Путеводная звезда

Глава 13

Темнота практически не отпускала, лишь иногда отступала, давая разглядеть смутные тени и возвращалась, обнимая нежно, но требовательно.

Так продолжалось и продолжалось… пока что-то не сбилось в отлаженном, как часы, механизме беспамятства и туман в очередной раз рассеялся, но уже не торопясь вновь застить мне взгляд.

Свет ударил по глазам, стоило мне их открыть. Они заслезились, однако я не пропустила, как склонившаяся надо мной еще достаточно молодая женщина отпрянула и отошла…. Шаги были легкими, но я их расслышала, как и незатейливый скрип открывшейся, а затем и захлопнувшейся двери.

Хотела поднять голову, но слабость позволила только чуть шевельнуться….

- Будете пить?

Я еще не проморгалась, но Сашко по голосу узнала.

- Нет, - скорее прохрипела, чем произнесла я. – Наклонитесь… - с трудом продавила звуки сквозь спекшиеся губы. Мысль, с которой я провалилась в безмятежное ничто, вновь заставила судорожно биться сердце.

Андрей!

Сашко мою просьбу выполнил, подошел ближе, склонился….

- Князь Изверев….

- Здесь нет никакого князя! – отрезал он негромко, но очень твердо. – Нет! – повторил, словно я пыталась спорить и, выпрямившись, отступил от кровати.

«Здесь нет князя…» - прошептала одними губами. Слезы выступили на глазах, но теперь у них была уже другая причина – растерянность, в которой я безуспешно пыталась найти себя.

Сглотнув мешавший дышать ком, сквозь влагу посмотрела на Сашко.

Тот тоже не отводил от меня взгляда…. Одно мгновение…. Второе….

Он развернулся резко и отошел к узкому окну. Яркий свет четко обрисовал его фигуру. Твердые плечи, которые сейчас выглядели несколько устало, крепкую шею….

- У меня была горячка? – эта фраза далась легче. Помогла родившаяся в сердце злость. На себя. На него. На….

- Да, - коротко отозвался он. – Шесть дней беспамятства. Я уже думал….

Я догадалась, о чем Сашко хотел сказать, но произносить эти слова вслух ему не пришлось. Дверь вновь едва слышно скрипнула, раздались шаги… четкие, уверенные.

Попыталась приподняться… опять накатило дурнотой, заставив поумерить пыл и позволив увидеть, как Сашко повернулся, элегантно, с легкой снисходительностью, которую только подчеркивала все та же, довольно простая одежда, наметил поклон.

То ли выдавая благородство своей крови, то ли… подчеркивая его:

- Князь Рахмат….

Помня о его зверствах я ожидала увидеть….

Никого я не ожидала увидеть, даже не представляла, каким он мог быть, и теперь с жадностью рассматривала подошедшего к кровати мужчину.

Высок, как и многие из горцев. Строен. Не сказать, что широкоплеч, но контраст с узкой талией, которую обрисовывал затягивавший белого сукна черкеску богато выглядевший наборный пояс, был очевиден. Кинжал в золоченных ножнах….

Лицо тоже было характерным для местных жителей: удлиненное, несколько резковатое. Высокий лоб, который делали еще больше зачесанные назад черные жесткие волосы. Нос с отчетливой горбинкой….

Его можно было бы назвать весьма привлекательным, если бы не холодный, оценивающий взгляд.

- Прошу меня простить, что не могу приветствовать вас, как положено… - прерывистым голосом начала я, предпочтя показаться еще более слабой, чем была.

- Оставьте, графиня, - оборвал он меня, поморщившись. И, словно потеряв ко мне всякий интерес, посмотрел на Сашко. – Я получил ответ от отца твоей подопечной. Он согласен на мои условия.

Перед глазами было не очень четко, но я молила Заступницу, чтобы не дала мне вновь потеряться в беспомощности, не лишила возможности хоть немного, но узнать о собственном будущем.

