Путь Сашки. Книга пятая

Глава 5

В тот самый час, когда Хелг разговаривал с Риумом, начальник графской стражи барон Равсан, точнее, теперь владелец замка Паймар, во главе отряда из трехсот солдат, выступившего рано утром в сторону Снурского графства, встретился с отрядом маркиза Ильсана, отправившегося в том же направлении сутками раньше. Ильсан, не добившись поставленной цели — разыскать раненого и исчезнувшего Ксандра, вел свой отряд обратно.

Отряд Ильсана за первые сутки похода зашел далеко вглубь земель неприятельского графства, но никаких следов Ксандра не обнаружил. Не встретились ему и пиренские гвардейцы. Маркиз решил, что похищенного Ксандра уже успели отправить в сам графский город, а то и в Лоэрн. Это было ему на руку. Поэтому он утром второго дня повернул свой отряд в обратную сторону. Однаку Равсану свое предположение маркиз озвучить не мог. Тот обязательно потребовал бы возвращения и продолжения движения к графской столице. Поэтому Ильсан постарался убедить Равсана, что исчезнувшего Ксандра в Снури никто не увез. Кстати, это было правдой, но маркиз этого не знал.

Равсан, хоть и с трудом, но вынужден был поверить словам Ильсана. Ведь тот не поленился подробно описать свои вчерашние действия. Одних только путников и зазевавшихся крестьян было схвачено, допрошено, а затем повешено более двух десятков. Но никто похитителей не видел. И Равсан с тяжелым сердцем тоже повернул обратно. Однако на случай, если похитители не успели выбраться на дорогу и поэтому могли везти раненого пленника через лес, приказал двум своим сотням прочесать лесной массив по обе стороны дороги.

Обратно двигались не столь быстро, а прочесывающие лес солдаты и того медленнее. По этой причине Риуму, ведущего с завязанными глазами Хелга, удалось уйти с дороги до того, как по ней проедут четыре сотни Ильсана и Равсана. А прочесывающие лес ларские солдаты еще только приближались с южной стороны к местам обитания лесных разбойников.

Когда Риум вернулся домой, оставив Хелга на опушке, Ламинт, зло прищурив глаза, набросился на сына.

— Кто это?

— Барон Краст, отец.

— Ты зачем его привел?

— Отец, он сам так решил. Я не могу ему перечить. Он сказал, что хочет убедиться, что наш барон здесь. И еще, отец, денег с собой он не взял.

— Почему?

— Он сказал, что если убедится, то вернется обратно и заплатит за выкуп.

— А сам не боится, что мы его схватим? Настоящий барон, да и целый и невредимый.

— Отец, я на обратном пути дал слово. Он тоже поклялся, что с его стороны будет всё честно.

— Поклялся… Этим аристократам верить на слово нельзя. Не зря народ говорит, что они люди слова: дали слово, потом забрали слово. Но мы — то не аристократы. Я всегда свое слово держу. А ты мой сын. Поэтому придется поступить с ним честно. Ах, сколько золота ты своим словом потерял!

— Что теперь, отец?

— А что теперь? Раз привел, веди его к раненому. Пусть поглядит, что у нас все без обмана.

— А как он? Не лучше?

— Да все также. Акси говорит, что шансов все больше и больше. Только трясти его нельзя. Рана откроется и тогда может быть все плохо. Если больше воспалится, то тогда уже не спасти.

В самый разгар беседы с южной стороны леса выскочили двое местных жителей и бросились к их главарю.

— Ламинт, — запыхавшись, выпалил один из них, — солдаты! Лес прочесывают. С гербом Ларска.

— Сюда идут?

— Не совсем, немного к восходу.

— Вот, сынок, тебе и слово аристократа.

— Но, отец…

— Молчи… Солдаты мимо пройдут или могут нас заметить?

— Вроде не должны. Стали больше заворачивать к дороге, если так дальше пойдет, то пройдут, не заметят. Бран и Самай остались. Если будет опасно — дадут знать.

— Ясно. Этого в сторожку. К тем двум.

— Аристократ, отец. Кровная обида.

— А слово нарушать? А солдат прочесывать лес посылать? В сторожку, пока голосом весточку не подал…

Эйгель и Серри Хелга встретили в сторожке удивленно.

— Милорд, вы?!

— Я жду объяснений. Где Ксандр?

