Пустые зеркала

Глава 27

8 июля, четверг

Медвежье озеро

На сознательном уровне Карпатский по-прежнему не верил в ритуал. Не верил, что после нескольких телодвижений и непонятных слов произойдет чудо и посреди кухни появятся исчезнувшие почти год назад люди. И уж тем более он не мог поверить, что аналогичным образом можно вернуть пропавших девушек.

Однако в глубине души он все-таки надеялся, что все получится.

Федоров, напротив, вел себя так, словно не допускает даже мысли о том, что занимается какой-то мистической ерундой. Можно было подумать, что он готовится к проведению важной деловой встречи или какой-нибудь презентации, а не к магическому ритуалу. Он расхаживал по кухне с книгой в руках, читал описание, бормотал под нос заклинания, кажется, заучивая их наизусть.

Поначалу Нурейтдинов инструктировал его, пытаясь подготовить к разным вариантам возможных проблем в процессе. Соболев какое-то время наблюдал за этим, а потом не выдержал:

– Может, вы просто с ним останетесь? Всего ведь не предусмотришь. Да и нет гарантии, что Влад не растеряется с непривычки и справится, если что-то вдруг пойдет не так.

Федоров бросил на него исподлобья недовольный взгляд, вероятно, возмущенный предположением о том, что он может растеряться и не справиться. Но прежде, чем кто-то успел прокомментировать предложение, Карпатский добавил:

– Я тоже хотел бы остаться. Хочу увидеть все собственными глазами.

Влад вопросительно посмотрел на Нурейтдинова. Тот пожал плечами и кивнул.

– Хуже не будет, я полагаю. В смысле, ритуалу это не помешает. Но, конечно, все, кто останется здесь, отчасти рискуют, ведь мы не знаем наверняка, как все пойдет.

Тем не менее в кухне решили остаться и Соболев с Савиным. Видимо, не один Карпатский желал лично убедиться в ритуале.

– А остальные зеркала не надо завесить чем-нибудь или к стене отвернуть? – уточнил Федоров в последний момент перед тем, как начать.

– Не думаю, что это на что-то повлияет, – уверенно заявил Нурейтдинов. – Без необходимой крови открыть их с этой стороны мы не можем. Духи более не в силах открыть их с той. Так что совершенно неважно, как они стоят. Да и кусок ткани ничего не способен изменить.

Федоров кивнул и занялся делом, а они вчетвером отошли подальше от зеркал, к стене.

Перелив присланную кровь убийцы в чашку, Влад обмакнул в ней два пальца, подошел к нужному зеркалу и осторожно вывел на нем уже знакомый всем символ: длинная вертикальная линия, короткая горизонтальная, пересекающая ее посередине, и две дуги. Рисуя их, Федоров что-то тихо бормотал. До Карпатского долетали только отдельные фразы:

– Призываю тебя… Прошу дать мне силы… Повелеваю связать…

Закончив рисовать и бормотать, он отставил чашку в сторону и соединил перед собой ладони в молитвенном жесте, не обращая внимания на оставшуюся на пальцах кровь. Глядя в глаза собственному отражению, продолжил что-то бормотать. Теперь Карпатский понял, почему Федоров зубрил заклинания наизусть: ритуал не давал возможности читать по бумажке в процессе.

Поначалу казалось, что ничего не происходит. Карпатский даже успел почувствовать легкое разочарование, но потом услышал, как Соболев тихо охнул и даже выругался. Через секунду ему стала понятна причина такой реакции: крови на зеркале стало больше. Начерченный ею символ стал расплываться, с него потекли капли, оставляя на поверхности дорожки. Через несколько секунд кровь потекла и из-под рамы, а вскоре ею залило уже все зеркало.

Совсем как в его сне. Карпатский с трудом сглотнул, борясь с навязчивым желанием выйти из помещения. Судя по тому, что Савин и Соболев тоже заволновались, нервно переступая с ноги на ногу, им тоже стало не по себе.

