае рыбёшек. Один из них подъехал вплотную к пандусу, второй остановился в полосе высадки, третий встал прямо у служебного въезда.
Первые открылись ещё до полной остановки. Из салонов вышли люди – быстро, слаженно, почти без слов. Их лица были деловыми, сосредоточенными. Одеты они были строго, в неброские, но дорогие куртки и пиджаки, на запястьях поблёскивали гарнитуры и датчики. Один из них – высокий, с коротко стриженными висками и нервным движением подбородка – тут же поднял телефон к уху и, отходя в сторону, начал отрывисто докладывать:
– Да. Мы уже на месте. Терминал “D”. Начинаем поиск. Да, внешность объекта нам известна. Молодой парень, лет двадцати пяти. Светлая куртка, чёрный рюкзак, один. Телефон не отвечает. Возможно, выключен. Повторяю: сигнал его телефона пропал. Начинаем визуальный поиск.
Остальные быстро рассредоточились по залу – кто-то направился к стойкам регистрации, другие – к экранам вылета, ещё пара – к охране и сотрудникам аэропорта, показывая тем что-то на экранах своих планшетов. Действовали они без крика, но в их движениях чувствовалась спешка. И определённая цель. Кто-то уже всерьёз искал. И именно в этот момент, ничем не выделяясь из целой толпы народа, но словно существуя в ином временном потоке, Андрей прошёл через ворота посадки. И он уже не оборачивался. Не потому, что не услышал или не заметил этой судорожной активности в зале целой группы людей, похожих друг на друга как выходцы из инкубатора. Он просто уже не чувствовал, что есть что-то, ради чего стоило бы оглядываться. Его шаги были медленными, но прямыми, словно всё в нём было сведено к простому действию: дойти до конца. Он не слышал суматохи за спиной… Не видел бегущих мимо людей… Не замечал того, как кто-то проверяет списки посадки… Он просто прошёл к самолёту. Буквально час назад купленный билет был зажат в одной руке… Паспорт – в другой. Лицо – мёртвое, глаза потухшие. А старый верный телефон, выключенный, лежал в кармане куртки, тёплый от тела, но уже – бесполезный. Ненужный. Молчаливый. Он не знал того, что если бы он включил телефон, то увидел бы на экране – второе сообщение. Короткое. Но вроде бы обнадёживающее… Если бы он захотел бы ему поверить…
“Андрей! Ответь. Ты обиделся? Прости. Я пошутила. Пожалуйста, вернись. Ты мне нужен…”
Но экран телефона оставался чёрным. И никто не крикнул ему вслед. Никто не догнал. Никто не знал, что тот, кого они ищут, уже уходит.
В самолёте было прохладно. Стюардесса с дежурной улыбкой указала ему место у иллюминатора. Он прошёл, сел на своё место. Автоматически забросил своё рюкзак на полку над местом. За иллюминатором уже начинался дождь, стекающий по стеклу, и расплывчатые силуэты служебных машин. Пассажиры уже заняли свои места, и металл корпуса самолёта слегка задрожал. Так как этого аппарат уже разворачивался, готовясь к выруливанию на взлётную полосу. Но он не смотрел в иллюминатор. Не смотрел на пассажиров, что уже сидели рядом. Просто сидел, положив ладони на колени. Пустой. Разбитый. Один. С весьма странным чувством, будто вся его жизнь осталась там – в зале ожидания, на экране телефона, в словах, которые убивают мягко, без шума. И когда самолёт оторвался от земли, когда корпус чуть дрогнул в воздухе, Андрей закрыл глаза. Сейчас Андрей даже не думал о том, куда летит. Он просто хотел уйти как можно дальше. Просто уходя прочь.
В это же время люди в строгих костюмах прочёсывали зал ожидания, словно рыболовы, закидывающие сети в мутную воду в надежде вытащить нужную добычу. Они двигались быстро, но без паники – методично, цепко, с внутренней уверенностью, что цель ещё здесь, где-то рядом. Проверяли кафе, туалеты, зоны ожидания, углы за банкоматами, даже заглянули в детскую игровую комнату. Один из них, коренастый мужчина с татуировкой за ухом, поднимался на второй уровень, осматривая сверху людской поток, будто старался выловить знакомые черты среди тысяч лиц.
– Никого. – Отрывисто бросил он в микрофон гарнитуры. – Если и был – то давно прошёл. Он явно здесь был, но уже ушёл.
– Продолжать поиск. – Резко бросил ему в ответ командир группы. – Этот город ему незнаком. И ему нужно время, чтобы сориентироваться. Так что у нас есть только один вариант – он всё ещё на территории.
Сам же командир – тот самый высокий, с резкими скулами и холодными глазами – в этот момент стоял у стойки регистрации и разговаривал с дежурной. И после того, как он предъявил ей какие-то документы, та теперь смотрела на него с явным напряжением, машинально сверяясь с терминалом.
– Андрей Ковалёв… Да, вот. Был. Купил билет буквально час назад. Зарегистрирован. Посадка – двадцать минут назад. Самолёт уже пошёл на взлёт.
Её слова повисли в воздухе, как удар кулаком по стеклу.
– Чёрт! – Глухо процедил командир, уже включая свою гарнитуру. – Вышли всех к выходу "C". Срочно! Он уже в самолёте!
С его голосом трудно было спорить – команда тут же метнулась в нужную сторону. Но было уже слишком поздно. За окном, за дождём и отражениями, корпус лайнера уже неспешно катился к концу взлётной полосы. Гул усиливался, колёса пружинили под весом. Самолёт набирал скорость.
– Мы его теряем… – Глухо сказал один из оперативников, всматриваясь в стекло. – Улетает.
Командир сжал челюсти. Его пальцы побелели на корпусе телефона. Он знал, что теперь ему предстоит сделать. Но не хотел. Как офицер, который понимает, что сейчас прозвучит выговор, но всё равно должен доложить. Так что, тяжело вздохнув, он вышел в зону, где было тише, отошёл под козырёк служебного коридора, включил усиленную защиту связи и нажал номер. На экране появился всего один символ, иконка, без имени. Только красный треугольник. И, буквально через секунду, что явно говорило о том, как на том конце соединения ждали от него звонка, ему ответили.
– Говори. – Ответивший голос был женским. Спокойным, холодным и настолько мягким, что от него пробирал ледяной озноб.
– Мы не успели. – Решительно выдохнул он. – Он уже в самолёте. Минут десять назад… Мы начали поиск немедленно, как только получили от вас сигнал. Но он выключил телефон. Никто не видел, как он прошёл. Мы подняли записи, но…
– Ты хочешь сказать, – перебил голос, чуть понизившись, – что целая обученная группа с доступом ко всем камерам, к базе и к прямому контролю зоны не смогла задержать одного парня, который даже не был обучен противодействию? И, судя по всему, просто не способного даже чётко думать в своём состоянии? Вы проиграли тому, кто на данный момент может быть на грани нервного срыва?
Он замолчал. И немного нервно сглотнул. Хотел что-то возразить, но с той стороны уже продолжали, всё тем же тихим голосом, в котором звенела угроза.
– Ты знаешь, кто я. И знаешь, как много поставлено на карту. Твоя задача была простой. Мы дали тебе всё – описание, разрешения, даже прямой приказ. А ты… Не успел. Ты подвёл меня, Виктор. Если с ним хоть что-то случится, за это тебе придётся ответить. Всем – придётся.
И после этих сигнал оборвался. А он стоял в тишине. Дождевая вода, текущая с навеса, с навеса капала на бетон. Самолёт, в котором летел Андрей, уже оторвался от земли и скрылся за пеленой низких облаков.
Устало вздохнув, Виктор опустил голову. И простоял так несколько секунд. Неподвижно. Потом развернулся и резко бросил своей команде:
– Всё. Возвращаемся на базу.
Никто не спорил. Но в воздухе уже висело напряжение, густое и липкое, как наэлектризованный воздух перед бурей. И каждый из них знал: что это не конец. Это только начало чего-то куда более опасного.
……….
Когда колёса авиалайнера с коротким дрожащим звуком оторвались от мокрой полосы, и на мгновение корпус самолёта будто завис в воздухе, решая – падать обратно или взмыть вверх. Но его мощные двигатели загудели с новой силой, и крылья, слегка подрагивая от нагрузки, потащили машину в небо, прочь от тяжёлой земли. В этот момент салон чуть вздрогнул, и пассажиры инстинктивно вжались в кресла, кто-то плотнее застегнул ремень, кто-то машинально взглянул в окно. За иллюминаторами ползли вниз влажные бетонные плиты взлётной полосы, мигающие огни разметки, бегающие под каплями дождя фигуры сотрудников службы сопровождения. И вся та сцена, которую Андрей уже не видел – люди в дорогих, но однообразных костюмах, стоящие у окон, слишком поздно осознавшие, что потеряли того, кого должны были остановить, прошла банально незамеченной на фоне всего происходящего.
Самолёт медленно набирал высоту, с лёгким креном разворачиваясь на курс. Он уходил на северо-запад, прочь от города, прочь от аэропорта, прочь от всего, что здесь происходило. Его крылья с лёгким гудением прорезали низкую облачность, и весь этот мир, зал ожидания, камеры, рации, голоса, невысказанные слова, оставленные сообщения, остался далеко внизу, укутанный в дождь и облако разбившихся надежд.
Внутри салона самолёта было тепло, сухо, и даже почти стерильно. Лампочки “пристегните ремни” всё ещё горели. Люди раскладывали журналы, кто-то вытаскивал наушники, кто-то медленно листал новости, не зная и не догадываясь, что в этом же рейсе только что спасся или, наоборот, потерялся один человек, чья история всего пару часов назад назад могла повернуть совсем иначе.
Не думая ни о чём, что было странно для его деятельной натуры, Андрей сидел у окна. Сейчас он бездумно смотрел сквозь толстое стекло, где уже не было ничего, кроме рваного облачного полотна, но в его взгляде не было сосредоточенности. На данный момент он практически ничего не видел. Он проваливался – не в сон, а в ту бездну внутри себя, которую в нём вырезали всего лишь одним сообщением.
Он не знал, что за ним кто-то шёл. Не знал, что его искали. Что, возможно, ещё одно сообщение могло бы всё изменить. Что в здании осталась тайна, которую он унес оттуда неосознанно, как пассажир, случайно прихвативший не свой багаж, даже не подозревая, что внутри. Для него всё свелось к одному… Он больше не был нужен. Его любовь была отвергнута… Стерта… Разбита… Его чувства – уничтожены. И сейчас он летел прочь от этого. От всего того, что болело. Не к новому началу – а просто в сторону. Куда-то туда, где, возможно, ему будет менее больно.
Самолёт пробил облака и вышел в ровный поток. Ослепительно белый свет окутал салон, облачные вершины мягко растекались под крыльями, как замёрзшее море. Высота дала отстранённость. Как будто Андрей стал наблюдателем за собственной жизнью, летящим над ней, слишком усталым, чтобы плакать, слишком опустошённым, чтобы молиться.
Там, далеко внизу, где должны были быть встречи, улыбки, объятия, – осталась сцена, полная ошибок, недоговорённостей и промедлений. Осталась та молодая женщина, слишком поздно решившая вернуть того, кто уже уходил. Остались люди, не успевшие выполнить приказ. Осталась драма, вытесненная из времени гулом турбин.
А самолёт летел. Не зная, что несёт внутри себя не только чемоданы, но и новую развязку истории, которая пока ещё не закончена – просто отложена. На высоте десяти тысяч метров всё начиналось спокойно. Воздушный лайнер, серебристая стрела с тонкими изогнутыми крыльями, плыл по небу, как огромная, усталая птица. В салоне царило умиротворённое молчание. Свет был тусклым, мягким, а в динамиках тихо играла фоновая музыка. Большинство пассажиров либо дремали, либо бездумно смотрели в экраны, перелистывая фильмы или наблюдая за маленькой пиктограммой самолётика на электронной карте маршрута.
За иллюминаторами всё также расстилалась ослепительная белизна облаков и синева высокого неба. И даже казалось, что ничто не сможет нарушить этот отрешённый покой. Даже Андрей, всё ещё сидевший у окна, теперь просто смотрел вперёд. Он не думал. Ни о ней… Ни о себе… Ни о том, что будет дальше. Он был частью кресла, части самолёта, частью неба. Выжженный изнутри.
Но впереди, за горизонтом, уже зарождалось нечто иное. Сначала – крошечное, почти неощутимое затемнение вдалеке. Затем – ещё одно. Пилоты, наблюдая за погодным радаром, обменялись взглядами. Они не видели пока что ничего серьёзного. Немного турбулентности. Ведь синоптики уверяли: маршрут чист. Но в небе, как и в жизни, все подобные планы – лишь иллюзия контроля. И всё началось с мелочи. Лёгкий дрожащий толчок. Салон будто слегка вздрогнул. Потом ещё один. Мягкий гул турбин стал чуть громче. Световые полосы вдоль потолка на секунду дрогнули, как будто что-то проскользнуло по электросети. Лайнер вошёл в зону турбулентности.
За окнами уже не было сияния. Облака стали серыми, тяжёлыми, как надутые парусами кошмары. Они шевелились, сгущались, будто в них что-то двигалось. Температура за бортом начала резко падать, и снаружи даже замелькали тонкие иглы льда, колющие обшивку. Свет за окнами стал тусклым. Затем погас вовсе. А в салоне загорелись предупредительные табло: “Пожалуйста, пристегните ремни”. Потом слегка встревоженный голос пилота прозвучал через систему связи:
– Уважаемые пассажиры, на нашем пути – временная зона турбулентности. Просим сохранять спокойствие. Всё под контролем.
Но это было до того, как самолёт влетел в самую глотку стихии. Грозовой фронт, недооценённый, неправильно смоделированный, прорвался вверх в несколько слоёв атмосферы. Шторм начал своё развитие над океаном, но теперь в считанные часы превратился в полноценный ураган четвёртой категории, и его передняя кромка как раз пересекала высотный эшелон, по которому шёл рейс. И первым ударил шквальный ветер. Снизу, сбоку, сразу со всех сторон. Самолёт затрясло так, что пассажиры невольно вжались в кресла. Андрей машинально схватился за подлокотник, вынырнув из своей отрешённости. Пошёл вибрационный гул по корпусу, затрещали багажные полки. Некоторые пассажиры вскрикнули. А потом началась частые молнии.
Не одиночная вспышка, а целый танец света и тени, беснующийся за бортом. Всполохи били в облака, расползаясь по небу с синеватой злостью. Разряд ударил недалеко от левого крыла – ослепляющий, громкий, как пушечный залп. Сразу же по корпусу самолёта прошла сильная вибрация. Затем вдруг изменился звук двигателей и резкий толчок вниз, словно самолёт на секунду потерял опору и провалился на несколько десятков метров.
Люди панически закричали. Кто-то пытался встать, и тут же падал обратно. Воздух наполнился запахом озона и технического металла – едва ощутимый, но тревожный. Стюардессы быстро заняли свои места, пристегнувшись. Командир корабля вновь вышел в эфир, но теперь в голосе слышалась натянутая сдержанность:
– Пассажиры, сохраняйте спокойствие. Мы попали в зону нестабильности. Обходим грозовой фронт. Повторяю… Всё под контролем…
Но всё было далеко не так. Грозовой фронт не собирался отпускать жертву, что попала в него. Он рос. Двигался. Сжимал самолёт в своих исполинских ладонях, как хищник, играющий с добычей. Радар больше не показывал привычную карту – только густой, пульсирующий хаос.
Именно в этот момент, в самой гуще штормового гнева, на земле, в офисе службы метеоконтроля, один молодой оператор смотрел в монитор и повторял:
– Этого не было… Мы не видели… Господи… Фронт шторма вырос за сорок минут? Как? Как мы такое упустили…
А в небе, среди безумных молний, ледяного ветра и трясущегося неба, самолёт с Андреем внутри боролся за своё существование, оставаясь не более чем крошечной искрой в огромной пасти бури. И сейчас никто из пассажиров не знал о том, куда он летит. И Андрей тоже не знал о том, что происходит. Но впервые за всё последнее время сердце парня забилось по-настоящему, потому что теперь страх, охвативший всех пассажиров, был реальным, физическим. И даже в самом парне вдруг пробудилось что-то живое…
………
В кабинете царила тишина, натянутая, как шёлк перед разрывом. Мобильный телефон, отброшенный в сторону, упал на стеклянную поверхность стола с глухим, но звенящим стуком, оставив на экране едва заметный отпечаток её пальцев. Нежных, ухоженных, с идеально выведенным маникюром – жемчужно-серый лак с еле уловимым металлизированным блеском.
Сама хозяйка кабинета стояла у стола, сжимая край мраморной столешницы. Высокая, сдержанно элегантная, она была одета в строгий, но безукоризненно скроенный тёмно-графитовый костюм от одного из закрытых домов высокой моды. Материал почти не отражал свет, как чёрная вода на глубине. На шее этой молодой девушки сверкало тонкое ожерелье из белого золота, едва заметное. Её тёмные волосы были собраны в гладкий узел на затылке, подчёркивая стройную и красивую шею. Черты лица – точёные, высокие скулы, прямой нос, холодные серо-зелёные глаза. Это была настоящая красота. Та, что не требует доказательств. Без грима. Без улыбки.
Её кабинет был продолжением её самой. Просторный, стильный, без излишеств, но каждая деталь была знаком статуса и вкуса. Потолок в этом помещении был высоким, матовым, с мягким светом, не дающим теней. Окна – от пола до потолка, за которыми медленно двигался город – вечерний, с огнями и бурлящим трафиком. Стены – серо-синие, матовые панели, на которых не висело ничего, кроме одной картины – монохромной, тревожной, в духе абстрактного экспрессионизма. Угловой диван из натуральной кожи, массивный, тёмно-бордовый. Стеклянный шкаф с коллекцией редких винтажных книг и миниатюрных скульптур. И в центре – её стол, словно алтарь власти: холодный, стеклянный, с инкрустацией из чёрного обсидиана.
Отбросив свой телефон прочь, она медленно повернулась. Не резко. Как хищник, которого разозлили. И всё же – в каждом её движении чувствовалась сдержанность. Контроль. Только уголки чувственный и чётко очерченных губ чуть дёрнулись. И это явно был не намёк на улыбку, а нечто между раздражением и досадой.
В кожаном кресле у окна, в полоборота к ней, сидела другая девушка. Совершенно иная девушка. Она даже визуально выглядела мягче, чуть младше, но столь же безупречно собрана. Дорогой шёлковый кардиган цвета слоновой кости, белоснежная рубашка, свободные брюки пастельного оттенка. На тонком запястье сверкали лаконичные золотые браслеты, на пальце – кольцо с крупным синим камнем, скорее фамильным, чем купленным. Украшения были просты, но в этом и заключалась роскошь: отсутствие нужды что-либо доказывать.
И сейчас эта красотка держала в пальцах высокий бокал с насыщенно-рубиновым вином. Бургундское. Один из тех редких годов, который не найти в обычных ресторанах. Девушка деликатно обвела ободок бокала пальцем, как будто в поиске ритма, а затем сделала глоток. Вино было безупречным. Но вкус явно её саму сейчас почему-то не радовал. Тем более, что в её глазах сейчас поселилась лёгкая растерянность. Не паника. Не страх. А то странное, тягучее состояние, когда что-то должно было пойти по сценарию – но не пошло. Она смотрела на женщину у стола с вопросом, который пока не решалась озвучить.
На её лице эмоции сменялись, как кадры на плёнке. Сначала это была лёгкая уверенность. Почти полноценная насмешка. Потом она переросла в лёгкий испуг. После проявилось понимание, что что-то пошло не так. Затем – растущая тревога, что выражалась в напряжении бровей, чуть приоткрытых губах. Она всё ещё надеялась, что ситуация под контролем. Всё ещё надеялась, что та, что стоит у стола, скажет: “Мы перехватим его позже.”. Или: “Это не важно. Он нам больше не нужен.”.
Но хозяйка кабинета, всё также стоя у стола, всё ещё молчала. И это молчание было страшнее любых слов.
– Он… Улетел? Обратно? – Наконец, спросила девушка в кресле, хрипло, почти шёпотом, будто бокал внезапно стал слишком тяжёлым. Но ответа не было. Только холодный взгляд. И тонкая, почти незаметная дрожь в пальцах, сжимающих край стола. И всё только потому, что шторм бушевал не только в небе. Он уже начинал сгущаться внутри этих стен.
Немного постояв на месте, хозяйка кабинета сделала шаг в сторону от стола, медленно, сдержанно – но в этом движении чувствовалась та самая опасная граница, когда гнев ещё под контролем, но вот-вот прорвёт изнутри. Она остановилась у окна, взглянув на город, отражающийся в стекле – миллионы огней, машин, жизней. Но сейчас всё это казалось ей бессмысленной иллюминацией. Она не видела город. Она видела провал своих планов и замыслов.
– Проверка… Так ты мне говорила? – Произнесла она, почти беззвучно, но с таким ядом в голосе, что стекло, казалось, могло треснуть. – Это, по-твоему, была проверка?
Она резко обернулась. Волосы, идеально уложенные, слегка дрогнули. Её лицо – как гранитная маска, но глаза пылали холодной яростью.
– Ты устроила весь этот спектакль. Это всё было по твоей инициативе. – Её голос оставался ровным, но в нем сквозила злость, глухая, тяжёлая. – Отменить встречу в последний момент. Отправить то сообщение. Потом, якобы случайно, второе… Всё это было частью твоей… Изящной схемы проверки его “истинных” чувств?
Девушка в кресле не отвела взгляда. Но напряглась. Бокал с вином она поставила на низкий столик рядом – аккуратно, но быстро. Её голос прозвучал негромко, но уверенно:
– Это было твоё решение. Я лишь предложила. Ты сама хотела убедиться в чистоте его помыслов. Сама хотела знать о том, он с тобой из-за чувств или из-за твоего состояния. Ты просила, чтобы я помогла тебе это понять – без прикрас. Без лести. Без купленных признаний.
Хозяйка сделала ещё один шаг, теперь ближе к креслу. Лицо оставалось холодным, но скулы чуть дрожали.
– Я хотела убедиться, но не разрушить всё.
– А в чём разница? – Тут же спокойно парировала та. – Если он тебя любит, он вернулся бы. Искал бы. Просил встречи. Но он ушёл. Без единого звонка. Без попытки выяснить правду. Он не прилип, не начал торговаться, не стал втираться в доверие. Он просто… Ушёл…
Последние слова она сказала медленно, подчёркнуто, как будто пыталась вбить их в сознание своей собеседницы, словно гвозди. Но вместо эффекта они, похоже, лишь усилили её ярость.
– Ты не понимаешь! – В голосе хозяйки кабинета прорвалась эмоция, почти срываясь. – Он добирался сюда через всю страну. Он не знал, что я богата. Не знал о моей фамилии. Для него я была просто… – она замолчала, будто боясь даже произнести это – …девушкой. Не брендом. Не фигурой из списка.
– Именно. – Гостья наклонилась чуть вперёд, и её голос стал мягче, но за мягкостью чувствовалась логическая сталь. – Судя по его реакции, он тебя полюбил без всего этого. И ты решила проверить его как… Собственность. Испытать, как игрушку на прочность. Вместо того, чтобы просто поговорить с ним. Ты выбрала страх, а не доверие.
После этих слов хозяйка застыла. Плечи у неё слегка дёрнулись, как от удара. Но она не позволила себе дрогнуть. Только голос стал резче:
– Ты говорила, это всё безопасно. Что он поймёт. Что, может, даже вернётся раньше, чем самолёт взлетит.
– Я ошиблась. – Слегка пожав, просто сказала та. – Но ты же хотела правды. Вот она… Он не за твоими деньгами гнался, а за чувствами. И когда увидел, что ему в них отказали, ушёл. А не стал искать выгоду. Не стал унижаться и на чём-то настаивать.
После этих слов в кабинете снова повисла тишина. Глухая, тяжёлая. За окнами проносились фары и силуэты вечернего города, но внутри кабинета всё застыло. Лишь на полу, рядом с отброшенным телефоном, мигал синий свет – последнее сообщение, не прочитанное. Оно всё ещё ждало прочтения, как и сердце, которое никто не успел догнать.
Хозяйка медленно села в кресло напротив подруги. Лицо её было теперь другим. Остекленевшим. Бессильно-горьким. И только в уголках глаз – тонкие, почти невидимые трещинки. Не от слёз. От поражения.
– Я просто хотела убедиться… – Глухо прошептала она.
– Ты убедилась. – Ответ прозвучал без злобы. И был правдой.
Хозяйка кабинета снова надолго замолчала. Внутри её души постепенно нарастало холодное, острое, режущее чувство: не просто поражения, но и осознания того, что виновата была именно она. Не случай. Не ошибка системы. Не другие. Она. И теперь, в наступившей тишине, ей пришлось в полной мере столкнуться с последствиями своего выбора.
Её тонкие пальцы резко сжали край подлокотника, аж костяшки побелели. Лицо было всё таким же красивым, собранным, но уверенность исчезла, как вода сквозь пальцы. Она снова встала – теперь не в гневе, а с напряжённой задумчивостью. Медленно прошла к краю окна и опёрлась ладонями о холодную стеклянную раму. За стеклом всё также жил своей жизнью город. Летящий, живой, равнодушный. А где-то в этом небе – он. Один. Раненый. Оскорблённый. Раздавленный. И всё – из-за неё. И сейчас она медленно покусывала губу, всё также напряжённо осмысливая сложившуюся ситуацию. Словно несущиеся галопом лошади, её мысли носились в её голове, натыкаясь одна на другую.
– Вернуть. Как?..
– Позвонить. Но он отключил телефон.
– Сообщение? Нет… он его не прочитает.
– В аэропорт? Уже поздно. Он в воздухе…
– Может быть… Встретить его там? Перехватить? Не дать совершить какую-то глупость…
На миг в её глазах мелькнула надежда. Слабая, но живая. Она резко повернулась, подошла к столу и активировала консоль. Её пальцы быстро коснулись панели. На экране возникла карта маршрутов, расписания, время прибытия. И её нежный голос, когда она заговорила, прозвучал сухо, почти деловито. Но слишком быстро, и даже с лёгкой дрожью:
– Найди номер рейса. Время посадки. Координаты аэропорта. И список контактов нашего регионального представительства в городе прибытия.
Всё также сидевшая в кресле подруга, которая всё ещё хранила молчание, посмотрела на неё с прищуром. Её губы дрогнули – то ли в сожалении, то ли в попытке что-то сказать. Но так и не решилась. Тем более, что хозяйка кабинета уже снова говорила. Но самой себе, полушёпотом, глядя в экран:
– Я не смогу объяснить это всё, как какую-то глупую ошибку. Он не поверит. И не должен. Потому что это была не ошибка. Это была подлая ловушка. Я хотела знать правду, но сделала это… Как хищник. Как холодная дрянь, проверяющая, выдержит ли человек пощечину.
После этих слов, она снова села в своё любимое кресло. Глубоко. Тяжело. Если бы ей прислали такое сообщение – после всего, что она сделала ради кого-то – она бы не простила. Ни за что. Она прикрыла глаза. На миг. И тогда пришёл страх.
– А если он сделает… Какую-нибудь… Глупость?
– Если эта боль толкнёт его… На что-то необратимое?
– Я не имею права ждать…
В её памяти всплыли самые различные истории, шепотом рассказанные в кулуарах… Про сына крупного промышленника, бросившегося с моста после почти дословного “я тебя не люблю”, полученного от любимой девушки. Про девушку, найденную в гостинице, которая вскрыла себе вены осколком от разбитого бокала. Про тех, кто не справился с болью, когда им не дали даже шанса понять то, что происходит.
Нет. Она не могла допустить, чтобы имя Андрея стало очередным пунктом в этом списке. Не потому, что он был частью её игры. А потому, что… Он не заслужил быть поломанным. Устало вздохнув, чуть дрожащими пальцами, она снова открыла канал связи – уже защищённый, внутренний. На экране появилась эмблема. Это был филиал её холдинга в городе назначения, куда сейчас и летел Андрей. И всего спустя три гудка ответил мужчина. Вежливый, подтянутый, с нейтральным выражением лица.
– Госпожа Вероника? Слушаю вас внимательно.
– Нам нужно перехватить пассажира с рейса 317, прибывающего в ваш аэропорт двадцать один – сорок три. Его зовут Андрей Ковалёв. Молодой парень двадцати пяти лет. Он один. Одет в светлую куртку. При себе имеет рюкзак. Он не знает, что за ним приедут. Ваша задача – мягко, без давления, встретить его у выхода и передать ему мою просьбу поговорить. Пусть включит телефон. Я сама ему позвоню. Не оставляйте его одного. Я опасаюсь, что он может быть в состоянии нервного стресса. Сделать всё это нужно очень аккуратно. И не привлекая внимания к нему со стороны посторонних.
– Понял. – кивнул мужчина на экране, но потом всё же решил уточнить. – А… Если он всё же откажется сотрудничать?
Она замолчала. Взгляд потемнел.
– Тогда… Просто проследите за тем, чтобы он не сделал каких-то глупостей. Я сама приеду и постараюсь поговорить с ним лично.
Мужчина снова кивнул, отключился. А хозяйка кабинета, наконец, позволила себе опереться о спинку кресла. Её голова медленно откинулась назад, на высокую спинку кресла, а чувственные губы слегка дрогнули. Потом она закрыла глаза.
– Если он не простит… Я… Приму это. Но если у меня ещё есть хоть крошечный шанс – я сражусь. Без игр. Без манипуляций. Просто – как женщина, которая ошиблась. Сильно. Глупо. Больно. Но которая всё ещё любит.
Медленно поднявшись со своего места, со странной покорностью, её подруга молча наполнила её бокал. Ведь впереди сейчас их ждала долгая ночь. И, возможно, последний шанс для решение возникшей проблемы.
Немного погодя хозяйка кабинета снова включила свой телефон. Перед ней появились списки контактов, ленты звонков, сигналы. Уже в который раз Вероника выделила номер Андрея и нажала “вызов”.
– Номер абонента временно недоступен. Попробуйте позвонить позже.
И уже в который раз ей ответил холодный, пустой, безразличный голос автоответчика. Она снова нервно сжала губы. Новый щелчок, и звонок повторён.
– Номер абонента…
Снова. Тот же результат. Ещё один вызов… И ещё… Пятый… Шестой… И каждый – как пощёчина себе самой.
Вскоре она медленно опустила руку с телефоном, а потом вообще бросила его на стол. Не так, как раньше, в ярости. А словно он вдруг стал тяжелее собственного веса. Бессмысленный кусок металла. Её брови сдвинулись, и она уставилась в окно. Глаза – тёмные, колкие. Внутри снова вскипало раздражение. На него. На себя. На ситуацию.
– Почему он отключил телефон? Почему не попытался ничего выяснить? Почему… Он так легко исчез?
Но она тут же остановила эти мысли. Ведь ответ на все эти вопросы был очевиден.
– Потому что я сама его оттолкнула.
Потому что он мне поверил. Потому что человек с открытым сердцем не думает о подвохе, когда его бьют под дых. Медленно выдохнув, она снова потянулась обратно к столу, постояла над консолью. На секунду прикрыла глаза – и вдруг вспомнила. Имя. Образ. Голос.
– Анджела… – Прошептала она почти с отвращением. Перед её глазами снова возник образ этой особы. Её тонкая и кукольная внешность. Из тех, кого сразу замечают. Беспечная, почти всегда улыбающаяся, с этим вечно скользящим взглядом и золотыми серёжками, колышущимися, когда она наклоняет голову. И вечно рядом с важными людьми. Сильными мужчинами. Богатыми друзьями.
И… она тоже знала Андрея. Они познакомились случайно. Через какую-то культурную инициативу. Один благотворительный вечер. Несколько бесед. После чего появились все эти слухи о “милой симпатии” молодой светской львицы. В тот момент хозяйка кабинета не придала этому значения. Но теперь…Теперь даже сама мысль об этом сдавила её дыхание.
– Она же сейчас там… В его городе… Она быстро узнает обо всём. И она быстро увидит, что я потеряла контроль. Что я оттолкнула его. Что он сейчас уязвим, растерян… Один…
И если эта самая Анджела найдёт его раньше… Эта мысль была настолько острой, что ощущалась сейчас Вероникой как холодная игла, вонзившаяся ей под рёбра. Не потому, что хозяйка кабинета не верила в свои чувства или ценность чувств самого парня. А потому, что знала. Очень часто люди ломаются в момент резкой боли, и когда в такой момент рядом оказывается тот, кто старательно шепчет: “Ты был не тем”, и “Я всегда рядом”, и “Она тебя не заслуживает”.
Она снова резко встала, и подошла к стене, медленно проведя пальцем по встроенному дисплею. Система безопасности мигнула, и на голографической панели появилось расписание ближайших частных вылетов.
– Подготовить мой самолёт. Я лечу туда. Через три часа максимум. Предупредить местный офис. Пусть организуют приём. Без официальных встреч. В этот раз это именно частная инициатива.
Её голос в этот момент звучал хладнокровно, почти отрешённо. Но внутри бушевал пожар.
– Ты уверена? – Тихо спросила подруга, всё ещё сидящая с бокалом в руке. – Он ведь теперь может и не захотеть тебя видеть? После всего… Этого…
Вероника снова посмотрела на неё. Спокойно, но при этом пронзительно. Словно в ней включилось что-то хищное. Усталое, но живое. И весьма опасное.
– Может. Но я больше не позволю никому – ни тебе, ни Анджеле, ни себе самой – решать за него. Я не буду больше наблюдать издалека. Если он прогонит меня сам – я приму. Но если уйду сейчас… Или просто отстранюсь… Это будет уже не ошибка. Это будет полноценная капитуляция.
В этот момент в её голосе дрожало еле сдерживаемое чувство. Не слёзы. Не истерика. А решимость. Та, что появляется не у сильных. А у тех, кто наконец-то проснулся. Потом она повернулась, направилась к личной гардеробной, не сбавляя шаг. А в её голосе звучала уже деловитость:
– Лучше бы помогла подобрать мне одежду. Подходящую для такой беседы. Элегантную, но простую. Без лейблов. Вроде той, в которой он впервые увидел меня. Я хочу, чтобы он вспомнил не мою фамилию. А лично меня.
– Зачем тебе помогать, если ты уже сама знаешь, что именно тебе нужно? – Раздалось сзади Вероники, когда перед ней распахнулась нужная дверь. Подруга всё также осталась в кресле, задумчиво глядя в бокал с вином.
А хозяйка кабинета в зеркале уже видела уже не контролирующую Торговую империю деловую, хотя и очень молодую женщину. А девушку, готовую лететь сквозь шторм, лишь бы вернуть потерянное не из гордости, а из любви, которую слишком долго прятала за внешней бронёй холода и недоступности.
Она долго стояла у трюмо, куда принесла личный планшет – не для того, чтобы просматривать документы или корреспонденцию, а чтобы, как обычно, использовать его как блокнот, для мозгового штурма, и даже полноценного полигона для локализации собственной тревоги. У зеркала было непривычно тихо. Даже система шумоподавления в кабинете казалась сейчас излишне эффективной – не оставляя ни единого звука, кроме шелеста её дыхания и стука пальцев по экрану. На дисплее уже мигали строки заметок:
– Где он будет в ближайшие сутки?
– Какие места он любит?
– С кем он общается?
– Что он подумает, если увидит меня?
– Какой тон выбрать: извиняющийся, спокойный или просто честный?
После последнего вопроса её тонкие пальцы остановились. Она вглядывалась в строку, где только одно слово: извиниться. И поняла, как сложно воплотить смысл этого слова на самом деле. Ведь сейчас, после всего случившегося, оно само по себе выглядит слишком слабым. Слишком плоским, чтобы вместить в себя всю боль, которую Вероника ему причинила.
– Он же верил мне… – Тут же промелькнула у неё мысль. – До последнего момента. До того самого сообщения. Не заподозрил фальши. Не сыграл в ответ. Просто… Ушёл. Глухо. Тяжело. Навсегда, как он думал.
И именно это делало всё почти невыносимым. Потому что если бы он кричал, писал в ответ, требовал объяснений – у неё был бы шанс всё объяснить. Ведь именно для этого она заранее послала в аэропорт своих людей, которые должны были не допустить глупостей со стороны парня. У которого мог начаться нервный срыв. Но он принял боль как приговор. Без лишних слов. И это значило, что возвращать придётся не просто его доверие, а саму веру в то, что он не ошибся в ней изначально. А она, как назло, дала Андрею все основания считать, что точно ошибся.
Сейчас в её голове крутились самые разные мысли и воспоминания. Его голос… То, как он смеётся над её чёткой интонацией… Как улыбается, не зная, что разговаривает с наследницей одной из богатейших династий, от одного росчерка пера которой зависят миллиарды. Как дарит ей на какой-то нелепой ярмарке дурацкий керамический кулон – дешёвый, кривой, но от чистого сердца… А она хранила его. До сих пор. И вот… Хотела проверить, искренен ли с ней Андрей. И… Сломала всё…
– Я ведь… Просто хотела знать, что он любит меня не за фамилию… – Тихо прошептала она в пустоту. – Но теперь всё, что он может думать – это только то, что я всё это время играла с ним. Манипулировала. Поигралась, и выбросила как надоевшую игрушку под машину, а потом смотрела, как он поднимается с кровавыми ладонями, с горлом, перехваченным обидой.
Выбрав подходящий наряд, она села в кожаное кресло, что стояло даже в гардеробной, небрежно поджав ногу, как когда-то в его присутствии, когда ей не нужно было играть в элиту общества. Когда она могла быть… живой… Теперь каждая деталь, что она вспоминала, вызывала в ней… Страх. Как он посмотрит на неё? Будет ли там холод? Презрение? Молчание?
Она уже прекрасно знала, что в нём была одна черта… Упрямство… Хотя и весьма старомодное. Он был из тех людей, которые, однажды обжёгшись, не возвращаются. Ни за оправданиями, ни за “всё было не так, как ты думаешь”. Для него боль – это конец, а не какой-то эпизод, который можно отыграть назад.
– Значит, нужно не оправдываться… – Подумала она вслух, вспомнив об этом качестве парня. Нужно быть уязвимой. Никаких образов. Ни масок. Ни привычного “контроля за ситуацией”. Он должен увидеть перед собой не бизнесвумен, не стратегическую наследницу, а… Просто молодую женщину, которая сделала всё неправильно. Из страха. Из неуверенности. Из… Любви…
Сейчас её сердце билось гулко. Так как она уже и сама прекрасно понимала тот факт, что, вполне возможно, он даже не позволит ей говорить. Что он может просто отвернуться и снова… Уйти. Оставить её стоять в пустом коридоре или кафе, где она заранее закажет его любимый чай. Но не попытаться восстановить всё, что сама разрушила, с её стороны означало отдать его другой. Хотя бы той же Анджеле. Или просто какой-то случайности. А мир слишком хаотичен, чтобы позволить любимому человеку остаться в нём одному, без объяснений.
– Я не прошу, чтобы он простил… – Сказала она себе вслух. – Я попрошу, чтобы он меня хотя бы просто услышал. Хотя бы один раз. Без сценариев. Без спектакля. Чтобы знал о том, что вся та боль, которую он чувствует, была вызвана не равнодушием. А слабостью. Моей.
После такого решения на экране планшета перед ней отобразилась последняя строка:
– Не врать. Не оправдываться. Просто сказать правду.
Она нажала кнопку вызова личного помощника, который уже должен был быть на пути к аэропорту.
– Подготовьте всё. Мне нужно вылететь в течение двух часов. Всё – под частным именем. Не хочу, чтобы кто-то встречал меня. И… Найдите адрес той кофейни. Помните? Где он забыл перчатки.
– Да, госпожа Вероника. Мы займёмся этим.
– Только не госпожа, – устало сказала она, слегка прикрывая глаза. – Там я буду не мадам. Там я просто та, кто… Не хочет больше терять.
Потом она поднялась, быстро переоделась и направилась к выходу. Пылающая внутри неё решимость сейчас была, как огонь на ветру. Неровная, дрожащая – но живая. И эта искра была всем, что у неё осталось.
В кабинете, наполненном хрупкой решимостью и звенящим молчанием, вдруг что-то сместилось. Воздух словно сгустился, напряжение зазвенело на уровне интуиции. Вероника, уже шагнувшая к дверям, остановилась на полпути – не сразу поняв, что именно изменилось.
– Вероника! Подожди… – Слегка сдавленный голос подруги прозвучал сзади. Не властный. Не холодный. А удивлённый и даже какой-то… Испуганный.
Хозяйка кабинета резко обернулась. Её подруга – всегда невозмутимая, словно статуя из дорогого мрамора – теперь сидела, неподвижная, как будто кто-то выключил в ней привычную грациозную уверенность. Телефон в её руке дрожал, пальцы цеплялись за края, а старательно отполированные и ухоженные ногти впились в его тонкий корпус. А на светящемся экране мелькали вспышки новостей, обновления, бегущие заголовки.
Глаза девушки, всегда уверенные и почти ленивые от благополучия, сейчас были широко раскрыты, и даже стали словно стеклянные. Она смотрела на молодую хозяйку помещения так, будто не могла найти слов, и только через несколько секунд она всё же выдавила из себя:
– Смотри… Новости…
Она молча передала Веронике телефон, с трепетом, будто в нём горело что-то опасное. Девушка быстро схватила его, и её растерянный взгляд сразу уткнулся в экран. Там буквально пылала срочная новость: “Рейс 317 авиакомпании “СкайПоларис”, следующий по маршруту “Вест-Лок – Гранд-Север”, пропал с радаров примерно в двадцать часов сорок две минуты по местному времени. Последний сигнал был получен от борта над центральной частью шторма, ранее классифицированного как нестабильная атмосферная зона. И, согласно этому сигналу, с управлением самолёта возникли сложности. На борту находилось сто двенадцать пассажиров и семь членов экипажа. По неподтверждённым данным, погодные условия резко ухудшились. Связь с самолётом потеряна. Спасательные службы уже мобилизованы.”
Далее на экране шли снимки карты с отмеченным курсом рейса, зона шторма, кадры вспыхнувшего табло в диспетчерской и растерянные лица людей в аэропорту, где ожидали прибытия самолёта. Текст этой жуткой новости обновлялся каждую секунду.
И эти красные, жирные буквы били сейчас прямо в сердце: “Связь потеряна”, “Радарный контакт – утрачен”, “Ожидается пресс-конференция”.
Мир словно замер.
– Нет… – Резко выдохнула Вероника, и её рука с телефоном медленно опустилась. – Нет… Этого просто не может быть…
Как только она осознала то, что могло произойти, всё в ней пошатнулось. Движения девушки стали рваными, как у человека, потерявшего ориентацию в пространстве. Она медленно подошла к краю стола, и тяжело опёрлась на его столешницу обеими руками, будто искала точку опоры в реальности, которая вдруг разрушилась под ней.
– Его… Самолёт… – Слова словно не хотели складываться в цельные предложения. – Он… Он же только вылетел. Только…
– Они потеряли его… – Тихо прошептала подруга, всё ещё в кресле, теперь уже без маски равнодушия. – Он был в воздухе. Прямо в центре бури. Службы пока ничего не знают. Только… Факт того, что он исчез с радаров. И, вроде бы, шёл со снижением.
На лице Вероники не было слёз. Только оцепенение. Как у человека, который только что понял, что упал в ледяную воду и ещё не успел начать дышать. Она молча провела пальцем по экрану, пытаясь найти опровержение. И не находила.
– Он должен был выжить! – Глухо сказала она, словно убеждая даже не себя, а окружающий её воздух. – Он упрямый. Он сильный. Он не мог просто… Исчезнуть.
И в эту секунду, когда сердце девушки колотилось в груди, как птица в клетке, она поняла, что уже поздно оправдываться… Поздно строить планы… Поздно что-то чинить… Потому что может случиться так, что он не услышит их. Никогда. Плечи Вероники еле заметно дёрнулись. Внутри неё что-то оборвалось – страх? Боль? Ощущение контроля? Или просто – надежда?
– Если он погиб… То это всё произошло именно из-за меня… – Тихо прошептала она и опустилась в кресло. Резко. Тяжело. Словно силы покинули её тело. Она больше не выглядела властной. Не выглядела ни хозяйкой кабинета, ни наследницей. Только женщиной, которая хотела всё исправить – и… Опоздала…
В тишине окутавшей кабинет снова зазвонил терминал, на который пришло уведомление от её помощника:
“Борт готов к вылету. Полёт разрешён. Подтвердите взлётное окно.”
Она рассеянно посмотрела на сообщение. Не мигая. А потом медленно подняла голову. В глазах всё ещё был огонь. Хрупкий, но живой.
– Я всё равно лечу. Пока нет тела – он жив. Пока я не услышу от него “прощай” – это не конец. Даже если мне придётся обыскать каждый клочок неба и земли.
После этих слов она поднялась. Стряхнула с плеч собственное отчаяние, как пыль с дорогого пальто. И в голосе её прозвучала сталь:
– Я опоздала однажды. Второго раза я себе не позволю.
……….
Поиски начались сразу же, как только последний сигнал с борта рейса 317 пропал с экранов радаров. И хотя первые часы официальные лица ещё говорили о "временной потере связи", внутри штабов спасателей уже никто не сомневался – произошло нечто катастрофическое.
Шторм над северным побережьем разросся в полноценный ураган категории "внезапной силы", о котором метеослужбы не предупреждали – фронт возник буквально за полтора часа до исчезновения рейса. Ударный фронт оказался куда более мощным, чем предсказывали все их спрогнозированные модели. Порывы ветра доходили до ста сорока километров в час, шквалистые грозовые ячейки, а главное, и самое ужасное – высокая плотность молний. В день исчезновения в зоне бедствия было зафиксировано более двух тысяч разрядов за один час.
Над морем, вблизи узкого прибрежного каньона, военные спутники зафиксировали краткую вспышку – одинокий разряд, резкий скачок теплового сигнала… И исчезновение объекта с инфографических карт. После этого началась реальная тревога.
К поискам были подключены пять вертолётов ВМФ, три спасательных катера, дроны-мониторы, тепло- и эхолокационные станции. Зона поисков занимала более трёхсот квадратных километров, большая часть – над труднодоступными болотистыми побережьями и бурлящими водами.
Через два дня, на рассвете, один из пилотов вертолёта заметил масляное пятно в отдалённой лагуне, у границы залива, к которому мало кто подходил из-за нестабильной почвы. Спустя шесть часов наземная группа вышла на берег… И её члены увидели первые обломки.
Плавно покачиваясь в чёрной, вязкой воде, между искорёженными деревьями и торчащими корнями, лежали остатки фюзеляжа – разломанного, сгоревшего, исковерканного, словно огромный хищный зверь выдрал кусок и бросил обратно. Силу удара и пожара можно было оценить по обугленным ребрам конструкции и обожжённой обшивке. Чуть дальше валялось крыло, распластанное среди тёмных вод, почти вертикально, и изогнутая турбина, пробившая еловую рощу, оставившую после себя чёрный след.
Уже потом были обнаружены тела. Некоторые – целые, лишь покрытые копотью, замершие в момент ужасного падения. Но другие… Изуродованные… Искорёженные… Сожжённые до неузнаваемости. Судмедэксперты плакали, молча осматривая останки. Даже бывалые спасатели отводили глаза. У многих не осталось лиц, у других – лишь обрывки одежды и очень редко можно было найти обгорелые документы.
Обнаруженные останки тут же складывали в специальные мешки, по одному, с уважением. Каждое найденное было настоящим событием. Каждое – горечью. Каждый новый обломок был свидетельством силы удара, уничтожившего самолёт. А вскоре лаборатории, что изучали чёрный ящик, подтвердили первичные предположения. В правый двигатель попала молния, которая вызвала моментальное короткое замыкание всей системы управления. Рейс 317 потерял навигацию, а затем и высоту. Неуправляемый, он вошёл в штопор, пробив грозовую стену и ударившись о землю под углом почти в семьдесят градусов. Так что выживших в этой катастрофе просто не было.
Следствие длилось почти три недели. Родственникам передавали всё, что можно было опознать – обручальные кольца, ремешки часов, керамические безделушки, редкие сохранённые записки. То, что осталось от Андрея, не было названо вслух, но в архиве для неё, для той, что летела к нему всё ещё надеясь на чудо, оставили маленькую коробку.
В ней был его телефон, чёрный, с разбитым стеклом… И тот самый кулон – кривоватый, керамический, с красной точкой в центре. Он лежал в углу, странно уцелевший. Единственное, что сохранилось необугленным и практически не пострадавшим.
Через месяц после катастрофы, на побережье, неподалёку от места крушения, установили памятник. Скромный, но выразительный. Из чёрного мрамора, с выгравированной на нём гладью шторма – линии ветра, сверкающая резьба молнии, и сто девятнадцать имён.
Все – погибшие. Все – навсегда оставшиеся в небе. Цветы у подножия не вяли. Они всегда были свежими, как будто каждый день кто-то приходил туда, и постоянно обновлял их. А может, просто та самая молодая женщина, та, что ошиблась, возвращалась сюда снова и снова. Молча. Без журналистов. Без охраны. В пальто без логотипов.
С тем самым кулоном на цепочке, сжимая его в ладони. Словно это был единственный острый край, который соединял её с тем, кого она любила. И так глупо потеряла. По собственной вине…
Ещё шанс
На западе древней земли Чхонгван, где небеса вечно курятся синими дымками, и драконы дремлют в складках облаков, поднимаются горы Хваёнсан – венец мира и, как здесь говорят, изогнутая спина спящего Бога. Их вершины прорезают небо, словно мечи бессмертных, остроконечно вонзаясь в лазурную гладь утреннего света. По преданию, эти пики когда-то были каменными пальцами Великой Матери, указавшей путь звёздам, и с тех пор каждая тропа среди скал хранит дыхание Истинного Первозданного Духа.
Когда очередной рассвет вновь касается их ледяных хребтов, камень этих скал звенит розовым, будто окрашен лепестками цветов, упавших с небес. Нежные лучи солнца танцуют на заснеженных склонах, превращая мороз в золотистую парчу, струящуюся по уступам и обрывам, а тени деревьев – в чернильные каллиграфические мазки, написанные на шёлковой бумаге мира.
Внизу, в долинах, расстилается туман – густой, тёплый, благоухающий хвоей и медовыми травами. Он поднимается изнутри гор, как дыхание тысячелетних духов, что спят в подземных храмах, обвитых корнями древних сосен. Эти сосны – песни времени, их изогнутые стволы тянутся ввысь, будто стараясь вспомнить, как это – быть молнией, бегущей по небу. На их коре иногда можно видеть вырезанные иероглифы монастырских обетов, а под ветвями лежат каменные дорожки, выложенные в эпоху Песни Пятого Императора – узкие, но неизменно чистые, словно ими каждый день проходит Бог Ветра.
Выше, на уровне облаков, горы становятся величественными и строгими. Склоны из чёрного базальта обрушиваются вниз каскадами, расчерченные серебристыми жилами кристаллов и мха. Здесь, в тишине, слышно, как капающая вода звучит, словно флейта, а отголоски собственного дыхания отдаются эхом – будто сами горы спрашивают: “Ты живой или дух?”
По утрам над ущельями висят алебастровые журавли, их крики скользят меж вершин и улетают куда-то за горизонт – в те земли, где кончаются звёзды. Они возвращаются сюда каждый год, принося на своих крыльях звуки неведомых морей и чужих имён. Иногда говорят, что один из них – перевоплощение старого поэта, ушедшего в горы в юности и так и не вернувшегося обратно, но ставшего криком, летящим сквозь туманы.
В самой сердцевине гор возвышается гора Сахын, или, как её называют монахи, “Кисть Чистой Мысли”. Её склоны так круты, что на них почти не держится снег – только выросшие на камне цветы ледяной сливы, тонкие, алые, как кровь на белом шёлке. Они цветут раз в семь лет, и когда это происходит, монахи из Зала Белой Луны бьют в огромные бронзовые чаши, разгоняя облака, чтобы мир мог увидеть чудо.
На закате горы становятся чернилами и светом. Солнце, исчезая за последним хребтом, окрашивает скалы в цвета старого золота, пурпура и дымчатого лазурита. Всё замирает – даже ветер, даже звери, даже реки, которые текут среди корней этих гор, унося вниз в долины крохотные блестящие камешки, что, как верят деревенские ремесленники, несут в себе крупицы небесной мудрости.
И когда наступает ночь, тьма не давит, а дышит, как парчовый плащ, наброшенный на плечи великана. Вершины начинают светиться бледным, почти лунным светом – то ли от лунных трав, растущих на уступах, то ли от звёзд, что так низко свисают, что, кажется, можно дотянуться рукой.
И если ты достаточно чист сердцем и бесшумен в помыслах, тебе позволят увидеть, как в долинах гор зажигаются фонари без пламени – это духи предков проходят тропами, проверяя, не забыл ли кто их имена. А с самой высокой вершины, ночью без ветра, можно услышать великое дыхание мира, и тот, кто услышит его, навсегда узнает, что горы Хваёнсан – это не просто камень и снег, а врата между жизнями, стихами и вечностью.
Так живут горы – великолепные, вечные, изящные, как письмо каллиграфа, написанное на коже мира, и каждая трещина в их теле – это старинная сказка, которую ты можешь услышать… Если вообще осмелишься когда-либо подняться.
……….
Сначала пришёл странный шум. Глухой… Неясный… Как будто мир разговаривал с ним из-под воды. Потом – ощущение тела… Тяжесть конечностей… Болезненная пульсация в висках… Покалывание в пальцах… Где-то глубоко внутри, в самом центре сознания, всё ещё звенел последний крик, вспышка ужаса, момент до… Удара…
– Самолёт… – Андрей резко вдохнул, словно впервые за много времени. И только сейчас понял… Воздух был… другой. Холодный, но не ледяной. Он пах хвоей, сырой землёй и цветами. Не гарью. Не пластиком. Не топливом. Не смертью.
Слегка встряхнувшись, он попытался приподняться. Всё его тело болело – как после сильнейшей тренировки или даже драки. Каждая мышца отзывалась тупой болью. Суставы ныли, словно их сжимали ледяными пальцами. Но кровь шла нормально, дыхание… Ровное. Грудная клетка двигалась, сердце билось.
– Я жив… – Он открыл глаза. И… На несколько секунд забыл, как дышать. Так как перед ним простиралась лужайка – зелёная, как из сказки, покрытая гладкой, будто вычесанной травой, где местами цвели мелкие цветы – бледно-голубые, почти прозрачные. Они дрожали от лёгкого ветерка, словно слушали что-то, ускользающее для обычного слуха. По периметру росли высокие деревья, с тёмной, почти чёрной корой и резными листьями, похожими на лотосы и клён одновременно. Они склонялись к нему, как будто заглядывали, как он там, шепча на странном, лиственно-шелестящем языке. А за деревьями… Поднимались горы. И это были не просто скалистые холмы, а величественные, чуждые, как будто вырезанные из нефрита. Их пики терялись в облаках, которые струились и переливались в лучах мягкого, янтарного света, будто солнце ещё не решило, восходит ли оно или заходит. Даже сама атмосфера здесь казалась нереальной. Как будто он оказался внутри старинной восточной миниатюры, где цвет и форма всегда была важнее логики.
Тяжело выдохнув, Андрей закрыл глаза, потом снова открыл. Мир… Не исчез… Он не вернулся в своё кресло в салоне самолёта. Не услышал грохота падающих чемоданов. Не почувствовал душераздирающий скрежет рвущегося металла. В его памяти поочерёдно промелькнули:
– гул…
– вспышка…
– испуганный крик женщины, сидевшей от него через проход…
– падающее небо…
– удар.
И… Тьма…
“Я должен был погибнуть. Это невозможно. Я не мог выжить после этого. Самолёт разваливался в воздухе, его крутило, бросало… Стюардесса кричала. Рядом сидел мужчина с ребёнком. Я помню… Он держал его, крича что-то про спасение… И потом – тишина…” – Он медленно сел, стиснув зубы от боли в боку. Дотронулся – под рваной футболкой была ссадина, но крови почти не было. Ни ожогов. Ни порезов. Даже ботинки были на ногах. Грязные, но целые.
Он посмотрел в небо. Оно было слишком чистым. Слишком глубоким. Слишком нереальным. Там не было даже следов самолёта. Ни дыма. Ни запаха керосина. Ни птиц.
– Где я?.. – Немного подумав, он всё же медленно поднялся на ноги. Стоять было тяжело, как будто его тело привыкло к гравитации, но не к… Живому весу. Слабый ветер осторожно тронул его волосы. И сейчас он почти мог поклясться, что слышит… Мелодию. Не слова, не голоса. А нечто похожее на перезвон фарфора и далёкий струнный аккорд, играющий прямо в воздухе. Андрей медленно обернулся, прислушиваясь. Всё было слишком красиво. Даже сама боль в теле, даже его сбитое дыхание – были будто из другого мира, мягче, тише, как в детских, почти уже забытых снах.
Немного осмотревшись, он осторожно подошёл к одному из деревьев и медленно, практически нежно коснулся коры. Она была тёплая, гладкая… Словно дышала. И теперь у парня не было сомнений. Это место – не просто горы. Это было нечто… Другое. Старое. Древнее. Пропитанное чем-то, что не поддаётся объяснению. Судорожно сглотнув, он медленно прошептал:
– Я мёртв? Это что? Тот самый свет, который не этот?
И шорох листвы ему ответил, но не словами – успокаивающим, осторожным шелестом, словно гора сама говорила:
Ты жив. Но ты не там, где был.
Ты не тот, кто был.
Ты пришёл… туда, где встречаются мёртвые и живые, пока они ещё помнят имена.
Это ощущение было настольно сильным, что Андрей инстинктивно шагнул назад. Его глаза горели странной смесью страха и изумления. Он не знал, попал ли он в Рай… В забвение… В сон… Или даже в ожившую легенду. Но сейчас он знал только одно. Он точно был на грани смерти. В самолёте. И теперь, в результате чего-то непонятного, оказался здесь.
– Я должен узнать, почему я здесь. И как я вообще выжил… – Глухо и растерянно прошептал он. И с этими словами парень всё же медленно двинулся вперёд, в глубь этих странных, но при этом по-настоящему сказочных гор, где тени выглядели живыми, а каждый камень, казалось, наблюдал за ним, ожидая, когда он задаст правильный вопрос.
Для начала Андрей сделал несколько шагов, держась рукой за ствол дерева, чувствуя, как ноги подкашиваются. Его тело немного странно отзывалось на каждое движение. Не болью, а каким-то новым ощущением, будто он проснулся в коже, к которой ещё не привык. Шаг… Второй… Третий. Потом он тяжело сел на камень, покрытый бархатным мхом, рядом с ручьём, тонко звенящим где-то внизу под корнями деревьев.
Горная кристально чистая вода стекала по каменистому руслу – прозрачная, как стекло, с радужными бликами на поверхности. Она была удивительно чистой, и сквозь неё были видны даже крошечные белые камушки, лежащие на дне, словно рассыпанные зерна риса. Немного подумав, он наклонился к ней. Просто для того, чтобы умыться, и охладить разгорячённое лицо… И тут – замер…
И всё только потому, что вода отразила не совсем его. Не… Само лицо, сейчас глядевшее со дна ручья, было ему знакомым. Но в то же время и кажущимся чужим. Черты остались те же, но они были чётче, моложе, свежее, как будто кто-то мягко стёр с него все следы бессонных ночей, тревог, потерь и усталости. Лоб стал чище, кожа – гладкой, почти детской, без первых морщин у глаз и тени щетины. Скулы – резче, но при этом лицо приобрело какую-то невинную мягкость, как у подростка, у которого ещё не окреп характер, но уже горит что-то в глазах.
Слегка встряхнувшись, он осторожно провёл рукой по щеке – и ощутил, что кожа действительно иная. Тонкая. Эластичная. Без грубых следов жизни. И пальцы… Пальцы стали легче, тоньше, а сами руки – стройнее. Не худые, но и не те, что были у него прежде, после множества часов в спортзале и на беговых дорожках. Это были руки… Юноши.
Осознав это, он с трудом сглотнул, и наклонился ближе к воде, не веря. Ведь в отражении он видел семнадцатилетнего парня, живого, встревоженного, с побледневшими губами, с широко раскрытыми глазами, в которых читалось всё – кроме понимания.
– Что… Что это такое? – Прошептал он, но тут же вздрогнул. Так как даже его голос прозвучал иначе. Выше. Чище. Без хрипловатого надлома, которым он пользовался, когда злился или устало разговаривал ночью по телефону.
Он снова посмотрел в воду – и почти испугался. Не от уродства, не от боли – а от того, насколько сильно исчез сам он, каким был. Потом он наклонился ближе. Губы дрогнули.
– Мне… Снова семнадцать?
Ровно столько, сколько было тогда…Тогда, когда он впервые сказал «люблю». Тогда, когда жизнь ещё казалась более простой, но не бесповоротно сломанной. Потом он сел обратно, зацепившись руками за колени. Как? Почему? На эти вопросы в его голове сейчас не было ответов. Лишь какой-то странный гул, словно он всё ещё сидел в самолёте, возле крыла на котором имелись те самые двигатели.
Немного подумав, он снова оглядел себя. Одежда на нём была всё та же, хотя и слегка потрёпанная. Словно он какое-то время катился вниз по склону ближайшей горы. Футболка с лёгкими надрывами… Штаны в грязи… Но в его слегка изменившемся теле сейчас была совсем другая пластика. Он чувствовал её в каждой клетке. Как будто ему снова можно было бегать, не задыхаясь. Скакать по скалам. Смеяться до икоты. Любить – до глупости. И вместе с этим пришло странное чувство вины. Ведь он… Вроде бы… Умер. Или должен был умереть. А теперь – жив. И даже стал… Моложе…
И в незнакомом месте, где не было ни пепла от самолёта, ни криков пассажиров самолёта, ни от того, что с ним произошло. Только тишина, вода и эти величественные горы, словно оберегающие его. И он не знал – второй ли это шанс, или тонкая насмешка судьбы. А может быть… Тот самый случай, когда в последнее мгновение перед смертью человек может прожить целую жизнь? Но, вроде бы, как он слышал ранее, поговаривали о том, что в такой ситуации человек заново проживает именно свою жизнь. А тут… Тут явно было что-то другое.
Но одно было ясно… Он – другой… И этот место было далеко не тем, что он мог знать. И теперь парню, судя по всему, придётся заново узнавать – кем он мог стать. И почему жив именно он.
Некоторое время Андрей неподвижно сидел на краю лужайки, над прозрачной гладью ручья, и смотрел в воду, будто пытался найти в ней не только отражение, но и объяснение. Отражение молчало. Только шевелилась тонкая водяная рябь, и в ней плыло его новое лицо – лицо юноши, который ещё не знал, что такое предательство, смерть и пустота. Лицо, которое он сам почти забыл.
Потом он медленно встал, стараясь прислушаться к телу, как к музыкальному инструменту. Где, что болит… Где натянуто… Где нарушено… Но боли почти не было. Ни острых рывков, ни глубокой усталости. Только лёгкая дрожь – не от слабости, а от осознания чего-то… Невозможного. Он поднял футболку, отцепляя край от прилипшей ткани, и застыл.
– Нет… – Прошептал он. Живот… Бок… Везде была чистая кожа. Ровная. Гладкая. На ней не было ни единого следа. Ни тонкой белой полоски, ни тени рубца. А ведь он помнил всё до мельчайших деталей. Аппендицит… В двадцать лет. Больница… Ночь… Тревога… Операция под светом серых ламп… Зуд после швов… Нелепый компресс…
Он медленно провёл пальцами по коже. Пусто. Будто не было не только раны, но и самого подобного опыта. Словно кто-то стер целую главу его жизни и переписал её заново.
Он даже не заметил, как задрожал. Теперь уже не от слабости, а от чего-то более глубокого. Первобытного. И в этот самый момент, когда тишина гор показалась почти уютной – всё изменилось. Сначала это был ветер. Резкий. Он сорвался с вершины где-то далеко-далеко, на той грани, где облака рвутся в клочья, и подул вниз, словно чьё-то дыхание развернулось к нему лицом. Затем пришёл и звук. Он пришёл неожиданно. Это был глубокий, протяжный стон, который начал с едва слышимого вибрационного гула – как если бы тысячи струн задели одновременно – и вскоре перерос в полноценный вой, не похожий ни на звериный рык, ни на звук ветра, ни на эхо гор.
И у парня даже создалось странное впечатление, словно это был голос чего-то чужого. Слишком древнего, чтобы быть названным. Слишком одинокого, чтобы быть услышанным без страха. Ведь он проникал внутрь. Не через уши… А… Через кости. Как вибрация. Через грудную клетку… Через позвоночник… Услышав его, Андрей тихо охнул и инстинктивно сжался, прижав руки к ушам. Но это не совсем ему помогло. Так как этот звук уже был внутри. И сейчас парень чувствовал, как вокруг него даже воздух дрожит. Как мелкие камешки у ног подпрыгивают. Как деревья будто бы склоняются, осторожно к нему прислушиваясь. Как птицы, если они и были, просто исчезли. И даже окружающий его лес замер. Казалось, что даже сами горы отвечали этому звуку, вторили ему, их склоны отдавались глухим эхом.
– Что это… Что это такое… – Тихо прохрипел он, медленно вытирая со лба пот, которого не замечал. Этот жуткий вой прошёл над ним, как будто чья-то гигантская тень скользнула по вершинам, и затем… Затих. Медленно удаляясь. Как ураган, который не ушёл – а просто стал ждать.
Андрей остался на коленях, вжавшись в землю, едва дыша. Трава у его ног колыхалась, как от вздоха чего-то, затаившегося совсем рядом. И только когда тишина вернулась, он услышал, как бешено колотится его сердце. Он не знал, что именно это было. Но знал одно. Это было что-то живое. И сейчас ему даже показалось, что оно точно знало о том, что Андрей был здесь. И в мире, где исчезают шрамы, омолаживаются тела, и где ручьи поют, как струны – этот вой означал, что каждое чудо имеет свою собственную цену. И что он ещё не понял того, во что именно попал.
И даже спустя некоторое время, Андрей всё ещё ощущал в груди отголосок того неведомого воя, будто его внутренности пронеслись сквозь ледяной вихрь. Он сел, потом осторожно встал, обхватив себя руками, будто это могло защитить. Всё его тело дрожало. Но не от холода, а от того, что его разум начинал складывать мозаику – и не находил подходящих картинок.
Он медленно обвёл взглядом лужайку, на которой находился. Сначала парень посмотрел на деревья. Такие же, как прежде… Раскидистые… С тёмной, местами коралловой корой, и листьями, напоминающими переплетение клёна и лотоса. Но теперь, после воя, он начал всматриваться глубже, с тем холодным вниманием, которое он некогда развил, работая аналитиком.
И вот, прямо на его глазах, один такой листочек, оторвавшийся от ветки высоко над ним, закружился в воздухе, казалось, всё по законам физики… Сначала повис в воздухе, а затем начал снижаться по дуге. Но потом… Внезапно он выровнялся, как будто кто-то невидимый схватил его пальцами и резко опустил вниз – тяжело, почти с глухим ударом. Лист коснулся земли как камень, и даже чуть подскочил на траве, не покрутившись ни разу в воздухе.
Осознав этот факт, Андрей задумчиво хмыкнул. Но потом всё же подошёл к нему поближе. И даже поднял его. На ощупь – это был вполне себе обычный лист. Мягкий, тонкий, суховатый. Но когда он бросил его снова – тот снова упал строго вниз, как будто в нём сидело нечто, противящееся ветру. Пытаясь осмыслить этот факт, он нахмурился. Что это такое? Фокус зрения? Плотность воздуха? Масса, нарушенная структурой? Он сделал пару шагов в сторону ручья – и снова остановился, заметив кое-что странное. Туман. Его было совсем немного. Тонкая, серебристая дымка струилась у самого края леса, там, где деревья сливались с отвесной скалой. Но… Это было нечто иное. Чем всё то, к чему он привык с детства. Так как эта дымка двигалась против ветра. Мягкий порыв воздуха шёл слева направо – об этом говорила трава… Об этом буквально кричали листья на верхушках деревьев. Но эта дымка, словно живая, ползла в обратную сторону, наперекор ветру, стелясь змееобразно, обвивая стволы, как будто… сама выбирала себе свой собственный путь. Иногда она сворачивала в сторону. Резко… Будто реагировала даже на малейшее движение поблизости. Даже со стороны Андрея. Однажды даже “оглянулась”, а по-другому это не назовёшь, и исчезла за мхом, будто испуганное животное. Но это всё было в принципе невозможно.
– Или я сошёл с ума… – Тихо произнёс он, медленно сжав пальцы в кулак. Его сердце сейчас билось чаще. Но не от страха. А больше от интеллектуального ужаса. Его мозг искал закономерности, причины, логику. Но этот, окружающий его ландшафт, невероятным образом нарушал все известные парню правила.
Из кустов слева появилась ещё одна аномалия. Там, между тонких веток, в зарослях пурпурного кустарника с серебристой каймой листьев, еле заметно промелькнула какая-то странная искра… Потом ещё… Тонкая, едва заметная дуга, будто разряд электростатики, но холодного цвета – серебристо-голубая, без звука, но с лёгким ощущением в висках, как от переменного тока… Они мелькали, скользили по веткам, как если бы кто-то разливал ртуть по проводам.
Заметив этот факт, Андрей медленно подошёл ближе, прежде чем замереть на месте. И куст медленно зашевелился, хотя ветра не было вовсе. Одна из “искр” поднялась вдоль стебля, и будто посмотрела на него. Заметив этот факт, он также медленно и аккуратно отступил на зад.
– Нет. Это точно не Земля. И это не просто лес. Это не просто выживание… – Задумчиво выдохнул он, окинув всё внимательным взглядом.
– Это как будто… – Он запнулся. Так как внутри всё сопротивлялось самой этой мысли. Но всё вокруг – поведение листьев, инерция дыма, живая электрика, поющая вода, и неуловимое чувство, что его наблюдают – всё это говорило о том, что Андрей попал в иное место. В место, где логика – лишь гость. Где даже природа живёт по другим законам.
Подумав об этом, он медленно присел, положил ладонь на землю. Она тоже пульсировала. Слабо. Тихо. Почти незаметно. Но пульсация, которую он ощутил, была ритмичной. Как дыхание. Как сердцебиение.