— Милорд, он здесь. У лесовиков. Его светлость ранен. Тяжело.

— Здесь?!.. Вот оно что… Насколько тяжело?

— В спину. Рана воспалилась, милорд в горячке. Лекарка помогает. Хорошая она или плохая, не знаю, но его светлости хуже не становится. Но он без сознания. Мы с Серри ей помогаем.

— А зачем ты назвался бароном? Или этот парень перепутал?

— Нет, милорд. Бароном Севир я назвал его светлость, иначе они могли продать его в Лоэрн. За сто или больше золотых монет. Они так и сказали: хорошо бы захватить графа и продать. А от вашего выкупа они откажутся. Сколько бы вы не предложили. Они такие. Милорд, нельзя им говорить, что он граф Каркел. Милорда нужно выкупить, как барона Севир. Но только его светлость нельзя везти, его никак нельзя тревожить. Только сразу хуже будет, и…

— Я понял. Спасибо Эйгель. И тебе, Серри.

— Милорд, разрешите вас спросить?

— Говори.

— А вы почему здесь? Ну, в темнице. Вас пленили?

— Не знаю. Может, и пленили. Я побоялся, что они обманут, и решил денег не отдавать, а прийти самому. И вот теперь…

— Милорд… деньги у вас отобрали?

— Я их не взял. Так и сказал. Наверное, теперь тоже выкуп будут требовать. Хотя клялись. Но разве можно верить словам разбойников?

— Милорд. Я слышал, что главный среди них, Ламинт, человек слова. Если сказал, то его слово — железо.

— Нет, мне давал слово другой. Молодой. Риум.

— Риум — сын Ламинта.

— Даже так… И…

— Можно как — то повлиять на Ламинта. Дескать, твое слово — золото, а у твоего сына нет.

— Можно. Но вот как Ксандра выкупить? Денег с собой нет. А отпустят ли меня сейчас? И, говорите, милорда нельзя тревожить? Как тогда быть?..

Закончить разговор им не дали. Открылась дверь сторожки, и появились два бородатых лица, а сзади них маячил Ламинт.

— Милорд, выходите. Вы тоже, — обратился он к Эйгелю и Серри. — Милорд, нам пришлось вас запереть, потому что по всей округе рыскают солдаты.

— Чьи солдаты?

— Ларские, милорд. Это вы или тот второй милорд, что был у Бравчена, послали?

— Не я. И я давал слово. Барон Тристок тоже. Мне это непонятно.

— Понятно или нет, но мы сегодня отсюда уходим. Далеко, в другой домен. Люди уже собираются. Но нам нужно с вами решить.

— Я пленен?

— Нет. Мой Риум давал слово. А мы не аристократы, раз слово дали, его уже не возвращаем.

— Разбойники…

— А что здесь такого? Мы разбойники честные. Все чин по чину. Захватили в плен, плати выкуп или отвезем подальше и продадим. Вот и сейчас у нас трое пленных. За них семь золотых. Шесть за барона и золотой за этих. Не хотел я их отдавать за выкуп, но раз такое дело, что приходится самим уходить — отдам.

— Но у меня с собой наберется всего один золотой.

— На парней хватит.

— Я сбегаю за остальными деньгами.

— И приведешь солдат? Нет.

— Даю слово барона!

— Кто верит слову барона? Каждое второе слово у аристократов лживо. Нет. Твоего барона придется забирать с собой.

— Но его нельзя тревожить. Акси сказала! — вмешался Эйгель.

— Вот я человек слова, — продолжил Ламинт. — Дал я его позавчера тебе, держу. Иначе сейчас просто взял, да перерезал бы глотку твоему хозяину.

Хелг схватился за меч. Но двое бородачей споро натянули луки, направив острые стрелы на Хелга. Да и Ламинт положил руку на рукоять своего меча. А сзади, держа меч в руке, подходил Риум.

Хелг с досадой бросил наполовину вытащенный меч обратно в ножны.

— А оружием возьмешь?

— Оружием?

— Меч, кинжал, кольчуга. Куртка, сапоги — пять золотых.

— Мальчишек, значит, выкупать не хочешь?

— За шесть золотых все отдаю.

— За все готов заплатить три золотых, да и то, потому что меч, гляжу, хороший у вашей милости.

— Этот меч стоит пять золотых!

— Но я смогу продать только за два. Перекупщик больше не даст. Два даже много.