Сегодня она не отказала мне в своей милости:

- Я – рад, - Сашко не шевельнулся, лишь прищурился, словно взвешивал, насколько можно доверять сказанному князем. – Как только посланник семьи Красиных передаст выкуп, я покину твой дом.

- Моему слову ты не доверяешь… - вроде как посетовал Рахмат.

- У твоего слова есть цена, - с явным вызовом бросил Сашко. И даже ухмыльнулся… неприятно так, едва ли не брезгливо.

Не зная, чего ожидать от Рахмата, я непроизвольно напряглась, благо легкое одеяло скрыло сжатые в ладони кулаки, но князь, вопреки ожиданиям, вдруг расхохотался. Без ярости, скорее - довольно:

- Рассчитываешь вызвать мой гнев? – смех оборвался так же неожиданно. – Не надейся, - он качнул головой. – Законы гор я не нарушу. – И добавил, уже для меня: - На территории этой усадьбы вы – моя гостья.

Он вышел неторопливо. Вряд ли ожидал брошенной в спину дерзости, скорее уж, привычные манеры. Пусть и младший, но все равно князь. Здесь все принадлежало ему…. Я – тоже.

Еще одна мысль, заставлявшая себя жалеть, вспоминая о собственном незавидном положении. И ведь все сама! Каждое решение, приведшее к этой доле, принимала только я, полностью отдавая себе отчет о возможных последствиях….

Нет, все было не совсем так – о многом я даже не догадывалась, имея смутное представление о чужом для меня мире, но этот фактор был среди тех, которые я оценивала, последовав сюда в поисках мужа.

- Не корите себя, все не так плохо, - Сашко попытался улыбнуться, но вышло у него криво.

- Не корю, - шевельнулась я, вновь пытаясь приподняться. Как и у него, получилось плохо, но на этот раз я – справилась. Комната сразу стала чуть больше, позволив оценить и размеры, и обстановку.

Что ж, с гостьей Рахмат, если и обманул, то не в этом. Добротная мебель, приятная глазу отделка стен, несколько чеканок, одна из которых висела как раз напротив кровати. Танцующая женщина…. Мастер, выбивавший рисунок на металле очень точно передал удивительную пластику скользящей по полу горянки.

- Несколько дней и все закончится, - Сашко еще раз попытался меня подбодрить.

Наверное, он действительно так считал….

- Подайте воды, - попросила я, предпочтя не касаться этой темы. Уж больно была болезненной.

С просьбой я поторопилась. В комнату вернулась та самая женщина, что склонялась надо мной, когда я пришла в себя, и разговор сам собой прервался.

Вечер был тихим.

Амира – старшая сестра Рахмата, ставшая одновременно и сиделкой, и охранницей, устроившись в кресле, вышивала бисером. Изредка бросала на меня короткие взгляды, иногда едва заметно улыбалась… чему-то своему.

Я – полусидела, откинувшись на высоко поднятые подушки, и то ли дремала, борясь с теснившимися в голове мыслями, то ли думала, не позволяя себе уснуть прежде, чем разберусь с дневными впечатлениями.

Много ли, мало ли их было, но за каждым – будущее, о котором я могла лишь догадываться, не зная о предстоящем точно.

Будущее пусть и особой, но все равно пленницы.

- Зачем так сильно тревожишься? – после очередного моего вздоха поинтересовалась Амира. Отложила вышивку, как-то устало поправила прикрывавший голову белоснежный, как и ее платье, платок. Посмотрела на меня… как когда-то смотрела бабушка. Мудро. Весомо. – Брат слово дал. Отдадут тебя отцу.

Надо было промолчать – хоть и не видела в ней злобы, но то, что она - чужая, не забывала, а вырвалось, словно стоном из измученной души:

- Не к отцу мне надо, мужа искать!

Сказала и… осеклась, прикрыв ладонью рот. Но взгляда не отвела, потому и видела, как Амира чуть заметно качнула головой, потому прикусила губу….

- Ты что-то знаешь?! – вскинулась я. Забыв о слабости, откинула одеяло и, как была, в одной рубашке, бросилась к ней. Упала на колени рядом с креслом….