Один только Нурейтдинов не проявлял признаков беспокойства. Он стоял неподвижно и внимательно следил за происходящим.

Когда вся поверхность зеркала скрылась за кровавой пеленой, бордовая вязкая жидкость начала стремительно темнеть и то ли высыхать, то ли впитываться, что было одинаково невозможно. Тем не менее, несколько секунд спустя зеркало покрыла чернота, следом вспыхнувшая ярким светом. После этого поверхность полностью очистилась.

Только зеркало больше не отражало кухню. Через него, словно через окно, теперь виднелось совсем другое место. В груди у Карпатского что-то екнуло, когда он узнал лабиринт коридоров и дверей из своих кошмаров.

Одна из дверей как раз открылась, и из нее в коридор торопливо скользнули четверо: мужчина нес на руках мальчика поменьше, женщина вела за руку мальчика побольше. Они немного нервно захлопнули за собой дверь, из которой только что вышли, и только потом заметили зеркало. По тому, как взрослые вздрогнули, а мальчик побольше прижался к матери, можно было предположить, что они тоже видят в зеркале Федорова, а не свое отражение.

Что произошло потом, Карпатский так и не понял. Ему показалось, что он просто моргнул, глядя на людей в зеркале, – и те вдруг оказались уже по эту его сторону. Прямо рядом с Федоровым. А зеркало теперь снова отражало кухню и всех, кто в ней находился.

Помещение сразу наполнилось голосами:

– Что? Что произошло? – спрашивал мужчина, опасливо озираясь и прижимая к себе одновременно и жену, и ребенка, которого держал на руках.

– Как мы здесь оказались? – испуганно вторила ему женщина. – Где мы? Кто вы?

Поскольку Федоров только оторопело пялился на семью Селезневых, словно не верил в благополучный исход ритуала, Карпатский решил взять инициативу на себя и велел, делая шаг в сторону растерянных людей:

– Успокойтесь! Вы в безопасности! Вы на Медвежьем озере, рядом с Шелково. Мы из полиции.

От одолевавших его эмоций голос звучал хрипло и оттого казался грубым, но слова в сочетании с продемонстрированным удостоверением все же возымели действие: паника отпустила как минимум мужчину. Окинув взглядом всех присутствующих, а также интерьер, он недоверчиво уточнил:

– Медвежье озеро? Это там, где гостиницу строят?

– Вы в этой гостинице, – пояснил Федоров, наконец пришедший в себя. – Я ее хозяин.

– Разве ее уже достроили? – усомнилась женщина. – Когда успели?

– Пока вы числились пропавшими без вести, – сообщил Соболев.

А Савин добавил:

– Время у них было. Вы пропали почти год назад.

Следующие несколько часов пролетели так быстро и незаметно, что впору было и в этом подозревать магию. Потребовалось приличное время, чтобы убедить Селезневых в том, где и когда они, а потом успокоить.

Когда все четверо немного пришли в себя, дети с присущей им непосредственностью сообщили о том, что голодны. Взрослые признались, что они все очень давно ничего не ели. Тогда Федоров предложил всем пройти в ресторан. Оказалось, что еще утром он вызвал на работу пару поваров, бариста и официантку, поскольку кому-то нужно было кормить его, Савина, Игоря и других сотрудников службы безопасности.

Уже за столом, немного подкрепившись и окончательно расслабившись, Селезневы рассказали, что произошло в вечер их исчезновения. Впрочем, история эта мало чем отличалась от того, как они появились.

– Сначала я услышала, как Максим разговаривает с каким-то дядей, – поведала Анна. – То есть я услышала, как он спросил: «Дядя, а ты кто?» Подумала, может, он играет, но все-таки выглянула проверить. Все-таки он в прихожей находился в тот момент, мало ли… А он стоял напротив зеркала, смотрел в него, но не отражался в нем. То есть… в зеркале был кто-то другой! И тогда я позвала Сережу.