— Хочешь сказать, что все остальное на мне тянет всего на один золотой?

— Нет, больше.

— Тогда ты не знаешь счет.

— Знаю, милорд. А мой навар?

— Если милорд так сильно ранен, то почему дорого оценен? Как за здорового.

— Баронов обычно выкупают за десять золотых. Но мы назначили только шесть частей из десяти — шесть золотых. Будь он баронетом, то вместо обычных пяти монет, мы сказали бы три. И так далее. Уценка. Но здоровый он или болезный, нам без разницы — цена одинаковая.

— Тогда берите меня вместо него. Меняемся?

Ламинт опешил.

— И что мне с вашей милостью делать?

— Везти, куда хотели, а потом за меня пришлют выкуп. Я здоровый, дорогу перенесу.

— А потом, на новом месте нас окружат и зашинкуют? Ваши же солдаты. Вместо выкупа. Или выкуп состоится, а после опять пошлют солдат. Нет. Опасно это. Мы не настолько жадны и глупы, чтобы самим лезть в петлю. Никто не должен знать, куда мы уйдем. По крайней мере, барон Краст, он слишком большая птица в этих краях. Три золотых за меч и остальное, один золотой у вас, итого четыре. Барон Севир стоит шесть и не на медянку меньше. Через час мы снимаемся отсюда. Барона берем с собой. Выживет, нет — на все воля богов. А пока ваша милость пусть посидит в сторожке.

— Милорд, — подал голос Эйгель. — Пожалуйста, выкупите меня. Прошу вас! У вас же есть золотой. И Серри тоже.

— Нет, меня не надо. Я буду здесь. Эйгель, ну как же ты можешь. Я думал, что ты…, а ты… ну, нельзя же так. Ведь милорда не оставляют здесь, берут с собой… Я буду с ним.

— Нет, все — таки ты оказался маленьким негодником, — презрительно сказал Хелг, доставая из кошелька серебряные монеты, и не считая их, протянул деньги Ламинту:

— За обоих.

— Милорд, я остаюсь с ними! — воскликнул Серри.

— Оставайся, но будешь выкупленным, будешь свободным.

Ламинт пересчитывал монеты, и отложив несколько лишних, опустил сорок серебрянок себе в кошелек.

— Эти ваши. Лишние, — сказал лесной главарь.

— Значит, я свободен? — спросил Эйгель.

— Свободен.

— Вы даете слово?

— Э, как задергался, свободы захотел, а позавчера другое пел. Да, даю слово.

— И вы подтверждаете, что возьмете меч и все остальное за три золотых?

— Да. И что?

— Даете слово, что отдадите раненого милорда за шесть золотых и ни медянкой больше?

— Вот пристал. Да.

— А баронета возьмете за три золотых?

— Баронета? — непонимающе спросил Ламинт. — Ну, да. Только где этот баронет?

— Тогда вы дали слово. Все это слышали. Я — баронет. Берите меня за три золотых.

— Что?! Ты?!

— Да, но бывший баронет, хотя, насколько мне известно, хаммийцам это без разницы. Вот если бы я купил этот титул, я стоил бы для них много меньше, но я баронет по рождению.

— А как докажешь?

— Вот они подтвердят.

— Солгут.

— Спросите их порознь.

— Успели сговориться в сторожке. Знаем такие штучки.

— Нет. Мы ведь не знали, что вы собираетесь быстро уходить. Милорд принес бы шесть золотых, и выкуп состоялся бы.

— Хм. Больно гладко у тебя получается. Ладно, проверю. Спрошу про тебя у них порознь. А ты молчи. Не смей им сейчас что — либо говорить, даже намекать.

— Уважаемый…

— Молчи!

Эйгель покачал головой.

— Уважаемый, два слова только вам одному.

Ламинт раздумывал над словами парня. С чего бы это? Но наедине — это можно.

— Хорошо, отойдем, а вы смотрите за этими. Чтобы не сговорились…

Ламинт отвел Эйгеля на угол сторожки. Отсюда было видно, как обитатели маленького лесного поселка собирают нехитрый скарб, готовясь уйти с насиженного места. Но и оставшихся пленников и лесных разбойников, их сторожащих, было видно хорошо.

— Ну, что хочешь?

— Уважаемый. Сейчас вы узнаете одну тайну. Но вы давали слово. Слово, что раненого милорда, не называя его по имени и титулу, вы отдадите за обговоренную сумму выкупа.