– Странно… Этот мир… Живой. – Произнёс он одними губами. И если бы Андрей был другим человеком – мечтателем, писателем, подростком – он бы сказал одно… Я попал в сказку. Но он был тем самым Андреем. Аналитиком. Циником. Прагматиком до мозга костей. Поэтому он сказал себе:
– Это не магия. Это… Какая-то странная структура, которую я просто не понимаю. Пока что. Но если я здесь, и если я выжил… То это значит, что я должен узнать, как это всё работает. И приняв такое решение, он встал. На лице отразилась тревога, смешанная с восхищением. Всё вокруг – от облаков до травинки – бросало ему вызов. И он собирался принять этот вызов.
Медленно облизнув губы, которые пересохли до трещин, парень поморщился. Язык казался наждачным, а дыхание – шероховатым, будто он надышался пылью веков. Он медленно провёл рукой по горлу. Сейчас ему казалось, что оно жгло его изнутри. Казалось, что всё, что происходило с ним за эти несколько часов, высушило не только тело, но и душу. Именно поэтому он снова взглянул на ручей.
Тот всё так же звенел поблизости. Тонкой, быстрой струёй, как струна, натянутая между двух каменных пальцев. Кристально чистая вода всё также беззаботно струилась по гладкому камню, срываясь в крохотные водовороты, разбиваясь на хрустальные брызги. В ней отражались вершины гор, и свет переливался на поверхности так, будто это была не вода, а расплавленный лунный металл. Подойдя к ручью, он опустился на колени, и наклонился, чтобы попить. И едва его ладони опустились в поток, как сразу же, словно он коснулся живого холода, тело парня резко дёрнулось. Так как эта вода была ледяной. По-настоящему. Такой, какая бывает в старых каменных колодцах, или в горах. Такой, от которой ломило зубы, если попробовать неосторожно напиться большими глотками.
Набрав воды, он медленно поднёс пригоршню к лицу. И сначала он глубоко вдохнул, стараясь хотя бы так ощутить потенциальную угрозу. И понял, что здесь даже запах был другой. Ледник, с которого могла течь эта вода, и камень гор, чистота и свежесть, создавали такое впечатление, как будто этой воде были какие-то там не тысячи лет, а целая вечность. И она помнила даже само небо.
Потом он сделал первый глоток. И сначала почувствовал дискомфорт. Холод ворвался в горло, как удар хлыста. Щека дёрнулась от онемения, а носу стало больно. Но затем появилась волна. Тепло… Нет… Не тепло. Сила. Будто сама вода протекла сквозь кости… Сквозь вены… Сквозь позвоночник… Будто не жидкость, а сама живая энергия влилась в него.
Он выпрямился, затаив дыхание. В груди что-то отпустило. Боль… Дрожь… Пульсация… Всё то, что его тело терзало после пробуждения в этом месте, просто исчезло и растворилось, как будто было смыто струёй той энергии, что наполняла тот самый глоток воды. Его сердце билось чётко и ровно. Кровь наполнилась тяжестью. Но не утомлением, а сочной, ясной бодростью.
Внезапно, он рассмеялся. Впервые за долгое время. По-настоящему, искренне, откуда-то из живота. Как в детстве, когда прыгал в снег, когда чувствовал восторг от первого снега, от первого поцелуя, от солнца, пробивающегося сквозь занавески.
– Ха! – Вырвалось у него, а затем он снова опустил руки в воду, словно боясь, что это странное чудо, появившееся так внезапно, также резко исчезнет.
Решив повторить эксперимент, он плеснул водой себе на лицо. Морозный холод обжёг кожу, но внутри было тепло и смех. Потом он снова встал, и резко отряхнулся. Казалось, что даже ноги на данный момент держали его тело куда лучше. Позвоночник выпрямился. Силы вернулись. Исчезла тупая слабость, этот вялый страх, и спутанность сознания. Он чувствовал себя… Живым. Настоящим. Настолько, насколько не чувствовал себя уже много лет.
Он снова провёл пальцами по коже. Она была чистой, как после купания, и даже пыль с одежды куда-то делась. Внутри всё дрожало, но теперь от восторга, от прилива чистой силы, как будто сама гора, с которой текла вода ручья, всё же признала его. И напоила.
Тихо выдохнув, Андрей медленно обернулся, пристально глядя на вершины. Они возвышались, та же тишина, та же непостижимая древность. И в их безмолвии он вдруг ощутил… Ты не просто выжил… Ты принят… И если бы он верил в сказки, то точно сказал бы о том, что этот ручей дал ему второе рождение. Но даже без сказок…Это был первый глоток нового мира. И он больше не был прежним.
Вода ещё шумела в ушах, сердце било в груди с юношеской живостью, и на лице Андрея ещё дрожали крошечные капли ледяной влаги, когда это произошло. Всё снова началось со звука – странного, раскатистого, будто далекий клёкот, раздробленный эхом на части. Он шёл с высоты, но был настолько сильным, что грудная клетка парня отозвалась резонансным гулом, а листья на деревьях чуть дрогнули, как при слабом толчке воздуха. Андрей немного нервно вскинул голову. И в следующий миг инстинкт выживания взорвался в теле, выдернув его из оцепенения. Он резко бросился в сторону, спотыкаясь, скользя ногами по мхам и корням, и вжался плечом в тёмный ствол ближайшего дерева. В этот момент он дышал часто, прерывисто, будто его сердце само хотело вырваться из груди.
Потому что в небе летело… Нечто… Сначала он подумал, что это было какое-то облако… Тень от скалы… Или даже полноценный обман зрения. Но… Нет. Оно двигалось само по себе. Медленно, но с тяжёлым достоинством, как царственная поступь по воздуху. Это была… Огромная птица. Нет! Птица! С большой буквы. Потому что то, что плыло в небе, было слишком большим, слишком древним и непохожим на обычную живность, чтобы назвать её просто орлом или стервятником.
Размах её крыльев перекрывал полнеба. Они были пернатые, да – но перья…О, эти перья. Каждое из них было словно отдельный клинок из света и тени, тонкий и длинный, как бронзовые лезвия, а по ним пробегали всполохи – не просто отражения солнца, а искры энергии, похожие на маленькие молнии. То ли магия, то ли природная сила, но с каждого движения крыльев воздух звенел, будто его рассекали не перья, а вибрирующие струны. При каждом взмахе небо дрожало, и даже облака слегка отступали, давая ей дорогу.
Эта огромная птица двигалась медленно, но целеустремлённо, плавно описывая круги над горными хребтами. Её голова была острой, похожей на клюв ястреба, но с роговым гребнем, как у древнего хищника. Её глаза светились, и даже с этой дистанции Андрей ощущал, что они видят сквозь деревья, сквозь камень, сквозь него самого. Она издала новый клёкот, длинный, раздирающий воздух – и всё замерло. Даже насекомые, казалось, ушли под землю.
И в голове Андрея всплыло одно-единственное определение… Птица Рух. Та самая. Из легенд. Из арабских или восточных сказаний, из старинных книг, где она рушила дворцы одним взмахом крыла и уносила караваны, как мелкую добычу. Он никогда не верил в такие истории. Но теперь… Теперь он видел её. Она величественно скользила по небу, как ожившая стихия. Не спеша. Как владычица, патрулирующая своё царство. С каждой секундой её силуэт менялся в отблесках – перья то мерцали медным светом, то становились синевато-стальными, переливаясь, как лезвия мечей, а между ними скользили волнения – будто ветры, заключённые между слоями живой брони.
И именно сейчас Андрей понял. Она не просто животное. Это – Существо. Существо с своей собственной волей. С разумом. С силой, сравнимой разве что с горой… Или бурей… Или самой смертью…
Сейчас он сливался со стволом дерева, не шевелясь. И даже дышал через нос, как на охоте. Пытался не смотреть в глаза чудовищу. И всё равно чувствовал то, что эта птица точно знала о нём. Она чувствовала его присутствие. Но пока – игнорировала. Как царь игнорирует муравья на тропе.
Это существо, которое парень назвал Птицей Рух, сделала ещё один круг – неторопливый, как вздох Вселенной, и, постепенно описывая окружность, ушла за хребет, оставляя после себя шлейф дрожащего воздуха, лёгкий звон в ушах и ощущение, будто мир на несколько минут перестал быть земным.
Но даже после этого, некоторое время Андрей постоял под деревом, всё также тяжело дыша. Его руки сжимали пару нижних ветвей дерева так сильно, что даже костяшки его пальцев побелели. Теперь он точно знал, что это было не просто место, где нарушены физические законы. Это – земля, где ходят легенды. Живые. И он сам теперь мог стать частью одной из них. Но он всё ещё стоял, прижавшись к шершавому стволу дерева, чувствуя, как из каждого пористого сучка исходит живое тепло коры. Но в данный момент это тепло не грело, а напоминало о хрупкости его положения. Он затаился, как может затаиться только тот, кто чувствует себя частью чужого мира – чужим, беззащитным и… съедобным.
И пока Птица Рух всё ещё парила над хребтами, он не отрывал взгляда от неба. Так как слишком боялся упустить миг, когда она может вернуться. Она больше не кричала. Тот её жуткий клёкот умолк. Но каждый её манёвр, каждое движение могучих крыльев говорило о намерении. Она не летела просто так. Она искала. И вдруг в его голове, будто из самой земли или воздуха, вспыхнула чёткая мысль – чужая, но ясная. Это была охота. И она была не о нём. Но и не без него. Сейчас он чувствовал это всем своим нутром. Природным, звериным. Тем, которое пробуждается в животном, когда хищник выходит на тропу.
– Я не хочу быть добычей. – Еле слышно прошептал он, глядя, как гигантская тень птицы скользит по склонам и уходит к юго-востоку, за лесные пики. Но даже когда огромный силуэт всё же скрылся за белыми гребнями, Андрей не сразу расслабился. Он ещё долго стоял – считая удары сердца, прислушиваясь, не вернётся ли она. И только спустя добрые десять минут, когда небо успокоилось, а эта огромная птица так и не появилась вновь, он осмелился отступить от дерева и сделать шаг в сторону от дерева. Шаг – и ещё один. Осторожно, без спешки. Нога ступала на мох, как на стекло. И тут снова раздалось…
– Уууу-УУУУу-Ххххааааарррх… – И это была уже не птица. А что-то иное. Рёв, или скорее протяжный стон, похожий на то, как бы звучала сама гора, если бы её мучили и терзали. Вибрации прошли по склонам, земля слегка дрогнула под ногами. И Андрей снова почувствовал, как холод страха пробежал по позвоночнику.
– Мне нельзя оставаться здесь. – Наконец сказал он сам себе. Он ещё не знал о том, что именно произнесло этот полурёв. И, честно говоря, даже не хотел знать. Потому что инстинкт уже орал в его голове. Уходи! Сейчас! Или не успеешь! Этот мир – не терпит зевак!
Поняв это, он внимательно осмотрелся. Лужайка… Скалы… Странные кустарники с искрами… Стелющийся дымчатый туман… Всё это выглядело чересчур живым, будто только ждало, когда он оступится. И только этот самый ручей, явно бегущий откуда-то с ледников, звенящий, чистый, стремительный, сейчас казался ему вполне понятным. Прямым. Надёжным. И он шёл вниз… Куда-то дальше, в долину.
И, недолго думая, Андрей повернулся и пошёл вдоль ручья. Так как он понимал. Если ручей течёт вниз, то рано или поздно он приведёт его туда, где скопится вода. А где вода, там может быть жизнь. Или, по крайней мере, там может быть и полноценное укрытие для него самого. И теперь каждый его шаг был осознанным. Он быстро, но осторожно ступал между камней, стараясь не шуметь. Внутри всё ещё пульсировало от адреналина, а в голове крутились тревожные мысли:
– Я выжил в катастрофе. Очнулся в горах. При этом стал моложе. Сильнее. В мире, где летают легенды и шепчут деревья…Но, если я не найду достаточно безопасное место, куда смогу дойти, то могу банально погибнуть. Второй раз. И, вполне возможно, в этот раз уже… Окончательно…
Он не знал, сколько времени пройдёт до ночи. Не знал, есть ли здесь законы природы, такие же, как и те, к которым он привык. Но он точно знал одно. Птица охотится… Что-то ревёт в горах… Этот мир слишком живой. И если он хочет выжить, то ему нужно идти. Молча. Уверенно. И слушая всё. Так как не всегда, особенно в такой ситуации, зрение ему может помочь. В такой ситуации ему больше приходилось рассчитывать на инстинкты, чем на собственные глаза.
Но он всё же ускорил шаг. И вода ручья всё также звенела подле него, как путеводная нить. Хотя над головой снова сгустились тучи, но Андрей всё также шёл вдоль по руслу ручья уже достаточно долго, чтобы перестать замечать, как непривычно легко двигалось его тело. Ноги не болели, дыхание не сбивалось, а лёгкие словно наполнялись не воздухом, а прохладной энергией, проникавшей в кровь. Он шёл достаточно быстро, но с твёрдым намерением найти хоть что-то. Что угодно. Жилище? Приют? Следы цивилизации? Хотя бы какой-то малейший намёк на то, что он не один в этом мире.
Этот весело журчащий ручей вдруг резко свернул за скалу, а за ней долина вдруг разом раскрылась, как шкатулка. Перед ним расстилалась небольшая поляна, окружённая высокими горами с трёх сторон. Она выглядела так, словно была вырезана из другой реальности и аккуратно вшита в этот дикий, опасный, скальный ландшафт. Здесь трава была выше, гуще, но не бурьян. Каждый стебель выглядел ухоженно, будто кто-то заботился о нем. И всё вокруг… Сияло. Сначала Андрей подумал, что солнце просто отблескивает в каплях росы. Но, более внимательно приглядевшись, он понял, что это был не свет, отражённый снаружи. Это было свечение изнутри растений.
Тонкие нити энергии, почти невидимые, пронизывали каждую травинку, проходили через стебли, листья, даже скользили по воздуху, будто в этом месте воздух был тканью, и кто-то вышивал по ней светом. Эти нити то вспыхивали, то затихали, мягко пульсируя в ритме, который был не хаотичен, а почти… музыкален. Мир здесь дышал, но не звуками, а энергией.
Он шагнул ближе, и тут взгляд зацепился за деревья. Их было всего два. Невысокие, с тёмной, почти фиолетовой корой, гладкой, будто отполированной. Крона у них была густой, шарообразной, с широкими зелёными листьями, по краю которых пробегали еле заметные искорки, как будто кто-то осторожно касался их кончиком кисти, пропитанной светом. А на ветвях…Плоды. Их было немного. На каждом дереве – не больше четырёх или пяти. Но каждый такой плод был совершенством формы и цвета. Снаружи они напоминали хурму, только более округлую, с тонкой бархатной кожицей, излучающей тёплое, мягкое сияние, словно внутри тлел крошечный костёр. Цвет у них был медово-янтарный с переливами в розоватый, как если бы в каждую плодовую плоть была вплетена записанная закатная заря. Их сияние не било в глаза, не слепило. Оно влекло. Мягко. Осторожно. Почти… ласково.
Он сделал шаг… Потом ещё… Даже не осознавая того, что замедляет дыхание, будто подходя к какой-то святыне. Даже звук шагов исчез. Трава не хрустела. Ручей умолк. Ветер затих. Как будто сама природа затаила дыхание перед этим странным садом. Андрей остановился напротив одного из деревьев и медленно протянул руку, не касаясь, просто пытаясь… Хотя бы почувствовать. И… Почувствовал. Изнутри плодов исходил не просто свет. Оттуда исходила целая и довольно мощная волна… Тепла. Добра. Силы. Такой мощной, что у парня даже в груди защемило. Он вдруг вспомнил обрывки воспоминаний с детства, бабушкину теплоту, запах лета и варенья, объятия, в которых не было страха. Это не еда. Это явно было… Что-то иное. Дар? Плод? Какое-то чудо?
Немного нервно он отнял руку. Осторожно. И даже почтительно. Он не знал, можно ли брать. Не знал, можно ли есть. Но он почему-то уже понял. Это место его точно не убьёт. Оно примет. Если он сам не нарушит существующую тут гармонию.
И в этой тишине, среди светящейся травы и ласковых плодов, в сердце Андрея впервые появилась надежда. Не просто выжить. А понять, где он – и почему второй шанс жизни начался именно здесь.
Некоторое время Андрей просто стоял под деревом, не сводя взгляда с этих сияющих плодов, и ощущал, как слюна медленно наполняет рот. Он сдерживал себя изо всех сил, хотя тело – предатель – уже нашёптывало ему: ты устал, ты вымотан, ты голоден… это дар, это еда, это путь к выживанию.
Он попытался отвлечься. Посмотрел на траву, на ручей, на небо, где уже снова сгущались облака. Но аромат этих плодов – практически божественный, тёплый, терпкий – будто лёгкий пар над разрезанным инжиром и свежим мёдом, всё равно проникал сквозь рассудок, как шепот родной песни в чужом мире. Так что, всё же не сдержавшись, Андрей сделал шаг вперёд, и протянул руку. Пальцы слегка дрогнули, коснувшись плода. Исходящее из него сияние не обжигало. Оно казалось живым, но тёплым, как дыхание под одеялом. Он всё ещё колебался, так как его инстинкт выживания всё же предупреждал парня о потенциальной опасности. Но тело всё равно победило.
– Извините, – шепнул он, не зная кому – дереву, воздуху, земле – и сорвал плод. Тот легко оторвался, будто сам отдался в его ладонь. Момент – и Андрей вонзил в него зубы. Вкус, который парень ощутил… Он не мог бы описать его словами. Сладкий – да, но не приторно. Сочный – да, но без тягучести. Свежий – но будто напитанный солнцем, ветром и дождём одновременно. Каждый кусок, казалось, пел на языке. Он съел его, забыв о всём. О странностях этого мира… О том, что может быть опасно… О законах и магии, и даже о птице Рух. Всё это было настолько ошеломляющим, что он даже не заметил того, как съел весь плод. До самой кожицы. И даже проглотил последний кусочек…
И в ту же секунду… Его живот, куда словно в Чёрную дыру, провалилось это угощение, заныл. Сначала так, будто изнутри его погладили раскалённой ладонью. Тепло. Приятное. Но быстро – слишком быстро – стало жаром.
И этот жар разбежался волнами. От желудка – к груди, от груди – к шее, к рукам, в ноги, в позвоночник. Он судорожно сжал зубы, споткнулся и даже опустился на колени, буквально с всхлипом втягивая в себя воздух. Но не было боли. Это было нечто странное. Как мощный прилив силы, но чуждой, неестественной, вздымающейся, как огонь внутри его тела. Даже внутри костей. И сейчас он чувствовал одно. Каждая его клетка… Каждая мышца… Всё его естество наполнялось чем-то иным. Будто даже его кровь стала расплавленным янтарём, а сердце – кузнечным горном. Голова пошла кругом, в висках барабанили удары, словно что-то будилось в нём, просыпалось, расковывало прежние пределы.
Он упал на бок, дрожа, обхватив себя. Над ним всё также безмолвно качались широкие листья, переливаясь всё тем же светом, но теперь… Теперь Андрей видел, как по ним текли крошечные капли той самой энергии, которую он раньше замечал в траве. Теперь он чувствовал её. Как ощущают жар солнца сквозь кожу. Как слышат музыку – кожей, не ушами.
– Что это? Что за плод я съел… Что он со мной сделал?
И, несмотря на лихорадочное дыхание, на колотящееся сердце, на бурю изнутри – он не чувствовал страха. Только одно чувство становилось всё ярче. Ты – другой. Ты больше не просто человек. Ты изменился. И это – только начало.
Жар в животе всё больше усиливался. Он больше не был похож на тепло. Он пылал, как внутренний пожар, разгорающийся прямо из центра его тела. С каждой секундой этот огонь обрушивался на его тело всё более серьёзными волнами, как прилив… Неистовый, неумолимый, и выжигающий практически всё на своём пути. Так что, всё же не сдержавшись, Андрей глухо застонал, и повалился на спину. Его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но даже эта боль казалась далёкой, несущественной, как давно забытое воспоминание.
Он судорожно вдохнул – и выдох превратился в хрип. Внутри его тела бушевал уже не просто жар. Это было пламя. Живое. Осмысленное. И явно какое-то… Древнее… Оно не разрасталось в нём хаотично. Оно двигалось по телу так, словно само знало, куда должно идти. Сначала – это была грудная клетка. Там, где билось сердце, на секунду что-то вспыхнуло, и кожа над ключицей будто запульсировала светом. Потом – плечи… Руки… Бёдра… Вены… И… Он увидел их. Чётко. Словно даже его кожа стала прозрачной. Сначала это были тонкие дорожки, как жилки на листе, которые засветились изнутри. По ним струилась та же самая энергия, тот самый медово-золотистый свет, что был и в мякоти съеденного им плода. Но теперь этот свет был внутри него самого. В каждой клетке. И даже в крови.
Скрипя зубами от боли, он в ужасе посмотрел на ладони. Его вены вспыхнули ярче, и по ним прошла волна света, словно кто-то впрыснул в его тело раскалённую молнию. Жжение сменилось вибрацией, вибрация – пульсацией, как будто в теле билось ещё одно сердце, и оно пело.
– Что я сделал? – Успел панически подумать он. Но времени для размышлений больше не было. Сознание стало зыбким. Голова парня упала набок, а взгляд потускнел. Он увидел над собой только крону дерева, светящуюся в ритме с его венами. И последним, что он почувствовал, была волна… Чего-то. Не боли. Не страха. А какой-то мощи. Она вырвалась из груди, поднялась к вискам, и —Мрак. Тело обмякло. Он потерял сознание.
Но внутри, под кожей, пламя продолжало жить. Не угасло. Оно работало. Меняло. Перестраивало. Клетку за клеткой. Молекулу за молекулой. И сейчас в глубине организма – в костях, в спинном мозге, в нервных окончаниях – что-то просыпалось. Что-то старое, как мир, и новое, как первый вдох. Плод принял его. И начал свой труд.
А Андрей уже спал. Но он уже не был тем, кем был до того момента, когда проглотил первые капли сока этого сочного фрукта. Во мраке беспамятства, где не было ни времени, ни мыслей, только слабое чувство тела, внутри Андрея продолжалось превращение. Тихо. Страшно. Неумолимо. То, что начиналось как лёгкое пламя в венах, вскоре перешло в нечто гораздо более глубокое.
Поначалу этот жар катился, как по старым путям, по его сосудам, по нервным волокнам, повторяя анатомию человеческого тела. Но с каждым ударом нового, невидимого сердца, прячущегося где-то глубоко, ближе к позвоночнику, огонь менял маршрут. Он выжигал себе новые ходы, расширял, углублял, создавал каналы, которых раньше в его теле просто не было. Это были меридианы. Они и сейчас они зарождались в его теле. И это было весьма болезненно. Каждый из них был весьма ощутим. Словно живая жила, которую прокладывали под кожей, в мышцах, между органами. Иногда огонь доходил до тупика, и тогда Андрей – даже в беспамятстве – вздрагивал от очередного приступа боли. Будто внутри его тела кто-то разрывал преграды, проламывая плоть, как вода пробивает камень.
Сначала это были тонкие нити. Полупрозрачные, но наполненные светом, они оплетали его внутренности, соединяясь в единую сеть. Но с каждой новой волной энергии эта сеть укреплялась всё больше. Тончайшие каналы уплотнялись, наливались не только энергией, но и собственным весом, собственной природой. Теперь они уже не сгорали, не пульсировали от перегрузки, а принимали энергию, аккумулировали её, и проводили дальше. И именно так в теле парня формировалась полноценная энергетическая система. Сеть меридианов. Практически новая кровеносная система. Но не для крови, а для силы. А где-то внизу живота – в том месте, которое древние культы называли "даньтянь", а философы – точкой духа, что-то пробудилось.
Сначала – как пустота. Потом – как вращающееся давление. И уже затем – как сияющая воронка, что втягивает в себя огонь, боль, силу, свет. Концентратор этой странной силы. Центр. Точка, где вся эта странная, возможно даже – магическая энергия собиралась, фильтровалась, оседала, и даже осмысливалась. И это тоже было больно. Ведь его тело, по крайней мере раньше, было обычным человеческим, не приспособленным к подобным вещам. И оно, возможно чисто инстинктивно, сопротивлялось. Внутренние органы сжимались, мышцы сокращались в судорогах, рёбра подрагивали от напряжения. В голове – словно бушевала буря, где мысли распадались на клочки света и звука. Мозг горел. Кожа дрожала. Позвоночник будто выгибался в обратную сторону.
Но ничего не рвалось. Ничего не лопалось. Потому что плод, даровавший это изменение, всё же… Знал меру… Знал какие-то пределы… И даже знал, как можно обойти слабость.
Прошли часы… Или дни… Или секунды… В этом состоянии для Андрея не было времени. И вот, когда пылающий в его теле огонь уже почти утих, когда пульсация в меридианах стала ровной, а даньтянь в животе обрёл чёткую, плотную форму, похожую на вращающийся ком света – что-то щёлкнуло. Система завершила своё формирование. Она была завершена. И теперь он был не просто человеком. Он был сосудом силы. Пока ещё спящим. Ещё не осознавшим, что именно в нём пробудилось. Но уже другим. Навсегда.
Пробуждение
Сознание возвращалось медленно, будто сквозь вязкий туман, пропитанный смолистыми ароматами трав, влажной земли и древесной коры. Андрей с трудом открыл глаза… И первым, что он осознал, был ломящий зуд во всём его теле. Эта тупая, тянущая боль пряталась в каждой мышце, словно он провёл сутки на грани физического истощения. Но сейчас в его теле было и другое чувство. Тонкое, ползучее, словно что-то внутри тела двигалось само по себе, меняло форму, структуру, перетекало под кожей, будто под ней таились змеи, не причиняющие боли, но настойчиво напоминающие о себе.
Он тяжело выдохнул и кое-как сел, прислонившись к стволу дерева. Нервная дрожь пробежала по спине. Не от страха, а от необъяснимой слабости во всём его теле. Он медленно сжал пальцы. В них была какая-то странная сила. Он напряг ноги, и тут же ощутил, что все его мышцы были словно натянуты, туже, чем раньше, но при этом были куда более отзывчивее. Но внутри… Сейчас внутри его тела было нечто иное.
– Что-то со мной не так… или… наоборот… Так, как должно быть? – Чтобы прийти в себя окончательно, он всё же встал и снова подошёл к ручью. Вода в котором, как и прежде, была колючей от холода, ледяной, обжигающе чистой. Один глоток – и всё тело пронзила волна бодрости, как если бы он вдохнул первую струю кислорода после глубокой затяжки. Голова немного прояснилась. Но силы…Сил пока что было слишком мало.
– Мне нужно отдохнуть. – Немного оглядевшись по сторонам, он снова поднялся, и, цепляясь за сучья, аккуратно влез на дерево, с которого не так уж и давно сорвал тот плод. Крона этого дерева была достаточно густой, с прочными ветвями, а листва плотной, почти бархатистой, впитывавшей ночную влагу и возвращая её в воздух мягкой прохладой.
Именно там он и устроился, среди раскидистых ветвей, обняв колено и подложив руку под голову, словно это была подушка. Это дерево, странным образом, тоже принимало его. Под ним не ломались ветки, не скрипела кора, не падали на землю листья. Оно было… живым. И терпимым.
Пока он лежал на земле, уже наступила ночь. Мир внизу ожил особым образом. И всё то, что днём скрывалось, всё же вышло наружу. Первым раздался протяжный, влажный рык, донёсшийся с противоположного склона. Глухой, тяжёлый, похожий на утробное рычание гигантской кошки. Ему тут же ответил другой звук – тонкий, свистящий, почти змеиный. Где-то недалеко, у самой земли, хлёстко зашипело, как если бы кто-то раздавил ногу в болоте – или прошёлся по змеиной стае. И затем… Стрекот. Монотонный, но настолько громкий, что закладывало уши.
Андрей зажмурился – казалось, что рядом работает целая фабрика металлических цикад, но этот звук был не природно-сильным, пронзительным, как будто издавался существами размером с кошку. И это как минимум. Где-то хлопнуло крыло – медленно, тяжело, и в воздухе промелькнула достаточно крупная тень.
Но парень сидел тихо, не двигаясь. Только вслушивался. И с каждым звуком понимал. Даже ночь здесь была “живой”. Слишком живой. В траве что-то шуршало. Чьи-то маленькие лапки, быстрые, точные. Что-то прошипело с раздражением, получив отпор. Потом взвизгнуло – и резко оборвалось. За деревьями снова пронёсся низкий рык, но на этот раз – гораздо ближе. И совсем рядом, под самым деревом, кто-то медленно и весьма вальяжно прошествовал. Звук был такой, словно по земле ступали тяжёлые лапы, будто не совсем гибкие, и… возможно, даже покрытые мощной защитой вроде панциря. И… Даже некоторый набор когтей. Так что сейчас Андрей практически не дышал. И только его пальцы непроизвольно вжались в кору. И даже дерево слегка напряглось, словно чувствуя опасность.
Минуты тянулись вечностью. Но на дерево никто не поднимался. Никто так и не нашёл его. Парень сидел в безопасной чаше из листвы и ветвей, как гость в храме, которому дозволено только смотреть. Где-то вдали глухо громыхнуло. Тяжёлые облака медленно прокатились по небу. И Луна, весьма крупная, но похожая на привычную парню, спряталась.
И всё затихло. Лишь ветер шептал в листьях и тихо постанывали склоны – как дыхание спящего великана. И Андрей всё же заснул. А ночь пронеслась, полная шорохов, теней и взглядов.
Но никто так и не тронул его. Потому что это странное дерево каким-то необычным образом хранило его. Потому что он начал пробуждение. Потому что мир ждал, что он поймёт, кто он теперь.
Первые лучи солнца разбудили лес не светом, а цветом. Их появление не было резким, как во многих местах земного мира – оно было почти ритуальным. Как будто сам мир знал, что настало утро… И откликался на него величественно, глубоко, с достоинством. На вершинах гор, венчающих далёкий горизонт, свет сначала лишь коснулся снежных шапок, и они вспыхнули бледно-золотыми огнями, словно под прозрачным покрывалом хранили огонь зари. Потом свет скатился ниже, словно лаская скальные отроги, покрытые древними лишайниками и упругими кустарниками, раздувая на них алые, медные, синие оттенки, которых никогда не бывает в обычной природе.
Этот свет не просто освещал – он пробуждал. Казалось, что даже деревья в долине, где спал Андрей, встрепенулись. Листья на их ветвях начали медленно поворачиваться, ловя первую солнечную энергию, словно звериные уши, улавливающие звук. И в их зелёной плоти, прямо в прожилках, начала пульсировать мягкая золотистая энергия, та самая, что Андрей видел вчера – теперь она плыла живо, ярко, будто сок самой жизни.
Глубоко вздохнув, Андрей всё же открыл глаза. Сначала он ничего не понял. Лишь чувствовал жёсткость ветви под спиной, ломоту в плечах, и скованность шеи.
– Где я?.. Почему всё… Так? – Он попытался пошевелиться, и тут же застонал, когда по позвоночнику прошёл резкий спазм. Ноги затекли, левая рука будто деревянная. Неловко, по-кошачьи, он начал сползать вниз, цепляясь за ветви, при этом стараясь не упасть. А оказавшись на земле, он медленно разогнулся, выпрямляя спину, ощущая, как каждая мышца жалуется на ночь, проведённую не по-человечески. Но стоило ему поднять глаза… Окружающий его мир тут же заиграл такими красками, что он замер.
В утреннем свете каждое травяное лезвие поблёскивало, словно было выковано из живого стекла. На его поверхности блестела роса, но не обычная. Каждая капля переливалась внутри – то синим, то янтарным, то серебром, словно заключала в себе микроскопическую радугу. Небольшие цветы, спрятавшиеся между камней, медленно раскрывались, и из их бутонов проявлялись ленточки энергии, тонкие как паутина, которые уходили в воздух, соединяясь в лёгкие вуали, проплывающие над землёй. Ручей, по которому он вчера шёл, в лучах солнца стал почти световым лезвием – настолько он блистал, отражая и усиливая свет. Внутри его вод также бежали маленькие искорки, словно в самой воде жили молнии.
А высоко в небе, на фоне прозрачных голубых потоков, проплывали величавые облака, вытянутые и тонкие, будто нарисованные одним мазком кисти величайшего художника. Ветер медленно гнал их через вершины, где, казалось, даже сам воздух вибрирует от всех этих энергий.
Эти вибрации были настолько ощутимы, что даже можно было сказать, что они видимы. Так как даже вокруг самого Андрея воздух светился мягким полупрозрачным сиянием, как будто в нём плавали микроскопические частицы чего-то древнего и могущественного. И… Живого…
Звуки теперь тоже были другими. В лесу перекликались птицы, которых он никогда раньше не слышал – их голоса были не просто звуками, а целым набором тональных аккордов, как в старинной флейте. Одна пела медленно, тяжело, с низкой нотой, будто медитируя. Другая – отрывисто, по-военному, как если бы командовала. А вдалеке, совсем далеко, что-то мягко вздохнуло – может, ветер, а может, само пространство.
И сейчас Андрей стоял, прислонившись к стволу дерева, и медленно, с трудом осознавал, что сейчас он находится где-то в весьма невероятном месте. Не просто в другом месте. А в мире, где всё – живое. Всё чувствует. И всё объединено в какую-то невероятную систему. И именно поэтому он чувствовал некоторую неуверенность. И даже страх. Но среди всей этой красоты, звуков, энергии, теплоты – не было ощущения опасности. Пока… Нет. И в этот миг он понял. Это место – как сон, в котором нельзя проснуться. Но в этом сне он стал частью чего-то большего. И теперь – либо сам разберётся во всём этом, либо будет уничтожен.
Именно поэтому, Андрей ещё некоторое время постоял под тем самым деревом, изломанным тенью солнца, скользящей по стволу, и вновь всматривался в ветви, где вчера ночью нашёл убежище. Плоды всё ещё висели там – немногочисленные, но каждый из них излучал то самое мягкое внутреннее сияние, словно хранил в себе кусочек самой зари.
Они не выглядели магическими в привычном понимании – не пульсировали энергией, не пели, не меняли форму. Но теперь он знал. Они точно не было простой едой. Это была сила в её чистом воплощении. Так что, ещё немного подумав, он осторожно влез обратно на дерево, чувствуя ломоту в суставах – всё тело отзывалось слабой болью после ночного сна в неудобной позе, но двигалось легче, чем вчера. Более гибко. Уверенно. Он собрал три плода, укладывая их в складку рубашки, завязанную в узел на поясе – у него больше не было ни сумки, ни карманов. Каждый плод был тёплым, как живой, и едва ощутимо дрожал, словно хранил в себе дыхание дерева.
– Пусть будут. Вдруг я снова останусь без еды… Хотя не хотелось бы снова свалиться без сознания… Вот только еды у меня просто нет. – Спустившись с дерева на землю, он вновь подошёл к ручью. Где склонился над гладкой, почти зеркальной водой. Она бежала быстро, танцуя по камешкам, но была настолько чиста, что он снова видел своё отражение, будто смотрел в ледяное стекло.
Он всё ещё выглядел моложе. Лет на семнадцать. Может быть, от силы, восемнадцать. Вены на его руках всё ещё слабо мерцали под кожей. Не светились как раньше, но всё же хранили отблеск тех волн энергии, что пронесли по нему свои пути ночью.
Он зачерпнул воды ладонями, пил жадно, но аккуратно, чтобы не расплескать. Вода всё также обжигала, но не холодом – она била чистотой, словно тело внутри отдавало ей шлаки, страх, растерянность.
Освежившись, он выпрямился и снова окинул внимательным взглядом эту маленькую поляну. Растущие вокруг деревья медленно покачивались на ветру. Где-то высоко на скалах – дымились утренние облака, как пар от горячих камней. Трава струилась зелёным шелком под лёгким движением воздуха. И только ручей – всё также двигался дальше, спешил, и уводил взгляд вперёд, прочь от безопасного, но безответного уюта долины. Андрей внимательно осмотрелся по сторонам. Никаких троп рядом не было видно. Никаких обломков. Ни следа цивилизации. Ни костров… Ни выжженных пятен… Ни голосов… Только природа. Чужая. Но в какой-то мере – не враждебная. Пока что…
Тяжело вздохнув, он медленно закусил губу. И сейчас он видел перед собой только один путь. Один шанс. Это идти только вниз по течению. Если вода куда-то течёт – значит, есть низина, может, река. А где вода – там и жизнь. Может быть, и… Люди…
Он аккуратно поправил узел с плодами, и сделал первый шаг… Затем второй… Он снова шёл по устью ручья, перепрыгивая с камня на камень, обходя заросли, стараясь двигаться неслышно, внимательно, будто в нём просыпался охотничий инстинкт, ранее неведомый. И сейчас каждый звук, каждый шорох, каждое движение ветра он теперь улавливал острее. Мир был наполнен невидимыми нитями, странными всплесками света и волнами неизвестной энергии, которые то покалывали кожу, то проносились сквозь позвоночник, как слабый ток. Солнце поднималось всё выше. А он всё шёл. Словно ручей вёл его… Куда-то, где он должен был узнать, что же за мир принял его… И зачем…
………..
Андрей шёл медленно и сосредоточенно. Его шаги были лёгкими, почти бесшумными. Так как он инстинктивно старался не нарушать ритм этой странной земли, будто чувствовал, что любой резкий звук или неловкое движение могут стать приглашением для чего-то… Затаившегося. И, вполне возможно, даже опасного.
Ручей всё так же весело журчал, протекая сквозь изумрудные заросли, перескакивая с камня на камень, и упрямо вёл его вниз, к ещё неизведанным долинам. Но теперь, когда он прошёл уже немалую часть пути от своего места пробуждения, Андрей начал замечать странности.
По обеим сторонам ручья, среди травы, мха, поросших лишайником валунов – были видны следы. Не совсем явные. Но точно не человеческие. В одном месте земля была вдавлена, как будто по ней прошла огромная лапа с множеством когтей. В другом – трава была словно срезана по ровной дуге, как будто что-то очень гибкое и массивное задело её при движении. Иногда он замечал сломанные ветви, а однажды даже обломанную сосну, ствол которой был свежо расщеплён, но без следов огня или пилы. Просто… Будто кто-то шлёпнул по нему с такой силой, что дерево не выдержало. Но самое странное – всё это начиналось и заканчивалось по одну сторону от ручья. Будто то, что ходило тут, чувствовало определённое нежелание, или какой-то подспудный страх, переходить поток.
Немного погодя, Андрей остановился на берегу, вгляделся в воду. Она всё так же переливалась мягким светом, и, если приглядеться, то можно было заметить тончайшие линии внутри её струй. И эти линии, словно тончайшие узоры, казалось, были вплетены в саму воду, как живая вязь из энергий, что он уже ощущал даже внутри самого себя.
– Этот ручей… Защищает меня? Или просто сама по себе опасна для кого-то? – Мысленно хмыкнув, он пожал плечами. Вопросов у парня становилось всё больше. Ответов – не было. И тут его взгляд зацепился за необычный отблеск чуть дальше по ходу движения. Между камнями, на осыпи, наполовину спрятанная в густом мху, лежала странная пластина.
Стараясь двигаться аккуратнее, Андрей подошёл ближе. Потом присел. И осторожно, почти с благоговением, дотронулся до неё. Она была тёплой. Несмотря на утро. Несмотря на воду, что медленно стекала рядом. Внимательно осмотревшись по сторонам, и всё же решившись, он вытащил её из мха – и остолбенел. Эта пластина имела весьма специфическое строение. И выглядела… Как чешуя. Но не рыбья, и не змеиная. Огромная, размером с его предплечье, может быть даже чуть больше. Изогнутая, плотная, почти как металл, но при этом лёгкая. Цвет – серо-голубой с проблесками внутреннего жемчужного света, как у раковины, выточенной тысячами лет.
Но главное – узор. Поверхность этой пластины, казалось, была переплетена сложнейшими линиями. Они не были вырезаны или нарисованы. Они были частью самой структуры, как если бы эта чешуя была сплетена из энергии, замороженной в веществе. Тонкие, завивающиеся спирали и волны, напоминающие древние каллиграфические знаки, вплетались друг в друга. И если смотреть слишком долго, казалось, что они шевелятся.
Нет! Ему это не казалось. Они действительно слегка двигались. Андрей провёл пальцем по поверхности – и ощутил лёгкий разряд, словно лист шёлка пропитали грозовой молнией. Не больно, но настораживающе живо. Он поднял чешую к солнцу – и узор засветился сильнее, на миг ослепив его, как зеркало.
– Это… что? – Ответа на этот вопрос он не знал. Но интуиция подсказывала – эта вещь принадлежала существу древнему и могущественному. Дракону. Но не такому, как в западных легендах. Не чудовищу с крыльями и огнём. Нет. Эта чешуя… Изгиб её формы… Утончённость орнамента… Живой блеск… Всё говорило о другом. О существе, протяжённом, изящном, словно поток ветра, рожденном не для разрушения, а для течения в ритме самого мира. О драконе, что похож не на зверя, а на ожившую стихию. На мысль. На молнию. На дух. И хотя Андрей не знал ни китайских, ни корейских сказаний, не читал о восточных драконах, чья сила больше в мудрости, чем в злобе —он вдруг понял… Эта чешуя – часть чего-то великого. И то, что она лежала здесь, у ручья, явно не было случайностью.
Снова осмотревшись по сторонам, он завернул находку в оторванный подол своей рубашки и прижал к груди. Теперь у него был ещё один знак. Кто-то бывал здесь до него. Кто-то такой, чей шаг заставлял дрожать скалы и вызывал трепет в лесах. И, возможно… этот кто-то всё ещё был где-то рядом.
Сейчас Андрей стоял, прижимая к груди найденную чешую, и всё ещё не мог до конца осознать, насколько изменился мир вокруг него. Но одна мысль уже начала укореняться в голове парня. Здесь всё может быть важным. Даже камень под ногой может оказаться ключом к спасению… Или к гибели…
Он глубоко вдохнул прохладный горный воздух, сверился с направлением ручья и продолжил движение вниз по течению. Теперь – медленнее. И всё также осматриваясь по сторонам. Более внимательно. Осторожно. И более сознательно. Так что сейчас он шёл так, словно каждый метр пути был живым организмом, который ему заранее следует уважать. И его осторожность вскоре была вознаграждена. Пройдя пару сотен шагов вдоль ручья, где вода весело играла на мелких порогах, Андрей заметил вкрапление странного блеска среди прибрежной гальки.
Он присел, отодвинул несколько округлых камней – и замер. Там, под тонкой плёнкой воды, лежал камень цвета меда, чуть больше куриного яйца, прозрачный, с вкраплениями тёмных нитей внутри. Он не просто поблёскивал… Он светился изнутри, будто в нём застыла искра молнии, пойманная во время грозы.
Немного подумав, Андрей аккуратно достал находку. Она была тёплой. На ощупь – гладкой, но при этом словно пружинистой. Внутри, как в янтаре, будто двигались застывшие потоки, плавно перетекающие один в другой, создавая иллюзию глубины, как у морского глаза. Этот странный камень был похож на янтарь… Но явно не обычный. Как будто он был… Хранилищем чего-то. Энергии? Воспоминаний? Кто знает…
Он завернул камень в обрывок ткани и положил рядом с чешуёй в ту же импровизированную сумку. Дальше был ещё один участок, где ручей делал резкий поворот и падал с каменистой ступени, образуя небольшой водопад. За его пенной завесой, на обрыве, Андрей заметил блестящий от света ствол дерева.
Парень осторожно обошёл водопад сбоку и в тени скал подошёл к этому дереву… Точнее, к тому, что от него осталось. Перед ним был кусок ствола, полностью окаменевший, но не серый и скучный, как можно было бы ожидать. Он переливался оттенками меди, фиолета, синевы, словно в его сердцевине затвердевала радуга.
А когда парень коснулся его ладонью, то почувствовал лёгкое гудение, будто дерево не до конца умерло, а просто застыло во времени. Внутри этой породы были спиральные кольца, как у настоящего дерева, но каждая из них слегка светилась, будто отпечатала в себе нечто древнее – возможно, саму память этой земли. И найдя ослабленный участок, Андрей отломил небольшой кусочек – меньше ладони, но тяжёлый, плотный, и тоже хранящий тепло. Теперь это был второй артефакт, сопровождающий его путь.
Дальше, среди невысокой травы и лишайников, он заметил растение, которое издали показалось просто ярким пятном. А когда он подошёл ближе, то едва не ахнул. Прямо у самого берега, где ручей замедлялся, росла небольшая водная кувшинка, но её лепестки были не белыми, не розовыми, как у земных аналогов, а переливчатыми, словно покрытыми тонким слоем масла на воде.
Каждое движение воздуха вызывало игру цвета – от лазури до золотистого, от зелёного до огненного. Сердцевина же этого растения слабо светилась, как светлячок в густой ночи.
Андрей опустился на колени рядом, и лишь затаив дыхание, дотронулся до лепестка. На его коже разошлась лёгкая вибрация, как будто растение ощутило его… и даже приветствовало. Он не решился срывать его. Такое не рвут. Такое… Оставляют расти. Может быть, он сможет ещё вернуться сюда? Кто может ответить на этот вопрос…
Он немного помедлил, потом поднялся, и вновь продолжил путь вдоль ручья. Путь становился всё более плотным энергий, насыщенным. То тут, то там – в воздухе пролетали светящиеся пылинки, словно искры от неведомых процессов. Иногда казалось, что тень дерева дышит, иногда – что камень рядом шевелится краешком. Но всё это держалось на грани ощущений, как зыбкая магия сновидений.
А Андрей шёл дальше. С каждым шагом – становясь не только ближе к цели, но и чуть дальше от себя прежнего. Он не просто искал людей. Он учился видеть. И этот ручей, возможно, вёл его не к дому —а к разгадке самого мира, в который он попал. Склон становился всё положе, и лес постепенно редел. Деревья, изогнутые и древние, уступали место кустарнику, а трава под ногами становилась гуще, мягче, словно сама земля приглашала путника ступить дальше.
Андрей шёл, чувствуя, как усталость аккуратно заворачивается в мох под ногами, а каждая капля солнечного света, пробивавшаяся сквозь листву, ложилась на плечи не как груз, а как обещание. Ручей рядом с ним теперь расширился, стал более ленивым. Его течение уже не скакало по камням, не пело, как прежде… Оно бормотало, тянулось, как змея к логову, как дорога к цели. И наконец, когда Андрей вышел из-под склона, заросшего красноватым кустарником, перед ним раскрылась долина. И когда это произошло, он остановился, сделав рефлекторный вдох, после которого просто замер на месте. Это было удивительное место. Широкая впадина между двумя крыльями гор, поросших зеленью и подёрнутых лёгкой туманной вуалью, казалось, хранила в себе нечто священное.
В центре этой долины спокойно лежало озеро – идеальной овальной формы, с зеркальной поверхностью, в которой отражались небо, скалы и танцующие облака, будто сама вода мечтала быть небом. Тот самый ручей, по которому он шёл, вливался в это озеро с северо-западной стороны, чуть сбоку от места, где он сейчас стоял.
Тишина в этом месте была почти нереальной, нарушаемой только далёкими криками невидимых птиц и размеренным шорохом воды. Местами на поверхности озера всплывали небольшие цветы, похожие на лотосы, но каждый из них слабо светился изнутри, как лампа под завесой тумана. Берега были зелёными, местами в цветах, местами – усеяны кристаллическими образованиями, словно сама земля здесь научилась творить стекло. Но…
Глаза Андрея, внимательно осматривающие эту картину, практически сразу зацепились за кое-что странное. На противоположной стороне озера, прямо у подножия одного из каменистых отрогов, возвышалось… Строение… Он прищурился. Сначала ему показалось, что это просто наваленные друг на друга валуны, но затем понял, что форма слишком правильная. А потом разглядел и подробности. Крыша… Колонны… Стены из гладкого, чуть светящегося камня… И над входом – странный выгравированный символ, отсюда неразличимый, но точно рукотворный.
Его сердце нервно сжалось. Он нашёл следы разума. Жизни. Людей… Или тех, кто может говорить. На какое-то мгновение Андрей ощутил настоящую радость – как будто его одинокий путь, его сомнения, страх и боль, наконец-то могут закончиться.
– Я не один. Я не просто потерян. Здесь есть кто-то… кто-то есть… – Но радость тут же была смыта холодом настороженности. – Кто они? Дружелюбны ли? Поймут ли они его? Говорят ли на его языке? И вообще – люди ли это?
Слишком многое в этом мире было странным. И всё же… Он посмотрел на озеро. На зеркальную воду. На огоньки на цветах. На мерцающий свет вокруг того строения. Всё это зрелище не выглядело зловеще. Это было… Как… Приглашение. Или испытание. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как плечи расправляются от внутреннего решения.
– Я должен узнать, что это… Даже если это – открытая опасность. Лучше уж знать хоть что-то, чем снова идти в пустоту. – Андрей крепче перехватил узел с находками на поясе, поправил ворот рубахи и медленно, всё так же двигаясь вдоль берега ручья, начал спуск к озеру, словно ручей привёл его туда, где начинается не конец пути… А совсем новая его глава. Но Андрей не стал сразу спускаться к озеру. А остановился на небольшом уступе, с которого открывался наилучший обзор долины, и снова начал внимательно вглядываться в ту часть берега, где он заметил странное строение.
Туман чуть колебался над гладью воды, но солнечные лучи постепенно его разгоняли, и картина становилась всё яснее. Строение действительно было необычным. Оно стояло на естественной каменной террасе, что поднималась из земли подобно пьедесталу. Форма крыши сразу же выдала в нём отпечаток Востока – Андрей когда-то видел похожие здания в фильмах о древней Корее или Японии, и теперь перед ним как будто ожила одна из этих картинок. Крыша была изогнута вверх по углам, напоминая крылья журавля в полёте. Каждый угол венчала миниатюрная фигурка зверя, выточенная, похоже, из тёмного обсидиана или дерева, заполированного до зеркального блеска. Крыша была покрыта тонкой, но чёткой черепицей, уложенной рядами, в которых угадывалась почти музыкальная ритмика. Материал крыши, казалось, впитывал солнечный свет, не отражая его, а преобразуя в лёгкое внутреннее свечение. Поддерживали крышу резные деревянные столбы, по цвету напоминавшие старый палисандр.
Но несмотря на явный возраст, дерево выглядело живым, будто его специально пропитывали чем-то, что не даёт ему умереть. На каждом из столбов были вырезаны узоры – витиеватые, идущие в спираль, но в них угадывались формы птиц, облаков и волн. Особенно завораживала балка под крышей, на которой красовался старинный, почти вытертый временем, но всё ещё ясный символ, похожий на слог хангыль, корейской письменности.
Пагода. Древняя. И возможно даже забытая. И в то же время… Достаточно ухоженная. Это место точно не было заброшено. И именно в тот момент, когда он внимательно рассматривал детали резных балок, его взгляд уловил движение. В правой части площадки перед пагодой, возле высокого камня, поросшего мхом, стояла фигура. И это был… Человек… Старик… Он стоял спокойно, опираясь на длинный деревянный посох, и, казалось, вдыхал воздух этой долины, словно сам был её частью. Его фигура была слегка сгорблена, но не изнемождённая, а скорее исполненная возраста и достоинства. Его длинная седая борода достигала груди, тонкая, ухоженная, но нисколько не нарочитая. На голове – тёмно-серая повязка, возможно даже завязанная традиционным способом, прижимающая длинные седые волосы, собранные в простой хвост. Его одежда была очень проста. Ткань грубая, возможно, льняная или хлопковая, выцветшая от солнца и времени, но чистая и аккуратная. Длинная туника цвета сухой травы, подпоясанная простой верёвкой. Рукава широкие, свободные, а края слегка распустились, словно их не чинили десятилетиями. Под туникой можно было разглядеть узкие штаны, заправленные в соломенные сандалии, обмотанные бечёвкой вокруг голени. На шее у него висел небольшой мешочек на тонком шнурке, а на запястье – чётки, тёмные, гладкие, с блеском от бесконечного прикосновения пальцев.
Но больше всего Андрея потрясли его глаза. Даже с такого расстояния, несмотря на дрожь воздуха над землёй, он почувствовал одно… Сейчас этот старик смотрел прямо на него. Не угрожающе. Не вызывающе. Скорее – с любопытством и тихим, почти добрым ожиданием. Как учитель, который знает, что ученик заблудился… Но всё равно нашёл дорогу в нужный класс. Андрей не знал, кто это. И не знал того, что это место вообще может означать. Но всё в нём, от разума до нутра, сейчас подсказывало парню одно. Это не просто старик. И он точно знает, где и как именно Андрей оказался. И, возможно, даже то, зачем он здесь.
Сейчас ему казалось, что вся эта долина дышала тишиной. Вода озера играла бликами. И пагода звала – без звука, но неумолимо. Андрей крепче сжал свой узелок с находками, выдохнул и… Сделал первый шаг к тому, что должно было произойти. Он медленно начал спускаться с уступа, стараясь держать равновесие на каменистом склоне. Тропа, если её вообще можно было так назвать, вилась между крупными валунами и зарослями кустарника, усыпанного мелкими красными ягодами. Под ногами хрустела галька, но всё вокруг оставалось по-прежнему безмолвным, словно сама природа затаила дыхание, наблюдая за каждым его шагом. На плече парня сейчас болтался самодельный узелок, завязанный на тёмной полосе ткани, в котором лежали его странные находки – чешуя, янтарный камень, кусок окаменевшего дерева. Он чувствовал их вес. Они будто прижимали его к земле, не давая забыть, в какой странный, невозможный мир он попал.
А впереди, всё так же неподвижно, стоял старик. Он не делал ни шагу навстречу. Даже не сдвинулся. Лишь слегка поворачивал голову, отслеживая каждое движение Андрея, словно ветер в высокогорье, изучающий направление, прежде чем ударить.
И тем не менее, ни в его взгляде, ни в осанке, ни в лёгком покачивании длинной бороды не было и тени тревоги. Он знал, что Андрей придёт. Не надеялся. Не предполагал. А точно знал.
Андрей почувствовал, как волна холодной дрожи прошла по позвоночнику. Но не от страха. Скорее – от предчувствия чего-то важного, как перед встречей с тем, кто скажет именно те слова, которые могут изменить всю твою жизнь. Он приблизился достаточно, чтобы разглядеть лицо старика. Высокие скулы, глубокие складки на щеках, кожа, обожжённая солнцем и выточенная ветром. Глаза…Тёмные, как обсидиан, и в то же время – бездонные, как горное озеро. В них не было ни настороженности, ни доброжелательности. Там было молчаливое признание факта… Ты здесь. И я это принимаю.
Старик слегка склонил голову. Не как слуга – скорее, как вежливый хозяин, приветствующий неожиданного, но явно не случайного гостя.
– Ты пришёл… – Произнёс он наконец, его голос был хрипловат и сух, как шелест старых страниц. – Значит, то, что должно было начаться, уже началось.
Андрей едва не споткнулся, услышав чистую, понятную речь, будто не в горах заброшенного мира стоял, а в родной библиотеке, разговаривая с преподавателем философии.
– Я… я не знаю, где я… – Глухо выдохнул он, чувствуя, как в этот момент его лёгкие почему-то не слушаются.
– И это хорошо… Правильно… – Спокойно ответил старик. – Кто думает, что знает, тот не ищет. А ты пока ещё ищешь.
Он повернулся и пошёл к пагоде. Медленно, неторопливо, будто давая Андрею время подумать, взвесить, и решить. Идти ли дальше… Или остаться здесь, на краю воды, в этом странном положении между мирами. Его прошлым и этим, куда он попал. Но Андрей уже сделал свой выбор. Он крепче сжал свой узелок, бросил последний взгляд на озеро – и… Пошёл за стариком. В мир, где всё только начиналось.
Андрей шёл медленно, почти неслышно, чувствуя, как каждый шаг по влажной траве и мягкому мху будто звучит громче, чем должен. Внутри у него всё сжималось – не от страха, нет… От непонимания всей этой ситуации. Каким-то чудом он оказался в мире, где всё было другим. Воздух – плотным, цвета – ярче, тени – живее. А теперь перед ним стоял человек, который будто знал больше, чем сам воздух в этих горах.
Старик двигался спокойно. Или, как это говорили в прошлом… Степенно… Воцарившееся между ними молчание на данный момент парня не тяготило. Оно как будто на данный момент было необходимо. Оно звенело в ушах, как дрожь струны, которую никто не трогал, но она уже знала, что её скоро заставят звучать. И вот, когда расстояние между ними стало совсем небольшим – шагов десять, не больше – Андрей наконец вгляделся в лицо старца внимательнее. И именно тогда ему показалось, что уголки губ старика чуть заметно изогнулись вверх.
Это не была широкая или дружелюбная улыбка. Нет… Скорее, это был этакий невесомый признак осведомлённости, как у того, кто увидел подтверждение собственных догадок. Будто старик знал и то, как именно Андрей попал туда, где впервые открыл глаза в этих горах, и как пил холодную воду, и как, одержимый голодом и интуицией, откусил тот самый сияющий плод. И даже то, как его вены наполнились пламенем, которое теперь всё ещё едва мерцало где-то внутри, не давая покоя. И это своеобразное ощущение его сейчас… Напрягало.
Андрей вдруг почувствовал, как по спине прошёл холодок, который ощущался им как целое стадо ледяных муравьёв. Словно он стоял не перед человеком, а перед каким-то более могущественным существом, которое смотрело сквозь плоть и мысли, читая не только поступки, но и мотивы, даже те, что сам Андрей не успел ещё до конца осознать.
И всё же… он не мог остановиться. Так что, когда старик, слегка приостановившись, словно ожидал идущего следом парня, не мигая посмотрел на Андрея, он всё равно сделал ещё шаг. И ещё. Теперь он был совсем рядом. В нескольких шагах. Пахло сухой травой, древесной смолой и чем-то странным – древним, как страницы старой книги или заброшенного храма.
Старик снова поднял взгляд – не резко, не тяжело. Просто посмотрел прямо в глаза. И в этих глазах Андрей увидел не только мудрость, но и знание, и даже – почему-то – ожидание. Он вдруг понял – не через слова, а скорее через внутренний отклик. Слова старика, которыми тот встретил чужака, не звучали на русском, но мозг Андрея принимал их без усилий, словно они обходили привычные языковые барьеры, проникая напрямую в сердце. Это было невероятно… Странно. Неестественно. Но в то же время, с учётом всех этих событий, естественно до тех самых ледяных мурашек.
А когда старик снова заговорил, его голос прозвучал не громко – хрипло и спокойно, как журчание воды в утреннем ручье:
– Ты пришёл… – Эти слова явно звучали не на русском. Старик точно произносил какие-то чуждые, непривычные звуки, грубые и плавные одновременно. Но… Андрей понимал их. Чётко. Ясно. Без перевода. Всё это было похоже не на разговор, а на мысленное узнавание смысла, словно смысл сам входил в его сознание, минуя привычные пути. Как если бы разум старика прикасался к его разуму, не нарушая границ, а просто передавая намерение и суть.
Андрей машинально приложил руку к животу – в том месте, где после поедания сияющего плода появилось то, что он пока не мог назвать. Словно внутреннее пламя стало ещё чуточку ярче, и вместе с ним родилась возможность понимать этот мир. Он снова перевёл взгляд на старика. Тот всё ещё смотрел на него внимательно – и теперь, казалось, точно знал, что Андрей осознал:
"Я понимаю тебя. Я слышу суть."
– Я… я не знаю, где я, – выдохнул он, чувствуя, как лёгкие не слушаются.
– И это хорошо, – спокойно ответил старик. – Кто думает, что знает, – тот не ищет. А ты пока ещё ищешь.
Он повернулся и снова пошёл к пагоде. Медленно, неторопливо. А Андрей снова пошёл следом. Потому что другого пути у него теперь просто не было…
Неделю спустя
Андрей встретил очередной рассвет сидя на гладком, нагретом ещё со вчера валуне у самого берега озера. Он обнял колени руками, положив подбородок на них, и безмолвно наблюдал, как туман, стелющийся по водной глади, постепенно отступает, уступая место нежному свету нового утра. Солнечные лучи, мягкие и золотистые, медленно сползали по склонам окружающих долину гор, касались верхушек деревьев, пронизывали листву сотнями искрящихся прожилок. Воздух был чистым и прохладным, пах зеленью, влажным камнем и слабым, еле уловимым ароматом цветущих кустарников. Даже звуки были будто приглушены – только лёгкое журчание ручья да далёкий клёкот какой-то птицы нарушали утреннюю тишину.
А недалеко, на ровной каменной площадке у пагоды, сейчас двигался тот самый старик. Медленно, с невероятной грацией и точностью. Его движения были неспешными, словно он плыл сквозь густой воздух. Его руки описывали дуги, ноги скользили по земле почти беззвучно, а тело напоминало ствол старого дерева – крепкое, гибкое, уверенное. Это было похоже на старинные записи ушу, что Андрей когда-то видел в интернете: цигун или тайцзи – не бой, а танец внутренней силы.
Сейчас же он заворожённо наблюдал за этим необычным танцем. Каждый жест старца был пропитан смыслом, словно он общался с окружающим миром не словами, а движением. Он то медленно поднимал ладони, будто поднимая солнце из-за горизонта, то выдыхал, мягко уводя руки вниз, словно утихомиривая ветер. Порой его пальцы напоминали когти хищной птицы, а порой – потоки воды, текущие сквозь пальцы.
Уже в который раз Андрей ощутил, как всё внутри замирает. Мысли – утихают. Ощущения – становятся обострёнными. Он не знал, почему так внимательно следит за каждым движением старика, но сейчас он чувствовал одно. В этом всём был какой-то ключ. Что-то важное. Что-то очень древнее, почти забытое человечеством, но живое – здесь, в этой долине, в этих горах.
Рассветное солнце медленно поднималось всё выше, озаряя долину мягким светом. Вода в озере заблестела, как расплавленное золото. Сотни утренних птиц запели в кронах деревьев, а старик, не прекращая свою медитативную гимнастику, казался частью этой великой симфонии.
Андрей глубоко вдохнул, чувствуя, как свежий воздух наполняет грудь. И в этот момент он понял. Утро в этой долине – не просто время суток. Это ритуал. Это возвращение к себе. Это приглашение к пробуждению души. Именно поэтому, немного подумав, он медленно встал, чувствуя, как мышцы затекли после ночёвки на ветвях дерева. Но всё равно подошёл чуть ближе и, вдохновлённый спокойной сосредоточенностью старика, неуклюже попытался повторить один из его плавных жестов.
Сначала это выглядело как неуклюжая карикатура. Его руки дрожали… Движения были рваными, то слишком быстрыми, то остановленными в странных позах… Он попытался перенести вес тела именно так, как это всё делал старик, и едва не потерял равновесие, махнув рукой, словно отбиваясь от воображаемой пчелы. Ладони у него сложились в что-то среднее между стойкой каратиста и жестом поклона, но без какого-либо изящества.
Именно в этот момент старик бросил на него взгляд. В уголках его глаз дрогнули морщинки. Это явно была сдержанная усмешка. Но не злая и не насмешливая. Скорее – тёплая, снисходительная, как у старого учителя, глядящего на первый, неловкий шаг ученика. Он ничего не сказал, лишь чуть покачал головой, а затем вновь сосредоточился на своём движении, будто приглашая Андрея попробовать ещё раз.
Андрей покраснел, но не отступил. Он вновь выставил руки вперёд, теперь чуть медленнее, чуть более осознанно. В теле всё ещё не было уверенности, но в груди теплился огонёк решимости. Он не знал, получится ли у него когда-нибудь двигаться так же, как этот человек – словно часть мира. Но он чувствовал, что это – путь. И он готов сделать по нему свой первый шаг.
Немного погодя, когда день в долине всё больше набирал силу, и солнце поднялось выше, заливая её мягким теплом и золотистыми бликами, танцующими на поверхности озера, они закончили тренировку. Где-то вдалеке щебетали невидимые птицы с переливчатыми голосами, а над водой то и дело пролетали какие-то насекомые, оставляя после себя лёгкий шлейф мерцающей пыльцы, исчезающей, едва коснувшись земли.
Андрей сидел у воды, прислонившись к большому корню дерева. Он уже не чувствовал обиды за свою неуклюжесть. Старик не высмеял его. Он просто дал понять тот факт, что сейчас не время для формы. Сейчас – время для основы. И именно в этот момент старик подошёл ближе. Тихо, без шагов – словно возник из самого воздуха, и остановился рядом и скрестил руки за спиной.
– Ты хочешь научиться двигаться, как я? – Негромко спросил он. А Андрей просто кивнул ему в ответ. Он чувствовал, что что-то важное начинается. Что-то такое, что было просто невозможно выразить словами, но что уже витало в воздухе, как предгрозовая дрожь.
– Тогда забудь про своё тело. – сказал старик. – Оно не главное. Главное – дыхание.
Он указал на грудь Андрея.
– Ты дышишь, как загнанный зверёк. Поверхностно. Обрывками. Вдох – короткий, выдох – торопливый. А ведь именно дыхание соединяет тебя с этим миром. Оно – твой якорь.
Потом старик сел рядом, скрестив ноги на плоском камне. Андрей неловко последовал его примеру.
– Закрой глаза. Не думай. Просто слушай.
И тишина снова окутала долину. Слышался только звук воды. Ровный, спокойный, как пульс этого места. Андрей тоже закрыл глаза. Сначала он слышал только себя. Своё собственное дыхание, напряжённое, неровное. Потом – ветерок в листве. Потом – как откуда-то сверху скатился маленький камушек. Но потом тишина стала глубже.
– Вдох снизу. Представь, будто ты наполняешь живот светом. Не грудь. А именно живот. Медленно. Не спеши.
Голос старика звучал убаюкивающе, но в нём была стальная нота – древняя, непререкаемая. Андрей вдохнул… Медленно, и сначала неуверенно, затем глубже. Воздух показался густым, почти вязким.
– Теперь задержи. Считай до трёх. Один… два… три. И выдохни. Длинно. Сквозь всё тело.
Он выдохнул, и вдруг… Почувствовал. Как по позвоночнику пробежала дрожь. Как в груди стало легко… Как в голове прояснилось…
– Вот так… – Словно прекрасно не только ощущая и даже контролируя всё то, что с ним происходит, произнёс старик. – Ты сейчас не свой разум учишь, а именно тело. Тело помнит древнее… Ему нужно просто напомнить…
Так прошло ещё несколько циклов дыхания. Андрей уже перестал их считать. Он просто дышал, и мир будто начал дышать вместе с ним. Ветви деревьев раскачивались в такт. Вода в озере пульсировала ритмичнее. И даже тепло солнца стало ровнее, как мягкое прикосновение.
– Когда ты сможешь дышать так всегда – начнёшь понимать и чувствовать движения. – Тихо сказал старик. – И тогда они станут не бессмысленными жестами, а продолжением тебя.
Андрей открыл глаза. Долина вокруг будто сияла. Нет – не магией. А жизнью. Он посмотрел на старика. И тот в ответ коротко кивнул – почти незаметно.
– С этого всё и начинается. Умри – и стань. Забудь – и вспомни. Приди в движение через дыхание. Только так.
И Андрей понял. Что только что он сделал свой первый шаг на этом пути. Пусть и практически невидимый.
Спустя пару часов солнце окончательно взошло, и теперь лучи мягко струились сквозь листву, обрисовывая на земле тонкие силуэты ветвей. Небо приобрело насыщенный сине-бирюзовый оттенок, а озеро в долине, словно гигантская линза, отражало мир вверх ногами – деревья вниз корнями, птицы в небе плывут под водой. Всё было в покое. Всё ждало. Старик медленно поднялся с плоского камня и, не оборачиваясь, сделал шаг вперёд.
– Вставай. Пора. – Его голос был спокоен, но в нём звучал отголосок чего-то неотвратимого – как первый удар в гонг в храме. Андрей также встал. Всё его тело ломило от этой непривычной позы, мышцы ещё не разогрелись, но дыхание… Дыхание уже стало другим. Более глубоким. Ровным. Связанным с чем-то невидимым, что он пока не понимал. Старик встал на влажной от росы земле.
– Смотри. Но не повторяй. Чувствуй.
Потом он поднял свои руки. Не спеша. Так, будто прикасался к самому ветру. Ладони развернулись наружу, пальцы мягко разошлись. Движение пошло от ног, через бёдра, позвоночник, плечи – будто сила медленно прокатывалась сквозь всё тело, не задевая ни одной мышечной излишней напряжённости. Потом руки опустились. Плавно. Легче, чем лист падает на воду.
– Это дыхание. Но снаружи. – Он развёл руки в стороны, затем собрал их перед грудью в жесте, напоминающем обхват шара.
– А это – вдох. Через небо. Через мир. – И, делая круг ладонями, он словно собирал свет. – Выдох – вниз. В землю. Там, где корни.
Затем он замер на месте.
– А теперь – ты. Не торопись.
Он отошёл в сторону и позволил Андрею стать на его место. Тот медленно поднял руки. Слишком резко. Плечи напряглись. Запястья дрогнули. Движение было похоже на жест испуганного человека, готового защититься.
– Мягче… – Произнёс старик. – Руки – не щит. Они – мост.
– Мост?.. – Машинально переспросил Андрей.
– Между тобой и тем, что за пределами.
Мысленно усмехнувшись такому сравнению, он попробовал снова. На этот раз медленнее. Сейчас Андрей не смотрел на руки. Он чувствовал их. Воздух был плотным, чуть прохладным. Его ладони будто скользили по воде. Где-то внутри груди появилось лёгкое тепло. Он вдохнул – через нос, медленно, как учили. Представляя, как поток поднимается от живота к груди. Потом – выдох. Долгий. С ощущением, будто он сдувает пыль с чего-то древнего в себе. И движение пошло. Одно… Второе… Руки – как волны… Пальцы – как лепестки… И вдруг он почувствовал, как под ногами – не просто земля, а живая опора. Словно с каждым выдохом тело соединялось с ней. Словно невидимые нити начали тянуться от подошв вглубь, а от макушки – вверх, к небу.
– Вот, – сказал старик тихо. – И у тебя дело пошло на лад.
Он снова подошёл и мягко положил ладонь на спину Андрея.
– Дыши. Не забывай. Всё идёт из центра тела… Не забывай об этом. Пока у тебя нет привычки.