– Я был в комнате с Даней. Услышал испуганный голос Ани, вышел, Даня на велосипеде выкатился за мной… А дальше все произошло очень быстро… Я никакого дядю в зеркале уже не увидел. В отражении просто было какое-то другое место. Вроде темной комнаты с открытой дверью. Из дверного проема лился свет… А потом мы вдруг увидели, что зеркало снова нас отражает, но в этом отражении мы находимся не в своей квартире, а в этой комнате… И через секунду поняли, что мы действительно там.

– В темном углу той комнаты кто-то прятался, – снова подхватила Анна. – И так страшно хрипел, что мы испугались и выбежали в коридор. А там было очень много дверей…

– И за этими дверями были другие коридоры, да? – спросил Федоров, чем одновременно удивил и обрадовал Селезневых.

– Вот именно! Мы пытались найти выход, но эти коридоры… они словно шли по кругу. Иногда мы натыкались на комнаты, в некоторых даже были свечи, матрасы и пледы… Может быть, это все время была одна и та же комната, просто мы находили ее снова и снова. И когда совсем выбивались из сил, мы там отдыхали.

– А чем вы питались? – поинтересовался Нурейтдинов, но так, что показалось, будто он и сам знает ответ.

– Ничем, – признался Сергей. – Пока мы не оказались здесь, я не чувствовал ни голода, ни жажды.

– Целый год? – не поверил Соболев.

Старшие Селезневы переглянулись и покачали головами.

– Нам не показалось, что прошло так много времени. Может, несколько дней, хотя там трудно было понять, ведь солнца мы не видели… Но точно не год.

– Вы кого-нибудь встречали в том лабиринте? – спросил Карпатский.

Селезневы снова переглянулись.

– Мы старались избегать встреч, – ответил Сергей. – Даже если другие люди не казались опасными. Лабиринт быстро научил нас этому.

– Однажды мы увидели маленькую девочку, – пояснила Анна. – Она брела по коридору, в который мы вышли. Я окликнула ее, она обернулась… Господи, это выглядело так ужасно! У нее оказалось лицо старухи, бельмо на глазу, а ее рот был испачкан в крови. Она оскалилась и побежала к нам, мы с трудом ноги унесли…

Слушая этот рассказ, Карпатский вновь почувствовал, как в груди что-то немеет от холода. Ведь он тоже видел ту «девочку». В кошмарном сне, когда искал похищенную дочь постояльцев гостиницы. Ему тогда приснилось, что он ее нашел, но в том сне девочка оказалась какой-то тварью, в итоге вцепившейся ему в глотку. Нечто подобное Карпатский потом встретил и наяву. Рядом с трупом похитительницы ребенка.

– Поэтому, когда мы увидели тех девушек, мы решили держаться от них подальше, – добавил Сергей. – Хотя, когда наши пути почти пересекались, казалось, что они такие же узницы этого места, как и мы…

Дополнительные расспросы помогли убедиться, что Селезневы видели Диану, Кристину, Юлию и, вероятно, Софию, поскольку они упомянули четырех девушек. Это заставило Савина в очередной раз заметно воспрянуть духом.

– Но там был кто-то еще… – добавила Анна тихо, в очередной раз переглянувшись с мужем.

– Кто? – насторожился Федоров.

– Мужчина, – пояснил Сергей. – Его мы опасались больше всего.

– Он ходил по лабиринту и стучал в двери. Стучал, дергал ручку, заглядывал и закрывал дверь, словно каждый раз она вела не туда, куда он хотел попасть…

– Как он выглядел? – спросил Карпатский. – Описать или опознать сможете?

Селезневы синхронно мотнули головами.

– Мы всегда видели его или издалека, или со спины, – призналась Анна. – Но я подозреваю, что именно его Максим видел в зеркале в тот вечер…

Она погладила старшего сына по голове. Тот отвлекся от стакана молока, которым запивал шоколадное печенье, и посмотрел на присевшего рядом с ним Соболева. Тот улыбнулся и поинтересовался:

– А ты, Макс, сможешь помочь полиции и описать того дядю?