— Так. И что же?

— Дело в том, что я — баронет Севир. Бывший.

Брови Ламинта удивленно взметнулись.

— А тот твой брат, что ли? Или, погоди, это новый хозяин твоего родового замка, а ты у него слуга?

— Нет. Тот раненый милорд вовсе не барон Севир.

— А кто же?

— Вы давали слово!

— Давал. Я помню. И кто же он?

— Его светлость граф Ксандр Каркельский.

Ламинт застыл.

— Ах ты, паскудник. — Тяжелый удар в грудь свалил Эйгеля с ног, а Ламинт, не останавливаясь, начал пинать извивающегося от боли парня. В глазах у Эйгеля потемнело, а когда он проморгался и боль отступила, он увидел лежащего на земле в скрюченном положении Серри. Возле него стоял один из бородачей и ухмылялся. Эйгель догадался, что Серри бросился ему на выручку, вот и огреб от разбойника.

Ламинт подошел к Серри и спросил:

— Ты тоже знал, что раненый не барон Севир, а граф Каркел?

Серри молча кивнул, а лесные разбойники только ахнули.

— Сопляки меня смогли провести.

— Ламинт, они обманули, твое слово не считается!

Главарь только покачал головой.

— Но, Ламинт, сто золотых! Даже больше!

— Он же дал слово, что выкупит не барона Севир, а раненого милорда. Имя я не называл, — откликнулся все еще лежащий на земле Эйгель.

Ламинт развернулся и посмотрел на говорившего, а затем, повернувшись к Хелгу и снимая с пояса мешочек с деньгами, сказал:

— Милорд барон, здесь ваши сорок серебрянок. Вы заплатили за двух парней. Я покупаю за эти деньги одного этого, — и кивнул головой на Серри.

— Нет.

— Жаль, хотя, его вина малая. А вот этот заслужил.

— Убьете? — приподнимаясь на колено, спросил Эйгель, подавая всем своим видом, что ему это безразлично.

— Нет, зачем же терять три золотые монеты? Но я тебя накажу. Есть у меня знакомый хаммиец. Гафур. Жадный очень. Купленных мальчиков все отводят в Хаммий и там тех, кто будет продан в дома почтенных людей, кастрируют. Но умирает каждый третий. Этот Гафур кастрирует мальчишек прямо здесь. Не здесь именно, а в одном из мест в Атлантисе. И знаешь, почему здесь, а не в Хаммие? Не знаешь. А я ведь подсказку дал. Жадный он. Каждый третий умирает, а на них в дороге деньги, пусть совсем мелкие — несколько медянок на покупку гнилых овощей, но тратятся. Я сделаю крюк и продам тебя ему. С условием, что он тебя кастрирует. Поживешь без уды и погремушек. Хочешь, в этом поклянусь?

Все ошеломленно молчали, только лесовики угрюмо кривились, они до сих пор не могли оправиться от мысли, что потеряли громадные деньги.

— Нет, не надо, пожалуйста! — крикнул Серри.

Эйгель испуганно молчал, его застывшая фигура говорила о многом. Ламинт, довольный происходящим, усмехнулся и продолжил:

— Слово давать не буду. Вдруг Гафура не встречу. Все может статься. Но если увижу, то продам с таким условием. Вот это обещаю.

Еще раз довольно оглядев окружающую картину, Ламинт повернулся к Хелгу.

— Милорд, три золотых за вашего графа я получил. Хочу получить остальные. Меч и все другое.

Хелг стал снимать перевязь, скинул кольчугу и куртку, собрался снимать сапоги, но Ламинт его остановил.

— Сапоги не снимайте. Не гоже барону без сапог. У вас оставалось три серебрянки. Беру их за сапоги, хотя те стоят подороже.

Хелг, отдав три монетки Ламинту, посмотрел на сидящего в прострации Эйгеля и, решившись, сказал главарю:

— Эй, как там тебя? Ламинт. Послушай, я выкуплю парня по полной цене баронета. Пять золотых.

— И потом пошлешь солдат, узнав от него наше новое место?

— Зачем же? Можно сделать проще. Я передам пять золотых любому человеку, пришедшему от тебя. А ты, получив деньги, отпускаешь парня из любого места. Сразу или перед тем, как уехать снова куда — то. Куда уедешь, я не узнаю. Пять золотых. Согласен?