И Андрей двигался. Неловко. Медленно. Но уже не копируя, а пытаясь почувствовать. Это было сложно. Порой – нелепо. Но… Впервые с момента своего появления в этом мире он не чувствовал себя потерянным. Он чувствовал себя частью всего этого. Пусть ещё слабой. Но частью. И в тени деревьев, под перламутровым небом, началось его первое настоящее обучение. Далёкое от магии – и в то же время более магическое, чем всё, что он знал прежде.
Именно поэтому он продолжал тренировки. Постепенно его движения становились всё мягче. Ноги больше не казались деревянными, спина распрямлялась, дыхание становилось ровнее, и Андрей, сам того не замечая, начинал вливаться в тот ритм, который задал старик. Он чувствовал – впервые с момента пробуждения в этом странном мире – не только внешнюю, но и внутреннюю тишину. Словно в нём затихли все лишние мысли, тревоги и недосказанности, оставив только внимание и дыхание.
Но в какой-то момент – во время очередного вдоха – произошло нечто. Тонкая дрожь родилась где-то в нижней части живота, в точке, которую он уже ощущал раньше – после того сияющего плода. На вдохе она слегка разгорелась. А на выдохе – поползла вверх. Не больно. Не резко. Напротив, словно тёплая вода, поднимающаяся от внутреннего источника.
Осознав это, Андрей вздрогнул, и остановился. Почувствовал, как по его внутренним “путям” – тем самым тонким линиям, которые он сейчас едва различал в теле – начала скользить энергия. Словно в нём проснулись древние реки, забытые, но живые. Старик же, явно заметив всё это, не вмешивался. Он лишь стоял в стороне, глядя на него внимательно, как смотрит мастер на зерно, впервые проросшее в земле.
Сам же Андрей, затаив дыхание, вслушивался в себя. Энергия – не свет, не жар, не пламя. Она была чистой чувственностью, неуловимой и тонкой. Она двигалась от живота к груди, потом, проходя по рукам, словно растекалась в ладонях, делая их тёплыми и тяжёлыми. Затем снова возвращалась – по спине, по позвоночнику – вниз. Замыкала круг. И этот круг пульсировал. Словно самостоятельно… Дышал…
И сейчас он прекрасно чувствовал тот факт, что теперь внутри его собственного тела есть “пути” – тонкие каналы, почти как сосуды, но не для крови. Они были чужими и в то же время – родными. Ранее они словно спали. А теперь – просыпались. Его дыхание замедлилось само по себе. Он медленно закрыл глаза. Внутренний мир раскрылся перед ним – не как образ, а как ощущение. И перед ним появились слои:
– тёплый центр в животе…
– два ответвления вверх, вдоль рёбер…
– развилка в плечах…
– кольцевое течение в груди…
– тонкий восходящий поток вдоль позвоночника…
Он видел это не глазами, а чувствами. Он начал различать собственные меридианы.
– Вот оно. – Тут же рядом раздался слегка поскрипывающий голос старика, мягкий и будто чем-то гордящийся. – Ты услышал самого себя. Это и есть начало. Это – основа силы.
Спокойно вздохнув, Андрей открыл глаза. Всё казалось ярче, чётче. Даже цвета деревьев, неба, воды – будто бы их границы проявились яснее. Он чувствовал ветер кожей, но не как прохладу – а как движение энергии вокруг. Старик подошёл ближе и лёгким движением коснулся его лба двумя пальцами.
– Ты проснулся. По-настоящему. Но это – только капля в океане. Главное – удержать это ощущение. И углубить.
Потом он сделал шаг назад и добавил:
– Теперь ты способен чувствовать мир. И если не сгоришь от гордыни или нетерпения – то сможешь не только услышать, но и познать его язык.
Андрей не ответил. Он снова закрыл глаза и погрузился в эти необычные ощущения. И впервые в жизни почувствовал, что он – не просто тело, но часть чего-то большего. Потока. Мира. И его сердце, дыхание и внутренние реки энергии – зазвучали в унисон.
Андрей стоял на месте, едва дыша, и всё его существо было погружено внутрь. Он чувствовал, как внутри него неспешно течёт новая, пробуждённая энергия – мягкая, упругая, как живая нить тёплого света. Её движение совпадало с дыханием, с биением сердца, с каждым малейшим поворотом тела. Это не была сила в привычном понимании. Это было чувство сопричастности. Но вдруг… Внезапно, словно сквозь тонкий шелк, он ощутил. Что-то за пределами его собственного тела ответило ему. Андрей не сразу понял, что именно. Это не был звук. Не образ. Не видение. А ощущение присутствия. Мир – деревья, камни, вода, небо – не просто окружали его. Они откликнулись. Точно в том же ритме, в котором пульсировала энергия в нём самом.
Он снова поднял руки, как учил старик, медленно, плавно. И в этот момент его ладони словно провели волну сквозь воздух. Она отразилась в пространстве и вернулась к нему. Едва уловимая, но отчётливая. Пульс.
Ощутив это, он снова замер. Потом повторил движение. И снова получил тот самый отклик. Словно мир дышал с ним. Словно воздух сам стремился под его ладони. Словно окружающее пространство, до этого молчаливое, теперь стало – внимательным.
Порыв ветра тихо проскользнул по листьям, точно в такт его движению. На поверхности озера поплыли кольца – как будто вода “вздохнула”. Дерево рядом чуть шелохнуло ветвями – без всякого ветра. Даже насекомые, прятавшиеся в траве, вдруг замолкли… И потом зажужжали в новом, ровном ритме.
В этот момент парень понял, что сейчас даже сама природа его “слушала”. Он почувствовал, как пульсация энергии в его теле вошла в тонкий резонанс с чем-то – как струна, настроенная в унисон с другими. Словно невидимые нити связывали всё вокруг, и он теперь тоже стал частью этой древней ткани, которую прежде мог лишь касаться глазами, но не чувствами.
Это удивление едва не разорвало с таким трудом достигнутую концентрацию. Хотя… Напротив… Оно лишь углубило её. Он продолжал двигаться, и с каждым новым жестом – медленным, текучим – ощущал, как волны, что он поднимает, вливаются в общий поток. Он сделал шаг. И в ответ за его спиной мягко скрипнуло дерево, словно тоже сделало шаг. Он поднял руки в небо – и облака будто отодвинулись, открывая больше света. Он выдохнул – и тишина вокруг стала гуще, насыщеннее, живее.
– Ты слышишь? – Спокойно произнёс старик за спиной, не прерывая своей собственной медитации. – Он отвечает.
– Кто?.. – Тихо прошептал Андрей, не поворачиваясь.
– Мир. Он всегда слышит. Просто ты раньше говорил слишком грубо.
Андрей медленно опустил руки. Энергия в нём постепенно утихала, но отпечаток этой необычной и своеобразной связи всё же остался. Он чувствовал, как в глубине его сознания появилась новая грань. В виде способности слушать то, что невозможно услышать ушами. И теперь, даже стоя неподвижно, он ощущал лёгкое дыхание воды, медленный пульс земли под ногами, невидимые токи ветра, скользящие по склонам, и что-то ещё, глубокое и неведомое – сердце этого мира. И оно билось рядом с его собственным.
……….
С каждым новым утром Андрей просыпался не от звука, не от холода, не от боли – а от чувства, что его зовёт сама долина. Тонким, неуловимым зовом, где не было слов, но было ожидание, как будто мир вокруг знал: он проснётся… И снова станет частью дыхания этого места.
Дни шли. И каждое утро он повторял одни и те же движения. Порой неуклюже, порой сосредоточенно, с потёками пота на висках, с болью в мышцах, с онемевшими руками. Но с каждым разом тело отзывалось быстрее, энергия текла легче, и связь с миром углублялась. И в какой-то момент Андрей начал ощущать растения. Сначала – туманно, будто в поле зрения появилась дополнительная грань. Когда он подходил к дереву, он знал – оно растёт здесь сотни лет, его корни тянутся к камню, где спит родник. Он чувствовал, как в листве течёт сок, как каждая веточка разворачивается к утреннему свету, и как само дерево “говорит” миру: “Я живу. Я здесь.”
Когда он проходил мимо трав, они отзывались лёгкой вибрацией, точно приветствием. Он различал, какие из них – наполнены теплом, какие – горьковаты, как полынь, какие насторожены, будто недавно кто-то ступал рядом.
Позже он стал различать птиц. Он не просто слышал пение… Он даже чувствовал, что птица сейчас чувствует. Вот сойка – всплеск беспокойства, потому что хищник недавно пролетал над лесом. Вот крошечный певчий дрозд – всплеск радости от утреннего тепла и сырых червей, которых легко найти в мягкой земле. Вот старая ворона – от которой шло тягучее, почти человеческое недовольство. Так как у неё болела лапа, и гнездо пришлось переделывать после грозы.
Иногда он замирал, вслушиваясь. И даже без слуха знал, где притаился зверь. Вот в кустах притаилась мелкая тварь, осторожная, внимательная. То ли хорёк, то ли нечто похожее. А чуть дальше обитал зверь покрупнее. В норе, между корней сосны. Он спит, но его сон тревожен. Так как недавно мимо прошёл кто-то опасный. Может быть, та самая птица, похожая на Птицу Рух, которую Андрей увидел в небе в день своего прибытия. Сейчас он “чувствовал”, где в земле проходит влага… Где зародился гриб… Где созрела костянка у дикого куста… А когда ветер двигался по склону, Андрей знал, что это не просто ветер. Это вопрос, который мир задаёт сам себе вопрос. Всё ли в порядке? Всё ли на своих местах?
Немного погодя, он уже сидел на склоне у озера, скрестив ноги, и не думал ни о чём. Он чувствовал. И с каждой тренировкой это чувство углублялось. Он различал, где энергия струится свободно, а где – словно закручена в водоворот. Он понял, что есть места – горячие точки, узлы силы, от которых веет древним, древним присутствием. Возможно, тут раньше медитировали. Или жили. Или умирали. Этот мир жил вокруг него своей собственной жизнью. И он слышал, как этот мир “дышит”.
И когда однажды в небе снова пролетела огромная птица, её тень скользнула по деревьям, Андрей даже не испугался. Он знал. Сейчас она не охотится на него. Сегодня – нет. Она сыта. У неё в гнезде птенец. Куда она возвращается со своей добычей.
Старик, всё такой же молчаливый, наблюдательный, смотрел на него со всё большей одобрительной серьезностью. Говорил он мало. Но в его взгляде всё же проскальзывала своеобразная похвала.
– Теперь ты слушаешь не только ушами. И не глазами смотришь. А сердцем. Это и есть первый шаг.
И Андрей молча кивал. Он не знал, что впереди – враги, испытания, тайны. Но парень сейчас точно знал тот факт, что он не один. Мир не просто был рядом – он жил в нём. И чем больше он тренировался, тем яснее слышал голоса долины, её шёпот, её пульс, её древнюю, невидимую музыку.
Очередной рассвет был серым, затянутым лёгким дымчатым туманом, будто сама долина решила сегодня спрятать своё лицо. Воздух был влажным, прохладным, в нём звенели невидимые капли росы. Андрей, привычно сев в позу лотоса, медленно погрузился в дыхание. Его внимание, как нити, развернулось в стороны, касаясь земли, воды, воздуха. Он слушал мир. Но сегодня было иначе. Он не сразу понял, что именно его беспокоит. Всё было на своих местах – пульс озера мягкий и ровный, птицы суетливо кормили птенцов, ручей журчал в своём ритме. Но… Где-то вдалеке, будто за пределами слуха, Андрей почувствовал надлом. Словно один из ритмов сбился. Как нота, не вписавшаяся в мелодию. Как тень, скользнувшая в кадре. Как кто-то чужой, вторгшийся в ладную картину. Он открыл глаза.
– Ты тоже почувствовал. – Раздался за спиной голос старика. – Хорошо. Ты готов.
Старик подошёл ближе, опираясь на посох, и его глаза – спокойные, как всегда – светились тонкой, глубокой сосредоточенностью.
– Что это? – спросил Андрей, едва дыша, и пытаясь разобраться в своих эмоциях.
– Это разлом.
– Энергетический?
– Да. Но он не возник сам. Что-то… или кто-то, нарушил течение ци. И теперь потоки, которые должны питать эту часть долины, именно из-за этого искажаются.
– Это опасно?
– Пока – нет. Но если мы не узнаем причину, долина начнёт “болеть”. Эта болезнь начнётся с трав. Потом умолкнут птицы. Вода потемнеет. Земля потеряет силу.
Андрей молчал, внимательно слушая. Он вдруг почувствовал то, что это был его первый экзамен.
– Ты пойдёшь туда, – спокойно сказал старик. – Не как воин. Как слушатель. Почувствуй место. Услышь его. И вернись. Остальное – позже.
Он протянул Андрею небольшой свёрток из тростниковой ткани. Внутри были сушёные лепестки – золотисто-зелёные, хрупкие, с тонким запахом дыма и мяты.
– Если вдруг тебя начнёт рвать или мутить – зажуй один. Это цветы чжэнь-фэн. Они рассеивают яд и иллюзии.
– Яд? Иллюзии?.. – Услышав такое предупреждение, Андрей слегка нахмурился.
– Ты вступаешь на землю, где закручен поток. Там многое может оказаться не таким покажется. Но ты уже знаешь, как именно нужно слушать. Не глазами и не кожей. А тем, что внутри тебя.
Тяжело вздохнув, Андрей медленно кивнул. И ещё раз прикрыл глаза. Да. Это было не так уж и просто. Там, далеко, он уже чувствовал:
– земля там напряжена, словно сдерживает что-то,
– растения вывернуты, будто изнутри,
– воздух – густой, плотный, с “привкусом” чего-то чужого.
И всё же… Именно туда он и должен был сейчас пойти. Так что он встал, закинул за плечо простенький узелок с водой, свежими плодами и лепестками чжэнь-фэн, и последний раз взглянул на долину. Это был его дом. Уже. Пусть временный, но живой. И теперь – от него зависело, сохранит ли она своё дыхание.
– Иди… – Сказал старик. – И помни… Всё то, что ты увидишь, может лгать. Но то, что чувствуешь – не обманет.
Долина оставалась позади. Мягкое пение птиц и привычный шорох ветра в листве постепенно стихали, будто сам лес понимал. Что Андрей идёт туда, где его песни не поются.
Он двигался вдоль ручья, теперь уже хорошо знакомого – камни под ногами были тёплыми, корни деревьев отступали в стороны, пропуская его, как одного из своих. Но с каждым шагом в воздухе что-то менялось.
Сперва – еле заметно. Ветер стал колючим, будто в нём мелькали крошечные иглы. Вода в ручье – глуше, мутнее. Поток, прежде поющий как серебряная нить, теперь звучал будто захрипевший голос. А потом и сама земля… Словно затаила дыхание. Поняв это, Андрей остановился. Закрыл глаза. Прислушался.
Вот оно. Та самая точка, где всё вокруг словно вибрировало не в унисон, а в искажённом, ломаном ритме. Как расстроенная струна на древнем инструменте. Как паразитный шум в идеально слаженной симфонии.
Он сделал шаг – и сразу почувствовал тот факт, что в этом месте даже сама ткань мира изменилась. Энергия, что прежде стекала по его телу, мягкая, обволакивающая, – теперь наткнулась на сопротивление. Как будто сама среда отказывалась его понимать. Он глубже погрузился в чувства. И ощутил нечто чуждое. Это не была просто другая энергия.
Это было нечто странное… что он мог бы назвать… Антиэнергией. Сухой, жёсткой, как пепел. Она не текла… Она выжигала… Не связывала… Разрывала… Она не гармонировала с местом – она ему противостояла. Будто невидимая язва, начавшая медленно, но уверенно гнить внутри тела мира. И она пульсировала. Медленно. Настойчиво. Как чьё-то присутствие. Нечеловеческое. Неестественное. Враждебное.
Андрей инстинктивно отступил на шаг, но тут же остановился. Нет. Он должен понять. Сейчас он должен почувствовать источник. Слегка встряхнувшись, он огляделся по сторонам более внимательно. Даже деревья здесь были искажены. Одни скрючены, словно пытаясь уползти от чего-то. Иные – сухие, но не погибшие, а будто лишённые воли к жизни. Трава на этой земле росла пятнами, и местами – бледная, как пепел. На склоне неподалёку он увидел мёртвое гнездо, из которого торчали обломки костей. И поблизости не было ни одной птицы. Ни одного звука.
Тяжело вздохнув, он прошёл дальше – и почувствовал, как в теле его энергия замедляется. Не исчезает, но… Вязнет. Словно кто-то постоянно заглушает её, лишая силы. И вот он увидел это место. Впадина среди камней. И в самом её центре – небольшая трещина. Но из неё, как из чёрной пасти, сейчас поднимался лёгкий дымок, который не развевался в стороны, а струился вверх строго вертикально – вопреки ветру.
Немного подумав, Андрей шагнул ближе. И потянулся к этому месту чувствами… И тут же отшатнулся назад. Так как эта трещина “дышала”. Жила. И то, что жило в ней – не было частью этого мира. И… Явно хотело захватить его.
Он ощутил, как по его коже прошёл холодок. Не от страха, а как реакция самой природы в нём. Вены, наполненные энергией тех самых светящихся плодов, снова начали светиться еле заметным светом, словно тело Андрея само захотело защититься от чуждого влияния. Для своеобразной страховки он вытащил из узелка один из лепестков чжэнь-фэн, зажал между зубами – и сразу же почувствовал, как иллюзорная пелена, окутывающая это место, чуть отступила.
Картина перед ним стала яснее. И он понял, что тут была чья-то работа. Чья-то злая воля. Он знал – сейчас не время бороться. Так как сам Андрей просто не был готов к подобному противостоянию. Он пришёл, чтобы увидеть. Почувствовать. Принести весть. И теперь он знал, куда ему нужно будет бить. Когда придёт для этого время. Слегка пожёвывая лепесток, он медленно, и не спеша, развернулся и пошёл обратно. Сейчас у него создавалось стойкое впечатление того, что эта странная Тень следила за ним, но не тронула. Пока что…
Возвращение к пагоде было… Странным. Путь, по которому он пришёл, словно изменился. Воздух стал легче, трава – ярче, птицы начали петь вновь. Но Андрей ощущал, как отголосок той черноты всё ещё цеплялся за его тело, за его ощущения. Он чувствовал себя как человек, прошедший через горящий дом – целым, но с запахом пепла и гари на коже и волосах. Когда он вернулся к пагоде, старик уже ждал. Он всё также сидел у озера, скрестив ноги, с закрытыми глазами – будто всё знал заранее.
– Ты видел… – Это не был вопрос.
– Я видел. И чувствовал. – Андрей опустился на колени рядом, словно сам почувствовал – сейчас нельзя быть выше, нельзя быть неуважительным к этой тишине.
– Говори.
И Андрей рассказал. Про искажённую землю. Про деревья, изломанные, как искалеченные души. Про ощущение, будто там что-то дышит чужим дыханием, и особенно – про трещину, из которой поднимался дым, игнорируя ветер. Всё это старик молча слушал, не перебивая. И только его взгляд стал более тяжёлым, глубоким, как неподвижная вода в древнем пруду. А когда Андрей закончил, на некоторое время между ними наступила тишина.
– Ты чувствовал боль в воздухе? – Наконец-то выдохнул старик.
– Да. И чуждость. Будто там даже в воздухе… Яд…
– Это и есть яд. – Старик медленно прикрыл глаза. – Мир, в котором ты сейчас живёшь, не всегда был таким. Слишком многое изменилось, когда… – он на мгновение замолчал, – когда пришли чужаки. Не такие, как ты. Настоящие чужаки. Те, кто не пришли жить, а пришли – забирать.
При этих словах Андрей немного нервно сжал кулаки.
– Они не просто искажают поток… – Продолжал говорить старик. – Они разрывают саму ткань мира. Не силой – волей. Они не вплетаются в ритм. Они подменяют его. И как плесень – разрастаются. Эти трещины – их след. Их дыхание. И если мы не закроем их… То даже эта долина падёт. А с ней – и всё вокруг.
– Почему тогда она не напала на меня? Это… это же было вполне возможно.
– Потому что ты несёшь в себе живую энергию. Ты вкусил плод, который пробудил твою суть. Пока она сильна, ты – как факел в темноте. Но не забывай – даже огонь можно задуть, если ветер станет слишком сильным.
На это Андрей просто промолчал, так как банально не знал, что можно сказать в ответ. К тому же, он только сейчас понял, как дрожат его пальцы. Не от страха, а от понимания масштаба всего происходящего.
– Что мне делать?
– Ты – не воин. Пока что. Но ты уже стал частью этого мира. И он слушает тебя. А значит, ты можешь научиться закрывать разломы. Не кулаком. Созвучием. Ритмом. Гармонией. Но для этого… Тебе нужно будет очень хорошо подготовиться.
После этих слов старик медленно встал. Подошёл к святилищу, что располагалось у пагоды, в виде небольшой деревянной конструкции, где висели резные колокольчики, и достал оттуда старый свиток, завёрнутый в тряпицу, потемневшую от времени.
– Это – путь Слушающего. Старый, забытый. О нём помнят только здесь. Пройдёшь его – станешь не просто тем, кто чувствует. Станешь тем, кто лечит. Но прежде – научись не сгорать от того, что видишь.
Андрей осторожно взял это свиток. Он не знал, сколько времени займёт обучение. Но знал одно… Эта земля приняла его, как часть себя. И теперь он был ей обязан. Хотя бы тем, что банально выжил…
Время в долине стало иным. Оно перестало быть цепью дней и ночей – стало дыханием. Циклом. Глубоким, ритмичным, как удары сердца самой земли. Свиток, что Андрей принял из рук старика, был вовсе не инструкцией. В нём не было “как”… Не было привычных схем… Не было пошаговых упражнений. Только древние, выцветшие строки, больше похожие на стихи, ритмы, недосказанные притчи и загадки. Всё остальное он должен был вычесть – из природы. Из самого себя.
И когда он всё же взялся за него, тишина в долине показалась ему особенно плотной. Словно даже сама природа затаила дыхание. Даже ручей, вечно спешащий вниз с гор, на этом участке казался медлительным, как задумавшийся старик. Андрей сидел в тени кедра, перед ним лежал этот тонкий свиток, завёрнутый в тёмно-зелёный шёлк с вытравленным символом – сплетение волн и глаз, древний знак Слушателя. Старик, не называя ни имени, ни истории, лишь сказал:
– Ты готов. Но не жди от него слов. Это не книга. Это голос памяти. Он вплетётся – или разорвёт тебя.
С глубоким вдохом, Андрей развязал шелковую ленту и развернул свиток. Тонкая, как кожа, ткань… Шуршание старинной бумаги. А затем он увидел… Иероглифы. Одни – длинные, извилистые, как змеи… Другие – строгие, как молнии, ударившие в горный склон. Некоторые были вписаны по спирали, другие – в форме расходящихся волн. И едва открыв свиток парень понял, что они не просто стояли на месте – они дышали. Словно живые.
Решительно выдохнув, Андрей склонился ближе. Вдохнул – и ощутил, как с пергамента исходит вибрация, будто каждая чернильная линия удерживала внутри себя запертый смысл, готовый сорваться с цепи. Но он всё же сделал то, чему его учил старик – медленно открыл точку даньтянь, позволив собственной энергии вытечь из центра тела и потечь тонкими потоками вверх – по рукам, пальцам… В пространство над свитком. И тогда… Иероглифы вспыхнули. Сначала тускло, как тлеющий уголёк… Но затем они стали разгораться всё ярче. Каждая линия, каждый символ теперь уже пульсировали в ответ на его присутствие, словно радовался пробуждению.
Потом… Удар… Невидимая волна резанула по сознанию парня, как хлыст по глазам. Андрей не успел закричать. Когда его дыхание перехватило, тело напряглось, будто он падал в бездну. А иероглифы… Начали отрываться от материала свитка. Словно струи чернильного дыма, они начали подниматься в воздух и… Вплетаться в его собственное тело. Некоторые вонзались в грудь, другие – в живот, виски, даже ладони. Они не причиняли боли, но оставляли след – словно внутри его тела начинали гравировать новую структуру. Резьбу. Печать.
Он чувствовал, как в его меридианах возникают новые связки, образы, понимания. Словно кто-то, очень терпеливо, шептал:
“Ощущай. Не наблюдай – будь частью.
Слушай. Не ухо – сердце.
Когда тень движется без источника, знай – не ты следишь, но на тебя смотрят.”
Все эти образы, невыразимые словами, начали выстраиваться в внутренние схемы. Он видел, как потоки воздуха касаются кожи. Как у деревьев пульсирует сердцевина, как у птиц движется дыхание, а у земли – токи тяжёлого сна. И сейчас этот мир перед парнем не просто оживал – он пел, и его песня впервые начинала звучать внутри Андрея. Свиток медленно потускнел. Последние символы затихли и легли обратно на пергамент, будто устав от всего того, что уже сделали.
А внутри Андрея… Всё пело. Он чувствовал новое. Не силу… Не знания в привычном смысле… А состояние… Как если бы тысячи дней медитаций, вложенные в чернильные линии, вплелись в его меридианы, в каждый нерв, в каждый центр восприятия. Он упал на спину, тяжело дыша, и смотрел в небо, чувствуя, как каждая мысль, каждое движение теперь отзывается на фоне неведомой мелодии, которую он мог слушать вне ушей.
Теперь ему оставалось только одно. Практиковать. Подобно тому, как новорожденный учится ходить, он должен был научиться жить с этой новой чувствительностью. И, возможно, однажды он всё же сможет стать Слушателем в полном смысле слова.
С этого всё и началось. Старик, не говоря ни слова, отвёл его на один из склонов, где в тени кривых сосен стоял круг камней, вросших в землю. Здесь он оставил Андрея одного – на три дня. Без еды. Без огня. С одной только родниковой водой. Это был первый урок – слушать. Сначала ему казалось, что ничего не происходит. Он просто сидел. Молча. День… Вечер… Ночь… Он злился… Мерз… Засыпал сидя… Просыпался в сырости… Но потом… Началось.
Он начал слышать природу как музыку. Трели птиц сливались с журчанием ручья. Шорох травы – с дыханием ветра. Даже его собственное сердцебиение – вдруг стало неотделимо от ритма земли под ним. И тогда он понял. Теперь он уже был не гостем. Он был частью. Да. Маленькой. Пока что неумелой. Но всё же частью. Хотя… Дальше было всё куда сложнее. Ведь теперь старик начал тренировать его каждый день. Дыхательные упражнения… Медленные движения, которые сначала казались нелепыми… Но каждое из них было вызовом телу. Он потел. Он падал. Судороги скручивали ноги. Руки дрожали. Порой Андрей срывался и с криком уходил в лес. Всего лишь для того, чтобы, пройдя очередной круг, снова вернуться. Потому что отказаться он не мог. Каждая тренировка надрывала его организм. Но именно в этих надрывах он начал чувствовать, как по телу снова и снова проходит волна энергии, отзывающаяся в точках, что когда-то пробудил волшебный плод.
Те самые энергетические меридианы теперь прокладывали новые пути. И эта энергия обтекала боль, училась управлять мышцами, дышать вместо него, двигать его сознание. Иногда он терял сознание на ходу. Иногда спал, не в силах двигаться даже днём. Но старик его не жалел. Только качал головой:
– Тот, кто хочет услышать землю – должен сначала стать молчанием.
Иногда приходили ночи, когда он, лёжа на камнях у озера, чувствовал, как весь его организм пульсирует в ответ на луну. Словно сама природа пела сквозь него. Он слышал зов трав. Дыхание воды. Шорох снов птиц, спящих в зарослях у кромки леса. Он плакал. Не от боли – от ясности. А потом наступал следующий день – и всё начиналось заново. Старик не останавливался. Не жалел. Только иногда, когда Андрей засыпал у костра с изодранными ногами, прикрывал его грубой тканью. И шептал, не зная, слышит ли он:
– Ты будешь готов. Не скоро. Но точно будешь готов.
Прошло много дней. Или недель. Андрей уже не считал прошедшие восходы и закаты. Лишь тело помнило то, что когда-то было слабым. Теперь же оно было гибким, натянутым, как тетива. Но главное было не в этом. Главное было внутри. Он научился чувствовать песню мира. Тонкие токи под землёй. Пульсацию листвы. Охотничий бег зверя, не нарушающий потока. Даже шёпот облаков он улавливал всем телом.
И вот – настал день, когда старик молча кивнул в сторону тропы. Та, что вела к той самой впадине. К месту, где дышала та самая язва, чуждая этому миру.
– Попробуй. Услышь. Заговори с ней, если сможешь. Но если станет больно – сразу отступай. Ибо эта боль – не учит. Она – ломает.
Андрей только кивнул. Он уже знал, что боль здесь – не враг, но и не учитель. Судья. Так что он шёл медленно, как будто каждый шаг был обрядом. Ручей, сопровождавший его до самого входа в искривлённую зону, вдруг обмелел – и замолк. Как будто сам отказывался идти дальше. И тогда он вошёл в неё один.
Тень снова была там. Он ощутил её задолго до того, как увидел трещину. Мир перед ним был… Искривлён. Деревья всё также скрючены, трава цвета гнили. Воздух – липкий, будто натянут между пальцами.
Но Андрей теперь чувствовал саму структуру этого излома. Он стал на край круга, где начиналась чуждая энергия, и вытянул руки, направляя поток из своей точки в животе – ту, что пульсировала, как второй источник жизни.
Энергия пошла. Светлая, золотистая, с переливом небесного ветра и солнца долины. И в тот же миг его настиг удар. Чужая сила рванулась в ответ. Как змея, целясь своими ядовитыми клыками в сам сгусток его потока. Как осколок стекла – в глаз.
Андрея отбросило назад. Он вскрикнул – и впервые за всё время почувствовал настоящую боль от энергии. Не мышечную. Не усталость. А как будто его самого начали выдирать изнутри. Он согнулся. Его тошнило. Он упал на колени – и… Отступил.
День спустя он вновь вернулся. На этот раз парень было глубже сосредоточен. Он дышал. Он пел. Он вёл поток иначе – не прямо, а по кругу. Но и тогда язва сопротивлялась. Меридианы в его теле вспыхнули болью, как провода под перенапряжением. Он снова рухнул. На этот раз – потерял сознание прямо у границы круга.
На третий день он пришёл… Не ради победы. А ради понимания. И для начала он сел у края излома. Молча. Не сопротивляясь. Просто слушал. И впервые за всё это время… Услышал саму боль этой трещины. Не как зло, не как вражду. А как безумие. Как истошный, бессмысленный крик сущности, вырванной из гармонии. И тогда… Он изменил свой поток. Сделав его не прямым. Не резким. А ласковым, глубоким, согревающим. Он “спел” – не голосом, а телом. Свет в нём прошёл как звенящая волна – и вошёл в язву. И она… Дрогнула.
Но это был только первый шаг. Он не исцелил ничего. Но теперь знал. Подобное вполне возможно. И главное – не силой, а резонансом. Песней. Поэтому, немного подумав, он всё же отступил. Так как ему был нужен совет кого-то более умудрённого в таких делах.
Старик молча выслушал рассказ Андрея, глядя куда-то в сторону, поверх озера, будто бы пытался увидеть то, что всё ещё скрывалось за горизонтом. Когда юноша закончил, наставник медленно прикрыл глаза, задержал дыхание… И выдохнул, как человек, который услышал именно то, чего боялся.
– Ты действительно вошёл в резонанс… – Сказал он, не глядя на парня. – Это значит… Что ты увидел не просто рану. Ты заглянул в око Бездны.
Андрей вздрогнул.
– Это не просто искажение?
– Нет.
Старик встал, прошёлся вдоль берега, и его силуэт, освещённый утренним светом, казался вдруг каким-то… маленьким и даже усталым.
– Ты открыл Врата. – Он говорил тихо, будто боялся, что сама земля подслушает. – Они не полностью раскрыты, но это место – один из Узлов. Рвущаяся трещина между мирами. И за ней… Нижний Мир. Мир Демонов.
Андрей молчал, но внутри всё сжималось. Нижний Мир. Даже не зная точно, что это, он чувствовал, что это не место, а полноценная угроза.
– Мир демонов? – Всё же спросил он.
Старик коротко кивнул.
– Да. Но забудь об иллюзии порядка. Это не армия в броне и с рогами. Это полноценный… Хаос. И боль. Это место, где всё искажено. Даже сами жители.
И когда он обернулся, его глаза были полны тяжести, как будто он видел это однажды.
– Большинство демонов – не создания природы. Это искалеченные души. Существа, опалённые извращённой магией их собственного мира. Они мутируют… Сходят с ума… Живут среди вечной боли… Пожирают друг друга и… Мечтают о выходе.
– Зачем им этот мир? – Наконец-то спросил Андрей, всё также задумчиво глядя на тихую гладь воды.
– Здесь нет безумия. Здесь – музыка. Гармония. Жизнь. Всё, чего у них больше нет. И всё, что они хотят разрушить, чтобы заглушить собственные стоны.
Старик замолчал.
– Ты не должен был почувствовать трещину. Не сейчас. Не так скоро. Но ты услышал её. А значит… Ты как-то… Связан с этим…
Андрей перевёл взгляд на дальние горы.
– Я… Смогу закрыть её?
– Нет. – Ответ был прямым, будто обухом. – Пока что – нет. Но ты можешь её удерживать. Сдерживать. Контролировать. И если настанет момент, когда Врата откроются шире – ты должен быть готов пройти в тот мир…
Потом он подошёл ближе и положил руку на плечо юноше.
– Чтобы закрыть изнутри. Или хотя бы… предупредить остальных. Выйти оттуда можно с помощью стационарных защищённых Врат. Есть такие между нашими мирами. И через них энергия того мира не прорвётся. Но таких вот прорывов быть не должно.
– Но… – Андрей отвёл взгляд. – Ты ведь говорил, что Нижний Мир – это смерть. Безумие. Кто туда мог вообще ходить? И, главное… Можно ли оттуда вернуться?
– Мало кто. И ни один не смог это сделать… Прежним…
Старик сжал пальцы.
– Но именно там хранятся артефакты, что способны изменить судьбу мира. Артефакты силы, оставшиеся от древнейших времён, от тех, кто когда-то победил Первую Волну Демонов.
– Ты хочешь, чтобы я… Их там искал?
– Нет.
Он покачал головой.
– Я хочу, чтобы ты стал тем, кто сможет выжить, если тебе вообще придётся туда пойти. Потому что однажды трещина снова откроется. И тогда не будет ни времени, ни выбора.
Андрей закрыл глаза. Ветер донёс запахи трав, воды и… отголоски той чужой тьмы, с которой он уже соприкоснулся. Сейчас он уже и сам понимал. Этот путь – не награда, не поиск славы. Это была жертва. Но внутри, глубоко, что-то уже решилось.
– Хорошо, – сказал он. – Тогда… учи дальше. Я должен быть готов.
В ответ ему старик просто кивнул. Он больше не улыбался.
С того самого дня, когда Андрей произнёс: “учи дальше”, мир вокруг словно затих. Песня природы по-прежнему звучала, но теперь она казалась отдалённой – словно под аккомпанемент чего-то более тяжёлого, тревожного, древнего. Ведь теперь началась подготовка. И Первым Этапом было обучение очищению собственного разума. Так как для большинства техник была нужна отрепетированная тишина. Внутри собственного разума. Так что первое, чему он должен был научиться – не думать.
– Нижний мир – не просто тьма. Это место, где каждый шорох твоих мыслей становится эхом, отзвуком, а потом ловушкой. – Сказал ему старик. – Если ты войдёшь туда с тревогой, страхом, сожалением или даже надеждой – они вырастут, обретут форму. И пожрут тебя.
Каждое утро начиналось с медитаций – сидя у кромки озера, в тени сосен, где воздух был холодным, а земля звенела от утренней росы. Да. Сначала ему было очень сложно. Словно назло, мысли бегали, как сорвавшиеся лошади. То обрывки воспоминаний о прежней жизни… То беспокойные догадки о том, что ждёт его внизу… Старик не вмешивался. Лишь клал рядом маленький плоский камень – обожжённый, с выгравированной руной тишины. Её контуры пульсировали мягко, подчинённо, как будто она дышала.
– Смотри на неё, когда мысли начнут тянуть в сторону. Пусть камень станет якорем в этом океане беспокойства.
С каждым днём Андрей дольше и глубже погружался в состояние тишины. Иногда в теле начинала звенеть лёгкая вибрация – как будто он входил в резонанс с чем-то большим. Так он узнал первую формулу: “Молчащий ум – щит, что не видят демоны”.
Потом начался второй этап. И заключался он в защите собственного тела. И сначала шли печати крови.
– “Разум – ворота. Но тело – порог. И если порог слаб, враг войдёт, даже не спросив”.
Старик показал ему руны-печати, высеченные в камнях у подножия горы. Каждая из них светилась неярким, но насыщенным светом – как сухая кровь. Это были руны из древней школы Контурной Печати – когда узор наносится не чернилами, а энергией тела и духа, запоминается кожей, запечатывается кровью.
Так что теперь Андрей учился выводить линии. Сначала на пепле… Потом углём по коре деревьев… С каждым разом у него это получалось точнее. Тоньше. Пока, однажды, он сам не вывел первую руну на своей собственной коже – у самого плеча, чуть выше сердца. Боль была терпимой. Но ощущение от неё было весьма необычным. Как будто что-то зафиксировалось внутри его собственного тела. Как будто кусок его души был вставлен в правильную ячейку. Эта первая печать называлась: “Ичён-бу” – Корень бытия. Она словно закрепляла душу в собственном теле, не позволяя её вытянуть, разорвать или заменить. Потом была вторая… Потом третья…
– Не больше семи. Сейчас тебе больше нельзя. – Подсказывал ему старик. – Больше – сломает саму твою суть.
Каждая печать давала ощущение защиты… Но и ответственности. Они становились частью его. Он больше не мог быть “просто человеком”. Он стал носителем формул мира.
Вскоре пришло время для третьего этапа. Это были временные анкоры. Так называемые Узлы памяти.
– В Нижнем мире время течёт не так. Минуты могут стать годами. А день – пройти за одно моргание. Если ты не удержишься за себя – ты забудешь, кто ты. И станешь одним из тех, кто бродит в вечной петле. – Старик дал ему нить времени. Тонкую ленту, сотканную из трав и паутины особого вида червя, живущего у водопадов. На эту нить он должен был нанизывать “узлы памяти” – как бусы. Для создания каждого узла была нужна отдельная медитация. Образ… Чувство… История, о которой нельзя забыть… Он делал это долго. Медленно. Один узел – память о матери… Второй – звук ручья в долине… Третий – вкус плода, что изменил его тело… Четвёртый – стук сердца в первой медитации… Пятый… шестой… Седьмой —своё имя. Имя – это последнее, что забудет тот, кто теряет себя. Эту нить он будет носить на запястье. Как путеводную тропу обратно. Если он выйдет. И наконец…
Наступило время для четвёртого этапа. Это Созерцание Врат. Старик повёл его к трещине снова. Но теперь не для битвы. А для понимания.
– Ты не пройдёшь туда силой. Но если будешь звать – она откликнется.
И тогда, может быть… она впустит. Но только если ты впустишь её в ответ.
Они сели у самой границы. И Андрей впервые услышал голос этих стихийных Врат. Не слова. Не язык. Мысли, настолько чуждые, как пульс мёртвого дерева. Сны, которые не хотел бы помнить даже врагу. Он едва не упал в обморок, когда первый раз почувствовал, как этот голос тронул его разум. Но печати вспыхнули. Якоря удержали. Он выстоял. Старик долго молчал. А потом сказал:
– Теперь ты – Ключ. Не герой. Не жрец. Не маг. Просто… Ключ. – Потом он строго посмотрел на парня. – И тебе решать, открывать ли когда-нибудь этот замок.
Той ночью Андрей заснул с ощущением, что его собственная кожа натянута на его тело так туго, как до упора натянутый витой шнур тетивы. Воздух был прохладным, озеро тихо журчало за спиной, а над долиной звёзды горели особенно ярко – будто смотрели сверху не просто на мир, а на то, что прячется под ним. Он провалился в сон без усилий – как будто что-то само притянуло его к себе. И сразу же ощутил… падение. Он летел – без тела, без голоса, без мыслей. Всё вокруг было чернильно-чёрным, но не пустым. Эта тьма жила, шевелилась, вдыхала и выдыхала. Она щекотала сознание, как дыхание чего-то огромного, что лежало внизу, в бесконечной яме, и всё ещё спало… Но слышало, как к нему приближается чужак. Потом… По его разуму ударила вспышка… Словно треснула оболочка самого мира. И разум Андрея упал в пространство, где небо было из пепла, а земля – из костей, осыпающихся под ногами. Он вроде бы стоял… Но не чувствовал своих стоп. Он дышал… Но воздух обжигал лёгкие.
Перед ним раскинулся город. Но это был город без времени, без звука, без света. Башни росли под неестественными углами, здания были скручены и вывернуты, как будто их строил кто-то, кто никогда не знал геометрии, только боль. Из стен вытекали сгустки слизи, похожие на кровь, и внутри неё копошились глаза – без век, без радужки. Они следили.
Тяжело вздохнув, и уже понимая, что ему просто ничего другого не остаётся, он пошёл вперёд. Шаг за шагом. В теле не было силы, но оно двигалось. Город… Знал его. И тогда он услышал плач. Детский. Такой тонкий, едва различимый, что его можно было принять за воображение. Но он вонзал звук в уши, как иголки. Он пошёл на звук. А потом увидел её. На пустом перекрёстке между руинами стояла девочка. Худенькая, в оборванной серой одежде. Глаза – чёрные, как щели. Лицо – белое, как воск. И сейчас она смотрела прямо на него.
– Ты… – Тихо прошептала она. – Ты ведь наш…?
Её губы не двигались. И поэтому казалось, что её голос сейчас звучал прямо внутри головы парня.
– Ты ведь… Откроешь дверь?..
– Ты ведь пустишь нас… Обратно?..
Андрей сделал шаг назад. Но позади уже не было ничего. Только бездна. А девочка вдруг расширилась. Распухла. Её лицо вытянулось, руки изогнулись в десяти местах, пальцы стали длинными, как ветви мёртвого дерева, а спина лопнула, обнажив крылья из жил и чёрных перьев, которые капали кислотой.
– Ты ведь уже вкусил плод… Андрей…
– Ты теперь… не их. И не наш. Ты – ничей.
– Но скоро… Ты будешь… наш…
Она резко взвизгнула – и мир взорвался. А Андрей, пытаясь закрыться от этого всепроникающего звука… Проснулся с диким криком, хватая себя за грудь. Его пальцы мелко дрожали. Всё тело было мокрым от обильно выступившего пота, как будто он пробежал несколько километров в жару. Воздух вокруг был насыщен… Чем-то чужим. И только мерцание его нити с узлами памяти, слабо светящееся у запястья, удержало его на грани. Именно тогда он и понял, что этот сон – не просто предупреждение. Это было касание. Проба. Приветствие. Первые пальцы, проникающие в этот мир из трещины. И что-то ему подсказывало, что это был не последний такой удар по его разуму…
………..
На следующий Андрей сидел, сгорбившись, у подножия склона, на том самом месте, где сорвался скошенный его собственным криком сон. Ткань его уже потрёпанной рубахи прилипла к телу, словно в ней плавилось само время. Но дрожь отступала – не от облегчения, а от усталости, что следовала за первым настоящим соприкосновением с тем, что старик называл Нижним Миром. Словно вызванный этим зовом, сам старик появился, будто выплыв из пелены утреннего тумана. Он подошёл неспешно, сел рядом, и некоторое время молчал.
– Ты был там… – Тихо произнёс он наконец. – Тенью. Эхом. Нитью, что натянули со стороны безымянных врат.
Андрей коротко кивнул, но взгляд его оставался прикованным к дрожащей нити воспоминаний.
– Там… что-то было. И оно меня звало. Или уже… Пометило…
– Это и есть их язык. – Тяжело вздохнув, ответил ему старик. – Без слов. Через боль. Через обещания и страх. Они ищут лазейку. И если ты не выдержал бы, то они уже пришли бы сюда. Прямо через тебя. Ты стал бы их сосудом.
– И что мне теперь делать? – Спросил Андрей, слегка охрипшим голосом.
Старик немного помолчал. Потом достал из складок одежды крохотный мешочек. Раскрыл его. Внутри находился тусклый кристалл, похожий на сгусток стекла с застывшими в нём молниями. Казалось, что он был “живым”. И сейчас этот кристалл вибрировал, словно в такт какому-то далёкому пульсу. Он осторожно передал его Андрею.
– Это ядро демона-сна. Одного из тех, что проникают в сны с той стороны. Ты выстоял. И мир тебя наградил. То, что не разрушает тебя – оставляет след. Иногда – вещью, как это ядро демона. Иногда – шрамом внутри. Ты вырвал часть их силы, забрал с собой кусок их мира. Словно сражение, которое не было боем, но стало победой.
Андрей с удивлением ощупал этот странный кристалл. Который был холодным, но со своим собственным пульсом внутри. Он не знал, как – но чувствовал, что этот сгусток содержит часть магической силы того монстра. И не просто энергии – а структурированной силы, сжатой в форму, которую можно было использовать.
– Что я с ним могу сделать? – Осторожно спросил он.
– Пока что… ничего. – Старик посмотрел в сторону, где утреннее солнце озаряло рассветную долину. – Но однажды, когда ты научишься поглощать ядра, он сможет усилить твоё тело или дух, раскрыть одну из запечатанных точек силы… Или, если ты решишь отдать его мастеру алхимии – тот создаст из него зелье роста, усилитель, приглушающий яд, или даже открывающий глаза к невидимому… Тут вариантов будет много.
– А если я ошибусь?.. – Андрей ощутил в пальцах холод кристалла и странную дрожь в животе, словно в месте его внутреннего ядра.
– Тогда ядро поглотит тебя. И станет ядром не силы… а проклятия. Тут уж вариантов будет мало… Такова наша жизнь… Многие из тех, кто гнались за их мощью, стали безумцами, растерянными и опустошёнными. И овладели они не силой, а были этой самой силой вытравлены из собственного тела. Поэтому сначала ты должен научиться очищать такую силу, прежде чем принять её внутрь самого себя.
Старик положил руку на плечо парня.
– Сражение – не всегда меч и кровь. Иногда это сон, от которого не просыпаются. А ты проснулся. Значит – ты готов идти дальше. Но теперь уже… с трофеем.
И пока он говорил, ядро успокоилось, словно почувствовало и приняло своего нового хозяина.
Следующие дни прошли в череде тишины и сосредоточенности. Старик, словно чувствуя, что обычные тренировки больше не удовлетворяют Андрея, начал вводить его в более глубокий, куда более опасный пласт учения. Который касался именно изучения искусства взаимодействия с ядрами магических существ. Теми самыми кристаллизованными сгустками силы, оставшимися после их смерти, или же, как в случае с демоном-сна, после вытеснения их воли из реальности. И тут всё начиналось… С чистки…
И первое, что требовалось сделать – это очистить ядро. Даже если оно казалось чистым, в его глубине всегда оставались остаточные метки чуждой воли – фрагменты эмоций, намерений, искажённой логики демонического или магического разума.
Для этого Андрей получил гладкий, округлый камень медитации, уложенный в центре круга, начертанного из редкой травы и пепла. Само ядро демона-сна было положено в центр круга, на специальную ткань, насыщенную серебристой солью.
– Почувствуй его… Но… Не впускай в себя. Он будет шептать. Прельщать. Он знает все твои страхи и желания… – Сказал старик, отступая к краю поляны. А Андрей уже садился в позу лотоса. Медленно выровнял дыхание. Сконцентрировал свой внутренний поток энергии в области живота – в ядре, что начало формироваться внутри него после пробуждения в этих горах. Оттуда тонкой нитью воля растеклась в кончики пальцев. Руки протянулись вперёд – к ядру. Первый контакт был как холод, сочащийся прямо в душу… Как голос в глубине воды… Как будто кто-то невидимый прошептал:
“Ты был у нас. Ты оставил дверь открытой. Позволь… войти.”
Сердце Андрея ёкнуло, но он удержал себя. Вложил в руки обратный поток энергии – мягкий, но устойчивый. Это была его собственная воля, отталкивающая вторжение. И в ответ он увидел, как внутри ядра начали исчезать тёмные вихри – словно грязь, отмытая светом. После такого воздействия ядро стало чуть светлее. Чище. Оно приняло его прикосновение.
Следом нужно было провести считывание природы ядра. Как это назвал старик? Почувствовать дыхание зверя? А для этого следующим шагом было узнать, с чем он имеет дело. Каждое ядро было словно застывшей песней существа. И только настроившись на неё, можно было узнать, какой путь усиления оно может предложить. Одни усиливали тело – плоть и мускулы. Другие влияли на восприятие – давали возможность слышать, видеть, чувствовать иначе. А некоторые… были ключами к чужой памяти или даже древним плетениям.
Для этого старик велел ему лечь на тёплый камень, а само это ядро положил на его грудь.
– Закрой глаза. Умерь дыхание. И открой себя не ветру, а эху, что оставила эта сила.
И вот… Андрей увидел себя, склонившимся над бездной. Но на этот раз, он не падал. Он парил. Ощущал холодные крылья – не свои, чужие, но в этот миг он и был ими. Он чувствовал сон, ощущал приближающиеся сны людей, их страхи. Он мог проникать в них, шептать, искажать, внушать.
Но вместе с этим – он почувствовал и ужасную тоску, пустоту, боль одиночества этих существ, живущих вне времени. И… Вырвался оттуда с хрипом…
– Что ты увидел? – Спокойно спросил старик.
– Покой, что пахнет гниением, и вечность, что как тюрьма. – С трудом отдышавшись, проговорил парень.
– Значит, ты “познал” ядро. Это ядро Эхо-Сна. Оно может даровать тебе силу иллюзий, управления восприятием. Или углубить твою связь с чужими снами. Но… его путь очень опасен. Так как можно легко запутаться в лабиринтах чужого сна.
Андрей долго молчал. А потом сказал:
– Тогда я должен стать сильнее, прежде чем рискнуть использовать его.
На что этот странный старик кивнул, с явным одобрением. И теперь ему предстояло решить, что именно Андрей с ним сделает.
– Есть те, кто вживляют ядро себе в тело. В сердце. В ладонь. В солнечное сплетение. Но это не твой путь. Пока что. Ты будешь носить его рядом – как спутника, как затаённый огонь. А потом… когда придёт время, ты поглотишь его. Или разрушишь.
И старик вручил ему кожаный мешочек с символом плетёной змеи – древний знак защиты от искажения воли. Внутри имелось углубление, наполненное мягким песком из туманных источников.
Андрей аккуратно вложил ядро внутрь. И тут же почувствовал, как ниточка между ним и этим пульсирующим сгустком силы, который вроде бы скрылся в этом мешочке, всё же осталась. Он не стал демоном. Но теперь – носил его дыхание в своей тени.
И теперь пришло время для дальнейшего обучения. Алхимия, как объяснил старик, была не просто смешением ингредиентов в котле, а танцем стихий, энергий и воли. И каждый шаг – от сбора компонентов до финального сгущения эссенции – был столь же важен, как формула зелья или сила ядра, что лежала в его основе.
– Во время алхимического процесса ты не варишь суп. Ты выговариваешь Мирозданию свою просьбу. И если она не будет точна, то оно ответит тебе болью.
Первым шагом была подготовка всего, и обозначение той самой цели, ради которой всё планируется. В этот раз целью было создать зелье зоркости – настой, способный усилить зрение, позволяя видеть в тумане, сумраке и даже в слабых магических проекциях. Для этого старик выбрал ядро магического барса – некрупного, но опасного хищника, что обитал высоко в горах и был способен сливаться с туманом, становясь почти невидимым. Но ядро было только ядром. Его нужно было раскрыть – словно глину, из которой лепят сосуд.
Потом был второй шаг. Сбор ингредиентов. И для начала был нужен Туманный лишайник из скал Семи Плачей. Чтобы добыть этот лишайник, Андрей и старик двинулись по отвесной тропе, что вилась вдоль узких скальных шпилей. Он рос в трещинах утёсов, в тех местах, куда редко падал свет, и отрывать его нужно было в тот миг, когда срывался туман. Только так лишайник сохранял в себе свою мягкую, серебристую флору-сеть, наполненную эфирной влагой.
– Не рви корень – только верхушку. – Подсказывал ему старик. – Корень оставь, он умирает, если его выдернуть. А мёртвый лишайник – бесполезен.
Для этого Андрею пришлось повисеть некоторое время, вцепившись в верёвку, над голыми скалами. А когда ему казалось, что верёвка не выдерживает, то пальцы парня цеплялись за влажный камень поблизости. Этот лишайник почти сливался с каменной корой, и казался белёсым дыханием. Он сорвал четыре пучка – и только тогда туман взвыл в ущелье, словно сам дух гор недовольно шевельнулся.
Дальше шли Кровоцветы у подножия ручья. Эти редкие растения – невысокие, с пурпурными цветами, которые раскрывались только после заката, выделяли светящуюся росу, вбирающую в себя частицу ночной силы. Старик ждал, пока Андрей сам найдёт их. Так как эти растения отзывались на дыхание того, кто искал. Только тогда капля на лепестке становилась алой – признаком готовности к сбору.
– Это – капля чистого ночного зрения. Забери её, но не ломай сам цветок – он живёт лишь один цикл луны.
Потом пришла пора искать Прах обугленного папоротника. Это был один из самых странных ингредиентов. По крайней мере для самого Андрея. Чтобы его собрать, они шли в старую выжженную впадину, где когда-то упал огненный метеор. Там, под пеплом, Андрей нашёл папоротник, обугленный до основания, но не разрушенный. Его листья хранили структуру, но были чёрными, как уголь.
– Это – символ перехода. Пламя не убило его. Он перенёс огонь. Таким будет и зелье. Способным провести тебя сквозь теневую преграду.
После всего этого пришла пора для третьего шага. И это была подготовка алхимического круга. Старик сам начертал круг у края озера – на плоском валуне, очищенном до блеска. Четыре точки обозначили стихии. Вода (ручей), Огонь (жар от вулканического угля), Земля (песок из пещеры) и Ветер (перья ястреба, пойманного Андреем). Центр круга остался пуст. Это было место для алхимического котла.
– Это будет не просто настой – это будет Вплетение. И ты должен быть его частью. Ты – сосуд, что направит процесс.
Теперь наступило время для четвёртого шага. Которым стало пробуждение котла и варка самого зелья. Котёл был медным, чёрным от времени, но внутри – гладкий и как будто живой. Сначала в дело пошла вода из ручья, подогретая до лёгкого кипения. Затем, по порядку в дело пошли ингредиенты. Пепел папоротника – вспышка пепельного пара, издающего аромат жженой хвои. Роса кровоцвета – пузырьки по краям жидкости, чуть алые, чуть сиреневые. Лишайник – вода стала мутной, обретая туманный оттенок серебра. И только затем в ход пошло само ядро. Старик сам подал его Андрею.
– Ты кладёшь его в котёл сам. Скажи ему о том, что ты не берёшь – ты просишь. Пусть отдаст тебе свою силу… Добровольно… Это важно…
Андрей вложил ядро в жидкость. Оно не растворилось – но начало светиться. Сначала мягко, затем сильнее. Вода зашевелилась. Из котла вырвался туманный пар, и в этом паре Андрей увидел пасть зверя – призрачную, туманную, с глазами из искр. Было страшновато. Но он не отпрянул. Протянул руку – и увидел, как из ядра, словно из спелого плода, вырвалась живая нить энергии, проникшая в настой. Цвет жидкости стал серебристо-чернильным, с всполохами аметиста. А старик тихо прошептал:
– Зелье готово. В открытом виде оно будет “жить” трое суток. В должной таре, можно хранить годы. Потом “рассыплется” на составляющие. Выпей – когда ночь станет полем битвы.
В тот день вечер спустился в долину медленно, но уверенно – подобно прозрачному покрывалу, пропитанному туманом и сдержанным напряжением. Воздух был густ и неподвижен. Птицы постепенно замолкли, а звери, что обычно шумели на границах поляны, словно затаились. Даже сам старик, обычно неспешный и вечно небрежный в своих движениях, выпрямился, как струна, и без слов указал рукой на котёл, над которым по-прежнему дрожало алое пламя.
– Сейчас или никогда. – Произнёс он почти беззвучно, а затем отвернулся, давая понять, что дальше уже ничем помочь не может. Так как это был уже путь самого Андрея.
Он шагнул к котлу. Зелье внутри слегка пульсировало. Не кипело, не испаряясь, а словно дышало – притягивая к себе внимание, будто живое. Цвет его стал ещё глубже. Не серебро… Не чернила… Не лунный свет… А нечто между всеми тремя субстанциями. Густое, как омут. Прозрачное, но неведомо глубокое.
Он аккуратно зачерпнул из котла в чашу из вулканического стекла, поданную ему заранее. Тёплая, гладкая, как будто всегда была частью его руки. И вот это зелье уже у его губ. Пахло оно туманом и резким железом. Как утро после дождя на каменной вершине. Как ветер, несущий память битвы.
Потом… Он выпил… Сделав один довольно крупный тягучий глоток. И сначала ничего не происходило. Парень ощутил лишь тепло, разлившееся по груди. Лёгкое жжение под языком. А затем… Свет. Не яркий – резкий. Контрастный. Мир вокруг словно треснул, и Андрей увидел всё иначе.
Небо стало не просто тёмным, а выполненным из потоков энергии. Появились алые полосы, что явно были следами от полёта дневных птиц, синие вихри – дыхание ночных цветов, тонкие серебряные нити – путь ветра.
Потом он поднял взгляд к деревьям. И каждый лист, каждая ветвь, каждый камень отбрасывали ауру – блеклую или яркую, живую или умирающую. Рядом с озером он увидел тропу, которую прежде не замечал. Она была нарисована светом, будто кто-то с ног до головы испачканный луной прошёл по ней, оставляя следы. Старик подошёл молча. Лишь кивнул.
– Это путь. Видишь? Это след энергии существа, что прошло здесь два дня назад. Без зелья ты его можешь увидеть, при должных тренировках, но он исчезает через пару часов. Однако зелье даёт тебе возможность увидеть следы даже спустя три дня.
– Я вижу… Всё это… – Тихо прошептал Андрей, и голос его дрогнул. Потом он повернул голову. И в чаще – там, где всегда видел только камни и кусты – он заметил что-то, укрытое тканью теней. Оно дышало. Слабо. Едва – едва. Но оно было живым. И оно наблюдало за ним. Когда воздействие зелья начало угасать, где-то через час, мир начал возвращаться к привычному виду. Потоки света рассеялись. Следы исчезли. Чувство всевидения покинуло его, оставив лёгкое головокружение и усталость. Старик подал ему чашу с холодным отваром корней.
– Ты удержался. Хорошо. Но это только первый взгляд. Учёный учится читать. Воин – держать меч. А ты теперь учишься – видеть.
Андрей снова посмотрел в небо, где теперь виднелась только тьма. Но он знал – в этой тьме осталось то, что он уже однажды разглядел. И что вернётся к нему снова, если он станет сильнее.
– Сегодня ты научишься чувствовать мир не глазами. А своей кожей. Носом. Слухом. Как зверь. И только тогда ты поймёшь, что значит быть охотником среди хищников. – Всё это старик говорил тихо, выверяя движения. Его пальцы мягко касались деревянной полки, где уже были выложены ингредиенты, каждый – на своём месте.
Вторым он намеревался попробовать создать зелье для обострения слуха. Теперь он и сам уже осознавал цель для подобного состава. Это зелье позволяло ему слышать даже трепет крыльев насекомых за сотни шагов… Чувствовать запах лжи, страха, гнева, как своеобразный феромонный шлейф… Различать следы, оставленные существами, по едва уловимым обрывкам аромата и вибрации воздуха…
Но всё это было возможно только при полной концентрации и тишине внутри разума. Малейшая раздражённость или страх – и это зелье не только теряет силу, но может и перевозбудить органы чувств, вызывая обострённую боль и даже сумасшествие.
Но решившись, он начал сбор ингредиентов. Первой шла Пыльца сумеречной лилии. Её нужно было собирать до рассвета, когда лепестки ещё закрыты, а цветок источает густой, почти незаметный аромат озона и мускуса. Для этого они вышли в предрассветные часы. Андрей шёл, словно на ощупь, но теперь чуть лучше понимал, как слушать тишину – и в этой тишине почувствовал сладковато-медный аромат.
– Цветок прячется от глаз, но тянется к дыханию. Не вырывай – дотронься, и он сам отдаст пыльцу. – Учил его старик. Парень медленно наклонился к цветку, и лилия дрожащими лепестками раскрылась ему навстречу.
Дальше шла Слюна дикого волкоподобного зверя – кхарны. Старик заранее добыл её, прикоснувшись к одному из тотемов охоты, куда кхарна в гневе обмочился. Он высушил её на черепе, и собрал в виде капель, напоминающих жидкий дым, пахнущий горелой сосной и кровью.
– Ты не встретишь его лицом к лицу и не выживешь. Но след его – достаточно силен, чтобы стать частью зелья.
Следом шла Сердцевина корня слепого шепчущего кустарника. Это растение было “глухим и слепым”, но оно слишком явно реагировало на тепло рук. Его корень вырывали не полностью. Только сердцевину, тонкую как волос, которую можно было извлечь лишь в тот самый момент, когда растение "уснёт" от дуновения тумана.
– Она хранит сны зверей. – Пояснял ему старик. – И передаёт их. Так мы свяжем твои чувства с теми, кто чуял мир тысячелетиями.
Затем пришла пора для подготовки алхимического круга. Но в этот раз была новая конструкция. Круг зрения был прямым. Круг слуха зверя – волнистым. Живым. Подвижным. Его рисовали настойкой из золы и сока красных ягод, вокруг клали перья ночных сов (для равновесия слуха), шерсть лис (для хитрости восприятия), кость белки (для быстроты реакции). В этот раз котёл был глиняным, не медным – таков закон для чутких зелий. Глина, дышащая, уравновешивает слишком агрессивные резонансы.
Для варки зелья понадобилась талая вода из верхнего ледника. Она должна была быть необработанной, чтобы не мешать звуку и аромату. И первой в неё пошла сердцевина того самого корня. Вода стала туманной, слегка маслянистой. Следом отправились капли слюны кхарны. Они не растворились, но превратились в тонкие серебристые спирали, плавающие у поверхности. Потом – пыльца лилии. И как только она коснулась воды, вырвался запах – острый, тяжёлый, звериный, от которого у парня даже защипало глаза. А затем наступила пауза. Так как старик остановил варку.
– Теперь твоя кровь решит, примет ли зелье тебя.
Он подал Андрею крохотный обсидиановый нож. Тот, немного посомневавшись, всё же надрезал свой палец и капнул каплю в кипящий настой. Вспышка. Словно чуткий слух озарился молнией. А потом – тишина. Настой потемнел, стал цвета обожжённой меди, но при этом источал странный аромат – смесь еловой коры, шерсти и чего-то первобытного, древнего. Посмотрев на эту реакцию, старик коротко улыбнулся.
– Ты примешь его завтра. На рассвете. В тумане. Тогда поймёшь, как слышат охотники с севера. И как нюхают “правду” южные шакалы…
Рассвет пришёл в долину бесшумно, как вороватый кот, ступающий по склонам на мягких лапах утреннего тумана. Небо отлило сталью, и только где-то в вышине, над горным хребтом, заполыхал тусклый, выдохшийся янтарный свет. Андрей сидел на коленях перед котлом, в центре алхимического круга, обведённого следами ночных зверей, перьями и обугленными камушками с горных гребней.
Перед парнем в чаше из чёрного обсидиана сейчас колыхалась жидкость цвета выгоревшего медного мха. Она тихо пульсировала, как живая, излучая тошнотворный, но при этом притягательный запах. Который включал в себя своеобразную смесь мокрого меха, влажной коры, гари и далёкой грозы.
– Пей. Сейчас воздух откроется тебе, как шкура. Мир поднимет веко. Но только на миг. – Глухо произнёс старик, отступая за пределы круга. Андрей ничего не ответил ему. Лишь глубоко вдохнул и медленно поднёс чашу к губам. И, надо сказать, что первые глотки были… Странными… Эта жидкость обволакивала рот не как вода, а как густой пар или плотный дым, просачивающийся прямо сквозь зубы. Внутри она будто скользила по горлу, обжигая не теплом, а звериной дикостью. Внутри его тела сразу что-то… Зашевелилось… Сначала – под кожей. Потом – в ушах, где затрещало, как в грозовом небе. Затем – в носу, куда ударил настоящий порыв тысячи запахов, вспыхнувших один за другим. Всё это было настолько резким, что Андрей даже зажмурился, дёрнулся… и открыл глаза уже в новом мире.
Он больше не слышал тишину. Вместо неё – шепот травинок, изгибающихся под невидимым давлением росы. Сквозь стволы деревьев пробивались вибрации мышей, перемещающихся в своих норах. От воды исходили серебристые волны, мягкие, но ритмичные, как дыхание спящей реки. Где-то вдалеке скрипнула сосна – и он услышал, как у неё лопнул один из внутренних волокон. С неба донёсся взмах крыльев совы, исчезающей над долиной, и этот взмах был, как удар ветра в лицо.
А запахи… Запахи стали настоящими словами. Камень пах холодом, сухим и упрямым. Даже старик… Чем-то терпким настоем горных трав и чем-то… Почти звериным, древним. Воздух над водой хранил плоть рыбы, упавшую с когтей хищника ночью.
И тут Андрей почувствовал себя – всего покрытого резонансом. Каждый вдох словно вибрировал внутри. Лёгкие стали слишком чувствительными. Кожа – тонкой. Сердце – слишком громким. Он слышал собственную кровь, как поток, бегущий через пещеру. Слышал, как внутри судорожно сжимаются волокна мышц, как зудит нерв в левом плече, как дергается желудок после алхимического жара. Он опустился на четвереньки, тяжело дыша.
– Хватит… хватит…
Старик уже был с ним рядом
– Ты жив. Это хорошо. – Старик стоял рядом, подал ему чашу с другим настоем – охлаждающим, травяным. Который Андрей, дрожа, судорожно выпил. Только тогда мир чуть “приглушился”. Но парень всё ещё мог слышать жужжание мух в листве за двадцать шагов. И чувствовал, что в воздухе над долиной пронеслась тень чего-то чужого, оставив запах смолы и злобы.
– Теперь ты понял? Охотник не может быть слеп, но и не должен видеть всё сразу. Убивает не тьма, а именно перегрузка.
Андрей кивнул, чувствуя, как по спине катится пот, и как под рёбрами всё ещё живёт зелье – шевелится, как чужой зверь.
………..
Вечер опустился на долину мягко, но ощутимо. Тени стали плотнее. Воздух – тяжелее. Ощущение приближающегося напряжения росло, как накатывающая волна. На специально расчищенном круглом пятачке, что напоминал каменную чашу, Андрей и старик установили алтарь для работы с ядрами магических существ – круг, выложенный из черных, шероховатых камней, пронесённых с горных перевалов. Каждому камню было положено своё собственное место в этом построении. Каждый был очищен дымом аркалы – сухой травы, что горела синим пламенем и отгоняла духов.
Сейчас перед Андреем лежало другое ядро зверя. Оно было величиной с яблоко, и светилось тусклым, словно закопченным пурпурным светом. Внутри него мелькали какие-то мельчайшие вихри. Они не вращались хаотично. Они дышали, сжимаясь и расширяясь в жутком ритме, похожем на сердце хищника.
– Это ядро из Нижнего Мира. Считай, что это ты его убил… Теперь покори. – Старик говорил безэмоционально, но с определённым нажимом. – Но не забывай… Демоны не отдают свою силу. Даже мёртвые. Тебе нужно её покорить и принудить.
Для этого началась подготовка. И теперь Андрей сидел в центре круга. Вокруг – него располагалось три кольца. Внешнее – защитное. Что было начертано кровью горного ворона, перемешанной с золой из древесины ночного дуба… Среднее – стабилизирующее, из особой смеси минералов и крошки обсидиана… Внутреннее – направляющее. Его чертили серебряной нитью, которую пришлось вытянуть из шерсти ползучего светляка…
Старик активировал круг древними словами, от которых у Андрея по коже пошли мурашки. Энергия в кольцах загудела – не громко, но ощутимо. Теперь пришла пора для пробуждения ядра. Для этого Андрей взял ядро в руки. Оно было холодным… А потом вдруг стало горячим. Пульсирующим. Он сосредоточился и стал направлять свою магическую энергию в него, как учил старик. Это было как касание угля, разогретого добела. Ядро застонало. Да… Именно застонало. Внутри него что-то начало скрежетать, как когти по стеклу. Энергия – чужая, гнилая, обжигающая – рванулась наружу, стараясь вырваться, захватить, подавить.
Андрей ощутил удар в грудь. Его сердце пропустило удар. Его собственная энергия дрогнула, но он удержался. Направил силу своего меридианного круга, пусть и едва укреплённого, чтобы обернуть ядро своим вниманием.
Затем пришла пора для стабилизации.
– Если сейчас отпустишь – оно вырвется. – Подсказал старик. – И впустит тень. Или сожрёт тебя изнутри.
Старик бросил на каменный алтарь три листа бледного фалака, растения, что растёт лишь в тенистых ущельях и обладает магией умиротворения энергии. Листья задымились зелёным дымом, и ядро стало подрагивать – медленнее, но всё ещё упрямо. Андрей снова сосредоточился. И сейчас он чувствовал, как нити энергии внутри ядра становятся более понятными, словно кто-то медленно раскручивает клубок. Он нашёл осевой вихрь, центр силы – и прикоснулся к нему изнутри.
Это был момент истины. Нужно было вырвать ядро, но не разрушив его структуру – иначе сила рассеется или, что может быть куда хуже, банально взорвётся. Для этого Андрей вложил свою энергию в обратный импульс – антирезонанс. Тут использовался тот же принцип, как в алхимическом замесе. Как будто на выдохе душа размыкает цепь. Ядро вскрикнуло. Внутри – что-то оборвалось. И по ощущениям парня ударила вспышка. Поток пурпурного света рванулся вверх и закружился над чашей, формируя энергетический узор, похожий на лотос с когтями. И вот – останки.
На алтаре осталась переполненная силой капсула, уже не ядро, а кристалл, наполненный концентрированной магией. Он всё ещё пульсировал, тихо, как дыхание спящего зверя. Но уже не проецировал угрозу. И, внимательно осмотрев его, старик коротко кивнул.