- Встань, неугомонная! – резко произнесла Амира, поднимаясь. Подхватила меня подмышки, довела до кровати. Подтолкнула, чтобы легла обратно. – Горячка вернется, Рахмат не вспомнит, что сестра ему. Накажет.

- Я должна найти мужа! – присев на самый край, твердо повторила я, не пропустив сказанного ею, но не забывая и о своем.

Стать мне помощницей Амира не могла – против брата не пойдет, но шанс, что вольно или невольно, но даст подсказку, у меня оставался.

Прохладный воздух прошелся ознобом по обнаженным рукам, забрался за вырез рубашки, покрыв тело мурашками, но я это едва заметила. Главным были она и… ее глаза. Глаза, в которых не было ничего, кроме… сочувствия.

- Нет! – я вновь подскочила. Вцепилась в еще влажные после купальни волосы, пошатнулась… с ужасом наблюдая, как Амира медленно опустила голову….

- У нас говорят, нет его среди живых, - негромко сказала она и отвернулась. Стояла… гордая, полная достоинства, истинная дочь гор…. – Смирись. Для мужчины война всегда впереди женщины. Это – закон, мы должны его принимать.

Смирись….

Мне бы зарыдать, упасть на кровать, вжаться лицом в подушку и завыть, но в груди закаменело, покрылось стылым льдом, выбивая из тела остатки тепла.

- Не смирюсь, - пусть и хрипло, но непреклонно прошептала я. – Пока не увижу его….

Заканчивать не стала. Не потому что была слаба – сама себе сейчас напоминала глыбу… валун, который сколько не старайся, а с места не сдвинуть, потому что не могла позволить даже мысленно допустить, что поверю.

- А вот я – смирилась, - неожиданно тихо произнесла Амира и отошла от кровати. Вернулась в кресло, вновь взяв в руки вышивку и затихла. Такая же величавая, но… какая-то тихая, задумчивая.

А мгновения уходили….

Убегали, оставляя после себя пустоту, в которую осыпалась решимость, в которой таяла уверенность, стирался порыв, становясь лишь судорожным стремлением и тоской… по тому, что имела, но не удержала в руках, чему позволила затеряться в этих холодных и бесчувственных горах.

- Давно он погиб? – переступив с ноги на ногу, поежилась я. Потом оглянулась, забралась на кровать, тут же свернувшись под одеялом.

- Давно, - даже не улыбнулась она. – Была такой же, как ты. И тоже не верила, пока сама не схоронила.

- И другого не встретила? – не удержавшись, зевнула я. Сколько ни хорохорилась, сколько ни пыталась показать себя сильной, но слабость давала о себе знать.

- Встретила, да не получилось, - вздохнула Амира, но от вышивки не отвлеклась. – А ты – спи. Новый день принесет новые вести.

Она еще что-то добавила, но я уже не услышала, как-то легко провалившись в накативший на меня сон.

Вот только мягким и беззаботным он не был….

В постели я провела еще два дня. Практически все время то спала, то дремала, лишь изредка поднимаясь с постели, чтобы покушать и утолить нужды собственного тела.

Щадящий режим, травяные настои, которыми меня поила Амира, легкая, но сытная еда, сделали свое дело, так что на третий я смогла не только встать, но и принять приглашение на завтрак, переданное Рахматом через сестру.

Платье мне принесла она же. Приталенное, с глубоким грудным вырезом, отделанным лентой, широкой юбкой и рукавами на манжетах. Вышивки и украшений немного, но ткань была хорошей, добротной.

Пока Амира помогала одеться, показала секреты одежды горянок: потайные кармашки, складки, в которых можно было спрятать не только маленькую сумочку, но и оружие.

Из обуви – короткие сапожки на небольшом каблучке. Кожа мягкая, к ноге льнула, как сделанная хорошим мастером перчатка.

Будь это при других обстоятельствах…. Участие Амиры мало напоминало навязанную братом необходимость, скорее походило на покровительство.

