Пятое правило дворянина

Глава 16

Великое княжество Московское.

Москва.

Кремлевский дворец.

То, что ничего хорошего его этим утром не ждет, Бестужев понял сразу же после того, как увидел на экране своего телефона, кто именно ему звонит. Ну а услышав тон звонившего, сомнения по данному поводу у него и вовсе отпали. Романов хотел его видеть немедленно, а на торжественный завтрак с таким настроением не приглашают.

Впрочем, недовольство Николая Александровича было вполне понятно. С момента ареста Соколова прошла уже практически неделя, а никаких результатов расследования у Георгия Васильевича по сути и не было.

Во всяком случае, ничего такого, что могло изменить показания Ворона и Бирюкова по данному поводу. Последний, кстати говоря, ему очень мешал и всячески вредил.

У Бестужева складывалось впечатление, что за последние дни маркиз вовсе не покидал дворец. Он то и дело таскался с одной встречи на другую, приглашал к себе влиятельных персон и частил с визитами к пожилой императрице. Вполне ожидаемо, что вскоре по Москве поползли слухи, которые выставляли Романова не в самом выгодном свете. Мол, излишнюю лояльность проявляет Николай Александрович к персоне Соколова.

По многочисленным донесениям агентуры главы тайной канцелярии, на обедах и ужинах представители самых влиятельных дворянских родов только и говорили, что о Соколове и убийстве отца Соловьевой.

Его беспокоили оба вопроса, но вот ситуация с предполагаемым заговором как-то больше тревожила. Все просто — по Соловьеву основная вина лежала все же на Департаменте Мироходцев, который прохлопал некромантов. Ну а по молодому виконту спрос только с него.

Самое плохое в этом было то, что к ситуации он сам относился со всей серьезностью и присущей ему обстоятельностью. Прекрасно понимал, что именно стоит на кону.

Да и Соколова губить ему не хотелось. Во-первых, от этой истории за версту гнилью тянуло. Во-вторых, он доверял мнению Верховцева — мальчишка не виновен, а если так, значит нужно попытаться его вытащить из этого болота.

Отдать его на плаху и лишить Империю Одаренного стихийника — это просто вредительство. Ну а с учетом того, что виконт последний в своем роду... В общем, хорошего мало.

Георгий Васильевич сидел в императорской приемной уже тридцать минут. За это время в его голове успели пронестись десятки мыслей и все они как на подбор были довольно мрачными.

Наконец дверь императорского кабинета открылась, в приемную вышел хмурый Романов и кивнул ему:

— Прошу вас, Георгий Васильевич.

Бестужев закрыл за собой дверь, сделал несколько шагов вперед и встал по стойке смирно перед столом Императора. Странное дело, но на лице Николая Александровича играла легкая улыбка.

— Расслабьтесь, граф, вы же не на плацу, — он указал Бестужеву на одно из кресел, которые стояли напротив его стола. — Присаживайтесь.

— Да я уже насиделся в приемной,Ваше Императорское Величество

— Бросьте, — отмахнулся Император. — Хотите чего-нибудь — чай, кофе или что вы там пьете в это время дня?

— Спасибо, ничего не нужно, — ответил Георгий Васильевич, хотя поймал себя на мысли, что сейчас с удовольствием хлопнул бы рюмку хорошего коньячка.

— Как угодно, — пожал плечами Романов, дождался пока глава тайной канцелярии все же займет предложенное ему кресло, а затем спросил. — Слыхали, что в Москве говорят?

— Знать, о чем говорят в приличных домах империи и на улицах —является частью моих непосредственных обязанностей, Ваше Императорское Величество, — ответил граф.

— Вот и хорошо. В таком случае, ответьте мне на вопрос, когда я смогу пресечь эти разговоры? Я надеюсь, вы понимаете, что дать возможность усомнится в скорости и неотвратимости наказания от Императора может слишком дорого мне обойтись? — Николай Александрович нахмурился. — В нашем аристократическом мире все так сложно устроено, что даже легкое волнение может повлечь за собой цунами. Я не говорю, что этим уже кто-то занимается или будет заниматься, но при большом желании это возможно.