– Ты сделал это. Теперь он твой. Но помни, ему нельзя попадать в чужие руки. Так как он тебя уже узнал. И теперь несёт отпечаток твоей силы. Это можно будет использовать против тебя.
Ночь опустилась на долину как внезапная пауза. Ветер замолк. Насекомые притаились. Воздух стал неподвижен – словно перед грозой, только вместо дождя на землю вот-вот должна пролиться чужая сила. Андрей сидел на той же каменной площадке, где ранее извлёк ядро. Перед ним, прямо в центре наложенного защитного круга, лежал кристалл, оставшийся от демонического существа. Он больше не сиял агрессией. Он ждал. Как зверь, приманенный запахом крови. Старик не говорил ни слова. Лишь наблюдал из тени, сидя на плоском валуне, руки в рукавах, и взгляд его глаз был мрачным.
– Готов? – Наконец-то произнёс он. Андрей молча кивнул ему в ответ. После чего протянул вперёд руки. Кристалл был холодным. Не как лёд – как пустота, затянутая в стекло. Он медленно прижал его к центру груди, чуть ниже солнечного сплетения – туда, где располагалась его собственная точка концентрации энергии. И в первое мгновение ему ответила тишина… А вот на второе… Удар… Внутри его тела что-то рвануло, как будто туда вбили железный кол, а потом начали его крутить. Энергия ядра прорвалась внутрь, как струя кипящей смолы. И сразу нашла путь – по меридианам, по их новым, ещё непрочным стенкам. Всё это было настолько сильным, что Андрей завыл, скрючившись от боли.
Боль, идущая по костям, была настолько сильной, что создавалось впечатление, будто каждая вена его тела резко вспыхнула. Мышцы скручивались, судороги волнами бежали по ногам и рукам. Ему даже показалось, что он слышал, как хрустит его собственный позвоночник. Не ломаясь, а как дерево в шторм.
Но больше всего болело внутри живота – там, где образовался его личный резервуар магии. Демоническая сила пыталась его переписать, перестроить под себя. Выжечь человеческое.
“Нет!” – Прохрипел Андрей, сжав зубы до скрежета. Он, хотя и с трудом, всё же сосредоточился, пуская туда всю свою волю, вспоминая свою жизнь, своё имя, свои чувства. Всё, что делало его человеком. И в тот момент его внутренняя энергия отозвалась, вспыхнув светом чуть тёплым, как дыхание живого. И они, две противоположные силы, всё же столкнулись. Это было слияние. Не война. Но и не мир. Это было переплетение. Как два ручья, один из которых был горяч, другой ледяной. Они неслись по внутреннему руслу, бурля и кипя, пока наконец не нашли равновесие.
Андрей почувствовал, как его тело постепенно укрепляется. Слышал, как кости становятся плотнее, как в мышцах зреет глухая сила. Его меридианы расширялись, укреплялись – внутри них теперь текла не только его энергия, но и её продолжение, усиленное отпечатком демонического мира. Полностью истощившись, кристалл рассыпался в пыль. А тело Андрея вспыхнуло бледным огнём – как искра, обнажающая каркас новой природы.
После окончания процесса, он некоторое время просто лежал, тяжело дыша. Его сердце билось, но не отрывисто. Гулко и глубоко. Дыхание стало тише. Но в груди у него всё ещё полыхал тихий жар. Как будто пламя зверя теперь жило внутри него самого. Не яростный, но дремлющий. Старик медленно подошёл к его распростёртому телу, и его глаза сверкнули.
– Ты выдержал. Ты – жив. И стал ближе к ним… Но всё ещё остаёшься собой. – Потом он протянул ладонь, помогая ему подняться. – Но теперь – ты стал сильнее. И тебя уже услышат в Нижнем Мире.
Утро, что настало после той ночи, казалось другим. Не светлее. Не тише. Просто… Словно оно было… Иначе настроенным. Андрей снова сидел на привычном ему уже камне у берега озера, склонившись вперёд. Он не шевелился, лишь всматривался – не столько в отражение, сколько вглубь, сквозь него. Ему больше не нужно было сосредотачиваться – чтобы почувствовать энергии вокруг. Они сами соприкасались с ним, словно проверяя… Ты тот, кто коснулся Тени?
Тяжело вздохнув, он закрыл глаза. И впервые – заново услышал мир. Не ушами, а чем-то более глубоким. Шепот травы и дыхание скал Трава… Раньше она была просто травой. Теперь же – он ощущал в ней пульсацию, тихую, почти незаметную. Как дыхание спящего зверя. Каждое растение имело свой ритм, свою “ноту” в симфонии мира.
Скалы, окружающие эту долину каменные гиганты, были молчаливы, но теперь он слышал вибрации древности, будто в их недрах всё ещё звучали отголоски заклинаний, давно вымерших народов. Даже воздух стал другим. Тяжелее. Плотнее. Насытился. Теперь, при каждом вдохе, он чувствовал, как в его тело проникают тонкие нити силы – не внешней, а той, что настраивалась на него, будто принимала в свою ткань.
Изменения коснулись даже восприятия времени. Он открыл глаза. Медленно… Ветер сдвинул листву, а один листок оторвался от своей ветки, и на несколько мгновений Андрей ощутил, как искажён поток времени. Лист падал… Слишком медленно… Капля воды из родника стекала по камню. Почти незаметно, будто замерла.
И в этот момент парень понял, что сам стал центром этого искажения. Его новая сила была не просто грубой мощью. Это была прямая связь с потоками, которая позволяла тоньше чувствовать изломы ритма, сбои в тканях мира. Он чувствовал, что, если захочет, то сможет сосредоточиться и даже замедлить восприятие движения. Не всё. Не всегда. Но уже это – невероятное преимущество.
Животные… Птицы… Все эти создания, что раньше избегали его, теперь не улетали. Маленький зверёк, похожий на меховую ящерицу, пересёк камень прямо перед его ногами, едва склонив голову – как будто признавая его. А вдалеке, в лесу, Андрей почувствовал нечто большее – присутствие крупного зверя, хищника. Но тот не приблизился. Он узнал его. И отошёл.
Но было и другое. Когда Андрей попытался подняться, в глубине груди отозвалась холодная вибрация. Не боль… Нет… Но что-то… Иное. Остаточный след силы демона – не опасный, но живой. Она не исчезла. Она спит… Дышит внутри него. Тень, не чуждая, но и не ставшая частью его естества.
“Ты не один… теперь ты никогда не будешь один…” – Пронеслось в голове. И он понял, что эта сила действительно связала его с Нижним Миром. Он стал проводником. Сквозь него могут ощущать и слышать. Но и он – сможет почувствовать их. И это – лишь начало.
Ночь опустилась на долину безмятежно, но Андрей уже знал – тишина бывает обманчива. Он устроился у подножия древнего дерева с низкими ветвями, где в его импровизированной сумке из трав и лент лежали редкие ингредиенты, собранные за день вместе со стариком. Его тело уже просило покоя. Но разум не спешил отпускать. Он закрыл глаза.
Это был не обычный сон. Не забытый беспорядок образов. Нет. Андрей словно не спал вовсе, а погрузился в иной слой реальности. Он стоял посреди той же самой долины, только всё было… Иначе… Воздух стал более плотным. Цвета – тусклее, обтекаемые тенью. Вокруг звучало эхо голосов, которых ранее просто не было – голоса растений, воды, корней, деревьев, древнего камня.
“Ты впустил её. Ты открылся. Теперь ты слышишь…” – Говорил ему ветер, но не словами. Он чувствовал страхи лесных зверей, чьи гнёзда были потревожены чьим-то невидимым присутствием. Чувствовал дремлющую злобу в расщелинах скал, как будто там затаилось нечто, что ждёт его слабости. И даже ветви деревьев, будто бы одушевлённые, сопереживали ему – осторожно склонялись в сторону его шагов. Он понимал, что это был не просто сон. Это была прощупывающая нить, новый канал между его сознанием и этим магическим миром.
Когда он открыл глаза, рассвета ещё не было. Но небо уже дышало первыми огоньками. Он лежал, всё ещё не двигаясь. Слух был острым, как у охотника. Он слышал капли росы, стекающие с листьев, и как крылья ночной совы прошили воздух над его головой. Даже дальнее шипение змеи, которая где-то в зарослях ползла в поисках тепла, отдавалось в его теле, как колебание под кожей.
Он чувствовал аромат камней – да, даже у них был запах, словно пропитан минералами, сух, как пыль времени. А когда он провёл ладонью по траве, то ощутил не только холодок – он понял, что трава “помнит” шаги, что были здесь до него. Но больше всего его пугало… Другое… Он всё ещё чувствовал боль. Не свою. Он знал, что где-то в лесу, у озера, маленькое лисёнок ранен – ему не хватало сил выжить. Он знал, что старик не спал – и его сердце наполняла тяжёлая тень чего-то старого, давно пережитого, но не забытого. Андрей не знал, как. Но он чувствовал эмоции. Волну отголосков. Как будто его внутренний канал теперь впитывал и жизнь, и страдание, и волнения мира, как один бесконечный поток.
Он медленно встал. Тихо. Его дыхание было ровным. Сила – глубинной. Но с каждым шагом он чувствовал, что стал слишком близко к границе, где личное и внешнее сливаются. Где чувства других могут опалить, если ты не научишься защищаться. Он смотрел на далёкие пики гор, где небо медленно становилось алым. И впервые понял, что теперь даже сны не принадлежат ему одному.
В тот день старик как обычно неподвижно сидел у края воды. Как всегда – незаметный, как камень, но живой, как древо. Андрей подошёл к нему без слов. Старик повернул голову. Его взгляд был долгим и тёплым – но пронизывающе внимательным, как будто он знал не только, что Андрей чувствует, но и чем это закончится, если ничего не предпринять.
– Ты начал слышать. – Медленно сказал он, словно проверяя саму ткань воздуха. – Но ты ещё не умеешь молчать внутри. А без этого ты… утонешь.
Он выпрямился и встал – медленно, без усилия. Поднял обе руки – ладонями вперёд.
– Смотри…
Старик медленно провёл руками в воздухе, словно вскрывая невидимую завесу. Его ладони оставляли за собой едва заметные волны в пространстве, как будто воздух стал вязким и податливым.
– Когда ты открываешься, ты впитываешь. Всё. Радость, боль, страх, тоску. А если их слишком много – ты не выдержишь. И утонешь… в чужом.
Он указал на грудь Андрея:
– Ты – как родник. Но если сверху льётся море – он захлебнётся.
И потом, не торопясь, начал показывать первый Контур Закрытия – особую дыхательную и энергетическую форму. Плавное движение плечами. Лёгкий выдох. Руки складываются над сердцем – будто прячут жар. Круг замыкается. Он двигался не для красоты. Он перенаправлял потоки, как плотина, что удерживает силу внутри. Андрей повторяет Сначала – неуклюже. Ладони дрожали. Мышцы – будто не слушались.
Но он чувствовал, как при каждом повторении его “поры” – те самые энергетические окна – сжимались, закрывались. Как шумы мира стихают, будто в комнате стало меньше голосов. А потом – тишина. По-настоящему. Ни чужой боли. Ни тоски зверей. Ни глухого стука обид и тревог, что шли через землю.
– Это и есть – первая броня. Не из стали. Из тишины. Не от мира… а от себя самого. От того, кто впускает слишком многое. – Сказал старик, садясь обратно.
– Помни. Чужая боль – как яд. В ней можно захлебнуться. Но из неё можно сделать лекарство. Если умеешь сохранять тень огня, но не сам огонь.
Он показал, как отделить своё чувство от чужого. Вдох – мягкий. Выдох – с мысленным барьером, который отсекает лишнее. Касание ладони к груди – словно ты закрываешь дверь, оставляя снаружи бурю.
Урок закончился, когда солнце уже коснулось макушки деревьев, и Андрей снова сел у воды. Мир был всё тот же. Но теперь внутри него был щит. Тонкий, как шелк. Но надёжный, как сталь. Его чувства больше не рвали его изнутри. Он слышал, но не захлёбывался. Сочувствовал, но не терял себя. И тогда он почувствовал её. Ту слабую, дрожащую ноту боли… Маленькое, потерянное существо, раненое и испуганное. Лисёнок. Где-то среди камней. Ему было больно. Но теперь Андрей мог это принять – и не сломаться.
Боль звенела, как тонкая серебряная струна. Её нельзя было услышать ушами – но стоило Андрею закрыть глаза и сосредоточиться, как тень этой боли вновь вспыхнула в его сознании, где-то в левой части долины, за выступом скалы, в зарослях тёмных кустарников.
Он поднялся с камня, даже не оборачиваясь. Старик даже не шелохнулся. Лишь коротко кивнул, будто уже знал. Андрей шагал тихо, бережно наступая на мох и траву, чувствуя, как воздух вокруг уплотняется, становится плотным, как вода. Природа будто следила за ним – осторожно, без вражды, но с вниманием. Листья не шуршали. Ветки не скрипели. Даже птицы, казалось, стихли.
"Ты идёшь туда, где лежит хрупкое. Будь и сам таким. Мягким. Но внимательным."
И он шёл. С каждым шагом чувство слабой, детской боли усиливалось. Где-то там, в кольце камней и зарослей, под ломаным стволом дерева – оно.
Пройдя ещё несколько шагов, Андрей замер на краю лужайки. Сквозь листья он увидел рыжее тельце, свернувшееся в комок, что едва заметно подрагивало от дрожи. Глаза у зверька были приоткрыты, мутные от страха и лихорадки. На задней лапке виднелась глубокая, грязная рана, видимо, задетая или какими-то крупными шипами, или даже, вполне возможно, чьими-то когтями. Это был маленький лисёнок. Маленький, с ушами, ещё слишком большими для головы, и тонким хрупким телом. Но главное – он не убегал. Он видел Андрея. И… Не боялся…
Андрей опустился на колени медленно, как вода стекает с листа. Он вытянул руку, наполовину ожидая, что зверёк зашипит, попытается укусить или сбежит. Но вместо этого – лисёнок всего лишь дёрнулся, и снова лег. Словно узнал.
“Ты – теперь один из нас.” – Не словами, а каким-то чувством прошелестело в сердце Андрея. Он осторожно взял зверька на руки. Тело было горячим, как раскалённый камень. Дышал он очень тяжело. Андрей чувствовал, как из самой земли под ним тянутся нити энергии – готовые помочь, если он сумеет ими воспользоваться.
Назад он шёл куда быстрее. Но не рывками. Каждый шаг был точным, выверенным – чтобы не потревожить зверя, которого он нёс, и не спугнуть тишину, что возникла между ними. Он не чувствовал страха. Только ответственность. Это был его выбор – услышать. Значит, теперь – его долг помочь. Когда он вернулся в долину, старик уже ждал его у воды, сидя у своего простого ящика с травами.
– Твоя первая нить. Ты взял её сам. Теперь – лечи. – Сказал он спокойно, и протянул тонкую иглу, сделанную из золотистого костяного шипа.
Они устроились на плоском камне, прогретом солнцем. Андрей аккуратно уложил лисёнка на чистую ткань, принесённую стариком. Зверёк уже не дрожал так сильно, но дыхание его оставалось частым и поверхностным, а лапка всё ещё была скована судорогой боли. Старик ничего не сказал – только протянул ему плоскую корзину, в которой ровными рядами лежали пучки трав и корней. Некоторые из них Андрей уже видел раньше в долине, но теперь – под взглядом Учителя – каждая из них словно оживала, раскрывая свой истинный лик.
– Слушай и запоминай. Руки запомнят даже лучше, чем разум. – Тихо произнёс старик.
Травы и их сила Листья Цин-Рэ – тёмно-зелёные, с серебряными прожилками. Их мякоть, если растолочь, выпускает прохладную влагу, снимающую воспаления. Они успокаивают боль, но сами по себе почти бесполезны – требуют “проводника”… Корень Хуанг-Мо – узловатый и крепкий. Пахнет железом и дымом. Его отвары применяются для очищения ран от застоявшейся энергии. Без него рана могла бы загноиться даже при магической помощи… Цветки Инь-Мэй – крохотные, почти прозрачные, сияют перламутром. Очень редкие. Их сила в том, что они усиливают восстановление тканей, но требуют присутствия “стабилизатора” – вроде… Слизи из водоросли Бай-Шу, собранной в глубоких заводях. Она проводит силу внутрь тела, делая мазь не просто наружным лекарством, а – магическим каналом, способным проникать в кровь и кости.
И после подготовки всего необходимого, наступило время для приготовления мази. И старик подал Андрею ступку. Он кивнул: “Ты будешь мешать. Не я.”
Андрей взял травы, стараясь не сжимать их слишком сильно. Он чувствовал, что в каждом листке пульсирует жизнь, и если пережать – то энергия уйдёт. Он начал толочь, разминая листья до пастообразного состояния, затем добавил каплю воды из озера, щепоть тёртого корня Хуанг-Мо, и бережно положил два лепестка Инь-Мэй. Слизь водоросли была последней – её вязкая субстанция медленно окутала смесь, как тёплое дыхание. Мазь получилась густой, тягучей, тёмно-зеленой с мягким синим свечением внутри.
Когда он всё же закончил свою работу, Андрей выдохнул. Положил пальцы на виски зверька. Тот вздрогнул, но не убежал.
– Спокойно… – Прошептал он, не зная, кому говорит – лисёнку или самому себе. Он аккуратно нанёс мазь на заранее очищенную стариком рану. Как только она коснулась кожи, раздался едва слышный щелчок, будто магическая цепь замкнулась. Ткани тела зверя словно втянула её в себя, поглотив живую энергию. Вены возле раны засветились лёгким золотистым оттенком. Рана вздрогнула… И начала стягиваться, медленно, но явно. Лисёнок издал слабый писк – не от боли, а от облегчения. Потом прикрыл глаза, поджав уши. За всем этим старик просто наблюдал.
Андрей же, вытирая руки, опустился рядом. Он чувствовал, как травы отвечают ему. Не только зверю – но и ему самому. Впервые он почувствовал себя не просто участником, но инструментом природы, её частью. Каждая клеточка тела отзывалась мягким светом. Старик заговорил спустя минуту:
– Ты дал ему жизнь. Теперь она в тебе тоже укрепилась. Путь Целителя – путь отдачи. Но и силы, что приходят – иные. Глубокие. Спокойные. Долгие.
И в ту ночь лисёнок не убежал. Он лёг рядом с Андреем, положив голову ему на ногу. И впервые за много дней Андрей уснул без тревоги.
Тишина в чаше
Солнце клонилось к закату, и тонкие тени от бамбуковых перил удлинялись, расползаясь по каменному полу, точно ленивые змеи. Над гладью озера поднимался лёгкий пар, отражая переливы неба, а в воздухе витал терпкий аромат сушёных листьев и свежесобранной травы. Старик, как всегда, сидел у низкого стола на веранде, глядя в туман, но в этот раз перед ним уже стоял маленький чайник из обожжённой глины, увенчанный крышкой, расписанной тонкой резьбой. Вокруг него лежали пиалы. И всё выглядело так, словно их ждали.
Тихо хмыкнув, Андрей неуверенно подошёл к нему. Обычно старик молчал. Учение шло больше через жесты, через повторение движений, через боль и тишину. Но сейчас – он пригласил. Словами.
– Сядь. Выпей со мной чаю. – Произнёс он, не отрывая взгляда от лёгкого завихрения пара над чайником. Андрей опустился на подушку, скрестив ноги. Чай был прозрачным, с золотисто-зелёным оттенком. Аромат – пряный, но мягкий. Он обжигал ноздри и казался знакомым, хотя парень точно никогда его не чувствовал раньше.
Старик разлил чай и медленно выдохнул:
– Ты, вероятно, до сих пор не понимаешь, как попал сюда. Верно?
Андрей кивнул. Это был мягкий разговор. Но в нём чувствовалась намеренность, будто каждое слово старик выбирал с особым вниманием.
– Таких долин немного. Они спрятаны… и не просто за горами или в туманах. Их скрывает… состояние.
– Состояние чего?
Старик улыбнулся только уголками губ. Он поднёс пиалу к губам и ответил после короткой паузы:
– Души.
Андрей опустил взгляд в чащу озера. Его поверхность чуть дрожала от ветра. Как его сердце – с тем днём, когда он стоял в аэропорту, глядя в холодный, отрезающий фразу.
Не смей больше появляться мне на глаза. Потому что я тебя не люблю.
При этом воспоминании что-то внутри как-то знакомо кольнуло. Воспоминание всплыло, но уже не резким лезвием, а глухим эхом. Он более внимательно взглянул на старика. Тот смотрел спокойно.
– Эти места не поддаются воле. И даже не сердцу. Только душа, разорванная, но не сломленная – может пройти в такую долину. Только тот, кто… был отвергнут, но не ожесточился.
– Вы… Хотите сказать, – голос Андрея дрогнул, – что я попал сюда… потому что… Заслужил?
Старик налил вторую чашу. Ветер качнул край его серой, выгоревшей на солнце мантии.
– Нет. Не потому, что заслужил. А потому что не заслужил того, что с тобой сделали. Твоя боль… Была чиста. Без зла. Без желания мести.
Он снова сделал глоток. Пауза.
– Это редкость. Очень большая редкость. И именно такая редкость привлекает взгляд.
При этих словах Андрей замер. Он медленно поднёс чашу к губам, сделал осторожный глоток. Чай был слегка горьковатый. Но за этой горечью находилось тепло. Сила. Спокойствие.
– Чей взгляд? – Выдохнул он, почти шёпотом.
Но старик не ответил сразу на этот недвусмысленный вопрос. Он смотрел вдаль, за пределы долины. Туда, где скалы скрывались в синеватой дымке, а облака ложились по гребням, как мех старого зверя.
– Взгляд Богов… – Наконец-то сказал он. Просто. Как будто говорил о дожде.
Андрей чуть не уронил чашу.
– Боги? А им-то что от меня может быть нужно?
Старик медленно кивнул.
– И почему вы говорите о них во множественном числе? – Всё также тихо прошептал Андрей, и слова прозвучали, как неуместный камень на гладкой воде.
Старик обернулся и, впервые за долгое время, посмотрел прямо в его глаза.
– А ты думал, что их… Так мало? Всего один?
Андрей не нашёлся, что ответить.
– Этот мир… – Старик вздохнул. – Не един. И тех, кто его создавал, тоже было не так уж и мало. В разных мирах – разные имена, разные лики. Но сущность – та же. Они смотрят. Наблюдают. Иногда вмешиваются. И порой… Дают шанс.
Молчание повисло, как туман. Лёгкий ветер принёс запах сухих сосновых иголок. Птица вдалеке издала гортанный крик и снова замолкла.
– Так вот… – Продолжил говорить старик. – Ты получил этот шанс. Потому что не сломался, когда мог бы. Когда многие другие просто сорвались бы. И потому, что в тебе обнаружилась та самая устойчивость, которая оказалась способна выдержать гораздо больше, чем ты даже мог подумать. Но этот путь… Будет тяжёлым. Они наблюдают. Но не ведут за руку. Помни об этом.
Андрей посмотрел в свою чашу. Но теперь – там будто отражалась не только вода… А тень чего-то большего. Его самого. Слабого… Упрямого… Живого…
“Если это второй шанс… я его не упущу.”
Он медленно поднял взгляд. Старик уже смотрел в сторону.
– А вы? Кто вы вообще? Я до сих пор не знаю… – Начал он.
– Не важно, кто я… – Прервал его тот, кого он уже мог именовать учитель. – Пока ты пьёшь чай – ты жив. А пока ты жив – ты можешь стать кем-то большим.
Утро в долине было прохладным, но спокойным. Роса ещё не высохла на листьях, и каждый шаг по каменным плитам оставлял за собой мокрые отпечатки босых ног. Воздух был плотный, наполненный ароматом хвои, влажной земли и цветов, раскрывающихся только с первыми лучами солнца.
Немного погодя Андрей снова стоял у кромки озера. А старик всё также на своём месте, возле небольшого каменного круга, очерченного сухими белыми лепестками. Его движения были медленны, почти ленивы, как будто он повторял дыхание самой земли. Он не смотрел на ученика – просто двигался. Ведь он жил своей жизнью.
Андрей встал напротив. Закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Внутри него что-то откликнулось. Мир стал ближе. Он начал двигаться – медленно, почти на ощупь. Руки словно тянули за собой воздух, а ноги мягко переступали по прохладной земле, улавливая ритм, не заданный никем, кроме самой природы.
И вдруг – он почувствовал. Словно тончайшая струна внутри него натянулась… И отозвалась в окружающем его мире. В ветке, качнувшейся на дереве неподалёку… В ряби на поверхности озера… В легком шелесте травы… Это не было магией. Не было даже словами. Это было взаимопроникновением.
Он сделал шаг – и капля росы с ближайшего листа сорвалась раньше, чем её коснулся ветер. Он выдохнул – и будто кто-то ещё рядом с ним тоже выдохнул. Птица в кустах у водоёма взъерошила перья, а цветок раскрыл свои лепестки, словно приветствуя утро вместе с ним.
Он не управлял. Он – резонировал. Течение энергии в его теле больше не казалось чуждым. Оно стало частью всего. Словно кровь мира текла вместе с его собственными венами. И каждый взмах руки, каждое круговое движение, вытяжение, поворот – отзывалось лёгкой вибрацией в пространстве. Неощутимой, но явной.
Старик остановился. Взглянул на него.
– Ты начал слышать. Хорошо. – Сказал он тихо. Андрей выпрямился. Его дыхание было ровным. Но изнутри его будто пробивало тепло – не от усталости, не от напряжения. А от сопричастности. Он чувствовал себя частью чего-то гораздо большего, чем он сам.
“Я… не просто здесь. Я внутри. Я часть этого места… этой энергии… этого мира…”
Старик подошёл ближе, и без лишних слов лёгким касанием указал на его грудь – прямо в центр, туда, где теперь у Андрея уже начала формироваться точка ци – то самое ядро внутренней энергии.
– Твоя связь снаружи началась здесь. – Сказал он. – Но её корень – всегда внутри. Учись слушать. Не управлять. Слушать. Тогда ты выживешь.
Андрей коротко кивнул. Он не всё понимал, но уже знал. Теперь он не слепой ученик. Теперь он слышал… Этот мир. По сути, сейчас парень чувствовал, что ситуация действительно была слишком необычной. Он находился в этой долине как в каком-то пансионате, где постоянно занимался только здоровьем и своеобразным развитием способностей. И этот странный старик, вёл себя так, ничего странного. Сначала Андрей подумал, что здесь так принято? Ну, прибыл какой-то чужак, и чтобы он не наломал дров, нужно дать ему возможности к выживанию. А для этого было необходимо узнать не только реалии местной жизни, но и хотя бы быт. Так как, оказавшись на землях какого-нибудь другого народа, могла возникнуть вполне обычная ситуация. Когда происходит конфликт культуры, обычаев, и знаний. Тут уж никак не выкрутишься. Да. Самому парню было немного не по себе от одного только осознания того факта, что кто-то мог бы, наверное, вывернуть его душу наизнанку, заглянуть внутрь и что-то там для себя понять. Само осознание этого факта было настолько непривычным, что парень даже начал страдать лёгкой паранойей. Здесь у него создавалось весьма стойкое впечатление, что за ним постоянно кто-то наблюдает. И это было странным. Настолько странным и настораживающим, что он даже подумывал над тем, что банально сходит с ума. Ещё бы… Ведь ему казалось, что сейчас за ним наблюдают даже птицы… Насекомые… Даже деревья… Судя по лёгкой ухмылке, которую парень часто стал замечать на лице этого таинственного хозяина долины, для него самого в этом не было ничего странного? Более того… Его смешила такая настороженность самого паренька. Что ещё больше раздражало Андрея. Но он старался сдерживать свои эмоции. Так как ему нужны были все эти знания. Да. Раньше он никогда бы не поверил в то, что подобное вообще может быть возможно… Ещё бы! Истории про попаданцев в другие, тем более такие вот магические миры, ему всегда казались глупым вымыслом. Именно поэтому он сначала думал именно о том, что всё это всего лишь одна невероятной длительности галлюцинация… Ну, или… Сон… Тот самый, который никак не прекращался. Кажется, он читал про что-то такое? В далёком прошлом. Что человек, который находится в коме, и постоянно получает дозы препаратов, может переживать самые невероятные сны. Причём, весьма реалистичные.
Именно исходя из этих выводов он и решил не сопротивляться тому, что происходит. А идти по пути развития. Ведь именно от этого и зависит то, чего он может достичь. И даже, вполне возможно, сможет вырваться из этого непрекращающегося и весьма реалистичного мира, который был слишком фантастичным, чтобы быть настоящим. Так что сейчас он старался. Учился. И постепенно, через настоящие муки и жуткую боль, шел к выходу. И чем лучше он подготовится, тем быстрее выяснит то, ради чего он вообще мог тут появиться. И известие о том, что само его существование могло чем-то заинтересовать высших существ, заставило самого Андрея задуматься. Да. Он слышал то, что сказал старик. Про израненную душу, и его слишком уж стабильное психическое состояние.
– Стабильное? – Тихо хмыкнул парень, медленно встряхнув головой. – Знали бы они то, насколько оно у меня было стабильным…
Его задумчивость была вполне понятной. Так как сейчас, после всего этого времени, парень понял, что именно было принято теми самыми Богами за ту самую стабильность. Шок… Тот самый психологический шок, от которого он смог очнуться только в самолёте. И то из-за того, что началось его падение, и сидящие по соседству с ним люди начали панически кричать. Эта волна паники просто смыла на некоторое время влияние случившегося на его психику. Потом начались все эти странности. Этот мир… Так похожий на Землю. Ведь здесь даже Луна имелась. Правда, в рисунке видимых кратеров были какие-то отличия. Горы… Растения… Птицы, и насекомые… Если не считать всех тех самых гигантов, вроде Птицы Рух. И всех этих энергий, которые теперь не только видел, но и мог научиться использовать. Хотя с этим у него возникали некоторые сложности.
Потому что магические плетения – не просто фокусы или световые эффекты. Это форма языка, которым говорит сам мир. И первые узлы такой энергии были для парня очень сложными в исполнении.
– Сядь. – Голос старика был негромким, но в нём чувствовалось напряжение, как в тетиве натянутого лука. Андрей опустился рядом с ним на каменную плиту. Вокруг – только утренняя тишина. Ни птиц, ни стрекота. Даже ветер казался притихшим. Перед ним – чашка с горсткой пепельно-серых листьев, пахнущих горечью и сухим мхом.
– Жуй. – Коротко бросил старик. – Это нужно, чтобы связать чувства воедино.
Коротко кивнув, Андрей взял щепотку и забросил в рот. М-да… Стоило бы сразу сказать ему о том, что вкус у этой смеси был просто мерзкий? Травяной порошок будто высушивал язык и заставлял зрение парня дёргаться, как испуганный заяц. Но уже через пару минут… Всё изменилось.
Мир резко ожил. Даже не в цвете… В слоях… Линии энергии, как тонкие нити, оплели деревья, скалы, ручей. Они струились, изгибались, соприкасались – и всё это напоминало невидимый ковёр, что покрывал всю эту реальность.
– Это плетение мира… – Произнёс старик, словно поясняя парню то, что он видит перед собой. – И ты должен научиться встраивать свою нить. Не грубо. Не силой. А с уважением.
Он вытянул руку – медленно, с почти нечеловеческой грацией, и Андрей увидел, как от его пальцев потянулась тонкая нитка. Серебристая, дрожащая, словно сотканная из дыма и света. Она касалась потоков окружающих энергий – и… вплеталась в этот невероятный узор. Без разрушения. Без давления.
Старик повёл рукой немного в сторону – и та же энергия на дереве, что была частью плетения, отозвалась. Лист дрогнул. Стебель вытянулся. Это было настоящим прикосновением к сути вещей.
Затаив дыхание, Андрей тоже вытянул руку. Он сосредоточился. Почувствовал свою точку ци – горячую, плотную, как капля солнца в животе. Провёл от неё тонкую волну – через плечо, локоть, ладонь.
Ничего… Он медленно выдохнул, сосредоточился сильнее. Отпустил спешку. Просто послушал. И медленно… Очень медленно, он ощутил ответ. Мир не оттолкнул его, но… Ждал. И тогда он попробовал снова. Вообразил, что его энергия – это не сила, не вспышка, а… Нить. И потянул её вперёд, словно хотел соединить себя с движущимся потоком рядом.
Что-то щёлкнуло внутри. И ниточка пошла. Сначала дрожащая, еле заметная, потом – более уверенная. Она коснулась одного из окружающих энергетических каналов, и не разрушила его, а будто вскользь зацепила, добавив в ткань мира одно дыхание – своё.
– Хорошо… – Тихо прошептал старик. – Теперь… Настраивай.
Он двигался рядом – медленно, мягко, закручивая рукой, словно создавая узел. Энергии повиновались, формируя простейшее магическое плетение – нечто вроде узора из живого света, дрожащего, но стабильного. Оно не имело силы разрушения. Это была просто форма. Первая.
Андрей же пытался за ним всё повторять. Нить дёрнулась, и… Запуталась. Мир отвернулся, но не оборвал контакт. Так что парень сосредоточился. Медленно. Точно. Он чувствовал, как мир колеблется. Как в ответ на движение его энергии рядом возникает ответная волна – сначала слабая, потом чуть сильнее. Он попытался вплести свою волну в чужую. Получилось. Пусть на миг. Пусть не идеально. Но плетение родилось. Слабое, как дыхание у ребёнка. Но настоящее. В его голове будто открылся ещё один слой восприятия.
“Так вот что это значит – плести магию. Это не заклинание. Это… диалог.”
Старик кивнул, будто услышав его мысли.
– С этого начинается всё. С узора, что не ломает, а соединяет.
Он протянул руку и разжал пальцы. В воздухе возникли несколько плетений – спираль, кольцо, волна. Они дрожали, но не исчезали. Старик замер, словно приглашая: повтори.
Андрей вдохнул. Впереди его ожидала тяжёлая ночь. Месяцы… И, возможно, даже полноценные годы тренировок. Но теперь он не был слеп. Он видел узоры, чувствовал их музыку, и впервые в жизни понимал:
“Я могу научиться петь в унисон с миром…”
Всё началось с уверенности. Она пришла тихо, почти незаметно – как тень за плечом. Андрей уже несколько дней подряд чувствовал, что у него получается. Его плетения, пусть слабые, всё же жили – отзвуками соединяясь с воздухом, с водой, с ветками в долине. Он начал верить, что может больше. В это утро старик не сказал ни слова. Он просто вышел на скалу над озером и опустился в позу лотоса, оставив Андрея одного внизу.
”Сам… Значит, сам…” – Подумал парень, глядя в небо. Именно поэтому он и решил попробовать то, что старик ещё не показывал, но о чём вскользь упомянул – магическое наложение плетений. Он сел, положил ладони на колени. Вдохнул. Внутри – его тела сейчас пылала жаркая точка ци. Он потянул из неё нить, как его учили. Она заструилась – мягкая, живая. Он вплёл её в ближайший поток энергии – ветвистый, связанный с крохотной листвой у края воды. И сначала всё шло нормально. Тогда он сделал вторую нить – от второго потока, связанного, судя по ощущениям, с ветром. И попробовал соединить их.
В один миг пространство вздрогнуло. Нити повели себя странно. И вместо того чтобы переплестись, они ударились друг о друга, как две струны, натянутые в разные стороны. Воздух перед ним дрогнул – словно зеркало, в которое швырнули камень. Вокруг возникло глухое гудение, и нити начали искрить.
– Чёрт! – Выдохнул Андрей, пытаясь отпустить их. Но энергия его уже не слушалась. Она уже замкнулась – без устойчивости, и без согласия. Как две волны, идущие навстречу друг другу, взрываясь в точке столкновения. Раздался треск. И вдруг всё вокруг… погасло. Свет не исчез, но исказился. Мир будто вывернулся изнутри. Озеро стало бледным, деревья – тонкими, тянущимися в небо, словно призрачные нити. Цвета потеряли насыщенность. И главное – всё, что было живым, резко смолкло. Птицы… Листья… Ветер… Даже его собственное дыхание звучало глухо, будто он был под водой.
Тяжело выдохнув, Андрей встал – и, покачнулся, как пьяный. Пространство запоздало, как будто всё, что он делал, происходило с долей отставания. Он поднял руку – и только через миг увидел, как она следует за намерением.
“Что это…”
Это была магическая перегрузка восприятия. Мир оттолкнул его – не разозлившись, но как организм, отторгающий чужеродное. Как нервная система, посылающая боль, если кожа обжигается. Он упал на колени, зажал голову. Сердце било как барабан. Пространство дрожало. Энергии, что он раньше чувствовал, как шёпот, теперь рычали, как звери. И всё это было последствиями его ошибки. Через несколько мгновений – или, может, часов – он почувствовал чьё-то прикосновение к плечу. Мягкое, но твёрдое. Старик.
– Ты хотел переплести то, что ещё не научился слушать. – Произнёс он, видимо поясняя парню суть его ошибки. Андрей с трудом поднял взгляд. Мир всё ещё был в рваных красках, как старый пергамент.
– Почему… я… не чувствую… как раньше…
– Потому что ты сорвал нить. – Произнёс старик. – Не только снаружи, но и внутри себя. Потоки не любят насилия. Им не важны твои амбиции. Им важно, как ты живёшь и как ты дышишь.
Он вложил в руку Андрея маленькую чашку. От неё шёл пар с лёгким ароматом травы, камфоры и мяты.
– Пей. Сегодня ты будешь заново учиться видеть.
Андрей сделал глоток. Вкус был горький, но в нём чувствовалась… ясность. Словно пепел, в который упала искра.
“Я снова всё сломал… Но теперь хотя бы понимаю, почему это произошло.”
Он закрыл глаза. Плетение мира не для торопливых. Не для смелых. А для терпеливых. Для тех, кто не хочет взять – а хочет быть частью.
Прошло три дня. Три долгих, тихих утра, в которых не было ни плетений, ни практик. Только дыхание, трава под ладонями, лёгкий туман над водой и тепло огня по вечерам. Старик не говорил ни слова, и даже чай теперь подавал молча – без объяснений, без намёков. Андрей чувствовал. Его наказывают не словами, а тишиной. Но в этой тишине было не отторжения. Было ожидание.
Всё это время он старался вникнуть в то, что именно в прошлый раз пошло не так. Он вспоминал, снова и снова, как потоки сорвались из рук… Как не подчинились его воле… И как внутри его тела всё дрогнуло, как будто нарушилось что-то очень личное, глубинное… Будто бы его сердце сбилось с ритма мира.
Но на третью ночь всё изменилось. Он проснулся до рассвета, от странного ощущения – будто что-то его звало. Но не звуком. Не голосом. А… Тишиной. Той самой тишиной, которая вибрировала. Как будто между ударами сердца был ещё один ритм. Далёкий. Мягкий. Похожий на дыхание гор. Он вышел из хижины и, не думая, пошёл к скале, где раньше практиковал. Сел в позу лотоса и закрыл глаза.
И не стал тянуть нить из своей точки ци. Не стал формировать плетение. Он просто дышал. Вдох – и вместе с ним шорох листьев у дальнего берега. Выдох – и вместе с ним всплеск рыбы в озере. Пауза – и в ней… Тишина, наполненная жизнью.
Таким образом он сидел долго. Пока ветер не начал слегка прикасаться к его коже. Пока не почувствовал, как где-то в левом плече – затеплился тёплый отклик. Это была не энергия. Это было признание. Мир признавал, что он слушает. Андрей открыл глаза. Всё выглядело, как всегда. Но… внутри было иначе.
Он поднял ладонь – и в воздухе, между пальцами, почувствовал толчок, слабый, но определённый. Как будто в ответ на его намерение вокруг родилась едва заметная вибрация, тончайшая нить – не им управляемая, а с ним согласная.
Он не стал углублять, не стал наслаивать. Только провёл её вдоль воздуха, позволив ветру обвить ладонь. И в этот миг он понял – теперь нить не просто была вызвана. Она слышала. Как и он – впервые по-настоящему услышал её.
Старик, стоявший у входа в пагоду, смотрел на него с тем же спокойствием. Но теперь в его взгляде читалось то, что раньше было скрыто.
– Тебе потребовалось нарушить ритм, чтобы научиться чувствовать его, – проговорил он. – Теперь ты можешь не только строить плетения, но и танцевать вместе с миром.
Андрей не ответил. Он всё ещё чувствовал это… Слияние. Хрупкое, как роса на паутине. Сейчас он понимал, что только отказавшись от власти, он получил её. Только расслабив волю, он стал проводником силы. Не хозяином. А частью.
“Это уже не просто магия… Это язык самого мира…”
– Сегодня ты не будешь строить свои плетения. – Сказал старик, когда они встретились на утренней скале, где ветер рвал облака, оставляя в небе полосы цвета серой яшмы. В этот момент Андрей стоял босиком, с полурасстёгнутым верхом рубахи, которую ему выдал этот старик ещё в первые дни. На его груди мерцала та самая точка сосредоточия энергии – пульсирующее зерно силы, ставшее частью его существа.
– Сегодня ты будешь слушать. – Продолжил говорить старик. – Ты должен научиться чувствовать чужое движение, прежде чем попытаешься остановить его.
Старик шагнул в сторону и вытянул ладонь, медленно проводя ею по воздуху. Андрей сначала не уловил ничего. Но потом… Понял кое-что… Ветер изменился. Не порыв… Нет… Не звук… А… Намерение… Будто пространство между ними стало чуть плотнее, и какая-то неуловимая дрожь скользнула в сторону, будто тень чьей-то воли пробежала вдоль кожи.
– Это было… – начал он вопросительно.
– Поток. – спокойно подтвердил старик. – Я послал его через воздух. Улавливай не саму силу, а намерение, что движет ею. Энергия редко бывает бесцельной.
И в тот же миг… Другой толчок. Андрей отшатнулся. Теперь импульс был другой – резкий, угловатый, как всплеск холодной воды. Он почти увидел его – тонкую искажённую нить, сорвавшуюся от кончиков пальцев старика.
– Он злой. – Выдохнул Андрей. – Как укус хищника.
– Потому что я заставил его таким быть. В мире есть не только мягкие течения. Есть и агрессивные. Есть чуждые.
Далее началась практика. Старик шагал по кругу, словно неторопливо гуляя. Но время от времени посылал нити – одни шли вдоль земли, как ползущие корни. Другие – скользили по воздуху, касаясь плеч. А некоторые били снизу, откуда Андрей и не ждал. Сначала он падал. Не телом, а внутренне – как будто ощущал укол, и терял устойчивость в потоке. Но потом…
Он начал ощущать различия. Узнавать “подпись” старика в каждом толчке. Где он говорил "смотри", где – "уходи", а где – "отвечай". И однажды – впервые – он протянул в ответ свою нить, тонкую, едва заметную. Не атаку, но жест. Протянутую руку. Старик остановился. Посмотрел на него… И смотрел он достаточно долго. И впервые за всё время слегка поклонился.
– Начинаешь понимать.
Но это было только начало.
– Завтра… – Сказал старик. – Ты не просто почувствуешь. Ты должен будешь остановить моё плетение. Или… хотя бы отвести его. И если не получится – я ударю. По-настоящему.
И в глазах старика, впервые, мелькнула тень настоящей силы. Холодная, отточенная. Такая, что даже ветер на мгновение умолк.
– Слишком жёстко. – Снова и снова говорил старик.
– Ты хочешь отражать, как щит отражает копьё. Но потоки – не оружие. Это язык. Сила – не враг. Это приглашение.
Андрей тяжело дышал. По лбу текли капли пота, а руки дрожали – не от усталости, а от перенапряжения. Несколько раз за прошедшие часы он пытался блокировать энергетические удары старика, но каждый раз плетения, с трудом сотканные из внутренней силы, ломались, словно стеклянные иглы под напором воды. Он падал. Снова и снова. Не телом – сознанием. Каждый раз потоки сбивали его, как буря срывает парус. Но старик не прекращал.
– Ты хочешь быть камнем в воде. – Сказал он наконец. – А должен стать водой вокруг камня.
И в тот день, под лёгким дождём, среди теней густеющего тумана, Андрей впервые перестал сопротивляться. Он сел на колени, положив руки на колени ладонями вверх. И когда почувствовал очередной толчок – не ответил. Он впустил его в себя, как воздух при вдохе. Толчок был мягким, щекочущим, будто чужая мысль коснулась края его сознания. И он не оттолкнул её – он позволил ей войти. Тут же внутри его плетения вспыхнула реакция. Словно две реки, сливаясь, не сталкивались, а искали новое русло.
Он осторожно, интуитивно, направил чужую энергию вбок, провёл её через свой внутренний канал, как бы мягко согнув, изменив её вектор. И отпустил. Чужая сила ушла в землю, рассосалась, как дождь уходит в корни деревьев. Старик медленно кивнул.
– Вот. Так двигаются настоящие плетения. Это – путь воды.
Теперь каждый день начинался иначе. Старик больше не атаковал. Он создавал сложные, тонкие плетения-ловушки, вплетая их в воздух, в землю, в движение травы. Андрей учился слышать их до того, как они активируются. Учился различать ритм в окружающем пространстве. И когда энергия приходила – он не противостоял. Он обнимал её. Пропускал сквозь себя. Заставлял повернуть вбок. Сшивал чужие нити со своими – будто вплетая чужую мелодию в свою музыку. Он стал гибким. И потому – устойчивым.
– Ты не отражаешь силу, – сказал однажды старик. – Ты даёшь ей причину свернуть.
– И в этом, – добавил он, – начинается магия мира, а не человека.
Андрей сидел на берегу. Рядом журчал ручей. И он впервые видел, как в каждом потоке воды струится не просто вода – а нить силы, что бежит в мир. Он почувствовал, как ветер несёт в себе чужие ритмы, как травы передают через колебания внутренние послания, как птицы поют не только звуком, но и волнами сердца. Теперь он знал. Энергия – это не сила. Это диалог. И если научиться слышать, можно быть не воином, а проводником всего мира.
То утро выдалось туманным, но на этот раз Андрей уже не воспринимал это как угрозу. Он давно научился различать молчаливые прикосновения влажного воздуха, чуткие переливы силы под землёй и в листве.
Он шагал по тропе вдоль скального обрыва, неся в закинутом за плечо плетёном мешке свежесобранные травы, что старик просил принести из высоких ложбин у восточного края долины. Именно там, в перелеске между изогнутыми каменными гребнями, он почувствовал что-то чужое. Поначалу это была лишь дрожь в подошвах. Едва заметное искажение воздуха, ритм, которого не должно было быть. И снова, будто щекотка в затылке – поток, полный напряжения, холодный и плотный, как влажное дыхание подземелья.
Андрей остановился. В следующий миг – шипение. Протяжное, затянутое, с глубоким подгортанным эхом, будто сама скала выдохнула яд. Из-под нависающего корня, где мох слепо скрывал трещину, выползло нечто огромное. Это была… Змея… Она не ползла – текла. Широкие кольца её тела были покрыты тёмными чешуйками, матовыми, с вкраплениями янтарного блеска. Но что особенно страшно – между чешуйками пробегали слабые волны энергии, как будто её тело было живым магическим сосудом. Глаза этого существа не светились, но смотрели прямо в душу. Андрей встал в стойку – непроизвольно, как его учил старик. Руки – как камыш, дыхание – спокойное. Но внутри – волна холода. Та самая змея двигалась слишком осмысленно. Слишком точно. И тут он понял… Она не просто охотится. Она чувствует его волну энергии. Она нацелена на его пульсацию, как тварь, умеющая слышать ткань мира.
Когда змеиное тело рванулось вперёд, не касаясь земли, скользя по воздуху – вскипел поток. Сильный, агрессивный. Андрей почувствовал, как чёрная энергия змеи рвёт пространство, раздирая его, как когтями. Он почти рефлекторно создал щит… но потом вспомнил.
“Не отражай. Вплетайся. Сгибай. Позволь течь, но перенаправь.”
И вместо стены – он стал воронкой. Он пустил змеиную волну энергии через себя, мягко изогнув своё плетение – как река, принимающая бурный ручей. Он вёл волну, и увёл её – в землю, где уже ждали его мягкие потоки. Там, где шипение разнеслось бы, удар ушёл в сторону – в дерево, которое задрожало, но устояло. Хотя можно было заметить, что после такого удара растению осталось жить не так уж и долго. Его структура была нарушена. А значит, в скором времени, словно от воздействия яда, оно погибнет. Андрей сжал пальцы, переплёл внутренний вихрь энергии, и послал обратно ответ – не удар, а вязкую сеть, как туман на рассвете. Она обволакивала, тянула, цеплялась. Змея взвилась, и практически завопила – на этот раз не шипением, а внутренним всплеском злобы, что отозвался в теле Андрея, как раскалённая игла, вонзившаяся в его живот. Но он держал. Он вел. Он не бил. Он не разрушал. Он перенаправлял.
И наконец… Тварь дрогнула. Она упала. Завершив последний рывок, врезалась в камень, и на миг затихла. А потом затрепетала в конвульсиях. Её тело постепенно угасало, а в районе сердца Андрей вдруг увидел… То, о чём читал в свитках старика. Тёмно-синий кристалл… То самое ядро зверя. Кристаллизованная магия живого существа, напитанная инстинктом, яростью и древними волнами мира.
Он осторожно подошёл к телу змеи. Тепло, всё ещё исходящее от её тела, было живым. Пульсирующим. Даже немного… грустным. Как будто змея – не просто враг, а часть этого места, нарушенная его вмешательством. Он вздохнул. Но всё же достал обсидиановый нож, полученный им от старика, аккуратно вскрыл тело змеи, и вытащил ядро, чувствуя, как его собственные потоки отзываются на эту древнюю силу.
– Я не разрушил, – сказал он себе. – Я научился… жить в потоке.
Солнце уже склонилось к закату, тени стали длиннее, и долина покрылась тонкой дымкой тёплого света, похожей на застывший мед, когда Андрей медленно шёл вверх по тропе, ведущей к пагоде, ощущая в кармане рубахи тяжесть ядра, добытого утром в бою. Оно почти не весило – но тянуло к земле, как груз воли и выбора.
Старик ждал его у чайного каменного стола, как всегда – спокоен, молчалив, будто уже всё знал. Андрей сел напротив, молча выложив на плоскую плиту ядро – гладкий кристалл, оттенка густого индиго с пробегающими внутри искрами. Казалось, оно дышит. Старик посмотрел на него. Долго. Без спешки.
– Оно… живое? – Наконец спросил Андрей.
Старик налил чай. Помолчал.
– Уже нет. Но когда-то, ещё не так давно было живым.
Он поставил чашку перед Андреем.
– Это – не просто энергия. Это сублимированная воля. Инстинкт, пережитый тысячами боёв, отражённый в форме, которую ты можешь взять в руки.
Андрей нахмурился, не сводя глаз с ядра.
– У каждого зверя, что связан с глубинной энергией мира, – продолжал старик, – со временем рождается центр тяжести его сущности. То, что позволяет ему черпать силу из потоков, что питают землю.
– Эта точка – словно сердце, но не из плоти. А из воспоминаний, выживания, ярости и силы.
Он помолчал.
– И когда существо умирает, если его путь был длинным и насыщенным… это всё сжимается. Кристаллизуется. Вот так.
Он кивнул на ядро.
– Его можно использовать. Как топливо. Как материал. Как усилитель.
Старик отхлебнул чай.
– Но?
– Но, – старик склонил голову, – ядро хранит в себе отголоски духа того, кому оно принадлежало. Его инстинкты. Его память. Его страх. Его ярость.
Он посмотрел прямо в глаза Андрею.
– Ты не просто получаешь силу. Ты… делишь тело с чужой тенью.
– И если не быть осторожным, она может оказаться сильнее твоей собственной воли.
Андрей вздрогнул. Он вспомнил, как чувствовал ту змею… Не как животное. Как врага. Как силу. Как что-то умное, глубинное, дикое. Теперь всё стало понятнее.
– Но если я справлюсь?..
– Тогда ты сможешь использовать её опыт. Её рефлексы. Её устойчивость к магии. Её внутреннюю крепость.
Старик слегка улыбнулся.
– Это… как выпить каплю истинного грома. Он оживит твоё сердце – или сожжёт его изнутри.
Андрей молчал. Смотрел на ядро. Чувствовал, как от него исходит тихий зов. Не агрессия. Не угроза. А возможность.
– Я научу тебя, как подготовить себя. – Наконец произнёс старик. – Ты ещё не готов. Но ты уже начал понимать.
– И потому – ты выживешь.
Он поднял чашку.
– А теперь… пей. Сегодня твой разум должен быть чист. Завтра ты узнаешь, как отличить своё дыхание от дыхания зверя.
Ночь снова накрыла долину тяжёлым бархатом. Листья на деревьях не шелестели – воздух был неподвижен, густ как мёд, наполненный чем-то ожиданием, настороженной тишиной. Внутри пагоды, залитой мягким светом масляных ламп, Андрей сидел на циновке, скрестив ноги, с ядром в руках. Перед ним – миска с чистой водой, в которую наставник медленно капнул каплю настоя, приготовленного из тех самых трав, что они собирали в ущельях – открывающий разум, очищающий каналы чувств. Старик ничего не говорил. Он просто сидел на противоположной стороне зала, в тени, словно его не было вовсе.
Андрей закрыл глаза. И вдохнул. Медленно. Глубоко. Ещё вдох. Потоки энергии внутри его тела стали отзываться. Их пульс – слабый, едва заметный – синхронизировался с ядром, что он держал в ладонях. Оно было тёплым, как если бы его только что вытащили из живого существа. И вдруг – толчок. Будто в груди резко разгорелось пламя, но без жара. Что-то исконное, первобытное, змеевидное, начало расползаться из центра ядра, просачиваясь в его ощущения. Он не видел – и видел одновременно. Темнота. И среди неё – изломанное пространство. Воздух, пульсирующий зелёным мерцанием. Скалы, вросшие в небо, чёрные, как обугленные кости. А в их центре – она. Змея… Нет… Не просто змея. А цельный образ, порождённый энергией. Почти полупрозрачная, сотканная из вихрей, с переливами чешуи цвета мокрого угля и болотной плесени. Глаза – две тускло светящиеся капли, не отражающие эмоций, только волю. Она не шипела. Но воздух шипел за неё. Она смотрела на него, не приближаясь. И Андрей почувствовал, как эта сила – инстинктивная, мощная, чужая – взвешивает его. Не разумом, не логикой – тем, что было за пределами слов.
И тут, словно удар в грудь – ощущение падения. Её энергия налетела на него, как буря – не снаружи, а изнутри, проверяя каждый участок его воли. Не спрашивая разрешения. Не прося о встрече. Он почти закричал. Почти сорвался. Но… Удержал. Он вспомнил учёные медленные вдохи. Помнил объяснение старика о том, как вода сдерживает огонь. Он не боролся. Он позволил волне пройти – и только тогда, в самый пик, увидел то, чего раньше не замечал.
Внутри змеиного облика он обнаружил осколки памяти. Она не была рождена злом. Когда-то она была стражем, защищающим древний источник, что давно высох. Сражалась. Теряла. И в конце – банально растворилась в гневе, в страхе, в одиночестве. Но даже тогда – не предала свою природу. Потому и сохранила ядро. Это не был демон. Это было одиночество, запечатлённое в силе. В тот момент их взгляды, если это вообще можно было так назвать, встретились. И в глазах зверя впервые промелькнуло нечто человеческое. Признание. Не подчинение. Но… Принятие присутствия. Мир вокруг начал распадаться на слои.
Андрей вынырнул из видения, в дрожи, с липкой испариной на лбу и пальцами, всё ещё сомкнутыми на ядре. Оно больше не пульсировало. Но внутри него всё ещё теплилось эхо той чужой силы. Потом он всё же открыл глаза. Старик всё ещё сидел напротив.
– Ты увидел. – Тихо проговорил наставник.
Андрей кивнул.
– Она была очень одинока, – прошептал он, не узнав свой голос. – Как будто… ждала, что кто-то её… поймёт.
Старик вздохнул.
– Вот почему ядро – не просто трофей. Это… остаток жизни. И если ты будешь использовать его – помни об этом. Сила, взятая без уважения, всегда обернётся против того, кто её украл.
Он сделал глоток чая.
– А ты, похоже, умеешь не красть, а слушать.
Наступило утро. Холодное, хрустальное. Воздух был прозрачен до нити, как вода горного озера. Долина спала, обнятая туманом, а Андрей – не спал. Он сидел у озера на гладком валуне, как велел старик. Перед ним всё ещё лежало ядро. То самое. Тёмное, глубокое, с внутренним светом, похожим на дыхание.
– Ты готов к первому вливанию. – Сказал старик, уходя обратно к пагоде. – Но не забывай. Это не сила, которую ты можешь удержать кулаком. Это дыхание. Если попытаешься сжать – задохнёшься.
С этими словами он оставил Андрея одного. А сам Андрей закрыл глаза. Сел в позу лотоса, стараясь выровнять дыхание. Очищенное ядро, помещённое в его ладони, больше не излучало агрессии. Оно стало тихим, почти тёплым, словно приняло его присутствие.
Первое касание – самое важное, – вспоминал он наставление, которое он ранее слышал от старика. “Не вталкивай силу. Позволь ей найти путь.” Именно поэтому он и сосредоточился на своем даньтянь – энергетическом центре внизу живота. Там, внутри него, пульсировала собственная энергия, светлая и мягкая, ещё не слишком сильная, но его. Домашняя. И теперь именно туда, медленно, капля за каплей, он направлял волну энергии из ядра. Сначала было… Ничего. Пустота. Молчание. А потом… Укус. Будто что-то хищное – не змея, а её след, её запах, её яд – скользнуло по внутренней поверхности его каналов, проверяя на прочность.
“Ты зовёшь меня. Значит, ты готов принять то, чем я была.” – Боль пришла медленно, но без предупреждения. Вены – нет, все его меридианы – налились жаром. Не как огонь, а как яд, медленно растекающийся по сосудам.
Он чувствовал, как даже бывшие ранее тонкими магические каналы расширяются. Как где-то внутри будто скребётся когтями сама его плоть, перестраиваясь, адаптируясь, сопротивляясь – и всё же впуская чужую суть. Где-то между рёбрами началась дрожь – не физическая, энергетическая. Сердце заколотилось, будто хотело вырваться. Но он буквально до скрежета стиснул зубы, но не остановился. Он знал – если сейчас прервёт процесс, ядро закроется. И второй раз его энергия может не принять чужака. Он продолжал вдыхать и выдыхать, управляя внутренними потоками, оборачивая свою силу вокруг чужой, как стебли молодой лозы – вокруг камня.
– Я не сильнее тебя… я стану тобой. – Прошептал он. – Ты не враг. Ты след, который я приму.
Постепенно… Боль стихла. Чужая энергия влилась в его даньтянь, как чёрнила в воду. И не разрушила её, а начала сливаться с собственной. Как два голоса в унисон. Один – затаённый, с хрипотцой. Второй – человеческий, ещё слабый, но чистый. Внутри него возникла точка баланса. Только тогда он открыл глаза. И мир показался ему чуть… острее. Зрение – яснее. Слух – глубже. Он слышал, как в траве под склоном пробегает мелкий зверёк. Как в кроне дерева спит птица, дыша размеренно. А за всем этим – ощущение скольжения. Он чувствовал движение энергии, как змея чувствует вибрации земли.
Он встал, слегка пошатываясь. Внутри всё ещё тлел холодный жар. Но это был его жар. Я не стал ею. Но я принял часть того, кем она была. Старик, стоявший в тени у пагоды, едва заметно кивнул.
– Первое слияние прошло.
Он медленно подошёл и, глядя в глаза Андрею, добавил:
– Теперь ты не просто человек. Ты – шагнувший внутрь зверя и вернувшийся с огнём в руках.
С наступлением вечера Андрей сидел на склоне холма, раскинув ноги к озеру, где отражались последние отсветы закатного неба. Всё вокруг затихало, уходило в тень. Только сам он не мог отдохнуть. Внутри всё ещё пульсировала новая энергия – инородная, текучая, и вместе с тем уже его.
Тяжело вздохнув, он снова закрыл глаза. И не сразу понял, что тишина внутри него – не полная. Где-то… глубоко, в закоулках собственного сознания, вспыхнуло ощущение чужого взгляда. Не грозного. Не злого. Но древнего. Бдительного. И, что странно – живого.
“Ты услышал…” – Голос прозвучал без звука. Ни шёпотом, ни эхом. Он вибрировал – как будто кольца воздуха внутри черепа начали резонировать, как если бы сам череп стал камерой звучания.
– Кто ты?.. – Мысленно прошептал Андрей, уже зная ответ.
“Ты знаешь. Я – остаток её. Я – дух Змеи… Той самой, что жила огнём под камнями и охотой во мгле.”
Он ощутил прикосновение – словно невидимая змея коснулась его позвоночника изнутри. Это было не больно… Но всё его тело на миг сжалось от инстинктивного страха.
“Ты впустил меня. Я – внутри. И теперь мы связаны. Пока ты жив – я не умру.”
– Ты… хочешь жить через меня?
“Я хочу течь через тебя. Как река – через камень. Я не враг. Но если не справишься – ты сгоришь. Меня нельзя удержать. Только направить.”
Слова не были человеческими. Они были образами, движением, ощущением прикосновений к внутренним потокам. Андрей почувствовал, как все его внутренние меридианы едва заметно отозвались на голос. Как будто откликнулись, признав родство с чем-то древним и сильным.
– Если ты часть меня… – Он медленно выдохнул. – …значит, и я часть тебя?
“Ты – сплетение путей. Я – след одной из них. Но ты будешь выбирать, куда идти. Моя суть – инстинкт. Я охотник, я яд, я движение под кожей мира.”
Андрей снова открыл глаза. Закат уже ушёл. Наступила ночь. Но теперь даже во тьме он чувствовал силу движения под землёй, тонкие изгибы ветра, улавливал импульсы жизни – зверя, что притаился в кустах… Птицы, что перелетела сквозь ночной воздух… Даже силу воды в озере, тяжело покоящейся на дне… Но пока что голос молчал. Но сейчас парень знал, что он там. Где-то глубоко. И теперь они были вдвоём. В одном теле.
“Добро пожаловать… в новую природу себя.” – Прозвучал последний, еле ощутимый шорох изнутри…
Пламя и лёд
Солнце только-только выползло из-за горных хребтов, озаряя долину мягким, золотистым светом. Роса на листьях трав сверкала, словно тысячи глаз наблюдали за началом нового этапа. Воздух был неподвижен, наполнен напряжением, как перед грозой.
Андрей уже стоял на широкой каменной площадке у подножия пагоды. Рядом неизменно неподвижной статуей застыл наставник, сложивший руки за спиной и глядевший куда-то поверх горизонта, словно пытался заглянуть туда, где прошлое и будущее встречаются в вечном безмолвии.
– Сегодня ты будешь учиться использовать силу не ради понимания, а ради действия. – Наконец-то, после долгого молчания, негромко сказал он. – Это начало. Только начало. Но даже здесь можно умереть.
Андрей молча кивнул. Он был готов. Старик опустился на корточки и тонкой палочкой прочертил на земле схему. Сплетение – простое, как он сказал, по меркам тех, кто жил в этом мире веками. В него входило четыре узла.
Один – стягивающий энергию.
Один – формирующий.
Один – задающий направление.
Один – отпускающий.
– Сгусток Первородного Пламени, – сказал старик. – Не "огонь", не "пламя", не "жар". Это – сущность движения. Вызов одного из первоэлементов, вплетённого в твоё внутреннее ядро. Ты не создаёшь огонь. Ты – разрешаешь ему появиться.
Потом он поднял взгляд.
– Смотри. – Старик вытянул ладонь, медленно повернул её вверх. Вокруг его руки начала скапливаться энергия – Андрей почти видел её. Прозрачная, как воздух в жару. Она колыхалась и сворачивалась, будто пыталась сбежать. Потом – вспышка. В ладони старика завис огненный сгусток. Он не горел – он жил. И цвета в нём были весьма своеобразные. Не просто красный и жёлтый, а переливы от багрового до бело-золотого, с золотыми прожилками в самом сердце.
– Твоя очередь.
Слегка встряхнувшись, Андрей стиснул челюсти, закрыл глаза и начал. Сначала – дышать. Длинный вдох. Медленный выдох. Он нащупал свой центр. Точку, где сходились все энергетические меридианы – ядро, укоренённое после всех пройденных трансформаций. Из него он начал медленно тянуть нити энергии – чистой, тёплой, но сопротивляющейся. Но он делал всё именно так, как его этому учил старик – вливание, затем уплотнение. Потом он медленно протянул ладонь вперёд, представляя перед собой показанную ему схему плетения. Четыре точки, сплетённые мысленным узором. Подумал сначала про узел тяги. И энергия начала стекаться, медленно, как мёд с ложки. Он дрожал. Вторая точка – форма. Он закручивал потоки, заставляя их сжаться, вращаться, и тут…
– А-а… – Не сдержавшись прошипел он сквозь зубы, так как его ладонь резко обожгло. Поток всё ещё не слушался его. Третья точка – направление. Он увидел перед собой невидимую линию, как след света, по которому должен был полететь сгусток. Последняя – освобождение. И тут – удар. Как будто изнутри его тела сорвался комок силы и вырвался наружу. Огненный шар, неровный, дрожащий, как пламя свечи в бурю, появился над его ладонью. Он был нестабилен. Слишком тяжёл. Слишком горячий. И вокруг него даже воздух дрожал. Парень пошатнулся.
– Держи. Чувствуй. Не борись. Переплети – стань каналом, а не хозяином. – Тут же раздался слегка сварливый голос старика. Андрей сжал пальцы. И сделал то, чему научился у воды. Принял поток. Огонь слегка обмяк. Он перестал быть бушующей яростью. Стал более текучим. И в тот же миг… Старик взмахнул рукой.
– Выпусти.
Андрей направил силу – и сгусток пламени сорвался, как стрела. Он ударил в стену скалы, что была тренировочной мишенью, и взорвался, оставив на камне чёрное пятно и дрожащую волну жара. Это было не так уж и много, но Андрей едва стоял на ногах. Его сердце билось слишком часто, а пальцы дрожали.
– Плохо. – Старик подошёл и посмотрел на его ладони. – Но это уже начало.
Он хлопнул в ладони – и вытянул другую руку. Задействовав в этот раз потоки льда. И под его воздействием из воздуха сгустилась капля влаги, затем превратившаяся в колючую игла из чистого инея, застывшая в форме сосульки, длинной и острой, как кинжал.
– Ты должен владеть всеми четырьмя первоосновами. Пламя. Вода. Камень. Ветер. Если не можешь держать их в теле – тебе не победить тех, кто уже ими “дышит” с самого своего рождения. А в нашем мире выживают только сильнейшие.
Андрей резко выдохнул и снова поднял ладонь. С его первой магией начался путь боевого плетения. Это была лишь искра. Но именно искра рождает пламя…
На рассвете следующего дня Андрей снова стоял на каменной площадке. Трава вокруг всё ещё хранила ночную влагу, а воздух был наполнен запахом росы, древесной коры и далёкого дыма. Старик сидел на плоском камне, сложив руки на коленях. Он ничего не говорил. Андрей уже знал, что молчание – тоже урок.
Он снова вытянул ладонь вперёд. Сделал вдох – долгий, глубокий, до самой точки внизу живота, где, как он теперь знал, обитало его энергетическое ядро. Словно в ответ на этот вдох, внутри него отозвались потоки – мягкие, но упругие. Он направил их наружу – сначала осторожно, затем точнее, удерживая узел за узлом в воображении. Первый узел – тягловой. Поток энергии собрался в его ладони, сгустился. Второй – формирующий. Он начал придавать силе форму – представить сгусток, не как огонь, а как сплетение нити, свернувшееся в клубок. В этот момент энергия пошла вразнос. Вспышка. Воздух перед ладонью дрогнул, но магия разлетелась, как капли масла в воде.
– Стоп! – Голос старика был твёрдым. – Слишком много желания. Не приказывай, переплетай.
Андрей нахмурился, закрыл глаза и попытался снова. Но тут в его голове словно щелчок раздался. Всё пошло не так. Он почувствовал, как схема уходит из-под контроля. Энергия начала закручиваться, и даже переходить в полноценный вихрь силы. Словно он пытался держать слишком много нитей в одной руке, и они скользили, вырывались. Внезапно по нему самому ударила яркая вспышка, белая, как удар молнии.
Он пошатнулся и упал на одно колено. Всё вокруг поплыло. Камень под ладонью стал мягким, как вода. Звук воздуха будто исчез. Мир наклонился. Гравитация сбилась. Пространство – исказилось. Он закрыл глаза и попытался дышать. Простой вдох. Выдох.
– Ты нарушил симметрию плетения. – Тут же раздался рядом голос старика. – Один из узлов сработал раньше, чем должен был. Энергия замкнулась сама на себя. Это – магический срыв. Мягкий, потому что ты ещё слаб. Но мог быть и смертельным.
Андрей открыл глаза. Всё ещё покачивалось. Даже небо будто дрожало.
– Что это было?
– Это было предупреждение. – Старик протянул ему руку, помогая подняться. – Боевые плетения – не игрушка. Их можно собрать, как мост из лозы, а можно – как западню из мечей. Одно неверное напряжение – и ты сам себе враг.
Старик повернулся к нему спиной и медленно пошёл к краю площадки.
– Отдыхай. Завтра ты научишься выстраивать каркас силового плетения – опору для стихии. Без каркаса – любое заклинание сгорит в собственной ярости.
Андрей молча опустился на плоский камень. Его ладонь всё ещё горела от внутреннего удара. В груди стояла тошнотворная тяжесть. Но внутри уже вспыхнул огонёк упрямства. Он не собирался сдаваться. Он выучит форму. Он научится держать силу. Он заставит пламя слушаться себя. Ибо теперь он знал, что магия – не бесплатный дар. Это путь. И этот путь требует всего, чем ты являешься.
– Сначала ты выстроишь каркас. – Произнёс старик, став рядом с ним на утренней площадке. – Без него всё рассыпается. Как дом без фундамента. Как тело без костей.
Андрей внимательно слушал, глядя на старика. И сейчас в его взгляде была та самая сосредоточенность, что приходит только с осознанием. Ошибаться ему больше нельзя. Старик медленно вытянул руки вперёд. Воздух вокруг них едва заметно дрогнул, словно нагрелся. Он произнёс:
– Смотри. Это не магия, это её форма. Её тень. То, что приходит раньше силы.