Вот только… для меня это мало что меняло.

Я была и оставалась пленницей.

Накинув на плечи шаль – тело просило тепла, отвечая ознобом на малейший сквозняк, я вместе с Амирой направилась в столовую.

Княжеский дом оказался значительно больше, чем казался снаружи. Широкий коридор опоясывал его вдоль наружной стены множеством узких, стрельчатых окон глядя в окружавший усадьбу парк. Напротив одного из трех – дверь. Между ними, в простенках, чеканки и парадные портреты в тяжелых, золоченых рамах. На полу – яркие, мягкие ковры.

- А у тебя сестры есть? – остановившись у одной из картин, спросила я у Амиры.

Сходство глядевшей с холста женщины и моей спутницы было очевидно. Все различие в возрасте. Амире было немного за тридцать, незнакомке – вряд ли больше двадцати пяти.

Тонкие черты лица, черные брови, вычерчивающие четкую линию. Длинные ресницы, в обрамлении которых взгляд выглядел лучистым, с задорной искринкой. Едва заметная горбинка носа, ласковые, привычные к улыбке губы. Черные косы уютно лежали на высокой груди, падая вниз гибкими змеями.

- Это – мама, - Амира замерла рядом со мной. – Умерла рано, погибла во время набега. А сестер у меня нет, - она вздохнула. – И братьев, кроме Рахмата, тоже.

- На нее хочется смотреть и смотреть, - я не стала скрывать от Амиры своего восхищения.

Амира коротко вздохнула:

- Она из рода Лазариди. Там, что ни женщина – так редкая красавица.

Род Лазариди…. Я внимательнее всмотрелась в лицо матери Амиры, вспомнив другого представителя этого семейства. Того самого князя Дариза Лазариди, сын которого стал не только мужем дочери графа Суворова, но и гарантом мира между Вероссией и горцами.

Неожиданное родство. Насколько я поняла из рассказов Ивана, младший князь Рахмат открыто выступил против главы рода Лазариди, ратуя за продолжение войны с Вероссией.

- Я слышала, князь Алихан….

- Не произноси этого имени при Рахмате, - оглянувшись, оборвала она меня. Потом, смягчившись, добавила: Долго рассказывать, но если коротко, то брат старается не вспоминать, что в нем тоже течет кровь Лазариди.

Закончив говорить, Амира грустно улыбнулась и уже почти сделала шаг, чтобы продолжить путь, когда я вновь остановила ее вопросом:

- Так ты – старшая женщина? – О местных обычаях я знала немного.

- Была когда-то, - опустила Амира взгляд. В уголках губ легло такой горечью, что у меня от этой скрытой боли защемило сердце. – Отец мстил за смерть жены, а я занималась домом и младшим братом.

- Когда-то? – от меня не ускользнула мелькнувшая в ее голосе злость.

На этот раз ответила Амира не сразу. Еще некоторое время смотрела на портрет матери, потом резко, словно освобождаясь от веяния прошлого, передернула плечами:

- Брат женат, - как-то отрешенно произнесла она. – Теперь это ее дом, - закончила, уже направляя к выходу из коридора.

Прежде чем последовать за ней, бросила на портрет еще один взгляд. В памяти шевелилось узнаванием, но я так и не вспомнила, чьи черты видела в яркой красоте так рано погибшей княгини.

В столовую мы пришли последними. За большим столом в центре комнаты, кроме Рахмата и Сашко, которого я ожидала увидеть, сидела красивая молодая женщина. Судя по тому, как недоброжелательно посмотрела на Амиру, та самая жена, ставшая теперь в доме старшей.

Ни приветствий, ни представлений. Рахмат, словно и не заметив сестру, просто указал мне на место напротив Сашко и вернулся то ли к письму, то ли к депеше, которую держал в руке. На тяжелой скатерти у его руки лежало сургучное крошево. Кусочки сорванной печати острые, нервные….

Слуга подошел, отвлекая, наполнил мою тарелку ароматно пахнущей похлебкой. Я потянулась за лепешкой….