— Разумеется, Ваше Императорское Величество.

— А что с ответом на мой вопрос?

— Работаем, Николай Александрович. Я и сам не сплю, и парням не даю, — честно сказал Бестужев. — Думаю, что со дня на день я вас порадую какими-нибудь новостями.

— Было бы неплохо, — Романов посмотрел на Георгия Васильевича пристальным взглядом. — Скажу вам честно, граф... Мне нравится мальчишка. К тому же, он уверенно идет к своей цели и за неполный год у него появилось множество сторонников при дворе. Многие считают, что он верный сын своего Отечества и может не только показывать себя как отличный Мироходец, но и усилить наши позиции на мировой арене.

— Я слышал мнения на этот счет, — ответил глава тайной канцелярии.

— Более того, — продолжил Император пропустив слова Бестужева мимо ушей. — Самим фактом существования Соколова и его блестящей карьеры я набрал очень много политических очков. Во-первых, несмотря печальную участь его семьи, я дал парню возможность проявить себя. Во-вторых, он и в самом деле оказался весьма способным и талантливым юношей. Что, по мнению многих родов, говорит о моей политической дальновидности и проницательности...

Николай Александрович немного помолчал, а затем загнул еще один палец на своей правой руке и продолжил:

— В-третьих, граф, Владимир Михайлович и в самом деле крайне полезен империи. Он уже сделал столько, сколько некоторые не успевают за всю свою карьеру. А ведь есть еще и четвертый пункт — кроме него никто не владеет сразу двумя подобными Дарами одновременно. Этот мальчишка уникален! Ну а если он найдет себе достойную пару, то за его ребенка могут передраться все мировые державы, понимаете?

Большую часть того, что сказал ему сейчас Николай Александрович, Бестужев, конечно, понимал и сам. Пусть не детально, но в общих чертах совершенно точно. Вот только так далеко в будущее он не заглядывал и по части наследников Соколова никаких рассуждений пока не делал.

— В основном, понимаю, Ваше Императорское Величество, — ответил он.

— Тогда вы должны знать, что никакого желания казнить Соколова у меня нет. Я делаю на него большую ставку и мне бы совсем не хотелось отрубить голову курице, которая несет золотые яйца и будет это делать в дальнейшем, — взгляд Романова в этот момент стал холодным и жестким. — Но может случиться так, что мне придется это сделать. Такие правила у этой чертовски сложной игры под названием — политика и интриги. Просто нет другого выхода. Или он идет на плаху, или повсюду продолжаются разговоры, которые мне очень не нравятся, Георгий Васильевич. Чем больше времени проходит, тем все громче слышны эти разговоры, граф...

— Николай Александрович, дайте нам еще немного времени.

Император нахмурился и его бледный лоб перерезало сразу несколько морщин.

— Двое суток, Георгий Васильевич, — сказал он после долгой паузы. — Я даю вам еще двое суток, чтобы вы разобрались с этим вопросом. Если случится так, что я буду вынужден судить Соколова, Владыкиных и прочих участников этой неприятной истории... В общем, советую вам не разочаровывать меня.

Бестужева бросила в жар. Даже думать не хотелось, что мог повлечь за собой гнев Романова.

Глава тайной канцелярии встал с кресла.

— Разрешите идти работать, Ваше Императорское Величество?

— Идите, — махнул рукой Император. — И не забудьте то, о чем я вам сказал...

Бестужев стремительно вышел из кабинета в приемную, закрыл за собой дверь и сел на диван.

Двое суток. У него еще есть сорок восемь часов, чтобы попытаться вытащить Соколова из задницы, в которой тот оказался. Ну и спасти свою голову от гнева Императора, разумеется.

С одной стороны, в запасе еще уйма времени, а с другой, можно сказать, что его не осталось вовсе...

Бестужев вытащил из кармана телефон и набрал Демидова.

Нижегородское княжество.

Нижний Новгород.

Имение Унковского.