Он замер. Вокруг его рук начал проявляться тонкий контур, похожий на паутину. Но эта паутина не светилась, не горела, не вибрировала. Она просто была – сплетением нейтральных потоков, гладко и безупречно вращающихся в строгом порядке. Она даже не ощущалась как магия – скорее как тишина в гуще шума.
– Каркас – это структура. Он стабилен. Без него даже слабое заклинание рвёт пространство.
Он медленно отпустил каркас, и тот тихо исчез.
– Твоя очередь.
Андрей шагнул вперёд. Он встал в ту же позу, что и старик, и вытянул руки. Начал тянуть энергию из ядра – не стихию, не ярость, а чистую основу, нейтральную, как вода без вкуса. Медленно, через силу воли и представление, он начал переплетать потоки. Тонкими, почти невидимыми спиралями. Они дрожали. Один сдвигался, другой скручивался неправильно, третий норовил распасться. Он уже чувствовал, как каркас снова был готов расползтись.
– Дыши. – Тихо сказал старик. – И не думай. Просто – слушай.
И тогда Андрей почувствовал. Почувствовал ритм. Внутреннюю пульсацию потоков. Не подчинение – согласие. Он не командовал им. Он их вел. Сплетение стало устойчивее. Сначала он построил контур круга. Затем – опоры внутри. Пять точек. В каждый – плавно подвёл нити. Как будто рисовал, но вместо кисти у него была собственная воля, а вместо холста – пространство.
И… Каркас удержался. Андрей едва не улыбнулся. Пот капал со лба, руки дрожали, но он держал форму. И только когда почувствовал устойчивость – добавил одну искру стихии. Огонь. Внутри каркаса вспыхнула точка пламени, едва тлеющая, но живущая. И каркас удержал её.
– Хорошо. – Тут же раздалось позади него. – Теперь ты понимаешь.
Андрей ещё не знал, как метнуть плетение, как придать ему разрушительную силу, как направить, разогнать, обрушить – но теперь он знал, как удержать. А это значило, что бой – стал возможен.
…………
Площадка теперь была очищена – следы прежних тренировок стёрты утренним ветром. Старик стоял в отдалении, сложив руки за спиной, а напротив него – на расстоянии двадцати шагов – стоял Андрей. Между ними, в самом центре круга из плоских камней, лежал обломок черепа – гладкий, побитый временем, с проеденными дырами. Чей он – никто не говорил. Возможно, ранее это был какой-то опасный зверь. Возможно – что-то разумное. Но сейчас это была цель.
– Теперь ты умеешь удерживать каркас. – Сказал старик. – Теперь – заставь его двигаться. Пусть твоя воля не просто формирует, но и направляет.
Андрей кивнул. Он вытянул правую ладонь вперёд, сосредоточился. Глубокий вдох – и поток энергии потянулся от ядра к пальцам. Он удержал каркас, как учил старик: пять точек опоры, внутреннее кольцо, обод – и пустое пространство внутри. Огонь. Искра вспыхнула в центре, едва касаясь внутренних плетений. Он попытался двинуть его вперёд. Мгновенно вспышка стала неустойчивой. Энергия закачалась, как огонь в открытом костре, – и почти сорвалась с места. Но потом он закрыл глаза и почувствовал пространство – не глазами, не кожей, а той самой волной, что когда-то впервые прочёл в дыхании долины. Пространство как сеть. Как водная гладь.
Он направил туда своё намерение. Плетение сдвинулось. Медленно, будто под водой, магический сгусток вылетел из его ладони – и, не касаясь земли, поплыл вперёд, освещая утреннюю дымку красноватым, пульсирующим светом.
– Удерживай вектор! Не теряй ритм!
В голосе старика мелькнуло впервые настоящее напряжение. Андрей ещё сильнее стиснул зубы. Сгусток замер на полпути. Пространство задрожало. Внутри плетения – рёв. Не огня – сопротивления. Стихия не хотела быть ведомой.
– Умри тогда у себя в руке… – Глухо прошептал Андрей. И толкнул. Взрыв был тихий, но яркий. Пульсация света сорвалась наружу, и пламя обрушилось на череп, взметнувшись ввысь, оставив обугленные кости и расплавленный центр. Андрей стоял, тяжело дыша, чувствуя, как у него дрожат колени.
– Слишком резкое завершение. – Произнёс старик, подходя ближе. – Ты не направлял – ты выдавил. Сила – не глина. Её нельзя давить. Её надо вести.
– Как лодку?
– Как реку. – Коротко кивнул старик. – Ты не можешь толкать реку. Но можешь – направить русло. Это и есть путь Слушателя, Андрей.
Андрей тяжело вдохнул, чувствуя внутри остаточный жар. Он только начал. Но теперь он знал. Сила может быть не только ударом. Она может быть вектором. Намерением. Продолжением твоей сути.
– Настоящий магический бой – это не лобовое столкновение. Не борьба в силе. Это – предчувствие. – Сказал старик, когда утро только начинало обнимать долину серо-золотистым светом. – Ты должен научиться чувствовать вектор до того, как он возник.
Андрей стоял на вытоптанной площадке, босиком, в лёгкой тренировочной одежде, которую сшил для него старик из какого-то тонкого и дышащего материала. Он знал – сейчас будет не теория. Перед ним старик держал в пальцах тонкую энергетическую нить, словно клубящийся дымок, собранный в узелок, готовый вот-вот сорваться с ладони.
– Это не настоящий сгусток, но он может оставить ожог, если попадёт. – Старик усмехнулся. – Так что думай быстрее, чем летит мысль.
Он метнул. Это было не как пуля. Не как стрела. Плетение ползло по воздуху, как живое существо. Оно не летело по прямой – оно искало. Его поведение было непредсказуемым. Траектория плавала, волнообразно извиваясь, то ускоряясь, то замирая.
Андрей почувствовал его движение не глазами – кожей, спиной, позвоночником. Это было не видение – это было как ощущение горячего ветра, несущегося сквозь пустую улицу. Ещё миг – и он шагнул в сторону. Сгусток пролетел в нескольких пальцах от него, сдав воздух горячим гудением.
– Неплохо. – Снова прозвучал голос старика. Но уже новый сгусток сорвался с его руки. И ещё один. Теперь они летели с двух сторон, а третий образовался прямо у земли, стремительно ползя к ногам Андрея.
Он не успел думать, но сразу же отпрыгнул, и провалился в сторону. Затем развернулся, опустился на колени и – скатился, пока не оказался за спиной одного из сгустков, который потерял его. Он слышал, как гудит энергия, как воздух вибрирует. Как каркас плетения скрипит, как натянутая тетива. Но он уходил. Он танцевал.
– Вот теперь правильно. – Кивнул старик, останавливая всё одним щелчком. Сгустки рассыпались в воздухе как песок.
– Я не думал… – Пробормотал Андрей, тяжело дыша.
– Вот именно. Ты чувствовал. Это разница между живым и мёртвым.
Старик шагнул ближе и ткнул ему в грудь пальцем:
– Магия – это не разум. Это резонанс. Ты либо звучишь вместе с ней… Либо глохнешь под её криком.
Андрей сел прямо на землю, ощущая, как его спина покрыта потом. Его тело дрожало не от страха – от напряжения. Внутри – жилая тишина, как будто он чуть прикоснулся к тому, чем могли стать бои в этом мире. Не столкновением заклинаний, а искусством, граничащим с танцем и боем на грани инстинкта.
– Сила – не всегда враг. Иногда её нужно не остановить, а освободить от формы, – сказал старик, стоя у подножия утёса, где воздух был особенно насыщен первородной энергией. Плетения здесь жили даже в дыхании ветра. – Ты должен почувствовать, где завязана суть. И дёрнуть за ту нить, что держит всё.
Перед Андреем – сгусток энергии, похожий на ту же "огненную стрелу", которую они отрабатывали на прошлых тренировках. Только теперь задача не увернуться, не оттолкнуть, а вмешаться в её структуру.
– Попытайся почувствовать, где она собрана. Где скручены нити, и какая из них "питающая". Как в узле. Видишь?
Старик показал движение руками, словно в воздухе складывал простую верёвочную петлю, а потом раз – и она исчезла. Андрей вдохнул. Медленно. Глубоко. Он вошёл вниманием в поток, который излучал плетение. Оно несло в себе жар, инерцию, ядро намерения. Но кроме этого – он заметил внутренние спирали. Слои. Нити энергии, которые удерживали форму как проволочная рамка удерживает стекло.
– Чувствуй не жар. Чувствуй структуру. – Напоминал голос старика.
Андрей поднял руки, не касаясь плетения. Его собственная энергия вытянулась наружу – тонкая, как паутина. Она коснулась враждебного заклинания. Мгновение – и в голове прозвучал щелчок понимания: он ощутил, какая нить удерживает внутреннюю спираль, и где она фиксируется к внешнему кольцу каркаса. Он коснулся её своим потоком. Осторожно. С уважением. И… Вытянул. Плетение содрогнулось. Магия, собранная в огненный сгусток, вдруг встряхнулась, как запутавшийся узел, и мгновенно распалась – не в взрыве, а в молчащем вихре света, рассыпанном по ветру.
– Получилось. – Сказал старик, подходя ближе. Его лицо было почти серьёзным – и только тень улыбки в уголке губ говорила о том, насколько это было важным моментом.
В этот момент Андрей ощутил послевкусие чужой силы, растворённой в воздухе. Неопасной, но сильной. Почти как запах грозы после молнии. Он понял – он не просто отбил удар. Он переосмыслил его, развязал.
– Так ты не только защищаешься. Так ты можешь победить до того, как бой начнётся. – Сказал старик.
– Это… Это как ловить мысль врага до того, как он её оформил?
– Нет. Это как слушать музыку – и знать, где она фальшива.
– Теперь ты готов. – Сказал старик и опустился на плоский камень, протирая деревянную чашу после утреннего настоя. – Боевые плетения – это звук. Но форменные плетения – это уже язык. И ты учишься говорить им.
…………
Немного погодя, Андрей стоял посреди выровненной площадки, окружённой то ли мхом, то ли шелковистым ковром местной травы. Над головой медленно кружились облака. Тишина в долине была глубокая, и каждый шорох был слышен – дыхание листьев, покачивание воды в озере, шепот ветра. Перед ним сейчас не было ничего. Только воздух. Только пустота. И в ней он должен был “выковать” меч. Старик прошёлся по округу, вычерчивая длинной палкой на земле концентрический круг.
– Внутри этого круга – твоё намерение. За его пределами – остальной мир. Меч должен быть между.
Он бросил Андрею тонкий прутик, похожий на сделанный из чёрного нефрита.
– Не твой проводник. Просто… направь движение.
Андрей глубоко вдохнул. Первый шаг – визуализация формы. В уме он вызвал образ меча. Не длинного, не громоздкого. Что-то среднее между китайским цзянем и корейским кымом. Прямое лезвие. Сбалансированное. Рукоять – простая. Всё, как учили. Без излишеств, но с вкраплением воли. Для этого он вытянул энергию из точки в животе – там, где за последние недели сформировался узел внутренней силы. Пульсация была привычной, тёплой, как дыхание. Медленно, стараясь не допустить дрожи, он вытянул тонкую нить света наружу, следуя линией прутика. Поток послушно пошёл за движением, изгибаясь в воздухе, словно горящий шёлк.
Второй шаг – структуризация узора. Это уже не просто сгусток. Нужно вплести усиливающие завитки, внутренний каркас, наконечник из концентрированной силы, и самое главное – стабилизирующий контур, чтобы энергия не рассыпалась.
Андрей действовал медленно, аккуратно. Подобно резчику, что вырезает меч из света. Нити сплетались – восьмёрками, параллелями, спиралями вдоль будущего лезвия. Казалось, сам воздух дрожит от напряжения, наблюдая за этим формированием. На каждом этапе он чувствовал. Ошибись он в узоре – и всё развалится. Одна слишком тугая петля – и вся структура рухнет. Один сдвинутый центр тяжести – и плетение взорвётся. Старик не вмешивался. Только наблюдал. Когда основа была завершена, Андрей остановился.
Третий шаг – вливание силы. Он открыл внутренний поток, медленно, как отпирают врата плотины. Внутренняя энергия хлынула, заполняя созданный каркас. Лезвие ожило. Оно не сверкало, как металл. Оно пульсировало, как сгусток света, чья природа была энергетической. Оно колебалось в воздухе, пока не стабилизировалось, приняв окончательную форму. Не “огонь” и не “лед”. Просто сила, обретшая грани.
Андрей почувствовал вес меча – не физически, а как давление на ладонь через прутик. Его внутренний поток был теперь связан с этим лезвием. Он двинул им. Лезвие оставило тонкий разрез в воздухе, и только через миг легкий звук трения, похожий на пронзительный звон, нарушил тишину. Он держал настоящий меч из плетения. Не просто заклинание. А собранную форму воли, намерения и энергии. Старик поднялся и подошёл ближе.
– Теперь ты действительно начал говорить. А дальше тебе предстоит научиться разговаривать с силой – не только на языке меча.
– Ты создал форму. – Сказал старик, рассматривая зависшее в воздухе сияющее лезвие. – Но меч без природы – как тело без дыхания. Он может нанести удар, но не несёт в себе силы мира. А ты должен научиться давать ему “дыхание”.
Он провёл пальцем по воздуху, и на его кончиках затрепетала тонкая искра – не пламя, не свет, а именно дыхание стихии. Оно изгибалось, как дым, но не исчезало, а вилось вокруг, подчинённое воле.
– Выбери, чем дышит твой меч. Каждый выбор – это отдельный путь. И ты должен его прочувствовать, прежде чем он станет твоим.
Первое свойство – Пламя. Андрей закрыл глаза. Представил тепло, которое чувствовал, сидя у костра в ту ночь, когда лечили раненого зверя. Жар, не обжигающий, а живой. Он позволил этому ощущению наполнить грудь, а потом – направил это в центр плетения меча. Светлое лезвие, висевшее в воздухе, слегка вздрогнуло. Вдоль его грани прошла огненная рябь, словно по металлу растеклась раскалённая лава. Затем изнутри начала пробиваться жаркая пульсация. Он чувствовал, как с каждым вдохом в плетение перетекает дух пламени – не вспышка, а устойчивое горение, словно пылающая внутренняя нить. Он повёл мечом – и воздух смазался волной жара, травинки в полуметре пожелтели и согнулись. Небольшие капли росы зашипели. Старик кивнул:
– Это – огонь. Он разрушает. Но и очищает. С ним ты можешь сжечь, но и осветить путь.
Второе свойство – Лёд. Он собрал плетение меча заново. Очистил от огня. И теперь сосредоточился на тишине – той самой, что была утром у озера. Он вспомнил воду ручья, стекающую с ледников. Холод, что леденил зубы при первом глотке. Энергия, которую он вливал в плетение, изменилась. И вместо золотисто-красного свечения меч приобрёл прозрачно-синеватый оттенок. Из него сочился тонкий иней. Воздух вокруг звенел, как морозное утро. Когда он махнул мечом, на ветке неподалёку вспыхнули хрустальные кристаллы инея. Меч не горел. Он усыплял и останавливал. Старик снова кивнул:
– Холод замедляет. Он проникает глубже, чем пламя. И ты сам должен быть холоден, чтобы его направить.
Третье свойство, которое он собирался применить, это был яд. И это было куда сложнее. Андрей тут же вспомнил змею. Ту, что едва не пронзила его сгустком магии. Её движения, вязкие и тягучие. Внутреннее чувство опасности, притаившейся в тишине. Когда он попытался вложить это в лезвие, меч почернел, края его затянулись туманной дымкой, а в воздухе повис горький запах травы и серы. Острие меча дрожало, как живое, и даже отдалённо чувствовалось – это оружие не наносит рану, а заражает даже само пространство вокруг. Оно отравляет саму энергию. Но это плетение оказалось нестабильным. Рука Андрея задрожала, и структура начала рушиться. Он разорвал её, отступая на шаг. Старик даже не ругался.
– Сила – это не только то, что ты вложил. Это ещё и то, что ты можешь удержать. И если яд тебе не подвластен – не берись, пока не станет твоей частью.
И так, день за днём, Андрей тренировался вливать стихию в форму. Он чувствовал, как одно и то же плетение становилось иным, стоило только изменить ритм дыхания, структуру намерения и глубину вложенной силы. Ведь он уже и сам прекрасно понимал, что плетение меча – это был не просто инструмент. Это был настоящий проводник его мира, его внутреннего состояния, его связи с великим – с тем, что шептало через ветер, пульсировало в потоках ручья и колыхалось в траве долины. И в каждой вспышке он становился всё ближе к пониманию настоящего искусства плетений.
Вскоре, в очередной день после завершения работы с элементарными плетениями старик подвёл Андрея к небольшому кругу, выложенному из плоских камней. В центре – несколько выбитых символов, которые с первого взгляда выглядели как просто декоративные завитки, но стоило взглянуть внимательнее – они складывались в простую схему кругового узора.
– Меч режет. А щит – уравновешивает. – Старик, как всегда, говорил лаконично, но слова его не теряли веса. – Ты учился направлять энергию. Теперь попробуй остановить. Не сломать – а удержать и вернуть.
Он опустил ладонь, и воздух в полуметре от его тела задрожал, будто прогнулся под невидимым давлением. Из пространства поднялся тонкий, искрящийся купол, мерцавший в утреннем свете, словно пленка воды над зеркалом.
– Плетение щита строится не на силе, а на устойчивости. Это стена. Но не глухая. А дышащая. Гибкая. Она не ломает враждебную силу, а перенаправляет её в землю, в воздух, в пустоту. – Потом он указал на центр каменного круга. – Сядь. И начинай.
Андрей уселся в указанное ему место и старательно выровнял дыхание. Он уже умел направлять силу внутрь, через точку в животе – там, где сосредоточилась его магическая основа. Он начал втягивать дыхание, медленно “вытягивая” из себя тонкие нити энергии, свивавшиеся у его ладоней. На этот раз он не создавал форму меча или стрелы. Он старался расплестись, раствориться, как мягкое облако, и при этом – удержать структуру. Это было сложно. Ум требовал формы, руки – движения, а поток – сопротивления.
Но он был упрям. Сначала у него получился щит-лист – плоская энергия, вибрирующая и полупрозрачная. Как будто он натянул в воздухе тонкий лист пергамента. Потом – щит-купол, который едва держался, дрожал, мерцал и постоянно “проваливался” на бок. Малейшее сомнение – и вся структура разваливалась, будто мыльный пузырь. Но он продолжал. Снова и снова.
– Забудь о защите тела – защищай пространство. – Наставлял старик. – Ты должен стать не преградой – а резонансом.
И вот перед ним появился щит. Настоящий. В тот момент, когда Андрей не боролся, а впустил в себя пульс мира, энергия сама сложилась в нечто мягкое, но плотное. Купол возник вокруг него без усилия. Он не светился, но чувствовался – как невидимое уплотнение пространства. Воздух стал плотнее, звук тише, свет – мягче. Всё будто притихло. Он чувствовал ветер за пределами щита, но в нём самом – было затишье. Когда старик запустил в него легкий огненный импульс – щит вибрировал, принял на себя удар, впитал его, и… отпустил. Не всплеск, не отражение – рассеивание. Именно в этот момент Андрей понял, что щит – это не барьер, это взаимодействие.
Позже наставник объяснил ему и тот факт, что существует несколько категорий щитов, и каждый строится на разном принципе плетения:
Статичный щит – фиксированная структура, чаще всего купол или стена. Эффективен против сильных, но прямолинейных атак.
Щит-резонатор – отражает энергию враждебного плетения, перенаправляя её в другое русло. Требует точной настройки под поток противника.
Поглощающий щит – особенно сложный. Он не отражает и не перенаправляет, а впитывает энергию, позволяя оператору её сохранить или переработать.
На данный момент Андрей освоил только первый уровень. Но даже это ощущение – когда сила, летящая в него, не разрушает, а растворяется в щите – было почти мистическим.
– Ты не мальчик, раз уж стоишь с мечом. Теперь научись понимать, что такое противоречие внутри стали. – Сказал старик, когда они в очередной раз вышли на утреннюю террасу у озера. Небо дышало чистым светом, и в воздухе витала та напряжённая ясность, которая всегда предвещала трудный урок.
И Андрей уже и сам чувствовал, что сегодня будет что-то иное. Старик вытянул руку и создал между ладоней тонкую мерцающую линию, которая начала вспыхивать с одного края красновато-золотым, а с другого – сине-белым. Они шли навстречу, пульсируя и борясь. И там, где сходились, вспыхивала искра – точка равновесия.
– Дуэльный меч – не просто оружие. Это узор. Символ борьбы и союза. Ты соединяешь пламя и лёд. Движение и неподвижность. Агрессию и контроль.
Так наставник начала ему объяснять формирование плетения. Шаг за шагом. И первым был вызов стихий. Для этого Андрей сосредоточился, опуская руки к земле, и отозвал в себе два потока. Пламя… Тёплое, стремительное, как кровь во время бега. Его он вытягивал из солнца, из сердечного центра. Плетение было гибким и опасным, искривлялось и пульсировало. И… Лёд… Тихий, глубинный, текучий и неподвижный одновременно. Он брал его из дыхания, из ума, из озёрной глади, где отражалось небо. Это была энергия сдержанности, формы, структуры.
Затем шло разделение стихий в его собственном теле. И как концентраторы их энергий парень выбрал собственные руки. В левую – пламя. В правую – лёд. Или наоборот. Всё зависело от настроя. Важно было не пытаться смешать эти силы слишком рано. Эти две стихии должны были почувствовать друг друга, как противники, готовые к танцу, но не к схватке.
Потом начиналось переплетение. Тонкие нити пламени и льда начинали переплетаться между собой. Не сливаясь, а обвивая друг друга, как змеи вокруг посоха. Между ними возникал балансирующий поток – нейтральная ось, вокруг которой обе стихии крутились в непрерывной динамике.
После этого процесса начинался следующий. Формирование лезвия. Из этого двойного узора Андрей начал вытягивать плоскую, вытянутую форму, похожую на клинок. Остриё возникало там, где слияние достигало максимальной концентрации. По краям пульсировали линии пламени и льда, как жилы, превращённые в сосуды. Лезвие не было полностью физическим. Оно мерцало и вибрировало, словно сдерживая бурю внутри. И в этом – его сила.
Из-за всего этого у дуэльного меча были весьма необычные свойства. И в первую очередь это была температурная нестабильность. Так как, при каждом взмахе, воздух вокруг меча колебался, то оседая инеем, то вспыхивая жаром. Это сбивало врагов, нарушало плетения противника. Но это было только началом. Ведь имелся и резонанс разрушения. Если меч попадал в другое магическое плетение – двойственная природа меча разрушала структуру плетения противника изнутри, вызывая внутренний разлад энергий. Следом шла чистота удара. В точке слияния, на самом острие, концентрировалась особая энергия. Один точный выпад мог прорезать почти любую защиту, особенно примитивную.
Однако, кроме положительных качеств, такое плетение имела и определённые нюансы, которые усложняли работу с ним. Его форма постоянно норовила распасться. Пламя вырывалось вперёд, лёд стремился остановиться. Нужно было быть между ними, как канатоходец над бездной – не сдерживать, но направлять. Андрею не сразу удалось удерживать форму дольше нескольких секунд. Порой лезвие лопалось искрами, обдавая его руки волнами жара и холода.
– Учись быть в центре вихря. Это и есть путь Воина, держащего две истины одновременно. – Спокойно произнёс старик, когда Андрей обессилено опустил руки после очередной попытки.
И всё же… В момент, когда две силы сплелись в равновесии, а клинок засиял чисто, без искр, и без дрожания – что-то в Андрее дрогнуло. Он понял. Это была не просто техника. Это был целый путь. Это было выражение его самого – того, кто был расколот, но не уничтожен. Кто смог удержать в себе огонь боли и лёд отчуждения – и превратил это в оружие. Но останавливаться на достигнутом парень не собирался. Тем более, что в одном из свитков старика он обнаружил упоминание о том, что мастера могли использовать десятки подобных боевых плетений… А это означало, что ему предстояло ещё многому научиться…
………
– Ты научился бить, теперь научись ждать. – Сказал старик, когда туман ещё висел над землёй, цепляясь за травы, как призрачное покрывало. Они поднялись чуть выше над озером, в ложбину между скал, где нередко проходили дикие звери. Место было безопасным, но насыщенным движущимися потоками природы, что делало его идеальным полигоном для плетения незаметной магии. Суть плетения ловушки – это не только узор, наполненный яркой силой, не клинок и не щит. Это запечатлённая тишина, складка в реальности, сотканная так, чтобы не выдать своего присутствия ни одной пульсацией. Она ждёт, чувствует, реагирует.
– Настоящая ловушка не заставляет шагнуть – она дожидается, когда шаг произойдёт сам. – Сказал старик, рисуя на земле простой символ: круг, в котором спираль касалась четырёх точек, будто плетя сеть. И Андрей взялся за дело. Шаг за шагом. Сначала нужно было провести формирование ловушки. Андрей научился вводить энергию в землю, направляя её не наружу, а внутрь узора, буквально "пряча" её в подповерхностном слое. Потоки должны не вибрировать, а замирать, быть похожими не на струю, а на запах – едва ощутимый, но проникающий. Потом шло создание активатора. Каждая ловушка требует своего собственного "спускового крючка". В котором заключены те самые условия, при котором она сработает. Старик дал ему несколько вариантов подобных решений – изменение давления, которое реагировало на след… Реакция на колебание тепла, то есть даже на дыхание потенциального противника… Реакция на магическую вибрацию, что явно произойдёт при проявлении чужого плетения…
И для начала Андрей выбрал отклик на движение энергии, ведь он и сам учился чувствовать её. Теперь он пытался настроить ловушку так, чтобы она отреагировала только на враждебный импульс – особенно тот, что исходит от магического существа. Затем шло формирование узора активации. Для этого он сформировал тонкую, полупрозрачную сеть, плетённую из трёх нитей разных свойств. Первая – липкая, как паутина. Захватывающая. Вторая – реагирующая, чувствительная к колебаниям. Третья – ударная, активирующая выброс энергии. В месте их пересечения, чуть под землёй, Андрей вложил сгусток очищенного первородного пламени, сжимаемого до состояния почти кристаллизованного ядра
Затем шло слияние с окружением. Это была самая трудная часть. Так как теперь ему предстояло спрятать ловушку в пространстве. Она должна была сливаться с фоном. Для этого он, по наставлению старика, переплёл вибрации ловушки с естественными импульсами природы – звуками стрекоз, дыханием трав, рябью в озёрной глади. И теперь, глядя на участок, где была ловушка, нельзя было ничего заметить. Даже чувствительная энергия Андрея почти не улавливала следа.
Для проверки работы ловушки, старик отправил в её сторону небольшой магический импульс, имитирующий нападение. И ловушка тут же, практически мгновенно вспыхнула. Из земли вырвался столб огня, который закрутился спиралью, схлопываясь в точку, в том самом месте, где должна была находиться цель.
– Быстро. Чисто. Смертельно. Если цель не сильнее тебя – она исчезнет. – Тут же прокомментировал наставник, глядя, как от ловушки осталась только тлеющая в воздухе завитушка энергии.
“Это уже не просто игра. Это – способ жить. В каждом шаге. В каждом вдохе. Теперь я не просто ощущаю магию – я вплетаюсь в неё сам. Она часть меня. И я – часть мира.” – Андрей с трудом сдерживал улыбку, понимая, что впервые не разрушил, а создал. Создал ловушку не из гнева, а из разума. Из полученных им в этом месте знаний.
Старик же снова провёл линию в воздухе, тонкую, как шелк, не касаясь пальцами пространства, но заставляя воздух дрожать.
– Ты умеешь отражать, создаёшь. Теперь научись искать.
– Что искать? – Тут же уточняя переспросил Андрей.
– След. Даже самый осторожный зверь оставляет колебания. Магия – ещё менее осторожна.
Он провёл рукой над травой. Та дрогнула, будто вспоминая чью-то поступь… Андрей тут же постарался понять суть и принцип того, что ему хочет сейчас пояснить наставник. Но он уже понимал, что любая магическая сущность, как бы она ни старалась, всегда оставляет после себя отпечаток. Лёгкое смещение потоков, вмятины в энергетическом фоне, тонкие колебания воздуха, которые простые глаза не видят, но уши магии – слышат. И основная задача Андрея сейчас заключалась не в том, чтобы просто уловить чужую магию, а научиться различать её среди всей симфонии мира. И первым упражнением был так называемый “Всплеск в реке”. Старик опустил в воду озера кусочек древесного угля, насыщенного собственной аурой. Тот медленно начал тонуть, оставляя за собой в воде вибрацию – тонкую и ровную, как дорожка из серебра
– Смотри и учись. Это – след.
Андрей закрыл глаза и сосредоточился, чувствуя, как волны мира изменяются в точке падения. Они расходились как от капли, но касались не воды, а воздуха, земли и даже его самого. Он открыл глаза – и увидел. Тонкая нить, едва уловимая, как паутинка, стелилась от воды в сторону леса. Он встал, сделал шаг – и магический след едва заметно потянулся, будто приветствуя внимание.
Затем началась практика в полевых условиях. Старик велел ему выйти в лес, где ранее прошла одна из тварей демонического происхождения. Та самая змея, оставившая жгучий энергетический след, и ещё не до конца рассеянный.
Андрей вошёл в чащу. Там, среди спутанных ветвей и испещрённой энергией земли, он начал чувствовать движения, что остались от прошлого. Лёгкое жжение – внизу. Холод – в местах, где змеиное тело касалось камней. Он не видел тварь. Но он ощущал направление её движения, скачки её магии, колебания воздуха, что до сих пор играли на листьях. Это было похоже на судорожную, но красивую симфонию, как будто сам лес вспоминал, что по нему прошла смерть.
Затем началось углубление практики. А для этого ему было нужно отработать удержание следа. След было нужно не просто найти – его нужно было удержать. Не дать колебаниям рассеяться, вплести свой собственный энергетический поток в структуру следа, как тонкую серебряную нить, чтобы путь оставался видимым. Это было невероятно трудно. Его разум выскальзывал, колебания уводили в сторону, каждый неверный импульс разрушал картину, как мазок по ещё влажной туши. Но шаг за шагом, он учился не управлять следом, а слушать его. Наблюдать. Быть рядом. Без вмешательства.
“Это как след пульса – он есть у каждого, но ощущать его можно, только если стоишь рядом. И если умеешь чувствовать не только шум крови, но и тишину вокруг неё.”
Вернувшись к долине, Андрей попробовал сделать всё сам. Провёл в воздухе плетение, вложил в него магический "почерк", и оставил, чтобы впоследствии убедиться в правильности своих действий.
Через пару часов он вернулся – и смог уловить собственный след. Тонкий, уходящий в ветви, но всё ещё живой. Старик, всё ещё наблюдавший за ним со стороны, коротко кивнул.
– След – это путь. И каждый путь ведёт куда-то. Убедись, что ты сам выбираешь, куда идёшь. Сейчас ты научился слышать шаги зверя. Теперь научись делать так, чтобы зверь не услышал тебя. – Старик говорил, будто ветер – тихо, и в то же время, так, что каждое слово врезалось в ткань сознания.
Немного погодя они уже стояли в зарослях высокой травы у северного края долины. Листья шептали, солнце стелилось по мху.
– Закрой глаза. Дыши. Не глубоко, не поверхностно. Дыши так, как дышит эта земля. Не ты в ней, а она – в тебе.
Так началась очередная тренировка, во время которой парню предстояло слиться с потоком. Сосредоточившись, Андрей медленно прикрыл веки. Он чувствовал: травы… волны энергии в почве… шелест дальнего ручья… ритм насекомых… Но стоило ему сосредоточиться на себе – как тень его присутствия вспыхивала в энергетическом поле, словно факел среди ночи.
– Слишком резко. Ты сжимаешь себя. Не дави. Позволь себе просто исчезнуть. Растворись в окружающем пространстве.
Старик подошёл и, едва коснувшись пальцами лопаток Андрея, направил в его тело крохотный импульс. И тут парень почувствовал, что можно не убирать энергию, а растворить её в потоке мира. Не гасить свет, а позволить ему стать частью рассвета. Он слил дыхание с ветром. Напряжение исчезло. Он перестал противостоять миру. Он стал его частью. Именно в этот момент пришла пора для плетения Дыхания. Эта техника была не вязью, не силой, не щитом. Она – пустота, сотканная из воли. Медленно, с глубоким выдохом, Андрей начал ткать первую структуру. Узор энергии, погружающей его ауру в окружающее… Перекрёстки в потоках, позволяющие сбрасывать избыток сигнала в землю и воздух… Резонансные точки, сливающие магическую вибрацию с биением земли…
Он почти исчез. И в этот момент в долину зашёл дикий зверь – один из ночных хищников. Он прошёл всего в нескольких шагах от парня. Обнюхал воздух. Замер. Потом… Ушёл прочь. Он не почуял человека. Андрей медленно открыл глаза. Его сердце гулко стучало. Но не от страха, а от восторга.
“Я стал невидимым… – подумал он. – Для магии. Для зверя. Для мира.”
Уже позже, поздно вечером, старик сказал:
– Сокрытие – это не абсолютная пустота. Оно требует равной силы, как и нападение. Спрятать себя – значит взять на себя часть мира. Он должен принять тебя, как каплю дождя. И если ты лжёшь ему – он выкинет тебя. Стань тенью, а не иллюзией.
……..
Солнце только начинало подниматься над скалами, а утренняя дымка стелилась над озером, превращая его в зеркало, застывшее меж миров. Андрей, как всегда, тренировался в тишине, медленно чертя в воздухе узоры из энергии. Он уже уверенно формировал огненный клинок, и даже пытался усложнять его вторым слоем – ледяным контуром, охлаждая воздух на его гранях. Но в этот раз… Пульс мира вдруг сжался. Легкое напряжение пронеслось по почве. И Андрей всё почувствовал – словно чьё-то присутствие вторглось в его круг, нарушив ткань тишины.
Он резко обернулся. Сквозь травы и пыль утреннего света вышел силуэт – мужчина, высокий, в простом сером одеянии. Но его аура сияла острыми разрезами в энергетическом потоке, как стальной клинок в солнечном луче. Наставник сказал о том, что это был ученик одного из соседних отшельников, но сейчас… Сейчас он пришёл испытать Андрея. Старик появился за спиной как тень:
– Не стой. Сражайся. Сейчас ты узнаешь, что значит – действовать.
Или исчезнуть. Начало схватки Андрей сделал шаг назад, впуская в себя воздух долины. Он погрузился в плетение дыхания, мягко стирая след своего присутствия. И тут же, словно прочитав его намерение, соперник ударил – сгусток воздуха, затянутый в энергетический лотос, рванулся вперёд, разрывая пространство.
Андрей тут же провалился в сторону, как падающий лист, его щит отозвался ударом в грудь, но не раскололся. Он почувствовал – его враг явно был силён, но прямолинеен. Он создал магический меч – не огненный, а более простой. Насыщенный стихией воздуха, легкий, почти без веса. С этим плетением он шагнул вперёд – и в тот же миг исчез, применяя плетение дыхания, оставив за собой только лёгкую дрожь воздуха.
Противник замер… Но уже через миг развернулся и ударил по отражению, догадавшись, что это была всего лишь вспышка ложного движения. Контратака Андрей появился сбоку. Его магический клинок рассёк воздух, посылая волну давления. Соперник отразил удар силовой сферой, но та вспыхнула от перегрузки и распалась. В этот момент Андрей активировал ледяной шип – сработавший из тени. Ловушка. Плетение. Удар. Соперник едва успел поднять барьер, но порез на плече остался.
– Хорошо. – Тут же раздался голос старика. – Теперь ты по-настоящему начинаешь понимать суть боя. Не в силе – в ритме. Не в ярости – в ясности.
Соперник, слегка раненый, кивнул Андрею. Он не был врагом – это было испытание. И Андрей прошёл его. Он стоял, тяжело дыша. Энергия в его теле дрожала, но не от усталости – от отклика. Его магия наконец вошла в бой, не разрушаясь, не теряя устойчивости. Он начал чувствовать ритм плетений других, не только своих. И даже – предугадывать их. Это было только начало.
Потом они ушли высоко в окружающие долину горы. Не для тренировки силы. А для тишины. Старик шагал медленно, хрупко, но воздух вокруг него дрожал от невидимого влияния. Там, где ступала его нога, даже камни будто замирали в уважении.
– Сила – это крик. – Произнёс он, не оборачиваясь. – А ловушка – это тишина. Она не должна быть красивой. Она должна быть – невидимой и функциональной.
Они остановились у карниза, где с обрыва текла тонкая струя воды, просачиваясь сквозь мох и корни. Старик поставил небольшой камень в центре поляны. Он сиял мягким синим светом – камень фокусировки, на котором предстояло выстроить плетение.
– Попробуй. Построй ловушку. Простейшую. Что бы в неё попала энергия – и застряла, как муха в янтаре.
Андрей тут же сел на колени, закрыл глаза, вдохнул. Он начал медленно плести – нитями из собственной энергии, формируя вихревые круги, в центре которых камень должен был задержать любой всплеск силы. Но стоило ему вложить в конструкцию чуть больше силы – и плетение взорвалось, рассыпавшись, как хрупкий сосуд из стекла.
– Ты слишком хочешь контролировать. А нужно – поддаться. Как корни дерева, что вплетаются в землю, не стремясь её поработить, но становясь с ней едиными
Андрей пробовал снова. И сначала он начал прощупывать землю, искать в ней пульс энергии. Прислушиваться не к себе – а к миру. И только после того, как он почувствовал, как колышется трава при дыхании долины, как струится свет в тени, он начал плести заново. На этот раз всё шло иначе. Тонкие нити не были натянуты – они изгибались, как гибкие побеги. Он создал три кольца, вложил в них разные чувствительные зоны, вложил в них отклик, и узел задержки – точку, в которой чужая энергия не разрушалась, а расщеплялась и зависала, обездвиживая источник. И плетение – осталось висеть. Живое. Подвижное. Но невидимое. Старик кивнул.
– Теперь оставь его. Завтра ты узнаешь – сработает ли оно.
Ночью один из местных обитателей, зверёк – не больше лисы, с серым мехом и светящимися глазами, всё же пробрался к этой поляне. Он шёл мягко, ступая по земле, не колебля ни травинки. И вдруг – замер. Его лапа наступила внутрь круга. В тот же миг воздух дрогнул, и всё плетение засветилось тонким светом – как паутина, на которую капнул утренний туман. Зверёк застыл. Его не сковала сила. Его задержала энергия – мягко, как объятия. Он не испугался. Просто не мог идти дальше… Не мог убежать… Он влип в ловушку, как муха в паутину… А утром Андрей увидел всё своими глазами. И по-настоящему ощутил силу плетения, которое не нужно бросать, не нужно метать – ему нужно просто ждать.
Уже позже, сидя у костра, он вспоминал лицо своей бывшей. Ту боль, что привела его сюда. И вдруг понял. Всё то, как он вплетал свои чувства в бой, в плетения, – делало его уязвимым. А ловушка… Она принимала, чтобы отразить. Она не нападала – она ждала, пока враг сам шагнёт туда, где его энергия больше не его. Но после первой удачи Андрей не чувствовал ни гордости, ни эйфории. Лишь тихую настороженность – как будто открыл дверь в мир, который мог бы так же легко поглотить, как и принять. Старик не спешил хвалить.
– Если ты хочешь по-настоящему понимать плетения. – Начал он, заваривая чай из красноватых листьев, пахнущих дымом и тмином. – Тебе нужно не просто поймать силу. Ты должен научиться её использовать, как часть себя.
Андрей поднял взгляд:
– Ты говоришь… о том, что есть способы красть чужую силу?
– Нет. Кража – это грязно. Ты будешь впитывать её, только если она вторглась туда, куда не должна. Это не нападение. Это ответ.
Так у них началась нова волна учения о Плетении Поглощения. И старик снова взял тонкую трость, нарисовал на земле круг. Внутри круга – спираль, изгибающуюся и уходящую всё глубже внутрь.
– В каждой энергии есть свой ритм. Ты должен не разрушать его – а перехватывать. А для этого тебе нужно сплести ловушку, где этот ритм не может устоять.
День за днём Андрей тренировался. Сначала он создавал простые энергетические чаши – подобие воронок, в которые можно было направить поток. Потом – сетчатые структуры, наподобие ловцов снов, которые могли уловить даже рассеянное излучение проходящего зверя или чужого наблюдения. А затем – сеть-символ, основанную на древних иероглифах свитков техник Слушателя. Она медленно сплеталась, узел за узлом, слой за слоем, и в центре её размещался похожий на жёлудь сосуд, сотканный из энергии самого Андрея. И этот сосуд пульсировал – ожидая входящего символа.
Для первого испытания они спустились в низину, где на закате, по словам старика, должно было пройти существо с сильным выбросом энергии собственной ауры – дикая фиолетовая кошка с дымчатой гривой, питающаяся всплесками силы на рассвете и закате. Андрей построил ловушку, соединив плетение удержания с новым поглощением. Он сидел неподвижно, контролируя структуру на расстоянии, поддерживая её ритм. Когда зверь появился – грациозный, величественный, с глазами цвета грозового неба – он даже не заметил плетения. И когда ступил в него – плетение сжалось, не издавая ни звука. Мгновение – и сгусток силы, вырвавшийся из зверя, был впитан внутрь узора, а сам зверь – замер. Не раненный. Но истощённый.
Андрей почувствовал это. Медленное вливание чужой энергии в свой сосуд. Пульсирующее. Сильное. И если бы он допустил ошибку – эта сила бы взорвала его изнутри. Но он справился. Старик лишь хмыкнул, кивая.
– Теперь ты знаешь, что совсем не обязательно сражаться лоб в лоб. Иногда лучшая победа – та, которую враг вообще не заметил.
Уже позже ночью, лёжа у костра, Андрей ощущал, как в его теле чуть дрожит оставленная в сосуде чужая энергия. Она была не его – и всё же поддавалась управлению. Как ручная молния, что пока что дремала в глубине. Сейчас он чувствовал, что это всё было только начало. Он начал понимать, как говорить с этой странной, наполненной жизнью и волей магической тканью мира.
– Ты научился перехватывать силу. – Сказал ему наставник, не оборачиваясь. – А теперь научись ею играть.
Они стояли у подножия скалистого уступа, где, по словам старика, охотились разумные твари, чувствительные к потокам энергии. Увидев ловушку – они бы обошли её стороной.
– Если хочешь поймать хищника. – Продолжил он. – Тебе придётся стать… добычей.
На такое заявление Андрей слегка нахмурился:
– Ты хочешь, чтобы я сам стал приманкой?
– Нет… – Усмехаясь, ответил ему старик. – Я хочу, чтобы твой противник так подумал.
Потом старик повёл перед собой рукой, очерчивая в воздухе узор нового типа. Он был похож на трещину в зеркале. Разветвлённый, беспорядочный на первый взгляд, но с чёткой центральной осью. В этом узоре заключалась ложь – иллюзия жизни, фальшивый ритм дыхания и сердцебиения.
– Ты создаёшь "отпечаток" существа. Не просто образ, а имитацию его присутствия.
Внимательно следя за каждым движением, Андрей начал строить своё первое плетение-приманку. Он вспоминал, как ощущал в себе поток – и теперь старался вынести наружу его отблеск. Это было тонкой работой. Нужно было создать пульсирующую оболочку, имитирующую живую энергию, при этом не давая ей выйти из-под контроля. Он проваливался в детали – частота, амплитуда, тона, дрожание, смещение. Магический фальшивый след, что мог обмануть зверя, чувствующего силу на расстоянии.
– Ты должен внушить Вселенной: "Вот здесь – живая плоть. Вот здесь – можно питаться". – Шептал ему старик. А когда всё было готово, Андрей и старик затаились на вершине утёса. Вскоре из-за валунов вышла очередная тварь, что обитала поблизости. Это было шестилапое существо, похожее на ящера, с выгнутой чешуйчатой спиной и глазами-бусинами, пульсирующими слабым светом. Оно замерло на месте, шумно втянуло в себя воздух, и наклонило голову… И резко метнулось к ложной приманке, прямо в ядро плетения-ловушки. Плетение сжалось и рухнуло, высвобождая сжатый импульс – не убивающий, но парализующий. Явно не ожидавшее подобного, существо захрипело, дёрнулось – и замерло.
Всё это время Андрей сидел, чувствуя, как по телу пробегает дрожь. Не от страха – от первого настоящего успеха манипуляции энергией разума и инстинкта.
– Запомни. – Сказал старик, подойдя к нему поближе. – Ловушка без обманки – это зубы без приманки. Ты научился дышать как зверь. А теперь научись думать, как охотник… Или хотя бы как хищник…
Прошло уже несколько дней с тех пор, как Андрей впервые создал свою энергетическую приманку, тот самый узор, что лгал, внушая живому миру иллюзию жизни. Но теперь старик подвёл его к новому порогу:
– Мир не стоит на месте. И приманка, если она неподвижна – вызывает подозрения.
Он снова провёл линию в воздухе, не просто вычерчивая узор, а двигая его, словно сдвигал рисунок по поверхности воды.
– Ты должен заставить обманку дышать. Реагировать. Становиться похожей не просто на существо – а на существо в тревоге. В страхе. Или, наоборот – в охоте.
Андрей уселся в медитативную позу у самого края лесной поляны. Над головой лениво колыхались ветви, вокруг щебетали птицы, но всё внимание было обращено внутрь. Он чувствовал, как в нём растекается знакомая внутренняя энергия – она струилась вдоль очищенных меридианов, мягко покачиваясь в ритме его дыхания. Он начал с основного ядра – пульса. Это был центр обманки, словно пульсирующий магический орган. Затем Андрей начал плести вторичный контур, тонкие нити, ответственные за движение энергии по кругу, почти как ритмичное дыхание. Потом он добавил ещё одну составляющую – векторное смещение. Приманка теперь казалась не только "живой", но и медленно передвигалась, с трудом, будто раненное существо тащило себя сквозь заросли. Энергия внутри плетения стала меняться – временами вспыхивала сильнее, временами гасла, словно её владелец останавливался, чтобы отдышаться.
Когда он закончил, старик не проронил ни слова. Он просто жестом указал в сторону ближайшей рощи.
– Смотри.
Из чащи медленно вышел зверь. На этот раз – не хищник. Это было существо, больше напоминающее огромного пушистого ящера с заострённым рылом и венцом травяных наростов на спине. И оно выглядело очень старым.
Оно приблизилось к плетению, остановилось. Потянуло носом воздух. И – тихо застонало. Потом оно медленно опустилось рядом, словно чтобы быть рядом с умирающим другом. Его дыхание синхронизировалось с пульсом иллюзии. Андрей почувствовал ком в горле. Его плетение не просто обманывало. Оно передавало чувства.
– Вот теперь. – Сказал старик. – Ты приближаешься к настоящей Ткани мира. Потому что ложь, которой верят… Это уже не ложь. А просто удобная кому-то правда…
В один из особенно тихих вечеров, когда ветер едва шевелил листву над долиной, а воздух казался будто бы натянутой струной, старик, не глядя на Андрея, произнёс:
– Ты всё глубже погружаешься в суть. Но чем яснее твой свет, тем быстрее его замечают те, кто питается светом.
Он сидел у костра, прикрыв глаза, и его голос звучал, будто не отсюда, а откуда-то из-под земли.
– Пора научиться защищаться. Не от когтей. А от мыслей… Желаний… Проклятий и чужих прикосновений…
Андрей нахмурился.
– Ты говоришь о чужом влиянии?
– Да. – Кивнул старик. – Об энергиях, что входят в тебя без разрешения. О чувствах, что не твои. О голосах, что идут не изнутри твоего собственного разума.
Так началась первая стадия нового обучения. Осознание Потока. Защита начиналась не с барьера. А с внимания. Для этого старик велел ему сесть на камень у кромки воды и погрузиться в себя.
– Закрой глаза. И представь себя озером. Любая чужая мысль – это камень, брошенный в твою гладь. Ты должен почувствовать его падение.
Это оказалось сложнее, чем Андрей ожидал. Каждый раз, когда он пытался сохранять внутреннее спокойствие, в сознание словно кто-то стучался – беспокойство, странные образы, мимолётные чужие эмоции. И лишь через несколько часов глубокой практики он смог отделить себя от них. Словно шёл по берегу, наблюдая, как ветер колышет тростник – но больше не был этим тростником. Затем шла вторая стадия, которая называлась формированием Сердечного Узора.
– Теперь представь, что в самом центре твоего тела есть точка. Твоя Истина. То, что ты никогда не отдашь. – Старик провёл рукой, и в воздухе проявился узор, напоминающий раскрытый бутон лотоса, вплетённый в сферы и кольца. Это был щит сердца, узор чистой намеренности, к которому не могли прилипнуть чужие желания и влияния. Андрей повторял движения, создавая энергетический образ в своём теле. Он ощутил, как сфера складывается вокруг его груди, словно тонкая, но прочная мембрана. С каждым вдохом она крепла.
– Это не броня. Это – зеркало. Всё, что не твоё, отразится. Всё, что твое – пройдёт сквозь.
После этого шла третья Стадия – Испытание.
– Я попробую "коснуться" твоей воли. – Сказал старик. – Если упадёшь – боль будет. Очень сильная. Но не смерть.
Андрей закрыл глаза. Щит в груди мерцал мягко, но настойчиво. И в следующий миг… Внутрь него словно ударила волна. Невидимая. С холодным привкусом. Мгновение – и тело обожгло, как морозом. Мысль зашаталась. Возникла чужая эмоция – страх, паника, гнев. Но она не проникла глубже. Внутренний щит вспыхнул. Всё лишнее – стекло по нему, как вода по стеклу. И исчезло. Андрей тяжело выдохнул. Старик кивнул.
– Ты начинаешь слушать себя. А значит – готов услышать и других.
На следующий день после первого испытания старик лишь взглянул на Андрея, и тот уже всё понял. Он молча последовал за ним в горы. Далеко. Туда, где даже птицы редко долетали, и туман зависал над камнями, будто охранял тайну. Там, в расщелине между скалами, располагалось место тишины. В нём было не просто тихо – звуки гасли, словно их поглощала сама земля. Даже дыхание казалось чужим, слишком громким. Именно здесь, по словам старика, начиналось настоящее погружение в себя.
Теперь настало время для техник. И первой техникой была – Пустота оболочки.
– Чтобы тебя не пробили – не становись твердым. Стань пустым.
Старик начертал в воздухе узор из трёх спиралей, сходящихся в одну точку, – плетение Пустой Оболочки.
– Когда на тебя направлена враждебная энергия, большинство пытается её остановить. И тогда начинается противостояние величин силы. Но правильный, и в чём-то даже более лёгкий путь – разрешить ей пройти, не встретив сопротивления. Пусть противник думает, что смог пробить тебя.
Андрей замер, сосредотачиваясь. Он представил своё тело, как полый сосуд. Лёгкий, пустой, прозрачный. Когда старик вновь "ударил" по нему энергетическим импульсом, тот прошёл сквозь – не задевая ядра. Ветер проходит сквозь бамбук. А тот гнётся – но не ломается. И в этой гибкости – сила.
За этим шла уже вторая техника. Внутренние якоря.
– Но если ядро шатается… – Продолжал поучать парня старик. – Даже пустой сосуд разобьётся…
Он велел Андрею сформировать три внутренних якоря – энергетических узора, привязанных к трём чувствам:
Сознательная Точка – “Я знаю, кто я есть”.
Точка Сердца – “Я знаю, что чувствую – и это моё”.
Точка Тени – “Я знаю, что во мне живёт, даже то, чего я боюсь”.
Каждый якорь создавался не просто узором, а внутренним признанием. Принятием своих мыслей, эмоций, слабостей. Это была работа не рук и не энергии, а духа. Иногда Андрей даже не мог дышать от того, что находил в себе. Но когда он завершил… Щит внутри него стал не просто зеркалом или пустотой. Он стал стабильным миром, с трёхгранным основанием, устойчивым, как скала в бурю.
После этого пришла пора для третьей техники. Которая называлась Расплетание чужого. И что могло означать разрыв чужого узора.
– Иногда защита – это нападение. – Сказал старик. – Ты должен уметь видеть плетение врага… и вытягивать из него нить за нитью. И силу – каплю за каплей…
Это была техника вслушивания и вмешательства. Андрей учился смотреть на чужую силу как на ткань. Видеть, где в ней “шов слабый”, где перекручена нить. Он следил за вибрациями, и искал несовершенства. И в нужный момент – вмешивался, запуская туда собственную мягкую нить, которая “разрыхляла” плетение изнутри, разрушая замысел ещё до того, как он реализуется. И первые попытки давались парню достаточно тяжело. Иногда он ошибался и ловил в ответ болезненные импульсы. Но старик всегда молчал, только смотрел. Пока в одну из ночей, Андрей не погасил боевое плетение старика, прежде чем тот его "бросил". Молча. Чётко. Мягко – как ветер, что ломает камыши. И, кажется, старик впервые… Улыбнулся по-настоящему.
Следующее утро было иным. Старик не повёл Андрея в горы, не предложил трав, не задал задач по плетениям. Вместо этого, он просто сказал:
– Сегодня ты будешь не собой
Эти слова повисли в воздухе, как треск льда. И лишь спустя долгую паузу Андрей осознал, что это – новый урок. Так как пришла пора для Искусства мимикрии.
– Существует такая защита. – Сказал старик, сидя у воды, бегущего мимо ручья. – Которая не отражает и не рассеивает. Она запутывает. Наш мир полон тех, кто “слышит” эмоции и желания, даже если не осознаёт этого. Многие звери, маги, демоны… чувствуют… Слишком сильный страх… Слишком жаркая решимость… Желание убивать… И ты уже светишься как маяк в ночи. Поэтому ты должен научиться быть не собой.
Он нарисовал пальцем на песке спираль, и объяснил:
– Эта техника – не щит. Это маска. Ты “одеваешь” чужую эмоциональную волну. Перенимая её ритм. Подражая ей. И тогда для наблюдателя ты – один из многих. “Свой”. Не такой уж и опасный. Не такой заметный.
Потом он показал парню первое упражнение. Дыхание зверя. Андрей сидел у самой кромки леса, в траве, в метре от невысокого зверя с острыми ушами и хвостом, как у лисы. Старик велел не шевелиться.
– Почувствуй его дыхание. Почувствуй его тревогу. Позволь ей отразиться в тебе. Не притворяйся. Позволь ей проникнуть внутрь. Прими. И отзеркаль.
Поначалу всё шло очень тяжело. Эмоции зверя казались хаотичными. Тревожность… Осторожность… Вспышки страха… Но Андрей сосредоточился. Он услышал ритм. Почувствовал, как та дрожь, что сотрясала зверя, медленно находит отражение в его собственных лёгких. Он сам стал тревожным, вздрагивающим. Стал похожим. Очень похожим. Словно его сердце синхронизировалось с чужим. И зверь… Перестал его бояться. Принял его. Как часть своего пространства.
Затем было второе упражнение. Ему нужно было научиться контролировать эмоции, как ткани собственной одежды. Позже, уже в доме у старика, Андрей учился настраиваться на эмоциональные узоры, как на магические. Страх имел рваную, тёмную текстуру… Раздражение – жёсткую, колючую… Любовь – тёплую и струящуюся… Он должен был не просто “играть” эти чувства, но вплетать их в своё энергетическое поле – как новые нити, временно маскирующие исходную структуру.
Плетение “эмоционального щита” выглядело не как привычный барьер, а как смещение оттенка ауры. И всё это требовало колоссальных усилий и тонкости в подходах. Одно неверное движение или усилие – и импульс сбивался. Маска трескалась. Но когда ему удалось повторить чистую равнодушную пустоту, подобную той, что излучают высокие горные демоны – старик снова коротко кивнул.
– Теперь тебя не смогут почувствовать. Не сразу. А это – первый шаг к выживанию в Нижнем Мире.
………..
Это утро началось с тишины. Не природной – той, что как паутина натягивается на кожу. Старик не говорил ни слова. Лишь чертил на земле символы, что Андрей уже знал, что это были контуры ментального поля. Их назначением была не защита, а изоляция.
– Сегодня ты попробуешь почувствовать не то, как демон выглядит, или звучит… А то, как он думает. – Сказал старик. – Ты встанешь в его тень, наденешь его разум, как мокрую, чужую кожу. И узнаешь, каково это – быть тем, кто живёт иначе.
Для настройки и полного погружения в эту технику, в центре круга старик положил осколок демонического зеркала – чёрный, будто покрытый копотью лёд, но с внутренним отражением, меняющимся с каждым взглядом. Это был обломок настоящего артефакта – мыслеформы, что когда-то хранила личность сильного демона. Старик провёл плетение – и зеркало раскрылось, обнажая отголоски памяти.
– Смотри не глазами. Смотри сознанием.
Андрей закрыл глаза. Сосредоточился. Вдох. Выдох. Его пульс стал частью ритма земли. Он нащупал нить, исходящую от зеркала… И погрузился в это зеркало. Сначала он ощутил резкий удар. Там таилась чуждая ему логика. Те самые нервы, что… Думают… Сердце, что не чувствует. В голове парня вспыхнула структура, похожая на полноценный живой лабиринт. Всё, что демон делал, основывалось не на эмоциях, а на пищевых иерархиях, энергетических градациях, запахах власти и подавлении.
Андрей ощутил, как его собственное тело становится вторичным. В этом разуме главным были – воля и давление. Теперь он чувствовал то, как течёт энергия других… Как она тянется к более сильному… Как слабые инстинктивно гнутся… Вся суть мира в доминировании. Здесь слова были просто не нужны. Здесь говорили жестами силы. Статус – это давление. А контакт – всегда проверка. Взгляд осколков души демона был жесток, но не злобен. В нём сквозила безэмоциональная необходимость. Он не мучил. Он перестраивал. Всё, что слабое – должно быть уничтожено. Или переработано. Затем пришла пора для отражения и возвращения.
Погружение длилось минуты. Но Андрею казалось, что он бродил по тёмному залу, выложенному из костей и мысли, веками. И когда он вернулся, ему казалось, что даже яблоки его глаз нервно дрожали, а лоб покрылся потом. Он все ещё ощущал плотность чужого мира… Шершавость логики… И… Невозможность сострадания… Его разум будто бы покрылся плесенью, которая пыталась переписать даже привычный смысл его собственного “я”.
– Это и есть опасность. Примерив разум демона, ты можешь утратить собственный. – Старик тут же подал парню чашу настоя с травами. И только после первого глотка Андрей смог вернуться в себя окончательно. Он впервые за долгое время заплакал. Не от страха, а от холодного отвращения. Понимание, которое нельзя взять и отбросить в сторону.
– Теперь ты знаешь, как они думают. И это знание останется в тебе. – Словно услышав его мысли, сказал ему старик. – Но ты – не демон. Ты человек. Используй это различие. Учись говорить с ними их языком. Но не забывай свой.
– Ты знаешь, как они мыслят. – Тихо сказал старик, разминая в ладонях пучок буро-чёрных трав, их аромат был тяжёлым, будто пыль давно сгоревших воспоминаний. – Теперь ты попробуешь пройти их территорию. Не с оружием. Не с яростью. А с пустотой. Стань, как они. Но не стань ими.
Немного погодя они стояли у самого края долины – там, где склоны теряли свою зелень, уступая место чернеющей расщелине, из которой клубился густой, будто живой туман. В нём витала тяжёлая, напряжённая энергия – энергия нижнего мира, первозданная и враждебная. Даже камни теперь здесь казались покрытыми чешуёй, как если бы земля помнила касания лап.
– Это проход. Тонкий, но нестабильный. Он ведёт к трещине между мирами, где уже пасутся низшие демоны. У них нет слов, нет разума в человеческом смысле. Но есть нюх на чужое, особенно на страх и душу.
Андрей стоял на ветру. В груди медленно, как костяной колокол, звенела предчувствием тишина. Но он уже знал. Любая попытка выставить защиту, банально могла выдать его. А проба атаковать кого-либо из них – прямое самоубийство. Единственный путь выжить в этом месте – раствориться. Слиться с узором мира, как капля крови в чёрной воде.
Здесь старик передал ему амулет – гладкий камень, рассечённый пополам тонким шрамом. Внутри которого ощущалась туго закрученная нить чужой магии.
– Не носи его. Положи на язык. Позволь его вкусу быть твоим дыханием. Он настроит твой поток на демонический спектр. Но ненадолго.
Андрей подчинился. Вкус был металлическим, будто он глотнул ночного грома. В тот же миг его тело словно сжалось изнутри, мышцы стали как пустые оболочки, а поток энергии – вязкий, чужой, пахнущий серой и пеплом.
– Теперь двигайся. Впитывай их хищный ритм. Их нетерпеливые мысли. Не имитируй… Будь одним из них…
Сначала был лишь туман. Но в нём дрожали силуэты. Слишком высокие. Слишком тонкие. Это были какие-то странные твари, которых он ощущал на грани восприятия. Они не шли… Они скользили… Их движения напоминали перекаты пламенной тени. Глаз у них не было. Но всё их естество было зрением – энергетическим, пульсирующим. Андрей шёл медленно, словно каждое его движение согласовано с пульсом неведомого сердца. Он ощущал, как внутри него течёт чужая энергия, как меняется его дыхание, как даже мысли становятся другими.
"Я – не я. Я – из них. Я – пустота. Я – голод. Я – эхо. Я – не угроза."
И всё же, когда один из демонов вдруг резко замер, и словно втянул носом воздух, Андрей почти споткнулся. Сердце рванулось. Но он застыл. И… Отпустил дыхание. Не замер… Исчез… И… Демон прошёл мимо. Медленно. Близко. Слишком близко.
Прошло несколько часов такого скольжения по земле, пропитанной магией, где даже деревья были похожи на застывших в муках тварей, и воздух казался “пережёванным”. А потом появился просвет. Рваное небо… Воздух стал легче… Андрей с трудом вышел из зоны влияния, и в тот же миг его колени подогнулись, а дыхание вырвалось с хрипом. С него словно смыли чужую кожу. Он лежал, прижавшись к камням, дрожащий, опустошённый… Но живой. Рядом стоял старик. Молчавший. Что могло быть как признанием, так и осуждением. Но он всё также стоял рядом. Молчал. А потом сказал:
– Ты стал каплей в чёрном потоке и не растворился. Мимикрия – не подражание. Это умение жить тенью внутри теней, и всё ещё помнить, кто ты.
Он протянул чашу с крепким отваром, дымящимся травами.
– И теперь ты готов к более сложному. Ты уже умеешь слушать. Пора учиться – заставлять молчать.
Старик всё также стоял на месте, прислонившись к кривому стволу дерева, словно вырезанному из чёрного янтаря. Его голос прозвучал так, будто не нарушал покой утренней долины, а был её естественным продолжением. Перед ним – Андрей, сидящий в позе лотоса, с руками на коленях и ровным дыханием. После ночи мимикрии и пересечения территории демонов, в нём осталась лёгкая пульсация чужой энергии – след, который надо было научиться гасить.
………….
– Каждое существо, обладающее жизнью и волей, оставляет след в потоке мира. Некоторые потоки гремят, как реки, другие едва слышны, как капли утренней росы. Но всё это – шум. И если ты хочешь действовать в мире, где каждый след – цель, ты должен уметь заставить такие потоки, в случае нужды, замолчать. – Он провёл по воздуху пальцами – и в миг, будто бы всё вокруг стало на секунду глухим. Даже шелест листьев прекратился. Только потом Андрей понял. Это не мир стал тише – это его собственное восприятие было искажено.
– Вот что такое подавление. Не щит. Не уклонение. Это мягкая рука, приглушающая свечу, прежде чем она вспыхнет.
Для практики старик протянул парню маленький листок, покрытый тончайшими линиями, похожими на древние письмена. Это было упражнение для воли.
– Найди свой собственный поток. Не разрушай его, не гаси – оберни. Представь, что твоя энергия – костёр в ночи. А ты – туман. Не заливай пламя. Просто сотвори вокруг него такую плотную тень, чтобы его не было видно.
Андрей сосредоточился. Поток в его теле – тёплый, живой, как всегда. Он чувствовал, как он пульсирует вдоль внутренних каналов, по сформировавшимся в тренировках магическим меридианам. Но вот – он начал сгущать вокруг него волю, как тончайшую вуаль. Мягкую, но плотную. Не “стену” – именно завесу. Прошло несколько минут. И вдруг… Он почувствовал исчезновение собственного следа. Это было… Странно. Он по-прежнему дышал. Его кровь текла по собственным венам. Но в энергетическом спектре мира он стал тенью без имени.
– Теперь, – сказал старик, – сделай то же самое, но не со своим огнём – а с чужим.
Он указал на горящую свечу на камне. Огонёк был совсем небольшой, но он горел от силы, от вложенной в него энергии.
– Не дуй. Не бей. Подави.
Парень снова сосредоточился. Он “увидел” пламя – не глазами, а внутренним зрением, словно оно излучало рябь, тонкий звон. И он стал обволакивать его волей. Не грубо, не силой. Он научился после мимикрии, как скользить. Тонкие нити энергии, переплетённые тишиной, начали сжимать пространство вокруг огня. Не плотно – как одеяло на ветру, медленно накрывающее уголёк. Пламя затрепетало. Замерло. И… Исчезло. Не от того, что было задушено. А потому, что перестало быть видимым миру.
Явно заметив этот прогресс, старик уже привычно коротко кивнул, и только в этот раз – медленно и тяжело, как будто это достижение имело особый вес.
– Ты научился затухать. И научился затачивать молчание, как нож. Это оружие тени. Не каждого можно остановить в бою кулаком. Но многие падают – когда перестают слышать самих себя.
Он протянул Андрею кусок пергамента с новыми схемами. Более сложными узорами плетений – модули подавления в бою, глушение магических атак, и даже прерывание чужих ритуалов…
………….
День был серым. Тяжёлые облака низко висели над долиной, словно нависали над плечами, поджимая воздух. Природа притихла, будто чувствовала – сегодня будет нечто иное. Нечто опасное. Старик не говорил ни слова, лишь протянул Андрею длинную дощечку, испещрённую с обеих сторон древними символами. Приглядевшись, Андрей понял – это было описание очередного плетения в действии. Конкретная магическая форма, замкнутая в статичном виде, готовая быть активированной при малейшем прикосновении энергии.
– Сегодня ты учишься не просто гасить поток. – Проговорил старик. – Ты учишься ломать его. Запомни! Каждое плетение – это замысел. Это нить, которую кто-то соткал из собственной энергии и воли. Если ты хочешь разрушить чужой замысел – ты должен распознать, где ткань тонка. Где натяжение не идеально. Где замысел трещит по швам.
Старик вложил в дощечку каплю силы – и над её поверхностью вспыхнул вихревой узор. Он вращался, медленно нарастая – энергетическая модель огненного шипа, заклинания, пробивающего броню. Оно не было настоящее – но могло поранить, если сорвётся. Андрей, сдерживая дыхание, уже привычно сосредоточился. Его собственная энергия – гладкой плёнкой под кожей, – начинала вибрировать, когда он пытался найти точку сбоя в чужом заклятии. И… Вот она. На одном из внутренних витков парень заметил слабое звено. Маленький перегиб потока, где энергия шла не в согласии, а под нажимом.
– Обнаружил? Теперь… Не бей… Подцепи. Тяни. Как будто вытаскиваешь иглу из ткани.
Парень сосредоточил внимание, мягко влив свою волю в уязвимый участок. И сдвинул – немного. Сначала ничего. А потом – вихрь затрясся. Плетение дёрнулось, попыталось стабилизироваться – но Андрей, уже почувствовавший резонанс, вложил больше воли и силы. Рывок… Разлом… Вспышка… Плетение рассыпалось, словно выдранный узор. Пыль силы вспыхнула в воздухе, затем исчезла, не оставив после себя ни жара, ни удара. Только странный свист в ушах и лёгкое головокружение.
– Это был первый. Запомни, каково это. Ты не просто уничтожил заклинание. Ты изменил замысел. Ты стал вмешательством в волю другого.
Следующее плетение было сильнее. Оно пульсировало льдом. Это было плетение заморозки, с острыми, сжатыми векторами. Андрей едва касался его паутинки – и чувствовал, как его собственная энергия замирает, подчиняясь холодной структуре.
– Не всегда получится мягко. – Тут же заметил старик. – Иногда, чтобы что-то сломать, придётся сломаться чуть-чуть самому.
И Андрей сделал это. Вошёл слишком резко. Пробил точку перегиба – и… Получил отдачу… Словно обжёгся изнутри… Его пальцы онемели, а плечо словно охватила судорога.
– Запомни боль. Она – часть пути. Она не наказание. Она – знак, что ты дошёл до края…
С каждым новым плетением он учился чувствовать враждебные намерения, прежде чем те успевали оформиться. Учился слушать вибрации… Узнавать, где магия становится хрупкой… Он учился не только видеть, но и понимать. И в какой-то момент – смог разорвать плетение даже до того, как оно полноценно собралось. Просто обвёл пространство своей энергией – и перекрыл чужой поток. Старик впервые кивнул с уважением:
– Теперь ты не просто подавляешь. Ты умеешь ломать. С тишиной, которая звучит громче любого крика.
Ночь накрыла долину мягкой тишиной. Лишь редкие трески в костре и тихое пение ветра в бамбуке напоминали о том, что мир всё ещё дышит. Андрей сидел на коленях, напротив него – старик, сосредоточенный и молчаливый, как всегда в моменты, когда готовился передать что-то важное.
– Ты уже знаешь, как разрушать. Теперь – учись проникать. – Он произнёс это просто, но взгляд его был тяжёлым, почти предостерегающим. Слишком тонкой была грань между вмешательством и заражением… Между наблюдением и подчинением…
В очередной раз старик провёл пальцами по воздуху, и в нём вспыхнуло мягкое плетение – тонкая сеть светящихся линий, круживших медленно, как дыхание.
– Это не враждебная магия. Просто фон. Защита. Ты не можешь её сломать – иначе будет обнаружение. Но можешь войти.
Он закрыл глаза и направил в плетение крошечный импульс энергии. Тот вплёлся в узор, словно родной, приняв его цвет, частоту, дыхание. И только очень внимательный взгляд заметил бы – одна нить едва-едва дрожит иначе.