- Граф Шуйский отправил в горы гонца, - неожиданно оторвавшись от чтения, поднял Рахмат голову. - Говорят, ищет сына.

Я – вздрогнула, ложка выпала из руки, с тонким, протяжным звуком скользнула по краю фарфоровой чашки.

Жена Рахмата бросила на меня презрительный взгляд, но ничего не сказала.

Прекрасная гордая горянка…. Она была такой же холодной и бездушной, как снежные вершины.

- У графа Шуйского нет детей, - равнодушно отозвался Сашко, возвращая меня к другим проблемам. Поднес к губам бокал с вином, сделал глоток. – Только воспитанник, которого он обвинил в краже важных документов и выбросил, как глупого щенка.

Граф Шуйский. Подданный Ровелина. В нашем доме он бывал. По каким делам, я не знала – разговаривали они с Георгием за закрытыми дверями, но так было даже лучше. Впечатление граф производил не самое приятное. Высокомерный, скользкий. Взгляд острый, с поддевкой, как если бы он проник в самую душу, выискивая там то, что пряталось даже от самого себя.

- Здесь, - Рахмат помахал бумагой, - написано, что истинный виновник найден. Граф хочет вернуть сына….

- Четыре года спустя, - ухмыльнулся Сашко. – На этом не получится заработать, - продолжил угрюмо. – Его воспитанника убил твой Карим.

И так он произнес это… зло, веско, что я невольно сглотнула, покосившись на заигравшего желваками Рахмата.

- Я могу вас поблагодарить….

Идея разбавить тишину собственным голосом едва ли не сразу перестала казаться разумной. Зыркнули на меня оба. Один – недовольно. Второй – предостерегая.

Опустив голову, вновь взялась за ложку.

То, что останусь без завтрака, сомнений не вызывало. При таком напряжении за столом кусок в горло совершенно не лез.

- Слышал я, дела у него не очень хороши, - Рахмат снова был спокоен.

- Он сам выбрал свою судьбу, - безразлично отозвался Сашко. Вновь пригубил вино… в бокале если и уменьшилось, то взглядом не заметить. – Когда должен прибыть посланник Красина? – откинувшись на спинку стула, небрежно поинтересовался он.

- Через три дня, - Рахмат отложил бумагу, окинул задумчивым взглядом стол. Потом нахмурился, посмотрел на меня, на Амиру: - Она выглядит изможденной. Скажут, что князь не чтит законы гор!

- Болезнь была тяжелой, - попыталась объясниться Амира. Она так же, как и я, держалась довольно настороженно.

Чтобы смягчить обстановку, попыталась заверить, что всем довольна, но вместо звуков с губ сорвался судорожный вздох. Князю достаточно оказалось лишь бросить в мою сторону взгляд, чтобы я мгновенно забыла все, о чем собиралась сказать.

- Я доверил тебе… - Рахмат сестру вроде, как и не услышал.

- Если ты позволишь… - княгиня, имени которой мне так и не назвали, мягко коснулась ладонью его руки. – Я могу….

- Через два дня ты ее не узнаешь, - Амира склонила голову. – Я сделаю все, как ты хочешь.

- Вот и прекрасно, - ухмыльнулся Рахмат, вновь посмотрел на меня, но на этот раз не так грозно. – Мне неприятно сообщать вам эту весть, графиня. Вы еще так слабы….

Я невольно выпрямилась, в лживой патоке его слов чувствуя едва прикрытое удовлетворение от того удара, который он собирался мне нанести.

- В моей семье предпочитают пусть горькую, но – правду, - негромко, но с достоинством произнесла я, слыша, как гулко бьется в груди встревоженное сердце.

- Достойная уважения черта, - он чуть прищурился. Взгляд опустился ниже… прошелся по груди. В уголках губ мелькнуло что-то… плотоядное. – Я сожалею, графиня, но гибель вашего мужа больше не вызывает сомнений, - все так же… ласково, словно щадя, продолжил он.