Больше никого из его близких в имении не было. Жену и дочь Гаврила Осипович отправил в Крым, подальше от Нижнего Новгорода. Сейчас им нечего было здесь делать — слишком опасно. Интуиция подсказывала ему, что дело пахнет жареным, а она редко его обманывала.

Причем кажется уже давно, с того самого момента, как Фома выполнил свою часть уговора и отправил на тот свет директоров всех трех заводов, принадлежавших сейчас Соколову.

Самое главное, что маркиз даже не знал кого ему стоит больше бояться — виконта из далекой Москвы или Фомина, который мало того, что совсем рядом, так еще и обнаглел вконец.

Если до этого бандит просто вел себя вызывающе, то после убийств и вовсе сел Унковскому на голову. Являлся к нему в офис и в имение как к себе домой, иногда даже пьяный, требовал к себе внимания...

Маркиз уже не один раз пожалел, что связался с этим головорезом, который даже не пытался выглядеть как интеллигентный человек. Более того, он еще и постоянно намекал Гавриле Осиповичу о возможности скоро родства... Даже спрашивал, что подарить его дочери на свадьбу, чем вводил маркиза в ступор. Каков наглец!

Однажды Фома до того обнаглел, что назвал Унковского папашей, да еще и панибратски приобнял. Конечно, в тот день он был пьян сильнее обычного, но кому от этого легче? Мысль о том, что скоро Фомин и в самом деле перейдет от намеков на брак с его дочерью к прямым предложениям — доводила его до бешенства.

Кроме всего прочего, было еще кое-что... Как-то раз жулик имел неосторожность сказать, что и вовсе предпочел бы жениться на сироте. Разумеется, Фома преподнес это как шутку, но вот маркиз с того момента потерял покой. По своему опыту он знал, что у людей такого типа с юмором туго...

К тому же, то и дело на ум приходил Соколов и куча трупов возле охотничьего домика. По правде говоря, он бы и сам с удовольствием сбежал отсюда в Крым хотя бы на пару недель, но вот именно сейчас он себе никак не мог этого позволить.

Как бы там не развивалась ситуация, а на кону в данный момент стояло все, ради чего это вообще затевалось. Какого черта отсиживаться в Крыму, если он уже влез в эту историю? Нет никакого смысла. Если он так поступит, то даст повод Фоме думать, что он его боится и лишится вообще каких-то шансов на то, что заводы вновь отпадут к нему.

Пока же эти шансы у него были. Мало ли, что он там себе надумал? Все-таки не законченный же гад, этот Фомин? Может быть он и в самом деле надумал себе больше, чем следовало.

Тем не менее, большую часть времени Унковский проводил в своем любимом подвале, который он любовно называл — крепость. Не то, чтобы это был именно подвал, скорее еще один этаж в доме. Разве что с одним небольшим дополнением — он был полностью расположен под землей.

Все здесь было обустроено по его личному желанию, а значит имелись самые разные приятные мужскому сердцу вещи типа сауны, бильярдного стола, комнаты для возлияний с приятелями и всего прочего. Даже имелся небольшой кинозал. Правда, последним Унковский не пользовался, но сути дела это не меняло — можно было посмотреть чего-нибудь если захочется...

Ну а главное — при желании маркиза всегда можно было заблокировать вход сюда. В случае опасности массивная дверь из углеродистой стали запиралась изнутри и открыть ее снаружи не было никакой возможности. Разве что мощным зарядом взрывчатки работать, да и то — долго колупать придется, он к тому моменту уже покинет свою крепость, через тайный ход, о котором знал только он один.

В последнее время он постоянно чувствовал себя в опасности, а потому покидал свое убежище лишь несколько раз в день. Например, когда нужно было продемонстрировать Фоме уверенность в себе и показать, что он просто стал домоседом.

Однако даже в этом случае, охрану бандита в имение не пускали. Впрочем, Фомин особо и не возмущался — видимо, никакой угрозы он от маркиза не чувствовал. Пока, во всяком случае. А Унковскому было достаточно и одного Фомина, рядом с которым он уже чувствовал себя неуютно, не хватало еще и его гоп-компании рядом...