— Пять золотых. Это двести серебрянок. Целая куча. Пять таких мешочков. Как, парни, соглашаться?

— Лишние два золотых не помешают. Цена настоящего баронета, а этот теперь простолюдин. Соглашайся.

— Хм. Лишних два золотых. А потеряли из — за него сколько? — Ламинт задумчиво взвесил в руке мешочек с деньгами. — Двести монет. Я согласен его продать за двести монет.

— Тогда в любое время твоему человеку отдадут пять золотых. Или ты предпочитаешь серебрянками? Тогда двести серебрянок.

— Ваша милость меня не понял. За этого сопляка я хочу двести золотых монет. И ни медянкой меньше.

— Что?! — Это уже вскричали все присутствующие, и ларцы и лесовики.

— Из — за него мы потеряли сто или двести монет, которые нам дали бы за графа в Лоэрне. Я теперь желаю их получить.

— Но это же простолюдин! За графа стандартный выкуп положен в пятьдесят монет.

— Тогда не о чем разговаривать. Забирайте своего раненого графа. Или оставайтесь с ним здесь, раз его нельзя тревожить. А нам пора уезжать. Слишком здесь стало стремно.

Ламинт подошел к Эйгелю, взял парня за шкирку и, подняв его на ноги, повел его обратно в сторожку.

— Пока посиди. — И стал связывать Эйгелю руки за спиной.

К нему подскочили его напарники.

— Ламинт, — свистящим, но громким шепотом, сказал один из бородачей. — Ты что, в самом деле, думал получить с этого барона двести золотых за сопляка? Тогда надо меньше называть. Пятьдесят монет. Или двадцать, как за виконта. За двадцать, может быть, и удалось бы, а?

— Глупый ты. Двадцать монет за простолюдина.

— Но он же был баронет.

— Это только хаммийцы таких ценят. В Атлантисе если ты бывший, хоть баронет, да хоть граф, то ты уже чернь. Как еще пять золотых барон мне предложил? Его же граф, когда выздоровеет, хорошенько за такое транжирство отругает. Даже может заставить выплатить из своего кошелька. А ты: «Двадцать монет»!

— Эй, Ламинт, я согласен.

— Э — э… на что, милорд?

— На двести золотых монет.

Лесовики выпучили глаза, да и не только они, и Эйгель с Серри тоже.

— Шутите?

— Нет, серьезно. Слово барона!

— За простолюдина?!

— Это мое дело.

— В чем подвох? Не пойму. Может быть, и здесь обманка. Это точно простолюдин? Не принц какой — то?

— Будущему лоэрнскому принцу Винтольду только три года.

— Для трех лет этот Эйгель большой переросток… Странный вы народ. Как друг за дружку стоите… А граф, когда очнется, вдруг разгневается и запретит такой обмен? Что тогда будет?

— Не запретит. Я Ксандра знаю. Скорее разгневается, если я сейчас не соглашусь.

— Милорд… — Эйгель мог вымолвить только это.

— Хватит. Решили? Всё. Пора собираться.

Ламинт захлопнул за Эйгелем дверь сторожки.

— Пойдемте, милорд барон, хоть посмотрите на вашего графа. Убедитесь, что у нас все без обмана. Мы же не вы.

Хелг наконец — то смог увидеть Сашку. Тот лежал бледный, с заострившимися скулами, на лбу поблескивали влажные капли. Но это не пот, а какая — то остро пахнущая жидкость, которой смачивала Сашкин лоб молодая девушка. Рана на спине была прикрыта окровавленной тряпицей.

— Как видите, милорд, ваш господин жив и его лечим. Можете забирать или останетесь с ним, но нам уже пора. Акси, быстро собирайся, соседи почти все уже готовы уходить.

— Батюшка, если я уйду, то барон умрет. Они не смогут его лечить.

— Это их проблемы. Мы свое дело сделали. Пусть ищут своих лекарей. Хотя те только мастера пиявки ставить. Да вывихи вставлять.

— Действительно наши лекари такие плохие?

— Не знаю, какие ваши, но в окрестностях вплоть до самого Каркела лучше, чем моя Акси не сыскать.

— Тогда она останется с милордом.

— Это как останется?

— Будет лечить, пока не вылечит.

— Акси пойдет со всеми.

— Но батюшка…, — вмешалась девушка.