– Ты должен дышать с ним в унисон. – Пояснил старик. – Не торопись. Не входи как человек. Войди как тень. Как шепот. Как мысль, которую никто не додумал до конца.
Андрей уже привычно сосредоточился. Перед ним – простая защитная сфера, наподобие тех, что могли ставиться на вратах или амулетах. Она вибрировала в одной частоте. Слишком чистой, чтобы допустить чужую силу. Он настроил собственную энергию, стараясь не войти в неё напрямую, а сначала лишь протянуть нить, подражающую этой частоте. Пульс за пульсом. Вдох – выдох. Его энергия становилась всё менее “его”. Он буквально размывался внутри себя, позволяя собственной воле сгладиться, как зеркало в тихой воде. И затем – прикоснулся. Плетение содрогнулось. Но не отвергло. Он не ломал. Он просачивался. Как туман в щели. Как воспоминание, которое никогда не было произнесено вслух. Он вошёл слишком глубоко.
– Резко! – Вспыхнул голос старика, когда по плетению прошёл отклик тревоги, оно вспыхнуло в ответ, выбросив импульс – и Андрей вздрогнул, ощутив, как волна чужой воли ударила по его собственному полю. – Ты слишком быстро захотел стать частью. Но тень не становится частью света – она просто следует за ним.
Тело Андрея горело от перегрузки, как после тяжёлого боя. Даже мягкое плетение, если его тревожить без меры, било очень ощутимо. Плетение запоминало. Оно узнавало того, кто пытался так наивно с ним столкнуться. Теперь Андрей знал. В этой ситуации нужно не входить, а расти изнутри. Ему снова пришлось перенастраивать. На этот раз он не вносил готовый узор, а вплёл зерно – крошечный росток энергии, замаскированный под фон. Он позволил плетению обнять его.
Не бороться. Не менять. А присоединиться к хору, не выдавая своей ноты. И медленно-медленно – в пределах чужой конструкции – начал выстраивать вторичный узор. Маленький. Вспомогательный. Но его. Его магическая тень.
– Теперь ты можешь не только смотреть, – сказал старик, – но и влиять. Если захочешь. Со временем ты научишься плести обратные токи, вложить команду, установить паразит… Но помни… Чем ближе ты к сердцу чужого плетения – тем выше шанс быть узнанным.
Андрей же промолчал. Но внутри него всё пело. Он почувствовал, как его энергия становится гибче. Как мир магии открывает перед ним не только врата битвы – но и врата искусства шпионажа. И в этом была опасность… но и настоящая власть.
Сумрак в мыслях
Долина, где некогда всё казалось живым, добрым, почти сказочным – теперь ощущалась странно замкнутой. Будто бы сама ткань реальности здесь была сшита заново, чтобы стать капканом. Андрей всё ещё продолжал учиться. Его магическая чувствительность росла день ото дня, заклятия и плетения ложились на разум с куда меньшим сопротивлением. Он уже умел читать чужие потоки, шептаться с травами, чувствовать движение стихий. Даже дух змеи в его ядре стал… Послушнее. Но теперь, в каждом вздохе утреннего тумана, в каждом шаге старика, в каждом приглушённом шуме далёких лесов – что-то напрягало. И эта самая странность заключалась именно в том, что слишком уж много знаний… И слишком быстро этот странный старик продолжал его учить. Упорно. Методично. Словно куда-то торопился. Упражнение за упражнением, техника за техникой. Каждая следующая сложнее предыдущей. Даже в монастырях или среди магов – так не учат. Так прессуют. Так лепят воина.
– Для чего ты это делаешь? – Однажды не выдержал Андрей, глядя на него через кружку с дымящимся горьким отваром.
– Чтобы ты выжил. – Спокойно ответил тот. – И чтобы ты мог сделать выбор, когда настанет время.
Ответ был слишком гладким. Слишком подготовленным. И слишком часто повторялся, когда Андрей начинал задавать вопросы о мире вне долины. И каждый раз, когда Андрей пытался спросить, где он вообще находится, и что происходит за пределами, старик лишь отводил глаза или менял тему. В такие момент он говорил уклончиво:
– Ты ещё не готов к этому.
– Сначала укрепи душу, потом будет и знание.
– Ты увидишь всё сам, когда сможешь выдержать взгляд мира.
Но что бы Андрей ни делал – всегда был предел. Ни один заклинательный компас не работал. Ни одна птица не улетала за хребты. Никакие разведывательные плетения не могли пройти границы долины. Всё возвращалось – размытое, обманутое, искажённое. Словно вся эта земля была вырезана и изолирована от остального мира.
И тогда в голову Андрею закралась мысль. Слишком точно старик выбирает практики, которые раскрывают силу. Слишком терпеливо поднимает его мощь. Слишком умело направляет каждую эмоцию, каждый шаг. Он будто бы не просто учит меня. Он готовит меня. К чему-то. Или к кому-то. Он вспомнил, как старик говорил: “Ты был выбран. Избран. Принят Богами”. Слова, от которых тогда веяло чем-то возвышенным – теперь звучали зловеще. Избран? Для чего? Кто эти самые “Боги”? Почему всё, что происходит, словно он какая-то часть большой конструкции? И главное… Почему этот старик вообще отказывается говорить о себе?
Теперь, при каждой тренировке, Андрей стал наблюдать не только за плетениями, но и за самим наставником. Как тот дышит. Как отводит взгляд. Как его энергетика чудовищно глубока, но почти всегда старается выглядеть пустой. Был момент, когда Андрей почти почувствовал тень другого существа, скрывающегося внутри старика. Как будто его форма – маска. А суть – что-то иное. Старое. И… очень знакомое с болью…
Теперь он тренировался не просто для того, чтобы выжить. А чтобы понять. Чтобы выяснить, кто на самом деле этот человек. Зачем он учит Андрея. И почему в этой долине всё будто бы готовится к великой сцене, в которой Андрей должен сыграть главную роль. И сейчас вопрос был лишь один… Он – герой этой пьесы, или жертва ритуала?
………..
Солнце только начинало просыпаться, пробиваясь сквозь дымчатые облака, застрявшие среди горных вершин. Свет в долине был мягким и тревожно-красивым – таким бывает лишь в тех местах, где покой может быть обманом. Андрей шёл один, ступая почти бесшумно, словно боялся разбудить что-то дремлющее под землёй. Его шаги вели его туда, где несколько дней назад прошёл его тренировочный бой – с тем самым “учеником” одного из отшельников, которого представил старик.
И именно туда теперь парня влекло беспокойство. Подспудное. Словно чуйка зверя, что чувствует чужака в своей стае. Он продирался через старую тропу, давно забытую, заросшую лишайником и поросшую мхами. Но ноги сами знали путь. Место боя хранило свою тишину, из тех, что навевает беспокойство. Неестественная тишина, без птиц, без насекомых – лишь шелест далёкого ветра. Стараясь не полагаться на глаза, он начал впитывать энергетику пространства, как ранее его этому учил старик-наставник. И тут же – ощутил это. Сначала тонкий, почти невесомый привкус. Как металлический налёт на языке, смешанный с пеплом и гнилью. Энергия, что явно была не из этой долины. И даже не из этого мира.
– Я бился с человеком… Но… Этот след… Это не его сила…
Он медленно опустился на колено, и провёл рукой по земле. Здесь ещё хранились отголоски их столкновения – всполох пламени, искривлённый воздух от ледяного плетения, остатки их магического поединка. Но между ними, словно паутинка, тянулась очень тонкая, практически незаметная чёрная ниточка. Энергия, тянущаяся, как гниль под кожей, которая не исчезает, а прячется. Запах, который просто невозможно забыть.
Демон… Этот “привкус” он уже знал. Он чувствовал его во снах, где мрак кричит языком без слов, где змееподобные создания шепчут о бездне. Это была сила Нижнего Мира, про которую старик когда-то говорил, что она опасна, но не всегда проявлена прямо. А теперь она была здесь. Присутствовала в том самом ученике, пусть и скрытно. Так что можно было понять, что он либо носитель… Либо сосуд… Это больше не было совпадением. Об этом напрямую говорили следы, что не врут.
Он медленно поднялся и начал обходить периметр, прослеживая всё более углубляющийся след, почти неощутимый, если не уметь “слушать” энергию. И чем дальше он шёл – тем отчётливее понимал, что тот, с кем он бился, был не просто человеком. Его аура была… Слоистой. Как двойной костюм. Внешний слой – обычный человеческий, с набором классических техник. А под ним – нечто тёмное, будто энергия демонической природы была вшита в его нервную систему. И главное… Она отозвалась на присутствие Андрея. В самый последний миг боя он почувствовал, как что-то внутри “противника” дрогнуло. Будто бы другое существо – проснулось. Лишь на мгновение.
В тот момент для него мир выглядел как витраж – с тенью за стеклом. И стоя теперь на вершине склона, глядя вниз на обугленную от магии траву, Андрей впервые задался вопросом. А если весь этот мир – лишь иллюзия? Или… Фильтр? Что, если долина – не убежище, а лаборатория? А он сам не ученик, а… Объект? И если тот “ученик” был носителем демонической силы, то кто его послал? И почему старик позволил им биться? Ветер тихо тронул его волосы. А в глубине долины, где-то за лесами, вновь проплыл тот самый стон, похожий на вой. И сейчас он больше не казался частью природы.
Задумчиво хмыкнув, Андрей повернулся и медленно зашагал обратно. Но теперь – с другим взглядом. Он знал, что дальше будет искать. Всё. Следы. Камни. Скрытые проходы. И главное – ответы. О долине. О себе. И о старике. Потому что слишком многое… не стыкуется. Слишком уж разные попадались ему сейчас пазлы, чтобы можно было сложить единую картину.
Тропа, по которой шёл Андрей, вела его в западную часть долины. Именно туда, где склоны срастались в крутые уступы, над которыми постоянно клубился лёгкий туман. Он не собирался идти туда изначально, но после того, как на месте боя обнаружил след демонической силы, всё в его теле будто бы развернулось в новую сторону. Интуиция подсказывала, что что-то ещё скрывается в этих землях, и что сам старик-наставник, скорее всего, об этом знает, но молчит.
Именно поэтому Андрей теперь искал. И однажды утром он ушёл из пагоды раньше обычного, направившись туда, где, по словам старика, “просто старые камни, ничего интересного”. Он шёл долго. Воздух становился плотнее. Не в буквальном смысле – он не был задымлён, не был насыщен влагой. И всё же… Что-то сейчас давило ему на грудь. Птицы здесь не пели. Листва не шелестела. Тишина висела мертвой вуалью, сквозь которую пробивался только его собственный шаг.
Он нашёл это место случайно. Или, может быть, оно само нашло его. Меж двух прижатых каменных стен, под огромной сосной, скрывался узкий проход, ведущий в тень. Слишком ровные, слишком правильные геометрические линии… Андрей сразу понял, что это не природное образование. Промеж камней проглядывал нечто иное… Древняя арка, выбитая в чёрном камне, покрытая мхом и старыми иероглифами, почти исчезнувшими со временем. Но не с силой. Сама арка чувствовалась, как будто она сама “смотрела” на него в ответ.
– Это не просто вход… Это печать… – Глухо шепнул он сам себе. И когда он сделал шаг ближе, его тело встряхнуло. Будто удар. Лёгкий, но отчётливый. Как будто воздух на самом входе сопротивлялся ему. Он подошёл ближе, вытянув руку. Протянул пальцы – и в тот момент, когда почти коснулся камня, неведомая вспышка энергии ударила по нервам, пронзив ладонь раскалённой иглой. Отчего парень отпрянул назад, задыхаясь от нервных спазмов, сдавивших его грудь.
– Что это за… – Выдохнул он, глядя, как его пальцы покрылись тонкой сеткой светящейся энергии, быстро угасшей. Потом он присел и начал прислушиваться. К арке. К тишине за ней. К силе, струящейся от неё. И та сила была… Неправильной. Не злой. Но чуждой. Чуждой для этого места. Как будто сама реальность за входом вибрировала на иной частоте.
– Ты не готов. Ты не должен быть здесь. – Вдруг мелькнуло у него в голове, но он не знал, была ли это мысль… Или чей-то отголосок.
Немного погодя, прямо под пальцами, в расщелине у основания арки, он нашёл осколок. Похожий на камень, но слишком уж ровный, будто излом кристалла. Парень взял его в ладонь – и вновь ощутил тот самый привкус, что был на месте боя. Демоническая энергия. Но… Очищенная. Словно кто-то или что-то пыталось удержать её внутри. Именно тогда он понял. Сама арка – это печать. Это врата. И что бы ни было за ними – оно должно оставаться там.
Когда он вернулся в пагоду, старика там не было. Чай уже остыл в чаше. Сумрак тянулся по полу. А внутри него медленно пульсировало новое ощущение. Под этой долиной есть что-то ещё. Не просто пещера. Что-то такое, что… Дышит. Ждёт. И кто явно знает его имя. После столкновения с запечатанной аркой, Андрей больше не мог вернуться к тренировкам в прежнем состоянии. Плетения, формулы, упражнения – всё это казалось важным, но… неполным. Словно старик готовил его не просто к выживанию в этом мире, а к встрече с чем-то, о чём предпочитал молчать. В ту ночь он не спал. А наутро – собрав все свои находки и запасы – отправился по долине. Но теперь он шёл не наугад.
Он начал с мест, где тренировки были особенно напряжёнными. Места, где их энергия сталкивалась в поединках. Там магические потоки оставляли шрамы в пространстве – и в этих трещинах Андрей учился вслушиваться. Он концентрировался, отпуская собственное “Я”, и в такой медитативной настройке чувствовал, где окружающая энергия “фонит” иначе. Где она колеблется, как рябь на пруду, в ответ на чуждое касание. Именно так он обнаружил первое.
Под раскидистым деревом, на южном склоне долины, где раньше они сражались тренировочными плетениями, Андрей заметил неестественно искажённые корни. Они были темнее остальных, и не просто от времени – они словно впитали в себя чужую силу. Энергия в этом месте не текла – она застаивалась. Андрей опустился на корточки, коснулся корня – и тут же в ладонь ударила холодная дрожь. Он отдёрнул руку, но след на коже остался – тонкая серая линия, как ожог инеем.
– Это демонический след. – Он хмыкнул, всё поняв. – Скрытый. Сломанный. Но – всё ещё “живой”.
Дальше – северный склон. Место, где, как говорил старик, “лучше не тренироваться из-за нестабильного фона”. Теперь Андрей понял почему. На плоском валуне он обнаружил царапины, уходящие в глубину камня почти на сантиметр. Не просто трещины. А чёткие, глубокие борозды, оставленные чем-то острым и тяжёлым. И рядом – камень, который был как будто оплавлен, по краям – узоры, которые сами по себе напоминали магические плетения, но исказившиеся, как тени от факела в кривом зеркале.
На третий день поисков он добрался до небольшого леска на восточной границе долины. В этом месте деревья казались… уставшими. Листья тускло поникли, кора потрескалась, и даже воздух был вязким, как будто был пропитан вымершей тишиной. Именно здесь он увидел настоящую "раны пространства". В одной из низин рощи, где стекавшаяся вода образовывала крохотное болото, воздух был словно разорван. На первый взгляд – ничего подозрительного здесь не было. Но, если прищуриться и сосредоточиться, можно было заметить, что там была не просто дымка. Там была трещина в самом воздухе. Он сделал шаг ближе – и в какой-то момент поймал запах. Тот самый, от которого у него мгновенно вспотела спина. Так пахла демоническая кровь.
Андрей вернулся в дом, когда солнце уже клонилось к закату. Старик-наставник уже ждал его. Молча, как всегда. Он уже привычно сидел за чаем. Но на этот раз Андрей не стал молчать.
– В этой долине что-то скрыто. – тихо сказал он, не сводя взгляда с глаз старика. – И это что-то касается демонов.
Старик посмотрел на него внимательно. Глубоко. Не удивлённо – одобрительно. Он не сказал “да”. Не сказал “нет”. Только ответил:
– Раз ты начал чувствовать их, значит, ты ближе к пониманию, чем ты сам думаешь.
Долина, в которую Андрей некогда шагнул как в забытый мир, теперь хранила всё меньше тайн – и всё больше подозрений. Следы демонической силы продолжали отравлять спокойствие этого места. Потоки природы вибрировали с лёгкой дрожью, будто исподтишка кто-то распарывал их изнутри. И теперь, когда Андрей уже знал, как чувствовать такие волны, он шел не вслепую. Он вёл охоту…
………..
На склоне, покрытом мхами, среди которых будто шевелились едва видимые нити призрачной энергии, Андрей почувствовал странное притяжение. Место было искажено, словно время в нём двигалось иначе. Даже тишина здесь казалась сдавленной, как будто сама долина затаила дыхание. И именно здесь, у треснувшего валуна, Андрей обнаружил новый след – крохотный отпечаток, похожий на кованый сапог. Вокруг него природа словно умирала – трава поблёкла, лишайники скрутились. След вёл вниз, в сторону той самой арки, где, по его памяти, стояло недоступное плетение-запечатывание.
Он медленно двинулся за ним, бесшумно, используя всё, чему научился: скольжение вниманием, мимикрию эмоций, сгущение собственной ауры, чтобы оставаться невидимым. И тогда он его увидел. Старик. Тот самый наставник. Тот двигался по склону быстро и уверенно, без трости, без замедлений. Его лицо было собранным, как перед настоящей схваткой. И сейчас это… Был не мудрец. Это был охотник. Андрей прижался к скале, скрыв ауру и задержав дыхание. Сейчас он внимательно наблюдал.
Тем более, что этот странный старик внезапно остановился на краю поляны перед аркой и плавно провёл пальцами по воздуху. Пространство перед ним вздрогнуло, и из его ладони в разные стороны потянулись тонкие золотистые нити, расходящиеся по кругу. Они словно “щупали” воздух, проходя по траве, камням, даже проникая сквозь кору деревьев. Это явно было плетение поиска – сложнейшее магическое сплетение, работающее как паутина, что покрывает всю ближайшую территорию, в поисках любой возможной энергии.
Осознав это, Андрей постарался вжаться в тень. Его дыхание стало таким неглубоким, что его грудная клетка почти не шевелилась. Он “заморозил” своё энергетическое тело, влившись в окружение, как капля в реку. И, к его облегчению, нить поискового плетения прошла мимо, не заметив его.
Затем старик достал немного странный жезл, который парень никогда у него ранее не видел. Андрея будто ударило током. От предмета исходила странная вибрация – мерзкая, холодная, ползущая по костям. Это не был обычный артефакт. Это не было дерево или металл. Это была… костяная… рука? Действительно… Жезл представлял собой тонкую, костяную кисть, похожую руку ребёнка, обтянутую застывшей сухой кожей, из которой давно ушла жизнь. Пальцы были сжаты в кулак, а от запястья тянулась тонкая ручка, украшенная витиеватыми резными узорами, каждая линия которых пульсировала мертвой силой.
“Что ты такое…?” – Пронеслось в голове Андрея. Его бросило в дрожь. Старик опустил жезл к земле и медленно повернул его, и воздух над аркой вспыхнул кровавыми символами, словно в ответ на прикосновение. Затем он произнёс слова – негромкие, но едкие, как ржавчина на серебре. Арка задрожала, и в её проёме возник пульсирующий провал. Очень сильно напоминающий ему реальный пролом в реальности. Мгновение – и старик вошёл внутрь. Врата замкнулись за ним, будто не существовали вовсе. И тишина. Долина вновь стала безмолвной. Но теперь Андрей знал – он был прав. Его обучение – часть чего-то большего. И этот старик, наставник, друг, проводник… Он хранил тайну. Но какую?
“Пора получить ответы на свои вопросы.” – Андрей долго не двигался. Он всё ещё чувствовал в воздухе послевкусие магии – та самая мерзкая вибрация, будто кто-то скреб по живому нерву. Природа вокруг, обычно отзывчивая и живая, теперь молчала. Даже ветер здесь не шевелил листвы. Он поднялся только тогда, когда был уверен, что старик ушёл достаточно глубоко за ту грань, что скрыл вход в пещеру. И даже тогда действовал осторожно, почти ритуально, стараясь не потревожить остатки чужой силы.
“Он прошёл туда, словно делает это не в первый раз…”
Пульсация портала исчезла, и арка снова стала глуха. Но что-то искажённое всё также чувствовалось в камне. И ему казалось, что даже сам воздух в этом месте вибрировал. Память отозвалась дрожью, и Андрей почти физически ощутил, как душа вздрагивает от приближённого контакта. Он медленно провёл рукой над камнем. Плетения, скрывавшие проход, всё ещё были активны. Многоуровневые, сложные, чуждые тем, что он учил до сих пор. И явно какие-то… Не человеческие…
Немного погодя Андрей отошёл к скале чуть выше, где его не было видно с поляны, и сел на корень дерева, упрямо пробивший камень. Сердце всё ещё билось быстро. Но мысли уже становились чёткими.
“Я должен туда попасть. Но просто так меня туда не пустит даже сама арка. Это не обычная магическая печать. Это живой замок. Реагирующий не на силу… А на суть того, кто пытается войти.”
И он уже видел, что нужно для того, чтобы попытаться пройти этот магический заслон, который плетью не пробить, мимикрией не обмануть. Так что для этого ему был необходим ключ. Или… Подделка ключа.
Ведь парень уже и сам понимал, что этот самый странный жезл, которым воспользовался старик, был не просто артефактом. Он не только открывал врата, он опознавался вратами как “свой”. Значит, ему нужен подобный предмет.
“Похоже на магию крови или праха. Слишком много смертного в этом амулете…”
Он вспомнил резьбу на жезле – все эти завитки, похожие на витиеватые узоры, древние знаки, может, даже племенные руны демонов. Если бы он мог изучить такой артефакт, хотя бы на несколько минут, то сам мог бы попытаться создать резонансную копию. Но сперва ему нужно было понять, где этот странный старик его вообще может хранить.
Именно поэтому он вернулся в долину, но теперь – как разведчик, а не ученик. И не с пустыми руками. Он старательно собирал материалы, способные “запоминать” магическую волну. Осколки прозрачной слюды… самые разные кристаллы… лишайник с памятью форм, что рос у самого подножия скал… Изучал ауру арки, пытаясь создать магический слепок, хотя бы самый грубый. Старался внимательнее следить за стариком, когда тот возвращался из-за арки. Как он выглядел? Был ли ослаблен? Как долго отсутствовал?
“Каждую деталь. Я должен знать каждую черту его ритуала. Я не пойду туда слепым котёнком.”
Каждую ночь он рисовал в пыли новые схемы. Прорабатывал все возможные варианты обхода печати… Возможные слои распознавания… Слабые места в сигнатуре портала… Он вспоминал уроки по рассеивающим плетениям, пытался спроектировать антиплетение, которое могло бы заморозить отклик печати на секунду – достаточно, чтобы пройти. Но знал, что одной части этой головоломки будет мало.
“Я должен стать тем, кого врата примут. Или… поверить, что они не отличат меня от того, кто открыл их в первый раз.”
………..
Очередная ночь в долине, как всегда, была наполнена живыми дыханиями. Но сегодня Андрей слышал лишь собственное сердце, отдающееся своим стуком аж в горле. Он скользил по каменным тропинкам, хорошо запомненным за всё это время – теперь не как ученик, а как… Шпион.
Он знал, что старик снова ушёл вглубь леса. Это было частью его привычного ритуала – исчезнуть на час-два под вечер, собирая редкие травы, которым не нужен солнечный свет. Андрей несколько дней выжидал подходящий момент, отслеживая его путь. Сегодня был именно тот день, что мог дать ему хоть какой-то шанс.
Дом старика, стоявший практически вплотную к пагоде, был достаточно простым. Вырезанным из старого дерева, с широкими навесами, обвитыми вьющимися растениями. Но внутри – как будто другой мир. Гладкие полы, ровные стены, отполированные до блеска доски, множество свитков и маленьких деревянных ящиков. Было понятно, что этот странный жезл старик хранил не на виду. Но Андрей знал, что в углу, за сдвижной ширмой, у него был сундук. Большой, круглый, как барабан, окованный чёрным металлом с выгравированными линиями. С виду – древний. На ощупь – живой.
Воспользовавшись моментом, он подошёл к сундуку, почти не дыша. Но как только протянул руку… Разряд силы – невидимый, но ощутимый как удар по позвоночнику, ударил в ладонь. В глазах вспыхнули искры, а воздух сгустился, будто его окунули в ртуть. Сундук ожил. Неведомым взором он смотрел в душу, выискивая несоответствия, ложь, чужое намерение.
“Это не просто замок. Это… дозорный. Страж.” – Осознав это Андрей отпрыгнул, прижав руку к груди. Ладонь горела, но не от ожога. От отторжения. Как будто этот сундук-амулет прочитал в нём желание нарушить границу и… отверг.
“Я не смогу забрать жезл. Этот сундук меня не впустит. Это не просто защита от взлома. Это… клятва. Он признаёт только одного владельца. Судя по всему, пока тот жив. А я – чужой.”
Тяжело выдохнув, Андрей выпрямился, медленно отступая от сундука. Он чувствовал. Что стоит ему задержаться хоть немного, и этот дом сам его выгонит. Природа вокруг уже отозвалась. Лианы зашевелились на стенах, холод прошёлся по полу. Именно поэтому он всё же ушёл прочь из этого дома.
Ночь встретила его вновь влажным дыханием деревьев. И пока он спускался обратно к своему укрытию у озера, в голове уже пульсировала мысль:
“Если не могу взять… тогда создам.”
Внимательно наблюдая за стариком, парень смог увидеть жезл несколько раз. Достаточно, чтобы запомнить его внешнюю форму.
– Длина: чуть больше его предплечья
– Материал: кость, старинная, с лёгким зеленоватым отливом
– Узор: спиральные линии, словно ритуальные вены, обвивающие всё
– Конец сжат в кулак – детская рука, жуткая и нелепая
“Это не просто форма. Это печать. Каждый изгиб, каждый завиток – это символ. Их надо повторить точно.”
Для начала он начал подготовка к созданию. И в виде основы он решил использовать костяной обломок, который нашёл ранее, возможно, являвшийся частью останков крупного зверя, в верхних склонах, под нависающим уступом. Он был старый, жёсткий, почти каменный. Возможно, это будет как раз именно то, что нужно. А для того, чтобы создать сами плетения, ему нужны были данные. Желая получить хоть какие-то намёки, он приложил камень-светляк, впитывающий магическую вибрацию, к тому самому месту, где старик в последний раз использовал жезл. Прямо на его глазах камень слегка потемнел. А значит – уловил волну воздействия артефакта.
Дальше он работал более осторожно, при лунном свете, вырезая узоры, пытаясь в точности воспроизвести то, что запомнил, и смог скопировать из памяти магического камня-светляка. При малейшей неточности заново перетачивал участок. И каждый символ он “вплетал” энергетически, направляя поток своей силы в резьбу, чтобы она стала не просто имитацией – а полноценным магическим отпечатком.
“Я не знаю, сработает ли это. Но если он использует ключ, то и печать должна его знать. Я стану его отражением… пусть и лишь на минуту.”
Ночь медленно отступала под дыханием раннего рассвета. Луна еще висела в небе, словно забытая серебряная монета на бархате сумерек, когда Андрей, держа в дрожащих от усталости пальцах созданную им копию артефакта, вернулся к подножию той самой запечатанной арки. Она выглядела всё так же – простой излом скалистого гребня, поросшего мхом, между двумя старыми деревьями. Но именно здесь Андрей впервые почувствовал шепот и отголоски иного мира, плотного, давящего, будто в земле под аркой дышал что-то великое… и забытое.
Немного подумав, Андрей всё же поднял свой жезл. На вид – это была почти точная копия. Сжатый костяной кулак, в чьей полости он спрятал частицу собственной силы, чтобы “запитать” конструкцию. Узоры – витиеватые, вырезанные до онемения пальцев, покрыты тончайшей сетью энергетических прожилок. Он медленно вдохнул, сосредоточился – и направил в жезл импульс своей силы. Кость аж зазвенела. Не звуком – вибрацией. Резонанс пошёл по жезлу, от кончиков пальцев до локтя. В узорах вспыхнули слабые проблески – бледно-зелёный свет, как у гниющей листвы. И в этот же миг – арка отозвалась.
Казалось, что даже само пространство между камнями вздрогнуло. Воздух всколыхнулся, словно его затянула внутрь воронка. Между деревьями мелькнула тонкая трещина реальности, едва видимая, но очень ощутимая. Холод поднимался от земли, пыль втягивалась в образующуюся щель, а сам воздух наполнялся запахом плесени, крови и ещё чего-то несбывшегося.
– Получилось… – Глухо прошептал Андрей, не веря в это. Потом он шагнул ближе, сердце билось будто бешеный барабан в груди. Но едва его пальцы потянулись к краю портала – как всё рухнуло. Кость рукояти его самодельного жезла треснула, затем… Вспыхнула изнутри, как сухая ветвь в огне. Сломанный кулак на конце разломился, а внутри пошёл всполох магического жара, вырвавшийся прямо ему в ладонь. А самого Андрея отбросило назад. Он закричал – не от боли, а от неожиданности. Рука горела, и даже поток его собственной энергии, направленный на защиту, не успевал всё погасить. Ожог был неглубокий, но магический след всё же остался. Вены под кожей налились фиолетово-черным оттенком, словно напоминание. Это место тебя не примет. По крайней мере, по доброй воле.
Когда он пришёл в себя, лёжа у корней, дыша тяжело, слабо сжав повреждённую ладонь, то понял:
“Материал основы… Не тот… Не тот по структуре, не тот по происхождению…”
Тогда он вспомнил, как выглядел оригинал. Тёмный, словно прокопчённый изнутри, не просто кость, а нечто изглоданное временем и чужой силой. Нечто… Неестественное.
– Это… Была не звериная кость… – Глухо пробормотал он, сев и вглядываясь в раскрошенные обломки. – Скорее всего, это была… Кость демона. Или… Кого-то ещё, кто был наделён демонической природой.
Но всё, что произошло, всё ещё не давало ему покоя. Резонанс… Тот самый резонанс, что он почувствовал перед разрушением своего артефакта. Ведь он точно знал, что арка откликнулась на его самодельный ключ. Значит, плетение было верно скопировано. Ошибка была именно в сосуде. Который оказался слишком слаб. Его внутреннее строение банально не выдержало давления запирающей печати арки.
“Мне нужно… Найти подходящий материал. Возможно, ядро с демонической природой. Или кость. Старую. Пропитанную их силой.”
Он снова сжал повреждённую руку, пробуя вновь унять жар, бурлящий в венах. Но вместе с болью пришло новое упрямство.
“Если этот жезл – ключ. То я сам сделаю свой. Подлинный. Пусть и через кровь.”
……….
Следующее утро в долине выдалось тихим. Тревожно тихим. Словно сама природа затаила дыхание. Андрей уже стоял у подножия склона, где когда-то прошёл его первый тренировочный бой с якобы учеником “одного из соседей-отшельников”. Теперь, спустя всё, что он пережил, вспоминая ту встречу, он ощущал не восторг новичка, а не совсем обычную глухую… Фальшь… Что сквозила в каждом движении противника. В самом взгляде. В отблеске силы. Он ощутил её снова. Тот самый привкус демонической энергии – хищной, жадной, проникающей внутрь, как яд. Он был здесь, в траве, в корнях, в самом воздухе.
Немного осмотревшись по сторонам, Андрей выдохнул, и… Поиски начались… Он шёл по следам, которые не видели обычные глаза. По следам силы, ощущаемым едва уловимыми вибрациями в его теле, наподобие затухающего эха. Это была почти интуиция, но натренированная, направляемая.
Он шёл медленно, каждый шаг выверен, взгляд напряжён. Мимикрия также была активна, поток подавлен, плетения сокрыты. Он был не человек, а тень. Он искал кость демона. Не просто обломок. Не осколок из древнего сражения. Настоящую, “живую” кость, что хранила отпечаток силы, не рассеявшийся с годами. Именно такую можно было использовать в артефакте, способном открыть проход в той самой арке.
Шаг за шагом он пробирался по пересечённой местности, оставляя за спиной долину, углубляясь в скалистые откосы, где над землёй возвышались искривлённые деревья, чьи стволы были исполосованы странными отметинами, будто по ним прошлись когти или даже какие-то магические плетения. Сами камни здесь были иными. На них чувствовалась следа чуждой силы – как будто нечто заползало сюда изнутри гор, касаясь реальности.
“Здесь точно кто-то жил. Или скрывался… И было это не так уж и давно…” – Он нашёл обугленные остатки кострища, залитые чем-то густым и тёмным. От них исходил запах серы и жира. И он явно был не человеческий. Над этим местом вился тягучий след магии. Именно здесь он нашёл осколок когтя – длинный, изогнутый, словно у ящера, но пронизанный знакомым узором демонической природы. И именно тогда он понял:
“Эта тварь… была не просто зверем. Она была обучена. Управляема.”
И именно тогда в его голове вспыхнул образ того, с кем Андрей не так уж и давно сражался. Того самого человека, выглядевшего слишком уж уверенно для ученика. Того, чьи атаки были… Слишком "правильными"… Кто использовал не просто силу, но эмоцию – нажимая на слабые точки своего противника. Того, кто при поражении тут же постарался раствориться в окружающих скалах, будто бы он был частью какой-то иллюзии. А теперь перед ним был тот же след. Та же энергия. Та же… Ложь… Осознав это, он замер на месте, осторожно вслушиваясь в воздух. Сейчас он понимал, что требуемый ему ответ был где-то рядом.
Немного подумав, Андрей напряг тело и сознание, замыкая плетение чувств, вплетая в него нить воспоминания – силу того самого "ученика". И энергия отозвалась. Слабо, но достаточно, чтобы указать направление. Не к зверю. Не к тварям. А к тому, кто скрывается. Кто использовал личину. И кто явно знает правду. И теперь Андрей знал, что ему делать. Ему надо было найти этого лжеученика. Того самого, кто явно носил чужую маску и оставил за собой след демонической силы.
“У него точно есть то, что мне нужно. Или… он сам и есть один из них.” – Мысленно хмыкнул парень, окончательно принимая решение, которое должно было дать ему шанс узнать как можно больше о том, что именно тут происходит…
Лицо без имени
Сумерки уже начинали красться по склонам, растекаясь между камней и кривых корней, когда Андрей, сливаясь с окружающей магией и светом, наконец догнал то, что искал. Плетение маскировки было тугим, почти прозрачным. Он шёл медленно, каждое движение – тенью по теням, дыхание – сквозь узор лесного шороха. И вот, в распадке между скалами, где стволы склонились над застывшей в нерешительности поляной, он замер. Там, в тишине, стоял… Человек…
Словно ожидая кого-то, он опирался на костыль из черного дерева, будто уставший путник. Его силуэт напоминал того самого “ученика” – ту бойкую фигуру, с которой Андрей сражался во время одного из первых испытаний. И только теперь, спрятавшись за кустарником, он видел это ясно. Фигура медленно, будто нехотя, подняла руки к лицу и стала снимать с себя… Кожу… Как какую-то одежду. Мгновение – и весь образ “человека” словно стёк с существа, обнажив его истинную форму. Кожа растворилась в воздухе, как дым. А под ней была не плоть, а чёрный туман, обвивающий узкий костяк, покрытый бледной чешуёй, тонкой как пергамент.
Рога, тонкие, ветвистые, сползли вниз со лба и вновь втянулись в череп. Глаза – вертикальные зрачки, окружённые багровым светом. Руки – изломанные, с удлинёнными пальцами, на которых мерцали остатки плетений, впитавших магию человека. Это было существо-перелив, демон-имитатор. Один из тех, кто способен не просто копировать внешность, но вплетаться в облик жертвы, впитывая его манеры, голос, даже фрагменты памяти.
“Он… подделал ученика. От начала и до конца…” – понял Андрей, и на мгновение его дыхание сбилось. Так как это существо всё же разомкнуло узкое, будто резанное ножом, рваное отверстие в воздухе – нечто вроде привратного портала – и вгляделось туда, склонив голову набок. Оно говорило. Тихо. Почти шепотом. И каждое слово вонзалось в ткань мира, словно отравленные иглы, заставляя магические токи в земле дрожать.
– …готово. Нет, он всё ещё здесь. Он не понял. Он тренируется. Он послушен… Да… Ещё не скоро… Но всё будет как надо…
Андрей отпрянул на полшага назад. Внутри него всё холодело.
“Они следят за мной. С самого начала. Через него. Через всех.”
Тень демона медленно повернула голову, и в тот самый миг её взгляд практически ощутимо прошёл буквально в миллиметре от укрытия, где затаился парень. Но не увидел. Или… Сделал вид, что не видит. Но существо снова начало “надевать” облик человека, словно артист перед выступлением. На плечи легла маска человека. Лицо. Глаза. Одежда. Улыбка. И – он снова был тем самым “учеником”. Только теперь… Андрей видел сквозь это. И теперь он точно знал, с кем имеет дело.
Также Андрей знал ещё и то, что один только неверный шаг, и всё будет кончено. Существо, которое он только что видел, не было обычным демоном, брошенным из Нижнего мира, чтобы пожирать и разрушать. Оно было разумным, тонким, опасным, как яд, который не ощущаешь до самой смерти. Именно это и заставило парня идти за ним. Он не пытался напасть, разоблачить, или устроить засаду. Нет. Он хотел понять. Увидеть, куда ведёт эта ложь.
На том месте, где он прятался, парень задержался всего лишь на мгновение, ожидая, пока существо окончательно “войдёт” в свою “человеческую” роль. Оно повело плечами, выпрямило спину, даже тихо хмыкнуло – точь-в-точь, как человек, которого имитировало. И… Пошло. Легко, уверенно, как обычный ученик, идущий куда-то по поручению мастера.
Андрей дождался, пока между ними появится расстояние. Лишь потом – вплёлся в лес, словно шелест, словно отблеск на коре. Магическая маскировка теперь была его второй кожей. Их путь вёл вдоль узкой горной тропы, по которой едва мог пройти один человек. Вокруг уже высились самые различные скалы, поросшие лишайниками, и нависающие над ними массивные тени деревьев, склонённых под собственным весом. И хотя Андрей двигался осторожно, всё равно чувствовал, что идёт по лезвию. Обнаруженное им существо не торопилось. Иногда останавливалось, словно прислушиваясь, и проверяя окружающую территорию. И каждый раз у Андрея сердце замирало.
“Заметил?” – Но демон, если и чувствовал слежку, никак не показывал этого. Он шёл дальше. Всё глубже удаляясь в дикую часть долины, ту самую, где даже духи зверей становились беспокойными. Они миновали три скальных гребня, где сам парень, за всё это время, пока жил в этой долине, никогда не бывал. Один из них был испещрён древними выветренными письменами – Андрей краем глаза отметил: "они… тянут энергию внутрь, вглубь земли…"
Потом была поляна. Поляна, по краям которой рассыпаны были… Кости. Мелкие и крупные. Человеческие. И не только. Демон шёл мимо – как мимо всех этих останков, будто их здесь и не было. Он даже не замедлил шаг. И только после этого произошла остановка. Существо подошло к огромной коряге, покрытой грибами и лишайниками, и коснулось её ладонью. Раздался тихий треск… Потом полыхнула вспышка… И коряга раздвинулась, словно дверной проём. За ней прятался тонкий проход в скалу, и Андрей мгновенно почувствовал:
“Силы… Чужие. Зловещие. Здесь тоже есть проход в другое место. Возможно – в сам Нижний мир? Хотя… Вряд ли… Слишком слабая печать…”
Но дальше Андрей не пошёл. Он знал, что предел его удачи может быть очень близко. Вторжение дальше означало прямой контакт, и, если демон почувствует слежку, то он сразу же накинется на человека, и постарается разорвать его. Без колебаний. Поэтому он просто затаился. Впитывал всё. Место. Энергию. Звук, исходящий из портала. Шаблон, по которому тот был создан.
“ Сейчас мне придётся уйти… Но я всё равно вернусь сюда. Но уже более подготовленным.”
Когда демон скрылся внутри открывшегося перед ним прохода, Андрей начал отступать. Медленно. Шаг за шагом, даже энергии отзыва не давал – будто стал частью мха, частью воздуха. Он уходил – но уже не как тот, кто бежит. А как тот, кто строит план…
Андрей вернулся в долину к рассвету. Лицо его казалось спокойным, но за этим спокойствием скрывалось ледяное напряжение. Он шёл тем же путём, которым шёл всегда – неспешно, размеренно, с той самой лёгкой усталостью после ночного сбора растений или тренировки с плетениями. Но каждое его движение теперь имело двойной смысл. Он больше не был учеником, просто впитывающим знания. Теперь он был наблюдателем, ступающим по краю бездны – и пытающимся не дать ей заглянуть в него в ответ. Старик – наставник встретил его так же, как всегда: с лёгкой улыбкой и вопросом в голосе.
– Роса сегодня поздняя. Нашёл что-нибудь интересное, юноша?
– Пара золотистых колючников в расщелине. – Слегка пожав плечами, ответил ему Андрей, не поднимая глаз. – Похоже, там было логово мелкой твари. Небольшие кости и остатки яиц.
– Хм. Осторожнее в следующий раз. Иногда остатки – это может быть чья-то приманка. – Голос старика был как всегда мягок. Тепло ироничен. Слишком мягок.
Андрей кивнул. Он уже начал скрытную подготовку. Каждый вечер, уединившись под предлогом медитации, он возвращался к месту, где чувствовал след демонической силы. Он тщательно записывал всё в особый свиток. Только теперь не плетениями, а сложной криптомагией, которую выдумал сам. Старик мог прочитать любое обычное письмо или структуру – но вот то, что Андрей начал вплетать в пустую ткань искажённого свитка, было похоже на песню, которую мог услышать лишь тот, кто знал её изнутри. Он анализировал плетения, что исходили из той пещеры.
Эти нити были иной природы. Вязкие, холодные, и вместе с тем цепкие, словно жирная тень, которую не смыть водой. Однажды он почти почувствовал, как эта тень заметила его попытку наблюдения – и тогда, испугавшись, он отступил, затаился, и три дня не приближался к пещере вовсе.
Внутри его начал формироваться план. Он выписывал каждую схему – магические паттерны, из которых складывались ключи, похожие на те, что старик использовал при активации костяного жезла. Он начал изучать анализ и разворот плетений. Сравнивал то, чему обучал его старик – и то, что чувствовал в скрытых местах долины.
"Он учит меня защищаться от магии… Но не говорит, какой. Учит подавлять эмоции, но не учит распознавать – чьи."
Он всё глубже осознавал. Его намеренно натаскивали на что-то особенное. И это что-то было напрямую связано с демонической энергией. Слишком много техник перекликались с тем, что он ощущал в том самом проходе, куда ушёл демон. Он пробовал имитировать эти плетения. И очень осторожно – вплетать их в свои защитные оболочки, как бы проверяя. Насколько глубоко внедрена демоническая структура в его подготовку. Однажды он даже заметил, что один из элементов, которому его учили как нейтральному… Точь-в-точь повторял магическую фразу, вплетённую в круг под пещерой. Тогда он замер практически на полчаса.
"Меня учили подчиняться этим энергиям. Не бороться с ними."
Однако открытое противостояние было глупостью. Он не знал всего. Не понимал того, насколько этот странный старик может быть силён, и с кем он связан. Не знал, один ли он вообще – или вся долина создана как лабиринт, в котором отбирают… Не учеников, а проводников демонической силы.
Поэтому он начал менять себя – потихоньку. Собрал щитовое плетение, способное замыкать магический след. Изучил способ рассеивания наблюдающих нитей. Научился улавливать момент, когда за ним наблюдают – в духе зверей, в движении тумана, в тени на воде.
И главное – он стал играть роль ученика ещё лучше. С усердием, поклонами, с самым “живым” интересом в глазах. И каждый раз, когда старик задавал вопрос – Андрей отвечал с идеальной интонацией, с лёгкой наивностью, тщательно контролируя даже ритм собственного дыхания, чтобы тот не выдал тревогу. Теперь он изучал уже не магию. А поведение охотника. Того, кто выращивает зверя, чтобы потом направить его в бой. И следующий шаг уже был близко. Он начнёт готовить настоящий артефакт. Настоящий ключ. Чтобы проникнуть туда – и узнать, что же скрывается за запечатанным проходом.
Немного погодя, Андрей сидел в тени раскидистого дерева, глядя на трепещущие в вечернем воздухе листья. Но разум его был далеко – сосредоточен, напряжён, словно тетива, натянутая перед выстрелом. Он вертел в пальцах небольшой отрез грубо обработанной кости – один из образцов, что он успел добыть в предгорьях, где находил следы давно погибших существ.
Нет… Она была слишком мягкая. Эта кость точно рассыпалась бы под воздействием тех самых запечатывающих плетений, что использует арка. Он видел это, когда копия жезла – та, что казалась надёжной – рассыпалась в пыль, оставив на его ладони шрам от ожога, похожий на выжженный символ. Он до сих пор ныл по ночам, и напоминал, что сила – это не игрушка.
Он изучал всё, что мог. Образцы кости, найденные у старых скальных выступов… Окаменевшие зубы, обломки черепов, даже пыль, что оставалась в развалинах мест, пропитанных магией… Но всё это было не то, что ему было сейчас нужно. А потом он нашёл осколок. Это случилось у самого подножия скал, в узкой расщелине, куда он забрался в поисках редких грибов. Там, среди мха и мёртвых листьев, лежал фрагмент когтя. Он был тяжёлым, как металл. Поверхность имела естественную витую резьбу, как будто сама ткань кости прорезалась узорами. И главное – он сиял изнутри мягким, глухим светом. Не магическим, а инстинктивным, как жар ещё не потухшего огня. Когда Андрей дотронулся до него, у него даже задребезжали плетения в ладони – словно кость откликнулась на само его присутствие. И в этот момент он понял. Это было именно то, что он ищет. Не просто кость. А полноценный реликт демонического существа.
Затем он вернулся к себе и принялся выполнять ритуальную очистку. Сначала в ход пошло пламя белого ила, которое старик учил использовать для очищения сосудов. Потом – замачивание в отваре из каменного гриба и пепла тьмы, настоянного трое суток под лунным светом. После этого воздействия кость стала чёрной, как обсидиан, и Андрей смог приступить к следующему этапу – врезанию в неё символов доступа. Он использовал плетение точечного проникновения, которым старик учил его вырезать магические контуры в кристаллах и металлах. Это была трудная работа. Так как для неё требовалась полная сосредоточенность. Ведь он сам прекрасно понимал, что одна ошибка – и кость могла дать ответный импульс, разрушив не только результат, но и разум создателя.
Над этим артефактом он трудился семь ночей. Не меньше. Каждую линию он вычерчивал изнутри, вплетая туда образы, чувства, отпечатки своих мыслей и намерений. Это было не просто вырезание – это был настоящий и полноценный разговор с реликтом, который должен был сам согласиться стать частью артефакта. Под конец Андрей едва не рухнул без сил – но жезл начал откликаться. Получившийся артефакт внешне напоминал прежний жезл старика – худую кость, схожую с рукой ребёнка, но теперь – превращённую в сосуд для силы. Пальцы, застывшие в кулаке, казались зажатыми намертво, но внутри кулака Андрей вложил ядро плетения, созданное на основе своих наблюдений за аркой. Оно светилось кроваво-карминовым отблеском, но не горело – было поглощено внутрь. И когда он дотронулся до жезла – почувствовал, как артефакт узнаёт его. Не просто как своего создателя. А как носителя воли… Как того, кто имеет право использовать проход…
И всё же этого было недостаточно. Чтобы пройти сквозь арку, он должен будет ещё насытить жезл ключом активации – своеобразным импульсом, что совпадёт с ритмом запечатанного прохода. И для этого, Андрей понимал, придётся снова вернуться к арке. Скрытно. Осторожно. Чтобы ни старик, ни его слуги, ни даже сама долина не почувствовали приближения чужой воли…
Ночь спускалась на долину медленно, как тягучая капля старого вина. Воздух ещё хранил остатки дневного тепла, но между стволами деревьев уже начинала струиться тень, уплотняясь, сгущаясь, превращаясь в нечто живое – чувствующее, наблюдающее. Андрей специально ждал этого часа.
Он уже сидел на корточках у одного из заросших каменных валунов, рядом с местом, где когда-то проходил тренировочный бой – там, где впервые почувствовал странное, демоническое “послевкусие” энергии. Но сегодня он был здесь не ради воспоминаний. Он дожидался подходящего момента. Того самого тишайшего промежутка между выдохом и вдохом долины, когда магическая ткань мира словно замирает. А потом – он двинулся.
И сейчас он двигался как тень. Техника мимикрии, отточенная за последние недели, позволяла его дыханию слиться с шелестом трав, его шагам – исчезнуть среди мягких пульсаций магических потоков долины. В тот момент он уже не был просто Андреем. Он был отпечатком мысли, всполохом намерения, одной из природных теней, что скользят под звёздами в этих горах. Он держал новый жезл в обмотанном платке, аккуратно завернув артефакт в ткань из сплетённого шелка и пепла – чтобы сбить сигнатуру магии. Только когда оказался в сотне шагов от запечатанной арки, он позволил себе раскрыть ткань и коснуться амулета.
Как и прежде, запечатанный проход возвышался у стены утёса, едва различимый в свете луны. Камень вокруг был пронизан тонкими, пульсирующими линиями, похожими на сосуды – артерии древней магии. Центр арки был затянут полупрозрачной завесой – не тканью, не камнем – плотной плоскостью силы, что отзывалась на любое вторжение резким отталкиванием. Андрей встал перед аркой, закрыл глаза, и впустил в тело ритм долины. Его дыхание замедлилось. Сердце отбивало такт. Он вытянул руку с жезлом вперёд – и позволил внутренней энергии коснуться амулета.
В этот раз не было боли. Не было вспышки света или резкого отбрасывания. Было плавное биение – как будто жезл и сама арка узнавали друг друга, ищущие ключ и замок, что долгое время были разделены. Плетения внутри кости начали раскрываться, словно цветок из пепла. Внутренние линии загорелись бледным пламенем. Андрей почувствовал, как вся ткань артефакта резонирует с ритмом прохода – и начинает подстраиваться.
Он держал поток ровным, вплетал в него вибрации из памяти – ту самую пульсацию, которую уловил, когда впервые оказался рядом с аркой. И наконец – он уловил настоящее совпадение. Завеса прохода взвилась, словно ткань, наполненная ветром, и на мгновение – исчезла. Внутри арки открылся коридор, весь пронизанный чёрно-алыми спиралями. Не в физическом, но в энергетическом смысле – путь, ведущий вглубь другого пространства.
Андрей сделал полшага… Но жезл задрожал в его руке, и мощная волна напряжения ударила в плечо, остановив его. Временное окно закрылось, плетения вновь свернулись, и проход исчез. Артефакт выдержал. Но показал предел. Он работает. Но не более нескольких секунд. Этого было достаточно, чтобы понять одно. Теперь он действительно может проникнуть внутрь. И теперь основной вопрос заключался только в том, готов ли он войти.
Проход в сердце скалы открылся – и… Закрылся… Проход светился всего пару секунд. Но этого Андрею хватило, чтобы понять, насколько опасен этот путь, и насколько он сам пока ещё… незащищён изнутри.
Он слишком ясно прочувствовал, как потоки с той стороны арки, грубые, хищные и лживые, скользнули вдоль его сознания – даже сквозь защитные плетения. Всё это ощущалось им как взгляд голодного зверя, что вгрызается не в тело, а в душу, ища слабину. Он отпрянул от арки, весь в холодном поту. И сразу понял. Любая попытка туда без глубинной защиты, может для него закончиться очень плохо. И даже привести к гибели. Старик – наставник был прав, как бы это ни раздражало. Истинная защита строится не вне, а именно внутри…
………
На следующий рассвет, на берегу озера, старик встретил его без лишних слов. Только взгляд – и лёгкий кивок, будто он знал, куда Андрей вчера ходил. Но потом парень понял, что тот банально подумал, что парень ходил к тому самому пролому в Нижний мир, и снова пытался его закрыть. Ведь именно так и можно было пояснить молчаливость и усталость парня, которые он просто не мог скрыть. Особенно в последнее время.
– Ты снова слишком торопишься. – Сказал он негромко. – В таких местах реальность прогибается под чужие законы. А если ты внутри себя полон шума, то они тебя услышат первыми.
Он сел прямо на камни у воды. Андрей – рядом.
– Мы будем строить первую из глубинных защит. Я зову её Немота Духа. Это не “щит”. Это пустота, в которую ничто не может отразиться. – Он вытянул руку и указал на гладь озера. – Смотри. Прими озеро как образ.
Поверхность воды была тиха. Без ветра, без волн. Чистое зеркало.
– Подобно воде, твой разум должен быть спокоен. – Практически не шевеля губами, проговорил старик. – Но не мёртв… Не безжизнен – а готов к отражению, но ничего не удерживающий.
Андрей прикрыл глаза и попытался ощутить внутри ту самую гладь… Но в ответ ощутил многочисленные всплески мыслей, тревожные рябки, горькие отголоски недавнего ужаса.
– Не глуши их. Признай. – Старик опять вмешался, словно проблемы парня были для него открыты, как на ладони. – Позволь им пройти сквозь тебя. И… Отпусти…
Парню потребовалось почти четыре часа молчания, прежде чем первая рябь внутри утихла. Не исчезла – но отступила вглубь, словно звук, отнесённый ветром. Потом другая… Третья… Его многочисленные тренировки давали себя знать. И вскоре он получил то, что ему было нужно.
Следующая фаза была формой удержания центра. Старик высыпал у ног парня груду серых камней – одинаковых по виду, но при ближайшем рассмотрении усеянных мельчайшими, спиралевидными трещинами.
– Выбери один. Пусть он станет якорем твоей тишины. Точка, на которую ты сможешь опереться в любой миг. Даже когда за гранью всё будет рушиться.
Мысленно хмыкнув, Андрей выбрал камень – с трещиной, что напоминала глаз, застывший в вечном взгляде. Внутри себя он создал простое плетение – концентрический круг, в который вливал тонкие струйки энергии. Плетение было не защитным – а стабилизирующим. Оно не отражало атаку, а помогало удержаться, не упасть внутрь страха или чужой воли. Только на третьем часу Андрей почувствовал, как какие-то внутренние шепоты начинают стихать. Его дыхание стало медленнее. И вместе с этим он почувствовал… Тишину. Не снаружи, а именно внутри себя.
На третий день старик показал ему нечто странное.
– Если не можешь защититься – заставь нападающего видеть пустоту. – Он вложил в Андрея энергетический узор, напоминающий воронку. Не щит, не отражение. А магическую слепоту, создающую враждебному наблюдателю иллюзию, что внутри – ничего нет. Ни света. Ни жизни. Ни цели.
– Демоны охотятся на пламя жизни. – Сказал старик. – Спрячь своё – и они пройдут мимо.
Форма этой техники была сложной. Почти медитативной. Плетения должны были затухать к центру, подобно спирали из дыма, которая поглощала любой свет, уходящий вглубь. Андрей смог удержать её всего на восемь секунд – но даже этого хватило, чтобы старик впервые медленно кивнул.
– Теперь ты сможешь ступить туда. Не как жертва. А как наблюдатель. Но не забывай о том, что там достаточно одной ошибки. Одного… Вопроса в твоём сердце хватит, чтобы они нашли путь.
Когда внутренняя тишина впервые утвердилась в нём так, что даже порыв ветра казался частью дыхания, Андрей понял, что пришло время собирать всё необходимое. Он не хотел идти туда. Но ещё больше – не хотел идти туда неподготовленным. Потому что за этой аркой, по ту сторону пульсирующего завеса, ждали не просто демоны. Ждала правда. Об этом странном старике. Об этой долине. И, возможно, о самом себе.
Видимо, всё также думая, что Андрей снова намеревается пытаться закрывать пролом в Нижний мир, старик ему не мешал. Он лишь смотрел на него с привычным, слишком уж спокойным взглядом. Будто всё уже было решено. И это сейчас говорило именно против него самого, и против всего того, что он намеревался уговорить парня сделать. Возможно, даже ради спасения мира… Вот только какой именно мир он собирался спасать, парню ещё предстояло выяснить.
Так что Андрей первым делом отправился к тем местам, где уже как-то находил магические следы – к скалам с остатками энергии древних тварей, и к ложбинам, где хранились редкие окаменелости. Там он искал проводники и изоляционные предметы, способные хоть немного снизить воздействие чуждых потоков.
Потом он вспомнил про ту самую огромную чешую, найденную возле ручья – по-прежнему хранившую отголосок дыхания древнего дракона. Очищенная и отполированная, она была вставлена в тонкую оправу, изготовленную из волокон дерева-стража – редкого растения, что не гнило даже в самых зловонных топях. Он укрепил амулет нитью из травы безмолвия – растения, что не трепетало ни от ветра, ни от дыхания животных. Она глушила звуки и запахи, делая носителя менее заметным.
Некоторые компоненты ему приходилось собирать вдоль отвесных стен, где прятались мхи и грибницы, питающиеся от стекающей магии. Такие как гриб Сердца Кора – бледно-голубой, растущий прямо на теле старого окаменелого дерева. Это был сильный антисептик для потока разума. Старик называл его “связывающим сном”, так как он удерживал структуру личности даже при ментальных ударах… Корень лисьей слезы – тонкий, изогнутый корень, источающий аромат сладковатого меда. Его капля добавлялась в настой, позволяя не потерять собственную эмоциональную подпись в контакте с иллюзорными пространствами… Кристаллы ясности – прозрачные, вкрапленные в основания скал. Напоминали горный кварц, но пульсировали, если на них дышать. Их крошили и добавляли в зелье “Зова глубин”, усиливающее чувствительность к потокам и аномалиям…
Затем он создал малый резервуар магической силы, насытив его очищенной энергией из ядра змеи. Ритуал насыщения был тонкой работой. Так как для этого требовалось не просто вложить энергию, а вплести её в саму структуру сосудика, который он вырезал из белого обсидиана, добытого в месте, где однажды увидел вспышку чистого света, ударившего землю, сильно напоминающую молнию. Этот резерв был на случай разрыва потока. Как запасное сердце.
Уже перед самым закатом он добрался до высокогорной ложбины, где вяло колыхалась тень-папоротник. Листья этого растения были тоньше паутины, но каждая из них могла подавлять колебания энергии вокруг тела. Он вплёл высушенные нити в подкладку своего пояса и рукавов, создав естественную демпфирующую зону, которая глушила как звуковые, так и магические следы его перемещений.
В небольшой пещере, что он использовал для медитаций, Андрей разложил всё перед собой. Амулет… Эликсиры… Травы… Резервы… Он медленно провёл пальцами по каждому предмету, чувствуя их пульс, будто каждый уже заранее стал частью его тела. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. И впервые в этом мире – почувствовал себя по-настоящему собранным.
Ночь уже начала вытягиваться в прохладные тени, когда Андрей развёл алхимический круг, в который осторожно вплёл собственную ауру. Камни и листья были разложены в строгой последовательности – каждый артефакт, каждая трава, каждый резервуар силы занимали своё энергетически правильное место. Всё должно было звучать в унисон, как части единого заклинания, вписанного в мир.
И первая фаза началась с насыщения восприятия. Из собранных кристаллов ясности, нескольких капель настойки лисьей слезы и пыльцы теневого папоротника он создал настой ясного отражения – жидкость, похожую на ртуть, что мерцала лёгким внутренним светом. Он пил её медленно, маленькими глотками, ощущая, как в груди разливается мягкий холодок. А за ним – тонкий звон, словно кто-то тронул струны, натянутые внутри его сознания. Окружающие его звуки усилились. Он слышал, как “дышит” трава, как в кристаллах бьются остаточные частоты, и даже как перекатывается магия внутри пустого амулета, словно вода в чёрной жемчужине.
Следующим шагом стало энергетическое "сшивание" артефактов. Это была тонкая алхимическая операция, больше похожая на настройку музыкального инструмента, чем на работу с магией. Так как он вплетал в них свою ауру, начиная с амулета из драконьей чешуи. Накладывал поверх неё нить из резервуара силы, одновременно вдыхая аромат корня. Он говорил на древнем языке Плетений, слова которого уже чисто интуитивно понимал. Каждое связующее слово плотно вжималось в мир, словно скрепляло физику и магию вместе. Плетение было сложно устроенным – но не громким, как в боевой магии. Оно было тихим и точным, как часовщик, вставляющий последнюю пружину в механизм. Таким образом он соединял в единую систему амулет – защита и усиление физической оболочки, резервуар – импульс для экстренного подпитания, пояс из тени-папоротника – подавление ауры и скрытность, и отголоски ядра зверя – как энергетическая "батарея" на случай сбоя потока… Он “зашивал” все эти предметы в один энергетический контур, заставляя их подпитываться друг от друга и одновременно от его собственной циркуляции силы.
Последним штрихом стало укрепление собственных меридианов. Он принял каплю настойки из гриба Сердца Кора, смешанную с водой из ледникового ручья. Жидкость была вязкой, и от неё пульс в теле начал звучать как барабан. Внутренние каналы энергии – те самые, что когда-то формировались с болью и жаром, теперь начали пульсировать чище, отчётливей, настраиваясь на новый ритм.
Когда всё закончилось, Андрей встал. Он не чувствовал тяжести снаряжения. Артефакты больше не тянули, не зудели, не отзывались огнём в жилах. Они дышали вместе с ним.
– Теперь ты не просто носишь силу. – Как-то сказал старик. – Ты ею стал.
Он оглянулся на собранный круг. В нём больше не осталось света. Он впитал всё. Теперь всё было в нём. Свет в долине только начал меркнуть, но не от наступающей ночи. Это был инородный сумрак – плотный, вязкий, как чад от горящей крови. Воздух вокруг арки, ведущей в запретную часть долины, дрожал и пульсировал, будто ткань самого мира пыталась удержать разлом – и не справлялась. Когда Андрей, облачённый в сконструированную им систему из артефактов, сделал первый шаг вперёд, небо словно вдохнуло.
Он прижал ладонь с новым амулетом – теперь уже созданным на костяной основе, найденной в пыльной западне – к плоской поверхности арки. Камень был холодным, но с откликом, словно знал его теперь. Витиеватые трещины заполнились багровым светом, который разгорался в глубине, как вены на рассечённой коже мира. И спустя буквально несколько мгновений проход всё же открылся. Замерцавшее пространство несколько раз вздрогнуло, и перед ним возникло то самое зеркало перехода. Учитывая тот факт, что он банально не знал того, что его может там ждать, парень шагнул вперёд.
Когда Андрей пересёк грань, его восприятие ломануло. В прямом смысле – как удар в разум. Мгновение всё казалось расплывчатым, будто он шагнул в воду, но не телом, а всей своей душой. Он даже не сразу понял того, что арка осталась позади, потому что воздух долины вокруг перестал быть воздухом. Это было давящее пространство, пропитанное тьмой. Даже не тьмой в привычном понимании. А полноценной антижизнью. Он чувствовал, как нечто смотрит на него сквозь саму ткань реальности, словно тысячи глаз внутри скал, в деревьях, даже в собственной тени. Здесь всё дышало демонической плотью мира.
Перед ним раскинулась мертвая равнина, иссечённая глубокими разломами. Почва здесь была чёрной, как сожжённая кость. Повсюду виднелись остатки искривлённых деревьев, из которых будто вырвали жизнь, оставив гниющий контур. В некоторых он даже видел сросшиеся рты, завязанные из коры, будто что-то пыталось прокричать про свою боль прямо сквозь древесину. Из разломов клубился дым цвета сгнившего железа, и в этом дыму временами появлялись силуэты – неясные, но ощутимо злобные. Они не нападали. Пока что. Но Андрей чётко знал, что за ним наблюдают.
Воздух в этом месте был наполнен не просто энергией. А грязной, искажённой магией. Она чувствовалась, как заплесневелый шёлк, обёрнутый вокруг его кожи и плетений. Его собственная энергия сжалась, защищаясь, словно от яда. У каждой подушки воздуха здесь был свой вкус – ржавчина, кислота, гниль, горькая медь. Даже тишина имела звук. Он не мог точно определить – скрип это, или шёпот, или отголосок давно погибших голосов. Но она шла из-под земли, вибрируя под ногами, точно кто-то скребётся снизу.
Андрей сосредоточился. Он активировал подавляющее плетение, скрывая собственное присутствие, погружая своё энергетическое тело в такт демонического фона. Его дыхание замедлилось, как перед броском. Все артефакты отозвались еле заметной вибрацией – сеть из силы, вплетённая в него, старалась удержать его от распада. Потому что именно так это и ощущалось. Как если бы сила этого места вызывала медленный распад разума, и тела за ним. Нельзя было думать слишком ясно – даже это здесь опасно. Нельзя было чувствовать слишком сильно – иначе почует кто-то другой.
“Что же ты такое скрываешь, старик…” – Подумал парень, медленно продвигаясь по пепельной тропе, что уходила к нависающему хребту. Да. Сейчас у него не было карты этой странной местности. Но внутреннее чутьё, словно эхо от собственного духа, подсказывало о том, что именно там скрывается истина. Или её исковерканный осколок. Парень внимательно вгляделся в расщелину, откуда слабо струился тусклый фиолетовый свет. Он уже итак знал о том, что назад дороги уже не было.
Расселина, что уходила вглубь монолитного камня, казалась живой. Не просто узким горным проходом, а живой раной, рваной и кровоточащей сквозь камень. Стены, обросшие черной плесенью, дышали испарениями, и порой казалось, что они сдвигаются, пульсируют в такт каким-то чужим сердцебиениям. Андрей осторожно ступал по осыпающимся уступам, держась поближе к скале, чувствуя, как всё внутри сопротивляется этому спуску. И всё же он шёл. Он был вооружён. Плетение щита пульсировало внутри тела, как второе дыхание, рядом – амулет подавления и малое кольцо обнаружения. Все они слегка дрожали. Не от страха, а от враждебной среды, где магия сама по себе пыталась их выдавить.
"Слишком тут как-то… Тихо…" – Промелькнула у него мысль. И в этот момент он это увидел. Впереди, в темноте ущелья, словно отслоился пласт тьмы и двинулся. Это не было просто существом. Это был массивный силуэт, будто сложенный из неонового дыма и костей, с глазами, что не светились – а проваливались сквозь реальность. Существо напоминало гигантского волка, но облик его был изломан. Конечности были неровными, будто их кто-то намеренно выгрызал из чёрного камня. Спина была утыкана обломками костей, а на шее висела цепь, по которой проходили огненные руны, как живые черви. Это существо вцепилось когтями в уступ и медленно повернуло голову. Оно явно почувствовало присутствие парня, который для этого места был чужаком.
Андрей не стал ждать. Он резко активировал плетение подавления, опуская свой энергетический след – как будто погружал разум в золу. Почти сразу же боль ударила в голову. Это была реакция духа на искажение поля. А страж издал вибрирующий гортанный звук, похожий на рев через бронзовый рог. Но так и не двинулся с места.
"Он не видит, но чувствует. Это… Неужели это та самая магия, связанная с болью. С жертвоприношением." – Страж медленно шагнул вперёд. Андрей отступил за изгиб расщелины, делая шаг за шагом, удерживая поток подавления, как сеть из едва натянутых жил. Он почти ничего не видел – лишь стены, пульсирующие и тёмные, и лишь тень чудовища, рыскающую в поиске. И наконец – тишина.
Он спустился ещё на десятки метров вниз. Здесь расселина расширялась, переходя в естественную пещеру, потолок которой свисал черными сталактитами, капающими тёмной живой жидкостью. И посреди этого всего находился весьма специфический круг. Каменный, идеально вырезанный, будто бы находящийся не в этом мире. На его поверхности располагалась спираль из костей, выложенная в виде узора, напоминающего глаз с множеством зрачков. А в самом центре располагался алтарь, чёрный, как сердцевина угля, и весь покрытый трещинами, из которых сочилась не энергия… а настоящие воспоминания боли. Он почти физически услышал, как кто-то кричит. Или когда-то кричал. И этот крик и боль – были впитаны в камень алтаря.
Тяжело выдохнув, парень подошёл ближе, слегка склонившись над узором. Его сердце сейчас буквально било тревогу. Из центра алтаря торчала кость – полая, сверкающая изнутри, словно впитавшая в себя все возможные воспоминания происходящего здесь обряда. Она была не белой… А фиолетово-чёрной, как зола, впитавшая кровь. Практически сразу он понял, что это была кость демона, и именно из такой могла быть создана та самая жезловая печать, которую он ранее так старался скопировать.
Андрей медленно вытянул к ней руку. И мир рванулся к нему на встречу. В его разум, как стрелы, вонзились самые разнообразные образы. Жертвоприношения… Тени в капюшонах… Кровь, льющаяся в формы многочисленных символов… Детские крики… Руки, выкрученные в агонии, и… Голос. Голос того самого старика – наставника, выкрикивающего формулу сдерживания. Парень уже слишком хорошо знал этот голос. И он отпрянул назад, задыхаясь. Его сердце билось, как у загнанного зверя. Сейчас он был уверен в том, что это был его наставник. Как и в то, что всё это было не так уж и давно.
Некоторое время Андрей стоял, судорожно сжав кулаки, перед алтарём. Костяной круг перед ним не просто был ритуальным местом – он был ловушкой, впитавшей в себя целые истории боли и мучений невинных жертв. Их отпечатки всё ещё дрожали в воздухе – не исчезнувшие, не отпетые, не прощённые. Он чувствовал их даже кожей, как жгучий ветер, крадущий тепло.
И в самом центре всего этого ужаса располагалась кость. Та самая, что могла быть ключом. Та, что могла помочь ему создать настоящий проход, преодолеть защиту арки. По крайней мере, так могло быть раньше. Но теперь, когда он чувствовал, чем именно она стала после всего этого, решиться дотронуться до неё было похоже на то, как если бы он собственными руками должен был извлечь меч из грудной клетки старого друга. Но он всё же потянулся за ней. И в этот момент образы вновь вонзились в разум, но уже чётче, медленнее, как если бы сама кость узнавала его и взывала к нему, о чём-то прося.
…мальчик в ученической одежде, сидящий на коленях. Рядом – фигура в белом. Руки мальчика дрожат, но глаза полны доверия. Он улыбается.
– Учитель, это правда нужно?..
– Ты достоин. Ты станешь проводником между мирами.