Сам же Гаврила Осипович во время отсутствия родных завел такой порядок, что никто кроме начальника безопасности или старшего смены охраны войти к нему просто не мог. Времена тревожные, так что лучше перестраховаться...

Он уже храпел под вечерние новости, когда в его подземной крепости раздался короткий звонок.

Унковский открыл глаза и не сразу сообразил — ему послышалось или и в самом деле кто-то звонил? Он окинул комнату взглядом... Пару бутылок из-под вина возле дивана, опрокинутый бокал, пролившееся вино из которого оставило темно-бордовое пятно на бежевом ковре.

Маркиз недовольно почесал живот. Жена будет ругаться, что теперь новый покупать придется... Жадная она у него, ничего ни поделать. Да хрен с ней, она все равно здесь редко бывает.

В этот момент звонок повторился.

Во! Значит не приснилось ему. Кто это мог припереться? Маркиз посмотрел на часы — начало десятого. Стоп! Так он сам сказал своему безопаснику, чтобы тот распорядился вина Унковскому доставить — вот его, наверное, и привезли.

Быстро вино заканчивается, зараза такая!

Гаврила Осипович кряхтя встал с дивана и пошлепал к двери. По пути приходилось держаться за стены, так как от выпитого за вечер его порядком штормило. Казалось, пол под его ногами все время кто-то раскачивал.

— Вот сука, как на корабле! — недовольно бурчал он, хватаясь за очередной косяк.

Звонок прозвенел в третий раз.

— Да иду я, твою мать...

Наконец он добрался до двери и нажал кнопку видеофона. Ну да, так и есть — за дверью стоял старший вечерней смены охраны, Богдан. Старый воин! Уже пятый год на маркиза работает. Надо будет ему путевку в Египетское Королевство купить, когда вся эта история закончится. Пусть поедет на солнышке погреется.

Унковский нажал на кнопку электрического замка, внутри громко щелкнул потревоженный механизм и дверь медленно отъехала в сторону.

Перед ним стоял улыбающийся Богдан, который держал в руках деревянный ящик с вином.

— Гаврила Осипович, как приказано, ваше любимое, — сказал охранник и поднял ящик, внутри которого весело звякнули бутылки.

— Заноси в комнату Богдаша... Туда где телик стоит.

Маркиз отошел в сторону раскрывая дверь шире. Внутрь вошел охранник, а вслед за ним откуда ни возьмись в коридоре возникли еще двое. Высокие, хмурые, широкоплечие, с решительными выражениями на лицах... Этих он видел впервые. И еще кое-что... Ему показалось или в руках одного из незнакомцев была кувалда?

— Какого хера, Богдан? — прорычал он и в этот момент его посетила тревожная мысль, от которой у него скрутило живот.

— Добрый вечер, Гаврила Осипович, — сказал один из незнакомцев и в лицо маркиза с жутким хрустом впечатался мощный кулак.

Унковский полетел в стену, врезался в нее головой и со стоном упал на пол. Незнакомец тем временем закрыл за собой дверь, которая глухо щелкнула толстой сталью.

Второй незнакомец взял маркиза за ногу и потащил в комнату, подальше от входной двери.

— Сука..., — выдохнул Унковский и попытался выплюнуть наполнившую рот густую соленую жидкость с характерным железным привкусом.

В его глазах плыло. Он часто моргал, пытаясь сфокусировать взгляд, но получилось не очень — вокруг все было как в тумане. Правда туман был каким-то необычным... Розового цвета...

Он услышал как вновь звякнули бутылки — это Богдан поставил ящик на пол. Маркиз повернул голову и посмотрел на своего охранника, который смотрел на него с абсолютно равнодушным выражением лица. Такое ощущение, что и не было многих лет безукоризненной службы...

— Предал, тварь, — печально усмехнулся маркиз. — А я тебе путевку на море хотел...

— Вовремя предать — это не предать, это предвидеть, — пожал плечами Богдан. — Вам ведь все равно долго не жить, не эти, так другие... А путевку я теперь себе и сам куплю.