— Молчи, дочка!

— За работу я хорошо заплачу. И обещаю ей защиту, — продолжил настаивать Хелг.

— И она станет заложницей. В обмен на этого Эйгеля. Так?

— Нет. У меня и в мыслях такого быть не может.

— Может — не может, но когда на кону двести золотых, то всякие мысли в голову придут. Да и вы, милорд, не самый главный. Я слышал про маркиза Ильсана. Или вот хотя бы тот милорд, что вчера вечером прибыл из Каркела. Уж больно грозен был.

— Ты про Равсана?

— Как зовут, не знаю, да и кто этот Равсан тоже.

— Это командир графской стражи.

— Как раз по наши души. Вовремя мы уходим. Поняла, дочка?

— Батюшка, я остаюсь.

— Нет. Я сказал!

— Послушай, Ламинт. Боюсь, у тебя нет другого пути, как ее оставить с нами.

— Нет!

— Послушай. И не смей меня перебивать! Я даю слово, что пока я жив твоя дочь будет под моей защитой. И никто не посмеет ее сделать заложницей. Даже если она не сумеет вылечить милорда… все равно всё так и будет.

— Я вылечу. Вершина болезни пошла на спад. Немного, но пошла.

— Тем более. Но если ты заберешь ее с собой, то милорд умрет. Это так, девушка?

— Да. Его не смогут вылечить.

— Тогда смерть милорда будет на тебе. И я и граф Дарберн Ларский не успокоятся, пока всех вас не переловят. Всех! Вам нигде не укрыться. Даже на Диких землях. Нигде. Сил и денег на розыски мы не пожалеем.

Ламинт стоял в растерянности. Вот так влип. И что делать? Убить этого барона? И графа заодно? Но ведь все равно дознаются. Будут искать. Риума видели на постоялом дворе у Бравчена. Трактирщика будут пытать. Тот точно не знает, где они живут, но примерное направление покажет. На поиски бросят тысячу, две тысячи. Солдат у Ларска много. Прочешут здесь все и найдут их поселок. Пусть, пустой. Догадаются. И ларский граф объявит награду. Денег у них много. Вон, двести золотых за простого сопляка не жалеют. Что же делать? Вот попал!

Пока Ламинт лихорадочно размышлял, Акси вновь занялась раненым. Аккуратно сняла повязку и полила на рану настойкой из небольшого кувшина. Хелг с содроганием смотрел на спину своего друга.

— Хорошо, милорд. Дочка останется с раненым. Но вы дали слово.

— Не бойся. Слово сдержу.

В этот момент дверь в комнату распахнулась, и в нее ввалился подросток.

— Дядя Ламинт, солдаты!

— Где? Сколько?

— Насчитали пятерых. Идут в нашу сторону.

— Ларцы?

— Нет, сказали, что с гербом Снури.

— А эти — то откуда?

— Идут со стороны дороги.

— Я другое имел в виду. Откуда этим взяться?

— Позавчера вечером я разбил снурский отряд, возвращавшийся к себе. Там был их граф. Он и четверо солдат ушли в лес. Но это было намного южнее. Да и времени прошло. Заблудились, пошли на север? Нет. Давно могли разобраться, где север, где юг. Но здесь могут быть и другие лоэрнцы. Кто — то не успел вовремя уйти, вот и бродит по лесу.

— Граф… Всего пятеро. Хорошая добыча. Милорд нам не поможет? Мы мечами не очень — то владеем. Луками — да.

— Помогать разбойникам? Чтобы те пленили аристократа?

— Так не просто аристократа, ваша милость. Это граф Снури, он же вашего графа в западню заманил. Мы, конечно, сейчас можем уйти, вот только тогда дочку с собой заберем. Потому как эти пятеро выйдут к поселку. А там только вы, да граф без памяти. Ну и мальчик. К тому же, безоружные оба. Что будет с вами, продолжить?

— Ах, мерзавец…

— Милорд, решайте побыстрей. А ты, Сниппи, — Ламинт обратился к подростку, — беги, скажи, чтобы женщины уходили в лес, в противоположную сторону. И немедля. Всё с собой забирают, обратно уже не вернуться. И парня из сторожки пусть заберут. Поаккуратнее с ним. Стоит очень дорого. Всё. Встретимся у желтой сосны. Беги!

— Давай меч и кольчугу. — Хелг был настроен решительно.