Отложив на стол салфетку, медленно поднялась:

- Я вам не верю! - несмотря на накатившую слабость, получилось твердо.

- Это ваше право, графиня, - взгляд Рахмата скользнул по моему телу. В нем не было той слащавости, с которой столичные щеголи перебирают красоток, выискивая будущую жертву своего обаяния. Это был взгляд мужчины, который не только точно знал, чего хочет от женщины, но и уверенного в том, что обязательно это получит. – Ваше право, - повторил он, усмехнувшись. Потом отвязал от пояса кожаный кошелек, бросил на стол ближе ко мне. – Посмотрите.

Сглотнув, протянула руку к мешочку, трясущимися руками ослабила стягивавшую его ленту. Перевернула….

- Я все равно не верю… - дрожащие пальцы коснулись знакомого вензеля, выбитого на золотой подложке, украшенной россыпью крошечных камней. – Не верю! – схватив перстень, прохрипела я. Отступила, сбив стоявший рядом со мной стул….

- Мне очень жаль, графиня, - Рахмат вальяжно откинулся на спинку стула. – Ему не стоило приезжать в горы….

Рахмат еще что-то говорил, но я уже не слышала. Находиться в одной комнате с ним было выше моих сил и я, надеясь, что хотя бы ненадолго, но смогу удержать рвущиеся из груди рыдания, выбежала в коридор….

Слезы полились из глаз уже там. Но даже сквозь всхлипы, я, пусть и невнятно, но продолжала повторять… как молитву Заступнице, которой одной было дано казнить и миловать:

- Не верю…. Не верю…. Не верю!

- Это – его перстень?

Я не обернулась, продолжая смотреть в окно.

Весь мир, как фрагменты разбитой мозаики. Остались цветные пятна, вырванные из общего рисунка куски. Задорный, радующийся свету сад. Разбросанные в желании обнять этот мир ветви деревьев. Шебутные птицы. Яркие брызги цветов….

Фигуру садовника я заметила сразу, а вот скрюченное, изломанное тело его помощника – нет. Но теперь взгляд отказывался собирать воедино осколки разодранной картины, вновь и вновь возвращаясь к одному из них. Тому, на котором был он….

Князь Андрей Изверев.

Пленник, как и я.

- Да, это перстень мужа, - ровно ответила я. Внутри было тихо и пусто.

- Мой брат… - Амира замолчала, словно пытаясь подобрать слово. Подошла ближе, остановилась за спиной: - Ему доставляет удовольствие причинять боль другим.

Я - кивнула. Эдуард тоже был таким.

И память подсуетилась, тут же вытащив из прошлого один из тех, не самых лучших моментов моей жизни.

Щенка должны были утопить – родился он совсем слабым, но я уговорила псаря отдать его мне. Договорилась с дворовыми мальчишками, те за денюжку выкормили черноухого малыша, а потом, когда подрос, приводили поиграть.

Так продолжалось весну и лето, а осенью о питомце узнал брат.

Убил собаку Эдуард сам. Просто свернул шею, оставив изуродованное тельце под окнами моей комнаты.

Глядя на мои слезы улыбался. И было в этой улыбке что-то от угрозы…. Мол, если бы мог….

Тогда я впервые поняла, насколько брат меня ненавидит.

- А что говорит твое сердце?

Амира стояла так близко, что я чувствовала ее дыхание. Теплое. Мягкое…. Заботливое.

Вот так же я ощущала и маму Лизу…. С ее скрытой, не всегда заметной добротой. С участием. С нерастраченной любовью, которой хватало на всех, кто в ней нуждался.

- Оно не верит, - выдохнула я чуть слышно. – Не хочет верить, - поправилась я, понимая, что для убежденности первой фразы у меня нет оснований.

- А если… - в ее голосе послышалось что-то от надежды.

Я резко обернулась.

Амира была выше меня ростом, да и телом крепче, но в этот миг мне показалось, что из нас двоих сильнее именно я. Она так хотела мне помочь, но….