— Фомин купил?

— Нет, — ответил за охранника незнакомец, который перед этим разбил маркизу лицо. — Виконт Соколов решил вам привет передать.

Мальчишка? Вот сучонок! Неужели он все-таки его достал?

— Чтоб он сдох, паскуда...

В этот момент владелец кувалды легко ее поднял, будто она ничего не весила, а затем со всего размаха опустил ее маркизу на колено. Никогда до этого Унковскому не приходилось испытывать ничего подобного.

Самое страшное — что сознание предало его, и он не отключился. Ему оставалось лишь кричать от сумасшедшей боли, которая пронизывала все его тело.

Ему хотелось только одного, чтобы эти люди поскорее ушли и оставили его в покое. Пусть забирают что хотят, но только убираются к чертовой матери.

Вот только они не спешили уходить и вскоре новый удар кувалды раздробил ему второе колено... Маркиз заорал снова, надеясь, что хоть кто-нибудь наверху услышит его и придет на помощь. Да вот беда — звукоизоляция в его крепости была просто прекрасная, поэтому не пропускала ни малейшего звука.

Ударов было еще три. Последний раз, когда кувалда взметнулась над искалеченным телом маркиза, она опустилась ему на голову, которая лопнула заляпав ковер и стены серо-красными сгустками плоти.

Богдан на мгновение закрыл глаза, чтобы не видеть последнего момента жизни своего хозяина... Он всякого повидал, но даже для него это было слишком. Хотелось, чтобы это все скорее закончилось. Собственно, от него теперь требовалось совсем немного, все основное он уже сделал. Так что скоро он будет свободным человеком и свалит поближе к теплому океану...

— Показывай, — голос незнакомца выдернул охранника из сладких грез и вернул в реальность.

Он уверенно прошел к двери тайного хода, которым как-то по пьяни похвастал перед ним бывший хозяин. Затем нажал на кнопку электрического замка и вскоре все трое оказались в прохладном освещенном коридоре.

Коридор был довольно длинным, около ста шагов и выходил за пределы дома, в фальшивую генераторную будку.

— Долго еще? — спросил один из незнакомцев.

— Уже пришли, — ответил Богдан и показал рукой на лестницу. — Сейчас по ней наверх, а дальше расходимся по своим делам, как и договаривались.

— Угу, — услышал он голос за своей спиной

Затем лязгнул метал и что-то врезалось ему в затылок.

Великое княжество Московское.

Москва.

Главное управление тайной канцелярии.

Бестужев сидел за своим рабочим столом и смотрел на часы, которые показывали половину пятого утра. Теперь в его распоряжении остались всего сутки, одни уже практически прошли.

Голова трещала от головной боли, но таблетки он перестал пить еще вечером — какой смысл их глотать если они все равно не помогали?

Всего сутки, и его карьера, которая вроде бы совсем недавно пошла на резкий взлет, теперь с такой же скоростью полетит вниз. Это еще в лучшем случае, а в худшем... Что будет в худшем случае он даже думать не хотел.

Лежавший на столе телефон издал жалобную трель, намекая на то, что его не мешало бы зарядить. Георгий Васильевич вздохнул, взял его в руку и вдруг он завибрировал в его руке.

— Тьфу ты черт! — выругался он от неожиданности и ответил на звонок. — Слушаю?

— Не разбудил, ваше сиятельство? — услышал он в трубке радостный голос своего заместителя.

— Демидов, ты что, с дуба рухнул? Какой тут сон? — прорычал Бестужев. — Что случилось?

— Нашли, Георгий Васильевич!

Волна облегчения прокатилась по телу Бестужева, лицо невольно расплылось в улыбке, и он с силой сжал трубку, чуть не раздавив ее совсем.

— Кого нашли? Говори ты толком, чертяка!

— Ваше...

В этот момент телефон окончательно разрядился и выключился.

— Ты тварь электронная! — с негодованием сообщил аппарату Бестужев и вскочил с кресла в поисках зарядного устройства.