— Если милорд нам хорошо поможет, то меч и кольчуга останется у него. Это его доля.

— Мне разбойные доли не нужны.

— Не нужны, так не нужны. Парнишке его кинжал верните.

Когда все пошли к выходу готовиться к встрече приближающихся лоэрнцев, Ламинт повернулся к Серри и сказал:

— А ты куда? С ножичком — то против воинов. Здесь останешься.

— Нет, я с милордом.

— Останешься! И умри, но защити своего графа. И Акси тоже. Это если кто — то прорвется в избу. Понял?

Серри бросил взгляд на Хелга, и кивнул.

Зная, с какой стороны леса ждать незваных гостей, лесовики в количестве семи человек и с ними Хелг разместились в разных местах поселка. Кто за пристройками, кто забрался на чердак, кто просто спрятался на опушке леса, намереваясь выстрелить лоэрнцам в бок, а то и в спину. Перестрелять пятерых вражеских солдат было не очень — то и сложно, если бы не снурский граф. Будет ли среди лоэрнцев граф Снури или не будет его, а стрелять бездумно нельзя. Граф им нужен живым. Ведь это не граф, а пятьдесят золотых монет, только с двумя ногами. И, к сожалению, с двумя руками, которые умело держат меч. В отличие от самих лесовиков. Но для этого у лесовиков теперь есть молодой и сильный барон.

Ждать пришлось недолго, через четверть часа у опушки леса, со стороны, где проходила в нескольких верстах отсюда проселочная дорога на Снури, появилась первая фигура. Человек стоял и внимательно осматривался. Но не шел вперед, однако и не уходил обратно. Видимо, ему что — то не нравилось. А что может нравиться чужому солдату, вдруг набредшему на лесной поселок, который почему — то вымер? Нет людей, совсем нет. Хотя кое — какие детали говорили, что люди здесь были совсем недавно. Все сбежали или только женщины и дети? От ответа на этот вопрос зависели жизни лоэрнцев. Не все жизни, конечно. Неужели четверо опытных солдат во главе со снурским аристократом, прекрасно владеющим мечом, могут бояться какого — то лесного мужичья? Нет, не могут бояться. А опасаться — да. Лесные охотники всегда умелые стрелки. Даже стрелы с костяным наконечником смертельны, если попадут в глаз. А некоторые охотники были очень меткими стрелками.

Человек еще немного постоял и исчез обратно в лесу. Через некоторое время на опушке появились сразу двое. Со щитами наизготовку, мечи в правых руках. И идут медленно, осторожно. Хитро идут, не прямо в центр поселка, а немного в сторону к ближайшему дому. Там, значит, и укроются, подстраховывая остальных солдат. Задумку лоэрнцев поняли все, но как ей противостоять? Начать стрелять, убив или ранив обоих? Тогда граф, а все ждали именно снурского графа, уйдет обратно в лес. Найти — то его можно, но времени у лесовиков на это совсем нет. Уходить требуется с этого места, и уходить как можно скорее.

Поэтому со злостью и бессилием смотрели, как двое лоэрнских солдат скрылись в ближайшем доме. Сейчас они вложат мечи в ножны и достанут из — за спин луки. Значительная часть поселка теперь удачно простреливалась.

А вот и остальные трое. По бокам двое солдат, а в центре аристократ. Граф Снури? Видеть бы его как — нибудь раньше, но откуда простым лесным разбойникам знать соседнего графа, они и своего никогда не видели. Нет, теперь видели — вон лежит на животе в избе Ламинта. А если бы и видели? Все трое в шлемах, да еще и щитами прикрыты. Нет, не узнать!

— Ну, ваша милость, вы готовы? Нельзя дать графу приблизиться к крайней избе. Иначе не выбьешь отсюда. И нам уходить нельзя. Из — за твоего графа и моей Акси. Сейчас мы двух крайних подстрелим — это простые солдаты, а графа трогать нельзя. Граф будет твой.

— А первые два солдата?

— Они не стрелки. Не такие как мы. Щитом прикрывайся и двигайся к графу. А мы поддержим.