И чёрное обсидиановое лезвие с хрустом вонзается в его сердце. И в тот миг Андрей понял – суть ритуала была в доверии. Настоящем. Безусловном.
"Приносимый в жертву разумный должен был доверять своему палачу, как ученик – учителю."– Осознав это, он снова отшатнулся назад, и его руки задрожали. Сердце пульсировало практически у самого горла… Дыхание стало хриплым… Но сейчас он знал – у него нет другого выхода. Не сейчас. Не здесь.
Вдруг он почувствовал, что пульсация магии в пространстве начала неуловимо меняться. Казалось, что даже сам воздух загустел. К этому жуткому месту кто-то приближался. Или… Что-то чувствовало, что он прикоснулся к алтарю. Андрей резко шагнул вперёд, прорываясь свозь все эти лабиринты образов, и вырвал кость из камня алтаря. В тот же миг он ощутил резкий удар энергии, как пульсирующий удар колоколом прямо в разум. Круг костей вспыхнул, а алтарь вздрогнул. Из трещин хлынули тонкие струи черного дыма, которые буквально пытались ухватиться за его ноги, за руки, будто пальцы проклятых.
Но он уже разворачивался, чтобы уйти из этого места. Плетение щита было поднято с максимальной силой. Он метнулся назад, вверх по расщелине, ловко прыгая по каменным выступам, проворачивая заклинание подавления, глуша всплески собственной энергии, чтобы не оставить за собой даже малейшего следа. На вершине расщелины, наконец вырвавшись на воздух, он тяжело упал на колени. В его руке всё также была зажата эта кость. Мёртвая… Но странным образом… “Живая”… Дышащая… Изнутри она светилась, как осколок тлеющего заката. А в ушах всё ещё звучал голос того несчастного мальчика…
“Учитель… я верю…”
Андрей зажмурился, едва не выронив находку.
"Если он это делал раньше – значит, делал и не раз. Сколько таких глупцов, как я, у него тут бывало?"
Немного придя в себя, он медленно поднялся. Возвращаться в долину нужно было незаметно. Но теперь… Теперь он кое-что точно знал. Этот странный старик был не тем, за кого себя выдавал. И кость демона, зажатая сейчас в его руке, была не просто ключом, а напоминанием о том, на что тот способен ради какого-то своего, и всё ещё непонятного Андрею плана…
………
Ночь опустилась на долину безмолвно, как покрывало из чернильного шёлка. Воздух стал плотным, будто напитанным тайнами и напряжением. Андрей уже сидел в укромной расщелине среди скал, где часто практиковался в плетениях. Это место было скрытым, и никто, даже старик, не знал, что он использует его. Перед ним, на тканой подстилке из плотного горного мха и трав, лежала кость демона. Тонкая, как детская рука, она, казалось, была вырезана из темно-серого полупрозрачного минерала, но жила своей собственной жизнью. В ней тлела энергия, густая, вязкая, как кровь веков. Мелкие узоры на поверхности мерцали багровыми всполохами, и Андрей чувствовал, что кость сама “смотрит” на него. Или, возможно, слушает. Он выдохнул и начал подготовку.
И первым шагом было установление связи. Для этого он собрал перед собой всё, что могло ему помочь. Связку трав из долины, усиливающих восприятие энергии… Тонкий кварцевый нож для алкоструктурирования… Уголь из обожжённого демонического гриба – редчайшего компонента подавления… И, самое главное, маленький камень сосредоточения, в который он уже однажды пытался запечатать силу.
Подготовив всё необходимое, Андрей сел в позу лотоса, положил кость на плоский камень перед собой и, сложив руки в печать водоворота, ввел свою энергию в лёгкий резонанс. Мир словно стал чуть тише. Воздух замер. И этот странный пульс кости… Ответил ему. Сначала тонко – как слабый отголосок в пустом зале. Затем – увереннее. И внезапно, словно взрыв изнутри, Андрей почувствовал, как из неё вырвался импульс в его сознание. Перед ним промелькнул образ – змеиный глаз, уставившийся на него в упор. Оскал… Тьма… Голод… Сила…
"Ты жаждешь моей сути? Прими – и стань частью боли."
Честно говоря, ощутив такое давление, он едва не оборвал связь. Но сжал зубы, и снова направил энергию – мягко, как учил старик. Не ломать, а обволакивать.
Вторым шагом было извлечение сущности. Медленно, с предельной осторожностью, он начал “развязывать” резонансные узлы внутри кости. По сути, это была кристаллизованная душа, и любое неверное движение могло вызвать выброс силы – или даже полноценный взрыв.
– Переплетение в спираль. Центр – в районе локтевого сгиба… – Шептал он, направляя плетения тонкими потоками. И на поверхности кости медленно начал подниматься светящийся налёт. Словно пар, только из света. Он собирался над предметом, образуя медленно вращающийся сгусток первозданной магии. Это был ядро сущности, аккумулированная мощь змеиного духа. Андрей тут же перенаправил его в сосуд сосредоточения – полый кристалл, который впитал волну с мягким звуком, словно вздох.
Третьим шагом стало закрепление. Теперь оставалось запечатать этот предмет. Для этого он взял уголь демонического гриба, начертал символ подавления на нижней части кристалла, а затем активировал защитное плетение. Кристалл вспыхнул и… Успокоился… Медленно поблёскивая в ночи, он теперь был сосудом силы. Андрей медленно выдохнул, уже достаточно обессиленный. Его пальцы дрожали… Лоб был в испарине… Но внутри него самого нечто изменилось. Он знал это. Чувствовал не только успех, но и взгляд изнутри. Потому что теперь с ним был отголосок духа, заключённый в камне. И он тоже ждал своего часа.
Тьма ещё не отступила. Рассвет даже не начинал пробуждать долину, но Андрей уже трудился, одержимый целью – создать артефакт, не просто сильный, но… Предельно опасный. Слишком многое он понял, слишком многое ощутил. Ритуалы… Жертвы… Кровь, пролитая на камнях алтаря за пределами той зловещей арки… В воздухе этого места всё ещё витал привкус боли – и эта боль могла стать основой.
Он вернулся на место ритуала ещё до рассвета, с зажжённым магическим фонарём, впитывающим тень, а не разгоняющим её. Земля была пропитана энергией смерти и насилия, но не хаотичной – она текла по древним магическим рунам, высеченным в каменной плите.
Внимательно осмотревшись по сторонам, и убедившись в том, что рядом нет никого, кто мог представлять для него опасность, парень встал на колени, положил руки на влажный от росы камень и впустил в себя этот след – не силу, а эмоциональный отпечаток, нечто глубинное, почти ржавое от времени. Они умирали, веря в то, что делают всё правильно… Их кровь была залогом ритуала… Их страх и боль, были платой за силу. Но Андрей понял, что даже их боль можно запечатлеть, если она станет сердцем оружия. Сосудом.
Для клинка он использовал тот самый осколок демонической кости, найденной рядом с местом жертвоприношения. Плотный, будто вываренный в магии, материал хранил в себе не просто силу – он помнил. Для рукояти он выбрал древесину, что росла у границ долины, где искажение энергии было сильнее всего – это дерево питалось из почвы, в которую впитывались остатки проклятых заклинаний. Он вырезал рукоять вручную, оставляя в ней неровности и заусеницы. Такой клинок не должен был быть совершенным. Он должен был быть истинным. В основании рукояти, на пересечении линий, он вложил ядро. Тот самый кристалл боли, созданный ранее из эманаций боли жертв на том самом алтаре.
Создание этого артефакта было не магией, а полноценным рождением. Сначала Андрей разложил всё перед собой. Сложил руки, вплетая в пальцы плетение связывания – оно должно было не просто соединить материалы, а запереть в артефакте то, что было собранo. Боль… Страдания… Страх… Но и… Веру… Последнюю веру тех самых жертв, что они умирают не зря. Тяжело вздохнув, он тихо прошептал:
– Я не прощаю. Я принимаю. Ваш страх. Ваш огонь. Ваш след в крови.
И вливал энергию в кость, в дерево, в ядро. Плетение вспыхивало и гасло. Артефакт гудел в руках, как живая змея, извиваясь в потоке силы. И даже старался вырваться из-под его контроля. Энергия рвалась наружу. Но Андрей держал. Слёзы текли по щекам – не от боли. От давления. От того, что чувствовал – каждую смерть, каждый вскрик, каждую мольбу.
Когда всё закончилось, перед ним лежал стилет, чья форма была странно вытянутой, почти аскетичной. Его лезвие казалось сотканным из тени, а при свете плетений на его поверхности проступали бесчисленные лица – искажённые, и кричащие. И едва Андрей взял его в руку, лезвие артефакта запело. Не звук – вибрация, которую слышал только он.
“Мы внутри… Мы живы… Мы смотрим…”
Этот стилет не просто резал плоть – он резал волю, он впивался в душу. Поглощая страх, он становился сильнее. Осознав всё это, Андрей осторожно завернул оружие в плотную ткань и спрятал его подальше от других артефактов. Это было нечто… Иное. Но парень чётко знал, что когда придёт момент – он им воспользуется. И если путь приведёт его в самое сердце Нижнего Мира… этот клинок станет тем, чем демонов можно будет не только ранить, но и убивать по-настоящему… И сейчас парень чувствовал, что обзавёлся хоть каким-то вариантом оружия, которое могло ему помочь…
………..
Эта ночь была тёмной, но не беззвёздной. Мутный свет луны, искажённой завесой энергии, ложился на склоны, освещая серебристым холодом лесные уступы и влажные от росы камни. Андрей двигался быстро, но бесшумно – он знал, куда идёт, и знал, кого ищет. И демон вскоре вновь появился. Тот самый, что однажды играл роль ученика соседа-отшельника, с которым старик-наставник будто бы поддерживал контакты. Но теперь Андрей уже не сомневался – никаких соседей не было. Только сеть. Иллюзия. И этот лжеученик был её частью.
На краю долины, в мрачной расселине, где давно умерли обычные птицы и даже комары звучали хрипло, Андрей увидел, как чужак меняется. Его человеческое лицо дёрнулось, как маска на воде. Плоть словно потекла, оголяя из-под неё тёмно-серую кожу, пронизанную нитями энергии. А когда это преображение закончилось, он резко развернулся, и его взгляд встретился с взглядом парня. Глаза вспыхнули янтарным, с вертикальным зрачком. Челюсть расползлась в улыбке, неестественно широкой.
– Ты знал! – Глухо прохрипел демон. – Я чувствовал это. С самого начала.
Но Андрей ему уже не отвечал. Он сразу же активировал плетения, разгоняя энергию по собственному телу. За его спиной разгорелось слабое пульсирующее свечение – щит, сотканный из ветвящихся линий льда и света. Демон прыгнул вперёд, и в этот миг начался бой.
Они стремительно обменялись серией ударов. Воздух сотрясался от столкновений энергетических всплесков. Демон, которому теперь не было никакой нужды изображать человека, и которого сейчас не сковывала кожа человеческого тела, двигался стремительно и плавно, по-звериному. Низко. С плавными рывками, сочетающими агрессию и расчёт. Он плёл резкие энергетические стрелы, что расщепляли воздух. Он атаковал в достаточно высоком темпе, почти наугад, но каждая атака сопровождалась разрушительной мощью.
Андрей же старательно уклонялся. Он отражал, скользил, рассеивал. Плетения вибрировали в ладонях, с трудом выдерживая силу удара. Его щит уже истончался. Одна из стрел всё же прошила его, ослаблено опалив его плечо, оставив жгучий ожог. В тот момент он упал на одно колено, и в глазах затанцевали вспышки. Демон надвигался.
– Ты всё ещё слишком слаб. И слишком поздно понял… Что тебя ждёт… – Прошипел он, вздымая руку с очередным смертоносным зарядом, всё ещё настороженно присматриваясь к врагу, который мог вскинуться ему навстречу. Но Андрей не поднялся ему навстречу. Он метнул руку вбок – туда, где в тени лежал стилет боли, завёрнутый в свиток защитной ткани. В этот момент он даже не колебался. Поднял его и… Бросил. Он не думал. Он доверил решающий удар тому, кто был соткан из страдания и веры.
Стилет не пронёсся в воздухе… Он буквально взвыл… В воздухе осталась огненная петля, извивающаяся, как шрам. А его жуткий клинок сам нашёл свою цель. Он не встретил сопротивления. Так какк магическая броня демона распалась, как сухая кора, будто не имела над этим оружием власти.
Стилет вошёл демону прямо в грудь. Пронзил сердце. И Андрею даже показалось, что в момент удара всё вокруг них замерло. Лицо демона резко исказилось в жуткой муке. Он попытался закричать, но из его рта пошёл чёрный дым, как сгнившее дыхание. Он выгнулся дугой, когти царапая воздух, глаза вспыхнули кровавым светом – и всё рухнуло. Вокруг него начали проявляться образы – лица жертв, запечатлённые в стали стилета, теперь окружали демона, словно кольцо судей. Они тянулись к нему, и тянули вниз. Его тело дёргалось, уже не как у воина – как у марионетки, чьи нити перерезали. А когда всполох магии рассеялся, от демона осталась лишь истлевшая оболочка, а в его груди всё ещё торчал стилет, теперь пульсирующий лёгким кровавым светом.
Только после Андрей подошёл к нему. Хотя у него у него и были определённые опасения. Его руки дрожали. Он выдернул клинок, и стилет… Вздохнул. Или ему это показалось. Лезвие стало чуть длиннее. На его поверхности проступила новая тень – силуэт демона, будто заточённый внутрь клинка. Он завернул оружие обратно. И понял – Это было не оружие. Это был контракт. И этот контракт был… просто невероятно… Голоден…
Некоторое время Андрей сидел в тени изогнутого корня, уходящего прямо в каменную трещину. Его тело всё ещё болело после схватки, ладони зудели от остаточного жара, будто вся кожа запомнила, как это – бросить в кого-то часть самой Тьмы. Перед ним лежал уже завёрнутый в ткань стилет, чуть выступающий из свитка, и пульсирующий мягким алым светом, как бы… Дыша. Сейчас парень чётко ощущал его пульс. Чужой, но уже… Почти знакомый… Тяжело вздохнув, Андрей развернул его. Осторожно. Будто боялся потревожить дремлющего зверя.
Это смертоносное лезвие выглядело почти безупречно гладким, как будто было выточено из цельного куска металла, но… Это была кость. Демоническая кость, насыщенная болью и ритуальной магией. И сейчас, после убийства демона, на ней более чётко проступал тонкий узор, похожий на трещины, уходящие вглубь – но если присмотреться, они складывались в полноценные глифы. Шепчущие, вибрирующие, скрытые заклинания и плетения. А когда он сосредоточился, держа стилет обеими руками, и медленно направил внутреннюю энергию в его рукоять, клинок “вздохнул” и… Ожил…
В одно мгновение его ладони как будто пронзила боль – тонкая, как от пореза, но уходящая вглубь нервов. Перед глазами хлынула тьма, но не обычная, а полная образов: искажённые воспоминания демона, мгновения боли, лиц, жертв и воля, воля выжить несмотря ни на что. Этот фрагмент личности демона был запечатан внутри.
– Ты… Забрал моё оружие… Но не меня… – Этот угрожающий голос прозвучал не словами, а давлением. Эмоцией. Волной инстинкта. Не разумной речью, а змеиной тенью, которая шевелилась внутри, и теперь сплетается с его собственной сущностью. Андрей резко отдёрнул руку. Стилет снова замер. Но глифы… Глифы всё также остались активны, шепчущие, будто они ждали чего-то.
“Ты пробудил жажду. И ты должен научиться её контролировать. – Вдруг прозвучал голос старика, вспомнившийся из недавней тренировки. – Любая сила, созданная из страдания, требует хозяина, иначе становится хозяином сама.”
Он потратил целую ночь в уединении, наблюдая и исследуя клинок, делая наброски энергетических слоёв, рисуя схемы в пыли, обводя их защитными травами. Попробовал создать магическое плетение анализа, которое медленно "прочёсывало" ауру предмета. И то, что он увидел, его не просто удивило. Оно его даже немного… Испугало…
Внутри стилета находилось три слоя. Ядро боли – сконцентрированная эманация душ, уничтоженных во время ритуалов. Осколок демонической воли – то, что ещё не совсем разум, но уже не просто инстинкт. Отголосок аркана – закрытый ритуал, оставленный прежним хозяином. Это было очень сложное и нестабильное и даже саморазвивающееся плетение, которое реагировало на гнев, страх или голод. Именно это объясняло всё то, почему клинок так легко “пронзил” защиту демона. Он не пробивал её… Он резонировал с ней. Был частью той же природы. И обошёл её как собственную родню…
“Если я хочу использовать тебя дальше. – Прошептал он клинку. – Я должен научиться сдерживать тебя.”
Он изготовил амулет-связующее, кусок древесины, пропитанный тремя каплями собственной крови и настойкой из серых грибов, растущих у трещин в скалах. Настройка на амулет позволила ему удерживать стилет в спящем состоянии, и даже – в будущем – влиять на его форму, которая, судя по всему, теперь будет постепенно меняться, после каждой новой жертвы. Так как этот стилет не просто убивал. Он впитывал… Учился… Рос… И хотя сам Андрей всего лишь хотел обзавестись чем-то вроде ритуального ножа, именно совокупность того, что ранее изменило сам материал его основы и всё, что сделал с ним сам парень, превратили его в это жуткое оружие. Неказистое с виду. Но очень опасное.
И сейчас сам парень знал одно… Рано или поздно он снова пустит его в дело. Но теперь, с этим клинком на поясе, Андрей не просто чувствовал опасность… Он сам начал казаться опасным. Клинок всё также лежал на камне перед Андреем – тонкий, чуть изогнутый, с пульсирующим рисунком боли под гладкой, матовой поверхностью кости. Кому-то он мог показаться мёртвым. Но Андрей уже знал – это было ложью. Он знал, как этот стилет дышит… Жаждет… Прислушивается… Он знал, что клинок не просто режет плоть. Он впитывает саму суть своей жертвы.
Как следует поразмыслив, парень опустился на колени перед ним, положив ладони по обе стороны оружия. Закрыл глаза и направил внутреннюю энергию – тонкую, ту, что использовалась при формировании чувствительных плетений, в его основание. Он прошептал слова, больше похожие на тени языка, что видел во сне после ритуала:
“Гэхо-мар… Си ту мар эш…”
Нити энергии сплелись в узор-призыв, накрывая лезвие, как сеть из полупрозрачных линий. И в тот же миг стилет ожил. Он задрожал в воздухе, будто от резонанса, и на миг вспыхнул тускло-кровавым светом. Но не просто засветился – он задышал, словно кожей впитывая всё, что было рядом. Трава вокруг засохла, на камне выступил иней, воздух вокруг завибрировал. Андрей понял. Пробуждённый стилет начинал питаться. И не просто силой. Он впитывал следы, эмоции, остатки существования.
Вторая практика была более опасной. Андрей уже заранее заготовил осколок обугленного рога, видимо оставшегося после столкновения с одним из мелких демонов на границе долины. Он положил его в чашу с пеплом и развёл над ним тлеющий дымящийся плетень, обнажающий остаточную магическую подпись. Как только он поднёс пробуждённый стилет к чаше, лезвие само потянулось вперёд, словно насекомое к огню. На секунду клинок расплавил воздух, и рог исчез – без вспышки, без пепла. Просто исчез. Словно втянувшись в сам стилет.
Следом за этим Андрей почувствовал, будто бы кто-то хмыкнул у него в голове. Презрительно. Как опытный охотник на падаль, которую ему пытались подсунуть вместо полноценной добычи. Клинок вновь потяжелел, и его аура изменилась. Раньше он чувствовался как тонкая кость, наполненная болью. Теперь – как плавящийся камень, плотный и тяжёлый, словно хранил внутри кусок пламени.
– Он впитал не только силу, но и частицу воли и даже тела демона… – Тихо прошептал себе под нос Андрей, прикасаясь пальцами к чернёным рёбрам глифов, которые стали ещё явственнее. – Он ест… Он растёт… И даже учится…
Парень помнил о том, что даже “старик” когда-то говорил, что некоторые артефакты обладают “волей и желанием расти”. Но Андрей теперь и сам видел это. Стилет развивался, и даже рос.
И сейчас он понимал, что при каждом поглощении новой жертвы, этот жуткий демоноподобный клинок впитывал не просто магию, а саму эмоциональную подпись, паттерн мышления, часть духа. С каждой новой “жертвой” в клинке утолщался узор, изменялось и увеличивалось лезвие, раскрывались новые символы, глифы становились активными. А главное, при накоплении достаточной мощи, клинок мог сам сплести плетение, отреагировав на волю хозяина.
Их было сложно не услышать. Когда клинок насыщался, Андрей чувствовал, как внутри него звучат голоса. Не слова – отзвуки… Тени рычаний… Мгновения смерти… Порой, во сне, он видел вспышки воспоминаний, не своих. Порой его рука, сама собой, тянулась к клинку, когда он чувствовал страх. Он понимал, что, чем больше сил в клинке, тем тоньше будет грань между хозяином и оружием. И всё же – это была драгоценность. Клинок, растущий вместе с ним. Оружие, что питается врагами.
Андрей сидел в самом дальнем углу ущелья, куда не добирался даже дневной свет. Перед ним – свёрнутый в ткань предмет, который он доставал только ночью, и только когда был уверен, что никто не наблюдает. Стилет. Не просто клинок, а артефакт – уродливый? Да… Жуткий? И, при всём этом, живой.
Его рукоять была вырезана из кости, цвета слоновой, но местами будто обугленной. По лезвию, чёрному как сажа, тянулись тёмно-красные жилы, переливавшиеся тусклым свечением, будто под его кожей течёт чья-то умирающая душа. Иногда, стоило парню только взять стилет в руку, как в голове звучал глухой, стонущий шёпот – голоса тех, кто был принесён в жертву. И Андрей уже и сам понимал, что это не оружие. Это – инструмент воли. Стилет требовал подчинения, как дикий зверь. Его сила была велика, но беспорядочна. И если дать ей волю, то она разорвёт своего собственного носителя на части.
Он вытянул руку вперёд, стиснул рукоять и почувствовал, как клинок немедленно пробудился. Вены на его запястье чуть вздулись, побежали тени – будто сила из стилета тут же потянулась к его внутреннему потоку.
– Нет. – Прохрипел он сквозь стиснутые зубы. – Заставлю тебя подчиняться.
Он начал медленно, с усилием, выстраивать внутреннее ограничение. Энергетическую решётку, сотканную из собственного дыхания, разума и внутреннего огня. Это было не плетение, не техника. Это была волевая упряжь, созданная сознанием. С каждым вдохом он представлял, как вокруг клинка сжимается одно кольцо… Затем второе… Третье… Те самые барьеры, не дающие боли выйти за пределы дозволенного. Стилет, словно разъярённая змея, зашипел в ладони. В голове мелькнул образ – вспышка чьего-то последнего взгляда перед смертью. Кровь… Пепел… Крик… Андрей буквально до хруста стиснул зубы.
– Я не твой инструмент! Это ты – мой… – В этот момент лезвие затихло. Шёпоты утихли. И Андрей понял, что у него всё получилось. Это была первая победа. Он не уничтожил силу, а поставил её на колени. Теперь каждый раз, когда парень брал стилет в свои руки, он активировал плетение-ограничитель – почти невидимую вуаль вокруг ладони и клинка. Оно подавляло излучение боли, скрывало ауру, и в случае перегрузки – могло даже временно “запечатать” артефакт. Но самое главное: теперь он знал, как не сгореть, если придётся использовать силу стилета снова.
“Ты не узнаешь, каково это – чувствовать крик в крови… Пока не научишься говорить с ним, как с равным…” – Записал он в свой тайный дневник. И каждый раз, когда он прятал стилет обратно в ткань, он делал это с одним и тем же ощущением. Он не просто держит оружие, он держит шанс на выживание… Против своего же наставника…
………
Ночь была безветренной, густой и вязкой, словно сама тьма сгустилась между скал. Луна только что ушла за хребет, оставив долину без света. Андрей сидел на выступе, возвышающемся над лесом, укрытый серыми тенями и невидим для глаз. Перед ним – узкий, ровный круг из соли, вплетённой в грубый магический контур, который он с трудом выучил по старому свитку. Защитная формула, связанная с подавлением побочных выбросов силы.
В центре круга лежал стилет, уже вынутый из ткани. Лезвие его казалось живым – как будто в нём медленно пульсировала кровь.
“В этот раз… Я не просто ограничу тебя. Я вызову тебя. И обуздаю…”
Он положил ладони на землю по обе стороны от артефакта. Глубокий вдох. Выдох. Поток энергии потянулся из центра тела – отсюда, из того узла, что старик называл “сердцем сосредоточения”. Он аккуратно направил поток по заранее выстроенному каналу – к стилету. Словно пробуждая его, звал.
Клинок дрогнул. Лезвие вспыхнуло холодным мраком – не светом, а словно отзвуком боли. Внутри него начали плясать образы. Тени прошлого… Вспышки мук… Вырванные крики тех, кто был принесён в жертву… Лезвие звенело без звука. Его сила вибрировала в воздухе, как напряжённая струна.
Андрей не отпрянул. Он протянул руку, и пальцы легли на рукоять. Огонь. Не пламя, нет – вспышка боли, мгновенная и бессловесная, прошлась по его нервам, как молния. Глаза на миг заволокло пеленой – и он почувствовал чужую память. Внутри стилета всё ещё пульсировал фрагмент души. Осколок, который некогда был человеком. И который теперь жил внутри клинка, ненавидя всё живое.
“Слишком… много…” – Губы Андрея слегка дрогнули. Ему показалось, что его собственное “я” сейчас хрустнет под тяжестью чужой воли. Но он не отпустил. Он начал сжимать. Не пальцами… Волей… Сердечный центр засиял – мягким, ровным светом. Он вытянул из себя ещё поток силы, и вплёл его в контрольный узор, тонкий, но плотный, как сеть. С каждым вдохом он всё плотнее обвивал стилет этой энергией, поглощая его сопротивление, встраивая его силу в себя, но не давая ей уйти в разнос. В этот миг – впервые – клинок подчинился. Пока ещё не полностью. Но достаточно, чтобы стать оружием, а не проклятием.
Андрей медленно поднял его, и с первого же взмаха почувствовал. Даже в воздухе от него остался разрез. Не только физический. Даже само пространство перед ним дрогнуло. Воздух даже затрещал от напряжения. Где-то недалеко с дерева вспорхнула испуганная птица – и раздался глухой звон, словно где-то в глубине мира задрожала струна.
"Он… прорезает даже грань?" – От этой мысли у него задрожали пальцы. Пот тёк по спине. Но он улыбался. Это был вкус силы. Он сумел. Он обуздал чудовище в своей ладони. И теперь оно стало его собственностью. Дальнейшие действия Андрей не стал откладывать. Стилет, хоть и подчинился ему, возможно на время, всё также оставался живым и опасным. Его энергия не утихала – она дрожала в воздухе, как жар над раскалённым камнем. Даже если не касаться лезвия, рядом с ним возникала тягучая тяжесть, заставлявшая сердце биться чаще, а мысли – сбиваться с ритма.
“Такую штуку лучше спрятать… глубоко и надёжно. Иначе сам свихнусь, или кто-нибудь почует.”
После своих экспериментов, он вернулся в свою небольшую пещеру. Ту самую, что устроил неподалёку от озера, укрытую лианами и наполовину вросшую в склон. У самых стен уже лежали пучки собранных им самим трав, старые свитки и аккуратно отсортированные артефакты. Но теперь ему надо было найти место не для хранения, а для сдерживания.
Приняв такое решение, он аккуратно разложил на плоском камне найденные им ранее куски окаменевшего дерева – редкого и плотного, впитавшего за века следы чистых энергий самой долины. Этот материал не пропускал враждебный магический резонанс, а значит, мог стать идеальной основой для защитного контейнера. Дальше лёг нитевидный малахит с расщеплённой прожилкой энергии. Парень нарезал его тонко и вплёл в круговой узор будущей печати – спираль, которая должна была замыкать потоки внутрь, не позволяя им вырваться.
Следом он подмешал в раствор для склейки щепотку пепла одной из ночных трав, что светились при луне и усыпляли даже голодных хищников. Этот пепел успокаивал. Он нужен был не стилету, а ему самому, чтобы каждый раз, когда он открывал футляр, энергия клинка не набрасывалась на сознание.
Форма футляра вышла простой. Этакая продолговатая шкатулка, чуть больше самого стилета. Но внутри будет сложнейшая система замков и сплетений, каждая грань которых содержала искажённые сигилы, идущие по кругу. Они не позволяли артефакту звать, пульсировать, или впиваться в чужое внимание.
В крышку он вложил одно простое плетение глухоты, изолирующее волны страха, которые стилет излучал даже в покое. Когда футляр был готов, он положил в него клинок – и сразу же почувствовал, как тишина вернулась. Воздух стал чище. И даже его собственное дыхание стало ровнее.
“Теперь ты – тень в рукаве. Не геройский меч. А последняя карта. Молчи, пока я не позову.”
Тяжело выдохнув, он закрыл футляр, вложил его в дополнительный мешочек, подложил в нишу за водопадом. Там, где даже старик-наставник, скорее всего, ничего бы не нашёл. На душе всё ещё было тяжело. Андрей знал, что носит в себе часть чужой боли. Но теперь это было его оружие. И он сделал всё, чтобы оно не обернулось против него самого. Он возвращался к своему укрытию медленно. Не из-за усталости. А именно потому, что в голове уже вертелся план. Призвать силу стилета, не вынимая его. Не давать ему полностью раскрыться, но впитывать и использовать лишь то, что позволит выжить.
“Это как дышать ядом понемногу. Чтобы не убить себя, а стать невосприимчивым к отраве.”
Подготовка ритуала призыва "тени" началась практически сразу, как только он решил всё это сделать. Андрей расстелил на каменной площадке у своей пещеры покрывало, выложил на него ингредиенты, с которыми работал последние дни. Он собирал их не случайно – с мыслью, что однажды попробует установить контакт с артефактом без полного вскрытия его тюрьмы. Для этого основными компонентами стали – перо виверны, найденное в зарослях у южной тропы – символ направленной силы… Три капли дистиллята из трав ночной глины – для связывания ауры и маскировки внутреннего напряжения… Осколок зеркального кварца, вытесанный из куска, что хранил в себе отражённый страх… И самое важное… Волос из собственной головы, вплетённый в контур ритуального круга. Именно для того, чтобы связать силу артефакта с самим собой.
Он разложил ингредиенты по кругу, вычерчивая линию за линией. Затем аккуратно поместил футляр стилета в центр круга, не открывая его. А затем – вдохнул и впустил в себя энергию. Это был не магический взрыв… Не вспышка… Наоборот… Всё происходило так, будто всё стягивалось внутрь артефакта. Он не давал стилету проснуться, а протягивал к нему тончайшую нить своего сознания, касаясь не тела, а лишь отголоска боли, заключённой в нём.
Эта связь была тягучей, как затянутое сновидение, полное боли и страха. Его ладони затряслись. Но он удержал себя. Нырнул глубже, но не провалился. Он вплёл часть себя в печати футляра, образовав канал переноса – крохотную артерию силы, по которой капля за каплей начало течь то, что было заключено в стилете.
Что он ощутил? Сначала – жжение, как будто за ухом у него открылся третий глаз. Потом – внутреннюю дрожь, словно кто-то стоял за спиной и тихо, почти нежно, раздирал его кожу ногтями. Но он держался. Не пуская эту силу вглубь тела. Лишь направляя её в мнимую руку. В обострённую интуицию. В режим готовности, как будто рядом – враг.
“Тень… Только тень. Только отблеск.”
И это всё ему всё же удалось. Устало вздохнув, он медленно открыл глаза. Мир был прежним. Но в его пальцах дрожала волна агрессии, похожая на дрожь клинка в ладони, которого там уже не было. Теперь он мог на короткое время вызывать свойства стилета. Обострённую реакцию, анти-магическую вибрацию, и резкую ударную силу, способную пробить чары или даже плоть. Не навсегда. Не бесконечно. Но вполне достаточно, чтобы спастись… Или… Нанести смертельный или даже добивающий удар.
В общем, парень сумел разработать “Призыв Тени”. Это был особый ритуал и манипуляция силой, позволяющая Андрею вызывать свойства стилета – острую разрушительную энергию, агрессивную вибрацию и анти-магическую защиту – без полного раскрытия артефакта и риска сжечь самого себя. Техника базируется на создании ментального и энергетического канала к стилету, позволяющего лишь “щупать” его силу, а не погружаться в неё целиком.
Первым шагом была подготовка. Ведь перед применением техники Андрей должен был подготовить сознание и тело. Войти в состояние глубокой концентрации, расслабляя тело, но держа разум на предельной готовности. Создать мысленный энергетический круг вокруг себя – этакую малую печать, ограничивающую поток энергии этого оружия. И уже потом медленно направить тончайшую “нить” своей внутренней энергии к стилету, мысленно представляя её как лёгкое касание, не вбирающее всей силы.
Вторым шагом было пробуждение отблеска. Через настроенный канал Андрей “нащупывал” энергию стилета, постепенно вызывая её к себе – словно подзывая отголосок тени, не вызывая пробуждения всей мощи. При этом он ощущал жжение и лёгкую дрожь в ладонях, как предвестник силы. На этом этапе ему было важно не дать энергии проникнуть глубже, иначе мог возникнуть риск “сгорания” – разрушения его собственной ауры и психики.
Третьим шагом было формирование защитного слоя. Используя технику дыхания и визуализации, Андрей плёл вокруг себя энергетический щит, пропускающий силу стилета только в сдержанных дозах. Щит действует как фильтр, стабилизируя поток и не позволяя ему разорвать внутренние каналы. Так он тренировался удерживать щит, одновременно посылая силу стилета в мышцы, суставы, нервные окончания – чтобы усилить реакцию и скорость.
Четвёртым шагом было контролируемое применение силы. Когда щит и канал устоялись, Андрей мог использовать “тень” стилета в бою. Это мог быть резкий энергетический выброс – мгновенный импульс разрушительной силы, способный пробить чары и плоть… Анти-магическая вибрация – вибрирующая волна, которая рассекает и ослабляет чужие заклинания… Обострение интуиции и реакции – усиление восприятия угрозы, скорость движений…
Пятым шагом было ограничение времени и восстановление. Так как подобная техника была крайне энергозатратна. Максимальное время удержания таких возможностей – несколько минут. По окончании Андрей чувствовал сильное истощение, резь в груди, головокружение и ломоту в теле – прямые последствия энергозатрат и частичного проникновения сил стилета. Для восстановления он использовал специальные травяные отвары и дыхательные упражнения.
Имелись тут и потенциальные риски. В виде перегрузка канала – если он не сможет удержать поток, то энергия стилета может взорваться внутри тела, вызывая сильнейшие ожоги и повреждения ауры. В виде психологического давления – отголосков боли жертв, заключённый в стилете, может вызвать панические атаки, страх и агрессию… И даже в виде привлечения внимания – сильный энергетический выброс заметен другим магам и демонам, что опасно.
Как заключение, можно сказать, что техника “Призыв Тени” – это было своеобразное искусство балансировать на грани, контролируя разрушающую силу и не став жертвой её боли. Андрей уже знал о том, что освоение этой техники могло стать для него вопросом жизни и смерти, и каждый день такой тренировки будет требовать от него максимума силы и воли.
На основе всего этого, воспользовавшись своим аналитическим умом, парень разработал тренировочные упражнения по технике “Призыв Тени”. И первым упражнением было именно пробуждение Отблеска. Целью которого было научиться чувствовать силу стилета и достаточно быстро создавать тонкий энергетический канал без перегрузки. Для этого Андрей садился в позу лотоса с прямой спиной, закрывал глаза, расслаблял тело. Медленно концентрировался на ладони, где воображал сжатый в кулак стилет, пытался почувствовать его внутреннюю энергию. Постепенно направляя в ладонь тонкую струю внутренней энергии, будто щупая силу стилета, которое сопровождалось ощущением жжения и лёгкой вибрации. И при малейшем признаке боли или жжения он усилием воли отводил энергию обратно, чтобы не допустить перегрузки собственной системы меридианов. Это упражнение было нужно повторять несколько раз по пять минут, развивая чувствительность.
Вторым упражнением было плетение энергетического щита. Целью этого упражнения было желание научиться создавать и удерживать щит, фильтрующий и стабилизирующий чужеродный поток энергии. Открывая глаза, Андрей начинал медленно плести вокруг себя энергетический круг – визуализируя тонкую сеть света. Он медленно вводил в этот щит отголосок стилета, чувствуя, как щит начинает вибрировать. Если вибрация усиливалась слишком сильно, он успокаивал и сжимал щит, уменьшая поток. Тренировка продолжалась до усталости. Так как ему было важно научиться не терять контроль над щитом даже под давлением.
Третьим упражнением была отработка кратковременного выброса энергии. Целью этого упражнения было научиться безопасно направлять силу стилета во внешнюю цель. После разогрева и создания щита, Андрей концентрировал всю силу стилета в ладони. Затем резко выпускал эту энергию в виде короткого, сжатого импульса – как взрыв огня или удар волны. При этом он тщательно следил за реакцией собственного тела. В идеале, сила должна выйти наружу, не оставляя повреждений внутри. Отдыхал и повторял несколько раз, постепенно увеличивая мощность выброса.
А когда отработал всё это до полного автоматизма, он решил применить эту технику в действии. Это произошло на небольшой поляне, окружённой тёмными деревьями. В воздухе висело напряжение. Андрей стоит лицом к новому противнику. Демону, которого выследил как раз у того самого места, что было логовом “ученика соседа-отшельника”. И так и не дал тому сбежать, или сообщить об опасности.
Сжимая в ладони стилет, он сосредоточился, погружаясь в состояние глубокой концентрации. Внутри его сознания словно загорелась крохотная искра, дрожащая и мощная одновременно. Это был тот самый “отблеск” стилета. Он аккуратно потянул к себе этот отблеск, чувствуя, как по венам пробежал горячий ток, но не дал ему выйти за пределы энергетического щита, обволакивающего его тело.
Загнанный в угол противник бросился вперёд, нападая разрушительной волной тёмной магии. Андрей не пытался отразить эту атаку. Он уже привычно сплёл перед собой барьер, который плавно перенаправил энергию демона в сторону, как река, обходящая камень.
В мгновение, когда демон всё же открылся, Андрей выпустил в него “Призыв Тени”, в виде того самого мощного импульса сжатой энергии, который вырвался из ладони в виде пульсирующего сгустка. Взрыв света и теней разорвал пространство между ними, пробивая защиту демона практически насквозь. Враг издал пронзительный крик и попытался отступить, но рухнул замертво, поражённый таким ударом. Андрей сразу почувствовал, как по его телу прошла волна усталости и жжения, но его дух наполнила уверенность. Эта техника точно могла стать его оружием и защитой.
После окончания этого спонтанного боя и осознания невероятной силы стилета, Андрей понял… Он не может больше полностью полагаться на старика. В нём зародилось глубокое сомнение. А действительно ли его старый наставник – человек? Или в этом странном мире скрывается нечто куда более зловещее? Его внутренний голос настойчиво требовал осторожности. Именно поэтому все последующие занятия с силой стилета Андрей начал проводить втайне, выбирая уединённые уголки долины, куда старик не заглядывал и даже не подозревал их в том, что там может быть хоть что-то.
Именно там, в тишине ночи, под покровом густых ветвей, Андрей медленно садился на камень у ручья. Луна мягко освещала поверхность воды, и именно здесь он бережно доставал стилет. Его сердце учащённо колотилось – не от страха, а от волнения и напряжения. Он знал, что каждое движение, каждое прикосновение может быть зафиксировано магическими чувствами старика, если он случайно появится. Поэтому Андрей старался двигаться максимально тихо и аккуратно.
В тайне от всех глаз он начинал с упражнений по контролю пульса энергии. Учился удерживать поток силы стилета на грани, не позволяя ему выйти из-под контроля. И каждая такая попытка была как балансировка на лезвии ножа. Ощущения обжигающего жара и тяжести в руке… Напряжение в груди… Всё это он изучал в одиночестве. Свет луны отражался в матово-блестящих краях клинка, словно напоминая Андрею о том, что этот артефакт – не просто оружие, а живая, почти разумная сила.
Создавая внутренние анкоры, он как будто строил собственную крепость из энергии. Каждый якорь – был тихим убежищем, куда можно было “спрятать” излишки силы. Они позволяли не только удерживать энергию под контролем, но и защищать тело от расплавления изнутри. И весь этот процесс был весьма болезненным. И в моменты перегрузки ему казалось, что внутри что-то рвётся и горит. Но именно тогда Андрей учился останавливаться, сосредотачиваться и сбрасывать давление.
Также ему нельзя было забывать и о ментальной защите. Ведь старик-наставник обладал острым чутьём. Андрей визуализировал невидимый купол, который блокировал сигналы стилета. Как бы делая себя невидимым для чужих глаз. Временами Андрею приходилось прерывать тренировку из-за внезапного опасения – не слышит ли кто-то его дыхания? Не застал ли старик его в уязвимый момент? Эти страхи подталкивали его к тому, чтобы работать ещё усерднее, но в то же время делали занятия изматывающими.
И после каждого такого сеанса тренировок Андрей намеренно уходил в уединённое место, где мог спокойно восстановить силы. Порой он сидел прямо в холодной воде ручья, ощущая, как энергия клинка медленно утихает внутри него. Ведь он и сам уже прекрасно понимал, что сила стилета может поглотить его, если не держать её под постоянным контролем. И каждый раз, когда стирались грани между собой и артефактом, он всё сильнее ощущал, что играет с огнём, который может не только дать жизнь, но и уничтожить её.
В глубине души Андрей знал, что эти тайные тренировки – единственный путь к выживанию и освобождению. Ведь теперь он не был уверен, что этот старик для него друг, и что та сила, что постепенно растёт в нём, не станет в итоге и проклятием. Поэтому, несмотря на усталость и страх, он продолжал – шаг за шагом постигая искусство владения стилетом, укрепляя и ограничивая его силу, чтобы однажды быть готовым к любой опасности…
………..
Ночь уже опускалась на горы, и тьма сгущалась, словно бархатное покрывало, окутывая все вокруг. Андрей, чувствуя в руке уже привычную тяжесть стилета в руке, вышел на одинокую тропу, ведущую к каменистым склонам. Здесь, среди мрачных сосен и скал, таились тени – хищники, ждущие своей добычи. С первых шагов он ощутил напряжённый ритм жизни этой территории – ветви шуршали, где-то вдалеке раздалось злобное рычание. Андрей сосредоточился, а в груди заиграла знакомая пульсация энергии стилета – живая, почти сознательная сила, откликающаяся на его внутренний настрой.
Неожиданно из-за скалы на него вырвалось тёмное существо. Его глаза блестели в темноте злобным огнём. Эта тварь была чем-то средним между волком и демоном, с длинными когтями и острыми зубами, и издавала протяжный, низкий рёв. Андрей инстинктивно поднял стилет. Из клинка уже начинало медленно пробиваться слабое свечение – жгучее и холодное одновременно, словно огонь и лёд объединились в одно. Он направил силу в лезвие, и в этот момент вспомнил все свои тайные упражнения по контролю и ограничению энергии.
Бой! Первый свой удар тварь нанесла практически молниеносно, но Андрей успел уклониться. Он отпрыгнул назад, и в ответ волной движений нарисовал в воздухе магические узоры – первые боевые плетения, которые создали защитное кольцо вокруг него. Стилет пульсировал в руке, словно живое существо, питающееся страхом и решимостью. Андрей сконцентрировал энергию и направил её в новый удар. В сгусток огненной силы, вспыхнувший прямо на кончике лезвия. Когда стилет поразил зверя, лезвие казалось расплавленным, но, пронзив плоть твари, оно оставило глубокий след – мерцающую трещину, из которой вырвался призрачный дымок.
Прекрасно понимая, что стихийный натиск тварей не прекратится, Андрей решил испытать новую грань силы стилета, который уже больше напоминал достаточно крупный кинжал – он сконцентрировал в лезвии поток холодного пламени, сверкающего голубыми искрами.
Тварь резко вскрикнула от удара, и её тело начало покрываться инеем, словно смерть уже наступила. Но она не сдавалась, и всё же смогла впиться своими когтями в плечо Андрея. Боль пронзила его плоть, но энергетический щит, сотканный самим Андреем в предыдущих тренировках, всё же поглотил часть удара, не давая силе магического пламени стилета угаснуть.
Каждое движение парня теперь становилось более точным. Сейчас Андрей ощущал, как его тело и стилет работают в полной гармонии. Он чувствовал течение энергии внутри себя и в лезвии, управляя ею как музыкант управляет струнным инструментом. Он начал использовать резкие, почти танцевальные движения, переплетая боевые плетения с силой стилета – направляя поток энергии по нужным траекториям, не давая ей разрушаться.
А когда последняя тварь, которых оказалось не меньше десяти, всё же отступила, оставляя за собой слабое эхо звериного рыка, Андрей стоял, тяжело дыша, с сияющим от магической энергии стилетом в руке. Он осознавал, что сейчас этот стилет – не просто оружие, а продолжение его самого, и даже полноценное связующее звено с той силой, которая теперь течёт в его венах. Но он также понимал, что эта сила – опасна, и что любое неосторожное использование подобных сил может привести к непоправимым последствиям. Именно поэтому тайные тренировки и внимательное изучение собственных возможностей – сейчас для него единственный путь вперед.
Раннее утро окутало долину прозрачным туманом, мягко лаская траву и деревья серебристым светом восходящего солнца. Андрей, со своим верным узелком за плечом и стилетом в руке, неспешно двинулся по тропе, ведущей к густым зарослям и скалистым склонам. Его задача была ясна – собрать как можно больше полезных ингредиентов, необходимых для алхимии и усиления собственных сил.
Для этого он внимательно всматривался в каждую травинку, каждую лист, осторожно касаясь и ощущая энергетику растений. Местные травы были необычны. Некоторые листья мягко переливались легким светом, словно наполненные живой энергией. Андрей аккуратно срывал несколько листьев и цветов, зная, что эти растения способны усилить поток внутренней энергии и помочь в стабилизации силы его оружия. Среди скал он обнаруживал минералы – камни с прозрачной структурой, переливающиеся всеми оттенками синего и зелёного, словно наполненные магическим светом. Каждый такой камень он бережно помещал в тканевый мешочек, ощущая их холод и силу.
Но даже сейчас путь Андрея был не безопасен. В тени деревьев и среди камней скрывались дикие твари – искажённые магией этих гор существа, опасные и непредсказуемые. И когда из чащи выскочил очередной хищник с острыми когтями и горящими глазами, Андрей не дрогнул. Он сосредоточился, глубоко вдохнул и медленно стал формировать магическое плетение вокруг лезвия стилета – сгусток первородного пламени, горящего холодным огнём. Лезвие ярко засветилось, и в следующий миг Андрей выстрелил короткой, но точной волной энергии. Хищник застонал от боли и отскочил, но ещё не сдавался. И снова взмахнув стилетом, Андрей сменил тактику – и ледяная сосулька, созданная из магического узора, вылетела вперёд и частично заморозила врага. Потом он ловко уклонился от внезапного удара когтями и в ответ нанёс серию точных, отточенных движений – каждое из которых сопровождалось вспышками магической силы, плетениями, усиливающими физический удар.
С каждым таким сражением Андрей учился всё лучше чувствовать течение энергии не только в себе, но и в окружающем мире. Ветви деревьев… Шорох травы и даже дыхание гор… Всё наполнялось для него новым смыслом. Он понимал, что все эти элементы – всего лишь очередной ключ к его силе, и что отточенные удары не только защитят его, но и позволят собирать редкие ингредиенты, контролируя опасные твари, не нанося лишнего вреда природе. Так, день за днём, Андрей шаг за шагом становился сильнее, совершенствуя мастерство, открывая тайны долины и становясь частью её живой магии.
Следующие несколько дней Андрей полностью посвятил хождению по округе, изучению ландшафта и поиску наиболее редких и насыщенных энергией компонентов. В тени скал, на высокогорных террасах, между древними деревьями и в пещерах он искал то, что можно было использовать не только для алхимии, но и для укрепления заклинаний, плетений, защиты, стабилизации плетений и, самое главное, для усиления связи с оружием, что теперь стало его скрытым козырем.
Однажды, пробираясь по узкому горному ущелью, где каменные стены уходили вверх на десятки метров, Андрей почувствовал странную вибрацию в ногах. Этакое едва уловимое дрожание, будто сама земля предостерегала его. Он замер, прислушиваясь. Тишина. Но она была слишком правильной. Без птичьих голосов… Без звука ветра… Без стрекота насекомых… И только где-то в глубине раздавался влажный шёпот капающей воды.
Он осторожно двинулся вперёд и вдруг остановился. Так как прямо перед ним, на небольшой плоской площадке между обрывами, цвёл одиночный бело-золотой цветок, с лепестками, будто вырезанными из лунного света. Андрей почувствовал его силу. Так как он был буквально насыщен плотной, тяжелой магией, напоминающей сгусток заката и предрассветный мрак одновременно. И один только запах цветка уже вызывал у него лёгкое головокружение.
– Эликсир памяти… – Глухо пробормотал он, вспоминая старую запись из одного из прочитанных им свитков, возможность читать которые он получил, видимо, вместе с знаниями местных языков. – Используется в зельях расширения восприятия и усиления чутья к магическим потокам.
Осторожно, используя защитное плетение, он срезал стебель и запечатал цветок в специальный тубус, предварительно активировав травяной амулет-поглотитель из высушенного стебля мори. Однако стоило ему лишь вернуться на широкую тропу, как из густых зарослей что-то хрипло зашипело. И с ветки ближайшего дерева на валун спрыгнуло существо, напоминающее огромную ящерицу, но покрытую костяными щитами и с двумя вытянутыми клыками, пульсирующими багровым светом.
Андрей не стал медлить. Он отпрыгнул в сторону, одновременно формируя короткое цепное плетение. Пальцы начертали в воздухе узор, в котором он сплёл электрическую нить и энергию притяжения, и таким образом ударной волной он отбросил тварь к скале. Та заскребла лапами, разъярённо завыла и снова метнулась на него.
Он уже привычно вложил силу в стилет, и лезвие вспыхнуло. При каждом ударе от стилета отлетали сгустки пепельного дыма, и существо отшатывалось, визжа от боли. Но Андрей не убил его. Ему был нужен образец. А потому, улучив момент, он активировал замораживающее кольцо, встроенное в одну из алхимических фляг, и резко ударил по существу потоком сковывающей силы. В следующее мгновение ящер упал, слабо дергаясь – и теперь, несмотря на тяжёлое дыхание, был обездвижен.
Андрей подошёл, опустился на одно колено и аккуратно снял с его груди выпуклую костяную пластину, с которой тянулись тонкие жилки магии. Её структура была знакома – плотная, словно металл, и холодная, как сама тьма.
– Пойдёшь в основу барьерного усилителя. – Прошептал он, пряча пластину в специальный мешок, защищённый изнутри слоями твердого кожного пергамента.
К вечеру он вернулся в долину с новым грузом – и с очередным списком идей, что можно из этого изготовить. Травы… Корни… Пыльца… Фрагменты монстров, насыщенные живой энергией… Всё это Андрей методично систематизировал, заносил в свитки и делал замеры, используя магические инструменты, созданные им же из горных кристаллов. Теперь он охотился не просто ради силы. Он исследовал. Наблюдал. Он – учился. И с каждым днём становился тем, кем его якобы “хотел” видеть этот мир.
В той самой хижине возле пагоды, где воздух был насыщен ароматом сушёных трав и редких благовоний, Андрей разложил всё, что было нужно:
– костяную пластину,
– высушенный мох, найденный в пещере под водопадом,
– три волоска из хвоста ночной зверюги, убитой им двумя днями ранее,
– крошечный кристалл, выращенный на поверхности демонического ядра – он светился изнутри багрово-синим.
Стол был заранее вычищен, в центре стояла каменная плита с выгравированной алхимической формой – сложным кругом, в котором каждый сектор отвечал за отдельную функцию. Очистку… Стабилизацию… Связывание и запись…
Первым шагов в этом деле была подготовка основы. Сначала он очистил кость. Ткань, смоченная в отваре из тени-куста и лунного масла, убрала всё лишнее. С кости сошёл налёт времени и остатки флюидов, вскрыв чистую магическую структуру – слоистую и пористую, как будто её когда-то соткали из закалённого света и сожжённой памяти. Андрей аккуратно провёл пальцем по поверхности, активируя плетение резонанса – энергия медленно откликнулась. Кость начала издавать слабый, почти неуловимый гул, словно вспоминала свои былые сражения.
Вторым шагом была проработки связи с ментальной сферой. Это была очень тщательная работа с кристаллом. Он установил его в центр магического круга, погрузив в пыльцу синего шалфея, активированного в лунную фазу. Когда всё было готово, Андрей направил поток собственной энергии в сектор связывания. Плетение, аккуратно созданное им заранее, начало обволакивать кость и кристалл, соединяя их нитями тонкой, как волос, силы. В этот момент стены хижины будто отступили – пространство стало гулким, глубоким. Заклинание вступало в контакт с самим эфиром.
Третьим шагом было плетение защитной формулы. Теперь он начал сплетать формулу "тишины". Это было плетение, способное отсекать внешние фрагменты магической информации. Это была сложная схема, напоминающая двойную спираль, замыкающуюся на себя, с множеством отсечек и “узлов-прокладок”. Каждую из них он запечатывал пеплом из вываренной коры "мертвого корня" – растения, что растёт только на проклятых почвах. С каждой нитью энергия текла всё устойчивее. Амулет начал “дышать”. Пространство вокруг – стихло. Даже ветер перестал касаться окон.
Четвёртым шагом были завершение и проверка. В завершение Андрей взял один из своих старых ментальных кристаллов и направил через него волну мысленного давления. Простое внушение “подойди к двери”. Однако собственное тело не сдвинулось с места. Его сознание ощущало вмешательство, но оно не проходило внутрь.
– Сработало… – Глухо выдохнул он, чувствуя в груди лёгкую дрожь. Ведь амулет оказался не просто стабилен – он усиливал его самоконтроль. Магия, направленная извне, теперь отскакивала от него, как струя воды от гладкого камня. Но эффект был тонким – он не создавал грубого барьера, а “глушил” сигналы, словно бы весь мир вокруг стал чуть менее навязчивым.
Благодаря своим стараниям он получил костяной Амулет Тишины, который мог обеспечить защиту от ментального вмешательства и магических зондирований. Что действительно могло его выручить. Хотя был и побочный эффект. Повышенная концентрация, но также и опасность изоляции от окружающих энергетических потоков, если использовать такой артефакт слишком долго. И теперь, обладая таким артефактом, Андрей был на шаг ближе к безопасному погружению в опасные зоны… Или к возможной встрече с теми, кого лучше не будить.
Также Андрей долго размышлял над тем, как можно было бы дополнить уже созданный амулет, и пришёл к мысли. Да. Он уже был защищён. Но не скрыт полностью. Плетения… Магия… Даже его собственное дыхание – всё это оставляет тонкие следы в эфире. Существа, привыкшие к охоте в демонических мирах, чувствовали такое с расстояния в сотни шагов. Ему нужен был щит-невидимка. И он должен был стать не только защитным, но и тактическим инструментом.
Для создания основы он выбрал обломок черепа зверя-безмолвника, убитого им в одном из ущелий. Эта тварь славилась тем, что не издавала ни звука и не оставляла за собой ни следа, кроме едва уловимого запаха озона… Тонкие жилы плащевого гриба, впитывающего окружающую магию. Его парень соскрёб с корней древнего дерева, стоявшего на границе мёртвого ручья… Микроскопические фрагменты демонической пыльцы, собранной им тайно у пещеры, из которой старик выходил той ночью. Она была опасна, но – при правильной дозировке – позволяла разрывать связь между телом и ауру-отпечатком…
Когда всё было подготовленно, наступило время для начала процесса создания. И первым шагом было формирование каркаса. Андрей аккуратно выварил череп в отваре белого мха, очищая его и делая материал более податливым. Затем, тщательно смочив пальцы в растворе трав, сжигавших эфирные следы, он начал резать и сгибать пластину до тех пор, пока не получил изогнутую маску, закрывающую верхнюю половину лица. Поверхность кости была слегка шероховатой, с пористой текстурой. Лёгкая, но плотная. Она уже на этом этапе приглушала дыхание, делая его глухим – словно Андрей смотрел на мир издалека.
Вторым шагом было создание “Плетения рассеивания”. На внутреннюю часть маски он вплёл тончайшее магическое кружево, состоящее из микроскопических линий. Это была работа, где требовалась не сила, а контроль – как при вышивке на паутине. Каждое движение – с задержкой дыхания. Каждая нить – активирована только каплей энергии из его собственной души. Плетение поглощало и перенаправляло остаточные флюиды, как тряпка воду, не давая магической подписи покинуть тело.
Третьим шагом было вплетение грибных жил. Жилы гриба были тягучими и полупрозрачными, как живые струны. Андрей плёл их в структуру изнутри маски, завязывая каждый узел так, чтобы он не только поглощал ауру, но и искажал её. Это означало только одно. Если враг всё же почувствует присутствие, то воспримет его как энергетический след ветра, зверя или даже природного явления.
Четвёртым шагом был заключительный шов. В самую середину лба маски он вложил каплю собственной крови, соединённую с пыльцой, и плетение из чистого “тишинного резонанса”. Это позволило маске “впитывать” сознание владельца. И Андрей теперь мог регулировать то, насколько сильно сокрытие будет работать, не расходуя силу понапрасну.
Для проверки работы изготовленного им артефакта, парень намеренно вышел в ночь. На плечи он набросил амулет Тишины. На лице – новая маска. В таком виде он подошёл к границе долины, туда, где гнездились ночные звери. Один из них – с чувствительным зрением и слухом – точно должен был его заметить. По крайней мере, раньше так и происходило. Но теперь Андрей прошёл буквально в десяти шагах от твари. И… Ничего. Его так и не заметили. Хотя сердце парня билось так громко, что ему оно напоминало колокол. Но даже собственное тело, казалось, не слышало его.
“Прекрасно. Теперь… Я – никто. Даже не тень. Даже не запах. Даже не мысль.” – Промелькнуло в его голове, и это чувство было на грани эйфории и… Даже некоторого ужаса. Ведь благодаря маске Пустого Лика он получал эффект полного подавления ауры, сокрытия ментального и энергетического присутствия, искажение отпечатка. По своей форме это была половинная маска из кости, с внутренним органическим плетением и живыми грибными жилами. И имела активируемую силу. Ведь уровень подавления можно было регулировать по воле владельца. Хотя были тут и побочные эффекты. Так как, при долгом использовании, она могла вызывать отчуждение, легкое онемение эмоций и даже чувство “отдалённости” от окружающего мира…
Всё это он делал именно с учётом всех тех знаний, что ему ранее давал старик-наставник. Ведь большая часть таких сил была “демонического” направления? А самому парню в последнее время что-то не особо хотелось рисковать использованием таких сил именно в собственной системе меридианов…
……….
Очередная ночь в горах была вязкой, будто её кто-то растянул между скал и деревьев паутиной темноты. Андрей двигался, сливаясь с тенями, словно их часть. На его лицо была одета маска Пустого Лика, поглощающая ауру и искажающая его энергетический отпечаток. На груди, под одеждой висел амулет Тишины, поглощающий не только звуки, но даже вибрации и мысли, рассыпающиеся наружу. Всё было готово. Он шёл по грани между страхом и решимостью, ощущая, как сердце отдаёт тяжёлые толчки где-то в животе, глубоко под дышащими слоями плетений, которые он на себе держал. Он не знал, куда идёт точно – лишь чувствовал затаённую тягу, как будто сама долина вела его, осторожно, как руку младенца.
Проход оказался узким ущельем, уводящим его в сторону от знакомых троп. Тропа, казалось, зарастала за его спиной, мох ложился обратно, как если бы сам воздух не желал, чтобы сюда кто-то попадал. На месте, между двух валунов, был выщербленный каменный портал – арка, украшенная змеевидной резьбой. Она была запечатана, но именно сюда ранее старик прошёл, используя жезл из детской руки. И Андрей теперь был готов. Он подошёл, прижав ладонь с амулетом к воздуху. Маска глушила всё – даже запах крови, что проникал из-под камней. Плетения в арке дрогнули. Раскрылись. И пропустили его внутрь. Как и в прошлый раз.
Внутри, в холодной полутьме, начинались залы – древние, как сама горная порода. Здесь пахло серой, кровью, и ещё чем-то – густым, неестественным, как если бы само время разлагалось в углах стен. Он прошёл несколько извилистых коридоров, пока не увидел мерцание. Там, внизу, среди зубчатых колонн, стоял старик-наставник. Его поза была слишком расслабленной, слишком спокойной – и при этом не похожей на человека. А напротив него стояло другое существо. Оно было высоко, изогнуто, обернуто в ленты из живого пепла. Его лицо не имело глаз, только глубокие вогнутые впадины, словно туда проваливалась сама реальность. Руки были вытянуты – и в каждой он держал чётки, сотканные из зубов. И буквально на уровне инстинктов парень понял, что это был… Демон-жрец… И вокруг него буквально всё пылало от его силы.
Андрей затаился на уступе над залом. Магия маски вибрировала в такт дыханию земли. И голос старика-наставника – отчётливый, холодный – раздался, будто шёпот в голове:
– Ещё не время… Он всё ещё сомневается… Его душа нестабильна… Он чувствует ложь, и наблюдает… Если мы поторопимся, то ритуал не сработает…
Голос жреца, вязкий, как затвердевшая кровь, ответил ему:
– Его страдание… Недостаточно насыщено. Пустота внутри не готова. Он должен сам ступить на камень жертвы. Сам понять, что выбора нет. Если же будут хоть какие-то сомнения, все наши старания, даже предыдущие, будут разрушены навсегда. И нам придётся искать другой способ и другой путь…
Старик молчал секунду, потом отозвался:
– Я продолжаю кормить его знаниями. Он растёт. Он будет… Силён. Слишком силён, если мы затянем. Но жезл у меня. Алтарь откроется, когда на нём прольётся его кровь. Не раньше.
– Тогда… Наблюдай. И не провали то, что тебе доверено. И помни… Пока ты эффективен, мы помогаем тебе. Но если ты допустишь ошибку… Тебе лучше самому умереть раньше, чем мы доберёмся до тебя…
Их слова выжгли в сознании Андрея свой собственный обугленный след. Он не знал, сколько простоял там. после окончания разговора, который ему удалось подслушать. И теперь он точно был уверен в том, что не ошибся, когда заподозрил этого “старика” в том, что его поведение было слишком уж странным.
Он практически не чувствовал собственных ног, когда возвращался обратно. Мир казался тише, чем был ранее. Ветер – будто бы знал всё. Деревья не шелестели, а шептали. Теперь он знал. Он – жертва. Он – ключ. И его сила – не награда, а топливо. И теперь в его разуме роились весьма безрадостные мысли… Его снова предали…
“Всё это время… Он готовил меня. Не учил – а именно наращивал. Делал из меня сосуд. Даже позволил мне выжить… чтобы потом использовать. Это не забота. Это откорм… Как скота на убой!” – Подумав об этом, Андрей нервно сжал кулак. Он не даст себя убить. Но прежде, чем всё закончится, он должен будет узнать – кто на самом деле тот, кто носит личину старика-наставника, и кто поставил эту ловушку, выглядевшую как настоящая райская долина в этих горах.
Потом Андрей ещё долго сидел на склоне горы, что нависала над долиной, где шумело озеро, отражая звёзды. Холод пронизывал до костей, но он его не чувствовал. Не мог. После услышанного в том самом запечатанном зале – после того, как “старик” говорил с демоном-жрецом – в нём что-то изменилось. Треснуло. Ведь до сих пор он лишь подозревал, что здесь что-то не так. Этот странный старик знал слишком многое. Видел слишком глубоко. Не просто учил, а словно пестовал, вёл к заранее заданной точке. Андрей чувствовал это с самого начала – но весьма старательно подменял тревогу благодарностью. Теперь же всё стало… Чётким…
“Он не просто старик. Он не человек. Он – нечто… Иное. Возможно, даже один из них. Или их проводник. Или даже их слуга. Или хуже…”
Сейчас он весьма старательно вспоминал все мелочи, на которые раньше не обращал внимания.
– Старик никогда не ел. Только пил чай.
– Он никогда не спал. Просто исчезал в определённые часы.
– Его аура, несмотря на обволакивающую мягкость, была чужой, и в глубине напоминала холодный и глубокий омут, в котором можно было утонуть, если смотреть слишком долго. И главное – он не назвал своего имени. И не упоминал имени самого Андрея. Ни разу.
Тяжело вздохнув, Андрей опустил взгляд на свои руки. Они дрожали. Не от страха – от ярости, которая зрела в его груди
“Ты… заманил меня сюда. Ты давал мне силу, чтобы потом принести меня в жертву. Всё это время ты ждал, когда я стану подходящей жертвой. Не просто сильной. Но верящей. Чтобы я доверился тебе. Чтобы ритуал сработал. Вот почему ты никогда не лгал напрямую. Ты оставлял полуправду – как крючок.”
Он стиснул зубы.
“Если ты действительно демон – или даже нечто большее – я это узнаю. А потом… я найду способ убить тебя. Не как ученик своего учителя. А как охотник хищника – людоеда.”
С этого самого дня Андрей начал действовать иначе. Он больше не воспринимал долину как дом или убежище. Он начал более тщательно изучать структуру энергетических потоков, что пронизывали эту землю – как клетки живого организма, в котором он находился. И, судя по всему, этот самый “старик” был тайным ядром этого организма. Некоторые энергетические узлы были выстроены так, что завязывались на присутствие конкретной сущности. В центре этих узлов – почти везде – стоял именно он. И это была слишком явная сеть контроля.
“Ты не просто отшельник. Ты – архитектор этого пространства… Смотритель… Или… Его тюремщик…”
Приняв правила этой игры, и теперь ещё более тщательно скрывая свои действия под тренировками, Андрей стал разрабатывать три линии обороны. Артефактный оберег, созданный на основе звериного ядра и трав подавления. Он должен был погасить внешнее воздействие на сознание – если старик попытается контролировать его напрямую… Новый свиток, в который он записывал все найденные следы плетений старика… Узор за узором. Это было опасно, но необходимо – Андрей хотел найти слабые места… Скрытые тренировочные площадки – в глубоких расщелинах и заброшенных шахтах в горах, где он отрабатывал применение стилета и развитие магии вне наблюдения старика.
“Если он демон, то у него должна быть истинная форма. И она должна быть связана с его ядром, с его истоком. Возможно, именно этот костяной жезл и есть его якорь. Или должно быть что-то ещё, что связывает его с Нижним миром. Если я уничтожу этот якорь, то и его собственный хозяин ослабнет. И тогда, может быть, я смогу убить и его самого.”
Теперь Андрей не просто учился. Он наблюдал… Собирал улики… Тестировал… Даже свои собственные эмоции, чтобы понять, на что этот странный старик реагирует, а на что – нет. И с каждым днём он всё больше убеждался:
“Ты не человек. И ты не учитель. Ты – ловушка в человеческой оболочке. И я найду способ вырваться из твоих когтей, даже если мне придётся разнести всю эту долину по камешку.”
……….
Солнце клонилось к горизонту, отбрасывая длинные тени по узким склонам восточной гряды. Андрей шагал по заросшему редким мхом ущелью, отыскивая следы утраченной магии. Там он пытался найти хоть какой-нибудь независимый источник знаний, спрятанный от взгляда “старика”. Ему уже казалось, что вся эта долина – всего лишь тщательно расставленная ловушка, органическая капсула, созданная не для обучения, а для подготовки к чему-то… Большему. К чему-то кровавому… Вроде того самого ритуала жертвоприношения…
Он свернул в сторону одной из дальних скал, до которой добирался раньше лишь однажды – и то мимоходом. Там, под трещинами гранита и извивами старых корней, в тени узкой расщелины, он вдруг почувствовал… Тишину. Не обычную, не природную – а такую, будто всё вокруг замерло, затаилось, словно боялось выдать себя. Даже магия, живая ткань долины, здесь почти не пульсировала, а лежала, как мёртвая вода.
И именно там он наткнулся на обломки кости, потемневшей от времени, но всё ещё плотной и гладкой, как слоновая кость, только чуть более изогнутой. Вокруг неё – тёмные, почти незаметные вьющиеся травы и высохшие сгустки чего-то, что когда-то, возможно, было кровью. Сразу же насторожившись, парень осторожно раздвинул завал, и его глаза расширились.
Останки… Среди выветренных камней и мха, под тонким слоем пепла и сухих листьев, лежал скелет. Аккуратно сложенный. Как будто его намеренно тут уложили. В позе весьма своеобразного покоя. И это точно был человеческий скелет. И всё бы ничего… Если бы на нём не было остатков одежды. Той самой одежды, рядом с носителем которой он прожил с первых дней в этой долине. Та же накидка. Та же ткань. Та же манера завязки пояса. Даже обломок деревянной заколки, которую “старик” иногда надевал на волосы, валялся тут, наполовину вросший в землю. Осознав этот факт, Андрей обомлел. И его дыхание резко перехватило.
“Это… не может быть. Нет. Это он. Это… Был он. Старик. Наставник. Но… как?” – Растерявшись, он присел на корточки, протянул руку и дотронулся до тлеющей ткани. Та рассыпалась под пальцами. Но ощущение, внутреннее знание, было настолько ясным, что отрицать его казалось преступлением против разума. Этот человек мёртв. И давно. А тот, кто живёт сейчас в долине, кто обучает его, пьёт чай и улыбается, лишь умело используемая маска. То есть… Всё это время рядом с ним крутилась… Подделка…
Именно в этот момент в его голове взорвалась мысль:
“Демон. Это демон убил его. И подменил. Возможно, ещё до моего появления здесь. А может… Даже гораздо раньше. Гораздо. Эта долина… Уже очень давно захвачена. А меня просто заманили в неё, как последний ингредиент в их планах.” – Подумав об этом, он вскочил, но потом сразу же замер. Ветер прошелестел в расщелине, будто подтверждая его догадки. И тогда он заметил символ, вырезанный на камне, над самым входом в нишу. Почти стёртый временем, но всё ещё живой в тканях самой скалы. Это был знак, который он видел на алтаре, куда и его самого хотели принести в жертву. Знак крови. И подчинения. И тут же где-то в глубине сознания тихо, почти ласково, прошептал голос, отзвуком змеи, заключённой в кристалле:
“Теперь ты знаешь. Но знание – это не только сила. Это выбор. Что ты сделаешь теперь, когда правда – с тобой?”