- Спасибо… - прошептала я, не дав горькому стону сорваться с губ. – Спасибо… - повторила тверже, - но это не тот случай. На перстне зарубка. И… - я сглотнула, понимая, что именно сейчас, глядя в ее глаза, теряю Георгия вновь. На этот раз… навсегда… - кровь.

Амира нехотя кивнула, помолчала, продолжая смотреть на меня. Выражение ее глаз менялось. Сожаление, сочувствие, беспокойство, решимость….

- Ты ведь голодна?

Ее вопрос оказался для меня полной неожиданностью. Как и тон. Спокойный, уверенный.

Как-то легко и неуловимо Амира изменилась. Гордая посадка головы, раскрывшиеся плечи, прямая спина, в которой больше не было ничего от смирения, которое я в ней замечала.

Мне трудно было понять, что именно стало причиной подобной метаморфозы, но я ее не упустила, тут же примерив и на себя. Мы обе была заложницы обстоятельств. Мы обе зависели от чужой воли, пусть и по-разному, но попав под власть не знающего жалости человека.

Мы обе… но до этого мгновения каждая сама по себе.

- Да, - коротко ответила я, догадываясь, что любые слова сейчас будут бессильны.

- Я прикажу накрыть в саду, - улыбнулась она и, развернувшись, направилась к двери. Не дойдя остановилась: - Рахмат с трудом сдерживал злость. Я его хорошо знаю. Что-то не так….

Что-то не так….

Я так хотела вновь обрести надежду, но….

- Ты принесешь мне ленту? Хочу повесить перстень на шею.

Амира так и не оглянулась, лишь спина стала еще прямее:

- Принесу.

Она уже вышла за дверь, а я все смотрела… в пустоту.

Перед глазами мелькало… как Георгий держал на руках Аленку. Нежно. Бережно. Как поднимал взгляд на меня… в глазах была любовь, на которую невозможно было не ответить. Как его ладонь касалась моей кожи, отзываясь в теле жаром, который не потушить, лишь утолить… поцелуями, лаской…. Как….

Дверь вновь открылась, обрывая даже не воспоминания – иллюзию, в которую я, изголодавшаяся по его теплу, по его силе, по его уверенности, - падала, падала и падала.

Амира не могла вернуться так скоро, пришлось обернуться:

- Стучать вас не учили? – недовольство помогло справиться с некоторой растерянностью. Визита Сашко я не ожидала.

- Покажите мне перстень! – мужчина пересек комнату стремительно, протянул руку.

- Зачем? – я и хотела бы отшатнуться, но некуда.

- Быстрее! – потребовал он жестко.

Я, молча, положила перстень на его ладонь.

- Дайте мне что-нибудь острое, - тем же тоном приказал он.

Я на миг задумалась, перебирая, что в этой комнате могло подойти…. Взгляд наткнулся на вышивку Амиры раньше, чем подумала о ней.

- Возьмите, - бросилась я к креслу. Вернувшись, подала иглу.

Не поблагодарив, Сашко отошел от меня на пару шагов и, не скрываясь, до крови проколол палец, позволив появившейся капле растечься по золотой подложке перстня.

Мое удивление тут же сменилось изумлением. Игравшие радугой на солнце камни потускнели, чтобы через мгновение вспыхнуть, осыпав ладонь Сашко искрами. Когда потухли, рядом с печаткой мужа лежал клочок бумаги.

- Что это? – вот теперь я действительно растерялась.

О том, что Сашко, пусть и слабый, но маг, я не забывала. И о его знакомстве с Георгием. И о спасенной жизни….

Ничто из этого не объясняло только что увиденного.

- Вот теперь точно все будет хорошо, - Сашко протянул перстень. Потом посмотрел мне в глаза… и добавил с какой-то мальчишеской улыбкой: - Просто верьте.

- Он… жив?

Наверное, в моем взгляде было слишком много надежды.