Шанс был мизерным, все-таки ребенок еще очень мал и видел «дядю» давно. Пусть по его ощущениям прошло гораздо меньше времени.

Однако малец активно закивал, а потом сообщил, указывая на Федорова:

– Он был на него похож.

Потом был звонок Любови Андреевне, ее приезд, эмоции, слезы, благодарность. Опознание вещей на подземном этаже гостиницы. Обещания вернуть все после завершения расследования. Разговор о том, что необходимо сообщить следователю, который занимался поиском пропавшей семьи, и ненавязчивый совет Нурейтдинова прежде продумать, что стоит говорить ему, а чего не стоит.

– В конце концов, ситуация, в которую вы попали, нетривиальная и попросту безумная, – заметил он. – Начнете рассказывать все, как есть, можете нажить проблем. А у вас двое маленьких детей. Так что как следует продумайте официальную версию случившегося.

Как полицейский, Карпатский считал ложные показания очень плохой идеей. Но как человек адекватный, понимал, что Нурейтдинов прав: это не тот случай, когда нужно рассказывать все, как есть. Он и сам не готов был рассказывать какому-либо следователю, как именно нашлась эта семья: не хотелось отправиться в дурдом.

Так что на согласование пристойной версии случившегося ушло еще немало времени. Только потом Карпатский с Соболевым сообщили коллегам о нашедшихся людях. Из гостиницы их в итоге забирали патрульные машины.

– Ну что ж, эту часть квеста можно считать успешно пройденной, – констатировал Федоров, когда те скрылись из виду.

Они впятером стояли у входа в здание. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и, кажется, снова собирался пойти дождь, но пока с неба не упало ни капли. Карпатский успел достать сигарету и закурить. Нурейтдинов с деловым видом протирал платком стекла очков. Федоров все еще смотрел в том направлении, в котором скрылись полицейские машины, а Соболев и Савин болтались на крыльце.

– Дело за малым, – продолжил мысль последний. – Нужно раздобыть кровь остальных убийц.

– Это я беру на себя, – пообещал Федоров, не поворачиваясь.

Карпатский сверлил взглядом его спину, пытаясь рассмотреть хотя бы намек на сомнения, но не находил ничего похожего. Пришло время раскрыть все карты, поэтому он спокойным деловым тоном уточнил:

– Лично их убьешь или своих головорезов пошлешь?

В руках Нурейтдинова замер платок, Соболев и Савин непонимающе уставились на Карпатского. Федоров медленно обернулся и тоже посмотрел на него, но выглядел при этом совершенно невозмутимо.

– Не понимаю, о чем ты…

– Все ты понимаешь, – усмехнулся Карпатский. – Или ты думал, Логинов не в состоянии отличить кровь живого человека от крови трупа? Нам прислали не украденную кровь, а кровь мертвеца. Потому что кровь живого убийцы подходит только для первой части ритуала. Чтобы обратить его, освободить порабощенный дух и заложников зеркала, убийцу нужно убить. Разве нет?

– С чего ты это взял-то, Слав? – настороженно поинтересовался Соболев.

– А с того, что наши технари вскрыли четвертый смартфон, который мы нашли выключенным. Он действительно принадлежал Софии Мельник. Среди файлов Логинов обнаружил фотографии страниц книги с описанием ритуала и текстовую заметку с его переводом.

Он достал из заднего кармана джинсов сложенные в несколько раз распечатки, переданные ему экспертом, и протянул напарнику. Тот развернул их и пробежал взглядом. Савин заглядывал ему через плечо.

– Я подозревал нечто подобное, – признался Нурейтдинов, возвращая очки на место и с укоризной глядя на Федорова. – Поэтому и спросил, точен ли перевод. В ритуале по логике напрашивалась еще одна жертва.

– Почему ты умолчал об этом? – спросил Савин, повернувшись к Федорову.

На лице того не дрогнул ни один мускул. Он лишь обвел всех равнодушным взглядом и пожал плечами.

– Потому что понимал: если будете знать всю правду, вы попытаетесь меня остановить.