Андрей снова присел у останков и медленно провёл рукой по иссушенной временем кости, а затем накрыл её магическим плетением – печатью памяти, которую однажды видел в свитке старика, но применил теперь иначе – не чтобы запереть, а чтобы сохранить.
“Ты был настоящим. А он – тварь, что надела твою кожу… Твою личину…” – Теперь всё изменилось. Теперь он знал. Потом он ушёл с того места, обернувшись лишь раз. Пустая расщелина смотрела ему вслед, как глазница черепа. И с этого момента он начал готовить план мести. Не просто выживания. А освобождения. Сначала себя. Потом – долины. А если получится… Всего мира… Но теперь так далеко заглядывать парень просто не хотел…
Знания иного мира могут быть опасны
Андрей сидел у костра, не разжигая огня – только тлеющая в ладони искра магического света давала достаточно тусклого освещения, чтобы не привлечь лишнего внимания. На коленях у него лежал небольшой клочок пергамента, куда он скрупулёзно записывал рецептуру, которую когда-то мельком прочитал в старой книге о химии. Порох. Не такой уж и славный, но весьма грозный прародитель всех взрывчаток. Без магии. Только чистая, беспощадная химия состава и физика разрушения.
Он вычерчивал формулы углём, вспоминая:
– 75 частей селитры (нитрата калия),
– 15 частей древесного угля,
– 10 частей серы.
Он знал, что все эти компоненты могут быть найдены в дикой природе – особенно в этом месте, где энергия земли настолько плотна, что даже мхи здесь шепчутся друг с другом. Надо лишь искать с умом.
Селитру он обнаружил у подножия одной из пещер, где влага испарялась с камней, оставляя белёсый налёт. Он знал, как извлечь её – высушить, выварить в воде, профильтровать и кристаллизовать. Это заняло несколько дней, и пришлось возиться с глиняными сосудами, которые он формовал и обжигал сам, втайне от "наставника". Серу он нашёл возле трещин в склонах, откуда просачивался слабый сернистый запах – возможно, здесь некогда был источник тепла или вулканической активности. Окружающие камни были окрашены в желтоватый оттенок, и стоило лишь слегка соскрести верхний слой, чтобы добыть необходимое.
Древесный уголь оказался самым простым из ингредиентов. Его можно было добыть из обожжённой древесины тонких ветвей акации, которая давала плотный, насыщенный уголь. Он готовил его медленно – в засыпанной земле бочке, чтобы не было дыма, и не было запаха. Он всё тщательно измельчил в ступке, просеял сквозь тонкую ткань, отфильтровал самые лёгкие и наиболее реактивные фракции. И вот он сидел в пещере, освещённой лишь слабым светом внутреннего плетения защиты, и в руках держал небольшой кожаный мешочек – первая партия настоящего пороха, сделанного вручную. Без магии. Без потоков. Только наука и воля.
Для начала, уйдя как можно дальше от пагоды, он сделал крошечную камеру из камня и сухой древесины, засыпал туда порошок, оставив тонкую полоску древесной стружки, пропитанной жиром. Ушёл на безопасное расстояние, и с помощью магической искры, направленной сквозь свиток с символом направления – поджёг фитиль.
Взрыв был резким. Глухим. И достаточно мощным. Песок, покрывавший испытательную нишу, был отброшен. Древесина разлетелась в щепки. На лице Андрея зазмеилась злобная улыбка. Настоящая. Не радостная. Но уже уверенная.
“Ты думаешь, я твоя игрушка, старик? Ну, что же… Давай посмотрим на то, как ты поведёшь себя, когда сила, тебе непонятная, вырвется из тени.”
Потом он начал делать простейшие гранаты – шарообразные сосуды из утрамбованной высушенной глины, которые заполнял смесью, добавляя острые фрагменты кости и камня, чтобы при подрыве всё вокруг превращалось в ураган шрапнели. Фитили он делал из высушенных трав, пропитанных животным жиром и смолой. Долгогорящие, но достаточно надёжные. Как страховку к слабым магическим плетениям искры. Затем – мины. Просто придавленные глиной ёмкости в виде старых горшков, который в заброшенной кладовке пагоды было весьма много. С нажимным механизмом. В роли которого выступала упругая кора с засушенного растения. Стоит наступить – замыкается контакт магического плетения, и искра разрывает покой.
Он делал это всё в одиночку. Без чьей-либо помощи. С самым минимумом магии, чтобы “старик” не заметил сильных всплесков. Парень сдерживал силу. Работал руками. И теперь каждый день приносил ему новый сосуд. Новую капсулу разрушения. И всё чаще он ловил себя на мысли:
“Если это конец… пусть он будет моим. Если он собирается убить меня, принеся в жертву, то пусть сначала узнает, как выглядит настоящий страх.”
И теперь он не просто ждал. Он готовил поле боя. Он прятал взрывчатку у тропинок. Возле источников. Под старыми корнями деревьев, в трещинах у стен. Так, чтобы, если "старик" начнёт действовать, то он сам попадёт в заранее расставленные Андреем ловушки. Мир магии знал слишком многое о потоках и структуре. Но он не знал того, что пороху… Плевать на все эти потоки. Он просто взрывается. И в этом, пожалуй, была главная ирония судьбы. В мире, где всё держится на энергии, на переплетениях и балансе, он стал использовать силу хаоса – обычную, физическую смерть. И Андрей знал, что в тот самый день, когда это всё начнётся, старик – демон, или кем бы он там ни был, точно пожалеет о том, что наивно считал его пешкой.
Андрей давно уже перестал верить в случайности. Особенно здесь. В этой долине, где каждое движение энергии ощущалось почти кожей, а каждый взгляд "наставника" слишком часто казался ему не просто внимательным – оценочным, взвешивающим, хищным. Он наблюдал. Он смотрел в ответ, но делал вид, что не замечает. И всё же однажды он заметил… Изменился вкус чая. Незаметно. Почти невесомо. Едва уловимо. Но он уже знал эту отварную смесь как свои пять пальцев. Они пили её неделями. Листья, что они вместе собирали в верхнем склоне долины, горьковатый аромат цветков, и капля меда. Но теперь… Даже в его запахе была некоторая нотка пряности. И это было что-то терпкое. Словно настой на корне, который должен успокаивать, смягчать, отпускать.
Андрей не сразу понял, что это вообще было. Но, использовав простое плетение "Слуха Внутреннего", ту самую технику, что позволяла уловить резонанс вещества с телом, парень понял, что это была травка из семейства тех, что разжижают разум. Не яд. Не парализующее вещество. А именно мягкий, едва заметный агент, пробуждающий откровенность, снимающий с человека психологические барьеры.
"Значит ты хочешь услышать больше, чем я готов сказать?" – Мрачно подумал Андрей, глядя на то, как старик снова неторопливо наклоняется к чайнику. И в тот день он просто… Не стал пить чай. Придумал отговорку. Сказал, что болит живот. “Старик” кивнул, безмятежно – даже слишком. Но в его глазах мелькнул блеск напряжения. Словно он проверил крючок – и понял, что рыба пока не клюнула.
Скрываться становилось всё сложнее. Да и сам Андрей теперь не просто следил. Он маневрировал. Он маскировал свои плетения, смешивая их с природной энергией долины. Он переходил на сбор ингредиентов в новые места, не оставляя следов своего маршрута.
Даже места хранения своих “гранат” и ловушек он переместил – закопал глубже, замаскировал плетениями пустоты и засыпал землёй, насыщенной потоками долины, чтобы не оставить энергетического фона. И всё же… Он чувствовал, что и “наставник” начал что-то подозревать. Он стал чаще выходить в окрестности один, но не для медитаций. Скорее всего, он что-то проверял. Проводил использования плетения обнаружения с куда большим вниманием. Несколько раз Андрей чувствовал, как чужое сканирование проходит рядом с ним, скользит по камням, листве, уходит вниз к ручьям. Но его маскировка всё ещё держалась.
Внутри Андрея росло ощущение гонки.
“Он ускоряется. Он чувствует, что я что-то скрываю. Но я знаю, что он сам – не тот, за кого себя выдаёт. И теперь мы оба играем в эту игру вслепую, пока один из нас не ошибётся.”
Однажды, он даже притворился спящим, когда наставник зашёл в его хижину возле пагоды ночью. Его внимание привлёк лёгкий скрип деревянной балки. Слишком тихий, чтобы быть случайным. “Старик” немного постоял в тени. Потом развернулся и ушёл. Сердце Андрея в тот момент било так, будто собиралось вырваться из груди. Он понял – сейчас время играет против него. Или он переиграет своего врага, или сгорит на том проклятом алтаре.
Именно тогда он начал носить один из собранных артефактов на себе постоянно. Плетение, вплетённое в деревянный ободок, скрытое внутри его пояса – позволяло защитить разум от внезапных атак, в том числе и от влияния зелья, которое ему могли снова вдруг подсыпать.
“Если ты решишь, что пора, старик…то будь уверен – я буду готов.”
Он не знал, когда именно грянет гроза. Но с каждым днём он ощущал, что тучи всё-таки постепенно сгущаются. Андрей чувствовал это не просто кожей. Он ощущал это на уровне вибрации мира. Словно сама долина, до недавнего времени спокойная и размеренная, начала постепенно менять дыхание. Всё стало чуть более резким. Порывы ветра – рванее. Шорох трав – колючее. Даже птицы – и те теперь порхали не спеша, замирая на ветках дольше обычного. Казалось, что весь мир затаился. А вместе с ним затаился и тот, кто всё это время играл роль его наставника. Он больше не улыбался, по крайней мере – искренне. Он пытался. Всё ещё. Иногда. Особенно утром. Но его глаза больше не смеялись. Там читалась усталость. Ожидание. И скрытое раздражение.
Андрей всё замечал. Слишком много взглядов с его стороны было исподтишка. Слишком часто старик теперь появлялся за его спиной. Будто случайно. Но парень знал о том, что в этой долине случайности были редким зверем. Особенно если кто-то стоит за твоей спиной и говорит:
– Ты слишком напряжён. – Значит, он тебя изучает. Проверяет. Ждёт, когда ты оступишься. “Старик” несколько раз пытался снова предложить парню свой чай. С другими травами. С настоями. Даже раз – отвар “для укрепления плетений”. Но Андрей каждый раз вежливо отказывался. Он пил только родниковую воду, ту самую, в которую сам вплёл плетение очистки, и каждый раз набирая новую порцию прямо из горного ручья.
Потом началось самое странное. “Старик” стал усиленно следить за ним. Не слишком умело. Видимо, он считал, что парень не заметит подобного внимания к себе лично. Когда Андрей выходил в горы собирать травы, он чувствовал отголоски чужого присутствия… Иногда – тень, скользнувшую за скалой… Иногда – тишину, слишком совершенную… Так не бывает в живом лесу. Значит, кто-то намеренно подавлял звук. Было и хуже. Однажды, возвращаясь по каменному карнизу, он увидел, как одна из его ловушек была тронута. Не сработала – потому что была замаскирована на энергетическом уровне. Но её слегка подвинули. Значит – старик не просто следил. Он искал при помощи тех самых поисковых плетений.
И всё это только подтверждало одно. Время у демонов уже было практически на исходе. Им был нужен результат. Скоро. Потому что что-то меняется за пределами этой долины. Возможно, портал в Нижний Мир был не совсем стабилен. Возможно, ритуальные условия начинают постепенно ускользать. Или богоподобные силы, даровавшие Андрею второй шанс, следят и приближаются. Но, как бы то ни было, “старик” терял терпение. И в этот раз он точно будет атаковать не словами.
Именно поэтому Андрей теперь ни на секунду не оставлял свои артефакты где-то в стороне. Стилет, наполненный болью жертв, он носил под одеждой, скрытый внутри укреплённого футляра с магическим замком. Талисман подавления чужой магии – заплетён в узор ремня. Гранаты и импровизированные мины из пороха и даже жала местных насекомых он перепрятал в новые норы, отметив их только плетением памяти, что активировалось только на его прикосновение. Он больше не доверял никому. Да и не к кому было. Теперь, когда каждый день мог стать последним, он не мог позволить себе слабость. И не мог позволить себе жалость.
"Если ты нападёшь, 'наставник'… Я не отступлю. И если ты демон – я заставлю тебя сдохнуть по-настоящему."
Он продолжал учиться. Он продолжал готовиться. Но теперь каждый шаг, каждое плетение, каждый вдох – были нацеленным остриём клинка. И он знал – скоро… очень скоро – эта игра закончится. Кровью. Андрей больше не мог позволить себе просто ждать. То, как старик теперь наблюдал за ним – в упор, уже практически не маскируясь, с напряжённым вниманием, будто взвешивал мясо перед тем, как отправить его на жертвенный алтарь, – стало последней каплей. И если этот старик – действительно демон… Если всё, что происходило, вело только к одной развязке…
– "Тогда уж лучше я первым раскрою карты."
…………
Эту поляну он выбрал неслучайно. Это была та самая площадка, где они начинали каждую тренировку. Трава там была примята, камни местами обтёсаны ударами. Старик был к ней привычен. Он даже почти не проверял её. Так как считал полностью безопасной. Именно это делало её идеальной для подготовки ловушки.
Андрей работал медленно. По вечерам. Иногда в сумерках. Иногда – после “медитации”, оставаясь один. Он знал, как маскировать свою энергетику, – мимикрия, которой он овладел, теперь позволяла ему сливаться с магическим фоном долины. Он начал с основы. И главной частью был именно порох. Потом те самые детонаторы. Сосуды. И всё остальное.
Некоторые компоненты он нашёл в долине. Остальные – воссоздал через алхимию. Старательно, осторожно. Полученный состав был груб, но достаточно мощен. Он заложил его в обожжённые глиняные горшки, укрепив снаружи армирующими нитями из магических трав, чтобы те не треснули преждевременно. Каждый горшок был наполнен галькой, металлическими обломками и острыми косточками, чтобы создать максимальное разрушение после взрыва.
Создать мощный детонатор с помощью магических плетений он банально не мог. Так как сразу бы выдал себя и свои намерения. Но Андрей использовал иной подход. Для начала он создал крошечные спиралевидные “волны искры”, которые были почти неотличимы от природной магии. Каждая из них спала, пока не получала одно-единственное ментальное нажатие, своего рода “толчок”. Визуально они выглядели как легкие, серебристо-зелёные клубки из тончайших линий, будто капли росы на паутине. Он спрятал их под корнями деревьев, в щелях между камнями, где они могли незаметно ждать своего часа.
Каждый заряд он соединил по схеме каскада, не прямой связью, а через импульсные задержки, чтобы сработали почти одновременно, но не вызвали преждевременного отклика.
"Если всё сработает как надо, “старик” просто не успеет отреагировать. Всё накроет разом. Камни. Осколки. Огонь."
Он проверил ловушку несколько раз, даже подкинул рядом мелкую тварь, чтобы убедиться, что детонатор не реагирует на живое существо, а только на его собственный сигнал. Он всё правильно рассчитал.
Последнее – окружение. Поляну он оставил нетронутой. Но только визуально. Трава снова легла, как от шагов. Камни остались в привычных местах. Он даже возобновил тренировки, чтобы не вызвать подозрений. Особенно если всё же сдвинул какие-то предметы, которые могли бы привлечь внимание со стороны “старика”. Но теперь, каждый раз, когда парень делал выпад или плёл магический узор, он точно знал:
– Если “старик” проявит хоть малейшую агрессию – вся поляна обратится в адский котёл.
А старик всё чаще останавливался у края поляны. Медленно вздыхал. Смотрел на Андрея с каким-то странным выражением на лице, похожим на что-то среднее между жалостью и предвкушением. Словно внутри него что-то зреет. Словно жертва уже приготовлена – и осталось лишь дождаться правильного мгновения.
Андрей в эти моменты всегда улыбался. Спокойно. Ровно. Но внутри него уже пульсировала та самая команда. “Активировать”. Но он всё ещё ждал. Как и “старик”. Но у Андрея был козырь. И он был готов воспользоваться им первым.
Сумерки окутывали долину, пряча её в лёгкой туманной пелене. Над поверхностью озера струился свет отблесков неведомых энергий, но Андрей уже почти не обращал на это внимания. Его разум был сосредоточен. Концентрирован до грани дрожи в пальцах…
……….
Он нашёл их случайно – среди свитков, аккуратно сложенных в дальней нише библиотеки, куда "наставник" вроде бы не наведывался слишком часто. Один из свитков был написан на тончайшем пергаменте, и заключал в себе техники создания Печатей.
Сначала самому парню текст такого свитка казался бессмысленным. Обрывки фраз… Запутанные символы… Но стоило Андрею влить в свиток немного своей энергии, как иероглифы вспыхнули мягким багряным светом, начали раскручиваться, выпрямляться и выстраиваться в целостную структуру. Плетение постепенно проявлялось перед ним, словно ткань с древнего знамени, разворачивающаяся под порывом ветра.
Это было настоящее искусство Закрепления Силы. Техника заключалась в следующем. Создание базовой заготовки – тонкая дощечка или пластина (камень, кость, дерево, металл), в которую вживлялся магический узор… Нанесение матрицы – сложный многослойный символ, где каждый виток означал определённое действие: удержание, отторжение, перенаправление, усиление… Активатор – маленькая кристаллическая точка, вмонтированная в центр печати, реагирующая либо на всплеск силы, либо на определённый импульс изнутри… Их можно было спрятать, зарыть, вмонтировать в окружающий ландшафт, а в нужный момент – активировать как ловушку или барьер.
– Если сделать это правильно… Если при взрыве они будут брошены во все стороны и активируются синхронно… Тогда демон просто не сможет уйти. Его запечатает блокирующее поле, выстроенное на основе самой ткани мира.
Для основы печатей Андрей выбрал кость зверя с плотной магической структурой, найденную при последнем спуске в ущелье, и камень с остаточным сиянием Природного Импульса. Он тщательно обрабатывал каждую заготовку, выжигая плетения тонким стилетом из переплавленного демонического когтя.
Каждая печать включала в себя внешний круг – удержание… Внутренний треугольник – стабилизация… Центр – ядро активации с влитой каплей собственной крови…
– Так будет надёжнее. Тогда они отзовутся именно на мою команду. Не на случайные всплески, не на присутствие врага… Только на меня.
Он создал семь Печатей. Так как семь – число равновесия. Он встроил в каждую комплексный магический детонатор, замаскированный под тонкие всплески природных токов.
Идея этой ловушки была достаточно изящной – при взрыве горшков взрывная волна разбросает печати в заранее рассчитанных направлениях. Каждая из них автоматически вонзится в землю или скалу, закрепится благодаря вживлённому импульсу. После чего, отреагировав на сигнальную частоту, посланную Андреем, этакий единичный энергетический всплеск, они начнут формировать структуру Печати-Ловушки.
– Если демон выживет после взрыва – то его окружит кокон… Он не сможет выйти с этого места… Ни впитать магию извне… Ни напасть на меня…
Для последней проверки Андрей отступил на край поляны. Под его ногами хрустела трава. Ветер мягко качал деревья. Он закрыл глаза, вызвал мысленный образ ловушки. Представил взрыв, поток силы, затем – активацию всех семи точек. Рывок. Сбор энергии. Замыкание круга. Система откликнулась лёгкой вибрацией в глубине разума. Готова. Работает. Он вздохнул. Глубоко. И даже тяжело…
– Если старик окажется тем, кем я думаю… то всё уже решено. В этот раз я не дам ему сделать первый шаг. – Мысленно хмыкнув, он покинул поляну с невидимой улыбкой. А вокруг уже сгущалась тревожная тишина. Словно сам мир, в комке деревьев и облаков, затаил дыхание.
На следующий день солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая горные пики и деревья в тёплые, кроваво-янтарные оттенки. Листья на деревьях застыли, словно не желая шевелиться. В воздухе стояла странная, тяжёлая тишина. Мир будто бы ждал. А Андрей уже готовился играть свою самую опасную партию. Он знал, что демон, скрывающийся под личиной “наставника”, не просто стал подозрителен. Он уже явно не верил парню. Его поведение становилось всё более цепким, движения – точными и хищными, как у зверя, который чувствует, что дичь выскальзывает из лап. Но именно это парню сейчас и было нужно.
Для начала этого последнего акта всей этой игры Андрей выбрал вечер. Когда сумерки сгущаются, а звуки леса становятся громче, но движения – осторожнее. Он надел свой старый плащ, специально испачканный в сажи и пыли, в котором он собирал ингредиенты в горах. На его спине висел грубый мешок, небрежно завязанный кожаной верёвкой, а внутри – что-то, что выглядело… Массивно…
Он знал, что "старик" заметит этот факт. Андрей быстро прошёл мимо чайной веранды, где наставник обычно сидел по вечерам. Он не стал смотреть в ту сторону – наоборот, как будто старался избегать взгляда, почти по-подростковому неловко. Он шагал быстро, с чуть пригнувшимися плечами. И, конечно же, слегка затравленно оглянулся. Один раз. Быстро. Нервно.
– Ну же. Сожри эту наживку.
И оно сработало. Тень под крышей чайного домика шевельнулась. На миг на лицо "старика" упало выражение… Чего-то слишком хищного, слишком сосредоточенного, чтобы быть человеческим. Его глаза чуть сузились. Ноздри раздулись, как будто он уловил запах тайны. Но он не пошёл сразу вслед за ним. Нет. Он подождал. Позволил "мальчишке" уйти с головой в свои дела. И только потом, когда солнце коснулось гребня холмов, исчез – как тень, растворяющаяся в более густой тени.
Всё это время Андрей шёл к полянке тем же маршрутом, которым обычно возвращался с охоты. Он двигался с видом человека, который спешит – но не слишком. Как будто нёс что-то, что не должен был показывать. Несколько раз он специально оглянулся, один раз даже замешкался, глядя в кусты, будто почувствовал, что за ним следят. Но не повернул обратно. Нет. Он намеренно пошёл вперёд, прямо по узкой тропе, что вела вглубь долины, среди склонов и утёсов, туда, где и была подготовлена ловушка. Листья шелестели под ногами. В небе проносились тени хищных птиц. А в чаще позади двигалась тишина, какая бывает только у тех, кто умеет сливаться с миром. Настоящая слежка. Тонкая. Почти незаметная. Но Андрей её чувствовал. Он уже научился чувствовать подобное.
Когда он вышел на поляну, долину уже затянули густые сумерки. Андрей остановился у старого поваленного дерева – одной из меток. Тут он опустил свою ношу на землю, будто тот был достаточно тяжёлым. Сделал вид, что слегка нервно оглядывается. Прислушивается. Потом – открыл мешок. Посмотрел внутрь. Закрыл снова. Шевельнулся, будто собирался идти дальше. Потом – снова остановился. Снова оглянулся. Пауза. И тут… Раздался хруст ветки. Слабый, почти неразличимый. Но этого хватило.
– Ты здесь…
Андрей чуть нахмурился, сделал шаг – будто бы собирался спрятаться подальше. Но на самом деле – встал точно в центре ловушки. И знал, что тот, кто идёт за ним, теперь почти рядом. И он увидел мешок. Увидел, как “ученик” что-то скрывает. Увидел наживку. Тепло не спадало с его кожи, сердце билось ровно. Он ждал. Ждал, пока старик войдёт в зону взрыва. Пока нечеловеческая алчность не подтолкнёт его ближе. А потом…
“Ещё шаг… Ещё полшага…” – И всё будет готово…
……..
Пламя заката уже касалось дальнего хребта, и небо над долиной стало густым, с медным отливом. Воздух напряжён, словно сама природа затаила дыхание. Листья на деревьях слегка подрагивали, словно не решаясь шелохнуться. Всё было готово.
И в этот момент он появился. Сначала – только лёгкое искажение воздуха, будто тень на воде. Затем – шаг. Тот самый “старик-наставник”. Он вошёл на поляну без обычной сутулости, с которой носил свою личину. Его спина была пряма, движения – гибки и осторожны, как у хищника. В этот миг Андрей увидел не маску добродушного наставника, а холодную, чувствующую силу фигуру. Он шёл не спеша. Чуть приподняв подбородок, скользя взглядом по зарослям, по старому дереву, по мешку, лежащему у его подножия. Чуть прищурился. Лицо на мгновение исказилось – не гневом, нет. Недоумением. Подозрением.
Он остановился. Прислушался. Наклонился, как будто хотел разглядеть мешок, и в этот миг… На его лице проскользнули ничем не прикрытые эмоции понимания и тревоги… Его взгляд упал на землю. На странную трещину в камне неподалёку. На едва заметный рисунок оседающей пыли, словно что-то невидимое, но симметричное, лежало на земле, и явно заметил плетения печати, притаившиеся в земле и камнях с точностью алхимической формулы. Мгновение – и его лицо исказилось. Не от страха. От ярости. От чувства, что он переоценил свою маску, и недооценил мальчишку. Он уже начал было движение. Рывком… С резкостью, как будто хотел вынырнуть из самой реальности… Одна его рука уже даже пошла к талии, где явно скрывался один из артефактов. А тело уже готовилось раствориться в теневом прыжке. Но…
ВЗРЫВ… В этот самый миг сработал детонатор. Тонкий импульс магии – почти неощутимый, завуалированный под природный отклик – коснулся особой искры, вложенной в каждый из глиняных горшков, запрятанных под мхом, под листвой, в корнях и расщелинах, и даже приваленных камнями.
И раздалось фактически рычание самой земли… Гром взрыва, как одновременный удар сотен барабанов… Поляну осветило оранжево-белым вспышкой, от которой деревья отпрянули тенями, а трава взметнулась в воздух. Пламя вздыбилось, как хищная пасть. Оглушительный рев пронёсся сквозь долину – огонь, дым, глина и металл вспороли пространство. Осколки – острые, как иглы, вылетели с чудовищной скоростью. Камни, запечённые в пороховой смеси, разошлись волной, режа воздух и всё живое в радиусе нескольких метров. Летящие фрагменты испещрили землю, разнесли кору с деревьев, и изрешетили ту самую точку, где только что стоял “старик”.
Андрей, уже лежавший на склоне с другой стороны, фактически физически чувствовал, как ударная волна толкнула его грудную клетку, забирая воздух. Он закрыл лицо рукавом, но даже сквозь ткань почувствовал жар и пепел. Его уши заложило, а сердце колотилось так, будто хотело вырваться наружу. Когда дым немного рассеялся, он открыл глаза.
Центр поляны был выжжен дочерна. На месте, где стоял "наставник", теперь был чуть ли не полноценный кратер, усеянный пеплом, дымящимися обломками и ветками, обожжёнными до угольков. Несколько печатей, закреплённых на обломках, сработали одновременно, и их всполохи света ещё горели над землёй, создавая временную сеть запечатывания. Но ответа… Пока не было. Ни крика… Ни движения… И всё же – Андрей не верил в то, что это был уже конец. Демоны не умирают от одного взрыва. Но теперь хотя бы маски сорваны, и игра началась по-настоящему.
Дым медленно расстилался над выжженной землёй, оставляя за собой гарь, золу и треск горящих обломков. Порывы ветра разгоняли клубы чёрного пепла, и где-то сквозь рваные полосы сизого дыма проглянуло движение. И раздался глухой треск… Будто ломается кость. Или… Что-то вырождается обратно в своё подлинное обличье. Андрей прищурился. И в следующий миг почувствовал, как всё внутри похолодело. Так как из центра кратера, выжженного и иссечённого осколками, поднялся силуэт – искажённый, горящий изнутри. Обрывки человеческого облика ещё держались на нём, словно обгоревшая бумага, но они таяли на глазах, сползая с тела, как старая шкура. И там, под иллюзией, проявлялся настоящий облик.
Ростом он был выше человека почти вдвое. Тело – чудовищно вытянуто, обнажённые мышцы словно пульсировали, излучая жар. Местами обнажалась гладкая, тёмная, будто покрытая смолой кожа, испещрённая рунами и трещинами, из которых вытекал дымящийся багровый свет.
Лицо… Нет, теперь уже нельзя было назвать это лицом. Маска человеческой плоти была сорвана. Перед Андреем стояло существо с двумя рядами глаз, мерцающих красноватым светом, вытянутой мордой, похожей на ящера, и рядами зубов, как ножи, уходящих глубоко в череп.
Из его спины медленно расправлялись чёрные обрубки, словно крылья, изломанные и покрытые шрамами. Кончики пальцев украшали удлинённые когти. Воздух вокруг него дрожал, и сама магия – даже та, что оставалась в печатях, будто бы отпрянула, как от присутствия чего-то более древнего и более сильного. Этот монстр стоял в дыму, тяжело дыша, и каждая его затяжка была будто всасывание воздуха в раскалённую печь. Короткий треск – его тело перестроилось. Ярость. Ненависть. И… Смех…
– Ты… Человек… – Произнёс он. Но не губами. Голос шёл изнутри, срываясь эхом, прокатываясь через плоть и землю. А затем он взревел. И рёв Архидемона был не звуком… Он был ударом. Словно весь мир содрогнулся, и сама ткань реальности дрогнула от его крика. Земля под ногами Андрея вибрировала, а в ушах начался писк и давление, как будто его голова оказалась в водовороте. Лёгкий на вид хлесткий импульс воздуха ударил по нему, отбросив назад, пронзив грудь волной панического ужаса. Даже деревья по краям поляны затрещали. Птицы, если ещё были живы, сорвались с веток. Треснула земля, пошли тонкие красные линии, будто из самой почвы пыталась вырваться магма.
– Я ПРИШЁЛ СКВОЗЬ ЖЕРТВУ! – Его голос, раздирающий, древний, хрипел, клокотал внутри. – Я ЖДАЛ ЦЕЛУЮ ЭПОХУ! И ТЫ, ГНИДА, ЧЕЛОВЕЧИШКА, СМЕЕШЬ СТАВИТЬ МНЕ ЛОВУШКИ?
С каждой фразой воздух нагревался, дым вспыхивал, словно пепел загорался сам по себе. Из когтей Архидемона сорвались алые нити магии, свиваясь в спирали ярости и разлома. Они не несли узора. Так как были порывом чистой разрушительной воли этого, явно древнего монстра. Андрей быстро отполз за валун, ощущая, как по коже чуть ли не целыми легионами маршируют ледяные мурашки. Он не мог дышать полной грудью. Потому что жар и сила этого существа практически разрывали пространство.
Но он не отводил взгляда. Это было настоящее лицо его врага. И теперь всё было ясно. Ни наставника, ни покровителя. Перед ним был монстр. Скорее всего, настоящий Архидемон, замаскировавшийся под старика – отшельника, кормивший всё это время его учением, чтобы насытить ритуал. Чтобы использовать. Убить. Открыть врата, ведущие в Нижний мир. Но теперь… Теперь они оба сорвали маски. И бой ещё не был окончен.
Дым, ещё не рассеявшийся после взрыва, густыми клубами завивался над кратером, потревоженным магией и порохом. Земля под ногами всё ещё дрожала от магического эха – как будто сама ткань мира пыталась переварить то, что произошло. И в эту зыбкую, гудящую тишину прорвался резкий, яростный вскрик-рев Архидемона, снова сотрясший камни. А затем… Он рванулся вперёд… И сейчас этот демон двигался не как живое существо, а как воплощённая ярость. Его когти врезались в почву, отбрасывая тяжёлые пласты земли и камней, как будто вес не имел над ним никакой власти. Его тело пульсировало алой энергией, словно изнутри его сжигало само присутствие в этом мире, и он спешил разорвать того, кто посмел сорвать маску.
– Я РАЗОРВУ ТЕБЯ! – Прорычал он, и звук, вырвавшийся из его пасти, был не голосом, а вибрацией, рвущейся из самых глубин преисподней. Он рванулся на Андрея, рассекая пространство и подминая под себя всё на пути. Удар лапой, вспышка магии – остроконечный сгусток разрушительной силы, и уже через миг когти должны были врезаться в грудь парня, разрывая плоть и кости…
Но… Мир снова вспыхнул. В тот самый миг, когда демон практически преодолел невидимую черту, что окружала поляну, под землёй вспыхнули линии – тонкие, как волос, но чертовски яркие и точные, словно их начертали не чернилами, а концентрированной волей. Магические символы, в которые Андрей вложил всё, что знал о печатях, активировались одновременно, в идеальной синхронизации. Их было семь. И они вспыхнули по окружности, словно кто-то чертил по воздуху огненную мандалу.
– ЦЗИНЬ БАО! – Древний активационный символ вспыхнул в самой сердцевине, над дымящейся землёй. Сначала раздался резкий щелчок, затем – всасывающий удар, и вокруг демона выросло световое кольцо, наполненное концентрированной магией подавления. Печать удержания активировалась. И демона отбросило назад, в центр поляны. И не просто оттолкнуло, а банально вырвало из этого своеобразного полёта, как если бы он наткнулся на невидимую стену, которая не просто его остановила, а даже спружинила. Его тело отлетело назад, грудью вперёд, с такой силой, что удар его тела спиной о камни расколол валун. Пыль поднялась столбом, и под ней раздался звук затрещавших камней и шипения демонической ярости.
– Ты… ты… ПЛАНИРОВАЛ ЭТО! – Выкрикнул демон, тут же поднявшись с того места, куда рухнул. Его спина кровоточила, крыло обвисло лоскутом, но глаза полыхали сильнее. Он ударил в землю когтем, из которого вырвался сгусток магии, но внутри печати всё гасло, деформировалось, растворялось.
– Это… печать Внешнего Круга… Кто тебя этому НАУЧИЛ? – Он вновь ударил… Затем – в третий раз… Но с каждым движением магия рассыпалась, словно попадала в вязкую, поглощающую среду. Печать сдерживала не только движение, но и энергию, волю, эмоции.
В это же время Андрей, стоя за деревьями, тяжело дыша, его сердце грохотало в груди, как барабан войны. Он чувствовал, как вся долина сжалась, и даже сама природа замерла, наблюдая за всем происходящим. Он видел, как демон рвётся наружу, как трещины вспыхивают на границе круга, но печать держалась.
“Ты не выйдешь отсюда… Пока я жив.” – Пронеслось у него в голове. И пока тварь металась внутри круга, в бешенстве и жажде крови, Андрей знал, что у него есть время… Не так уж и много, но вполне достаточно. Чтобы закончить начатое. Чтобы положить конец этому чудовищу. И, может быть… Начать войну с теми, кто за ним стоит.
Пыль, клубящаяся над местом взрыва, всё ещё не успела окончательно рассеяться, а воздух продолжал вибрировать от столкновения магии, металла и ярости. В центре вспыхнувшего магического круга сейчас стояла раненая, но по-прежнему ужасающая фигура демона, с которого окончательно сорвало личину человека. Его кожа, испещрённая трещинами, ранами и следами ожогов, слегка дымилась. Под ней то и дело вспыхивали алые разряды магической энергии, напоминающие судороги ярости.
И сейчас этот монстр тяжело дышал – не от усталости, а от сдерживаемой ярости, которая теперь давила на саму ткань мира вокруг.
– Заранее рассчитал… заманить… ублюдок… – Уже не совсем членораздельно рыкнул демон, выставляя вперёд когтистую руку, из которой сорвался удар демонической энергии. Тёмно-бордовый вихрь закрутился и обрушился на одну из граней печати. Вспышка… И снова тишина. Световая сеть отразила удар – словно тяжёлый шелк, растянутая по воздуху, она смягчила импульс и поглотила его, оставив после себя лишь глухой гул. Демон снова взревел и вцепился в землю обеими руками, словно хотел разорвать её – выдернуть печать из самой сути мира. Но магические линии только вспыхнули ярче, оттолкнув его в обратную сторону, прямо в центр окружности.
– Я РАЗРУШУ ЭТУ СТЕНУ! – Снова взревел он, гулко ударяя себя в грудь, высвобождая новый всплеск силы. Но… В тот самый миг, когда он попытался собрать очередной выброс энергии, боль прошила его бок, и он согнулся. Когти дрогнули. Из открытых ран продолжала сочиться чёрная густая кровь, испаряющаяся прямо в воздухе, оставляя после себя гарь и запах серы.
В отличие от магии, к которой у него действительно была защита, взрыв пороха и осколки стали работали по иным законам. Грубая механическая сила, не скованная плетениями, пробила его плоть и сорвала защитные пласты. Взрыв нанёс урон реальному телу, обрушив не только энергию, но и структуру.
Он хрипел. Дышал уже с трудом. Сила утекала с каждой каплей демонической крови. Но сдаваться он явно не собирался. Он снова ударил, на этот раз в другую сторону. И снова натолкнулся на молчащее, холодное сопротивление печати. Каждая вспышка лишь усиливала его бессилие. Каждое движение – выжигало остатки сил.
– ЧЕЛОВЕЕЕК… – Глухо, почти с надрывом прошипел он. – Ты даже не… представляешь… с кем связался…
И вот тогда… Он снова заметил Андрея…
Парень не спешил. Спокойно, с предельной сосредоточенностью, выходил из-за скалы, что находилась чуть поодаль. На его плечах парень нёс пару старых горшков, знакомых ему по внешнему виду, но с куда более плотными стенками. А в руках он нёс новые кусочки пергамента с магическими детонаторами, обёрнутые в переплетённые травы и плотные циновки из тростника, с вложенными в них печатями.
Демон замер. Он почувствовал угрозу, даже не зная, что именно содержится в этих горшках. Но запах… Очень слабый привкус магии… И этот подтекст боли и ярости, что витал в воздухе… Он понял.
– НЕТ. – Прохрипел израненный демон. – Ты не посмеешь.
Он ударил в землю. Попытался рыть, искать слабое место в печати. Но всё было напрасно. Печать держалась. И это место не хотело отпускать его обратно на свободу. А человек… Человек приближался. Медленно. Неумолимо. Со смертью в глазах. И демон вдруг понял, что он уже проиграл. Теперь ему оставалось только забрать этого человека с собой – если хватит на это сил. Но и этого может быть уже недостаточно.
– Ты ведь даже не представляешь, в какую ловушку попал, мальчишка. – Голос демона, сжавшегося в тени печати, дрожал уже не от боли, а именно от злобы, изощрённой, направленной. – Ты думаешь, что ты здесь главный, да? Что переиграл меня? Но ты даже не знаешь, кем был тот, чью личину я носил.
Андрей же всё также молча продолжал расставлять горшки. Не спеша, тщательно, будто каждое движение имело свой ритуальный вес. Он не ответил. Не взглянул на пойманного в ловушку врага. Хотя внутри что-то уже скрежетало. Злое, напряжённое, холодное.
– Ты ведь не задавался вопросом, почему мы нашли тебя? Почему взяли в ученики? Почему обучали всему? – Демон продолжал говорить, и голос его стал мягче, почти обволакивающим. – Не слишком ли охотно мы отдавали тебе знания, и помогали наращивать силу? А?
Он сделал шаг ближе к границе круга. Печать снова вспыхнула, и хруст её света выбил искру из воздуха. Демон отпрянул, зашипел, но на мгновение… Потом вдруг натянуто улыбнулся.
– Ты думаешь, что поймал меня? Нет. Это я тебе позволил. Я хотел, чтобы ты поставил меня перед выбором. Знаешь почему? Потому что, может, тогда ты сам начнёшь задавать правильные вопросы. Всё это всего лишь часть плана…
Сейчас ему было нужно заставить человека сомневаться. Людям вообще было свойственно сомневаться. Буквально во всём. И на этом он и собирался сыграть. Так как именно так он и мог заставить человека пойти у него на поводу. Пусть думает, что его снова обманули, и вынудили действовать по плану демонов. Тогда он совершит ошибку, и демон сможет вырваться. Но…
Андрей всё ещё не говорил ни слова. Он просто вынул очередной магический детонатор, покрытый каким-то пепельным налётом и ржавым символом молчания, и установил его на камень рядом с последним горшком.
– Я был узником этого места, парень. – Всё же выдохнул хрипло демон, стараясь хоть как-то привлечь к себе внимание. – Ты знал только маску. Только то, что тебе позволили видеть. Я сидел здесь, под этой долиной, тысячу лет. И не я начал этот ад. Он начал. Тот, кого ты звал “наставником”.
Теперь в голосе демона было нечто едкое, как смола:
– Он был могущественным бойцом. Он делал эксперименты. Он ломал сознания. Он выращивал таких, как ты. И приносил их в жертву. Это именно он придумал способ, как можно пробить полноценную дорогу в Нижний мир, чтобы иметь постоянный приток силы и артефактов. Там есть такие места, как поле брани Древних Богов. Есть Мёртвый город Древних… Там можно найти могущественные артефакты. И даже возможность стать Истинным Бессмертным. И именно для этого были нужны все эти жертвы. Мы всего лишь воспользовались тем, что он делал. И продолжили… Но ты выжил. И я… Наблюдал за тобой. Потому что ты был другим. Не тем, кого он обычно приносило сюда. Ты оказался интересным. Ты чувствовал магию. Уважал её. Не жаждал власти, как остальные.
Голос демона на мгновение стих.
– Знаешь, а я ведь мог бы убить тебя много раз. Но не стал. Хотел посмотреть, как ты раскроешься. Потому что… может быть, именно ты… смог бы положить конец всему этому.
После этих слов он буквально на мгновение почувствовал, что его усилия не напрасны. Так как Андрей поднял на него свой взгляд. Буквально на мгновение. Но его глаза… Они были пустые, почти безэмоциональные. Как у того, кто уже знает правду. Кто видел кости в пещере. Кто слышал, как этот “старик” говорит с жрецом. Кто понял, что сам должен стать жертвой. Но демон этого не знал. Он продолжал говорить. Заговаривать. Убаюкивать. Тянуть время.
– Ты ведь устал, парень. Всё это – тренировки, страх, поиск ответов. Разве ты не хочешь просто знать, что всё было не зря? Что ты важен? Что ты был избран, но не как жертва… А как… преемник? – Он чуть склонился, взгляд его блестел в дымном воздухе, полном копоти, пороха и пепла. – Позволь мне объяснить. Просто дай мне… Минуту. И ты сам всё поймёшь.
Но Андрей уже активировал магический таймер на плетении. И, не глядя на демона, сказал впервые:
– Минуту у тебя уже отняли. Ты её просто не заметил.
После такого недвусмысленного намёка демон замер. А Андрей шагнул в сторону, уходя за камень, откуда должно было развернуться последнее плетение – соединяющее весь периметр. И вот тогда, впервые за всё это время, в глазах демона промелькнул страх. Настоящий. Животный. Страх…
Ведь в этом месте полностью ещё не рассеялся дым от прошлого взрыва. Пороховая гарь тянулась между скал, оседая на потрескавшихся плитах, что раньше были гладкой землёй. Кольцо из взрытых камней, обугленных корней и раскалённых обломков окружало Архидемона, и печать – всё ещё пульсирующая – едва уловимо потрескивала, словно дышала. А Андрей молча проверил последний из врытых в землю детонаторов, затем, всё также спокойно и практически не спеша, направился в сторону ближайшей скалы. Прячется ли он? Или готовит финальный удар? Всего этого демон не знал. Но он внезапно… Напрягся.
– Постой. – Его голос больше не был обволакивающим. Он стал… торопливым. И даже в чём-то испуганным. – Ты ведь не знаешь, что ждёт тебя за пределами долины. Ты всё ещё многого не понимаешь. Эта территория – заперта. Её не существует для обычного мира. Даже если ты уйдёшь от меня, то всё равно застрянешь здесь.
Андрей не ответил. Только шагнул дальше за выступ скалы, где готовил оставшиеся плетения вторичного запирания – ту самую сеть, что активировалась после любого серьёзного нарушения внешнего круга. Молча. Размеренно.
Демон напрягся ещё сильнее. Он понял, что парень уходит. А главное, его разум, сейчас с трудом контролируемый и пылающий от ярости и злобы, пронзила жуткая догадка о том, для чего парень всё это делает. И почему он больше не слушает своего противника. И тогда демон заговорил быстро, хрипло, и в его голосе задрожали еле сдерживаемые эмоции. Но не угрызения совести, а угасающий контроль над ситуацией:
– Ты хочешь выбраться отсюда, так ведь? Думаешь, что уже знаешь путь? Думаешь, что эти проклятые дырки в Завесе между мирами дадут тебе свободу? – Голос демона, стал выше. – Они не ведут туда, куда ты хочешь. Эти пути – опасны. И если ты войдёшь в Нижний мир через них – то никогда не вернёшься. Они сделаны в одну сторону, понимаешь? Они сожрут тебя!
Но Андрей уже вбивал в трещину скалы крошечный стержень – тонкую иглу-усилитель, собранную по старинной схеме из тех самых свитков, что хранил “наставник”. Всё, что демон говорил, парень уже знал. Всё, кроме одного. Почему он вдруг стал так говорить? Почему вдруг стал бояться за него? А демон, всё же поняв, что так и не добился нужной реакции, перешёл к последнему козырю:
– Ты ведь не знаешь, как пересечь границу долины. Ты можешь ходить по ней кругами, вечно. Эта долина сама – печать. Ты внутри неё. Внутри замка. Только я знаю путь наружу. И я помогу тебе… Если ты дашь мне слово.
Тишина. Только далёкий, сухой треск одной из печатей. А потом, наконец, ответ Андрея. Спокойный. Почти ледяной:
– Ты путаешь выход с целью.
– Что?
– Мне не нужно выбраться отсюда прямо сейчас. У меня уже есть место, где Завеса тоньше. Место, где энергии текут в обе стороны. Место, через которое можно выйти. Да, оно ведёт в Нижний мир… Но ты же сам мне не раз говорил о том, что не все пути односторонние.
Теперь замолчал демон.
– Ты врёшь…
– Если бы я врал, ты бы это почувствовал. – Криво усмехнувшись, произнёс Андрей и шагнул назад, полностью скрывшись за скальной плитой. – Ты ведь чувствительный к лжи, правда? Особенно такой, как ты… Архидемон… – На этом слове парень специально сделал акцент. – … среди слепых…
И тогда в пыльной тишине поляны, между неяркими искрами закатного солнца, пронёсся первый всплеск страха. Настоящего. Идущего изнутри древней души демона. Именно сейчас он осознал, что этот странный парень не боится Нижнего мира. Он знает, куда идёт. И, что было ещё хуже, он пришёл сюда достаточно подготовленным. Один только его фокус с этими странными взрывами, в которых не было ни грана магии, чего стоил? Это было упущение со стороны самого демона, который сотни лет старательно играл свою роль, всего лишь мечтая добиться нужной себе цели. И теперь он мог из-за этого погибнуть…
……..
Поднявшийся ветер не мог даже пошевелить сияющие заслоны магических печатей, натянутые по периметру поляны, а на её раскалённом, взорванном центре стояла… тварь. Уже не старик. Не учитель. А полноценный Архидемон, утративший личину. Тело которого всё ещё дымилось. Клочья человеческой кожи сползли с его тела, обнажив иссечённую плоть, в которой пульсировала чуждая энергия.
И сейчас он стоял на полусогнутых ногах, изогнувшись, сгорбившись, держась за бок, где кровь густыми волнами капала на горячий камень. Но глаза горели – яростно, зло, как у пойманного хищника, который всё ещё верит, что может победить. И он действительно верил. До последнего мгновения.
Потому что, когда Андрей шагнул за скалу, демон почувствовал – на него готовят новую волну атаки. Взрыв, магический удар, может быть, что-то ещё. Поэтому он погрузился в защиту. Не колеблясь. Он разом поглотил всю внутреннюю энергию и выплеснул её в круговую защитную сферу, исказив окружающее пространство. Воздух задрожал, плотность поляны изменилась, искры начали притягиваться к нему, и даже печати на миг среагировали, словно не могли соприкоснуться с плотной тьмой, в которую вжал себя демон.
Но именно тогда… Что-то сверкнуло. Тонкий, едва заметный силуэт метнулся из-за скалы – Андрей. Без крика. Без лишних движений. Он шагнул назад и, словно продолжая выдох, метнул стилет. Это было не оружие. Это было намерение. Клинок, созданный из боли. Из страха. Из обрывков последних мыслей умирающих на демоническом алтаре. В нём жила застывшая смерть, жадная и чуткая. И в этот момент он отозвался на зов, поняв, что его следующий глоток близок. Именно поэтому он не полетел в свою цель. Он прошёл сквозь пространство. Тонкой тенью прорезал воздух. Его лезвие – не сверкающее, а затенённое, словно само скрывалось от глаз, с лёгким свистом пронзило пространство. Оно не встретило сопротивления. Ни печать, ни защитный щит демона, ни даже его доспех из плотной магической ткани не остановили удар. Клинок прошёл сквозь всё – и вонзился прямо в глаз. Точно. Без колебаний. Демон застыл. Его тело на миг вытянулось, напряглось. Грудная клетка выгнулась. А потом началось…
Звук… Сначала едва уловимый, как треск замерзающей воды… А потом он издал стон. Не голосовой. Нет. Стон энергии, разрываемой изнутри. Потому что в следующую секунду весь стилет вспыхнул. Изнутри, словно из чернильного колодца, вырвался шлейф тёмной энергии. Он затянулся обратно в клинок, будто вдох. Он всасывал. Поглощал. Кусками, волнами, жадно, как зверь.
– НЕТ… – Только один хрип. Умирающий. Не физически, а самой сущностью. Архидемон, понимая, что его пожирают, что его не просто физически убивают, а уничтожают даже его душу, захрипел и сделал последний шаг к Андрею. Но шаг был неловким. Рывок – замедленным. Он успел только встретиться взглядом. И в этот момент… Он понял. Парень действительно учился. Не просто копировал. Не просто повторял. Он наблюдал, собирал, приспосабливался. Он выучил плетения. И даже научился их изменять под себя. Создал печати. Освоил технику подавления. Создал клинок, который не смог бы создать даже древний демон без тёмных жертв. И теперь… Использовал всё это. Не чтобы убить. А чтобы полностью стереть. Последний огненный рывок иссяк в его груди. И с финальным треском печать замкнулась, завершив цикл. Прах от тела демона не упал на землю – он просто втянулся в стилет.
И тот… Изменился. Он потемнел. Пульсировал. Его поверхность стала гладкой, но внутри поблёскивал узор – змеиная спираль, которая медленно двигалась сама по себе. И в глубине стилета, Андрей ощутил чужое присутствие. Далёкое эхо. Не голос – взгляд. Демон был… Внутри. Слабее. Подавлен. Но не исчез. Теперь он тоже стал частью клинка, который даже стал длиннее.
А Андрей, глядя на него, сжал кулаки. И впервые не почувствовал страха. Только холодную решимость. Он больше не был учеником…
После боя
Выбранная для этой ловушки поляна всё ещё дымилась. Разбитые взрывом деревья, буквально перепаханная земля, выжженные пятна, тёмные спекшиеся круги – всё это было следами яростного сражения, которое уже невозможно было назвать просто боем. Это было столкновение воли, силы и сущностей. И Андрей, затаив дыхание, медленно прошёл по краю импровизированной арены, чувствуя, как всё внутри него по-прежнему дрожит. Не от страха – от отголосков энергии, что всё ещё витала над землёй.
Он вглядывался. Прислушивался. И… Нашёл. Сначала – камень. Не просто артефакт, не обычный обломок – а ядро. Оно лежало в самом центре, там, где вспыхнул и рассыпался демон. Почти сферическое, величиной с крупный грецкий орех, гладкое, будто отполированное веками, но в его недрах – словно пульсировало пламя. Не огонь – густая, зловещая субстанция, цвета тёмного рубина, в которой плавали прожилки багряно-чёрного света. Иногда внутри кристалла вспыхивали узоры – чуждые, угловатые, похожие на демоническую письменность, а потом исчезали, как будто не желая быть понятыми.
От ядра демона исходило тепло, не жаркое, а липкое, будто кристалл сам был живым. И рядом с ним воздух дрожал – не от температуры, а от силы. Это было сердце сущности Архидемона, закованное в материю. Такое ядро можно было использовать – для алхимии, для плетений, даже для усиления собственных способностей… Но только в том случае, если сумеешь его удержать, не позволив духу внутри перехватить контроль. Андрей осторожно завернул его в тройной слой плотной ткани, пропитанной отталкивающими символами, и лишь потом спрятал в сумку. Рядом, среди обугленных останков, нечто сверкнуло.
Это был пояс. Он был выцветшим, но целым – тонкая, гибкая кожа, почти как змеиная, но при ближайшем рассмотрении ясно было, что основой для такого материала было не земное существо. На ощупь она казалась живой, и кожа едва-едва пульсировала в такт его прикосновениям. Пояс был сшит вручную, с внутренней стороны на нём шёл ряд крошечных символов, почти незаметных – возможно, магических или символических. При прикосновении, в поясе чувствовался тонкий импульс, слабая магия, направленная, скорее всего, на стабилизацию плетений и увеличение выносливости. Простейшая поддержка – но крайне полезная в бою. А, может быть, тут есть какой-то секрет в самом поясе? Так как на нём парень обнаружил десяток карманов, к которых тоже ощущалась магия.
Чуть в стороне, на иссохшей руке демона, Андрей заметил… Кольца. Одно – металлическое, массивное, грубое, будто выковали его не для красоты, а для какого-то ритуала. Металл был странным – не серебро и не золото. Тяжёлое, серое кольцо с вкраплениями, словно расплавленный обсидиан. На его поверхности у него имелся немного странный спиральный узор, напоминающий те самые печати, которыми он сам окружал демона. Оно было подавляющим. Андрей едва его коснулся – и ощутил, как внутри него на миг стихла энергия. Оно глушило магию, скорее всего, позволяло временно гасить или маскировать свои потоки. Необходимая вещь для того, кто хочет прятаться от чужих плетений.
Второе кольцо было изготовлено из чистого нефрита. Бледно-зелёное, полупрозрачное, с вкраплениями белёсого тумана внутри. Оно было легче, но куда более живым на ощупь. Нефрит источал умиротворение, и когда Андрей надел его на палец, он на миг почувствовал… Тишину. Не внешнюю, а внутреннюю. Будто кто-то заглушил эмоции, срезал тревоги, дал минуту покоя. И одновременно – пробудил ясность. Это кольцо явно было артефактом ментальной защиты, оберегающим разум от вторжений и даже от собственного перегрева в условиях магической перегрузки.
Наконец он заметил и браслеты на запястьях рук этого монстра. Их было четыре. Один – снова нефритовый. Широкий, плотный, с выгравированной по окружности птичьей лапой, будто отпечатком хищной когтистой птицы. Он был лёгким, но внутри ощущалась ветреная, подвижная сила. Вероятно, усиливал рефлексы и помогал в скорости реакции.
Три остальных – металлические, и снова из того же странного материала, что и кольцо. Каждый – с отдельным узором. Один с капельками, словно дождь по стеклу. Второй – с волнами, и при прикосновении к нему внутри чувствовалась влажная, холодная магия, отсылающая к стихии льда или воды. Третий – с переплетёнными нитями, будто из паутины, и он казался самым коварным. Так как при взаимодействии с ним в голове возникал диссонанс, а вокруг чувствовалась иллюзорная зыбь. Возможно, он помогал создавать обман зрения или рассеивание магических следов. Андрей стоял над этим собранием, понимая. Это не просто трофеи. Это ключи. Инструменты. Ответы.
Он прошёл через бой, обманул демона, и теперь держал в руках то, что могло не только усилить его, но и помочь в грядущем путешествии. Потому что теперь он знал – этот мир гораздо шире, чем он думал. И демоны – далеко не всё, что в нём скрывается.
Немного погодя Андрей устроился у подножия скалы, в том самом укрытии, откуда когда-то наблюдал за “наставником”. Теперь, когда туман боя рассеялся, и вокруг царила тяжёлая тишина, он мог позволить себе сосредоточиться. Перед ним сейчас находились разложенные аккуратно трофеи, словно на алтаре. Каждый из них он собирался изучить предельно внимательно, без спешки, словно раскручивая клубок сложной загадки.
Он начал с браслетов. И первым он взял тот, что был металлическим, с выгравированной лапой хищной птицы. Надев его на свою руку, он закрыл глаза и сосредоточился на собственном потоке энергии. Реакция была почти мгновенной – в теле словно пробежала лёгкая вибрация, мышцы отозвались на неё, будто подготавливаясь к стремительному рывку. Движения стали более собранными, реакция – быстрее и тоньше. Это был усиливающий браслет, идеально подходящий для ближнего боя и уклонения от атак.
Следом – браслет с каплями, изготовленный из нефрита. При наложении собственной энергии, тот реагировал как-то странно, вроде бы принимая силу, но при этом не давая выяснить его предназначение. Вскоре Андрей почувствовал, как кожа на руке холодеет, будто облитая росой. Возможно, это было защитное устройство, способное создать “влажную” магическую плёнку, гасящую тепловые или огненные атаки. Хотя сам парень не понимал, как может работать такая защита? Ведь сквозь такую защиту, если плёнка полностью закроет его тело, то она перекроет ему и дыхательные пути? А чем дышать? Вопросы… Вопросы… Этот браслет ему пришлось пока отложить…
Третий, с волнами, вызвал сразу мощный импульс холода и даже краткий туман в лёгких. Здесь крылся более агрессивный потенциал. Скорее всего, этот артефакт не только защищал, но и мог быть каналом для управления магией воды или льда. Не самый простой, но вполне подходящий для создания ледяных плетений или заклятий замедления.
Четвёртый браслет, тот самый, с паутиной, вызвал лёгкое головокружение. Он сразу отдался в глазах странной дрожью картинки: окружающий пейзаж едва заметно двоился, и линии горизонта начинали “плыть”. Это был маскирующий артефакт, который влиял не на физическое тело, а на восприятие окружающих. Вполне подходил для незаметного перемещения или ухода из поля зрения противника.
Затем он взялся за кольца. Серое металлическое кольцо с угловатыми линиями и печатью оказалось куда более интригующим. Приложив его к тому самому сундуку-артефакту, который он так и не смог открыть ранее – Андрей заметил, как та самая выемка идеально совпала с формой кольца. Как только металл коснулся поверхности – печать медленно начала светиться, а сам артефакт едва слышно щёлкнул внутри, будто снимая первый слой блокировки.
– Ключ? – С удивлением произнёс он. – Не просто кольцо, а настоящая привязка, позволяющая открыть хранилище. И, возможно, не только одно…
Он немедленно снял кольцо и отложил его в отдельную обёртку. Это было ценное знание, с которым спешить не стоило. Другое металлическое кольцо, грубое, с угольным отливом и спиральным узором, он снова изучил при помощи энергетического “касания”. При подаче собственной силы оно немедленно глушило отклик, словно всё внутри – замолкало. Это подтверждало его первую догадку. Это кольцо – глушитель магии. Оно могло блокировать или подавлять внешние потоки. И при должной тренировке – маскировать присутствие самого владельца. Скорее всего, именно с помощью этих маскирующий артефактов данный демон и скрывал свои истинные силы от любопытного Андрея? Вполне может быть и такое…
И, наконец, парень взял в руки два предмета, которые пока оставались загадкой. И выглядели как парные предметы. Нефритовое кольцо и нефритовый браслет. Он снова примерил кольцо. Мягкое сияние внутри, белёсый туман, обволакивающий сознание, будто заволакивая его разум в какие-то сны. Когда он сосредоточился на потоке – внутри появилось нечто странное. Образ – разорванная вуаль, за которой мелькали чужие образы, сны или видения, но они были не его. Он тут же снял кольцо. Оно явно было связано с ментальной областью, возможно, с погружением в чужое сознание, либо способно открывать видение скрытого. Но механизм был не ясен. Слишком тонкая это была пока что для него материя. Так что для его опознания ему требовалась тщательная подготовка.
Браслет же вызывал эффект ещё более неуловимый. Стоило ему надеть его, у парня тут же возникало ощущение второй, более “холодной” кожи. Андрей ощущал её как едва заметный холодок, будто кто-то следит за тобой… Изнутри. Он не активировался напрямую, но при “прощупывании” энергии внутри браслета ощущалось какое-то медленное вращение. Плоскости воздействия соприкасались под странными углами – словно браслет был связан не только с физическим миром, но и с иным уровнем восприятия. Может быть, он был порталом, ключом, или даже частью защитной системы… Но в этом Андрей пока что не мог быть уверен. Он аккуратно завернул оба артефакта и произнёс почти шёпотом:
– Ладно… Вы… Подождёте… Немного…
Перед ним была целая сеть новых путей. Инструменты, трофеи, ключи – и множество вопросов. Но теперь у него было то, чего у него прежде не было. Время для подготовки. Оружие. И понимание, как устроен этот мир. И как ломать его, если потребуется.
Вернувшись после боя в опустевшую пагоду, Андрей двигался почти бесшумно, как тень, каждый шаг был продуман, каждая проверка окружающей местности выверена до мелочей. Он был истощён, но не позволял себе расслабиться. Взрыв… Бой… Финальная схватка, с использованием фальшивых мин… Всё это стало лишь первым актом. Он знал, что, уничтожив этого Архидемона, он ещё не очистил долину, а лишь обострил игру.
Устало пошатываясь, он прошёл в здание, закрыв за собой входную створку, затем медленно обошёл комнаты, задерживаясь у каждой щели, у каждого окна, откуда мог бы проникнуть кто-то… или что-то. Лишь когда убедился, что всё спокойно, он позволил себе перевести дух. И только затем, на низком деревянном столе он разложил два предмета, что вызывали у него наибольшее беспокойство:
– Нефритовое кольцо, с его бледно-зелёным свечением и чуть неровной текстурой, будто на нём отразилось дыхание чужой души.
– И браслет, в том же стиле, но украшенный углублениями, с установленными в них кристаллами – капельками, в которых при определённом освещении можно было различить нечто похожее на сложнейшие рунические символы, частично растворённые в материале.
Медленно выдохнув, и сосредоточившись, Андрей уселся по-восточному, выпрямив спину, положив руки на колени, и замедлил дыхание. Он больше не был тем, кто просто прикасается к артефакту, чтобы ощутить его силу. Теперь он входил в резонанс – настраивал собственные энергетические потоки, чтобы “услышать” плетения артефакта так, будто это была музыка, скрытая в глубине материи.
Первым он взял кольцо. Медленно… Аккуратно… Пропустил через него тонкую нить собственной энергии. Сначала – по поверхности, не проникая в глубину. Ответ последовал почти сразу. В кольце, словно в отголоске, раздался тонкий, колеблющийся импульс, похожий на вибрацию древнего шёлка. И этот импульс… Не был нейтральным. Он чувствовал его. Чужую ауру. Чью-то волю, чьи-то мысли. Остаток личности, отпечатавшийся на артефакте, как кровь на ткани. Как отпечаток пальца.
Он усилил поток и медленно направил его внутрь. Плетения кольца были невероятно сложны. Это были не просто узоры, а чуть ли не полноценные узлы сознания, словно кто-то вплетал в структуру кольца не только силу, но и часть собственного понимания реальности.
– Это не просто артефакт… – Глухо прошептал он. – Это… носитель личности.
Его энергия словно наткнулась на воронку, в которую могла бы провалиться, если бы он продолжил. Поэтому он отдёрнул поток, разом разорвав соединение. Палец, к которому он прикоснулся кольцом, онемел.
Тихо хмыкнув, он отложил его и повернулся к браслету. С тем же осторожным усилием он позволил энергии пройти по виткам, что шли по его поверхности, а затем погрузился глубже. Здесь отпечаток был ещё сильнее. И не просто аура. Давление. Будто внутри браслета кто-то вглядывался в него в ответ. Не сейчас, не буквально. Но след, оставленный предыдущим владельцем, был настолько ярок, что возможно мог чувствоваться даже спустя десятилетия.
И именно тогда Андрей осознал тот факт, что ни кольцо, ни браслет нельзя было активировать полностью, пока остаточная аура предыдущего владельца не рассеется. А это требовало времени. Возможно, недель, а может, и месяцев. Или же – специальных процедур очищения. Которые он пока что просто не знал. Так что парень отстранился, положив артефакты обратно на ткань, при этом тяжело вздохнув.
– С этим делом мне торопиться точно нельзя. Эти вещи… Слишком личные. И, вполне возможно, могут быть слишком ценными… А иначе зачем кому-то привязывать такие предметы к собственной ауре? Как мой стилет…
Эти выводы не сильно порадовали Андрея. Сейчас ему казалось, будто бы часть души Архидемона продолжает цепляться за материю этих артефактов. А силу этого чудовища недооценивать было бы с его стороны весьма опасно. И если Андрей всё же решит впустить это в себя сейчас, то он рискует стать проводником чего-то, что явно не захочет отпускать полученную власть.
Тихо хмыкнув, Андрей медленно встал, подошёл к старой нише в стене, в которой теперь хранил всё, что требовало особого обращения. Он аккуратно обернул артефакты в заговорённую ткань, которую когда-то использовал для хранения трав, и уложил внутрь.
– Вы подождёте. – Сказал он снова, почти как заклятие. – У меня ещё остались вопросы… И слишком много незаконченных дел.
Андрей затаил дыхание, когда вновь достал из укромного мешочка то самое металлическое кольцо, некогда найденное среди останков демона-наставника. Простое на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении – тонко вытравленный по внутреннему ободу узор. А сверху располагался рисунок, образующий магическую печать, которую он уже узнавал. Именно она – точная копия отпечатка на крышке сундука-артефакта, стоявшего в углублении под полом одного из внутренних помещений пагоды. Андрей долго не решался взломать его. Но теперь, после всего увиденного, после всего пережитого – тянуть больше было нельзя.
Он опустился на колени перед сундуком. Потускневшая бронзовая накладка на крышке тускло поблёскивала в свете лампы. Словно глаз, смотрящий прямо в душу. Он приложил кольцо к резной выемке на крышке – и тут же услышал щелчок, глухой и глубокий, пронёсся по помещению, будто замок не просто открылся, а признал его.
Тихо выдохнув, медленно приподняв крышку, Андрей почувствовал, как изнутри веет прохладой, будто пространство внутри хранило в себе другой воздух, чуждый и неподвижный. Сверху, аккуратно вставленная в чёрную мягкую подложку, находилась тонкая прямоугольная шкатулка. Сделанная из лакированного красного дерева с вкраплениями чёрного янтаря, она уже сама по себе была артефактом. Он осторожно снял крышку – и замер. Ведь внутри, на мягкой подложке цвета сушёной крови, покоился тот самый костяной жезл. С первого взгляда он напоминал тонкую руку ребёнка, выточенную из странной, мерцающей кости, которую невозможно было спутать с чем-то человеческим. На ней были вырезаны витиеватые символы, что будто пульсировали при взгляде. Пальцы были сжаты в кулак, внутри которого, если приглядеться, прятался небольшой кристалл, сияющий изнутри мерцающим зеленовато-синим светом.
– Ключ к арке… – Прошептал Андрей. – Только ли… Возможно, к другому миру.
Он аккуратно отложил шкатулку в сторону, и обратился к остальному содержимому сундука. Под шкатулкой лежали предметы, не менее интересные и опасные. Сначала ему под руку попали – два меча. Первый – короткий, с прямым лезвием, выполненный из серо-синего металла, тяжёлого, но хорошо сбалансированного. Рукоять была оплетена какой-то странной шершавой кожей, похожей на акулью. И обёрнута шёлком. А у основания клинка имеется тонкая гравировка, повторяющая узор молнии. Магия, сокрытая в нём, отзывалась пульсацией стремительной ярости, и при контакте с энергетикой Андрея вызывала лёгкое покалывание в пальцах.
Второй был изогнутым, и немного длиннее, с лезвием из тёмного, почти чёрного металла, который, казалось, поглощал свет. На его поверхности были вырезаны знаки подавления и разрушения, а при приближении к нему стиралось ощущение собственной энергии, будто он впитывал всё вокруг. Это был меч-утолитель, заточенный на уничтожение магии.
Затем он обнаружил несколько свёртков с одеждой, сложенные в левой части сундука. Не простые – из тончайших, но крепких тканей. Некоторые, судя по швам и скрытым вставкам, могли быть защитными, сплетёнными с помощью магических нитей, которые даже не были видны без энергетического зрения. Там же была и маска, грубо вырезанная, но явно хранящая в себе артефактную основу. Возможно, для скрытия ауры. Чуть ниже, ближе к дну сундука лежали два достаточно крупных кожаных мешочка, перевязанные шелковым шнуром.
Андрей развязал первый – внутри звякнуло серебро. Монеты, по его первому впечатлению, были древними, с квадратным отверстием посередине, покрытые символами, где можно было разглядеть китайские или корейские иероглифы, выполненные в старом стиле. Каждая монета была практически настоящим маленьким артефактом времени, излучающий слабое, но устойчивое поле.
Второй мешочек был тяжелее. Там было золото. Те же монеты, но более массивные, с более резким сиянием. Некоторые были ещё и заговорены, об этом свидетельствовали крошечные гравировки на боках, которые можно было увидеть только под определённым углом.
И, наконец, в углу сундучка, обнаружилась ещё одна плоская коробочка, обтянутая кожей и перевязанная верёвкой. Внутри были тонкие пергаментные ленты, каждая исписана аккуратным каллиграфическим почерком. Записи. Ноты заклинаний. Зарисовки плетений. Упражнения по управлению аурой. Фрагменты философских размышлений о душе, воплощении и слиянии энергий.
Андрей сидел перед всем этим, как перед кладом из чужой жизни, из другой эпохи. И чем дольше он смотрел, тем сильнее чувствовал – это всё было подготовлено. Для него? Или для кого-то… В кого он, возможно, должен был превратиться? Хотя… Вряд ли… Ведь его намеревались превратить в жертву, которая сама должна была впустить в себя силу инфернальных существ. Скорее всего, именно в этом и заключался основной смысл ритуала, который так старательно воплощали в жизнь демоны.
Он медленно прикрыл крышку сундука, но не запер до конца. Теперь этот сундук стал его библиотекой тайных знаний. Но жезл… Он всё ещё лежал перед ним в раскрытой шкатулке. Молчаливый. Угрожающий. А где-то в глубине сознания Андрей уже чувствовал. Эти странные врата, ведущие к алтарю, ждут его. И мир по ту сторону ещё не закончил с ним счёты… И для начала ему нужно было всё-таки разобраться с тем самым странным проломом в Нижний мир, которым этот “старик” старательно отвлекал внимания парня всё это время… И сейчас Андрей и сам уже чувствовал, что этим местом было что-то не так…
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