- Не знаю… - вложив печатку мне в руку, Сашко отошел к креслу, замер там, стоя ко мне спиной. Что-то зашипело, я заметила плеснувший язычок голубоватого пламени… - Я бы очень хотел вас успокоить, - воткнув иглу в натянутую на пяльцы ткань, вздохнул он, - но все, что могу сказать – снято оно с живого.

- А эта….

- Что – эта? – он развернулся, глядя на меня не то удивленно, не то с укоризной.

- Нет, ничего, - понимая, что Сашко вряд ли поделится полученными им сведениями, - грустно улыбнулась я. – А скажите… - я чуть помялась, но решила, что имею право на немного откровенности, - вы ведь выкрали меня не только из-за денег?

Прежде чем ответить, Сашко бросил взгляд на дверь, чуть склонил голову, словно к чему-то прислушиваясь.

Похоже, тишина, не нарушаемая ни звуком, его удовлетворила. Сашко посмотрел на меня, произнес с некоторым вызовом:

- Я выкрал дочь Ивана Струпынина.

- Это что-либо меняет? – спросила я скорее у себя, чем у него.

О Георгии не забывала ни на мгновение, но…. Отправляясь в горы, думала не только о том, что должна найти пропавшего мужа, но и о чести рода Орловых.

- Меняет ли это что-либо? – задумчиво повторил Сашко вслед за мной. Усмехнулся, рождая в душе ощущение, что не для себя повторял, для меня.

Что ж….

Воспользовавшись его молчанием, мысленно прошлась по цепочке связанных с моим появлением здесь событий.

Вот Яков, уже давно затаивший зло против Ивана, ищет исполнителя своего замысла и находит Сашко….

Почему именно его?

Сашко – ловок. Он – маг, так что вполне способен, если понадобится, избавиться от моих сопровождающих и завлечь в ловушку меня. У Якова к наемнику свои счеты, используя его, лучший враг Ивана получает двойное, а то и тройное удовлетворение. Так что этот момент особых вопросов не вызывал.

А вот почему согласился Сашко?

Нужны были деньги? Возможно, но за все эти дни он ни разу ни прямо, ни косвенно не обмолвился о своей нужде.

Потому что это – часть его жизни? Тоже вполне вероятно, но ответить категорично не получалось: торговля живым товаром у моего спутника не вызывала приятных эмоций.

Всего лишь стечение обстоятельств? А к чему тогда упоминание за столом графа Шуйского в весьма необычном контексте, связывавшим родственными связями свободного наемника и советника принца Рината? А прикрепленный к перстню магический вестник, который без особого труда извлек Сашко? И что бы произошло, окажись на моем месте настоящая Елена Струпынина, которую Сашко и должен был доставить Рахмату?

Я невольно качнула головой. Все сходилось к тому, что либо Сашко изначально знал, что довезет дочь Ивана до этого дома, либо… я была не права, видя в его действиях совершенно иной смысл.

- И все-таки? – Я стиснула ладонь, чувствуя, как от моего тепла уходит из него холод. Прижала кулак к груди… там, где билось сердце.

- Нет, не из-за денег, - Сашко прошептал эти слова одними губами. Потом добавил, уже громче: - В пределах этой усадьбы вы можете чувствовать себя свободной. Князь подтвердил свой долг гостеприимства.

- А за ее пределами? – скрывать своего отвращения я не стала.

- Не советую проверять, - едва ли не равнодушно бросил он. Отошел к двери, остановился… - Не забудьте накинуть на плечи шаль. Это – горы, они беспощадны.

Отреагировать на его реплику я не успела. В комнату как-то легко, без тяжелого груза на плечах вошла Амира… остановилась, пропуская Сашко, а когда он покинул комнату, вдруг сказала… как в омут бросила:

- Иван ведь меня женой звал. Стася его умерла, он лет семь вдовцом пробыл, когда меня увидел. Через год в горы вернулся, уже за мной, да я испугалась…. А потом – война….

Я бы и хотела что-то сказать, да не получалось. Вот она какая… жизнь. Где потеряешь, где найдешь….

Одной Заступнице и ведомо….