То, что предлагал главарь, было опасно. Он подставлял Хелга под стрелы засевших в доме лоэрнцев, но другого варианта не было. Или этот аристократ, а Хелг сомневался, что это снурский граф, уйдет в лес, или успеет скрыться в избе и тогда, действительно, его оттуда не выкуришь. Поджечь ее горящими стрелами? Но крыши лесных построек были специально покрыты дерном, в котором травы почти не осталось. Даже если и загорится, то может перекинуться на две соседние избы, а в одной из них Сашка. Как бы не задохнулся дымом, да и вытаскивать, тревожить его нельзя. И Хелг, как только лесовики удачно пустили стрелы в две крайние фигуры, встал и, прикрывшись щитом, двинулся в сторону аристократа. Тот уже медленно пятился назад, полностью прикрывшись щитом.

Вот в щит Хелга ударила первая стрела, потом вторая, а третья попала в шлем, но расстояние между ним и лоэрнцем сократилось вдвое. А вот и приглушенный крик, раздавшийся из крайней избы. Попали, значит, лесовики в одного из лоэрнцев. Но оставался еще второй, поэтому вступать в поединок с аристократом на виду у лоэрнского стрелка было бы глупо. Смертельно глупо. В того лесовики стрелять не будут, а в него, Хелга, засевший лоэрнец стрелять продолжит. И щит уже не поможет.

Так они дошли до опушки леса и когда от лесного поселка их заслонили толстые сосны и ели, развернулись друг к другу. Так, на вид лет сорока, плотный, сильный, опытный. Крепкий орешек. И убивать нельзя. Нет, конечно, можно, ему этот граф или кто он там, живым и не нужен, но лучше все же пленить. А вот лоэрнец настроился только на убийство своего противника. По его удовлетворенно блестящим глазам, Хелг понял, что тот его за серьезного противника не принимает. Считает, чуть ли не мальчишкой. Ну — ну.

Лоэрнца подстегивало время, поэтому ему нужно было как можно быстрее расправиться с врагом и исчезнуть в лесу до прихода новых противников, столь неплохо умеющих стрелять. Поэтому он сразу же перешел в атаку. Но если лоэрнец был массивен и тяжеловат, то Хелг как раз отличался быстротой и гибкостью. Несколько раз удачно подставившись, Хелг уходил от решающего удара аристократа, который от этого только приходил в ярость. А вот и новый удар, но теперь Хелг бросается на колено, пропуская над головой меч противника, а сам наносит рубящий боковой удар по ноге лоэрнца. Тот роняет меч и падает на землю. Всё. Лоэрнец жив, хоть и с разрубленной ногой в районе колена. Ничего, можно прожить и одноногим, если ты граф. А если не граф, то что сделают со своим пленником разбойники, Хелгу было не интересно.

Вот и лесовики появились.

— Во как хорошо подрубил его милость!

— Что с последним солдатом? — спросил Хелг.

— Выскочил с другого конца, думал, с той стороны никого нет. Две стрелы и обе смертельны. У нас не забалуешь.

— Ты кто? Имя! Говори свое имя! — Один из бородачей набросился на раненого аристократа.

— Барон Пуверс, — с трудом промолвил тот.

— А где твой граф?

— Не знаю, — слова шли с большим трудом, было видно, как снурскому барону было больно.

Хелгу уже было не интересно, и он пошел к выходу из леса. Но успел расслышать слова Ламинта: «Кончай его, много за него не получишь, а мороки, особенно сейчас…».

Спустя десять минут в избу снова зашел Ламинт. Хелг уже снял кольчугу, а меч и щит положил рядом с дверью.

— Берите свое себе, ваша милость. Уж больно хорошо вы поработали. Любо было смотреть.

— Нет, ворованное мне не нужно.

— Ворованное. Хм. Гордые, как все аристократы. Тогда платите три монеты и всё ваше.

— Ты же знаешь, что я отдал последние деньги.

— Меч, действительно, хорош. А три золотых ваша милость может отдать, когда придет человек за двумястами золотых. Будет двести три монеты. И никакого урона вашей чести. Ничего ворованного. Согласны?

— Да.

— Тогда, дочка, давай прощаться…

После ухода лесовиков, Хелг послал Серри в ларский лагерь, что расположился у постоялого двора. К барону Тристоку. Парнишка только успел скрыться среди деревьев, как из леса, с того самого места, откуда появились лоэрнцы, показались новые гости. Не один, не пять, а десятки. На щитах у них был герб Гендована. Солдаты еще не успели быстро разбежаться по всему поселку, как появились новые лица. Маркиз Ильсан и барон Унгин. И ни одного ларца.